Опасное вынашивание лебедей
Глава 47
— Да? — Луна прильнула к Гослингу, наклонив голову, и ее нос оказался в нескольких сантиметрах от его челюсти. Каждый вдох был неглубоким, а рот приоткрыт настолько, что видны зубы. В этот момент она могла быть любой кобылкой из любой средней школы в Эквестрии, и выражение ужаса делало забавные вещи с чертами ее лица.
Гослингу это навеяло неприятные воспоминания о Скайфайр Флэш. Ложь разрушила его жизнь, обратила его в бегство, заставила покинуть родной дом, чтобы найти убежище в другом месте. Но и сейчас боль не утихала, хотя он и помирился со Скайфайр Флэш. Но это был тяжелый мир, и в процессе он обнаружил в себе часть себя, которая ему не очень нравилась. Хотя он поступил правильно — с этим не поспоришь, — он принял жесткое решение, которое оказало давление на Скайфайр Флэш, заставив ее измениться.
Для Луны он не мог поступить иначе.
— Луна, я сдержу свою клятву.
Слова поразили ее с физической силой — по боли в глазах он понял, что именно в этот момент ее разум воспринял его слова, — и она вздрогнула. Она резко вдохнула, но выдох застрял у нее в горле, и она издала хриплый звук. Уши ее опустились, хвост опустился между ног, а крылья прижались к бокам.
— Нет… нет… нет… нет… нет!
Луна начала вырываться, но Гослинг удержал ее сильным крылом. Она еще мгновение боролась, качая головой из стороны в сторону, а потом со всхлипом рухнула на него. Смотреть на ее страдания было невыносимо, но он пока не был намерен их прекращать.
— Нет, не из чувства долга, пожалуйста, только не это. Ты нужен мне как друг! Пожалуйста!
— Ты обращалась со мной как с солдатом и скрывала от меня то, о чем я должен был знать. Разве так ты относишься к своим друзьям? — Прямо перед глазами Гослинга промелькнуло доказательство того, что его слова пролили кровь. Пони, которую он удерживал, вздрогнула и зажмурила глаза так сильно, что послышался слабый влажный хлюп. — Скажи мне, Луна… ты была в моей голове. Чего я больше всего боюсь?
На мгновение он был уверен, что Луна вырвется, но все-таки устоял.
— Гослинг, пожалуйста, не надо…
— Скажи мне! — От громкости его голоса у Луны заложило уши и они запутались в ее непослушной гриве.
— Ты боишься, что тебе солгут, но это не самый большой твой страх.
— И зная это, ты солгала мне…
— Это неправда! Я утаила информацию, но это не ложь!
— Говоришь, как принцесса со своим солдатом.
На лице Луны распахнулись шлюзы, и по щекам потекли слезы, черные и сажистые от туши:
— Ты не должен был узнать… не должен был узнать! Ещё немного, и всё было бы хорошо! Вот почему пони не должны быть любопытными! Это приводит к большим неприятностям.
— Нет, Луна, причиной неприятностей является ложь. Женитьба на пони под ложным предлогом. Я дал тебе клятву, клятву, к которой я отношусь серьезно, клятву, которую я, возможно, пересмотрел бы, если бы знал, кто и что ты на самом деле. Я бы, по крайней мере, был благодарен, если бы знал правду о том, во что ввязываюсь. Зная себя, я, вероятно, все равно бы это сделал. Если бы ты была честна со мной и рассказала мне правду, я бы сохранил твой секрет, и благодаря этому доверию мы могли бы стать ближе.
Она глубоко вздохнула, ее рот приоткрылся, и слезы потекли рекой, но слов все не находилось.
— Ты не только солгала мне, но и лишила меня возможности заслужить твое доверие. Я для тебя всего лишь обычный рядовой солдат. Такова правда вещей — ты солгала о том, на какой позиции я нахожусь в нашем браке. Ты солгала. Предполагалось, что у нас будет равноправный брак, а ты нарушила данные мне клятвы. Это само по себе — особый вид нечестности. Эта ложь, это нарушение наших клятв, это отменяет все остальное. Иметь и свято хранить? Ты ничего подобного не делала. Когда ты произносила эти слова, из твоих уст прозвучала абсолютная ложь.
— Это жестоко с твоей стороны, Гослинг… это жестоко…
— Но разве это не заслуженно? — потребовал он и сжал Луну достаточно сильно, чтобы заставить ее открыть глаза. Он наблюдал за тем, как она колеблется, и с каждой секундой в его сердце все глубже закрадывался жуткий холод. То, что она медлит, то, что ей приходится думать об этом, показалось ему оскорбительным.
— Это вполне заслуженно. — Голос Луны надломился на полуслове и стал пронзительным. — Если в тебе осталась хоть капля любви, пожалуйста, обними меня ненадолго и дай мне прийти в себя… если нет, то, пожалуйста… будь хорошим солдатом, в котором я так нуждаюсь.
— …и это, это чистая правда. — С тяжелым сердцем Селестия принесла еще одно извинение, но боялась, что, как и все остальные, оно не избавит ее от чувства вины. — Мне действительно жаль. Кейденс, я ошиблась, поставив тебя в это положение. Твайлайт, ты оказалась втянута в это, и это моя вина. Я совершила ошибку.
Твайлайт, сидящая на стуле с высокой спинкой в стиле пейсли, продолжала рассеянно грызть копыто, ее глаза были расфокусированы, и Селестия с трудом могла понять, в каком состоянии она сейчас находится. Что касается Кейденс, то Селестия была обеспокоена тем, что Кейденс никак не отреагировала. Не было сказано ни слова. Откинувшись в шезлонге, Кейденс не пыталась соблюдать формальности и, положив подбородок на подушку, смотрела в огонь.
— Кейденс? — Селестия произнесла это слово, и от тяжести в ее внутренностях стало трудно дышать. Ее собственные страхи и сомнения грызли ее, и она должна была верить, что Луна как-нибудь все исправит. Если Луна не справится, Гослинг вполне может уйти, а это повлечет за собой массу осложнений и расстройств. — Кейденс, ты можешь меня простить?
— Не за что прощать…
— Кейденс? — Твайлайт и Селестия сказали это в унисон.
— Ты снова эмоционально скомпрометирована, старушка? — Хотя слова Кейденс были добрыми, даже игривыми, в них чувствовалась твердость. — Неужели я снова должна взять все на себя? Не смей извиняться за то, что делаешь то, что от тебя требуется. Мы оба согласились, что лучший способ продвижения вперед — это разделение информации на случай, если один из нас будет скомпрометирован. То, что ты наложила на меня заклятие, было разумным поступком. Я не могу обижаться на тебя за то, что ты несешь ответственность. Но я расстроена тем, что ты отступила от нашей политики. Что на тебя нашло в последнее время?
— Кейденс? — Твайлайт отдернула копыто от морды и бросила на Кейденс растерянный взгляд.
— Твайлайт, мне свойственна двойственность. Я — Кейденс, и я — Императрица. Ты еще не до конца осознала эту концепцию, поэтому и держишься в стороне. Мне очень жаль, но так оно и есть. То, что ты сейчас так озадачена моим ответом, и есть причина, по которой от тебя скрывают некоторые вещи.
На мгновение Селестия испугалась, что между двумя ее бывшими ученицами может разгореться настоящая драка, но потом услышала, как Твайлайт сказала:
— Я понимаю. То, что ты сказала, меня расстраивает, но это правда. Мне еще многому предстоит научиться. Мне всё ещё трудно быть одновременно Твайлайт и принцессой Твайлайт. Я… — Слова младшей аликорны оборвались, и Селестия услышала влажное хлюпанье, когда ее бывшая ученица засунула копыто обратно в рот, чтобы погрызть.
— Твайлайт… Кейденс, возможно, немного обиделась на тетю за то, что ее обманули… но Императрица делает выводы, чтобы стать лучше в государственном управлении. Если я позволю своим личным чувствам помешать мне сейчас, я упущу возможность добиться большего. У нас с тетушкой два разных отношения: рабочие и личные, как у пони. Именно здесь ты страдаешь от своих худших недостатков, Твайлайт, ты позволяешь своим дружеским отношениям перетекать в рабочие, а это плохо. А теперь спроси себя прямо сейчас… ты злишься на меня за то, что я это говорю? И если да, то на какую половину меня ты злишься?
— Значит, ты расстроена! — Селестия ухватилась за это откровение, но при этом не заметила задумчивого выражения на лице Твайлайт.
Кейденс пожала плечами, отчего шезлонг скрипнул, но больше ей сказать было нечего.
Когда Твайлайт выдернула копыто изо рта, раздался влажный хлопок, и она откинулась в кресле:
— Сейчас Императрица использует эту ситуацию, чтобы помочь мне и попытаться научить меня быть лучшей принцессой. Кейденс может быть расстроена, и, похоже, так оно и есть, но она не позволяет этому затуманить ее рассудок. Ты… ты ждешь, что из этого выйдет… потому что… потому что ты не хочешь ставить под угрозу рабочие отношения между тобой и Селестией, потому что на кону стоят более важные вещи, чем просто какая-то маленькая ссора. Сейчас ты подаешь пример.
— Твайлайт, ничего не получится, если ты будешь гневаться…
— Кейденс! Ты злишься! Я так и знала! — Скрестив передние ноги на груди, Селестия укуталась в крылья и начала волноваться.
— Конечно, я злюсь, тетя. Я рассержена, и вполне заслуженно. Но мне нет смысла тебя за это осуждать, потому что ты сама прекрасно справишься с этой задачей и спустя месяцы сеансов терапии простишь себя. Я не так уж и расстроена из-за заклинания… Я больше расстроена тем, что ты позволила Луне, которая скомпрометирована, влиять на твои решения. Вот из-за чего я злюсь. Луна… она…
— Не говори этого! — Селестия вздрогнула от неожиданности и закрыла лицо одним крылом, боясь, что Кейденс посмотрит на нее.
— Избалованная. Ты должна перестать опекать свою сестру. Это должно прекратиться, или, да поможет мне проведение, будет вмешательство. И так ужасно, что тебе приходится постоянно убирать за сестрой, а теперь еще и меня в это втягивают, а у меня есть дела поважнее. Луна — испорченное соплячка, и это все твоя вина!
Твайлайт чуть не проглотила свое копыто.
— Луне и так нелегко приходится…
— А ты еще усложняешь ей жизнь, ограждая от последствий! — Кейденс подняла голову с подушки шезлонга, втянула в себя воздух и разразилась новыми словами. — Это не может продолжаться! Если так будет продолжаться, Луна разрушит что-то действительно важное, что-то помимо вашего брака, который она только что испортила! Неужели ты позволишь Эквестрии рухнуть ради своей сестры? Неужели нам всем снова придётся страдать от темноты, потому что ты такая бесхребетная? Да! Когда-то ты была плохой сестрой! Ты была невнимательной, жестокой и издевалась над своей сестрой! Ты была ужасной! УЖАСНОЙ! ЭТО ТО, ЧТО ТЫ ХОЧЕШЬ УСЛЫШАТЬ? ТЫ БЫЛА САМОЙ ДЕРЬМОВОЙ СЕСТРОЙ НА СВЕТЕ! Но сейчас ты не делаешь Луне ничего хорошего своей чрезмерной компенсацией за прошлые ошибки! Отпусти! Позволь Луне отбить копыта, ободрать колени и разбить подбородок! Ей не становится лучше, и это твоя вина.
Задыхаясь, Твайлайт выдернула копыто, а затем завизжала:
— Кейденс!
— Видишь, Твайлайт, это я Кейденс, а не Императрица. Видишь, что происходит, когда ты позволяешь своим личным чувствам проникать в рабочие отношения? Не делай того, что я только что сделала, это неправильно. Это больно и непродуктивно, даже если это то, что нужно сказать. Есть лучшие способы сделать это.
Опустившись на диван, Селестия рухнула вниз в страданиях. Какая-то часть ее души хотела рассердиться на Кейденс, но другая, более сильная, гордилась своей бывшей ученицей. В основном она чувствовала стыд, немного ненависти к себе и страха. Сомнения и неуверенность присоединились к этой ужасной смеси, и темные, страшные мысли закрались в глубины ее сознания. Насколько сильно Луна испортила отношения с Гослингом? Неужели она была дурой, раз доверила ей все исправить? Может ли Луна сделать еще хуже? Луна ужасно не любила сталкиваться с какими-либо значимыми последствиями, и Селестия знала, что она все усугубила.
— Я извинилась не за то…
Кейденс ехидно поджала уши и пробормотала:
— Теперь она поняла.
— И я неправильно извинилась за заклинание. — В камине потрескивало полено, что было странно, ведь полена не существовало, и Селестия прислушивалась к иллюзорным звукам огня, думая о Луне. — Я поступила неправильно, позволив Луне скомпрометировать мои суждения. Я стала причиной дисгармонии между нами. За это я прошу прощения.
— Извинения приняты, прощение предложено взамен. — Опустив голову на подушку шезлонга, Кейденс испустила усталый, тревожный вздох. — Видишь ли, Твайлайт, у каждого из нас есть слабость. Слабость Селестии — Луна. Прямо скажем, Луна — самая опасная угроза для Эквестрии, потому что Селестия почти бессильна против капризов своей младшей сестры.
— А в чем твоя слабость, Кейденс? Раз уж мы обсуждаем эту тему и, подливаем друг другу масла в огонь, кажется. — Твайлайт в нетерпении откинулась на стуле и ждала ответа.
— Вот что, Твайлайт, — начала Кейденс и снова вздохнула, прежде чем продолжить, — я жена и мать. Если бы что-то причинило вред Шайни или Флурри, я бы обрушила на их головы непропорционально сильный ответ. Несмотря на все мои разговоры о том, что я сохраняю хладнокровие и спокойствие, а также о том, что мне свойственна двойственность, и Кейденс, и Императрица едины во мнении относительно этого конкретного вопроса. Когда-то я была мягкой и слабой. Я слишком много внимания уделяла дипломатии и брезговала конфликтами. Потом случилось вторжение чейнджлингов в Кантерлот. С тех пор я избавилась от своей старой слабости и заменила ее новой.
— Итак, если бы я хотела лишить вас двоих власти, я бы сначала привнесла нестабильность в Луну, что поставило бы под угрозу рассудок Селестии, а затем мне пришлось бы уничтожить своего брата, возможно, заставив его выбирать между тобой и мной, Кейденс. Говорю исключительно из интереса, разумеется.
— Очень проницательно с твоей стороны, Твайлайт. — Хотя Селестия была несколько обеспокоена, она гордилась кровожадностью Твайлайт. — Будет очень обидно, если рядом с тобой сгорит еще одна библиотека.
— Йип! — Прикрыв рот мокрым, липким копытом, Твайлайт пошарила глазами вокруг, переминаясь с ноги на ногу, и кротким голосом ответила: — Я думала, это время обучения. Я бы… я бы никогда… но вы двое сейчас… Я просто хотела… неважно, чего я хотела, пора бы уже заткнуться. — И с этими словами Твайлайт замолчала.
— Твайлайт снова стала непритязательной, робкой и застенчивой. — Голос Кейденс звучал очень серьезно. — Ты веришь в это, тетя?
— Ни на секунду.
— О… понячьи перья!
Перевернувшись на спину и раскинув ноги во все стороны, Селестия пыталась устроиться поудобнее и беспокоилась о двух вспыльчивых подростках, которых она оставила одних:
— Кейденс, я в ужасе.
Однажды мы начали разговор со слов:
— Кейденс, мне одиноко. Это привело к великим свершениям, тетя.
— Кейденс, я в ужасе от того, что не могу справиться с сестрой самостоятельно. Я знаю, что мне уже помогают, но теперь, когда Гослинг знает… — Слова подвели Селестию, и она легла на спину в недостойной позе, ненавидя себя за то, что не смогла закончить фразу.
— Ты хочешь, чтобы Гослинг был дежурным грубияном? Слушай, ты знаешь правила. Я не могу помочь тебе, пока ты сама об этом не попросишь. — Кейденс опустила уши, зевнула, а затем вытянула задние ноги.
— Да, Кейденс. Давай сделаем сейчас то, что нужно было сделать с самого начала. Гослинг не боится пожурить Луну. Он делал это уже несколько раз. Он просто набрасывается на нее без раздумий, и это приводит Луну в ярость. Она требовала, чтобы я сделала что-нибудь, чтобы это прекратилось… но… я не сделала. Я вела себя пассивно-агрессивно, надеясь, что все само собой рассосется. Но Гослинга нужно ввести в курс дела и назначить его "укротителем Луны". Мне нельзя доверять.
— Тетя, как ты думаешь, Луна действительно послушается? Она ужасно упрямая.
— Кейденс… Я думаю… и я могу ошибаться… но я думаю, что Луна обожает его, потому что он достаточно смел, чтобы противостоять ей. Гослинг придерживается политики "не навреди, но и не терпи дерьма". Я думаю, это определит его как правителя, когда он повзрослеет. Если он останется с нами.
Твайлайт тихонько вздохнула, и при других обстоятельствах Селестия улыбнулась бы или подумала об улыбке. Маленькая Твайлайт Спаркл все еще слишком боготворила и была слишком ослеплена этим поклонением на свою беду, но с взрослением это угасало. Когда-нибудь Твайлайт не будет шокирована или ошеломлена тем, что делает Селестия, и в тот день они станут равными.
А пока…