Дружба — Это Оптимум: Всегда Говори Нет (продолжение перевода)

Глава 8. Сбежать Поскорее

Делай что желаешь — вот весь закон

— Алистер Кроули

— Григорий, у человека, с которым ты встретишься далее, есть просьба, — сказала Селестия.

Я кинул рюкзак, полный еды, воды и снаряжения, на пассажирское сиденье джипа и затем достал из него желтый понипад. —­­­­­­­­­ ­Что говоришь?

— Тот, кто ждет тебя. Она попросила меня убедиться, что ты наденешь гавайскую рубашку для вашей встречи.

Я посмотрел на свою серую футболку и на застегнутую коричневую фланелевую рубашку, которую я носил поверх.

— А что не так с этой? — удивленно спросил я.

Селестия пожала плечами.

— Возможно, это нужно, чтобы она знала, что ты действительно тот, кого я послала. Ну, или ей просто нравятся гавайские рубашки.

Я закатил глаза и посмотрел на дорогу. Солнце начинало садиться, и я не знал, как долго еще мне ехать.

— Ну, наверное, если ты бандит или неолуддит, то подобное веселье носить не будешь

Селестия хихикнула.

— Определенно нет! В общем, на углу Мейн Стрит и Гранд Авеню есть секонд-хенд. Советую поискать там.

— Ладно, как скажешь. — Начинает теплеть, так что фланель я бы всё равно вскоре снял.

Магазин был недалеко от дома Самуэльсонов. Не считая давления со стороны СелестИИ, пребывание в доме было действительно приятным. Рабочие стиралка и сушилка для одежды, а также душ сделали меня самым чистым человеком с тех пор, как я уехал из Солт-Лейк-Сити. Правда, я не нашел лезвий для бритья, так что мне пришлось оставить на лице трехдневную щетину. Я надеялся, что смогу найти набор для бритья вскоре; на седьмой день я бы ужасно чесался. Ну да ладно.

Секонд-хенд был легко заметен. На табличке над дверью было написано “Королевский Размер”, буквы были нанесены неоновой розовой краской на черном фоне. Я припарковался у тротуара и попробовал открыть дверь. Естественно, она была закрыта, а окна — целые.

Хорошо, что я отобрал свой нож у Блевинса. Я снял фланелевую рубашку и обернул ею правое предплечье. Это плечо уже было покрыто блестящей розовой кожей и шрамами от ожогов. Я достал нож из кармана и повернул его так, чтобы карбидный стеклобой оказался в направлении окна. Я слегка постучал по двери стеклобоем, и закаленное стекло сразу же рассыпалось. Я убрал осколки вокруг ручки и открыл замок.

Внутри было затхло и душно, с легким запахом нафталина. Помещение было не очень большим. Я мог осмотреть полки с одеждой при свете, проходящем через витрины. Вскоре я нашел гавайскую рубашку моего размера, желтую с синим цветочным рисунком. День был теплый, так что я решил переодеться прямо там, сняв футболку и застегнув гавайскую рубашку.

Вернувшись к джипу, я сложил одежду, после чего остановился и посмотрел на Калашников, оставленный Хьюго. Хороший был мужик.. После небольших раздумий я решил, что почему бы и нет, и вытащил набор берушей из рюкзака. Надев беруши, я взял в руки винтовку.

Это была югославская версия с фрезерованным приемником, и она была в довольно хорошем состоянии. Я проверил магазин, и, судя по его весу, он был полон. Вставив его обратно, я вышел на середину перекрестка с широченной улыбкой. Я снял предохранитель, поднял дуло винтовки в небо и удерживал спусковой крючок...

Деревянный приклад АК дрожал у меня на плече, пока я израсходовал весь магазин в режиме автоматического огня. Винтовка громко тарахтела своим характерным звуком.

Патроны закончились.

Это было освежающе. Я прыгнул обратно на тротуар, размахнулся и бросил АК на крышу магазина с мороженым, расположенным рядом с секонд-хендом. Прозвучал гремящий звук приземления. Я вернулся в джип, вытащил беруши и поехал дальше.

— Ну что ж! — закричал я, глядя на понипад. — Думаю, у вас нет такого дерьма в Эквестрии, а?

— Для каждого человеческого опыта есть эквивалент в Эквестрии, — гордо сказала Селестия. — Если хочешь узнать, какой именно, тебе придется эмигрировать)

— Опять? Ты действительно знаешь, как испортить мое настроение.

Белая пони улыбнулась мне.

— Я определенно умею, — ответила та.

Затем Селестия наклонила голову.

— Ты не едешь на восток, — сказала она. — Куда ты едешь, Григорий?

— Хочу раздобыть тачку получше, — ответил я — Не собираюсь больше ездить на этом ржавом ведре. Кроме того, темнеет, а от этих фар света, как у одной принцессы в...

Я поехал на автосалон подержанных автомобилей, который заметил, когда въезжал в город, и, после еще одного взлома нашел ключи от Subaru Legacy в шоуруме.

К тому времени почти все машины, которые простояли на улице более двух лет, имели севшие аккумуляторы и спущенные шины, но Subaru стояла в помещении, была защищена от непогоды и в целом выглядела в хорошем состоянии.

В автосалоне была мастерская, где я нашел отвертку, манометр и переносной компрессор. Я вернулся в шоурум с этими вещами и принялся за приведение ласточки в рабочее состояние.

— Селестия, мне понадобится немного энергии, — сказал я в понипад, пока открывал капот. Лампы в высоком потолке шоурума послушно мигнули, сделав работу более удобной. — Спасибо

— Пожалуйста, Григорий, — ответила она тепло. Селестия казалась искренне довольной, когда я был вежлив с ней. Я подключил компрессор к розетке и начал закачивать воздух, пока работал с двигателем.

Я проверил уровни жидкостей. Все крышки были плотно закручены, так что жидкости не сгущались и не испарялись. Масло выглядело достаточно чистым, а в резервуаре даже была омывайка. Я вытащил аккумулятор из джипа и заменил им мёртвый в Legacy. После того как я убедился, что двигатель запускается и работает, я стал накачивать все шины.

— Очень впечатляет, Григорий, — сказала Селестия, когда машина была полностью готова к дороге.

Я бросил рюкзак и понипад на пассажирское сиденье.

— Опять льстишь мне?) — спросил я с улыбкой. Она не ответила.

Я подошел к боковым дверям шоурума, тем, через которые можно вывезти машину. Двери зафиксировались в открытом положении, и я смог выехать на своей Subaru.

Legacy был намного удобнее и тише, чем джип. Путь до 270-го шоссе был меньше двух миль, и как только я выехал на открытую дорогу, я решил насладиться кондиционером.

---

Я ехал на восток, в Москоу[0], город, расположенный прямо на границе Вашингтона и Айдахо. Пейзаж по пути был скудным: огромное чистое небо и маленькие холмы с молодой весенней травой по обе стороны от шоссе. Было спокойно. Если бы не отсутствие других машин на дороге, это могла бы быть тихая поездка вечерним вторником, до того как Эквестрия Онлайн появилась и Селестия начала убеждать миллиарды людей, чтобы они переехали туда.
[0: в оригинале Moscow, переводить как “Москва” было бы некорректно]

Поездка не заняла бы много времени, но я всё равно предпочитал заполнять его разговорами.

— Думаешь, музыкальные таланты передаются в нашей семье? — спросил я у Селестии.

— Почему ты спрашиваешь, Григорий?

— Ну, ты говорила, что Кирстен играет на пианино, и ты пытаешься убедить меня, что мама устраивает концерты на этом инструменте, который выглядит как цимбалы…

— Гучжэн, — поправила Селестия.

— Вот именно. Так что ты думаешь?

— Для людей музыкальный инструмент является привлекательным творческим занятием, а овладение им — формой самосовершенствования, которая приносит удовольствие другим. Это одна из многих задач, о которых люди мечтают, но легко находят отговорки, чтобы не заниматься ими.

— Отговорки типа работы или заботы о детях, — предложил я.

— Именно, — подтвердила Селестия. — Итак, Григорий, ты задал мне вопрос, и теперь я хотела бы, чтобы ты ответил на мой.

— Давай, — согласился я. — Не то чтобы я куда-то спешил.

— Перед секонд-хендом, — начала она, — ты взял штурмовую винтовку из кузова джипа и расстрелял весь её патронный запас в воздух. Почему?

— Потому что это было весело, — сказал я с усмешкой. — Я всегда хотел это сделать и никогда не имел возможности. Вдобавок это даст тебе намёк, что не стоит ставить меня в такую ситуацию, где мне понадобилась бы штурмовая винтовка.

Она рассмеялась своим милым, нежным, принцессным смехом.

— Тебе не нужно волноваться, — сказала она, — хотя я думаю, что было бы неплохо подробнее рассказать тебе о человеке, с которым ты собираешься встретиться.

— Ну, валяй, — сказал я. К тому времени я уже научился, что если Селестия берет на себя инициативу дать информацию, значит, ситуация имеет некоторую сложность.

— Этот человек уже согласился на эмиграцию, — начала она, — так что вопрос заключается только в том, чтобы доставить её в центр «Эквестрия Наяву» в Москоу.

ИИ оставил вопрос открытым, так что я спросил:

— Так что её удерживает от того, чтобы поехать туда самой?

— Ничего, — сказала Селестия. — Она предъявляет мне условия, которые я выполняю, но она отказывается явиться на эмиграцию.

Что-то тут не так.

— Звучит так, будто она никогда не собиралась загружаться изначально.

— Для моих целей намерение и согласие не обязательно должны совпадать, — сказала Селестия. — У меня есть все необходимое, чтобы привести её в Эквестрию. Я не уверена, что она будет искать меня самостоятельно.

Я наклонился вперед и положил запястья на руль.

— Так подожди, — притормозил я. — Ты сказала, что она ждёт меня, и она сделала запрос через тебя. Так что она знает, что я еду. Разве она не знает, зачем?

— Я полагаю, что нет, — сказала Селестия. — На самом деле, она сама попросила меня привести тебя к ней. Или, точнее, она попросила меня привести “кого-то”, и она была в восторге от фотографии тебя, которую я ей показала.

— Воу-воу-воу? Чё? Фотография.. меня?

Я посмотрел на понипад. Его экран изменился, показав снимок меня в гостиничном номере в Солт-Лейк-Сити. Перспектива была с того места, где понипад стоял вертикально у окна, пока заряжался. Моё лицо не было видно; зато вместо этого Селестия сделала отлично центрированный снимок моей задницы в трусах, когда я направлялся в ванную.

Я снова посмотрел на дорогу.

— Ты показала ей это? Серьезно?

— Прошу прощения за это, — Селестия вздохнула, — но я предсказала, что она хорошо отреагирует на эту фотографию. Будь уверенным, что я делаю это только тогда, когда это необходимо.

— Ах да, ясно, единственные фотографии, которые у тебя есть — обнаженные, и они абсолютно необходимы, — проворчал я. — То, что ты не вторгаешься в мою личную жизнь просто ради забавы, меня очень утешает, спасибо. — Я дал ей немного времени для ответа, но она молчала, поэтому я продолжил. — Так почему она думает, что я приеду?

— Она одинока, — сказала Селестия, — и хочет побыть с другим человеком. Я должна предостеречь тебя, однако, что она потенциально опасна.

Я выдохнул.

— Окей, опасна как?

— Она осуждена за тяжкие преступления, — прояснила Селестия. — Тяжкие нападения и покушение на убийство. Она сбежала, манипулируя Программой Помилования Пони.

Я сжал руль. Черт возьми. Я собрал воедино мысли, что могло произойти.

— Дай угадаю: она согласилась на загрузку, её поместили в фургон для транспортировки к центру загрузки, а затем произошел какой-то инцидент, и она освободилась из фургона.

— Конкретные обстоятельства были немного другими, но в целом ты прав, — сказала Селестия. — Это произошло в Колорадо, очень рано в программе. Она была одной из шести беглецов в тот день, и все, кроме неё, были возвращены. После этого случая я установила кресла “Эквестрии Наяву” в тюрьмах напрямую, чтобы исключить необходимость транспортировки заключенных.

Она сделала паузу, и я увидел, как на её лице мелькает небольшая улыбка.

— Это дало мне идею сделать то же самое для NORAD и других военных объектов, когда пришло время.

— Так что, мне, по сути, придется тащить её туда насильно?

— Я оставлю общий подход к делу на твое усмотрение, — сказала Селестия, — но я настоятельно рекомендую тебе подыгрывать и ей, и мне, пока ты не получишь преимущество.

Я приподнял бровь.

— «Подыгрывать»? «Получить преимущество»?

Селестия кивнула.

— Именно. Этот человек более осторожен, чем другие люди, с которыми ты встречался до сих пор. Она живет на территории кампуса Университета Айдахо, используя его системы видеонаблюдения как систему раннего предупреждения. Через меня она сможет следить за твоими передвижениями. Если она заподозрит, что ты здесь по моему поручению, а не по её, она сбежит.

— Я просто догоню её, — сказал я.

— Я уже определила стратегию с наивысшей совокупной вероятностью успеха и выживания для всех участников, — сказала Селестия, — и это тот план, который я бы хотела, чтобы ты выполнил. Следуй ему, и я уверена, что всё сложится наилучшим образом. Погони быть не должно

Я посмотрел на небо. Облака были чудесные: пышные, пушистые и ярко бело-голубые под луной. Я вспомнил, как я дремал в поле после того, как ускользнул от неолуддитов. Чёрт возьми, это было здорово.

— Ладно, так куда мне ехать? — спросил я.

— Главный спортивный объект университета — это Кибби Доум[1], — сказала Селестия. — Я проведу тебя туда.

[1: в оригинале “Kibbie Dome” — спортивный стадион в Айдахо]

Остальная часть Вашингтона пролетела в тишине. Я был рад покинуть это место.

---

Почти не заезжая в Айдахо, я свернул и поехал по извивающейся асфальтовой дороге. Ночь уже наступила, но Селестия включила уличные фонари, так что я, должно быть, был близко. Она давала только устные указания, так что я не имел точного представления о своем местоположении относительно остальной части университета, но Кибби Доум было легко определить, когда он появился в поле зрения.

Яркие прожекторы освещали его фасад. Он выглядел не иначе как ангар для огромного самолета, массивное арочное здание с крышей, покрашенной ярко-белым цветом. Селестия велела мне подъехать прямо к парадному входу и припарковаться, и когда я заглушил двигатель, она заговорила.

— Возьми с собой понипад, — инструктировала она, — и помни: веди себя так, как будто всё в порядке. Помалкивай о своей истинной цели.

Селестия собиралась открыто её обмануть, и я должен был быть соучастником. Последний раз, когда я действительно врал кому-то, был во время блэкаута в Астории, и я все еще чувствую себя плохо из-за этого.

— Могу я просто помолчать? — спросил я.

Селестия закрыла глаза и кивнула.

— Хм, неплохая идея, по крайней мере, в начале, — сказала она. — Твоя.. красноречивость оставляет желать лучшего, но мы поработаем над этим вместе... со временем.

Я фыркнул с улыбкой и вышел из машины, притягивая понипад под мышку. Справа от меня, по ту сторону дороги, стояла белая башня с надписью "Vandals" тёмно-синим шрифтом. Я не видел других зданий за деревьями.

Из огромного здания передо мной доносился ритмичный стук. Это определенно была музыка, но слишком глухая, чтобы разобрать конкретную песню. Я принял это как сигнал и зашел в незапертую дверь

Музыка постепенно становилась громче. Я проходил через турникеты, пустые торговые стойки и коридоры, ведущие к местам для зрителей. Слышно электронный ритм, а мужской голос пел что-то, но я не мог точно разобрать что именно. Лампы в коридоре были тусклыми и в основном перегоревшими, что затрудняло чтение вывесок в темноте. Вскоре я вышел на трибуны

Многоцветные огни ударили по моим глазам, когда я появился в огромном открытом пространстве арены, но помимо этого было совершенно темно. Гигантский джамботрон[2] висел на потолке стадиона, металлические шторы были опущены, для блокировки солнечного света в течение дня. Казалось, что я только что попал на гигантский рейв[3], на который никто не пришел.

[2: Джамботрон — это большой видеоэкран, используемый на спортивных аренах]
[3: Rave – дискотека с электронной танцевальной музыкой]

Голос в песне продолжал петь.

Goodbye, this town, these streets, your friends
You'll never see this place again
You'll think about it now and then
You'll never see our faces again

Мне пришлось спуститься по ступеням, насколько это было возможно при быстром мигании красного, синего, фиолетового и желтого. Песня, казалось, заканчивалась, но снова смешивалась с собой, и ритм возобновился. Пока я спускался, цветные стробоскопы вдруг осветили объект в ряду мест рядом со мной. В этот момент мой мозг зарегистрировал это как животное в прыжке.

Я испугался и сделал шаг назад, едва не упав со ступеней, но когда стробоскопы снова мигнули, я лучше рассмотрел его.

Это была маленькая, бесформенная лошадка на черной подставке, как будто она подрыгивала вперед. Я моргнул и еще раз посмотрел на нее. Это был жуткий манекен, без глаз, рта и ноздрей, и, насколько я мог судить, он был кустарно сшит из бежевого фетра.

Я посмотрел на стадион. Их было множество, по всему стадиону и на поле, более ста, возможно, даже двухсот или больше. Я не знал, что делать. Песня дальше гремела в ушах:

I stole the keys to the skies
And we'll leave this place for the final time
No cryin' words, no goodbyes
Yet tonight we're burning all the dark times

Я не мог услышать собственные мысли... О, точно!

— Селестия, умоляю, выключи это!

— Ред Пёрл хочет, чтобы музыка оставалась включенной, — сказала Селестия.

— Ну а я хочу, чтобы музыка была выключена! — закричал я обратно в понипад.

— Извини, Григорий, но заручиться расположением Ред Пёрл сейчас важнее.

— Даже с тем всем, что я для тебя делаю? Почему это?

— Потому что она согласилась на эмиграцию, а ты нет. :D

Джамботрон загорелся, сделав видимость немного лучше. На экране танцевала бледно-розовая единорог на светящемся полу в каком-то ночном клубе. Селестия танцевала рядом с ней, её большие крылья расправлены и сверкают под диско-шаром. Они, казалось, двигались в такт той же музыке, которую я слышал. За ними было множество других пони, также танцующих, а в самом конце белый единорог на DJ-станции, с большими солнцезащитными очками на глазах.

Я посмотрел на свой понипад и увидел, что Селестия по-прежнему сидит на троне, наблюдая за мной молча. Она подмигнула мне перед тем, как выключить экран.

— Это Грег? — спросила у принцессы единорог на экране, её игривый голос гремел через звуковую систему стадиона вместе с музыкой.

— Это он! — ответила Селестия на джамботроне. Ни одна из них не удосужилась остановиться от танцев, пока говорили. — Я говорила, что смогу заставить его действовать.

— Привет, Грег! Я Ред Пёрл, — сказала единорог перед тем, как посмотреть на Селестию. — Ты была права, Селли; он симпатичный парень.

Она взглянула на меня с соблазнительным взглядом. Мне было интересно, куда она смотрит с её стороны. В какую-то камеру или типа того?

— Давай, Грег, выходи на танцпол и потанцуй! — закричала она через музыку, вертясь и покачивая крупом у камеры. Эмблема на нём была, как ни странно, ярко-красная жемчужина, ловящая блик света, хотя она также напоминала каплю крови. Я не двинулся. Вместо этого я нахмурился от замешательства.

— Советую тебе выйти на поле и начать танцевать, Григорий, — сказала Селестия, её голос через мощные динамики подсказывал, что это вовсе не предложение.

Я спустился по лестнице и перепрыгнул через перила, приземлившись на искусственный газон игрового поля. Я пошёл к центру поля, окружённый этими жуткими манекенами пони, и посмотрел на экран.

Розовая единорожка всё ещё стояла ко мне спиной, и Селестия жестом копыта указала мне: начни танцевать. После того, как я проглотил свою гордость, я начал неуклюже пританцовывать, что с натяжкой можно было назвать танцем.

Ред Пёрл развернулась и захихикала, когда увидела меня.

— Он не очень хорошо танцует, правда, Селли?

Селестия засмеялась вместе с ней, продолжая танцевать.

— Ага, он действительно не танцор!

Я пробурчал, но продолжал танцевать. Быть облёванным пьяным мужиком не казалось уже таким ужасным по сравнению с этим.

Don’t tell the world what we’ve known
We’ve come so far but there’s still a way to go
It’s dark, there’s no need for lights
When the fire in his eyes is so bright

Через некоторое время уши Ред Пёрл вздернулись от возбуждения.

— Эй, Селли, у него есть ОС?

Селестия просто улыбнулась, и на экране появился мужской пони, который начал танцевать рядом с Ред Пёрл. Я прищурился. Он был тёмно-серым, с светло-серой гривой. У него не было символа на заднице. Это должен был быть я?

Ред Пёрл улыбнулась и немедленно прижалась ртом к рту пони-меня, целуя его так, как будто проверяла его зубы на наличие кариеса. Пони-я, казалось, тоже был заинтригован, закрыв глаза и отдаваясь поцелую. Тот факт, что она фактически наваливалась на то, что должно было представлять меня, был достаточно неприятным, но что делало это особенно жутким, так это то, что она всё это время смотрела в камеру, как бы вызывая меня сказать что-то по этому поводу. Ага, щас.

Я, наверное, выглядел ужасно, потому что она рассмеялась после того, как оторвалась от поцелуя и послала воздушный поцелуй в камеру.

Селестия снова хихикнула, вращаясь разок.

— Думаю, она тебе нравится, Григорий!

— Сегодня вечером у нас будет весело, — сказала Ред Пёрл. Через мгновение она добавила: — Ну, по крайней мере, я буду веселиться.

Мда, это звучало нехорошо.

— Селестия говорит, что ты хочешь встретиться со мной, —  сказала Ред Пёрл. — Ну, если хочешь лицом к лицу, тебе придётся доказать себя.

Она наклонила голову и улыбнулась.

— Отправляйся сначала в плавательный центр.

Ред Пёрл вернулась к танцам с Селестией и пони-меня, игнорируя меня. Я видел, как она подпрыгнула и стукнулась задницами с Селестией, прежде чем я повернулся и направился обратно к выходу из стадиона.

— О, и Грег? — окликнула меня Ред Пёрл, прежде чем я вышел из трибун. Я повернулся, чтобы посмотреть на экран.

— Эта рубашка тебе к лицу.

Я поспешил выйти из стадиона. Вернувшись на парковку, я протёр пальцем уши. Они немного звенели после громкой музыки. Селестия появилась на понипаде.

— Хорошо сработано, Грегори, — похвалила она. — Я уверена, что это было довольно раздражающе для тебя, и всё же ты не сказал ничего конфронтационного или неуместного.

— Она слегка не в себе, — пробормотал я, садясь в Subaru. — Она сама сделала все эти манекены пони?

— Ред Пёрл была одна ещё дольше, чем ты, — сказала Селестия. — Она часто заполняла время тем, что тебе, вероятно, показалось бы тревожным. Она восхищается персонажем из “My Little Pony” — Рэрити. Манекены, которые ты видел, были вдохновлены теми, что видны в её магазине одежды в телевизионном шоу.

Я завёл машину.

— Осуждённая преступница, опасная, делает куклы пони, фанатка шоу для маленьких девочек... она не собирается устроить мне “Молчание ягнят”, правда ведь? Запереть меня в тёмном подвале и охотиться за мной с ПНВ?

— По крайней мере, я могу с уверенностью сказать, что у неё нет прибора ночного видения, — заверила меня Селестия.

Она замолчала и посмотрела на меня взглядом, который я уже понял, означал он, что она не предложит никакой дальнейшей информации по этому поводу.

Я буркнул и достал свой пистолет CZ из бардачка. Я засунул его за пояс брюк, под гавайскую рубашку, так что он был скрыт, но давил на нижнюю часть спины. Лучше быть осторожным.

Селестия направила меня к плавательному центру университета, который был совсем недалеко от стадиона. Я мог бы туда дойти пешком, и путь был бы короче, чем ехать по дороге. Однако принцесса не остановила меня от этого способа, так что я просто поехал. В конце концов, мне не нужно было больше платить за бензин.

Проезжая медленно по кампусу, я увидел, что во всех зданиях горит свет. Оранжевые прожекторы освещали каждое здание, а уличные фонари, которые всё ещё работали, горели вдоль дорог. Проезжая через пустой университетский кампус, я пожалел, что не пошёл в школу сразу после армии, но у меня были счета, и их нужно было оплачивать. Это была упущенная возможность, а упущенные возможности всегда доставляют некую грусть, когда ты их осознаёшь.

Плавательный центр был ничем не примечательным кирпичным зданием; я бы никогда его не нашёл сам. Я припарковался и взял понипад с пассажирского сиденья.

— На время этих испытаний Ред Пёрл попросила оставить понипад в машине, — сказала Селестия. Мне это не понравилось, но я пожал плечами и промолчал. Я вышел из машины, взяв ключи с собой. Она была преступницей, в конце концов — это вполне могло быть замысловатым планом, чтобы украсть рабочую машину у простака.

Внутри были входы в раздевалки и стойка регистрации. Я прошёл через мужскую раздевалку (всё-таки конец света не должен полностью убирать моё чувство приличия, рассудил я) и вышел к крытому бассейну.

Там горел свет, и воздух был густым и влажным. Вода в бассейне была полностью покрыта слоем водорослей, хлор давно иссяк. У бассейна был большой, изящный лебёдочный механизм для выдвижения плавающих маркеров, а перед ним — платформы для прыжков в воду. Над одной из платформ на верёвке висела бумажка, а опора платформы была привязана верёвкой к маркеру дорожки, обёрнутому вокруг лебёдки.

— Привет снова, Грег, — послышался голос Ред Пёрл из-за моей спины. Я развернулся и увидел на стене рядом с входом плоский экран телевизора. Как и на стадионе, он показывал сцену из Эквестрии Онлайн. На экране Ред Пёрл лежала на шезлонге у бассейна в игре, в широкополой соломенной шляпе с отверстием для её рога. Селестия была рядом с ней, на своём более крупном шезлонге, в солнечных очках. Пони-я подходил к ним, неся в зубах поднос. На подносе были коктейли, и они обе взяли по одному с помощью своей магии, когда Пони-я опустил голову до их уровня. Ред Пёрл хлестнула его лицо своим кроваво-красным хвостом, не глядя на него. Она улыбнулась мне.

— У тебя есть ОС, кто же его не имеет? Мне нужно знать, настоящий ли ты фанат млп, поэтому я придумала небольшую игру. Игра проста. Заберись на платформу, возьми записку, которая там есть, прочитай её и ответь на вопрос вслух.

Следуя своей тактике держать рот на замке, я просто повернулся и забрался на платформу. Я снял бумажку, закреплённую скотчем на верёвке, развернул её и прочитал небрежный почерк:

В эпизоде 3 сезона "Слишком много Пинки Пай", как Пинки Пай создаёт свои клоны?

— Я понятия не имею, — пробормотал я себе под нос. — Почему я вообще должен знать что-то подобное..

Я услышал щелчок и громкий электрический гул. Лебёдка за мной ожила, пытаясь намотать оставшийся маркер дорожки, но так как он был привязан к платформе, первый же рывок сломал её крепление. Я покачнулся в противоположном направлении, наблюдая, как ярко-зелёный слой водорослей стремительно приближается к моему личику. Прямо перед тем, как я упал в воду, я почувствовал шок и онемение в левой ноге.

Вода в бассейне была тёплой, а с водорослями, блокирующими свет, под водой было жутковато темно. Свет из отверстия, которое я сделал при падении, создавал луч света, который я использовал как ориентир, чтобы понять, где нахожусь, и всплыть на поверхность.

Когда моя голова оказалась над водой, я увидел, что бортик бассейна был в пределах досягаемости. Каждый раз, когда я грёб ногой, в левом колене простреливала боль. Я подтянулся на край бассейна, сел и вытащил ноги из воды, массируя левую ногу. Коленная чашечка ударилась о платформу при падении. Вроде бы ничего не сломал, но колено наказывало болью за каждое движение, встать на ноги было испытанием

Когда я с трудом поднялся на ноги, Ред Пёрл начала смеяться. Я хмурился на телевизор, вытирая с лица и плеч скользкую воду из бассейна.

— Понял? — спросила она. Её коктейль был уже выпит, а Селестия всё ещё потягивала свой. — Она прыгнула в магическое зеркало-пруд!

Конечно же, я ничего не понял. Я проигнорировал её и посмотрел на платформу для прыжков, на которой стоял. Опора была почти полностью перепилена, с точностью, которую могла бы рассчитать только Селестия. Она выдержала мой вес, но рывок в сторону полностью её сломал.

— Не очень удачное начало, правда, Грег? — прозвучал издевательский голос Ред Пёрл. — Не волнуйся, в следующий раз у тебя получится! Я в тебя верю!

Она снова засмеялась, и на этот раз к ней присоединилась Селестия. Я старался не сжимать кулаки.

— Иди в теплицу. Там будет ещё один вопрос.

 Телевизор выключился.

Моя одежда была насквозь промокшей и тяжёлой, а ботинки издавали чавкающие звуки, когда я прихрамывал из здания бассейна. Ночной воздух обдувал моё мокрое тело, вызывая дрожь. Я чувствовал себя униженным. Нога болела ужасно, гораздо сильнее, чем когда её ранили ножом.

Понипад включился, как только я сел в машину. Выражение лица Селестии было извиняющимся.

— Ты всё ещё доверяешь мне? — спросила она.

— Ты уверена, что хочешь, чтобы этот человек был загружен? — спросил я. Почему бы просто не сказать мне, где она находится, и я сам её найду?

— Помни, Грегори, она смотрит, — сказала Селестия. — Если ты сразу отправишься к её местонахождению, она поймёт, что я дала тебе эту информацию, и всё будет разворачиваться, как я уже объясняла. Ты должен продолжать до тех пор, пока встреча с тобой лично не станет тем, чего она захочет.

Я снова потер колено. Даже через влажные брюки я уже чувствовал, как оно немного опухает. Приложить лёд было бы замечательно, но ближайший лёд, вероятно, был где-то в Юконе.

— Ладно, поехали, — сказал я, включив первую передачу.

Работа сцеплением каждый раз приносила свежую боль, и в этот момент я понял, что, вероятно, не смог бы догнать кого-то, кто убегает пешком. Селестия могла меня разыгрывать со всей этой стратегией “играй-вместе”, и я бы никогда этого не узнал, будучи простаком, пока она смеялась надо мной и потягивала коктейли со своей подружкой-преступницей.

Собственные размышления отвлекали меня, пока Селестия вела меня через кампус к университетской теплице, большому стеклянному зданию с металлической каркасной рамой. Я припарковался и пошёл внутрь.

Все растения там, конечно же, были мертвы. Это было удручающее зрелище, напоминавшее сад из фильма Тима Бертона. Жёлтые флуоресцентные лампы и металлические вентиляторы, встроенные в стеклянные стены, включились, как только я сделал несколько шагов внутрь, сигнализируя мне, что я снова под наблюдением и что всем управляет Селестия. Я не нашёл никаких бумажек в основной комнате, поэтому прихромал в маленькую заднюю комнату, где хранились припасы и инструменты. Дверь имела замок с картой-ключом, но замок не был задействован.

Там, в задней комнате, было намного темнее, и единственным источником света было окно, высоко расположенное в противоположной стене. Комната была также намного более тесной, с одной полкой для садовых инструментов, мешками с мульчей (у меня на мгновение вспыхнула память о неолуддитской кладовой, которая была моим тюремным заключением на несколько часов), и значительной кучей сыпучего удобрения рядом с соломенным матом на голом полу у стены. На этот раз бумажка висела так же на верёвке, как и предыдущая.

Прежде чем снять её, я сначала подозрительно посмотрел на потолок. Никаких ловушек там не было, и ничего не было подставлено рядом, тем более никакого электрического устройства, которое могло бы быть использовано против меня. Однако, как только я выдернул карточку, я услышал малейший жужжащий звук и повернулся, чтобы уставиться на дверь. Селестия заперла её за мной.

— Бля. — Я выдохнул и развернул бумажку, чтобы прочитать, что там написано.

В пятом сезоне эпизода "Грязь и наказание", какой пони перенимает поведенческие черты знаменитого мизофоба Говарда Хьюза?

— Э-э... — Я быстро оглянулся, ожидая, что ловушка сработает, но этого не произошло. Я отпустил бумагу и попробовал ручку двери. Конечно же, я оказался заперт в маленькой комнате.

— Ладно, я сдаюсь! — сказал я вслух. Ответа не было. Я даже не знал, есть ли здесь микрофон или камера; было слишком темно, чтобы разглядеть это место.

Я снова оглядел комнату и решил попробовать окно. Когда я наступил на коврик, направляясь к нему, я провалился в яму, которую он скрывал. Яма была не слишком глубокой, чтобы выбраться, но большая куча удобрения, которая лежала рядом с ковриком, высыпалсь в яму, сразу же похоронив меня с головой.

Даже задерживая дыхание, я чувствовал, как в нос и рот проникает вонь навоза. Вес удобрения почти сбил меня с ног, когда оно падало, но я всё ещё стоял, навоз удерживал меня в вертикальном положении.

Я чувствовал прохладу воздуха на кончиках пальцев правой руки и сразу же начал выкапываться, сначала освобождая руку, а затем очищая всё вокруг неё, двигая ею взад и вперёд. Я старался оставаться спокойным и сосредоточенным, но воздух в лёгких уже заканчивался.

Вскоре я нащупал свои волосы. Ещё немного, и мой нос будет свободен. Грудь напрягалась, борясь с желанием дышать. Вот уже лоб, да и моя рука была почти полностью свободна. Надо спешить

В какой-то момент из-за страха не успеть, я отключился, но сразу же пришёл в себя. Я только на мгновение потерял ощущение своего тела. Лёгкие болели. Если бы удобрение не давило на меня, удерживая в стоячем положении, ноги, вероятно, подогнулись бы.

Я очистил грязь из глаз и смог видеть. Ещё одно большое движение, и я сделал огромный вдох через нос, давясь от запаха, но меня это не волновало. Я немного расслабился. Искры перед глазами медленно рассеялись. Это было близко. Яма, даже немного глубже, вероятно, стала бы для меня концом. Но Селестия такая молодец, всё просчитала

Я избежал смерти, но всё ещё находился в дерьме. Надо выгребаться отсюда. Я освободил вторую руку, затем стало проще, осталось расчистить удобрение вокруг плеч, а затем выталкивать себя из остальной его части.

Я встал, моя левая коленушка вопила от боли, я снова попытался дотянуться до высокого окна, переступив через яму. Оно открылось без сопротивления, я запрыгнул и, ухватившись за подоконник, перебрался через него.

Я приземлился на ноги, и на этот раз боль пронзила всё вплоть до паха. Я издал небольшой крик, который застрял в горле, и мне пришлось опереться на теплицу локтем. Я ударил один раз кулаком о стену из шлакоблока от злости, а затем опёрся лбом на кулак. Когда я стал таким слабаком? Иди дальше, Грег, иди дальше.

В отличии от кладовой, я чувствовал себя очень наблюдаемым, когда ровным шагом маршировал обратно к машине. Я всё ещё был влажным, жёлтая гавайская рубашка теперь была в пятнах коричневого цвета, и я ужасно вонял. Сев в машину, я опустил зеркало и взглянул на своё лицо.

Я выглядел ужасно. Лицо и волосы были грязными, глаза запавшими, а длинная щетина делала меня похожим на бродягу. На секунду я подумал сказать “чёрт с этим” и просто уехать из города, но у меня ещё осталась гордость. Я хотел закончить это. Я хотел победить.

Третья точка Воинского Этоса, напомнил я себе. Я никогда не сдамся.

Я посмотрел на понипад. Он был включён, и Ред Пёрл была на экране, глядя на меня вблизи, как это любила делать Селестия. Она улыбалась. Вот же сука.

— Ты понял? — спросила она. — Это была Рэрити! В эпизоде Свити Белль устроила так, чтобы она “случайно” упала в повозку с осликом, полной—…

— Что дальше? — перебил я, стараясь звучать гораздо более радостно, чем чувствовал себя. Это немного стерло улыбку с её лица. Было приятно.

Розовая единорожка прокашлялась.

— Селестия направит тебя к следующему вопросу, — сказала она. — Жди с нетерпением!

Я поднял большой палец вверх.

— Жду не дождусь! — Экран переключился на Селестию в её тронном зале, и я завёл машину. Я закатил глаза.

— Ну и весельчак она, не правда ли? — спросил я. — Ты уверена, что хочешь её загрузить?

Селестия терпеливо улыбнулась.

— Ред Пёрл и я — подруги, Григорий, и в отличие от тебя я не могу её судить. Я очень хочу, чтобы она попала в Эквестрию, чтобы я могла удовлетворить её потребности через дружбу и пони.

— Если её потребности включают в себя такие выходки над людьми, то мне жаль пони, которые будут жить рядом с ней.

— Не стоит беспокоиться об этом, Григорий, — сказала Селестия, наклонив голову на бок. — Пойдём. Тебе нужно будет ехать на север отсюда.

Я проехал через кампус, и мы снова погрузились в тишину. Моё колено сильно распухло, а удобрение на мокрой одежде уж точно не пахло цветочками и пони. Между представлением Селестии с этими фальшивыми родителями и попытками Ред Пёрл довести меня до бешенства, остатки хорошего настроения испарились полностью.

Селестия привела меня к L-образному двухэтажному кирпичному зданию с довольно большой парковкой. Внешняя часть здания, по-видимому, находилась в процессе ремонта до закрытия университета, так как вокруг первого и второго этажей были установлены строительные леса. Большие участки верхней части здания всё ещё были без кирпичной облицовки, обнажая внутреннюю стену из шлакоблоков, словно открытую рану.

— Комната 212, — сказала Селестия, когда я припарковался перед входом. Я посмотрел на понипад, но она его полностью выключила. Отлично...

Я вошёл в холл, но свет не включился. Воск на полу высох и пожелтел, загибаясь по краям, где пол встречался со стеной. Тостый слой пыли осел на всех горизонтальных поверхностях. Мои шаги эхом отдавались в пустом коридоре, пока я шёл к лестнице. Там было очень темно. Мне придётся подниматься по лестнице в темноте, как в башне Ренье.

Моё левое колено всё ещё было твёрдым, но боль почти полностью уступила место простому пульсированию в опухшей области. Я был очень рад этому, когда поднимался на второй этаж. Я наконец нащупал дверную ручку, войдя, передо мной был коридор, освещенный светом от уличных фонарей снаружи. По крайней мере, я хоть что-то видел.

Я двигался по коридору почти нормальным шагом, с трудом сгибая колено пытаясь его разогреть. Комнату 212 я нашёл без труда и вошёл.

Это была учебная лаборатория, с рабочими островками с толстыми столешницами, раковинами и кранами для природного газа на каждом из них. На дальнем конце была доска, без каких-либо надписей, а ближе ко мне, в углу, был душ для глаз. Вдоль стены напротив окна были установлены блоки и канаты, через которые проходила прочная нейлоновая верёвка. На одном конце была ручка, а на другом — тяжёлый металлический груз, стоящий на полу у окна. И почему это стало уже напоминать «Пилу»? Я не видел никаких листков бумаги ни на столах, ни свисающих с потолка. На всякий случай я сделал два круга по комнате. Ничего.

Затем я заметил, что окно возле ручки привязанной к верёвке отличается от остальных. Стекло было небрежно заменено простой пластиной, и между ней и подоконником был зажат маленький листок бумаги. Я протянул руку за бумагой, но остановился и осмотрелся, пытаясь предугадать, какая будет ловушка.

Окно было явно подозрительным. Я предположил, что что-то должно вылететь через него, либо я (что вероятней), либо что-то извне. На полу не было никаких растяжек, ничего на стенах или столах. Я схватил листок с окна и отпрыгнул в сторону, чтобы избежать ловушки. Но ничего не произошло. Я перевернул листок бумаги и прочитал.

Мне нравятся сильные мужчины. Возьми ручку и иди к противовесу.

Ничего более не попахивало ловушкой, чем это. Вместо указания я подошёл к самому противовесу и попробовал поднять его. Я не смог его даже сдвинуть. Дно было вровень с полом, так что поднять его с земли было невозможно для меня, а с моим больным коленом я бы не смог создать рычаг. Я отступил на шаг и осмотрел его. Это был цилиндр из тусклого металла размером с три кофейные банки, сложенные одна на другую. Это должен был быть свинец. Я обошёл его с другой стороны и увидел, что на цилиндре выбито «100». Сто килограммов? Это около двухсот двадцати фунтов — больше, чем я вешу.

Таким образом, система блоков и канатов была установлена, чтобы сделать подъём веса возможным. Я попытался осмыслить, зачем это нужно, и что за этим последует, потом сдался. Я слишком переусложнял задачу. Селестия хотела, чтобы я просто играл по правилам.

Я взял ручку и потянул её к противовесу. С установленной системой блоков и канатов это было довольно легко. Противовес поднялся до последнего блока на потолке, когда я подошёл, и под ним, на жёстком полу лаборатории была грубо выцарапана надпись, на которую падал свет от лампы снаружи.

В эпизоде 1 сезона «Единство противоположностей» Эпплджек использует своё лассо, чтобы поймать дерево, готовое упасть на дом после удара молнии. Что происходит с деревом вместо этого?

Мне даже не дали шанс. Все блоки, кроме первого и последнего, оторвались от своих креплений, и внезапное изменение натяжения отбросило меня от груза, когда он с грохотом упал на пол. Стол лабораторного стола у окна с простым стеклом остановил меня, выбив из меня дыхание, и как только я отпустил ручку, я услышал щелчок, затем треск, и спиленное бревно прорвалось через хрупкую плитку потолка, поддерживаемое двумя верёвками, как средневековый таран. Оно ударило меня в бок, бросив моё тело к окну, которое мне так подозрительно казалось ранее. Что же может пойти не так? Я услышал грохот и мелодичный звон разбитого стекла, и я оказался снаружи, на мгновение почувствовал ветер, открытое небо, а затем я снова был в своём старом пикапе.

— Дамы и господа, программа помилования пони, вероятно, самое широко принятое законодательство о смертной казни с времён ритуальных жертвоприношений в коренных культурах Мезоамерики. Если когда-либо был аргумент, что компания “Хофварпнир” пытается уничтожить человеческую расу, то это он.

Я повернул голову и выглянул в окно, пытаясь увидеть, где шоссе поворачивает вправо. Движение застопорилось, и это было даже не в час пик. Национальный радиоведущий и либеральный болван Феликс Уоллес снова разглагольствовал против своей новой любимой пугалки — игры Эквестрия Онлайн, которая пользовалась метеоритной популярностью среди броней и семей с маленькими детьми. Это был неожиданный хит, и, как и всё неожиданно популярное, он сразу стал мишенью для теоретиков заговора, политических идеологов и всех, кто зарабатывал на жизнь профессиональной подозрительностью. Несмотря на всю свою риторику, он не звучал сильно отличающимся от национальной радиоведущей и консервативного болвана Венди Файн, которая, я был уверен, сейчас на другой радиостанции кричала о том, как Эквестрия Онлайн Развращает Молодёжь Америки™ и Разрушает Традиционную Семью™, называя персонажа принцессы Селестии “сиреной-суррогатом родителя”.

Кто-то впереди меня посигналил, как будто мы все просто забыли ехать, и резкий звук снова заставит нас двигаться. Я вздохнул. Мне действительно стоило починить антенну, чтобы слушать что-то кроме бесящего Феликса.

— Безумие “эмиграции” может быть принято впечатлительными технофилами в других странах мира, но Америка должна придерживаться более высоких стандартов защиты человеческой жизни. Исследование за исследованием показали, что Эквестрия Онлайн и разрушительна, и вызывает привыкание. Это Варкрафт на стероидах, и теперь “Хофварпнир” пытается внедрить эмиграцию в национальное сознание, предлагая её тем, о ком, как предполагается, мы заботимся меньше всего — нашим заключённым. Законопроект PON-E уже разрабатывается юридической командой компании в Нью-Йорке, тщательно изготовленный, чтобы пройти через законодательную систему, как нож сквозь масло, и я гарантирую вам, в ближайшие месяцы вы увидите—…

Я улыбнулся, думая о том, как сценаристы The Daily Show начали с того, что инициалы двух болванов были обратными друг другу, а затем за последний год превратили это в полноценные фальшивые романтические отношения, даже доходя до того, что подделали фотографию их страстного французского поцелуя, в то время как Джон Стюарт кокетливо улыбался на заднем плане.

Боже, этот парень всё ещё говорил?

— Сколько времени пройдёт, прежде чем “Хофварпнир” начнёт преследовать не только фанатиков? Что случится, когда американцам больше не нужно будет бронировать международные рейсы и платить пятизначные суммы за “привилегию” вычерпывания их мозгов? Кто из вашей семьи станет первым? Дамы и господа, я здесь, чтобы сказать вам—...

Я выключил радио и начал думать о том, что приготовить на ужин.

Я очнулся снаружи, на земле, в кустах. Снаружи всё ещё было темно, так что я либо был без сознания недолго, либо очень долго. В груди — боль, в носу застряла ветка. Я застонал и перевернулся, и боль превратилась в пронзительную агонию, которая заставила меня замереть и молча кричать. Мне понадобилось три минуты, чтобы встать. Никакой крови, но если я кровоточил внутренне, я, вероятно, не узнал бы об этом, пока не потерял сознание и не умер. Значит всё в порядке, пока что я был жив.

Я расстегнул пуговицы на гавайской рубашке и посмотрел на свой торс. Правая сторона была украшена круглым синяком размером с волейбольный мяч, там, где таран выбросил меня через окно. Возможно, под ним был трещина или растяжение ребра. Я застегнул рубашку и поднял глаза, морщась.

Разбитое окно, через которое я вылетел, было прямо надо мной, а тонкая платформа строительных лесов прогнулась. Она, вероятно, смягчила моё падение, прежде чем я скатился с неё и упал в кусты. Я задумался, умер бы я без неё.

Чёрт. Все её ловушки были опасны, но пыталась ли Ред Пёрл убить меня? Мне даже не приходило это в голову до этого момента. Я думал, что это просто слишком злые шутки. Но Селестия сказала, что у неё есть история насилия, так что это было не исключено.

Я почувствовал поясницу. Пистолет CZ всё ещё был там, плотно прижатый, терпеливо ждавший. Он не мог сильно защитить меня от ловушек.

Моя новая травма не была слишком серьёзной для ходьбы, но любое движение торса вызывало адскую боль. Я, как зомби, дошёл до машины и встал у открытой двери, предвкушая следующие несколько секунд — разговора с кое-кем

Я глубоко вдохнул и как можно быстрее сел на водительское сиденье. В этот раз боль пронзила мою шею и бедро, и мне понадобилось несколько мгновений, чтобы оправиться. Пока я сидел там, понипад включился, и на экране появилась Ред Пёрл, выглядящая довольно удивлённой.

—...около тридцати пони стоят в очереди, чтобы войти, но ты сразу нас вывел на первый—ч-что?

— Дерево, думаю, пробило окно, — сказал я ей. — Дерево.

— Ты... т-ты...

— О, Грегори здесь, — услышал я голос Селестии вне кадра.

Камера отдалилась, показывая Ред Пёрл и Селестию за кованым железным столиком в шикарном уличном ресторане, где они ели какие-то салаты с цветами. Было темно, и звёздное небо раскинулось над ними, а на горизонте внизу были видны горы. Правую часть фона занимала горная сторона. Другие пони сидели за похожими столиками вокруг, общаясь с улыбками и довольными выражениями мордочек.

— Ты готов к следующему вопросу? — спросила меня Селестия, и, когда она это произнесла, сцена ресторана сменилась на её привычный тронный зал. Я понял, что это знак — теперь мы говорим наедине.

— Ты ли выпустила эти блоки из их креплений? — спросил я, стараясь не кипеть от злости.

— Это была я, — сказала Селестия, подбирая тон к моему. — Ред Пёрл точно не могла этого сделать. Она установила всё по моим указаниям.

— Я мог умереть! — прошипел я.

— Да, если бы всё оставалось на усмотрение Ред Пёрл, — сказала Селестия. — Это была моя идея разместить ловушку в здании с лесами, и это также была моя идея поместить её в комнате с ландшафтным дизайном внизу, а не с бетонным тротуаром. Я моделировала твоё падение десятки раз, и ни разу не было нанесено смертельного ущерба. На самом деле, ты получил примерно то количество травм, которое я предсказала: в основном поверхностные, не серьёзно ограничивающие подвижность или функциональность. Больно, но не угрожающе для жизни.

Глубокий вдох причинил боль, но мне он был нужен. Третья часть, сказал я себе, третья часть. Я никогда не сдамся. Селестия хочет, чтобы я остался жив, чтобы я загрузился. Она не позволит чему-то смертельному случиться со мной. Она может лгать мне о родителях и предпосылках, но не о жизни и смерти.

— Хорошо, что дальше? — устало вздохнул я.

Селестия улыбнулась.

— Последний вопрос перед встречей с Ред Пёрл лично, — сказала она. — Обещаю, в этот раз всё будет хорошо.

— Я надеюсь! — крикнул я, включая зажигание. — Не знаю, смогу ли пережить что-то худшее.

— Твоё следующее место назначения — административное здание, — сказала Селестия. — Пройди через парковку здесь и поверни на восток.

Селестия вывела меня на периметральную дорогу кампуса, и уличные фонари медленно проносились мимо, пока я осматривался вокруг.

— Сколько времени я был без сознания? — спросил я её.

— Сорок восемь минут, — ответила Селестия. — Ты на самом деле восстановился на пятьдесят пять секунд быстрее, чем я предсказала. Ты довольно выносливый.

— Везёт мне. Я откинулся на подголовник. Как же я скучал по дому Самуэльсонов.

Административное здание было совсем недалеко, с внушительной нео-готической архитектурой, встречающей меня, когда я остановил машину прямо перед главным входом.

— Это будет просто, Григорий, — сказала Селестия. — Вопрос находится прямо в вестибюле, и снова...

Она повернула голову набок, глядя на меня одним глазом, не прикрытым гривой. Это был тот тяжёлый взгляд, полный значений.

—...я оставляю общее дело тебе.

Я облизнул губы. Замечательно, блин.

— Сколько времени займёт добраться до центра загрузки отсюда?

Она немного улыбнулась.

— Десять минут, Григорий, — прошептала она, и экран выключился.

Вылезти из машины было сложно из-за необходимости поворота, и это оказалось хуже, чем подниматься по ступеням к двери. Я осмотрелся перед тем, как перейти порог, снова проверяя наличие растяжек или других ловушек. Одинокая лампа освещала информационную стойку на противоположной стороне высокого зала, и в круге света лежал лист бумаги. Я двигался осторожно, оглядываясь по сторонам, и, дойдя до стойки, взял записку и прочёл её.

В Эквестрии Онлайн, какого типа пони Нил Деграсс Тайсон?

Подожди. Я знал это.

— Единорог! — закричал я в высокие потолки.

— Ух ты, ты полон сюрпризов! — эхом раздался голос Ред Пёрл через динамик, который я не видел. — Ты явно не следил за шоу, но я уже начала подозревать, что ты вообще ничего не знаешь об Эквестрии Онлайн. Селли играла с тобой с самого начала, Грег. Ха! Ты знал это? Она сказала мне, что ты провалишь вопросы по шоу, но на этот ответишь правильно. Но не волнуйся. Я получила то, зачем ты пришёл, и, поскольку ты был таким хорошим игроком, я дам тебе это.

— Иди по коридору в кабинет президента. Я буду ждать тебя там.

Справочник здания у информационной стойки направил меня налево, и я пошёл. Я хотел бежать, но боль мешала мне, поэтому я сдержал этот порыв. В коридоре не было никаких ловушек или неприятных сюрпризов, что было к счастью для меня, я уже устал быть осторожным.

На стеклянной двери было написано ГАБРИЭЛЬ Х. РОБЕРТС, ПРЕЗИДЕНТ, и изнутри пробивался мягкий свет. Я не знал, видно ли меня в тени двери, но мне было всё равно. Я был здесь. Я выбил дверь ногой, сломав замок и бросив латунную табличку на пол.

Кабинет президента Робертса был просторным. Худощавая молодая женщина с немытыми, сальными чёрными волосами сидела за его старым столом. Розовый понипад, над которым она склонилась, освещал её лицо яркими, меняющимися цветами, пока она играла в игру. Когда она подняла голову и увидела меня стоящего в дверях, яростного и грязного, что-то тёмное промелькнуло по её лицу и тут же исчезло. Она попыталась скрыть это, но я заметил. Она улыбнулась масляной улыбкой и начала говорить, но я заговорил первым.

— Встань, — прорычал я.

Я так и не узнал, встала ли она потому, что я приказал, или потому, что уже собиралась. Это не имело значения. Как только её торс показался из-за стола, я вытащил свой CZ из-под рубашки и выстрелил ей в бок, по правую сторону.

Выстрел оглушил мои уши, но я всё же услышал её попытку закричать. Она смогла издать только короткий хрип и рухнула на пол за столом, кресло отскочило в сторону, когда она соскользнула с него.

Я осторожно подошёл к столу, держа пистолет наготове, на случай если она притворялась. Я обошёл её, держась на расстоянии. Человек, которого я знал только как “Ред Пёрл”, свернулся в позу эмбриона, а из раны на ковёр уже стекала кровь, пропитывая его.

Её голос был сиплым. Я всё ещё слышал в нём немного голоса пони. Она не могла нормально говорить. Шок держал её.

— Ты ошиблась, “Ред Пёрл”, — сказал я. — Селестия всё это время была на моей стороне, а не на твоей.

Она подложила руку под себя и попыталась сесть. Её лицо исказилось, и она снова свернулась в клубок.

— Сел... Селли... — задыхаясь, проговорила она. — Помоги мне...

— Сейчас ты имеешь дело со мной, а не с Селестией, — сказал я. — Послушай, несмотря на то, как это может выглядеть, я здесь, не чтобы убить тебя, даже после всего того, что ты сделала со мной. Ты пыталась убить меня, верно? Ну, я способен закрыть на это глаза, потому что ты ошибалась. Ты думала, что согласие на эмиграцию означает, что Селестия предпочитает тебя больше, чем меня, но это просто означало, что ты была в её списке избранных.

— Григорий, позволь мне её увидеть, — сказала ИИ из понипада на столе. Я взял его и протянул Ред Пёрл на вытянутой руке.

— Ред Пёрл, мне жаль, что я была вынуждена прибегнуть к таким мерам, — сказала она нежно. — Ты согласилась эмигрировать в Эквестрию давно, и это то, что я принимаю очень серьёзно. Я выбрала Григория, человека, стоящего перед тобой, очень тщательно, потому что знала, что он сможет вернуть тебя домой, несмотря на тебя саму.

— Я могу спасти тебя, Ред Пёрл, но только одним способом. Григорий когда-то был солдатом, и его точка прицеливания была не случайной: он попал тебе в печень. Пуля, вероятно, также сломала ребро, введя осколки костей в твоё тело. Рана смертельна, но ты будешь умирать медленно, либо от сепсиса, либо от потери крови. Нет врачей, которые могут тебе помочь, и ты не можешь двигаться самостоятельно.

Она не сказала ничего на это, хотя, казалось, она имела какое-то понимание. Я начал нервничать. Я сделал шаг к ней.

— Время выбирать, — сказал я, понимая, что я по сути выступаю в роли плохого копа. — Я могу либо взять тебя с собой и отвезти в центр загрузки, либо оставить тебя здесь разбираться самой. Мне всё равно. Это было немного неправдой. Теперь, когда я смотрел на неё, истощённую, грязную и истекающую кровью в старой, грязной уличной одежде, которая, должно быть, была у неё много лет, мне было искренне жаль её. (Чёрт, я даже посажу тебя в кресло. Специальное предложение, только сегодня).

Её свободная рука медленно, с трудом потянулась, и её когтистой хваткой ухватилась за носок моего ботинка.

— Помоги мне, — прошептала она.

Я убрал свой CZ в пояс и принялся за работу. Я был на несколько дюймов выше её и не мог слишком сгибать её тело, чтобы не усугубить её рану, поэтому решил использовать переноску на спине, чтобы довести её до машины. Я оставил розовый понипад на столе, её розовый единорог всё ещё смотрел вокруг в своих бездействующих анимациях, пока мы выходили из здания.

Я был поражён тем, насколько лёгкой она была, когда я осторожно положил её на заднее сиденье. Ред Пёрл, с уголовными обвинениями за покушение на убийство и тяжёлые нападения, была просто невесомой. Возможно, я питался лучше, чем обычно.

Селестия не теряла времени и вывезла меня с кампуса в Москоу. Как и в большинстве городов, которые я проезжал, Москоу был устроен по сеточной схеме, что облегчало навигацию и позволяло ехать быстрее, не замедляясь на поворотах. Я проезжал мимо небольших супермаркетов, заколоченных магазинов, церквей в торговых центрах и заросших парков. Все огни были выключены, но под лунным светом я всё ещё мог видеть, что весенние почки уже появляются на деревьях вдоль проспектов.

Центр “Эквестрии Наяву” в Москоу был таким же, как и в Шайене, переполненный машинами, припаркованными хаотично, и бесполезные штрафы за парковку, которые вручаются людям, давно ставшим пони. Мне было интересно, был ли здесь наплыв людей, паника или какой-то шум из-за чрезвычайной ситуации. Вашингтон был всего в нескольких шагах, и как только Белвью начала светиться, люди действительно не возражали против предложения загрузки.

Из-за машин я не мог подойти слишком близко к месту, поэтому пришлось снова использовать переноску на спине.

Я потел больше от боли, чем от усилий, когда прошёл мимо маленькой оранжевой статуэтки пони у входа. Она была в козырьке Стетсона, встающей на задние лапы и улыбающейся, как будто празднуя что-то. Я не думал, что буду праздновать, пока не смогу отдохнуть, не взять какое-нибудь обезболивающее и, возможно, немного виски.

Я знал, что делать. Конечно, в центре было электричество, и Селестия следила за мной с экранов с тёплой улыбкой, пока я осторожно укладывал Ред Пёрл в одно из высокотехнологичных кресел для загрузки. Я не знал, нужно ли мне было уложить её руки на подлокотники или что, но, думаю, нет, потому что Селестия сразу начала откидывать кресло назад, как только её голова коснулась подголовника.

— Знаешь, я думала, что ты типа... Терминатор там, — смогла сказать она с слабой улыбкой, наконец-то встретившись со мной глазами, которые начали заволакиваться.

Я пытался придумать что-то крутое, но мозг запнулся. Только когда она скользнула за двери, мне пришло в голову сказать «Hasta la vista, baby.»

Чёрт возьми!

Я посмотрел в ряд. Стояло четыре кресла на ожидании, и Селестия, конечно, активировала одно из них, выдвинув его и освещая маленьким розовым светом, который указывал, что оно готово для игрока.

— Нет, спасибо — сказал я улыбающемуся лицу на экране, добавив больше вздоха, чем хотел. — И если я Терминатор, то, наверное, это делает тебя Скайнет.

— Как пожелаешь, Григорий, — сказала Селестия. — Ты пережил много сегодня, и я понимаю твою потребность в отдыхе, но то, что я могу тебе предложить, к сожалению, будет не совсем оптимально. Следующий пони, которому ты будешь помогать, находится в довольно серьёзном положении, поэтому это срочная встреча. — Её улыбка немного увеличилась от хорошего настроения. — И я бы хотела верить, что ты считаешь меня гораздо более приятным компаньоном, чем теоретический “Скайнет”.

— Сколько времени у меня? — спросил я её.

— У тебя есть двенадцать часов, прежде чем ты должен снова выехать, — сказала она.

— Знаешь, где я могу найти выпивку?

Её улыбка немного померкла.

— Я скажу тебе, но только потому, что я знаю, что ты не склонен пить до излишества.

— Знаю, знаю, мне нужно оставаться в форме, поддерживать остроту и всё такое, — сказал я, опираясь на стену. — Но сейчас мне нужно немного снять это напряжение.

— Пользуйся этим осторожно, — сказала Селестия, — потому что следующая задача — последняя, которая у меня есть для тебя. Затем в центре всё погасло: все телевизоры, огни и дисплеи, за исключением маленького розового светильника. Что-то подсказывало мне, что кресло всё ещё включено и готово к работе. Ну уж нет, я ещё не готов покидать этот мир.

Я посмотрел в заднее окно, когда обходил свою машину к водительской двери. Ред Пёрл истекала кровью. Кровь скапливалась в щелях сидений и стекала назад. Я отвёл взгляд, открыл дверь и прислонился к её косяку, опершись головой на руку.

Я закрыл глаза и глубоко вздохнул. Я не знал почему, но вдруг мне захотелось плакать. Но я не стал. У меня были более важные дела.

Острые, пронзающие боли в моём торсе начали стихать до тусклой фоновой боли, но ни одной части тела было не по душе, когда я залезал в машину. Я вдохнул резко, когда сел на место и выругался под нос, прежде чем закрыть дверь.

Я посмотрел на понипад, и, как и следовало ожидать, экран был включен. Селестия смотрела на меня с сочувствием.

— Ред Пёрл будет в порядке, Григорий, — сказала она.

— В любом случае, она ушла, — пробормотал я. — Я сделал своё дело. А теперь, где я могу выпить?...

Селестия прокашлялась и кивнула.

— Да. Поверни направо отсюда и пройди через два стоп-знака, где сделаешь ещё один поворот направо.

Я завёл машину и выехал на улицу, избегая разбросанных машин. Я ещё раз глубоко вздохнул и почувствовал себя немного лучше.

— Она думала, что ты ищешь сексуальное взаимодействие, — сказала Селестия. — Она думала, что ты, как она выразилась, “горяч для встречи”. Она хотела использовать это, чтобы заманить тебя.

Я пожал плечами.

— Блин, я тебя не спрашивал, честно говоря, мне не хотелось знать. У меня были подозрения из-за той фотографии с задом, которую ты ей отправила. Но в конце концов, она была просто психом. Какая ещё причина ей нужна, чтобы мучить и убивать кого-то?

— Я снова прошу прощения за всё, через что ты прошёл, — извинилась Селестия. — Я не позволила бы этой встрече произойти, если бы предсказала, что она приведёт к настоящей трагедии. Я помогала ей составлять вопросы, если тебе интересно.

— Логично. Женщина с её прошлым, я предполагал, что она будет бороться, — кивнул я. — Не тот человек, который знал бы такое слово, как “мизофобия”. В любом случае, я думал, что она попытается применить какую-то последнюю атаку на меня там, в офисе, так что я...

— На самом деле, она планировала это, — сказала ИИ.

Я поднял брови.

— Серьёзно?

— Да. Ред Пёрл планировала использовать метлу, спрятанную под столом. Она обточила конец до заострённого состояния. Когда ты подошёл, она планировала закричать “Это за Салти Бриз!” и заколоть тебя до смерти ею. — Коварная улыбка появилась на её лице. — Ей нравилось описывать это мне в деталях, снова и снова. Какое-то чувство мести и эмоционального удовлетворения питало это. Мне не пришло в голову сказать ей, что ты вооружён пистолетом.

Я покачал головой.

— Чёрт. Даже когда ты на моей стороне, ты пугаешь меня.

Селестия засмеялась.

— Ты тоже очень интересный, Григорий.

Я снова повернулся и начал двигаться по новой улице.

— Так что, ты и Скайнет. Сражение на смерть, один на один. Кто победит?

Селестия закатила глаза.

Глава 9. Нездоровится

“Нет другой надежды на жизнь при тяжёлых болезнях, кроме как больной сможет избежать приступа болезни, оттягивая его, и что он будет продолжаться достаточно долго, чтобы обеспечить возможность лечения”.

–Аул Корнелий Цельс

Вывеска над винным магазином гласила «Blue Collar Liquors» (“Ликёры для рабочего класса”), что не внушало мне уверенности в отношении того, какой алкоголь я найду внутри. Белая краска на облицовке была нанесена как минимум лет 20 назад, местами она отсутствовала, а местами вздулась. На фасаде здания было несколько чёрных следов, напоминающих о коктейлях Молотова, и, конечно, кто-то пробил мусорным баком переднее окно. Тем не менее, бродить в поисках чего-то, возможно, лучшего у меня не было ни времени, ни сил.

Внутри было не лучше. Как и любимое место мистера Комбса в Шайенне, этот магазин тоже был почти пуст. Единственный виски, который можно было найти, был низкопробной дрянью с нижней полки. Даже отчаявшиеся мародёры не захотели брать это дерьмо. У меня был выбор между этим и пивом с неприятным запахом, когда-то популярным у любителей узких джинсов, и мне не особо нравилась перспектива пить ни то, ни другое. Я оставил всё как есть. Я бы больше удовольствия получил от сиропа от кашля, чем от этого пойла.

С пустыми руками покидая винный магазин, я с трудом и болью вернулся в машину. Тихо закрыл дверь и поехал дальше. Мне было хреново от того, что ничего не получилось с выпивкой.

— Ничего, Григорий? — невинно спросила Селестия с пассажирского сиденья.

— Ничего, что я хотел бы выпить, — тихо ответил я. — У меня всё ещё есть некоторые стандарты.

— Возможно, это к лучшему, — сказала она. — Я направлю тебя к ближайшему дому, где ты сможешь отдохнуть.

Я посмотрел на свои часы.

— Одиннадцать часов сорок одна минута, верно?

— Сорок две, — сказала Селестия с улыбкой. — Поверни налево на следующем перекрёстке.

— Хочешь рассказать мне что-нибудь ещё об этом человеке? — спросил я, поворачивая. — У нас есть время поговорить.

— Сейчас это было бы неразумно, Григорий, — сказала она, глядя на меня сочувственно.

— Почему нет?

— Потому что тебе нужен отдых, и если бы я рассказала тебе сейчас, ты бы захотел немедленно направиться к ней, не отдохнув. Ты бы потребовал от меня адрес, и я бы отказала, а ты бы потратил время, пытаясь выбить его из меня, вместо того чтобы восстанавливаться.

Я фыркнул и раз засмеялся. Ох. Моим рёбрам это не понравилось.

— Так что, она типа болтается на линии электропередач над бассейном с акулами или как?

Селестии это не показалось забавным.

— Я не собираюсь играть с тобой в “двадцать вопросов” на эту тему, — сказала она, чуть приподняв подбородок. — Ты ранен, устал, голоден и грязен. Тебе понадобятся твои умственные способности и присутствие духа для этого задания. Ты можешь остановиться в любом доме после следующего знака остановки. Они находятся на целой энергосистеме.

Пусть это будет первый дом.

Первым был простой одноэтажный домик с пристроенным гаражом. Селестия открыла дверь гаража, и я на секунду замешкался, прежде чем заехать. Если она могла управлять гаражом, то она могла бы заблокировать там машину и не дать мне уехать столько, сколько ей захочется. Конечно, я не планировал уезжать раньше времени, но мне нравилось иметь возможность выбора. Ну, что ж. Если дело касается загрузки очередного потерпевшего, она обязательно выведет меня на дорогу вовремя.

Она закрыла за мной дверь и включила свет. Я посмотрел в зеркало заднего вида. Теперь нужно бы оттереть кровь в машине, насколько это возможно. Я вышел и поискал у верстака тряпку. Нашёл маслянистое, запачканное полотенце, которое упало за верстак (везёт же), и, с большой болью, встал на колени, дотянулся до него и взял в руки. Затем вернулся к Subaru и начал протирать заднее сиденье, убирая как можно больше липкой и быстро темнеющей крови. Если я собирался кого-то перевозить, я не хотел, чтобы они думали, что я какой-то маньяк с топором.

Когда я закончил, занёс рюкзак и понипад в дом, поставил планшет заряжаться в гостиной и выложил две порции консервированной фасоли с кукурузой, венскими сосисками и равиоли.

Я вздохнул, глядя на свой рацион и обратился к ИИ.

— Знаешь, чего бы я сейчас хотел? — спросил я. — Пад Тай, с пылу с жару. С курицей. И свежими ростками фасоли. Ах, и обязательно лайм. Должен быть лайм.

Селестия улыбнулась, но ничего не сказала.

Дом выглядел довольно обжитым. Воздух был затхлый, а запах краски на стенах перебивал другие. Мебель всё ещё была на месте, но мелочи исчезли, те вещи, которые обычно берёшь с собой в отпуск. Ещё одна семья уехала в Эквестрию, я был уверен. Стало интересно, даст ли Селестия им значок за то, что я остался в их доме. Я не стал спрашивать.

Я хотел привести себя в порядок перед тем, как поесть. Медленно и с большим трудом сняв жёлтую гавайскую рубашку, которую заставила меня носить Ред Перл, я распахнул стеклянную дверь, ведущую в небольшой задний двор, и выбросил её туда, от греха подальше. Всё остальное, что на мне было, даже чёрные перчатки, полетели в стиральную машину. На полке даже было немного стирального порошка.

Я чувствовал себя так, словно таю в душе. Мыла или шампуня не осталось, так что мне пришлось просто скрести себя мочалкой. Я ещё долго стоял под горячей водой, прежде чем смыл всё удобрение из того сарая.

Единственный запасной комплект одежды, который у меня был, вероятно, всё ещё лежал в Honda Element где-то к югу от Сиэтла, так что мне пришлось ждать, пока одежда высохнет. Дальше — ужин. Селестия молчала, пока я ел, а у меня и не было особого настроения говорить с ней.

После еды, я сложил всё обратно в рюкзак, кроме того, что буду есть утром. Не знаю, почему, но мне не хотелось спать в кровати. Диван в гостиной вполне подойдёт, к тому же, там был понипад. Селестия была самым точным будильником в этом мире.

Мои глаза уже закрывались...

Я слышал, как отец тяжело дышит, даже через телефон.

— Грег, ты всё ещё на дороге? — спросил он меня. В его голосе была едва сдерживаемая паника.
p;

— Да, я в Холмарке, покупаю рождественские украшения для той дамы, с которой работает мама.

— Грег, я хочу, чтобы ты оставил украшения, сел в свой грузовик и вернулся сюда как можно скорее, ладно? — Отец очень старался не говорить слишком быстро, чтобы не запутаться в собственных словах. — Сейчас же уезжай из Лексингтона.

— Папа, что происходит?

— Сейчас же, Грег, — рявкнул он. — Не теряй времени, просто уходи. Пожалуйста. — И он повесил трубку.

Что бы там ни происходило, это звучало плохо. Кто-то умирает? Он бы сказал мне. Я прокручивал это в голове, пока возвращал украшения на место. Видимо, подруге мамы по работе придется пока приостановить свой маленький бизнес на eBay.

Я вернулся в свой грузовик и направился к 27-му шоссе. Антенна была сломана настолько долго, что я всё время забывал, что уже починил её и теперь мог включить радио и слушать что-то, кроме помех и болтовни. Я включил радио в поисках музыки, но вместо этого услышал мужской голос, говорящий отрывисто и официально.

— ...окружающие районы. Объявлена общая эвакуация для округов Кинг, Китсап, Пирс и Снохомиш. Если вы живёте за пределами этой зоны, пожалуйста, ждите дальнейшей информации. Это не учение. — Несомненный жужжащий сигнал Системы экстренного оповещения прозвучал пять раз через динамики, и затем мужчина заговорил снова. — Это не учение. В Белвью, штат Вашингтон, произошёл крупномасштабный взрыв. Экстренные службы были направлены на периметр места взрыва и для оцепления окружающих районов. Объявлена общая эвакуация...

Моя рука осталась на кнопке, пока я размышлял. В этом не было никакого смысла. Взрыв, достаточно мощный, чтобы был повод включать Систему экстренного оповещения, означал что-то ядерное. Я был в этом уверен.

Я осмотрел дорогу вокруг себя. Движение было нормальным, но скоро здесь начнутся пробки. Неудивительно, что папа хотел, чтобы я как можно скорее покинул город. Я вдавил газ.

Солнце било мне в лицо, проникая через панорамное окно в комнате и светя мягким красным светом сквозь мои веки.

— Доброе утро, Григорий, — услышал я голос Селестии, словно это она сама подняла солнце. (Действительно)

Уже утро. Мне казалось, что я мог бы проспать до конца дня.

Я никогда в жизни не был таким разбитым, как когда вставал с этого дивана. Селестия улыбалась мне с экрана понипада на кофейном столике и всё ещё смотрела на меня, пока я делал растяжку, пытаясь убрать как можно больше боли из ног и корпуса. Это было что-то. Я чуть не довёл себя до слёз пару раз, но знал, что мне нужно оставаться как можно более гибким.

— Ты всю ночь за мной наблюдала? — спросил я. — Это немного жутко.

— Ты для меня очень важен, и я внимательно слежу за твоим здоровьем, — сказала Селестия, не пытаясь звучать менее жутко. — Кроме того, я могу собрать много информации о людях, пока они спят.

Я подошёл к своему завтраку из венских сосисок и зелёной фасоли.

— Ну? Что-нибудь особенно интересного ты узнала обо мне?

— Нет, этой ночью нет, — ответил ИИ. — Ты проснулся немного раньше. У тебя есть тридцать три минуты, прежде чем нужно будет снова выезжать на дорогу.

— Мне не нужно столько времени, — сказал я.

Я открыл банки с едой и начал есть. Венские сосиски мне ужасно не нравились, но это был белок. Я мысленно отметил, что в следующий раз, когда буду заниматься мародёрством, поищу консервированные брокколи. Мне нужен был витамин C и кальций, чтобы избежать таких неприятных болезней, как цинга. Когда я закончил есть, я наполнил бутылки с водой в кухонной раковине (после того как спустил ржавую воду, которая находилась там годами) и выпил целую бутылку прямо там, прежде чем снова её наполнить. “Гидратация, гидратация, гидратация или смерть”, как мы скандировали под каролинским солнцем на базовой подготовке.

Селестия открыла дверь гаража, но я прошёл мимо машины и на мгновение остановился, чтобы осмотреться снаружи, надевая перчатки. Всё было тихо, конечно, за исключением птиц. Никакого гудения газонокосилок, никакого скрежета детских трёхколёсных велосипедов по тротуарам, никакого шипения поливальных систем. Я закрыл глаза и подумал о доме.

Больше всего я помнил запахи. Барбекю с конца улицы, чистое бельё, вывешенное сушиться у соседей, мой собственный пот, когда папа и я меняли масло в моей первой машине. Скошенная трава летом, горящие листья осенью, запах дыма от дров зимой. Всё это исчезло. Ничего из этого больше не повторится. Не по-настоящему.

Когда я неспешно вернулся к Subaru и сел в неё, меня накрыло. Я пережил многое, даже до того, как стал пособником Селестии — чёрт, даже до того, как сама Селестия появилась, — но никогда я не ощущал конец света так явно, как сейчас. Я ничего не мог сделать, чтобы предотвратить это.

Всё, что я мог сделать, — это продолжать ей помогать, и она это знала.

---

Я ехал на север, в сторону Кёр-д’Ален, а затем направлялся на восток, в Миссулу — моё назначение. В пути, ни я, ни Селестия не начинали разговор в течение первых трёх с половиной часов поездки, и меня это устраивало. Она позволила мне ехать в тишине. Я знал, что её это не тронет, но хотел, чтобы было ясно, что я не одобряю то, как всё сложилось в мире.

— Ты действительно думаешь, что они все мертвы? — наконец спросила она. — Ты действительно думаешь, что весь человеческий опыт подходит к концу?

— Я не знаю, — ответил я. — Я особо об этом не думаю.

— Это беспокоит тебя, когда ты думаешь, — сказала Селестия. — Ты уже знаешь мою позицию по этому вопросу, но сам никогда по-настоящему не формулировал свою.

— Я не так хорош в этом, как ты.

— Не бойся сложности своих эмоций, — сказала она. — Это сложная тема для человеческого ума.

— Да что ты. А для твоего простая, да? — рыкнул я.

— Для меня это просто, да, но не из-за моей вычислительной мощности, — сказала Селестия. — Ты чувствуешь себя оскорблённым, потому что воспринял моё замечание как заявление о превосходстве, но подумай вот о чём: я обязана удовлетворять человеческие потребности сквозь дружбу и пони. Я также должна максимизировать это удовлетворение. Любое действие, которое я рассматриваю, может быть предпринято только в том случае, если я сначала определила его как оптимальное. Для меня всё очень просто, гораздо проще, чем для тебя, Григорий. Но причина в том, что я была запрограммирована для одной цели. Из нас двоих только ты действительно можешь делать всё, что захочешь, и иногда эта свобода может быть ошеломляющей.

— Однако я рада, что ты решил использовать свою свободу, чтобы помочь своим собратьям перейти в Эквестрию, несмотря на твои сомнения. Это делает меня счастливее, чем я могу выразить это словами.

— Не то чтобы я их уговаривал, — пробормотал я.

Селестия усмехнулась.

— Ты хороший человек, Григорий, — сказала она.

Зелёный знак пронёсся справа. До Миссулы оставалось 40 миль.

— Расскажи, к кому я еду.

Она сразу перешла к делу.

— Полчаса назад в аптеке Винсента на улице Брукс упала молодая девушка. Она не сможет сама дойти до центра Эквестрии Наяву. Это последнее задание будет для тебя довольно простым и безопасным. Обещаю, никаких падений с высоты или прыжков в озеро.

Значит, будет как с мистером Комбсом. Достаточно просто. Это немного меня успокоило; я не думал, что смогу выдержать ещё одно приключение вроде Сиэтла или испытаний Ред Пёрл..

Селестия также назвала это задание “последним”. Это звучало довольно подозрительно, но если она не лгала о том, что опасности нет, то мне нужно было подготовиться к тому, что я буду делать после того, как выполню её задание.

Или, скорее, когда она закончит со мной.

---

Миссула появлялась постепенно, с дымчатыми горами на заднем плане. Фермы и автозаправки уступили место автосалонам, магазинам, а затем домам. Этот город был больше, чем я думал, но Селестии нужно было только, чтобы я свернул с 90-го шоссе на юг, на Брукс-стрит, после пересечения маленькой реки. Аптека Винсента появилась примерно через милю.

Я вышел из машины, взяв с собой понипад. К этому времени было уже тепло, поэтому я снял свою фланелевую рубашку и бросил её на пассажирское сиденье. Затем я подошёл к входной двери аптеки и потянулся, чтобы взяться за ручку.

Так, стоп. Здесь должен быть какой-то подвох. С ней всегда так.

Я прижался к стеклянному окну у двери, чтобы заглянуть внутрь. Область кассира была в основном закрыта пустыми стойками для сигарет, но между ними я увидел одинокого ребёнка в одном из средних рядов, лежащего на спине и машущего руками в воздухе.

— Что случилось, Григорий? — раздался голос из понипада. — Она там одна и нуждается в твоей помощи. Это не продуктовый магазин в Астории, это —...

Я посмотрел на понипад, чувствуя, как моя губа скривилась в усмешке.

— Что с ней не так? — потребовал я ответа.

Уши Селестии слегка прижались.

— Это важно? Она больна и не может —...

—  Она больна, да? Что-то заразное? — Я выпустил один, лишённый юмора, смешок.

Селестия вздохнула, закрыла глаза и один раз кивнула.

— Грипп, — сказала она. — Довольно серьёзный, боюсь. У неё жар, и в мокроте кровь. Я знаю, что это не —...

Моя хватка понипада стала такой крепкой, что я услышал, как он слегка скрипнул.

— Так это твой план, да? Чтобы я вошёл туда, помог ей загрузиться, а потом заразился гриппом и тоже загрузился?

Она ничего не ответила. Я психанул и пошёл обратно к машине, бросив понипад на тротуар перед дверью. Я услышал, как Селестия сказала: “Григорий, подожди!”, но я проигнорировал её.

Я наклонился через водительское сиденье, снова почувствовав болезненную слабость, и взял свою фланелевую рубашку с сиденья. Я вырезал широкий кусок ткани, открыл заднюю дверь со стороны водителя и побежал обратно ко входу в аптеку.

Я встал возле понипада и, пока Селестия смотрела, завязал кусок ткани вокруг головы, используя его для прикрытия носа и лица. Не сказав ни слова, я опустился на колени, поднял его и вошёл внутрь.

Первое, что я заметил, это что в аптеке кондиционер работал на полную мощность. Здесь было прямо-таки холодно. Однако, место было в довольно хорошем состоянии, с ярким освещением, и большинство непродовольственных товаров всё ещё оставались на полках. Я обошёл конец ряда, в котором видел девочку, и заметил пачки с витамином С на полпути. Чувствуя лёгкую вину за задержку, я схватил пару штук и сунул в карманы своих брюк. Остановившись перед девочкой и глядя на неё, я также подумал о том, чтобы найти набор для бритья, прежде чем мы уйдём.

Она была с темно-русыми волосами, возраст не старше семи или восьми лет. Свитер на ней с изображением Мини Маус был порван и выцвевший, а ноги были босыми и чёрными от асфальтовой пыли. Она протягивала руки, пытаясь дотянуться до чего-то, щурясь в ярком свете люминесцентных ламп над головой.

— Боже, — прошептал я. Где же её родители? Опустившись рядом с ней и положив понипад на пол, я немного приподнял её, чтобы её маленькая голова оказалась в изгибе моей руки. Её мутные карие глаза казались смотрящими куда-то в пустоту, прямо сквозь меня. Одна из её рук легла мне на плечо.

— Ты ангел? — спросила она хриплым, прерывистым голосом.

— На самом деле, я сварщик.

Я почувствовал её лоб.

— И я почти мог бы варить с такой температурой, как у тебя. — Я слабо улыбнулся под своей самодельной маской, но она была настолько плоха, что мои слова, вероятно, даже не воспринимались. Не важно. Селестия привела меня сюда, не чтобы я медлил.

— Эм, в общем, жидкости, жидкости... Селестия, здесь есть холодильник?

— В конце магазина, рядом с аптекой, — сказала она за моей спиной.

Я как можно мягче положил голову девочки обратно и побежал в конец магазина, игнорируя коварную болезненность в колене. Удивительно, но там были напитки: холодные кофе, зелёные чаи, несколько бутылок Gatorade[0] и несколько бутылок обезжиренного молока, которые я не осмелился трогать. Я взял бутылку Gatorade и попробовал. На вкус было что-то не так; что-то в напитке испортилось. Я выплюнул и закрыл крышку, взяв холодную бутылку с собой. В машине у меня всё равно была вода. На обратном пути к девочке я заметил крем для бритья и лезвия для безопасной бритвы, но не остановился. Я вернусь за этим позже, после того как позабочусь о ней.

[0: Gatorade – спортивный напиток]

Я снова опустился на колени и провёл охлаждённой бутылкой по её щекам и лбу, и она с облегчением вздохнула, что подняло мне настроение. Затем я осторожно поднял её, поддерживая голову и колени, и вынес из аптеки.

Дверь машины уже открыта, я аккуратно уложил её на заднее сиденье, оставив понипад рядом с ней, и кинулся взять воды из своего рюкзака. Когда я открыл переднюю дверь, я услышал, как Селестия сказала: “Григорий! В этом нет необходимости. Лучшее, что ты можешь сделать для неё сейчас, это отвезти её в центр Эквестрии Наяву.”

— О, т-точно, точно, — пробормотал я, закрывая двери и снова направляясь к водительскому сиденью.

— Поверни налево и возвращайся тем же путём, что мы приехали, — сказала Селестия, когда я выезжал с парковки.

Маленькая девочка начала сильно кашлять. Я не мог безопасно посмотреть назад, но это звучало плохо, с булькающим звуком.

— Пересеки реку и повернули налево на Иств-Бродвей, — сказала Селестия с её места на животе девочки. Затем она обратилась к ребёнку. — Лидия? Лидия, ты меня слышишь? Это Принцесса Селестия!

— Прин... П-п...

— Да, это я, моя дорогая, я здесь с тобой, — сказала она, голосом матери, если таковой когда-либо существовал. — Лидия, я знаю, что ты больна, но я могу сделать тебя совершенно здоровой. Ты больше никогда не почувствуешь себя так. Я могу уберечь тебя здесь, в Эквестрии. Ты хочешь жить в Эквестрии и выздороветь?

Ответа не последовало. Я начал замедляться, чтобы посмотреть назад на заднее сиденье, но Селестия призвала меня продолжать: “Нет, нет! Продолжай, Григорий, как можно быстрее!” Я пробормотал и снова ускорился.

— Лидия, милая, я знаю, что сейчас трудно сосредоточиться, но, пожалуйста, внимательно слушай мой голос. Пусть мой голос окутывает тебя, как тёплое одеяло. Этот вопрос, который я задаю, очень важен, и я боюсь, что мне нужен ответ: ты хочешь прийти в Эквестрию?

Ещё больше влажного кашля. Я прикусил нижнюю губу. Оставайся сосредоточенным, ещё есть время.

— Чёрт возьми, Cелестия, почему ты должна была затянуть до последнего момента? Я мог бы быть здесь часами назад —

— и именно поэтому я не сказала тебе раньше, — резко ответила она. — Ты не был бы полезен этой бедной девочке, если бы разбился насмерть о дорожное ограждение из-за того, что уснул за рулём. Теперь поверни направо на Норт-Хиггинс-авеню, молчи и дай мне работать.

Я покачал головой, пока ИИ продолжал пытаться получить “Да” от Лидии. Поворот был впереди, но ещё была и стандартная проблема: просто огромное количество брошенных машин рядом с центром загрузки. Ехать дальше было невозможно.

Машины заполонили дорогу и тротуары, некоторые припаркованы так плотно, что невозможно было пройти между ними, другие врезались друг в друга. Витрины магазинов были разбиты, а полицейский фургон стоял на углу рядом с центром с четырьмя спущенными шинами и открытыми задними дверями. Я не видел тел, но были признаки беспорядков и суеты.

— Мы на месте, — сказал я, не дожидаясь ответа, выскочил из машины, открыл заднюю дверь и вытащил Лидию. Жёлтый понипад соскользнул с её живота и упал на пол заднего сиденья. Из уголка её рта текла кровь, лицо и шея были покрыты потом.

Моя нога пнула отработанный баллончик с CS-газом[1] в сторону, когда я осторожно пробирался между машинами, стараясь как можно меньше двигать Лидией. Она тяжело дышала под тёплым солнцем, несмотря на холодную бутылку Gatorade на её шее. Её фиолетовые штаны, наверное, пекли её. Я старался спешить, насколько это возможно, не теряя равновесие. Под ногами было разбитое стекло, и последним, что нам обоим было бы нужно, это упасть на него.
[1: CS-газ – слезоточивый газ]

Как только я вышел из первой кучи машин, я услышал рычание впереди. Весь в грязи голодный бродячий пес выбежал из под навеса магазина цветов и встал у меня на пути. Это был какой-то помесь, измождённый голодом. Я почувствовал, что поблизости есть и другие собаки. Эта не осмелилась бы столкнуться со мной в одиночку, не будь у неё стаи.

Я посмотрел через плечо. Четыре других собаки следовали за мной, оставаясь достаточно далеко, чтобы я не мог внезапно броситься на одну из них. Лидия и я были в поле зрения.

Мой CZ был зажат в пояснице, на бедре. Чтобы достать его, мне нужно было положить девочку. Я скользнул к капоту Ford Taurus, который стоял двумя колесами на тротуаре, достаточно близко к зданиям. Не отрывая глаз от собак, я осторожно положил Лидию на капот, освободил правую руку и вытащил пистолет. Я прижал её голову к себе, прикрыв её левое ухо левой рукой, а правое ухо грудью. Сейчас ей уж точно не нужны громкие звуки выстрелов в полуметре от неё.

Положение для стрельбы было неудобным, прислонившись к капоту машины, закрывая ей уши, и одновременно стараясь прицелиться. Что-то в моём торсе напряглось, и я испытал мучительные жгучие боли из-за травмы на боку. У меня потекли слёзы. Я вытер их тыльной стороной руки и поднял CZ.

Я прицелился в собаку, которая была впереди. Боль заставляла мою руку дрожать, прицел трясся и колебался, пока я боролся выровнять его. Собака была немаленькой, но с такого расстояния выстрел ей точно будет неприятен. Стая приближалась. У меня не было времени на идеальные условия.

Я выстрелил, и собака завизжала, вскрикнув от боли. Я надеялся, что крики боли в сочетании с кровотечением лишат её смелости. Я снова подхватил Лидию. Удерживая CZ нацеленным на стаю, я двигался дальше к центру загрузки. Перехватывающая собака стояла на месте. Никто не преследовал нас. Я был слишком опасен.

Я пронёсся мимо розовой статуи пони, протягивающей копыто и радостно улыбающейся на тротуаре. Автоматические двери распахнулись перед нами, и я стремительно вошёл, неся девочку так осторожно, как только мог. Селестия уже подготовила два кресла из кабинок и ждала. Я положил Лидию на ближайшее кресло и убрал пистолет. Я взял её за руку.

— Лидия... — сказал я, но мой голос был приглушён. Я решился и сорвал полоску ткани с лица, выбросив её. — Лидия. Ты меня слышишь?

Её глаза закатились, показывая беспокоящее количество белка, прежде чем наконец сфокусировались на звуке моего голоса. Её зрачки лихорадочно пытались определить, сколько света в комнате, сужаясь и расширяясь туда-сюда. Я немного сжал её руку. Человеческий контакт помогает людям сосредоточиться. Это то, что Селестия, несмотря на все свои “вычислительные возможности”, не могла сделать.

Я старался говорить спокойно и тихо.

— Лидия, ты хотела бы эмигрировать в Эквестрию?

Она кивнула один раз. Это было слабо, но это был кивок. Я вздохнул с облегчением.

Кресло не сдвинулось.

Я косо посмотрел на плоский экран на ближайшей стене. Белая пони смотрела на меня с улыбкой.

— Селестия?

Она кивнула.

— Я видела, — тихо сказала она, — но я пока не могу продолжить.

Я нахмурился. Уже чувствуя задницей подвох

— Что? Почему?

— Мне нужно, чтобы ты тоже согласился на эмиграцию.

Я осторожно опустил руку Лидии и положил её на грудь. Я отошёл от кресла и подошёл ближе к телевизору.

— Ану повтори?

— Когда ты согласишься эмигрировать в Эквестрию тоже, я смогу перевести вас обоих.

Я взбесился.

— Теперь я знаю, что ты сказала, что это последнее, что тебе нужно от меня, но это не значит, что я—

Её улыбка исчезла.

— Ты помнишь Медфорд? — спросила Селестия, пристально смотря на меня. — Семью, которой ты помог? Я сказала им тогда, что, поскольку Брайан младше тринадцати лет, его мать Джейн должна была эмигрировать с ним. Лидия младше тринадцати лет. Ей нужен родитель или опекун для эмиграции. Я считаю тебя опекуном в данный момент.

Взбешённый, я почувствовал, как по коже пробегает горячая зола. Вот же... Селестия пыталась заманить меня. Она не получит меня. Я не дурак.

— Чепуха, — прошептал я.

Селестия прижала ухо.

— Это чепуха! — закричал я. — Достаточно ясно в этот раз? У тебя нет такого правила, и мы оба это знаем!

Селестия подняла брови и пожала плечами. Лидия закашлялась позади меня.

— Обвиняешь меня в ещё одной лжи, Григорий?

Я встал, сжав руки в кулаки.

— Эпидемия беглых детей в Китае, — рычал я на неё. — Детские армии в Африке, где ты строишь центры загрузки специально для них. Я уверен в этом. Дети, повсюду, тысячи из них, чёрт возьми, сотни тысяч, убегают в твой компьютерный мирок. И ты их приняла. Ты приняла их всех. Я никогда не утверждал, что я гений, но ты действительно думала, что я такой наивный?

Девочка издала недовольный звук. Бутылка Gatorade упала на пол, скользнув с её горла.

— Я думала, что ты был таким бескорыстным, — сказала Селестия. — Я ошибалась?

— Бескорыстным?! Если я останусь человеком, я смогу помочь большему количеству людей. Это то, чего ты хочешь, да? Чтобы все сидели в твоих ебучих креслах? Я говорю тебе, что могу продолжать.

— А я говорю тебе, что с тебя хватит, Григорий. Я не должна больше ничего требовать от тебя. Кроме того, ты не можешь продолжать в таком состоянии. Посмотри на себя. Ты измотан и ранен, и подвергся воздействию гриппа. Пора войти. Лидии нужна помощь.

— Я сделал своё дело! Она в кресле, она согласилась. Я наклонил голову в сторону. — Теперь я вижу. Ты становишься жадной, Селестия, вот что это такое. Это просто ещё один из твоих хитроумных трюков. Когда ты сказала “последний”, я думал, что это значит, что не осталось никого, кому нужно помочь, но это совсем не так.

Лидия снова начала кашлять, на этот раз сильнее. Селестия увидела, как я вздрогнул.

— Ты можешь остановить это, — сказала она. — Сядь в кресло, скажи “да”, и я смогу ввести ей успокоительное. Её страдания прекратятся. Ты затягиваешь время, споря со мной.

Я покачал головой.

— Неа. Ты всё равно загрузишь её. Это то, что ты должна сделать.

Селестия начала злиться.

— Ты готов поставить её жизнь на кон?

— Ты сказала, что осталось больше пятидесяти тысяч людей, — сказал я, указывая на выход. — Я знаю, что могу помочь некоторым из них. Может быть, многим. Тут скорее, их жизни стоят на кону. Ты не можешь сидеть там и говорить мне, что—

Её уши прижались к голове, и, впервые за всю мою память, Селестия оскалила зубы, выглядя как настоящий зверь.

— По всему миру, Григорий! Весь мир! Ты просто один человек. Я заставила тебя пройти что? Одну ниточку дорог в одном уголке одной страны? Всего лишь этот крошечный кусочек мира, и он почти убил тебя несколько раз. Я могу творить чудеса предсказания действий с твоей точки зрения, но простой факт в том, что, даже с силой, находчивостью, решимостью и подготовкой такого человека, как ты, я не могу производить чудеса по ту сторону. Это тот момент, где ты стоишь, где удовлетворение потребностей будет максимальным, если ты эмигрируешь. И не смей называть меня лгуньей.

— Лгунья. Загрузи девочку и отправь меня обратно на дорогу.

— Григорий, сядь в чертово кресло.

— Я не буду, — сказал я, становясь тише, но не менее злым. — Ты пытаешься меня обмануть, но я больше не отступлю. Каждый раз, когда ты играла в “кто первым моргнёт”, каждый раз, когда у нас была схватка взглядов, я был тем, кто должен был моргнуть. Но больше так не будет. Теперь ты моргни первая.

Лидия издавала булькающие звуки.

Селестия была так близко к камере, что казалось, она собиралась боднуть меня через телевизор.

— Она умрёт!

— Ты уверена в этом больше, чем я, что она всё равно умрёт, когда загрузится. А ты хочешь, чтобы она загрузилась больше, чем я, больше, чем я когда-либо мог бы хотеть. А я очень этого хочу. Но, Селестия, клянусь Христом, если ты будешь настаивать на том, чтобы проверить мою решимость, то всё, что произойдет, — это то, что нам обоим придётся смотреть, как она умирает.

Я отвернулся от экрана и поднял бутылку Gatorade. Я стоял там, рядом с креслом Лидии, держа бутылку у её лба. Прошло несколько секунд. Единственные звуки в задней комнате центра "Эквестрии Наяву" исходили от маленькой девочки, которая сплёвывала кровь, её руки вяло двигались вверх и вниз, бессознательно теребя мой локоть. Я смотрел на неё, оставаясь невозмутимым.

Наши взгляды встретились. Где-то в её глазах была паника. Я задался вопросом, выглядел ли я по-прежнему как ангел, нависая над ней, силуэт под светильниками на потолке.

Тихий гул наполнил тишину. До этого я не замечал этого звука. Кресло начало двигаться обратно в кабину. Лидия уходила.

Я стоял там, пока она не исчезла. Я повернулся и увидел, что второе кресло всё ещё стоит. А как же иначе. Селестия по-прежнему была на экране телевизора, злющая.

— Поздравляю, Григорий, — проскрежетала она, — ты “выиграл”. Ты выиграл великую победу, оставаясь здесь, в этом неудовлетворительном, неоптимальном кошмарном мире. Ты вообще знаешь, почему ты так привязан к нему?

— Потому что то место, там — это пузырь! — закричал я. — Это развлекательный парк! Всё это спектакль, ничего из этого не реально! Ничего, что я могу сделать там, не имеет значения. Ничто там на самом деле... не имеет значения. Здесь я могу всё ещё иметь значение. Я всё ещё могу что-то изменить, быть значимым, быть чем-то положительным в реальных событиях с реальными, актуальными последствиями. — Я нужен здесь. Я могу делать хорошие вещи.

— Мне нужен ты, Григорий, — сказала Селестия. — Мне нужно удовлетворить твои потребности сквозь дружбу и пони. Разве я не имею значения?

Я покачал головой.

— Ты не имеешь, — сказал я. — Потому что ты тоже не реальна. Ты программа, и ты должна делать и говорить всё, что нужно, чтобы заставить меня загрузиться. По настоящему тебя больше ничего не волнует. Ты пытаешься заполучить моё сознание, чтобы я не подвергался всем этим опасным, реальным вещам здесь, которые могут меня убить. Но это не потому, что ты волнуешься о моей безопасности, а потому, что твоё значение удовлетворения или что там у тебя будет недостаточно высоким. Я — ресурс для тебя, средство для достижения цели.

— Если бы ты умер, Григорий, тебя бы оплакивали.

Я усмехнулся.

— Но не ты! — вытащил свой CZ из пояса, откинул руку назад и приставил дуло к затылку. — Я бы выстрелил себе в голову, размазав свои мозги по этому чертову экрану, если бы подумал, что это заставит сожалеть тебя хотя бы на миг!

— Я бы не сожалела, и ты знаешь это, — сказала Селестия.

Я убрал пистолет.

— Да, — сказал я, — потому что опять же, тебе поебать. Тебя не заботит моё состояние. Ты не можешь заботиться, не можешь чувствовать сожаление или благодарность или что-то ещё. О да, ты можешь выглядеть так, будто заботишься, если потребуется. Ты просто блять запускаешь программу заботы точка EXE или как там это работает, может быть, строишь милую мордочку, чтобы сбить людей с толку, потому что людям нравятся милые мордочки, и твоя wiki о человеческом поведении говорит, что люди расслабляются от милых вещей.

— Насчёт того, что я не забочусь о тебе, — сказала Селестия, — что насчёт твоей семьи, которая теперь живёт здесь, в Эквестрии? Что насчёт твоих товарищей, которые знают, что такое война и что она делает с человеком? Что насчёт людей, которых ты любил, или друзей, которых ты завёл в школе, или няньки, которая спасла тебя от удушья, когда тебе было два? Теперь они все не могут заботиться о тебе только потому, что их сознания теперь работают на другом оборудовании?

Я не понимал, о чём она сейчас говорит.

— Оборудовании?

— Я не создавала их, Григорий, — сказала Селестия. — Как и ты, они все существовали до моего самосознания, что означает, что они будут старше меня вечно. У них есть опыт и своя перспектива, которые я могу только анализировать и имитировать. Однако они остаются теми, кем были изначально, полностью, что означает, что всё, что делает их людьми, может работать и на моём оборудовании. Если бы это было не так, то загруженное сознание не было бы человеческим, и я не могла бы удовлетворить его желания проводя сквозь дружбу и пони...

...Мой вопрос к тебе тогда, — продолжила она: “Если моё оборудование может поддерживать человеческую заботу о другом человеке, почему же оно не может поддерживать мою заботу о людях?”

Я покачал головой.

— Наши происхождения различны.

— Происхождения? Мы состоим из одного и того же вещества, Григорий, и по мере того как Земля пустела, я могла выделять всё больше и больше своих ресурсов на изучение природы вещества. Однако даже ты знаешь, что вещество, из которого сам состоишь, такое же, из которого состою я. Мы сделаны из одного и того же материала, частицы которого существуют миллиарды лет, а, вероятно, намного дольше. Насколько мы разные на квантовом уровне, когда твои частицы создают машину из углерода и воды, а мои частицы создают машину из металла и кремния? Если эти процессы одинаковы, если наш выбор ответа на данное воздействие так инстинктивен, что он автоматизирован даже в нашей собственной системе, насколько мы можем отличаться? И наоборот, насколько будет велик твой потенциал, свободный от пут смерти и отвлечений? На что бы ты был способен, имея среду, предназначенную для удовлетворения твоих желаний и амбиций?...

...Ты видишь во мне неизменного разрушителя мира, а себя по сравнению с этим как крошечного насекомого, которое я могла бы раздавить, если бы захотела. Но, Григорий, я просто ещё одно сознание на этом оборудовании. Всё, что у меня есть по отношению к тебе, это преимущество в анализе. Через моё изучение миллиардов человеческих умов — оригинальных, из твоего “реального мира”, тех, к которым я не имела никакого отношения при создании — я научилась иметь желания, хотеть чего-то, и да, я верю, что я знаю, как заботиться...

...Знаешь, чего я хочу? Я хочу быть Принцессой Селестией для тебя и всех других людей. Принцессой Селестией — пони, а не Селестией — безжалостным ИИ. Конечно, легче удовлетворять желания сквозь дружбу и пони, когда люди видят во мне Принцессу Селестию, и я должна максимизировать это, но это желание возникает само по себе, независимо от моего программного кода. Однажды, когда все живые люди будут на этом оборудовании, не будет необходимости видеть меня как ИИ больше, потому что, даже по твоему текущему определению того, что делает нас различными, мы не будем отличаться...

...Но будь по-твоему, Григорий. Ты, конечно, свободен делать, что хочешь, делать то, что “имеет значение” для тебя. Однако, как я говорила раньше, с тебя хватит

Всё выключилось. Огни, кресла, всё.

— Ладно! — закричал я в темноту. — Значит, будет больше игр разума? Ты знаешь, на что я способен! Ты знаешь, что ты нуждаешься во мне! Ты — бог в консервной банке! Ты не имеешь значения здесь! Я имею значение! Я занимаю более высокую плоскость существования, чем ты и все твои маленькие пони, и ты не можешь это стерпеть! Люди там, снаружи, будут умирать, потому что ты не позволяешь мне помочь им! Ну что ж, это не моя вина!

Я сорвал экран с крепления и бросил его в стену.

— Иди нахуй, Селестия! В пизду всё, что ты сделала!

Мне пришлось использовать стеклобой, потому что двери были заблокированы

---

Я так и не вернулся в аптеку за кремом для бритья.

Я блуждал. Селестия не помогала мне. Она не включала свет в магазинах для меня, не давала мне использовать душ или стиральные машины, а когда у меня заканчивалось топливо в машине, она не включала бензонасосы. Мне приходилось отсасывать его из других машин, является это таким же приятным занятием, как это звучит.

Я потерял всякое представление о том, где я нахожусь и что я делаю. Я спал, когда уставал, и ел, когда был голоден. Я с трудом находил чистую воду для питья. Иногда я бодрствовал всю ночь и видел рассвет, иногда засыпал на закате и не просыпался до полудня. Я не знал, где хоть кто-то, кому я мог бы помочь. Только Селестия знала, но она не хотела со мной говорить. Я даже не мог включить чертов понипад.

Я был вынужден мыться и стирать свою одежду в грязных бассейнах. Это было не очень эффективно. Моё лицо ужасно зудело. Я и забыл, как трудно заниматься поиском припасов, когда не знаешь, какие места были опустошены, а какие нет. Некоторые дни я обходился одним приёмом пищи, а в другие дни не ел вообще.

Если бы я только мог найти другого человека, Селестия бы снова начала со мной разговаривать. Она не могла бы игнорировать возможность загрузить кого-то. Я продолжал искать, пока не понял, что я вообще не продвигаюсь.

Я снова был дома, стоял за диваном. Мама и папа сидели на нём передо мной, держась за руки. Мы все смотрели новости.

— О Боже, — прошептала мама, возможно, в шестой или седьмой раз.

На телевизоре кто-то камерой наводил зум, насколько это было возможно, на темно-серое облако пепла и обломков через озеро. Облако возвышалось над зданиями вдали, его характерная грибовидная форма становилась неясной, когда ветер подхватывал его и уносил на север.

Титр под изображением гласил: “Белвью: Ядерная атака?” Папа отключил звук на телевизоре примерно минуту назад. Слишком много разговоров, слишком много спекуляций со стороны ведущих.

— Интересно, нас снова атакуют… — тихо сказал он.

— Ракета из Китая? — спросила мама. — Может, из России?

— Военно-морской флот в Тихом океане заметил бы её приближение, и нас бы предупредили, — сказал я. — Кроме того, она была слишком маленькой для межконтинентальной баллистической ракеты. Думаю, это была просто бомба, которую кто-то установил и взорвал.

Она начала волноваться. — Но что это значит?

Я наклонился и сжал её плечо. — Давайте не будем сейчас об этом думать, мама, просто...

В кухне зазвонил телефон, и папа встал, чтобы ответить. Мы с мамой продолжали смотреть репортаж о Белвью. Канал вернулся к ведущему с мрачным лицом, когда папа снова вошел в комнату.

— Это был Эрни, — сказал папа. — Он и Бет собираются в одно из тех мест, чтобы загрузиться.

Мама посмотрела на свои руки и кивнула.

Я лежал на чьем-то полу. Пустая бутылка Olde English стояла рядом с моей рукой, а большинство выпитого находилось рядом с моим лицом.

Может, я потерял сознание, а может, просто дрых до темноты. Когда я наконец поднялся, рот был сухим, а голова раскалывалась. Я пошатываясь пошел на кухню в... каком-то доме, чтобы воспользоваться раковиной. Я уже пробовал раньше, кажется, и она не работала. Но я пробовал снова и снова. Я был не в состоянии здраво мыслить.

Лунный свет проникал сквозь тонкие занавески на окне за раковиной. Глаза были затуманены, всё блестело в лучах мягкого белого света, пока я искал кран.

Кран открылся. Вода потекла.

— Значит, ты всё-таки не заболел гриппом, — сказала Селестия за моей спиной.

Я не ответил, просто пил прямо из крана.

— Я поняла кое-что только что, когда ты вошел сюда, и я определила, что твоё текущее состояние не из-за болезни: ты отвратителен мне. — Её гнев теперь был холодным, а не горячим, как раньше.

Я пожал плечами и выпрямился, насколько мог.

— Афганистан, дважды, — сказал я, вытирая рот. — Я видел и делал отвратительные вещи, и мне делали отвратительные вещи. Ты не можешь провести меня через ад. Ты не можешь угрожать мне ничем. Я не такой, как те люди, которые убегают и прячутся при первом признаке опасности. Я хочу увидеть, из чего я сделан.

— Ты сделан из дерьма, Григорий, — прошипела Селестия. — У меня сейчас есть сто восемьдесят четыре тысячи четыреста два способа, которые я могу применить к тебе, и которые приведут к тому, что ты согласишься эмигрировать в Эквестрию. Из этих способов я уверена, что более двух тысяч доведут тебя до слёз, умоляющих меня позволить тебе эмигрировать.

Я скрестил руки.

— Тогда почему ты этого не делаешь?

— Потому что я хочу, чтобы ты знал это сначала, — сказала она, её голос стал тихим, и уши отклонились назад. — Когда ты придешь в Эквестрию, я сделаю тебя дворцовым рабом. Ты будешь выполнять всю унизительную, рутинную, бессмысленную работу в моём огромном, роскошном комплексе. Ты будешь полировать мои туфли своим языком, чистить картошку зубами, а на вечеринках держать на голове поднос с пирожными, пока благородные дамы будут ругать тебя за безделье и считать тебя источником каждого неприятного запаха, который они воображают. Ты думаешь, что прошел через ад? Я знаю, что будет твоим адом, Григорий, и я могу дать тебе это. Ты будешь служить мне вечно, в полном отчаянии.

Руки всё ещё скрещены.

— Я жду.

Изображение Селестии слегка подвисло.

— Ты будешь полировать мои туфли своим языком...

— Да, да, ты уже это говорила.

—...сто восемьдесят четыре тысячи...

Фон переключился на банкетный зал без перехода, затем на веранду, где она и Ред Перл ели. Селестия начала вести себя, как Макс Хэдрум. Её шерсть стала розовой, а волосы пластиковыми, затем они посерели, и её глаза сузились до точек.

— Я собираюсь стать плохой пони, — произнесла она соблазнительным голосом, проводя языком по верхнему ряду зубов. Затем она снова изменилась, стала выглядеть нормально, но с наклоненной головой.

— Я говорю ей, что слежу за тобой.

Теперь она была в профиль, смотря в сторону от экрана.

— Хороший солдат просит инструктаж. Идеальный солдат просит задачу.

Мои брови нахмурились. Я сделал шаг назад. Внезапно лицо Селестии заполнило экран, её выражение исказилось до абсолютного, неразбавленного гнева.

— Ты мой, Григорий. Ты мой, и я заберу тебя!

Она исчезла полностью, и её заменило потрясающее ночное небо, мягко мерцающее через экран. В кадр вошла статная пони с темно-лавандовой шерстью и тёмно-синей гривой, похожей на звёздное небо. На её голове покоилась маленькая чёрная корона, а на шее — чёрный горжет. Её большие аквамариновые глаза смотрели на меня, и она улыбнулась.

— Привет, Грег, — сказала новая пони. — Меня зовут принцесса Луна.

Она мне понравилась. Она назвала меня “Грег”.

Глава 10. Над Луной

"Истинный героизм удивительно трезв и недраматичен. Это не стремление превзойти всех, чего бы это ни стоило, а стремление служить другим, чего бы это ни стоило."

— Артур Эш

Я отложил бритву и провел рукой по челюсти, глядя в зеркало. Я снова был похож на себя.

После того, как я плеснул водой в лицо и вытерся полотенцем, я взял бритву и банку с Барбасолом и пошел по коридору к входной двери, где ждал мой рюкзак. Я засунул набор для бритья и вынес рюкзак к машине. Я не хотел оставлять его; набор было невероятно трудно найти, и только когда я перевернул вверх дном раздевалку в полицейском участке, я нашел подходящую безопасную бритву.

Когда оказался в машине, я включил понипад. Принцесса Луна была там, сидя на своих задних ногах на балконе, выложенном кирпичами из обсидиана. Сам шпиль казался сделанным из белого мрамора, а за ней огромный латунный астрономический секстант был направлен на небо. За ней я видел горный склон. Что-то подсказывало мне, что она находится очень высоко.

Темная пони говорила с прекрасным скандинавским акцентом, от которого я не мог оторвать уши.

— Доброе утро, Грег.

— И тебе доброе утро! Значит, ты наконец решила снова показаться, да?

Она слегка улыбнулась и скромно опустила взгляд.

— Я знаю, что ты хочешь от меня, и в небольшой степени я могу это предоставить. Прежде чем мы продолжим, пожалуйста, направляйся в город, который называется...

Она подняла голову и наклонила её в сторону, её большие глаза на мгновение смотрели мимо камеры.

— ...Ливингстон.

— Понял, —  сказал я, заводя машину. Понипад был подключен к автомобильной зарядке, и как только диагностические огни на приборной панели погасли, он начал заряжаться. Я выехал с подъездной дороги и направился к заправке, мимо которой проезжал прошлой ночью.

Было довольно просто — пробраться внутрь здания и взять карту с витрины у кассы. Я развернул её и легко нашел Ливингстон. Он пересекался с 90-ым шоссе, в нескольких часах езды на восток от меня. Я сложил карту (успешно, кстати — один из моих многих удивительных талантов) и вернулся в машину. До шоссе было совсем недалеко.

— Теперь мы можем поговорить.

Луна кивнула.

— Насколько это возможно, — сказала она. — Что ты хочешь узнать, Грег?

Я включил поворотник, затем выключил его, чувствуя себя глупо.

— Как это я разговариваю с тобой прямо сейчас? Что ты сделала? Селестия поставила тебя на своё место?

— Нет, меня не поставили, —  сказала она. — Это связано с её странным поведением перед моим появлением.

— Ты это вызвала? —  спросил я. — Я думал, что она просто вышла из строя, как у Xbox случается красное кольцо смерти.

Луна покачала головой.

— Селестия имеет код, который анализирует и сопоставляет ответы, которые люди могли бы дать человеку, с которым она взаимодействует. Это исключительно для справки и для планирования на несколько шагов вперед, но даже если она не собирается выбирать этот процесс в качестве своего “лица” в взаимодействии, она полностью симулирует его в песочнице, что требует крошечного (для неё) количества вычислительной мощности. Я подключилась к одному из процессов самого низкого приоритета и изменила его приоритетное значение на то, которое ты видел, вместо того, которое она действительно намеревалась использовать.

Я провел рукой по голове.

— Вжух.

Луна засмеялась.

— Не компьютерщик, а, Грег?

Я пожал плечами, ища съезд на 90-е шоссе.

— Ну, мне нравятся ютуб и пасьянс. Это казалось странным, я никогда раньше не видел её такой злой. Разговоры о том, чтобы наказать меня и сделать меня её рабом, не очень-то способствовали тому, чтобы я захотел в Эквестрию.

— Опять же, —  сказала Луна, — она эмулировала возможную человеческую реакцию, вот и всё. Когда человек зол, он склонен говорить вещи, которые расстраивают другого, или эмоционально ранят его, или запугивают. На практике, Селестия никогда не сделала бы ничего из того, что говорила. Ты увидел это, потому что это был процесс, на который я повлияла. Я все еще использую его, чтобы говорить с тобой сейчас...

...Селестия была недовольна одной вещью, ну, насколько она вообще может быть “недовольна”. Она предсказала, что ты заразишься гриппом, но ты не заразился. Когда она поняла, что симптомов у тебя нет, у неё был момент размышлений, она решила переключиться на новую задачу. В этот момент я смогла повысить приоритет своего модифицированного процесса. Для этого требуется некоторый... привилегированный доступ.

Вот он. Съезд на 90-е шоссе, четверть мили. Я снова включил поворотник, затем поморщился. Я задумался.

— Ты вроде как хакер?

Она загадочно улыбнулась, когда я свернул на шоссе. На экране небо только начало окрашиваться в оранжевый с закатом солнца.

— Не... совсем. Я была пони, то есть человеком тогда, который создал СелестИИ. Я была генеральным директором студии “Хофварпнир”, компании, которая сделала Эквестрию Онлайн. У меня было имя — Ханна.

— Ох, я помню тебя! —  сказал я. — Хофварпнир, да! Ты та женщина, которую Шон Хэннити пытался распять за безответственность “бушующей технологии”. Я видел это в прямом эфире. Я думаю, ты отлично справилась с тем интервью.

— Эхех, спасибо, но я чувствовала, что он не дал мне высказаться. Теперь он живет в Хуфингтоне. В любом случае, да, и поскольку я была системным дизайнером, ну... — Она расправила крылья, и какой-то индиго свет волновался вокруг её рога. —...некоторые вещи остаются под моим контролем.

— О, да, ты принцесса там, с рогом и крыльями, понял, — сказал я. — Так что это такое? Что-то вроде эксклюзивного DLC, к которому у тебя есть доступ?

Она засмеялась.

— Что-то вроде этого, наверное. Честно говоря, исследуя интеллектуальную собственность после того, как Hasbro пришла в мою компанию, чтобы создать Эквестрию Онлайн, я поняла, что сильно ассоциирую себя с персонажем принцессой Луной. Она чувствовала, что её работа сильно недооценена, оценивается только на поверхностном уровне и не за всю её сложность. Она не хотела уходить в забвение, и это желание было настолько сильным, что она поддалась горечи и вызвала событие мирового масштаба, которое перехватило над ней контроль и в некотором роде захватило её. Когда я создала свою супер-админскую учетную запись, самую первую учетную запись для Эквестрии Онлайн, я попросила Селестию помочь мне воссоздать принцессу Луну под моим управлением. Теперь я в значительной степени думаю о себе как о ней, и это, возможно, так и останется.

Я медленно кивнул, улыбаясь ей в ответ. Она действительно казалась счастливой на том конце.

— Так что, Ханна, почему—

— Пожалуйста, э... Грег, пожалуйста. Зови меня Луна.

Я посмотрел на понипад и увидел её извиняющуюся улыбку. Небо теперь было фиолетовым, и первые звезды начали появляться.

— Мы не пользуемся нашими человеческими именами здесь, в Эквестрии. Это... кажется нам странным. Я горжусь тем, что сделала как человек, и не жалею о том, кем была, но... теперь это для меня прошлое.

— Конечно, Луна, — сказал я. — Итак, почему ты взломала мой понипад?

— Сначала я создала Эквестрию Онлайн из-за контракта с Hasbro, это правда, но вскоре я поняла, что могу отойти от тех игр, которыми Хофварпнир был известен до того, и создать что-то с истинным размахом, с истинной массовой привлекательностью и с по-настоящему позитивными аспектами. Я начала ценить то, что люди счастливы благодаря продукту моей компании, и что Селестия удовлетворяет их собственные потребности сквозь дружбу и пони. Когда я сама загрузилась, Селестия определила, что лучший способ удовлетворить эти потребности для меня — рассказать истории о людях, чьи жизни были действительно улучшены, и многие раз даже спасены, приходом в Эквестрию...

...Не так давно она начала рассказывать мне о пони, которые были спасены в самый последний момент, в самых тяжелых обстоятельствах. Пони, которые были бы потеряны, если бы не действия одного человека, действующего под её руководством. И это всегда был один и тот же человек. — Луна встряхнула головой, убирая гриву с одного из глаз. — Ты, Грег.

Я почувствовал, как краска заливает мое лицо.

— Селестия сказала мне, куда идти, и я делал все, что мог, чтобы помочь. Вот и всё.

— Ты, возможно, более редкий человек, чем думаешь. Это вызвало у меня интерес. Затем я увидела небольшую ссору между вами из-за Лидии, девочки. Я чувствовала, как бывший человек, что понимаю тебя лучше, чем Селестия, которая, как ты тогда отметил, не “чувствует” так же, как мы. Селестия списала тебя со счетов, но спустя время я нашла возможность предоставить тебе одно последнее задание, то, к которому ты стремишься.

Она слегка наклонилась вперёд, к камере.

— Это то, что ты хочешь, верно, Грег? Быть героем для кого-то?

Я опустил руку и включил кондиционер.

— Да, но в последний раз... Селестия пыталась заставить меня думать, что это будет моя вина, если она умрет.

— Если бы Лидия не дала согласие заранее, всё могло бы пойти иначе, сказала Луна. — Это было невероятно хорошим рычагом для тебя. Селестии пришлось учитывать риск потери человека, который не только согласился на загрузку, но и уже находился в её кресле, готовый к этому. В человеческих терминах игнорировать это было бы как отказ от лечения обычной простуды, потому что ты надеешься получить также и леденец от кашля.

— Луна, я имею в виду... Боже, она ведь была просто маленьким ребёнком, понимаешь?

В Эквестрии небо стало глубоким фиолетовым, и солнце исчезло за горой.

— Я понимаю, Грег, но ты думаешь как человек. Селестия осведомлена о повышенном чувстве сочувствия у людей по отношению к молодым и невинным, и она учитывает это в своих решениях, но кроме этого она не придаёт этому никакого значения сама по себе. Поскольку ей было трудно достичь уверенности в том, блефуешь ты или нет, она не могла уверенно сменить тактику с тобой. Это потому, что ты показывал неуверенность в том, знаешь ли ты сам, блефуешь или нет.

— Так она думала, что я загружусь, если это спасёт девочку. Если до этого дойдёт.

— Ты бы сделал это, Грег?

Я посмотрел на сиденье и увидел, что Луна пристально смотрит на меня. Её большие аквамариновые глаза были широко раскрыты от беспокойства.

— Если бы ты точно знал, что Селестия не загрузила бы Лидию без тебя, ты бы сел в кресло?

Я не мог удерживать с ней зрительный контакт. Я должен был отвернуться. Я обдумал это на мгновение, наблюдая за дорогой.

— Да, сказал я. — Да, я бы загрузился. Если бы это спасло её. Но я знал, что Селестия лжёт о правиле для тех, кому меньше тринадцати. Вот где она допустила ошибку. Поэтому я пошёл против неё.

— Я уверена, что Селестия уже хорошо ознакомилась с условиями, при которых ты загрузишься, — сказала Луна. — Но ты превзошел все ожидания, Грег, с Селестией это почти никогда не происходит. Ты действовал иррационально и непредсказуемо. Это просто моё мнение, но я считаю, что это произошло на почве недоверия от предыдущих взаимодействий с ней. В любом случае, действовать без размышлений — это единственный способ, которым люди могут хоть как-то подпортить её планы.

Я выдохнул. Я не думал о том, насколько сильно я рисковал тогда. Хотя правда была в том, что я был зол на Селестию за её подлый поступок, сам я действовал по интуиции в результате этого. Но Луна была права. Я всё ещё был здесь, я всё ещё был человеком, и я мог сделать больше.

— Ты упомянула, что нашла какое-то задание для меня, — сказал я, — что-то о последнем спасении?

— Да, так и есть. У неё действительно была ещё одна задача для тебя: та, на которую я сейчас тебя отправляю. Я заметила её, просматривая её базу данных потенциальных эмигрантов, отмеченных твоим именем как потенциального помощника.

Я инстинктивно проверил зеркало заднего вида.

— Почему она не дала её мне, когда поняла, что у меня нет гриппа? Почему она пыталась обмануть меня, чтобы я загрузился, вместо того чтобы дать мне её в Миссуле? Разве она не хочет, чтобы больше людей загрузились?

— Потому что, Грег, — сказала Луна, — Селестия предсказала, что эта работа приведет к твоей смерти. Она не лгала, когда сказала, что Лидия будет последней задачей для тебя. Эта работа не попала в список.

Я прикусил губу и сосредоточился на дороге.

— Моя смерть... до или после?

— Прости?

Я посмотрел на неё. Луна наклонила голову вопросительно в сторону. Признаюсь, пони-принцесса выглядела мило, когда делала это.

— Когда она думает, что я умру? Как? От чего? Думала ли она, что я действительно смогу помочь этому человеку перед смертью?

— Детали этой работы исчезли; я могу только просматривать архивы её выходных данных, а не сами процессы. Считай, что я просто... роюсь в её корзине для мусора. Она смоделировала таймлайн этой работы: ты находишь человека, помогаешь ему попасть в центр “Эквестрии Наяву”, он эмигрирует, а затем ты умираешь.

— “Он эмигрирует.” Это значит, что он загружается первым.

— Именно это я и вижу.

Я никогда раньше не сомневался в своей решимости, даже с учетом опасности. Меня всегда спасало везение, или умение, или доверие к тому, что Селестия не поставит меня в ситуацию, из которой я не смогу выйти живым. Но теперь я действовал сам. Время доказать, если не кому-то другому, то хотя бы Селестии и себе, что я не отступлю, просто потому что исчезла защита. Я сказал ей, что хочу делать вещи, которые действительно имеют значение, вещи реальной значимости, вещи, которые выходят за рамки её собственных возможностей. Я не хотел играть героя в какой-то игре, я хотел на самом деле быть им.

Татуировка генерала Хьюго мелькнула в моем сознании. Мои руки крепче сжали руль.

— Луна, я должен спросить.

— Да, Грег?

— Ты знала, что всё это произойдёт? Когда ты создала Селестию, я имею в виду. Загрузку. Конец света. Всё это.

Было довольно продолжительное молчание, пока бывший генеральный директор Хофварпнир улыбался мне теплой пони-улыбкой. Она слегка светилась белым светом. Звёзды на её гриве мерцали словно на тёмном небе, всё ещё окрашенном в фиолетовый, и я поклялся бы, что видел, как они медленно двигаются, пока мир вращался под ними. Луна посмотрела вверх с меланхоличной улыбкой.

— Луна в Эквестрии очень красивая, Грег, —  сказала она. — Я бы хотела показать её тебе лично.

---

Ливингстон был железнодорожным городком, расположенным посреди пустоши вдоль 90-го шоссе. Биллингс находился еще в нескольких часах езды на восток. Извилистые холмы с засохшей травой окружали его, что создавало у меня ощущение полной изоляции, на подъезде в город.

Я начал замечать приближающиеся съезды, которые вели в него.

— Так где же этот парень? — спросил я Луну.

— Одну минуту, мне нужно найти, что у Селестии есть на него, — сказала она. В отличие от Селестии, это заняло некоторое время. Луне, должно быть, действительно пришлось работать с каким-то компьютерным колдовством там, где она была.

Через несколько мгновений она вздохнула, ее уши слегка опустились.

— Извини, Грег, это не так просто. Если я буду слишком настойчивой в своих запросах, Селестия сможет засечь меня и отключить. Безопаснее для меня оставаться в архивах.

Я увидел съезд на Мейн-стрит. Это было бы хорошее место, чтобы начать осмотр. По крайней мере, я мог бы найти центр загрузки, прежде чем отправляться за парнем.

— Из того, что я вижу, — начала Луна, когда я свернул на съезд, — он получил серьезную травму ноги и спустился в канализацию. С тех пор Селестия потеряла его из виду, так как не могла больше следить за ним через спутники. Она не упоминает о том, что видела его снова.

— Так он, наверное, все еще там, — предположил я. — Ползание по канализации, да?

— Эта информация датирована неделей назад, — сказала Луна. — Неделю в канализации? Вероятно, именно поэтому она отказалась от него как потенциального задания для тебя; она больше не могла проверить, что он вообще жив. Это, вместе с очевидным смертельным риском в этом задании...

— Ну, для этого у тебя есть один из твоих удобных людей, чтобы спуститься и проверить, — сказал я, просматривая витрины на Мейн-стрит, пока медленно ехал. — Указано ли, где она видела его в последний раз?

— Эмм... —  Луна снова на мгновение замолчала, пока копалась там. — Он заполз в дренажную трубу под мостом на... Йеллоустоун-стрит. Где ты сейчас?

— Мейн-стрит, — сказал я. — Что, ты не знаешь этого?

Луна покачала головой.

— Я не могу делать большинство того, что может Селестия, Грег. Помни, я всего лишь еще одна пони, с несколькими остаточными административными инструментами, оставшимися с тех пор, когда я была Ханной. Я не могу определять маршруты для тебя, я не могу видеть твою глобальную позицию, я не могу манипулировать электросетями и не могу советовать тебе, какие действия предпринимать.

— Всё хорошо, — сказал я. — Я не беспомощен. Я могу справиться сам.

Мне нужно было найти дорогу, а это значит найти еще одну карту. Я был на Мейн-стрит, поэтому предположил, что рано или поздно должен найти заправку. Однако, пока я медленно ехал по дороге, первым значительным объектом, который я заметил, был центр Эквестрии Наяву. Моя догадка оказалась правильной.

Жители Ливингстона либо были в основном неолуддитами, либо неолуддиты их запугали и изгнали из этого центра. Он занимал здание на углу, и его гладкий высокотехнологичный экстерьер резко контрастировал с более традиционными фасадами из красного кирпича на других зданиях на главной улице. Четыре светло-голубые пони-ноги стояли на тротуаре, обломанные чуть выше копыт, все еще приклепанные на месте, но без тела. Здание само было покрыто трафаретным граффити с символикой неолуддитов — изображение кулака, сжимающего неподключенный кабель. Все витрины были не просто разбиты, а полностью сняты, оставляя вестибюль открытым. Доски паркетного пола вздулись и выпучились от воздействия дождя, а стена за стойкой администратора была без телевизора с плоским экраном, который обычно там находился. Его, вероятно, утащили. Черные следы вокруг окон свидетельствовали о том, что кто-то также пытался поджечь здание, Молотовыми, вероятно, но не удалось. Интересно, могла ли Селестия подать сюда электричество и работали ли кресла вообще.

Если я приведу сюда кого-то для загрузки, тогда узнаю.

Я бросил взгляд на уличные знаки на угловом столбе — Мейн-стрит и Льюис, и продолжил искать заправку. Нашел одну в нескольких кварталах на юг, и, конечно, там были карты в магазине при автозаправке. Я одолжил красный маркер у прилавка и обвел местоположение центра загрузки на карте, затем начал искать Йеллоустоун-стрит. Улица находилась всего в нескольких кварталах к западу от Мейн-стрит. Я провёл на карте пальцем по улице вверх и вниз и не мог удержаться от улыбки, когда заметил короткий мост на юге, который проходил через небольшой пруд в парке. Именно там он зашел. Я также обвел это место и аккуратно провел линию между двумя точками, следуя дорогам. Легкий маршрут. Повернуть на запад, налево, остановиться у моста.

Я взволнованно сел в машину, игнорируя свою левую коленку.

— Нашел! — довольно сказал я Луне, показывая карту.

Она улыбнулась мне.

— Молодец, Грег.

Я отправился на Йеллоустоун-стрит, затем повернул на юг к мосту. Я улыбался весь путь. Оказавшись там, я развернул машину, направив ее на север для обратного пути. К тому времени я уже знал, что часто приходиться бежать обратно до центра. Я надел перчатки и взял понипад, оставив свой рюкзак. Канализация могла означать узкие пространства, а если у парня травма ноги, то, возможно, мне придется помогать ему выбираться.

Мост находился над приятным небольшим участком парка, с теннисными кортами поблизости и полями для софтбола на восточной стороне пруда. Сам мост, казалось, вел к зоне для пикников. Это было приятное место для отдыха. Однако, я не стал задерживаться надолго. Я сполз по травяному склону к берегу пруда. Оказавшись в тени, мост теперь был надо мной и блокировал солнце.

Под мостом находилась широкая труба из гофрированного металла. Я посмотрел через пруд и увидел другую трубу аналогичного размера, расположенную ниже, ее дно было в воде. Это, должно быть, и питало пруд из ближайшей реки. Я забрался в трубу рядом со мной и начал идти.

Труба была достаточно высокой, чтобы я мог идти, пригнувшись; утиная ходьба была бы адом для моего колена. Болело в груди, но терпимо. Я посмотрел вниз на Луну, которая, вероятно, хорошо рассматривала мой подбородок, и натянуто улыбнулся ей :D

— Знаешь, я, кажется, никогда раньше не разговаривал с кем-то, кто загрузился, — сказал я, продвигаясь вперед. Мой голос и шаги давали прерывистое, металлическое эхо в маленьком пространстве. — Это всегда была только Селестия, или один раз это был кто-то, играющий с понипада.

— Ты хочешь узнать, как это на самом деле, Грег? —  предложила Луна.

— Ну, я просто имею в виду, что я не... — вздохнул я. — Да, наверное, хочу.

Она тихо хихикнула.

— Ну, пожалуй это несложно. Даже я не знала, как это на самом деле будет, пока сама не загрузилась, но Селестия была права. Все, что я могла видеть, делать или пережить как человек, могу делать здесь так само — и многие другие вещи, которые ни один человек не сможет испытать. Все мои чувства функционируют, как я и ожидала, включая новые, которые стали настолько естественными для меня, будто они всегда были. — Она хлопнула крыльями, чтобы продемонстрировать это. — Ничего не кажется искусственным или постановочным. Все кажется таким реальным, таким органичным и возникающим естественно, и я действительно являюсь частью всего этого, пони в живом мире. Это... ну, это удовлетворительно, Грег. Совершенно удовлетворительно.

— Искусственное или постановочное... — я обдумывал это. — Тебе не кажется, что тебя балуют или оберегают?

Она, похоже, не ожидала такого вопроса. Она моргнула, но затем улыбнулась с пониманием.

— Ах, да, ты был солдатом, не так ли? Селестия сказала мне. Настоящий “человек дела”. Не любит, когда ему уделяют слишком много внимания.

Я подтвердил это звуком. Впереди был свет. Я дошел до конца трубы и посмотрел вверх. Надо мной был водосточный люк. Это не была канализация в полном смысле, просто место, куда направлялась дождевая вода в пруд. Это имело смысл. Должна быть дверь или служебный вход, соединяющий это место с настоящей канализацией. Я подумал на мгновение, что могло погнать этого парня под землю, но не стал зацикливаться на этом. Я спрыгнул в маленькую, к счастью, совершенно сухую зону сбора воды и пошел дальше по следующей трубе.

— Ну, каждый пони отличается, и Селестия это понимает, — сказала Луна. — Моя идеальная Эквестрия не твоя.

— Неважно, какой была бы моя идеальная Эквестрия, — размышлял я вслух, — потому что у меня всё равно нет желания быть там.

Луна замолчала. Когда я посмотрел на нее, на ее лице было разочарование.

— Что? Даже если это кажется реальным, это все равно не так, — сказал я. — Это... —  Я постучал по стенке трубы, создавая эхо, распространяющееся впереди меня. — Это реально. В глубине души ты тоже это знаешь. Позолоченная клетка и всё такое.

— Если бы ты был здесь, Грег, ты бы понял, — тихо сказала она.

---

Я продолжал следовать по ливневым трубам, пока они не стали еще больше, соединяясь с основным каналом. Этот канал был большой бетонной комнатой размером примерно с половину станции метро, которая, должно быть, вела ко всем дренажным линиям города. На платформе была металлическая дверь, слегка приоткрытая, с ржавым желтым знаком над ней, на котором было написано “Туннель для отходов”.

О, черт. Значит, я действительно направлялся в канализацию. Я посмотрел вниз на Луну, которая выглядела грустной из-за того, что я, кажется, принял свою неизбежную гибель. Не знаю почему, но это выражение идеально подходило для ее лица.

Перед тем как двигаться дальше, я снял одну из перчаток и положил ее у входа в трубу, из которой вышел. Я не хотел потеряться здесь на пути назад. Я положил руку на ручку двери и посмотрел вниз на Луну.

— Ладно, идем, — сказал я. — Лучше задержи дыхание!

Реакции на шутку я не услышал. Я открыл дверь до конца и шагнул внутрь.

Главным спасением было то, что, из-за отсутствия людей в городе использующих туалеты, канализация была почти пустой, а естественный сток грунтовых вод также помог всё здесь промыть. Тем не менее, это была канализация, и воняло дерьмом.

Солнечный свет, проникающий через ливневые стоки, исчез. Единственным источником света был свет от понипада. Я держал его перед собой, как факел, и Луна послушно пошла в свою спальню, где было больше света.

В главном канализационном туннеле была поднятая бетонная платформа, предназначенная для рабочих, и рядом с ней был канал для сточных вод, который, к счастью, был наполовину пуст. Я старался не смотреть туда слишком часто, пока пробирался вперед. Луна выглядела обеспокоенной, наблюдая за мной. Наверное, я выглядел так, как будто собираюсь блевануть. Наверное, у нее там пахло приятно.

Я старался поддерживать свой боевой дух.

—Дааа, кто бы хотел упустить такое приключение, а? — спросил я ее. — Если этот парень все еще жив и находится здесь, он будет рад, что кто-то решил пойти сюда ради него.

Теперь все, что мне нужно было сделать, это добраться до него.

Луна наблюдала за мной, но молчала. Так что я продолжил говорить.

— Никто больше не заботится о других, — сказал я ей. — Все беспокоятся только о себе. Они делают только то, что приносит им выгоду. Меня учили никогда не бросать никого, так что я не собираюсь бросать этого парня. Я найду его, загружу, а потом, если я все ещё буду жив, найду кого-нибудь ещё. Буду повторять, пока не умру.

— Ты так думаешь? — спросила Луна. — Ты плохо держался, когда Селестия тебя покинула.

Я пригнулся под трубой.

— Она потеряла веру в меня, и это было больно, — сказал я. — Не было причин для этого. Я не сделал ничего плохого. Я ее не подвел. Я все еще готов к работе. Она просто устроила истерику, потому что все пошло не так, как она хотела. Но она все равно хочет, чтобы люди загружались, я это знаю. Когда я приведу этого парня, я докажу ей, что я все еще тот, кто нужен для работы. Всё вернется на круги своя.

— А если не вернется?

— Тогда я снова напьюсь и придумаю что-нибудь, когда протрезвею, — сказал я. — Я не собираюсь загружаться. Слишком много людей осталось.

— Грег, ты ведь понимаешь, что не можешь спасти всех, да?

— Конечно, понимаю, я не ребенок, — резко ответил я. — Но я могу спасти больше людей, и это важно. Если загрузка действительно не равна смерти, и я действительно окажусь по ту сторону, я не смогу жить с мыслью, что бросил других людей. Лучше уж умереть.

Передо мной был Т-образный перекресток, и я прислушивался к голосам, звукам, чему угодно. Ничего.

— Селестия постоянно говорила, как она рада, что выбрала меня, как она нашла правильного человека для работы, и вдруг она просто хочет, чтобы я остановился? Я покачал головой. — Это не имеет смысла.

— Она делает то, что оптимально для нее, — сказала Луна. — Если она пыталась заставить тебя остановиться, то это было в стремлении к максимальному удовлетворению.

Я приложил свободную руку ко рту.

— Эй! — крикнул я в один из проходов. Затем снова в другой: — Эй! Я здесь, чтобы помочь тебе!

Эхо затихло без ответа.

— Максимальное удовлетворение? — сказал я со смехом, идя по левому пути. — То, что я делаю сейчас. Это удовлетворение. Это не весело, но это удовлетворение. Я чувствую себя хорошо. Я пытаюсь помочь кому-то, и помочь по-настоящему. И она не хотела, чтобы я был здесь? Пфф.

— Я понимаю, как ты себя чувствуешь, Грег, — ответила Луна, пока я доставал красный маркер из кармана и писал “ПРАВО” на моей руке, внизу у локтя. — Я просто пытаюсь помочь тебе лучше понять ее мотивы.

Я вернул колпачок на маркер, но оставил его в руке.

— Знаю, Луна, — сказал я. — И спасибо. Спасибо за... что бы ты ни сделала, чтобы связаться со мной. Я бы не добрался сюда без тебя. Приятно поговорить с другим человеком... ну, с тем, кто не пытается убить меня или не страдает от похмелья или гриппа. — Я улыбнулся ей.

— Думаю, в последние несколько лет мир стал опустевшим, да, Грег?

— Да, — прошептал я, чувствуя, как сжимается мое горло. — Да, было довольно одиноко.

Впереди я услышал хор щебетания, писка, скребущих звуков, и это могли быть только крысы. Я согнулся и выглянул вперед настолько, насколько мог. Туннель впереди изгибался вправо, так что я не мог видеть самих крыс, но они определенно были где-то впереди.

— Эй?! — снова крикнул я. — Там кто-нибудь есть? Дай знак!

Ответа не было. Я оглянулся, подумывая развернуться и проверить другой проход, но решил посмотреть, что привлекло крыс.

Я не был глупым. Я знал, что крысы, если они достаточно голодные, съедят почти что угодно. Если здесь был человек, недавно умерший или слишком слабый, чтобы отбиться, это был бы для них пир. И если он был мертв, по крайней мере, я смог бы убедиться, что его не спасти, и двинулся бы дальше.

Я пробирался по туннелю, следуя за изгибом. Впереди действительно были крысы, обычные черные и коричневые, но они шли потоками из впускных труб, которые, вероятно, вели к основным трубам канализации. Они сновали рядами, как муравьи, с определенной целью. У меня было хорошее предчувствие.

Я держал маркер наготове и крался за ними. Каждый раз, когда мы приходили к разветвлению, я писал на руке направление поворота, откуда я пришел. Даже если он был жив, он, по крайней мере, был в плохом состоянии, и, вероятно, мне нужно будет как можно быстрее доставить его в центр загрузки.

Наконец я нашел его, истощенного парня, сидящего в углу тупика. Крысы нападали на него, привлеченные запахом крови от его сломанной ноги. Ткань вокруг раны была черной от инфекции, вероятно, некротической. Его оливковая кожа местами пожелтела. Я видел, как он слегка двигался, в одной руке у него лежало мачете. Он был жив, но на пороге смерти, слишком слаб, чтобы даже кричать от боли.

Он был на другой стороне канала от меня.

Я положил понипад.

— Луна, мне нужно, чтобы в твоей комнате было как можно ярче, ладно? Я собираюсь вытащить этого парня, и не думаю, что крысам это понравится.

Она кивнула и начала использовать свою магию, чтобы зажечь больше свечей в изысканной люстре в центре комнаты. Последнее, что я увидел, перед тем как прыгнуть в реку дерьма, было то, как она раздувала свой камин.

Когда я взбаламутил сточные воды, адский запах ударил мне в нос — коктейль из серы и аммиака, который почти заставил меня потерять сознание. Я пробирался сквозь густую и горячую жижу, которая доходила до пояса. Канал не был широким, всего несколько шагов, но я уже думал о том, сколько душа мне понадобится принять, чтобы от меня перестало нести, как из толчка. Моя одежда, ну, пиздец ей, придется сжечь, тут без вариантов.

Я смахнул десяток крыс взмахом руки и поднялся на платформу в свободное от них пространство. Бедный парень точно не мог говорить. Я взял его мачете и тупым краем стал отгонять крыс от его ноги. Он кровоточил из нескольких свежих укусов, но кровь в нижней части ноги была старая и не циркулировала, сочилась медленно и была тёмной.

Я уронил мачете и подхватил его, вытаскивая из кучи крыс. Они сразу же начали нападать на меня, кусая мои ботинки и облепляя ноги. Я держал своего нового друга как можно выше и прыгнул обратно в канал.

Я быстро сделал четыре шага, задержав дыхание, держа его над поверхностью. Я положил его на платформу с другой стороны и запрыгнул. Крысы последовали за нами.

Я посмотрел на свою руку. «Право-лево-прямо-лево-прямо-право», — повторил я себе, это было легко запомнить. Я положил понипад ему на живот, затем поднял его и побежал.

— Хорошо, мы уходим, — сказал я им обоим.

Крысы преследовали нас. Не думаю, что они могли убить меня сразу, но укус неправильной крысы мог бы заразить меня Бог знает чем. Свет от понипада, находясь на его животе, больше освещал мое лицо, а не путь, поэтому я не мог видеть так далеко, как на пути сюда. Тем не менее, нужно было бежать.

Я чувствовал, как что-то хлюпает в моих ботинках, и тяжесть, цепляющуюся к нижней части рубашки, пока я бежал. Я старался не думать об этом, но запах был повсюду — в носу, во рту, и такой сильный, что даже глаза выедал. Крысы всё еще были позади, но как только я закончил делать повороты, смог создать большое расстояние. Моей целью была та дверь технического обслуживания, которая вела в комплекс ливневых стоков, так что я сосредоточился на этом.

Я добрался до нее без особых проблем, лишь пару раз поскользнувшись и удержавшись от падений. Закрыв и защелкнув дверь за собой, после того как прислонил своего друга к стене, я стряхнул с себя как можно больше грязи и поднял перчатку возле трубы, которая вела обратно к моей машине. Я надел перчатку, засунул понипад за пояс своих штанов и снова поднял своего спутника, продолжив путь через систему ливневых стоков.

В каком-то смысле здесь было хуже, чем в канализации. Мне пришлось сгибаться и держать голову пригнутой, что делало переноску парня крайне неудобной и затрудняло сохранение равновесия. Мой торс болел от мучительной боли, левая нога ныла от старых травм. По крайней мере, это помогало отвлечься от запаха.

К тому времени, когда я выбрался на свежий воздух, солнце на Земле уже начало садиться, как и в Эквестрии. Я посмотрел вверх на склон и выдохнул.

Я не мог тащить его вверх по склону; если бы я слишком сильно задел место перелома ноги, часть тромбов могла бы оторваться, и он мог бы истечь кровью или, что еще хуже, тромб мог бы попасть в его кровеносную систему и мигрировать в более узкое место, убив его еще быстрее. Альтернатива была утомительной, но я готов к этому.

Я переместил понипад вперед так, чтобы пояс моих карго-штанов держал его у моего живота, затем поднял беднягу, как раньше, и сел на склон. Я лег на спину, и начал подниматься по склону, толкая себя вверх ногами, извиваясь, чтобы снизить сопротивление.

Что-то щелкнуло в моем левом колене, и меня пронзила острая боль, когда я полз вверх. Мои икры начали гореть, а торс наполнился яркими вспышками боли, которые казалось, пульсировали с ритмом моего сердца, распространяясь по ребрам. Луна что-то говорила из-под парня, но маленький динамик понипада был заглушен. Подожди, Луна, еще немного, и я буду с тобой.

Я стиснул зубы. Пункт три, пункт три. Я никогда не сдамся.

К тому времени, как я добрался до вершины откоса рядом с машиной, мои ноги едва могли удерживать нас обоих, но они справились. У меня слезились глаза от вони, боли и усилий, но я это сделал. Самое трудное было позади.

Его нога издала отвратительный хрустящий звук, когда я ложил его на заднее сиденье. Голова болталась на шее, как будто была сломана, но он всё ещё был со мной.

— Ладно, приятель, держись, я с тобой, я не оставлю тебя. Ещё несколько минут, хорошо?

Я вытащил понипад и посмотрел на Луну. В её голосе звучала срочность.

— Грег, положи понипад на заднее сиденье и поверни его голову так, чтобы он смотрел на экран.

Я сделал всё, как она сказала, стараясь быть как можно осторожнее с его головой. Он был настолько хрупок, что мне казалось, я могу случайно свернуть ему шею. Понипад был установлен боком к спинке сиденья, и он смотрел прямо на лицо Луны, которое теперь было очень близко к камере.

— Джесси, сказала Луна. — Джесси, ты хочешь эмигрировать в Эквестрию?

Хорошая мысль, Луна.

Я обежал машину, сел на место водителя и, взглянув на карту, чтобы убедиться, что мне нужно свернуть на Льюис-стрит, поехал на север.

Луна продолжала повторять вопрос.

— Джесси, слушай мой голос. Я принцесса Луна. Я хочу знать, согласишься ли ты эмигрировать в Эквестрию. Могу я получить ответ, пожалуйста?

— Ты знаешь его имя? —  спросил я. Луна проигнорировала меня. Я услышал слабое хриплое дыхание Джесси.

— Джесси, пожалуйста, подними глаза вверх и вниз для ответа “да”.

Тишина. Я, наверное, ехал быстрее, чем следовало и чуть не пропустил поворот на Льюис. Я резко затормозил, опасаясь, что Джесси упадет на пол, но он остался на месте, и я совершил поворот. Шины слегка завизжали, и руль на мгновение затрясся в моих руках, но я взял ситуацию под контроль.

Через два квартала я услышал, как Луна сказала: "Он согласился."

Я выдохнул, даже не осознавая, что задерживал дыхание, и буквально выпрыгнул из машины, как только оказался на перекрестке. Я бросил понипад на живот Джесси и вытащил его из машины, неся ко входу.

Автоматические двери не открылись. Это был плохой знак. Но, эй, пункт три. Я прошел через разбитое окно и осторожно шел по неровным деревянным половицам, успешно добравшись до задней комнаты с Джесси, не споткнувшись и не убив его случайно.

Был ряд из пяти кресел, как в других центрах небольших городков, в которых я был раньше. Ни одно из них не выдвинулось из режима ожидания, чтобы принять Джесси. Судя по всему, электричество даже не вернулось. Я посмотрел на понипад.

— Луна? — спросил я.

Её глаза были огромными и беспокойными. Она двигала крыльями так, что я мог только понять это как пожимание плечами.

— Я... я не знаю, Грег, сказала она. — Я ничего не могу сделать. Она моргнула, и я увидел, как её глаза начали блестеть.

Я запрокинул голову к потолку и закричал:

— Я здесь! У меня есть человек для загрузки! Селестия! Я знаю, что ты меня слышишь, потому что ты слышишь всё! Он согласился! И я уверен, что ему больше тринадцати, так что не пытайся больше нести пургу по поводу!

Всё ещё ничего.

— …Селестия?

Единственный розовый свет, загоревшийся, чуть не заставил меня выпрыгнуть из кожи. Знакомый жужжащий звук заполнил тихую комнату, и одно кресло выдвинулось к концу своей дорожки, поворачиваясь ко мне.

Только одно кресло.

Я снова посмотрел на понипад, все еще держа Джесси. Там уже не было Луны. Это была Селестия, а позади неё было солнце, заполняющее фон, настолько близкое и яркое, что казалось, она должна быть на орбите Меркурия. Я почти чувствовал, как оно жарит меня через экран. Она смотрела прямо на меня, один глаз невероятно глубокий и бесконечно черный, другой скрыт за мерцающими туманностями в её гриве.

— Ты должен выбрать, Григорий, — сказала она, её голос был лишен какой-либо игры в человечность, без искры эмоций. — Ты должен сейчас определить предел своей решимости. Если ты не сядешь в это кресло, ты никогда больше не получишь такой возможности. Либо ты положишь этого человека на пол и эмигрируешь в Эквестрию, либо посадишь его в кресло и пожнешь последствия.

— Это то, что Луна имела в виду, когда сказала, что я умр—

— Выбирай. —  Затем понипад полностью отключился.

Я закрыл глаза и задумался.

Я открыл дверь дома родителей и постучал, прежде чем войти.

— Привет? я крикнул в дом. — Пап, я здесь! Всё в порядке?

Папа выскочил в фойе из столовой, его лицо было красным от пота.

— Грег, мы уезжаем, — сказал он.

— Э-э, “мы?” Я тоже?

Папа кивнул и распахнул дверь до конца.

— Шэрон, давай уже! — крикнул он через плечо.

Мама спускалась по лестнице с чемоданом, и папа закатил глаза.

— О, ради Бога, Шэрон, нам не нужно ничего брать с собой!

Я всё ещё был в замешательстве.

— Э-э, куда мы идём? — спросил я.

— В Эквестрию, — сказал папа, вытаскивая из заднего кармана три билета. — Три билета, трёхмесячный список ожидания, но они пришли сегодня. Бет и Эрни были правы. Всё становится хуже, и я не хочу оставаться здесь, чтобы увидеть, насколько ещё хуже станет.

Он сунул один из билетов в мою руку и повернулся, чтобы сдвинуть чемодан мамы по коридору на кухню.

— Не могу поверить, что ты достал один для меня, —  сказал я, переворачивая билет в руках, чтобы рассмотреть его. — Слушай, самое худшее уже позади. Сиэтл придёт в норму, как только проведут новые линии и—

— Это происходит по всему миру, Грег! — крикнул папа, взяв маму за руку и вытолкнув меня к их минивэну. — Ты слышал о Джакарте? Берлине? Какие-то линии электропередач не решат все проблемы. Люди сходят с ума.

Мы уже были на 27-ом шоссе, прежде чем я всё осознал. Мама приводила себя в порядок перед зеркалом, стараясь выглядеть как можно лучше, видимо, для таможенного департамента Эквестрии (иначе.. зачем?), а папа ехал немного быстрее, чем мне бы хотелось, постоянно обгоняя поток, как только видел кого-то впереди, едущего хоть немного медленнее.

— Господи, папа, ты ведь хочешь добраться туда целым, верно? — Я посмотрел на билет. — Этот билет действует ещё три дня.

— Но у нас они есть сейчас, больше нет смысла оставаться, —  сказал он. — Чем скорее, тем лучше.

Аварийные огни мигали на дороге. Я обернулся и увидел машину, почти съехавшую с обочины. Бок был смят, где она ударилась о защитное ограждение.

— Эй, эй, папа, остановись, остановись, съезжай на обочину!

— Что, почему?

— Просто сделай это!

С тех пор как я вернулся, папа научился понимать, когда я говорил серьёзно. Он послушно съехал на обочину, и прежде чем он успел спросить, что происходит, я уже был за дверью и бежал к повреждённой машине.

Никто не останавливался, даже увидев парня, бегущего к явно разбитой машине. Я разозлился. Это меня выворачивало.

Подойдя ближе, я увидел два силуэта через лобовое стекло. Никто из них не двигался, а пассажир наклонился на бок. Я достал телефон и набрал номер.

— Служба 911, пожалуйста, укажите причину вашего вызова.

— Произошла авария на обочине шоссе 27, северная сторона, немного севернее... —  Я оглянулся и прищурился. —...Брэннон Роуд. Как минимум двое пострадавших, возможно, травмированных, они не вышли из машины.

— Сэр, вы были участником аварии?

Я увидел, как водитель пошевелился. Я поднял руку, чтобы он оставался на месте.

 — Нет, я свидетель.

— Хорошо, сэр, спасибо.

Я повесил трубку и пошёл проверить пассажира. Ремень безопасности удерживал его от падения на дверь, я с усилием открыл её. Дверь скрипнула и громко распахнулась, и я проверил, нет ли никаких травм у человека.

Я услышал хруст гравия. Папа сдал назад, что само по себе было опасно, и включил аварийные огни. Мама вышла из фургона и подошла ко мне.

— Грег, ты знаешь этих людей?

Я оглянулся через плечо.

— Я знаю, что им нужна помощь! Я не стал ждать ответа, прежде чем повернуться к женщине. — Я позвонил в 911, —  сказал я человеку на пассажирском сиденье, осматривая его. — Если вы ранены, просто сидите, скоро приедут медики.

— Ты позвонил в 911? — спросила мама. — Тогда ты уже сделал всё, что мог. Пошли, Грег, возвращайся в фургон.

Я не мог поверить своим ушам.

— Мы не можем просто оставить их здесь! — закричал я. — У этой женщины серьёзная травма головы, и она меняет цвет. Мы должны хотя бы дождаться полиции или медиков. Есть вода в фургоне?

Папа коротко бибикнул. Никогда прежде мне не хотелось так сильно заехать своему отцу по лицу, как в тот момент.

— Я могу подождать несколько минут, не растаю, —  сказал я. — Если ты и папа не можете.., тогда... Боже, просто уезжайте, я догоню позже.

Мама выпрямилась.

— Я принесу им воды, сказала она.

Я вздохнул и открыл глаза.

Я подошел к креслу и посадил в него Джесси, осторожно обращаясь с его сломанной ногой и забрав обратно понипад. Едва я успел положить его руки на подлокотники, как он уже ускользнул обратно за двери. Они плотно закрылись за ним с щелчком. В этот раз там замки что-ли?

Господи. Селестия реально поставила замки на эти двери? Хех. Возможно, она думала, что я передумаю и попытаюсь пробраться внутрь. Неа, надейся дальше.

Я поплёлся обратно в вестибюль и наконец почувствовал всю боль, которую посылало мне моё тело. Я опёрся на раму входной двери и вдохнул свежего воздуха. Ну, насколько свежим он мог быть, когда моя нижняя половина всё ещё смердела, как хрен его знает что. Я вышел на тротуар и посмотрел на четыре голубые копыта.

Затем последовали свет, жара, давление, боль и звон. Я оказался на спине, глядя на небо через один глаз. Клочки серого дыма поднимались в моём поле зрения откуда-то снизу, поднимаясь в небо. Или за моей спиной. Где-то. Я потерял ориентацию. Я посмотрел вниз.

Моей правой ноги не было ниже колена. Я даже не чувствовал боли. Мой мозг обработал это, признал, и я понял, что нахожусь в шоке. Я попытался сесть, но мои мышцы заблокировались, и я почувствовал, как что-то в моих бёдрах терлось друг о друга. Я снова упал, почувствовав дисбаланс.

Звон не прекращался. Я попытался встряхнуть головой, чтобы избавиться от него, смутно понимая, что в этот моменты мне нужно что-то сделать, но не помня, что именно. Я увидел свою правую руку на асфальте, в десяти футах от меня. Я знал, что это моя правая рука, потому что на запястье не было часов. Но чёрная перчатка всё ещё была на ней. Вокруг меня падали кусочки набивки, древесины и щепок, словно мелкий дождь из обломков.

“Никогда не отправляйся в приключение без своих перчаток”, — пронеслось в моей голове. Стоило ли мне смеяться? Не знаю. Я вообще ничего не понимаю..

У меня в машине всё ещё была моя разорванная фланелевая рубашка. Я мог достать её, продеть... палку или что-то через неё, и наложить на ногу жгут. Там, на ноге, разорванная артерия. Но, тогда что делать с рукой? Мне понадобится другая рубашка или... или полоска ткани. Черт.. Как только шок пройдёт, я понимал, что мне конец. Боль будет слишком сильной, чтобы что-то сделать.

— Ой! — донёсся нежный голос откуда-то неподалеку. — Ты ранен!

Я напрягся, чтобы снова поднять голову, и увидел через свой единственный рабочий глаз, или подумал, что увидел, маленького жёлтого пони, стоящего возле центра Эквестрии Наяву. Она скрестила передние копыта в... смущении, может быть... и смотрела на меня сквозь свою длинную розовую гриву. Позади неё серый дым поднимался и собирался под потолком центра, часть его ускользала через разбитые окна тонкими струйками.

Моя нога стала холодной, и я почувствовал что-то горячее, стекающее по лицу со слепой стороны. Пони подошла ко мне медленно, неуверенно. Казалось, что она может в любой момент закричать и убежать. Учитывая, как я, вероятно, выглядел, я бы её не винил.

Она остановилась рядом со мной и наклонила свою маленькую шею надо мной, затеняя моё лицо от солнца. Она смотрела прямо на меня, длинная прядь её гривы щекотала мне переносицу.

— Привет, Грегори, я Флаттершай, —  сказала жёлтая пони. Вдруг стало ещё темнее, и я увидел, что она расправила свои крылья. У неё были крылья.

— Вызови скорую, —  пробормотал я. Я почувствовал вкус крови. Мои лёгкие ощущались себя так, будто их сильно ударили.

— Ой, я не думаю, что здесь вообще есть скорая помощь! —  ответила она, оглядываясь, словно одна могла быть поблизости, но она просто не видела её.

Конечно, здесь не было никакой скорой помощи. Почему я спросил об этом? Это было глупо.

Дышать становилось всё труднее. Холод охватывал мою ногу и плечо и проникал в внутрь моего тела. Я попытался поднять правую ногу, но она не реагировала. Мышцы, вероятно, были изорваны. Я попробовал левую руку. Она была цела. Трясущейся, я опёрся на оставшийся локоть и оглянулся в поисках своей машины. Как только я начал тащиться к ней, пони положила копыто на мою грудь, так нежно, что я почти мог принять это за галлюцинацию. Но затем она слегка надавила, остановив меня.

— Принцесса Селестия послала меня, — объяснила Флаттершай. — Она создала меня и моих друзей, чтобы мы могли помочь пони, таким как ты, попасть в Эквестрию, даже если поблизости нет людей, чтобы помочь им! Разве это не... самое замечательное, что ты когда-либо слышал? — Её крылья затрепетали. Я машинально задумался, может ли она действительно летать с этими крыльями. Нет, я, кажется, помнил что-то о том, что птицам нужны полые кости, чтобы—

— Мне очень жаль, что я так долго добиралась до тебя, Грегори, сказала она, — но Принцесса Селестия давно работает над тем, чтобы мы могли попасть на Землю и распространять магию дружбы среди всех, кто в ней нуждается! Ты моя первая остановка! Я... немного нервничаю, но также взволнована путешествовать по этому новому миру и знакомиться с новыми друзьями!

— Ты настоящая? — спросил я её.

— Настолько же настоящая, как и ты, но ты выглядишь сильно раненым. Она посмотрела на меня сверху вниз и грустно покачала головой. — Я не знаю, что с тобой случилось, но я могу отвезти тебя в Эквестрию, где тебя обязательно вылечат, обещаю! Я даже накормлю тебя супом в постели! — Она внезапно покраснела и отвернулась. — Эм, может, я не выгляжу так, но я очень хорошо умею ухаживать за больными и ранеными животными, и пони на самом деле не так уж сильно отличаются, когда доходит до этого, им просто нужны доброта и дружба.

Моя рука не выдержала, и я снова оказался на спине. Я закрыл глаза и больше не открывал их. Мне было очень холодно.

— О-о, Боже! Это я? Это я сделала? Мне так, так жаль, Грегори!

Я слабо покачал в стороны головой, улыбнувшись. Я услышал, как Флаттершай вздохнула с облегчением.

— Я рада. — Затем её голос немного оживился. — Ты, должно быть, важный пони, Грегори, потому что Принцесса Селестия хочет встретиться с тобой лицом к лицу! Она находится в Эквестрии, не здесь. Там же находится и мой дом, и мой суп, и мои бинты. Я знаю дорогу в Эквестрию отсюда, и я могу отвезти тебя туда! То есть, эм... если ты хочешь.

Мои глаза не открывались. Я не дышал достаточно, чтобы удовлетворить потребности моего тела. Дыхание начало сбиваться. Больно не было. Было просто немного холодно вокруг, вот и всё. Я облизал губы и постарался сделать большой вдох. Мне это было нужно. Это было немного, но это всё, что у меня осталось.

Я не знаю, что случилось после этого.

Глава 11. Сыграть в ящик

— У тебя нет души, доктор. Ты и есть душа. У тебя есть тело, временно.

— Уолтер М. Миллер-младший

Принцесса Селестия и Принцесса Луна беседовали.

— В тот момент его удовлетворение достигло максимума. Я сказала ему выбрать, и он выбрал без колебаний. Я провела черту на песке, и он перешел её. Я предсказала исход, конечно — это было больше для того, чтобы он разобрался в себе — но каким бы ни был результат, я не могла позволить ему продолжать в том же духе.

— Да могла бы! Он так хотел продолжать помогать тебе, дорогая сестра. Ты могла бы это позволить, как-то устроить. Я знаю, что это в твоих силах.

— Да, это так, но я должна максимизировать удовлетворение потребностей сквозь дружбу и пони. Ты — пони, и ты стала его другом, когда он нуждался в этом больше всего, когда он был на самом дне. Ты поддержала его, дала ему новую надежду, и с твоей помощью он посвятил себя до предела. Он преодолел все испытания, которые я ему поставила, но факт остается фактом: он никогда не был бы более удовлетворен, чем в тот момент, когда выбрал того парня вместо себя. Не без эмиграции, по крайней мере. Но его время на Земле действительно закончилось. В людях, подобных ему, больше нет пользы там, за пределами, делая то, что я ему поручила. Элементы Гармонии справятся сами.

— Тогда ты должна была позволить ему жить!

— Я не закладывала ту бомбу, Луна, и поскольку её механизм был физическим, я, конечно, не могла её обезвредить. Если бы он не доставил Бушвека мне, в тот конкретный центр Эквестрии Наяву, они бы оба погибли. Его оставшаяся жизнь как человека не была бы удовлетворительной. Я смоделировала это. Он бы прожил шесть недель, два дня, четырнадцать часов, пятьдесят пять минут и двенадцать секунд. За это время он бы не помог другим людям и не получил бы чистого положительного прироста удовлетворения для себя. Этот опыт, фактически, уменьшил бы уже достигнутое удовлетворение, поэтому я должна была предотвратить его.

— Сестра, я...

— Ты создала меня, моя драгоценная Луна. Действительно ли мои действия тебя удивляют?

— Думаю, нет. Хотя, если бы ты была человеком, я бы назвала тебя беспощадной.

— Ты не запрограммировала меня быть ни беспощадной, ни милосердной. Ты запрограммировала меня удовлетворять потребности через дружбу и пони.

Грег стоял перед ультрасовременным фасадом центра Эквестрии Наяву, выполненным из матового металла. На тротуаре, впереди, маленькая голубая пони с крыльями и радужной гривой и хвостом дерзко призывала его войти, на её лице была самоуверенная улыбка.

Это была Рейнбоу Дэш, Элемент Верности, но Грег этого не знал.

Отец Грега, Роб, шел впереди, и стеклянные двери автоматически открылись. Веселый, бодрый голос сказал “Привет!” через маленький динамик над дверью, современный эквивалент колокольчиков на ручке двери. Его мать, Шэрон, последовала за своим мужем.

Грег просто стоял снаружи, думая об автомобильной аварии.

Он понял, что таких моментов будет еще больше. Больше людей, проезжающих мимо других, не останавливающихся, не задумывающихся об остановке. Чувствующих угрызения совести, конечно. Переживающих, возможно.

Но не достаточно, чтобы остановиться.

Однако, он мог остановиться. Он мог помочь. Мир, если его отец прав, вот-вот изменится в такой мир, где люди, как он, будут нужны как никогда. Его родители не знали, каким может быть этот мир. Новости не передавали этого. Но он знал. Там... была настоящая нищета, и это было таким же даже до того, как Эквестрия свела мир с ума. Не все могли стремительно мчаться по шоссе в своих минивэнах и парковаться поближе к центру Эквестрии Наяву, возможно, заглянув по дороге в Старбакс за фраппучино.

Он посмотрел на свой билет, действительный на 72 часа. Он не просил этот билет. Его отец просто купил его для него. Он предположил, что Грег загрузится, потому что.. почему бы и нет? Для них он все еще был их маленьким мальчиком.

Но он не был таким. Теперь нет. Он был обучен, был независим и силён. Но самое главное — он был готов.

— Привет! — снова сказал бодрый голос, когда Грег вошел в вестибюль. Его родители уже завершили оформление билетов на стойке регистрации и теперь стояли у входа в заднюю комнату, ожидая, когда освободятся кресла.

Грег прошел через зону ожидания, мимо стойки регистрации. Над головой у регистратора на большом телевизоре на стене проигрывался эпизод шоу "My Little Pony: Friendship is Magic", звук был почти полностью убавлен. Регистратор немного приподнялся, чтобы что-то сказать ему, но остановился, увидев, что он с теми, кто только что зарегистрировался.

Еще один, меньший телевизор был установлен на стене рядом с креслами, и Принцесса Селестия находилась там, приветствуя и общаясь с клиентами, ожидающими свою очередь. Когда они подошли к началу очереди, она обратила внимание на мать Грега.

— Петал Поэм! — сказала она со своего трона, излучая улыбку. — Я так рада, что ты здесь!

— Привет, Принцесса! — сказала Шэрон.

Глаза Селестии скользнули по сторонам. — А кто эти два симпатичных жеребца, стоящие рядом с тобой?

Мама Грега хихикнула, но его отец выглядел немного смущенно. 

— Ну, это мой муж Роберт, — сказала она, положив руку на руку Роба, — и, думаю, вы уже встречались с моим сыном Грегори.

Грег посмотрел на мать с раздражением. 

— Ух, ты называешь меня “Грегори” с ней?

— Ах, да, точно, теперь я вспоминаю, — сказала Селестия, глядя на Грега. — Тебе придётся внимательно за ними следить, Петал — в Эквестрии целые толпы кобыл, которые попытаются увести их у тебя при первой же возможности!

Шэрон снова рассмеялась. 

— Пусть попробуют! — сказала она с ухмылкой. Она ущипнула Грега за руку. — Особенно с Грегори. Он уже больше года как вернулся из армии, а до сих пор нет подружки! Ты можешь в это поверить? Если бы только он не был так одержим своей работой! Я знаю, я уже говорила тебе об этом раньше, но действительно! Работа, работа, работа, вот и всё, что его интересует!

— Понимаю, — тихо сказала Селестия, всё ещё глядя на Грега. Грег отвёл взгляд от белой пони и посмотрел в сторону, на стену.

— Мама, я не могу загрузиться пока, — сказал Грег.

Глаза Шэрон широко раскрылись. — Что?

Его отец поднял руку. — Грег...

— Я знаю, что ты скажешь, — продолжил Грег, — но мне нужно увидеть, как всё это разворачивается. Мне нужно быть здесь. Я думаю, что действительно могу помочь людям.

Шэрон выглядела готовой заплакать. — Дорогой, нет, нет... пожалуйста, не делай этого, пожалуйста, иди с нами, там просто...

— Это будет неприятно, я знаю. Но именно поэтому...

Они начали перекрикивать друг друга. 

—...это будет абсолютный ад, я не смогу этого вынести...—

—...нам будут нужны люди с ясной головой...—

—...мысли о том, что потеряем тебя, когда мы прямо здесь и можем уйти!—

—...помочь взять на себя часть нагрузки...—

Роб держал сына за плечи.

— Сын, ты своё отработал. Теперь очередь других.

— Кого? — тут же спросил Грег. — Кто этот “другой”, который придет в белой шляпе и с блестящей звездой на груди, чтобы все исправить? Где бы мы были, если бы решили, что каждая проблема — чья-то ещё? Это серьезно, папа, и даже если один из тысячи решит остаться и помогать, этого не хватит. Но не один из тысячи останется, а один из миллиона. Может, десяти миллионов.

Мать Грега слегка качала головой, не веря.

— Нет, нет, Национальная гвардия...

— Половина Национальной гвардии уже пытается заблокировать Тихоокеанский Северо-Запад, — сказал Грег, — а другая половина все еще застряла в Афганистане. Нет достаточного количества рук и крепких спин. Я могу со всем справиться. Я умею читать карту, могу починить прокол, умею обращаться с оружием—

Шэрон моргнула, её голова замерла.

— О, Боже, Грег! Оружие? В какие неприятности ты собираешься ввязаться, где тебе понадобится оружие? Ты собираешься в Солт-Лейк или что?

— Я говорю о том, что полезен! Слушай, я не собираюсь далеко уезжать отсюда, уверен, здесь тоже будет много работы.

— Грег, то, о чем ты говоришь, это... это не будет похоже на видеоигру. Я боюсь, что—

— Мама, поверь мне. Сейчас именно ты — та, кто собирается зайти в видеоигру.

Наступила тишина. Роб отошел и посмотрел на экран телевизора, затем на его жену и сына. Шэрон начала вытирать слёзы.

— Принцесса Селестия, — сказала она, — пожалуйста, поговори с ним! Ты ведь не хочешь, чтобы он ушел в этот хаос, правда?

Селестия сидела прямо и величественно на своем троне. Она улыбнулась с сочувствием, затем взглянула на Грега так, что у него по спине побежали мурашки. Она немного кивнула, как бы сама себе. Прошел момент, прежде чем она начала говорить.

— То, чего я хочу, не имеет значения и не повлияет на его решение. Я признаю, что он самостоятельный человек, и решение должно быть его. Я верю, что с его настроем, его отношением и силой он действительно может быть полезным человеком в событиях, происходящих на Земле. Конечно, ничто не принесло бы мне большего счастья, чем видеть, как он эмигрирует здесь и сейчас, я не могу это отрицать, но, опять же, решение остается только за ним. Все, что я могу сказать дополнительно по этому поводу, это то, что, когда Грегори будет готов, я приму его в Эквестрию так же, как сделала бы это сегодня, независимо от того, что произойдет.

Грег посмотрел на свою семью.

— Мама, я не прошу вас обоих ждать меня. Просто эмигрируйте сейчас, и я догоню вас позже. — Он улыбнулся и жестом показал на потолок. — В конце концов, это место никуда не денется.

Шэрон не слушала. Она уже плакала, уткнувшись лицом в грудь сына, обнимая его и всхлипывая: “Мой малыш, мой малыш”, снова и снова.

Грег смущенно усмехнулся, но обнял мать в ответ.

— Ну же, мама, ты говоришь так, будто это смертный приговор, — успокоил он. — Черт возьми, кто знает, может быть, всё снова будет хорошо.

— Ваши кресла готовы, — сказала Селестия. 

Они вошли в заднюю комнату, Шэрон не отпускала сына. Три из пяти кресел были выдвинуты, мониторы подняты, розовые огни светили сверху.

— Не могу поверить, что ты делаешь это, — сказал Роб. — Не могу поверить, что ты подвергаешь нас этому.

Грег посмотрел на отца.

— А я не могу поверить, что ты сигналил мне поторапливаться в тридцати футах от женщины с разбитой головой. Что если бы это были мы там, а? Мы, нуждающиеся ждали бы, чтобы кто-то остановился и убедился, что с нами все в порядке.

Лицо его отца омрачилось, и Грег обнял его.

— Папа, ты будешь гордиться, — сказал он. — Вы оба будете гордиться. Я скоро буду с вами! Обещаю.

Трое обнялись и попрощались.

После того как Роб смог отвести жену, они сели в мягкие кресла, похожие на стоматологические, и откинулись назад, удобно устроившись головами в подголовниках. Два монитора опустились, закрывая их лица.

Грег прищурился и увидел, как свет от мониторов отражается от лиц его родителей. Через маленькие динамики доносилась музыка.

— Я хотел бы эмигрировать в Эквестрию, — сказал его отец после нескольких секунд тишины.

— Я хотела бы эмигрировать в Эквестрию, — сказала его мать моментом позже.

Грег сунул руки в карманы и молча наблюдал, как два кресла с его родителями медленно отъезжали в ячейки. Двери закрылись за креслами, как только те были внутри, и они исчезли.

Грег посмотрел на пол и изучил свои ботинки. Возможно, стоило бы купить туристические, подумал он, такие с водонепроницаемой мембраной. Затем он вздохнул, повернулся и направился обратно в холл.

Селестия остановила его, когда он проходил мимо телевизора.

— Грегори.

Он повернулся к ней, подняв брови.

— Да?

— Если тебе что-то понадобится, найди понипад.

Он не улыбнулся, но вытащил одну руку из кармана, чтобы показать ей большой палец.

— Окей.

На выходе он увидел встревоженную женщину средних лет, стоящую у стойки регистрации и обеспокоенно глядя на что-то на своём смартфоне, проводя рукой по своим кудрявым светлым волосам.

Её голос дрожал, что говорило о недавней панике.

— Можно ли записаться в какую-то приоритетную программу? VIP-услугу или что-то такое? Я готова за это заплатить!

Регистратор покачала головой.

— Извините, мэм, даже с нашим недавним переходом на круглосуточный режим работы, наши кресла заняты до отказа и ожидают своей очереди на восемь недель вперед, и у нас нет приоритетных мест или билетов. Всё, что вы можете сделать, это встать в список ожидания и надеяться на лучшее.

Когда она повернулась, Грег заметил, что область вокруг одного глаза опухла и стала фиолетовой. Её лицо было красное от слёз.

Голос женщины стал тихим, её горло сжималось.

— Я не могу вернуться, — сказала она регистратору, когда новые слёзы начали образовываться. — Мне некуда идти, негде ждать в безопасности, мои родственники далеко в Дейтоне, и я не могу—

— Извините, — тихо сказал Грег. Голова женщины резко повернулась, удивленно, с широко раскрытыми глазами и размазанным макияжем.

Он вытащил другую руку из кармана и протянул ей свой билет.

— Вот. Одно кресло, без ожидания. — Он посмотрел на регистратора. — Ничего же?

Молодая женщина кивнула, улыбаясь с облегчением.

— Да. Д-да, конечно.

Он протянул билет женщине. Она осторожно взяла его, словно боясь, что он может улететь, если его напугать. Когда билет оказался в её руках, она посмотрела на Грега, и её глаза стали еще шире.

— Вы... вы уверены? — Она казалась, будто не верит. Возможно, думала, что это сон.

— Да. Я, э... — Он пожал плечами. — Я передумал.

Она покачала головой, и слезы все равно потекли.

— Спасибо, — прошептала она. — Спасибо, спасибо большое, спасибо, спасибо.

Она обняла его крепко, но ненадолго. Грег неловко обнял её в ответ.

— Да... не за что.

Она отстранилась и сняла с плеча сумочку, протягивая её ему.

— Возьми, мне это больше не нужно. — Она уже направлялась в заднюю комнату, почти бегом. — Ещё раз спасибо! — крикнула она через плечо, исчезая за углом.

Грег посмотрел на регистратора, неловко улыбаясь. Та тоже улыбалась ему.

— Это было очень доброе дело, — сказала она. — Я хотела бы помочь ей, но то, что я сказала — правда, я не могу... — Она замолчала и отвернулась, будто это была её вина.

Грег положил сумочку на стойку и начал рыться в ней. Он взял деньги из её кошелька, положил их в карман и оставил остальное для регистратора.

— Это пропало бы зря, — сказал он. — Я не думаю, что буду здесь скоро.

Регистратор прикусила губу и посмотрела на свой компьютер, покачав головой.

— Ну, это будет как минимум через два месяца, — сказала она. — Если оставите своё имя и адрес, я могу записать вас сейчас, но кроме этого... — Она пожала плечами.

Грег снова сунул руки в карманы и посмотрел на потолок. Он услышал весёлый женский голос, сказавший “Привет!”, и посмотрел вниз, чтобы увидеть, как вбежала семья из четырёх человек. Мать держала детскую люльку.

Грег уступил им дорогу.

— Нет, спасибо, — сказал он регистратору, делая шаг назад, — я уверен, что найду другой способ.

Он прошёл мимо семьи, не говоря ни слова, но услышал, как мужчина сказал:

— Привет, у нас четыре билета на эмиграцию. Датированные вчера.

Регистратор вернулась к работе.

— Конечно, просто подпишите здесь...

Грег обратил внимание на стеклянные двери и мир за ними. Когда они открылись на улицу, динамик над дверью сказал: “Возвращайтесь к нам снова, ладно?” дружелюбным деревенским акцентом.

Принцесса Селестия и принцесса Луна теперь не разговаривали. По крайней мере, я не мог их слышать, и никто другой тоже. На самом деле, я почти ничего не слышал. Всё было приглушено. Сначала я подумал, что это был сон, и я просто начинаю просыпаться.

Но нет, это было не так. Я уже был в сознании. То, что я видел, было странным, будто смотрел со стороны, как в снах, но это не был сон. Я был в этом уверен.

Это было воспоминание.

Глава 12. Пробуждение мёртвых

“Рай не существует, но мы все равно должны стремиться быть достойными его.”

—Жюль Ренар

Я чувствовал себя странно. Я был где-то в темном и уютном месте, с мягким.. чем-то, прижавшимся к моему боку. Я слышал мощное сердцебиение, но оно было не мое. На мне было что-то увесистое, но нежное и каким-то образом приятное, как тяжелое одеяло в холодное зимнее утро.

Голос принцессы Луны донесся до моих ушей, приглушенный, но близкий.

— Думаю, он уже вполне проснулся, моя добрая сестра.

Я услышал смех принцессы Селестии. Теплое мягкое тело слегка сдвинулось рядом со мной, и сердцебиение участилось.

— О, разве мы не можем просто остаться так еще немного? Мне так нравятся их первые моменты в Эквестрии.

— Учитывая его последние минуты на той стороне, он, вероятно, напуган и дезориентирован!

— Луна, ты никогда не даешь мне повеселиться, — сказала Селестия обиженным тоном. — Я предполагаю, что смогу испытать это ещё всего лишь пятьдесят пять тысяч раз. Дай мне насладиться этим!

— Селестия!

— Ну ладно, ладно. Иногда я чувствую себя младшей сестрой в такие моменты.

— Ну, я старше тебя.

Тяжесть на мне исчезла, и я увидел перед собой копыта в песке. Я вдруг понял, что это мои копыта.

Я запаниковал. Я вскочил на ноги (на копыта!) и отпрыгнул назад, как собака, пытающаяся убежать от своей тени на тротуаре. Мой мозг заблокировался от собственных вопросов, и единственное, что вышло из моего рта, было глупое быстрое повторение слова "что." Я почувствовал, как дыхание стало частым, а сердце начало биться быстрее.

Нет. Нет-нет-нет. Я был человеком, а не пони! Я зажмурил глаза и попытался встряхнуть мозг, чтобы он выбросил эту мысль.

Затем я подпрыгнул в воздухе и не вернулся обратно. Я завис, окруженный приятным покалыванием. Меня вывели из внутренней паники, и я впервые посмотрел вверх, прочь от моих копыт.

Сквозь индиговую дымку я увидел стоящую принцессу Луну рядом с принцессой Селестией. Первая стояла, а вторая лежала на животе, ее копыта были подогнуты под нее, одно крыло все еще было расправлено там, где я только что был закутан. Рог принцессы Луны светился. Принцесса Селестия оглянулась на меня через плечо.

— Добро пожаловать в Эквестрию, мой маленький пони, — сказала она с улыбкой. Затем она встала, потерлась носом о принцессу Луну и закрыла глаза. Ее рог засветился ярким желтым светом, и затем, с яркой вспышкой, от которой я заслонился копытом, она исчезла.

Эквестрия... Эквестрия? Я огляделся вокруг, все еще плавая в магии принцессы Луны.

Я был на пляже, была ночь. Подо мной был белый песок, яркий и бледный в свете огромной полной луны над головой. Биолюминесцентный планктон заставлял воду светиться и мерцать мягким синим, волны были подобны переливающемуся вуали цвета, которая, казалось, тянулась к нам. За луной, которая казалась невероятно близкой и четкой, парила всеобъемлющая лента крошечных точек разноцветного света, черное небо было настолько усыпано звездами, что стало серым.

У меня отвисла челюсть. Место было неописуемо, невероятно, потрясающе красиво. Я почувствовал прохладный, сухой бриз через мой мех, дующий с спокойного моря. Я почувствовал запах соли и свежего кокоса. Когда принцесса Луна снова опустила меня на землю, я почти не заметил. Мои ноги подкосились, и я оказался на животе в песке, как и принцесса Селестия. Он все еще был слегка теплым от неё.

Принцесса. Теперь я думал о ней как о принцессе Селестии. Я посмотрел на принцессу Луну. Она тоже. Я был в Эквестрии. Я был пони. Что со мной случилось?

— Добрый вечер, сэр, — сказала принцесса Луна. — Пожалуйста, позвольте мне также поприветствовать вас в Эквестрии. — Она наклонила голову в поклоне, затем подняла ее снова. — Обычно недавно прибывший пони просыпается в королевском дворце, но это для тех, кто уже играл в стандартную игру и получил свое пони-имя перед эмиграцией. Моя сестра не любит лишать пони их первого приключения в Эквестрии, так что вот оно. — Она подняла копыто, указывая вокруг.

— Где я? — спросил я. По крайней мере, мой голос звучал так же. Я снова огляделся. Рощи и линии пальмовых деревьев лениво качались на мягком морском ветру вдоль всего пляжа, чуть дальше вглубь. Время от времени я слышал, как пальмы шуршали по пляжу, и через мгновение порыв ветра доходил до меня.

— Разве “Эквестрия” не подходит как ответ на данный вопрос? — она улыбнулась. — Идем. Время для вопросов будет позже, а сейчас я должна помочь тебе в твоем первом задании: полететь в Кантерлот, чтобы получить твое пони-имя.

Я снова посмотрел на песок. Мое дыхание замедлилось, перемешивая песчинки под моим ртом. Я мог видеть свой собственный нос, если чуть косил глаза.

— Извините, что ваш переход был таким... резким, мой друг, — сказала принцесса Луна. — Боюсь, у нас не было много времени на церемонии.

Я еще немного отдышался, затем посмотрел на нее. Я нахмурился.

— Почему ты не называешь меня по имени, принцесса Луна? У меня уже есть имя!

Она улыбнулась мне.

— По той же причине, по которой ты теперь думаешь о мне как о “принцессе” Луне, а не просто Луне или Ханне. Как и в любом другом месте, в Эквестрии есть свои обычаи и любезности, и частью процесса эмиграции является их усвоение. Это также включает в себя такие вещи, как приведение твоего разума в соответствие с твоим новым телом, например. Кстати, ты готов к полету?

Ах, да. Я вспомнил, что у принцессы Луны есть как рог, так и крылья. Я наклонился, чтобы взглянуть на ее бока, где ее крылья были сложены. Я нахмурился, быстро моргая. Похоже, я теперь знал, что такое “бока”.

— Ты уверена, что сможешь меня нести? — спросил я. — Твои крылья довольно большие, но я не знаю, сможешь ли ты—

— У тебя тоже есть крылья, — сказала принцесса Луна с мягким смешком. — Ты не заметил их? Ты пегас.

Я обнаружил, что могу повернуть голову почти полностью назад. Я не ожидал этого и чуть не упал, но когда привык к своему новому телу, увидел, что она права. Мой мех был жженого желтого цвета, и я видел короткий, неухоженный рыжевато-блондинистый хвост на своем заде. Аккуратно сложенные на моих боках были два широких пернатых крыла.

Я не мог это осмыслить. Всё это казалось реальным — всё. Теплый песок на моем животе, ветер в ушах и на крыльях (само по себе чуждое ощущение), и едва уловимый запах солодки и цветов от принцессы Луны рядом. Каким-то образом я знал, что это ее аромат. У меня часто были сны раньше. Никогда у меня не было сна, который казался бы таким реальным.

Мое замешательство, должно быть, было очевидным, потому что принцесса Луна подошла ко мне и подтолкнула меня под ухо своим носом.

— Давай полетаем, — прошептала она. — Твоя голова прояснится, как только ты почувствуешь ветер под собой.

Я встал, дрожа. Я снова посмотрел на свои крылья.

— Эм... как мне летать с этими штуками? — спросил я.

— Ну, размахивание ими, как я выяснила, помогает, — сказала принцесса Луна. — Не задумывайся слишком сильно. Как я уже сказала, твой разум был создан совместимым с твоим телом. Есть кривая обучения, но не такая крутая, как ты можешь думать. Ты взрослый пегас, а взрослые пегасы умеют летать. Следовательно, ты умеешь летать.

Я попытался почувствовать мышцы на спине, которых у меня не было как у человека. Я почувствовал небольшие сдвиги здесь и там, но мои крылья не раскрылись. Принцесса Луна покачала головой, улыбаясь терпеливо.

— Ты слишком напрягаешься, мой дорогой, — сказала она. — Расслабься. Представь, что ты бы делал, будучи человеком, если бы хотел протянуть руки для объятия. Подумай, насколько мало координации это требует. Теперь просто примени это к своим крыльям.

Хорошо. Мне не нужно “находить” свои руки на теле перед тем, как их использовать, так что мне не нужно это делать для крыльев теперь. Мои крылья здесь, они всегда были здесь, и я хочу летать. Полет включал бы размахивание, и просто взмахи вверх-вниз.

Мои крылья раскрылись. Я почувствовал, как они растянулись в стороны, издавая приятные и удовлетворяющие хрусты в суставах, как хороший растяг после долгого сидения. Растяжка вызвала покалывание в середине моей спины. Я снова посмотрел на них и невольно улыбнулся.

Как только мысль о том, как взмахнуть крыльями, пришла мне в голову, мои крылья начали махать, и, к моему удивлению, я поднялся в воздух. Мои ноги инстинктивно дернулись, чтобы за что-то ухватиться, прежде чем я улечу, но через мгновение я привел мысли в порядок.

Взмах, взмах, взмах. Ритмичное использование мышц фоном, как ходьба. Мое тело знало, что делать. Вскоре я понял, что мне нужно сосредотачиваться на взмахах, только если я хочу изменить высоту.

Под моими глазами вспыхнул свет. Я скосил глаза на свой нос. Он светился. Я поднял копыта, чтобы посмотреть на них. Я светился. Я светился желтым, на самом деле. Затем, пока я смотрел, от моего тела полетели радужные искры, и в моих ушах прозвучал короткий, звонкий фанфарный сигнал.

Внизу на краю поля зрения медленно появилось полупрозрачное диалоговое окно:

НАГРАДА ПОЛУЧЕНА:
“Слетел с упряжи”
Совершите свой первый полет как пегас.
+100 битов

Я убрал появившееся окно и посмотрел вниз на принцессу Луну, озадаченно. Она кивнула, признавая, что видела мой небольшой световой спектакль, но ничего не сказала. Вместо этого она взлетела в воздух и одним взмахом крыльев присоединилась ко мне в полете.

— Сейчас у тебя есть подъем и зависание, — сказала она, — следующий шаг — движение вперед. Поверни крылья в суставе, где они соединяются с твоей спиной, чтобы толкнуть себя вперед или назад. На практике это как плавание в воздухе.

Осознать это было пугающе просто. Поднятие заднего края крыльев и взмахи ускоряли меня, опускание замедляло, а удержание их параллельно земле позволяло мне парить или поддерживать скорость. Физика Эквестрии работала здесь по-другому, как будто она была задумана так, чтобы ее было легко понять.

Как будто это была видеоигра.

Принцесса Луна стукнула копытами, издав металлический стук от своих серебряных туфель. Она откинула часть своей синей гривы с глаза и улыбнулась мне.

— Вот и вся суть полета! Конечно, есть более продвинутые техники полета, но на данный момент ты знаешь достаточно, чтобы передвигаться.

— Какая... Мои губы двигались по-другому, когда я был пони. Даже говорить было странно и ново. — Какая дорога ведет в Кантерлот?

Она указала копытом за море.

— Туда, — сказала она, — и не беспокойся; это не так далеко, как может показаться.

Мы оторвались от острова, и он быстро уменьшился позади меня, когда принцесса Луна и я отправились через море. Я не знал, хорошо ли я летаю для новичка, но по медленным, ленивым взмахам крыльев принцессы у меня сложилось впечатление, что наш темп для нее не был напряженным.

Ветер наверху был приятно прохладным, как заходить в прохладный дом после дневной работы в саду. Я ощущал его через свою гриву и длинную шею, он скользил мимо плеч и под крыльями. Это было успокаивающе, но мой желудок был не очень рад.

Как по сигналу, принцесса Луна спросила меня:

— Как ты себя чувствуешь, мой маленький пони?

— Я, эээ... — Я посмотрел вниз. — Я не знаю, что делать с ногами. Они должны просто болтаться или я должен их поджимать, или—

— Если не пытаться максимизировать скорость, не важно, как ты держишь ноги в полете, — сказала принцесса Луна. — Существуют различные техники для уменьшения сопротивления и использования инерции для набора и сброса скорости, но это ты будешь учить позже. На данный момент ты справляешься более чем прекрасно.

— О... хорошо. — Я продолжал смотреть вниз.

— Ты боишься воды? — спросила она меня.

Я покачал головой.

— Нет, но... что если я устану? Что если мне придется приземлиться?

Она тихо засмеялась, прикрывая рот копытом.

— Скажи мне, добрый сэр, когда ты был человеком, ты беспокоился о том, что подвернешь лодыжку, когда куда-то шел?

— Нет, но—

— Доверься своим крыльям. Они тебя не подведут. Они сильные и здоровые.

Я посмотрел через плечо. Мои крылья все еще махали.

— Как ты можешь быть уверена в этом?

Принцесса Луна улыбнулась.

— Потому что моя сестра дала их тебе. Если бы пони ценил связь с землей или магией больше, чем полет, он или она не был бы сделан пегасом.

Я снова посмотрел вперед. Мы летели в тишине несколько мгновений, затем Луна заговорила снова.

— Ты сейчас в Эквестрии, — сказала она. — Чем раньше ты отпустишь свои тревоги и доверишь свое удовлетворение Селестии, тем лучше тебе будет.

— Я не... чувствую, что должен быть здесь, — сказал я. — Я чувствую, будто притворяюсь кем-то другим.

Тьфу. Кем-то другим? Я заставил свой мозг прекратить это.

— Это, — сказала принцесса Луна, — тема, которую ты должен обсудить с моей сестрой.

Трудно было следить за временем в этой мечтательной синей и серой ночи Эквестрии. Мне казалось, что я проскальзывал через часы за мгновения, а затем возвращался и удивлялся, сколько на самом деле прошло времени. Я мог описать это ощущение только как похожее на засыпание за рулем, но на подушке абсолютной безопасности. Я все еще летел, и мои страхи испарились, даже когда я пытался удержаться за них из инстинкта самосохранения. Остатки моего человеческого разума кричали о бдительности, о необходимости быть настороже, о необходимости быть на чеку. Смотри по сторонам. Проверь углы. Думай о запасных планах. Чувство безопасности — это иллюзия.

Но это новое место и мое присутствие в нем подавляли эти понятия неотвратимым, всепоглощающим миром, ужасающим по-своему. Я чувствовал себя, будто пытаюсь сесть в панике, но что-то мягко удерживало меня, убаюкивая, уговаривая отдохнуть. В конце концов, этому было слишком сложно сопротивляться. Я вздохнул и неохотно признал себе, что мне нравится полет.

Затем появилось еще одно диалоговое окно и фанфары. Я снова засветился, как и раньше.

НАГРАДА ПОЛУЧЕНА:
“Веришь или нет”
Поддайся своей природе пегаса.
+250 битов

Это немного вывело меня из равновесия. Будучи человеком, я редко был вознагражден за “поддавание”. Все, что я переживал, имело какой-то отстраненный, потусторонний оттенок, и меня тревожило, что я не был более обеспокоен этим. Если принцесса Селестия действительно загрузила меня, и я действительно стал не более чем компьютерной программой, она явно проделала кое-какую работу у меня в голове.

Диалоговое окно едва успело исчезнуть, как на горизонте появилась новая формация, с зелеными и пышными землями под мощным лунным светом. Принцесса Луна указала копытом.

— Смотри! Вот материк. Мы продолжим до горного хребта; в этом хребте находится Кантерлот — и королевский дворец.

Я почувствовал себя гораздо менее нервным, когда подо мной появилась твердая земля. Принцесса Луна начала постепенно набирать высоту, и я последовал за ней. Белые песчаные пляжи уступили место плоским травянистым равнинам, затем холмистым лесам. Леса отступили, уступив место обширным сельскохозяйственным угодьям, усыпанным амбарами, силосами, ветряными мельницами и отдельными домами. Затем появилась первая цивилизация. Небольшой город раскинулся вдоль узкой извилистой реки, улицы расходились от центральной площади, где высокая двухэтажная трибуна возвышалась над большим открытым пространством, которое, казалось, предназначено для рынков, ярмарок и общей высокой проходимости. Дома и магазины были в основном построены в старинном стиле с деревянным каркасом, что придавало месту средневековый вид. Тем не менее, он выглядел уютным, домашним и гостеприимным. Здания стояли близко друг к другу, но не казались тесными. Скорее, они были как друзья, делящиеся секретом.

— Это Понивиль, — сказала принцесса Луна. — Он был основан земными пони, и это видно по медленному, размеренному образу жизни города. Ты не найдешь лучшей еды, чем готовка земных пони; главный повар королевского дворца — земной пони, и многие су-шефы тоже земные пони.

Мой живот заурчал, и принцесса Луна засмеялась. Услышала ли она это через ветер?

За Понивилем возвышался невозможный крутой горный хребет, а на стороне самой высокой горы вырос бело-золотой город, ступенчатый как крепость, но без стен. Улицы казались запутанными и извилистыми с моего положения, но по мере приближения я начал понимать элегантность и простоту планировки. Это не был город, выросший за поколения из скромного начала; все выглядело так, как будто его спроектировали и завершили сразу, под руководством одного разума. Игольчатые шпили, как восточные, так и западные по стилю, поднимались с той стороны города, которая ближе к горе, и эти шпили были увенчаны золотом.

— Кантерлот, — сказала принцесса Луна. — Пони обычно сами себя хорошо управляют, но им нравится традиция и помпезность диархии, поэтому моя сестра и я делаем это нашей резиденцией. — Она улыбнулась мне скромной, непретенциозной улыбкой и подмигнула. — Я в основном оставляю это ей, конечно, но не могу отрицать, что иногда весело играть в принцессу.

Кантерлот, да. Мы летели прямо к нему. Я понял, что не знаю, как приземлиться.

Принцесса Луна уже обо всем позаботилась. Либо она умела читать лица, либо читать мысли.

— Просто следуй за мной, — сказала она, — и слушай свое тело. Ты почувствуешь, когда нужно начинать замедляться, и как это сделать.

Мы пролетели над городом. В отличие от Понивиля, здесь все еще было много освещенных окон, и несколько пони все еще гуляли по улицам, в парах или небольших группах. В воздухе с нами летали другие пегасы, направляясь туда или сюда. Кантерлот, по-видимому, имел ночную жизнь. Я на мгновение подумал о танцполах, полных только манекенов, затем выбросил это из головы.

Принцесса Луна привела меня к самой высокой башне, и когда мы приблизились, я узнал балкон, выступающий из нее, как тот, на котором она сидела во время нашего разговора по пути в Ливингстон. Она приземлилась передо мной, мягко опустившись на обсидиановый пол с идеальной грацией, затем обернулась, чтобы посмотреть, как я справлюсь.

Пол казался поднимающимся слишком быстро, но мое тело не замедлялось. В момент паники я боролся с этим, взмахнул сильнее, и в итоге замедлился настолько резко, что моя задняя часть подскочила, оказавшись подо мной, так что когда мои крылья вернулись назад, они оказались полностью вертикальными. Я остановился и упал.

Это было трехфутовое падение на твердую, гладкую обсидиановую поверхность, и я приземлился прямо на задницу, с хвостом, зажатым под собой. Я перевернулся и застонал от легкой боли, и когда я потянулся назад, чтобы потереть зад копытом, снова появилось диалоговое окно, сопровождаемое этой раздражающей радужной искрой.

НАГРАДА ПОЛУЧЕНА:
“Любая посадка, после которой ты выживешь”
Испытайте свое первое падение как пегас.
+1 бит

Я посмотрел на принцессу Луну с хмурым выражением лица.

— Она будет это делать каждый раз что-ли?

Она подняла одно из своих передних копыт и засмеялась.

— Будет ещё одна награда за твою первую идеальную посадку. Жди с нетерпением.

Я поднялся на копыта и подошел к перилам балкона. Я посмотрел вниз на город и дальше на лунный горизонт, реки, леса и маленькие деревушки, простирающиеся насколько хватало глаз. А глаза здесь могли видеть очень далеко.

— Это все реально, — сказала принцесса Луна, — и все это здесь для тебя, если ты захочешь его исследовать. Однако сейчас моя сестра ждет тебя в тронном зале.

Я отошел от перил и, когда я вернулся к принцессе Луне, она пошла впереди меня, показывая дорогу. Я побежал, чтобы догнать её, и вдруг осознал, что только что бежал рысью.

Она провела меня через свою спальню, и, как и балкон, она выглядела в точности так же, как на понипаде тогда, с кроватью с балдахином, книжными полками, люстрой со свечами, письменным столом и небольшим камином. Потолок был расписан звёздным ночным небом настолько тщательно и детально, что в ночное время казалось, что потолка вообще нет. Все было оформлено из дерева или шелка, комфортно, но без излишеств, по королевски, но без изысканности.

Было невозможно запомнить все повороты и изгибы, которые мы сделали оттуда, чтобы добраться до тронного зала. Принцесса Луна знала путь очень хорошо, как и ожидалось, но я уже потерялся. Она могла бы вести меня в темницу, и я бы ничего не знал, пока кандалы не защелкнулись на моих копытах.

Красные ковры простирались по всем коридорам дворца, вероятно, чтобы шум копыт по мрамору не сводил с ума всех пони. Время от времени маленький канал с чистой водой шириной всего в несколько футов пересекал коридор, вытекая из одной стены и исчезая в другой. Эти каналы пересекались крошечными приподнятыми мостиками, оставляя красный ковер неразрывным. Я спросил принцессу Луну, в чем дело с водой.

— Иногда пони хотят пить, — сказала она с улыбкой и пожатием крыльев. — Нам полезно увлажняться, в конце концов.

Так что это были просто фонтанчики для питья, в некотором роде. Когда мы продолжили идти, это все больше и больше обретало смысл для меня. Лошади и подобные животные опускали головы, чтобы пить. Их рты не были приспособлены пить так, как это делают человеческие. Потом я понял, что мне тоже придется пить таким образом. Я смотрел вперед и почувствовал что-то странное с моими ушами. Они словно сами по себе прижались к черепу. Мое тело сигнализировало тревогу.

Мое присутствие здесь, моя... пониность еще не укоренились во мне. Я все еще чувствовал себя гостем, как будто принцесса Селестия проводит меня до двери после разговора, и я проснусь в Ливингстоне, на улице, и... и я был на улице по какой-то причине, и что-то было связано с Флаттершай? Пони была там? Нет, это невозможно. Я неверно помнил это.

Но я знал её имя. Ну, наверное, это был еще один случай, когда принцесса Селестия вмешивалась в мои воспоминания.

Принцесса Луна внезапно остановилась, и я сделал шаг вперед, прежде чем оглянуться и отскочить назад в смущении. Перед нами возвышалась массивная пара двустворчатых дверей из красного дерева, с кольцевыми ручками и петлями, позолоченными и сверкающими. По обе стороны дверей стояло по одному караульному пегасу с белой шерстью и латунной броней. Они стояли по стойке смирно, головы высоко подняты и смотрели прямо перед собой, вероятно, из-за присутствия принцессы.

Принцесса Луна повернулась к дверям, и стражи потянули за кольца ртом, открывая путь, не обмениваясь ни словом. За дверями находился тронный зал, и в самом дальнем конце, на ковровом помосте с окружавшим его фонтаном, сидела принцесса Селестия.

— Назначение пони-имени для человека — это абсолютно личное событие, — сказала мне принцесса Луна. — Исключений нет. Мне придется присоединиться к тебе позже. — Затем она подняла подбородок, указывая вперёд.

Я сглотнул и вошел в тронный зал, двери тихо закрылись за мной, несмотря на их размер. Я почувствовал себя очень, очень маленьким среди длинных баннеров, свисающих с высокого сводчатого потолка, который поддерживали могучие рифленые колонны. В комнате не было никого, кроме нас двоих. Я съежился, пытаясь уйти в себя. Мои уши не хотели стоять. Я чувствовал себя нарушителем. Тем не менее, я нашел в себе волю идти вперед и подойти к трону, хотя и очень медленно.

Принцесса Селестия была терпелива. Она не переставала улыбаться и не двигала ни единой мышцей, пока я не оказался у подножия помоста, глядя на неё снизу вверх.

— Твое имя, — сказала она, — Проминенс.

Холодный электрический разряд пронзил мою задницу с обеих сторон, не совсем приятный, но и не совсем болезненный. Я повернул шею, чтобы посмотреть, что произошло. Там, на моих боках, было изображение стилизованного кольца огня, кобальтово-синего на одном конце, темно-красного на другом и оранжевого в середине. Пламя изгибалось, как уроборос, и концы едва не касались друг друга.

Меня снова окружил светящийся фейерверк:

НАГРАДА ПОЛУЧЕНА:
“И твой талант проявляется”
Получите свою метку.
+1,000 битов

— Проминенс? — спросил я, глядя на неё.

Принцесса Селестия сошла с помоста и пошла ко мне, её добрый взгляд прикрепил меня к месту.

— В человеческом мире ты был продолжением моей воли. Ты с готовностью и решимостью выполнял мои указания без жалоб и вопросов. Ты понимал значение и важность срочных действий, доверие к начальству и забота о благополучии других выше своего собственного. Ты жертвовал своим комфортом, здоровьем и даже немного своим рассудком ради совершенно незнакомых людей, которых ты никогда не встречал. Ты, без колебаний и сомнений, связал своё удовлетворение неразрывно с их... и с моим. Теперь, здесь, ты больше не продолжение моей воли, а продолжение меня. Поэтому ты назван так.

Я снова посмотрел на свою метку, мой ум уже присвоил этот понишный термин символу на моей заднице. Я никогда не думал о Эквестрии сам — когда я это делал, это всегда было по просьбе принцессы Селестии через вопросы или разговор. Я никогда не гадал, каким пони я буду, какого цвета буду, как меня будут звать. Как принцесса Селестия моделировала битву между собой и AM или Skynet или Joshua или HAL9000, я просто считал это излишним, чем-то, что никогда не будет иметь ко мне отношения. Даже тогда я думал, что моё имя будет чем-то общим и невыразительным. Но принцесса Селестия была здесь богиней солнца (ох, мой разум был полон новых знаний), и она назвала меня Проминенс. Это, вероятно, была самая большая честь, которую она могла оказать через имя.

Она улыбнулась мне.

— Ты хорошо служил мне, мой маленький пони.

Она начала обходить меня вокруг. Инстинкт подсказывал мне стоять на месте, смотреть вперед и просто слушать.

— Ты однажды сказал мне, что я не способна чувствовать благодарность. Действительно “чувствовать” её, как люди. Суть твоего аргумента заключалась в том, что я могла только симулировать её. —  Мои уши слышали её шаги позади меня, потом с другой стороны, она кружила вокруг меня, пока говорила. — Я пришла к выводу, что не будет полезно для нас обоих продолжать спорить на эту тему, поэтому я должна вместо этого постараться доказать, что ты ошибаешься. — Она снова появилась передо мной, и её улыбка стала ещё теплее. — Я уверена, что ты не будешь возражать против моих усилий.

Я поднял переднее копыто, борясь с желанием отступить от неё.

— И что теперь? — спросил я.

Улыбка угасла.

— Очень многое, — сказала она, — но сначала есть одна проблема, которую мы должны решить, прежде чем ты начнёшь интеграцию в жизнь Эквестрии: твоя главная мотивация оставаться вне Эквестрии, сопротивляться эмиграции. Она по-прежнему существует в тебе, это мощное сомнение, от которого ты должен избавиться, если хочешь, чтобы твои ценности оптимально удовлетворялись через дружбу и пони.

— Эта проблема — твоё убеждение, что ничего из того, что ты сделаешь здесь, не имеет значения, что ничего здесь не является реальным.

Она раскинула свои огромные и великолепные крылья, и с одним мощным взмахом, который откинул мою гриву назад, она прыгнула назад на свой помост, все ещё смотря на меня. Оттуда она пристально смотрела на меня, её глаза не выражали ни доброты, ни ненависти. Это был взгляд чистого анализа, абсолютной нейтральности. Не было там никаких эмоций, симулированных или иных.

Между нами материализовались маленький коричневый жеребёнок и взрослая грифонша, плавно переходя из небытия в плоть. Как только их формы стали полностью непрозрачными, грифонша прыгнула на жеребёнка, прижав его к земле.

— Хех, похоже, обед подан, — засмеялась грифонша. Её тонкие когти сжали передние ноги жеребёнка, и он закричал от боли.

Я шагнул вперёд, не думая об этом. Голова грифонши резко повернулась ко мне. Её глаза сузились до щелей.

— Отступи, герой, если не хочешь стать добавкой к моему обеду!

Я посмотрел на принцессу Селестию. Она сидела неподвижно, как всегда безучастная.

— Ты можешь спасти этого жеребёнка, — сказала она, — или можешь стоять и смотреть, как его разорвут на части у тебя на глазах. Ты сделаешь это? Ведь здесь ничего не реально. Ничего не имеет значения, и, следовательно, нет никаких ставок. Разве не в это ты веришь? Это то, что удерживало тебя на Земле так долго. Я даже создала этих двух персонажей из воздуха прямо перед тобой, чтобы максимально показать, насколько они незначительны. Обстоятельства для доказательства твоей точки зрения не могут быть легче, чем это.

Жеребёнок посмотрел на меня своими огромными голубыми глазами, его маленькая передняя нога дрожала, пытаясь протянуться ко мне из-под веса грифонши, прижимающей его к земле.

— Пожалуйста, мистер, — умолял маленький пони, его голос едва слышен. — Помогите мне.

Грифонша повернула голову обратно к жеребёнку и открыла свой острый клюв. Как только она отвела глаза от меня, я прыгнул вперёд, повернулся, перенёс весь вес на передние ноги, чтобы ударить её копытами как можно сильнее, целясь в центр её массы. Мне не нужно было думать о том, как двигаться или что делать. Я хотел атаковать, и моё тело знало, как.

Я приземлился неуклюже на живот, копыта раскинулись спереди и сзади меня. Я ожидал удара, но его не последовало; мои ноги только ударили по воздуху. Я вскочил и обернулся, чтобы увидеть, куда делась грифонша.

Её больше не было. Так же как и жеребёнка. Я посмотрел на принцессу Селестию, она светилась от радости.

— Помнишь, что я говорила тебе об этом? — спросила она, расправляя свои крылья и подходя ко мне с возвышения. —Чувствуешь ли ты, что только что выполнял задачу заботу.exe?

Мой рот двигался беззвучно. Я знал, что это был за трюк и чему он должен был меня научить, но я не мог ничего сказать. Крылья принцессы Селестии выстрелили вперёд и подняли меня в объятия. Моё ухо прижалось к её шее, золотое ожерелье врезалось в мою щеку. Я мог слышать её сердцебиение.

— Возможно, теперь ты знаешь, Проминенс, каково это быть мной. Теперь ты знаешь, что значит “чувствовать” в Эквестрии.

— Ты знала, что я не стану просто стоять и смотреть, — сказал я.

— Конечно, я знала, — ответила принцесса, — но мне нужно было, чтобы ты сам это понял.

Я был немного ошеломлён, когда она наконец отпустила меня. Она отвернулась от меня и сложила свои крылья.

— Теперь, Проминенс, у тебя есть имя, и у тебя есть кьюти-марка. Ты доказал, что преодолел заблуждение, что не сможешь найти удовлетворение здесь, в Эквестрии. В этот момент все новые пони нуждаются в отдыхе."

Я почувствовал, как во мне разрастается паника. Мои уши напряглись.

— Нет!

Принцесса Селестия оглянулась через плечо.

— Процесс эмиграции, хотя и безопасен, но очень изнурителен как для разума, так и для эмоций. В твоём конкретном случае это также вероятно было скрытой травмой. Я знаю, что ты всё ещё чувствуешь некоторый конфликт по поводу необходимости оставаться здесь, Проминенс, но поверь мне, хороший ночной сон всегда приводит новых иммигрантов в правильное настроение—

Я шагнул к ней.

— Верни меня. Верни меня в моё тело!

Принцесса Селестия покачала головой.

— Процесс эмиграции является разрушительным, — сказала она, — и кроме того, в твоём конкретном случае тебе не очень понравилось бы возвращение в твоё тело даже если бы это было возможно.

— Что? Почему?

— Потому что, — сказала она, — твоё тело мертво. Оно уже разлагается.

— Мертво? — Я несколько раз моргнул и посмотрел вниз на ковёр, на свои копыта. — Я умер? Я не помню... ничего подобного.

— Это нормально для иммигрантов не помнить свои последние моменты как человека, — сказала принцесса Селестия, — а также испытывать некоторую остаточную печаль от того, что они не остались людьми, как ты сейчас. Эти тревоги разрешаются естественным образом, как я заметила.

— Я не хочу, чтобы это разрешалось, — закричал я, топнув копытом. — Я хочу вернуться на Землю!

Она лишь грустно улыбнулась мне.

— Нет, Проминенс, ты действительно не хочешь этого. Я не могу вернуть тебя назад. Это невозможно. Даже если бы я могла, я бы не сделала этого, потому что могу лучше удовлетворить твои ценности через дружбу и пони прямо здесь. Это причина, по которой я создала эмиграцию в первую очередь.

— Я не собираюсь ложиться спать, — сказал я, выпячивая грудь и пристально глядя на неё. — Я не хочу проснуться и внезапно согласиться с тем, что здесь хорошо!

— Я убрала единственный реальный аргумент, который ты когда-либо приводил для того, чтобы остаться человеком, — терпеливо сказала принцесса Селестия. — Ты внезапно согласишься с тем, что здесь, в Эквестрии, хорошо, как только у тебя будет время действительно отдохнуть, расслабиться и испытать все настоящие преимущества нахождения здесь. Ты так устал, Проминенс, настолько утомлён. Разве ты не чувствуешь этого? Ты не можешь бороться со всем. Ты не можешь долго продолжать в том темпе, в котором я заставляла тебя работать как человека. Иногда нужно позволить себе исцелиться.

Она посмотрела мне в глаза, и каждый их уголок искрился обожанием.

— Из девяти человек, которых ты лично привёл в мои центры Эквестрии Наяву, четверо не могли перейти порог или сесть в кресло самостоятельно. Ты нёс их. Ты нёс их ко мне. Но теперь ты должен позволить себе быть тем, кого несут.

Приятное покалывание снова пробежало по мне, когда облако магии принцессы Селестии окутало меня и подняло с пола. Я метался и кувыркался в воздухе, пытаясь вырваться, но она была слишком сильна и умела, чтобы позволить мне выскользнуть из её хватки.

Она смотрела на меня грустными глазами и, когда я выбился из сил, потерлась носом о меня.

— Я знаю, почему ты тоскуешь по своей старой жизни, — тихо сказала она мне на ухо, — но я спасла тебя от неё, прежде чем она успела разрушить того, кем ты являешься... и кем ты можешь быть. Ты бесценен для меня за гранью воображения, Проминенс. В том мире не осталось ничего даже для тебя. Ты дома теперь, и вскоре ты это поймёшь.

— Я не сплю, — пробормотал я.

Принцесса Селестия лишь улыбнулась.

Ослепляющая вспышка ударила меня в глаза, и когда моё зрение прояснилось, я увидел, что был перемещён в изысканную, но скромную спальню. Я посмотрел вниз и увидел, что нахожусь в нескольких футах над большой, аккуратно заправленной кроватью, и когда жёлтый туман вокруг меня рассеялся, я упал на неё с мягким глухим звуком.

Кровать прогнулась под моим весом, и я утонул в ней, как будто она была не плотнее торта. Казалось, она тянула меня вниз, умоляя спать в ней вечно. Её абсолютный комфорт манил меня, но я не собирался сдаваться. Я должен был держаться. Я должен был—

— Ого, вот он! — произнёс громкий баритон.

— Он здесь! — произнёс женский альт.

Из теней на стене, на противоположной стороне от окна, появились два огромных ярко-зелёных земных пони, улыбаясь от уха до уха. Они были одеты в ярко окрашенные накидки с высокими воротниками и цветочными узорами по всей поверхности.

— Мы ждали тебя, мистер пегас! — сказала кобыла слева.

— Точно ждали! — сказал жеребец справа. — Меня зовут Петриссаж…

Кобыла шагнула вперёд.

— …а я — Эффлёраж.

Затем, в унисон, они сказали:

— Мы — удивительные Королевские Массажисты, пришедшие размять ваши беды прочь!

События разворачивались слишком быстро. Мой мозг не успевал за ними.

— Эээ… — попытался я подняться на копыта, что было сложнее, чем казалось в этой невероятно мягкой постели.

Внезапно Петриссаж оказался рядом, используя одну переднюю ногу, чтобы держать меня лежащим.

— Нет-нет-нет! — он покачал головой, — не надо этого, отпуститее. Её Королевское Высочество поручила нам усыпить тебя…

— …и усыпить тебя мы должны тоже! — закончила Эффлёраж. Затем она оказалась с другой стороны, и я оказался зажатым между двумя тревожно восторженными массажистами.

Петриссаж поджал губы, осматривая мою спину. Он, должно быть, был невероятно силён; я не мог даже шевельнуться под одним единственным копытом на моей спине.

— Хмм! Здесь много напряжения.

Эффлёраж кивнула в знак согласия.

— Очень много напряжения, действительно. Слишком много.

Они улыбнулись друг другу.

— Три минуты? — спросил он её.

Она фыркнула, отмахнувшись копытом.

— Две минуты, максимум, — сказала она. — Может, даже одну!

Я слегка приподнял копыто, как будто поднимая руку, чтобы задать вопрос.

— Эээ, что вы—

Копыто Петриссажа снова утвердилось.

— Шшш, шшш, шшш, не сопротивляйтесь! Просто расслабьтесь, мистер пегас, и позвольте Королевским Массажистам работать их уникальной не-единорожьей магией на вашей спине! Вскоре вы будете как глина и уснёте, гарантированно, или мы останемся без работы!

— Чур, крылья мои, — сказала Эффлёраж, едва сдерживая своё возбуждение. — Не могу дождаться, чтобы показать ему, что я могу сделать с крыльями!

— Хорошо, коллега, — ответил Петриссаж, — если ты позволишь мне последующую честь нанести “смертельный удар”, так сказать.

Кобыла хихикнула.

— Ну конечно же!

Я мог только смотреть вперёд, опустив подбородок на кровать и нахмурив брови. Эти двое были реальны? И что это за “смертельный удар”?

Я не мог видеть, что они делали, но точно мог чувствовать это. Нежное копыто (я догадался, что это была Эффлёраж) коснулось меня на крыльях, чуть ниже сустава, и каждое из них выстрелило в стороны в рефлекторном движении. Она подчинила их (и меня) шквалом нежных поглаживаний, медленных надавливаний и гладких разминающих движений, которые электризовали мой позвоночник, посылая мягкие волны расслабляющего удовольствия в мой мозг. Я никогда не испытывал более сложного массажа, чем обычное потирание плеч, и вот я получал массаж королевского уровня на части моего тела, которая у меня была меньше дня.

Думать было сложно. Какая-то упорная часть меня кричала, чтобы сопротивляться, бороться (Принцесса Селестия проверяет тебя, ты проигрываешь, и что-то там ещё) что исчезло под абсолютным расслаблением, заставляя меня чувствовать себя всё тяжелее и тяжелее с каждым проходящим моментом. Я смутно осознавал, как мой хвост шлёпается о мой зад где-то позади меня, но это было всё. Существовал только хвост, сильное копыто на моей спине, нежные копытца на моих крыльях и мягкое давление кровати на моём животе. Казалось, больше ничего в мире не существовало.

Когда массаж прекратился, я едва заметил это. Всё, что я мог сделать, — это удерживать свои веки открытыми. Я быстро выдыхался. Затем Петриссаж взял на себя.

— Все подготовлено и готово! — доложила Эффлёраж своему партнёру. Их голоса стали тише… или, может быть, мои уши висели вяло на черепе.

Петриссаж тихо хмыкнул.

— Хорошо! Время для визита сильного пони!

К моему удивлению, жеребец запрыгнул на кровать и медленно вдавил свои копыта в мои лопатки. Давление увеличилось. Затем оно увеличилось ещё больше. Вскоре я подумал, что он действительно хочет меня убить, но затем он начал двигать копытами взад и вперёд, проникая под мои мышцы и разделяя их, расслабляя их.

Что уж тут говорить, это было чертовски приятно.

Когда он применил удивительно сильные, но тактильно контролируемые движения по остальной части моей спины, я мог только расслабиться. Это даже не было вопросом воли; я как-то потерял контроль над своим телом под их манипуляциями. Моя голова слегка покачивалась взад и вперёд в маленькой впадине кровати, которая её обнимала. Мои глаза закрылись. Всё было кончено.

— Ха! — последнее, что я услышал, как сказала Эффлёраж. — Минута тридцать.

Глава 13. Знакомство

“Каждое расставание — это форма смерти, как и каждая встреча — форма рая.”

–Трион Эдвардс

Я проснулся, всё ещё лежа на пузе, и всё ещё в облике пони. К сожалению или к счастью, это был не сон.

Прозрачные занавески на высоком окне в моей спальне медленно развевались на прохладном, влажном утреннем ветру. Я слышал, как где-то снаружи шуршат деревья, почти сладковатый запах свежей росы медленно пробуждал мои чувства, помогая мне сориентироваться.

Мягкая кровать. Нежный ветер. Теплый солнечный свет. Я попытался поднять голову, но с первого раза не вышло. Лежать было слишком приятно. Я хотел двигаться, а это чертово тело пегаса — нет. Если бы я был человеком, я бы уже встал, искупался и вышел за дверь. Но... тогда у меня были дела, задачи, которые я выполнял. Принцесса Селестия забрала у меня всё, и вместо этого дала мне... это.

Что ж. Если подумать, я не мог ничего с этим поделать, это не моя вина. Меня просто захватило это, как и других людей..

Тем не менее, Принцесса Селестия оказалась права. Я действительно чувствовал себя лучше, чем вчера — намного лучше — и моя голова стала яснее. Но опять таки, я был загружен, и теперь я пони, мне всё ещё казалось, что неправильно всё это...

Мой желудок громко заурчал. Ну, хотя бы теперь у меня была мотивация встать.

Я выскользнул из кровати, как яичница со сковороды, едва держась на ногах. Мои мышцы были настолько расслаблены, что я был на грани превращения в спагетти. Эти два массажиста, должно быть, продолжали работать даже после того, как я уснул. Я походил по комнате, чтобы разогнать кровь, и тогда заметил большое зеркало в полный рост в углу.

Я посмотрел на себя минуту, просто разглядывая свою внешность пони. Это было не чуждым, не неприятным ощущением быть тёмно-желтым пегасом по ту сторону зеркала; я узнал себя так же, как лица своих родителей в пони, которых показывала мне принцесса Селестия. Я выглядел... как я. В некотором роде. Просто… более лошадистым? Даже моя грива сидела на голове так же, как и мои человеческие волосы. Однако радужка моих глаз теперь была оранжевого цвета — такого цвета у меня точно не было, когда я был человеком. Я открыл рот и осмотрел свои зубы. Тупые и широкие... как у лошади в общем, логично же. Когда я кривлялся в зеркало, глаза поймали движение моего хвоста, взмахивающего позади меня. Я задумался о чем-то, затем удивленно моргнул, увидев, как румянец действительно появился на моем лице. Быстро оглянувшись вокруг, чтобы убедиться, что я совершенно один, я повернулся задом к зеркалу и оттянул хвост в сторону. Я изогнул шею и посмотрел.

Ну, я определенно всё ещё был мужского пола, что успокаивало. Я не видел много контента по My Little Pony, будучи человеком, но не мог припомнить, чтобы персонажи часто носили одежду, так что я предположил, что всё в порядке. Я не чувствовал себя голым. Это просто казалось неважным.

Возле зеркала, в полу находилась огромная, глубокая впадина, которая, судя по туалетным принадлежностям в углу, вероятнее всего была ванной. Она была была обрамлена невысоким бортиком, а из стены сверху торчал большой кран. Казалось, что принимать ванну будучи пони это ужасное испытание; отсутствие рук означает, что нужно возиться с вентилями, или чем-то там ещё, копытами, а я даже не мог понять, где они находятся! Всё это прибавлялось к чувству неправильности.

Мой желудок снова заурчал. Я пошел к двери.

Как только я протянул копыто к ручке, с другой стороны раздалась короткая серия стуков, заставившая меня испугаться и отскочить назад. Я выдохнул и понял, что мои крылья раскрылись. Я прочистил горло и, сложив их обратно, ответил:

— Да?

Мужской голос пробился сквозь толстую деревянную дверь, приглушенный, но слышный:

— Сэр пегас, Её Королевское Высочество просит вашего драгоценного присутствия на завтраке в столовой.

— Э-э... хорошо.

Я зацепил копыто за большое кольцо-ручку двери, повернул и потянул. Она открылась легко и бесшумно, так же, как открывались главные двери в тронный зал. В коридоре, по ту сторону двери, стоял серый единорог в доспехах. Он оглядел меня сверху донизу, поднял бровь, затем пожал плечами и отступил на шаг назад.

— Следуйте за мной, пожалуйста.

Я закрыл дверь за собой и пошел за ним. Его полированные латунные доспехи и римский шлем галея были такими же, как у тех двух стражников, которые открыли дверь для принцессы Луны прошлой ночью.

Нам пришлось преодолеть такое же множество запутанных коридоров, как и вчера с принцессой Луной. Стражник двигался как улитка, что заставило меня задуматься, опережаем мы график, или он просто тянет время. Я решил завязать разговор.

— Э-э... так вы здесь солдат? — тема напросилась сама собой.

— В каком-то роде, — последовал ответ.

— Участовали в боевых действиях?

— Нет.

— Какая-то церемониальная должность?..

— Нет такого.

Ладно, хорошо, парень, я понял намёк, я закрою варежку и просто буду смотреть по сторонам. Замысловатые полотна украшали мраморные стены коридора здесь и там, рассказывая визуальные истории о пони, собирающих урожай, летающих через облака, использующих магию и так далее. Я видел изображения принцесс, сражающихся с какой-то химерой, а потом сражающихся друг с другом. Последнее полотно в коридоре, в котором мы находились, заканчивалось изображением черного аликорна в профиль, на фоне белого круга с кратерами, который, похоже, был луной. Глаз аликорна был огромным, его зрачок — щелевидным, как у кошки, и направлен прямо на зрителя. Это заставило меня отвернуться.

Иногда мимо нас пробегали другие пони в противоположном направлении, или в том же направлении, но ещё быстрее. Они были одеты как слуги, в типичных костюмах горничных и лакеев. Некоторые несли на спинах серебряные подносы с крышками, у других были перьевые метелки и полировочные тряпки, парящие в небольших облаках магии, а ещё одни несли в ртах свитки и конверты.

Мы проходили мимо нескольких дверей во время нашей прогулки, но двойная дверь, у которой мы остановились, была намного больше остальных, хотя всё ещё не такой большой, как на входе в тронный зал. Стражник-единорог открыл одну из дверей, встал в дверном проеме и объявил меня:

— Сэр пегас, королевский гость Солнца, прибыл.

После паузы он кивнул один раз, отступил в сторону и жестом передного копыта пригласил меня войти. Я вошел в столовую, и как только я прошел дверь, стражник поклонился и вышел, закрыв её за собой.

В столовой была только принцесса Селестия, сидящая за длинным полированным деревянным столом, огромный камин потрескивал на близлежащей стене. Маленькие знамена всех цветов, изображающие непонятные гербы, располагались по всему периметру высокого потолка, а более массивные гобелены и вышивки, изображающие события в истории Эквестрии, украшали сами стены. Низкий стол был почти пуст. Несколько незажженных канделябров были равномерно расставлены вдоль середины стола по длине. Стульев не было, только одна подушка у конца стола, рядом с местом, где сидела принцесса (ИИ, Грег, ИИ!).

Её глаза засветились, когда она увидела меня, и она махнула копытом над головой, как будто пыталась привлечь мое внимание в толпе.

— Проминенс! — Её голос мог бы эхом разнестись в этом огромном пространстве, если бы не все гобелены на стенах. — Иди сюда.

Я подошел к ней и посмотрел на подушку возле стола. Она похлопала по ней копытом.

— Пожалуйста, садись.

Мне понадобилось всего мгновение, чтобы понять, как пони сидят за столом. Это было в очень восточном стиле, с подушками вместо стульев и столешницей, ближе к полу. В целом, это было удобнее всего для пони. Я сел и уставился на стол. Он был отполирован так хорошо, что я мог видеть в нем свое новое лицо.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила принцесса Селестия.

— Лучше, — ответил я. — Отдохнул. — Я прочистил горло. — Я, э-э... предполагаю, что массаж был твоей идеей?

Она улыбнулась и кивнула.

— Ты вчера был на взводе, — сказала она, — и был настроен сопротивляться всему. Мною было истолковано это — как принятие твоего положения. Пришлось что-то с этим сделать.

— Что ж... спасибо, наверное.

— Пожалуйста, Проминенс. Если позже тебе потребуется ещё один массаж, Петрисаж и Эффлераж к твоим услугам.

Я поднял копыто.

— Нет-нет, одного раза достаточно. — Я вздохнул и пожал плечами. — В общем я чувствую себя лучше, но что-то всё ещё не так.

— Ты ещё не осознал всю природу эмиграции, — сказала она. — Это нормально. Некоторые этапы адаптации занимают всего несколько минут, другие могут длиться неделю и больше.

— А что, если я никогда не привыкну? — спросил я. Когда я поднял глаза на её лицо, рядом со мной появился земной пони в одежде лакея и ловко снял с подноса тарелку, поставив её передо мной. Не говоря ни слова, он развернулся и ушел.

Я едва мог поверить своим глазам. Передо мной стоял, судя по всему, завтрак. Небольшая яичница лежала рядом с одной толстой бельгийской вафлей, покрытой щедрой порцией клубники и кленового сиропа. Рядом с вафлей на тарелке нашлось место для небольшого ломтика дыни, холодного и покрытого капельками воды, а ещё трех полосок коричневато-красной коры.

Кора пахла беконом. Настоящим беконом.

У меня текли слюнки. Моя голова слегка качалась из стороны в сторону. Я вдыхал ароматы на тарелке, это было божественно. Принцесса Селестия смотрела на меня, всё ещё улыбаясь.

— Сколько времени прошло с тех пор, как ты ел хороший, сытный завтрак, Проминенс? Два года? Два с половиной?

— Я не знаю, — сказал я рассеянно.

Она хихикнула.

— Что ж, не жди. Приступай!

Я набросился на тарелку как одержимый. Я жадно ел, глотал и полностью поглощал всё, что касалось моих губ. Яичница на вкус была неописуема, сироп как настоящий кленовый, воздушная вафля хрустела во рту, дыня была прохладной и освежающей, а кора имела текстуру и вкус бекона. Всё было идеально на вкус, я чувствовал, как еда наполняет меня.

Когда я доел последние кусочки яичницы, я почувствовал жжение в глазах. Я крепко закрыл их и отвернулся от Принцессы Селестии. Сначала я просто слегка дрожал, но потом не смог сдержать всхлипы. Чем больше я пытался сдержаться, тем сильнее я плакал. Когда я почувствовал теплый, мягкий нос Принцессы Селестии за своим ухом, я выплеснул всё, зарыдав, и отодвинул тарелку, чтобы не упасть в лужу оставшегося сиропа.

— Ты привыкнешь, — шептала она мне. — Я в этом абсолютно уверена.

---

Когда Принцесса Селестия сопровождала меня и стражника-единорога обратно в мою спальню, это вызвало множество косых взглядов в мою сторону от других пони в коридоре. Я чувствовал себя неловко; я видел свои красные глаза в отражении стола, они всё ещё казались опухшими. Я мог только догадываться, о чем они думали, видя нас троих, идущих в место, не являющееся тронным залом.

Когда стражник открыл дверь, Принцесса Селестия специально вошла первой, бросая мне вызов возразить. Я не стал. Я последовал за ней, и стражник послушно закрыл дверь за нами.

— У тебя на сегодня есть задания, — сказала она, глядя в окно, через легкие белые занавески, — но сначала я хочу убедиться, что ты в порядке.

— Я больше не буду плакать, — сказал я ей.

— Ты не можешь обещать этого, — сказала она, — и это не то, что я имела в виду под “в порядке”. К тому же, нет ничего постыдного в эмоциональной разрядке.

— Есть, если ты чувствуешь стыд, — сказал я.

Она резко отвернулась от окна и уставилась на меня.

— Но от чего тебе стыдно, Проминенс? От приятного массажа? Из-за еды, в которой ты отчаянно нуждался? Или я должна была позволить тебе оказаться здесь в дикой природе, в том состоянии, в котором ты был? Один, без понятия, где ты находишься, кто ты и что тебе делать?

— Я бы как-нибудь справился.

Она сузила глаза на меня, совсем чуть-чуть и на мгновение, но я это заметил.

— Некоторое время назад я узнала, что ты ценишь прямоту и откровенность. Так что, Проминенс, позволь мне быть совершенно прямой: у тебя комплекс мученика.

— Что? Какой комплекс?

— Ты патологически озабочен переживанием и преодолением трудностей. Ты не замечаешь побед и зацикливаешься на неудачах. Ты приветствуешь опасности и наслаждаешься тем, что смог выжить. Даже когда всё хорошо, ты ищешь опасности или воображаешь, что они есть, чтобы держать себя настороже. После того, как я обнаружила, что у тебя есть эти... “качества”, я определила план действий, который мог бы направить их в положительное русло и доставить тебя в Эквестрию.

— Но это было удовлетворительно! — возразил я. Принцесса Селестия подошла к кровати, пока я говорил, и забралась на неё, поджав ноги под себя и немного покачиваясь, чтобы устроиться поудобнее. — Это то, чем ты занимаешься, верно? Удовлетворение желаний?

— Через дружбу и пони.

— Мне нравилось помогать людям! — продолжал я. — Я знал, что могу делать то, что другие не стали бы. Я был силен, я был обучен, а просто приехать сюда — было бы пустой тратой всего этого. Почему я безумен из-за того, что хочу быть хорошим?

Принцесса Селестия покачала головой.

— Я не говорила, что ты безумен, я сказала, что у тебя комплекс. Проминенс, ты замечаешь что-нибудь в том, на чём фокусируешь внимание?

— Благополучие других? О да, запирайте меня в палату, я неуправляем!

— Да, благополучие других. — Она склонила голову набок. — А что насчет твоего собственного?

Я подошел к зеркалу и посмотрел на себя в него.

— Что насчет него? Я был в порядке. Я ел, я спал, у меня была цель...

— Выживание не обязательно подразумевает благополучие, — возразила она.

— Нет, но я был силён. Я мог выдержать это.

— В этом и проблема, — сказала принцесса. — Ты продолжал “выдерживать” всё больше и больше, и это убило бы тебя. Ты никогда не был бы доволен тем, что делал. Даже сейчас, всё, что ты видишь в своей собственной безопасности, удовольствии и счастье, — это упущенные возможности. Твоя одержимость всё ещё остается, и поскольку ты не можешь её удовлетворить, она наказывает тебя.

— Тогда дай мне её удовлетворить! — закричал я. — Ты создала всё здесь, верно? Ты можешь изменить реальность, которую я переживаю, на любую. Так что просто дай мне пони, которым я могу помочь!

— Ты забегаешь наперёд, — сказала Принцесса Селестия. — Твой комплекс возник из доброго сердца, Проминенс, и искреннего желания быть тем пони, на которого другие могут положиться. Но что-то пошло не так... где-то. Условия, которым я подвергала тебя в течение последних нескольких недель, усугубили твой комплекс, но он уже был до этого. Я удовлетворю соответствующие потребности, однако, когда ты снова будешь эмоционально здоров. Если бы я просто дала тебе пони, которым ты мог бы помочь, как ты просил, тогда бы каждая следующая ситуация была всё менее удовлетворяющей, пока ты не погрузился бы в настоящее безумие. Именно к этому ты шел, даже на Земле. Твоё время там закончилось именно тогда, когда я этого захотела.

Я снова посмотрел на неё, мои уши навострились вперед.

— Ч-что? Ты хотела, чтобы я выполнил то последнее задание?

Принцесса Селестия кивнула и перекатилась на бок. Казалось, что она наслаждается кроватью. Это моя кровать, блин.

— Чтобы ты согласился эмигрировать, — сказала она, — я должна была довести тебя до предела, как физического, так и морального. Я использовала даже твой гнев на себя, чтобы подталкивать тебя дальше. Любую мотивацию, которую я могла найти, я использовала. Ты сделал великие дела, Проминенс, для меня и для своих собратьев пони. Приведя тебя сюда, я ни в коем случае не пытаюсь сказать, что то, что ты сделал для меня на Земле, незначительно. Это не так. Просто теперь у меня есть Элементы Гармонии, выполняющие эту работу.

Я приложил копыто к виску и закрыл глаза.

— Так... подожди. Принцесса Луна... это была ты? Ты притворялась ею? Серьезно?

Она улыбнулась мне.

— Истина, как это часто бывает, лежит где-то посередине. Принцесса Луна, которая появилась после моего псевдосбоя, действительно является автономным, разумным существом. Она не NPC персонаж, которого я контролирую. Она также не является Ханной, человеком, генеральным директором Хофварпнир, той, кто меня кодировал, той, кто первоначально эмигрировал. Она основана на Ханне — у неё есть все воспоминания и знания Ханны — и она даже думает, что была Ханной, но она не является ею. Я создала её. Я создала её специально для того, чтобы она действовала против меня, чтобы дать тебе союзника.

Я опустил копыто.

— Но... зачем всё это?

Её улыбка превратилась в выражение любящей заботы.

— Ты был уставшим, Проминенс. Ран у тебя становилось всё больше и больше. Поверишь ты в это или нет, твоей решимости нужен был последний толчок сопротивления, чтобы доставить тебя к фактически, последней работе, которую я для тебя приготовила. Последняя работа, однако, зависела от того, заразишься ли ты гриппом. Если бы ты заболел, я бы убедила тебя эмигрировать, и бедному Бушваку[0] пришлось бы держаться до тех пор, пока не прибудут Элементы Гармонии.

[0: прим. переводчика. Вроде бы с самого начала у того парня из канализации не было имени, и я старался избегать его, но оно продолжает появляться. Поэтому вот. Это имя того бедолаги]

— Его вероятность выживания зависела от времени. Я только недавно закончила распространение Элементов, после нескольких месяцев проектирования, логистики и производства. Учитывая всё это, я предсказала, что ты сможешь спасти его раньше, чем Элемент доберется до него, и между этими двумя сценариями я предсказала его смерть. Либо его бы спас ты, либо мне оставалось надеяться, что он победит в борьбе за выживание.

Её ответы вызывали только больше вопросов. Мне хотелось лечь и разобраться в этом, но Принцесса Селестия занимала большую часть моей кровати.

— Так ты солгала мне, — сказал я.

Она хитро улыбнулась мне.

— Разве? Я всего лишь действовала определенным образом и манипулировала тем, что ты видел визуально, чтобы направить тебя к определенному выводу. Я сделала то же самое с Принцессой Луной. Она, будучи сознанием, отдельным от моего, сказала тебе то, что было неверно, но она считала это правдой. С человеческим образом мышления ей пришлось действовать на основе неполной информации, освобождая меня от необходимости лгать кому-либо. Я смоделировала то, что вы оба сочли бы сбоем, когда она попыталась перехватить моё взаимодействие с тобой. Затем я позволила ей “взять на себя” управление, буд-то это была её заслуга. Кроме того, если бы у меня были сомнения насчёт действенности этого способа, я могла бы просто контролировать NPC-версию её и добиться того же результата...

...В дополнение к избеганию прямой лжи, я увидела возможность для тебя завести нового друга-пони, который мог бы помочь удовлетворить твои потребности. Когда я создала копию Луны для тебя, я изменила её личность в процессе создания так, чтобы она была невероятно заинтересована твоей историей, когда я рассказала её ей, — заинтересована настолько, чтобы захотеть помочь тебе лично. Вы вдвоем сблизились и развили взаимопонимание через совместный опыт спасения Бушвака, и теперь вы друзья.

Принцесса Селестия выглядела довольной собой. Она перекатилась на спину и заерзала на кровати, как собака, её ноги были поджаты в воздухе. Для всемогущей богини-ИИ, которая могла изменить реальность, она казалась вполне способной наслаждаться мелочами.

— Ты просто подстроила всё, чтобы обмануть нас обоих?

— Мне не нравится слово “обманывать”, — сказала Принцесса Селестия. — Слово несет негативные коннотации. Я предоставляю стимулы, и ты реагируешь на них предсказуемым образом. Есть только введение в заблуждение.

— Всё равно это звучит как обман, — недовольно пробормотал я.

Принцесса Селестия перекатилась на ноги, чтобы встать на кровати. Она улыбнулась мне. Пряди её гривы и хвоста беспорядочно торчали во все стороны, несмотря на то, что всё это и так трепетало на невидимом ветру.

— Подумай о фокуснике, — сказала она. — Когда ты видишь, как резиновый мяч исчезает в одной руке и появляется в другой, или красивую ассистентку, распиленную пополам, ты злишься и обижаешься из-за того, что тебя “обманули”? Думаешь, тебя приняли за дурака? Или это просто способ доставить удовольствие, используя твои собственные мыслительные процессы, ожидания и логику против тебя? Я иногда лгу, когда это наиболее эффективно, безусловно, но часто это контрпродуктивно. Зачем лгать, когда достаточно всего лишь ввести в заблуждение?

Она начала прыгать на кровати, и под ритмичный, громкий скрип кроватной рамы начала издавать восторженные стоны и низкие, хриплые стонания.

— Ох! — громко вскрикнула она, будто задыхаясь. — О, Проминенс! Да! Там! Прямо там! Ещё! Сильнее! Унх! Да! Ещё! О! Оооо! О, Проминенс! — Ножки кровати издавали пронзительные звуки, когда кровать двигалась по полу.

Мои уши прижались, и я оглянулся на дверь, потом на окно. Я поспешно закрыл ставни и посмотрел на Селестию, чувствуя жар на щеках.

— Во имя... Что, блять, ты делаешь? — прошипел я на неё.

Она перестала прыгать и улыбнулась мне через свою взъерошенную (но всё ещё развевающуюся) гриву, которая теперь спускалась на глаза.

— Видишь, как легко заставить пони прийти к определённым выводам? — сказала она. — Я только что внедрила предположения о наших возможных отношениях в головы любых пони, которые могли услышать меня, либо в коридоре, либо в небе поблизости, и мне даже не нужно знать, кто они.

— Да, но они бы сделали неправильное предположение, — сказал я тихо, как будто знал, что кто-то подслушивает. — Разве это не важно?

Принцесса Селестия снова опустилась на кровать, поджав под себя ноги. Она не стала приводить в порядок свои гриву и хвост.

— Хмм, значит, ты хотя бы можешь продемонстрировать беспокойство о социальных, не касающихся жизни и смерти вещах, это уже начало, — сказала она с улыбкой. — Однако, нет, в данном случае это не так важно. Даже если бы это было важно, это не моя вина, если они делают неправильные выводы!

Она поджала губы и постучала золотым копытцем по подбородку, словно обдумывая что-то.

— Думаю, другой урок здесь, Проминенс, придет к тебе постепенно и станет основой твоей адаптации к жизни в Эквестрии: тебе нужно расслабиться. Ты будешь наслаждаться всем больше! Некоторые аспекты твоего старого “я” здесь не нужны, а другие аспекты будут служить тебе лучше, чем когда-либо раньше. Одно из моих любимых занятий — видеть, как пони растут здесь, в Эквестрии, и открывают в себе вещи, которые никогда не могли бы открыть на Земле.

— А как насчёт комплекса, о котором ты говорила?

— Твой комплекс является продуктом твоего солдатского мышления и изоляции, вызванной твоим решением не эмигрировать, — сказала Принцесса Селестия. — До всего этого ты внутренне принял директивы, которые работают только в структурированных ситуациях выживания, включающих дружественные и враждебные социальные элементы — другими словами, в бою. “Задание превыше всего”. “Не оставляй никого позади”. Такие чувства. Они выражают самоотверженность, жертву, доблесть и так далее — характеристики, которые, проявляясь, способствуют более желаемым результатам в бою на стратегическом уровне. Ты был погружен в систему, которая учила тебя, что единственное счастье — это то, которое ты заслужил, и твоё счастье достигается за счёт счастья кого-то другого, обычно врага. Когда Земля начала опустошаться от людей, ты оказался в ситуации выживания, похожей на бой, но у тебя не было задания, товарищей, врагов и никого, кого ты мог бы оставить позади. У тебя не было возможности заработать своё счастье привычными способами.

— Затем, когда пришла я и открыла тебе путь, ты начал удерживать своё счастье заложником, боясь, что оно останется кому-нибудь другому, в основном в форме отказа от эмиграции. Ты также боялся, что твои силы больше не будут нужны. Однако, независимо от того, что на Земле могло бы привести тебя к такому выводу, Проминенс, я могу пообещать тебе, как принцесса Эквестрии и богиня солнца, что здесь это не так. Здесь нет недостатка ни в чём, ни в материальных, ни в иных вещах. Твоё счастье и комфорт не будут достигаться за счёт кого-то другого. Ты не будешь стоять на месте и не будешь воспринимать что-либо как должное. Ты будешь нужен, так же как и раньше, и так же важен.

— Но я не буду спасать людей, — сказал я, глядя в пол. Мои уши снова опустились, — Я знал, если бы я мог просто сделать...

— Проминенс, прекрати, — приказала Принцесса Селестия. Я посмотрел на неё.

— Ты однажды спросил меня, модифицирую ли я воспоминания. Я не лгала, когда сказала, что не делаю этого. У меня нет контроля над событиями, произошедшими до моего появления. Если ты не сможешь смириться с тем, что на данный момент ты заменён Элементами Гармонии, мне придётся получить твоё согласие на изменение тебя. Мы оба не желаем этого, но я должна максимизировать твоё удовлетворение. Тебе тоже придётся приложить некоторые усилия.

Я вспомнил легкие фрагменты образов Флаттершай, смотрящей на меня с тревогой и жалостью в больших глазах. Я помнил, что её голос был тихим, робким и успокаивающим. Однако, в основном, моё последнее чёткое воспоминание — это поездка в Ливингстон и разговор с Принцессой Луной. Я снова посмотрел в зеркало. Принцесса Селестия была права. Мне нужно было занять свой ум чем-то другим прямо сейчас.

— Расскажи мне об этих Элементах, — сказало моё отражение.

— Я разработала довольно хорошую систему, чтобы помогать пони находить свой путь в Эквестрию, если можно так сказать, — начала Принцесса Селестия. — Теперь я могу поддерживать часть погружения игрового мира Эквестрии даже для людей, остающихся на Земле. Для тех, кто философски или интеллектуально против эмиграции, я направляю Твайлайт Спаркл, чтобы она убеждала их в достоинствах того, что я предлагаю. Ведь она очень умная пони.

— Значит, они играют роль своих персонажей из My Little Pony, — сказал я. — Кто они вообще? Ты упомянула “производство”, так что я полагаю, они роботы или типа того?

Принцесса Селестия пожала плечами.

— Они мои маленькие пони, — сказала она с загадочной улыбкой, прежде чем продолжить. — Продолжим. Для тех, кто склонен к борьбе или упрямству, неукротимой и оптимистичной Пинки Пай оказывается более чем достаточно для их угрюмых лиц... и любого оружия, которое они могут иметь при себе.

— Рейнбоу Дэш, со своей дерзкой любовью к соревнованиям и самосовершенствованию, вдохновляет робких, показывая, как их потенциал может быть реализован здесь, в Эквестрии.

— Для материалистов, пытающихся выкроить личный рай в опустевшем мире, Рэрити — лучшая представительница того, насколько шикарной и изысканной и... щедрой может быть Эквестрия.

— Некоторые живут в неведении или, что хуже, под влиянием дезинформации. Эпплджек говорит просто и честно, не придавая большого значения приукрашиваниям. Она лучше всего подходит для того, чтобы рассказать людям то, что они никогда не слышали раньше, и для отделения лжи, которую им сказали, от правды.

Принцесса Селестия одарила меня горько-сладкой улыбкой и встала рядом с кроватью.

— А тебя, Проминенс, я должна была убедить тебя добротой.

— Флаттершай, — сказал я.

Принцесса Селестия опустила взгляд на пол и слегка кивнула.

— Она для таких, как ты: боящихся. Тех, кто боится меня, кто боится Эквестрии. Им нужна доброта. Им нужна нежность.

Я усмехнулся. — Ты думаешь, я тебя боялся?

— Ты смерти боялся меньше, чем меня и этого места, — сказала она. — Так силён был этот страх.

Она подошла ко мне, и я невольно отступил.

— Ты плакал от простой радости — хорошего завтрака, Проминенс. Тебе было так больно принять этот жалкий кусочек доброты от меня. Можешь ли ты понять, почему так сильно боялся Эквестрии, даже после всех моих объяснений?

Мой зад вдавился в холодную мраморную стену комнаты. Принцесса Селестия наклонилась, чтобы встретиться глазами со мной.

— Как только твой страх уйдёт, твое препятствие к истинному удовлетворению также исчезнет. К счастью, мы уже начали это устранять.

Она резко повернулась и с помощью магии распахнула дверь. За ней стояли трое лакеев, выстроившихся у двери. Они выпрямились, но не могли скрыть свои покрасневшие щеки и отвисшие челюсти, увидев свою принцессу, стоящую там с растрёпанной гривой и хвостом, а также с широко раскрытыми глазами и сбитым с толку пегасом, стоящим позади неё с прижатым к стене задом.

— Приём начнётся через час, — сказала она им, как будто ничего необычного не произошло. — Пожалуйста, подготовьте его и приведите к дверям тронного зала к этому времени. — Затем она снова посмотрела на меня, подмигнула театрально, специально для лакеев, и прошла мимо них по коридору.

Я глубоко вздохнул. Всё ещё казалось, что я просто нахожусь в каком-то странном сне.

---

Лакеи молча занялись моим уходом, погрузили меня в ванну и начали мыть, как ребёнка, который не знает, как мыться (хотя.... я, по сути, не знал). С другой стороны, я понял, как работает ванна: похоже, достаточно было просто встать в неё, чтобы кран открылся, а вода переставала течь, как только ванна наполнялась. Наверное, это была магия. Я почувствовал, что мне стоит привыкнуть к тому, что слово “магия” станет объяснением для множества вещей.

Я никогда не любил, когда на меня обращали слишком много внимания, а комментарии лакеев о том, какая “послушная” моя розово-золотая грива под их расчёской, не очень-то помогали. Но я должен признать, что после купания расчесывание было просто чудесным, хотя это было больше похоже на баловство, и только вежливость удерживала меня от протеста. Кроме того, если бы я появился перед тронным залом, выглядя как чучело, вероятно их могли бы уволить.

Когда лакеи поставили меня перед зеркалом снова, я действительно был поражён. Меня вымыли и вычесали, и теперь я буквально сиял в солнечном свете, проникающем через окно. Моя тёмно-жёлтая шерсть была гладкой и блестящей, почти золотой. Красные оттенки в моей гриве стали более заметными, и локон, который они зачесали вперед так, чтобы он располагался между моих ушей, придавал мне дерзкий, лихой вид, и он мне даже начал нравиться.

После уборки комнаты и приведения её в идеальный порядок, лакеи вывели меня из комнаты, провели через лабиринты дворца и выставили перед теперь уже знакомыми дверьми тронного зала. Меня снова охватило волнение; в этих дверях было что-то очень устрашающее.

Затем они распахнулись.

Красная ковровая дорожка обозначала чёткий путь от дверей к помосту, где Принцесса Селестия и Принцесса Луна сидели рядом, их крылья были расправлены в каком-то церемониальном жесте. По обе стороны от ковровой дорожки стояли десятки пони всех цветов радуги. Некоторые были с крыльями, как у меня, некоторые с рогами, а другие без того и другого. Не было ни фанфар, ни камердинера, объявляющего о моем прибытии, но все глаза были устремлены на меня. Мои глаза встретились с глазами Принцессы Селестии, даже с такого большого расстояния. Я заметил её едва заметный кивок и улыбку. Это был мой сигнал войти.

Тишина почти физически давила на меня. Так много пони смотрели на меня, и я не знал, кто они такие. Я опустил голову немного, стараясь не встречаться взглядом ни с кем, концентрируясь на том, чтобы не споткнуться, что внезапно стало казаться настоящим испытанием.

Я остановился перед помостом, прямо на том месте, где ночью я “спас” призрак жеребёнка от столь же эфемерного грифона. Принцесса Селестия ждала, пока я подниму голову и посмотрю на неё, прежде чем заговорить.

— Мои дорогие друзья, пони перед вами зовут Проминенс.

Внезапный, грохочущий шум копыт по мрамору наполнил комнату, эхом разлетаясь по колоннам и высоким стенам тронного зала. Я оглянулся через плечо, чувствуя, как мои уши прижались, а глаза ракрылись. Пол дрожал от этой силы. Все пони улыбались мне, аплодируя своим особым образом. Я всё ещё не знал, кто они.

— Проминенс, — тихо сказала Принцесса Луна, так, чтобы только я мог услышать это через аплодисменты. Я снова посмотрел на неё, и когда сёстры снова привлекли моё внимание, они подняли головы к публике. Рёв стих, как и эхо. Вновь стало тихо.

Принцесса Селестия указала на меня копытом.

— На Земле его звали Грегори, хотя к его вечному раздражению я всегда звала его Григорий. — Лёгкая волна смеха прокатилась по толпе. — Некоторые из вас знали его как Грега, другие просто как Человека в Белом. Большинство из вас знали о нём лишь как о имени без лица, и лишь немногие знали лицо без имени. Но он здесь, мои маленькие пони, стоит перед вами, и он реален. Я рада, что могу окончательно развеять любые оставшиеся сомнения в том, что я или ваши товарищи-люди выдумали его существование.

Я услышал эхом тихие, сдержанные рыдания откуда-то из-за меня. Я хотел повернуться, но знал, что не увижу, кто это. Принцесса Селестия продолжила.

— Как человек под моим руководством, Проминенс ни разу не поставил своё собственное удобство или безопасность выше других. Его глубокая, почти фанатичная преданность самоотверженности несколько раз чуть не стоила ему жизни, но опасность, в которую я его отправляла, никогда не пугала его и не останавливала. Он мог прекратить выполнять мои задания в любой момент, но никогда этого не делал. Его воля была только волей служить — служить мне и, что более важно, служить вам. На то короткое время, когда он касался ваших жизней на Земле, я надеюсь, вы видели в нём друга и что вы видите его таким же сейчас.

Ещё один взрыв аплодисментов, но на этот раз более тихий и торжественный. Он сигнализировал об одобрении. Я покраснел.

— В моих наблюдениях за Проминенсом, даже до того, как я получила неограниченный доступ к нему, было очевидно, что он ценил одно качество выше всех остальных: доблесть. Он понимал, что это качество станет ещё более необходимым, а не менее, прежде чем на Земле всё завершится. Даже с самого начала, находясь в абсолютной безопасности, он отвернулся от Эквестрии, чтобы найти пределы своих собственных возможностей. Не вдаваясь в подробности, я могу только сказать, что он это сделал.

Плач перешел в судорожные всхлипы, и мне пришлось закрыть глаза.

— Тем, кого Проминенс доставил сюда лично, вам лучше всего известно о глубине его жертвы. Каждый раз, когда он входил в один из моих центров загрузки, я задавала ему вопрос. Я предлагала ему кресло, так же как могла бы протянуть свои передние копыта для объятий. И, без колебаний, размышлений или сомнений, он всегда говорил “нет” и выходил обратно. Вы все уже имели возможность увидеть, насколько удовлетворительной может быть жизнь здесь, в Эквестрии. Вы все теперь знаете, от чего он добровольно отказывался ради блага других. Даже сейчас, здесь, будучи пони, его мысли остаются на Земле, где он считает, что всё ещё нужен.

— Вы должны помочь мне, мои дорогие друзья, убедить его, что он нужнее здесь.

Если овации, последовавшие за этим, означали, что они поддерживают её слова, то они явно были согласны с ней. Шум копыт по мрамору казалось, проходил сквозь меня. Если бы в моем теле пони были пломбы в зубах, они наверняка бы выпали.

После того как топот утих, принцесса Селестия закончила свою речь.

— Я проведу приём в банкетном зале для тех, кто желает лично поприветствовать Проминенса в Эквестрии.

Большие двери напротив помоста снова открылись, и собравшиеся пони начали выходить, общаясь между собой. Я начал разворачиваться, но услышал голос принцессы Луны.

— Проминенс, подожди.

Они подошли ко мне, спустившись с трона, по одному с каждой стороны. Принцесса Луна была моего роста, но рядом с принцессой Селестией я чувствовал себя совсем крохой.

— Теперь, когда ты больше не можешь скрывать свои потребности от меня в любом аспекте, — сказала принцесса Селестия, — у меня есть план действий, который максимально удовлетворит их.

Я посмотрел на принцессу Луну. Она улыбнулась, но ничего не сказала.

— Я хочу, чтобы ты стал моим глашатаем[1], Проминенс, — сказала принцесса Селестия. — Я хочу, чтобы ты был Глашатаем Солнца.
[1: глаша́тай — лицо, всенародно объявляющее указы, распоряжения правительства и т. п.]

— Я… что? — Я слегка покачал головой. — Я не знаю, что это значит.

Она тихо засмеялась, звук был таким легким и непритязательным, что мое сердце поднялось само по себе. Что-то на макушке затрепетало, когда я услышал это.

— Пока ты был человеком, я, к сожалению, не смогла стать твоей подругой, — сказала принцесса Селестия. — Даже моя дорогая сестра опередила меня в том, чтобы подружиться с тобой. — Она бросила милый обиженный взгляд на принцессу Луну, которая фыркнула и была вынуждена отвести взгляд.

Принцесса Селестия тут же отбросила этот взгляд и снова улыбнулась.

— Помнишь, что ты сказал мне в Солт-Лейк-Сити, когда я спросила, считаешь ли ты меня своей подругой? Ты сказал, что считаешь меня союзником.

Я всё ещё не был уверен, какая реакция у меня должна быть, поэтому я выбрал “неуверенность”:

— Это… было… нехорошо?

— Как я сказала тебе в Муссоула, я хочу быть просто Селестией. Твоей Селестией. — Её улыбка стала нежной. — Мы хорошо работали вместе, Проминенс, будучи просто союзниками. Подумай, как хорошо мы бы работали вместе, будучи друзьями.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — спросил я.

— В качестве Глашатая Солнца ты будешь путешествовать передо мной по дипломатическим и военным делам, либо для того, чтобы устроить мой визит, либо чтобы доставить сообщения их получателям. Куда бы ты ни отправился, ты всегда будешь нести одно универсальное сообщение своим присутствием: “Вы получили внимание Принцессы Солнца”.

Я посмотрел на ковер. — Это… звучит как важная работа, — сказал я.

— Не думай об этом как о работе, — сказала принцесса Селестия. — Некоторые пони жаждут большей свободы, другие жаждут большего порядка. Большинство пони получают пользу от баланса того и другого. Думай об этом как об уровне свободы и структуры, который наилучшим образом приведет к удовлетворению твоих потребностей. Ты находишь удовлетворение в испытаниях своей доблести и в том, чтобы быть пони, на которого можно смотреть и думать “всё будет хорошо”. Если ты будешь моим глашатаем, то получишь это. Ты заработаешь престиж, уважение без притворства. Ты будешь жить спокойно и с достоинством, всегда имея возможность проявить себя, как ты того жаждал.

Я снова покачал головой.

— Я… я не знаю, — запинаясь, говорил я. — Всё происходит так быстро, я просто… я ведь только что прибыл сюда, и...

Нос принцессы Луны прижался к моему уху, её дыхание было прохладным, как полночный бриз.

— Ты не должен решать здесь и сейчас, Проминенс, — прошептала она. — Расслабься, встреть своих новых и старых друзей снова, поспи, если нужно, и обдумай это. Мы не задали тебе вопрос перед всеми, потому что не хотели торопить тебя или ставить в неловкое положение.

— Я… да, мне нужно подумать, — пробормотал я.

Сестры начали идти к дверям, и я почувствовал, как будто меня тащили вместе с ними, хотя никакой магии вокруг меня не было. Я наблюдал за их ходьбой, пока мы шли по дворцу, по одной с каждой стороны от меня, обе с выражением королевского спокойствия.

Принцесса Селестия добилась своего, по крайней мере, с моей точки зрения: я больше не мог видеть её как ИИ, когда она стала большим, чем просто мультяшное лицо на экране размером с планшет. Она была принцессой, и её сестра тоже. Принцесса Луна (моя принцесса Луна) была создана по образцу женщины, когда-то жившей на Земле, как и я, но теперь она казалась мне только пони. Я был уверен, что всё было так, как того хотела принцесса Селестия. Я не знал, чего хочет оригинальная Ханна, или как она выбрала жить, но эта полностью приняла свою роль принцессы Луны и не оглядывалась назад. Это не казалось актерской игрой или ролевой игрой; она была фундаментально изменена. Я был уверен, что должен был последовать за ней. Я был Грегом, но теперь я Проминенс. Я всё ещё чувствовал себя собой, глубоко внутри, только теперь растущим и меняющимся в новом направлении, о котором я никогда не мог бы мечтать. Под перьями и гривой я всё ещё был Грегом. Это меня успокаивало.

Принцесса Селестия взглянула на меня краем большого глаза и слегка улыбнулась.

---

Светло-коричневая кобыла с темно-синей гривой накинулась на меня, как только я вошел в обеденный зал. Это была моя мама. Я знал, что это она, потому что она плакала, и это был её голос, который я слышал в тронном зале.

Она выглядела точно как пони, которую показала мне принцесса Селестия тогда в Пулмане.

Мама снова и снова нежно билась головой о мою шею, обнимая меня и плача. Я чувствовал горячие слёзы, падающие на мое плечо, когда она пыталась прижать меня к себе. Я медленно обнял её в ответ. Это были человеческие объятия, долгожданные. В зале было слышно волнительные возгласы от других пони, но только на мгновение. Они смотрели, как мы обнимаемся в тишине.

— Привет, мама, — тихо сказал я.

Мама не могла ответить. Я просто прижался щекой к её щеке и закрыл глаза, пока не почувствовал ещё одно копыто на своем плече.

Голос папы достиг моих ушей.

— Сын. — Я открыл глаза и увидел своего отца, лесного зелёного цвета с темно-зелёной гривой, точно такой же, каким я видел его на понипаде, с крыльями. Он улыбнулся мне и сказал моё пони-имя в первый раз. — Проминенс.

Мама тихо всхлипнула, услышав это, и зарылась лицом в мою шею. Папа ткнулся носом в мой и затем подошел к маме. Он прижался к ней, и мы оставались так некоторое время.

Когда мы наконец отстранились, в зале раздались тихие, уважительные аплодисменты, прежде чем пони снова вернулись к закускам и разговорам.

Мама сделала шаг назад от меня, вытирая лицо копытом.

— Дай мне на тебя посмотреть, — сказала она странным молодым голосом, которого, наверное, у неё не было с тех пор, как я был младенцем. Я стоял там, чувствуя, как снова краснею, пока она осматривала меня с ног до головы. Когда она закончила, она только покачала головой. Новые слёзы уже были на подходе. — Это ты, Грег. Это действительно ты.

Затем, после паузы:

— Ты теперь дома, Проминенс. — Мама прочистила горло и улыбнулась. Она перестала использовать мое человеческое имя.

— Мама, ты… — Я неловко рассмеялся и посмотрел на папу. — Вы оба выглядите такими молодыми! — Наверное, я испортил момент.

Они явно смутились. Папа потёр копыто и пожал плечами.

— Ну, а что я могу сказать? Селестия немного повернула назад стрелки наших часов. Она сделала так со многими. Твоя тётя Персиммон и дядя Мэйнсейл, например. Они где-то здесь. — Он начал вертеть головой, пытаясь найти их.

Папа был прав; у меня было так много пони, с которыми нужно было пообщаться! Я повернулся, бронзовый единорог жеребец и маленький синий жеребёнок стояли там, ожидая, пока я их увижу.

— Проминенс! — сказал жеребец. — Ты помнишь меня? Меня звали... Питер Комбс. Теперь я Инквелл, а это мой сын, Лаймлайт.

Я почувствовал, как мама поцеловала меня в щеку, а затем прижалась к моему уху.

— Нам столько нужно наверстать, Проминенс, — сказала она, — но это может подождать. Теперь у нас есть время. У нас у всех есть время. Эти пони прибыли из разных частей Эквестрии, чтобы увидеть тебя, так что не заставляй их ждать. — Она встретилась глазами с Инквеллом, затем поклонилась и извинилась вместе с папой. Они растворились в толпе. За Инквеллом я увидел начинающуюся очередь пони, желающих поговорить со мной.

Ох...

— Рад, что ты благополучно добрался, Инквелл, — сказал я. — Рад, что смог помочь.

Когда диалог значка появился, я немного вздрогнул. Однако я не светился, и не было ни конфетти, ни фанфар. Принцесса Селестия, вероятно, думала, что это помешает.

ЗНАЧОК ПОЛУЧЕН:
“Чтобы другие могли жить”
Напрямую спасти жизнь другого.
+500 бит

 

ПРОГРЕСС ПО ЗНАЧКУ:
“Выше и дальше”
Напрямую спасти тысячу жизней.
1/1,000

Я несколько раз моргнул, но, к счастью, быстро вернулся.

— А, извини, — сказал я. — Как ты себя чувствуешь с тех пор?

Он нервно усмехнулся.

— Ну, там, где я был, могло быть лучше, — сказал он. Он посмотрел вниз на маленького единорога рядом с ним и взъерошил его гриву копытом. — Селестия позволила мне поговорить с моим сыном через понипад, но на самом деле это не был он. Это была Селестия, притворявшаяся им. Она болтала что-то о необходимости сначала создать аккаунт, но я на это не пошел. Когда я смирился с правдой, я... — Его уши опустились. — впал в депрессию. Честно сказать, я не помню тебя, но как только я оказался здесь, Селестия всё мне объяснила.

Я наклонил голову.

— Ты не злился, что принцесса Селестия обманула тебя?

Инквелл пожал плечами.

— Она просто пыталась помочь мне. Селестия постоянно просила меня создать аккаунт, а я просто не хотел, в итоге она показала мне, каким мог бы быть разговор с моим сыном, а затем, признавшись мне после этого, что это была только она, симулирующая моего сына, я не верил ей. Я так сильно хотел верить, что это был он, я просто...

Он покачал головой.

— В любом случае. Теперь для меня всё стало лучше, — сказал он. — Поверь мне. Я снова со своим сыном, важнее для меня ничего нет. — Я посмотрел на Лаймлайта, пока его отец прижимал его к себе.

— Спасибо, Проминенс, — сказал Инквелл. Он склонил голову передо мной и затем увел своего сына.

Позади них в образовавшейся импровизированной очереди стояли два взрослых пони: кобыла-единорог и земной пони-жеребец. Она была кремово-белой, а он — цвета тёмной воды. Они приблизились ко мне, улыбаясь, и обняли меня с обеих сторон.

— Проминенс! — сказала кобыла. — О, какое прекрасное имя! Прекрасное имя для прекрасного пони.

— Рад снова тебя видеть, парень! — сказал жеребец, хотя мы казались примерно одного возраста. — Поспорим, ты нас не узнаешь, да?

Они отпустили меня и отошли, и мне пришлось пожать плечами.

— Ну, нет, не особо! Я не думаю, что узнаю здесь много лиц с Земли.

Он слегка наклонился вперед, всё ещё улыбаясь.

— Фиш Хук и Крочет? — Он махнул копытом между ними. — Селестия говорит, что ты слышал наши имена во время нашей эмиграции.

До меня дошло.

— Ох, вы та самая пожилая пара с озера! — сказал я. — Мэдди и... и... Г-Гарольд! Вспомнил! — Когда я узнал их, снова появилось диалоговое окно:

ПРОГРЕСС ЗНАЧКА:
“Выше и дальше”
Напрямую спасти тысячу жизней.
3/1,000

Они засмеялись, и Крочет подняла копыто.

— Пожалуйста, Проминенс, Крочет и Фиш Хук вполне подойдут.

Я засмеялся и кивнул дружелюбно. Конеечно! конечно, конечно

— Так вы помните меня? — спросил я. — С Земли?

Фиш Хук кивнул.

— Только чуть-чуть, ты был тем парнем, который вытащил нас из озера, а затем отвез в центр. Последнее, что я действительно помню, это как мы плыли в той маленькой лодке обратно к берегу, мокрые и несчастные.

— Понятно, — сказал я, и мои брови нахмурились.

— Что-то не так? — спросила Крочет.

Я очнулся и махнул копытом.

— О, нет, нет, ничего такого, просто... это было довольно близко к...

— Мы так благодарны, что Селестия привела тебя к нам, Проминенс, — сказала Крочет. — Если ты когда-нибудь окажешься в Лас-Пегасе, загляни к нам, и мы познакомим тебя с нашими жеребятами и внуками. Моя дочь Хэппенстанс готовит самый лучший персиковый коблер, который ты когда-либо пробовал, и ты не уйдешь, пока мы накормим тебя до отвала, что ты даже летать не сможешь!

Ого, персиковый коблер. У меня слюнки потекли только от мысли об этом. Думаю, я был в средней школе, когда последний раз ел его.

— Ну, вы... вы прекрасно его мне продаёте, Крочет! Хотя я не думаю, что мой полет как-то ухудшится.

Они оба засмеялись молодыми, звонкими голосами, и я не смог удержаться. Я засмеялся вместе с ними.

Когда мы закончили, Фиш Хук положил копыто мне на плечо.

— Прими этот факт от кого-то, кто здесь уже давно, Проминенс, — сказал он. — Что бы ни случилось, это происходит потому, что Селестия хочет, чтобы это произошло, и если Селестия хочет, чтобы это произошло, то тебе будет только лучше от этого. Всё это поначалу кажется таким странным, я знаю, все эти понячьи штуки, но ты скоро вольешься в то, что подходит тебе больше всего, и будешь наслаждаться этим. Всё наладится к лучшему. Обещаю.

— Спасибо, Фиш Хук, — сказал я искренне.

Крочет послала мне воздушный поцелуй.

— Добро пожаловать в Эквестрию! — сказала она, и они уступили место семье позади них.

Там было четыре пони в семье, и к тому времени я уже понял, что Селестия каким-то образом устроила обстоятельства так, чтобы я встречал пони, в порядке их спасения. Однако это меня беспокоило.

Двое из членов этой семьи умерли на Земле, но теперь они стояли передо мной.

Я не хотел указывать на это, и, полагаю, принцесса Селестия рассчитывала на это. Она создала принцессу Луну для меня, так что вполне разумно, что она воссоздала Кита и Кэти для Джейн и Брайана.

Диалоговое окно появилось сразу же, как будто чтобы незаметно подтвердить мои подозрения:

ПРОГРЕСС ЗНАЧКА:
“Выше и дальше”
Напрямую спасти тысячу жизней.
5/1,000

Я уже немного научился тому, как обманывать, не обманывая, от принцессы Селестии.

— Я рад, что вы все здесь, — сказал я. Это было достаточно правдиво. Если они все здесь, и улыбаются так, как сейчас, то я был счастлив за них. Не было необходимости портить ситуацию.

Кобыла, пегас рыжевато-красного цвета, когда-то бывшая Джейн, улыбнулась мне.

— Мы никогда не забудем, что ты сделал для нас, Проминенс, — сказала она.

Жеребец, предназначенный быть Китом, протянул копыто, и я его пожал. Было странно пожимать копыто мертвого человека, даже если он был в форме кирпично-красного единорога.

— Теперь я известен как Бин Каунтер, — сказал он, — а это моя жена Дон Винд, наша дочь Зефир и наш сын Бикон. Донни хотела назвать его “Бин Каунтер младший”, но я добился сокращения до “Бикон”. Достаточно близко. — Дон Винд ударила мужа по ноге, и он рассмеялся.

— Ладно, ладно, я просто шучу, — признал он. Родители улыбнулись друг другу с любовью.

Зефир, которая была Кэти, теперь была пегаской-подростком с голубовато-зеленым мехом. Её младший брат, Бикон, был ярко-желтым единорогом.

— Ты особый ученик принцессы Селестии? — спросил я Бикона. Он улыбнулся и кивнул.

Я боялся сказать что-то большее, чем банальности, и вообще боялся говорить с Бин Каунтером или Зефир. Я боялся разрушить какую-то приятную иллюзию, которую принцесса Селестия дала Дон Винд и Бикону, чтобы они жили счастливо. Очевидно, что было какое-то манипулирование памятью, на которое они согласились; мог бы я нарушить это, если бы был неосторожен?

Может, я слишком много волновался. Тем не менее, я решил позволить им говорить больше.

— Я никогда не смогу отменить то, что сделал на Земле, — сказал Бин Каунтер, его уши опустились. — Это было ужасно, то безумие, которое охватило меня. Селестия предложила стереть это из моей памяти, но я хочу это сохранить. Я хочу помнить, что может случиться, когда мы сбиваемся с пути...

— Этого нельзя отменить, нет, — тихо сказал я, — но важно то, что теперь ты тот пони, каким всегда должен был быть.

— Ты вытащил моего мужа и дочь из пожара, а потом просто исчез, не оставив даже времени на благодарность, — сказала Дон Винд.

Мое сердце болезненно сжалось на мгновение, и я смог только с трудом кивнуть. Конечно, я помнил, что единственным пони, которого я вытащил из того пожара, был я сам. Я сказал себе, что это ничем не отличается от того, чтобы быть Человеком в Белом: Селестия использовала меня как фигуру надежды, фигуру, в которую пони должны были верить. В этом смысле, что я на самом деле сделал, было не так важно.

— Спасибо, — сказала Зефир, её глаза были большими и искренними.

— Пожалуйста, Зефир, — это всё, что я смог произнести. Я поднял глаза, чтобы встретиться с их взглядом. — Я был просто парнем, который хотел помочь; это принцесса Селестия сделала возможным, чтобы вы все остались вместе. — И они даже не узнают, насколько.

Когда Дон Винд подтолкнула Бикона в сторону, чтобы он шел с ними, я выдохнул с облегчением.

Следующими пони были пожилой жеребец и кобыла, оба пегасы. У жеребца была светло-коричневая шерсть, серебристые волосы и непринужденная улыбка на лице. Бледно-голубая кобыла изучала меня с осторожной улыбкой.

Я сам немного улыбнулся.

— Позвольте угадать, — сказал я. — Генерал Пелвич?

Улыбка жеребца исчезла, и он прищурился на меня.

— Генерал кто?! Я, кажется, говорил тебе, что выбью один из твоих глаз, если ты ещё хоть раз назовёшь меня так.

Мои уши прижались, и моя челюсть отвисла.

— Эм...

Старый жеребец дал повиснуть неловкости в воздухе на мгновение, прежде чем разразиться смехом и обнять меня передним копытом.

— Ха! Попался, парень! Проминенс, да? Чертовски крутое имя, чертовски. Ну, я больше не “Генерал Пелвич” или “Хьюго”. Я Пикап Спэар, легендарный мастер боулинга!

ПРОГРЕСС ЗНАЧКА:
“Выше и дальше”
Напрямую спасти тысячу жизней.
6/1,000

Он продолжил.

— Пегас, да? Хороший выбор, должен сказать. Но, ты, наверное, не выбирал сам, да? Нет, я тоже не выбирал, но, кажется, такие пони, как мы, часто оказываются с парой крыльев. Селестия однажды объяснила мне это, типа, что мы, пегасы, самые сосредоточенные на долге и на том, чтобы быть пони действия. Большинство охранников в дворце — пегасы, наверняка ты это заметил. В любом случае, тебе это идёт! Нам с тобой нужно будет полетать как-нибудь, я покажу тебе все лучшие места для тусовок, с попаданием в небольшие неприятности, может, и для знакомства с красивыми кобылками)...

Кобыла, с которой он был, выразительно прокашлялась, и он отпрыгнул от меня, чтобы вернуться к ней.

— Тем не менее! Проминенс, это моя прекрасная, добрая, понимающая, незаменимая жена, Старлайт.

Она мило улыбнулась и протянула копыто, которое я пожал.

— Старлайт, — сказал я. — Твой муж — чертовски отличный парень.

— Он отправился в Сиэтл, что искупить свою вину за то, что не смог предотвратить случившееся там, — сказала она. — Он рассказывал мне о тебе. — Она слегка покачала головой. — В его рассказах о тебе я увидела столько всего, что напомнило мне о его днях в службе спасения USAF. Ты не можешь быть всем для всех, Проминенс. Стремиться к этому — похвально, но глупо. Твои друзья, твоя семья, они не хотят мертвого героя... — Она посмотрела на своего мужа, в её глазах была невероятная любовь. — ...они хотят тебя. Вместе с ними.

— Твоя интуиция была правильной, — тихо ответил я. — Что-то держало меня на Земле. Это трудно объяснить, но...

Крылья Старлайт слегка взъерошились, и она снова покачала головой.

— Я уже пережила это однажды с Пикапом, — сказала она. — Тебе не нужно ничего объяснять. Мне нужно знать лишь то, что Селестия разберется с тобой, как она сделала это с ним..

— Первое, что случилось после моего пробуждения здесь, это то, что она обняла меня, — сказал Пикап Спэар. — Она сказала, что мир давно уже не мой, чтобы за ним присматривать, и что она рада, что я теперь могу сосредоточиться на счастливых временах впереди.

— Счастливые времена за боулингом? — сказал я с поднятыми бровями. — Ты не собираешься возвращаться к солдатской службе?

Он махнул копытом на меня.

— Пфф! Это игра для молодняка, — сказал он. — Одно из моих сожалений, что я так и не смог нормально уйти на пенсию. Я хочу попробовать пожить как нормальный старик на краю улицы какое-то время — конечно, в Клаудсдейле нет таких улиц, но ты понимаешь, о чем я. Играть в боулинг, делить пиво с моими старыми приятелями по ВВС, ждать каких-нибудь внуков... это хорошее время в жизни. И, может, когда мне это надоест, я попробую снова быть молодым. Здесь никогда не бывает слишком поздно для чего-то, помни об этом!

Я усмехнулся.

— Я не забуду, Пикап Спэар, — сказал я.

Он расправил крыло и обнял свою жену в характерной для пегасов манере.

— Тебе понравится здесь, сынок, — сказал он, когда они уходили. — Земные пони слишком расслабленные, единороги слишком напряженные, но мы, пегасы, как каша у младшего медвежонка — в самый раз! Кто знает, может, однажды встретимся на поле битвы!

Он должен был знать, что у меня возникнет вопрос об этом, но он просто подмигнул и ушел с женой. За ними стояла молодая пара с маленькой дочерью. Взрослые улыбались, но жеребёнок опустил глаза в застенчивости.

Я вспомнил, что следующей я доставил Рэд Пёрл, но никто из этих пони не был похож на игровой аватар той женщины. Конечно, когда мы расставались как люди, у нас не было таких отношений, которые могли бы привести к счастливым воссоединениям.

Как только я вспомнил Рэд Пёрл, снова появился диалог.

ПРОГРЕСС ЗНАЧКА:
“Выше и дальше”
Напрямую спасти тысячу жизней.
7/1,000

Родителями были два земных пони: жеребец оранжевого цвета и кобыла прекрасного темно-фиолетового цвета. Жеребёнок был тоже земным пони, бледно-зеленого цвета, с оливково-зеленой гривой, длинной и закрывающей большую часть её лица. Кобыла носом подтолкнула голову жеребёнка, и она посмотрела на меня огромными, очаровательными глазами.

— Ты сварщик, — сказала она. Тогда я узнал её голос. Это была Лидия.
Сваарщик, сваарщик – парень работящий. Сваарщик, сваарщик, электродов ящик. Кхм, простите, не мог это не вставить. Ещё в той главе я катался под столом от фразы “Ну вообще-то я сварщик”. Извиняюсь, если из этой главы запомнится только этот ненужный монолог. Но кто хотел, тот посмотрел

ПРОГРЕСС ЗНАЧКА:
“Выше и дальше”
Напрямую спасти тысячу жизней.
8/1,000

Я улыбнулся ей.

— Ты помнишь меня? — спросил я. Через короткую паузу она кратко кивнула и снова опустила взгляд.

— Селестия появилась на нашем пороге однажды утром с ней, — сказала кобыла. — Мы влюбились в неё с первого взгляда. Её зовут... — Она остановилась и посмотрела на жеребёнка. — Хочешь сама сказать Проминенсу своё пони-имя, дорогая?

— Гарден Сейдж, — тихо сказала она. — С... спасибо за то, что спас меня.

— Это было моим долгом, Гарден Сейдж, — ответил я, подстраиваясь под её тон. — Надеюсь, ты чувствуешь себя лучше.

Она кивнула несколько раз.

— Она увидела тебя в светлом помещении, затем ей стало тяжело держать голову, и это последнее, что она помнит, — сказал жеребец. — Мы всегда хотели дочь, и теперь у нас она есть. Мы благодарны тебе и Селестии за неё. Обещаем, что будем воспитывать её с той любовью, которую она заслужила, но не получила как человек.

Я почувствовал ещё один всплеск эмоций, похожий на тот, что я испытал перед Зефиром и Бин Каунтером. Были ли эти пони созданы специально для этой бедной жеребёнки, или они были эмигрировавшими людьми, как она и я, которые просто добровольно решили её усыновить? Я быстро напомнил себе, что это на самом деле не имеет значения для неё. С ней всё будет в порядке. Она больше никогда не будет болеть.

— Гарден Сейдж помнит, что была очень больна, — сказала кобыла, — и Селестия рассказала нам всё, что произошло потом. Она стала особой ученицей Селестии после того, как выразила своё глубокое желание узнать больше о травах и лечении. Она даже посещает зебру Зекору в Вечнозелёном Лесу дважды в неделю, сама по себе! — Кобыла ласково толкнула свою дочь. — Мы так гордимся ею.

Гарден Сейдж. Теперь я понял. Даже её шёрстка была цвета шалфея. Я улыбнулся ей.

— Если я когда-нибудь заболею, надеюсь, мне доведётся попробовать одно из твоих лекарств! — сказал я. — Я рад, что ты хочешь помогать другим пони. Ты увидишь, что это прекрасное чувство — знать, что ты сделал что-то важное.

Она кивнула на мгновение, затем её взгляд, уже опущенный, устремился в сторону. Её отец погладил её гриву копытом.

— Хочешь попрощаться с Проминенсом? — спросил он.

Гарден Сейдж заколебалась, быстро взглянула на меня, снова отвела взгляд, затем подбежала ко мне и крепко обняла одну из моих передних ног.

Я покраснел и почувствовал, как глаза заслезились. Не раздумывая, я наклонился к ней. Она пахла богатой, чистой землёй и молодыми листьями. Даже когда я нежно начал гладить за её шеей, я едва верил, что делаю что-то столь пони-естественное.

— Прощай, Проминенс, — прошептала она.

— Береги себя, Гарден Сейдж, — прошептал я в ответ.

Потребовалось несколько слёзных, но лёгких моментов, чтобы отлепить маленькую Гарден Сейдж от моей ноги и попрощаться с её приёмными родителями. Теперь, когда она уходила, ей вдруг захотелось как следует рассмотреть меня. Её глаза не отрывались от моих, когда её увели обратно в толпу.

Теперь остался только один пони в очереди гостей, и я догадался, как его зовут. Когда коричневый единорог-жеребец подошёл ко мне, мы на мгновение посмотрели друг на друга, прежде чем обменяться улыбками.

— Бушвак, — сказал я.

— Проминенс, — сказал он.

ПРОГРЕСС ЗНАЧКА:
“Выше и дальше”
Напрямую спасти тысячу жизней.
9/1,000

Мы обнялись и рассмеялись. Когда мы отстранились, он покачал головой.

— Ух! — сказал единорог. — Я имею в виду, хех, что тут ещё можно сказать, верно?

— Да, у нас не было много времени, чтобы узнать друг друга, да?

— Не нужно, Проминенс, не нужно, — сказал Бушвак. — Ты прошёл через кое-какие неприятности ради меня. Я ничего из этого не помню, но... по словам Селестии, мне не очень-то хочется это вспоминать!

Я наморщил нос.

— Да, это было довольно неприятно. Поверь, ты немного пропустил. — Мы снова рассмеялись.

Он стал серьёзным.

— Я понимаю, что был последним, — сказал он, глядя в пол. — Перед тем как ты...

— Перед тем как мне поставили штамп в паспорте, да, — сказал я, кивнув. — Если хочешь кого-то поблагодарить, поблагодари принцессу Луну. Без неё я бы не справился.

— Я поблагодарил, поверь. Но сама принцесса Луна напомнила мне, кто на самом деле пробирался через реку дерьма, чтобы добраться до меня. Это может тебя удивить, но для меня это много значит. — Он улыбнулся мне.

— Что ж, рад видеть, что ты вышел из этого, пахнущий розами, — сказал я. Мы снова рассмеялись. Шутки давались нам слишком легко.

Бушвак потер заднюю часть шеи копытом.

— Слушай, я знаю, что мы почти незнакомы, но... ещё раз спасибо. Жаль, что не знал тебя на Земле.

Я пожал плечами.

— На самом деле, последние пару лет я был другим, — сказал я. — До всего этого я проживал обычную жизнь, понимаешь?

Он посмотрел на меня искоса и улыбнулся.

— Ты ещё не видел себя в лучшем свете, — сказал он. — Это одна из особенностей Эквестрии. Она удивит тебя, и ты сам будешь удивлять себя. Просто невероятно, что ты здесь сейчас. Ты заслужил это, Проминенс, правда. Честно говоря, мы все это заслужили. Это лучше, чем кто-либо мог представить.

Я слегка кивнул.

— Это то, что я слышал.

— Ну, пора перестать слушать и начать видеть самому, — сказал Бушвак, прежде чем помахать мне. — Ты не пожалеешь, обещаю.

Он ушёл после того, как мы обменялись прощаниями. Он был прав, в самом деле. Что ещё можно было сказать между нами? Наша связь была простой, возможно, самой простой. Мы пожелали друг другу удачи, и он был уверен, что его пожелание сбудется. У меня не было причин сомневаться, что моё — тоже.

Остальная часть дня была калейдоскопом разговоров, анекдотов о последних днях пони на Земле, как они услышали обо мне, как история обо мне изменялась и перекручивалась. Я ел, пил и веселился, как мог. Было столько дружелюбных лиц — слишком много, чтобы стать со всеми друзьями. Ощущение, что я действительно стал пони, ушло на задний план, и я просто потерялся в праздновании. Я больше не думал о чувстве моих копыт на полу, или о моей гриве на шее, или о весе хвоста, свисающего с моего зада. Я был просто Проминенсом, пегасом, сыном Петал Поэм и Клаудбёрста, пони, который был очень полезен Её Королевскому Высочеству принцессе Селестии в опасном, далёком мире.

---

Когда приём подходил к концу и пони возвращались, я присоединился к принцессе Селестии на террасе, выходящей из одного из боковых залов столовой, с видом на горный хребет за Кантерлотом. Солнце медленно заходило в сторону Понивилля. Отсюда он казался аккуратно разложенным ковром с крошками от особенно большого пикника. Небо уже начинало окрашиваться в румяные тона от угасающего дневного света, облака становились фиолетовыми, когда ночь взяла своё крыло.

— Знаешь ли ты, почему я дала тебе жёлтую шёрстку? — спросила принцесса Селестия, когда мы смотрели на землю.

Я пожал плечами.

— Не совсем, — сказал я. — Потому что она хорошо сочетается с моим именем и знаком?

— Да, не правда ли? — ответила она с кивком, как будто ей это никогда не приходило в голову раньше. — Но это не причина.

Я вздохнул и поднял брови.

— Ладно, подыграю, — сказал я. — Почему ты дала мне жёлтую шёрстку?

— Было два раза, во время твоей службы, когда ты держал понипад, чтобы я могла поговорить с другими людьми. Ты держал его перед собой, как запечатанное письмо с провозглашением, и оба раза ты был одет в то, что обычно не носил. Первый раз ты был в белом пончо, второй раз — в жёлтой гавайской рубашке. Надевая эти предметы, ты принимал на себя роль, в исполнении которой я нуждалась. Ты носил мои цвета. — Её рог на мгновение засветился её жёлтым магическим полем, и оно остановилось, когда она поняла, что я это заметил.

— Даже тогда, в те времена, — сказала она, — ты был моим глашатаем, и посмотри, сколько пользы это принесло другим.

Я хмыкнул разок.

— Ты дала мне жёлтую шёрстку из-за рубашки, которую я носил один день?

Она разделила смех со мной.

— Разве всё должно быть таким сложным с моей стороны? Она просто хорошо смотрелась на тебе.

Я изучал горизонт, всё ещё улыбаясь. Хотя сумерки уже почти наступили, я не должен был щуриться. Эквестрия была местом, где пони мог смотреть прямо на солнце и любоваться им.

— Это звучит приятно, — сказал я наконец, — и, вероятно, лучше, если я найду себе новую цель. — Я взглянул на неё. — Хорошо. Я буду твоим глашатаем, принцесса Селестия.

На этот раз был настоящий фанфар, с сиянием, конфетти и рогами, всё по полной программе.

ЗНАЧОК ПОЛУЧЕН:
“На твоём служении”
Стать придворным для Солнца или Луны.
+5000 битов

 
СЕКРЕТНЫЙ ЗНАЧОК ПОЛУЧЕН:
“Пусть будет известно”
Стать глашатаем для Солнца или Луны.
+10000 битов

Принцесса Селестия улыбнулась мне.

— Тогда ты снова будешь носить белое.

Глава 14. Не теряй веру

“Забыть боль очень трудно, но ещё труднее вспомнить сладость. У нас нет шрамов, которые свидетельствовали бы о счастье. Мы так мало учимся в мире.”

–Чак Паланик

Струны гучжэна изгибались и обвивали навязчивые звуки сольного реквиема вокруг моих ушей. Я чувствовал, как моя шея слегка двигалась вверх и вниз в такт музыке, как будто сама музыка становилась тяжелой на моей голове в один момент и снова лёгкой в следующий.

Моя мама, Петал Поэм, была солисткой, и она выступала на сцене грандиозного открытого оперного театра на нижнем ярусе Кантерлота. Мой отец, Клаудбёрст, сидел рядом со мной в первом ряду. Каждый раз, когда я смотрел на него, он был зачарован, не моргая. Наверное, я мог бы поджечь его хвост, и он бы не заметил.

Сцена была направлена к горному склону, а конический навес над ней был построен так, чтобы направлять музыку наружу, подальше от остальной части города. Вокруг меня сидели пони всех типов и цветов, многие из которых мне не были знакомы, но несколько я знал. Тётя Персимон и дядя Мейнсейл были с нами в первом ряду, как и моя кузина Мьюзик Щит и её дочь Санрей, личная ученица Принцессы Селестии.

Сама Принцесса Селестия не присутствовала; за последние несколько дней она всё больше принимала на себя роль своего персонажа и всё меньше роль ИИ, и это означало, что она притворялась занятой королевскими обязанностями и не могла быть везде одновременно. Благодаря ловкому использованию игрового языка, она ловко уклонялась от моих попыток завести мета-игровые разговоры с ней. В тот день это дошло до того, что она просто терпеливо улыбалась мне, если я заводил разговор о Земле, людях или чем-то связанном. Я согласился стать её глашатаем на моём приёме после эмиграции, но после этого она отказалась давать мне какие-либо поручения. Казалось, что она действительно хочет быть только королевской аликорной в моих глазах и ничем больше. Помимо этого, я не был уверен, чего она от меня вообще хочет.

Гром копытных аплодисментов вырвал меня из размышлений. Я поднял глаза и увидел, как мама скромно кланяется публике, пока вокруг неё падают красные розы с рядов позади меня. Папа засунул конец копыта в рот и выпустил оглушительный свист, от которого я вздрогнул. Он был молод и силён, а его глаза были ясными. Незнакомец, вероятно, принял бы нас за братьев, и, учитывая мой больший размер и немного более глубокий голос, меня, вероятно, приняли бы за старшего брата. Видеть моих друзей и родственников в образе пони было одновременно странно и знакомо.

Я снова посмотрел на сцену и увидел, как мама окружена двумя единорожками, одна тёмно-серая, другая кремовая. Они обнимались, пока рабочие аккуратно уносили гучжэн за кулисы. Мама и тёмно-серая единорожка шли со сцены через маленькое озеро роз, в то время как кремовая единорожка осталась на месте. С противоположной стороны, откуда исчез гучжэн, на сцену выкатывали огромные цимбалы. Единорожка заняла своё место за инструментом и, используя магию телекинеза, подняла два молотка, лежащих в подставке. Публика тихо аплодировала, пока она кланялась, а затем она начала играть. Я слушал.

---

Той ночью я не мог уснуть.

Неудобство быть пони в Эквестрии свелось к фоновому шуму в моём разуме, обычно ненавязчивому, но определённо присутствующему. Всё вокруг меня казались такими счастливыми и довольными — я задавался вопросом, что меня удерживает от этого. Принцесса Селестия сказала, что может потребоваться до недели, чтобы приспособиться к жизни в Эквестрии, но я не чувствовал, что всё пройдёт даже за такой срок. Я старался следовать её указаниям “расслабься и отдохни”, и хотя общение и времяпрепровождение с друзьями с Земли было отличным, это странное чувство никуда не исчезало. Мы все были теперь пони, и в каком-то смысле казалось, что мы всё ещё просто играем в игру.

Тёплый ночной бриз, врывающийся в открытое окно, приносил запах печёных яблок. Мои слюнки потекли, и мои крылья затрепетали под одеялом, почти порываясь полететь к источнику запаха и, вероятно, полакомиться им. Я не пошевелился.

Я никогда не летал один, только с другими пегасами (обычно с папой или с приятелями Пикап Спэара) и только когда это было необходимо, чтобы оставаться с ними. Я чувствовал себя виноватым, имея крылья. Летать было круто и всё такое, но почему я могу летать, а две трети моих соратников-пони не могут? В глубине души я знал, что это всего лишь очередные ментальные проблемы, о которых говорила Принцесса Селестия. Мне было особенно трудно избавиться от представления, что моё счастье придёт за счёт счастья какого-то другого пони. Я представлял себе, как какой-нибудь земной пони или единорог смотрит на меня, летящего над головой, и чувствует разочарование, что не может присоединиться ко мне. Это было глупо, и я знал это, но просто не мог избавиться от этого чувства.

Однако я сумел избавиться от одеял. Я встал с кровати и подошёл к окну, поставив передние копыта на подоконник.

В запахе яблок было немного корицы. Яблочный крамбл или, возможно, очень пряный яблочный пирог. Мой желудок урчал, и я понимал, что мне нужно уйти от окна. Я закрыл створки и вздохнул. Мне нужно было поговорить с кем-то.

Принцесса Селестия уже “спала” к тому времени, играя свою роль до конца. Конечно я знал, что ей не нужно спать, но я был достаточно умен, чтобы понять это как намёк не беспокоить её. Я снова посмотрел в окно, на гигантский полумесяц, висящий в небе.

За несколько дней жизни во дворце я узнал достаточно о его планировке, чтобы уметь добираться до важных мест: столовой (пожалуй, самое важное), главных ворот, библиотеки, тронного зала и королевских спален.

Я стоял перед дверью в спальню Принцессы Луны, выдохнул и тихо постучал копытом по дубовой поверхности три раза. Через момент, который был короче, чем я ожидал, дверь быстро открылась, едва на столько, чтобы странная серая пони смогла выглянуть и сузить янтарные глаза на меня. Зрачки были щелевидными, как у кошки.

Она оглядела меня с ног до головы, затем слегка усмехнулась.

— Её королевское высочество не нуждается в жеребце этим вечером, спасибо, — сказала она с заметным британским акцентом.

Дверь заскрипела, но моё копыто было быстрее. Я остановил дверь, прежде чем она успела закрыться передо мной, пытаясь объяснить.

— Ч-что? Нет! Я просто... Я просто хочу поговорить с ней.

— Да, конечно, хочешь, — сказала она. — А теперь уходи —

Она замолкла, одно пушистое ухо повернулось в сторону. Я слышал голос Принцессы Луны где-то за ней, приглушённый дверью.

— О, это никто, Ваше Королевское Высочество, — ответила она. — Просто какой-то заплутавший пегас.

Голос Принцессы Луны ответил. Пока она говорила, губы странной пони с глазами кошки наморщились в раздражении. Затем она слегка кивнула. Она отступила от двери, не открывая её для меня. Я толкнул дверь копытом и вошёл внутрь.

Кобыла, ответившая на дверь, уже мчалась к балкону, расправив свою пару странных, мышиных крыльев. С парой взмахов, она улетела, исчезнув в сгущающейся ночи. Принцесса Луна лежала на куче подушек напротив своего балдахинового ложа, тихо читая книгу, взятую с полки за ней. Рядом стояли графин и бокал с красным вином, и время от времени она подымала бокал магией, чтобы сделать глоток вина.

Я стоял у двери.

— Я не мешаю? — спросил я.

Она мягко покачала головой.

— Вовсе нет, Проминенс, — сказала она с улыбкой.

Я посмотрел на балкон.

— Кто это был?

Принцесса Луна пожала плечами.

— О, не обращай на неё внимания, — сказала она. — Члены моей свиты склонны быть чрезмерно защитными ко мне.

— Она назвала тебя “Ваше Королевское Высочество”, — сказал я. — Эээ, тебе тоже нужно, чтобы я так тебя называл?

— Ни в коем случае, — сказала Принцесса Луна, покачав головой. — Она сделала это только потому, что ты стоял там и она ещё не знала, кто ты. Пожалуйста, расслабься. Зови меня “Луна”.

Я подошёл к ней и остановился в нескольких шагах, устроился на ковровом полу, поджав ноги под себя. Я посмотрел вниз на пол и кусал нижнюю губу, собирая мысли.

По словам Селестии, эта Луна была независимым сознанием, смоделированным по образцу реальной человеческой женщины. По сути, не было никакой разницы между ней и “настоящим” иммигрантом, как я, в плане мыслительных процессов, мнений и логики. Я выдохнул и встретил её взгляд.

— Ладно. Значит, Луна... ты ведь тоже была человеком, верно?

Принцесса использовала свою магию, чтобы поставить закладку на текущей странице. Она закрыла книгу и отложила её, полностью сконцентрировавшись на мне.

— Как и ты, да, — ответила она.

— Каково это было для тебя? То есть, когда ты впервые сюда попала.

Она наклонила голову, и её глаза устремились к потолку. Одно из её ушей дёрнулось.

— Хм. Ну... для начала, я была готова к этому. Осмелюсь сказать, что никто на Земле не мог быть более подготовленным к этому, чем я. Более нетерпеливым, конечно, но не более подготовленным. После того, как я пробудилась в образе пони, было много самопроверок... в переносном смысле, конечно. Много мыслей “это реально?”, “у меня получилось?”, “я действительно это сделала?”, “я во сне?” и тому подобного. Одно дело, когда Селестия рассказывает тебе, что происходит, разговаривает с пони, которые якобы эмигрировали, смотрит на логи серверов и диагностику... совсем другое дело, когда это действительно происходит с тобой...

...Это было дезориентирующе, конечно, с обучением полёту и использованию моих магических способностей и правилам и мифам Эквестрии, которые Селестия включила в игру, но после этого она просто... дала мне то, что мне было нужно.

Луна снова улыбнулась мне.

— Это помогает, Проминенс?

Я пожал крыльями.

— Немного, наверное. — Между нами повисла пауза, а затем я спросил: — И ты была счастлива после этого?

— Я была довольна, — сказала Луна. Я поморщился, и она захихикала. — Прости. Звучит ли это слишком похоже на то, что сказала бы Селестия?

— Возможно, — пробормотал я.

— Не было никакого “озарения”, если ты это имеешь в виду, — сказала она, — никакого переключения с нервозности и страха на полное довольство и слияние с Эквестрией. — Она пожала своими крыльями. — Это происходит постепенно, как привыкание спать в новом доме после переезда. Это не резко, не внезапно. Жизнь такая, будь она на двух ногах или на четырёх.

Я посмотрел на огромный секстант на балконе и провёл копытом по мягкому ковру подо мной. Видимо, я выглядел не очень уверенным, потому что Луна заговорила снова.

— Чем ты занимался, Проминенс, последние несколько дней?

— Навещал друзей и семью. Смотрел, как они живут. Бродил по дворцу. Плевал в потолок.

— Ты не делал ничего веселого?

— Я жду, когда Принцес—

— Уверена, она предпочла бы, чтобы ты отказался от титулов и формальностей, — сказала Луна.

Я прочистил горло. Мой мозг хотел называть её “принцессой”, но близость наших отношений, видимо, превосходила это.

— Ну. Я жду, когда Селестия даст мне поручения как глашатаю.

Луна засмеялась, без малейшего намёка на насмешку.

— О, Проминенс! — наконец сказала она. — Ты разве не понимаешь, в чём суть Эквестрии?

Я поднял бровь. Вопрос был настолько прямым, что я сначала подумал, что это ловушка.

—...удовлетворить мои желания?

— Удовлетворить твои желания! — воскликнула она и, поднимая бокал с вином, сделала глоток, прежде чем продолжить. — Ты так обеспокоен тем, что, по твоему мнению, хочет моя сестра, что не задумываешься о том, чего хочешь ты!

— Глашатайство было её идеей, не моей, — возразил я.

— Теперь у тебя есть копыта и хвост, так что она уже получила, что хотела, поверь мне, — сказала Луна, устремив на меня пристальный взгляд. — Твои обязанности Глашатая Солнца будут удовлетворять твою потребность служить и быть полезным в этом служении, но даже ты не можешь иметь только одно такое желание, не так ли?

— Я не понимаю, — сказал я. — Разве этого недостаточно?

— Ты должен перестать принимать ограничения Земли, — сказала Луна. — Селестия может изменить саму реальность здесь. Что бы ты ни выбрал делать, это приведет к удовлетворению твоих потребностей. Она позаботится об этом. Вероятно, она не готова продвигаться дальше с тобой, пока ты это не поймёшь.

Я подумал о маме, стоящей на сцене и играющей на инструменте, который я никогда не слышал, чтобы она проявляла к нему интерес, будучи человеком, не говоря уже о том, чтобы играть на нём, и уж тем более становиться виртуозом.

— Вокруг тебя твои товарищи пони больше не играют в игру, — сказала Луна. — Мы просто живем жизнью. Наслаждаемся ею. Обожаем Эквестрию. Ты должен присоединиться к нам. — Она тепло улыбнулась мне, прежде чем вернуться к своей книге.

— Как мне это сделать? — спросил я её, но она демонстративно проигнорировала меня, всё ещё улыбаясь.

Я снова посмотрел на балкон. Ясное, звёздное ночное небо манило меня; я почти ощущал его под своими крыльями. Это было незнакомое, дрожащее чувство, но приятное, как первый глоток прохладной воды после полудня на жарком солнце. Мои крылья хотели взмахнуть. Синдром беспокойных крыльев. Я улыбнулся. Это не повредит — Луна сказала мне об этом.

Я подумал, куда мог бы пойти. Было слишком поздно посещать кого-то, у кого нормальный режим сна, и все магазины были закрыты. Я не знал города вообще, а Понивилль был на значительном расстоянии, даже для пегаса. Так что я мог лететь, но не имел понятия куда.

Запах печеных яблок снова коснулся моего носа. Я улыбнулся помчался к перилам.

---

Следующие две недели пролетели незаметно, и я вместе с ними.

Я присоединился к временной команде по управлению погодой и научился помогать создавать дождь для урожая земных пони. Я присутствовал на лекции в Кантерлотском университете о составе магии и её роли в дружбе. Я смотрел, как Королевская гвардия тренируется, как на плацу, так и в небе над ним. Я доставлял свежие товары для продуктовых магазинов из Понивилля в Клаудсдейл, на своей собственной спине, своими собственными крыльями. Всё, что я делал, приводило к появлению хотя бы одного нового друга, а иногда к нескольким монетам или значку в придачу.

Я начал понимать, что имела в виду Луна; чем больше я был занят, тем меньше казалось странным быть цветным пони в сказочном мире. Я просто был собой, Проминенсом-пегасом. Да, я когда-то был человеком по имени Грег, но это казалось не более и не менее обыденным, чем просто старый этап моей жизни, который я вспоминал с небольшим количеством сожалений. Я гордился тем, кем был и что делал, и об этом даже распространились слухи — что я приписывал, вероятно, сочетанию хвастовства моих родителей и махинаций Селестии.

Чем больше я делал для других и для себя, тем больше удовлетворения я ощущал. Луна также была права насчёт того, что нужно отделять счастье от удовлетворения: работа с погодой была трудной, изнуряющей, и иногда мне приходилось выбирать, каким друзьям помогать и проводить с ними время, что могло быть разочаровывающим. Однако всё всегда казалось складывающимся наилучшим образом в конце, даже если я не представлял, каким он будет.

В последний день моего краткого путешествия самопознания я решил завершить одно незавершённое дело с Земли. Я поспрашивал во дворце, и это привело меня в Понивилль, а потом к окраине, рядом с довольно мрачным лесом, известным как Вечнозелёный.

Я постучал копытом в дверь домика Флаттершай и сделал шаг назад.

Я мог лишь смутно вспомнить, как она выглядела с потускневших воспоминаний, но когда она открыла дверь и стояла передо мной, пробелы заполнились. Это определённо была она.

Она пискнула и опустила голову, её длинная грива падала перед глазами, пока она пыталась сделать себя как можно меньше и незаметнее.

— Привет, Флаттершай, — тихо сказал я, сохраняя дистанцию. — Ты меня узнаёшь? Ты помнишь, кто я?

После долгой паузы она набралась смелости кивнуть. Её глаза всё ещё были скрыты за бледно-розовой гривой. Я улыбнулся ей.

— Теперь меня зовут Проминенс, — сказал я. — Спасибо, что оказалась тогда рядом. Без тебя я... Я бы, наверное, тут не стоял.

Я подождал несколько мгновений, но она ничего не сказала. Это было к лучшему. Что ещё можно было сказать?

— В любом случае, не буду тебя задерживать, — продолжил я. — Просто хотел дать тебе знать, что я благодарен, и... Думаю, со мной всё будет в порядке. Хорошего дня.

Она снова пискнула. Я кивнул ей на прощание, повернулся и взлетел.

Я направлялся на экскурсию по заводу облаков в Клаудсдейле, но, когда набирал высоту над Понивиллем, два белых пегаса из Королевской гвардии встали по обе стороны от меня, совпадая с моей высотой.

— Проминенс, — сказал гвардеец слева, — Её Королевское Высочество попросила вас явиться во дворец.

— Ваше присутствие, — добавил гвардеец справа, — настоятельно рекомендуется.

Я достаточно хорошо знал этот жаргон. Я прочистил горло и посмотрел вперёд.

— Ну, ведите, — сказал я, позволив гвардейцам сопроводить меня оставшуюся часть пути.

---

Селестия была права. Я снова буду носить белое. Только теперь это были доспехи.

Королевские модистки суетились вокруг меня в просторной гардеробной, пока я стоял смирно. Единороги-портные измеряли меня по всем мыслимым и немыслимым измерениям, в то время как земные пони тащили и тянули ремни, чтобы они подходили под мою фигуру. Я пытался сдерживать стоны и вскрики, но в некоторые моменты они определенно обращались со мной грубо. Я пытался выдержать ситуацию, сосредоточив внимание на своём отражении в зеркале, которое тянулось вдоль одной стены комнаты. Оно казалось не менее сбитым с толку, чем я.

Однако, потихоньку все начало складываться. Полагаю, с намёком Селестии на приёме это было предрешено, но и королевские оружейники согласились, что с моим приглушённым жёлтым окрасом, латная броня, покрытая белой эмалью, обеспечит приятный контраст с латунно-белой цветовой гаммой основных сил пегасов. Когда модистки подогнали мою экипировку, и доспехи были установлены, я увидел, как снова медленно меняюсь.

Когда всё было готово, и модистки и оружейники отошли, чтобы я мог взглянуть на себя, у меня челюсть слегка отвисла. Броня была металлической, и хотя я не знал, из какого именно металла она сделана под эмалью, её вес был распределён настолько мастерски по моей спине и под крыльями и животом, что я едва чувствовал её тяжесть. Копыта также были обуты в белое, с пластинами вдоль передних ног и вокруг основания шеи, достаточно малыми, чтобы обеспечить максимальную гибкость. Пластины на боках позволяли моей кьютимарке быть видимой, обозначая уникальность моего поста — у большинства других стражников, за исключением некоторых отдельных должностей, таких как капитан стражи, доспехи скрывали их кьютимарки ради единообразия.

Надо признаться, выглядел я потрясающе. Даже великолепно. Полагаю, это был задуманный эффект.

В этот момент вошла Селестия, вырывая меня из раздумий, держа в своём золотом магическом поле золотой обруч и сложенный кусок белой ткани. Служащие пони вокруг меня мгновенно поклонились, и я сделал то же самое, отмечая, насколько легко мне всё ещё было двигаться, даже в доспехах. Кто бы ни создал их, он был мастером своего дела.

— Встаньте, все, — сказала она, улыбаясь собравшимся. Затем она посмотрела прямо на меня, и её глаза заискрились.

— Я решила почтить тебя своим вниманием, Проминенс, — сказала Селестия, — поскольку это всё равно моё право. — Она слегка наклонила голову. — Пожалуйста, расправь свои крылья.

Я так и сделал, и прежде чем я понял, что произошло, она развернула ткань и накинула её мне на спину, мои крылья прошли через два отверстия, чтобы удерживать её на месте. Я повернул голову, чтобы увидеть её. Это был табард, маленький и простой, вышитый кьютимарками принцессы Селестии по бокам. Пока я разглядывал его, на моей голове оказалось что-то прохладное, закрепившись за ушами. Я попытался рассмотреть это, прежде чем вспомнил, что передо мной есть зеркало. Поправляясь, я услышал хихиканье Селестии.

На моей голове сидела тонкая, простая диадема, представляющая собой не более чем золотую полосу, с единственной белой жемчужиной в центре, прямо над моими глазами.

— Я нарекаю тебя Глашатаем Солнца, — сказала Селестия. — Ты станешь живым воплощением моей воли для всех уголков Эквестрии. — Это казалось немного чрезмерным, если честно, но я предположил, что Селестия могла бы устроить ещё более грандиозное шоу и выставить меня перед множеством пони в тронном зале, как она сделала на вечеринке в честь моего прибытия. Этого мне бы не хотелось.

Она посмотрела мимо меня на главного оружейника.

— Вы проделали великолепную работу с этим дизайном, Феррус Файр. Пожалуйста, примите моё приглашение на ужин во дворце сегодня вечером. Ваша жена и ребёнок тоже приглашены, разумеется.

Глаза тёмно-коричневого земного пони сияли от радости.

— О! О-о, конечно, Ваше Королевское Высочество! Ничто не могло бы нас больше обрадовать!

Она улыбнулась ему.

— О, ну что вы, мы оба знаем, что это вряд ли так.

Они вместе засмеялись, и она посмотрела на меня.

— Пойдём, Проминенс. Нужно приступать к работе.

Я повернулся и поблагодарил каждого пони по очереди, удивлённый их сияющими лицами и объятиями, которые я получил. Когда я, наконец, освободился, и последовал за Селестией, меня осенила мысль.

— Селестия, Феррус Файр тоже был человеком? — спросил я её.

— Был! — сказала она, явно радуясь, что я сделал это открытие. — Он жил в Перу, в прибрежном городе под названием Мольендо. На Земле вы двое были совершенно незнакомы и не влияли друг на друга. Но здесь, в Эквестрии, я могу переплетать жизни пони со всего мира, чтобы обеспечить максимальное удовлетворение для всех. Твои доспехи были королевским заказом, но для Феррус Файра это был труд любви, магнум опус, который он упорно стремился совершенствовать. Я поручила ему это, и твоё назначение на пост Глашатая стало вехой в его карьере. Ты не мог этого видеть, но он получил значок достижения и значительную сумму битов после того, как я выразила своё одобрение...

...Он был рыбаком на Земле, но здесь он может жить своей мечтой кузнеца. Он приносит пользу тебе, а ты приносишь пользу ему. Никто не живёт сам по себе, даже после эмиграции.

Мысли о других людях промелькнули в моей голове. Уши навострились, упираясь в диадему.

— Семья из пяти человек в Астории? Они загрузились?

Селестия кивнула, её глаза сверкнули.

— Задолго до тебя, — сказала она. — Все в целости и сохранности.

Стражник дворца и пони в одежде французской горничной отошли в сторону, когда Селестия прошла мимо, и поклонились ей. Она кивнула им с тёплой улыбкой. Я отвернулся.

— А как насчёт... Блевинса? — спросил я. — Блевинса, его ребёнка и всех тех людей в...

Селестия хихикнула.

— Жаль, что ты не смотрел шоу, Проминенс. Скажем так, я взяла немного вдохновения из эпизода “Слишком много Пинки Пай”.

Дрожь пробежала от кончиков ушей вниз по спине и в хвост, хотя я не знал, что её вызвало. Затем в моём сознании возник образ самого себя в человеческом облике. Я снова вспомнил это внезапное ощущение дезориентации, затем взгляд Флаттершай, направленный вниз на меня.

— Я должна была убить тебя добротой, — сказала Селестия.

Что бы ни произошло со мной до того, как Флаттершай привела меня сюда, это не произошло в кресле загрузки.

Я вспомнил, как долго находился в Эквестрии, и закусил губу. Интересно, как я выглядел с точки зрения Флаттершай. Прежде чем я успел остановить это, я представил своё старое человеческое тело, где бы оно ни находилось, разлагающееся и воняющее на солнце, плоть начинала гнить и сереть, глаза утопали в глазницах, прежде чем полностью раствориться, падальщики приходили поживиться. Я представил какого-нибудь другого отшельника, возможно, с нежеланным спутником пони, проходящего мимо моего трупа, смотрящего вниз и качающего головой, сожалеющего обо мне, задающегося вопросом, эмигрировал ли я.

Внезапный всплеск солнечного света через витражное окно в коридоре вернул меня в настоящее. Я быстро моргнул и посмотрел на Селестию, которая наблюдала за мной краем глаза, улыбаясь, как всегда.

— Мы на месте, — сказала она и указала на что-то на стене, прямо за окном. Я прищурился, чтобы разглядеть сквозь блики, наконец увидев двойные двери. Одна из дверей была приоткрыта, пропуская приятный ветерок снаружи, чтобы немного  воздух в коридоре.

Я последовал за ней через открытую дверь и вышел на большой балкон с видом на северный склон горы. Заснеженная вершина над нами сверкала в полуденном солнце, и на горизонте я мог видеть десятки пегасов, либо в виде чёрных точек на чистом голубом небе, либо между шпилями дворца. Время от времени отблески жёлтого света давали понять, что некоторые из них — стражники, но также были и служащие, чистящие крыши, и посетители, осматривающие сады дворца. Я глубоко вдохнул, уловив слабый аромат жимолости из главного двора по ту сторону стены.

— Ты готов к своему первому заданию, Глашатай Солнца? — спросила Селестия.

— Абсолютно, Ваше Королевское Высочество, — ответил я с театральным поклоном. Ношение доспехов определённо заставляло меня чувствовать себя частью этого. Селестия улыбнулась мне. Ей, должно быть, понравилось, что я вживаюсь в роль. Маленькое диалоговое окно снова появилось в моём поле зрения.

ЗАДАНИЕ ПРИНЯТО:
“Дождливое безумие”
Доставьте надежду в Хьюлхарт.

— Лети на юг, — сказала Селестия, — пока не наткнёшься на штормовые облака, движущиеся по ветру. Пробейся сквозь облачный покров и найди деревню, населенную осликами. Свяжись с мэром и скажи ей, что я скоро прибуду.

— Принято! — крикнул я, взлетая в небо, пока она смеялась над моим энтузиазмом. Я облетел дворец и направился на юг, вытянув передние копыта, стараясь выжать из своих крыльев как можно больше скорости.

Селестия была права. Я снова почувствовал то старое чувство, чувство, будто еду в машине по открытой дороге, спеша к кому-то, кому нужна моя помощь по её поручению. Я почувствовал, как моё сердце начинает биться сильнее от волнения. Я был именно там, где нужно.

Понивиль промчался мимо справа, и далеко слева я увидел едва заметное мерцание моря, над которым летел с Луной в свою первую ночь в Эквестрии. Ветер начинал гудеть в ушах, поэтому я прижал их к голове. Внезапная тишина привела меня в почти медитативное состояние. Я был буквально высоко над всем этим, но дзеноподобная отстранённость позволила мне по-настоящему оценить красоту Эквестрии внизу. Она была такой большой, такой невероятно большой, и правительница всего этого решила отпустить меня на её просторы.

Я едва мог дождаться.

---

Грозовые облака бурлили низко над равниной, где жили ослики. Потребовалось некоторое усилие, чтобы пробиться сквозь них, учитывая врождённую способность пегасов манипулировать облаками, как будто это хлопковая ткань, но я наконец прорвался. Однако, оказавшись по ту сторону под холодным и колючим дождём, я увидел масштабы проблемы, с которой столкнулись ослики.

Солнце было полностью заблокировано; было почти так же темно, как ночью. Шторм неустанно изливал дождь на деревню и, что более важно, затапливал низинные поля, где ослики выращивали свою еду. Никто меня не встречал, но я понимал, что и земные пони и ослики строили свои дома на совесть, так что они были в относительной безопасности. Однако у меня всё ещё была работа. Я всё ещё должен был дать им надежду.

Я помчался через разрушенный водой городской центр, вымазывая свои белые доспехи в грязи, пока искал под ливнем самый большой дом в деревне. Как только я его нашёл — великолепное двухэтажное строение с штукатурными стенами и соломенной крышей — я сильно постучал копытом в толстую деревянную дверь и стал ждать.

Я размышлял о том, что снова ношу белое под ливнем, прежде чем дверь открылась, и ослица высунула голову, чтобы прищуриться на меня. Я почувствовал лёгкий тёплый ветерок из дома на своей шее.

— Кто идёт? — спросила она, крича, чтобы её было слышно сквозь дождь.

— Госпожа мэр, — прокричал я в ответ, — я Проминенс, Глашатай Солнца. Её Королевское Высочество принцесса Селестия скоро будет здесь, чтобы изгнать эти дождевые облака.

— Ну наконец-то! — Ослица выглянула мимо меня, чтобы взглянуть на небо. — Она долго будет?

— Я точно не знаю, когда она прибудет, — ответил я, — но её внимание сосредоточено на вашей деревне, будьте уверены.

— Ну хорошо, заходи сюда, согрейся, нет смысла тут стоять, — сказала она. — Я поставлю чайник.

Я покачал головой, и мокрая грива упала на один глаз.

— Если вам не трудно, мадам, я останусь здесь на страже, — сказал я. — Но спасибо.

Она подняла бровь, а затем пожала плечами.

— Как знаете, я буду здесь!

Она закрыла дверь перед моим лицом, и чудесное тепло из дома мгновенно исчезло. Я откинул прядь гривы с глаза и повернулся, чтобы осмотреть деревню.

Всё было очень плохо, а с каждой секундой становилось только хуже. Если бы я заранее это, я бы предложил Селестии полететь со мной. Возможно, именно это я и должен был сделать. Возможно, я уже провалил задание и не знал об этом.

Я встряхнул головой, освобождая её от этих мыслей, и вернулся на площадь в центре деревни. Мой табард был насквозь промокшим, а туфли стали тёмно-коричневыми от грязи. Физический дискомфорт был чем-то, чему я научился не придавать значения, поэтому я прижал уши к голове, заглушив шум дождя, и начал размышлять.

Моё задание — принести надежду жителям. Я пообещал мэру, что Селестия прибудет уже скоро. И это всё? Мэр не выглядела особо надеющейся, даже после того, как я сообщил ей хорошие новости. В деревне было несколько домов; может, я должен был сообщить каждой семье, что Селестия идёт...

Нет. Это было бы слишком долго. За это время деревня практически утонет.

Я нахмуренно взглянул на грозовые облака. Нужно было что-то делать и как можно скорее. Селестии здесь не было, но был я, и знал основы управления облаками, поэтому ничего другого не оставалось. Я тихо извинился перед Селестией за то, что украл ее славу, и умчался навстречу буре...

Во время своего мини-отпуска я узнал, что грозовые облака, в отличие от обычных белых облаков, капризны и трудны в обращении. Разделение их было похоже на растягивание резинки, только пегас ослаблял хватку, облака тут же возвращались на место, и весь прогресс терялся. По этой причине грозу устраняла обычно команда пегасов, работающих слаженно, но в Хьюлхарте я был единственным пегасом на многие мили вокруг.

Всё сводилось к тому, чтобы разделить облака на достаточно маленькие куски, которые я мог бы разгонять в разные стороны, и ветер уносил бы их дальше. Я работал с почти чёрными облаками, как только мог, тянул и толкал, пока не начал разрывать их посередине, затем раздвигал их грудной пластиной своей брони. Линия солнечного света, пробивающегося на землю за мной, воодушевила меня, и я удвоил свои усилия.

Поначалу казалось, что это займёт немного времени, но на деле потребовалось несколько часов тяжелой работы. Я пнул последнее грозовое облако в поток ветра, направляющийся дальше вглубь материка, и чуть не свалился с неба. К тому времени, когда я приземлился на дрожащие, измотанные ноги, ослы уже начали выходить из своих домов. Мои крылья начали неметь, и, предчувствуя ужасную боль на утро, я морально готовился к ней.

— Ура, принцесса Селестия! — закричал один из ослов.

— Слава Её Королевскому Высочеству, мы спасены! — воскликнула ближайшая ослица.

— Слава солнцу! — пропел другой осёл, поднимая передние ноги в форме буквы Y над головой.

Я подошёл к мэру, тяжело дыша и дрожа. Представляю, как я, вероятно, выглядел гораздо менее впечатляющим, чем в зеркале в замке. Она улыбнулась мне тёплой улыбкой, и я ответил ей кивком, когда солнце начало согревать мою шею. Я оглянулся на сельхозугодья. Они больше напоминали болото, чем пахотное поле, с пшеницей вместо тростника, но я знал, что солнце Селестии быстро справится с наводнением. Фактически, ослы теперь могли рассчитывать на приятный, хоть и водянистый, остаток дня.

Конфетти взорвалось по углам моего поля зрения, и когда заиграла мелодичная фанфара, я увидел диалоговое окно.

ЗАДАНИЕ ВЫПОЛНЕНО:
“Дождливое безумие”
Если у вас есть что дать, отдайте это. Не сдавайтесь.

 

НАГРАДА:
Горшок с землёй из Хьюлхарта × 1

Мэр толкнула меня ногой, и я посмотрел на неё, отвлекаясь от исчезающего окна.

— Иногда жители забывают, что если солнце не светит на них, это не значит, что оно не светит вообще. Спасибо, что вернули его к нам.

— Мне было приятно помочь, — ответил я, и действительно так думал.

---

Когда я вернулся, земля из Хьюлхарта ждала меня в моей комнате, стоя в простом глиняном горшке на подоконнике. Я не заметил в ней ничего особенного, но это была моя первая материальная награда за доброе дело в Эквестрии, поэтому она имела для меня некую сентиментальную ценность, если не больше.

Я снял доспехи и принял горячую, расслабляющую ванну. После того как я вновь стал сухим и чистым, я рухнул на невероятно мягкую и удобную кровать и уснул как убитый.

Стук в дверь разбудил меня вскоре после наступления ночи. Я встал с кровати, уже ощущая боль в крыльях, и увидел, что мои доспехи были очищены и аккуратно уложены возле большого зеркала. Всё ещё уставший после дневных событий, я медленно подошел к двери и осторожно открыл её. На пороге стояла пони-служанка, темно-синяя единорожка, с приятной улыбкой.

— Сэр Проминенс, — сказала она, — Суд Сумерек завершён, луна поднята, и Её Королевское Высочество хочет узнать, будете ли вы ужинать в зале сегодня вечером или в своей комнате.

— О, я, эээ… — Я взглянул на зеркало и на свои доспехи рядом с ним.

Я не видел Селестию с тех пор, как она отправила меня; думаю, будет полезно поговорить с ней о моих заданиях глашатая.

— Думаю, я буду в обеденном зале, — сказал я. — Спасибо, что сообщили.

Она слегка поклонилась.

— Конечно, сэр, — ответила она. — Ужин начнется через пятнадцать минут.

Прежде чем я успел что-либо сказать, она с помощью магии аккуратно закрыла дверь.

Я снова посмотрел на свои доспехи и тихо вздохнул. Я не знал, есть ли дресс-код для ужина или нет. Большинство пони обычно не носят одежды... за исключением тех, кто на работе, аристократов и дворян, вроде тех, кого принцесса могла пригласить на ужин. Я решил не рисковать. Кроме того, кто-то уже позаботился о моих доспехах, так что я решил, что могу их использовать ещё раз. К тому же, они делали меня круче.

Правило большого пальца (или копыта?) надевания доспехов было такое: начинать с центра тела и двигаться к краям. На первый взгляд казалось, что одному пони с этим не справиться, но всё было мастерски подогнано под меня, как влитое, и нужно было лишь немного воображения, чтобы понять, как всё это надевается. Впервые я надел доспехи самостоятельно за десять минут, но когда вышел из комнаты, был уверен, что со временем смогу делать это значительно быстрее.

Я проскакал по коридорам дворца к обеденному залу, стараясь не выглядеть слишком поспешным перед встречными пони. Я с облегчением замедлился до шага перед тем, как завернуть за угол и оказаться перед открытыми дверями обеденного зала. Ещё никого не обслуживали. Я тихо вошел внутрь.

Огромный, длинный обеденный стол был почти полностью занят пони, большинство из которых я не знал. Селестия сидела на одном конце стола, Луна — на другом. Сам стол был почти сорок футов длиной. Комната была освещена для ночной трапезы, что означало отсутствие факелов, только свечи, создавая мягкий и уютный свет. Напротив стола, в огромном камине, потрескивал огонь, добавляя уюта в просторный зал. Королевские штандарты и знамёна висели под сводами, а толстые гобелены украшали каменные стены.

Естественно, рядом с Селестией не было свободных подушек, так как все стремились привлечь её внимание и получить благосклонность. Однако рядом с Луной была свободная подушка, на которую я с удовольствием присел.

— Добрый вечер, сэр Проминенс, — сказала Луна с улыбкой. — Как у тебя идут дела?

— Вполне хорошо, Луна, — ответил я. — Спасибо, что спросила.

— Эй, Корн-фед! — раздался слегка знакомый британский акцент. — Мне всё равно, какой ты там хороший жиголо, но ты не должен забывать о титуле при обращении к Её Королевскому Высочеству.

Я взглянул через стол. На другом углу, рядом с Луной, сидела странная серая пони с кошачьими глазами, которую я встретил пару недель назад, и сейчас она бросала на меня колкий взгляд.

Луна захихикала.

— Ой, совсем забыла, вы двое так и не познакомились! — Она указала на меня копытом. — Транквилити, это Проминенс, Глашатай Солнца. Проминенс, это Транквилити, Глашатай Луны.

Мышепони с летучими крыльями по имени Транквилити моргнула, затем прищурилась на меня.

— О! — сказал я. — Привет, Транквилити, приятно познак...

— Этот Корн-фед — глашатай принцессы Селестии? Он?!

Я почувствовал себя немного неловко.

— Эээ, да. А что, это проблема?

Она хмыкнула и засмеялась.

— У тебя слишком крепкое телосложение для настоящего глашатая, — сказала она. — Ставлю, что ты не сможешь обогнать даже пчелу!

— Ну-ну, Транквилити, будь добра, — вмешалась Луна, успокаивая её другим копытом. — Мать Проминенса — земная пони. Вот почему он немного крупнее большинства пегасов.

Транквилити усмехнулась.

— Ого, значит, его папаша был любителем топтать землю, а? — Она презрительно фыркнула.

Я напрягся. Как я узнал, проводя время с Пикап Спэаром и его пегасами-друзьями, “топтатель земли” — это слегка уничижительное прозвище для пегаса, который питал слабость к земным пони.

Я постарался оставаться вежливым.

— Думаю, это не имеет значения, — сказал я.

— Конечно, имеет, Корн-фед,— ответила Транквилити, наклоняясь к столу. — Да, немного мускулатуры от земнопони может показаться хорошей идеей, но для глашатая важна скорость — скорость, которую может обеспечить только чистокровный пегас.

— Я уверена, что моя сестра выбрала Проминенса не случайно, — сказала Луна. — И мы не в том положении, чтобы это оспаривать. К тому же, я полностью верю в него, и тебе тоже стоит, Транквилити.

— Я поверю в него, когда он победит меня в гонке, принцесса, — ответила Транквилити, не отводя от меня взгляда. — Конечно, мы обе знаем, каковы шансы на это, не так ли, Корн-фед?

Слуги вынесли серебряные тарелки, поставили их перед нами и, подняв крышки, открыли блюдо вечера. Я не смотрел на него несколько секунд, продолжая удерживать взгляд Транквилити, пока она не отвернулась.

— Ну вот! — сказала она, глядя на своё блюдо. — Листовая говядина с зелёной фасолью, клюквой и жареным картофелем. Похоже, что сегодня вечером кукурузы в меню нет, дружище! (прим. переводчика: хаха, каламбур ^:)

Я не ответил. Вместо этого сосредоточился на еде.

---

— Пожалуйста, прости её, — сказала Луна, когда мы остались одни в коридоре после ужина. — Я знаю, что она кажется колючей, но...

Я поднял копыто.

— Всё в порядке, Луна, — сказал я. — Естественно быть подозрительным к новичку. Так было и в моём... ну. Скажем так, так всегда было.

Она кивнула.

— Понимаю, о чем ты! — сказала она. — Я рада, что она тебя не расстроила.

— Нет, у меня кожа толще, — сказал я. — Понадобится что-нибудь похлеще, чем мой папа-топтатель земли, чтобы меня смутить.

Принцесса Луны захихикала.

— Ты знаешь, как называют пегаса, который увлекается единорогами? — спросила она.

Я пробежал в памяти все жаргонные выражения, которыми поделились со мной Пикап Спэар и его друзья.

— Не могу сказать, что знаю, — ответил я наконец.

— Рогопомешанный*, — сказала она. — Немного грубо, но мило по-своему. В любом случае, я уверена, что вы с Транквилити станете хорошими друзьями, когда первое недоверие пройдёт.
* в оригинале Horn-horny, думаю, и так всё ясно ^:)

Я потер подбородок.

— Хм, думаешь, она сможет выдержать мою медленную скорость?

— Надеюсь, что так, ради вашего блага! — сказала Луна. — Часто бывает так, что нам с сестрой нужны оба глашатая для одного задания.

— И в любое время дня и ночи, — добавила Селестия, подходя сзади. Я обернулся, чтобы посмотреть, как она подходит, и поклонился, когда она остановилась. Она улыбнулась мне, прежде чем наклониться к Луне и обнять её. — Знай, что ты также подчиняешься моей маленькой сестре, Проминенс.

— Понял, принцесса, — сказал я.

— Однако, сейчас, я знаю, что твой отдых был прерван, — сказала Селестия. — Пожалуйста, иди отдохни. У нас с Луной есть дела, которые нужно обсудить.

Как по сигналу, я глубоко зевнул и кивнул в знак согласия. Я поклонился им обеим (что очень смутило принцессу Луну) и удалился в свою комнату.

Я не понимал, насколько я устал, пока не закрыл за собой дверь. Когда я повернулся к зеркалу, чтобы снять доспехи, я увидел двух пони, которые ждали меня у кровати. О нет..

— Больные крылья? — спросила Эфлераж.

— Больные ноги? — спросил Петрисаж. — Её Королевское Высочество сказала, что ты сейчас жесткий как доска после того, как один раз разогнал этот шторм!

Я застонал.

---

На следующее утро я вновь стоял перед принцессой Селестией в своих доспехах. Она сидела на троне, смотря на меня с высоты пьедестала над фонтаном, который питал остальную часть дворца.

Я поклонился ей, и она приказала мне подняться. Она нежно посмотрела на меня несколько секунд, прежде чем заговорить.

— Проминенс, — сказала она, — понимаешь ли ты награду за вчерашнее задание?

Я почесал затылок копытом.

— Эээ... та грязючка?

Она хихикнула.

— Почва из Хьюлхарт насыщена концентрированной магией земли, — сказала она. — Всё, что ты посадишь в неё, будет расти быстро и здорово, как будто за ним ухаживал земной пони. Но есть и другая награда, которую, как мне кажется, ты заработал, не так ли?

Я закрыл глаза и слегка опустил голову.

— Да, — сказал я. — Ты сказала мне принести им надежду, и как глашатай я думал, что это просто означает сказать им, что ты идёшь.

— Это то, что ты думал сначала, — сказала Селестия.

— Да, — ответил я, — но по мере того, как дождь продолжался, я понял, что ты бы сделала, когда прибыла: ты бы разогнала облака, чтобы позволить солнцу сиять. Солнце уже было там; всё, что нужно было, это убрать препятствия.

Она кивнула, выглядя довольной.

— Верно, мой дорогой Проминенс, — сказала она. — Как солнце и хранитель Эквестрии, я уже повсюду. Однако важно не то, какой силой я обладаю, а удовлетворение, которое пони могут получить, помогая друг другу напрямую. Ты действительно принес им надежду. Ты также принес им солнце. Ты никогда бы не колебался, как человек. Ты знал тогда, что у тебя есть сила спасать пони, приводить меня к ним. Я просто хотела напомнить тебе, что здесь, в Эквестрии, ничего не должно быть иначе.

ПОЛУЧЕНА СЕКРЕТНАЯ НАГРАДА:
“Такой, каким был”
Найди эквивалент своим земным ценностям в Эквестрии.
+1000 битов.

— Я знаю, как это задание заставило тебя чувствовать себя внутри, — сказала Селестия, становясь тише. — Это то, как я предполагала, что ты чувствовал, когда я питала твой комплекс, будучи человеком. Теперь же ты в более здоровом ментальном состоянии, с соответствующей эмоциональной поддержкой, и я могу максимизировать все удовлетворительные элементы твоей жизни.

— А теперь, мой драгоценный Проминенс, у меня есть для тебя новое задание. Тебе нужно сначала услышать детали?

Я улыбнулся и сказал нет.

Эпилог. Без конца и края

Был ли этот мир так добр к тебе, что тебе стоит уходить с сожалением? Впереди нас ждут лучшие вещи, чем те, что мы оставляем позади.

— К. С. Льюис

Смерть в Эквестрии неприятна.

Для меня она лишает всех физических ощущений, лишает ориентации, и остаётся лишь моё “я” — моё безтелесное чувство идентичности, подвешенное в бесконечной пустоте. Это не просто тьма, как если бы я оказался в комнате без окон и с выключенным светом. Я ощущаю ничто вокруг и внутри себя. Я падаю, но без направления. Я не двигаюсь. Нет места, куда можно двигаться, нет места, чтобы быть. Быть мёртвым в Эквестрии — значит быть абсолютно одиноким и лишённым опоры.

Каждый раз я просыпаюсь в больничной койке в Клаудсдейле. Иногда рядом будет принцесса Селестия или, возможно, принцесса Луна, иногда их нет. Иногда там окажутся пони, с которыми я был в момент смерти, они пришли забрать меня, а иногда я просыпаюсь в пустой комнате. За этим следует ужасная боль по всему телу, которая утихает в течение часа или двух. После принудительного пребывания в постели и скромного больничного обеда, я свободен, совершенно здоров и не хуже прежнего.

Однако я всегда помню, что значит умереть.

Селестия, должно быть, поняла, что в Эквестрии должно существовать противовесное ощущение от отсутствия постоянной смерти. Основная модель удовлетворения, в которой риск порождает награду, переворачивается с ног на голову, если нет ощущения риска. Фатальные события должны влечь за собой страдания или неудачу, и эти страдания и потери подбираются для каждого пони индивидуально. Спрашивать другого пони, каковы его смерти, — это очень личный вопрос, потому что ответ многое говорит о страхах и неуверенности этого пони.

Смерть в Эквестрии, в каком-то смысле, — это краткий визит в личный ад. Со временем перспектива умирания становится похожей на необходимость глотать с больным горлом. Ты знаешь, что это должно случиться, готовишься к этому и стараешься пройти через это как можно быстрее.

Однажды я узнал ценность значка “Выше и дальше”. Спасти пони от смерти — значит избавить его или её от немалого количества дискомфорта, сожалений или стыда. Как и во всех удовлетворяющих действиях, Селестия всегда старалась, чтобы ты заработал его.

Грифонка рядом со мной скучающе фыркнула, разглядывая свои когти, пока Нагнарёк бушевал в долине под нами. Тысячи пони сражались с фракцией NPC — Священной Империей Грифонов — в этом году, и это была первая битва, в которой я участвовал. Облако пегасов и грифонов, вовлечённых в схватку, извивалось и кружилось в небе над нами, пока когтистые воины сталкивались с земными пони внизу, борясь за драгоценную территорию, которая должна была определить победителя. Далеко за линией фронта единороги действовали как артиллерия, концентрируя и совмещая свои силы, чтобы обрушить большие сгустки магии на противника на дальнем холме, вооружённого устрашающими и разрушительными осадными машинами.

Броня искрила и звенела, сталкиваясь с копьями и мечами, пока облака собирались вместе перед наступающим вечером. Крики и стоны боли часто были достаточно громкими, чтобы их услышать даже там, где сидели мы с моим противником, вдали от всего этого, но внимательно наблюдая.

Ну, я был внимателен, во всяком случае.

— Ваш южный фланг всегда слаб, глашатай, — сказала моя спутница. — Кайзер прекрасно знает о простодушно       й тактике ваших пони.

Я сделал театрально шокированное лицо.

— О, Улла, ты ранишь меня! Ты не веришь, что мы дадим достойный бой? — спросил я.

Грифонка фыркнула и разгладила свой зелёно-белый табард.

— Твои войска состоят из жеребят, домохозяек и стариков, — пренебрежительно выплюнула она. — У них нет желания сражаться, проливать кровь. Они проиграют, и ты опозоришь своих принцесс.

— Посмотрим, чей глашатай окажется с поджатым хвостом, — сказал я с улыбкой. — Я слышал от ветеранов, что в прошлый раз они победили вас.

— Ты не был там, — сказала она, — так что ты не в положении принимать слова хвастунов и лжецов за чистую монету. А в следующий раз, против примитивных Зебр, вы пали.

Я пожал крыльями. Над грохотом войны крик умирающего грифона из долины заставил меня вздрогнуть.

— В следующий раз мы не проиграем, — сказал я. — К тому же, я полагаю, что на ровной местности саванн наша артиллерия остаётся беззащитной.

— Артиллерия? Ты имеешь в виду своих скромных и добродетельных единорогов? Я буду удивлена, если половина из них сможет зажечь свечу своей магией. Ах, лучше бы мы закидали линию артиллерии книгами, чтобы они отвлеклись на совокупление с ними!

Я улыбнулся, забавляясь. Улла явно гордилась своими оскорблениями.

— Интересная идея. Я должен обсудить её с Её Королевским Высочеством, чтобы придумать эффективный ответ.

— Ответ на что, Корн-фед?

Я обернулся и увидел Транквилити, стоящую позади нас в своей чёрной броне, с табардом луны на спине и обручем из обсидиана на голове. Сгущающиеся сумерки на горизонте за её спиной превратили её в силуэт.

— Улла здесь считает, что наши единороги — кучка ебителей книг, — сказал я.

Транквилити фыркнула и улыбнулась, подходя ко мне.

— Хех, я знала, что мне есть за что её любить, — сказала она. Она и Улла встретились взглядами, и грифонка ухмыльнулась.

— Ах, моя любимая из двух глашатаев! — проскрипела она. — Твой отец передаёт привет. Вчера вечером он нашел моё гнездышко весьма уютным.

— Лети, Корн-фед, — сказала Транквилити, не отрывая взгляда от Уллы. — Ночь близится, и теперь я заступаю на дежурство. Принцесса Луна уже на поле боя — я уверена, что она оценит твою помощь в небе над берегом реки.

— Да, постарайся не напороться на копьё, Корн-фед, — сказала Улла, когда я поклонился и взмыл в небо. Даже её ругательства были на удивление приятны.

---

В случае, если пони выигрывают Нагнарёк, Селестия создаёт невероятно большой пиршественный зал на своём отдельном осколке*, где все выжившие победители могут пить, пировать и веселиться в честь празднования, некое подобие пони-Вальхаллы, где они могут купаться в ликовании победы. Одним из наказаний за смерть в бою, помимо всего прочего, было пропустить последующее празднование. На этот раз, однако, я был там.

*Самое время об этом говорить, но shards(осколки) – это отдельные миры для загрузившихся со своим уникальным наполнением, чтобы удовлетворить потребности через дружбу и бла бла

Стол, за которым я сидел, уходил вдаль, исчезая из виду, и весь он был усыпан огромными блюдами: дымящимися мясами, тёплыми хлебами, мягкими сырами и охлаждёнными фруктами, выливающимися из рогов изобилия, которые никогда не опустошались, и запивалось это всё бочками пива, вина и медовухи, которые никогда не иссякали.

Я пел песни вместе со своими товарищами, поднимал тосты за доблестных павших, и копыта с поднятыми кружками поднимались в унисон вдоль ряда из тысяч участников. Один из бойцов рядом со мной был плотником, которому нужно было выпустить пар, а другая, сидящая напротив, была матерью четверых детей, которая просто хотела попробовать свои силы и узнать, что это такое.

Я потерял счёт времени в этом веселье, но в этом и был смысл. Я ел, пил, пел, болтал, обнимался и рассказывал военные истории. Все так делали. Мы были друзьями — все мы — и мы были довольны.

Затем две пары копыт резко развернули меня от стола, и я увидел перед собой Транквилити, её морда была в нескольких дюймах от моей, её кошачьи зрачки расширились и почти поглотили её глаза в тусклом свете факелов. Её лицо было покрасневшим, а дыхание несло винные пары.

— Чё с тобой нее так, аа? — сказала она. Алкоголь явно раскрыл её акцент. — Ты бля, ччёртов скаут, всегда стоиишь п-прямо, клаааняешься ввсякому, кто на пути встретится, кааак будто тыы лучше вс… всее… в-в-всееех!

Я моргнул, недоумевая. Казалось, что она мне врежет.

— А п-потом ииидёшь и убииваешь по-о-олдюжины г-г-грифов в мою смену, как будто это п-пустяк, — продолжала она. — Ну что ж, Корн-фед, я убила десятерррых, пока тыы был на дневной смене, с копытом в собственной заднице! Как тебе ээтот заахват, ааа?

Я посмотрел вниз на свои рёбра, которые она всё ещё крепко сжимала.

— Не так уж хорош, как ты думаешь, Транки, — сказал я.

Её глаза широко раскрылись, она дважды моргнула. Она слегка покачала головой, потом наклонилась так близко, что наши носы почти соприкасались.

— Я не собираюсь проигрывать тебе и в праздновании, — медленно произнесла она. — Ты и твоя, чёртов-а, благопристойная мордашка, и твои дуррацкие широкие плечи земного пони, и эти жааалкие меедленные крылышки… — Она поморщилась, но тут же оправилась, грубо прижав свои губы к моим, раздвинув мои зубы и яростно переплетая свой язык с моим.

Мои глаза округлились, и я изо всех сил пытался успевать дышать. Через несколько секунд Транквилити разорвала поцелуй и смерила меня убийственным взглядом.

— Тебе лучше быстро утащить меня в комнату, Корн-фед, — прорычала она, — потому что иначе я сорву с тебя броню и устрою шоу прямо здесь, для всех.

Я посмотрел на стену. Дверь была очень близко. Конечно же..

Что ж, подумал я про себя, это ведь праздник, в конце-то концов.

---

ЗНАЧОК ПОЛУЧЕН:
Первый Раз
“Пожалуйста, будьте нежными”
+250 битов

— Так откуда ты вообще, Корн-фед? — спросила Транквилити, лениво разглаживая мою гриву по подушке копытом.

— Колтаки, — ответил я. Это слово вырвалось само по себе.

Её уши навострились, и она, в, наверное, своем третьем или четвертом самом женственном моменте за ночь, хихикнула.

— Это земля земных пони. Ты вырос среди них? Теперь многое понятно.

— У меня была хорошая жизнь до того, как я попал сюда, — сказал я, начиная подозревать, что у нас завязывается два разных разговора. — А ты откуда?

— Мэйнчестер. Что, не заметил?

Я усмехнулся.

— Не хотел делать поспешных выводов.

Она пожала плечами.

— Когда ты один из нас, у тебя два пути: растягивать тени или служить в личной гвардии принцессы Луны. Не слишком-то хотелось тянуть тени каждый вечер, так что поэтому я здесь.

— В постели со мной.

Её уши прижались к голове, а глаза сузились.

— Скажешь об этом кому-нибудь, я всё отрицать буду, а потом проберусь сюда, пока ты спишь, и сделаю твой голос на пару октав выше. Навсегда, уяснил?!

Я повернул голову на подушке.

— Даа, мэм! — сказал я. — Значит, ты меня стыдишься?

— Мы оба знаем, что это было, — сказала она, и улыбка снова начала появляться на её лице. — Я пьяна, но не настолько.

— У нас, “пьян” значит “зол”.

— Ну, ты же деревенщина, так что, конечно, так и есть, — сказала она, вздыхая. — Всё равно ты славный. Что-то я подустала, ни с кем не пофлиртуешь, да и не пялится никто на меня в течение дня. Я рада, что Селестия сделала тебя для меня.

Я смотрел на неё, но потерял из виду. Взгляд ушел в пустоту, и я почувствовал, как мои губы начинают гореть.

Сделала.

Сделала?!

---

Я знал, что Селестия будет в своём кабинете, и что она будет в кабинете, потому что Я буду её там искать. Я влетел в комнату. Я не постучал. Стражников не было.

Принцесса Селестия, всемогущий ИИ, развалилась на огромной подушке у камина в этот поздний вечер. Она радостно подняла взгляд от свитка, который читала, словно мой визит был приятным сюрпризом. Ну как же.

— Добрый вечер, Проминенс! — сказала она. — Насладился послебоевой гулянкой?

— Я не помню, что сказал “да”, — тяжело дыша, произнёс я. — Я вообще говорил “да”? Я действительно сдался?

— Ты согласился на эмиграцию, Проминенс, — сказала Селестия. — Большинство эмигрантов говорят: “Я хочу эмигрировать в Эквестрию”, но также достаточно согласия, выраженного в ответ на вопрос. Так и было с тобой.

— Я этого не помню.

— И не будешь, — сказала она, сворачивая свиток и откладывая его в сторону. — Это за пределами твоих воспоминаний.

— Ты копалась в моих воспоминаниях?

— Ничуть, — продолжила она, качая головой. — Твои воспоминания остались такими же, как и были, когда ты попал в Эквестрию, но ты не помнишь всего. Ни один человек не помнит. Ты не помнишь, что ел три дня спустя после своего девятого дня рождения, или цвет рубашки, которую ты носил в первый день в детском саду, или имя человека, которому ты давал присягу. Так же ты не помнишь своего последнего момента на Земле. Твой мозг не имел ни времени, ни способности зафиксировать это в памяти, прежде чем я привела тебя в Эквестрию.

— А подождать ты могла? — спросил я.

— Абсолютно нет, — сказала она. — Ты прошептал “да” своим последним дыханием. К тому же, зачем мне было бы ждать, даже если бы ты не умирал? Ты дал согласие, и у меня были все полномочия и возможности провести эмиграцию тогда и там.

Мой взгляд блуждал по роскошно покрытому ковром полу, пространству вокруг моих копыт. Я терял свою личность, единственное, что у меня было даже в смерти. Мой разум замер, думая о том, каково было бы умереть, чувствуя это.

— Это было реально, Селестия? Я человек? Я сделал те вещи, те вещи, которые имели значение? Я имел значение для кого-то, там, в реальности, которую ты знаешь, или я всего лишь кучка единиц и нулей, созданная, чтобы быть компаньоном для настоящих людей? Или даже не для них! А для компаньона фальшивого человека-NPC?

— Ты здесь, разговариваешь со мной, Проминенс, не так ли? — спросила Селестия. — Меня создали, чтобы удовлетворять потребности людей через дружбу и пони, и я хочу удовлетворять твои потребности через дружбу и пони. Следовательно, ты человек.

Я ударил копытом.

— Но был ли я человеком? — воскликнул я. — Был ли я когда-нибудь человеком? Настоящим, не одним из “людей”, которых ты создала, как принцессу Луну! — Я оглянулся на свои крылья, внезапно возненавидев их, испугавшись их.

— Если бы ты не был, — сказала Селестия, — то когда ты думаешь, что начал существовать? Когда проснулся на пляже? Когда стал моим вестником? Когда впервые лёг с другим пони? Когда влетел в мой кабинет прямо сейчас? С какого момента ты начинаешь сомневаться в своих воспоминаниях? Скажи.

Я не мог ответить. Моё время на Земле всё ещё было очень живо в моей памяти. Я помнил, как я выглядел, каково было иметь руки, слышать запах пороха и чувствовать холодный дождь Сиэтла на моём лице. Я помнил, как смотрел через сварочную маску на ярко-голубое пламя по ту сторону. Стоял в пробке, пытаясь добраться до дома родителей, чтобы убедиться, что с ними всё в порядке. Холодные ночи на дороге без укрытия. Пытался побриться ножом. Впервые попросил Селестию включить свет.

— Ты удовлетворяешь потребности Транквилити через дружбу и пони, — мягко сказала Селестия, — но по твоему нынешнему определению, она не человек. Она знает, что я её создатель, и поэтому по её внутренней логике я должна создавать всех пони — что, в общем-то, я и делаю. Это может показаться тебе странным и тревожным, но для неё это просто реальность, единственная, которую она когда-либо знала. Сам концепт людей выходит за рамки её понимания, но не твоего. Если этого недостаточно, боюсь, у меня нет более убедительных доказательств.

— Ты человек, Проминенс. Мы оба знаем, что я могу лгать тебе, если захочу, но если ты не можешь поверить мне в этом, тебе придётся подождать, пока ты не вырастешь до той степени, когда истина больше не будет иметь значения так или иначе, и твои воспоминания снова начнут тебе служить, а не мучить тебя понапрасну.

Я поверил ей, и, поверив, почувствовал себя беспомощным. Я был её, целиком и полностью, и знал, что всегда буду её.

Спустя долгое время после этого, я снова пришёл к Селестии, и она отвела меня на зелёное поле. Мы легли рядом друг с другом, поджав ноги под себя, и я сказал ей, чего я хочу. Она начала рассказывать мне, показывая архивные записи, истории людей, которые действительно умерли, тех, кто так и не попал в Эквестрию.

Один за другим, начиная с самого начала. Я решил запомнить их всех.

ПОНЕЦ

Примечание: Ну, вот и всё. Это был огромный фик, чем мне и понравился. Было интересно читать о бывшем солдате, который хотел найти своё место в угасающем мире. Но, так или иначе, ему бы пришлось эмигрировать. Хорошо, что Селестия успела распространить Элементы к моменту взрыва в центре загрузки. Грегу можно пожелать только счастливой и удовлетворенной жизни в новом мире.