Опасный роман лебедей

Глава 43

К его удивлению, на лице принцессы Селестии была огромная глупая ухмылка — совсем не то, что Гослинг ожидал увидеть, когда она выходила с сеанса терапии. Не то чтобы он хотел, чтобы она плакала или что-то в этом роде, или даже грустила, но просто это было не то, что он ожидал увидеть. Телекинезом она удерживала листок бумаги, направляясь к нему.

— Как все прошло? — спросил Гослинг, наслаждаясь теплом улыбки Селестии.

Она поднесла бумагу к лицу, и он увидел ее розовые глаза, заглянувшие за верхний край. Ее глаза блестели озорством и… радостью? Трудно было сказать. Он посмотрел на бумагу и увидел, что она исписана мелким почерком Люмины Лавлеттер.

— У меня есть рецепт на объятия, ласки и поцелуи. — Селестия захихикала, а ее глаза загорелись весельем. — Я изголодалась по общению и близости, Гослинг. Оказывается, я нуждаюсь в любви и ласке, как и все остальные пони. Кто бы мог подумать? — Селестия рассмеялась, и ее крылья подпрыгнули на боках. — Вот почему я не могла испытать оргазм, когда теребила его, Гослинг. Я слишком долго была одна, и мое тело начало страдать и проявлять физические симптомы из-за одиночества и депрессии.

— Понятно, — ответил Гослинг, не зная, что еще сказать. Она по-прежнему смотрела на него поверх листа бумаги, который держала перед лицом. Она была очень похожа на крупную кобылку, и что-то было в ней, в том, какой она была в этот момент, и Гослинг почувствовал, что влюблен в нее. По какой-то причине он вспомнил маленькую мягкую куклу-принцессу, которую когда-то обожал, и, вспомнив свои приятные воспоминания, понял, что хотел бы иметь с Селестией приключения — счастливые приключения.

— Я заболела… Я слишком долго была эмоционально изолирована… Как оказалось, я не могу успешно удовлетворять все свои эмоциональные потребности и материнские нужды, живя заместительной жизнью через других или будучи учителем и используя своих учеников в качестве заменителя того, чего я действительно хочу.

— И чего же ты хочешь? — спросил Гослинг. Когда он заговорил, бумага исчезла от лица Селестии, и ее улыбка исчезла. — Ты можешь рассказать мне все, что угодно, любимая моя.

— Я хочу поправиться, — ответила она тихим, немного писклявым голосом, — я хочу поправиться, снова почувствовать себя кобылой, а потом я хочу сделать тебя папой. Возможно, это будет не совсем правильно, по крайней мере не сразу, и я могу это признать, но это то, чего я хочу. — Последовала долгая пауза. — Я должна быть более прямолинейной в своих желаниях, начиная с сегодняшнего дня. Она дала мне домашнее задание, Гослинг, ты можешь в это поверить?

— Да, она это делает. — Гослинг моргнул и кивнул.

— Я должна более открыто заявлять о своих потребностях и попросить тебя позаботиться о моих эмоциональных потребностях в качестве практики, чтобы я могла начать говорить другим о своих эмоциональных потребностях, когда стану сильнее.

— Похоже, у тебя был продуктивный визит, — сказал Гослинг, делая шаг ближе.

— Гослинг?

— Да?

— Мне очень трудно судить, потому что наркотики изменяют мое восприятие, но ты выше ростом? — Селестия подняла голову, посмотрела вниз, а затем опустила голову. Она наклонила ее в одну сторону и посмотрела на Гослинга.

Жеребец рассмеялся, поднял голову и поцеловал смущенную и немного ошарашенную аликорну в уголок рта:

— Мне нужно идти на свой сеанс, прости. Мы еще поговорим, позже, обещаю. Поговори с Кейденс или Луной, если она еще не спит, и ты узнаешь больше.

— Ты выше… это не просто мои глаза обманывают меня… — Мышцы на челюсти Селестии сжались. — Мммм, ммм, мммф! — Ее глаза расширились, а уши прижались к голове. — Мне нужно мое лекарство. Я хочу, Гослинг.

— Скоро, — пообещал Гослинг.

— Это будет не скоро. — Селестия изо всех сил старалась выглядеть недовольной. — Иди, проведи удачный сеанс. Я буду ждать. — Она нахмурилась. — Вот проклятье, у нас совместный сеанс… Похоже, мне придется подождать еще немного. Мне нужны прикосновения, Гослинг… много прикосновений. Прикоснись ко мне!

Смеясь, он снова поцеловал ее, а затем отстранился с разочарованным выражением лица. Протянув крыло, он погладил ее по шее, обошел ее сбоку и пошел дальше по коридору, оставив ее позади. Но тут он услышал нечто такое, что заставило его остановиться на месте.

— Не могу не задаться вопросом, Гослинг, но неужели все в тебе стало длиннее?

В перерывах между занятиями Селестия обнималась с Кейденс, которая была очень рада компании. Два аликорна, один белый, другой розовый, вместе лежали в кровати, а Флурри Харт играла на полу, складывая деревянные блоки разных форм и размеров в замысловатый замок.

Ослабевшей Кейденс было трудно даже приподнять голову, и она лежала, положив голову на спину Селестии, а шею — на крыло тети. Селестия лежала в позе пони-буханки, подогнув под себя ноги. Было приятно побыть вдвоем, без обязательств, без ответственности, не ожидая от себя ничего, кроме отдыха и расслабления.

— Ты действительно нашла необработанный алмаз. — Селестия глубоко вздохнула, ее грудь расширилась, и она выпустила все это с тихим, довольным ворчанием, которое затем было дополнено фырканьем.

— Всплеск напугал меня, — негромко сказала Кейденс своей тете, не показывая ни следа своего страха или многочисленных тревог, потому что не хотела волновать свою дочь. — Я оказалась внутри Гослинга… в его разуме… в его воспоминаниях… Я видела его годовалым… Я видела, как вся его жизнь пронеслась перед моими глазами.

— Должно быть, это был незабываемый опыт.

Кейденс закрыла глаза и позволила своему сознанию наполниться видениями того, что она видела:

— Так и было. — Наступила долгая тихая пауза, а затем она добавила: — Судьба — забавная штука… Некоторые пони рождаются и создаются с определенной целью. Какое-то время я сомневалась в этом, но по мере того как я становилась старше и узнавала больше, наблюдая, как взрослеет Твайлайт… как Шайнинг Армор становится тем, кто он есть… как я становилась аликорном и начинала чувствовать нити судьбы, мои сомнения исчезли, и я поняла, что это правда.

— И ты веришь, что Гослинг был создан, чтобы любить меня? — спросила Селестия тихим, нерешительным шепотом.

— Я не знаю, — тихо ответила Кейденс. — Может быть? Я допускаю, что это возможно. У меня никогда не было такого всплеска. Я никогда раньше не чувствовала, что моя магия настолько сильна.

— Я не уверена, во что верить, Кейденс, но я хочу верить, мне нравится верить, что некоторые пони… — Селестия на мгновение остановилась, моргнула и попыталась собраться с мыслями, так как из-за лекарств ей было очень трудно сосредоточиться. — Я думаю, что некоторые пони настолько полны решимости сделать правильную, нужную вещь, что даже если это не было их судьбой с самого начала, она становится их судьбой, потому что они сами выбирают, чтобы это было так.

— А может ли пони действительно взять свою судьбу в свои копыта? — спросила Кейденс.

Селестия промолчала, наблюдая за Флурри Харт, пока кобылка строила внешнюю стену. После долгого молчаливого раздумья Селестия ответила:

— Я не знаю. Но мне хочется верить, что они смогут. Но я не знаю, права ли я.

— Я до сих пор не понимаю, как работает моя собственная магия. — Фыркнув, Кейденс перевернулась на бок и вытянула ноги. Она побалансировала, сделав несколько слабых пинков, пока наконец не устроилась поудобнее, а потом затихла, прижавшись головой к Селестии.

— Что касается возвышения, то для меня это был вопрос перестройки души в астральных сферах. — Глаза Селестии сузились, и она повернула голову, чтобы посмотреть на Кейденс. — Для тебя это была исцеляющая магия, подпитываемая любовью. Результат один и тот же, но магические средства разные. Я подозреваю, что если Луна попробует применить магию возвышения, то это будет происходить через сны.

— То есть пони засыпает в своем облике, а просыпается в облике аликорна? — спросила Кейденс.

— Возможно. — Селестия прищелкнула языком. — Это предположение, я не могу знать, но у каждого из нас есть своя сила. Ты почти нашла предел своей. Ты стала сильной, Кейденс, очень сильной.

Зевнув, Кейденс слабо пожала плечами:

— Моя сила исходит от других. Без любви я ничто. Сколько бы сил ни было у меня прошлой ночью, они исходили от тех, кто меня окружал.

Вздохнув, Селестия кивнула:

— Вы с Твайлайт так похожи. Она черпает силу из дружбы, ты — из любви, и вы обе так не похожи на нас с Луной. — Затем, после минутного молчания, Селестия добавила: — Интересно, что бы представлял собой Гослинг? У него кьютимарка в виде резиновой уточки… Если бы он стал таким же, как мы, из чего бы он черпал силу?

— Хм, у меня есть несколько идей, — ответила Кейденс.

Зевнув, принцесса Луна изо всех сил старалась оставаться в вертикальном положении и бодрствовать. Перед ней была разложена стопка юридических документов и несколько книг по праву в твердом переплете. Несколько свечей освещали кабинет, и хотя в нем было окно, оно не было открыто. Перед ним висели тяжелые драпировки, закрывавшие солнечный свет. Ночью портьеры раздвигались, и в комнату проникал лунный свет.

Подняв глаза от стола, Луна устремила свой стальной взгляд на Блюблада:

— Интригующе.

Не услышав слов, которые он надеялся услышать, Блюблад фыркнул:

— Эти реформы необходимы. Я не ограничиваю свободу прессы, а лишь предлагаю привлекать их к ответственности за, скажем так, фабрикацию историй.

— Мы понимаем это, понимаем, — ответила Луна, — но ошибки могут быть допущены. Эти… реформы кажутся мне чем-то, что можно использовать в карательных целях.

— Ну, они так и задуманы, — нетерпеливо произнес Блюблад. — Пресса должна нести ответственность за свои клеветнические статьи, особенно когда за них лжет какая-нибудь кобылка.

— Мы согласны. — Луна слабо кивнула Блюбладу. — Но нас беспокоят эти предложения. Привлечение прессы к ответственности за свои материалы стало необходимым, но Нас беспокоят крики об ограничениях и злоупотреблениях. Моя сестра никогда бы не допустила, чтобы они были приняты.

— Именно поэтому мы делаем это сейчас, пока я у власти, а ваша сестра, моя любимая тетя, не может протестовать. — Глаза Блюблада приобрели яростный, немного злобный блеск. — Это мой первый выстрел в войне, которая вот-вот начнется. Я за свободу прессы, но она должна нести ответственность за написанное. Они обязаны печатать правду… Если они отклоняются от правды, это должно быть преступным деянием, и они должны нести ответственность, как и любой другой преступник. Честные ошибки и заблуждения — это одно, и у нас есть средства, чтобы определить, была ли это честная ошибка, а в случае со Скайфайр это была не честная ошибка. Это был преднамеренный акт злого умысла, и с ним следует поступить именно так.

— Мы согласны, — ответила Луна. — У нас есть средства, чтобы отличить честную ошибку от преднамеренной клеветы. Мы можем отличить ошибку от клеветы. Пресса должна жить в страхе перед ложью и стремиться оставаться на свету.

— Так вы их подпишете? — спросил Блюблад с надеждой.

— Да, да, подпишем. — Голос Луны был холодным, бесчувственным и почти могильным. — Это вызовет панику и ужас… но тем, кто печатает правду, нечего бояться, а те, кто использует печатное слово во вред, уйдут восвояси. Ну и пусть. Они должны бояться.

— Фантастика… Я попрошу Севилью немедленно подготовить пресс-релиз. Хорошо, что Гослинг нашел его. Он как раз тот репортер, который нам нужен. — Блюблад, выглядевший довольным собой, позволил самодовольной улыбке расползтись по своему лицу. — Мне нравится быть старшим.

— Власть не идет тебе на пользу, — сказала Луна, и на ее губах затаился призрак улыбки. — Блюблад… не злоупотребляй этим.

— Я не буду…

— Нет, мы серьезно, Блюблад, — сказала Луна, и в ее голосе прозвучал первый намек на раскаты грома. — Мы знаем твое сердце и твою ненависть к прессе! Если ты злоупотребишь этим, если хоть раз воспользуешься этим для мелкой мести, Мы погубим тебя!

Сжавшись в кресле, не в силах говорить, Блюблад сглотнул, проглотив свой ужас, и кивнул. Как он ни старался, он не мог отвернуться от яростных, светящихся бирюзовых глаз принцессы Луны.

— Оставь меня, — приказала Луна, — иди и твори добро в этом мире. Пока что ты правишь днем. Мне нужно многое обдумать о моем будущем муже, веселом хулигане, коим он является, и я хочу спать.

Кивнув, Блюблад встал и, не сводя с Луны глаз, зашагал к двери. Открыв перед собой дверь, он услышал, как Луна говорит:

— Тебе лучше бояться, Блюблад, страх сделает тебя честным. Но помни, что я люблю тебя и что ты дорог моему сердцу.

Склонив голову, Луна улыбнулась, и Блюблад выскользнул за дверь.