Опасный роман лебедей
Глава 4
Стоя посреди комнаты, Гослинг рассматривал новую комнату матери. Она находилась в замке, но не в самом замке. Она находилась в сторожке, где располагалось несколько апартаментов для высокопоставленных лиц, дипломатов и других достойных персон. Она была небольшой, но хорошо обставленной, с окном, выходящим во внутренний двор замка, и по сравнению с их прежней квартирой выглядела просто роскошно.
Он почувствовал, как мать прижалась к его боку, а потом по позвоночнику пробежали мурашки, когда она погладила его по челюсти своей мордочкой. Наедине с ним она была совсем другой пони, и он надеялся, что принцесса Селестия это заметит. Когда мир смотрел на нее, Слит была жесткой, безрассудной, не берущей пленных пегаской. Наедине с ним она была тихой, сдержанной и любящей.
От него не ускользнул тот факт, что он был влюблен в кобылу, которая носила публичную маску. Когда мать осыпала его ласками, Гослинг удовлетворенно заворчал, радуясь, что мама рядом. Он ужасно по ней скучал.
— Мой маленький жеребенок подрос…
— Ма…
— Мой маленький жеребенок вырос и стал жеребцом. Хорошим жеребцом. Я им очень горжусь…
— Ма, пожалуйста…
— Госси…
— Ма, не называй меня так в присутствии принцессы.
— Госси, я никогда не считала, что рождение тебя было ошибкой. Мне был брошен вызов. Поэтому я удвоила усилия и осмелилась мечтать вместе с тобой. Есть много матерей-одиночек, и они просто сводят концы с концами. Но с тобой… Я пыталась привить тебе чувство культуры. Я следила за тем, чтобы ты приобщался ко всем необходимым вещам. Музыка, искусство, театр… Я работала вдвое больше, чем нужно, только чтобы у тебя было чувство утонченности…
— Ма…
— Это окупилось, Госси. Все слезы, вся тяжелая работа, все переживания, все эти бессонные ночи. — Слит захрипела. — Каждая мать хочет знать, что ее труд окупается. Каждая мать хочет знать, что все эти часы труда стоили того…
Гослинг закатил глаза, когда мать продолжила его баюкать:
— Ма!
— Эти твои маленькие крылышки. Ты высунул их, и доктор не думал, что ты когда-нибудь выйдешь в мир. Ты доставил мне столько хлопот, Госси…
— Ма… пожалуйста, я не хочу слышать о рождении еще раз.
— Госси, я никогда не одобряла твою школьную возлюбленную…
— Я знаю, мама, знаю. Я слышал об этом каждый день.
— Но я одобряю твою новую возлюбленную. — Голос Слит сорвался от волнения.
— Я рад, что ты одобряешь, ма.
— Выслушай меня, мой маленький гадкий утенок.
Гослинг ждал. Он наклонил голову и прижался к морде матери.
Слит глубоко вздохнула:
— Ты будешь хорошим отцом. Она пробудит в тебе все самое лучшее. Благодаря ей ты станешь самым лучшим маленьким пегасом, каким только можешь быть, я это точно знаю.
Когда мать сделала паузу, Гослинг понял, что где-то тикают механические часы. Он не стал смотреть, где именно. Он был слишком сосредоточен на своей матери. Он смотрел на нее снизу вверх, а она — на него, и он видел свое отражение в ее голубых глазах.
— У матери есть особый долг, Госси…
— Ма, список твоих особых обязанностей растет с каждым днем…
— Госси, закрой рот и слушай меня!
— Да, ма, прости, ма. — Гослинг снова закатил глаза и почувствовал мягкий пинок под переднюю ногу. Он постарался не улыбаться, зная, что это только вызовет еще один пинок и мама начнет суетиться. Он никогда не дождется конца этого, раз уж она здесь.
— У матери есть особая, священная обязанность, Госси, — снова заговорила Слит, — она должна научить своего жеребенка обращаться с маленькими кобылками, а потом и с кобылами так, как она сама хотела бы, чтобы обращались с ней. Это непростая вещь, Гослинг. Я пыталась привить тебе уважение к кобылам. Чувство ценности. Я пыталась внушить тебе, что они — это то, что нужно ценить, уважать, любить и лелеять. Я хотела убедиться, что ты никогда не станешь таким, как твой отец. Или любой другой гнилой самец, о которых ты слышал. Я никогда не хотела, чтобы ты бил их или любил и бросал. Я хотела, чтобы ты был жеребцом из жеребцов. Нежным пони. И поэтому я знаю, что ты прекрасно справишься с ролью мужа и отца, Госси.
— Спасибо, мама. — Гослинг почувствовал, как по позвоночнику и крыльям пробежала дрожь, когда он поцеловал мать в нос.
— Ну вот, моя работа закончена, — сказала Слит, фыркая.
— Ма? — Гослинг вытянул крыло и обхватил им спину матери.
— Моя работа закончена, и мне пора отойти в сторону, чтобы не мешать…
— Ма, что ты говоришь, мама?
— Мой маленький жеребенок вырос. — Слит вздрогнула и одарила сына самой храброй улыбкой, но губы ее дрожали, а в голубых глазах блестели слезы. — Я буду рядом с тобой на каждом шагу, но ты больше не мой маленький жеребенок. Ты станешь ее жеребенком. Ты станешь отцом. Ты станешь мужем. А чтобы стать им, ты больше не можешь быть моим жеребенком. Я должна отдать тебя ей… а что касается нас с тобой… хотя ты всегда будешь моим сыном, наши отношения должны измениться…
— Мама?
— … и мы должны относиться друг к другу не как мать и ее маленький жеребенок, а как мать и ее взрослый сын. Теперь мы должны общаться друг с другом как взрослые, Госси… Гослинг. Я так горжусь тобой. — Пока Слит говорила, слезы текли по ее щекам и проливались на пол.
— Мне нужно поговорить с горничной, здесь пыльно, — сказал Гослинг, моргая глазами и принюхиваясь.
— Гослинг?
— Да, ма? — Гослинг почувствовал щекотку в горле, когда слушал и смотрел, как плачет его мать.
— Не хочу показаться ужасной, но есть одна вещь, которую я прошу в обмен на всю ту работу, которую я сделала, — сказала Слит своему сыну.
— Для тебя, ма, все, что угодно, — ответил Гослинг.
— Гослинг, я бы хотела маленького жеребенка… это может быть маленькая кобылка или жеребчик, я не привередлива, и я не против, если он окажется таким же, как ты, я не против еще одного маленького гадкого утенка, и я хочу посмотреть, смогу ли я сделать работу лучше во второй раз. Потому что, скажем прямо, хотя ты почти идеален, есть куда совершенствоваться…
— Ма… — Гослинг фыркнул, закатил глаза и покачал головой, отчего его уши затряслись.
— Ты готов к ужину? Ты нервничаешь? Как ты справляешься с давлением?
— Я в порядке, ма. — Гослинг покрепче обхватил мать крыльями, прижал ее к себе и притянул ближе. Он ласково потрепал ее по голове, а затем отошел от нее, улыбаясь. — Тебе нужно привести себя в порядок, да и мне тоже. Увидимся за ужином, ма.
— Хорошо, Госси, — ответила Слит. Она несколько раз моргнула, ее голубые глаза все еще были влажными от слез, и одарила сына зубастой улыбкой. — Я так горжусь тобой… так, так горжусь.
Его матери нигде не было видно. Гослинг позволил провести себя через столовую, и его усадили рядом с принцессой Селестией. Стол был большим и круглым. Там была Рейвен, и он увидел, что она улыбается ему, и улыбнулся в ответ. Луны не было, она, несомненно, спала.
Стол был накрыт идеально. Салфетки были сложены в виде лебедей. Столовое серебро, настоящее серебро, было отполировано до зеркального блеска. Бокалы для воды, бокалы для вина, ложки для супа, ложки для десерта, вилки для ужина, вилки для салата — просто перебор. Устроившись поудобнее, Гослинг не обращал внимания на стол. Слишком легко было запутаться во всех этих сложностях.
Через комнату провели единорога, он выглядел встрепанным, напряженным и немного не в себе. Он остановился рядом со столом, склонил голову и сказал:
— Тетя, — глядя на Селестию.
— Племянник, — ответила Селестия.
Принцесса повернулась лицом к Гослингу и сделала жест в сторону единорога, который с ней заговорил:
— Гослинг, это принц Блюблад. — Она повернулась и посмотрела на единорога, который теперь сидел. — Принц Блюблад, это Гослинг.
— Да, я знаю, меня проинструктировали, — сказал Блюблад, сделав пренебрежительный жест копытом. — Рядовой Гослинг, специалист по связи, ценный член корпуса связистов, умный и подающий надежды офицерский материал. — Блюблад поправил столовое серебро, освободив его от какого-то воображаемого изъяна в сервировке, и перевел взгляд на Гослинга. — Меня не волнует, что вы ухаживаете за моей тетей. Меня волнует, что вы потенциальный офицер. Есть ли у вас чувство долга, рядовой Гослинг?
— Блюблад, дорогой, никаких разговоров во время ужина, — сказала Селестия своему племяннику.
Нахмурившись, Блюблад фыркнул:
— Еще не время ужина, тетушка.
— Гослинг, Блюблад — один из неофициальных глав корпуса связистов. Он относится к своей работе со всей серьезностью, которая делает ему честь. Он занимается… разведкой.
— Понятно, — ответил Гослинг, глядя на Селестию. — Есть еще неофициальные главы, о которых я должен знать?
— Рейвен. — Селестия посмотрела на своего помощника, бросила взгляд на Блюблада, а затем вернула свое внимание к Гослингу. — Она возглавляет отдел коммуникаций. Блюблад занимается разведкой и информацией. Гослинг… дорогой, ты поймешь, что корпус связи — это гораздо больше, чем кажется на первый взгляд.
— Шпионаж? — поднял бровь Гослинг.
— Ну конечно, — сказала Рейвен гораздо более спокойным голосом, чем раньше. — Служба связи — это как…
— Мозг и центральная нервная система нашей прекрасной Империи, — сказал Блюблад, прерывая Рейвен. — Глаза, уши, все шесть известных чувств.
— Понятно. — Гослинг почувствовал слабое щекотание в заду и боролся с желанием поерзать на своем месте. — Итак, кто является верховным главнокомандующим? Я имею в виду, кто отвечает за все? Пони действительно главный?
— Ты сидишь рядом с ней, — ответила Селестия. — Но не волнуйся. Она уже не совсем действующая. Блюблад и Рейвен очень хорошо справляются с тем, чтобы все шло гладко. — Последовала долгая пауза, немного хихиканья, а затем Селестия продолжила: — Хотя в последнее время я думаю, не нужен ли нам неофициальный связной с Кристальной империей…
— Да, нужен! — в один голос сказали Рейвен и Блюблад. Они посмотрели друг на друга, Блюблад слегка кашлянул, а Рейвен принялась чистить очки. Блюблад повернулся лицом к Селестии.
— Все изменилось, тетушка. После присоединения Кристальной империи у нас теперь два места силы. Мы разделены. Если Кантерлот в основном в безопасности, то Кристальная империя — нет. Нам нужно больше ресурсов. С каждым днем у нас становится все больше агитаторов и диссидентов. Есть те, кто считает, что монархия устарела и не отвечает требованиям времени. Кроме того, у нас есть пони вроде Старлайт Глиммер, которые стремятся подорвать вашу власть…
— Старлайт Глиммер образумилась и с тех пор изменилась к лучшему, — сказала Селестия своему племяннику.
— Я ей не доверяю, — ответил Блюблад, его ноздри раздулись, а уши навострились. У ее движения за "равенство" все еще есть последователи… заблуждающиеся и недовольные, которые хотят лишить вас власти и авторитета.
— Более того, есть те, кто считает, что Старлайт была поставлена под контроль магическими средствами, заклинанием послушания или магическим внушением. Есть сообщения о тех, кто хочет освободить ее от принудительного подчинения. — Рейвен снова надела очки и посмотрела на Селестию. — Она стала чем-то вроде мученицы. Слишком многие верят, что она не по своей воле пошла на перевоспитание, а была вынуждена.
— Вот беда, — сказала Селестия тихим, обеспокоенным голосом. — Я взяла неделю отпуска, вернулась и услышала это. — На ее мордочке появилась хмурая гримаса. — Вот почему я не люблю болтать за ужином.
— Кхм, — сказал земной пони, просовывая голову в дверь. — Слит прибыла.
— Фантастика, я умираю от голода, — ответил Блюблад.
— Ужин будет подан через несколько минут, — сказал земной пони, проводя Слит через комнату.
— Простите, я опоздала, — извиняющимся тоном сказала Слит, — мне нужно было немного времени, чтобы прийти в себя…