Опасный роман лебедей
Глава 7
Принцесса Селестия двигалась с несомненной пружиной в шаге. Сомнений быть не могло, она была почти подпрыгивающей, а ее обычная сдержанная, сдержанная, полная достоинства походка теперь была пружинистой. Может быть, она и правительница, но она также была кобылой, и она была влюблена — ей хотелось скакать по коридорам и петь об этом.
Принцесса Кейденс и принц-консорт Шайнинг Армор поравнялись с ней, причем Шайнинг Армор рысил в два раза быстрее, чтобы не отстать от длинноногих аликорнов. На Шайнинг Арморе были его парадные доспехи и шлем.
Когда они шли, Шайнинг Армор посмотрел на принцессу Селестию и спросил:
— Ты взволнована? — На его лице отразилось беспокойство. — Ты нервничаешь? Ты волнуешься?
— Шайни, — сказала Кейденс тихим голосом, — не задавай так много вопросов.
— Я волнуюсь, — признался Шайнинг Армор своей жене.
— Я в порядке. — Селестия посмотрела на Кейденс, а затем на Шайнинг Армора. — Как Гослинг?
— Он был немного не в себе, когда я его проведал, — ответил Шайнинг Армор голосом, полным тревожной энергии, — но я думаю, рядовой Гослинг справится. Он уже в комнате для прессы, ждет.
— Слит — тот еще персонаж. — Кейденс издала мелодичное хихиканье, рыся рядом с тетей. — Мы с ней разговаривали сегодня утром. Мне нравится Слит. Она излучает сильную любовь.
— А где сейчас Слит? — спросила Селестия.
— Она с моей мамой, Твайлайт Вельвет, присматривает за Флурри Харт, — ответил Шайнинг Армор. — Мы здесь… Вы уверены, что с вами все в порядке, тетушка? — Шайнинг Армор остановилась и посмотрел на Селестию широкими, обеспокоенными глазами. — Я спрашиваю только потому, что знаю, какой ты бываешь.
Стоя у двери, Селестия посмотрела вниз на Шайнинга:
— Я в порядке, правда. — Селестия нахмурила брови. — Принц Блюблад на месте на случай, если пресса станет злобной?
— Да, и он в прекрасном настроении сегодня утром. Столько язвительности только и ждет своего часа. — Кейденс, которая теперь стояла рядом с тетей, жестом указала на дверь. — Уступаю место старшим.
— Кейденс, ты маленькая засранка. — Глаза Селестии сузились, и она одарила племянницу насмешливым взглядом. — Подожди, настанет день…
— Давайте сделаем это, — сказал Шайнинг Армор, открывая дверь.
Войдя в комнату, принцесса Селестия окинула взглядом все, что могла. Гослинг, ее драгоценный Гослинг, был в своих доспехах, но без заклинания единообразия, которое превратило бы его в безупречно белого пегаса без кьютимарки. Он был на виду. Он стоял рядом с принцем Блюбладом, который сидел на подушке и выглядел скучающим и незаинтересованным. Рядом с Блюбладом на другой подушке сидела Рейвен, на ее лице был строгий, почти суровый взгляд. Ничто в ней не выглядело дружелюбным, теплым или привлекательным. Идеально.
Рейвен была воплощением грубого запугивания, Блюблад — чистой язвительностью, а сама Селестия — чистым, лучезарным солнечным светом. Втроем они управляли публикой и подчиняли себе прессу. Роль Гослинга еще не была определена, им троим еще предстояло увидеть природные наклонности Гослинга, но как только его природные дарования будут определены, он будет подготовлен к тому, чтобы сыграть свою роль и сыграть ее хорошо.
Когда Селестия переместилась за подиум, а Шайнинг Армор и Кейденс встали по бокам от нее, Рейвен обратилась к ожидающей прессе: она встала и заговорила с ними безупречным, ясным голосом.
— Приветствую вас, представители прессы, сегодня вы собрались здесь для важного, исторического объявления. — Рейвен прочистила горло приглушенным вежливым кашлем, взглянула на рядового Гослинга, а затем жестом указала на принцессу Селестию. — Ваша принцесса хочет вам кое-что сказать, и я, Рейвен, ее самый доверенный советник, хотела бы напомнить вам, чтобы вы вели себя наилучшим образом. Заранее благодарю вас.
Словно по команде, все головы в ложе прессы повернулись, чтобы посмотреть на принцессу Селестию. Принцесса Кейденс стояла справа от нее, а принц-консорт Шайнинг Армор — слева. Только само солнце могло сравниться с сиянием улыбки принцессы Селестии.
Пресса ждала, и в зале воцарилась тишина. Принцесса Селестия стояла на подиуме и, моргая, смотрела на маленьких пони в ложе для прессы, на её мордочке сияла широкая улыбка, но слов не находилось, так как она застыла. Уголок ее глаза дернулся, и послышался слабый шелест перьев.
— Хорошие новости, все пони, — обратилась Кейденс к прессе, — ваша любимая принцесса начала ухаживать за своим будущим супругом! — Кейденс подтолкнула свою тетю, та забеспокоилась, но нацепила маску безупречного, непоколебимого спокойствия.
— Это красивый, достойный красавец, вон там, — сказал Шайнинг Армор, вступая в разговор и передавая слово. Он указал копытом на Гослинга. — Рядовой Гослинг, не могли бы вы подойти и встать с нами? — Пока Шайнинг Армор говорил, из ложи прессы послышался ропот.
Отсалютовав, рядовой Гослинг с секундной задержкой ответил на поданную ему команду. С отработанной, точной, милитаристской грацией он взошел на подиум и расположился рядом с Шайнинг Армором.
Обладая черным, серым и серебристым цветом шерсти, рядовой Гослинг в своих золотистых доспехах выглядел потрясающе. Было сделано несколько фотографий, вспыхнули лампочки, и по залу разнеслись звуки переговаривающихся между собой журналистов.
— Мне нравится рядовой Гослинг, — сумела произнести принцесса Селестия сиплым голосом.
Повернув голову, принц Блюблад приподнял одну бровь, как бы осмеливаясь сказать что-то невежливое, и бросил обеспокоенный взгляд на принцессу Селестию. Затем он перевел свой жесткий, язвительный взгляд на журналистов и зарычал на них. Никакая мягкость не могла сравниться с силой его взгляда.
— Принцесса Селестия нашла себе мальчика-игрушку, — сказала кобыла в ложе прессы. — Она нашла себе товарища по играм на школьном дворе, который поможет ей скоротать время.
Комната наполнилась гулом, но замолкла, когда Рейвен прочистила горло.
— Простите меня, — сказала принцесса Селестия голосом, который потрескивал от волнения, — но я только что поняла, что приглашаю всех вас разделить очень личный момент моей жизни. Личные моменты. Много личных моментов. Мы с Гослингом еще только начинаем узнавать друг друга. Он пользуется моей любовью… он очень дорог мне, и только сейчас, стоя здесь, я осознала, чему я его подвергаю. Я понимаю, что наши ухаживания будут в центре общественного интереса. Я понимаю, что будет много спекуляций… — Слова принцессы Селестии оборвались, и она замерла, глядя на пони, которые уставились на нее.
— Она просит вас, невыносимые, дегенеративные, паразитирующие, копающиеся в мусоре, поклоняющиеся грязи, подглядывающие в окна, заглядывающие в общественные туалеты, полубезумные, зловонные придурки, проявить немного сдержанности и милосердия…
— Принц Блюблад! — потрясенным голосом произнесла принцесса Кейденс, возвращаясь к отрепетированному и записанному в сценарии плану действий на случай, если все пойдет не по плану. Кейденс не могла винить Блюблада за вмешательство, но неужели он должен был делать это так хорошо? Она изучала ложе прессы, пытаясь уловить реакцию. У многих уши были опущены, и многие из них выглядели не только шокированными, но и пристыженными, а также виноватыми. Виноватый взгляд говорил обо всем, что нужно было сказать. Блюблад в очередной раз выполнил свою работу, став тем королевским ублюдком, который был нужен Королевским сестрам-пони.
Пресса еще не стала откровенно злобной, но Блюблад нанес упреждающий удар. Как бы ей ни хотелось, Кейденс не могла его винить. Это был кровавый бизнес, и Блюблад был опытным игроком в этой игре. Она взглянула на Гослинга, потом снова на прессу. Она почувствовала нарастающее напряжение в основании черепа, и от этого напряглись мышцы шеи. Она чувствовала это, ее чувства аликорна подсказывали ей, что опасность приближается. Это будет кровавая баня. Может, не сегодня, но скоро.
— Неужели у нее не может быть ничего, что делает ее счастливой, без того, чтобы вы, стервятники, не запятнали это? — спросил принц Блюблад сухим, надменным голосом. — Фу, мои легкие загрязнены от того, что я дышу тем же воздухом, что и вы! Вы мне отвратительны!
— Принц Блюблад, хватит, — властным голосом сказал Шайнинг Армор.
Пожав плечами, язвительный и саркастичный принц ничего не ответил. Напряжение в комнате нарастало. По комнате разнесся звук царапающих по бумаге перьев. Появилось еще несколько фотографий. Кейденс охватило беспокойство. Мантикоры были голодны, и кровь витала в воздухе.
— Думаю, мне нужно подышать воздухом, — негромко сказала принцесса Селестия Шайнинг Армору, стоявшему рядом с ней.
Военная выправка Шайнинг Армора была крепкой и прорезала напряжение в комнате, как нож, когда он рявкнул:
— Рядовой Гослинг, нам пора идти. Пожалуйста, помогите вашей принцессе.
— Сэр, это и долг, и привилегия, сэр, — ответил Гослинг жестким голосом, заставившим принцессу, которой он служил, удивленно моргнуть.
Принцесса Селестия обнаружила, что ее выводят, с одной стороны — Шайнинг Армор, с другой — рядовой Гослинг. Нежный, мягко говорящий Гослинг, которого она знала, исчез, его заменил незнакомец. Его твердость потрясла ее. Каким бы рядовым он ни был, его властная аура, командный голос, осанка и присутствие были безошибочны. Теперь она понимала, почему другие надеялись, что он станет офицером. Она собиралась отвести его в сторону и поговорить с ним наедине.
Уходя, она слышала ропот прессы и не могла не думать о том, что видела, чему была свидетелем. Она надеялась на радостное событие, но Рейвен оказалась права. Пресса руководствовалась лишь стремлением к сенсациям, а не журналистикой. Больше нет. Опечаленная, она покачала головой, понимая, что стала свидетелем конца эпохи. Что случилось с четвертой властью? Она будет оплакивать ее уход. Какое-то присутствие заполнило комнату, и Селестия уже давно не чувствовала себя такой уязвимой и незащищенной, как здесь. По ее коже поползли мурашки.
Переживая тревогу и стресс, принцесса Селестия почувствовала, как забурлил ее желудок. Не имея возможности предупредить или сказать, почему ей пришлось внезапно уйти, она телепортировалась прочь, исчезнув во вспышке света, исчезнув сквозь эфир, чтобы поспешить в уборную.
Вышагивая, Кейденс пыталась сдержать свою нервную энергию. Она пересекла комнату всего за несколько шагов, ее длинные ноги быстро преодолевали свободное пространство. На ее мордочке застыла грозная гримаса, а глаза оставались суженными. Ее уши то прижимались к голове, то агрессивно наклонялись вперед, то возвращались обратно.
Блюблад лежал на обморочной кушетке, пил вино и со скучающим видом наблюдал за тем, как Кейденс вышагивает. Он поднес бокал с вином к морде и, вздохнув от тоски, одним глотком осушил половину бокала.
— Что… что там только что произошло? — спросил Шайнинг Армор.
— Первые выстрелы в этой войне, — без колебаний ответил Блюблад. — Войне, которая наверняка будет долгой и кровавой. Черт бы их всех побрал… Они заставили меня начать пить, а еще даже не наступил полдень. — Он опустошил свой бокал, поднял бутылку вина, стоявшую на столе рядом с ним, и налил себе еще. — Я прибегаю к разврату, чтобы сохранить рассудок в эти трудные времена.
— Нам нужны новые корреспонденты, — сказала Рейвен, выхватывая у Блюблада бутылку с вином. Поднеся бутылку к губам, она откинула ее назад и сделала долгий глоток. Когда она отняла бутылку, ее губы окрасились в красный цвет. — У нас только что появились новые корреспонденты… эти должны были быть неплохими.
— Рейвен, ты забрала мое Каберне Фэнси, — прохрипел Блюблад. Его брови нахмурились, и он покачал головой:
— Ты за это заплатишь.
— Может быть, сегодня вечером, — рассеянно ответила Рейвен, пытаясь успокоить Блюблуда. — Я принесу розги, и ты сможешь надеть ту безвкусную, дешевую корону, которая тебе нравится.
— Я не пущу в свою постель похитителя изысканного вина. — Блюблад пренебрежительно махнул Рейвен копытом. — Прочь, грязная крестьянка, я не стану пачкать себя, разделяя твою плебейскую плоть своим королевским скипетром…
— Вы двое прекратите это? — потребовала Кейденс. — Нам нужно разобраться с кризисом. Кроме того, никто не хочет слышать о том, чем вы занимаетесь вместе за закрытыми дверями. Фу! — Кейденс вздрогнула от отвращения и высунула язык.
— Кризис? — мягким голосом спросил Гослинг. — Неужели все так плохо?
— Сейчас, — начал Блюблад, помахивая бокалом с вином, — пресса, несомненно, пробивает асфальт в поисках любого компромата на вас. Они найдут твою старую подружку-кобылку… и тогда в город приедет цирк. Попомните мои слова. Держу пари, мы увидим что-нибудь в вечернем выпуске или, самое позднее, в утренней газете.
— Блюблад, твой пессимизм не идет тебе на пользу. — Шайнинг Армор, нахмурившись, снял шлем и швырнул его на пол, где тот с лязгом отскочил. Он встряхнулся, взъерошив гриву, и навострил уши.
— О, правда, — ответил Блюблад. Ехидный сарказм в его голосе был настолько густым, что его можно было резать ножом для масла и намазывать на тосты, как очень горький и очень кислый мармелад. — Хочешь сделать ставку, Шайнинг?
Стиснув зубы, Шайнинг Армор устремил на Блюблада стальной взгляд, его ноздри раздулись, и через мгновение взволнованный жеребец покачал головой:
— Нет. Нет, не хочу. Потому что ты невыносимо самодовольный ублюдок, когда прав.
— Зачем они это делают? — спросил Гослинг.
— Сенсации… продажа газет… деньги за рекламу, — ответил Блюблад. Закатив глаза, Блюблад долго пил из своего бокала, почти опустошив его. Он причмокнул губами, и его уши оттопырились в стороны от головы. — Рекламодатели предлагают самые крупные и выгодные контракты тем новостным изданиям, которые продают больше всего газет. Настоящие новости продаются не очень хорошо, что и говорить. Поэтому все сводится к пустым материалам, сплетням и сенсациям. По этой же причине Мистер Типот постоянно появляется в газетах, и все пони читают о его приключениях. Он стал героем в глазах общественности. Очень опасным, если верить тому, что говорят СМИ.
— Нет, я встречала мистера Типота. Он безобидный. — Рейвен опрокинула бутылку и сделала еще один глоток, отчего Блюблад зашипел. — Газеты превратили его в мифическую фигуру из легенды. Каждый раз, когда упоминается его имя, продажи удваиваются.
— Неужели ты должна быть настолько вульгарной? — спросил Блюблад, наблюдая за тем, как Рейвен облизывает горлышко бутылки, и ее язык собирает капельки вина. — Газеты хотят, чтобы вы поверили, что он самый опасный единорог на свете.
— А я думала, что Старлайт — самый опасный единорог на свете? — Рейвен стукнула себя копытом по груди и издала ужасающий рык. — Думаю, мне нужны антациды.
— Мое изысканное вино не подходит к твоему крестьянскому желудку. — Блюблад оттолкнул бутылку с вином от Рейвен, наполнил свой бокал и поставил его обратно на стол. Он с отвращением посмотрел в свой бокал, а затем прищурился на Рейвен. — Мой напиток испорчен твоими простолюдинскими помоями. Мерзость! — Подняв бокал, Блюблад отпил и вздрогнул, когда проглотил.
— Мне неприятно это говорить, но Блюблад прав. — Кейденс перестала вышагивать и встала рядом со своим мужем, Шайнинг Армором. — Нам нужно собраться и занять боевые посты. Нет ничего хуже, чем отвергнутый любовник. Ревность — сильный яд. — Кейденс посмотрела на Гослинга и покачала головой. — Приготовься, Гослинг, но я думаю, что Скайфайр Флэш доставит тебе немало хлопот.
— То есть недостаточно было обвинить меня в том, что я гей, и испортить мою репутацию, потому что я отверг ее ухаживания? — Гослинг фыркнул от недоверия. — Как будто я снова вернулся в среднюю школу. Уф. — Гослинг покачивался на копытах, глаза его сузились, и он издал отрыжку, заставившую его вздрогнуть от отвращения. — Кажется, меня сейчас стошнит!
Выбежав из комнаты, Гослинг бросился бежать, захлебываясь рвотными массами, которые грозили вырваться из его желудка.
— Так-так-так… все прошло великолепно, — сказал Блюблад, когда Гослинг с грохотом и лязгом вылетел в дверь. — Игра — аховая. Теперь у меня есть повод быть полным и абсолютным ублюдком.
— Как будто тебе когда-нибудь нужно было оправдание, — ответила Рейвен голосом, полным язвительного ехидства.
— Рейвен, дорогая, ты меня ранишь. — Блюблад бросил на кобылу, стоявшую рядом с ним, косой взгляд. — Почему ты должна быть такой грубой сукой?
— Если бы я была милой кобылой, ты бы потерял ко мне интерес, ленивый неблагодарный. — Глаза Рейвен сузились. — Кстати, а что случилось с "сначала дамы"?
— О-хо-хо… трогательно.
Рейвен фыркнула:
— Да, неважно, придурок.
— О, ради всего святого, может, вы двое просто пойдете и снимете себе комнату! — воскликнула Кейденс.