В западне

Пролог

1005 год, г. Петерсхуф, здание управления СКВД

 
Пожалуй, наиболее хреновым моментом в твоей жизни можно назвать тот день, когда ты по причине весьма абсурдных обстоятельств вынужден сидеть взаперти, причем не просто взаперти, а прямиком в комнате для допросов городского отдела СКВД. Прям выигрышная комбинация в Спортлото, не иначе. Приз, правда, критики не выдерживает.

Тускловатая лампа на потертом столе, периодически моргающая лампочка в металлическом абажуре на потолке, решетки на окнах, стены белого и темно-зеленого цвета, повидавший ещё эру Дискорда плинтус, небольшой железный сейф в углу комнаты с каким-то хитрым механизмом, и скрипучий деревянный стул напротив примерно такого же стола в качестве главного экспоната. Одним словом – романтика!

Как ни странно, примерно такого же курса мыслей придерживался и непосредственный виновник торжества – Виталий Булат, сержант Краснозвёздной Армии, которому уже через месяц исполнится 23, если доживет до этого, разумеется. Это был достаточно крупный земнопони бежевого окраса с каштановой гривой и меткой с изображением винтовки и обоймы с патронами. Ещё неделю назад он бы в морду рассмеялся тому, кто стал бы уверять его в том, что в ближайшее время ему «посчастливится» оказаться на крючке у спецслужб. Ему тогда казалось, что даже одна лишь мысль об этом звучала абсурдно, если уж не сказать – преступно.

Хотя, для него это было не таким уж шокирующим событием, которое бы вывернуло всю душу наизнанку, заставляя трястись от животного ужаса, вовсе нет. Учитывая все обстоятельства, из-за которых вся эта эпическая история и случилась, Булат прекрасно понимал, что все это не останется без внимания внутренних органов. Особенно учитывая тот факт, что ещё вчера ночью его вместе с остальными подчиненными засветили пограничники при пересечении границы Сталлионграда со стороны Эквестрии (хотя они особо и не собирались от них прятаться, если уж говорить откровенно), так что появление сотрудников внутренней безопасности было более чем логичным.

Сейчас уже оставалось разве что надеяться на то, что их хотя бы выслушают, а потом уже отдадут под трибунал. «Может быть ещё не все потеряно?» — думал тогда про себя Булат, поглядывая на мелькающую за решетчатым окном луну. Кроме того, легкий оптимизм ещё внушал тот факт, что ему даже кандалы на копыта не надели, разве что обошлись конфискацией всего инвентаря. Однако, даже без этих приблуд едва ли кому придет в голову пытаться пробиваться к выходу через целую толпу вооруженных пони, причем в самом центре крупного города. Впрочем, у него не было даже и мысли о попытке бежать отсюда. Разве что немного напрягало то, что их тут уже держат почти целый день, а ожидаемого допроса все нет и нет. Но, с другой стороны, все было бы куда хуже. Например, их могли просто отправить под трибунал, не заморачиваясь с разбирательством. А учитывая обстоятельства, то потом еще и пустили бы по этапу в местах, не столь отдаленных (предположительно на острове Азкабан). Увы, бывали и такие моменты, хотя и не сказать, чтобы повсеместно. В любом случае, скоро уже должна была кончится вся эта безумная эпопея, оставалось лишь надеться, что не с трагичной развязкой.

Пока в сознании арестанта бушевал поток разношерстных мыслей, дверь внезапно распахнулась, через которую в допросную зашел её непосредственный хозяин. Это был еще один земнопони красно-коричневого окраса, которому на вид уже было за 30 с чем-то лет, если не больше. Его шинель с красными петлицами и характерная красно-синяя фуражка выдавала в нем сотрудника СКВД, других вариантов в голове у Булата не возникало. Прибывший дознаватель несколько секунд простоял в дверях, попутно рассматривая своего «клиента», после чего присел за стол напротив арестанта. Неспешным движением копыта тот выложил на стол какую-то бумажную папку, о содержании которой Булат мог разве что догадываться. Тем временем безымянный дознаватель сам решил нарушить эту гнетущую тишину:

— Ну здравствуйте, гражданин задержанный. Я капитан государственной безопасности Рэд Сворд. Я надеюсь, мне не нужно объяснять вам, почему вы здесь находитесь, так ведь?

Что слегка удивило сержанта, так это та сдержанность и учтивость, с которой к нему обращался Сворд. Обычно на допросе не стоит ждать, что кто-то будет с тобой церемонится, особенно, когда дело касается нарушения государственной безопасности. Однако Булат старался не подавать виду, потому просто озвучил требуемый от него ответ:

— Так точно, товарищ капитан, я…

— Для вас — гражданин капитан, ясно? – прервал его дознаватель, бросив на него холодный взгляд.

От этих слов мрачный холодок прошелся по спине молодого сержанта, но тот старался не подавать вида. Тут же опомнившись, Булат продолжил:

— Т-так точно, гражданин капитан. Я и мой отряд был задержан у погранзаставы возле населенного пункта Приколка при попытке пересечения государственной границы, ровно, как и остальные члены моего отряда. Должен отметить, что мы изначально собирались сдастся погранвойскам и намерений скрываться от властей ни у кого из нас не было.

— Ну да, примерно точно такой же ответ я услышал и от остальных ваших… соучастников. Впрочем, начальник погранзаставы действительно подтвердил тот факт, что вы сдались им добровольно, без какого-либо сопротивления.

— Я могу узнать, что с моими бойцами? – при упоминании своих товарищей Булат слегка повысил голос, однако тут же осекся и притих при виде нахмурившегося от такого своевольства капитана. — В смысле… с ними все в порядке?

Видимо, проявление заботы о своих товарищах со стороны сержанта немного улучшило мнение Рэда о нем, раз уж тот заметно смягчился, и даже на какой-то миг позволил себе едва заметную полуулыбку.

— Не беспокойтесь, гражданин, они в целости и сохранности. Кроме того, до встречи с вами я провел собеседование и с ними. К моему сожалению, их показания особо не пролили свет на сложившуюся ситуацию. Кроме того, они практически идентичны друг другу, отличаются разве что мелкими деталями, но это уже не играет роли. Так что я надеюсь, что ваша версия даст больше ответов на наши вопросы. И я бы попросил вас ничего не утаивать от следствия, в противном случае, мне придется применить… менее деликатные методы ведения допроса.

«О, сначала успокоили, а теперь пригрозили дать по морде. Последовательность не нарушена! Теперь все на своих местах». – с иронией подумал Булат, едва заметно усмехнувшись уголками губ. По правде говоря, злобы и ненависти по отношению к капитану и его коллегам у него и не было. Да и на его месте он поступил бы точно так же, причем даже с куда большим пристрастием к делу. Что уж поделать, работ такая.

Тут капитан все же решил раскрыть ту заветную папку, которая на протяжении их диалога лежала на столе. Проглядывая листы бумаги, Сворд начал неспешно зачитывать вслух содержимое:

— Итак… Виталий Булат, сержант Краснозвёздной Армии, проходит службу в пограничных войсках на 4-й пограничной заставе при н/п Приколка, кавалер ордена Красной Звезды, не женат… — на этом моменте капитан достал из одного из карманов своего френча новенький бронзовый портсигар с изящным рисунком какого-то животного, полностью забитый сигаретами неизвестной марки. Прикурив одну из них, тот вернул портсигар обратно, после чего вернулся к допросу. – Гражданин Булат, вы ведь не хуже меня понимаете, что незаконное пересечение границы чревато не просто разжалованием, но и весьма длительным сроком заключения. И знаете что? Это вы бы ещё легко отделались, потому что вкупе с попыткой пересечения границы вас, ровно, как и всех членов вашего отряда, обвиняют в дезертирстве. Вы понимаете, что вы все числились в розыске? А если ещё учитывать тот момент, что вы вышли к нам с территории враждебно настроенного государства – Эквестрии, то это подводит к мысли о возможном переходе на сторону врага. Но в то же время, последнее не вяжется с тем фактом, что вы сдались добровольно и активно идете на сотрудничество со следствием… — последнюю фразу он произнес с более задумчивым выражением, будто старался правильно соотнести имеющиеся детали и факты друг с другом, и похоже, что делал он это лишь с переменным успехом.

— Уверяю вас, гражданин капитан, никаких контрреволюционных и саботажных действий ни я, ни мои бойцы не планировали и не планируем предпринимать.

— В таком случае объясните мне, как ваш отряд во время выполнения боевой задачи внезапно оказался на территории Эквестрии? Особенно учитывая, что у вас не было никаких приказов по внедрению на их территорию. – тот снова начал копаться в кипе сложенных на столе бумаг из той папки, выискивая нужный ему документ. – Вашей непосредственной задачей было сопровождение и обеспечение безопасности научных сотрудников из Коньзаньского университета, присланных для ведения исследовательских работ в районе Заятска. И вот в этот самый момент вы просто исчезаете, причем в самом буквальном смысле этого слова, мы даже следов ваших не обнаружили. И вот, спустя несколько дней, вы внезапно оказываетесь на одной из наших погранзастав как ни в чем не бывало. Так что на данный момент у меня к вам один единственный вопрос: где… вы… были? – последние слова он произнес особенно неспешно, подчеркивая каждое из них, попутно буравя сержанта своим жутковатым, немигающим взглядом.

Если Булат как-то и занервничал из-за смены атмосферы диалога, то старался не подавать вида, хотя делать это становилось все труднее. Внутренний оптимист в нем внушал праздную мысль о том, что ему все же дали шанс, что он хотя бы может все объяснить и сможет защитить ребят от пропасти, в которую они оказались загнаны, причем даже не по своей воле. Хотя была и вероятность того, что Сворд просто с ошалелым взглядом покрутит копытом у виска и начнет уже просто именно что «выбивать» информацию, посчитав всю эту историю не более чем бредом и, как говорится, «попыткой увести следствие в неверное направление», или как они это называют?

— Боюсь, вкратце объяснить не выйдет, гражданин капитан. История то масштабной вышла… да и идиотской к тому же.

— В этом я вас не тороплю. — смягчившимся тоном пробубнил Сворд, снова доставая из кармана шинели тот заветный портсигар, и в этот раз он уже предложил закурить и самому сержанту, тот решил не отказываться от такого предложения. – А теперь выкладывайте, как вы вообще умудрились внезапно пропасть на ровном месте при выполнении задания, и что самое главное, как это связано с тем, что вы так же внезапно оказались на территории Эквестрии?

Булат выдохнул большой клуб сожженного табака, после чего откинулся на спинку стула, стараясь хоть как-то сбавить напряжение в нем самом. Помогало это не очень, хотя папироска слегка и внесла порядок в общий хаотичный круговорот мыслей, но погоду особо это не делало. Очевидно, что скрывать что-либо от капитана было такой себе идеей. Он сразу бы почувствовал даже намек на ложь и лукавость, так что это была гиблая затея. Остальные ребята, похоже, тоже решили раньше времени не рассказывать о произошедшем с ними приключении, имея такие же сомнения в том, что им поверят на слово. Да и из уст обычных солдат такое бы посчитали за пьяный бред, нежели за реальные показания. Оставалось лишь надеяться, что Булату все же удастся рассказать все максимально убедительно, от этого уже зависела не только его жизнь, но и судьбы всех остальных его товарищей… друзей. И осознание этого факта особо не внушало оптимизма, но другой дороги уже не было.

— Ну что-ж, тогда я начну свой рассказ с того дня, когда нас отправили на это злосчастное задание в район Заятска…

Часть 1. Наша служба опасна и... как выяснилось, очень даже трудна

За несколько дней до этого…

Паршивое сегодня выдалось начало дня, хотя и не сказать уж совсем, чтоб настолько. С самого рассвета и вплоть до начала обеда переть всем отрядом в сторону скалистых гор – удовольствие на большого любителя, особенно, когда у тебя нет крыльев. Так что ничего уже не остается, кроме как тащиться в горы на своих четверых. Хотя, стоит сказать, что такая вылазка даже в радость… была… до первой встречи со всеми «прелестями» прогулки в холмистой местности.

Холодный ветер прошибал до костей даже сквозь мех и гимнастерку, а деваться при этом было некуда, да и даже примитивный костерок в таком месте хрен разведешь. Разве что солнце старалось дать хотя бы немного, так сказать, материнского тепла. Но стоит сказать, что все же в этом были и свои приятные моменты, такие как бодрящий горный воздух и изящный пейзаж местной природы. И даже такая, казалось бы, мелочь была в радость, особенно когда тебе по несколько месяцев не удавалось вырваться хоть куда-нибудь за территорию периметра своей погранзаставы хотя бы на денёк, по увольнительной. Но, видать, у командования на этот счет было свое мнение, как всегда…

В любом случае эта прогулка хотя бы вносила какое-никакое, но все же разнообразие в смертную скуку рутинной армейской службы. Забавно, даже в армии находится время для скуки, как бы парадоксально это не прозвучало. И все же, несмотря на назойливый холод, картина здешних пейзажей брала за душу. Вокруг простирался красивый луг, полный разнообразных растений, аж глаза разбегаются. По обе стороны от тропы простираются хвойные ели, молчаливо несущих службу по защите этих лесов. Вдали от тропы возвышались в небеса могучие, старейшие горы – давние хозяева этих окрестностей. Небо и вовсе было кристально чистым, не было видно даже маленького клочка облаков, разве что ближе к вершинам гор попадались на глаза небольшие облака. Казалось бы, где ещё в Эквусе найдется место красивее этого?

Сегодняшним утром в местных краях объявилось шестеро нежданных путников, которые уже в течение нескольких часов неспешно двигались вглубь этого леса. Впереди всей этой группы в качестве ведущих было двое пони в слегка потрепанных из-за поднявшейся пыли и грязи лабораторных халатах, поверх которых висели рюкзаки, набитые до отказа самой разной техникой и прочим барахлом, о назначении которого можно было лишь догадываться. Сами то они ни на что вокруг себя не обращали внимание, будто остального мира вокруг них просто не существовало. Оба учёных впились взглядами в свои причудливые приборы, которые иногда издавала то противный скрежет, то забавные писки.

Хотя здесь интересны были не столько эти двое «светил науки и прогресса», сколько их сопровождающие, что держались позади них. Четверо красноармейцев, на первый взгляд, простых и непримечательных, но каждый из них имел свою историю, и у каждого из них были свои причины связать свою жизнь с армией, вопреки чужим ожиданиям. Во многом разные, непохожие друг на друга что видом, что характером, но все же ставшие друг другу товарищами по оружию за прошедшее время службы в Краснозвездной Армии.

Сперва бросался в глаза довольно крепкий жеребец оранжевого оттенка с кьютимаркой в виде скрещенных топора и молота, хотя не столько его комплекция была главной «визитной карточкой», сколько его неряшливая грива русого окраса, которая походу сродни не знала о должном уходе, или хотя бы об элементарной расческе. По крайней мере по своей морде он не ленился хотя бы раз в неделю пройтись бритвой, разве что жалея сбрить свою фирменную, такую же неряшливую бородку. Прям джентлькольтский набор, ничего не скажешь, а зовут его обладателя – Копытников, точнее, ефрейтор Копытников. О его манерах и характере так и вовсе можно говорить часами. Вернее, об их абсолютном отсутствии. Если же подбирать эпитеты, то наиболее уместными по отношению к нему будут «взрывной» и «неугомонный». Тактичность? Вежливость? Учтивость? Кто угодно, но только не в отношении него.

На данный момент он держался позади своего командира, лениво поглядывая из-за спины на идущих вслед за ним товарищей, попутно пиная в сторону попадающиеся под копыта камни и насвистывая под нос какую-то странную песню про морячка, что без колебания пропил линкор и опозорил флот.

— Эх, пейзаж ну прям песня, хоть картину рисуй, в натуре! – сказал Копытников, продолжая осматривать окружающие красоты природы. Но тут кто-то ему возразил:

— Пиши.

— Че?

— Картины не рисуют, а пишут.

— В смысле? Как картину можно писать то? Ее же рисуют, ведь это такой же рисунок по сути…

— Рисунок ты на двери, простите за мой аквелийский, сортира намалюешь за минуту-две, а картина – это подлинное произведение искусства, изложение души художника, и отношение к этому соответствующие.

— Блин, Митька, ты хоть и голова мудреная, но невыносимая, в натуре. Все настроение угробишь своим занудством, падла! – он пытался сделать оскорбленный вид, но пока что у него лучше всего получалось сдержать собственный смех.

— Отлично, моя работа здесь сделана. – слегка ухмыльнулся Митька.

Рядовой красноармеец Митька был почти полной противоположностью пылкого, своенравного, но в хорошем смысле простого Копытникова. Один – городской, другой – деревенский. Казалось бы, жди выяснений отношений и можно помахать дисциплине в отряде копытцем, но, к счастью, это вылилось разве что в поток безобидных подколов в адрес друг друга, но, опять же, к счастью, это никогда не заходило слишком далеко. В плане своего характера он был заметно более холоднокровным, нежели его горячий на голову (а иногда и на копыто) товарищ, хотя и не лишен радости веселья и баловства. Хохмы ради стоит сказать, что во многом Митька выглядел несколько… карикатурным что ли? Все как заведено у среднестатистического интеллигента: единорог, очки с тонкой оправой, чистый серый мех, кьютимарка с большим металлическим шприцом, ухоженная темная грива, и такой же худощавый, во всяком случае в сравнении с этим бугаем.

— Товарищ сержант, может стоит их успокоить? Они опять подрывают дисциплину отряда! – воодушевленно сказал самый молодой из четверых бойцов, высматривая за впереди стоящими товарищами своего командира.

— Да етить твою… — простонал Копытников, вознося глаза к небу, словно ища поддержи от каких-то высших сил. – Буренка, я с титаническим трудом выдерживаю одного нашего студента, а тут ты ещё на мозги капаешь своим… как бы так сказать… О! Уставным энтузиазмом, во!

Славный рядовой Буренка был, если так можно сказать, честью и совестью Краснозвездной Армии, по крайней мере, на фоне остальных своих соратников. Мягкий мех бежевого цвета и грива пшеничного оттенка лишь окончательно укрепляли за этим мальцом образ юного и любопытного жеребенка. Разве что его кьютимарка с виноградной лозой несколько выбивается из стиля. В силу того, что он был самым младшим в отряде, ему не доставало ни армейского опыта своего командира, ни житейской мудрости Копытникова, ни эрудированности и образованности Митьки. Но это компенсировалось неукротимой смелостью и отвагой молодого бойца, готового в любую секунду броситься на вражью амбразуру и прийти к своим товарищам на выручку в случае беды. Будь он даже в голоде и холоде, он в жизни не откажет брату-красноармейцу, даже если сам останется ни с чем. Кто-то бы назвал это легкомысленностью, глупостью, или даже мягкотелостью, но горе тому болвану, который упрекнет мальца в том, что он не осмелится даже винтовку взять в копыта, не то что защитить хоть кого-то. За своих друзей и близких этот юнец готов зубами впиться в глотку, в этом он был ничем не хуже всех прочих красноармейцев.

— Отставить! – провозгласил командир отряда, поправляя в очередной раз постоянно сползающий со спины армейский вещмешок. — Брал бы лучше с него пример! Беспрекословно выполняет приказы, не перечит старшим по званию, как некоторые…

— Ага, еще сторожем в музее работает, пионерам всегда помогает, не курит и матом не ругается! Читал я о таких ребятах в газете «Труд».

— Каждому пони друг и товарищ! – решил подыграть своему приятелю Митька, после чего оба разразились хохотом. – Не расстраивайся, Буренка, мы не со зла. Просто тебе стоит немного изменить своё амплуа.

— Че? Какая ещё ампула? – немного смутился Копытников, впрочем, по слегка недоуменному выражению морды Буренки, тот тоже не до конца понял своего сотоварища.

— Ам-плу-а! Это в переводе с аквелийского значит «роль», или «занятие». То есть это тип роли, которому соответствуют сценические данные актера, его внешность и темперамент. Артист может находиться в пределах одного амплуа в течение всей жизни или выходить за его рамки.

— Все равно как-то сложно… — смутился Буренка.

— Короче, перевожу с студенческого на наш. Будь проще, лучше тебя боевой устав даже наш дорогой шеф не вызубрит, так что зря круп рвешь, в натуре. Тем более, что… От армейской службы тоже можно получать удовольствие, уж мне ты можешь поверить!

— О… — протянул командир отряда. – Уж в чем-чем, а в этом никто не сомневается, Копытников. Куда бы кривая дорога тебя не завела, везде ж устроишься с комфортом!

— А то! – тот снова разразился смехом. – Талант, как говориться, хрен пропьешь! Хотя попытки были…

— И как, успешно? – спросил его Митька.

— Ну, как видишь, пока что не очень у меня получилось, хотя у меня впереди ещё мно-о-о-го попыток.

— Вот только давай заранее условимся, что при следующей твоей… попытке… ты не станешь с бодуна лезть на гребаный флагшток?

— Куда лезть?! – удивленно переспросил Буренка.

— На флагшток, без шуток. Кстати, ты так и не рассказал тогда, на кой хрен ты на него вообще полез? – спросил его командир.

— Да ты че думаешь, я помню?! Меня тогда вообще конкретно накрыло. Хотя погодь… – ответил Копытников, почесывая свою голову – О, епт! Вспомнил! Я че ж полез то? Я заметил, что флаг чутка зацепился за ветку дерева, вот и решил чутка подправить. А че после этого было, я уже хреново помню.

— Зато я прекрасно помню! Я не знаю и знать не хочу, каким древним божествам ты свою душу продал, не иначе как Дискорду, но каким-то мифическим образом тебе все-таки удалось взобраться на тот гребаный флагшток. После чего ты со свистом свалился вниз, и мало того, еще умудрился окончательно сорвать флаг!

— Ух мать моя… — очевидно, у него от этих слов, так сказать, «упало», в то же время Митька и Буренка старались не залиться хохотом. – И как я только это умудрился забыть? Это ж такое зрелище! Эх… А старшина не узнал, че ли?

— Шутишь что ли? Стоило мне твою проспиртованную тушу скрыть с, так сказать, места преступления, так старшина как из-под земли вылез. Во всей его громогласной тираде из цензурного было разве что: «расстреляю», «удавлю» и моё любимое — «в Азкабан сошлю». Чую, что его звериный рев аж с той стороны слышно было, поди, эквестрияки свою принцессу-мать вспоминали от ужаса. Нам еще повезло, что дело это ночью было, а не то торчали бы сейчас наши головы из-под земли.

— И что потом? – искренне интересовался Буренка.

— А что потом? С горем пополам спрятал этого запойного в лазарете, типа, травму получил. К утру протрезвел, а после этого уже вернули флаг на место.

— Как, неужели незаметно повесили обратно?

— Ага, щас! – вставил своё слово Копытников. – Мы просто утром старшине флаг обратно всучили, ну и сказали, мол, ночью была попытка проникновения эквестрийской диверсионной группы. Те с диверсией обломились, ну и решили напоследок подлянку устроить, а именно свистнуть флаг. Но и это было пресечено усилиями бравых северянских пограничников в лице нас! Такой бред... И как только старшина то клюнул?

— Ага, как же, клюнул. Затея с диверсией была не сказать, чтоб плохой, вот только самым убедительным контраргументом оказался мощный перегар из твоей пасти, от которого даже як копыта откинет. Думаешь, он его не заметил?

— А че он тогда даже глотку рвать не стал?

— А вот это уже действительно хороший вопрос. Думаю, что ему тогда было не до нас. Но в любом случае, мы это пережили, и на том спасибо. Вот клянусь своей фуражкой, будешь у меня до конца жизни ничего крепче чая даже не нюхать! Следующий такой наряд я уже точно не переживу!

— Ой, товарищ сержант, вот не начинайте, а! Я эту фразу от вас слышу каждый раз, стоит мне принять на грудь даже по чуть-чуть, не существенно. Тем более, что в тот раз я выпил куда больше обычного, и ничего, живой. Да и когда это было, сколько воды и спирта утекло.

— Да, действительно. Подумаешь, какие-то три дня назад, реально большой срок!

Ну и разумеется, непосредственным командиром этого разношерстного отряда оказался сам сержант Булат. На фоне своих подчиненных молодой жеребец казался совершенно непритязательным. Ему не повезло обзавестись такой харизмой, коей располагал (да ещё как располагал) Копытников, что, впрочем, не сильно мешало ему командовать своим подразделением. Впрочем, сам Булат в жизни бы не согласился брать под командование что-нибудь крупнее взвода, он не испытывал абсолютно никакого энтузиазма и удовольствия даже от самой мысли быть командиром даже небольшого отряда.

Ещё совсем недавно ему казалось, что его армейская служба ограничивается лишь времяпровождением на отдаленной погранзаставе, к которой был приставлен спустя нескольких месяцев со дня его вступления в Краснозвездную Армию, и все было отлично! Но теперь ему по прямому приказу начальства впаяли целый отряд под его, ясное дело, ответственность. И ведь даже пикнуть что-то против не посмеешь, ибо если Родина сказала: «Надо!», то остается только отвечать: «Есть!».

— Слышь, Булат, а скажи нам вот че… — решил перевести тему Копытников. – А куда мы хоть конкретно тащимся то? Не, полазить по горам и позырить красоты нашей необъятной Родины звучит красиво, спору нет. Вот только че-то мне подсказывает, что нас бы не стали отправлять в такие ебе… пардоньте… далекие края только ради этого. И че вообще нужно здесь этим умникам в халатах?

На повышение к себе внимание со стороны красноармейцев вышеупомянутые «умники в халатах» никак не отреагировали, продолжая неотрывно пялится в экраны своих приборов, лишь чудом не спотыкаясь об периодически попадающиеся под копыта камни.

— А, этих вроде из какого-то университета прислали, что-то ищут в этих краях.

— А они че, не признаются, что конкретно они там ищут?

— Ну, как тебе сказать. Они мне так «хорошо» разъяснили их ситуацию, что у меня появилось только ещё больше вопросов. А ты ещё говоришь, что Митьку трудно понять.

— Эй! – не остался в стороне упомянутый персонаж.

— И в чем я не прав?

— Не, ну, так-то оно да, но даже Митька за час не сможет нагрузить мозги так, как они это сделали за 3 минуты разговора.

— Эй! – воскликнул тот вновь. – Как-то слишком круто вы с темы сошли, не находите? Товарищ сержант, может вернемся чутка обратно, к теме вопроса?

— Ладно-ладно, не обижайся. Короче, если опускать всю эту высоконаучную тарабарщину из их тирады, то в середине прошлого дня произошла какая-то магическая аномалия, что-то вроде резкого выброса магической энергии или что-то в этом роде. Причем, как они говорят, крайней необычного происхождения. Что интересно, они зафиксировали целую серию подобный выбросов, и каждый из них произошел в разных местах материка. Но определить их точное местоположение они, увы, не смогли. Однако, они смогли определить более-менее точное местоположение наиближайшего к нам такого выброса, и как выяснилось, он произошел на нашей территории неподалеку от Заятска. После этого они и подорвались сюда выискивать эту аномалию, а нас приписали к ним в качестве сопровождения, ну и охраны, разумеется, все-таки мы недалеко от границы с Кристальной Империей, мало ли что.

— Слышь, Митька? – спросил Копытников.

— Чего тебе?

— А ты разве не почувствовали этот… как его… выброс? Ты ж единорог, разве ты не должен быть чувствительным ко всей этой фигне?

— Обычно единороги действительно имеют чувствительность к магии, причем более высокую, нежели у земных пони или пегасов. Но насколько я знаю, существуют и такие типы магии, к которым чувствительны и предрасположены лишь наиболее магически развитые единороги, вроде архимагов. Про аликорнов я вообще молчу. – поделился своими мыслями Митька. – Кстати, я лично в самом деле не ощутил каких-то возмущений или что-то в этом роде, так что для меня это тоже было неожиданной новостью. В любом случае, нам стоит быть настороже, никто не знает, что мы там найдем.

— Ну зашибись, че. Щас только нарваться на какую-то необъяснимую магическую хреновину не хватало. И естественно, именно нам «повезло» заниматься этой хренью, а кому ж еще? – заворчал Копытников.

— Ну, как в той песне, наша служба и опасна, и трудна… — подвел итог всему вышесказанному Булат.

И так в течении полутора-двух часов они в тишине продолжали следовать за учеными, которые в поисках эпицентра аномалии углублялись дальше в долину, оставляя за собой километр за километром. И так бы они долго ещё блуждали по этим местам в поисках неизвестного, но тут оба ученых неожиданно остановились. Вся группа оказалась напротив возвышающихся гор, вершины которых заходили прям за облака. Но что примечательно, приборы ученых показывали, что их цель была близка, но проходила она вдоль этих гор. Но как-либо обойти эти горы не представлялось возможным, ибо они простирались широкой шеренгой на несколько километров по обе сторону. Подобный расклад несколько озадачил всех участников похода, кого больше, кого меньше.

— Я чет не понял, а куда дальше то? – спросил первым Копытников, оглядываясь вокруг в поисках возможного маршрута. – Если они думают, что мы полезем без снаряги в эти горы, то я сейчас расхреначу все их оборудование и свалю отсюда. С пламенным приветом, так сказать.

— Не торопись, сейчас будем мозговать. – уверил того Булат, после чего обратился уже к паре ученых. – Вы точно уверены, что мы идем в верном направлении?

— Абсолютно! – уверенно ответил ему один из них. – Это магические детекторы последней модели, они могут улавливать даже малые проблески магии любой категории! Однако, мы тоже не до конца понимаем, как нам поступить дальше. Но мы точно уверены, что источник аномальных магических колебаний находится уже совсем рядом.

— Даже если и так, предупреждаю, у нас нет никакого снаряжения для подъема в горы, ни веревок, ни одежды, ничего. Нам приказано обеспечивать ваше прикрытие, но не… — хотел договорить Булат, но тот был прерван кличем со стороны Буренки:

— Товарищ сержант, смотрите!

Все синхронно обернулись в сторону, куда указывал Буренка. Поначалу никто из них не обнаружил ничего существенного, но только через несколько секунд все наконец-то обнаружили находку юного бойца. Это была средних размеров глубокая дыра в одной из ближайших горных стен. Подойдя к ней ближе, группа поняла, что перед ними представал вход в какую-то пещеру, и скорее всего, довольно глубокую. Ученые тут же сверились с показаниями приборов, согласно которым стало понятно, что аномалия находится как раз в направлении этой пещеры. Через несколько минут вся группа уже была у входа в саму пещеру, бойцы стояли у самого прохода, пока ученые предусмотрительно держались позади.

— Так, Копытников, берешь Буренку и идете вперед в качестве авангарда, смотрите в оба и будьте крайне осторожны. Ученые пойдут вслед за вами, мы с Митькой пойдем замыкающими, как понял? – сказал Булат, доставая из-за пазухи свою винтовку.

— Война – фигня, шеф! Главное, как говорится, маневры! – ответил Копытников, так же доставая винтовку на изготовку. – Ну че, погнали!

После того, как все красноармейцы взяли оружие в копыта, вышеупомянутые бойцы отправились выполнять приказ. Неспешно они преступили через вход в пещеру и начали осторожно продвигаться дальше. Ученые с ещё большей осторожностью и заметным напряжением отправились вслед за ними, нервно оглядываясь по сторонам и следя за показаниями детекторов, свои громоздкие рюкзаки с оборудованием они заблаговременно оставили у входа. Булат и Митька, как и было условлено, отправились вслед за ними, прикрывая остальную группу с тыла. Поначалу всем казалось, что они проходят вполне себе обычную и ничем непримечательную горную пещеру, внутренний антураж ничего особенного из себя не представлял, разве что периодически на пути попадались небольшие залежи кристаллов.

Однако, по мере продвижения группы вглубь пещеры, обстановка вокруг начинала заметно меняться. Так, подходя к очередному проходу, группа с изумлением обнаружила, что вместо природной горной породы, перед ними предстал искусственно вырытый коридор, стены которого обрамляла симметрично выстроенная каменная плитка. Из глубины коридора вместо привычной сырости ощущался могильный холодок, будто они оказались к заброшенных катакомбах старого склепа. Появление подобной, так сказать, «аномалии» вызвало искреннее недоумение у всей группы, но первым из них высказался Митька:

— Что-то мне не нравится этот проход, слишком… аккуратный что ли? Во всяком случае для такого места уж точно.

— Студент дело говорит, стремное это место какое-то. Буренка, ты там других проходов по пути не видел, не?

— Нет, не видел, мы шли практически одним коридором, других путей не было.

— Да епт! – огорчившись, он обернулся к обоим ученым. — Эй, товарищи башковитые, че там ваши приборы показывают, мы вообще правильно идем?

— Н-ну, если верить показаниям детекторов, то мы находимся уже практически впритык к источнику магической аномалии, и скорее всего, он находится дальше по коридору.

— Да твою ж мать! Вот непруха-то, а…

— Что, Копыто, как ты там говоришь: «очкуешь», да? – не удержался от небольшой шпильки Булат.

— Да офигеть, шеф! У меня мурашки по шкуре от этого места, прям на кладбище зашли.

— Понимаю, но надо двигаться дальше. Продолжаем двигаться дальше в том же порядке, всем быть предельно осторожными!

Так группа и стала двигаться дальше вдоль проложенного коридора, который не вызывал у бойцов ничего, кроме подозрения и легкой опасности. Но и это продлилось недолго, потому что через пару минут коридор закончился выходом в зал средних размеров в форме полусферы, который был ещё более необычным и подозрительным в плане своего антуража. Помимо той же симметричной каменной плитки на стенах, на каждой из этих плит были изображены неизвестные иероглифы, которые не были похожи ни на один из нынешних языков, возможно, что это были древние магические руны. Все эти иероглифы были выстроены в виде нескольких замкнутых колец, огибающие стены зала.

Но даже это было не самым необычным. Особое внимание заслуживала расположенная по центру зала небольшая каменная колонна, в верхушке которой было буквально вмонтировано неизвестное, если это так можно назвать, устройство, или что-то около того. Это устройство было небольшого размера и имело форму сферы, в его центре располагался шарообразный кристалл ярко-голубого цвета, который огибали листы из золота разных размеров и под разным углом.

Тем временем, группа осторожно заходила внутрь зала, проверяя за собой каждый угол. Булат, в качестве замыкающего, продолжал следить за задним проходом, заходя в зал уже последним. В целом, наиболее содержательной реакцией на вновь сменившуюся обстановку стала одна из фирменных цитат Копытникова:

— Сомнамбулы пирамиды…

— Поразительно! Нет, ну просто уму непостижимо! – восторженно трепетал один из научных сотрудников, разрываясь на месте, будто не зная, куда ему стоит пойти. – Этим рунам, предположительно, больше нескольких столетий, если не тысячелетий! Не исключено, что они могут происходить и из куда более древней эпохи, ещё до возникновения пони как вида!

Видимо, ученые уже окончательно избавились от того прошлого напряжения, и вовсю стали рассматривать и изучать каждый миллиметр этого зала, словно маленькие жеребята, оказавшиеся в игрушечном магазине. То и дело они бормотали под нос малопонятную тарабарщину, будто перешли на другой язык. В то же время их сопровождающие явно не разделяли того пылкого научного интереса, поэтому они просто рассматривали зал в поисках ещё чего интересного, стараясь при этом ничего не трогать.

— Нужно сейчас же провести все необходимые замеры, от и до! Надо забрать оборудование у входа в пещеру, нельзя терять ни минуты, наука и партия на нас надеется! – затарахтел один из ученых, после чего активным темпом двинулся прочь из зала, прихватив с собой своего коллегу.

— Постойте! – возразил Булат. – Дайте я вам сопровождение выделю!

— Абсурд! В этом нет надобности, товарищи военные, мы лишь вернемся ко входу, заберем всю научную аппаратуру для замеров, после чего мигом вернемся. А теперь, с вашего позволения…

После этого, оба обозначенных ученых как ветром сдуло, оставив всех четверых бойцов позади себя. Им же не оставалось ничего иного, кроме как продолжать рассматривать этот зал вдоль и поперек.

— Честно говоря, я ожидал, что мы наткнемся на че-то более… ну, интересное, че ли? – сказал Копытников, лениво разглядывая руны на стенах зала.

— Что, разочарован? – ответил тому Митька, который из всех проявлял наибольший интерес к находке, пусть и в более сдержанном виде. – Как по мне, лучше уж так, чем реально столкнутся с чем-то смертельно опасным, и ещё хуже – необъяснимым.

— Так-то оно да, но… Во всяком случае, я ожидал, что будет что-то повеселее этих намалеванных закорючек на стенах и этой странной круглой хреновины.

— Да ладно вам, интересное же место! Все такое необычное, загадочное, для чего оно только? – возразил Буренка, который, видимо, был единственным, кто получал от всего этого какое-то удовольствие.

— Ну понятно, наш Буренка оптимист по жизни, вечный жеребенок. Везет же… — Копытников начал проверять карманы своей гимнастерки, словно ища что-то, но похоже, что успеха достичь ему не удалось. Недовольно цокнув языков, тот обернулся к своему товарищу. – Слышь, Митька, кинь махорки, а? А то походу я свою оставил на заставе, или гнида какая-то свистнула.

— Забавно, ты мне в свое время сам сказал, что в армии нет такого понятия «украл», есть только понятие… ну, ты меня понял.

— Ай, молодец! Ай, подколол меня! Будет теперь Копытников с тобой внимательнее! Гони махорку давай!

Без лишних слов Митька расстегнул пуговицу нагрудного кармашка своей гимнастерки, из которой зубами достал небольшую упаковку, на которой слегка потертыми черными буквами было написано «Махорка №1. Наркомпищепром СССР. Главтабак. Государств. махорочная ф-ка г. Ставропонь». Сама упаковка, судя по всему, была наполовину пуста, но тем не менее, даже оставшегося табака должно было хватить его товарищу. Взяв упаковку махорки телекинезом, Митька собирался было передать её нуждающемуся, как вдруг обстановка вокруг него стала стремительно меняться.

Ранее не подающая признаков жизни кристальная сфера внезапно ожила и в этот же момент резко озарилась ярким голубыми светом, под стать цвету самого кристалла. От неожиданности Булат развеял свою магию, посему летевший до этого табак тут же упал на пол, рассыпав вокруг себя всю оставшуюся упаковку. Вместе с этим содрогнулись и стены зала, а сами руны начали так же заполнялся светом. После этого стало видно, что эти самые иероглифы были словно выложены из небольших таких же кристаллов, как и тот, что был в центре зала. Помимо этого, выстроенные из иероглифов кольца, подобно древнему механизму, начали вращаться вокруг своей оси, постепенно набирая всю большую скорость и куда более ярко свечение.

Ситуация настолько быстро развивалась и выходила из-под контроля, что ни один из красноармейцев не успел даже воскликнуть о том, что здесь происходит. Все растерянно и шокировано метали взгляды из угла в угол, будто пытаясь найти хоть какой-нибудь возможный выход. В то же время кольца стали вращаться ещё быстрее, а свечение кристаллов лишь только усиливалось. И вот стоило первому пришедшему в себя Копытникову бросить клич громким басом: «Валим отсюда на…», как вдруг зал озарился нестерпимым светом, ярче вспышки молнии.

Спустя несколько секунд свечение полностью исчезло, сфера вернулся в свое прежнее состояние «покоя», иероглифы тоже замедлились и полностью остановились на своих прежних местах. Но самое главное – четверо красноармейцев бесследно исчезли, словно никогда не существовало их на свете. Единственным следом их недавнего нахождения здесь оставался лишь рассыпавшийся на полу табак, который негласно, если так можно сказать, послужил катаклизмом для начала всей этой истории…

Часть 2. Выброшенные в забытое мироздание

Тем временем где-то на отдаленных окраинах Вселенной простирался широкий лес, конца которому, казалось, нигде не было видно. Над громадным лесом стояла тишина, которую даже легкий ветер, колыхающий кончики деревьев, не мог нарушить. Лишь редкие птицы пролетали это место. Казалось бы, ничего не может потревожить многовековой покой этого места.

Но тут, словно из ниоткуда, на одной из опушек леса на миг мелькнула очень яркая вспышка, за которой последовал жуткий грохот, словно в это место ударила молния невиданной силы. Вслед за ней на этом же месте буквально материализовались четверо пони, которые тут же грохнулись на траву, благо высота была для них щадящая. После этого на некоторое время наступила полная тишина. Даже ветер полностью утих. Со стороны могло показаться, что вся эта четверка была уже мертва, но тут тишину на опушке нарушило чье-то копошение.

Как выяснилось, это был Булат, которому повезло очухаться первым из всей четверки незваных гостей, правда, та куча камней, на которую ему «повезло» упасть, явно не способствовала удачному пробуждению. Что-то проворчав под себя, Булат медленно встал на копыта, стараясь не обращать внимание на слегка ноющую голову. После этого он довольно быстро нашел свою винтовку с вещмешком возле себя.

Убедившись, что из снаряжения ничего не пропало, тот облегченно вздохнул. Но его облегчение тут же исчезло, стоило сержанту наконец-то заметить окружающую его местность. А именно то, что она абсолютно изменилась. Прежние тесные пещерные коридоры сменились широкой лесной поляной, на которой вместо привычных елей простирались деревья с неестественным рыжеватым цветом листьев.

— Что это за… хренотень? – высказался тот о происходящем, с трудом подобрав наиболее уместное, но при этом не бранное определение.

Булат решил для себя, что разберется с этим несколько позже, ибо вспомнил, что он прибыл сюда не в одиночку. Обернувшись, он заприметил все еще лежавших без сознания товарищей по беде. Что довольно комично, Буренке почему-то «повезло» упасть на Митьку, который так же лежал в горизонтальном положении и неинтеллигентно пускал слюни. А вот главного заводилы и лихача их отряда в лице Копытникова среди лежавших не было видно.

Но, опять же, решив оставить и этот вопрос на чуть позже, командир отряда принялся будить своих подчиненных. Естественно, своим методом. Взяв в копыта винтовку и передернув затвор, он сделал пару выстрелов в воздух, после чего закричал как резаный во всю ивановскую:

— ТРЕВОГА! ЭКВЕСТРИЙЦЫ АТАКУЮТ!

Надо ли говорить, что после такого варианта «рота подъем» все остальные бойцы сразу же пришли в себя и начали резво озираться по сторонам в поисках источника шума. Разве что Митька оставался лежать (пускай уже и в сознании), будучи придавленным слегка напуганным Буренкой. Когда тот наконец-то понял, по какой такой причине ему не дают встать, он незамедлительно сообщил:

— Буренка, друг мой, обычно я держусь на публике прилично и сдержанно, воспитание сказывается. Поэтому я очень прошу тебя, слезь с меня, Дискорд тебя побери!

— Ах! – испуганно ответил Буренка, после чего тут же слез на землю. – Прости, я не хотел!

— Ну да! Ладно, проехали, – пробурчал Митька, стряхивая с себя грязь. – Хотя я, конечно, предпочел бы проснуться с красивой кобылкой в обнимку, но, как видишь…

— Если вы оба закончили обмен любезностями, — вмешался Булат. – Кто-нибудь в курсе, куда делся Копытников?

— Так мы же позже вас проснулись, товарищ сержант. Нам то откуда знать? – ответил ему Буренка, который так же стал проверять вещмешок на наличие пропажи предметов инвентаря.

— Согласен, вопрос идиотский… Ну и где нам его искать?!

Если кто и хотел дать ответ на этот вопрос, то те явно не успели, ибо в сторонке от опушки раздался треск дерева, после чего последовал легкий грохот и чей-то громкий возглас:

— АЙ, МЛЯ! МОЯ СПИНА! – воскликнул, судя по манере и лексикону, Копытников.

Обернувшись на звук, его сотоварищи лишь убедились в этом, заметив самого бойца в лежачем положении под одним из ближайших деревьев. Попытавшись встать, его многострадальный позвоночник издал еще один мелодичный хруст, вслед за которым по опушке разнеслась еще парочка звучных, но непечатных выражений связанных с нотой «ля», от которых с испугу разлетелись те немногие птицы, что осмелились посмотреть на незваных гостей с безопасного, так сказать, расстояния.

Приведя спину в относительный порядок, Копытников начал искать свое «добро» поблизости от себя. Ничего не обнаружив возле себя, предвкушая очередную неприятную новость, боец решился посмотреть на то дерево, с которого «удачно» свалился. И действительно! На одной из веток дерева висела на ремне его заветная винтовка, при этом весьма нахально покачиваясь из стороны в сторону. В то же время между самих веток остался торчать его вещмешок. Прикинув, сколько «подарков» ему подбросила Вселенная, Копытников раздраженно сплюнул и проворчал:

— Покурил махорки, называется! Хрен его знает, какой гниде я вчера смог испортить день, но надеюсь, что оно того стоило…

Наблюдавшие за этим члены отряда сопереживали и не завидовали своему товарищу, впрочем, помогать ему они тоже особо не торопились.

— Мне кажется, проблема решена, товарищ сержант, – высказался за всех присутствующих Митька.

— Да уж, и почему я даже не удивлен? Только наш Копытников может нарваться на очередную неприятность прям на ровном месте…

— Может, поможем ему? – задался вопросом Буренка, явно пожалев своего товарища.

— Не волнуйся, сам справится, – ответил ему Булат. – Поверь, он выпутывался из ситуаций и похуже. Причем, большинства из них создал он сам.

— Как ему это удается? – спросил его Митька.

— Честно? А хрен его знает! Хотя он и так особо везучим никогда не был. С чем это связано? Опять же, хрен его знает. – отозвался Булат, а Митька с Буренкой лишь молчаливо кивнули в знак солидарности.

Пока они обсуждали феноменальную «везучесть» своего соратника, сам Копытников матерясь сквозь зубы пытался достать застрявшую на одной из веток винтовку. Но сколько бы тот не пыхтел и не прилагал усилий, достать до своего оружия ему никак не удавалось, оно висела довольно высоко, и достать его простым методом было нереально.

Потерять военное имущество – хуже даже пьянки в расположении части. За такой прокол услышать гневную и нецензурную тираду в свой адрес от своего ротного – это еще легко отделаться. Пускай Копытников несколько легкомысленно относился к армейской службе, за что нередко получал, но допустить такой залет даже ему бы в голову не пришло.

Проклиная трехэтажным матом саму суть мироздания и свое везение, незадачливый боец лихорадочно пытался найти решение своей проблемы. Камней под копытами он не наблюдал, веток тоже, а вещмешок кидать было чревато тем, что потом придется доставать уже его. От накапливающей злобы и досады Копытников от души ударил своей крепкой головой по треклятому дереву.

Стоило ему подумать, что вселенная вдоволь над ним посмеялась, как тут же ему на голову с ветки дерева упал его вещмешок, заставив того снова разложиться на траве и считать звездочки над башкой. Придя в себя, тот начал рыскать в своем вещмешке в поисках хоть чего-то, что могло бы помочь. Что только не перебрал: патроны, зубную щетку, сухари, и остальную дребедень.

Уже было отчаявшись, боец думал бросить эту затею, как вдруг он заприметил в глуби вещмешка свою флягу. Достав ее, он посмотрел на нее, на застрявшую винтовку, снова на флягу, и тут же над его головой «загорелась лампочка», предзнаменую очередную блестящую идею. Тот начал целиться на глаз в сторону злополучной ветки, не искушая себя всякими вычислениями и расчетами, как бы это сделал Митька.

— Ну, не подведи, родная! – поцеловав флягу на удачу, Копытников от души запустил ее в сторону ветки.

И в этот раз удача все же его не подвела, ибо фляга на приличной скорости буквально срубила ветку дерева, после чего проблемная винтовка вместе с флягой полетели вниз. Обученный горьким опытом, боец отошел подальше от падающих предметов, прикрывая свою голову. Подобрав наконец-то упавшее оружие с флягой, боец предался ликованию, и чуть было не пустился в пляс. Но вовремя заметив своих товарищей, которые все это время наблюдали за этим представлением, тот начал ковылять в сторону своих.

— Эх вы, фраера! Тоже мне… — проворчал он. – А как же армейское братство? Солидарность трудящихся? Товарищеская, мать ее за копыто, взаимовыручка? Вы вообще коммунисты, или че?!

Но вопреки ожиданиям, попытка пристыдить своих товарищей лишь вызвала у них трудно контролируемую истерику. Впрочем, сам боец не обижался, ибо его тирада изначально была не более чем иронией.

— Ты смотри, а! — сквозь смех и слезы ответил Булат. – Копытников взывает к нашей порядочности и совести! Кто-нибудь, позовите уже газетчиков из «Северянской Правды»!

— Нет уж, «Пионерской» обойдется, а Буренка будет редактором, – добавил от себя Митька, стараясь так же успокоиться. Буренка же продолжал дальше смеяться, то и дело пошатываясь.

— Гы! Смешно, прям не могу. Аж копыто на курке дрожит, – серьезно ответил Копытников своим остроумным товарищам.

— На спусковом крючке, – поправил того Митька.

— Да похрен, хоть на рыболовном! Может, лучше кто-нибудь скажет, что за хрень с нами произошла?

Данный вопрос окончательно привел в себя повеселевших бойцов, заметно подпортив им дух. Ибо действительно, вопрос о том, куда и как они попали, все еще оставался открытым. Еще в течение пары минут отряд оглядывался вокруг себя, стараясь прийти хоть к каким-то выводам, но пока безуспешно. Впрочем, сейчас был очевиден разве что только один вывод: задание пошло крахом. И теперь оставалось лишь думать о том, что теперь делать.

— Хороший вопрос, — отметил Булат. – Самому интересно узнать ответ. Кто-нибудь вообще помнит, что произошло в той пещере?

— Вроде мы наткнулись на какое-то странное помещение, – ответил ему Митька. – Там еще стены были исписаны какими-то иероглифами, а в центре зала было какое-то устройство из кристаллов в виде сферы. Потом ученые пошли обратно за своим оборудованием, а мы остались патрулировать зал.

— Это все?

— Да, товарищ сержант… Ну, еще Копытников у меня попросил махорки покурить. Свою, говорит, на заставе оставил. Но видать, он просто ее на что-то у кого-то выторговал.

— Эй, ты базар фильтруй! – возмутился упомянутый персонаж. – Я сам не дурак покурить, но в этот раз реально забыл, зуб даю! И вообще, чужие слабости надо уважать!

— Да тихо вы там! Вы как старая женатая пара, тьфу! – пресек их Булат. – Значит, после этого и началась вся эта канитель? Мда… Я знал, конечно, что курение вредит здоровью, но не в таком же формате! Дурдом…

После этого командир отряда на пару минут ушел в себя, пытаясь сопоставить имеющиеся факты и выстроить хоть какую-то картину, но выходила все равно какая-то мистическая хрень. Единственным логичным вариантом объяснения всего происходящего оставалась магия. Сам Булат не был единорогом, и о магии он имел лишь общие представления. Тем не менее, он не раз видел ее применение на практике, да и у него самого в отряде был единорог, раз уж на то пошло. И то, что сейчас с ними произошло, сильно выбивалось из привычных ему представлений о магии как таковой. Поэтому ему оставалось лишь биться в догадках до получения куда большей информации.

— Товарищ сержант! – вывел его из раздумий Буренка.

— Да, в чем дело?

— Какие будут приказы?

Самому Булату было бы стыдно признаться в том, что он впервые на своей памяти не знал, что ему делать. Оставаться тут было бы опасно, ясное дело, ибо одному Дискорду известно, что водится в этих лесах, особенно ночью. Достав винтовку на изготовку и надев вещмешок на спину, Булат ответил:

— Собираемся и уходим! Здесь оставаться нельзя, на открытой местности нас перебить не составит труда. Нужно найти укрытие и наконец-то разобраться, что здесь происходит, и в конечном итоге добраться до наших. Всем быть начеку, мы не знаем, на чьей мы сейчас территории.

— Звучит как план, товарищ начальник, — сказал Копытников. – Только вот… а куда нам вообще идти то? Я лично кроме этих деревьев нихрена не вижу.

Оглядевшись, члены отряды еще раз рассмотрели окружающую местность. И действительно, повсюду их окружали сплошные деревья, никакой тропинки или чего-то в этом роде поблизости не наблюдалось.

— Ну коне-е-ечно, — протянул раздраженно Булат. – Кто сказал, что все должно быть просто?

— Эх, был бы я пегасом, я бы сейчас рванул в небеса, к облакам, — мечтательно произнес Копытников. – Как в той песне: «все выше, и выше, и выше!».

— Нет уж, не надо, — воспротивился Митька. – Ты и на суше – ходячая катастрофа, а если ты когда-нибудь окажешься в небесах, то ты заставишь нашу планету налететь на небесную ось.

— Слышишь, студент. А может ты себе магией крылья сделаешь, а? Заодно и местность разведаешь. Будешь этим, как его… марлико… беликорн… не, там вроде иначе было.

— Аликорном, это во-первых. Во-вторых, магия так не работает.

— Ну ладно-ладно, тогда просто открой нам какой-нибудь портал, чтобы мы вернулись к своим.

— О, милостивая Селестия, да простит меня политрук за такие слова… — измученно простонал Митька, вздымая глаза к небу. – Заклинания для создания порталов доступны только очень опытным и могущественным единорогам, которые этому всю жизнь посвятили. Мои же возможности куда скромнее. Ну и самое главное… МАГИЯ. ТАК. НЕ. РАБОТАЕТ! 

— Ну все-все, не кипятись, снимись с огня, щас пар пойдет из ушей! Я просто предложил варианты, у тебя самого какие идеи есть?

— Пока что не знаю, но это не значит, что ты…

— Товарищ Копытников! – прервал их перепалку Буренка.

— Че? Ну че такое?

— А ты, когда на дереве висел, оттуда ничего не разглядел?

Данный вопрос заставил всех обернуться сначала на Буренку, потому уже на незадавшегося лесничего. Тот же сначала несколько растерянно проморгал, после чего лихорадочно пытался вспомнить все, что он успел увидеть, вися на дереве. Потом он посмотрел на то злосчастное дерево, потом куда-то в сторону от него.

— О, точняк! – воскликнул он резко, указывая своим копытом в районе северо-востока. – Там че-то видел, похоже было на какие-то постройки, хотя я точно не уверен, я был занят, старался не переломать себе позвоночник к дискордовой матери.

— Вот это вот «не уверен» доверия вообще не внушает… — проворчал Булат, признавая, что нормальной информации ему пока что не видать. – Ладно, это уже хоть что-то. Выдвигаемся прямо сейчас! Повторю ещё раз, для немного непонятливых, что нам нужно действовать крайне осторожно, мы не знаем, на чьей мы территории. Все, пошли!

После этого группа бойцов тут же начала выдвигаться в сторону предполагаемых построек, о которых упоминал Копытников. Конечно, это был такой себе ориентир, и Булат предпочел бы иметь хоть какую-нибудь карту и компас, но увы. Несмотря на то, что поблизости от них никого не было видно и слышно, отряд держался максимально осторожно, держа оружие наизготовку, и стараясь не привлекать к себе внимание.

Еще примерно полчаса они продолжали идти через лес, высматривая в отдалениях потенциальные угрозы. Но окромя уже слегка поднадоевших деревьев не было вообще ничего, разве что иногда птицы о себе напоминали, что наблюдали за незваными гостями их леса.

К слову о деревьях. Самой бросающейся в глаза странной деталью этого места являлся нетрадиционный рыжий цвет листьев самих деревьев, будто они были объяты огнем, даже их верхушки, если разглядеть, оставались рыжими. Можно было подумать, что это самая обычная картина для осеннего периода, но… Еще вчера на дворе было лишь начало лета, но никак не осени. Все это делало ситуацию все более и более странной, если не сказать мистической. Но Булат и остальные старались отринуть эти мысли и не отвлекаться от задания. Но учитывая обстановку полной неразберихи, это было довольно проблематично.

— Смотрите-смотрите! – вдруг воскликнул Буренка, указывая куда-то вперед. – Там тропинка!

Без лишних слов все остальные устремили свои взгляды вперед. И действительно, чуть дальше от них можно было разглядеть слабо протоптанную, но все же тропинку.

— Ну наконец-то, теперь можно жить, – облегченно выдохнул Булат. — Молодец, Буренка, облегчил нам всем жизнь!

После обнаружения новой тропы, отряд принялся выдвигаться по ней в сторону ближайшего населенного пункта, держа ухо востро. Настроение у бойцов пускай и малость, но все же поднялось, было уже хотя бы более понятно, куда им двигать. Но таящаяся неизвестность, поджидающая их впереди, все равно заставляла их нервничать.

И так в течении еще получаса продолжался их поход, и за все это время не было даже намека на чью-то живую душу, даже едва заметных следов не было, словно по этой тропе не проходили даже животные. По мере их продвижения, деревьев становилось все меньше и меньше, и в конечном итоге тропа вывела их в какое-то поле. По обе стороны от дороги простирались достаточно широкие поля, на которых лежало несметное количество полностью засохших стеблей. Так что если здесь что-то и росло, то оно уже давно как мертво. Подобная картина не могла оставить отряд красноармейцев равнодушными.

— Кто-то явно запустил это поле… — с некоторой досадой сказал Буренка. – Столько пахотной земли, и вся пропадает зря.

— А че, здесь разве что-то растет? – недоуменно добавил Копытников.

— Скорее уж росло, судя по тому, как оно сейчас выглядит. – сказал Митька. – На пшеницу вроде не похоже.

— Это кукуруза. – отметил Буренка.

— Думаешь?

— Да, початки хоть и почернели уже от засухи, но это точно она. Мы с матушкой имели у себя маленький клочок землицы, на котором отдельно ее выращивали. Обычно весной сажали, к лету уже прорастала, а потом всей семьей… — прервался Буренка, а на его лицо стала проявляться тоска и некоторая горечь.

— Ну, а дальше что? – спросил Митька.

— А, что?

— Я спрашиваю, дальше что?

— А… ну, мы ее вареной с солью любили есть, и…

— Слушайте, ну хорош уже о жратве, а? – раздраженно вздохнул Копытников. – И так с утра во рту ни крошки, а тут вы еще, фраера! А я не могу воевать, когда я голодный!

Тут он схватил первый попавшийся под копыта кочан кукурузы. Его иссушенный и практически черный вид, походу, его слабо смущали. Поэтому он сделал довольно внушительный укус, после чего начал пытаться это прожевать. Изумленные от такого Митька с Буренкой даже остановились, чтобы удостовериться в том, что им эта сцена непомерного и глупого обжорства не снится. Они пытались как-то его отговорить, но голодный желудок для Копытникова был куда более весомым аргументом, даже если еда одним своим видом губила на корню всякий аппетит. Спустя пару секунд пережевывания, на морде у бойца проиграли, кажется, все возможные эмоции: изумление, шок, ужас, гнев, и в конечном итоге – отвращение. Выплюнув незадавшийся перекус и выкинув кочан к дискордовой матери, тот промолвил:

— Я думал, что на работе в порту Петерсхуфа меня кормили всяким дерьмом… я погорячился, охренеть как погорячился! Тьфу! Твою же ж мать!

— А на что ты вообще, мне интересно, рассчитывал? – ошарашенно его спросил Митька. Буренка продолжал на него смотреть с открытым ртом.

— Я думал, что еще большую мерзость в своей жизни уже не встречу… Ага, щас! Я хоть с этой хрени не траванусь?

— Честно говоря, здесь я ни за что ручаться не буду…

Тут к ним подскочил несколько озлобленный сержант, которому пришлось идти обратно за своими бойцами. Не надо быть оракулом, чтобы понять, что это ему не очень прибавило хорошего расположения духа.

— Какого хрена я должен вас за собой тянуть, придурки?! Мне вам приказы на вашей шкуре написать? Повторю в последний раз для полностью глухо-слепо-бухих! Не привлекать внимание, мы на чужой (скорее всего) территории! Если спалимся, «мама» крикнуть не успеем, как получим по пуле на каждую рожу! – разразился Булат гневной тирадой, удивительно, как на крепкий лексикон не перешел. Тут он обратился к своему «любимчику»: — Ефрейтор Копытников!

— Я! В смысле?!

— Если мы по твоей милости раскроемся, то я придушу тебя прежде, чем условный эквестриец зарядит в тебя магией, ты понял меня?

— Есть, товарищ сержант… — неохотно ответит тот.

— Все, разбор полетов окончен! Двигаем дальше, вроде за полем какие-то здания мелькали, пойдем туда. Да и надо поторопиться, солнце скоро уже будет садиться.

Окончив свой разбор полетов, командир отряда развернулся и двинулся той же дорогой. Еще пару секунд бойцы провожали его взглядом и не знали даже, что и сказать. Лишь одному Митьке удалось прийти в себя, на что тот заявил:

— Интересно, кто-нибудь скажет товарищу сержанту, что его пылкая речь о дисциплине и исполнительности наделала больше шума, чем наш разговор?

— Не-а, спасибо. Мне одного раза хватило. – отказался от такой затеи Копытников.

— Ладно, давайте двигаться дальше. – подвел итог Буренка, с которым никто не решился спорить.

После убедительного и мощного втыка от своего командира, остальные бойцы не стали искушать свою удачу, потому вернулись к выполнению боевой задачи, стараясь не отвлекаться на все остальное. И в самом деле, чем дальше они проходили поле с мертвой кукурузой, тем отчетливее в дали стали проявляться силуэты каких-то построек. Данная новость заметно приободрила бойцов, так как это было свидетельством того, что они на правильном пути. Впрочем, других путей то и не было, раз уж на то пошло.

Чем ближе они подбирались к предполагаемому населенному пункту, тем медленнее отряд подходил к месту, держась максимально скрытно. До сих пор на их пути не было встречено абсолютно никого. Казалось бы, отлично, меньше риска быть пойманным. Но такая обстановка заставляла Булата нервничать, ибо не могло все быть так гладко, не могло быть такого, чтобы они не заметили хоть кого-нибудь.

Тем не менее, в том городе или поселке наверняка должны быть пони, но чьи? Если им повезло, и они остались в пределах Сталлионграда, то они смогут хоть как-то связаться со своими. Но если это была уже Эквестрия? Оказаться в глуби вражеской территории, без связи со своими, без явных приказов и экипировки – кошмар даже для матерых бойцов, еще заставших времена революции. Так что оставалось лишь надеется на лучшее, но быть готовым к худшему.

Спустя непродолжительное время, без происшествий, отряд Булата почти добрались до конца тропы, а сами поля кукурузы уже оставались позади. Когда они окончательно вышли за их пределы, перед ними уже начал виднеться самый настоящий мост, проходящий через обрыв. На обратной стороне моста уже стали заметны четкие очертания зданий как мелких, так и довольно высоких.

— Всем пригнуться! – перешел на шепот Булат. – Вижу впереди населенный пункт неопределенной принадлежности, головы не высовываем! Подбираемся ползком к мосту, как можно тише! Ну, погнали!

И стали они аккуратно ползти к ближайшему мосту, то и дело посматривая на здания напротив него, высматривая в них хоть кого-то. Через пару минут осторожных телодвижений, бойцы смогли подобраться к концу моста, но продолжали не высовывать свои головы. Булат подал копытом жест «стоп», приказывая своим бойцам остановится. Сам же он привстал на копыта и пригнувшись, прошел чуть дальше своих бойцов. Подобравшись к краю обрыва, неожиданно выяснилось, что этим самым обрывом оказалась река, течение которой было слишком неспешным, чтобы можно было расслышать шум вод.

Отбросив об этом мысли, командир отряда принялся аккуратно высматривать на той стороне реки хоть кого-то живого. Но с той стороны моста все так же не было никого видно, и это уже начинало действовать на нервы Булату. В этот момент он очень сильно пожалел, что у него было с собой бинокля, или какой-нибудь примитивной подзорной трубы. Пытаясь вслушаться, он надеялся услышать чьи-то разговоры, цокот копыт, что угодно. Но все, что ему удавалось расслышать, это легкий шум воды, исходящий от течения реки. Создавалось впечатление, что в том городе вообще не было ни души. Либо он просто был слишком далеко, чтобы что-то расслышать, хотя на слух Булат никогда не жаловаться, а при службе на границе это и вовсе является необходимостью.

Не получив никакой дельной информации, сержант раздраженно цокнул зубами, после чего он принялся также неспешно возвращаться к своим, пускай и с пустыми копытами.

— Так… — протяжно произнес он, перебирая в голове факты. – Либо я слепой, либо умом тронулся…

— А че не оба варианта? – прервал его посмеивающийся Копытников.

— Да заткнись ты! Так вот… Я не заметил вообще ни-ко-го! Как будто этот город пустой, даже шума оттуда не слышу.

— Может, они просто приготовили для нас засаду? – высказался Буренка.

— Возможно, но надеюсь, что ты ошибаешься… Ладно, надо двигаться дальше, за мост, ибо солнце скоро будет садиться, и надо найти укрытие. Всем быть начеку! Возможно, что нас там действительно ждет засада, так что смотрите в оба. Если заметите что-то подозрительное: движение, шум, даже если просто что-то показалось – докладывайте сразу же. Все поняли? – спросил Булат после инструктажа, на что все остальные уверенно кивнули. – Копытников, даже не думай!

— Гля, а я че?! – возмутился тот. – Чуть что — сразу Копытников. Несправедливо!

— Просто напоминаю, что мое обещание тебя придушить в случае очередного сюрприза с твоей стороны еще в силе. Все, выдвигаемся!

Приняв решение двигаться дальше, бойцы начали аккуратно пересекать пост. Сам мост тоже вызывал вопросы, ибо он явно видал и куда более лучшие времена. На пути то и дело встречались дыры таких размеров, что в них можно было слону провалиться. Да и сам мост в целом своим видом вообще не внушал доверие. Явно было заметно, что за ним уже очень давно не ухаживали. Правда, причины такого отношения все еще остаются за пределами их понимания.

Продолжая идти дальше, Булат все так же через перекрестие прицела своей винтовки пытался увидеть хоть одного пони, да он даже бродячую собаку встретить был бы рад, ибо эта гнетущая тишина нисколько не добавляла уверенности. Все было… слишком странно, и логика здесь уже была практически бессильна. И когда они окончательно перешли мост и зашли в окраины найденного ими города, они почувствовали, что словно оказались в совершенно ином мире. И увидев то, что предстало перед их глазами, лишь сильнее убедило их в этом.

Сам городок представлял собой сборище небольших построек, разбросанных вдоль разделяющейся дороги. Сами здания были в ужасном, если не сказать кошмарном состоянии. Окна в большинстве своем были либо выбиты начисто, либо стекло огромными кусками свисало с рамок. Та же картина была и с дверьми, разве что порой встречались либо заколоченные, либо открытые на распашку, будто приглашая в гости. Некоторые здания заросли всевозможной растительностью, будто за ней никто не следил Селестия знает сколько лет.

И что примечательно, здесь тоже были эти рыжие деревья, которые они повстречали в лесу. Здесь же они произрастали между зданий. Также в воздухе витало ощущение необъяснимой тревоги, от которой хотелось забиться в самый дальний угол, держа оружие перед собой, ожидая опасности за каждым углом. Под их копытами постоянно попадался всяческий мусор — от потертых и сгнивших книг до чьих-то жеребячьих игрушек. Ну и самое жуткое: повсюду стоял уже знакомый бойцам могильный холод, точно такой же, какой они ощутили в той злополучной пещере. Уже каждому стало понятно, что этот город был уже Дискорд знает сколько веков как заброшен, и сейчас он больше походил на огромную могилу…

Булат был в таком же изумлении, что и его бойцы. От гнетущего холодка по его шкуре прошлась целая полчища мурашек, но внешне он оставался спокойным. Ибо если командир будет в панике, то всему отряду придет конец. Он все так же продолжал высматривать в каждом затемненном углу любую возможную угрозу, но все так же никого не было. Самому Булату уже начало казаться, что в этом городе и в самом деле не было ни души, и что это был самый настоящий город-призрак, о которых иногда он слышал из армейских баек сослуживцев.

Спустя еще пару минут молчаливого продвижение вглубь мертвого города, отряд предстал перед статуей весьма довольно внушительных габаритов. Увы, идентифицировать того, кому посвящен этот памятник, было нереально. Статуя практически полностью проросла растительностью, которая почти полностью поглотила ее, разглядеть можно было лишь длинный рог на «голове» статуи.

Остановившись перед статуей, красноармейцы оглянулись вокруг себя, рассматривая «достопримечательности» этого могильника, бывшего когда-то оживленным городом, все так же продолжая чувствовать себя крайне неуютно. Никто из них не обронил ни одной даже буквы, будто опасались нарушить покой этого древнего места. Булат собирался было отдать новое распоряжение, как его неожиданно прервали:

— Ну че я могу вам сказать, товарищи… — прервал эту долгую и гнетущую тишину Копытников. – Мы в жопе! Причем конкретно…

На такое «красноречивое» описание последних событий возражений ни у кого, даже их сержант не решился устроить взыскание, ибо его голова была занята лишь одним вопросом: «что же теперь делать?».

Часть 3. Никогда не говори, что хуже быть не может

Повсеместная разруха, могильный холод, запустение и гнетущая тишина — все это было частями той картины, что окружала заблудший в неизвестность отряд красноармейцев. Сержант Булат впервые в своей жизни был абсолютно не уверен в том, что бытие перед его глазами было реальным. Этот факт и вся остальная атмосфера мертвого города заставляла его нервничать и тревожиться. В довесок к этому солнце продолжало опускаться все дальше в сторону горизонта, и потихоньку начинал проявляться закат, за которым остается только кромешная тьма. Это означало лишь одно — нужно было искать укрытие, и немедленно, ибо только одним богами известно, что здесь может случиться ночью. Остальное же…

— Товарищ сержант! — позвал Копытников своего командира, отвлекая того от бурного мыслительного процесса, но реакции никакой не было, из-за чего пришлось звать его снова. — Булат!

— А?! — резко опомнился тот. — В чем дело?

— Я говорю, оставаться здесь нельзя, ибо чуйка мне подсказывает, что оставаться здесь — гиблое дело… — на полном серьезе сказал Копытников, казалось, что в нем пропала вся прежняя уверенность и безмятежность.

— Да… — протянул тот, обдумывая следующий свой шаг. — Да, ты прав, нужно уходить отсюда. Скоро солнце сядет, и мне вообще не хочется оставаться здесь на ночь.

— Это уж точно! — единогласно подтвердили все остальные бойцы, которых тоже очень не привлекала затея бродить по этому могильнику в сумерках.

— Значит так, ищем поблизости более-менее целое здание, обустраиваемся там на ночь, завтра будем уже думать, что делать дальше. Смотрите в оба, это место пусть и выглядит заброшенным, но одному Дискорду известно, что здесь еще можно найти… или кого.

— Спасибо вам, шеф, мне же как раз не хватало еще поводов стрематься этого места. — саркастично подметил Копытников, который уже пришел в относительный порядок, но все еще нервничал от местной обстановки.

Ничего не ответив, Булат лишь развернулся и жестом приказал своим подопечным следовать за ним. Продолжая осторожно пробираться по улицам, они не встречали на своем пути ничего нового, кроме все той же разрухи, запустения, и пугающей до дрожи абсолютной тишины. Никому из них даже и думать не хотелось о том, что могло здесь произойти, нужно было думать о поиске сколь-нибудь надежного укрытия. Но большая часть домов, встречаемых на их пути, вообще не внушала какого-либо доверия. Либо в стенах были громадные дыры, либо крыши не было на месте, либо половина дома в принципе отсутствовала и больше походила на разбросанную кипу сгнившей древесины.

Чем дальше они проходили, тем дальше заходило солнце и тем сильнее Булат начинал нервничать. Оставаться на ночь на улице даже в безопасном месте было бы сомнительной затеей, а в этом месте и вовсе был риск не проснуться в принципе. Собираясь уже проклинать крепким словом свою удачу, ему попался на глаза небольшой домик, запрятанный за парочкой других, менее сохранившихся зданий. Присмотревшись, Булат заметил, что этот дом выглядел более убедительным в качестве укрытия. Решив проверить, он со своим отрядом подошел ближе и лишь окончательно убедился в этом. Стены были в кои то веки целыми, крыша на месте, даже входная дверь была цела, пускай и тоже оставляла желать лучшего. Не самый лучший вариант, но лезть сейчас вглубь города на ночь глядя с высокой вероятностью не найти там ничего — еще более хреновый вариант, честно говоря.

— Вроде этот дом нормально выглядит, можно залечь там. Заходим внутрь, осмотреть каждый угол, нам сюрпризы ни к чему! — отдал всем приказы Булат, подходя к двери.

Резко открыв дверь и рывком зайдя внутрь, бойцы принялись осматривать дом на наличие кого-нибудь или хоть чего-нибудь, что могло бы навредить им. Не обнаружив ничего дельного, успокоившись, они стали изучать окружающий их интерьер. Представшая перед ними картина была такой же мрачной, что и снаружи: старый скрипучий пол, облезлые и сгнившие обои, выбитые стекла, перевернутая или разломанная мебель, распахнутые дверцы шкафов, всякий разбросанный хлам, и все было в нескольких слоях пыли.

Во второй комнате обстановка была примерно та же, разве что были более-менее целые кровати, пускай даже и без захудалого матраса, но это было всяко лучше, чем спать на полу. Несмотря на мрачный антураж, данная постройка хотя бы могла сойти за, пускай и не самое надежное, но все же укрытие. Так или иначе, это было лучше, чем ничего, особенно в их ситуации.

— Товарищ сержант, разрешите доложить? — спросил подошедший Буренка по окончанию осмотра.

— Разрешаю. Выкладывай.

— Товарищ сержант, в здании чисто, предполагаемой угрозы не выявлено, можно располагать личный состав! — отрапортовал Буренка, остальные же молча ждали ответа от командира.

— Принято. Всем пока отдыхать и ждать новых распоряжений.

Молча кивнув, все остальные разобрались в разные части дома, Булат же в этот время продолжал осматривать дом, но поиски, к счастью, ни к чему не привели. Окончательно убедившись, что место было достаточно безопасным, сержант позволил себе наконец-то присесть на еле живой комод, давая копытам отдохнуть. Тут на него накатила внезапная усталость, словно ему целый день приходилось разгружать вагонетки с углем, и лишь только сейчас выдалась возможность перевести дыхание. Факт появления усталости показался Булату довольно странным, ибо на недостаток выносливости он никогда не жаловался, впрочем, он считал это следствием недавнего марш-броска, плюс адаптация к новым условиям.

Впрочем, была этому и другая причина, в которой любой уважающий себя офицер Краснозвездной Армии никогда бы не признался — страх. Как говорили древние классики: «древнейшая и сильнейшая эмоция человечества — это страх, а древнейший и сильнейший вид страха — это страх перед неизвестным». Булат пытался отогнать от себя дурные и мрачные мысли, но выходило как-то не очень успешно.

Пользуясь предоставленной паузой, он временно абстрагировался от бытия и пытался найти хоть какой-то рациональный смысл во всем происходящем. Пускай он не был студентом университета, как Митька, обойдясь лишь четырьмя классами образования в родной школе, но ему более чем хватало ума, чтобы отличить реальность от иллюзии. Тем не менее, сегодня он впервые за свою жизнь подставил под сомнение все свое представление о мире, который ему казался абсолютно понятным. Он хоть и не был убежденным коммунистом и не был членом партии, это не мешало ему смотреть на мир с материалистической точки зрения, и посему он с явным скепсисом относился к всякого рода мистике и прочим мифическим байкам, которые ему за время службы приходилось слышать от сослуживцев. Он всегда был убежден в том, что любое происходящее в мире явление можно обсудить с логической и рациональной точки зрения. Та же магия подчинялась (в большинстве случаев) своей системе законов, которые можно было проанализировать и понять их взаимодействие с окружающей средой. Грубо говоря, все это хотя бы было логично и объяснимо, даже не для самого смекалистого пони, вроде того же Копытникова. Но здесь и сейчас…

— Мда, — протянул Копытинков, глядя на окружение с явным разочарованием. — Тюремные нары и то комфортнее будут.

— Что, по опыту знаешь? — не остался в стороне Митька.

— Ха! Если бы… Но, честно говоря, я бы предпочел пускай и тесную, но более-менее уютную камеру, чем это.

— Да уж, странные у тебя предпочтения в комфорте, но ты прав, интерьер здесь… очень сносный, я бы сказал.

— Да звиздец это, а не интерьер!

— Ну, по крайней мере крыша цела, — добавил Буренка. — Если дождь пойдет, то мы будем в безопасности.

— Ага, вот только интересно, кто будет вызывать здесь дождь? — спросил Митька. — Пегасы? Лично я сомневаюсь, что они здесь есть.

— А я лично сомневаюсь уже буквально, мля, во всем! — раздраженно воскликнул Копытников, пнув первый попавшийся под копыта кусок древесины. — Я до сих пор задаюсь вопросом: че за хрень с нами случилась? Какой-то рыжий лес, какие-то поля, какой-то гребаный город-призрак хрен знает откуда взявшийся! Тут даже с пузырем хрен разберешься…

— С чем? — не понял Буренка.

— Ну… с пузырем же! — ответил Копытников так, будто ему приходится объяснять очевиднейшие вещи, но на его ответ Буренка лишь проморгал. — Ай, забей.

Посмотрев на Митьку, тот лишь с усмешкой отмахнулся, мол, не бери в голову. Булат же решил не вмешиваться в этот диалог, полностью отдавая себя размышлениям. Как ему сейчас хотелось просто заставить кого-то другого думать о том, что им делать дальше. В этом плане он сейчас люто завидовал своим бойцам, которые хоть и тоже шокированы происходящим, но они искренне верят в то, что их командир всегда знает, что делать, что бы не случилось.

Хотелось бы ему самому быть в этом уверенными, ибо у него самого ни плана, ни мыслей не было. Он даже не мог понять толком, где они вообще находятся, чего уж говорить о том, как отсюда теперь выбираться. Внешне Булат оставался спокойным и невозмутимым, но на самом деле он просто не мог позволить себе выглядеть даже встревоженным. Как говорится, бегущий офицер в мирное время вызывает смех, а в военное — панику.

С момента их «перемещения в никуда» Булат не переставал про себя проклинать всех, кого он мог только вспомнить: командование, которому приспичило отправить именно ИХ в этот гребаный Заятск; ученых, которые и должны были оказаться в этом проклятом месте, во благо их гребаной науки; Селестию, скорее, просто за сам факт своего существования. Но больше всего Булат проклинал самого себя, за трусость и страх, который он старался спрятать за маской холодного и расчетливого офицера. Как ему сейчас хотелось убраться отсюда, он был готов даже целый год проторчать «на губе», пусть и в тесноте и сырости, но подальше отсюда.

Продолжая пребывание «в себе», Булат посмотрел в сторону своих бойцов, которые продолжали обустраиваться в месте их привала. Копытников отчаянно пытался найти хоть чем-нибудь поживиться в старых шкафах и комодах, Митька же в свойственной ему саркастичной манере отмечал «высокие шансы» своего товарища найти хоть что-нибудь ценнее коробки спичек, впрочем, его товарищ в ответ на его замечания лишь принялся с еще большим энтузиазмом лазить по углам. Буренка же отчужденно сидел в углу комнаты и что-то держал в своих копытах. Приглянувшись, сержант заметил у того бумажный альбом и пару простых карандашей, и сейчас Буренка что-то пытался в нем нарисовать.

Не придав этому никакого внимания, Булат снял со своей гимнастерки свой орден «Красного Знамени», полученный им за время его службы. Взяв его в копыто, он стал всматриваться в него, будто стараясь увидеть в его выгравированной на красном флажке надписи «пролетарии всех стран — соединяйтесь!» какой-то знак. На самом деле, Булат предавался воспоминаниям о том дне, когда он поступил на службу в ряды Краснозвездной Армии, о том, как он принял военную присягу красноармейца, о том, как его отец в тот день был самым счастливым пони, искренне гордящимся своим сыном. Это были наиболее знаковые моменты в его жизни за последние годы, которые определили его ближайшее будущее.

Взглянув на орден, и снова переведя свой взгляд на своих ребят, только сейчас к нему пришло озарение. Он — офицер Краснозвездной Армии, он поклялся защищать свое социалистическое Отечество, но в первую очередь он поклялся защищать своих товарищей по оружию. И сейчас как никогда раньше эти самые товарищи возлагают на него большие надежды, они верят в то, что он сможет их вернуть домой живыми.

Как бы сейчас самому Булату не было страшно, и как бы сильно он не хотел сейчас бежать отсюда, он понимал, что не имеет права бросить своих бойцов, даже если он сам не знал, что ему нужно делать. И вопрос даже не в страхе перед наказанием за подобный поступок, его бы просто загрызла совесть и презрение к самому себе. «Это не поступок северянского офицера» — решил для себя Булат.

Прогнав все негативные мысли и страхи, тот резко выдохнув, нацепил свой орден обратно на гимнастерку, после чего дал всем команду: «Группа, ко мне!». Быстро собравшись, его бойцы молча уставились на своего командира, ожидая приказа.

— Итак, — начал Булат. — думаю, у всех нас скопилось множество вопросов, и нам всем хотелось бы прояснить всю эту ситуацию…

— Да вопросов, по большому счету, только два, товарищ начальник: «че за хрень тут происходит?!», — не удержался от комментария Копытников. — Все остальное уже, так сказать, втроесте… вторости… втористе… да твою ж мать! Как это называется?

— Второстепенно, — пришел ему на выручку Митька. — Ну а второй вопрос?

— А, точняк! И как нам теперь еще из этой… ситуации выбираться? Ибо походу мы залезли самому Дискорду прямиком в задницу, причем по самые гланды и без вазелина!

— Фу! — не оценил его выбор метафоры Буренка, впрочем, с поставленным им вопросом тот спорить не стал.

— Не, ну а че, я не прав?

— Да никто и не спорит, — вернулся к разговору Булат. — Только я знаю не больше вашего. По крайней мере уже очевидно, что мы теперь не у себя дома. Да и не похоже, чтобы мы оказались в Эквестрии. Ибо это место выглядит так, словно его забросили уже как не один десяток лет, если не дольше.

— Вы думаете, что в Эквестрии нет чего-то подобного? — задал резонный вопрос Митька.

— Не в ближайших к нам регионах, это уж точно. Кроме того, можно что угодно говорить об эквестрийцах и Селестии в частности, но даже она вряд ли бы стала оставлять на полное запустение целый город, это просто нелогично.

— Да ладно, она в свое время вполне себе забила болт на всю Северяну, с довольно предсказуемым результатом. Так что может быть и такое, что она забила и на это место. — добавил свое мнение Копытников.

— Забила… болт? Это в каком смысле? — недоуменно Буренка посмотрел на Митьку.

— Это значит «проигнорировала», или «не приняла во внимание».

— А причем тут тогда болт?

— Ну… Как бы тебе так сказать? Просто так сложилось выражение.

— Хе-хе-хе… — рассмеялся Копытников на такое объяснение. — Хочешь, я тебе реальную причину расскажу?

— Не вздумай! — в унисон прервали его Булат с Митькой, на что хохмач лишь сильнее залился хохотом, а Буренка продолжал недоуменно хлопать глазами как жеребенок.

— Так, идем дальше, — вернулся к главной теме сержант. — Пока что неизвестно, где мы оказались и по какой причине. Но могу сказать точно, что ждать помощи нам неоткуда, и связи с кем-либо из наших у нас нет. Так что нам всем придется действовать самостоятельно. И самое главное — быть постоянно настороже, мы не знаем, чего ожидать от этого места, нужно быть готовым ко всему, даже к самому невозможному.

— Да, мля, умеете вы вдохновить на подвиг, шеф. — саркастично отметил Копытников.

— По крайней мере, я стараюсь не давать ложных надежд. Если только у тебя нет других идей.

— Да как-то… не очень.

— Вот и славненько, в таком случае заодно займешься сейчас обедом. Хотя, судя по времени, скорее уж ужином, но не суть. Сухпайки перед походом нам выдали, так что хоть с голоду не помрем… по крайней мере, пару дней точно.

— Я? Готовить?! Только горелый омлет, шеф. Чую, что от моей готовки вся группа сляжет, и походу уже не встанет.

— Никогда не думал, что скажу это, но я согласен с Копытниковым. — добавил Митька.

— Ой, родной, а не пошел бы ты… кашеварить?

— Извини, но готовить приказали тебе, а не мне.

— Ты правда не умеешь готовить? — спросил его Буренка.

— Че сразу не умею-то? Умею! Просто я по жизни неприхотливый, суровая армейская служба закалила меня так, что я могу месяц продержаться на одних сухарях и воде! — ответил он, горделиво подбочениваясь.

— Да, он не умеет готовить, а еще лентяй, каких не видала вся Краснозвездная Армия. — сказал Булат.

— Шеф, ну за что вы так?! Ну не при жеребятах же! — возмутился он «искренне», указывая в сторону Буренки, который в то же время снова хлопал глазами, что придавало этой ситуации лишь еще больше комизма.

— Вот и разоблачишь этот миф, когда приготовишь нам поесть, приказ понял?

— Ладно, как скажешь, начальник. — неохотно согласился Копытников.

— Неправильно, еще попытка. — продолжал его донимать командир, слегка ухмыльнувшись краешками губ.

— Эх… Есть, товарищ сержант. — неохотно козырнул он, после чего начал рыться у себя в вещмешке в поисках своих харчей.

— Митька, Буренка, вы же приберитесь тут немного, избавьтесь от ненужного хлама и попробуйте хотя бы немного избавиться от пыли, дышать тут невозможно.

— Есть, товарищ сержант! — в унисон ответили оба, после чего отправились выполнять распоряжение.

— Позвольте полюбопытствовать, товарищ начальник, а чем будете заняты вы? — слегка ерничая спросил Копытников, который уже пытался приспособить более-менее уцелевший камин под нужды его кулинарных талантов.

— Я пока что собираюсь… — собирался было ответить Булат, но тут его внезапно прервал резко разразившийся грохот снаружи.

Бросившись к едва сохранившемуся окну, Булат пытался рассмотреть предполагаемый источник шума. Этот грохот чем-то напоминал по звуку треск сразу нескольких молний, что ударили в одно место. И тут, словно в сопровождение к его мысли, за несколькими домами напротив их дома на несколько миг блеснуло несколько ярких вспышек, которые действительно как будто были сконцентрированы в одном месте. После этого все затихло, мертвый город снова накрыла пелена гнетущей тишины. Тут к Булату подошли и остальные бойцы, бросив свои дела, дабы тоже узнать, что там происходит.

— Это че щас вообще было? — первым подал слово Копытников. — Фига се там шандарахнуло, аж уши заложило.

— Это что, бомба была? — несколько испуганно спросил Буренка, очень осторожно приближаясь к окну.

— Да не… — возразил Митька. — Боюсь, будь это реальная бомба, весь город бы сложился как карточный домик, учитывая, сколько лет этим постройкам. Да и даже стены не пошатнулись. Больше походит на удар молнии, даже звук был знакомым.

— Да, точняк! Еще ж потом вспышка эта сверкнула, капец близко было. Не хотел бы я там щас оказаться…

Тут их командир резко отошел от окна, метнулся к оставленному ранее вещмешку, рядом с которым стояла его винтовка. Резво схватив все свое барахло, тот с той же скоростью бросился к выходу.

— Копытников, оружие взял и за мной! — не глядя бросил ему Булат, перезаряжая свою винтовку и поправляя вещмешок на спине.

— Шеф, да вы че, прикалываетесь? Там щас темень будет, ну его нахрен! Да и жратвой кто заниматься будет?

Тут Булат внезапно остановился у полуоткрытой двери. Закрыв ее, он резким движением развернулся и с каменным выражением лица широким шагом метнулся к уже заметно напрягшемуся бойцу, после чего довольно отчетливо и убедительно произнес:

— БЕГОМ ВЫПОЛНЯТЬ, ЕТИТЬ ТВОЮ МАТЬ!

Надо ли говорить, что после такого «аргумента» Копытников с побледневшим лицом рванул из здания с такой скоростью, что сдал бы все нормативы ГТО на золотой значок, но увы, к спорту тот относился без особого энтузиазма. Удивительно, но в своем недюжинном рывке он успел даже захватить свое снаряжение, вот что пендаль животворящий делает! Не став никак это комментировать, Булат отправился вслед за бойцом, закрыв за собой дверь и оставив двух оставшихся товарищей с отрешенным взглядом провожать своего командира.

— И что теперь нам делать? — задал вопрос Буренка, продолжая смотреть на запертую дверь.

— Я думаю, что продолжать выполнять приказ, друг мой, — ответил ему Митька, тоже продолжая смотреть на запертую дверь. — Команды «отбой» не было. Нам сказали прибраться? Значит, мы будем и дальше прибираться.

— А если им понадобится помощь?

— Я думаю, они уже достаточно взрослые, разберутся… наверное.

В это же время Булат с приглушенно ворчащим Копытниковым быстрым шагом двигались к предполагаемому месту вспышки. Второй то и дело нервно озирался по сторонам и матерился сквозь зубы, в особенности проклиная свою удачу и своего командира. Впрочем, сам Булат понимал опасения своего бойца, ибо ему тоже вообще не импонировала идея выходить наружу в разгар захода солнца.

Это место и при солнечном свете вызывало жуткий дискомфорт и чувство неуверенности, но чем меньше оставалось света, тем сильнее становилась его паранойя. Кроме того, становилось уже заметно холоднее, пускай на них и были гимнастерки, спасали они не сказать, чтобы эффективно. Но на данный момент, он поставил перед собой задачу как можно скорее разузнать, что произошло в месте удара. Ему показалось, что это как-то позволит пролить свет на происходящие события, да и место удара было довольно близко к их убежищу, и поэтому можно было рискнуть отправиться на разведку.

— И чего мне… кретину… на верфях в Петерсхуфе не сиделось? — слегка запыхиваясь задавался вопросом Копытников. — Дрых бы сейчас… у себя в коморке… чайком бы баловался… с баранками. Нет же, мля… приспичило ж мне… в армию укатиться! Ну вот за что… мне такое невезение, а?!

— Добро пожаловать в Краснозвездную Армию, товарищ боец, а теперь прекращай уже ныть! Что бы на это сказал товарищ Сталлион?

— Думаю… он бы сказал… что негоже разумному пони… пролетарию… заниматься всякой сомнительной… хренью… вроде этой.

— Смотрю, общение с Митькой на тебе сказывается, умные вещи стал озвучивать. Давай ускорятся, времени мало!

— Есть… товарищ… сержант. — все больше запыхиваясь ответил он, после чего прибавил скорости.

Пока что им обоим не везло, они заглядывали во все переулки и дворы, мимо которых они проходили, но картина была все та же. По мере их продвижения вглубь заброшенного города, солнечного света уже едва хватало для освещения улиц, что сильно било по их ориентации в пространстве. Булат примерно понимал, в какую сторону им надо идти, но делать это в темноте было бы бесполезно. Ему уже начало казаться, что вся эта разведка была бессмысленна, и что они сейчас рискуют просто так. Подумывая уже командовать «отход», как тут он почувствовал странный запах.

— Эй, погоди! Ты чуешь этот запах?

— Ага… — ответил он, после чего он шумно затянулся воздухом и выдохнул. — Чем-то горелым пахнет, как будто кто-то траву жжет.

И ведь действительно, после удара молнии всегда была вероятность небольшого возгорания. А учитывая, что тушить тут его было бы некому, то к их приходу там должно быть уже устойчивое пламя, пускай даже и небольшое. Да, его они бы едва заметили, но запах дыма был довольно устойчивым, по нему и можно было отследить эпицентр удара молнии. В кои то веки удача улыбнулась Булату, раз подкинула ему такую зацепку.

Словно собаки-ищейки, ориентируясь по запаху, они отправились дальше. И спустя несколько минут и десятки обойденных ими домов, они оказались уже практически впритык к месту удара. Это было понятно по заметно усиливающемуся аромату горевшей травы. И вот, пройдя через узкий переулок, они оказались в небольшом дворе, и перед ними предстала следующая картина.

Вокруг нескольких одноэтажных построек в разных участках были небольшие, но довольно устойчивые очаги огня. Горела больше трава, на сами здания огонь не попал, лишь маленькие тлеющие огоньки. Благодаря освещению от огня, они заметили, что в самом центре двора находилось что-то на подобие детской площадки, это было понятно по едва уцелевшим качелям, маленьким скамейкам и прочим атрибутам детского досуга. В центре площадки было заметно какое-то углубление, даже похожее на кратер, вокруг которого поднимался едва заметный под покровом ночи дым. Присмотревшись, они увидели, что в кратере было еще что-то, но с их расстояния было трудно рассмотреть детальнее.

— Там что-то есть, я пойду проверю. Прикрой меня и смотри по сторонам. — приказал Булат своему товарищу, попутно сам доставая винтовку, после чего начал приближаться к кратеру.

— Ага, было бы еще хоть что-то видно в этой гребаной темноте… — проворчал он про себя, держась чутка позади сержанта. — Слышь, будь там на стреме!

— Разберемся!

Продолжая приближаться к центру детской площадки, дым от горелой травы уже начал устойчиво бить в нос, из-за чего ему приходилось прижимать копыто к носу, слезящиеся от клубов дыма глаза было уже не спасти, но ему нужно было продвигаться дальше. По мере продвижения, он начал замечать больше деталей того, что находилось в самом кратере.

Что бы это ни было, оно было примерно в 2 раза больше самого Булата, хотя на недостаток в размере и росте он никогда не жаловаться. Поначалу он думал, что ему это просто показалось, и что это просто дым мешал ему правильно прикинуть размеры, но стоило ему подойти почти вплотную, то к своему удивлению, он лишь окончательно убедился в том, что это был довольно большой объект, лежавший в горизонтальном положении. Булат не мог для себя точно определить, было это чем-то одушевленным или нет, из-за темноты (пускай даже и с небольшим освещением от огня неподалеку) было не понять. Ему абсолютно не хотелось подходить еще ближе, ибо ему паранойя устойчиво кричала о том, что это плохая идея, и в этот раз он не собирался ее ослушиваться.

И тут неизвестный объект слегка пошевелился, и с его стороны донесся едва слышный хрип. От неожиданности, Булат с легким испугом отошел на шаг-другой назад, и тут он понял, что в центре кратера лежал кто-то живой. В дополнение к этому, неизвестный с трудом приоткрыл свой глаз, которым он взглянул на своего появившегося спасителя. Булат несколько секунд неотрывно смотрел неизвестному в глаз, в котором даже при темноте отчетливо читалась невыносимая слабость, боль и изнеможение. Спустя пару секунд глаз снова прикрылся, после чего незнакомец, кажется, снова потерял сознание.

Булат еще пару секунд растерянно смотрел на него, собираясь с мыслями. Кто бы перед ним сейчас не был, он скорее всего был ранен, и ему нужна была помощь. Но больше всего Булат хотел допросить его и выяснить все, что он знает об этом месте, поэтому он принял решение взять его с собой. Наплевав на все, он подошел вплотную к лежавшему, пытаясь рассмотреть у него хоть что-то, что указывало бы на его состояние. Пройдясь копытами по телу, он окончательно убедился, что это было живое существо, и судя по ощущениям, одетое в какую-то накидку или плащ. И судя по тем же ощущениям, это был пони.

Развернувшись, чтобы позвать своего товарища, Булат неожиданно задел своим копытом что-то твердое, но достаточно легкое, чтобы оно отскочило от его копыт. Посмотрев под копыта, тот заметил слегка поблескивающий в свете огня предмет. Подобрав его и присмотревшись, он узнал в находке самую настоящую корону, ну или диадему, сержант едва ли мог их отличить. На ощупь, она была сделана из довольно прочного метала, но при этом озорно поблескивала в свете пламени. На диадеме были еще какие-то детали, но из-за практически полной темноты, Булат едва мог что-нибудь различить. Поэтому, недолго думая, он быстро снял вещмешок и закинул в него найденную побрякушку, взяв с себя обещание разобраться в этом чуть позже.

— Копытников, быстро иди сюда! — позвал он своего бойца, который все это время держался поодаль и пытался смотреть за периметром в практически полной темноте. Тот быстро подбежал к сержанту, огибая участки огня на своем пути. — Полюбуйся на это.

— Ух ты, нифига се! Это еще че такое?

— Не «че», а «кто». Еще один счастливчик, судя по всему.

— Жмур?

— Да не, живой, что удивительно…

— Ха! Фартовый, видать, оказался, раз копытами еще не щелкнул! Че делать то будем?

— А все просто, берем его и тащим в убежище, мне очень хочется задать ему пару вопросов.

— Ага, если только не скопытится по дороге.

— Я смотрю, тебе нравится этот каламбур с твоей фамилией?

— А то! — тот залился заразительным смехом, даже Булат чутка усмехнулся уголками губ.

— Ладно, этого живчика за горб и… — не успел он закончить, как его прервал какой-то резкий шорох поодаль от них.

— Тихо! Ты это слышал?

Резко обернувшись на шум, они направили в сторону его предполагаемого источника свое оружие, также пытаясь всеми силами разглядеть его, но с весьма предсказуемым результатом. Сейчас паранойя Булата как никогда раньше орала ему о том, чтобы он как можно скорее несся от этого места как можно дальше, и с каждым мигом он все больше хотел последовать этому совету.

В то же время шорох повторился, но уже в другом конце двора, который так же скрывался за непроглядной темнотой, что только сильнее заставляло обоих бойцов нервничать. Как сейчас Булат хотел просто сделать пару выстрелов, и плевал он, снесут они кому-то башку или нет, но патронов было и так мало, и тратить их на что-то, чего могло там и не быть, просто неразумно, даже если было по-настоящему страшно.

Последовал еще шорох, но уже ближе, и громче. Пару раз даже были моменты, когда Булат был готов поклясться, что даже видел чьи-то силуэты, мелькающие в разных местах двора, и как назло, свет от огня едва ли помогал им что-то разглядеть. Они оба хотели списать все на свое воображение и простые явления природы, что это все просто было частью их паранойи.

Но эта надежда была полностью раздавлена, когда они услышали чей-то рык. Тогда они поняли, что в темноте был еще кто-то, и явно к ним недружелюбный. Напряжение стало нарастать каждую секунду, страх неизвестности сковал их обоих, их дыхание становилось неровным и учащенным, а сердца забились в ударном ритме, словно боевые барабаны племенных воинов. Казалось бы, что этому не будет конца, но тут у Копытникова все-таки сдали нервы:

— Ну давай, скотина ты гребаная, вылазь уже! Я те щас покажу, как северянского солдата запугивать, мразь!

И тут, словно в ответ на его ультиматум, из темноты прозвучал еще один рык, но на этот раз уже более агрессивный, и который начал постепенно приближаться. Чем ближе слышался рык неизвестной твари, тем отчетливее на их глазах начал прорисовываться силуэт какого-то существа. Когда оно вплотную подошло к ближайшему очагу огня, свет от него позволил Булату с Копытниковым воочию разглядеть то, что их напугало.

Перед ними предстало четвероногое создание примерно их размера. По своему телосложению оно напоминало собой волка или собаку, но никак не пони или грифона. Существо было крайне худым, до такой степени, что было видно его скелет, на который была натянута бледная как мел голая кожа, меха даже не было. Его конечности также были довольно худыми, но это не мешало той твари довольно уверенно на них передвигаться, словно хищник, подкрадывающийся к замешкавшейся добыче. То, что это существо было плотоядным, стало очевидно по его острым когтям на лапах, а при рычании в его приоткрывшейся пасти поблескивала на свете целая полчища острых зубов, которым бы позавидовали и пираньи. Но последним гвоздем в крышку их гроба стали глаза этой твари, светящиеся красным цветом в кромешной тьме.

— Ну это уже просто полный пи… — первым отошел Копытников, но договорить не успел, так как эта тварь резко запрыгнула на стоящую рядом миниатюрную лодку для детей, после чего завыла на весь двор как пес на полную луну.

От этого воя у бойцов буквально застыла кровь и задрожали копыта, а Копытников вполголоса выстраивал многоэтажные матерные конструкции, Булат же оставался ужасаться молча. После того мерзкого воя, со стороны окружающих их построек послышался ответный вой, за которым последовало еще рычание, причем раздавались они с разных сторон, из чего можно было сделать вывод, что здесь была целая стая этих тварей. Можно было даже разглядеть, как некоторые из них вылезали из старых домов через выбитые стекла и двери. Ситуация начинала развиваться крайне быстро, и Булату нужно было принимать решения в том же темпе, если он не хочет оказаться кормом для этих неведомых тварей.

— Быстрее, берем это тело и валим отсюда! — скомандовал он Копытникову, на что тот незамедлительно рванул к нему и попытался поднять тело с земли, но к его неожиданности, ему лишь едва удалось его приподнять.

— Ух ты ж нихрена се! — удивленно воскликнул он. — Булат, я не могу его поднять!

— Чего?! — вдвойне удивился его командир, попутно продолжая замечать, что остальные твари стали приближаться к ним. — Ты издеваешься надо мной?!

— Да я тебе зуб даю, он охренеть какой тяжелый! На харчах явно не экономит, кабан хренов!

— Да что б тебя! Давай его вместе тогда… — чего бы не хотел там сказать Булат, но его прервала одни из этих тварей, которая сорвалась с места и резко рванула в их сторону.

Не став тупо глазеть на свою приближающуюся гибель, сержант нацелил свою винтовку на это существо, нажал на спусковой крючок, после чего на весь двор разразился оглушительный звук выстрела, вслед за которым послышался едва заметный звон упавшей пустой гильзы, а в нос ударил запах свежего оружейного пороха.

Пуля пронеслась через весь двор и попала аккурат в череп своего «клиента», после чего тварь свалилась на бок и спустя пару секунд предсмертных конвульсий, испустила дух. Остальные твари от такого немного поумерили пыл, остановившись на своих местах, испуганно глядя на их павшего от чужаков сородича, но уходить явно не спешили. Этой паузой и собирались воспользоваться бойцы в своих целях.

— Давай помогу! — сказал Булат, резво подскочив к товарищу, после чего попытался вместе с ним поднять, как оказалось, весьма тяжелое тело. Попробовали раза 2-3, но сколько бы они не пыхтели и не матерились (Копытников в основном), но им удавалось лишь слегка его оттащить.

— Не, нихрена! — запричитал уже подуставший Копытников, стряхивая пот с лба. — Эта падла слишком тяжелая, и если будем тащить на своих горбах — мы позвоночники себе к хренам сломаем!

— Да неужели?! — саркастично ответил сержант. — И какие у тебя мысли? Вариант «бросить его» я даже не рассматриваю, он нам нужен живым. И думай быстрее, ибо эти твари, походу, начинают смелеть.

И в самом деле, за время их попыток переместить тело, этих тварей стало заметно больше, судя по все большему количеству пар ярких красных глаз в темноте двора. По мере возрастания их количества, стала возвращаться их храбрость, так как они снова начали рычать, и наиболее смелые из них снова пошли на сближение к чужакам. Бойцы понимали, что даже если они перестреляют их всех, то на них смену придет еще одна стая этих тварей, и тогда помощи им ждать будет неоткуда, а Буренка с Митькой были слишком далеко, да и они не знали, куда они ушли, чтобы те пришли к ним на выручку, если тех до этого не перебьют эти чудища.

— Придется его тащить, если придется, за шкирку! — отозвался Булат, разворачиваясь к полчищам тварей и целясь в них из винтовки. — Короче, делай, что хочешь, но тащи это тело на базу, я пока прикрою нас от этих уродов!

— Ну зашибись, че. Опять самое тяжелое достается мне! Ну за что мне все это… — пожаловался на свою жизнь Копытников, но принялся выполнять приказ.

В этот раз уже ему приходилось лихорадочно думать о том, как ему стоило решить эту задачку. Было дано: туша, весом за 100 кг (приблизительно); куча жутких и опасных тварей (от 5 до 10 штук); вооруженные красноармейцы (2 штуки). Цель задачи — дотащить тушу до убежища и при этом не сыграть в ящик, на все про все имеется пара минут, удачи. Понимая, что решение этой задачки логическим методом было ему не под силу, Копытников, проклиная в очередной раз крепким словом свою удачливость, плюнул про себя, и схватившись зубами за плащ, потащил тело в сторону их убежища. К его удивлению, с помощью плаща увесистое тело стало куда более податливым и теперь его можно было быстрее передвигать, хотя Копытников уже представлял себе, во что это обойдется его зубам.

В то же время Булат, заметив уже движущееся тело бессознательного незнакомца, стал двигаться вслед за ними, при этом продолжая держать на мушке прицела все более смелеющих зубастых тварей. Тут, одна из них все же решила попытать счастье, и рванула навстречу сержанту, после чего за ней последовал еще один из этих уродов, клацая своими зубами. В этот раз задача усложнилась для Булата, но к его счастью, ему приходилось бывать и более тяжелые для себя ситуации, пускай и не такие ужасающие, как эта. Поэтому он сделал еще несколько выстрелов, за которыми оба выродка благополучно отправились искать лучшую жизнь по ту сторону реальности. Но увы, оставлять бойцов эти твари не собирались, даже гибель еще двоих из них нисколько на них не повлияло, если и вовсе не раззадорило. Выругавшись, Булат крикнул своему товарищу:

— Давай быстрее, или они нас сейчас сожрут!

— Джеляю тяк быштро, как толко могу. — из-за занятой пасти, половина слов его ответа походила на бубнеж, но тот постарался прибавить скорость, хотя его челюсть уже начинала ныть.

Они продолжали пробиваться все дальше, до укрытия оставалось уже не так много, удивительно только, как они не забыли дорогу обратно, да и вообще могли ориентироваться в полной темноте. Впрочем, ориентацией занимался Булат, потому что Копытников был слишком занят переноской тяжелого груза. В то же время у самого Булата уже кончались патроны в магазине, всего три патрона, остальное он спустил на предыдущие три твари, которые тоже попытались их прикончить, с весьма предсказуемым результатом. Но так или иначе, они продолжали их настигать, и если оба бойца не поторопятся, то эти уроды осмелеют достаточно, чтобы наброситься на них скопом.

И сейчас снова одна из них бросилась в его сторону, открыв свою жуткую пасть. На автомате прицелившись, Булат всадил в нее последние три патрона, тварь тут же отправилась в Тартар. Ощупав свободным копытом свой подсумок с патронами, тот не обнаружил в нем ничего, то есть совсем ничего. Булата тут же настиг шок, после чего он принялся быстро всматриваться в каждый угол своего подсумка, но ни одного патрона там уже не оказалось. «Твою ж мать, ну только не сейчас!» — в легкой панике подумал он, ибо только сейчас он понял, что забыл перед выходом положить дополнительные патроны. Можно было полазить в вещмешке, но настигающие их твари вряд ли бы стали давать ему такую фору во вред себе.

И как назло, именно в этот самый момент еще один мутант рванул в их сторону. Булат стремительно прогонял перед глазами все возможные варианты действий в такой ситуации, и тут он вспомнил про штык-нож на своей винтовке. Взглянув на него, он перевел взгляд на приблизившуюся к нему тварь, которая решила натурально бросится на него, широко раскрыв пасть, полную острых зубов. Но Булат решил не оставаться в стороне, и с пугающим боевым оскалом со всей силы всадил штык-нож в урода, после чего отправил его лететь в противоположную сторону, попутно изливаясь кровью. От такого местные твари уже действительно испугались, раз уж на какое-то время перестали следовать за своей добычей, с неподдельным испугом смотря на своего менее везучего собрата, который продолжал истекать кровью, попутно подвывая от боли.

— Ну что, мрази, выкусили?! — разразился уже заметно осмелевший Булат, держа винтовку перед собой, словно копье. — Кому еще всадить?!

— Шеф, да вы прям зверь! — изумленно воскликнул Копытников, на миг выпустив плащ из зубов.

— Ну а ты думал… Так, не останавливаться! Они сейчас напуганы, но потом снова нападут! Давай, до наших чутка осталось!

— Давай хотя бы вместе? А то у меня уже пасть отваливается нахрен.

— Правда? Отлично, тогда тем более тащи дальше!

— Ну ше-е-еф! — взмолился тот, сделав мокрые глаза.

— Ох… Ну ладно, не делай такую морду. Быстрее давай, пока они не очухались!

Схватив вдвоем плащ, те принялись тащить тело дальше, и теперь дело пошло куда быстрее. В то же время твари пока что не стали продолжать их преследовать, по крайней мере, предпочли делать это поодаль, держась от них на расстоянии, но не упуская из виду. Спустя несколько минут, они наконец-то добрались до своего убежища, которое даже стало немного выделятся тем, что внутри был виден слабый, но достаточно заметный в темноте огонек. Понимая, что осталось уже совсем малость, Булат с Копытниковым из последних сил прибавили ходу, переходя чуть ли не на бег. Хотя оба уже жутко устали и валились с копыт, но они понимали, что если они допустят себе промедление сейчас, то этим воспользуются голодные по их плоти твари. Пройдя остаток пути, они прильнули к двери убежища, после чего стали по ней барабанить, взывая к оставшимся там бойцам.

— Пони, братва! — взмолился Копытников, с трудом переводя дыхание. — Откройте, прошу! Не дайте помереть страшной смертью!

С той стороны послышалось копошение, вслед за которым открылась входная дверь, в которую ввалились оба бойца, страшно уставшие, из последних сил, затаскивавших бессознательное тело в плаще.

— Товарищ сержант, что с вами?! — удивленно вопрошал подбежавший к ним Митька.

— Дверь… — прохрипел в ответ жутко выдохшийся Булат.

— Что? Какая дверь?

— Забаррикадируйте дверь… и окна… они идут!

— К-кто идут? К-куда идут?! — начал нервничать Буренка, бросая взгляды на дверь и окна.

И в этот момент, по ту сторону от дома послышалось чье-то копошение, вслед за которым последовал основательный удар по двери. Шокированные таким развитием событий, Буренка и Митька быстро схватились за свои винтовки, и стали целится в сторону двери. Последовал еще один удар, за ним еще один, дверь продолжала держаться, но было ясно, что спустя еще пару таких ударов от нее останутся лишь щепки, и внутрь ввалится вся стая упырей. Решив не дожидаться исхода событий, Булат тут начал отдавать распоряжения, попутно с трудом поднимаясь с пола:

— Митька, Буренка, берите шкафы, комоды, да что угодно и забаррикадируйте этим дверь и окна, быстрее! Копытников, подъем!

Из последних сил, ворчащий боец поднялся на копыта и достал наизготовку свое оружие, продолжая обильно ругать свою удачливость, уже в который раз. Двое остальных бойцов в резвом темпе двигали ближайшую мебель к двери. И тут, одно из окон было резко выбито одним крепким ударом, за которым один из тамошних упырей принялся пытаться залезть внутрь. Митька ошарашенно уставился на ужас, представший перед его глазами, Буренка так и вовсе поднял крик. Приступ ужаса, охвативший из с головы до кончиков копыт, был прерван двумя хлесткими выстрелами из винтовки Копытникова, от которых тварь завалилась назад и выпала в то же окно, из которого пыталась вылезти.

— Шустрее, вашу мать! Поставьте что-нибудь у окна, пока еще фраера не повалили!

Не став спорить с повидавшими Тартар соратниками, оба бойца принялись как можно быстрее тащить любую найденную мебель к окнам. В то же время твари продолжали пытаться проникнуть внутрь, но спустя еще пару незадавшихся попыток, поумерили пыл, продолжая скрести стены дома, действуя им на нервы. Когда последнюю уязвимую щель забили мебелью, бойцы отошли как можно дальше от дверей и окон, и каждый из них держал свой участок под прицелом, выжидая очередных гостей. Казалось бы, ситуация была воистину жуткой и ужасающей, но вся четверка чувствовала себя на удивление спокойно и действовала слаженно. Возможно, на это сказывалось такое же спокойное и уверенное поведение командира. В любом случае, на панику рассчитывать тем тварям снаружи не приходилось.

Спустя еще пару минут скрежета и агрессивного рыка снаружи дома, суета начала стихать, а через некоторое время и вовсе окончательно стихла, но бойцы продолжали следить за периметром, держа гробовое молчание, даже дышать старались через раз. Еще спустя несколько минут, первым на разведку выдвинулся Булат, держа винтовку перед собой и стараясь двигаться максимально тихо. Подойдя к одному из окон, он взглянул через щель потрепанного тварями шкафа на улицу, изучая обстановку. На улице все так же было тихо, но увы, из-за темноты было практически ничего не видно, разве что отдаленно виднелись злополучные пары горящих красных глаз, но те были на довольно приличном расстоянии от них. Видимо, те существа решили подождать, пока добыча сама не вылезет из норы, подставившись под удар.

Убедившись, что на данный момент угрозы нет, Булат уже спокойным шагом вернулся к бойцам, которые так и продолжали держать позиции в ожидании врага.

— Все, всем отбой, враг отброшен… — уставшим голосом скомандовал он. — На какое-то время они от нас отстали, будем надеяться, что надолго.

— Что это вообще было? — нервно спросил Буренка. — Что это за… монстры?

— А хрен его знает! Видать, местные жители этого чудного городка. Так и знал, мля, что тут что-то не так! Как же мне везет, а… — сплюнул Копытников, протирая уставшие глаза. И тут он только сейчас заметил, что в доме было на удивление светло, причем не от какой-нибудь найденной в закромах свечки, а будто бы от электрической лампочки.

— Так, а теперь кто-нибудь мне объяснит, какого хрена тут так… светло?

— А, это Митька сделал, когда вы ушли на разведку, — выдал своего товарища Буренка со всеми потрохами. — Уже было темно, и мы не хотели здесь что-то сжигать без вашего разрешения, товарищ сержант. Вот Митька и предложил такую альтернативу, в виде этих светляков. Так же они вроде называются?

— Вообще, мы их называем «ночниками». — продолжил за него Митька. — Это маленький сгусток магии, который в течение некоторого времени вырабатывает свет. Магией можно настроить, сколько он будет работать и как ярко он будет светить. Мне в детстве было страшно спать в темноте. Мать просто говорила мне, что в темноте ничего страшного нет и что я зря боюсь, ну а отец просто ставил мне такие ночники, постепенно убавляя свет, чтобы я меньше боялся спать без света. Потом научился заклинанию сам, но пользуюсь им редко.

В качестве доказательства к своим словам, он сделал еще один такой небольшой ночник, и продемонстрировал его остальным, но вряд ли они могли увидеть сам сгусток, при этом не слепя свои глаза. После этой демонстрации, он удалил этот ночник.

— НУ ЗА-ШИ-БИСЬ ДЕЛА! — громко возмутился Копытников, на что Булат резко зашипел на своего бойца, но тот лишь убавил звук в своей тираде. — А ты не мог рассказать об этой своей светящейся фигне ДО того, как мы поперлись в эту гребаную темень?! Ты бы нам охренеть как жизнь упростил бы, падла!

— Так меня никто об этом не спрашивал, да и вы слишком резво ушли, я и предложить даже не успел. — спокойно парировал он.

— Но ты мог бы… ты хотя бы… можно было бы… ай, да и похрен! — смирился с очередной мировой несправедливостью Копытников, после чего повернулся к своему командиру: — В следующий раз бери нашего студента, пусть он будет эту тушу тащить, раз такой умный. Я пас!

Оставив его очередную гневную тираду в адрес мирского бытия без комментариев, Булат направился проведать упомянутого ранее незнакомца, тело которого так и продолжало лежать без сознания. Вслед за ним подошли и остальные его соратники, которые тоже решили проявить интерес.

— А это еще что? — спросил Митька, присматриваясь к телу.

— Я бы сказал «кто». Мы нашли его на месте той вспышки, что мы видели накануне. Мы и не сразу поняли, что там был кто-то живой. — ответил ему сержант

— А он разве живой?

— Судя по всему да, — выдал свое профессиональное заключение Митька. — Похоже, что он просто без сознания, придет в себя где-то через 6-7 часов, может больше. Главное — не беспокоить и держать в тепле.

— Ха, и ты так быстро поставил диагноз, даже не проведя полный осмотр? — усмехнувшись, спросил Копытников.

— Чтобы отличить мертвого пони от пони без сознания не обязательно иметь медицинское образование.

— Оно у тебя не оконченное.

— Не суть! Да сами приглянитесь, грудная клетка еле заметно, но вздымается. Хотя из-за плаща трудно разглядеть, лучшего его снять.

— Верно, заодно и взглянем на лицо этого счастливчика, из-за которого мы чуть не стали кормом для этих тварей. — заметил Булат.

— Спорим, это як? Потому что на моей памяти только эти гребаные пушистики могут весить как слон. Пока я его тащил, думал, что сломаю себе либо шею, либо челюсть! Надеюсь, оно того стоило, иначе уже я сломаю его ему и шею, и челюсть заодно.

— Да ты прям сама кровожадность. — не удержался от подколки Митька.

— Да идите вы, я сам добрый и плюшевый пони в северянской армии, до тех пор, пока я не рискую лишиться своей башки!

Пока они продолжали между собой свою перепалку, Булат протянул копыто к плащу, после чего начал его стягивать, но тот явно за что-то зацепился, потому сержанту пришлось приложить дополнительные усилия. Тот никак не поддавался, словно он был чем-то прикреплен к телу владельца. Это не могло не озадачить уже заметно уставшего сержанта, но тот решил не заострять на этом внимание, и просто решил начать с капюшона. Выдохнув, он резким движением стянул капюшон, и от представленного зрелища он моментально взбодрился.

Под капюшоном плаща было измученное лицо пони синего окраса, в то время как прикрытые веки больше были светло-синего цвета, но даже не это привлекало внимание. Куда больше удивления вызывал не тот факт, что это был пони, а то, что если судить по узкому черепу и строению лица (хотя что еще было странно, так это общий размер головы ее был несколько больше, чем у обычных пони), то это была самая настоящая кобыла! Более того, эта кобыла явно была единорогом, судя по наличие оного атрибута, причем, что вдвойне странно, её рог был куда большего размера, чем даже у самых крупных единорогов, которых Булату приходилось встречать в жизни.

— Шеф, ну че там, есть че интересного?

— Есть.

— Че есть?

— Пони, кобыла, единорог. Выбирай, что по душе.

— В смысле?! — в неверии переспросил Копытников, подходя к Булату. Взглянув на оную кобылу и убедившись, что его командир не врал, тот продолжил: — Да ну на!

Тут присоединились к изучению объекта и остальные бойцы. Они точно тоже принялись в молчаливом изумлении рассматривать их гостя.

— Ничего себе! — изумленно воскликнул Буренка. — Это что, пони?

— Чтоб меня, это и правда единорог? — настала очередь уже Митьке изумляться странностям спасенного ими пони.

— Это че, кобыла мля?! Ну нихрена ж себе! Я так смотрю, эта мамзель харчами не перебирает, неслабо так отожралась! Какая кобыла вообще может весить как танк?

— Разве что Селестия.

— Да ну не… — потрясенно произнес Копытников, после чего приглянулся к профилю спящей красавицы. — Не, не похожа. По крайней мере на наших агитплакатах она выглядела иначе.

— Вы посмотрите на ее рог, размер крайне необычен. — добавил свои умозаключения Митька, который с видом ученого рассматривал ранее упомянутый атрибут.

— Мить, только не говори нам, что у тебя какие-то комплексы по этому поводу, — посмеивавшись, добавил Копытников. Буренка с Булатом тоже не удержались от краткого смешка. — Ну бывает, что даже у кобылы бывает больше, чем у тебя. Не расстраивайся!

— Я почему-то даже не удивлен, что именно об этом тебе приспичило пошутить. Но я не о том говорю. У среднестатистического единорога размер рога достигает примерно тех же параметров, что и у меня сейчас. Да, бывают рога в диаметре куда больше, но… Такого размера нет даже у самых крупных единорогов.

— А как часто ты таких встречал, чтобы делать такие выводы? — продолжал подкалывать его Копытников. — Может, просто тебе так не повезло?

— А ты как часто встречал пони такой комплекции, причем кобыл? — не остался Митька в стороне, на что главный хохмач, осознавая истинность сказанного и имея контраргументов, убавил свой позитивный настрой.

— Он прав, все это несколько настораживает… Ладно, пошли дальше. — подвел итоги Булат, решив продолжить снимать плащ, хотя что-то ему подсказывало, что ему не понравится то, что он обнаружит.

Пытаясь еще дальше снять плащ, тот снова будто за что-то зацепился, не давая Булату снять его с владельца. Проскрипев зубами, тот принялся выискивать причину этого, проводя копытами вдоль плаща. Тут, он заметил, что у самой шеи накидка была связана нехитрым, но достаточно прочным узлом, чтобы плащ не сорвался со своей хозяйки. Развязав его, плащ слегка опустился дальше, представив Булату еще одну странную деталь их гостьи. Под шеей незнакомки был самый настоящий металлический нагрудник, какой был у воинов из давних времен истории пони. Нагрудник был холодного черного цвета, а посредине него был изображен белый полумесяц.

Посмотрев на этот полумесяц, да и в целом на весь нагрудник, Булат почему-то почувствовал острое чувство дежавю, и тут он вспомнил про ту самую побрякушку, найденную в кратере. Быстро достав ее из вещмешка, тот снова приглянулся к ней, благо, наличие света теперь позволяла рассмотреть ее подробнее. Диадема была такого же черного цвета, что и нагрудник ее владелицы, и судя по всему, сделана была из того же материала. Но самое главное — в ее центре был расположен точно такой же белый полумесяц, пускай и размером поменьше.

Кобыла неестественной комплекции, темно-синие оттенки шерсти, необычайно большой рог, богатое убранство, лунная символика. Все эти детали вызывали у Булата лишь одну, но крайне (я бы даже сказал, чрезвычайно) нежелательную и пугающую ассоциацию. Но делать окончательные выводы, не глядя на всю картину, было бы полумерой, а полумеры — бич нашего времени. Ему оставалось лишь окончательно сорвать с нее плащ, дабы окончательно для себя решить, насколько была права его паранойя на этот раз. И от осознания данного факта его чуть ли не начинало трясти. Нет, не от того, что его смущала сама необходимость стянуть с кобылы плащ без ее разрешения, а от того, ЧТО он может там увидеть. Но северянский солдат отступать не привык, да и что толку от этого? От судьбы, как говорится, скрываться бесполезно.

Выдохнув и морально приготовившись к самому худшему, Булат одним резким движением копыта снял плащ с гостьи, словно пластырь с рынки. Плащ оказался на полу, и теперь перед его глазами предстал финальный и окончательный аргумент в его опасениях, который ему крайне не хотелось заставать, а именно: крылья, большие и размашистые крылья. Краем глаза взглянув на ее бок, он лишь окончательно убедился в своих опасениях, разглядев на нем характерный полумесяц в ночном небе.

— Ну просто охренеть… — в абсолютном шоке произнес Митька, даже прибегнув к столь нелюбимой им брани. У остальных была примерно такая же реакция, но пока что озвучивать что-либо никто из них не решался, оставаясь в безмолвном ужасе.

И для такого поведения были более чем резонные причины, поскольку они уже начали, к своему ужасу, догадываться, кто перед ними был. Прямо сейчас, перед ними возлежал никто иной, как аликорн, пускай и в бессознательном и довольно уязвимом состоянии. Каждый сколь-либо знакомый с магией пони прекрасно знал, на что способен даже самый слабый аликорн, и почему связываться с ними — верная смерть. Единственное, что немного успокаивало бойцов, это то, что перед ними была не Селестия. Каждый житель Сталлионграда прекрасно помнил профиль солнечного монарха, статуи и портреты которой рушились и сжигались во времена Революции о последующей войны. Так что ее образ был весьма узнаваемым, и красноармейцы могли сделать вывод, что перед ними лежала не она, но ситуацию это не сильно упрощало.

Булат прекрасно знал из тех же газет, что Селестия уже давно была не единственным аликорном, и что за последние годы страна приобрела еще три таких: ее вернувшаяся из тысячелетнего изгнания сестра — Принцесса Луна; нынешняя правительница марионеточной Кристальной Империи — Принцесса Каденс; а также нынешняя протеже Селестии и Элемент Магии — Принцесса Твайлайт Спаркл. О последних двух даже в тех же газетах было не так уж много информации, лишь чуть больше о самой сестре Селестии. Тем не менее, на фотографиях их совместных мероприятий, где фигурировали оба монарха, можно было более-менее разглядеть профиль ночного диарха.

Но тогда еще Булату и прийти в голову не могло, что его судьба сложится таким оригинальным и весьма циничным образом. Ибо прямо сейчас, перед его копытами бессознательно возлежала и буквально сопела одна из соправительниц вражеского государства — Эквестрии, владычица Ночи, поднимающая луну, повелительница снов, бывшая в прошлом Найтмер Мун, и один из их самых опасных врагов — Принцесса Луна. И одним только богами известно, что с ними произойдет, когда она очнется. Но решительно можно сказать, что ничего хорошо, и это если еще ОЧЕНЬ МЯГКО выражаться.

— Все, пацаны, приехали, — первым долгое молчание прервал Копытников, причем в его голосе не было ни капли страха или ужаса, скорее, утомительное смирение. — У кого какие последние слова?

Все еще претерпевающие полный шок и настоящую революцию сознания, оставшиеся бойцы перевели свой немигающий взгляд на Копытникова, после чего, не произнеся ни слова, вернули свой взгляд на спящую принцессу. Пожалуй, в данный момент никто из них не тешил себя иллюзиями на счет того, насколько сильно сейчас у них усложнилась жизнь. Но вот как из этого выбираться, никто решительно не знал.