Гарри Поттер и нашествие маленьких пони
Один маленький единорог
Нормальные ученики Хогвартса проводят лето, чередуя полное ничегонеделание с работой над домашним заданием. Гарри, впрочем, к нормальным ученикам уж точно не относился, и лето предоставило ему дополнительные доказательства этого факта.
В частности, ему предстояло заняться приведением в порядок гостевой спальни, потому что сестра дяди Вернона — тётушка Мардж — снова пожелала погостить у Дурслей несколько дней. И приведение в порядок в данном случае означало «убрать из комнаты всё, что может не понравиться, помешать или просто разозлить эту вредную старуху». А «убрать», соответственно, значит перетаскать всё лишнее в его новую комнату, и без того забитую всяким хламом, ранее принадлежавшим Дадли.
Ну, то есть это всё было мнением Гарри, которым тут никто не интересовался. С другой стороны, он бы и не стал озвучивать подобные мысли — его и без того часто наказывали.
В качестве дополнительной «приятной» детали обнаружилось, что деревянная отделка комнаты «плохо выглядит», и необходимость «привести её в порядок» возложили, разумеется, на него же. Пришлось, натянув здоровенные резиновые перчатки, провести несколько жарких летних дней за промазыванием вонючей коричневой жижей всего, что было в комнате деревянного. У Гарри постоянно текло из носа, и к вечеру оставалось сил, только чтобы доковылять до постели. Потом наступила очередь обоев внутри дома и краски — снаружи, а затем старательное отмывание окон — до такого состояния, чтобы стекло можно было обнаружить только на ощупь.
Разумеется, это было совершенно не похоже на то, чем днями напролёт хотели бы заниматься подростки, которым недавно исполнилось тринадцать лет. Но ещё более странными были его вечера, продолжавшиеся зачастую заполночь.
Гарри продолжал учиться.
Не прошло и недели после завершения занятий в Хогвартсе, как он открыл первый свиток с заданием на лето и тут же пришёл к заключению, что учителя очень боятся того, что их подопечные в течение лета будут скучать, не найдя для себя полезного занятия. И, спасая своих учеников от столь мрачной судьбы, преподаватели запланировали целую кучу заданий, эссе и контрольных.
Вот так и вышло, что в течение дня Гарри возился с обоями или пыльными коврами, а вечера проводил, склонившись над старым, скособоченным письменным столом, когда-то принадлежавшем Дадли. Потом стремительно пролетали несколько коротких часов сна — и с визгливым криком тётушки Петунии, требующей, чтобы он немедленно встал и отправился готовить завтрак, начинался новый день, так похожий на предыдущий.
Его друзья, наверное, развлекаются, летая на мётлах над задним двором Норы, или часами играют в плюй-камни… но у него не оставалось времени даже на то, чтобы помечтать о таком.
Гарри предполагал, что заметную часть трудностей ему добавила привычка всерьёз воспринимать советы Гермионы — а эта лохматая заучка не уставала повторять всем и каждому, кто по стечению обстоятельств оказывался поблизости, что домашние задания надо выполнять и отправлять преподавателю как можно быстрее. По её мнению, у преподавателей есть вредная привычка вспоминать, что они забыли добавить в задание ещё вопрос-другой-третий, и если дать им время спохватиться, то потом придётся работать ещё больше. А вот если задание будет уже выполнено и отправлено, то дополнения будет делать просто не к чему. И к тому же с каждым днём приближалась дата завершения каникул, и Гарри искренне мечтал провести последние дни хотя бы в относительном спокойствии, а не с пером в руке.
К счастью, у него имелось секретное оружие. Фред и Джордж Уизли, завершая свой последний год обучения, оставили ему подарок. Разумеется, Гарри поначалу не поверил, что это именно подарок, а не очередная шуточка из тех, что можно купить в магазине розыгрышей Зонко. Да, Рон, как настоящий друг, не стал бы дарить ему чернила, способные взорваться от прикосновения пера или заставить написанные ими буквы превращаться в червяков и уползать со страницы — но это Рон. А вот его старшие братцы…
Впрочем, когда Гарри, преодолев опасения, открыл коробку, там обнаружилась дюжина флаконов с ярлыками «Маглооталкивающие, противоподглядывательные, кляксозащищённые волшебные чернила братьев Уизли» и записка с уверениями, что написанная этими фиолетовыми чернилами домашняя работа гарантированно не привлечёт внимания любого пожелавшего взглянуть на неё маггла — текст превратится в максимально скучные канцеляризмы, а схемы — в корявые детские рисунки.
Гарри не то чтобы поверил… всё же братья Рона славились своим извращённым чувством юмора. Но, с другой стороны, чернила есть чернила, а ему предстояла масса домашней работы.
И вот однажды, завершив двухстраничное эссе на тему о драконоядных кровослизнях — мерзких паразитах, которые забирались драконам под чешую, вбуравливались в кожу и, если их вовремя не вывести, могли привести к серьёзному заболеванию, на следующее утро он обнаружил тётушку Петунию, пришедшую его будить, с этим самым эссе в руке.
Видя драгоценные листы, зажатые в её кулаке, Гарри приготовился к худшему. Дурсли старательно издевались над ним, искренне желая «выбить из него эту мерзкую дурь», под которой они понимали магию. Сейчас тётушка Петуния, несомненно, обрушится на него с обвинениями в том, что он залез в сундук, куда дядюшка Вернон запер все его принесённые из Хогвартса учебники со строгим приказом не прикасаться к ним. Этот сундук был в свою очередь заперт в той самой каморке под лестницей, которая прежде была жилищем Гарри и откуда он был выпущен только тогда, когда уже откровенно перестал там помещаться.
Но, к изумлению Гарри, женщина достаточно долго пыталась прочитать написанное, затем с разочарованным видом бросила пергамент в корзину для мусора и принялась выговаривать ему за то, что его комната не убрана. Поскольку весь мусор, который в этой комнате находился, был некогда принадлежавшими Дадли вещами (ныне поломанными или заношенными), и выбросить его Гарри не имел права, мальчик, как обычно, покаянно склонял голову под потоком обвинений, занимаясь приготовлением завтрака.
Ситуация с домашней работой была неоднозначной. Разумеется, ненавистные родственники не пришли к выводу, что Гарри решил стать чиновником — с другой стороны, ему и самому бы не хотелось. Но, как ни странно, волшебные чернила действительно делали всё то, что обещала надпись на этикетке — Петуния и Вернон не получали повода раскричаться. Так что всё благоприятствовало своевременному выполнению каникулярного задания… если бы куча пергаментов с невыполненными заданиями не выглядела всё больше, словно сама собой увеличиваясь каждый раз, когда он поворачивался к ней спиной. И стоило отправить Буклю с четырьмя заполненными свитками, как тут же стучалась клювом в окно почтовая сова Хогвартса, принесшая ему пять новых.
С него требовали детальные описания приготовления зелий, с описанием каждого шага — включая продолжительность и направление размешивания; не менее семнадцати параграфов по применению экстракта Абиссинской Фиги при лечении магических заболеваний; астрологические карты на пять лет вперёд, с обязательным указанием помесячного положения всех планет и его влияния на погоду. И, в качестве бонуса, задание описать, какие последствия для восстания гоблинов имело бы выживание Горфлога Вонючего, который в реальности, к счастью, подавился пельменем и упал с лестницы, в процессе двенадцать раз подряд напоровшись на собственный кинжал.
Дни сливались в недели, отличаясь один от другого разве что заголовками на свитках. Букля, видя, как осунулся её измученный хозяин, решительно отказалась таскать больше чем по два свитка за ночь, но это привело лишь к тому, что к растущей куче несделанных заданий добавилась столь же быстро растущая куча готовых, но не отправленных, а почерк несчастного труженика днём и ученика по вечерам становился всё более торопливым и неразборчивым в тщетной попытке успеть сделать побольше.
Так всё и происходило, до тех пор, пока…
Очередное задание требовало от Гарри зарисовать все движения палочкой для исполнения всех заклинаний, которым он научился за первые два года в Хогвартсе. По сравнению с другими оно ощущалось довольно простым — вот только из-за того, что использовать магию вне пределов школы ученикам было запрещено, палочка так и осталась на своём месте в ящике стола, а вспоминать движения пришлось с простым карандашом в руке. Слова, сопровождающие движение, мальчик не произносил — не хотелось привлечь внимание тётушки и дяди. Впрочем, от переутомления Гарри забыл, что магия содержится в самом волшебнике, а палочка лишь фокусирует её, и новенький, покрашенный жёлтой краской карандаш с некоторой натяжкой можно счесть девятнадцатисантиметровой кедровой палочкой с графитовым сердечником.
И, что оказалось важным по причинам, которые стали ясны позже, это была письменная принадлежность.
На самом деле в произошедшем стоило бы винить Гермиону. И заодно Малфоя. В некоторой степени — Фреда и Джорджа. Но самым виноватым был, несомненно, тот преподаватель, что дал такое задание.
Гарри выполнял движение, старательно вспоминая тот момент, когда Драко во время «клубной дуэли» призвал змею, чтобы натравить на противника. А потом кончик карандаша зацепил чернильницу. Несильно — но достаточно для того, чтобы стеклянный флакон слетел со стола, переворачиваясь в полёте и извергая из себя фиолетовое содержимое… Прямо на кучу готовых, но ещё не отправленных из-за «забастовки» Букли пергаментов с выполненной домашней работой.
И вот тогда Гарри произнёс то самое слово.
Оно не было волшебным — само по себе. Впрочем, Гарри уже имел шанс убедиться, что его произнесение всегда вызывало очень скорое появление тётушки Петунии — с волшебной быстротой и надёжностью. Возможно, какие-то магические способности природа, щедро одарившая младшую сестру, всё же приберегла и для старшей. Но так или иначе, знавший, чего следует ожидать, Гарри торопливо дёрнул за цепочку из скрепок, заменявшую шнурок у выключателя настольной лампы, и стремительно нырнул под одеяло, притворившись спокойно спящим за секунду до того, как дверь распахнулась.
В тишине прозвучали несколько неожиданно громких шагов, возможно, слегка неуверенных — женщине пришлось пробираться по узкой тропинке между хламом, оставшимся в комнате от Дадли, и хламом, перенесённым из запасной спальни. Секундная пауза — Петуния фыркнула и скинула со стола разбросанные бумаги все разом в корзину, ещё шаг — и она остановилась возле кровати.
Прошли несколько очень долгих для Гарри секунд, пока тётушка Петуния с подозрением рассматривала «спящего» приёмыша, ещё один неодобрительный фырк — а затем женщина поправила край одеяла, прикрывая торчащую из-под него руку, развернулась и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Гарри подождал немного, опасаясь, что за ним продолжают следить, потом осторожно приподнял одеяло и выглянул в щёлочку, убеждаясь, что снова остался один в комнате.
— Уф, пронесло, — прошептал он, откидывая одеяло, поднялся, подошёл к столу и замер.
Волшебная палочка Гарри оставалась в ящике стола, но сейчас это было неважно. На самом деле палочка магу нужна только для того, чтобы запустить чары или управлять ими — увидеть уже работающие даже первокурсник способен и без посторонней помощи.
По разлившейся на столе фиолетовой лужице метались сверкающие искры, оставляя за собой полоски чистого дерева, такие же искры пробегали по ведущей за край стола дорожке и (торопливо забираясь под стол, Гарри чувствительно стукнулся головой) по куче пергаментов с готовой домашней работой. Более опытный маг, возможно, успел бы опознать и остановить тот эффект, который сейчас уничтожал многие часы его напряжённого труда — но Гарри мог лишь таращить глаза и с ужасом ожидать, когда неуправляемые чары придут к своему закономерному и наверняка яркому и громкому завершению. А потом, разумеется, заявятся привлечённые грохотом тётя и дядя…
Вопреки его ожиданиям, раздался очень тихий хлопок, словно лопнул большой мыльный пузырь, и мечущиеся среди кучи свитков огоньки разом исчезли. Это было непривычно — в подавляющем большинстве случаев, свидетелем или участником которых становился Гарри, неудавшиеся чары заканчивались вспышкой, громом и расшвыривающей всех свидетелей ударной волной, за которыми следовали потеря баллов и визит к мадам Помфри.
Сейчас, впрочем, произошло нечто куда более опасное, чем ожог волшебными искрами или потеря десятка баллов. Вот-вот, как был уверен Гарри, раздастся стук в окно — министерская сова, несущая письмо об обнаруженном нарушении закона, должна заявиться с минуты на минуту…
Стук, впрочем, всё не звучал. Зато в тишине стало отчётливо слышно какое-то шуршание, доносящееся из-под кучи пергаментов. Гарри рефлекторно потянулся к ящику, чтобы достать палочку, но опустил руку, сообразив, что самолично вызовет ту самую реакцию Министерства, которой так опасается. И вообще существо, издающее звуки, судя по всему мелкое, не больше крысы или хомяковидного писклязавра, и наверняка неопасное. Так что, вооружившись всё тем же карандашом, мальчик принялся распихивать в стороны заляпанные чернилами бумаги в поисках прячущейся под ними зверушки.
Это оказался единорог. Сиреневого цвета и настолько маленький, что поместился бы у него на ладони.
Сначала Гарри подумал, что нашёл игрушку — возможно, из тех, что тётушка Мардж даёт поиграть своему Злыдню. Или из самых ранних, что дарили годовалому Дадличке. Но потом единорог поднял голову, посмотрел на мальчика огромными глазами и тонким голоском произнёс:
— Привет! Я — Твайлайт Спаркл. А тебя как зовут?