Солнечный Бим Лунное Ухо

1. Домой и в неизвестность

Санбим в слезах бежал по мощёному тротуару Мэйнхэттена.

Прохожие на мгновение оборачивались, чтобы бросить на мчащегося жеребёнка безразличный взгляд, но сразу же теряли к нему интерес. Подумаешь, эка невидаль.

Но некоторые нет-нет да задерживали на нём внимание, следя за тем, как маленький жёлтый пони летит по улице, будто солнечный лучик, отрезанный от неба сегодняшней пеленой облаков. Да ещё и с целой шапкой огненно-рыжих волос, которым могла позавидовать сама Дэйбрейкер.

Однако самым необычным во внешности жеребёнка было левое ухо. Сине-фиолетовое, словно ночное небо, и в белых крапинках, так похожих на звёзды, оно резко выделялось на фоне ярко-жёлтой шкурки, заставляя гадать, как же, во имя Луны, так вообще вышло.

Сейчас же это самое ухо выглядело покусанным и потрёпанным. Впрочем, как и всегда, когда Санбиму не удавалось улизнуть после уроков незамеченным.

Маленькое копытце наступило на болтавшийся кончик зелёного полосатого шарфика, и жеребёнок с коротким вскриком повалился на тротуар. Подбородок обожгло болью от сильного удара о камень. Всхлипывая, Санбим кое-как поднялся и медленно побрёл дальше, в сторону дома.

«Почему они все меня так ненавидят?! – думал он, стоя на светофоре, который, казалось, решил навечно застыть с красным сигналом. – Что я им сделал?! Неужели это из-за того, что я просто не такой, как они?!»

Перед глазами сразу же всплыли ухмыляющиеся рожи задир из класса. Рэнди, Барт, Дживс… С каким наслаждением они каждый раз окружали Санбима, чтобы сделать очередную гадость: обмазать, к примеру, лицо синей краской или подкинуть в рюкзак дохлого параспрайта. Либо – чаще всего – просто повалить на землю и вдоволь поизмываться над его ухом.

«Если б я только был сильным… – вздохнул про себя Санбим. Светофор наконец загорелся зелёным, и жеребёнок, окружённый толпой, начал переходить на другую сторону улицы. – И если бы только мама с папой были рядом…»

Он снова всхлипнул, но слёзы уже не бежали, да и на душе стало не так тяжело и обидно. Мимолётное воспоминание о двух самых близких пони, хоть и приправленное толикой грусти, согрело его изнутри, и Санбим, поправив сбившийся шарфик, поскакал дальше.

«Сейчас приду домой, деда примет лекарство, потом мы вместе приготовим обед, а вечером, когда сделаю уроки, мы будем играть, а деда будет рассказывать истории…»

Санбим улыбнулся и тут же вздохнул. Как же он любил такие вечера, когда дед чувствовал себя довольно сносно и с ним можно было душевно провести время...

Жаль только, что это удавалось всё реже и реже.

Эпидемия пони-вируса тысяча десятого года прокатилась по Эквестрии безжалостным катком, поставив практически всё население на грань выживания. Многие потеряли работу из-за всеобщего карантина; немало было и заболевших, а также и тех, кто из больницы отправился не домой, а на кладбище.

Однако мудрые и своевременные действия принцессы Твайлайт и её подруг смогли переломить ситуацию. Необходимая помощь оказывалась бесплатно всем, кто в ней нуждался (хотя в Мэйнхэттене, Лас-Пегасе и некоторых других городах местные власти и пытались на этом подзаработать); оказавшиеся без средств к существованию получали пособия, выбитые за счёт временного увеличения налогов для богатых. Санбим с дедом тоже получили такую выплату – хотя её и хватило всего на неделю.

Вирус поражал лёгкие и иммунную систему, поэтому другие болезни с ним только усиливались. Не избежал такой участи и дед Санбима, Грампи Рокс, у которого с возрастом начались проблемы с сердцем. Переболев «понивидом», он теперь жил только на таблетках, на которые уходила чуть ли не половина его и без того маленькой пенсии. В то время как другая половина – на оплату налогов и коммуналки.

«Ничего, на сегодня и на завтра покушать у нас денег хватит, а там мы что-нибудь придумаем… Главное, что с дедушкой всё в порядке пока что, и…»

Санбим внезапно остановился. Глаза его распахнулись, став по размеру как блюдца, а нижняя губа вновь задрожала.

«Нет, нет… Солнышки-облачки, нет-нет-нет!»

Около многоэтажки, в которой он жил, стояла карета неотложной помощи.

Задрожав то ли от страха, то ли от налетевшего порыва холодного ноябрьского ветра, Санбим бросился в сторону подъезда.

«Нет, так не может… так не должно быть!..»

Влетев в открытую дверь дома, жеребёнок заспешил вверх по лестнице. В голове у него судорожно билась мысль: «Только бы не к нам, только бы не к нам!..»

Но когда он, запыхавшись, взбежал на пятый этаж, сердце его упало куда-то в область задних копыт.

Дверь квартиры была открыта, а двое единорогов левитировали оттуда носилки, на которых лежал Грампи Рокс.

Рядом стояла светло-малиновая кобыла, выглядевшая так, словно проглотила целый лимон. Санбим её знал – это была тётя Физзи Твист, приходившаяся его деду племянницей или что-то в этом роде. Приходила она редко, и нельзя сказать, что эти воспоминания были у жеребёнка лучшими. Каждый раз они с дедом о чём-то спорили, после чего тётя уходила недовольной, да ещё и глядела на попадавшегося на глаза племянника словно на пустое место. Или на что похуже.

– Дедушка! Что с тобой?! – завопил Санбим, бросившись к носилкам, но один из санитаров аккуратно оттеснил его ногой.

– Не суйся, малой. А то ещё уроним.

Оба санитара заржали.

– Санбим… – приоткрыв глаза, прохрипел старый жеребец на носилках.

– Да, дедушка, что? – Маленький пони всё-таки проскочил мимо санитара и встал на задние ножки, опираясь на край носилок.

– Не волнуйся, я… скоро вернусь… – прошептал Грампи Рокс. – Вот увидишь, всё… будет хорошо…

– Да, конечно… будет…

Санбим всхлипнул и опустил голову.

Единорог оттолкнул его от носилок.

– Давай не мешайся под ногами. Ну что, понесли? – Санитары направились к лестнице. – Да не вперёд ногами! – Раздался новый взрыв смеха.

Вслед за ними из квартиры вышел врач, и тётя Физзи сразу же обратилась к нему:

– Ну, сильно с ним всё серьёзно?

– Пока сложно сказать, – ответил худой земнопони, протирая очки. – В целом, ситуация под контролем, однако осложнения после понивида дают о себе знать. Скажите, у мистера Рокса есть страховка?

– Откуда?! – пренебрежительно фыркнула Физзи. – Мы, знаете, не эти зажравшиеся богачи с Брайдлвея, которые могут себе такое позволить…

– Тогда в ближайшие дни вам пришлют счёт. Также надо будет внести залог за первые три дня содержания в больнице…

– Вы понимаете, что это грабёж? – сморщила нос кобыла – хотя казалось, куда уж сильнее-то. – Платить за ещё не предоставленную услугу…

– К сожалению, правила устанавливаю не я, – вздохнул доктор. – Все вопросы к городскому департаменту здравоохранения… Извините, у нас не так много времени. Вы поедете с нами?

– Нет, спасибо, – процедила Физзи. – У меня и без того много дел, чтобы ещё с этим старым пнём возиться. С работы пришлось уйти в середине дня… Знаете, сколько это битсов от зарплаты?!

– А… куда вы дедушку повезёте? – вырвалось у Санбима. – В какую больницу?

– Ты вообще молчи… – выплюнула тётя, но врач ответил:

– В ближайшую, на Хуфтон-стрит. По поводу посещений обращайтесь в регистратуру. Простите, нам пора ехать.

И он вслед за санитарами стал спускаться по лестнице, напоследок украдкой подмигнув Санбиму.

Жеребёнок обернулся и встретил презрительный взгляд тёти Физзи.

– Собирайся, – сказала она. – Пока будешь жить у меня, а там посмотрим.

Понурившись, Санбим просеменил в квартиру.

Вот и его комнатка. Четыре стены, увешанные плакатами с Шестёркой грив и Столпами Эквестрии, кровать, тумбочка с лежащими в ящике битсами на обеды в школе и любимыми книжками, маленький столик с разбросанными тетрадями и учебниками и, наконец, корзина с игрушками.

Всё это с собой не унести. Что-то непременно придётся оставить.

Только вот… так жалко расставаться с любой из вещей, с которой прожил несколько лет своей жизни…

Санбим даже застыл на месте, впав в ступор от необходимости выбирать: какие из его сокровищ важнее.

– Ты скоро там?! – долетел из коридора голос тёти Физзи. – Давай быстрее, долго я ждать не буду!

Жеребёнок оглянулся, вздохнул и всё-таки начал собираться.

Первым делом сгрёб в школьный ранец все остальные учебники – и уже застонал от тяжести, когда взвалил его на спину.

Но он не мог просто оставить здесь другие свои вещи. Значит, нужно взять из них самые ценные, самые дорогие.

Найдя свой походный рюкзачок, который надевал, когда они с дедом раньше выбирались на природу, Санбим закинул туда пару книжек, мешочек с деньгами и любимую игрушку – плюшевого дракончика Спайка. После чего схватил лямку зубами и медленно направился к выходу, волоча за собой свои пожитки.

 – Ты чего как улитка возишься?! – накинулась на него тётя, когда он вышел из квартиры. – Сколько можно тебя ждать!..

Тут она заметила второй рюкзак, который он за собой тащил.

– Ты там что, половину квартиры решил вынести?

Она вырвала ногой лямку из зубов Санбима и бесцеремонно залезла в его вещи.

– Так и знала, что всякий мусор с собой потащишь… Это побудет у меня. – Она вытащила из рюкзачка мешочек с битсами и убрала к себе в сумку. – А то ещё потеряешь.

– Но… но…

На глаза Санбима вновь навернулись слёзы.

– И чтоб не смел мне тут ныть! – Физзи наставила на него копыто. – Иначе в приют сдам. Посмотрим, как ты там запоёшь… Всё, пошли.

Опустив голову, Санбим побрёл вслед за тётей.

В новый дом. В новую, неизвестную, а оттого пугающую часть жизни.

В сердце у него было только опустошение. Как будто у него почти совсем ничего не осталось.

Лишь теплилась на краю этой внутренней пустыни надежда, что дедушка скоро выздоровеет. И заберёт его обратно.

Потому что всегда всё должно заканчиваться хорошо.

Ведь правда же? Правда?!

2. Друг на час

Санбим сидел на скамейке в Центральном парке и, кутаясь в шарфик, смотрел на дорожку из выложенной в шахматном порядке брусчатки.

Облака на время разошлись, и город освещало хоть и яркое, но такое прохладное солнце. Деревья в парке были совсем голыми – однако невдалеке виднелась стайка завернувшихся в свои колючие одеяния ёлок. Лишь они, наверное, не так сильно ощущали холодный пронизывающий ветер, который продувал не только уходящую вдаль дорожку, но и душу Санбима.

Жеребёнок не знал, как ему быть дальше.

На брусчатке сбоку от скамейки стоял его школьный ранец. Был вторник, и в школе сейчас, кажется, кончалась перемена после второго урока. Ещё одно занятие – и всех отпустят в столовую…

Где Санбим так и так бы не смог ничего купить.

Неприятность с дедом случилась в пятницу, так что выходные маленький пони провёл, обустраиваясь у тёти Физзи. Немолодая кобыла выделила-таки ему комнату, но, кроме узкой и жёсткой кровати и крошечного шкафчика, больше там ничего не было. Да ещё и смотрела Физзи на племянника с таким видом, будто отрывала от сердца лучшую часть своего жилища, которой он был недостоин.

Впрочем, Санбим не сильно расстраивался. Встретившись с тяжёлым характером тёти и потому стараясь её лишний раз не злить, он провёл два дня в комнате, читая принесённые с собой книжки, а вечерами играясь с плюшевым дракончиком. Санбим вспоминал некоторые из рассказов дедушки – и в них жеребёнок сам теперь был на месте главного героя, а Спайк – его верным спутником и помощником. Вместе они сражались с монстрами, находили древние сокровища и открывали неведомые земли. Прямо как на их с Грампи Роксом вошедших в привычку ламповых посиделках.

Первый звоночек мелькнул вечером в воскресенье.

Сделав уроки, Санбим подошёл было к тёте и заикнулся о том, чтобы дать ему пару битсов на обед в школе. Намёк был на то, чтобы Физзи вернула ему хотя бы часть «накоплений», но видит Дискорд, как же сильно он просчитался.

В итоге тётушка на него наорала, да ещё и замахнулась журналом, который читала в этот момент. А следующим утром на завтрак оставила всего пару сушёных яблок. Одно Санбим съел дома, другое взял с собой, надеясь полакомиться на перемене.

Однако и это оказалось ошибкой.

У него не вышло избежать очередной встречи с троицей хулиганов. Время от времени они, бывало, трясли с него деньги на обед – и, похоже, решили в очередной раз провернуть тот же трюк. По пути в столовую они припёрли его к стене в коридоре и отобрали яблоко, которое под дружный хохот и всхлипы Санбима втроём слопали. Рэнди ещё фыркнул: мол, совсем деньги у старика кончились, раз такую гнилятину мелкому подсовывает.

Для Санбима это стало последней каплей.

Он уже давно мечтал о том, чтобы самому стать сильнее и поколотить этих троих, заставив их ответить за все насмешки и издевательства. Однако до сих пор то были лишь мечты. По физкультуре Санбим всегда кое-как нарабатывал на слабую тройку, не более; о том, чтобы сравниться с задирами в силе, не шло даже речи. К тому же, у Рэнди отец сидел в районной администрации, а потому с этим самовлюблённым и хитрым синим единорожком опасались связываться даже учителя, завышая порой оценки и закрывая глаза на шалости.

Но насмешки над дедом Санбим стерпеть уже не мог – и зарядил маленьким копытцем тому прямо во вздёрнутый нос.

У Рэнди брызнула кровь, и он разорался, зовя учительницу. Прибежавшая на шум строгая кобыла, недолго думая, отправила Санбима домой, а тёте Физзи отправила магией письмо, вызывая её в школу.

Вернувшись вечером, тётя рвала и метала. Жеребёнок вдоволь наслушался о том, какая он неблагодарная и плохо воспитанная скотина, что и одного дня не может провести, чтобы не напакостить. Когда же Санбим попробовал оправдаться, что это они вообще-то начали, Физзи просто заперла его в комнате и оставила без ужина. И будь он проклят, если не слышал, прижав ухо к двери, как она с громким чавканьем ест на кухне его порцию.

Полночи он ворочался в кровати под громкое урчание в животе, изо всех сил борясь с желанием заплакать в подушку. «За что мне так, почему всё вмиг перевернулось – да так, что лучше бы никогда этого не происходило?! – думал жеребёнок, уткнувшись лбом в жёсткий подголовник. – Ведь было же всё почти нормально…»

С этими мыслями Санбим заснул – и, пожалуй, впервые в жизни искренне хотел, чтобы утро не наступило.

Однако принцессе Твайлайт было явно не до фантазий одного маленького пони, поэтому солнце неизбежно поднялось в установленное календарём время.

Сегодня Санбиму предстояло при всех извиниться перед Рэнди, иначе отец единорожка грозился обратиться в поницию, а там уж жёлтому пони пришлось бы совсем несладко. Тётя ясно дала понять, что штраф за него платить не будет, а если он, такой-растакой, всё же до этого доведёт, то она сдаст его в приют, где страшные пони в белых халатах разберут его на органы. В такие ужасы Санбим, если честно, не очень-то верил – но вот перспектива потерять даже такой негостеприимный новообретённый дом пугала на самом деле.

С другой стороны, унижаться перед всем классом, а главное – перед задирами тоже не хотелось. Ведь после этого они будут творить свои издевательства с ещё большей радостью. И тогда хоть вообще в школу не ходи.

А потому, не зная, как решить проблему, Санбим не пошёл в школу сейчас. Конечно, вариант тоже был так себе. Если тётя узнает, то опять разорётся и может в самом деле исполнить свои угрозы. А Рэнди и его дружки где-нибудь подкараулят после уроков – и чего доброго, не только извиняться заставят, но и копыта им лизать, фу-у…

Санбим скривился и тяжело вздохнул.

«Мама с папой подсказали бы, что делать, – подумал он. – А может, сами бы пришли и не дали меня в обиду. Они точно что-нибудь бы придумали!»

Перед глазами всплыли размытые образы из далёкого детства. Две любящие приветливые физиономии, улыбающиеся ему: одна такая же жёлтая, другая – цвета морской волны. Прикосновение тёплого копыта к щеке. И сон, где они были все вместе, втроём, а с неба светили луна и звёзды…

А потом пришла пустота. Какие-то пони, которые всё что-то спрашивали, а сами не отвечали ни на один вопрос… Короткий некролог в газете: «Сэнди Слоуп, 34 года, и Мэрин Бэй, 28 лет. Погибли в страшной аварии на Брайдлвее, попав под неуправляемый фургон. Их трёхлетний жеребёнок, сидевший в повозке, которую они тянули, не пострадал. Редакция приносит свои соболезнования».

Тогда мир для Санбима перевернулся. Больше не было того прежнего, бьющего ключом счастья; вместо этого пришла боль, грусть и одиночество. Квартира, которую родители взяли в кредит, ушла обратно, и с тех пор Санбим жил у дедушки. В еде и одежде также пришлось затянуть пояса: одной пенсии Грампи Рокса на всё не хватало. Даже игрушек новых больше не появлялось – не на что.

Отчасти поэтому в школе Санбиму не удалось ни с кем подружиться. В Мэйнхэттене ценилось прежде всего, что у тебя есть, а если ничего нет, то сам ты никому просто не интересен. Даже наоборот – превращаешься в мишень для насмешек и издёвок: мол, что ты за пони, если у тебя и тысячи битсов на счету нету!

Однако бедность жеребёнок стерпеть ещё мог: в конце концов, пони ко всему приспосабливаются, да и дедушка говорил, что это не порок… Но вот отсутствие двоих самых близких, самых дорогих пони даже сейчас, спустя годы, всё равно ощущалось особенно остро.

Санбим сам не заметил, как вновь начал всхлипывать.

– Эй, ты чего? – послышался вдруг рядом чей-то голос.

Жеребёнок вскинул голову. Напротив скамейки стоял белый пегасик на пару лет старше его и с любопытством его разглядывал.

– Да так… – Санбим вытер копытцем носик. – А ты кто?

– Меня Голден Мэйн зовут. Догадайся почему, – смущённо улыбнулся пегас, проводя ногой по своей блестящей золотистой гриве. – Можешь звать меня Голди.

– А меня Санбим. А ты… что тут делаешь?

– Мог бы то же самое спросить у тебя, – засмеялся Голди. – Дай угадаю, школа сосёт, да?

– В с-смысле?..

– Ну, то есть к сену эти уроки, я прав?

– Такие слова же нельзя говорить… – припомнил Санбим наставление дедушки.

– А то что? – фыркнул Голди. – Придёт Слендерпони и утащит в лес? Скажешь тоже… Слушай, ты какой-то скучный. Пошли развлекаться, а?

– К-куда? И… у меня это… – Санбим замялся. – Денег нет…

– Понятно тогда, чего ты тут сидишь! У меня, правда, тоже нет… – пегасик прищурился, – но когда это останавливало?

– А тебя пониция не ловила ещё? – удивился Санбим.

Хоть он и понимал, что так, как этот Голди, делать нельзя, что-то всё равно тянуло жёлтого пони к белому пегасу.

– Да где там! – Голди взмахнул крыльями. – Пусть сначала догонят! Ну так что, ты со мной, друг?

«Друг»…

Одно простое слово – но оно так сильно отдалось в душе Санбима, что у жеребёнка аж перехватило дыхание.

Впервые кто-то сам предложил ему дружбу. Просто потому, что видел в нём такого же пони, как и он сам, без оглядки на всё остальное.

– Друг? Правда? – всё же переспросил Санбим.

– Конечно правда! – вновь засмеялся Голди. – Когда это я тебя обманывал?

– Может, пока просто не успел? – предположил жёлтый пони.

– Эй, а вот сейчас обидно было! Ему тут, понимаешь, дружбу предлагают, а он…

Пегасик отвернулся, как будто собрался уйти.

– Прости, прости! – подскочил Санбим. – Я не это… ох… Понимаешь, я… мне не часто… предлагали дружить. Если честно, то вообще первый раз.

– А, так вон оно что… – проворчал Голди. Но, слава Селестии, хотя бы повернулся обратно. – Ну ладно, я не обидчивый. Так что, пошли?

– Куда?

– Какой непонятливый – разумеется, веселиться! Жизнь стоит того, чтобы каждый новый день был лучше всех остальных вместе взятых! – Голди аж подлетел в воздух. – Свобода – вот что это значит! Когда нипони не говорит тебе, что делать, а ты сам решаешь, как провести свой ляганый день! А если понибудь и попробует, то пусть идёт в круп! Ну что, ты со мной?

– А? Д-да, конечно…

Санбим даже не сразу отреагировал на вопрос. Пегасик говорил о свободе так воодушевлённо, словно делился собственной сокровенной тайной, так что резкий переход «от слов к делу» застал жёлтого пони врасплох.

Предложение было таким заманчивым – а вот времени подумать Голди не дал. Наверное, на это он и рассчитывал.

– Тогда догоняй!

Пегас расправил крылья и сорвался с места, помчавшись вдаль в метре над дорожкой.

– Подожди!

Санбим спрыгнул со скамейки и побежал было за ним, но вдруг обернулся и посмотрел на свой ранец. Взять с собой или нет? Не хотелось оставлять вещи здесь, но… те были такими тяжёлыми, что угнаться за Голди, даже если тот немного притормозит, Санбим точно не сможет.

Так что жеребёнок вздохнул и поскакал дальше – вслед за ждущей его в отдалении белой фигуркой.

В свободе, о которой говорил Голди, Санбиму всё-таки чудился какой-то подвох. Потому что не бывает ничего за просто так, и всё тут!

Но дружба… Пегасик говорил так искренне, что хотелось идти за ним, несмотря ни на что. А такого шанса обрести первого друга может больше и не представиться!

Предложение, от которого невозможно отказаться. Санбим где-то вычитал эту фразу – но лишь теперь понял, что она означает на самом деле.

---

Парк аттракционов Мэйнхэттена, как уверял огромный плакат на решётчатом заборе около входа, был самым большим к востоку от Кантерлота – или даже во всей Эквестрии. Санбим слышал, что вроде бы в Филлидельфии имелся парк и побольше; говорили, что там можно даже прокатиться на воздушном шаре в виде головы Пинки Пай. Хотя, скорей всего, враки: все же знают, что воздушные шары круглые, как и обычные шарики.

Санбим сглотнул, глядя на возвышающуюся за оградой громаду горок, где по закрученным в невообразимые петли дорожкам лихо катил паровозик из нескольких разноцветных вагончиков.

Конечно же, в этом месте он прежде никогда не был. А оттого лишь сильнее хотелось оказаться за высоким забором и вкусить уже наконец недоступных ранее развлечений.

Но по длинной очереди к разукрашенным воротам было видно, что не ему одному.

– И… к-как мы туда проберёмся? – спросил Санбим. – Там же вход, наверное, такой дорогой…

– Двадцать битсов за взрослого, десять – за жеребёнка, – ответил стоявший рядом Голди и усмехнулся. – Но неужели ты думал, что мы пойдём обычным путём, как все?

– А… каким тогда?

– Увидишь… За мной!

Они пробежали немного вдоль ограды. Местность по ту сторону толстых железных прутьев резко сменилась: вместо залитых стылым осенним солнцем широких дорожек неожиданно потянулась настоящая роща. Листьев на деревьях не было и тут – однако попалось всё же и несколько ёлок, таких же, как и в Центральном парке.

– Пока сосунки заходят через главные ворота, настоящие кольты проходят здесь! – провозгласил Голди, указав ногой за забор. – Приготовься-ка…

– К че… Ой!

Санбим не успел сообразить, как пегасик уже обхватил его передними ногами под животом и поднял в воздух. На секунду мир качнулся перед глазами – а потом в ноги ударила мёрзлая земля. Зашатавшись, жеребёнок чуть не упал, но всё же смог совладать с закружившейся головой и твёрдо встал на свои копытца.

Заложив крутой вираж, Голди Мэйн приземлился рядом с ним.

– Вот как я это делаю. Прикольно быть пегасом!

– Эх, да… – вздохнул Санбим, опять почувствовав себя уязвлённым.

К списку мучивших его несправедливостей добавилась ещё одна: ну почему у него нет рога или крыльев?!

– Не парься! – Голди легонько ткнул его в бок. – Быть земнопони тоже классно! Главное – уметь брать от этой жизни всё, а остальное к Дискорду!.. Ну давай пошли, чего встал-то?

Пройдя немного между деревьев, они выбрались на дорожку, где между палатками торговцев (в ноябре, хотя и немного, но они всё же были), торговыми автоматами и не закрытыми на зиму аттракционами сновало немало пони – в основном кобылы с маленькими жеребятами. Будний день, что тут сказать. Санбим даже представить побоялся, какая тут толпа в выходные летом.

– Запомни, – обратился к нему Голди Мэйн, – всегда держи уверенный вид, как будто заплатил за вход и у тебя есть билет. Там просят показать его уже при покупке билетов на сами аттракционы. Ну и торговцы, да. Они жмоты те ещё, а им хозяева парка приплачивают за выявление безбилетников, так что к ним соваться вообще не стоит. Зато, – пегасик ухмыльнулся, – здесь есть автоматы. Давай за мной.

Они пробежали мимо стайки детей, обступивших палатки со сладостями, завернули за поворот – и оказались в закутке с несколькими торговыми автоматами. Один продавал попкорн, другой – сладкую вату, третий – напитки, остальные – всякую мелочь вроде карамелек и прыгучих мячиков.

За стеклянными окошками виднелись ценники, при одном взгляде на которые у Санбима перехватило дыхание. Да на один такой «обед» они с дедушкой могли жить чуть ли не целую неделю!

– И… как ты собираешься… ну…

– А вот так!

Пегасик подлетел сбоку к автомату с попкорном и, разогнавшись, со всей силы ударил в металлическую стенку задними копытами.

Автомат звякнул, и из всех четырёх подвешенных в нём мешков вывалилось немного жареной кукурузы с различными вкусами. Скатившись через воронку, попкорн аккуратно высыпался в стоявший внизу круглый бумажный стаканчик.

– Держи! – Голди протянул Санбиму добычу. – Там, правда, всё вперемешку: обычный, с клубникой, перчёный и с яблочной карамелью, но это даже ещё круче, верно?

Санбим не ответил. Только учуяв восхитительный запах, он сразу же нырнул мордочкой в стаканчик и радостно захрустел жареной кукурузой.

– Да уж, здоров ты жрать! – засмеялся Голди. – Ну да ничего, мне не жалко!

Двумя новыми ударами он добыл ещё две порции попкорнового «ассорти», а затем, подлетев к третьему автомату в ряду, вытряс оттуда пару бутылок имбирного лимонада.

– Ну, как тебе? – спросил пегасик, когда они оба наелись.

– Здорово, – улыбнулся Санбим, выбрасывая в урну пустую бутылку. – А куда мы дальше пойдём?

– У-у, бро, я тебе тако-ое покажу!.. – Голди расплылся в ухмылке. – Видел когда-нибудь город с высоты, м-м?

– Нет, – покачал головой Санбим и удивлённо взглянул на пегаса. – Ты… собираешься меня покатать по воздуху?

– Что? Не-ет!.. – расхохотался Голди. – Лягать ты смешной… Короче, увидишь! Пошли!

Они снова направились по дорожке.

Рассматривая попадавшиеся им по пути аттракционы, Санбим удивлялся: как так вышло, что все эти пони готовы были платить столько битсов за несколько минут развлечения или за порцию вкусной еды, а такие, как Голди, напротив, знали, как получить всё это бесплатно? И хотя жеребёнок понимал, что это неправильно и что за это им может серьёзно прилететь, что-то в нём не желало мириться с существующим порядком вещей и подсказывало ему следовать за пегасиком.

И вскоре Санбим заметил то, о чём, похоже, и говорил Голди.

Колесо обозрения возносилось вверх едва ли не выше горок; наверное, со стороны входа его было плохо видно, потому что оно располагалось за ними. От вида такой громадины у Санбима сам собой приоткрылся рот; жеребёнок даже оступился, попытавшись вообразить себя на высоте, возможно, восьмиэтажного дома.

Не подходя к исполинскому колесу, Голди свернул на неприметную боковую тропинку между деревьев. Санбим последовал за ним.

– Я всегда этим путём пользуюсь, – подмигнул жёлтому пони пегасик, – так меньше шансов, что заметят.

– Голди, а… разве это правильно, что мы вынуждены скрываться? – спросил Санбим. – Может, лучше…

– Нет, конечно, – пожал тот плечами. – В смысле… да, с точки зрения других пони это неправильно. Но нам-то какое дело до других?! Им начхать на нас, на наши желания, ценности и стремления. А значит, мы вправе творить что хотим и как хотим!

Голди с силой топнул по мёрзлой земле. Было видно, что этот вопрос для него принципиален.

– А… ты точно уверен, что прав?.. – неуверенно произнёс Санбим.

Всё веселье окончательно слетело с лица пегасика. Сжав зубы, он резко повернулся и ткнул ногой в грудь жёлтому пони.

– Не тебе судить об этом, малявка! Я всегда прав! Даже когда другие думают иначе – это их проблемы, а не мои! И вообще, если сомневаешься, то вали, я тебя не держу!

Санбим остолбенел. Он и представить себе не мог, что его новый друг окажется таким вспыльчивым.

Впрочем, вспышка гнева у Голди прошла так же быстро. Пегасик вздохнул и, опустив голову, взглянул на Санбима.

– Извиняй, Бим, просто… арргх, Дискорд… так бесит, когда одни думают, что лучше других только потому, что у них битсов немерено. И я проверяю этот ляганый мир на прочность, выявляя своим пренебрежением к правилам их лицемерие.

Судя по жёсткости тона Голди и его речевым оборотам, последняя мысль должна была быть глубокой и очень для него важной. Но и те слова, которые понял Санбим, отразились внезапным теплом в его сердце.

– Ладно, вот мы и пришли.

Пегасик указал на груду каких-то ящиков, прямо за которыми располагалась огороженная площадка с колесом обозрения.

Двое жеребят притаились и стали наблюдать за тем, как, скрипя, крутится огромная махина.

– Схема такая: ждём, когда одна из кабинок проедет пустой, и забираемся в неё сзади, – прошептал Голди. – Лучше, чтобы и в ближайших тоже нипони не было… но это уже так, мелочи… Опа, смотри-ка, есть!..

И действительно: очередь на колесо временно почти рассосалась, и к нижней точке как раз приближалось подряд пять пустых кабинок.

 – Идём, – шепнул пегасик и осторожно выбрался из-за ящиков.

Санбим, немного поколебавшись, последовал за ним.

В две кабинки сели какие-то пони, и Голди, чуть подождав, зацепился за бортик четвёртой. Санбим сделал то же самое – и тут кабинка оторвалась от земли.

Жеребёнок распахнул глаза в ужасе и открыл было рот, чтобы закричать… Но вдруг обнаружил, что жуёт чьи-то перья.

– Не вздумай, – прошипел Голди; это его крыло торчало сейчас во рту Санбима. – Нас же вмиг спалят!

Жёлтый пони зажмурился. Главным сейчас было не смотреть вниз; он читал об этом в какой-то книжке. Иначе точно испугаешься и упадёшь. И, может, даже погибнешь.

Крыло резко выдернули из его рта, а чьи-то копыта затащили его через бортик. Упав на что-то твёрдое, Санбим открыл глаза и с облегчением выдохнул. Он сидел на металлическом полу открытой кабинки.

– Располагайся. – Голди, уже устроившийся на сиденье, указал на другое напротив. – Подожди чутка – и увидишь город во всей красе.

Санбим перебрался на жёсткую металлическую седушку и несмело выглянул через бортик.

Зрелище медленно удаляющейся земли полностью захватило его. Палатки и деревья внизу становились всё меньше, а пони постепенно превращались в каких-то букашек. С высоты они казались такими незначительными, что Санбим сам удивился, как ещё совсем недавно мог их бояться. Понятно теперь, откуда пегасик взял свои взгляды, такие непохожие ни на что, о чём жёлтый пони когда-либо слышал.

А потом он чуть поднял взгляд – и у него отвисла челюсть.

С высоты Мэйнхэттен выглядел совершенно иначе. Уходившие ввысь громады домов на улицах казались теперь лишь маленькими коробочками, расставленными на карте. Небоскрёбы в деловом центре возносились под облака подобно стеклянным трубочкам – но отсюда было заметно, что они и впятеро не доставали по высоте до белого пуха в небе. А совсем вдалеке удавалось различить реку, Брыклинский мост, статую Пони Дружбы и полоску тёмного моря, терявшуюся у горизонта.

И всё это был его родной город.

Неожиданно стало трудно дышать, а глаза защипало. Санбим отвернулся от разворачивающегося пейзажа и поник. «Всё такое большое, и так много… И я – такой маленький… Значу ли я что-то по сравнению с этим? И… должно ли тогда для меня значить что-либо это место?»

– Вот сено… – донеслось до него бормотание Голди. – Всё-таки запалили!

Санбим взглянул на напряжённо уставившегося вниз пегасика, затем сам посмотрел на землю.

Кабинка уже прошла высшую точку и медленно опускалась. А внизу, около входа на аттракцион, стояло несколько пони. Один из них был в форме поницейского, а ещё один – скорее всего, билетёр колеса – что-то кричал, указывая толстым копытом прямо на двоих «зайцев».

– Плохо дело… – процедил Голди. – Пора валить.

И, прежде чем Санбим успел что-либо понять, пегасик схватил его за шкирку и сиганул через бортик.

На этот раз жёлтый пони всё-таки закричал. Но тут же заткнулся, когда земля вновь больно ударила в ноги.

Двое жеребят приземлились за ящиками у тропинки. Вдали за деревьями виднелась секция решётчатого забора.

– Ну всё, теперь ты сам по себе, – произнёс Голди и, взмахнув крыльями, полетел в сторону ограды.

– Что?.. Подожди! – крикнул Санбим, поскакав во всю прыть вслед за ним. – Ты же говорил, что мы друзья! И теперь ты меня тут бросишь?!

– Говорил, и что? – обернулся пегасик. – Ты вот попкорн сжевал, который я добыл… Мы друг другу ничего не должны! Всё!

– Но друзья же должны помогать во всём!..

– Э, нет, бро, это ты себе придумал… – покачал головой Голди, и взлетел над забором. – Короче, с этого момента сам! Удачи!

– Подожди-и-и-и!..

Санбим в слезах подбежал к забору и посмотрел вверх, но вёрткая белая фигурка уже стремительно исчезала в небе. Просто ещё одно облачко с блестящей на солнце золотой макушкой.

Жёлтый пони подпрыгнул как можно выше, но не достал и до середины забора. Попытался как-то схватиться за железные прутья и полезть по ним вверх, но те были настолько холодными и скользкими, что как Санбим ни старался, всё равно сползал вниз.

Сзади раздался топот. Чья-то нога стянула взвизгнувшего жеребёнка с ограды, а последовавший за этим крик: «Попался, паршивец!..» – не оставлял ни малейших сомнений в том, что будет дальше.

«Неужели всё так и есть?! – в ужасе думал Санбим, окружённый множеством злых пони. – Неужели это и есть дружба?!»

Но на этот вопрос ему бы вряд ли сейчас ответили.

3. Отчаяние

Как только за поницейским закрылась дверь, тётя Физзи повернулась к Санбиму. Жеребёнок, впавший было в ступор от страха за свою судьбу, вздрогнул от вида её крепко сжатых губ и пышущего гневом взгляда. М-да, сейчас его явно по гриве не погладят…

На пол упала бумажка с выписанным штрафом на двести битсов – в два раза больше, чем мог бы по закону потребовать отец Рэнди.

От резкого удара Санбим отлетел к стене, приложившись затылком так, что клацнули зубы.

– Я что говорила тебе сегодня сделать?!

Пахнущее лаком копыто придавило его за многострадальное «звёздное» ухо к полу, и жеребёнок взвыл от боли.

– А что вместо этого сделал ты?!

Очередной удар пришёлся по тощему жёлтому крупу.

– Ты! Мелкая! Бесполезная! Гадина! От которой! Одни! Проблемы!.. – доносился до орущего Санбима крик тёти Физзи, и боль вспыхивала с новой силой после каждого слова.

«Неееееет!.. Не нааадоооо!..» – мысленно вопил жеребёнок, но из груди вырывался лишь плач, в котором любые слова тонули бессвязными всхлипами.

Когда начало казаться, что больнее и обиднее быть уже просто не может, Санбима подняли зубами за его шарфик, вмиг затянув тот на шее как шерстяную удавку, и втолкнули в комнату, отчего маленький пони беспомощно покатился по полу.

– Жрать не будешь, пока по дому не отработаешь то, что мне за тебя, дурака, заплатить придётся! – крикнула тётя, ударив ногой по линолеуму. – Сегодня пришло письмо от того подонка из администрации; он даёт тебе время до завтра, иначе он обещает нас засудить! Подумай над своим поведением, кретин малолетний!

Отрывисто хлопнула дверь, а затем раздался скрежет ключа в замке.

– Ещё и рюкзак где-то посеял… Завтра без него пойдёшь! – послышалось уже из коридора, и немолодая кобыла ушла в другую комнату.

Санбим тем временем кое-как расслабил на шее шарфик и теперь лишь тихо плакал, свернувшись калачиком на холодном полу.

Круп горел огнём, но ещё больше сердце жгла обида – на весь этот несправедливый мир, на тётю Физзи, на этого предателя Голди, будь он неладен, и даже (ну… совсем немного) на дедушку, которого угораздило попасть в больницу.

По дороге сюда поницейский, молодой жеребец с бородкой, рассказал Санбиму о белом пегасике. Голден Мэйн, оказывается, был той ещё занозой для всего управления; его «шалости», следовавшие чуть ли не каждую неделю, наносили городу ущерб в сотни и тысячи битсов. Однако ничего сделать с ним патрульные не могли, так как пегасик происходил из богатой семьи, которая всегда за него откупалась. При этом даже поймать Голди было ой как непросто: ловкий и лёгкий, он мог в любой момент уйти от погони, рванув резко вверх или неожиданно метнувшись в какой-нибудь переулок.

Но самое противное заключалось в том, что нередко пегасик вовлекал в свои выходки случайно встреченных жеребят. Конечно, кто же откажется повеселиться задаром!.. Вот только для них это всегда выходило боком: зная, что легко сможет скрыться, Голди без зазрений совести подставлял своих спутников, а сам выходил сухим из воды. Так продолжалось уже пару лет, и решить проблему пока что не получалось.

На этот раз жертвой пегасика стал Санбим, попавшийся на крючок обещания дружбы.

«Я больше никогда не буду ни с кем дружить!.. – всхлипывал про себя Санбим. Кое-как, морщась от боли, он подполз к своему ящичку, достал оттуда плюшевого Спайка и наконец вовсю разрыдался, уткнувшись носиком в бок дракончика. – Если все способны на зло, кому вообще тогда можно верить?! И тётя Физзи… почему она такая злая? Что мы с дедушкой ей сделали, отчего она нас обоих так ненавидит?..»

Вновь всплыли образы родителей, смотревшие на него откуда-то из смутной дали как будто с упрёком.

«Мама… папа… Они бы ни за что так не поступили! А-а-ай-й… как же больно… Они… они нашли бы что мне сказать! Смогли бы успокоить!.. – Санбим вздохнул и взглянул на тёмную от впитавшихся слёз игрушку. – Но их нет… А значит, я должен стать сильным сам. И когда дедушка выйдет из больницы, мы вновь заживём как прежде».

Выплакавшись, он слегка успокоился. Да и жжение в отбитом крупе немного утихло.

«Завтра по пути в школу надо будет в Центральный парк заглянуть – может, ранец там и стоит, где я его оставил…»

Вдруг жеребёнок навострил ушки. Медленно, точно боясь, что даже это едва заметное движение как-то можно будет уловить, он подкрался к стене, разделяющей комнаты.

Сквозь перегородку приглушённо звучал голос тёти, говорившей с кем-то по телефону.

– …Да, квартира в хорошем состоянии… Прибраться только надо будет, а так всё отлично… Цена? Договоримся при встрече, но рассчитывайте примерно на четыреста битсов в месяц, может, чуть больше… Тогда жду вас с реквизитами для оплаты. Послезавтра? Ну-у… думаю, смогу выделить время. Давайте с утра, пока племянник в школе… Надеюсь, вы без домашних животных?.. Ничего не знаю, их там быть не должно! Как хотите, решайте… И вы же мэйнхэттенские, то есть эквестрийцы, а не какие-нибудь там сталлионградцы с Брайдл-Бич?.. Что значит – почему спрашиваю?! Я что, по-вашему, должна кому попало квартиру сдавать?! Вам она вообще нужна или нет?! Свои условия я озвучила, дело за вами… Не забудьте взнос за три месяца вперёд. Нет, меньше не могу. У меня своих трат полно… Да, лучше чеком. Сумму проставим позже…

Санбим отшатнулся от стены, дыша широко распахнутым ртом.

Он просто не мог поверить в то, что сейчас услышал.

То, что собралась сделать тётя, было… немыслимо! Так не должно было быть! Так ни за что, даже в страшном сне не могло случиться!

Подождав, пока кобыла положит трубку, он подбежал к двери и со всех сил замолотил в неё своими маленькими копытцами.

Послышалось невнятное бормотание, звук шагов. Затем в замке заскрипел ключ, и дверь резко открылась, так что жеребёнок еле успел отпрыгнуть.

– Чего тебе? – гневно спросила с порога тётя Физзи. – Всё осознал и «больше не будешь»?

– Ты… ты… как ты могла?! – выпалил Санбим. – Это… это же… наша квартира! Наша с дедушкой!..

– Да всё равно этот сивый мерин скоро подохнет! – крикнула в ответ тётя. – А мне надо ещё и тебя, недоумка, на что-то содержать! А так хоть послужит на что-то, прежде чем окочурится…

– Так вот почему вы всё время ругались… – пробормотал Санбим. В его голове до конца сложился этот уродливый пазл. – Мы что, для тебя совсем ничего не значим?!

– Да пропадите вы пропадом, ты и твой дед! – наклонившись к нему, прорычала кобыла. – От вас обоих одни неприятности! А самое главное… вы никому – слышишь? – ни одному пони в этом ляганом городе не нужны! Ты никому не нужен, малец! – она ткнула ногой ему в грудь. – И твои родаки тоже…

– Не смей… – процедил Санбим. – Не смей говорить так обо мне… и моих родителях!

– Ой, что этот тут у нас? Мелкий нахал опять на что-то обиделся?.. Это я тебя содержу – я! И ты должен слу…

– Ненавижу тебя!!!

Санбим сам сначала не понял, что произошло.

Вот он стоит, расставив ноги, и буравит тётю Физзи взглядом, полным злости… Потом куда-то летит, а голова кобылы отдёргивается в сторону со вмятиной от удара на дряблой коже…

И вот он уже катится вниз по лестнице, перепрыгивая через пять ступенек, а вслед из квартиры доносится тётин вопль:

– Помогите! Убивают!..

Но Санбиму не было до неё дела.

Собственная боль и отчаяние заполняли весь его разум, и на подкорке билась одна не оформившаяся до конца мысль, на уровне инстинкта: бежать, бежать прочь, он не может больше здесь оставаться! Не вернётся сюда – и пусть лучше замёрзнет на улице, чем вновь позволит этой кобыле распоряжаться им словно… какой-то вещью! Никогда в жизни не назовёт он то место домом – потому что как может быть домом место, где его не любят и не понимают?!

Холод обжёг шкурку, когда Санбим выбежал из подъезда и поскакал куда глаза глядят. Близилась зима, и одного шарфика было явно мало. Особенно здесь, около побережья.

Небо было вновь плотно затянуто облаками. Однако теперь из них падали крупные белые хлопья.

Глотая слёзы, Санбим нёсся сквозь взвесь роящихся снежинок по лабиринту немых улиц, слепо уставившихся в пустоту узкими окнами зданий. В некоторых домах из-за раннего вечера зажигались огни, но их свет не грел жеребёнка, потому как не был для него предназначен. Даже фонари, выстроившиеся вдоль тротуаров, как будто смотрели на него свысока, и остановиться под одним из них означало забрать этот островок света у кого-то другого и быть прогнанным дальше.

В поисках хоть какой-то надежды он вглядывался в лица прохожих, но те спешили домой, отворачиваясь от холодного ветра, и, казалось, перестали замечать необычного на вид жеребёнка вообще.

Все они были друг другу чужими. Как и он для них.

Что значили для них его переживания и злоключения? Да ничего. У всех было полно своих дел, и один мечущийся по городу маленький пони оставался в лучшем случае частью пейзажа, но скорее всего – просто странным недоразумением.

«Ты никому не нужен, – прогремел в голове голос тёти. – Никому! НИКОМУ!..»

– Неправда… – выдохнул Санбим облачко пара и прибавил ходу, словно стремясь убежать от тех ужасных мыслей, которые вселила в него эта кобыла.

«Это… это неправильно! Так просто не может быть! Пусть я не нужен ни ей, ни всем этим пони… но какое это имеет значение?! В конце концов, я дедушке нужен! Тётя Физзи сама не знает, что говорит… как и те болваны из класса… Она ещё увидит… вот дедушка выздоровеет, и мы вернём себе нашу квартиру! И это тётя Физзи будет платить нам… Хотя… ну не деньги же главное! Поймёт ли она, как же, во имя Селестии, не права, или и дальше останется такой же грубой и чёрствой?..»

Помотав головой, Санбим тяжело вздохнул и замедлил шаг. Ноги вмиг загудели, но эта боль была даже немного приятной. К тому же он так и вправду немного согрелся.

Остановившись, чтобы отдышаться, жеребёнок вскинул голову и окинул улицу жадным, напряжённым взглядом. Этот район был знаком ему довольно смутно, однако Санбим смог припомнить в общих чертах путь до многоэтажки, в которой раньше жил с Грампи Роксом.

«Останусь пока там, – решил он. – Всё равно новые жильцы с тётей должны прийти только послезавтра, так что… ну, придумаю что-нибудь».

Неожиданно его взор наткнулся на табличку на стене одного из зданий: «Хуфтон-стрит». В уме сразу же всплыли слова доктора из «неотложки», и усталость тотчас слетела с Санбима.

«Я же могу навестить дедушку! Вместе мы обязательно что-нибудь придумаем!»

Он вновь бросился вперёд, через кружащийся снег. Улица как будто превратилась в беговую дорожку, в конце которой ожидал приз – да такой, ради которого и из приюта удрать было бы не страшно!

Надежда с новой силой разгорелась в груди Санбима. Всё должно быть хорошо! Всё непременно должно закончиться хорошо!..

Больницу он нашёл быстро. Огромное светлое здание занимало обширную территорию, а его двор был усажен ровными рядами одинаковых голых деревьев. За стеклянными дверьми разливалась холодная белизна ламп, но для Санбима она сейчас была светом в конце туннеля.

Проскакав по засыпаемой снегом дорожке, жеребёнок взбежал по крыльцу и ворвался внутрь здания.

В приёмном покое находилось несколько пони. Некоторые сидели на лавочках и, судя по всему, ждали своей очереди; какой-то жеребец уточнял что-то у стойки регистратуры.

Санбим подошёл туда как раз в тот момент, когда пони перед ним получил какую-то справку с печатью и, мимоходом глянув на жеребёнка, заспешил к выходу.

За стойкой сидела недружелюбного вида кобылка. Как только посетитель ушёл, она потянулась к лежавшему рядом с ней журналу, от одного взгляда на обложку которого у Санбима вспыхнули щёки, но, завидев маленького жёлтого пони, с явным неудовольствием повернулась к нему.

– Чего тебе? – резко спросила она.

– А… можете сказать, в какой палате лежит Грампи Рокс? Его в прошлую пятницу привезли…

– И что вам всем неймётся… Ходите тут, ходите… – процедила кобылка, но всё же зарылась в какие-то списки. – Палата номер четырнадцать. И не задерживайся там, ему предписан покой.

– Спасибо!

– Эй! А бахилы кто надевать будет?.. – крикнула вслед «регистраторша».

Но Санбим уже забыл про неё, мчась грязными ногами по вылизанному коридору.

Совсем скоро он снова увидится с дедушкой, вот прямо сейчас!..

…Дверь палаты оказалась открыта. Резко затормозив, Санбим с мгновенно возникшим беспокойством заглянул внутрь.

Двое пони в шапочках и халатах накрывали каталку белой простынёй, пряча лицо лежащего на ней пациента. Однако с другой стороны из-под простыни высовывались такие знакомые жеребёнку светло-коричневые копыта.

Глаза у Санбима расширились, а из груди вышел весь воздух. Маленький пони покачнулся и, шагнув назад, плюхнулся на круп, тут же напомнивший о себе вспышкой боли.

– Нет… дедушка… нет… – прошептал Санбим. – Пожалуйста…

Он всё ещё не мог в это поверить. Но какой-то другой, более взрослый и рассудительный пони внутри него сразу понял всю правду.

Санитары выкатили койку из палаты и направились с ней вдаль по коридору. Санбим шевельнулся было, чтобы пойти за ними, но его не держали ноги.

Вместо прежнего адреналина накатила слабость. На глазах жеребёнка в очередной раз выступили слёзы, однако теперь – от осознания собственного бессилия. Он даже не мог сдвинуться с места, продолжая глядеть вслед санитарам, увозившим прочь последнего пони, которого он любил.

Когда те исчезли за поворотом, не осталось совсем ничего. Ни эмоций, ни сил, ни желания что-либо делать дальше.

Но и оставаться здесь было бессмысленно.

Кое-как встав, Санбим медленно, чуть ли не волоча ноги направился назад, в сторону выхода. Он смотрел перед собой, но ничего не видел. Когда под копытца подвернулось опрокинутое им же ранее пустое мусорное ведро, маленький пони споткнулся, упал, но затем поднялся и продолжил свой путь по коридору.

Кобыла за стойкой лишь проводила жеребёнка взглядом, после чего снова уткнулась в журнал. Пони в приёмном покое также не обратили на Санбима внимания. Они все были ему чужими – и не могли понять, что он чувствует.

Потому что он не чувствовал ничего. Всё тело словно одеревенело, и каждый шаг казался чем-то немыслимым: мол, погодите-ка, он вообще на это способен? Санбим догадывался, что вот-вот упадёт, но неведомая сила толкала его вперёд, уводя прочь из этого места.

Стеклянные двери оказались теперь самым тяжёлым, что он когда-либо двигал в жизни. Морозный ветер на вершине крыльца пощекотал мордочку ледяным дыханием, но Санбима это уже не волновало.

Спустившись по ступенькам, он вышел по дорожке обратно на улицу.

Стремительно темнело, и фонари заливали тротуар мертвенно-бледным сиянием. Однако даже этот свет представлялся Санбиму чёрным. А может, это просто темнело в глазах? Да какая, к Дискорду, разница. Всё равно фонари не могли согреть.

Маленькие ножки оставляли на свежем снегу следы – а падающие сверху хлопья, наоборот, их скрывали. Пути назад больше не было – а впереди маячила лишь тёмная неизвестность.

4. Щедрость

Когда сил не осталось даже идти, Санбим сел на тротуар, прислонившись спиной к стене ближайшего дома. Снегопад к этому времени прекратился, но продувавший улицы ветер, казалось, с каждой минутой становился всё холоднее. Шарфик не помогал от него защититься, поэтому жеребёнок обхватил себя передними ногами – и мелко затрясся, стуча зубами.

Плакать уже не хотелось – да и о чём? Что это изменит? Можно было бы пойти в старую квартиру и пересидеть ночь там… а смысл? Всё равно рано или поздно его оттуда выставят. Да и как быть? Как жить дальше?! До конца школы сносить гнусности Рэнди и его дружков, а после уроков – и крики тёти, попрекающей его тем, что от него одни неприятности? Если всё так и есть, то не лучше ли для всех будет, если…

– Ох, дорогуша! Ты что, потерялся? – раздался вдруг над ухом чей-то озабоченный голос.

Санбим медленно поднял взгляд и моргнул, сбивая иней с ресниц. Перед ним с обеспокоенным видом стояла белая средних лет единорожка с элегантной сине-фиолетовой гривой, одетая… нет, даже не так – облачённая в изящный и притом явно тёплый тёмно-синий плащ. Также на ней были широкий белый шарф и розовые наушники. Что ж, она-то уж точно проблем с холодом не испытывала.

– Н-нет, – тихо ответил Санбим и шмыгнул носиком. – Я…

– Да ты совсем замёрз! Сейчас, подожди-ка…

Единорожка магией сняла с себя шарф и плотно обмотала им тельце Санбима наподобие попоны. В тот же миг ощущение тысяч ледяных игл, впивавшихся в шкурку, исчезло, и даже зубы перестали клацать.

– Где ты живёшь? Пойдём скорее, тебе нельзя долго оставаться на улице!..

– Нет, – мотнул головой Санбим. – Я… н-не пойду. Н-не хочу… туда.

Взгляд единорожки упал на свежие синяки на его крупе – и она чуть не задохнулась от возмущения.

– Кто… какой негодяй посмел такое с тобой сотворить?!

– М-моя… тётя… Не надо, в-вы всё равно ничего не сможете с-сделать…

Выражение незнакомки стало донельзя решительным.

– Ну, это уже мне решать! Так, юный джентлькольт, вставайте! Мы сейчас же пойдём в поницию и…

– Нет! Не надо в поницию! – взвизгнул Санбим, вжавшись в стену. – Они же меня в приют отправят!.. И… – Он стиснул зубы. – Почему вы все за меня решаете?! Тётя Физзи, учительница, отец Рэнди, вы… Что вам всем от меня нужно?!

Он попытался стянуть с себя чужой шарф, но был остановлен прикосновением ухоженного белого копытца.

– Где твои родители? Или… кто может о тебе позаботиться?..

– Никто. Родители… на звёздах уже давно, а дедушка… – Санбим опять задрожал, – ушёл… туда… сегодня…

И жеребёнок вновь разрыдался.

Что-то мягкое коснулось его мокрой щеки. Открыв глаза, Санбим обнаружил, что это носовой платок, который магией держала единорожка.

– Вставай, – мягко сказала она. – Пойдём ко мне. Там ты отогреешься, и мы подумаем, что делать дальше.

Санбим помедлил.

С одной стороны, дедушка говорил, что с незнакомыми пони на улице нельзя общаться, а уж тем более идти за ними. Но с другой… какое вообще значение имеет всё, что было раньше?! Что, если и в этом правиле есть исключения?

Может, это шанс, который дали ему сами Принцессы?

– Ладно, – пробормотал он и кое-как смог подняться на ноги.

Сразу же покачнулся, но всё-таки устоял. И хотя копыта были словно налиты свинцом, ещё немного пройти он был в состоянии. Если это действительно стоит того, можно найти в себе силы на что угодно.

Он снова взглянул на единорожку… и застыл, во все глаза уставившись на неё.

– Вы… вы же Рэрити! Ну, Элемент Щедрости из Шестёрки грив… Я читал о вас в «Дневнике дружбы»…

– Что ж, по крайней мере мне не нужно представляться, – улыбнулась та и кокетливо поправила наушники. – А как тебя зовут?

– С-Санбим…

– Вот и познакомились. А теперь поспешим, иначе ты совсем замёрзнешь.

Единорожка направилась вдоль улицы, и Санбим зашагал следом.

В сердце, которое ещё час назад, казалось, рассыпалось на кусочки, теперь вновь разгорался огонёк надежды. Если и не на лучшую жизнь, то хотя бы на ночлег в тепле и уюте.

И даже ветер не был способен его задуть.

---

Рэрити жила в престижном районе недалеко от Брайдлвея, так что по пути Санбим вдоволь насмотрелся на разъезжающие туда-сюда вычурные экипажи и неоновые огни реклам. Прохожих на улице было чуть меньше – наверное, все предпочитали сидеть по своим тёплым домам и считать битсы, – однако те, что всё же встречались на пути, приветливо кивали единорожке и с удивлением смотрели на жеребёнка, словно тот был комком грязи, неожиданно попавшимся им под ноги.

Санбиму, впрочем, уже было всё равно. Главное – что с ним была пони, которая в случае чего обязательно его защитит. И уж тем более не позволит никому сказать про него что-нибудь обидное.

– …Ну-с, вот мы и пришли, – улыбнулась Рэрити, когда они подошли к какому-то высоченному зданию.

Санбим аж задрал голову, чтобы посчитать этажи, но быстро сбился: неосвещённая верхушка дома сливалась в вышине с тёмным вечерним небом.

Единорожка открыла магией и придержала для маленького пони резную дверь из красного дерева, после чего зашла в подъезд и сама.

У Санбима отвисла челюсть от вида внутреннего убранства. Белый мраморный пол, декоративная роспись на стенах, хрустальные люстры… Опустив голову, он со смущением глянул на свои грязные ноги, уже оставившие на полу несколько тёмных пятен.

– Этот юный джентлькольт со мной, – сказала Рэрити консьержке, немолодой синеватой кобыле, принимая от неё ключи, и обернулась к Санбиму: – Пойдём. Не волнуйся, здесь убирают дважды в день. Или, может, тебя телекинезом попробовать донести? – весело фыркнула единорожка.

Санбим не ответил и молча пошёл за ней, стараясь всё же наступать на самые кончики копыт, чтобы разносить меньше грязи.

Лифт встретил его блестящей сталью дверей, отделанными редким деревом стенами и хромом панели. Рэрити нажала магией на одну из многочисленных кнопок и поправила гриву, в то время как Санбим разглядывал собственную изумлённую мордочку в огромном зеркале, висящем напротив.

Движения вверх жеребёнок почти не ощутил – настолько плавно работали моторы. Когда двери вновь открылись, он вышел в просторный коридор, отделанный лепниной; в ближнем углу около большого окна стояли в горшках какие-то растения, а в дальнем конце виднелись три узорчатые двери. На одной из них был выгравирован знак в виде трёх ромбов, изображавших кристаллы.

– Ну вот, мы и на месте, – сказала Рэрити.

Подойдя к двери, она достала из кармана плаща ключ необычной формы и провернула его в замке. Затем распахнула дверь, пропуская Санбима в своё жилище.

Насмотревшись на богатое убранство дома, жеребёнок был готов к тому, что и квартира тоже будет сиять роскошью, к которой даже прикасаться страшно. Но к его удивлению, внутри в обстановке не было ничего лишнего – лишь обои с рисунком в виде звёзд и кристаллов, светло-сиреневый пол и лиловые занавески.

– Входи, не бойся, – подтолкнула Санбима Рэрити. Потом, заметив его ошарашенное выражение, хихикнула: – Что, думал, у меня тут будет множество всяких дорогих вещей и прочего барахла?

Жёлтый пони неуверенно кивнул.

– Ах, стиль – это в первую очередь отсутствие излишеств. Раньше, когда я жила в Понивилле, мой бутик был на самом деле таким помпезным и безвкусным… – Она вдруг покачала головой. – Ладно, не время сейчас для бесед. Тебя надо отмыть и накормить, а потом уже мы поговорим. Ванная тут, – указала она на одну из дверей слева.

Всё ещё стараясь оставлять как можно меньше грязи, Санбим прошёл в гостеприимно открытую магией дверь – и застыл от вида огромной ванны, над которой нависали два причудливо изогнутых крана.

– Надеюсь, эту слабость ты мне простишь, – усмехнулась Рэрити, заходя следом. – В конце концов, размер ведь не главное… Шарф брось вон в ту корзинку, я всё равно собиралась отдать его в чистку. Да и свой туда же кидай. А я пока посмотрю, что есть из еды…

Санбим послушно сбросил с себя вещи и, подтянувшись за край, залез в ванну…

…Через полчаса, сияя отмытой шёрсткой и гривой, которую Рэрити вдобавок заботливо расчесала, жеребёнок сидел за столом и за обе щеки уплетал фруктовый салат из большой миски. Рядом стояла тарелка с остатками уничтоженного чизкейка. Рэрити сидела напротив и чуть ли не с материнским умилением глядела на маленького пони.

Наконец Санбим отодвинул пустую миску, выдул в один миг стакан сока и откинулся на спинку стула, похлопав себя по набитому животику.

– Спасибо, – тяжело выдохнул он. – Всё очень вкусно…

– Да не за что, – хихикнула единорожка. – На самом деле я всю еду покупаю в кулинарии через дорогу. Совсем не умею готовить… как, впрочем, и моя сестрёнка.

– Мисс Свити Белль? – догадался Санбим. – Я слышал, как она поёт на радио… И… что преподаёт в Школе дружбы…

Вдруг он опять погрустнел. У своих родителей он был единственным жеребёнком, так что понятия не имел о том, каково это – когда есть кто-то близкий твоего же возраста. С кем можно проводить время веселее, чем со взрослыми, и притом знать, что этот пони уж точно не сделает тебе ничего плохого.

– Да, Свити недавно писала мне из Понивилля, что всё в порядке, – вздохнула Рэрити. Ей как будто тоже стало немного грустно. – Она на несколько лет младше меня, так что мы и раньше не очень много общались, а сейчас так и вовсе живём в разных городах. Зато какая же это радость, когда получается встретиться…

Тут она словно опомнилась от нахлынувших воспоминаний и вновь посмотрела на Санбима.

– Так, юный сэр, ванну и ужин вы получили, теперь настала ваша очередь рассказывать, что произошло.

Маленький жёлтый пони опустил голову.

Как бы он ни хотел забыть последние дни, но сейчас придётся снова их вспомнить.

– Всё началось в прошлую пятницу. Я возвращался домой из школы, когда…

Ворошить недавнее прошлое было мучительно больно, и только-только затянувшиеся раны в душе, казалось, обратно начали кровоточить. Но вместе с тем наступало некое облегчение оттого, что наконец-то он может кому-то выговориться.

На моменте, когда Голди улетел, оставив Санбима одного перед разъярённой толпой в парке, Рэрити воскликнула:

– Это же никакая не дружба! Настоящий друг никогда бы не предал… хотя, если честно, и вообще бы не стал подбивать тебя на подобную авантюру, – немного подумав, добавила она.

– Я понимаю, – шмыгнул носом Санбим. – Но тогда… от этого было так обидно… А потом… меня привели домой к тёте и… и…

К горлу подкатил комок. Не в силах больше сдерживаться, маленький пони в очередной раз расплакался, закрыв глаза копытцами.

Внезапно что-то мягкое и тёплое обхватило его тщедушное тельце. Оглянувшись, Санбим увидел, что Рэрити стоит рядом и легонько обнимает его. И сразу же на сердце стало чуть легче.

– А… а потом… я у-услышал через стенку, к-как о-она… звонит пони, к-которым хо-очет сдать н-нашу с дедушкой кварти-иру… О-она ск-казала, что я всё равно н-нипони не нужен, а-а дедушка скоро… скоро… – Жеребёнок вновь прерывисто вздохнул. – И-и… я уб-бежал, а когда з-зашёл в б-больницу, там… дедушка… его… его…

Объятия единорожки сделались крепче.

– Никакими словами нельзя облегчить эту боль, – тихо проговорила она. – Но знай: я не допущу, чтобы подобное происходило с тобой или с кем-то ещё. Твоя тётя не права; ты это и сам прекрасно понимаешь. Взгляни на ситуацию со стороны: может, она так говорит, потому что ей тоже одиноко, просто винит в этом она кого угодно, но не себя.

– А мне-то что делать?! – выкрикнул Санбим. – Меня же будут искать! Если я завтра не приду в школу и не извинюсь при всех перед Рэнди, то его отец подаст в суд, и тётя уж точно тогда меня в приют сдаст, где меня на органы разберут… Как мне жить дальше?! И зачем вообще мне так жить?!

Ухоженное белое копытце накрыло его рот.

– Никогда такого не говори. Слышишь? Жизнь каждого пони важна, и наша общая задача – сделать так, чтобы она была наполнена смыслом, любовью и пониманием. И если этого нельзя найти здесь… может, стоит поискать где-нибудь ещё?

Санбим резко распахнул глаза. Такая возможность ему и в голову не приходила.

 – Н-но… – пробормотал он. – К-как же… школа и всё такое… и… они же в поницию обратятся… А дедушка?.. Тётя же явно не будет оплачивать похороны…

– Ах, и это всё? – подняла бровь Рэрити, возвращаясь на своё место. – Не переживай, дорогуша: я об этом позабочусь. Мистера Рокса похоронят как надо. Тот пони из администрации пусть даже не пытается ничего выкинуть – иначе это на его сына обратит внимание пониция. А мисс Твист… что ж, думаю, если она всё же получит в распоряжение квартиру, то о тебе не станет так уж беспокоиться. А если они не угомонятся – то я и до принцессы Твайлайт дойду, если потребуется.

Единорожка наклонилась к обалдело уставившемуся на неё Санбиму.

– Я предлагаю тебе уехать туда, где любовь и взаимопомощь не пустой звук. Где к каждому пони относятся с теплотой и искренностью. Где магия дружбы сильнее, чем где бы то ни было ещё.

Их взгляды встретились.

– Что ты скажешь на то, чтобы отправиться в Понивилль?

– В Понивилль?..

Предложение прозвучало как гром среди ясного неба. И несмотря на то, что Санбиму захотелось тут же броситься Рэрити на шею со словами благодарности, внутренне он всё-таки поразмыслил над открывшейся перспективой.

– То есть… я не могу остаться у вас, верно?

Единорожка медленно покачала головой.

– Прости. Я… всё равно не смогу подарить тебе столько внимания, сколько могли бы настоящие или хотя бы приёмные родители. У меня что ни день, то модные показы, светские вечера и тому подобное. Да и ты бы сам начал маяться здесь, как в золотой клетке. И не факт, что в новой школе, куда бы ты мог пойти, к тебе не начнут относиться предвзято из-за твоей внешности. – Рэрити вздохнула. – Знаешь, иногда мне кажется, что этот город прогнил до самого основания и даже сама принцесса не в силах ничего с этим сделать. Добрым и открытым душам не место в нём, и порой я так хочу уехать отсюда… Но я не могу. Круговорот дел так меня захватил, что выбраться из него я сумею лишь к старости. Так что пусть же хоть ты избежишь этой участи.

– Спасибо вам, – серьёзно сказал Санбим. – Это… это и есть… Щедрость? Ну… настоящая, в смысле?

– Да, – кивнула Рэрити, и в её глазах промелькнуло сожаление… и усталость. – Щедрость – это ещё и о том, чтобы иногда говорить «нет» на одни вещи, предлагая взамен другие. Рассчитывать свои силы и думать не только об остальных, но и в какой-то степени о себе. Согласен ли ты принять от меня в дар не любовь – но свободу? Если захочешь остаться, я пойму. И постараюсь сделать всё, что в моих силах, но…

– Я согласен, – твёрдо ответил Санбим – и с решимостью посмотрел на единорожку. – После того, что случилось сегодня… меня здесь больше ничто не держит.

– Ну и слава Селестии. – У Рэрити самой будто камень с плеч свалился. Однако, похоже, её интересовало кое-что ещё. – Скажи… ты не помнишь, как у тебя оказалось такое ухо? Дедушка тебе не рассказывал?

– Он сам не знает… не знал то есть, – насупившись, произнёс Санбим. – Только называл это «подарком принцессы Луны»… Я так-то не особо помню родителей. Папа вроде был жёлтым земнопони, как я, а мама – бирюзовой единорожкой. Дедушка рассказывал, что лет до трёх у меня ухо было просто синее, как ночное небо, а потом… уже после того, как мамы с папой не стало… мне приснился сон. Его я тоже уже почти не помню, но там точно были мы втроём, а ещё ночь, и луна, и звёзды… И вот с тех пор у меня ухо такое, как сейчас. Больше я ничего не знаю.

– Сдаётся мне, что принцесса Луна всё-таки посетила тебя во сне, – ответила единорожка. – И момент был выбран неслучайно. Увидев твою боль, она подарила тебе надежду – а также одно из самых светлых воспоминаний. Не бывает ненужных пони – бывают лишь те, кто пока не нашёл своё счастье.

Наступила тишина. Рэрити задумчиво помешивала свой чай, а Санбим обдумывал то, что на него только что свалилось.

«Я скоро уеду отсюда. И у меня начнётся новая жизнь. Такая, которая нужна мне, а не кому-то ещё».

Неожиданно он широко и протяжно зевнул. Веки вмиг потяжелели, а сам жеребёнок понял, как же ему хочется спать.

– Устал, да? – уловила его состояние Рэрити. – Тогда чисти зубы и отправляйся спать. Щётку я тебе выдам. Постелю, наверное, в одной из гостевых спален; надеюсь, ты не против?..

Она говорила что-то ещё, но Санбим уже не слушал. Разомлев от сытости и тепла, маленький пони клевал носом, пока единорожка не вывела его из-за стола и, решив, наверное, не мучить новыми водными процедурами, отвела в спальню.

Там было темно: свет включать, судя по всему, хозяйка не стала. Когда они только вошли, в окно ворвался порыв ветра, который немного прочистил мозги Санбима. Рэрити помогла жеребёнку устроиться в кровати и, пожелав спокойной ночи, вышла, тихо притворив дверь.

Санбим же привстал на постели и посмотрел в окно. Отсюда, с высоты дискордова числа этажей, Мэйнхэттен выглядел яркой россыпью огней – точно заряженный магией бисер рассыпали по земле. Но все эти огоньки светили не ему, а каким-то другим пони.

Луны не было видно – но жеребёнок знал, что за облаками она есть. И хоть Принцесса Ночи уже ушла на покой и разве что изредка посещала чужие сны, Санбиму хотелось верить, что в эту ночь она присмотрит за его собственным.

«Завтра всё изменится», – укрывшись одеялом, подумал маленький пони.

И заснул – легко и безмятежно, уткнувшись носиком в пахнущую свежестью подушку.

---

Письмо с едва слышным стуком упало внутрь синей коробки почтового ящика. Негромко клацнула опустившаяся крышка над прорезью.

– Вот так, – сказала Рэрити. – Скоро о тебе узнают мои друзья в Понивилле, так что, когда ты доедешь, они тебя уже встретят. Я доверяю им, так что можешь не волноваться: на улице и голодным ты точно не останешься. А уж они придумают, кто бы мог о тебе позаботиться.

Они стояли вдвоём у входа на вокзал Мэйнхэттена. За громадным каменным зданием слышались гудки поездов, а над крышей то и дело проносились клубы дыма из топок.

Утро выдалось ясным: погодные команды отбуксировали облака подальше на запад; выпавший вчера снег искрился ослепительной белизной. Рэрити отменила на сегодня все свои дела и, набросав изящным рогописным почерком несколько строк, отправилась с Санбимом на прогулку по городу.

Ранец чудесным образом оказался на том же месте, где маленький пони его оставил в Центральном парке. Правда, учебники и всё остальное кто-то из него таки стибрил – вероятно для того, чтобы продать… ну, или использовать бумагу по назначению. Но Санбим не расстроился; ему это и так пока что не пригодится, а решать вопросы с обеспечением всем необходимым понадобится уже в Понивилле.

Теперь же рюкзачок на спине жеребёнка был забит едой и всякой мелочёвкой вроде кружки, щётки и пачки влажных салфеток. На самом же Санбиме был надет тёплый шерстяной свитер глубокого сине-фиолетового цвета от Коко Поммел, знакомой Рэрити, к которой они с единорожкой зашли по дороге к вокзалу. И только свой полосатый зелёный шарфик маленький пони отказался менять на что-либо другое.

– Спасибо, – ответил Санбим. – За всё, честно. Я этого… правда не забуду… И… у меня даже нет ничего, чтобы как-нибудь отплатить…

– Не бери в голову, дорогуша, – отмахнулась Рэрити. – Мне это всё равно почти ничего не стоит. А тебе нужнее. На случай, если проголодаешься по пути или… ну знаешь, всякое может случиться.

Санбим лишь вздохнул и легонько покачал головой. Ему до сих пор чудилось, что он попал в какую-то сказку, в которой исполняются его желания.

Они отошли от ящика – и как раз в это время неподалёку остановился почтовый фургон. Двое пегасов в синей униформе открыли ящик, высыпали все письма в большой мешок, загрузили его в фургон и умчались дальше.

– Сейчас они соберут всю почту, рассортируют её, а затем курьеры полетят с ней в ближайшие города, – объяснила Рэрити, пока они вдвоём шли к дверям станции, а потом через огромный зал с множеством снующих туда-сюда пони. – Там опять рассортируют, и всё повторится, пока каждое письмо не будет доставлено по адресу. Так быстрее, чем на поездах; по железной дороге отправляют только большие посылки…

Санбим слушал единорожку, раскрыв рот. Как много он, оказывается, не знал об этом большом мире! И оттого он только сильнее рвался наконец его повидать.

Они подошли к стоящему в центре огромному стенду, где указывалось время прибытия и отправления ближайших поездов. И специальные служители то и дело меняли в зажимах бумажки с цифрами.

– Так, ага-а… – протянула Рэрити, надев очки в роговой оправе и водя копытом по строчкам. – Понивилльский экспресс через полтора часа… И билеты, судя по этому значку, ещё есть… Что ж, нам повезло. Пойдём, а то оставшиеся раскупят.

К кассам выстроились длинные очереди, и лишь по большим табличкам под самым потолком можно было понять, в какую из них вставать.

– А… вы не собираетесь… ну, пролезать без очереди? – спросил Санбим, когда они остановились за протяжённой вереницей пони. – Вы же… дружите с принцессой и всё такое…

– Нет, юный джентлькольт, я не стану использовать своё положение ради того, чтобы выиграть несколько лишних минут, – с достоинством ответила Рэрити, но в её тоне отчётливо слышалось недовольство тем, что Санбим посмел о таком заикнуться. – Все эти пони пришли сюда раньше нас, и у них есть право купить свои билеты вовремя. Не забывай, что к другим надо относиться так, как ты хотел бы, чтобы относились к тебе. Если они, конечно, этого заслуживают.

– Понятно… – пристыженно произнёс жеребёнок.

На удивление, ждать пришлось не так уж и долго. Всего за несколько минут очередь впереди рассосалась, и единорожка вместе с маленьким пони оказались перед окном с кассиршей.

– Один детский билет до Понивилля, пожалуйста, – сказала Рэрити молодой кобылке с вконец утомлённым выражением на лице и мешками под глазами.

– Жеребята до двенадцати лет едут только в сопровождении взрослых, – отбарабанила та и неприветливо взглянула на Санбима.

– Н-но… мне уже есть двенадцать… – пробормотал тот… впрочем, не сильно-то и надеясь на успех.

Тщедушный и хлипкий, он и на свои десять лет смотрелся с большой натяжкой.

– Документы покажите, – сказала кассирша и в ответ на молчание тяжело вздохнула: – Я так и думала. Мэм, я не могу продать только один билет. Скажите, вы его мать?

– Нет, но какое это…

– Эй, можно побыстрее там?! – раздался позади голос какого-то жеребца. – Тут очередь вообще-то!

Санбим оглянулся. За ними стоял тёмно-серый пони средних лет и неодобрительно хмурил седоватые брови, прижимая ногой к груди мешочек с битсами.

– Сэр, не соблаговолите ли оказать нам услугу? – обратилась к нему Рэрити. – Можете, пожалуйста, побыть в поезде сопровождающим для этого юного пони? Обещаю доплатить к стоимости вашего билета сколько нужно…

– Я еду только до Рокриджа, – сказал жеребец. – И не планирую…

– Пожалуйста, сэр, – произнёс Санбим, подняв голову и уставившись на него. – Помогите мне отсюда уехать…

От взгляда огромных зелёных глаз жеребец отвернулся и что-то проворчал себе под нос. Неожиданным осложнениям он рад явно не был.

– Так, или вы двое уходите, или я вызываю поницию! – рявкнула кассирша. – Докажите ещё, что вы его не похитили…

– Почему вы настолько предвзято ко всем относитесь? – спросил у неё Санбим. – Что мы вам такого сделали?

– Да потому что… – начала было та, но осеклась. Пару секунд кобылка пялилась в пустоту, напряжённо о чём-то размышляя, и наконец с досады махнула копытом: – А, к сену всё!

Она достала из стопки пустой билет и зажатой в зубах авторучкой вписала пункты отправления и прибытия, после чего поставила в углу штампик, что билет детский, и швырнула кусочек картона Рэрити.

– С вас семьдесят битсов. И чтобы я вас больше не видела. Сэр, вам до Рокриджа? – повернулась кассирша к жеребцу, пока единорожка левитировала из кошеля нужную сумму.

– Нет, – глухо ответил тот. – Пробейте мне тоже до Понивилля. – И посмотрел на Рэрити: – У меня только сорок монет. Остальное с вас.

– Спасибо, сэр. Мы вам очень признательны, – сказала единорожка, доставая магией ещё три стопки по десять битсов, и положила деньги на стойку рядом с мешочком тёмно-серого пони.

Кассирша сгребла и высыпала монеты в машинку для подсчёта. Механические колёсики провернулись, остановившись на цифрах 140. Кобылка удовлетворённо кивнула и положила перед собой ещё один билет.

– Счастливого пути, сэр. Следующий! – крикнула она очереди.

Рэрити, Санбим и незнакомец отошли от кассы.

– Благодарю вас, – сказала единорожка. – Если нужно компенсировать неудобства, только скажите…

– Оставьте свои деньги себе, леди, – резко ответил жеребец. – Вы получили желаемое, теперь это меня больше не касается.

И он быстрым шагом направился в зал ожидания.

– Пойдём тоже посидим? – предложила Рэрити. – С самого утра на ногах…

Санбим кивнул. Его тонкие ножки до сих пор ныли после вчерашних забегов по снежному городу.

«В поезде зато отдохну», – подумал он, семеня по гладкому полу рядом с единорожкой.

В зале ожидания они устроились на местах поближе к выходу. Тёмно-серый пони, сидевший в противоположном углу, демонстративно повернулся к их паре спиной и развернул газету.

– Почему все пони такие? – проговорил вдруг Санбим. – Почему, когда их просишь о чём-то, что им всё равно ничего не будет стоить, они начинают докапываться, что-то подозревать – а в итоге могут и отказать вовсе? Ведь это же так просто – делать добро, нет?

– В том-то и дело, что не просто. По крайней мере не всем, – вздохнула Рэрити. – И их можно понять. Что, если бы я и в самом деле похитила тебя и хотела вывезти за город к своим подельникам? Или если бы я отказалась оплатить остаток стоимости билета? К сожалению, этот мир (и особенно такая его часть, как Мэйнхэттен) полон обмана, и чтобы не оказаться в дураках, многим приходится проявлять недоверие. А без доверия нет ни дружбы, ни добрых дел. И лишь некоторым под силу вырваться из этого замкнутого круга. – Она покосилась на уткнувшегося в газету жеребца. – Но если кому-то это удастся, то его жизнь изменится. Станет более приятной и осмысленной. Со временем он, возможно, даже научится распознавать обман, где тот и вправду есть, а когда помочь и в самом деле стоит – делать это без всяких раздумий.

– Так же, как вы?

– Я, знаешь ли, тоже не идеальна, – усмехнулась единорожка. – Но да, как Элементу Щедрости, мне пришлось осознать, что я не могу помочь всем, и обратить взор на тех, для кого у меня хватит сил. Например, на тебя. Ведь ты же замёрз бы там, на улице, пройди я мимо?

– Наверное… – пробормотал Санбим и поднял на неё взгляд. – Я вам буду писать из Понивилля, если что. Можно?

– Конечно можно, дорогуша, – с улыбкой сказала Рэрити и погладила его по гриве. – Доброе дело мало совершить – нужно ещё и следить, к чему оно приведёт, чтобы не сделать хуже.

Жеребёнок молча прислонился щекой к её боку.

Образ белой единорожки смешался в его мыслях с образом мамы, и от этого душу одновременно и окатило теплом, и кольнуло горечью.

Будь рядом с ним кто-то из Шестёрки грив раньше, не случилось бы всего, что ему пришлось вытерпеть. Но в то же время маму бы ни одна из этих кобыл не смогла заменить. А папу тем более.

Они посидели какое-то время, ничего не говоря, окружённые обычным вокзальным гулом. Иногда снаружи доносились пронзительные гудки и стук колёс, и у Санбима легонько сжималось сердце: а вдруг это его поезд прямо сейчас уезжает? Однако он сразу же успокаивал себя тем, что на железной дороге всегда всё должно было быть точно.

Наконец по громкой связи объявили:

– Начинается посадка на экспресс номер 054 по маршруту Мэйнхэттен–Понивилль с первого пути. Отправление через двадцать минут. Повторяю: начинается посадка…

– Ну что, готов? – спросила Рэрити у Санбима.

– Готов, – кивнул тот и первым спрыгнул с сиденья. – Через солнце и луну кексик в глаз себе воткну… как-то так, да?

Единорожка приглушённо хихикнула.

– О-ох, дорогуша, знал бы ты, как меня коробило когда-то от этих слов… Но в целом да. Пошли. Поезд ждать не будет.

Пассажиры уже потянулись из зала ожидания к выходу на перрон. В общей толпе Рэрити и Санбим проделали путь к широким дверям; при этом маленький пони выискивал глазами того жеребца, который согласился ради него поменять свой билет. Но за мельтешением рюкзаков, крупов, рогов и крыльев разглядеть смутно знакомую фигуру не получалось.

А потом Санбиму стало не до этого.

Выскочив на платформу, он распахнул рот в изумлении. Перед ним, попыхивая трубой локомотива, стоял настоящий поезд! Цепь разноцветных вагонов тянулась вдаль и заканчивалась где-то у правого края перрона.

– Посмотрим… – Рэрити магией поднесла к глазам билет. – Ага. Девятый вагон, левая сторона, место двадцать четыре… – Она задохнулась от возмущения. – Эта кобыла продала тебе место на верхней полке! Она знала, что тебе придётся каждый раз туда забираться…

– Да ладно, чего уж там, – хмыкнул Санбим. – По сравнению с тем, что было, какая-то верхняя полка – такая ерунда…

– И верно, – вздохнула единорожка. – Тебе сейчас вообще всё в новинку. И я рада, что ты способен наслаждаться даже такими моментами.

Они подошли к нужному вагону, в который неспешно загружались пони.

– Береги себя, хорошо? – сказала Рэрити и потрепала Санбима по макушке. – Ну всё, беги. Скоро отправление.

– Спасибо! До свидания! – выпалил жеребёнок и поскакал к двери. Уже на подножке он обернулся и крикнул: – Я вам буду писать! Честно!

Рэрити ничего не ответила – только смахнула внезапно выступившую слезу. Но Санбим этого уже не видел.

Зайдя в вагон, маленький пони чуть не потерялся среди рядов полок, но быстро сориентировался по номерам и вскоре нашёл своё место.

Тот самый тёмно-серый жеребец как раз размещался на нижней полке.

– Да что за наказание! – воскликнул он при виде Санбима. – И здесь покоя от тебя нет!

Однако жеребёнок не обиделся. В конце концов, вряд ли на него сейчас всерьёз сердились.

– Извините, сэр, так вышло! – протараторил маленький жёлтый пони и по приставленной сбоку лесенке вскарабкался на верхнюю полку.

Из-под лежанки выступал краешек окна. Распластавшись на жёстком матрасе, Санбим выглянул на платформу и помахал стоящей там Рэрити. Единорожка помахала ему в ответ – и от этого все тревоги перед поездкой окончательно развеялись.

Прозвучал гудок, и с резким толчком поезд сдвинулся с места, а затем покатил вдаль, стуча колёсами всё сильней и набирая скорость.

Санбим посидел немного, смотря в окно, затем снял рюкзачок, лёг на спину и закрыл глаза. На его губах впервые за несколько дней заиграла улыбка.

Он уезжал в новую жизнь. Кто знает, как сложится дорога? Что его ждёт по прибытии? Найдёт ли он там своё счастье?

Неизвестно. И оттого ещё сильнее хотелось это узнать.

А Мэйнхэттен пусть остаётся для тех, кто готов выживать в этом сложном и порою несправедливом мире.

5. В дороге

Изначально это не должна была быть последняя глава, и там ещё планировались три разные концовки, но появление одной героини спутало все карты. А без неё эта история не была бы такой яркой.

За окнами поезда завывал ветер, бросая в морозные сумерки всё новые порции белой крупы. Казалось, что пегасы отволокли сюда все облака не только из Мэйнхэттена, но и со всей Эквестрии – и теперь оставалось лишь гадать, какой силы в итоге будет этот нарастающий снежный буран и когда он закончится.

Они ехали второй день. По счастью, в каждом вагоне имелась печка, и по проходу накатывали приятные волны, надёжно отгоняющие зимнюю стужу. Мерное покачивание под стук колёс действовало одуряюще, и Санбим с трудом пытался не заснуть. Как будто если он закроет глаза, то проспит до конца поездки и больше ничего не увидит. Или проснётся – а поезд стоит посреди засыпанного снегом поля, и из пассажиров никого нет. Жутковатая картина – как для ночного кошмара.

Однако сейчас жеребёнок не думал о таких вещах, а сидел, привалившись к перегородке, на нижней полке и слушал рассказ Джекпот Стара – так звали того жеребца, который помог ему купить билет до Понивилля.

– …У меня в Рокридже двое таких, как ты, – говорил тёмно-серый пони, устроившись напротив и посматривая в окно. – Мунзи, сиреневая единорожка твоих лет, и Спарки – неугомонный летун чуть помладше. Тоже жёлтый, только грива чёрная. И уши обычные. Эх, когда они вместе во дворе носятся, смотришь на них – и так становится тепло на сердце, что ничего уже больше не надо. – Жеребец мечтательно улыбнулся. – И красавица жена, Кэнди… Самому уезжать не хотелось, но по работе пришлось. Чего не сделаешь ради того, чтобы у них всего было в достатке.

– И… с вами я тоже никак не могу остаться? – спросил Санбим, уже зная ответ.

– Нет, малой, уж извини, – покачав головой, вздохнул Джекпот Стар. – Ко мне возникнет слишком много вопросов. Нет, ты не подумай, мне не жалко, да и жена с детишками вряд ли против будут… Но что я скажу, если однажды придёт пониция? Как ни крути, а это слишком большая ответственность, чтоб вот так просто её на себя взвалить. Да и Понивилль подальше от Большого Яблока будет. К тому же, там-то тебя сто пудов не дадут в обиду.

– Надеюсь, – произнёс Санбим и взглянул в окно. – Я просто хочу, чтобы всё это поскорее кончилось и я смог начать новую… нормальную жизнь. Да, пусть без родителей и дедушки, но… хотя бы того кошмара больше не будет.

– И то верно.

Они помолчали.

Снаружи стремительно темнело, а в стекло лихорадочно бились снежинки.

– Тридцать минут до Рокриджа! – возвестил проводник, белый земнопони в тёмно-синей форме, входя в вагон и продвигаясь между рядами полок. – Не забудьте собрать вещи и сдать постельное бельё, если выходите! Тридцать минут до Рокриджа…

Санбим посмотрел на Джекпот Стара.

– Значит, полчаса – и всё, да?

– Угу, – ответил тот и, выудив из-под лежака свою сумку, принялся укладывать вещи. – Дома не очень обрадуются, если я проеду свою остановку. – Жеребец повернулся к Санбиму. – Надеюсь, и тебя, как ты рассказывал, будет понибудь ждать на вокзале. Ведь если ждут – значит, ты кому-то нужен.

– Да… – вздохнул маленький пони. – Это самое важное.

Они ещё немного посидели в молчании.

Вскоре за окнами начали мелькать городские огни и очертания домов. Поезд стал понемногу сбрасывать ход, пока и вовсе не остановился.

– Ну вот и всё… мне пора, – кашлянув, неловко произнёс Джекпот Стар и встал, закинув на плечо сумку. – Береги себя, малой. Желаю доехать куда тебе надо. Может, там и впрямь у тебя всё получится.

– И вам… всего…

Санбим всхлипнул и отвернулся. Он не знал, что ещё сказать. А застрявший в горле ком так и так не позволил бы это сделать.

Джекпот Стар постоял пару секунд на месте, видимо тоже смущённый, затем молча направился к выходу.

И сразу в вагоне стало как-то пусто, хотя до сих пор было занято больше половины мест. За время пути тёмно-серый пони сделался для Санбима кем-то вроде отца – хотя они знали друг друга всего сутки. И теперь переживать его уход было как погружаться обратно в ледяную топь одиночества.

Немного погодя поезд тронулся. Рокридж быстро остался позади, и снаружи вновь начали проноситься снежные необитаемые просторы.

Метель усиливалась. Санбим смотрел в окно, пока окончательно не стемнело и в агатово-чёрной дали уже вообще ничего было не разобрать. Даже снежинок.

Жеребёнок так и не заметил, как заснул на нижней полке, хранившей запах пони, без которого его путешествие так бы и не состоялось.

---

Проснулся Санбим оттого, что поезд стоял на месте.

«Неужели приехали?»

Протирая глаза, он подскочил к окну. Но вместо домиков, дорог или каких-либо других признаков жизни кругом были лишь высокие нескончаемые сугробы.

В сердце острым коготком ткнулся страх. Вспомнились вчерашние опасения насчёт сна, где поезд стоит посреди снежной пустыни. У Санбима застучали зубы, и даже несмотря на работающую печку, по спине пробежали мурашки.

В панике он огляделся – и к горлу подступил крик.

Вагон был пуст.

– Ааааааааааааа!!! – завизжал жеребёнок и бросился к выходу.

«Это же не может быть правдой… – крутилось в мозгу. – Не может!..»

Но уже подбегая к двери, Санбим уловил снаружи какие-то голоса. И тут же в нём снова встрепенулась надежда.

Распахнув дверь, маленький пони спрыгнул с подножки – и угодил в сугроб, куда провалился до подбородка. Покрутил головой – после чего, пыхтя и барахтаясь, двинулся через завалы к началу поезда, где как раз и собрались все пассажиры.

Там снега было поменьше, примерно по колено: успели, видимо, раскидать. Но вот от вида огромной снежной горы, в которую уткнулся локомотив, жеребёнок потрясённо икнул.

И как они после этого поедут дальше?

– Да-а-а, тяжёлый случай… – протянул рядом какой-то жеребец. – Нам же тут неделю откапываться…

– А еда? – воскликнула толстая кобыла. – Что мы есть всё это время будем?..

Повернув голову, Санбим заметил тех, кому вот уж точно до лампочки были все эти проблемы. Стайка жеребят, очевидно ехавших с родителями, носилась туда-сюда и заливисто хохотала, плюхаясь с разбега в сугробы и бросаясь снежками.

– Так, граждане, без паники! – провозгласил усатый пони в форме и тёмных очках, судя по всему – машинист, вскарабкавшись на передний буфер. – Неделю мы здесь точно не простоим. По правилам, зимой после бури из ближайшего крупного города во всех направлениях должны отправляться специальные команды для расчистки снега! Для нас это будет Кантерлот, так что ждать придётся несколько часов – максимум до вечера! А пока мы сами можем попробовать чуть-чуть продвинуться! У нас есть лопаты, поэтому – добровольцы! Кто желает?

– Мы-ы!..

– Дайте мне, вмиг всё раскидаю!..

– Остальные тоже пусть помогают, чем смогут…

– Дети, вернитесь в вагон, а то простудитесь!..

Но Санбим уже не слушал раздававшиеся там и тут голоса. Его внимание привлекла еле заметная тёмная точка, которая чуть возвышалась над снегом справа от поезда.

Жеребёнок оглянулся на остальных. Его, как обычно, не замечали: жеребцы дружно раскидывали снег, кобылы подбадривали их либо безуспешно пытались загнать детей в тепло вагонов. И на тот странный объект вообще как будто никто не обратил внимания.

И Санбим решился.

Сначала медленно, но потом всё быстрей он понёсся прочь от безразличных ко всему, кроме самих себя, пони к загадочной цели. Снег почти сразу стал глубиной едва ли не выше его роста, но жеребёнок рьяно работал копытцами, разбрасывая рыхлую крупу. Это было, наверное, как плавать в море – только белом, холодном и недвижном.

– Ты куда, мелкий?.. – раздался позади чей-то крик.

Но Санбиму не было до этого дела. Сейчас его занимало одно – поскорее добраться до замеченной штуки.

…Это оказался фургон. Почтовый – судя по выглядывавшей из-под снега эмблеме: конверту с крыльями. Повозка была занесена почти до самой крыши; изнутри не доносилось ни звука.

Что могло значит лишь две вещи: либо хозяин-пегас бросил фургон и улетел, когда закончилась буря…

Либо же до сих пор оставался внутри. Или снаружи, с головой заваленный снегом.

Тяжело дыша, Санбим вновь принялся рыть. Ноги болели от непривычной работы, а сердце колотилось так, словно вот-вот выпрыгнет изо рта. От рези в лёгких скрутило живот, и на языке появился кислый привкус.

Но жеребёнок не останавливался. Знал, что от него зависит чужая жизнь, и не собирался позволить этому пони замёрзнуть.

Так же, как не дали пару дней назад замёрзнуть ему самому.

– Э-эй! Здесь есть понибудь?.. – выпалил он и закашлялся: морозный воздух обжёг горло.

Слегка разрыв снег вокруг фургона, Санбим добрался до задних дверей. Защёлка, удерживавшая их, примёрзла, но жеребёнок отогрел её своим дыханием и, поднатужившись, отодвинул в сторону. А затем приоткрыл дверцу и нырнул в холодную темноту.

Внутри находилось лишь два мешка с чем-то мягким – естественно, письмами – плюс кое-какие мелкие вещи. Ступая по холодному деревянному полу, Санбим продвигался вперёд в поисках того, кто был в этот фургон запряжён.

– Э-эй… есть кто?..

Внезапно он поскользнулся и с громким вскриком полетел на пол, прямо в кучу наметённого снега. Отдышавшись и успокоившись, протянул копытце и коснулся того места, откуда упал.

Там были чьи-то мягкие перья.

«Только бы… только бы…» – взмолился про себя жеребёнок. Что делать в такой ситуации, он не представлял. Сам он не дотащил бы до поезда даже один из мешков – чего уж говорить о двух.

Или о пони, перевозившем их.

Поэтому Санбим вздохнул и полез обратно.

Вывалившись наружу и забравшись на крышу повозки, он завопил:

– Сюда! На помощь!!!

---

Серая пегаска была без сознания и казалась совсем окоченевшей, но дышала. Двое крылатых пони помогли перенести её к поезду, затем вернулись за мешками с почтой. Санбим же обратный путь преодолевал на своих двоих – по собственному следу сквозь снежные торосы.

Находка вызвала среди пассажиров некоторое оживление.

– Несите её внутрь, – распорядился проводник, оглядываясь на работающих пони. К этому времени завал успели расчистить примерно на метр; кобылы начали носить жеребцам горячий чай. – Эй, я вам вообще-то говорю! Полотенец и грелок, да побольше!

Пегасы занесли свою серую товарку внутрь и уложили на одной из свободных полок. Тут как раз появились две кобылки – земнопони и единорожка – с полотенцами и грелками. Сначала они крепко растёрли шкурку пегаски, отчего та вместо синеватого приобрела красноватый оттенок, потом единорожка стала магией раз за разом кипятить висящий перед ней в воздухе чайник и наполнять грелки, а её подруга заворачивала их в полотенца и обкладывала ими замёрзшее тельце.

Закончив с этим, они повернулись к Санбиму, который стоял рядом и за всем наблюдал.

– Поможешь нам? – попросила единорожка. – Останься на какое-то время с ней. А то нам некогда.

– Хорошо, – кивнул маленький пони, и кобылки, оставив наполненный чаем термос, вышли из вагона.

Санбим же присел на полку рядом с пегаской. Теперь он мог получше её рассмотреть. Кроме серой шёрстки, у почтовой пони была светло-жёлтая грива, а из-под полотенец выглядывала кьютимарка из нескольких пузырьков. Санбим задался вопросом, что же может значить такая метка.

Чтобы хоть как-то себя занять, он начал напевать себе под нос песенки, какие помнил. Про то, что всем пони нужно улыбнуться; про самый лучший вечер, когда сбудутся все мечты; даже про Зимнюю уборку.

На последних словах «Завтра первый день весны» он заметил, что губы пегаски тоже шевелятся, словно та ему подпевает.

– Мэм, вы меня слышите? – спросил Санбим, тронув серую пони за плечо. – Вы как?

– М-м-мхм… – простонала та, не открывая глаз. – Х-холодно… Н-нет… ж-жарко! Ааааа!!!

Она подскочила было на месте, раскидав грелки, но Санбим постарался уложить её обратно.

– Всё в порядке, мэм, вы в безопасности. А если больно – это нормально; когда отогреваешься, всегда так. Можете сказать, что случилось? Как вас сюда занесло?

Он собрал грелки и вновь аккуратно обложил ими пегаску, потом налил из термоса немного чая в кружку и поднёс к её губам. Пегаска выхлебала кипяток в три глотка, отчего её глаза, оказавшиеся раскосыми, выпучились, а сама она вывалила изо рта обожжённый язык. И хотя ничего смешного в ситуации не было, выглядела почтовая пони настолько забавно, что Санбим не смог удержаться и невольно хихикнул.

– Я… везла почту из Кантерлота в Понивилль. До этого я просто прилетела в Кантерлот, а так должна была вернуться обратно. Как раз притащили мешки с новыми письмами… некоторые аж из самого Мэйнхэттена. А был уже вечер. Ну я и подумала, что успею долететь до Понивилля, пока окончательно не стемнеет. Меня отговаривали, но я всё равно полетела. Так хотела поскорее вернуться к дочке, что посмотреть расписание погоды вообще забыла…

Она протянула вперёд подрагивающие копыта, и Санбим вложил в них наполненную по новой чашку.

– Сначала всё было хорошо, но потом… я попала в бурю. Из-за метели было ничего не видно, и я сбилась с пути. Потом был ветер, и… больше я ничего не помню. Где мы, кстати?

– По-моему, немного не доехали до Кантерлота, – сказал Санбим, припомнив школьную эквестриографию. – Вас, видать, сильно к востоку занесло. А нам тут дорогу снегом засыпало, вот сидим ждём, пока расчистят. Мне сказали тут с вами посидеть, пока вы от холода не отойдёте. Как вас зовут, кстати? Меня – Санбим.

– Дитзи… Дитзи Ду. Но все обычно называют меня Дёрпи. Из-за глаз, – улыбнулась пегаска и так их скосила, что Санбим снова захихикал. Впрочем, она вмиг погрустнела. – Динки, наверное, волнуется. Мама всегда обычно прилетала вовремя… ну, может, чу-уточку позже…

– Не волнуйтесь, – ответил Санбим. – Главное, что с вами всё хорошо. Скоро мы вместе приедем в Понивилль, а там… там… в общем, всё будет хорошо.

В эту минуту он ощутил себя… чуть взрослее, чем раньше. Вспомнились вечера, когда он так же ухаживал за дедом, если у того прихватывало сердце.

– А где твои родители? – внезапно спросила Дёрпи. – Они тоже снег убирают?

– Их… нет здесь. Я один еду. Из Мэйнхэттена…

– Из Мэйнхэттена?! – Пегаска приподнялась. – Подожди… но как?!

Санбим вздохнул.

– Это долгая история. И уж поверьте, не из приятных.

---

Они болтали несколько часов, пока короткий день то ли ноября, то ли уже декабря не начал постепенно клониться к вечеру.

Санбим рассказал Дёрпи о своей жизни, о злоключениях последних дней и о пути до Понивилля; пегаска, которая уже могла нормально сидеть, в ответ заверила его, что там он точно найдёт то, чего так ищет.

– …А может, поживёшь пока у меня? – предложила она вдруг. – Мы с Динки вдвоём живём, места хватит. Иногда заходит Доктор – это мой друг, и мы все вместе проводим время…

– Почему бы и нет? – хмыкнул Санбим. – Я всё равно пока никого там не знаю… ну, кроме вас. И Рэрити, которая меня туда и отправила… В принципе мне сейчас без разницы, к кому идти.

– Вот и чудненько, – улыбнулась Дёрпи и легонько куснула жеребёнка за синее ухо.

– Ай!

– Забавно с тобой получилось. Вроде и зовут тебя – Са-а-анбим, «солнечный лучик», а ухо-то у тебя лу-у-унное… – Пегаска хихикнула. – Солнечный Бим Лунное Ухо…

– Только вот почему-то все в этом видели повод лишний раз надо мной посмеяться. Не так, как вы, а… по-злому, – пробормотал Санбим. – Как будто это и вовсе не дар от принцессы Луны, а какое-то проклятие… Но я знаю теперь, что дело-то не во мне, а в них. И пока они в других не начнут видеть таких же пони, пусть и выглядящих немного по-разному, а не кошельки с битсами, боюсь, что ничего не изменится. Как бы там принцесса Твайлайт ни вещала про дружбу.

Вдруг он посмотрел на мешки с почтой.

– Скажите… а можете найти тут письмо, которое отправляла Рэрити? По времени оно, скорее всего, должно быть в этой партии…

– Да без проблем, – фыркнула Дёрпи, после чего схватила один мешок и, зубами развязав узел, вывалила на лежанку все письма, чем едва не погребла под горой конвертов и себя, и Санбима.

– А-а-а, спасите… – притворно вскрикнул жеребёнок, выбираясь из-под завалов бумаги, и с неудовольствием посмотрел на Дёрпи. – Эй, ну зачем…

– Та-дам-м-м!

Пегаска помахала у него перед носом конвертом, который был исписан изящным почерком Рэрити. Санбим даже смог прочитать адрес и имя: «Понивилль, “Сахарный уголок”, Пинки Пай».

– Просто тут такая история… – немного смущённо проговорил он. – Мисс Рэрити хотела, чтобы меня встретил на вокзале понибудь из её друзей. А так как письмо здесь и вы, наверное, поедете дальше с нами, то, получается, вы его доставите, когда в нём больше не будет нужды…

– О, ну Пинки-то всё равно не упустит шанса устроить в твою честь вечеринку! А может, её «пинки-чувство» даже приведёт её на вокзал как раз вовремя!

Увидев, что мордочка Санбима так и осталась смущённой и хмурой, Дёрпи спросила:

– Ты… хочешь, чтобы я его доставила до того, как вы приедете?

– Я…

Жеребёнок не договорил. Снаружи послышался какой-то шум, который всё нарастал. Начали раздаваться крики: сначала удивлённые, потом радостные.

– Пошли, посмотрим!

Дёрпи потянула Санбима к выходу.

– А весь этот хлам я, что ли, буду собирать?! – донёсся им вслед окрик проводника, набредшего на гору раскиданных писем.

Выпрыгнув из вагона вместе с пегаской, Санбим всмотрелся в даль – и охнул.

Впереди поднимался дым. Вне всяких сомнений – из трубы поезда.

В это же время навстречу локомотиву, перед которым теперь было метров десять свободного пространства, двигалась другая снежная гора. Казалось, что вот-вот поезда столкнутся, не видя друг друга из-за сугроба.

Но опасения Санбима были напрасны.

Приглядевшись, он различил маленькие, теряющиеся на общем фоне крылатые фигурки.

Пегасы летели перед поездом и взмахами своих крыльев сгоняли снег с путей, действуя как живой бур, пробивающий дорогу через завалы.

Все разразились приветственными криками, и Санбим с Дёрпи не стали исключением.

Вскоре встречный поезд начал замедляться, а силуэты пегасов стали видны поближе. Жеребёнок даже не удивился, когда заметил на них яркие лётные костюмы Чудо-молний.

Неудержимое торнадо достигло застрявшего поезда… и разбилось на отдельные части, одна из которых радужной стрелой взмыла вертикально вверх. Снега же на путях больше не было – зато сугробы по сторонам увеличились чуть ли не до двух ростов пони.

«Рэйнбоу Дэш! – с облегчением выдохнул Санбим. – Элемент Верности! Мы спасены…»

– Ну как вы там? – громко спросила голубая радужногривая пегаска, сняв с глаз лётные очки. – Не сильно замёрзли?

– С вашей помощью, мэм! – сказал машинист. – Теперь нам бы до Понивилля доехать…

– Ха! Доедете! – махнула копытом Рэйнбоу. – Тут до Кантерлота всего миль тридцать, так что к ночи уже будете в Понивилле!

Тут она заметила серую пегаску и жеребёнка.

– Дёрпи, и ты здесь! – Рэйнбоу фейсхуфнула. – Ох, говорила я тебе не лететь в бурю… А ты что? У тебя же дочь есть, ты о ней хотя бы подумала?..

– Но всё же хорошо закончилось, – беззаботно возразила Дёрпи. – Меня откопали, и письма все тоже целы…

Резко подлетев, Рэйнбоу приземлилась рядом, раскидав во все стороны целые горсти снега.

– В следующий раз я тебя не пущу! Или сама полечу с тобой, таща тебя на буксире…

– А… мисс Дитзи, а как так вышло, что вы столько пролежали под снегом, а сейчас отогрелись – и даже не заболели? – спросил Санбим, повернувшись к Дёрпи.

– По-то-му, потому что мы пегасы, – нараспев ответила вместо неё Рэйнбоу. – Небо наш, небо наш родимый дом… Серьёзно, шкет: мы приспособлены летать на таких высотах, что вам всем на земле и не снилось. Поэтому и простужаемся реже, и воспаление лёгких нам не получить… – Она вновь с неодобрением глянула на Дёрпи и поправилась: – Ну-у… просто это будет труднее. Зато у земных пони не бывает пернатого гриппа, только обычный.

– Поня-ятно… – протянул Санбим, в очередной раз узнавая что-то новое.

– Как зовут-то тебя?

– С-Санбим…

– Вау, ты только посмотри на это!

Рэйнбоу неожиданно вспорхнула и подлетела почти вплотную к жеребёнку. Зависнув в воздухе, она в упор уставилась на его ухо.

– И ты всю жизнь ходишь так?! Тебе когда-нибудь говорили, как это круто?!

– Н-нет… – стушевался Санбим. – Только смеялись…

– Эх, жаль, что меня там не было, я бы им так крупы понадирала, что они бы и слово сказать боялись! – Радужногривая пегаска воинственно погрозила в пустоту копытом, и жеребёнок невольно улыбнулся. – Просто знай: ты – это ты, и ты крутой просто потому, что ты есть, понял? Не позволяй нипони смешивать тебя с грязью, которая льётся у них изо рта!

– Да я уже понял. Но все, кто так говорил, остались в Мэйнхэттене, а потому я и еду в Понивилль…

– Так это ж вообще круче всего на свете! – Рэйнбоу сделала сальто. – Знай, шкет: Понивилль – это самое потрясное место во всей, лягать её, Эквестрии! Там тебя точно никто не тронет, а если только попробует, то познакомится со мной и моими друзьями!

Прогудел свисток, заставив всех троих подскочить на месте.

Пегасы как раз закончили прицеплять один состав к заднему локомотиву другого, и теперь это был как будто один целый поезд, готовый отправиться вдаль по снежной равнине.

– Готовы отправляться! – крикнул проводник, стоя у дверей первого вагона. – Следующая остановка – Кантерлот! Загружаемся!..

– Я, пожалуй, останусь с вами двоими, – сказала Рэйнбоу. – Чтоб больше ничего не произошло и вы доехали целыми и невредимыми…

Её взгляд упал на письмо, которое прижимала к себе Дёрпи.

– А это что?

– Это Рэрити писала в Понивилль, чтобы меня встретили на вокзале и приютили на первое время… – объяснил Санбим, шмыгнув носом. – Но теперь из-за той бури письмо не получится доставить до прибытия поезда…

– Ты понимаешь, что говоришь это самому быстрому пегасу в Эквестрии? – горделиво вскинулась Рэйнбоу. – Давай сюда! Вот увидишь: когда приедете, то тебя не только мы вчетвером (ну, кроме Твайлайт и Рэрити) встречать будем, но и Пинки успеет закатить тусу на весь Понивилль!

– Мы тебе верим, – хихикнула Дёрпи, отдавая письмо голубой товарке. – Смотри только сама в бурю не попади…

– Ха! Не дождётесь! – ухмыльнулась Рэйнбоу.

Расстегнув лётный комбинезон, она засунула конверт за подкладку. Затем обратно застегнула молнию, помахала на прощание – и, взмыв в воздух, в считаные мгновения исчезла в серой дали.

Чуть погодя раздался какой-то хлопок, и воздух на горизонте расцвёл разноцветными переливами Радужного Удара.

– Ну что, пойдём? – Дёрпи тронула за плечо Санбима. – Не слушай, что будут говорить Пинки и Эпплджек, сегодня ты ночуешь у меня, понял?

– Понял, – улыбнулся Санбим, продолжая глядеть вслед Рэйнбоу.

«Вот теперь точно, – подумал он. – Теперь всё точно будет хорошо».

 

23 июля – 18 августа 2024