Стальные крыльчатки: Рассвет Легиона
Пролог - Судьба в полосочку
«Селестия и Луна – принцессы аликорны, были с нами от начала времён. Они дарили нам свет Солнца и Луны ведя нас в эпохи становления, мягко направляя и поощряя. Они радовались как радуются родители первым шагам своих детей. Они помогали нам во всех достижениях культуры и прогресса. С гордостью смотрели как пони объединили свои племена. Как грифоны и яки покорили горы. Как драконы обрели свой лавовый дом. Как минотавры строили первый лабиринт. Как чейнджлинги научились делится любовью. Как зебры варили первые зелья. И многое другое. Принцессы оберегали нас веками. Разве можно забыть, как в древности принцессы победили Дискорда, Короля Сомбру, Лорда Тирека, Королеву Кризалис, Короля Шторма? Как принцессы сокрушали их армии? Как установили мир со Сталлиоградом? Разве можно забыть, как своей мудростью принцессы вручили судьбу своих подданных в их копыта? Как под их началом возвысилась принцесса дружбы и элемент гармонии – Твайлайт Спаркл? Как эту гармонию всему миру принесла легат Эквестрийской империи – Скраппи Раг? Как они дали мне жизнь и цель этой жизни в мудром правлении вами? Грифоны и яки, гиппогрифы и каджиты, минотавры и верблюды, чейнджлинги и драконы, пони и зебры. Множество видов счастливо делят историю также как делят планету, под заботливым взором принцесс-аликорнов. Бессмертные аликорны и все мы. Зебрика и Эквестрийская империя — благословлённый идеальный симбиоз. Как повезло нашему миру, и Зебрике с таким с таким могущественным и ласковым союзником как принцессы и Эквестрия. И за свою щедрость они не просят ничего кроме вашей любви и послушания. Так расслабьтесь и делайте что говорят. О вашем будущем позаботились.»
Зебру уже воротило от этих слов короля Зебрики, фестрала Санни Рага, звучащих, как говорят маргиналы, из каждого утюга. Но чаще из матюгальников установленных на столбах зебриканского города Кантанка. Точнее того что от него осталось.
Деревня зебр с неблагозвучным названием, в период до зебриканской войны быстро выросла в полноценный город, будучи одним из центров производства техники для противостояния эквестрийским легионам. Однако полосатая техника не оправдала надежды её полосатых создателей, а Легион основательно прошёлся по Зебрике уничтожая как технику «варваров», так и места где её производили. Удивительно что после такого Кантанка вообще сохранилась как поселение, хотя теперь это был не город, а малонаселённая деревня. Висящие на столбах и деревьях звуковые системы было тем немногим что уцелело и являлось чуть ли не единственной работающей в поселении технологичной системой. И то её пощадили лишь чтобы она несла слово нового бесполосого марионеточного короля Зебрики.
Пусть он говорил о мире зебр и пони с остальными народами, и зебра разделяла мечты о мирном будущем, но ей был противен мир на чужих условиях. Даже если этими чужими являлись бессмертные богини. Зебра не верила в их божественность и собиралась на себе это доказать, работая над особым непроверенным и очень опасным зельем.
— Пять лет работы и огромный риск ошибки, но наконец работа закончена, – сказала зебра, переливая особо отфильтрованное, ещё тёплое, зелье из котла в специально подготовленную бутыль.
В своих мыслях зебра несколько лукавила. Она не создала это зелье. Она его воспроизвела и доработала. Это тоже немалое достижение, но основная заслуга принадлежит другой полосатой зельеварщице с банальным до тошноты именем Зекора — зебре, посвятившей жизнь изучению несвойственной народу зебр магии и некогда забытому искусству зелье варения.
Ради этого зебра с банальным неблагозвучным именем, не просто переехала в страну Эквестрию, но и поселилась в одном из её самых опасных мест – в Вечносвободном лесу. Но хоть Эквестрия была полна магии, которая являлась неотъемлемой часть её жителей, и даже управлялась всесильными богинями принцессами-аликорнами, но зебре Зекоре от природы было не дано обрести даже толику магии. В этом Зекоре не помогла даже чудная манера разговаривать в рифму; а ведь народ пони был известен своей особенностью внезапно петь, что усиливало их магические силы, и постоянно рифмующая зебра, в теории, должна была обрести хотя бы часть этой магии.
Но как бы для Зекоры разочаровывающе небыли надежды на освоение магии слов настолько велики были её успехи в зельеварении. В Вечносвободном лесу росло множество уникальных растений напитанных эквестрийской магией и Зекора преуспела в создании зелий из местных ингредиентов. Созданные ей зелья творили чудеса, способные впечатлить даже всесильных правителей это страны. Одним из таких, было зелье, специально созданное для аликорнов позволяющее им видеть события прошлого. В прошлом юная принцесса Твайлайт Спаркл испытала его на себе, увидев событие тысячелетней давности известное как «Падение Луны» или «Восход Кошмара». (https://youtu.be/-8GyTx94ui4?t=1165)
Прошлое вообще было богато на жуткие моменты, но зебру больше волновало будущее. Будущее, которое она может увидеть, отведав сваренного ей зелья.
Множество интриг, при которых зебра узнала тайный рецепт Зекоры. Ещё множество в которых она, от таинственно благодетеля, прямиком из Кристальной Империи, получила чёрные кристаллы, сохранившие часть магии короля Сомбры и артефакты неясного назначения. Годы теорий и опытов с варкой зелий и попытками их напитать магией тёмного короля. Ещё годы на доработку зелья чтобы оно действовало не только на аликорнов. И всё это в тайне от властей Эквестрии и Зебрики.
Особенно от короля Санни Рага – нового правителя Зебрики, ставшего для полосатого народа спасителем и надеждой на процветание в дружбе с Эквестрийской империей, под мудрым покровительством её богинь. Так его воспринимала большая часть полосатого народа, но не полосатая зельеварщица. Для него он был самозванцем, посаженным на трон бесполосыми завоевателями. Точнее одной пятнистой завоевательницей с глупым именем Скраппи Раг. Некой сталлиоградской «пегаской». Мерзкому порождению генной инженерии, с милитаристическими взглядами и собачьей преданность принцессам-аликорнам. Именно её отродье, после завоевания Зебрики, теперь правит полосатым народом и его землями.
Санни Раг… Данный огромный фестрал, несмотря на угрожающий внешний вид, проявил себя как мудрый и даже милосердный правитель (особенно в сравнении со своей матерью), но он забывал о своём милосердии, когда речь шла чём-то что угрожало интересам дружбы с Эквестрийской империей, и тем более, об использовании его подданых тёмной магии или иных тайных запретных знаний. Только что созданное зелье подпадало под каждое из определений, и попытка его создания не прошла незаметно.
Использование чёрных кристаллов создаёт остаточный фон чёрной магии, который точно ощутят его личные особо доверенные королевские маги. Пусть это не даст им чётких сведений о местоположении лаборатории зебры, но для её нахождения большего и не нужно. Это лишь вопрос времени. Скорого времени. Зебра была уверена, что её уже ищут как зебры легиона Зебрики так и дружественные силы легиона Эквестрийской империи. Медлить было нельзя, но оставался вопрос – с чем нельзя медлить?
Перед зеброй был выбор – забрать зелье и заранее собранные результаты её трудов и подастся в бега, либо самой использовать результат трудов. Изначально полосатый ум готовился к первому варианту. Она даже собрала вещи и продумала, где можно спрятаться, но…
Но было очевидно – скрываться долго не получится, если её вообще не поймают в эту же ночь. Да и какой в этом смысл? Если даже ей удастся найти добровольца, который решится выпить очень опасное зелье и даже успеет рассказать то, что увидит, то никакие слова не идут в сравнение с личным взором. К тому же, хоть зебра и не знала, что она увидит, но была уверена – будущее от неё не зависит. Знание этого будущего, особенно с чужих слов, никак ей не поможет. А вот возможность лично его узреть…
Узреть и умереть. Хоть зебра и доработала зелье, чтобы оно было более щадящим, показывало не только прошлое, и действовало не только на аликорнов, но только представители этой сверх расы пони имели достаточный внутренний магический объём чтобы не только не умереть, но и без негативных последствий перенести такое воздействие. Хрупкое тело далеко не молодой зебры, не перенесёт такой нагрузки. Применение этого зелья для зебры было самоубийством, вот только…
Только для зебры, образно говоря, жизнь и так подошла к концу. После поражения Зебрики в войне с Эквестрийской империей, триумфа Легиона и её легата Скраппи Раг, с воцарением на полосатом троне её мышекрылого отродия, то, что принцессы-аликорны формально не сделали Зебрику очередной провинцией своей империи, для неё было как насмешка. Особенно с учётом какие перемены пришли в саванну после коронации нового короля и договоров о вечной дружбе между двумя народами.
Зебра считала это концом истории и началом эпохи, в которой ей небыло места. Единственное что ей оставалось, это умереть как пережиток прошлого, либо совершить попытку узнать, а лучше узреть будущее. Зебра надеялась, что в будущем на этот порочный мир всё же придёт справедливость. Что даже всесильные и, казалось бы, бессмертные принцессы-аликорны – не вечны, а Легион Эквестрийской империи и её легат лишь кажутся непобедимыми. Найдётся кто-то кто свергнет этих самозванных богинь. Найдётся сила способная одолеть эквестрийский легион. Что на героя Эквестрийской империи Скраппи Раг найдётся достойный её антигерой, который сломает «стальные крылья». Да и «стальные крылышки» с прочими «стальными перьями» целыми не останутся. Что у этого мира будет будущее. Ради шанса его увидеть и жизни не жалко, вот только…
Зебра понимала, что эти грёзы слишком фантастичные чтобы быть правдой; особенно в части что кто-то сможет одолеть Скраппи Раг. Если она такое и увидит, то только от других зелий. Тех, что наркотического характера. Однако сваренное ей зелье точно было не наркотиком, а магия чёрных кристаллов точно не станет показывать радостное будущее без оснований что оно произойдёт. Если есть хоть малейший шанс его увидеть, пусть даже ценой жизни, под действием непроверенного зелья – он достоин риска. Исходя из этих нехитрых выводов зебра на эмоциях приняла сложное очень неоднозначное решение.
Дополнительно заперев дверь своей хижины и подперев её мебелью, далее зебра приняла обезболивающие вещества. Будучи созданными без использования магии они не должны сказаться на эффекте зелья, но давали телу небольшой запас устойчивости к негативным эффектам его воздействия. Зебра с трудом представляла, какого это когда через тело протекает магия, к которой лишь аликорны устойчивы, но догадывалась – это будет больно. Обезболивающее давало небольшой шанс устоять и не рухнуть сразу в беспамятстве от болевого шока.
От таких мыслей полосатая голова болела и без всяких зелий. Разум и тело зебры как могли подсказывали той бросить самоубийственную затею, но та сделала выбор. Думая о нём, закрыв глаза, держа в копытах бутыль зебра неуверенно, но сделала большой глоток. Как и ожидалось, вкус был примерзейшим, а эффект наступил с некоторой задержкой. Недолгой задержкой. Вскоре большие слегка раскосые глаза зебры вспыхнули жутким белым светом с зеленоватым дымом, а её взору предстали картины будущего.
В первые секунды она видела беспорядочные флешбэки изображающие различные места этого мира. Какие-то зебра не узнала, но некоторые были ей известны хоть она там и никогда не была. Она видела то заводские и транспортные комплексы Сталлионграда, то высотные здания Мэйнхэттена, то дворец Кантерлота, а под конец и уютные улицы Понивилля. Иронично то что зебра узнала именно известные достопримечательности Эквестрии (земли, входившие в неё ещё до объявления империей), но в этих флешбэках также мелькала и грифонская архитектура, драконьи пустоши, как и саванны Зебрики.
Не сразу, но в своих видениях зебра заметила неприметную серую деталь что была в этих флешбэках. Серого жеребца-земнопони в рабочем комбинезоне, что смотрел на мир глазами, имеющими ту же особенность что и у легата Скраппи Раг. Их (глаз) радужная оболочка тоже была жутковатого тёмного, практически чёрного цвета.
После того как зебра обратила внимание на эту подробность увиденные ей флешбэки замелькали с новой силой, и хоть они показывали те же места с тем же темнооким персонажем, но теперь это были картинки другого жанра.
Странный земной пони теперь вместо рабочего комбинезона носил другую форменную одежду. Одежду серого цвета с необычным Т-образным камуфляжным рисунком (https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/3/3a/T-pattern_BDU_Coat.JPG). Поверх неё был защитный жилет аналогичной расцветки со множеством подсумков. На голове он носил невыразительный (в сравнении с тем, что носили гвардейцы и легионеры) шлем без гребня. Его морда тоже не была лишена одежды. На ней он носил либо тканевую маску с прорезями под глаза и рот, либо защитную маску известную под названием противогаз. Также зебра обратила внимание на наколенники на все четыре ноги, наушники и прочие мелкие детали, но более её внимание заслуживало оружие, которым был вооружён странный пони.
В её видениях он держал в копытах различные странные металлические предметы с маленькой круглой трубкой из которой вырывалось пламя. Эти предметы были всех форм и размеров, но имели схожий эффект и принцип действия. Те, на кого он направлял своё чудное оружие, после вспышки пламени, падали замертво либо получали серьёзные раны. Пони, зебры, грифоны, и даже драконы. В той или иной мере, против каждого это оружие было эффективно.
Однако в некоторых флешбэках этот пони действовал и более привычными орудиями труда. Мечи, копья, щиты, дубинки, гаечные ключи, молотки, ломики, камни, голые копыта – этот пони всё использовал как оружие, даже карандаш и соломинку для коктейля.
Но видения зебры не состояли из лицезрения только одного пони, и будучи под действием зелья она не смотрела их молча. Если в прошлом принцесса Твайлайт от видений прошлого пустила слёзы, то зебра от видений будущего невольно начала подражать Зекоре начав говорить стихами:
«Он простым человеком на рассвете средних лет,
Но в самолёте на взлёте встретил он смерть.
И очнулся в теле копытном,
С ножом в глазу, совсем беззащитным,
Но друга нашёл в мире ином,
С боем жестоким покинул дурдом.»
В отличии от Зекоры эта зельеварщица не имела привычки в рифму говорить. Практики небыло, а практика – не то, что можно просто заменить магией. Напетые зеброй рифмы были, мягко говоря, невысокого художественно качества. Но тут был тот случай, когда содержание важнее формы. А содержание…
Зебра, пела про «вожделение и напряжение», про «смертельный дождь», про «последних героев», «цифровой коридор» и многие другие этапы странной истории со странными названиями. Также она спела про некий «временной сдвиг» и «приговор» что террориста настиг. И, казалось бы, после приговора, история, как и песня закончена, но нет. Полосатая певица спела ещё куплет про «звёздный свет» и «сверхдержавы цвет». На этом песенка была бы спета, но…
Действие зелья начало проходить, и зебра упала на пол корчась от боли, смотря на окружение правым глазом. Левый ещё не потух горя ярким белым светом. Через этот свет зебра различала образы продолжения странной истории и в этих образах она узнала стальные крылья Скраппи Раг. Зебра не до конца поняла кем был тот серый пони получивший «приговор времени», но была уверена, что его история продолжится в мире стальных крыльев и у неё был шанс увидеть флешбэки этой истории. Истории что ещё не произошла, но случится в будущем, в этом мире.
Исходя из этого зебра не колебалась. Превозмогая боль, она потянулась к недопитой бутыли что не разбилась упав на деревянный пол, но изрядно разлилась. Однако разлилась не полностью. Жидкости ещё хватало на один глоток. Большего и не требовалось, и зебра его сделала. Далее её правый глаз вновь засветился, увиденные образы стали более чёткими, а странная песня получила неожиданное продолжение.
«Железо и огонь…
Легиона уцелела только половина.
В воронках с кровью вся пред городом равнина.
Атаку не остановить.
Поздно принцесс боготворить.
Легат заставит Мэйнхеттен заплатить.
Скраппи задремала на минуту.
Пятнистая крошка, в жемчуге причёска.
Легата доспех – твоя одёжка.
Санни Раг брутален,
Понял он что план провален,
Но злоба мать его не покидает.
Не решился сказать ей.
Меч стал её острей.
На призрака охота,
Следит Грей через свой дисплей.
Легат битву начинает,
Мины танки подрывают,
Принцесса Луна недоумевает.
В глаза легата посмотри.
Прочитаешь там: Умри!
Скраппи Раг – ты близорука.
Найтингейл – злобная сука.
Подстриги когти твари душевной.
Судьба легиона будет плачевной.
Он наступает и не замечает.
Взрывы. Сносит всех волей твоею гонимый.
Башни горят, взведён детонатор,
Но сколько жизней ещё унесёт твоя расплата?
Сури и Грея убить не в силах ты.
Расправь сталь крыльев и насладись взрывами.
Подъём самурай, работы не початый край,
Принцессы и легат живы, так иди и исправляй.»
Без музыки песня зебры звучала как неудачный хип-хоп, да и с ней результат был бы не лучше. Но важна была не художественная, а смысловая часть. Пусть слова зебры звучали как бред сумасшедшей под наркотическим опьянением, пусть так оно и было, но полосатая зельеварщица видела то о чём пела и даже слышала подходящую музыку. Далее музыка сменилась на более спокойную, как и странная песня.
«В пламени твой сон был тревожен.
Проснись, и будь очень осторожен.
Хасбро и Т-90 представляют.
Грей в плену, в плечо его толкают.
Новый мир, ты в тюрьме.
В крови копыта твои, побег на уме.
Угнал дирижабль, и разбил на реке.
Собери оружие, город пред тобой в далеке.
Крадись, и в бой.
Друзей найди, сокруши легионы…
Беги быстрей, Полли подержит дверь.
Небоскрёб взорви, не считай потерь.
Гирю раскрути и легата встреть.
Черепушку ей, проломи скорей.
Уклонись от когтей,
На Флатти с Трикси смотри,
Единорога с дробошом завали,
Уничтожь Легион в Понивилле…
Против принцесс аликорнов иди,
Они встали на пути.»
Тут зебра на секунды остановилась. Она была в состоянии, которое образно можно было назвать – пластинку заело. Однако заело не на долго. Вскоре её переместило на другую музыкальную дорожку и отнюдь не в начало песни.
«Дробовик заряди, морду подними.
Так это ж Флатти…
В день расстрела Чикатило,
Вдруг желанье охватило,
Написать…
Взрывы! Взрывы! Всюду взрывы!
Перестрелки, смайлики!
Ракетой по машине, вертолёт!
На таран он всех берёт!
Перестрелка, снова взрыв!
Здесь есть что-то кроме них?!
Снова взрыв, прошёл лишь миг!
Хороший будет фанфик!»
Итог этого импровизированного концерта был немного предсказуем. Голова у зебры не взорвалась, так что обошлось без фейерверка, но светошоу точно получилось.
Всё это время глаза полосатой копытной светились ярким белым магическим светом от энергии, переполняющей её тело. К сожалению для неё, тело зебры было совершенно не приспособлено для такой нагрузки и опасения что оно не выдержит, полностью подтвердились.
На мажорной ноте несчастная рухнула, задёргавшись от сильнейшей боли. Попытка закрыть глаза привела лишь к сожжению век. Сами глаза к тому моменту уже испарились, с тёмным дымом. Хотя наблюдатель со стороны этого бы не заметил из-за яркого света и потому, что магия временно сформировала на месте глаз материальные образования из чистой энергии. Но вскоре они тоже испарились.
Сложно сказать была ли в тот момент зебра ещё жива, но её тело дёргалось, а рот открылся будто в попытке позвать на помощь. Однако вместо звуков оттуда тоже повалил магический свет. Свет, который сжигал несчастную изнутри.
Удивительно, но этот немой крик был услышан. Именно в этот момент в дверь хижины начали ломится. Однако перед своим самоубийственным опытом зебра заперла все замки и укрепила дверь стулом, так что незадачливые спасатели столкнулись с очевидным препятствием.
Но на долго оно их не задержало. После ряда глухих лягающих ударов, дверь в районе замка была разрезана магическим фиолетовым лучом. Следующий удар выбил замки, а после, смотря в получившуюся щель, и видя стул подпирающий дверь, взломщик убрал это препятствие фиолетовым облаком ауры телекинеза.
— Не успели, – с грустью в голосе констатировала фиолетовая кристальная пони с рогом и крыльями, удивительно похожая на молодую принцессу Твайлайт.
— Это событие – часть самой реальности, – с тоном возражения ответил коричневый земной пони с меткой песочных часов, вошедший следом за кристальным аликорном. — Даже если бы мы успели, то не смогли бы ничего сделать.
— Да, я помню, – с грустью ответила кристальная Твайлайт, и после секундной паузы добавила: — Часто «приговор времени» очень несправедлив.
— Но справедливость восторжествует если не будем медлить, – ответил земной пони параллельно своему спешному обыску хижины.
— Да, конечно, — согласилась кристальная Твайлайт, после чего тоже начала осматривать помещение.
Зебра ещё светится не перестала, а незадачливые взломщики успели обыскать её кровать, и некоторые книжные полки. Содержимое последних наиболее интересовало незваных гостей, но те быстро убедились, что это слишком очевидное место для цели их поисков. То, что они ищут, на полках не держат.
Коричневый пони быстро это понял и начал обстукивать рабочий стол зебры в поисках потайных отделений. Поиски быстро дали результаты. В одном из ящиков стола оказалось двойное дно. Коричневый пони уже обрадовался своей находке, но радость с его морды быстро спала, когда он обнаружил за двойным дном небольшую сумку с золотыми монетами и драгоценными камнями.
Кристальная пони тоже огорчилась такой находке и со злостью начала магией отдирать половицы надеясь за ними найти искомое. Пол она быстро разломала, но ничего за ним не нашла.
Лежащая на этом полу зебра уже перестала гореть магическим светом, но, к сожалению, только им. Магия, которую она ранее источала сопровождалась не только выбросом света, но и тепла. (https://youtu.be/kXUDuLk_yeU?t=72) В помещении всё сильнее воняло горелой шерстью и мясом, а будучи в спешке, незадачливые взломщики неосознанно накидали на тлеющее тело книг и половых досок. Естественно такое сочетание привело к ожидаемому эффекту.
— Пожар! Туши! – крикнул земной пони.
Кристальная подруга его услышала и уже засветила рожком формируя над горящим телом воздухонепроницаемый фиолетовый купол. Данное действие привело бы к выгоранию кислорода под куполом, с последующим затуханием огня, вот только…
Тело буквально секунды назад загорелось, но уже успело напускать дыму, но, когда фальшивая Твайлайт его закрыла, дым сразу не развеялся. Это сыграло свою роль, когда коричневый пони заметил…
— Прекрати! – скомандовал земной пони указывая копытом в стену. — Не накрывай тело!
Кристальная Твайлайт выполнила команду, хотя не сразу поняла смысл её исполнения. Однако в следующие секунды это стало очевидно. Земной пони заметил, что дым уходил не только в открытую дверь, но и в стену хижины. Кристальная Твайлайт, быстро обо всём догадавшись. Место куда уходил дым представляло собой небольшую дверцу на уровне пола. Магией она вырвала её вместе с петлями обнаружив за ней каминовидную печь и котёл с зельем. Тем самым зельем, которое использовала зебра, но ещё не напитанное энергией тёмных кристаллов.
Казалось бы, это тоже ложная находка, но коричневый земной пони и его подруга быстро сообразили. В следующую секунду кристальная Твайлайт магией вынула котёл, после чего земной пони залез в печь и сунул копыто в дымоход. Долго он не ковырялся. Вскоре он вытащил предметы что были в этом дымоходе и…
— Пламя распространяется, – констатировала кристальная копытная, заметив, что она рано убрала купол и тлеющие угли теперь снова устроили открытое пламя. — Залить её?.. – договаривать она не стала, просто продемонстрировала котёл с зельем, парящий в её ауре.
— Не надо. Мы нашли что искали, – ответил коричневый собеседник, демонстрируя жуткого вида чёрную книгу в кожаной обложке.
Кристальная Твайлайт по началу в недоумении скривила морду всем своим видом демонстрируя что рассчитывала на другую находку, но быстро обратила внимание на неширокую улыбку своего друга. В следующую секунду он, убрав книгу в седельную сумку, достал другой найденный предмет – бронзовую двенадцатигранную геометрическую фигуру, известную под названием додекайдер. (https://cdnstatic.rg.ru/crop1920x1280/uploads/images/2023/01/30/dodekaedr_ac3.jpg) Однако незваных гостей больше интересовала не сама двенадцатигранная фигурка, а…
Поймав фигурку, брошенную коричневым пони, фальшивая Твайлайт, не теряя времени, начала тщательно её рассматривать и сразу обнаружила потайные кнопки на гранях.
— Не время разгадывать головоломки, – возразил коричневый пони, смотря как его кристальная подруга тыкает магией в грани.
— Как раз самое время, – не отвлекаясь ответила фиолетовая крылорогатка.
Как она и рассчитывала, головоломка оказалась не слишком сложной. Пони быстро сообразила в каком порядке нужно нажимать на кнопки. Повторив этот порядок она заставила шкатулку раскрыться подобно цветку после чего взяла небольшой предмет что в ней был – некий круглый металлический диск размером с покерную фишку.
— Макгаффин, – непроизвольно сказала Кристальная Твайлайт сразу сменив выражение недоумения на злобную зубастую улыбку. Тут же она магией пролеветировала эту находку своему другу, чтобы он мог рассмотреть её поближе и, как ожидали, диск был не просто металлическим кругом. На нём была гравировка странного геометрического символа из расположенных по кругу треугольников.
Может по поводу находки и было что сказать, но становящийся всё гуще дым и распространяющееся пламя не оставляли времени на философские беседы.
— Огонь уничтожит следы, – сказала фальшивая Твайлайт закончив лицезреть находку. — Да и она, — кристальная пони указала на полосатое тело, — была бы рада.
— Надеюсь, – печально ответил её коричневый друг, но дальше сказал уже без эмоций: — Бежим к ТАРДИС.
Твайлайт Спаркл была известна своим мастерским умением заклинания телепортации. Её кристальной копии оно тоже было не чуждо, но в данный момент ситуация требовала действовать по старинке. Пони, забрав находки, просто побежали из горящей древовидной хижины будто за ними кто-то гнался.
Учитывая, что они убегали с места «самоубийства» с которого забрали улики, спешка уже была обоснована, но вскоре у них появились сотни дополнительных причин бежать галопом.
Как и предполагала ныне покойная зебра, её «эксперимент» не пройдёт незаметно для магов Зебрики. Вспышка энергии сразу оказалась замечена и официальные власти этой страны даже знали в какой стороне искать. В ту сторону быстро клином полетели сотни зебр, напившихся недолговечным, но очень эффективным зельем, от которого у зебр кожистые крылья отрастают. Однако во главе этого клина был тот чьи кожистые крылья были ещё с рождения. Король страны зебр, фестрал Санни Раг, решил лично разобраться в происшествии со вспышкой магической энергии и своими тяжёлыми копытами покарать того, кто осмелился нарушить его запрет.
Далеко лететь не пришлось, а горящая хижина оказалась хорошим ориентиром, но Санни Раг понял, что не она его цель. Будучи фестралом он обладал очень хорошим ночным зрением, и его крупные светящиеся глаза быстро заметили убегающие прочь от пожара силуэты. Ещё в полёте он указал на них своему эскорту и приказал схватить беглецов.
Казалось бы, у последних небыло шанса, но проследив куда бежали беглецы фестрал понял – всё не так однозначно. Двое беглецов бежали к какой-то синей будке (ночью в темноте, синяя будка была малозаметна, но у фестрала очень хорошее зренье), которую Санни поначалу принял за деревенский туалет типа сортир. Однако король Зебрики понимал, что в мире магии многое, не то чем кажется, и преступники работающие с мощной магией и в пожаре уничтожившие следы, не станут так бежать к простому деревянному строению. Исходя из этого он ускорился, обгоняя своих поданных.
К его гневу, было уже поздно. Беглецы успели добежать до будки и открыть её дверь ключом. Санни же не успел, и болт самострела, который он выстрелил прямо в полёте, не достиг своей цели застряв в закрывающейся двери.
Фестрал надеялся, что, летя на большой скорости, он выбьет дверь выставленными копытами, но и это ожидание не оправдалось. К его удивлению, дверь устояла, а сама деревянная будка стояла как вкопанная даже не шелохнувшись. Это очень удивило короля полосатого народа. Даже более факта, что он как-то умудрился не переломать себе ноги. Насчёт последнего он был не уверен, но решил пойти на риск и со всей своей немалой силы начал бить в дверь, которая и не думала поддаваться.
Санни Раг был огромным очень сильным фестралом. Своими копытами он проминал, а то и проламывал зачарованные доспехи, а сейчас был сам обут в зачарованные особо прочные накопытники. Силе его удара могла позавидовать не то что Эпплджек (та, хоть и кобыла, но известна не только силой элемента честности), а столп Эквестрии герой древности Рок Хув. Вернувшись (благодаря помощи принцессы Твайлайт и её подруг) из «межвременья» и заняв должность профессора «Школы дружбы» он подтвердил правдивость легенд о себе, которые даже поскромничали в описании силы этого земного пони. И Санни Раг был лично знаком с этим героем древности. Даже мерялся с ним силой, где не сильно ему уступал, а в состязаниях на ловкость и боевое мастерство в сухую уделывал столпа Эквестрии. Казалось бы, перед Санни нет непреодолимых препятствий, но в этот момент он проигрывал бой обычной с виду деревянной двери.
— Рубите стены и крышу! – приказал король Зебрики догнавшим его мышекрылым зебрам в доспехах. Те, уже держали наготове мечи с прочими холодно-оружейными орудиями труда и с энтузиазмом принялись исполнять приказ.
Тут же послышался глухой град многочисленных рубящих ударов. Санни Раг тоже внёс свою лепту в этот барабанный аккорд, пытаясь своим мечом прорубить дверь.
На первый взгляд это была хорошая идея. Мечи застревали в деревянных досках оставляя на них рубленные следы, однако эти рубцы были небольшой глубины и затягивались, как живые, буквально на глазах, стоило вынуть из дерева металл. Санни Раг за свою жизнь видел немало чудес, и ещё больше про них слышал от своей матери с памятью древних духов, и особенно много от принцесс аликорнов, что за свои тысячелетия чего только не видели. Однако непробиваемые самовосстанавливающееся доски синей будки – это что-то новое.
Тем не менее, если доски ощущаются как дерево, а удары оставляют на них повреждения, то значит их можно было сломать. Не суть важно, что они могут восстанавливаться. В противостоянии меча и щита, последний всегда в проигрыше. Это лишь вопрос времени.
Те, кто укрылись в синей будке не могли этого не понимать, а Санни Раг дорожил своим временем, так что, предположив, что хоть стены будки очень прочные, но могут пропускать звук, не прекратив попытку взлома, далее действовал словом:
— КТО БЫ ВЫ НИБЫЛИ, ВАМ НЕ УЙТИ! – кантерлотским глассом крикнул фестрал не прекращая ломится в дверь. — СДАВАЙТЕСЬ И ОБЕЩАЮ СНИСХОЖДЕНИЕ!
Ответа не последовало. Санни понимал, что далее его тоже продинамят, но будучи королём решил соблюсти некоторые формальности:
— С ВАМИ ГОВОРИТ КОРОЛЬ ЭТИХ ЗЕМЕЛЬ – САННИ РАГ, — не то, чтобы его персона нуждалась в представлении, особенно после демонстрации кантерлотского гласса, но формальность есть формальность. — У СВОИХ ВАССАЛОВ Я ИЗВСТЕН КАК МУДРЫЙ, СПРАВЕДЛИВЫЙ И МИЛОСЕРДНЫЙ ПРАВИТЕЛЬ. СДАВАЙТЕСЬ И УБЕДИТЕСЬ, ЧТО СЛУХИ НЕ ВРУТ. Я БЫЛ МИЛОСЕРДЕН К СВОИМ ВРАГАМ И ПРОЯВЛЮ СНИСХОЖДЕНИЕ ЗА ДОБРОВОЛЬНУЮ СДАЧУ. ОТКРЫВАЙТЕ ЭТУ ЁБ…Ю ДВЕРЬ!
Пусть Санни Раг был известен в первую очередь своей мудростью и милосердием, но сразу за этим шло то насколько он был страшен в гневе. Зебры-воины что вместе с ним ломились в синюю будку, видя гнев своего короля, сами испытали неподдельный страх. Тем больше причин проникнуть в эту будку, а тем кто там укрылся, сдаться на милость короля.
Однако дверь так и не открылась. Беглецы оказались либо глухими, либо очень тупыми. Скорее последнее. Однако тупость – не равно бесстрашию, и зебры, как и Санни Раг были уверены, что укрывшиеся в будке если не оставили лужи страха, то точно должны от него дрожать. Знай они правду, то сильно бы удивились.
— Долго ещё? – спросила кристальная пони у своего коричневого друга, который ковырялся копытами в проводах центральной стойки. — Пока мы тут возимся на крики этого короно-ковидника вся Зебрика сбежится.
— Пусть сбежится, – выплюнув отвёртку изо рта, с лёгкой ухмылкой ответил коричневый земной пони. — Эти стены и двери пытались выломать орды Чингисхана, и тебе ли не знать – они старались.
Кристальная пони на это не ответила. Вместо слов она подхватила магией упавшую отвёртку и подойдя к производящему ремонт копытному попыталась помочь. Тот лишь отмахнулся, хотя был рад предложению, и кристальная пони прочитала это в его мыслях. После она прочла ещё одни мысли, но земной пони их в себе не держал и поднявшись сразу озвучил:
— Познали технологию манипуляции пространством и времени, а мучаемся от перегоревшего предохранителя, – с иронией сказал копытный, после чего встал за консоль со множеством кнопок, переключателей и рычагов. Кристальная пони мысленно с ним согласилась, после чего встала за такую же консоль, но с другой стороны колонны, стоящей по центру огромного пространства.
Очень иронично и забавно что с виду мелкая синяя деревянная будка внутри была больше, чем с наружи. Иронично что это чудо техники и магии, содержало в себе детали, которые не назвать иначе как техно анахронизм. «Темпарально Абсолютно Радикальная Информационная Система», давала своему обладателю безграничные возможности путешествий в пространстве и времени, но не смогло «завестись» из-за перегоревшего предохранителя. Тем более очень неудачно расположенного, от чего, чтобы его заменить, пришлось через провода лезть.
Но теперь неисправность была устранена, сигнальные лампы вновь загорелись, а земной пони и его кристальная подруга, бегая от консоли к консоли «заводили и настраивали» свою «машину времени». Вскоре это дало результат, сопровождаемый глухим не слишком приятным повторяющимся скрипучим звуком. (https://youtu.be/MgwTA2uo628)
Ещё до того, как синяя будка совершила то для чего предназначена, кристальная пони грубо сказала своему другу:
— Опять с ручника не снял!
Зебры и возглавлявший их фестрал всё это время не прекращали попыток проникнуть внутрь. Но, как и попытка перевернуть будку, усилия оказались тщетны, несмотря на всё упорство. А зебры были действительно упорны. Конечно, слыша скрипучий неприятный пульсирующий звук они отпряли назад, опасаясь, что это какое-то оружие, но кантерлотский гласс Санни Рага оказался намного страшнее. Сам он правда не пренебрёг осторожностью и отошёл назад, но возглавляемые им полосатые воины действовали до конца. Они не прекратили ломится даже когда будка, в унисон пульсирующему звуку, становилась прозрачной. Прозрачной, но материальной. Однако ненадолго. Вскоре будка, без всяких телепортационных вспышек, исчезла окончательно, а ломавшие её стены зебры невольно чуть друг друга не ударили, провалившись в пустое пространство.
Теперь о том, что тут ранее стояла странная будка говорила лишь примятая трава. Зебры же, что топтались на этой траве, не знали какую эмоцию им стоит испытывать. Удивление от вида неизвестного заклинания (то, как исчезла эта будка точно не было заклинанием телепортации) или страх стать жертвой гнева своего короля, который смотрел на них жутким взглядом своих светящихся глаз.
Робкие воспоминания - Пёстрая история
«Чего не лечат лекарства, излечивает железо; чего не врачует железо, исцеляет огонь; чего не исцеляет огонь, то следует считать неизлечимым».
Эту древнюю цитату Скраппи Раг часто использовала, оправдывая свои деяния. Может она была права, однако в глубине души Флаттершай была не согласна с пятнистой пегаской. Жёлтая пегаска, слушая о подвигах легата эквестрийской империи, невольно вспоминала другую цитату, услышанную отнюдь не от Раг.
«Величайшие преступления совершают стремясь к избытку, а не к предметам первой необходимости».
Какая ирония что элемент доброты размышляла о преступлениях. Причём тех которые не совершала, и вообще они никак небыли с ней связаны. Для Флаттершай подобное было совсем не свойственно, но робкая жёлтая пегаска сильно изменилась за эти годы, как и вся Эквестрия, как и весь мир. Теперь в этом мире были совершены поистине великие преступления, но также мир получил и свой избыток. Но… Робкая пегаска Флаттершай снова сбилась с мысли своих робких воспоминаний, и потерев копытами виски, начала всё с начала.
Эта история началась не годы, и даже не столетия, а долгие тысячелетия назад с основания города земных пони – Сталлиограда и попытки принцессы Селестии подчинить непокорный город своей воле, в том числе и силовым путём. Пегаска не знала подробностей событий давнего прошлого, но они были не так важны, как их неожиданный итог.
Город земных пони успешно противостоял многочисленной и разнообразной армии Эквестрии возглавляемой всесильной бессмертной богиней. К чести последней, Селестия обладала не только тысячелетней магией, но и тысячелетней мудростью. Она не стала уничтожать непокорный город с его жителями и заключив мир между Эквестрий и Сталлионградом смогла внушить сталлионградцем что они победили. В действительности они лишь отсрочили неизбежное. Бессмертная богиня никуда не спешила и обладала огромным терпением, предпочтя план постепенной неизбежной интеграции мятежного города. Вначале в экономику, а после и в границы Эквестрии.
И план Селестии успешно работал. Именно на заводах Сталлиограда были построены эквестрийские паровозы, металлоконструкции для Мейнхэттенских высоток, оборудование для погодных фабрик Клаудсдейла, да вообще всё что в Эквестрии можно было назвать технологичным. И как Эквестрия становилась зависима от продукции Сталлионграда так и непокорный город становился всё зависимей от Эквестрии.
Но сталлиоградцы небыли бы сами собой если бы этого не осознавали и не желали это исправить. Данное желание вылилось в проект по искусственному созданию и выращиванию в городе земных пони «сталлионградских пегасов»; в действительности это не их проект и не их желание, но всему своё время. Один из результатов этого опыта стал ещё более непокорным и не предсказуемым чем весь Сталлиоград вместе взятый, сильно изменив как Эквестрию так и весь мир.
Искусственно созданная пегаска Скраппи Раг ещё при жизни в городе земных пони отличалась не только необычной внешностью, давшей ей необычное имя, но и специфичным нравом. Она уже тогда всюду рыскала, ища древние тайны и имела далеко идущие амбиции. Данные особенности в своё время дали чудной пегаске «приглашение на прохождения обучения в Летной Школе Клаудсдейла», в действительности являвшееся фиктивным формальным поводом к давно запланированному побегу. Побег, точнее улёт, был успешен, но привёл к самому невероятному стечению обстоятельств из возможных.
За сталлиоградской пегаской была организована погоня из зебр, напившихся зелья от которого у них кожистые крылья отрастают, однако прямо во время погони, в полёте (благо на небольшой высоте и над рекой) Скраппи оказалась одержима «духом древнего». Данный дух захватил её разум и тело стерев воспоминания, оставив лишь некоторые особенности характера, но при этом ещё и невольно инсценировал её смерть. Преследователи подумали, что пегаска утонула в реке, а её тело и груз навеки пропали.
Далее, со слов Раг, была короткая история, в которой одержимая пёстрая пятнистая кобылка выплыла из реки. Спаслась от волка. Объелась малиной. Распаковала, и обыскала свои вещи, найдя в них нечто очень странное и важное. Что конкретно Флатти точно не помнила, и в своё время не поняла, да и для Скраппи в тот момент это значения не имело.
Одержимая пегаска, не помня своей настоящей жизни, но имея воспоминания древнего духа возомнила себя этим «древним» и подалась в бега. В процессе она прибилась к так удачно подвернувшейся кочующей семье земных пони.
Живя, на манер Трикси, в повозке–фургоне, за свою жизнь пожилая пара земных пони воспитали не одну кобылку, в том числе и приёмных пегасок. Дух древнего не знал некоторых особенностей мира, да и с телом пегаски неумело обращался – летать не мог. Этим он напомнил пожилой паре своих прошлых воспитуемых, и те взяли Скраппи к себе как приёмную дочь. Эти пони обучили духа древнего основам жизни в Эквестрии, а также навыку полёта и неизвестно как бы всё пошло дальше, но её приёмные родители внезапно захворали, а ближайшая больница, где их болезнь лечилась, была за горами – в Понивилле.
Дух в теле Скраппи чётко решил держать путь в Понивилль, не бросив свою приёмную семью. Пегаска Скраппи Раг обладала специфичным талантом выражаемым её кьютимаркой в виде весовой гири, более крупными чем у обычных пегасов крыльями и в процессе обучения полёту показала солидную грузоподъёмность. Исходя из этого дух решил лететь в Понивилль вместе с приёмной семьёй и их передвижным домом. Только, вопреки всякой логике, не запряглась в повозку, а тащила её под брюхом на привязи.
Интересное это было зрелище. Мелкая пегаска тащит подвешенный далеко не маленький вагончик. Интересно что тогда испытывали приёмные родители Скраппи, что в это время находились в летящем расшатывающемся вагончике держащимися верёвками за мелкую пегаску, но определённо сбросили много кирпичей. Как бы то ни было, Скраппи вынесла эту ношу, и даже получила в этом полёте свою самую заметную особенность.
Упав в снег на улицах Понивилля Скраппи всех впечатлила своими аномально большими крыльями. У неё и до полёта крылья были крупнее чем у средней пегаски, но в тот момент заметно отросли. Данная мутация объяснялась не столько импровизированной тренировкой сколько аномалией, в которую Скраппи попала в процессе полёта, но тогда, да и сейчас это подробность мало кого волнует. Куда важнее сам «трудовой подвиг» как сказали бы Сталлионградцы, или «рекордный полёт», как бы выразилась Рейнбоу Дэш и особенность внешности, которую получила пятнистая пегаска вместе с прозвищем «Стальные крылья».
Это прозвище после крепко к ней прицепится в «Обители кошмаров», но на тот момент Скраппи Раг была героиней другой истории.
Началась она в Понивилле, где, прознав о подвиге Скраппи за ней в больницу прилетели принцессы аликорны, но та, не желая встречи с ними, сбежала из палаты. Однако вместе с принцессами (в частности принцессой Луной) в Понивилль прилетела кентурия Ночной стражи специально с целью выследить одержимую. Стихийно устроив засаду в доме–вагончике, они выполнили свою задачу найдя беглянку, но та наигранно расплакалась, убедив гвардейцев, что дух древнего был не злым. Те не стали её забирать. Ограничились лишь представлением к ней сопровождающего – пегаса Графита, что в будущем станет для Скраппи особенным пони. Но, как и «Обитель кошмаров», это в будущем.
На тот момент история Скраппи была полна кошмаров и без всякой обители. Источником некоторых из них была сама экзотично выглядящая пегаска. Точнее её особенности.
Взгляд тёмных глаз этой пони вызывал у смотрящих в них необъяснимый неподдельный ужас. Так Скраппи до нервного тика напугала Биг Макинтоша, когда тот неосторожно прижал Скраппи бочкой с сидром. Также Скраппи распугала моих зверюшек. Особенно досталось кроликам, которые, по её словам, «не только ценный мех».
Ещё всех довольно напугало открытие, что аномально большие крылья Скраппи не только дают ей высокую грузоподъёмность, но и способность создавать мощные воздушные ударные волны. Благо эту свою способность Скраппи не использовала во зло, а даже наоборот, спасла ей от древесных волков, забредшую в лес Свитти Белль.
Дальнейшая история была известна Флатти с меньшими подробностями так как происходила не в Понивилле. Со слов других пони, доброй пегаске было известно, что Скраппи приняла невольное участие в странной истории, где она была «макгаффином».
Началась эта история с путешествия в Кантерлот, которое не обошлось без происшествий. Благо кроме пропавшего без вести машиниста, железнодорожная катастрофа обошлась без жертв. В столицу же Скраппи поехала из–за того, что к ней проявили особое внимание принцессы–аликорны, не только своим посещением больницы Понивилля, но и приглашением Скраппи в тронный зал на личную аудиенцию. В ходе этой аудиенции Селестия, желая проверить пятнистую пегаску, применила на ней некое опасное и неизвестное даже Твайлайт, заклинание. Заклинание действительно оказалось опасным отправив Скраппи на постельный режим, но к сожалению или счастью, худшего не случилось, а Селестия удостоверилась в результатах проверки.
Далее у этой истории был один нюанс, который в отрыве от всей картины, и, если оценивать историю стальных крыльев не как реальные события, а как художественное произведение, казался не слишком остроумной шуткой, но вспоминая прошлое Флатти не могла для себя это особо не отметить.
Дело в том, что в тот момент Кантерлот посещала посольская делегация страны грифонов с целью решить некоторые территориальные и культурные вопросы к Эквестрии. К несчастью для них, Скраппи Раг как раз была в столице, а сопровождавший её гвардеец Графит был слишком слабохарактерным чтобы не позволить Раг нажраться и строя из себя представителя Эквестрии высказать грифонам множество оскорблений в манере высмеивающий их язык. Как ни странно, для Эквестрии эти переговоры оказались успешны. По крайней мере на первое время. В будущем эти переговоры покажутся сыгравшими далеко не однозначную роль, но это в будущем. На тот момент…
На тот момент, помимо принцесс, Скраппи интересовался ещё некий единорог – археолог по имени Стар Брайт. Данный пони сам подвергся другому очень опасному заклинанию – воздействию тёмных кристаллов. Эти кристаллы пробуди в нём его худшие черты и желания. Одним из этих желаний было использовать душу Скраппи Раг «для усиления». Флаттершай не была уверена, что понимает, что это означает. Честно говоря, она вообще мало что понимала, за исключением некоторых «технических деталей».
Флатти поняла, что Скраппи Раг была очень важна, и чтобы её заполучить Стар Брайт использовал группу земных пони и зебр одержимых душами древних. Он же и устроил крушение поезда, и в итоге, всё же смог похитить пятнистую кобылку чуть ли не под взором сотен глаз, прямо с концертной сцены.
Однако он не учёл, что у принцесс–аликорнов и Ночной стражи на Раг были свои планы. В этих планах они использовали пятнистую пегаску как приманку, выставленную на сцену. (https://derpicdn.net/img/view/2022/9/7/2942964.jpg) На этой сцене Скраппи Раг не только покорила своим пением гвардейца Графита, но и выполнила свою роль наживки. Однако хоть наживка сработала, но крючок оказался во всех смыслах тупым. Зная, что пегаску собираются похитить, зная место и время похищения, организовав засаду, мышекрылые гвардейцы умудрились упустить не только похитителей, но и жертву похищения.
Гвардия Эквестрии была известна своими «особенностями», полученными в результате тысячелетий без войн и даже мелких конфликтов, но то, что со Скраппи произошло даже Флатти впечатлило. Особенно с учётом что речь была не о белых гвардейцах в золочёной броне, а ночной страже, воссозданной с соблюдением древних традиций по личному приказу принцессы Луны.
Скраппи тогда тоже точно была в шоке. Больший шок она испытала, наверное, только после нарушения своей половой неприкосновенности некоторыми одержимыми пони и зебрами, что похоже и в своей прошлой жизни были больными на всю голову насильниками. Однако если исключить эту досадную мелочь, далее для Скраппи всё проходило по благополучному сценарию.
Искусственно созданная сталлионградская пегаска, да ещё и одержимая духом древнего, имела некоторые особенности, в основном антимагического характера. Благодаря им она не могла забеременить от совершённого над ней насилия, но главное, будучи помещённой в какую–то магическую паровую машину для извлечения душ, невольно её сломала, чем спасла не только себя, но и десятки других одержимых пони, что, как и она, были пленниками похитителей.
Также, хоть «Ночная стража» и даже принцессы проявили себя клиническими идиотами, но в Кантерлоте нашёлся один очень умный пони, который независимо от всех следил за похищением, смог проследить за похитителями вплоть до неких руин «замка Ирис» и пробравшись в логово одержимых освободил Скраппи Раг. И какая ирония, этим героем оказался никто иной как принц Блюблад. Тот самый напыщенный белый единорог, который на «Гранд галопинг гало» вёл себя так мерзко, что Рарити его отшила.
Как бы то ни было, в истории «стальных крыльев» Блюблад вёл себя как герой и очень умный пони, а вот Скраппи в момент своего освобождения только как герой. Пятнистая пегаска решила, что не станет сбегать не выручив всех остальных пленников, а пленникам в тот момент грозила настоящая опасность.
Лидер похитителей, преследуя не до конца понятые Флатти планы, подвесил пленников в огромной сетке над каким–то древним артефактом, который Флатти про себя называла «колодцем душ», который собственно очищал души. Одержимый пони, утопленный в этом колодце, лишался внедрённой в его разум души древнего, но попутно и большей части своих настоящих воспоминаний.
Скраппи, желая спасти своих товарищей по несчастью, схватилась за канат с сетью намереваясь вытянуть несчастных. Для пегаски с огромными крыльями, чьей меткой была железная гиря, которая ранее дом–вагончик через горы тянула, это не было тяжёлой задачей, однако... Однако пленники уже успели достаточно глубоко упасть в колодец и попутно утащили с собой пятнистую пегаску. Пусть та и смогла в итоге вылететь и вытащить несчастных, но тоже подверглась воздействию колодца. Правда из–за уникальных особенностей Скраппи, воздействие проявилось не сразу. По началу Раг ничего не заметила и её больше волновал спиральный змеевидный рубец от верёвки что впивался ей в ногу, когда она тянула сеть с пленниками. Этот рубец полностью не зарос, подарив Раг один из первых шрамов, которые, однако, её внешность совершенно не портили, а даже добавляли особый шарм.
Далее же… Как по законам жанра принято в снимающихся в Эпплузе кино – прибыла кавалерия. Точнее ночная стража, но суть та же. Лидер похитителей был схвачен, подчинённые ему одержимые пони и зебры, сами были сброшены в колодец. Гвардеец Графит в очередной раз впечатлялся свой будущей особенной пони и активная часть этой истории закончилась.
Далее был суд, где судьями выступали принцессы, а обвиняемыми… Обвиняемых, по сути, не было. Только свидетели. Пони и зебры что совершали преступления, что обесчестили Скраппи, были признаны невиновными, так как преступления совершали не столько они сколько их телесные оболочки, захваченные душами древних. Теперь эти души были «освобождены». Их лидер – Стар Брайт, тоже избежал наказания, так как был под воздействием чёрных кристаллов и искреннее раскаивался в содеянном, не снимая с себя вины. Принцессы же, несмотря на это признание, виновным его не посчитали и даровали снисхождение.
Аналогичным приговор был и для одного из одержимых помощников, которого не стали в колодце топить. Он был лишь исполнителем приказов, и пусть участвовал в похищении Скраппи, и удерживал её в плену, но при этом проявлял милосердие. Также он по возможности не давал лютовать своим свихнувшимся одержимым друзьям, а изнасилование Скраппи прошло без его участия.
Что же до самой Скраппи Раг, то та тоже в чём–то чистосердечно признавалась, но Флатти сути признания не поняла, а принцессы так же не стали принимать обвинения–признания. Скраппи это несколько удивило, как и множество других моментов этой истории. В частности вопрос, почему она не подверглась воздействию колодца? Селестия же на этот вопрос ответила другим вопросом – какое у неё имя? Казалось бы, для Скраппи Раг ответ был очевиден, но пятнистая пегаска быстро поняла намёк. Она то поняла, а вот Флаттершай не понимала как это дух древнего всё это время не вспоминал про своё имя. Флатти мысленно поставила его на своё место и решила, что после попадания в другой мир вспоминание собственного имени было бы для неё на первом месте. Ну, может ушло бы на второе или третье после шока от ощущений нового тела иного вида и смены гендерной группы, но точно было бы в первой тройке. Но Скраппи Раг была необычной пегаской, а необычной пегаске достался необычный дух древнего, который теперь не управлял её разумом. Своим намёком Селестия просветила Скраппи, что колодец всё же подействовал, но из–за неглубокого погружения, недолгого воздействия, но главным образом, особенностей Раг, эффект оказался необычным.
Скраппи Раг вернула контроль над своим телом, но лишилась своих воспоминаний прошлого, которые оказались замещены воспоминаниями духа древнего. Однако сам дух не «освободился». Он остался в разуме Скраппи, работая «усилителем» (что бы это ни значило), а также советником в некоторых вопросах; в том числе интимного характера. Раг даже назвала своего соседа по черепной коробке «симбионтом», что немало забавило Селестию и раздражало Графита, которому не нравился факт наличия древнего духа в разуме пони, которую он собирался трахать.
На этом история «стальных крыльев» подошла бы к концу, но… Как Флатти видела на одном из граффити Мэйнхэттена: У всех бед одно начало – сидела женщина, скучала.
Пятнистая пегаска пережившая интриги, побеги, похищения, избиения, изнасилования и получившая шанс на новую жизнь в самом мирном месте самой мирной страны мира магии, решила, что ей будет скучна такая жизнь. Конечно сама Раг утверждала обратное – не столь банальное. Она говорила о необходимости пони уметь себя защищать, о возрождении древних традиций и прочее возвышенное, но по прошествии долгих лет Флатти для себя убедилась – правда оказалась куда проще. Просто кто-то жаждал славы, богатств, земель, рабов и острых ощущений.
Как бы то ни было, история стальных крыльев продолжилась. Началом этого продолжения была речь Скраппи в которой она в деталях высказала идею «рождения Легиона». Речь Раг была не слишком красноречива, но изобиловала деталями в части описания структуры подразделения, его иерархии, названиях, званиях, облика доспехов, опознавательных знаков и многого другого.
Для пони из ночной и дневной гвардии (и особенно для принцесс) услышанное не было чем–то новым. Структура подразделений и система званий у эквестрийских гвардейцев и так была унаследовавшая древние традиции. Тем не менее тысячелетия эпох без войн сделали своё дело. Численный состав эквестрийских вооружённых сил был невелик. Оружие и доспехи сильно деградировали. Подготовка же…
Подготовка эквестрийской гвардии была на столь низком уровне что даже Пинки Пай было не смешно. По сути, эти с позволения сказать вооружённые силы были парадными карусельными коньками, годными лишь в проёме дверей дворцов стоять, развлекая туристов своим золочёным видом.
С ночной гвардией ситуация была по лучше. Личная инициатива принцессы Луны, помнившей и желавшей возродить древние традиции, делала своё дело, но этого было недостаточно. Пусть кожистокрылые гвардейцы и проходили жёсткую подготовку на своей тайной базе «Обитель кошмаров», пусть они могли скрываться в ночи и внушать ужас своим видом и взглядом жёлтых глаз, но без зачарованных доспехов эти «фестралы» становились обычными пегасами, пусть и чуть более жёсткими чем остальные пони.
Вондерболты же… Флатти не решалась говорить это в слух, особенно в присутствии Рэйнбоу Дэш, но была о Вондерболтах не высокого мнения. Спитфайр, конечно, была умелой летуньей, как и её воспитанники. Её манеру орать на всех подряд Флаттершай не одобряла, но могла понять. Однако сами Вондерболты больше походили на цирковую труппу акробатов чем на воинское подразделение, а их капитан – на не в меру крикливую школьную учительницу физкультуры. Эти летуны постоянно участвовали в воздушных шоу, различных гонках и испытаниях на выносливость, каждый раз впечатляя публику, однако в реальных ситуациях, когда пони была нужна их защита, Вондерболты терпели позорные поражения. А таких случаев было немало, начиная от подросшего от жадности Спайка. В будущем положение дел не слишком изменилось. Элитное подразделение эквестрийских летунов лишний раз доказало свою бесполезность при вторжении короля Шторма и войны с Зебрикой; не говоря уже о конфликтах с грифонами, где Вондерболтов даже не пытались в дело пускать, чтобы не позорится.
В итоге речь Раг не сильно впечатлила публику, однако решающее слово было за принцессами. Селестия не стала делать выводов, а вот Луна поддержала идею Скраппи. В своей напыщенной и старомодной манере принцесса ночи сказала, что «не важно насколько жесток дух древнего существа в разуме пятнистой кобылки, но если мы проигнорируем его знания, то пони разделят печальную судьбу древних». Это слово стало решающим. Селестия нехотя, но поддержала идею Раг. В будущем выяснится, что в действительности старшая принцесса лишь умело делала вид. На самом деле Селестия с самого начала была за эту идею. Ей был нужен жестокий силовой инструмент власти для осуществления своих планов. Планов внутри планов, с множеством подпланов. Игра в наивность тоже была часть плана Селестии, но в тот момент всё выглядело по–другому.
Как бы то ни было, этот момент пёстрой истории стал началом рождения легиона, и как любые роды, оно проходило с трудом, болью и кровью. По началу со стороны Скраппи Раг, но в дальнейшем находились те, кто брал у неё это бремя. В основном с фатальными для себя последствиями, но некоторым везло – они до сих пор живы. Но вспоминая прошлое Флаттершай редко их вспоминала. Пёстрая история крутилась вокруг Скраппи Раг. Именно эта пёстрая пегаска стала матерью родив легион, ещё до того, как стала матерью в биологическом смысле этого слова. Но…
Было очевидно, что доверять создание воинского подразделения пегаске со стёртой памятью, чьи воспоминания заменяет память древнего духа, было очень глупой идеей. Скраппи не знала многих простых особенностей жизни пони, будь то традиции, праздники, особенности отношений, да даже речи, не говоря уже о языке тела с тычками и прочими тесными контактами. Скраппи сама это понимала, так что после первых указов о создании легиона напросилась на прохождение подготовки «ночной стражи».
Просьба была удовлетворена, так что для пятнистой пегаски начались долгие дни и особенно ночи на тайной горной базе фестралов известной как «Обитель кошмаров». Обычные пони не знали об этом месте в полной мере оправдывающим своё название. Для желающих примерить зачарованные доспехи делающих обычных пегасов похожими на фестралов, подготовка в этом месте действительно была кошмаром. Скраппи Раг не была исключением, однако она быстро училась и своими обретёнными навыками удивляла не только учеников, но и инструкторов. Именно тогда в «Обители кошмаров» за ней закрепилось прозвище «стальные крылья». Там же она и пристрастилась к использованию необычного оружия, что теперь прочно ассоциируются с её образом.
Поножи с выдвижными когтями даже у жителей «Обители кошмаров» считались крайне жестоким оружием. Когти требовали очень близкого контакта с противником, а оставляемые ими рваные раны крайне редко оставляли шансы на выживание. Это шло в разрез с современной мирной философией пони и это оружие держали скорее как экспонат – напоминание о жестоких временах прошлого. Скраппи же не пугало жестокое прошлое, понож на её ноге прекрасно скрывал змеевидный спиральный шрам, а на тренировках она показала искусное владение этим оружием; равно как и любым другим. Этими же когтями Раг прорубила себе уважение инструкторов и учеников обители и ими же исполосовала одну задиристую пегаску, что усмотрела в Скраппи некое зло и всячески издевалась, а то и покушалась на тренировках и в быту. За такое неуважение задира сильно поплатилась и то, что Скраппи потом добровольно ухаживала за калекой вынося горшки, было для той слабым утешением.
С отличием окончив подготовку в «обители» Скраппи не стала тратить время сразу же занявшись созданием, а точнее рождением Легиона. Удивительно, но в тот момент роды были не слишком тяжёлыми, причём в каждом вопросе, начиная от финансового, заканчивая кадровым, не говоря уже о технических аспектах. Пусть везде были свои трудности, но Раг удивительно умело их преодолевала, где–то действуя силой, где–то хитростью.
Последнее она активно использовала, решая финансовые вопросы. Рождающийся Легион нуждался в деньгах и Скраппи быстро нашла «инвесторов» в лице Филси Рича и других богатых пони. Пусть деньги и сильно испортили их нравы, но не настолько чтобы они перестали любить своих детей. Стоило Скраппи подобрать нужные слова о угрозе их детям из вне и что только Легион сможет их защитить, так аудитория тут же изъявила панику, а после желание дать нужные суммы.
С технической и кадровой стороной было сложнее. Доспехи, в которые Скраппи предлагала облачить легионеров, на тот момент считались пережитком очень давнего прошлого, как и сама идея носить броню. В доспехах тогда ходили только королевские гвардейцы и то их доспехи (и тем более оружие) были скорее церемониальными. Скраппи быстро изменила эти взгляды нарядившись в особо толстую броню и устроив спонтанный поединок со Спитфайр на глазах у тысяч зрителей. Пусть в той дуэли капитан Вондэрболтов технически победила, но Скраппи выдерживая сотни ударов жёлтой пегаски на своей пятнистой шкуре доказала эффективность доспехов. Также этим поединком она обрела большую известность, а рождающийся Легион получил множество новобранцев.
Вскоре Легион стал действительно похож на воинское подразделение, а их легат на достойного лидера и принцессы не стали тянуть с моментом чтобы их испытать.
Скраппи Раг и её Легион были направлены с официальным дипломатическим визитом в страну верблюдов – регион Камелу. Естественно направлены не одни, а под прикрытием «Ночной гвардии», что действовала тайно как от Раг и Легиона и тем более официальных властей Камелу.
Вообще, если вникать в дипломатические тонкости, то тайное вмешательство «Ночной гвардии» на иностранной территории было ничем иным как объявлением войны. Даже то что другое воинское подразделение при этом действовало там вполне официально, положение не меняло. Однако Флаттершай только сейчас стали интересовать такие тонкости, а власти Камелу они похоже вообще не волновали. Как показали дальнейшие события, власть там вообще была довольно слабая, если не сказать тупая. Приглашать на свои земли крупное недавно собранное иностранное воинское подразделение для решения дипломатических и внутренних проблем, даже такой далёкой от темы пони как Флаттершай казалось очень глупой идеей. Скраппи Раг наверняка тоже бы тогда осознала всю глупость, но к сожалению для неё, она была под воздействием какого–то заклинания Селестии делающую кобылку с воспоминаниями древнего духа мужского пола, более… кобылистой.
Под этой магией Скраппи не только заглядывалась на верблюдих, но и видя местные нравы с плохим к ним отношением, вступилась за слабый пол. Этим она нарушила несколько местных законов, но местные по причине дипломатического статуса и не знания Скраппи местных законов, учли смягчающие обстоятельства и не слишком жестоко наказали легата. Её просто оплевали и высекли кнутом заставив обмочится у всех на глазах. Сейчас подобное кажется невозможным. Чтобы Скраппи Раг, матёрый жестокий легат легиона Эквестрии, позволила себя плетью избить, и оставить лужу страха… Но в прошлом это действительно произошло, благо вскоре после данного инцидента Скраппи получила подарок от принцессы Луны снявшей окобыливающее заклятие. Уже с ясной головой Раг провела дипломатический визит, где заметила жучок что за ними следил.
Эта находка в итоге привела Легион к неким руинам где засел нехороший тёмный маг желавший свергнуть местную власть и захватить земли Камелу. Этой же тёмной магией он оживил некого голема который убил нескольких легионеров. Потери были бы ещё выше, но Скраппи хорошо тренировала своих рекрутов, не боялась сама идти в бой и имея магические аномалии догадалась их использовать. Заметив, что части тела голема держатся за счёт магии будто вися в воздухе Скраппи разрушила их связи ставя между сочленений свои «стальные крылья».
Вскоре враг оказался повержен, местный внутренний конфликт решён, а Легион вернулся в Эквестрию с триумфом. Лишь вести о потерях среди пони омрачали успех и Скраппи с горечью писала письма семьям погибших, но факт успеха идеи легиона это не отменяло. Тем страннее что в прессе о Легионе, о Скраппи Раг и даже о принцессе Луне отзывались не слишком лестно. Жёлтые газетёнки никогда небыли в Эквестрии голосом власти и не претендовали на объективность, но они отражали настроение в обществе. Обществе, которое Легион, Скраппи Раг и, что странно, принцессу Луну (сестру всеми любимой принцессы Селестии), не любило, а даже презирало. Исходя из этого находились те, кто саботировал рождение легиона и в один момент даже сорвал его финансирование. Раг тогда из своего кармана платила своим подчинённым, выплачивала лечение раненным и компенсации семьям погибших, чем не мало удивила абсолютно всех. Недоброжелатели были удивлены, а принцессы восхищены.
Впрочем, принцессы с самого начала восхищались всем связанным с Раг. Как её делах с Легионом, как обычной жизнью, так и её к ним отношением. Раг это понимала, активно этим пользовалась, и ещё более активно подыгрывала. Со страниц газет долго не сходили новости о устроенных Скраппи театральных постановках, зрителями которых были принцессы. Флатти на них не присутствовала, но охотно верила слухам что принцессы до слёз были тронуты этими спектаклями, их сюжетами, песнями что пела Раг. Что этот театр способствовал сближению благородных сестёр, которые постоянно грызлись между собой по мелким личным и государственным вопросам. Чаще по личным, ведь хоть принцессы – очень занятые пони, но вопреки расхожему мнению, личная жизнь у них, как у всех, в приоритете.
Скраппи хоть и была очень занята Легионом, но не была исключением. Для неё знаковой частью личной жизни стала сыгранная свадьба с фестралом ночной гвардии Графитом. Тем самым фестралом которого с самого начала приставили к Скраппи и который влюбился в неё только увидев. Хотя, скорее обнюхав заметив, что Раг пахнет малиной; но кого он обманывает, очевидно, что его впечатлили крупные крылья и пятнистый круп. Сама же Раг полюбила его далеко не сразу, в том числе и из–за внешности. У мелкой пегаски тоже был фетиш на крупные формы, а Графит был далеко не крупным пегасом, даже под воздействием магии зачарованных доспехов что делали его похожим на фестрала. Всё изменилось, когда принцесса Луна, заметив, как Графит по Раг сохнет, придумала свой план.
В начале этого плана принцесса ночи накачала незадачливого пегаса множеством заклинаний трансформации, плюс посадив его на диету из гормонов, стероидов, конского возбудителя и прочих биологических добавок, что и без магии дали бы дали заметный эффект. В итоге Графит сильно подрос. Если ранее он был самым мелким из своей когорты, то после он приобрёл выраженные синдромы гигантизма. Здорового гигантизма, если эти термины можно совместить. Габаритам Графита и Балк Бицепс позавидует. Вот только если белый пегас с меткой штанги выглядит как мешок шариков на тонких ножках с мелкими крылышками (или синтоловый качок как его обозвали в Мэйнхеттене), то в случае Графита все пропорции тела и конечностей грамотно соблюдены; Луна оказалась хорошим «скульптором». Тем ироничней что выглядящий как жертва стероидов Балк, своё нездоровое состояние получил благодаря честным тренировкам, тогда как Графит своё новое здоровое хорошо прокаченное тело, благодаря запрещённым веществам и магии. В большей мере последнему, иначе никак не объяснить, как он постоянно оставался в облике фестрала не нося зачарованных доспехов.
Естественно Скраппи не могла в такого не влюбится (у мелкой пони был фетиш на всё крупное), особенно с учётом всего что они ранее пережили. И такая любовь не могла не сыграть скорую свадьбу. Хотя Флаттершай считала, что это был скорее брак по расчёту. Пусть эти пони и любили друг друга, но их любовь была специально подстроена принцессами, основана на похоти и слишком зависела от магии с различными веществами. Разврата в ней было многовато для столь светлого слова как любовь. Да и какой бы сильной любовь не была, расчёт всегда берёт верх. Тем больше радости для новобрачных что их любовь совпала с расчётом принцесс. Как бы то ни было, свадьба была сыграна, а Скраппи своей мигающей дыркой убедилась, что гигантизм Графита…
В общем, насчёт одной части его тела пропорции отличались от стандартных в большую сторону. Его палочка–выручалочка была велика даже для огромного фестрала. Удивительно как он смог её запихать в мелкую кобылку, причём, судя по мемуарам Скраппи, по самые ножны. Её мемуары были вообще часто содержали упоминание и описание дубины Графита. В той части мемуаров, посвящённой рождению легиона вообще упоминалась столь часто будто его шпингалет и породил легион. И Флатти не стала бы спорить с этим утверждением. Все мы попадаем в этот мир через постель, а рождение легиона не просто так названо рождением. Тут без палочки–выручалочки не обойтись, а учитывая как в последствии Легион сильно разросся, палочка должна была быть очень большой. Хотя пусть шпингалет Графита стал орудием породившим Легион, но снарядом этого орудия были не столько биологические жидкости, сколько магия.
Официально это событие связано с тем, что Скраппи и Графит осуществили акт соития в каком–то древнем заброшенном храме принцессы Луны, который новобрачные «случайно» нашли во время полёта и незапланированной посадки.
После свадьбы я летала,
Вдруг меня подрезал мерин,
Ах какой был этот пони,
Чёрный, крупный, ростом с Селли.
Тут я стала заводится,
Чердак вдруг мой сорвало,
И на скорости сто тридцать
Я его поцеловала.
Принцесса Луна в прошлом была известна не только как принцесса ночи, но и богиня плодородия. Её храмы, созданные специально для соитий, тоже обладали аурой «плодородия», которую не растеряли даже спустя тысячелетия. Эта аура и сыграла свою роль в зачатии потомства Раг. Однако Флаттершай считала, что всё куда проще, банальней и, как бы сказала Твайлайт, научней.
Дело в том, что Скраппи была искусственно создана и не могла забеременеть без магического вмешательства. Также, пусть Раг выглядела взрослой половозрелой кобылкой (пусть и мелкой), технически её возраст был чуть выше чем у меткоискателей до того как они метки нашли, со всеми вытекающими; не только детскими болезнями. И какой бы большой не была дубина Графита, как бы часто Раг не упоминала её в своих мемуарах, но не размер сыграл главную роль. Графит бы не смог оплодотворить сталлионградскую пегаску (хоть в храме, хоть где угодно) если бы принцесса Луна не накачала его веществами и магией, а после не дала Раг пузырёк с зачарованным зельем–афродизиаком и приказ дать его выпить Графиту перед актом спаривания. Как бы то ни было, но этот акт положил нечто большее чем головастика в яйцеклетку. Для Скраппи и Графита, для Эквестрии, да и вообще всего мира начались долгие месяцы, насыщенные странными событиями.
Скраппи Раг и до своей беременности отличалась непредсказуемостью, но зарождение в ней новой жизни в двойне умножило её буйный нрав. Даже в тройне, учитывая, что у Раг была двойня. Тем страннее какую роль в дальнейших событиях играл её особенный пони.
Это даже звучит смешно, но Графит, имея большой член, не имел яиц. И речь не о том, что он не мог оплодотворить свою кобылку без использования магии и химии. Речь о том, что беременная Раг вела себя как здоровенный матёрый фестрал, тогда как Графит выглядя как огромный фестрал, поведением был похож на мелкую беременную кобылку. Причём эта смена ролей касалась не только отношений с другими кобылами; где Раг пересосалась со всеми, с кем случайно или намеренно на едине оставалась, даже Твайлайт рог облизала. Более заметно это было в боевых навыках и действиях в экстремальных ситуациях.
За пышной свадьбой с брачной ночью естественно должен был следовать медовый месяц и свадебное путешествие. Брак между Скраппи и Графитом не стал исключением, однако путешествие получилось не совсем обычным. В горном приграничном районе, где соединялись границы Эквестрии, Сталлионградской республики и страны грифонов, туристический поезд, пассажирами которого были Графит и Скраппи, подвергся нападению банды грифонов. И Октавия Мелоди свидетель (виолончелистка тоже была пассажиром поезда), Графит тогда себя проявил совершенно не соответствуя своему внешнему облику, званию в ночной гвардии и вообще положению в обществе. Грифоны его легко скрутили, а Скраппи, опасаясь, что в случае сопротивления они навредят её супругу, позволила себя схватить. Далее налётчики, узнав кого они поймали, отвели легата легиона Эквестрии в замок Дарккроушаттен к своему главному, однако того грифона заинтересовало не столько высокое звание Скраппи сколько её экзотическая внешность. Но он об этом пожалел. Скраппи больше была по контактам с женским полом, и Графит был единственным исключением. Также у пегаски уже был опыт изнасилования, и она не собиралась его повторять. Говорят того грифона она зубами оскопила, а после лягающим ударом отправила в горящий камин. После Раг вырезала большую часть грифонской банды и вырезала бы всех до последнего, но неожиданно на выручку пони из захваченного поезда прибыла группа сталлионградцев. Хотя нет – не совсем так. Пони уже тогда были в безопасности, а защита была нужна уже грифонам. Однако сталлионградцы не рвались защищать налётчиков, а Раг не нашла своего супруга, так что грифонов ждали долгие часы пыток.
Как всё решилось Флатти не очень поняла, но помнила, что не обошлось без Октавии, а Графит так и не нашёлся. Также она помнила, что Скраппи Раг по поводу этого инцидента была вызвана в суд в качестве обвиняемой и именно там нашёлся Графит в роли ключевого свидетеля. Свидетеля, перебинтованного как сомнамбульская мумия, что хорошо сыграло на эмоции судьи и присяжных. Раг вышла из зала суда полностью оправданной, что её удивило не так сильно, как то насколько быстро её супруг выздоровел. Сбросив бинты, он наглядно показал, что его ранения (как и слухи о смерти), представленные суду, были несколько преувеличены.
Но суть была не в этом, а в том, что после этого инцидента Раг нашла для Легиона достойную задачу и загорелась идеей кампании против страны грифонов. Хотя будет ложью сказать, что эта идея появилась именно после случая в замке Дарккроушаттен. Ещё в первой истории «стальных крыльев» Скраппи встречалась с грифонами – с послами их страны, и Раг была с ними груба. Всячески высмеивала их манеру речи, особенности внешности и конечно дипломатическую миссию, с которой они прибыли в Эквестрию. Кто знает, может уже тогда пятнистая кобылка вынашивала идею Легиона и кампанию против птице–кошачьих. Хотя что тут гадать – конечно да. Остальные события встречи Раг с грифонами лишь ускоряли реализацию этой идеи, а таких встреч было немало, помимо инцидента с поездом. Не говоря уже о случаях без встреч, но полных ужасных подробностей.
Был случай в горах близ «Обители кошмаров» когда патруль ночной стражи и Раг встретили кобылку с жеребёнком что была беженкой–беглянкой. Эта пони никогда не видела ночных гвардейцев и думала, что они её съесть могут. Забавно, особенно что бежала она, желая избежать участи оказаться на обеденном столе у грифонов. От беженки Скраппи услышала много ужасных подробностей какой ужас наводят грифоны на мирных пони. О том как их угоняют в рабство, а порой используют в пищу. О том как тяжела и ужасна участь пони, живущих за пределами Эквестрии. И многое другое.
Хотя нельзя сказать, что все встречи Скраппи Раг и грифонов были кровавыми или полны подробностей что в мерзком виде показывает народ грифонов. Был один почти анекдотичный случай, когда к подножию горы Кантерлот заявилась крупная группа вооружённых грифонов требуя каких–то объяснений. Флаттершай не знала всех подробностей, в том числе из–за чего весь сыр–бор. Она даже не помнила было это до или после инцидента с поездом, в котором Скраппи Раг получила у грифонов прозвище «Мясник Дарккроушаттена». Но это было не суть важно. Важно то как всё разрешилось. Скраппи Раг тогда проявила себя как мясник, но скорее в прямом смысле. Она разрешила сыр–бор, пусть и без сыра, но гастрономическим способом.
Просто грифоны под горой разбили импровизированный лагерь с полевой жаровней, где мясо (благо не пони) готовили, а пятнистая пегаска с памятью древнего духа унаследовала от этого духа и пищевые предпочтения. Раскатав губу на мясо, Скраппи объявила желание провести кулинарный поединок, который блестяще выиграла. Пегаска тогда сильно удивила грифонов фактом, что по проде травоядное существо оказалось мясоедкой с большими познаниями в приготовлении мяса. Особенно использование винного уксуса, который у грифонов считался не пригодным для пищевых целей, но обеспечил мясу отличный вкус, Раг безоговорочную победу, а вооружённому инциденту самое мирное решение из возможных. Хотя сама Раг не сильно радовалась мирному решению. Её вполне бы устроил и вариант, в котором она со своими легионерами, распотрошила бы пришлых смутьянов. По сути грифонов тогда спасло только то, что Скраппи хотела вкусно поесть.
Как бы то ни было, этот случай разрешился, а Раг получила не только вкусный мясной обед, но и уважение грифонов, некоторые из которых потом станут её друзьями. Это довольно контрастировало с тем, как далее Скраппи заводила уважение и дружбу с представителями этого народа. Обычно она начиналась с поединков, в которых Раг, естественно, побеждала. Зрители, а (если им удавалось выжить) порой и участники проникались к пятнистой пегаске должным уважением. Грифоны вообще уважают силу, а также другие схожие качества. Быстрее, выше сильнее. Чтобы подружится с одним грифонов Скраппи понадобились первые два.
Был случай, когда в поле зрения тёмных глаз легата оказался необычно высоко летящий грифон. Пегаске тогда сильно пришлось напрячь свои крупные крылья чтобы забраться на его высоту, не потерять сознание от разряженного воздуха, догнать цель и сильно удивится её снаряжению. Грифон в скафандроподобном костюме позволяющим летать на очень большой высоте – нелепое наверно было зрелище. Но узнав, что беглец сам создал этот полностью работающий костюм Раг прониклась к нему уважением, тогда как сам беглец к тому, что Раг, не имея такого же снаряжения, его всё же поймала.
Хотя вряд ли легат тогда сильно удивилась увиденной грифонской технологии. Может факт того, что грифон сам создал этот костюм и вызвал у Раг уважение, но сама технология её вряд ли впечатлила.
Дело в том, что перед этой странной высотной погоней Скраппи посетила некий «храм древних». Конечно, это был не храм в известном смысле этого, но в языке пони не было более подходящего слова.
Найденный зебрами «храм» представлял собой некий пирамидальный комплекс, нашпигованный древними технологиями. Одной из них был голос, которым «храм» говорил со своими гостями. Но к сожалению или счастью, гости редко сами находили подходящие слова и не знали, как говорить с голосом древних. Скраппи, имея память древнего, стала одним из немногих исключений. На вопрос «храма» насчёт логина пользователя Раг быстро выбрала себе никнейм – Соловей. Скраппи Раг не сильно любила певчих птичек и этот её выбор был отнюдь не случайным.
Опять дело в том, что (ой как удобно) из древних текстов легат узнала о некой фестралке Нахтигаль… То есть Найтингейл. Древней воительнице, героине эпохи становления Эквестрии, чья доблесть и свирепость в бою могла сравнится лишь с верностью принцессе Луне. Однако, какая ирония, как раз за излишнюю свирепость и воинственный энтузиазм принцесса Луна впала к ней в немилость. За это, оскорблённая в лучших чувствах Нахтига… то есть Найтингейл и ополчилась против Луны. Ополчилась чуть ли не со всем мышекрылым народом фестралов, за что вместе с этим народом и была истреблена. Скорее всего, всё было не совсем так, но подчинённые легата прочитав древний архив усмотрели в Скраппи Раг сходство с Нахти… Найтингейл. Сама Раг, будучи как раз свирепой воительницей и ученицей Луны, тоже это сходство усмотрела, вот в «храме древних» и назвала себя Соловей. И какое совпадение, далее «Соловей» нашла в этом храме древнее личное оружие Нахти…нгейл – понож с выдвижными когтями. У Раг с «Обители кошмаров» был аналогичный образец этого оружия, которым она активно пользовалась, но пятнистая пегаска не стала себе отказывать в удовольствии примерить и использовать оружие древней воительницы. В итоге Скраппи примерила нечто большее. Помимо поножа с когтями от НаАхайтингейл её достался ещё и дух фестралки, который поселился в разуме Раг на пару с духом древнего. Теперь легат стала слышать два голоса в голове.
Флаттершай с трудом представляла какого это жить с голосами в голове и можно ли это считать за психическую болезнь, но вспоминая упоминания древней воительницы невольно подумала, что нужно самой обратится к специалисту. Робкой пегаске показалось что она сама слышит иные голоса. Не в буквальном смысле слышит, но ей будто тихо нашёптывали и из–за этого Флаттершай вспоминая имя Найтингейл невольно в мыслях проговаривала его на грифонский манер – Нахтигаль.
Нет, язык грифонов не был для Флаттершай чужим. Пусть робкая пегаска до встречи с Гильдой ранее никогда не видела грифонов, но в школе изучение их языка далось Флаттершай удивительно легко. Правда это сыграло злую шутку, так как одноклассники преисполненные завистью начали сильнее дразнить робкую пернатую пони. Даже усмотрели в её имени грифонский акцент; хотя имя Флаттершай не начиналось как у большинства грифонов на Г и вообще эту букву не содержало. Исходя из этого, и так не разговорчивая Флаттершай, старалась не говорить и даже не думать на не родном, но хорошо знакомом ей языке. И тут вспоминая древнего персонажа разум пегаски упорно пытался произнести её имя не грифонский манер.
Ей это показалось очень странным. До такой степени что пегаска сделала перерыв в своих думмах, чаю выпила, и чтобы успокоить своё психическое состояние, мишку обняла. Мишка в долгу не остался и обнял в ответ жёлтую пони. Даже слегка перестарался, помяв ей перья на крыле, вместе с рёбрами грудной клетки, но сдавленный писк пегаски был вовремя услышан.
Чай, обнимашки и лёгкий болевой шок сделали своё дело. Пегаска пришла в норму, нормально в мыслях произносила чужие имена и, вспомнив на чём остановилась, продолжила вспоминать историю самой необычной пони что знал этот мир.
Естественно, в «храме» легат нашла не только следы своей незадачливой предшественницы. Голос «храма» был щедр на рассказы о прошлом, которые к тому же визуализировал какой–то технологией; похожей на магию Трикси, когда она показывала, как она якобы звёздного мишку победила. Рассказы в рассказе Флаттершай не любила, и не только как авторский литературный приём, да и то, что якобы увидела и услышала Раг в том «храме» Флаттершай не понравилось. Даже показалось глупым.
Будто в далёком прошлом на планете Земля жил всего один разумный вид известный пони как древние. Умом эти древние не отличались. Много достигнув в науке и технологиях, они тратили эти знания вместе с ресурсами планеты на войну друг с другом. Так бы и продолжалось до полного исчерпания, но прилетели некие инопланетные гости, а древние, будучи не слишком гостеприимными, прилёт гостей восприняли как атаку, и продолжили войну друг с другом особенно азартно за минуты превратив свой мир в выжженную пустошь. Пришельцы же оказались настоящими моралистами и будучи отчасти причастными к произошедшему преисполнились помощи выжившим. Вместе они привели планету в порядок возродив на ней утраченные формы жизни, и добавив новые, созданные с использованием биоматериала пришельцев. Также они запихали обратно в недра ресурсы, которые ранее древние нещадно выкачивали. Ну и напитали этот мир материей известной сейчас как магия. После древние и пришельцы покинули этот мир, но напоследок оставили подарочек в виде специально созданных существ что должны будут заботится и направлять новых жителей этого мира. В случае пони этими существами были принцессы–аликорны и...
Там ещё были подробности что древние ответственные за создание пони принадлежали к странам древних с названиями Россия и США, тогда как древние создававшие грифонов были из некой Германии. Что мол древние дали своим творениям свои национальные черты и этим объясняется наличие разных языков и элементов культуры у пони и грифонов. Что каждый обитатель мира магии был создан представителями какой–то страны древних и…
И всё это казалось Флаттершай полным бредом. Не только в части древних стран и современных народов. Вообще вся история. Персонажи в ней со всех сторон выглядели клиническими идиотами, а их поступки, мягко говоря, не логичными. И дело не в воюющих друг с другом древних. Живя в мире, в котором Легион во главе Скраппи Раг огнём и железом прошёлся по всему миру, Флаттершай могла поверить, что древние дружелюбием не отличались и даже что они уничтожили свой мир. Но чтобы они этот мир восстанавливали… Восстанавливали чтобы покинуть, но при этом оставив смотрящих. То, что благородные сёстры якобы были какими–то надзирателями, уже рушило религиозные мировозренческие взгляды Флаттершай, но она бы приняла это как правду если бы она не звучала так тупо. Как в сути, так и в деталях.
Особенно в деталях. Особенно в части что древние в недра планеты обратно ресурсы запихивали. Это так тупо и антинаучно, с геологической точки зрения. Мод Пай бы живот от смеха надорвала если бы услышала эту сказку и могла бы смеяться. Но благо эта разбирающаяся в камнях и прочих недрах серая пони способна лишь на неширокую улыбку, так что её живот в безопасности; хотя Флатти была уверена – улыбка у неё была бы шире обычного.
Как бы то ни было, реальность часто превосходит любые фантазии, в том числе и по кажущейся бредовости. В случае истории Скраппи Раг, подробности насчёт мира, в котором ресурсы обратно в кору планеты запихивали – далеко не самый странный момент. Она сама – сосредоточение странностей.
Будучи так называемым сталлионградским пегасом, имеющим чудную внешность с физическими и магическими особенностями, ведущая очень травмоопасный образ жизни, Скраппи Раг естественно часто наблюдалась у врачей. Наблюдалась не только для лечения, но и изучения. И если с первым было всё относительно хорошо (на Скраппи всё быстро заживало), то изучение давало противоречивые и даже антинаучные выводы. Вплоть до таких что беременная кобылка не являлась живой, потому что магические диагностические приборы не видели каких–то показателей аномального отторгающего некоторую магию организма легата. Глупые выводы, что даже Флатти понимала, но они пробудили в Раг любопытство насчёт своего происхождения и опять… Ой как удобно.
Похождения легата не прошли без внимания на её родине. В один непримечательный день в дверь дома Раг постучали, а когда хозяйка открыла дверь к ней обратились на Сталионградском языке с предложением посетить родной город. Скраппи, имея воспоминания древнего духа, Сталлионград не помнила и родным этот город не считала, но любопытство взяло своё. Да и после инцидента с бандой грифонов к сталлионградским пони у неё было скорее хорошее отношение, так что Раг приняла приглашение.
Гостьей она оказалась довольно наглой, но её старые друзья отметили, что характером Скраппи совсем не изменилась; только внешне, особенно глазами и чёрные линзы ей не идут. Но вообще легат ненадолго задержалась в закрытом городе. Посетила санаторий, где сталлиоградские пегасы обитали. Провела там несколько медицинских процедур, сломав медицинский прибор и покалечив врачей. Ответила на вопросы вызвавшей её сталлионградской политической верхушки и заметила, что среди этой номенклатуры был единорог с такими же как у неё тёмными лишёнными жизни глазами. Ну и помогла сбежать из города другой сталлионградской пегаске (вывезя её по воздуху у себя на спине), которой не нравилась жизнь в закрытом городе, плановая экономика и вообще философия Сталлионграда.
Интересная у Скраппи была жизнь, и она проживала её на полную. Не было такой авантюры в которую Раг бы не ввязалась, не было кипеша в котором она бы не засветилась. Для тихони Флаттершай такой экстремальный образ жизни, даже по меркам Рэйнбоу Дэш, был за гранью, казался иррациональным, противоречащим природе пони. Да и даже природе животных, которых Флатти понимала. Особенно в части инстинкта самосохранения. Однако зная странную историю Скраппи Раг, то, что она искусственного происхождения, что её душа и особенно воспоминания не во всём принадлежат пони, зная её физические особенности и болячки, Флаттершай, при всей очевидной иррациональности, отчасти понимала причину странного образа жизни пятнистой пегаски.
Весь этот «экстрим», ранняя половая жизнь и беспорядочные (чаще однополые) половые связи, невоздержанность в алкоголе и вредной еде, желание в бою быть на передке, а на гражданке устроить драку, в целом наглое поведение – всё выглядело так будто Раг проживала каждый день как последний. И у пятнистой пегаски было более чем достаточно причин так считать.
Будучи созданной искусственно сталлиоградская пегаска имела ускоренный метаболизм и регенерацию. Раг могла сколько угодно потреблять вредную пищу, в том числе не свойственное рациону пони мясо, не боясь располнеть. Алкоголь тоже не оказывал на неё известного губительного воздействия; только навевал веселье. Пегаска могла напиваться, не боясь за свою печень, что, собственно, и делала на вечеринках, пирах, балах, поминках, да и без формального повода. Казалось, что Раг может что угодно в себя запихать или влить.
Тоже можно сказать и об физических нагрузках и то, как они сказывались на внешности. Если других пони они истощали или наоборот от них они набирали избыточную мышечную массу, или получали иные проблемы со здоровьем, то в случае Раг казалось, что всё идёт ей только на пользу. Это было особенно заметно после её прибывания из «Обители кошмаров» – месте, где пони проходят очень жёсткий отбор, ломаясь физически и морально, чтобы быть собранными заново. Если другие рекруты возвращались назад (это повезло если возвращались) истощёнными или наоборот заматеревшими телом и душой, то Скраппи Раг вернулась сильно похорошевшей (хотя и до этого выглядела неплохо) совершенно не изменившись характером.
Также, хоть на Раг не действовали большинство лечебных заклинаний, но раны на её пятнистой шкуре заживали быстрее чем у обычных пони. Причём заживали так что не оставляли рубцов. Пускай были исключения, когда раны были особо глубокими или после ранения были плохо обработаны, но полученные шрамы Скраппи совершенно её не портили. Даже наоборот, придавали ей особый шарм. Пусть спиральный змеевидный шрам на её ноге скрывал понож с выдвижными когтями, но его наличие не было секретом, и никто не считал этот рубец уродливым. Наоборот, его считали чуть ли не украшением легата. Среди поклонников Раг находились те, кто краской рисовал эту спираль у себя на ноге, а в самом легионе некоторые особо фанатичные центурионы и легионеры даже вырезали нечто похожее у себя на ногах. Правда сама Раг это не поощряла, но тоже находила свой шрам красивым. Красивым и символичным. Она усмотрела в нём аллюзию на древний медицинский символ – змею обвивающую посох; хотя в случае Раг, скорее змея обвивающая бокал. Учитывая, что древний дух в её разуме был как раз работником здравоохранения, легат имела на это право. Может свой символизм был и у её шрама у глаза; Флаттершай не знала где Раг его получила, но определённо от меча в каком–то бою. Этот рубец тоже пегаску не портил, пусть и выглядел жутковато. Будто из её тёмного глаза исходит молния или молниевидная трещина.
Но у каждой медали есть другая сторона. Хоть Скраппи Раг могла себе позволить без последствий наедаться и напиваться, а также получать увечья, но её искусственно созданный организм не только быстро повзрослел, рано начав половую жизнь, но и продолжил стареть быстрее обычного. И какая ирония, всё это сопровождалась детскими болезнями, которые пони легко переносят, будучи жеребятами, но тяжело проходили для сформированной половозрелой кобылки.
Естественно такое дикое сочетание не могло не сказаться на психике. В случае Раг оно сказалось в ещё более диком сочетании экстрима, войны и гедонизма, что стал её образом жизни. Алкоголь, жратва, война и много секса – вот краткое, но довольно точное описание образа жизни легата Легиона Эквестрийской Империи. Конечно, к этому списку можно добавить слёзы и иные биологические жидкости, но сути не меняет. И какая ирония – венценосным принцессам аликорнам – «благородным сёстрам», нравилось всё то, что делала Раг.
Чтобы Скраппи Раг не совершила, какие бы обвинения ей не предъявляли в суде, и какими бы не опровержимыми ни были доказательства, судьи (коими часто были сами Селестия и Луна) всегда либо оправдывали пятнистую пегаску, либо подбирали такое наказание, что для Раг было скорее заслуженным отпуском. Наказание совершенно не мешало (а скорее помогало) далее вести свой необычный образ жизни. Ирония в том – сама Раг не считала, что к ней проявляют какое–то особо мягкое отношение и тут Флатти ей верила. Даже если бы Скраппи знала, что за свои деяния попадёт на пожизненное в Тартар, это бы её не остановило.
Естественно для общества всё это не проходило незамеченным и в прессе то и дело появлялись возмущённые статьи. Однако Раг не обращала внимания на жёлтую прессу, и тем более принцессы–аликорны не волновались из–за каких–то слов на бумаге. Для принцессы Луны, Скраппи Раг была верной и очень способной ученицей. Для Селестии – мощным инструментом внешней и внутренней политики. Проще говоря, Раг была их фавориткой. Однако однажды Скраппи выяснила, что это было сильным преуменьшением.
История похождений Скраппи Раг довольно запутанная и изобилует многочисленными подробностями (в том числе пикантного характера) которые не способствуют пониманию. Флаттершай не очень поняла как и почему Скраппи снова занесло в Сталлионград, и даже не была уверена попала ли легат туда сама, её похитили (в это совершенно не верилось, хотя Флатти припоминала что браслет на ноге легата однажды устроил ей шоковую терапию) или заманили. Однако Раг вновь очутилась в границах мрачного непокорного хорошо укреплённого города. Даже не так. Очутилась в его эпицентре или, даже можно сказать, сердце. Это событие произошло в местном дворце правящей политической верхушки, но главная для Раг находка была не в его стенах, а под ним.
К удивлению Скраппи, дворец, как и весь Сталлионград, оказался построен на древних руинах и некоторые из них не развалились, а даже были восстановлены. Одно из таких восстановленных помещений находилось прямо под дворцом, где Раг обнаружила инкубаторий, в котором её создали. Эта находка была сама по себе удивительной, но отошла на второй план, когда Раг изучила её содержимое. Во время этих поисков Скраппи нашла накопытник принцессы Луны и факты что синяя крылорогатка использовала свой биоматериал для создания Скраппи и вообще была инициатором и куратором проекта. Проще говоря, принцесса Луна во всех (кроме буквального, но не факт) отношениях была матерью Раг; может даже её выносила.
«Вот это поворот, в стиле бразило–мексикано–индийского кино, только родинок не хватает», – как в будущем шутили в Мэйнхэттене; хотя Флаттершай не была уверена, что поняла эту шутку. Раг тоже не все шутки понимала, но далее нашутилась сполна.
Оказалось, что пока Раг выясняла свои семейные тайны, сверху, прямо над ней тоже творились страсти, но не семейного, а политического толка. Тот одержимый темноглазый единорог из политической верхушки Сталлионграда, задумал многочисленные реформы, направленные на укрепление связей с Эквестрией и собственной вертикали власти. Скраппи Раг презрительно называла этот план «перестройкой», хотя Флатти не понимала негатива, который легат вкладывала в это слово. Но чтобы Раг под этим не подразумевала, она не дала «перестройке» состоятся. Прямо во время заседания, после речи одержимого единорога, Скраппи Раг вне очереди и полномочий взяла слово за трибуной. Стуча по ней (трибуне) накопытником своей матери, Раг кричала слова против идеи «перестройки» обильно ссыпая при этом угрозами. Флатти не знала, что в этом смешного, но со слов Скраппи дух древнего в её разуме в этот момент надрывался от смеха. Раг в этот момент определённо тоже не столько творила политику сколько веселилась, хотя в следующие минуты ей и особенно всем присутствующим было не до смеха.
У одержимого единорога был запасной план. Предполагая, что его инициатива может получить отказ он решил сделать всех присутствующих в зале такими же одержимыми как он сам, а значит более сговорчивыми. Флаттершай не очень понимала технологию вселения в разум пони душ древних и тем более не понимала, как это можно сделать быстро и массово, но злой древний дух знал такой способ. Его он и применил, хотя было уже поздно. В правительственный зал уже ворвалась кентурия ночной стражи желающая найти и спасти Скраппи Раг. Некоторые мышекрылые пони даже попали под воздействие заклятия, но Раг быстро сообразила, как его ослабить (тем же способом, которым она голема в Камелу победила), так что действительно массового вселения удалось избежать.
По сути, план нехорошего единорога провалился. Сталлионград не стал «перестраиваться», интегрируясь в политику и экономику Эквестрии, нехороший одержимый единорог не получил большую власть, да и план с вселением душ провалился. Единственное что он ему дал, это создал неразбериху сработав на отвлечение позволив сбежать. Сами же одержимые пони были отправлены в Эквестрию где их в колодце душ утопили, и на том казалось всё закончилось, но... По закону жанра, сбежавший злодей не мог не объявится и не попытаться отомстить.
В момент торжества в Кантерлоте, где Скраппи Раг должны были встреть как героя–триумфатора, сама Раг заметила пони очень похожую на себя. Легат сразу догадалась что это не пони, а маскирующийся под неё чейнджлинг (либо другая сталлионградская пегаска что на Раг похожа), но не успела среагировать. Кобылу легата эквестрийского легиона, что была на последнем месяце беременности, в очередной раз скрутили и похитили. И похитителями, в очередной раз оказались одержимые пони, которыми командовал, какая неожиданность, нехороший одержимый единорог.
Вспоминая историю стальных крыльев Флаттершай не раз замечала, что чем дальше развивалась эта история тем она становилась более непонятной, но этот момент побил все рекорды. То, что похитители именно похитили Скраппи уже было странным. Флатти не понимала, что им мешало её сразу убить. Но тем не менее, похитители протащили легата через всю Эквестрию доставив аж в Мэйнхэттен, на ремонтно–логистический узел дирижаблей, но лишь для того, чтобы долгие дни продержать за решёткой, а после недолгого бессмысленного допроса, в котором Скраппи единорогу глаза выбила, запихать легата в горящую литейную печь. Только желание бессмысленной жестокости объясняло такую нелогичность похитителей, но к их несчастью, далее произошло нечто ещё более нелогичное и жестокое.
Печь в которую запихали легата была самой обыкновенной и работала на угле, а не на «Элементах Гармонии», однако сгорев в ней Раг возродилась подобно Твайлайт Спаркл, когда её элементы изжарили – также в аликорнезированном виде. Правда если Твайлайт, после своего возрождения долго училась обретёнными крыльями управлять, то Скраппи Раг сразу освоилась с выросшим из её головы рогом. Хотя… «Ломать – не строить», как говорят в народе.
Используя обретённые силы, Скраппи начала во всех смыслах пылать и метать, за считанные минуты разнеся логистический терминал вместе с пришвартованными дирижаблями. В процессе она поубивала десятки одержимых пони что были её похитителями, сотни рабочих пони–мейнхэттенцев что там работали, да и просто прохожих–свидетелей, что попали под горящие стальные крылья, и лишь главного плохиша оставила в живых. Хотя сам одержимый единорог точно не был рад такому особому отношению. Скраппи и ранее гуманизмом не отличалась, а в его случае уровень жестокости достиг потолка. Раг оторвала ему ноги, рог, причиндалы, уши, язык и зубы. Оторвала и поломала вообще всё что можно оторвать и поломать, в процессе прижигая увечья чтобы одержимый страдал, но не умирал. По итогу она не стала его убивать. Одержимый сам себя убил, спустя несколько лет, лёжа в больнице, после того как Скраппи его навестила; как он это сделал в своём состоянии Флаттершай не знала и знать не хотела. И как будто этого мало, у этого инцидента была ещё одна подробность за рамками логики.
После сожжения в печи, которая легатов в аликорнов превращает, Раг не сразу возродилась в обновлённом виде. Перед этим она (или только её дух) попала в некое магическое пространство, где Скраппи встретилась с Селестией. Якобы там между ними был какой–то диалог неясного смысла, в котором Селестия поведала что всё происходящее – это её план, завёрнутый в другой план, что был часть другого плана и так далее по нарастающей. Что всё происходящее в мире – её планы в планах и Раг была в их центре. Что даже то, как Скраппи сорвала план Селестии на интеграцию Сталлионграда в Эквестрию – тоже часть плана принцессы. И также согласно этим планам, Раг должна была сгореть чтобы оказаться в этом месте перед солнечной богиней и увидеть некое пророчество. Раг его увидела, после чего Селестия окончательно убедилась в мысли сделать Скраппи равной себе наделив силами аликорна, и сделать третьим истинным правителем Эквестрии, да и всего этого мира.
Глупо? Не логично? Невозможно в рамках всего того, что известно о мире магии? Флаттершай считала, что да, но зная, что случилось далее, жёлтая пегаска уже ничему не удивлялась.
Развлекавшись на логистическом терминале, далее Скраппи Раг решила тоже действовать не слишком логично. Она решила найти Селестию, но лишь для того, чтобы тоже её избить. Как легат избила старшую принцессу Флаттершай не знала, но догадывалась, что Селестия – крепкая крылорогатка. Она сильна и не позволила бы себя просто так поколотить. Однако в той драке белая пони проиграла. Неизвестно что Раг с ней сделала, но учитывая как легат обошлась с одержимым единорогом, а Селестия сильна, упряма, и устойчива, светлокрылой тоже многое оторвали и поломали. Настолько многое, что она пересмотрела свои планы в планах и вновь сделала Скраппи Раг «обычной» пегаской. После недолгого опыта в облике другого подвида у Раг только ямка на голове осталась, на месте где был рог. В действительности это не совсем так и порой у Скраппи на месте этой ямки вырастает магичное образование, а то и просто эта ямка лазером стреляет. Но Скраппи Раг и её недруги в будущем сделают это открытие, а пока всё выглядело просто как откат от аликорна назад в пегаску.
Однако Эквестрия всё же получит нового аликорна. Твайлайт Спаркл была запасным кандидатом в принцессы и отказавшись от дара Селестии, Скрапс пожелала, чтобы Твайлайт обрела крылья. А также чтобы для фиолетовой пони преображение в аликорна прошло под наркозом. В смысле не так болезненно. И как всем известно, именно это и произошло. Твайлайт получила крылья, однако не упоминала чтобы ей было больно, когда её сжигали элементы. Правда ей ещё пришлось доказать, насколько она достойна быть принцессой.
В будущем произошло похищение принцесс шипастыми лозами Дискорда. Тогда ночь и день одновременно делили небо, а Твайлайт официально исполняла обязанности принцессы. Это было одно из главных испытаний Твайлайт и её подруг, в котором они спасли Дерево Гармонии и принцесс. Испытание, в котором Твайлайт показала себя достойной принцессой. И какого же, спустя долгие годы, было разочарование от факта – это ложь. Из дневников Скраппи, да и слов Дискорда, Флаттершай знала – это был очередной план в плане Селестии. Что не Дискорд, а благородные сёстры всё это устроили. И в действительности всемогущие аликорны не настолько тупы чтобы позволить себя похитить каким–то тентаклям. В действительности похищены были «двойники» принцесс – особо доверенные пони с изменённым магией обликом.
Учитывая факт фальшивости «похищенных принцесс» вопрос о подлинности «Дерева Гармонии» был более чем очевиден и Флаттершай это очень злило. Эта массовая ложь якобы ради благой цели – проверки новой принцессы и «Элементов Гармонии», это противоречило всем представлениям о значении элементов. Во всяком случае тому, кто всё это устроил, ценности элементов точно чужды. Верность, честность и особенно доброта. Даже Пинки Пай сочла бы не смешным розыгрыш, в котором принцессы делают вид что их похитили и оставляют светила одновременно висеть. Страшно представить как бы рассердилась Эпплджек узнай, как её обманули, пользуясь её честностью.
Благо Дискорд по секрету поделился с Флатти этой тайной, а Флаттершай не собиралась предавать его доверие, и тем более свой элемент. Не собиралась горькой правдой рушить воздушные замки подруг. Это было бы злым поступком, противоречило элементу доброты, а Флаттершай хоть и не была лгуньей, но и не являлась элементом честности. Так что решила просто в случаях, когда подруги будут вспоминать те события, молчать больше обычного. И…
Флаттершай заметила, что не о том думает. Просто случай с похищением принцесс и осознание правды очень много значили для робкой пегаски. Однако на данный момент Флатти вспоминала другую историю, от которой сильно отвлеклась. Помотав головой и помассировав виски копытами, жёлтая пони вспомнила на чём остановилась, а остановилась она на моменте, когда Скраппи Раг из аликорна вновь стала пегаской. С точки зрения магических наук такое обратное превращение – не совсем логично, однако не так как самая главная подробность этой истории.
Уровень иррациональности этой подробности выходит за все рамки бредовости. Будь Флаттершай менее уравновешенной и пофигистичной, она бы ощутила себя на месте Твайлайт, когда та изучала феномен «Пинки–чувства»; или однажды не понятую ей шутку Дискорда. Твайка тогда себе чуть ли не все кости переломала, становясь жертвой розового пророчества, а Флаттершай бы в попытках понять произошедшее в истерике выдрала бы свои длинные волосы крича мысли вслух: Да как такое вообще возможно!
Всё дело в том – все эти сожжения в печи, восстановления в форме аликорна и обратный демонтаж в пегаску, совершенно не повредили округлившимся бокам беременного легата. Куда там Селестия запихивала свой рог и что вводила им в Скраппи чтобы снова надуть пятнистое пузико, Флаттершай не знала. Она вообще не понимала логику произошедшего. В принципе история «стальных крыльев» с самого начала логикой не отличалась, но тут все рекорды были побиты. А ведь это «официальная версия», которая была написана в мемуарах легата, и подтверждена с её слов. Подтверждена Селестией, Твайлайт, да вообще всеми источниками заслуживающими доверия. Источники были настолько заслуженными, что в своё время Флаттершай даже приняла их версию на веру и…
И лишь сильно позже, спустя долгие годы, после других очень странных событий, заслуживающие доверия источники изрядную часть этого доверия потеряли и были вынуждены снова его заслуживать. Десятки раз.
Как в случае Флаттершай так и тысяч других пони Эквестрии. Но всему своё время, а время воспоминаний этих событий ещё не пришло. Пока элемент доброты вспоминала другое событие. Событие что было следствием самой большой реально произошедшей нелогичности и глупости, о которой она слышала. На этом фоне даже терялась другая подробность, которая, узнай о ней раньше, Флатти, Рэрити, Дэш, Пинки, и особенно Твайлайт с Эпплджек – сильно бы огорчились.
Надутое пузико легата начало подавать признаки скорого сдувания. Воды у Скраппи отошли не сразу, но она быстро поняла, что находится на пороге одного из самых прекрасных и болезненных событий в своей жизни. Где у легата прошли роды точно неизвестно, но слухи говорили об «Обители кошмаров». Учитывая, что пятнистая пегаска родила двойню настоящих полноценных фестралов, даже если это не так, все обязаны верить в эту версию. Версию, в которой род ночных пегасов возродился на главной базе ночной гвардии; особенно с учётом что зачали их в храме Луны.
На этом история «рождения легиона» можно считать подошедшей к концу, но у любой истории есть история–продолжение. В случае легата легиона Эквестрии Скраппи Раг, это была долгая цепь событий, в которой она огнём и железом прошлась всему миру неся ему слова и волю принцесс. Одним словом – гармонию.
Сбросив лишний вес, Скраппи не стала терять времени; если за таковое не считать несколько устроенных ей пьяных дебошей и суточные отсидки за решёткой. Ещё с момента первого посещения Раг Кантерлота и встречи с послами страны грифонов, пятнистая пегаска вынашивала желание её покорить. Это желание сильнее усилилось ещё в «Обители кошмаров» когда она встретила пони–беглянку что предпочла со своим жеребёнком сбежать в горы на верную смерть чем оставаться в рабстве у птицельвов. Также другие свидетельства ущемления копытного населения усиливали в Раг желание испытать легион в настоящей армейской кампании – на кошкоптицах. Но, пожалуй, наиболее сильно это желание укрепил «кулинарный поединок», в котором Раг не только победила, но и хорошо поев, узнала какие ингредиенты используются в грифонской кухне.
Принцессы же небыли против идеи Скраппи распространить влияние Эквестрии и захватить для пони новые жизненные пространства, однако не хотели, чтобы их любимая поданная принимала в этом участие. Они желали, чтобы Скраппи занялась материнством и не хотели, чтобы она снова рисковала собой. Не хотели, чтобы она погибла в бою. Однако сама Раг считала такую смерть самой достойной из возможных, для матери двоих детей. Для биологической матери. Если же посмотреть на ситуацию философски, то раз она совершила «Рождение Легиона» то весь Легион был её детьми, которых она не могла бросить. Так что для Раг выбор был очевиден и, как и обычно бывает в Понивилле, он вылился в вечеринку.
Скраппи, привлеча несведущую Пинки Пай, устроила в своём доме вечеринку для всех жителей Понивилля. В том числе и тех, кто были против чтобы Раг примкнула к Легиону или просто сообщили бы об этом куда следует. Эту проблему легат решила бочонком ягодной алкогольной настойки Берри Панч в которую Раг подсыпала снотворного. Снотворное сработало. Все в доме заснули. Некому было её остановить. Исключением была Пинки Пай, которая, будучи гиперактивной и злой за испорченную вечеринку, не поддалась действию снотворного. Пинкамина Диана Пай оказалась одной из немногих кто смогла напугать Раг до дрожи, хотя Флаттершай не понимала, чем её распрямившиеся кудри страшны. (https://youtu.be/yYobTNp5kyI?t=80) Но к чести, Раг она преодолела страх и используя лишь силу слова преодолела бледно–розовое прямо–волосое препятствие.
Далее была долгая история покорения легионом страны грифонов, с предсказуемым итогом. Грифоны честно очень старались дать отпор, но ничего не могли противопоставить легиону и тем более его легату. Попытки грифонов копирования вооружения и тактики придуманные Скраппи тоже вели лишь к поражению. Скрапс хоть и любит из себя идиотку строить, но таковой не является и с самого начала предвидела что её разработки будут пытаться воспроизвести на другой стороне. Так что намеренно вводила в чертежи и тактические схемы изъяны, а то и вообще делала вид что делает ставку на оружие совершенно не пригодное для боя. Грифоны охотно попадались в эти ловушки беря на вооружение плохо работающие арбалеты и рогатки.
При таких раскладах кампания против грифонов прошла для легиона более чем победоносно. Проблемы возникли лишь у стен столицы грифонов – Грифуса. Мало того что стены города оказались очень высокими и прочными, так грифоны ещё и раскопали технологии древних, создав на их основе множество паровых машин. В частности, паровые катапульты метавшие зажигательные бомбы.
Сходу взять город не получилось, так что Скрапс взяла его в осаду, но понимая, насколько она может затянутся не гнушалась и дипломатических методов отправив парламентёров. Однако парламентёры не возвращались, так что на следующие переговоры Скрапс уже пошла сама, где ей предложили обед. Запах ей понравился, а вот вид блюда – не очень. Грифоны зажарили какую–то особо любимую Скраппи пони–легионерку, с которой у легата были интимные отношения, но при зажарке умудрились её не убить, оставив в полуживом состоянии. И как будто этого мало, грифоны сообщили, что умудрились взять в плен особенного пони Скраппи – Графита. Естественно, Раг, огорчённая такими новостями, высказала недовольство повару и его помощникам устроив резню, после чего свернула шею полуживому блюду, и приказала идти на штурм. Не известно сколько жизней легионеров отнял бы этот штурм и погибла бы в нём их легат, но у этой войны неожиданно появилась третья сторона.
К стенам Грифуса прибыла гвардия Селестии усиленная силами армии Сталлионграда. Последние помимо мечей и копий притащили и недавнюю разработку промышленности закрытого города – осадные пушки очень большого калибра. Эти орудия и разнесли, казалось бы, неприступные стены. Скрапс же была одной из первых кто с мечом наголо рванул в образовавшуюся брешь. Далее она тоже была в первых рядах прорубая себе путь через сотни сопротивляющихся грифонов. Данный путь привёл её к королю этой страны, которого, после недолгих философских споров, о том, кто кого покорит «огнём и железом», легат взяла под своё крыло. Правда не всего, а только его голову.
И, казалось бы, когда главный грифон повержен, то всё позади, но вот это поворот, выяснилось, что король грифонов всё это время был под воздействием магии чейнджлингов. Не известно были ли перевёртыши авторами идеи натравить грифонов на пони или были лишь инструментом в чьих–то подлых планах, но факт оставался фактом – грифоны были под внешним влиянием. Также в этой истории произошёл ещё один «вот это поворот» – якобы похищенный и убитый Графит нашёлся живым и здоровым. Причём он был не один, а с той кобылой, которую грифоны зажарили и Скраппи ей шею свернула. Объяснение этому факту было ровно таким же правдивым и логичным как то почему в прошлом у Раг пузико не сдулось после того, как её в печи изжарили. Флатти могла бы снова начать ураганить на волне недовольства от этого бреда, но в этой пёстрой истории была ещё более специфичная подробность.
Исследуя захваченную столицу грифонов (попутно убивая тех из них кто вставал на пути) Раг подобрала один необычный меч. Необычность этого меча заключалась в том, что после того, как Раг его подобрала, земля под ней разверзлась и на легата напал исполинских размеров чудовищный червь. Судя по описанию, это был представитель того же вида что повстречался Твайлайт и Каденц когда они поддались на розыгрыш Дискорда с симуляцией болезни; только в случае Раг, червь был раза в два больше.
В прошлом дух хаоса не столько разыгрывал принцесс сколько пытался их убить, устроив им ловушку, в которой был жуткий огромный плотоядный червь. Флатти до сих пор не понимает, что смешного в такой шутке и не простила бы Дискорда если бы он не был её особенным, она не была бы всепрощающим элементом доброты, а Дискорд сам бы не пострадал, от своей ловушки – от начихавшего на него червя.
Вот в случае Раг ей устроили схожую ловушку. Но легату не впервой убивать чудищ. Также выяснилось, что грифоны сами собирались избавится от червей, для чего приготовили уже другую ловушку и множество ёмкостей с некой очень горючей термической смесью. Эта смесь и сыграла основную роль в борьбе с червём сильно его ранив. Однако в раненом состоянии он как–то обратился к Скраппи Раг. Приняв этот зов, легат залезла ему внутрь и уже там смогла разобрать что червь говорил. Говорил он правда какой–то бред, который, однако, заставил Скраппи прослезится и роняя сопельки выполнить просьбу – избавить от страданий.
Однако червь был не единственным чудищем, вылезшим из–под земли. Через прорытые червём ходы, да и естественные скальные трещины, на поверхность выбралось множество агрессивных тварей всех форм и размеров. Однако они не составили серьёзных проблем. Пони и грифоны, имея нужное оружие, очень эффективно совместно боролись против общей угрозы. Когда же с ней было покончено, новыми лидерами грифонов стали знакомые и дружественные Раг птицельвы. Террор пони–населения страны грифонов был прекращён, все требования Эквестрии были выполнены, а в стране грифонов Скраппи Раг стала чуть ли не героем, спасшим их от правления марионеточного короля и участи корма для чудищ. Вот только… Эта история казалась Флаттершай полным бредом. Ну может не полным, но в значительной части.
Жёлтая пегаска не разбиралась в фортификации и тактике её штурма. Все эти властные интриги и мирные договоры были выше её понимания. Во многом Флатти была не сведущей и могла бы поверить на слово. Даже в то, что Раг не распознала подделку своей зажаренной подруги. Но в некоторых темах Флаттершай как раз хорошо разбиралась и ей казалось полнейшей ахинеей то, что в своих дневниках Раг писала насчёт встреченных чудовищ. Особенно про того крупного древнего червя что с ней говорил. И дело не в том, что легат слёзки по нему пустила перед решающим ударом; хотя, зная Раг, Флаттершай считала это тоже полным бредом. Дело в описании поведения чудищ.
Талант жёлтой пегаски – умение понимать животных; в некоторых случаях на уровне свободного владения их языками. Это понимание дошло чуть ли не до абсолюта после случая с Флаттербэт. Краткого эпизода из жизни Флаттершай, когда она стала дикой яблокососущей фестралкой пожравшей половину сада Эпплджек. Флаттершай в те ночи жила одними инстинктами. Стала животным. Естественно, не способным говорить. Которую можно по–настоящему понять лишь имея особый талант. У Флатти был такой талант, и он намного сильнее укрепился после того, как пегаска побывала по другую сторону языкового барьера.
Чудища – это не совсем животные, но инстинкты и цели их поведения очень похожи. Флаттершай за свою жизнь повстречала достаточно животных и чудищ чтобы заметить это сходство и даже сделать смелый вывод – она могла бы и с чудищами общаться. Так что может Флаттершай и была во многом не уверена, даже в самой себе, но не в той части что касалась её таланта. В вопросах касающихся животных и чудовищ Флатти была экспертом, и она не могла не заметить, насколько бредово ответы на эти вопросы даются в дневниках Раг. Особенно в моменте с захватом столицы грифонов, и в квадрате особенно, в моменте с червём. И дело не в моменте что червь был разумен. В мире магии все в различной мере разумны, даже бабочки и пауки, но то, как эта разумность представлена… У и так неразговорчивой пегаски просто слов не было, одни… эманации.
Нет, какие тут могут быть слова?! Какой в них смысл?! Зачем кому–то, и тем более самой себе, и ещё тем более, легату легиона Эквестрии, объяснять принципы поведения животных?! Значение инстинктов?! Какими они должны быть у существа являющимся огромным подземным червём?! Насколько в действительности эти черви разумны и как пользуются своим разумом?! Насколько тот древний червь в действительности был древним и каким местом он разговаривал бы с Раг если бы мог?! И ещё множество других вопросов, не имеющих смысла.
От этих вопросов и фактов, ломающих представление об истине, голова жёлтой пегаски начала болеть будто у неё в черепе черви завелись. Это сравнение было не совсем удачным, но Флатти оценила невольно придуманный каламбур. Смех в мире магии значит нечто большее чем реакцию на раздражители и от него пегаске действительно полегчало. Желая закрепить успех лечебного смеха, она даже решила для себя воспринимать те бредовые подробности из дневников как шутки и ничего более. И действительно – как шутки эти подробности про червя–философа и плачущего легата у него во внутренностях, воспринимаются куда легче. Флатти даже не стала гнать эти мысли, а наоборот включив фантазию начала их развивать.
Флаттершай стала фантазировать каким бы мог быть мир, в котором черви стали бы по–настоящему разумными. Какими бы были природные условия того мира. Как черви стали бы внешне эволюционно меняться. К чему бы в итоге пришли и... И тут у элемента доброты случился флэшбек, в котором она наглядно увидела ответ на свой вопрос. Ей представилось будто она на несколько минут очутилась в странном мире, над которым светило два солнца; которые к тому же клонились к закату. Что она дышала местным горячим и влажным воздухом, для которого органы дыхания пони были не очень адаптированы. Видела местную флору, что была не привычного зелёного, а красного цвета. Но главное, видела местного представителя разумной жизни. И какая ирония, Флатти своим опытным взглядом сразу обнаружила признаки, указывающие что это был разумный червь.
Пусть он стоял на четырёх ногах, но строение ротового аппарата полностью его выдавало. Раскрывалась правда его пасть на четыре части, а не на три, как у тех червей, которых Раг убивала, но существа определённо имели сходство. Правда увиденный во флешбэке разумный червь был не столь огромным. Ростом он был повыше пони, но ненамного – чуть ниже Селестии. Милое существо, если отбросить неприязнь к чудному виду. У Флатти такой неприязни никогда не было, а встреченный ей обитатель хоть наличием когтей и обилием крюковидных зубов выдавал в себе хищника, но агрессивным или злым не выглядел. Фобию к драконам пегаска давно преодолела, а в сравнении с ними разумный червь точно менее опасен, так что пегаска не стала поддаваться робости. Осторожным шагом, цокая по твёрдым камням, она направилась к новому другу лишь расправив от волнения крылья. К её удивлению, в ответ червь тоже «крылья» расправил. Естественно, это были не крылья, а органы другого назначения и Флатти собиралась насчёт них спросить, вот только… Вот только местный влажный горячий воздух сыграл свою роль. Говорить (как и дышать) в условиях местной атмосферы оказалось тяжеловато. Вместо слов, в которых Флатти собиралась представится, со стороны пегаски прозвучал задавленный хрип. И какая ирония… Обычно это Флатти на утёк бросается, но тут похоже её хрип был принят за угрожающий рык, не состоявшийся собеседник на утёк убежал. (https://youtu.be/7_DWCwLRckw)
На этом флешбэк закончился и пегаска вновь ощутила себя на деревянном полу своего домика. Вновь ощутила знакомый запах множества животных, которых она приютила. На часах было тоже вечернее время. Всё было как раньше, будто ничего и не произошло. Всё указывало что пегаске это просто привиделось. И, разумеется, это было так, но... Но это было так натурально, что у Флатти ещё некоторое время в глазах было сухо и лёгкие жгло будто от горячего воздуха, как если она бы в сауне пересидела.
Привидится же такое. И ведь не во сне, на трезвую голову; Флаттершай была убеждённой трезвенницей и даже сидр не пила. Вот до чего доводит связка бредовых подробностей воспоминаний из дневников Скраппи Раг в сочетании с богатым воображением жёлтой пегаски, которому она очень долго не давала применения.
На этом бы и закончить вечер робких воспоминаний, но в связи с некоторыми событиями произошедшими в Эквестрии, робкая Флаттершай приняла неожиданно твёрдое для себя решение проанализировать их от начала и до конца, а этот анализ будет не полным в отрыве от истории стальных крыльев. Очень длинной истории. Раг исписала километры текста своих дневников, и даже если из них вырезать все интимные подробности объём информации всё равно останется внушительным. Вспоминать всё это… Флатти решила, что для её разума это будет излишняя нагрузка. Да и эти события прошлого, которые пусть и были в этом прошлом важны, но в настоящем важны их последствия. Так что, придя к данному нехитрому выводу, далее Флатти вспоминала пёструю историю менее дотошно и более субъективно. А продолжилась эта история тем…
После победоносного захвата столицы грифонов Скрапс вернулась в Эквестрию. Вроде вернулась на дирижабле и вроде уже тогда узнала о планах принцесс расформировать Легион. Естественно, легат была против, но не сильно выражала протест так как догадывалась – принцессы блефуют. Они не тупы чтобы рассматривать столь мощную структуру как Легион, как одноразовый инструмент, который блестяще себя проявив в войне с грифонами, далее должен быть выброшен. Нет. Принцессам нужна была мощная военная группировка с умелым и жестоким лидером. А планы насчёт расформирования легиона – очередные планы внутри планов принцесс, в которых цели и методы часто меняются на противоположные.
Так что Раг не сильно огорчилась. Наоборот, она оказалась навеселе и на волне хорошего настроения что–то натворила, за что её в очередной раз за решётку отправили. Правда не как обычно, на несколько суток, в месте предварительного заключения местных органов правопорядка, а в одну из крупнейших тюрем Эквестрии.
Флатти не помнит её название. Мало кто в Эквестрии его помнит и вообще знает, что в Эквестрии есть пенитенциарная система. Все пони думают, что за мелкие нарушения их в участке шерифа за решёткой подержат (что уже казалось немалым наказанием), а за серьёзные преступления в Тартар высылают. С Кози Глоу и Тиреком именно так поступили. Ещё в дворцовом саду Кантерлота есть импровизированная тюрьма из превращённых в статуи врагов принцесс; туда жеребят на экскурсии водят. Ну и конечно Луна – небесный камень на тысячелетие был одиночной тюрьмой для одноимённой заключённой. Плюс имела место практика Старсвилла Бородатого вышвыривать угрожающих пони существ в иной зазеркальный мир. Про последнее пони Эквестрии не знают, а вот всё предыдущее им известно, так что низкий уровень преступности в Эквестрии обеспечен не только миролюбивым нравом пони. Однако, как выяснилось, и этого недостаточно, так что в Эквестрии были и обычные тюрьмы. Они не пустовали и в одну из таких и угодила Скраппи Раг.
Правда она там надолго не задержалась. Фактор знаменитости и приближённой к принцессам сыграл своё коррупционное дело. Однако хоть она там не засиделась, но успела напеть песен о том сколько она зарезала, сколько перерезала, наставить шишек охране и стать авторитетом у заключённых. Выйдя из тюрьмы Раг этого не забыв, похлопотала об многочисленных досрочных освобождениях. Вне зависимости от совершённых преступлений, Раг была рада помочь каждому в обмен на их верность. А особенно она ценила убийц, хотя воры, грабители, шантажисты, насильники, педофилы, и иные преступники, у Раг находили место своим талантам. Выпущенные преступники в долгу не остались и поступили к ней на службу, в новое создаваемое подразделение. Подразделение что было действительно новым, и хоть создавалось с использованием опыта Легиона, но на личные далеко не маленькие финансы Скраппи, с использованием другой тактики ведения войны. Раг называла это тактикой Диверсионно–Разведывательных Групп – ДРГ, но эта аббревиатура не прижилась. Сейчас это подразделение называют Рейдерами. В зебриканской войне это подразделение и тактика рейдов полностью себя оправдает и это война вскоре произошла.
Скраппи честностью никогда не отличалась, да и другие «элементы гармонии» ей чужды, за исключением разве что смеха. Правда юмор у неё своеобразный, изобилующий тем, что она называет странным словом троллинг. В частности, она троллила Шайнинга и Каденц за то, какие они мерзкие подлые захватчики, отжавшие целую империю свергнув местного легитимного короля. Скраппи это говорила ещё до того как прошлась по миру огнём и железом присоединяя к Эквестрии страны и народы, сажая на трон выгодных ей самозванных правителей, а то и своих близких сродственников. Троллинг действительно работал. Шайнинг и тем более Каденц действительно испытывали чувство стыда и не уверенности что поступали правильно, что забавляло Раг. Теперь же был очевиден истинный смысл той шутки.
Не было стран и народов, которые Раг бы не собиралась покорить. Не было в её жизни момента, где бы она сомневалась в правильности такого желания. В конце концов, пони хотя и не являлись доминирующим видом в этом мире, но были одним из наиболее многочисленных, и его представители жили не только в Эквестрии. Пони находились везде, и всегда находились слухи что где–то их жестоко угнетают. Часто эти слухи получали подтверждение, но если и нет, то правители тех стран сами задумывали идти войной на Эквестрию или уже шли, обнажив мечи. Часто эти правители были чьими–то марионетками. Либо раскопав какие–то артефакты древних, считали, что они дадут им ультимативное преимущество, и пожелали расширить границы своих стран за счёт Эквестрии. Всё это почти всегда сопровождалось презрительным отношением к пони, как к народу рабов. К принцессам–аликорнам, как к самозваным–злым богиням, чью силу можно захватить. А к Скраппи Раг, как к их посланнице из каких–то пророчеств, которая несёт этому миру не только войну, но и моральное грехопадение.
В случае страны зебр – Зебрике, имело место почти всё и сразу. Раг это знала и уже давно на полосатую страну свой чёрный глаз положила. И не только она. Принцессы тоже давно, в целях самообороны, собирались сделать Зебрику провинцией Эквестрии. Настолько давно, что разработали очередной план в плане, накрытый планом, в котором дети Скраппи, будучи рождёнными от соития искусственно созданного клона пони и накачанного стероидами и гормонами с магией гвардейца, будучи урождёнными фестралами, почему–то имели законные права на полосатый трон Зебрики и правление её полосатым народом. Флаттершай не понимала всех этих хитросплетений, но хоть и находила права Санни и Берри Раг на полосатый трон странными, но не считала будто они самозванцы. Селестия и Луна хорошо позаботились о законности. Настолько хорошо, что в самой Зебрике с самого начала многие считали детей Раг своими будущими правителями.
Отчасти для проверки этого утверждения Скраппи Раг впервые отправилась в Зебрику. Пусть и с Легионом, но скорее с частным визитом отчасти дипломатического, но скорее туристического характера. Естественно, детей она тоже захватила. Они тогда были ещё совсем махонькими, но жеребята быстро взрослеют, а у фестралов процесс становления происходил даже быстрее. Санни и Берри ещё в школу ходить не начали, но их интеллект уже был сравним со взрослыми пони. «С поправкой на уровень Большого Макинтоша» с ухмылкой подумала Флатти, но если без шуток, то Большой Макки был далеко не глуп, равно как и дети Раг в своём совсем юном возрасте. Просто у них ещё, как у всех детей, не сформировался характер и не было жизненного опыта.
А вот у их матери опыт был огромным, а характер очень ярким и сложным. Привыкшая к безнаказанности даваемой званием фаворитки принцесс, имеющая богатый опыт нахождения за решёткой, Раг совершенно не боялась нарушать местные законы. Но также и не собиралась дать себя плетью отхлестать, заставив обмочится на площади, как это было в стране верблюдов. Лягнуть местного что на неё косо посмотрит, плюнуть в морду старейшинам, разломать идол, справить нужду на захоронение – подобное было обычным для неё поведением. Особенно после приёма здешних алкогольных зелий и иных веществ. Хотя чтобы показать зебрам как она относится к их суевериям и нравам, вещества Скраппи Раг были не нужны. И тем ироничней что её дети, в своём то возрасте, тогда проявили более чем спокойный нрав, и даже как могли, осуждали импульсивное поведение своей матери.
По итогу… Раг и её дети хорошо провели тогда время, так что туристический визит определённо удался. А вот дипломатический оказался не столь удачным, и что иронично, не только по вине Скраппи. Местные власти совсем погрязли в своём невежестве веря в суеверия, усмотрев в Раг некую угрозу посланницы звёзд, что принесёт на их земли войну и разврат. Также в Зебрике на Раг и её детей было совершено покушение. Неизвестные пытались убить легата и похитить юных фестралов. Но у них ничего не получилось. Раг сама их убила. И что для неё необычно, не своими выдвижными «когтями Нахти…нгейл», а застрелила их из ямки на лбу, что осталась после её де–аликорнезации; как выяснилось – недостаточной.
Это была далеко не первая попытка похищения мышекрылого выводка. Сходство подчерка похитителей, в сочетании с местом покушения, с головой раскрыло заказчиков. Теперь стало более чем понятно из какой полосатой страны растут корни зла. В принципе это уже было достаточным поводом к войне, тем более зебры и ещё тем более Раг к ней давно готовились, не рассчитывая на мирный сценарий. Но нет, Эквестрия и Зебрика ещё какое–то время были в мире. Торговлю развивали. Но это время быстро подошло к концу. Всё чаще появлялись новости, что со стороны Зебрики совершались атаки на пони Эквестрии. Сообщалось об угонах в рабство, о жестоких показательных казнях, о пониедстве. Всё как перед войной с грифонами.
И, как будто этого мало, Зебрика оказалась богата ресурсом именуемым уголь. Ранее Эквестрия в нём не сильно нуждалась, так как у Сталлионграда были свои месторождения, а поездам Эквестрии и имеющихся запасов с избытком хватало. Однако после войны с грифонами в Эквестрию были привезены множество трофейных паровых машин, изучение которых сильно продвинуло промышленность. Энергия пара часто оказывалась эффективней магии, но лишь при достаточных запасах энергоресурсов, которых недоставало в Эквестрии, но хватало в Зебрике. Справедливости ради, в Эквестрии тоже были ресурсы нужные полосатой стране, но стороны так и не нашли обоюдовыгодный курс обмена самоцветов на чёрную землю. Говорят принцессы, обсуждая на заседаниях этот вопрос, однажды даже поддались музыкальной магии.
«Зебры торговлей недовольны. Предупреждение шлют опять.»
«Это которое по счёту?»
«Примерно номер сорок пять.»
«Ты не думала сестра после послать с ответом.»
«Да забей, ведь кроме рифм, у зебр оружия нету.»
Война была неизбежна и неизбежное произошло; в Мэйнхеттенской прессе это событие назвали «Операция: Подсолнух». Но также неизбежна была и победа Эквестрии. Пони априори не могли проиграть полосатым ослам. Война тогда затянулась, но не надолго, и то скорее из–за огромной территории полосатой страны. Не будь в этом мире Скраппи Раг может она бы и затянулась по–настоящему. Может между сторонами началась гонка вооружений, которая бы закончилась изобретением хлопушки настолько мощной что она бы всех убила. Может все опасения что Раг писала в своих дневниках, насчёт оружия древних, попади они не в те копыта, бы подтвердились. Может действительно мир бы погряз в войне и превратился в пустошь. Но у Эквестрии был проверенный в боях Легион, легат Скраппи Раг и её элитное подразделение, а также принцессы аликорны со своими планами в планах. И эти планы блестяще сработали.
Легион победоносно прошёл всю Зебрику сокрушая полосы сопротивления, а новое созданное Раг подразделение очень отличилось, совершая глубокие рейды во вражеские тылы. Зебры терпели поражение за поражением уповая на различные артефакты древних, что были лишь незначительными препятствиями на пути Скраппи. Огнём и железом она сокрушила неуклюжую попытку полосатых скопировать её легион. Также легко она сожгла боевые машины древних, именуемые танками, что нашли и пытались использовать зебры. Разрушила фабрики, на которых зебры пытались воспроизводить древние машины. Повоевала с «нежитью», которая оказалась некой формой вышедшего из-под контроля биологического оружия. Ну и нашла и обезвредила некие «мегазаклинания», что зебры собирались обрушить на Эквестрию.
И как в случае с грифонами, не обошлось без общей угрозы; в появлении которой были виноваты противники легиона. В прошлом это были чудища. В случае зебр угрозой оказался некий вирус.
Зебры пытались привлекать на свою сторону и других существ. В полосатых рядах то и дело встречались редкие драконы, минотавры, грифоны, киррины и иные представители многочисленных народов мира магии. Но некоторых из них зебры использовали не только как солдат. Некоторых они привлекали для создания новых вооружений основанных на артефактах из храмов древних. В случае драконов это были мегазаклинания сформированные в некие «жар–бомбы», созданные с использованием драконьего пламени. Вирус тоже оказался результатом схожих экспериментов.
Зебры нашли в храме древних образцы древнего вируса и провели его испытание на союзных им кирринах. В телах этих подопытных вирус мутировал, став ещё смертоносней и живучей, а также получил своё название – кириновирус.
Узнав о таких опытах и догадываясь, что полосатые варвары не смогут удержать биологическое оружие под контролем, Раг сменила приоритеты намереваясь не железом, а просто огнём пройтись по землям, где зебры проводили опыты. Собиралась дотла сжечь их лаборатории вместе с лаборантами. Уничтожить проклятие древних. Но к её удивлению и гневу, мутировавший в телах кирринов–нирриков вирус оказался устойчив к огню.
Однако легат всё равно одолела эту невидимую угрозу. В её разуме жил дух древнего, который был работником сферы здравоохранения. Имея его воспоминания Скраппи знала, как бороться с этой угрозой. Легат приказала изобразить на знамёнах, щитах легионеров, тенториях, и вообще на всём что относилось к Легиону изображение красного креста. После был приказ организовать на зебриканской реке Липопо концентрационные лагеря и зону карантина, куда были отправлены жертвы кириновируса, где она лично занялась разработкой вакцины, которой дала название Эболит. После легат также жёстко и эффективно провела кампанию вакцинации Эболитом. А кампания действительно была жёсткой; ничуть не менее жёсткой чем покорение Зебрики. Помимо угонов в лагеря она сопровождалась сожжением деревень антипрививочников; против вируса это не помогало, но на зебр производило нужное впечатление. Сафари со стрельбой дротиками с вакциной, по не желавшим вакцинироваться, а также применением изобретения Раг (правда созданным на основе трофейных зебринских машин) названным ей Газваген, для саботирующих вакцинацию и особо упрямых уклонистов. В совокупности все эти меры дали свой эффект. Невидимый враг, казалось бы, неостановимый вирус оказался заперт в границах Зебрики. Он не перекинулся в Эквестрию, хотя, вернувшись, легат настояла и в стране пони Легион тоже провёл жёсткую вакцинацию.
По итогу Зебрика была покорена, и согласно плану внутри планов, на её трон был посажен сын Скраппи – фестрал Санни Раг. И какая ирония – народ Зебрики был этому безмерно рад. На фоне своей матери он был образцом благоразумия и уравновешенности. В будущем он стал известен как мудрый и милосердный правитель, пусть и бывающим страшным в гневе не меньше своей матери.
Хотя и насчёт его матери у зебр было далеко не однозначное мнение. Многие были благодарны Скраппи и её легиону за избавление от старой марионеточной власти, что стравила два народа, и называла Скраппи некой посланницей звёзд, несущей войну и разврат. За спасение от вируса, который выпустила эта старая власть. Была благодарна за нового короля, при правлении которого Зебрику ждало светлое будущее в гармонии и дружбе с Эквестрией. За то как Зебрика изменилась. За построенные дороги, акведуки, амфитеатры, библиотеки.
Но другая, пусть и меньшая половина, была иного мнения. Пусть официально Зебрика не стала очередной приросшей провинцией Эквестрии, но фактически её независимость была подмята копытами Санни Рага – внука принцессы Луны, безмерно ей верного. Дружба и гармония между двумя странами была на Эквестрийских условиях. Как в плане новых местных традиций, где теперь предписывалось славить принцесс, так и внешней политики, где Эквестрия стала единственным покупателем Зебриканских ресурсов, на которые Эквестрия сама же устанавливала цены. А амфитеатры, библиотеки, водопровод и прочие блага что принёс Легион, обычно доставались лишь местной элите, ставшей таковой из–за лояльности новому королю. Дороги же тоже не дозволялось использовать обычным жителям. В основном они служили удобству вывоза Зебриканских товаров, и налоговых сборов, хотя изначально имели сугубо военное применение, и каждая зебра знала как быстро по этим дорогам прийдут легионы в случае мятежа.
Многим зебрам не нравилась такого рода дружба, но мало кто осмеливался говорить об этом вслух. Особенно после нескольких мятежей, жёстко подавленных легионом и новым королём, в которых Санни и Скраппи Раг вспомнили ещё множество древних мудростей. Одной из них было – разделяй и властвуй. Другой – правь страхом, а не силой. Так что вскоре вдоль построенных легионом дорог и сожжённых мятежных деревень, как и при покорении Зебрики, вновь появились многочисленные кресто или Т–образные столбы с привязанными или прибитыми гвоздями мятежниками. Это не единственный вид устрашения, используемый Легионом, но именно он оказался наиболее эффективным. Разрыв–четвертование пленника путём привязывания его конечностей к четырём тяжеловозам, прибивание тела к стене, черепа на кольях – всё это и до прихода Легиона практиковали. Это было жутко, но не удивляло, ни самих пони из Легиона ни зебр что пытались Легион запугать. Но то что придумала легат – другое дело. Череп на колу не стонет в агонии, не просит из последних сил избавить от страданий, он просто менее заметен и производит куда меньшее впечатление.
Новая традиция была взята из воспоминаний древнего в разуме Скраппи и как утверждала легат, активно применялась легионом древних. Благодаря ней казнённые умирали далеко не сразу, а будучи выставленными вдоль дорог, криками своей агонии служили отличным назиданием обеспечивая империи долгое мирное существование. Жестокая традиция, но ничуть не менее жестокая чем само явление именуемое война, в искусстве которой Раг преуспела, и в процессе которой делала вещи и по хуже. Легион создавался для войны и было бы глупо не использовать этот древний жестокий опыт, если он поможет сберечь жизни пони. Скраппи любила цитировать мудрость древних, и как говорил один древний мудрец: хочешь мира – готовься к войне. Наверняка насчёт удержания мира, жестокими методами тоже была какая–то цитата. Как бы то ни было, правление железным копытом было лучше участи огня и железа. Лучше было сжечь десяток мятежных деревень выставив пленных вдоль дорог в назидание, чем убивать тысячи варваров, что осмелеют и возомнят будто могут одолеть Легион.
Это был очень полезный опыт и в целом покорение Зебрики принесло Эквестрии пользу, которую сложно переоценить. Единственное что омрачало этот триумф, так это вторжение короля Шторма, что пришлось как раз на период Зебриканских войн. Благо и это оказался очередной план в плане принцесс, в котором они снова подставили вместо себя двойников. Правда более натуральных двойников, которых для правдоподобности принцессы даже накачали частью своей магии. Этих двойников адмирал Темпест и превратила в обсидиановые статуи и из них уже король Шторм выкачал магию, используя посох найденный в каком–то храме древних. Но это была лишь крупица истинной магии принцесс чей план в плане полностью сработал. И согласно этому плану Эквестрия не только малыми силами сокрушила чудного короля, но и привлекла на свою сторону его адмирала. Захватила его флот воздушных судов. Получила власть над его землями и населением, для которого пони стали спасителями. Даже заставила гиппогрифов всплыть, которые в будущем сильно усилят легион, особенно на море.
Эх Эпплджек… Простота и наивность. В истории, где столп Эквестрии Рок Хув искал своё место в новой жизни, яблочная понька задавалась вопросом – зачем гиппогрифам, умеющим становится морскими пони, нужны корабли? Думала, что им просто нравятся круизы. Бедная Эпплджек не задалась почему этими кораблями командовал генерал Сиспрей. Она вообще не обратила внимание на слово генерал. Из своего амбара совсем за новостями не следила. Не знала, что Легион проводит военные кампании и ему нужен флот для переброски войск и гиппогрифы стали его частью. Хотя…
Эпплджек не нужно за это осуждать. Незнание – обычное явление для пони, которые ничего не знают о мире за пределами своих деревень. Да и Скраппи специально старалась действовать превентивно, чтобы война не пришла в Эквестрию. Чтобы мирные пони не знали, что такое война живя в счастливом неведении. И пример Эпплджек показывает, насколько это хорошо получилось. О похождениях Раг знали в основном в Кантерлоте, Мейнхэттене да ещё некоторых крупных городах Эквестрии, где печатались газеты. И то об этих похождениях обычно писала так называемая «жёлтая пресса», которой народ в большинстве не верит. Так что и тут план принцесс и легата сработал. Война не затронула Эквестрию. По крайней мере на прямую, в отрицательном смысле. Только в положительном.
Завоёванные земли и множественные трофеи сильно усилили экономику Эквестрии, равно как и благосостояние её населения. Захваченные в стране грифонов паровые машины после изучения дали Эквестрии сильный технический рывок. Настолько сильный что трофейные паровые машины из земель короля Шторма уже тогда казались технически отсталыми. После завоевания и разграбления Зебрики, Эквестрия тоже начала сильно меняться. Повсюду прокладывались дороги; как обычные–брусчатые, так и железные. Строились мельницы. Стекольные и металлургические заводы. Акведуки. Амфитеатры. Библиотеки. Многое из того, что Легион приносил народам завоёванных земель вначале появлялось в Эквестрии.
Хотя новые провинции отдавали определённо больше. Помимо трофейных богатств и технологий, вместе с ними в Эквестрию отправлялись и бесчисленные множества «добровольных помощников» из населения завоёванных народов. Помимо материальных, энергетических, технологических и финансовых, стремительно развивающаяся и расширяющаяся Эквестрия нуждалась и в трудовых ресурсах. Конечно, с появлением Скраппи Раг и возрождением древних традиций Эквестрию ждал настоящий демографический взрыв, да и освобождённые от гнёта пони, что жили в варварских странах, прибывая в Эквестрию сильно увеличили численность населения, но всё равно этого было недостаточно.
Решение нашлось в идее Скраппи использования «добровольных помощников». В основном из зебр, так как те физически почти идентичны земным пони и под них не надо специально переделывать инструменты и инфраструктуру, как бы это случилось с другими существами. Да и просто зебр было много и их полосатый трудовой резерв казался неисчерпаемым. Так что вскоре на полях Эквестрии, помимо тракторов и комбайнов, появились множество полосатых работников. Они же крутили ступальные колёса подъёмных кранов, акведуков и мельниц. Строили дома, дороги. Убирались на улицах. Выполняли любые работы, где требовалось много сил и мало ума.
В Легионе Эквестрии тоже появились свои полосатые силы, только их полосы были иного окраса. Во время Зебриканской войны многие зебры не желали сражаться с пони и охотно переходили на сторону Легиона. При этом они как–то вводили зебе под шкуру пигменты, от которых их чёрные полосы меняли цвет на красный. Скраппи изначально не доверяла этим перебежчикам, но учитывая размеры Зебрики и численность её армии, не стала брезговать, и усилив красными зебрами свой легион пускала их в самое пекло. После победы в войне эти кранополосые получили особое доверие Скраппи и нового короля Зебрики, но многие пожелали не покидать Легион и продолжили служить своему легату.
Естественно такое отношение к легату было не только у зебр. Хоть Легион состоит в основном из пони Эквестрии, но в его рядах кого только нет. Грифоны. Киррины. Минотавры. Сатиры что раньше служили королю Шторму. Гиппогрифы. Даже редкие драконы. Раг брала под своё крыло всех, кто был ей полезен, а крылья у неё были очень большими. С их размерами могли поспорить только её амбиции в жажде завоеваний. Вот только мир не бесконечен.
После завоевания Зебрики и её разграбления, фактически весь мир стал одной большой Эквестрией. Пусть официально многие страны считались независимыми, но по различным причинам фактически они были скорее новыми провинциями Эквестрии. Кристальная империя таковой была из–за принцессы Каденц, что взошла на кристальный трон. В случае Зебрики было нечто очень похожее, только трон был полосатым и взошёл на него огромный чёрный фестрал, что был сыном Скраппи. И та и тот – родственны пони и безмерно преданны «благородным сёстрам». Страна прямоходящих кошачьих – Абиссиния, как и все остальные страны, завоёванные королём Штормом, была сильно ослаблена, воспринимала Эквестрию как спасителя, не могла, да и не думала как–то противостоять Легиону. Страна грифонов, после поражения, выполнила и продолжает выполнять все условия Эквестрии. Страна верблюдов – Камелу, сделала то же самое и без войны. Седельная Аравия, что когда–то считалась отдельной самобытной страной, будучи населённой копытным населением, полностью вошла и интегрировалась в Эквестрию. И такие краткие характеристики можно сказать про любые страны и народы этого мира. Хотя…
Всегда бывают исключения. Северный народ яков сейчас процветает в дружбе с Эквестрией, но яки были не единственным северным народом. Ещё северней обнаружилась некая страна оленей карибу, чьё население даже в сравнении с яками, не отличалось дружелюбностью, а аморальность этих северных оленей выходила за все рамки. В войне с ними Раг сразу обратила внимание на используемую карибу руническую магию, а после нашла причину почему этот народ оказался неуёмным в желании порабощения. Причём не столько земель сколько любого женского населения, даже своего вида. Как всегда, причина оказалась в каком–то храме древних, который Раг уничтожила вместе со всем народом карибу, который Раг признала безнадёжно порченным.
Схожая судьба ждала и южный народ каких–то карликовых мишек. Рейнбоу Дэш однажды рассказывала, как её на фестивале Дэрринг Ду, вместе с Дэрринг и новым знакомым с этого фестиваля, занесло в руины древнего храма. Там Дэш видела некие настенные рисунки, в которых пони сражались с грифонами и медведями. Первых Раг принудила к миру с Эквестрией, а вот вторые встретились гораздо позже и мир с пони им был чужд. После давних событий, в которых мишки потерпели сокрушительное поражение от пони и аликорнов, они затаились в своих берлогах, думая про себя что копят силы, но в действительности медленно умирая от яда страха и ненависти к роду пони. Когда Раг обнаружила их общину, мишки представляли жалкое зрелище. Их род сжался до одной большой семьи, что с каждым поколением становилась, всё меньше страдая от наследственных болячек. Одной из них была карликовость. Они были обречены на скорое вымирание, но были ещё опасны для отдельных мирных пони. Мир с пони для них был чужд на инстинктивном уровне. Видя любых копытных, они приходили в неконтролируемую ярость. Легат решила не продолжать эту агонию, избавив мишек от страданий, а пони от очередной угрозы.
Ещё Легиону пришлось очистить этот мир от неких разумных мегаарахнидов, что, как все пауки, были хищниками, а пони являлись для них идеальной даже слишком лёгкой добычей. Паутина что они плели была крепче любого железа, но к огню их гнёзда оказались уязвимы, а у Легиона был огромный опыт использования огненных смесей.
Ну и некие демикорны не избежали печальной для себя участи. Данные искусственно созданные существа носили не только странное название. Их внешность, тоже была чудной. Флатти их не видела, но слышала описания высоких крепких физически пониподобных существ с драконьими крыльями, лезвие подобным загнутым назад металлическим рогом и длинным хлыстовидным хвостом. Также эти существа были сильно развиты технически и будучи сами не сильно магическими (хотя магия им не была чужда) делали ставку на некие артефакты – особо зачарованные металлические предметы. Обычно демикорны создавали их похожими на кандалы, рабские ошейники или иные орудия принуждения и пыток. Тем ироничней что эти артефакты, наоборот, давали им свободу, особенно с учётом что у демикорнов всё было двойного назначения с уклоном в военное применение. Однако у Раг и особенно принцесс были иные взгляды на технологии. Тем более на столь развитые, которые были признаны опасными и подлежащими уничтожению, равно как и их носители. Раг было немного жаль их уничтожать, так как она сама была также искусственно созданной, но технологии демикорнов были действительно опасны, и совершенно не совместимы с планами принцесс, равно как и сама община лезвиерогих клонов. В выборе между ними и процветанием Эквестрийской империи, выбор был очевиден.
Но подобные случаи были редки. Обычно страны и народы этого мира, будучи наслышанными о Легионе, встречают легата «хлебом–солью». Там где приём не столь радушный, до вооружённых противостояний тоже обычно не доходило. Местные просто прятались по норам боясь навлечь гнев Скраппи. Бывает находились местные которые выражали протест, на дальше кидания камней в строй легионеров дело не доходит. Легат скора на расправу и всегда рада напоить свой меч и «когти Нахти…нгейл» кровью. А там где её нет, центурионы и легионеры работают по отработанной схеме. Устраивая огромные костры из местных идолов и книг с ложной истинной (в которых отрицается божественность принцесс–аликорнов и возвеличивается роль местных ложных богов) легионеры кидают в огонь и особо ревностных местных. Тех кто не столь ревностен, но всё равно смутьянил, украшали своими телами на столбах площади с кострами.
Может у Скраппс были ещё какие методы, может были ещё какие–то существа, от которых она избавила мир. Флатти этого не знала. Важен был конечный результат, в котором Эквестрия стала империей, покорившей весь мир. Единственными землями, в которые Легион не захватил остались разве что земли драконов, да Сталлионград; можно ещё страну Бризи вспомнить. Но по понятным причинам, с драконами лучше не сорится, с пони у них в целом были и остаются хорошие отношения, а брать с их выезженных земель всё равно нечего; кроме вулканического пепла используемого в новом рецепте бетона для многочисленных Эквестрийских строек. Сталлионград же, согласно планам внутри планов Селестии, всё равно станет частью Эквестрии. Пусть Раг однажды испортила Селестин план с «перестройкой», но этим лишь отсрочила неизбежное. Селестия умеет ждать. Одно, два, три, десять тысячелетий – терпение бессмертного аликорна безгранично.
Однако даже после своего последнего завоевания Легион и его легат не остались без работы. В мире ещё много храмов древних, а также мятежников в новых провинциях. На основе знаний из храмов, а то и сами догадываясь, эти мятежники создавали различные смертоносные устройства, которые в далёком прошлом и уничтожили цивилизацию древних. Скраппи Раг имея воспоминания древнего духа была знакома с этим оружием и делала всё возможное чтобы оно не распространилось в этом мире. Так что даже после последнего завоевания, Легион ещё часто обнажал мечи отвечая на слухи о появлении где–то в мире запрещённого оружия.
Седельная Аравия, и так будучи тесно связанной со страной пони, именно так и была окончательно присоединена к Эквестрии. Какой–то местный усатый правитель раскопал там некое оружие массового поражения (сокращённо ОМП) за что навлёк гнев принцесс и те отправили Легион утихомирить бурю в пустыне. Задача была успешно выполнена. Даже перевыполнена, учитывая вхождение Седельной Аравии в состав Эквестрии, а неудачливый мятежник повешен. Правда кантелотские и мейнхэтенские жёлтые газеты писали, что никакого ОМП у аравийцев никогда не было. Что Раг его выдумала как формальный повод для завоевания. А целью этого завоевания были аравийские месторождения некой мерзкой горючей чёрной жижи, что использовалась для создания огнесмеси применяемой Легионом, ну и просто удовлетворение страсти Скраппи к завоеваниям. Естественно, это сопровождалось описаниями жестокости легиона. Упоминанием полей кольев с телами. Т–образных столбов вдоль дорог. Четвертованиями путём разрыва четырьмя жеребцами. Гирляндами кишок на ёлках; где в аравийской пустыне Скрапс нашла ёлки газетчики не уточнили. Прочими подробностями под статьями со звучными названиями «Горе побеждённым», «Казнить нельзя помиловать», «Жестокое сердце» и прочее в том же стиле небогатого воображения газетных редакторов.
Однако жёлтой прессе пони верят меньше чем приближённой принцесс, а сама Раг всегда умело находила слова заставляя пони боятся запрещённого оружия, но только приветствовать его в особом подразделении Рейдеров. Подразделении созданным по личной инициативе Скраппи из бывших заключённых. В Легионе, как и во всём мире, запрещённое оружие оставалось запрещённым, но, чтобы быть готовым к борьбе с врагом, вооружённым им, Раг сделала исключение для своих Рейдеров. Хотя со слов самой Скрапс это оружие хранится на консервации и ещё ни разу не понадобилось. Мечей, копий, дротиков, арбалетов, баллист с катапультами, огнемётов, более чем хватало. В особых случаях Сталлионград всегда выкатывал очередную новинку к которой враг был не готов. Естественно лишь при наличии всего этого у закалённых в боях воинов, которыми командовал столь отважный–матёрый легат как Скраппи Раг. Легат что изменил весь мир, уклад сотен народов чтобы сохранить мирный уклад жизни мирных пони Эквестрии. Однако…
Значительная часть подвигов Скраппи Раг была совершена на чужих землях, но жизнь пятнистой кобылки с большими крыльями состояла не только из борьбы, равно как и жизнь её Легиона была не только войной и подготовкой к ней. С первого дня своего появления в Понивилле, Раг оказывала своё влияние на окружающих, и в настоящий момент очень сильно изменила Эквестрию.
Рождение Легиона, его рост, его слава, получали своё отражение в мирном обществе. Причём задолго до возвращения в этот мир столпов Эквестрии. В частности, Флэша Магнуса, который был очень удивлён и рад что древние традиции небыли забыты и даже получили своё развитие.
По началу это были забавные мелочи, будь то Твайлайт надевшая на «Ночь кошмаров» костюм легионера. Теперь же дети играют в этих костюмах не только подражая Твайлайт в ту ночь клянча конфеты. Для многих стать легионером – заветная мечта, к исполнению которой они готовятся с самого юного возраста. Значительную роль в рождении этой мечты стала мода на имена для новорожденных. Часто родители называют своё чадо названиями различного оружия, используемого легионом. Теперь не редкость, когда пони Пилумом называют сына, а родившуюся дочь Самбукой. Всякие Корвусы и Гладиусы стали обычными именами пони, не говоря уже о настоящих древних именах, взятых со слов легата. Теперь в Эквестрии живут сотни Цезарей, Августов, Неронов, Крастов и прочих Максимусов.
На Ночь Кошмаров дети не только кидаются туалетной бумагой, но и жгут её на кострах подражая кострам из лживых книг, что Легион сжигал на завоёванных землях. Примерно то же теперь делают и выпускники школ со школьными учебниками и теперь не нужными тетрадями, демонстрируя своё к ним отношение, окончание учебной части жизни и свою мечту о подвигах в рядах Легиона.
Пони, собираясь группами теперь не ходят нестройными табунами. Теперь в моде порядок. Многие пони, даже дети, даже в не учебное время, предпочитают ходить строем шагая в ногу. На праздники в честь подвигов легата к этому строю прибавляют факелы. В ночное время с высоты это выглядит особенно эпично. Флатти не раз преодолевая свою робость, выбиралась на эти праздники, чтобы, взлетев по выше, насладится видом полос огня. Однако эти полосы меркли в сравнении с фигурами выстраиваемые самими Легионерами. Подчинённые Скраппи не сидели по домам в свои праздники. Обычно они напивались и в фонтанах купались, но те кто были при исполнении показывали всей Эквестрии что значит настоящая муштра и дисциплина. Каких только фигур легионеры с факелами не выстраивали, но обычно этой фигурой была метка судьбы Селестии. Зрелище эпичное, прекрасное и пугающее.
Естественно, новые разновидности моды коснулись и моды в самом классическом понимании – моды одежды. Не то чтобы перемены принесённые Скраппи совсем изменили старую моду. Большинство пони до сих пор предпочитают не носить одежду. Однако это большинство теперь стало значительно меньше. Скраппи Раг любила носить вычурные доспехи, но отрицательно относилась к ношению вычурных платьев. Но занимая не последнее место в обществе легат невольно была обязана присутствовать на многочисленных балах и прочих сборищах кантерлотской аристократии. Её доспехи легата, даже со следами тяжёлых боёв, привлекли бы внимание лучше самого вычурного платья, но Скраппи…
На одном таком балу Раг волею многочисленных случайностей оказалась без одёжи. Появляться среди аристократии, одетой в платья и костюмы, в повседневном виде – не солидно, и Раг своей манере нашла другое решение. Нет, она не избила не понравившуюся ей аристократку с целью отобрать платье. Она просто срезала штору на окне дворца и повязала её на себе на манер импровизированного платья. Примерно, как в прошлом это сделала Эпплблум, только юная пони это сделала не со шторой, а со скатертью. На смекалку юной пони тогда мало кто внимание обратил, но в случае легата внимание было огромным имеющим не менее огромные последствия.
К ярости Рэрити, пони Эквестрии, хоть и начали чаще носить одежду, но эта одежда не покупалась в бутиках. Она носила древние названия – тоги, туники, столы, палы, пикули, паллулы и прочие экзотические слова, но в большинстве за этими словами скрывалась не столько простота сколько примитивизм, который несложно повторить в домашних условиях. Рэрити чуть себе воспаление не заработала с горя наедаясь мороженным, проклиная Скраппи Раг внёсшую моду в простыни заворачиваться. Не то чтобы Рэрити финансово от этого сильно пострадала, так как в её бутиках продавались не только платья, но и ткани, да и вообще любой текстиль, так что её дело и при новой моде росло, но… Классовое расслоение общества больше не выражалось одеждой, но теперь её платья не одевали модели на подиумах, так как при новой моде, развитие моды (да и не только её) остановилось. Показы мод стали не нужны. Проход моделей по подиуму (такой моделью в свой время была Флаттершай) теперь кажется глупым пережитком прошлого. Всем кроме Рэрити. Хотя…
Рэрити не единственная пони кто не восторге от перемен внесённых Скраппи. Сёстры Лотос и Алое, державшие в Понивилле СПА–салон, тоже разделяют настроение Рэрити.
Древний дух в разуме пятнистой пегаски был работником здравоохранения. От него Раг получила множество необычных навыков и знаний, особенно по медицине, не говоря уже о древних цитатах. Одной из этих цитат была: чистота – залог здоровья. Древний дух подсказал Раг эту цитату, а также что болезнь лучше предупреждать чем лечить (https://youtu.be/yq1r33EAjLg?t=97). Раг поведала эту мудрость принцессам, а также как её воплощали древние. Флэш Магнус полностью поддержал эту идею и теперь по всей Эквестрии появились тысячи бань. К гневу «СПА–пони», обычные пони приняли эти бани с таким же энтузиазмом как новую моду одежды. Чтобы финансово не прогреть голубо–розовым сёстрам пришлось сильно изменить свой салон и пакет услуг. Теперь там не предлагают лечебные грязи. Грязь там только смывают. Зато, как и во всех банях, каждый их работник носит ланцет, которым активно пользуются.
Болезнь лучше предупреждать, но внешняя чистота не всегда достаточна. Нужно быть чистым и внутренне, а из разума древнего духа пони теперь знают о методе древних предупреждать болезнь, известным под незамысловатым названием «кровопускание». Пони не желают болеть и часто просят банщиков её предупредить, ударив ланцетом по болезни. Так что если раньше у пони был «день СПА», то теперь их ждёт «кровавая баня». Особенно кровавая она в бане которой заведуют Лотос и Алоэ. В своём гневе на эти перемены банщицы порой излишне усердствуют, слишком глубоко загоняя ланцет. Флатти после одной из таких процедур даже в больницу отвезли на переливание. Благо «СПА–пони» хоть и не довольны своей новой работой и срываются на клиентах, но они не злые и заметили, что жёлтый цвет шёрстки Флатти тогда сильнее обычного побледнел. Сама же Флаттершай не была на них в обиде и в больнице ей даже понравилось.
Больницы в Эквестрии и, в частности, в Понивилле, и так были на высоком уровне. Рейнбоу Дэш со своим травмоопасным образом жизни, была их частой гостьей. После первого же случая, когда её туда занесло, радужная пегаска отметила богатство больничной библиотеки, а далее и другие удобства. Флатти со своим спокойным нравом судьба уберегала от такого опыта, но у жёлтой пегаски не было смысла не верить своей разноцветной подруге. И из её слов и личного опыта Флатти понимала, насколько система здравохранения Эквестрии изменилась после появления Скраппи Раг.
Пусть Скрапс большей частью была занята своим легионом, меньшей семейными делами, но здравоохрание Эквестрии точно было на третьем месте. Она сама была частым клиентом пони в белых халатах, что удивлялись её болезням, различным особенностям организма, магическим аномалиям и тем методам лечения что подсказывал древний дух. Хотя очевидно, что большей частью Скраппи просто троллила врачей. Особенно доставалось психологам что после общения с ней сами становились психами. Но каким бы лютым не был её троллинг, в своей идее перемен здравоохранения, Скраппи была серьёзна и имея прямое влияние на принцесс аликорнов, смогла их реализовать.
Всё началось с банального повышения зарплат врачам и медсёстрам. Далее же был длинный список реформ, реализованных методов, открытий, и перемен в философском смысле. Построенные по всюду «кровавые бани» и методы предупреждения болезни – один из наиболее ярких признаков. По началу пони скептически относились к идее бань и тем более полезности применения ланцета, но известность Скраппи и пример пони из её легиона сделали своё дело. Нечто похожее было и с другими предложенными Раг лечебными средствами, что казались пони странными, но в итоге получили широкое распространение. Пить разбавленный уксус с древесной золой для ускорения заживления переломов и просто укрепления костей теперь не кажется чем–то глупым. Класть на отрытые раны паутину для ускорения заживления – аналогично. Равно как и уринотерапия – методом лечения, которым раньше даже Зекора брезговала. Сама же Зекора значительно расширила свой ассортимент, как и стихов в которых она предлагает этот ассортимент приобрести.
Сьешь осиновой коры –
И взбодришься до поры:
Чай, не химия какая,
Чай, природные дары!
Отвар этот, мой легат,
Отпил однажды Гиппократ,
С той поры, отвар этот,
В Легионе нарасхват.
Спробуй заячий помёт!
Он – ядрёный! Он проймёт!
И куды целебней мёду,
Хоть по вкусу и не мёд.
Он на вкус хотя и крут,
И с него, бывает, мрут,
Но какие выживают –
Те до старости живут!..
Но помёт ещё не самое крутое что теперь советуют врачи. Трепанация черепа теперь считается плановой операцией. Совать в одно место огурец с грядки, теперь можно не только ради удовольствия, но и лечения с получением силы земли (https://youtu.be/zpxlJCG6mjo?t=2). И конечно же каждый пони теперь знает о пользе обрезания, с улыбкой срезая своим новорожденным крайнюю плоть. Эту процедуру Раг абстрактно показала на примере Мундэнцер, завернув её голову в ворот её свитера, который потом обрезала вместе с пучком гривы, который давняя подруга Твайлайт нелепо резинкой стягивала. В целом теперь в Эквестрии преобладает «экспериментальная медицина», в которой врачи часто берутся за острый инструмент. (https://youtu.be/cn1XLUALTkk) Данная практика не только дала эквестрийской сфере здравоохранения бесценный опыт, но и отвадила пони обращаться к врачам по пустякам, сильно снизив нагрузку на врачей и улучшив статистику.
В действительности эти и вообще большая часть методов внедрённых Раг – сомнительно эффективна и даже адекватна. Флаттершай сама имеет некоторые познания в медицине, непросто так держит в своём доме скальпель, и может так заявлять. Однако со слов Скраппи элементу доброты известно, что это ложь во благо. Эпплджек бы не согласилась насчёт идеи пользы лжи, но эта деревенская яблочная пони не видит мир за забором своего сада и тем более у неё нет взгляда на мир в рамках тысячелетней истории. Нет у Эпплджек, но есть у Скраппи, которая из памяти древнего духа прекрасно знала, насколько сильно биологический вид древних испортила медицина.
Раг в прошлом рассказала насчёт этого целую лекцию и была абсолютно серьёзна. Медицина древних давала возможность не только выживать «так себе приспособленным мутантам», но и размножаться. У древнего в памяти Раг, у самого в памяти было высказывание преподавательницы акушерства – которая сама, разумеется, была врачом–гинекологом. Так вот она сказала как–то: "Иду по пляжу, вижу спины девушек и рефлекторно оцениваю – эта сама не родит, и вот эта..." Если что, просто посмотрев на нижнюю часть спины женщины можно немало узнать о строении её таза. Скраппи особо остановилась на "ромбе Михаэлиса". Так вот, в очень стародавние времена, когда у древних медицина была ещё недостаточно развита, часто встречалось явление "умерла родами" – то есть женщина погибла в ходе рождения ребёнка. В последствии акушерство древних развилось до того, что такая смертность оказалась околонулевой – в том числе и за счёт того, что кесарево сечение применялось чуть ли не к каждой четвёртой женщине. Так вот, женщина, не способная из–за устройства таза родить самостоятельно, в 19–м веке скорее всего умерла бы в ходе первых же родов, очищая генофонд. Но в эпоху, в которую жил дух древнего, она без проблем кесарится, и с немалой вероятностью её дочка унаследует такие же особенности. Увы, медицина в ту эпоху хоть и была развита, но не настолько чтобы быть способной редактировать гены. Древние не могли «выращивать» и «ремонтировать» своё потомство как это делала принцесса Луна в инкубатории Сталлионграда со Скраппи Раг. Медики круто испортили человека, всего то за пару веков. Вывод из этой лекции был очевиден и…
Принцессы не сразу приняли эту правоту, но вспоминая свою тысячелетнею жизнь, то, как сменялись поколения и то, как эти поколения деградировали, всё же признали очевидное. Они распорядились позволить Раг реализовать свои планы и не только в части акушерства. Правда реализовала их не столько Раг. Некий приближённый к принцессам единорог Голденблад, с самого начала признал правоту легата и получив нужные полномочия с азартом принялся работать на благо здоровья рода пони.
Кесарево сечение и ранее не было распространено, но после реформы медицины сошло на ноль применясь лишь в уникальных случаях к особо важным кобылам чья смерть не допустима. Но хоть «кесареву кесарево», но на его запрете реформы не остановились. Многие медицинские процедуры попали под запрет, а болезни отдельных пони стали «лекарством» что оздоровляли всю популяцию постепенно лишая её «врождённых–наследственных патологий». Население Эквестрии от этого сильно помолодело и сейчас уже сложно встретить старых или больных пони. Они ещё остались, но скоро исчезнут по естественным причинам, которым новая медицина не станет мешать. Впервые с древних времён Эквестрийская нация станет по настоящему здоровой. А может уже стала и…
– И сижу вот я тут, битый час за тобой подглядываю, – внезапно прозвучал не слишком приятный голос. – И всё думаю – над чем так долго можно размышлять?
– Дискорд! Фауст тебя раздери! Колокольчик хоть надел! – спускаясь с потолка смотря злобным взглядом ответила жёлтая пегаска.
– Один колокольчик меня однажды магически осушил, – возразил драконикус, – так что у меня особое отношение к таким украшениям.
– Как и к подглядываниям, – с суровым взглядом сказала Флаттершай, параллельно поправляя длинные волосы своей гривы. – Тебе не говорили, что следить за друзьями – нехорошо?
– Наши отношения выходят за рамки дружбы, – с неширокой улыбкой ответил Дискорд, но после добавил уже без улыбки: – А Пинки Пай следит за каждым жителем Понивилля. У неё под «Сахарным уголком» для этого специальная шпионская комната есть с подробной картотекой. Вряд ли каждый понивилец настроен дружить с этой розовой писклёй и не возражает насчёт её за собой слежки. Что–то не помню, чтобы ты и подруги насчёт этого возражали.
– Твоя правда, – уже окончательно придя в себя ответила жёлтая пегаска. – Милый гнойный червячок, в моём сердце что живёт… Как долго ты за мной наблюдал?
– Достаточно, – ответил змееподобный дух хаоса, совершенно не обидевшись, а даже сравнению его с червячком. – С того момента как Пинки напиталась моей магией, а я, вернув её себе, унаследовал любовь нашей смешливой кудряши к слежке за окружающими. Но… Предвижу твой вопрос – картотеки у меня нет. Картотека – это порядок, а мы помним, чем он для меня чреват.
– Не уходи от ответа, – серьёзно, но без злобы сказала Флатти смотря в жёлтые глаза драконикуса. – Как долго ты за мной наблюдал?
– С момента в котором ты мишку обняла, – ответил Дискорд. – Твой писк был не громким, но я даже в измерении хаоса услышу, когда моей особенной пони больно.
– Э…ммм… – Флатти не нашла что сказать. Слова будто застряли. Удалось выдавить лишь несколько букв, плюс покраснение на жёлтых щёчках, которое жёлтая пегаска инстинктивно пыталась прикрыть своей длинной гривой.
Милое зрелище и Дискорд не сдержал умиление обняв свою маленькую пони. Обнимал не сильно и не долго. Ровно столько сколько нужно чтобы у его особенной подруги спало смущение. После он усадил её на диванчик у окна, на который также сел сам, насколько позволяло его крупное змеевидное тело и:
– Но ты так и не ответила, – сказал Дискорд прервав тишину. – Над чем можно так долго размышлять?
– Над историей «стальных крыльев», – ответила Флатти.
– Тех которые Раг получила когда пёрышки в чернухе измазала или… – Дискорд всё понял и не стал договаривать вопрос. – Тогда понятно, – сказал драконикус магией наколдовав себе бокал чёрной жижи, который незамедлительно выпил. – И на чём остановилась?
– На том, как сильно Раг изменила облик Эквестрии и менталитет пони, – спокойно ответила Флатти.
– И даже не покраснела, – осуждающе сказал Дискорд.
– Что?!. – тут краснота вновь пробилась через жёлтую шерсть. – Нет! Я думала о «добровольных помощниках» из Зебрики. О развитии паровых машин. О новых традициях и моде. О банях и медицине.
– Эх Флатти, – заботливо почти по–отечески сказал Дискорд поглаживая жёлтую пегаску. – Даже живя в этом мире, после всех табунов и дружб с пользой, ты не утратила скромности и стыдливости. Даже в мыслях пыталась этого избегать.
– За это ты меня и любишь, – улыбаясь ответила Флаттершай, – а я люблю тебя. Любовь, основанная не на разврате… Сейчас такое кажется чем–то уникальным. Но что это если не настоящая любовь в самом прямом, даже классическом смысле этого слова?
– Фиктивный брак? – с вопросительной интонацией ответил Дискорд.
– Мы не состоим в браке, – напомнила Флатти и сразу в шутку добавила: – Как говорят в Сталлионграде – хорошее дело браком не назовут.
– Поверь мне, – с нотками усталости ответил драконикус, – в этом мире хорошие и плохие дела носят совсем другие названия.
– Эм… – задумалась пегаска. – Пожалуй не буду просить уточнить. Понять твои философские воззрения немногим проще чем природу хаоса. Но…
– Но? – переспросил Дискорд видя, как его подруга задумалась. – Ты ведь хочешь, что–то спросить.
– Эм… Да. Прости, – тут Флатти вновь замялась, но после очередной паузы тихим немного жутковатым голосом элемент доброты озвучила то, о чём думала: – Я тут который час мемуары Раг вспоминаю, осмысливаю, пытаюсь их понять. А что ты о них думаешь?
– Я? – наигранно удивлённо приложив львиную лапу к груди спросил Драконикус. – Тысячелетний дух хаоса, но чья автобиография по объёму не дотягивает до мемуаров легата? Что я о них думаю?
Далее была пятисекундная пауза, в которой драконикус крепко задумался. Он, будучи могущественным существом с тысячелетней «мудростью», хотел хоть немного этому соответствовать. Однако с его природой хаосита–весельчака это, мягко говоря, не всегда получалось. Дискорду физически сложно было быть серьёзным, однако в этот раз он решил преодолеть эту сложность. Тут речь не о перепланировке дома в измерении хаоса ради свидания с подругой. Тут подруга просто задала серьёзный вопрос. И у Дискорда был на него ответ, но…
В другом случае он бы создал иллюзию показывая Флаттершай свои мысли. Но она и так сотни раз видела эту магию, а что это за тысячелетний дух, который не может просто подробно ответить словами? Словами, без всякой магии. Уж точно не Дискорд, так что, прочистив горло он начал необычно долгий и серьёзный для него ответ, на, казалось бы, простой банальный вопрос.
– Эти мемуары – сильно перехвалены, – начал Дискорд, удивив Флатти с первых же слов.
Да, сама Флаттершай была о мемуарах Раг не всегда лучшего мнения, но мнения Флатти всегда отличались от большинства. А большинство, наоборот, находило эти мемуары шедевральными. Особенно Селестия, Луна и Твайлайт – самые умные пони… да вообще самые умные существа этого мира. Дискорд же умника из себя не строил, но и дураком точно не был. Гении мыслят одинаково, умники – аналогично, у адекватных мнения тоже должны быть схожими, но Дискорд… Он точно адекватный (хоть в это и не всегда верится), и его фраза очень удивила. Сам же драконикус заметив, как от его ответа глаза пони слегка округлились выдержал паузу и после того, как Флатти села поудобнее, продолжил свой необычный монолог:
– Стальные крылья, Рождение Легиона, Огнём и железом. От произведений со столь эпичными названиями ждёшь чего–то большего, но по настоящему большим в этих мемуарах является разве что объём текста. Учитывая его бессмысленность для сюжета и описания мира – скорее объём воды. В этих мемуарах война – одна из главных тем, но в этой теме нет ни драматизма, ни накала, ни масштабность батальных сцен. После интригующих завязок подсюжетов, их, да и основной сюжет, становится максимально типичным. Если, конечно, слово «типичным» можно применить к сюжету держащимся на авторских хотелках. В основном желании видеть Эквестрию процветающей, но также, чтобы в ней процветали все формы утех. Чаще извращенского характера, но утехам садизма, бухла, наркотическим веществам и многому другому там тоже уделено достаточно места. Да, это мемуары реальных событий, но в их реальность сложно поверить даже мне – духу хаоса. Настолько много там допущений, удобных совпадений, псевдослучайностей и просто никак не объяснимых моментов работающих в пользу главной героини – Скраппи, чай в водке завариваю, Раг. И всё бы это их не испортило если бы эти мемуары легко читались. Художественный язык у этих мемуаров, мягко говоря, кривоват, от чего читая такое физически устаёшь. Также местами читать эти мемуары просто противно. Они изобилуют моментами откровенно порнографического характера. Причём порнухи специфичного фетиша. У кого, то есть фетиш на кошачьи ушки, кому–то хвосты пони нравятся, кому–то их ножки, у многих происходит физиологическая реакция от вида крупных женских молочных желёз. В случае мемуаров Скраппи, огурцы в пиве мариную, Раг, у автора определённо фетиш на конские писюны, с уклоном в их размеры. Будто автор страдает от мелкой четырёх сантиметровой проблемы и пытается это компенсировать на простынях текста. Либо страдает от неё настолько сильно что мечтает после смерти оказаться в другом мире, в другой гендерной группе, где сможет мигающей дыркой ощутить какого это когда в неё суют огромный конский агрегат. Это в двойне противно учитывая одну особенность мемуаров – возраста духа древнего в разуме Скраппи, принимаю ванну в боярышнике, Раг и акцента на нахождении этого сознания в другом теле другого вида, а также пола и половозрелого возраста этого тела. Пусть Скраппи, держись моя печень, Раг и половозрелая кобыла, но именно воспоминания формируют личность, а учитывая воспоминания древнего духа и фетиш кобылы, твёрдо обозначенный в её мемуарах... Ну ты поняла.
Судя по красноте щёк Флатти и то, как она стыдливо опустила взгляд – ещё как поняла. Дискорд же продолжил:
– И ведь дело не только в палочке–выручалочке. В мемуарах прослеживается идея что существа, обладающие большим жизненным опытом, сильнее ощущают связь с себе подобными, что мотивирует защищать их. Также такие существа лучше понимают, что собственная жизнь – не единственное ради чего стоит жить. Этим оправдываются деяния Скраппи, ставлю спиртовые клизмы Раг, что действовала основываясь на воспоминания древнего. Этим оправдываются планы внутри планов сестёр–аликорнов что тысячелетия живут в этом мире. И тут с этим можно бы было соглашаться или не соглашаться. Спорить с этой идеей, но только если автор этих мемуаров был верен этой концепции и подкрепил её по настоящему действующим примером. И пример есть, но он противоположный. Скраппи, доширак в текиле завариваю, Раг его показывала, сотни если не тысячи раз. Принцессы – аналогично, но меньше с поправкой что им и текста уделено скромнее. В действительности пример существа с тысячелетним опытом прямо перед тобой, но соответствует ли он мемуарам?
– Определённо нет, – ответила Флаттершай. Хотя также подумала, что Дискорд – не совсем подходящий пример. Он на тысячелетия был превращён в статую и в таком виде точно не мог опыта набираться. Если за таковой не считать размышления о том насколько он удобный туалет для голубей.
– И ты права, – ответил Дискорд сделав вид что не догадался о мыслях подруги: – Но справедливости ради, поведение и образ мыслей что «древнего», что всех описанных в мемуарах тысячелетних существ, не соответствует ожиданиям. В них нет ни мудрости, ни усталости, не говоря уже о логике. Даже нотки безумия, как у меня, нет. Есть неуёмная похоть, объясняемая тысячелетиями воздержания, либо наоборот опыта утех, однако не очень понимаю, чем она отличается от похоти обычных смертных. Вообще взгляды на жизнь у них не идут в разрез со взглядами обычных обитателей этого мира, за исключением не брезгования жестокостью ради якобы благих целей, маскирующих жажду власти, порабощения, крови врагов, славы, да и банальную жадность. А теме жестокости и смертей в мемуарах действительно придаётся огромное значение, особенно если умирать приходится друзьям главной героини, с которыми у той были половые отношения. Пафос этих эпизодов приближает их к гротеску. И это могло бы работать если бы автор мемуаров раскрыл бы этих товарищей по полю боя и постели. Однако гибнущие друзья Скраппи, варю суп на коньяке, Раг прописаны так что отличаются они только именами, полом и сексуальной ориентацией. Умирая, они не вызывают никакого сочувствия. Причём не только у читателя. Ярких эмоций от главной героини тоже можно не ждать. Да, она пустив слезинку, с яростью начнёт мстить, потроша врагов, но делала бы это и без желания мести. Да и чтобы слезинку пустить чья-то гибель ей не нужна. Естественно, те кого она убивает тоже не заслуживают никакого сочувствия. Зебры, грифоны, пони, да и любые цивилизованные существа из мемуаров через одного ведут себя как напыщенные дикари лишь во воле высших существ объединённые в страну. Лидеры этих дикарей представлены как стереотипные злодеи. Злые и жестокие, но лишь немногим умнее своих невежественных и тупых подчинённых. Своей жестокостью и злодейскими речами они вызывают страх у своих вассалов, но не у главной героини, и тем более у читателя. У читателя от них скорее просыпается чувство брезгливости и желание чтобы главная героиня их поскорее максимально жестоко убила. От этого моменты где Скраппи, у бомжей бухло ворую, Раг рассуждает о моральной составляющей своих деяний, моменты где она слезинку роняет над очередной своей жертвой, читаются как комедия. История о древнем духе в разуме обитателя мира магии превращается в весёлую резню, разбавленную порнографическими эпизодами. Описание игры «огры и подземелья», в которую я со Спайком и Макки раньше играл, и то более реалистично. У мемуаров Скраппи, глотаю скисшее варенье чтобы в голову давало, Раг с реализмом куда проще. В своих мемуарах она проходит схожую игру, но на лёгком уровне сложности с включённым бессмертием. Её путь усеян лепестками роз. Она удачлива, хитра, изобретательна, тогда как её враги – безуспешны, простодушны, тупы. Её действия всегда приводят к решительным победам. Война для неё – комфортное развлечение, с короткими размышлениями о её целях и потрахушки. При этом размышления эти максимально поверхностны и на действиях героев никак не сказываются. Более того, кажется, что автор, не желая отвлекаться от баталий смакования эпизодов уничтожения представителей различных видов, торопится избавится от персонажей посмевших сомневаться в правильности и необходимости действий Скраппи, пиво в нос закапываю, Раг и планов принцесс. Такие персонажи кажутся в мемуарах чуждыми. Вписанными будто из–под палки – чтобы было. Да, иногда умудрённую опытом древнего духа Скраппи, тормозной жидкостью похмеляюсь, Раг вдруг накрывают глубокие мысли. После уничтожения очередных тысяч практически беззащитных существ легат вдруг задумывается об ответственности, которую она несёт за свои поступки. И, казалось бы, вот момент, ради которого была прочитана предыдущая несуразица. Но приступы эмоциональной мудрости быстро проходят. В итоге мемуары раскрывают не столько древних существ, сколько тех, кто, живя тысячелетия, ни ума ни опыта так и не нажил. И проявляя проснувшуюся половозрелую удаль без каких–либо вопросов и даже с удовольствием мчится командовать и овладевать; во всех смыслах этих слов. Причём это справедливо не только к Скраппи, денатурат как вода, Раг, но и к Селестии с Луной. К последним даже в большей мере, особенно в деле овладевать.
На этом Дискорд закончил, а в полном животных домике Флаттершай, образовалась непривычная тишина. Животные в мире магии часто умней чем кажутся, а то и полностью разумны. Пусть они в силу ограничений речевого аппарата не могут говорить, но многое понимают. Флатти тоже многое поняла и после неловкой паузы прервала тишину:
– Эм… Ты только им это случайно не скажи, – осторожно сказала жёлтая пегаска. – Богохульство – серьёзное преступление, а принцессы будут только рады вновь украсить дворцовый сад твоей статуей.
– Богохульство… – с улыбкой повторил Дискорд, для комичности магией создав себе эфирную гриву как у Селестии и придав своей козлиной морде очень бледный вид. – Никакие они не богини, – ухмыляясь продолжил драконикус. – Уж мне ли, духу хаоса, не знать какими должны боги и чего они никогда не делают.
Последнее было задано без вопросительной интонации, но это точно было вопросом. Вопросом, на который у Флаттершай не было ответа. Пегаска, как и все пони Эквестрии, считала принцесс богинями, которые могут делать всё что угодно, и как правило, и делают. На мгновение она было решила, что ответом будет «не убивают», но в случае аликорнов у них точно нет такого ограничения. Они стараются так не делать (по крайней мере своими копытами и магией), но сказать, что вообще не делают – нельзя.
– Никогда не являют себя смертным, – ответил Дискорд, не став тянуть с моментом.
– Это… Очень умное наблюдение, – осторожно, тихо даже для её обычной речи, сказала Флаттершай.
– Хоть в моём разуме тоже хаос, но я гораздо умнее чем кажусь, – с наигранной гордостью и злобной ухмылкой сказал драконикус, после чего облизал своим змеиным языком точащий из пасти клык.
– Нет, что ты! – а тут речь Флатти была громче обычного. – Я никогда не считала тебя глупым.
– В сравнении со своими питомцами? – скорее в шутку спросил Дискорд.
– И с ними тоже, – серьёзно ответила пегаска. – Может ты не замечаешь, но животные – очень умны.
– Особенно мыши ворующие сыр из мышеловки.
– Я не ставлю мышеловок, – делая вид что не поняла шутку ответила Флаттти. – Но да. Однако ты точно умнее мыши.
– Конечно умнее, – ответил Дискорд продолжая корчить наигранную гордость. – У мыши то мозг вот такусенький, – для наглядности дух хаоса очень близко свёл когти своей птичьей лапы. – А у меня, как никак, в два раза больше.
– Честно – не смешно, – серьёзно сказала Флатти и далее без нотки шутки продолжила: – Но серьёзно – не богохульствуй.
– Но с тобой то я могу быть откровенным? – тоже серьёзно спросил драконикус. – Но ты же им не скажешь, как и твои питомцы? – тут Дискорд обвёл взглядом помещение останавливаясь на торопящихся в норку мышках, и птичках в клетках, что прятали клювики крыльями.
– Нет, – ответила Флатти. – Ни я ни мои друзья–животные не станут стучать, – на последнем слове Флатти особенно заострила взгляд на дятле в клетке. – Но за пределами моего дома, в присутствии чужаков, да даже подруг – будь осторожней со словами.
– Разумеется, – с небольшой улыбкой ответил драконикус, – но признай – я прав. Это очевидно, да и Скраппи, пью скипидар неразбавленным, Раг часто не следит за языком. В её речи то и дело прозвучит правда о «всемудрейших», всесветлейше–чернейших–венценосных принцессах.
– Императрицах, – поправила Флаттершай. – Теперь Эквестрия стала империей.
– Развратных императрицах, – поправил Дискорд. – Но учитывая их не соответствующие возрасту фетиши – тысячелетние сёстры–аликорны так и остались малолетними принцессками.
– Но… – будучи верной подданой принцесс, Флаттершай пожелала сказать нечто в их защиту: – Мы ведь оба изначально их не такими помним. И как всегда, не обошлось без Скраппи, просыпаюсь с пустой бутылкой в заду, Раг. Это ведь после общения с ней Луна решила возрождать древние традиции и жест «дыркой мигать».
На словах о мигании жёлтая пегаска вновь покраснела, но при этом усмехнулась сдерживая смех, так как сама рефлекторно «дыркой мигнула». Благо сидела в этот момент на диване и этот жест никто не видел.
– Может и так, – спокойно ответил Дискорд, – но ведь от Луны, Раг узнала про этот жест, – это открытие удивило Флаттершай не так сильно, как то, что Дискорд произнёс имя легата без подробностей её алкопохождений. – И Раг бы не стала в школах учить детей древним искусствам если бы Селестия не ввела в школьную программу урок многочле… то есть полового воспитания, первый из которых провела Скраппи.
– Эй! Не надо клеветать на легата! – восклицательный тон в исполнении тихого голоса Флатти звучал одновременно жутко и мило. – В её мемуарах не написано, чтобы она детям своей дыркой мигала.
– И ты этому веришь? – с ухмылкой спросил Дискорд. – Веришь, что её позвали показать детям как шёлковые чулки на огурцы натягивать? Веришь, что дети и так это знали? Что Раг просто сожрав огурцы начала лекцию по философии?
– Ну… – тут Флатти замялась.
Ведь действительно, чтобы такая развратница Скраппи Раг на уроке полового воспитания не начала делится своим развратным опытом – бред какой–то. А ведь в мемуарах так и было. Там легат, съев школьный реквизит, и добилась тишины в классе путём обнимок своими большими крыльями шумных учеников и взгляда своим тёмным внушающим страх взглядом (https://youtu.be/gkkqIFL_n_4?t=96), далее просто говорила не глупые вещи. И после этого в Эквестрии начали возрождаться древние традиции, а дети в вопросах спаривания стали чуть ли не подкованней взрослых. Понивильскую учительницу — мисс Черри, жеребята даже подтягивали в этой теме. Просто совпадение?
– Ты такая милая в сочетании задумчивого выражения мордаси, – наигранно высоким голосом говорил Дискорд, – с этой краснотой щёк. Красное на жёлтом. Прямо зреющий персик.
– Вот не надо темы так резко менять, – заметила Флатти. – То говорил о развратных принцессах, а теперь переводишь на мои перси… красные щёки.
– Просто у принцесс щёки не меняли оттенков. А поверь, я приглядываю не только за тобой и мои жёлтые глаза видели их в таких позах в какие даже моему змеиному телу сложновато изогнутся. И если мне не веришь, посмотри на легата своим взглядом и попроси сказать об аликорнах правду. Хотя… Можешь и без своего взгляда. Пятнистая затейница это не скрывает и в своих мемуарах тоже это отразила.
– Я смотрю тебе не нравятся эти мемуары, – со слегка похотливой ухмылкой смотря на Драконикуса.
– Да, – ответил Дискорд, – и я перечислил ещё не все и даже не главные причины.
– А какая главная? – спросила Флатти.
– Серьёзно хочешь знать?
– Ну… Да, – уже без ухмылки ответила Флатти.
– Точно хочешь?
– Да, – сказала пегаска.
– Ладно, но ответ тебе не понравится.
Драконикус не обманул. Ответ действительно не понравился, хотя и не сильно удивил. Флаттершай ожидала что ответ будет связан с темой от которого у неё на щеках краснота проступает и даже на это рассчитывала. Её любовь к Дискорду была основана не на разврате, так что его в их совместной жизни было маловато, даже в части разговоров. И Флатти, как скромной пегаске, но не лишённой естественных потребностей, хотелось это исправить. Данный случай был одним из редких шансов вывести духа хаоса на откровенный разговор, а далее… А далее дело техники. Но Дискорд, как дух хаоса, был непредсказуем. Он часто удивлял и не только в хорошую сторону. Следующий его монолог как раз и был таким удивительным случаем:
– В мемуарах легата осуществлён намеренный социальный сдвиг – замена. В них часто встречаются эпизоды насилия мужчины над женщиной, и автор явно пользуется этим чтобы отодвинуть мужских персонажей на второй план, женщин задвинуть вперёд. Разумеется, кобыла легат лучше понимает кобыл жертв рабовладельцев если даже сама жертвой не была; хотя в случае Раг ещё как была. В такой ситуации мужчина на работе, а женщина чувствует. Разумеется, в нашем мире кобылы везде доминируют, особенно числом. Кобылы способны занимать практически все те же места что и жеребцы и добиваться успеха. Тут спору нет. Но вместо того, чтобы показать женщин способными на ровне с мужчинами заниматься серьёзными делами и даже превосходить их в определённых вопросах, в «стальных крыльях» выбран странный путь возвеличивания женщин путём унижения мужчин. В мемуарах всем мужским персонажам, даже главным злодеям и особенному пони главной героини, отведены роли статистов. Доходит до абсурда, когда женщин помещают в декорации, в которых мы привыкли видеть исключительно мужчин. В военное время – это армейские лагеря и поле боя. А в мирное – бар, в котором кобылы обсуждают свои подвиги под пивко и бильярд. Ну и не обходится без драки с каким-нибудь козлом, реже козлихой. Мемуары кишат эпизодами унижения нерадивых подчинённых мужчин, которые часто представлены половыми нетрадиционалистами, либо тупыми даже в сравнении с Биг Маком. Но после нравоучений легата далее в мемуарах они будут стараться хорошо служить. Абсолютно все мужские персонажи там либо мебель, либо бесполезны, либо злодеи, либо жеребцы–затейники, либо как–то мешают главной героине, либо наоборот унизительно приклоняются перед ней желая выслужатся и отыметь легатское тело. Последнее относится и к мужчинам из семьи Раг – Графиту и Санни. Единственными исключениями являются единорог Блюблад и единорог… Всё время забываю его имя. Ну тот серый с меткой фонендоскопа, который всё за Раг плетётся и особо важного не делает, но всегда в центре событий. Мемуары написаны будто как иллюстрация для ответа на вопрос: почему, в прошлом, в обществе было столь негативное отношение к «сильным и независимым»? Ну или к сексуальным меньшинствам? Ответ прост. Потому что у самок не получится добиться чего–то выдающегося только лишь за счёт принижения роли мужиков и бесконечного выпячивания: я женщина, я тоже могу. В мемуарах сложно встретить персонажей натуралов; как кобыл и жеребцов, так и представителей других видов. В мемуарах «затейники» занимают лидирующие позиции, причём во всех смыслах, и чем более высокое положение они занимают тем более развратный у них образ жизни. Наглядный пример – принцессы аликорны погрязшие в своём однополом инцесте, на фоне которого групповуха с жеребцами гвардейцами из своих подчинённых кажется шагом в правильном направлении. Обычные нетрадиционные пони там представлены в схожем свете. В мемуарах они целуются, ходят на свидания, проводят первый секс, групповуху, а потом выясняется, что Скуталу опекалась двумя тётушками, а в газетах пишут о свадьбе Лиры и Бон Бон. Всё как у людей, потому что они «такие же как все». И большинству на это всё было бы плевать, если бы «такие же как все» не стремились навязчивым образом себя продемонстрировать. Не устраивали бы «праздники урожая», не писали мемуары на несколько томов. А то так можно додуматься что Михалков–Бессогон порой говорит здравый смысл.
Тут наконец Дискорд затих, ожидая реакции от пегаски. И реакция не заставила себя ждать, естественно начавшись с уточняющих вопросов.
– Людей? – спросила Флаттершай. – То есть – древних?
– Извини, оговорился, – тут у Дискорда на щеках проступила краснота.
– Лучше не буду спрашивать кто этот Миха…гон, кто бы он ни был.
– Правильное решение, – поддержал Дискорд.
Тут в домике элемента доброты вновь образовалась тишина. Ответ Дискорда ей действительно не понравился. Он шёл в разрез тому, что в Эквестрии было принято считать как добротой, так и нормой жизни.
Да, в стране пони ещё встречались ханжи осуждающие близкие отношения между друзьями. Чаще эти ханжи были преклонного возраста, и то, что тысячелетний дух хаоса мог прийти к схожим идеям, Флатти могла понять. Но такие отношения осуждали если они были между жеребцами, что в мире, где кобылы были численно доминирующие, вызывало понятную реакцию. Но осуждать близкие отношения между кобылками – это что–то новое, даже по меркам Дискорда. Осуждать тётушек Скуталу и то какой близкой стала дружба между Лирой и Бон Бон… Флаттершай не могла этого понять. Пусть жёлтая пони не была охочей до кобыл (хотя имела короткий опыт), но практика «дружбы с пользой» была ей не чужда и решала естественную проблему. А осуждать кобыл, между которыми нечто большее чем дружба это всё равно что осуждать… Сравнение с калеками будет не очень уместно, но суть примерно та же. Сравнение с единорогами осуждающих земных пони, за то, что они многое ртом делают, более уместно. Также любимые всем миром Селестия и Луна не гнушаются помочь друг другу сбросить пыль с боков и осуждать их за это не просто глупо, но и опасно. Дискорд всему этому свидетель. Флатти знает когда её особенный драконикус шутит, а когда по–настоящему серьёзен. И этой серьёзностью во взгляде на жизнь он несколько разочаровал свою пернатую подругу. На этом фоне его слова о «социальном сдвиге» и что мужских персонажей в мемуарах Скраппи унижают чтобы кобыл возвеличить, отошли на второй план. Будто Дискорд из своего измерения хаоса реального мира не видит и не знает какие в Эквестрии кобылки, а какие жеребцы.
– Ты не перестаёшь меня удивлять, – с натянутой улыбкой сказала пегаска.
– А я ведь ещё не все вопросы затронул. Могу ещё многое сказать о легате как о негрилле. То есть о чёрной… Пятнистой… Афропони… Афроэквестрийке.
– Она урождённая сталлионградка, – поправила Флатти.
– Но мордой, причёской, прочей внешностью, но главное, поведением – стереотипная негрилла с южного централа. Только вместо цепи на шее – браслет на ноге. Не удивительно что у неё было такое особое отношение к Зебрике. А её речи, что жизни чёрны… то есть полосатых важны…
– Вот только она сама не полосатая, а чёрные у неё только глаза да пряди волос, – уточнила Флатти, давно заметившая, что у Раг хвост и грива расцветкой как у зебры. Да – не ирокезная, и хвост не такая лысая метёлка, но в сталлионградской пятнистой пегаске действительно есть зебриканские черты.
– Полосатая. Пятнистая. Фиолетовая розовый горошек. Дело не в расцветке, а в сходстве… Это сложно объяснить. Образ Скраппи Раг будто создан с учётом всех квот на чёрных, сильных и независимых, нейтрально-нетрадиционно сексуально ориентированных. И этот образ был придуман ещё до засилья фем повестки. «Стальные крылья» в этом плане опередили своё время. А вот в остальном – сплошные заимствования. Даже в моменте с пытками Колхейна. На лицо заимствование идеи из произведения «Мастер и Маргарин». Там в конце был момент в котором Маргаринка получив силы аликорна в обнажённом виде начала квартиру недоброжелателя крушить. Автор так выражал своё желания могущества и нанесения ущерба недоброжелателям, а также комплекс экзбециониста и желания родится самкой. В истории рождения Легиона было нечто похожее, только вместо квартиры крушили стоянку дирижаблей и самого недоброжелателя. А всё остальное – экзбеционизм, желание могущества и рождения самкой, прочие сходства – всё на месте. Но… Не понимаешь. Эх, если бы я мог провести тебя в мир за четвёртой стеной…
– Не надо! – резко возразила Флатти. – Пинки однажды ляпнула что повидала тот мир, с тех пор только статус элемента гармонии уберегает её от комнаты с мягкими стенами.
– А жаль, – неожиданно грустным голосом сказал Дискорд. – Пинки уже давно сошла с ума, вот только признак её истинного сумасшествия выражается не прямыми волосами.
– А чем? – спросила Флатти удивлённая таким словам Дискорда про свою подругу. Ранее дух хаоса всегда хорошо к Пинки относился. И даже до дружбы с пони называл «элемент смеха» своим любимым.
– Разве это не очевидно? Вспомни свадьбу в Кантерлоте. То какую вечеринку Пинки организовывала для принцессы любви, и то, как притворявшаяся этой принцессой Кризалис назвала такую вечеринку детсадовской. А теперь вспомни мемуары Раг, моменты, где легат с Пинки встречалась. Подробности как Раг тыкала розовое вымечко. Как поверила грязным слухам про спа–пони, но выяснила что это Пинки главная затейница Понивилля. Как Пинки показала Скраппи свою коллекцию игрушек из самотыков и ректальных пробок. Вспомни какие «голые вечеринки» сейчас устраивает твоя подруга и как ты вошла не в ту дверь. Вспомни всё это и сравни с тем какой Пинкамина Диана Пай была до прилёта в Понивилль вагончика на привязи у стальных крыльев.
И Флаттершай вспомнила и сравнила, а также признала правоту своего особенного драконикуса. Это признание выразилось опущенными ушными локаторами придав робкой пегаске особенно жалостливый вид. Не то чтобы её сильно задевала правда о Пинки Пай. Тут речь была не о отдельной пони, а о всём мире.
– Но я был неточен, – продолжил Дискорд приобняв пегаску. – Это не Пинки свихнулась. Это мир сошёл с ума.
– Вместе со всеми жителями, – грустно продолжила Флатти. – И я не стала исключением.
– Ты про тот «праздник урожая»? – спросил Дискорд в чём голосе наигранно не было и нотки осуждения.
– Не только, – грустно ответила Флатти. – Я не только с Графитом трахалась. Санни и Берри, тоже с пользой со мной дружили, получая половое воспитание. Порой одновременно.
– Надеюсь не в рамках твоей работы? – тут в голосе Дискорда уже были соответствующие ноты.
– Нет. Что ты. Дети Раг не учились в «Школе дружбы». Они туда ходили то пару раз и не за дружбой, а скорее по принуждению матери как в зоосад. Глянуть на существ, которых она убивала и покорила. В Эквестрии ведь не просто так шутят, называя «Школу дружбы» – лагерем беженцев. В этой шутке лишь доля шутки и Пинки – элемент смеха, над этим не смеётся.
– Ну и как? Это того стоило?
– Яблочко от яблони недалеко ябнулось. В деле утех, Санни мало отличается от своего папаши, особенно размером. А Берри… Скраппи хорошо обучила своих детей, особенно Берри в деле минета и что надо быть осторожной с клыками. Берри, кстати, меня этому пыталась обучить, заметив мой клык, — тут Флатти приоткрыла рот демонстрируя торчащий клык, появившийся у неё после бытия Флаттербэт.
– Не только Скраппи их этому обучала, – уточнил Дискорд. – Их бабушка – принцесса Луна, возомнившая себя богиней плодородия, обучила Берри не только дыркой мигать, а Санни вообще подарила древнюю книгу с анимированными иллюстрациями своей персоны занимающейся дружбой с пользой. «Пони с утра» вроде эта книга называлась. Подросток Санни был рад подарку. И скажу по секрету, анимации картинок той книжки – никакие не анимации, а реальные изображения реальных деяний Луны.
– Ну Луна поставила важную задачу возродить род фестралов, — ответила пегаска, — вот и занялась ранним обучением.
– И не только она. Ты тоже в этом участие приняла, не говоря уже о Скраппи и Графите. И учитывая каким стал наш мир, я тебя не осуждаю. В случае Графита твои потрахушки с этим безъяйчиком можно назвать лезбийскими отношениями. А остальную семью Раг… Инцест – дело семейное. Учитывая дружбу с пользой – многие пони стали как семья.
– Не всё хорошо, что хорошо кончается и, если никто не пострадал, – заметила Флатти. Дискорд сразу нашёл что сказать на это уточнение:
– А пострадавшие есть, – ухмыляясь сказал Драконикус. – Санни и Берри известны как очень уравновешенные пони, не в пример своей матери, но ведь тебя не просто так просили их усмирить.
– Ты про те случаи, когда в фестралах просыпалась животная природа?
– Да, твой талант общения с животными и опыт Флаттербэт тогда очень помог.
– Ну, Берри держала себя в копытах, а Санни сходил с ума из–за того, что природу свою принимать не хотел. Женская часть потомства Раг оказалась умнее. Не отказывалась от роли, которую ей уготовила Луна, и своей природы фестрала, в плане полового влечения и гастрономических пристрастий. (https://youtu.be/o_0_od–9Tks) А вот Санни отказывался есть мясо и трахать табун выданных ему наложниц. Но природа всегда берёт верх, даже путём голодного полового безумия. Пусть Санни надругался и убил несколько пони, – «и не известное количество зебр», в мыслях добавила пегаска, – но ведь это был не совсем он.
– Так и убийства, совершённые под воздействием веществ, можно оправдать, – возразил дух хаоса. – И ведь Санни их совершал и его оправдывали.
Тут Флаттершай не стала отвечать. Её недоумённый взгляд был красноречивее любых слов. Однако Дискорд не стал в гляделки играть и ответил словами:
– Пусть внешне Санни больше похож на своего папашу, но также он и от своей мамы многое унаследовал. В частности, пристрастие к алкоголю. Скраппи Раг алкоголем заглушает свои субличности, а Санни с его помощью пытался бороться со своей природой фестрала. Вспомни как он на вечеринках напивался и…
Тут Дискорд слез с дивана и разлёгся на полу перед пегаской. Также магией он наколдовал крупный нож со шкуросъёмным крюком на лезвии (используемый в Легионе и называемый в народе Кишкодёром — https://avatars.mds.yandex.net/i?id=7e77327340ee1fccaa94b9bebad4d440_l-5231857-images-thumbs&n=13 ), который держал львиной лапой. Не вставая с пола драконикус начал размахивать этим ножом, крича при этом:
– Всех перережу! Всех перережу! Кровь пущу! – и ведь действительно похоже. Дискорд довольно точно изобразил захмелевшего Санни.
– Учитывая сколько перерезала его мать, – спокойно смотря на лежащее змеиное тело говорила Флатти, – Санни – сама доброта. И ни одного пони он не перерезал, — «только загрыз» мысленно добавила пегаска. – Только нескольких зебриканских зебр. Служанок что были дурны собой и не умели готовить. И то не многих. Одну, две – не больше.
– Да, конечно, – согласился Дискорд. – В любом случае, урок для нового короля Зебрики и возрождение рода фестралов, стоит любых жертв.
Тут Флатти мысленно испытала наслаждение от победы в словесной дуэли. К Скраппи Раг и её семье драконикус относился, мягко говоря, не лучшим образом, но даже он не мог не признать её вклада в возрождение фестралов. Возрождении ещё одного подвида пони.
То, что Дискорд находил это нужным достижением не могло не радовать Флатти. Это означало что дух хаоса привязан не только к ней. Весь род пони ему не безразличен. Дискорд стал по-настоящему добрее и Флаттершай, как элемент доброты, не могла не испытывать гордость за него и за себя, как достойного носителя элемента гармонии. Однако…
Хоть Флаттершай относилась к семье Раг не столь негативно как Дискорд, но далеко не всегда была от неё в восторге. Особенно от родоначальницы этой семьи. Так что далее пегаска упомянула новые исторические факты, причём не лишённые пикантности:
– Вот только Санни – не единственный из семьи Раг кто под воздействием веществ и полового влечения убивал мирных пони.
– Эээ… Скраппи может и возбуждается от убийств, но пони она убивала по другим причи…
Тут Дискорд обратил внимание на поднятую бровь жёлтой пегаски, и её улыбку Монны Лизы, наконец поняв намёк.
– Ах да! Гренни Смитт! Несчастная бабуля. Всё–таки смогла наобещать Графиту свой многолетний опыт, а тот, в дни урожая, под воздействием возбуждающих зелий, не стал брезговать. Эх бабуля… Либо свихнулась на старость лет, либо намеренно решила всё закончить и выбрала самый странный способ уйти из жизни из возможных.
– Умерла она точно счастливой, – посмеиваясь сказала Флатти. – А Графита, за потрахушки с малолетними не судили, так что долбёжка мёртвой киски Гренни для него обернулась лёгким испугом.
– А я бы его осудил, – возразил Дискорд. – Но не за Гренни, а меткоискателей, на которых он засматривался, когда у тех ещё и меток не было.
– Но трахался он с ними, когда метки у них уже появились, а после школьных уроков Скраппи, для них это даже как внешкольная практика. Да и семья Раг весь Понивилль перетрахала, не говоря уже об остальном мире. С чего меткоискателям быть исключениями?
– Это риторический вопрос, – заключил Дискорд, заметивший, что его особенная пони перестала краснеть.
– Спасибо что не летаргический, – отшутилась Флатти.
Дискорд наигранно засмеялся над этой незамысловатой игрой слов и быстро, так же наигранно, сменил свой смех на грустное завывание (https://youtu.be/4zMnIFOH4WE?t=1741).
– Весь мир сейчас в летаргическом состоянии, – продолжил Драконикус. – Случился так давно ожидаемый счастливый конец – конец истории.
– Ну а с чего бы ей продолжатся? – вопрос Флатти не нуждался в ответе, однако пегаска продолжила: – Легион покорил весь мир. Теперь задача состоит в удержании власти, ведь завоёвывать уже некого. Но удерживать власть можно не только силой.
– Страх – куда более массовое и действенное оружие, – продолжил тему драконикус.
– Править не силой, а страхом, – тихо сказала Флатти. – Это эффективно лишь на первое время.
– Да, – согласился Драконикус. – Можно разорвать врага четырьмя тяжеловозами, поднять врага на крест, насадить его головы на копья, но сидеть на копьях не очень удобно.
– Вот именно, – поддержала пегаска. – Принцессы тоже это понимали, вот и придумали план в плане с множеством подпланов по захвату, где Раг не просто завоёвывала земли, но и назначала управлять ими своих друзей, а в случае Зебрики – детей.
– Но друзей у Раг хоть и много, но земель в мире ещё больше, так что… – тут Дискорд сделал наигранную паузу.
– И тут не обошлось без Скраппи, – улыбаясь продолжила пегаска. – Она принесла в Эквестрию не только Легион, но и Сенат с Консулатом. Теперь помимо военной машины удержанием власти занята и машина бюрократии (https://youtu.be/7dPD6bgHlf8?t=8).
– Ха, ха. Очень смешно, – наигранно без эмоционально ответил Дискорд. – Хвалю за попытку соскочить с темы на которой ты краснеть перестала, но если мы тут серьёзно вспоминаем перемены в мире под «стальными крыльями», то будет ошибкой не упомянуть Флари Харт.
– Извини, думала будет смешно, – слегка покраснев ответила пегаска. – Думала шутки про бюрократию ещё не устарели.
– Может и нет, – ответил драконикус, – только пошлые шутки в нашем мире перестали быть шутками став реальностью.
– Да, – согласилась пегаска будто прочитав мысли дракониккуса, – то, что Фларри в родстве с Раг я тоже считала неудачной шуткой. То, что у той и той крупные крылья ещё ни о чём не говорило. У всех существ, что летают не только за счёт магии, крылья крупные. Но нет, Селестия с Луной и Раг сами подтвердили, приведя доказательства.
– На злобу Каденц и Шайнинга, – добавил Дискорд. – Не поверю, что Каденц, с её то отношением к Раг, добровольно согласилась зачать и выносить жеребёнка, в котором было что–то от легата.
– Ну, у аликорнов естественное размножение – давняя проблема, – продолжила тему Флатти. – Её тысячелетия не могли решить, и чтобы сделать этот шаг были нужны особые решения. Искусственно созданная пегаска, что одно время сама была аликорном, стала этим решением. Точнее её биоматериал. Боюсь представить как его новобрачным вводили. Шайнингу или Каденц? Или обоим? За этим ты тоже следил?
– Да, – ответил Дискорд. – Обоим. Но как вводили – тебе лучше не знать, а мне лучше не говорить. Скажу лишь что Каденц и Шайнинг остались в неведении. В противном случае я был бы свидетелем как новобрачные орудуют крючком от проволочных «плечиков».
Тут Флатти засмеялась, представляя эту картину. Сама картина домашнего аборта ей была противна, но сам факт её наличия, её нелепость, и то, что это действительно не произошло, хотя могло случится, показалось пегаске смешным.
– Ах принцессы, – посмеиваясь продолжила Флатти. – Как они Твайлайт в неведении держали. Как всех нас удивили. Как, сами это устроив, делали вид что рождение аликорна Фларри «выше их понимания».
– Как воспользовались материнским инстинктом Каденц, – без смеха добавил Дискорд.
– Да, и это тоже, – согласилась пегаска перестав смеяться. – Но будущее, которое было уготовано Фларри, стоило небольшого обмана.
– Ничего себе небольшого, – возразил драконикус. – Фларри унаследовала от Раг не только большие крылья, но и ускоренно взросление. Вспомни в какую громадину она так быстро выросла.
– Эй! Я тоже рано пошла в рост! – воскликнула Флатти вспомнив своё детство, но после говорила уже в защиту Фларри: – А для бессмертного аликорна быстрый рост – даже благо. Сейчас Фларри – здоровый взрослый аликорн, на котором не сказываются годы и не скажутся ещё тысячелетия. Тогда как Селестия и Луна в прошлом на столетия застряли в подростковом возрасте. Принцессы мудро поступили и всё предусмотрели, избавив Фларри от слишком долгого детства.
– Вот только сама Фларри не слишком этому рада, – возразил Дискорд. – Множество раз видел её недовольную моську, когда она смотрела на счастливых детей, держа аурой леденец. (https://cdn.everypony.ru/storage/06/39/19/2024/09/23/0d3b2bb16b.jpg)
– Это частность, не портящая всю картину, – возразила Флаттершай. – Уверена, Фларри Харт, довольна своей жизнью.
– Вот только её ли это жизнь, если на Фларри были планы ещё до её появления? Да и сам факт её рождения – искусственно созданный результат биологическо–магического опыта?
– У аликорнов всё является планами внутри планов, – заметила Флатти. – Особенно рождение себе подобных. Особенно с использованием биоматериала их прошлого плана.
– Для схожих целей, – продолжил Дискорд. – Только если оружием Скраппи Раг в захвате мира во благо Эквестрии были мечи, выдвижные когти, оружие всех видов, легионы верных ей пони, и страх, то у отродия принцессы любви оружием является…
Тут Дискорд сам покраснел чем удивил и рассмешил свою зеленоглазую пони. Флатти понимая о чём речь, через смех тоже покраснела, но вскоре вернула своим щекам естественную желтизну и продолжила диалог:
– Пусть мы этим не занимаемся, но не надо делать вид что не помнишь это слово из трёх букв.
– Ах да, – Дискорд наигранно стукнул себя по лбу, – вспомнил. Это слово – ухо.
– Очень смешно, – перестав смеяться ответила пегаска. – И да, я знаю о значении так любимого Раг сталлионградского слова из трёх букв, одна из которых У, а другая Х. И… Не притворяйся что забыл слово sex. Слово и дело, что стало оружием Фларри Харт, по эффективности ничуть не меньшем чем легионы Скраппи Раг.
– Да, конечно, – подтвердил драконикус. – Я помню об этом. Помню, что Фларри унаследовала от родителей магию любви, дающую ей способность манипуляции телом и сознанием, а от Раг не только большие крылья, но и большое желание трахаться, что оказалось незаменимым талантом во внешней политике. Если приходится выбирать между угрозой войны с легионами Раг и обществом Фларри – выбор очевиден, – заключил Дискорд. – Выбор между кнутом и пряником всегда предопределён, особенно если пряник столь сладок. Как дух хаоса с кондитерским уклоном я знаю о чём говорю.
– Хотя, учитывая таланты Фларри, – задумчиво дополнила Флатти, – кристальная принцесса и без угрозы кнута могла бы в одиночку страны покорять. С её талантами ей не сложно выйти на вражеских лидеров и ещё проще склонить их к миру на своих условиях. Причём все останутся довольны. Там где Раг правит с помощью силы и страха, Фларри правит с помощью любви и секса. Особые таланты позволяют ей стимулировать нервную систему, как угодно. Как у себя, так и у других. По желанию она может становится сверх соблазнительной превращая секс в наркотик, подсаживая элиту и завоёвывая так, всё что нужно во благо империи. А даже если враги окажутся импотентами, то… Фларри не унаследовала фетиш Раг с кнутами и ошейниками, но ещё в младенческом возрасте она чуть кристальный дворец не разнесла, так что свой кнут у неё есть. Боюсь представить какую теперь энергию может извергнуть её крупный рог.
— И правильно боишься, — ухмыляясь подтвердил Дискорд. – В части силы боевой магии, сильнее Фларри только Селестия. Ну может ещё Твайлайт. Луна им всем тайно завидует.
— Но Фларри бы не часто боевой магией пользовалась, — отметила пегаска. – Нет в мире пони, да и других существ, которым Фларри была не интересна, а сама кристальная принцесса известна своим мирным нравом. Биологически в её плоти и крови больше от Скраппи Раг чем от матери и отца, но именно Шайнинг и Каденц вырастили и воспитали будущую кристальную принцессу. А поверь, эти пони даже на моём фоне – сама доброта.
— Я в это не верю, я это знаю, — ответил Дискорд. – Но, как бы сказала Эпплджек: яблочко от тыковки недалеко ябнулось. Наследственность не является проклятием. Мирное детство в любви и заботе, с воспитанием на основе добра и любви упокоит самую кипучую кровь, но оно не меняет природу. Пусть ты мне не поверишь, но Фларри превосходит свою вторую маму — Раг, не только размахом крыльев и фетишом на крупные формы. Если ситуация по требует, она станет такой же расчётливой, ловкой, хитрой и жестокой как пятнистый легат, если не превзойдёт её.
— Ты прав, — согласилась Флаттершай. – Я не верю. Не в то, что Фларри может удивить, а что в будущем может что-то случится, заставив кристальную принцессу проявить свою тёмную сторону кристалла.
— Ты правда так думаешь? – наигранно удивлённым голосом спросил драконикус подняв свою густую правую бровь. Это выглядело и звучало комично, так что далее Флаттершай говорила с неширокой улыбкой:
— Скраппи Раг фактически захватила весь мир, который стал Эквестрийской империей. Немногие провинции и страны что сохранили независимость сохраняют её лишь формально, но при этом полностью дружественны благородным сёстрам. Пони стали доминирующим видом, от чего название планеты – Эквус, теперь в ходу не только в старых границах Эквестрии. Сама Эквестрийская империя находится на пике своего могущества, активно развиваясь возрождая древние традиции. Легион переживает свой рассвет. Самые могущественные силы, будь то драконы или мой особенный драконикус, — тут улыбка Флаттершай стала шире, — тоже дружественны пони. Принцесса Твайлайт мудро правит старой Эквестрией тогда как императрицы Селестия и Луна всем остальным миром. Миром, в котором просто нет угроз для воцарившейся гармонии.
— Вот только саму Гармонию об этом не спросили, — тихо, как мысли в слух, сказал Дискорд.
— Что? – спросила пегаска. Флаттершай всё расслышала, но ей с трудом верилось, что дух хаоса мог что-то сказать намекающее на нарушенную гармонию. Это было не по хаоситски.
— Ничего. Продолжай, — сказал Дискорд. Пегаска надеялась на другой ответ, но не желая заставлять своего любимого говорить то, что он не желал, продолжила:
— Эпоха войн закончена. Теперь настала эпоха гармонии и процветания. А даже если найдутся силы, которые решат её нарушить, у Эквестрии есть бессмертные аликорны – Селестия и Луна, что могут грубой силой одолеть любого врага. Есть не менее бессмертная Фларри Харт, что может его одолеть не только грубой, но и мягкой силой. Есть Твайлайт, которая где угодно найдёт друзей, что помогут в беде. Ну и наконец, у Эквестрийской империи есть Легион, его легат, не говоря уже о её детях. Да даже без Легиона и своих детей, Скраппи Раг может в одиночку одолеть сотни врагов, любых древних чудовищ, любые угрозы.
— Да, — согласился Дискорд. – Она и меня могла бы одолеть… если бы не боялась, что ты на неё своим взглядом посмотришь.
Тут Флатти рассмеялась. Ей понравилась эта шутка, особенно долей правды. Правды в которой всесильный матёрый легат Скраппи Раг, чьего взгляда тёмных глаз боятся абсолютно все, находит тихий голос скромной робкой жёлтой пегаски жутким, и не может противостоять уже её взгляду. Не может или не пыталась по-настоящему? Скорее последнее, но это не отменяет удачности шутки.
— В любом случае, — отсмеявшись продолжила пегаска, — для Эквестрии нет угроз, а если бы и были, Скраппи бы их одолела. В истории стальных крыльев ей с кем только не приходилось сражаться. И не важно кем был этот враг – вражеской армией, драконом, древним чудищем, древним вирусом или древним аликорном Селестией. Скраппс всегда побеждала. Она – великий воин. Гений… Магистр войны… И медицины. Искусств нести смерть и спасение. Непобедимый воин. Величайший герой из всех. (https://derpicdn.net/img/view/2020/7/26/2408131.png) Одолеть её может только некто другой, такой же расчётливый, умный, хитрый, ловкий, сильный, смелый и жестокий, но при этом лучше Раг. Многие думали, что как раз и являются этими лучшими, но слишком поздно понимали, как ошибались. Обычно в момент, когда Раг заносила над ними свой меч. Лишь тогда глупцы понимали, что недооценили мелкую пятнистую кобылку. Теперь же просто нет таких дураков кто бы решился сломать стальные крылья.
— Ну… — тут Дискорд задумался, но после короткой паузы продолжил: – Мы ведь оба понимаем – такой дурак есть.
В подтверждение своих слов Дискорд щёлкнул когтистой лапой. Однако в этот раз магия хаоса не сколдовала зубастый ананас, или поющие чайные пакетики. В этот раз дух хаоса магией призвал, казалось бы, несколько безобидных старых газет, но вот новости на их полосах были настоящим хаосом. И в дополнение к этому хаосу Дискорд магией прямо в воздухе материализовывал слова из этих статей, что вращались вокруг него и Флаттершай подобно вихрю.
«Серия терактов в Сталлионграде» «Многочисленные жертвы среди мирного населения» «Атака на партийную и армейскую верхушку» «Очевидцы сообщают…» «Взрыв на паровозостроительном заводе» «Авария на металлургическом комбинате» «Резня в санатории» «Возможен саботаж» «Неизвестный преступник» «Призрак уничтожен» «Применено неизвестное оружие» «Преступнику удалось скрыться» «Операция по захвату…» «Жертвы среди сталлионградских пегасов» «Угон воздушного судна»
— Эти новости уже как десять лет назад протухли, — сказала Флаттершай отмахнувшись крылом от слова «Призрак». – Кем бы он ни был – он мёртв.
— Ты так уверена? – спросил драконикус перестав колдовать вихрь слов, оставив висеть в воздухе лишь текстовое описание – словесный портрет «призрака». Портрет скупой на подробности. Земной пони серой расцветки шкуры, с чёрной гривой и хвостом. Цвет глаз и кьютимарка не упоминались.
— Разумеется, — ответила пегаска и далее пояснила почему так думает: — Я не верю газетчикам, — пояснила Флаттершай вспоминая как газетчики врали про Скраппи Раг и принцессу Луну, — даже Сталлионградским. Но допустим они не врали. Допустим все эти статьи действительно объединяет один преступник – некий «Призрак», как его обозвали газетчики. Обозвали так за то, что в своих статьях постоянно писали о его уничтожении, но он вновь возвращался. Допустим «призрак» вправду всё это совершил, и пытаясь покинуть закрытый город угнал дирижабль. Допустим он вправду смог покинуть Сталлионград. Но каким бы ловким, жестоким и неуловимым он ни был, сомневаюсь, что он умел управлять дирижаблем.
Тут Флатти сделала паузу обдумывая ход событий и то, что она могла по нему сказать. Дискорд не стал пользоваться этой паузой и, с необычным для него внимательным выражением морды, дождался, когда пегаска продолжит:
— Как пони в прошлом подрабатывавшая помощником машиниста, я знаю насколько сложно управлять паровозом. А ведь это машина двигающая по рельсам. Дирижабль же находится в трёх измерениях. У него несколько двигателей. Чтобы им управлять нужен экипаж. Первый и второй пилот, бортмеханик и прочие. Но даже если управление автоматизировано, единственный пилот должен обладать не только навыками управления, но и навыками полёта, которые вырабатываются годами… Которые я – летающая пегаска, так до конца и не освоила. Но речь не обо мне, а о угонщике и угон воздушного судна для него мог закончится только одним – аварией.
— Да, – согласился Дискорд, – угнанный дирижабль разбился вот только…
Вместо слов дух хаоса вновь материализовал газету, но только не Сталлионградского, а Мейнхеттенского издательства. К статье газеты была прикреплена фотография разбившегося воздушного судна, текст с цифрами найденных тел и подробностями насчёт их насильственной смерти. Флаттершай в прошлом читала эту статью, и не знала стоит ли ей верить, но судя по фотографии, вряд ли кто-то мог выжить в этой аварии.
— Удивлён что в этот раз ты поверила газетчикам, – сказал Дискорд убрав жёлтую от времени газету и сразу добавив: — Я ведь проводил собственное расследование и говорил тебе что все обнаруженные тела принадлежат членам экипажа. Среди погибших не было посторонних.
— Значит «призраком» был один из этих членов экипажа, – возразила Флатти, — но скорее авария никак не связана с «призраком», а газетчики приписали ему этот инцидент чтобы продажи своей бумаги подстегнуть.
— Очень может быть, – согласился Дискорд, тоже наслышанный о том насколько газетчики любят приврать.
— Подумай сам, — продолжила пегаска, — если этот так называемый «призрак» вправду такой жестокий и тупой, то разбив дирижабль в границах мейнхэттенского муниципия, и при этом выжив, он бы наверняка перебрался в ближайший город и начал бы там творить то же что и в Сталлионграде. Мы бы ещё читали новости об убийствах в Мейнхэттене.
— Испугался мейнхэттенского гарнизона Легиона? – с вопросительной интонацией предположил Дискорд.
— Не боялся сталлиоградцев – защитников города, который Селестия за тысячелетия не смогла покорить, но начал осторожничать в Мейнхэттене? – с нетипичным для себя ироничным тоном голоса сказала пегаска. — Нет. Подобное невозможно. Только то что «призрак» мёртв объясняет эту странность.
– Объясняет эту, но не все остальные, – возразил Дискорд материализовав ещё одну старую газету. Тоже Мэйнхеттенского издательства, но новость в её статье не была связана с городом высоток.
– «Холодное пламя». «Пожар северного леса…» – сказала Флаттершай прочтя заголовок и первую строку. – Пожары возникают и по естественным причинам.
– В том регионе не бывает гроз, – ответил Дискорд. – Как по естественным причинам, так и потому что местные пегасы следят за погодой и безопасностью леса.
– По-твоему «призрак» не только убийца-псих, но ещё и пироманьяк? – спросила Флатти, но не дожидаясь ответа продолжила: – Сравни даты газет. Когда дирижабль разбился и когда пожар произошёл? И месяца не прошло. По-твоему, «призрак» устроив бойню в Сталлионграде, угнав дирижабль разбился у Мэйнхеттена. Но, непонятно как, выжив, даже раны не зализав, а у него они должны были быть, покинул крупнейший город Эквестрии чтобы… Чтобы что? Чтобы устроить пожар в далёком северном снежном лесу?
– Этот лес поставлял Легиону корабельную древесину для трием на Мэйнхеттенских верфях, – заметил Дискорд. – На севере ведь не просто так разместили далеко не маленький гарнизон Легиона. Его центурион – Буши Тейл, был довольно знаковой фигурой и важной частью планов внутри планов Селестии.
– Не надо преувеличивать, – возразила пегаска. – Я видела этого затейника Буши Тейла, читала про него в дневниках, и перелётные птички мне многое про него рассказывали. Его просто убрали куда по дальше, чтобы, поднимая в Легионе моральный дух, он аморальный слишком высоко не закинул. А он только рад обнаружив у себя фетишь на щётки на ногах северных пони.
– Лошадка мохноногая побриться не спешит, – с лёгкой улыбкой сказал Дискорд, но Флаттершай не поняла в чём смысл шутки. Дискорд же продолжил: – В газетах это не пишут, но волосатые ножки сыграли с ним злую шутку. Неизвестный убийца почтой прислал Тейлу отрезанные ноги со щётками особо любимых им северных кобылок и жеребцов, от чего Буши бушить начал, и...
– Да, я слышала, – ответила пегаска, сделав вид что не услышала слова о отрезанных пони-ногах. – Буши Тейл пропал без вести пытаясь спасти северных пони, оказавшихся посреди лесного пожара. Погиб как герой.
– Погиб он точно не от огня, – возразил драконикус, – и пропал он не без вести. По крайней мере не полностью. Самая важная часть его тела всё-таки нашлась.
– Фи… – скривила моду Флаттершай. – Про членовредительство только мне не надо…
– Нет, – перебил драконикус. – Я не член имел ввиду, а его голову, – уточнил Дискорд, не став дополнительно уточнять, что во рту этой головы был найден самый важный после неё орган тела. – Его голова нашлась.
– Правда? – не веря услышанному спросила пегаска. – Где её нашли?
– В самом неожиданном месте из возможных, – ответил Дискорд. – В Кантерлоте, в постели Селестии.
– Бллл… – тут жёлтая морда пегаски, что до этого принимала различные оттенки красного, слегка позеленела. Но Флатершай сдержалась, и проглотив отвращение продолжила:
– Селестия ведь не сама туда эту голову положила?
– Конечно нет, – ответил Дискорд. – Её ей подкинул неизвестный лазутчик. Причём сделал это так что принцесса заметила «подарок» лишь к утру.
– Абсурдно, – возразила пегаска. – Проникнуть в столичный дворец, обойти многочисленную стражу, чтобы… Чтобы подкинуть Селестии в постель кочан Буши Тейла? Причём незаметно? Да как это возможно?
– Как он это сделал незаметно от Селестии – не знаю, но тот кто Буши Тейлу голову отрезал, с дворцовой стражей поступил не лучше, – намёком ответил Дискорд, однако далее был более конкретен: – И кем бы ни был этот лазутчик, во дворец он залез не только чтобы Селестии сюрприз устроить.
У пегаски от такой интриги аж горький ком в горле почувствовался. Если подкидывание головы в постель Селестии было не единственной и может даже не главной целью лазутчика, то…
– Селестия держала в подземельях дворца особое хранилище – сокровищницу, с артефактами древних, – продолжил Дискорд не томя свою побледневшую особенную пони. – Там и артефакт, ранее принадлежавший древнему в разуме Раг был. Вроде какое-то средство связи. Мотороллой называлось. Теперь этот артефакт утрачен, как и хранилище со всем содержимым. Лазутчик как-то проник в это хранилище и устроил там ловушку со взрывчаткой. Когда принцессы зашли в хранилище ловушка сработала. Взрыв и обвал породы всё уничтожили. Селестия и Луна выжили лишь благодаря своей живучей природе аликорнов.
– А лазутчик? – спросила пегаска.
– Благодаря природе «призрака», – несмешной шуткой ответил Дискорд. – Но скорее он задолго до взрыва ушёл незамеченным.
– Не знаю какой он призрак, но мёртв он был недостаточно, – с нетипичной для себя злобой в голосе ответила добрая пегаска. – Принцессы его нашли? Они это исправили?
– Этого я не знаю, – разведя лапы ответил Дискорд. – Принцессы не посвящают меня в такие дела. Они вообще хотели скрыть этот случай. Как его, так и последующий устроенный «призраком» взрыв.
– Это ещё какой? – с недоверием в голосе спросила пегаска.
Вместо ответа, Дискорд материализовал старый выпуск Кантерлотской газеты, на первой полосе которого была статья с не слишком остроумным названием: «Кантерлот – Обитель кошмаров». В действительности ничего кошмарного в статье не было. Просто там писалось, о решении Твайлайт о размещении главной базы и тренировочного лагеря ночной гвардии в столице империи. В статье упоминалось давнее событие – свадьба принцесы Каденц и Шайнинга Армора. Точнее то как Каденц была похищена королевой Кризалис и заточена в сети заброшенных шахт в горе, на которой была построена столица. Теперь эти шахты не заброшены, подобное событие – невозможно и Кантерлот стал самым защищённым городом в мире. Ещё там писалось о наборе рекрутов в гвардейцы и…
– Не заметила ничего странного? – спросил Дискорд не дав пегаске дочитать.
– Считаешь, что после головы в постели, принцессы решили усилить охрану – это странно? – недоверчиво спросила Флатти.
– Нет, – ответил Дискорд и сразу пояснил: – В статье не упоминалась старая «Обитель кошмаров».
– Это место держится в тайне. Простые пони о нём не знают. Я о нём знаю из дневников Раг. Газетчики не знают о старой обители, – объяснение Флаттершай казалось простым и логичным, но Дискорд быстро нашёл другое ещё более простое и логичное объяснение.
– Или всё дело в том, что старая «Обитель кошмаров» – уничтожена.
– Что?! – неожиданно для себя удивлённо воскликнула Флатти.
– Именно это, – продолжил Дискорд. – Случилось невозможное. Кто-то узнал об «Обители кошмаров» и где она находится, как-то туда проник, устроил гвардейцам и их рекрутам резню, а после взорвал сеть пещер также как сокровищницу Селестии.
– Это как-то шутка?
– Я не шучу над смертью, – драконикус был серьёзен, – и был там после того, как узнал о случившемся. Жуткое, я бы даже сказал, кошмарное зрелище. Взрыв обвалил породу сильно укоротив вышину горы. Прибывшим спасателям некого было спасать. Спасательные работы были больше похожи на археологические раскопки, в которых находили части оружия и доспехов, а также месиво, которое теперь из себя представляли тела гвардейцев и новобранцев.
– Эммм… – богатое на жуткие подробности воображение Флаттершай нарисовало перед ней эту картину. Однако сейчас робкая пегаска была уже не настолько робкой и довольно быстро отошла от неловкого ступора: – Это объясняет объявление в газете о наборе в гвардию новой обители.
– И ни слова о «призраке», – с ухмылкой добавил драконикус.
– Чтобы не сеять панику среди пони, – заметила Флатти, – и предостеречь Скраппи от необдуманных действий.
– Может и так, – согласился Дискорд. – Императрицы хотели скрыть похождения террориста. Как от простых пони, так и от меня, так и от Раг. Но Раг о нём узнала получив известия о смертях пони из дворцовой стражи, была в ярости побывав на месте что было «Обителью кошмаров», а даже с принцессами она может быть убедительной. А я узнал… У меня свои методы. В общем, кем бы ни был этот лазутчик, Раг его ещё не убила. А если это сделали принцессы, то они ей этого не сказали. Но…
– «Призрак» погиб от своего же взрыва, – с надеждой в голосе сказала пегаска. – В сталлионградских газетах его ведь упоминали как земного пони. Если гора обители обвалилась, то… Он не мог улететь.
– Нет, – опять возразил Дискорд. – Скорее всего «призрак» не погиб от своего же взрыва, а ушёл невредимым.
– Это почему тебе так кажется? – с подозрением в голосе и лёгким прищуром глаз спросила Флаттершай. – Потому что ты ему помогал?
– Нет, – ответил Дискорд, совершенно не смутившись плохо завуалированному обвинению.
«Помогал ему я в другой, самой первой истории», – мысленно добавил драконикус, но вслух это не произнёс и внешне никак не выдал свою мысль. Вместо этого он, наколдовав себе странную кепку с двумя козырьками и курительную трубку, пуская этой трубкой мыльные пузыри, продолжил:
– Это элементарно Флатти. Простоя дедукция.
Пегаска сразу узнала головной убор Дискорда. Твайлайт и Пинки Пай поочерёдно такой же носили, когда однажды в поезде расследовали покушение на торт для конкурса десертов. Флатти была одной из преступниц, что во тьме, подло напали на беззащитный торт, и откусили от него большой очень вкусный кусок. Робкую пегаску тогда разоблачили. Сейчас её не в чем разоблачать, но если кто-то надел эту странную кепку, то…
– Сейчас ты познаешь всю мощь моего дундуктивного метода, – путая буквы и картавя и без того картавый голос, произнёс Дискорд, чем насмешил свою особенную пони.
Но если отбросить шутки, то понятие дедукция и хаос – не совместимы. И дух хаоса, хоть в кепке, хоть без, ей не блистал. Этот случай не стал исключением, однако Дискорд бы не стал что-то уверено утверждать, не имея на то оснований.
– Дело в том, – уже не картавя продолжил драконикус, – что Раг решила найти и убить этого «призрака». Точнее только убить, так как следов он не оставил, а легат не отличалась навыками следопыта. Но она знала, аж четверых, тех кто отличались.
– Охотники? – произнесла пегаска будучи пронзённой догадкой.
– Именно они, – подтвердил Дискорд. – Обитатели северных земель. Охотники на монстров, но также занимающееся их разведением для поддержания популяции. Очень профессиональные и сильные, питающие свои силы от особых очень опасных настоек. Раг и ранее обращалась к ним за помощью давая списки неугодных, что должны были умереть. В этот раз Охотники должны были выследить особого монстра в облике пони. «Призрак» должен был стать их дичью, но, к гневу Раг, дичь её опередила.
– Призрак сам заказал Охотникам Раг? – сказала пегаска после наигранной интригующей паузы.
– Это могла бы быть забавная шутка, – ответил Дискорд, – но нет. «Призрак» просто их убил.
– Убил охотников на монстров? – переспросила пегаска. – Это точно не шутка?
– Нет. К сожалению нет, – с наигранной печалью в голосе подтвердил драконикус. – Кто-то действительно убил Охотников и не только их. Северянские знахарки, что в прошлом выхаживали Скраппи, тоже стали жертвами.
Последняя подробность удивила и огорчила Флаттершай не так сильно. Пусть пегаска и была элементом доброты, но тех знахарок ей было не сильно жаль. Будучи другом животных, элементу доброты было сложно сопереживать тем кто варит бурду из мёртвых крыс и кормит ей свихнувшихся пятнистых сталлионградских пегасок; которая и свихнулась то от того что нализалась белого порошка, который эти же знахарки создали. А вот новость о смерти Охотников заставила её сердце биться чаще. Не только потому, что Флаттершай уважала их и то, что они делали; особенно то, что, охотясь на монстров они их не истребляли, а даже поддерживали их популяцию. Пегаска считала их великими воинами способными одолеть кого угодно. Даже Скраппи Раг для них была бы сложной, но вполне посильной целью. Но… Но тут Флаттершай пронзила догадка.
– Как «призрак» убил охотников? – спросила пегаска, но не дожидаясь ответа выдвинула свою гипотезу: – Давай угадаю. Он их отравил? Добавил в их настойки яд?
– Не могу знать, – помотав головой ответил Дискорд. – Но вряд ли. Настойки Охотников – сами по себе отрава, и создаются с использованием различных животных и растительных ядов. Да и Раг говорила, что, когда она прибыла в их обитель, вокруг были следы борьбы, а тела ещё не успели остыть.
– Скрапс выследила и убила этого мясника? – спросила пегаска, хотя заранее догадывалась об ответе.
– Нет. К сожалению нет, – с ненаигранной грустью в голосе ответил Дискорд. – В тот раз стальные крылья летели недостаточно быстро. Скраппи Раг попался враг, опережающий её на несколько шагов. Он убивал её друзей, а она его даже не видела… Хотя он был близко.
– Но теперь ведь… – Флатти остановилась, обдумывая услышанное. – Всё это ведь произошло десятилетие назад.
– Да, я тебя понял, – поглаживая розовую гриву пегаски продолжил драконикус. – После того случая я не слышал, чтобы «призрак» снова ещё кого-то в Эквестрии убил, – произнёс Дискорд и технически – не соврал.
Он слышал, что в городе грифонов – Грифусе, произошла серия убийств знаковых грифонов и взрывов паровых машин с многочисленными жертвами, а также что кто-то сжёг охотничье поместье, которое Раг захватила у грифонов как трофей и перестроила его под личный особняк. Всё это, и ещё некоторые события, произошли в стране грифонов. Были ещё события в Зебрике и в других землях, которые хоть фактически и являются провинциями империи, но официально всё ещё независимые отдельные страны. Дискорд же продолжал:
— Учитывая сколько смертей он устроил за столь короткое время, он бы на этом не остановился. Скорее всего «призрак» всё же встретил того, кто не боится приведений. Попытался кого-то убить и сам стал его жертвой, а может и собственной ловушки.
– Или принцессы его нашли, – высказала свою догадку Флатти.
– Нет, – возразил Дискорд. – Если бы они его нашли, то убив обрадовали бы Раг.
– Или отдали бы «призрака» Скраппи, – предложила пегаска. – Она бы уделала его как Стар Брайта, – Флатти наконец вспомнила имя того нехорошего одержимого единорога который Раг в печь затолкал и которого Раг за это искалечила. Вроде Дискорд это имя упоминал.
– Нет, – снова возразил Дискорд. – В противном случае Раг бы была довольна и не распоряжалась усилить бдительность.
– Как бы то ни было – призрак мёртв, – заключила пегаска. – Десять лет прошло. За это время он бы себя выдал. Его бы нашли.
– Пожалуй, ты права, – согласился Дискорд. – За это время он бы действительно дал о себе знать. Хотя… Есть ещё пони считающие, что «призрак» просто затаился.
– Давай угадаю – это плутократы Мейнхэттена? – окончательно успокоившись спросила Флатти.
– Да, – подтвердил Дискорд. – Мейнхэттенцы с самого начала не любили Раг и всё что она делала, даже на благо их города. Вообще всё что с ней связано. В том числе и её родной город. Не удивительно что там нашлись симпатизирующие сталлионградскому террористу.
– Не удивительно, что Твайлайт распорядилась перестроить этот город, – ответила пегаска.
– Да – не удивительно, – согласился Дискорд. – Странно что так поздно. Селестия ещё с рассказов Раг о истории древних давно задумала построить свой Рим, а когда Флэш Магнус вернулся, то вопрос казался решённым.
– Да, это странно, – согласилась пегаска. – Этот город высоток портит пони. Делает их плутократами. А мейнэтенская статуя Свободы… Выглядит как насмешка над образом жизни мейнхэттенцев.
– Ну ничего. Раг давно заслужила себе статую при жизни, – голос Дискорда сквозил иронией. – Статуи Селестии стоят по всей Эквестрии. Статуи Луны в её храмах и подвалах её почитателей. Статуи Твайлайт в каждой библиотеке. Даже Спайку статую в кристальной империи поставили. Вот и Раг тоже статую поставят. Одну, зато очень большую, за место этой островной факелоноски.
– И… Мы уходим от темы, – заметила Флаттершай. – Обсуждали Скраппи Раг. Потом вспомнили какого-то сталлиоградского террориста, который скорее всего уже мёртв. Теперь вот Мейнхэттен стали обсуждать.
– Через год, другой, Мейнхэттен начнут сносить. Принцессы, да и семья Раг считают, что «Большое яблоко» основательно прогнило и от рассадника плутократии давно надо было избавится, построив на его месте новый Рим, – тут в голосе Дискорда звучало наигранное величие, на далее оно было заменено нотками грусти. – Мэйнхеттен считай мёртв, а мёртвые заслуживают чтобы их вспоминали.
– Чёрный юмор, – усмехнулась пегаска. – Смешно. Мэйнхеттен – «мёртвый город» … Ты бы ещё сказал «город-призрак». Хотя… Не удивительно, что жители «города-призрака» стали «призраку» сопереживать. Тем больше причин снести город чьи жители сочувствуют террористу.
– Тем больше причин тебе закончить в Мэйнхеттене свои дела. И… – тут Дискорд перевёл взгляд на тёмное окно за которым была глубокая ночь, а потом на часы. – И ещё больше причин лечь спасть.
– Да, – согласилась Флаттершай. – Я что-то припозднилась.
– И не только ты и не только в этот раз. У твоих подруг тоже от недосыпа мешки под глазами появились.
– Кроме Твайлайт, – уточнила пегаска. – Работа принцессы не так уж тяжела, да и особенности аликорна питают не только магические силы.
– Зато все остальные заработались, а Пинки ещё и её детище спать не даёт, – добавил Дискорд, после чего взяв пегаску в лапы, направился на второй этаж домика, где у Флаттершай была спальня. Далее драконикус уложил пернатую пони и укрыл её одеялом.
Далеко не молодая пегаска несколько смущалась, что с ней обращались как с маленьким жеребёнком, но, с другой стороны, была рада моментам, в которых Дискорд был с ней нежен. Обычно дух хаоса проявлял другие черты характера. В основном весёлость. Шутки у него были не такими жёсткими, как у Рейнбоу Дэш, и не столь частыми как у Пинки Пай, но с лихвой компенсировались магией хаоса и в целом безумием. Поющие чайные пакетики, конечно, забавляли, но Флаттершай, зная, что теперь всё вокруг может вдруг заговорить, на всякий случай проверяла не стала ли живой крышка унитаза. (https://youtu.be/kPk_HhTWjkY?t=119)
Удивительно, но в своих робких воспоминаниях робкая пегаска совсем не чувствовала усталости, однако стоило только Дискорду уложить её на кровать, стоило голове только коснутся подушки, на Флаттершай навалилась сильная сонливость. На минуту Флатти даже подумала, что это влияние магии Дискорда и пыталась бороться со сном. И борьба была успешной, что было бы невозможно под воздействием магии. Да и Дискорд обещал, что не станет магией злоупотреблять, а магию разума будет применять только в самом крайнем случае; который пока ещё не наступил. Этот простой логический вывод заставил устыдится пегаску. Ей стало стыдно за то, что она в своём избраннике сомневалась. Подумала, что он снова станет магией ей на разум влиять.
Бред какой-то. Чтобы тысячелетний дух хаоса повторил ошибку Старлайт Глиммер… Флатти только больше устыдилась что так плохо думала о Дискорде. Хотя… В недавней речи драконикуса звучали идеи, противоречащие мировоззрению Флатти, принцесс-аликорнов, всех пони, да и всей современной морали. Также в словах Дискорда то и дело сквозили нотки сочувствия и даже симпатии так называемому «призраку». Сама Флаттершай о нём крайне мало знала, но была уверена, что пони уничтоживший «Обитель кошмаров», убивший северных охотников, устроивший пожар в северном лесу, отрезавший голову Буши Тейлу и подкинувший её в кровать Селестии, совершивший ещё Селестия знает какие преступления, не заслуживает доброты. От элемента доброты такая мысль звучит несколько странно, но Флаттершай надеялась, что кем бы ни был этот «призрак», теперь он мёртв. Или Раг его искалечила, аля Ханли Колхейна – настоящее имя нехорошего одержимого единорога. Хотя вряд ли. Скорее Селестия и Луна, будучи злы за голову в постели и взрывы, сами этого «призрака» нашли и убили. А Раг об этом не сказали, воплощая свои планы внутри планов и…
ZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZ
Крепкий сон жёлтой пегаски прервал крик петуха из её курятника в унисон со звонком будильника. Последний Флатти не любила, но инстинкты животных не всегда работают как часы, в отличие от сталлионградских механизмов. Ударив по этому механизму копытом, и в глубине души огорчившись, что надёжная сталлионградская продукция была на это рассчитана, Флатти поднялась с кровати и спустившись в низ приступила к утренним водным процедурам. Закончив с ними, она, неожиданно для себя, задержалась перед зеркалом подмечая как сильно она изменилась.
Безусловно Флаттершай неплохо сохранилась, но тут заслуга скорее жёлтой шёрстки, скрывающей возрастные изменения. Её грива и хвост сохранили свою длину, но в их розовом цвете то и дело проявлялись светлые полосы проседи. Флатти это не нравилось, особенно после шутки Скраппи Раг, что белая проседь на её розовой гриве выглядит как плесень на просроченном продукте. Флаттершай тогда отшутилась, отметив, что у легата грива с рождения с белыми плесневелыми прядями, но в глубине души жёлтую пегаску это сильно задело. Флатти даже заколку начала носить чтобы легче было прятать проседь. Неожиданно это оказалось очень удобно и пегаска с иронией вспоминала, как ранее её грива до земли доставала и постоянно мешалась.
Но не только проседь на гриве выдавала солидный возраст пегаски. Пусть шерсть и скрывала возрастные изменения, но крупные глаза пони всё выдавали. В случае Флатти, не столько глаза сколько мешки под ними. Справедливости ради, это было не столько следствием возраста, сколько недосыпа, но все (во всех смыслах) старые подруги (кроме Твайки) сейчас такие мешки носили, так что это тоже было приметой возраста. Флатти пыталась бороться с этой приметой, но высокая занятость не оставляла шансов. А там, где было время на отдых, работала рабочая инерция. В последнем случае, ещё и размышления об истории стальных крыльев.
У подруг тоже помимо работы есть что-то мешающее сну. В случае Пинки, её жеребёнок исчерпывающе отвечает на данный вопрос, но Рейнбоу… Эта пегаска была любительницей поспать или по-иному организовать релакс. Но теперь её мешки под глазами такие, что ещё немного и они начнут влиять на аэродинамику.
Но сейчас не время для робких воспоминаний. И тогда было не время, за что Флатти расплатилась недосыпом. Сейчас же расплатой будет опоздание на поезд. Так что, уложив гриву и скрепив её заколкой, пегаска покинула ванную комнату, а захватив заранее собранный рюкзак, и свой дом.
Путь до железнодорожной станции пегаска проделала в нетипичной для себя манере – в полёте; и это несмотря на появившиеся повсюду мощёные дороги. Спешка давала о себе знать, однако хоть Флаттершай и стала в четыре раза старше, но летать в четыре раза быстрее не стала. Её порхание осталось таким же робким, полностью соответствующим её имени. Но запас времени был, так что пегаска несильно спешила, и даже воспользовалась неспешностью чтобы полюбоваться видом.
Как и сама Флатершай, за эти годы Понивилль сильно изменился, но в отличии от стареющей пегаски, определённо в лучшую сторону. Город сильно вырос, как по площади, так и качественно. Дома стали заметно богаче. Теперь они строились по неким «римским лекалам», возрождая древние традиции в архитектуре. Чуть ли не в каждом заднем дворе жители размещали фонтаны или различные скульптуры; в основном принцесс-аликорнов.
Сами жители преобразились. Главным образом за счёт приобретённой привычки носить одежду. Конечно многие, такие как сама Флаттершай, по старой привычке предпочитали туники и тоги не носить, и в нынешнее время это не возбранялось, но тенденция была очевидна.
Удивительно и странно, но в это утро на улице не было пони одетых в доспехи. Не было легионеров. В городе близ столицы, где располагался укреплённый особняк легата Скраппи Раг, естественно располагался далеко не маленький гарнизон и на каждом углу улиц Понивилля стояли контубернии вооружённых пони, но сейчас единственными пони в доспехах были разве что игравшие дети; если самодельные сделанные из листов картона и верёвок поделки можно считать за доспехи.
Дети теперь не бегали бесформенным табунками. Наоборот, они ходили чётким строем, подражая стальной дисциплине легионеров. Бесцельные игры с мячом уступили место турнирам с деревянными мечами. Также в специальных детских зонах были организованны игры с огнём, в которых дети сжигали различный мусор, но в игровой форме делали вид что это лживые идолы и книги завоёванных народов. Ну и конечно в таких играх всегда были проигравшие которых привязывали к крестообразному или Т-образному столбу. Естественно, делали это не на долго чтобы проигравший не страдал, и игра оставалась игрой, но были трагические случаи, когда дети слишком увлекались. Дети, что с них взять… В отличие от взрослых. Взрослые тоже порой слишком увлекались.
Своих детей Скраппи Раг воспитывала строго, но справедливо. Одним из этих проявлений справедливой строгости было наказание, которое семья Раг называла «сушилкой». Будучи ещё маленькими фестралы Санни и Берри, как все дети, бывали порой гипперактивны и непослушны. Скраппи и Графит с непослушанием мирится не собирались и готовя своих детей к особому будущему и наказание для них придумали особое. Если обычные пони за мелкие проступки запирали своих детей в комнате или ставили в угол, то Скраппи подвешивала своё потомство за хвосты вниз головой на бельевой верёвке; отсюда и название наказания. Жёсткие в семье Раг порядки и Флатти боялась представить какую форму там приобретает «порка». Но как Скраппи порола своих детей обычные пони не знают, а вот «сушилка», происходя на улице становилась известна общественности и многие сердобольные мамаши, восхищаясь Скраппи Раг, заимствовали её материнский опыт. Проблема в том, что Санни и Берри являются фестралами — бэт-пони, как их иногда называют. И называют не только за кожистые крылья. Как и у летучих мышей, у фестралов особая кровеносная система, позволяющая им висеть вниз головой и даже спать в таком положении. Обычные пони же в таком положении засыпают на веки и в Эквестрии произошли, да и порой ещё происходят случаи гибели жеребят от кровоизлияния.
Могло бы произойти ещё больше, но благо Флаттершай, знакомая с особенностями летучих мышей и фестралов, видя такие меры воспитания, не стеснялась применять свой взгляд на сердобольных подражающих Скраппи родителях. Этим она спасла много жизней и по крайней мере в Понивилле больше никто не вешал жеребят за хвост.
Теперь в Понивилле висели только агитационные плакаты призывающие вступить в Легион (что странно, с текстом на сталлионградском https://derpicdn.net/img/view/2018/12/19/1912942.jpg ) да флагштоки. В основном эти флагштоки были с изображениями меток знаковых пони. И опять же, в основном меток принцесс, но то и дело находились стяги и с метками столпов Эквестрии и элементов гармонии. Флатти невольно обратила особое внимание на жёлтый стяг с тремя бабочками… А после перевела взгляд на развивающееся пятнистое полотнище с рисунком металлической гири – метки Скраппи Раг. Также хватало стягов с изображением креста, буквы Т или поставленных крестом четырёх букв Т. В Мейнхеттене это символ неблагозвучно обозвали Т-4.
Висело это полотнище аккурат напротив полицейского участка Понивилля. Довольно уродливого здания, который Скраппи Раг сравнивала с бункером древних. Флатти же оно напоминало испорченный сплюснутый пирог серого цвета. Но эстетичность часто идёт в разрез с функциональностью, особенно в части вопроса обороны. Здание полицейского участка строилось как маленькая крепость и ему простительна некоторая визуальная нелепость. Хотя…
Особняк семьи Раг тоже разросся, как и город, и строился он тоже в первую очередь как крепость, однако он не был уродлив. Будучи на возвышенности, он, наоборот, выглядел как вишенка на торте, удивительно гармонично вписываясь в окружение. Хотя лично Флатти, сравнивала этот особняк, с надзирателем следящим за заключёнными. Тем ироничней что жеребята часто собирались у этого дома, проявляя особый интерес не столько к Скраппи сколько к её мужу Графиту. Тот был рад такому вниманию детей (может даже не только по причине что эти детки повзрослеют и их можно оттрахать), и был рад показать юным жеребятам упражнения которые сделали его таким большим и сильным. Флатти часто видела картину в которой Графит в окружении табуна жеребят, показывал сомнительно эффективные физические упражнения, произнося свою знаменитую фразу «Вот так вот». Дети, да и многие взрослые от этого умилялись, но у пегаски всегда были свои отличные от большинства взгляды на вещи.
Одним из них, был взгляд на «Школу дружбы» в которой она когда-то была профессором. Хотя и сейчас Флаттершай периодически получает от Старлайт и её помощника Трикси, письма с предложениями о проведении лекций. Флатти никогда не отказывала этим приглашениям, и усталость от их проведения отчасти тоже висит мешками под её глазами.
«Школа дружбы» за эти годы тоже сильно разрослась новыми учебными кампусами и общежитиями для всё увеличивающегося числа учеников. В основном из дальних провинций Эквестрийской империи, завоёванных Легионом и лично легатом Скраппи Раг. Пони не просто так называли «Школу дружбы» лагерем беженцев. В этой шутке была лишь доля шутки. Хотя сама Флатершай эту шутку до последнего отказывалась понимать и преподавая в той школе искренне считала её создание идей Твайлайт никак не связанной с завоеваниями Скраппи. Может по началу так и было… Но теперь Флатти там не преподаёт. С «беженцами» занимаются Старлайт, Трикси, Оцелус со Смолдер, меткоискатели, да и прочие пони с дружественными пони существами, получившими работу в этом заведении.
Кристальный древовидный замок Твайлайт тоже отчасти теперь часть «Школы дружбы». После её коронации, замок в Кантерлоте стал официальной резиденцией принцессы Твайлайт. А после того, как та окончательно прошла преображение в аликорна, для сильно подросшей фиолетовой пони понивильский замок стал маловат. По итогу Твайлайт окончательно оттуда переехала, но, чтобы кристальное дерево не пустовало, распорядилась сделать из него библиотеку. Что символично, учитывая, что замок похож на дерево и был подарен Твайлайт после уничтожения её старого дома-дерева – библиотеки «Золотой дуб». Теперь в Понивилле расположена самая большая библиотека в мире. В сравнении с ней даже библиотека-архив Кристальной империи выглядит мелким кристальным обломком. И самое главное – эта библиотека не пустует, будучи наводнена посетителями из «Школы дружбы».
Но не школа и даже не замок являются для Понивилля градообразующим предприятием. «Яблочные акры» семьи Эппл теперь измеряются не акрами, а югерами, хередиумами, центуриями, и салтусами. Флатти не помнит, что означают эти названия, но последние вроде являлось наибольшей величиной и за годы сад Эпплов разросся на многие салтусы, прямо пропорционально завоеваниям Скраппи Раг. Легат, заметив эту случайную забавную тенденцию предложила переименовать ферму на древний манер Pomuniugera, но семья Эппл не просто так была известна своим традиционализмом. Флаттершай такой традиционалисткой не являлась, но была рада что ферма Эпплов сохранила дух старого Понивилля. Даже многочисленные полосатые силуэты работающих на ферме «добровольных помощников» из Зебрики картины не портили. Смотря с высоты полёта на салту… то есть акры красных от плодов яблонь у неё взгляд отдыхал; увы, но не настолько чтобы мешки под глазами сдулись.
После взгляда на эти акры взор пегаски устремился на другой участок земли на котором было много красного. Флатти поняла почему на улицах не было легионеров. Они все были построены в колонны и готовились к маршу. Гарнизон Понивилля был выстроен на мощённой дороге в длинную реку красноватого (от цвета доспехов и щитов) цвета. Где-то в голове этой реки была и легат Скраппи Раг. Куда в этот раз она вела свой легион Флатти не знала, но догадывалась, что в какой-то новой провинции вспыхнул очередной мятеж. Благо теперь по всей империи были построены мощёные дороги, по которым легионы пони чеканным шагом легко добирались до очага нестабильности. А если этот очаг очень далеко, захваченный у короля Шторма флот дирижаблей, да и дирижабли сталлионградской постройки легко перебросят хоть весь Легион.
Но так можно до бесконечности любоваться переменами. Новой, старой и перестроенной архитектурой города у леса; баней Понивилля, понивильской больницей, ратушей, бутиком Карусель (последние три на удивление не сильно изменились) и прочими зданиями. Поняв это Флатти помотав головой сосредоточилась на своей цели и ускорила полёт в сторону понивильской железнодорожной станции. Прибыла она, туда уже не отвлекаясь на пейзажи и… Несколько поторопилась. Прибыла с большим запасом. Было ещё время, которое Флаттершай невольно потратила на созерцание построенного здания и платформы станции, которой, честно говоря, не подходило это название.
Ну какая это станция? Выглядела она как древний храм. Не те подземные древние храмы, которые Раг иногда называла бункерами, а древний по меркам самих древних. Хотя сами древние скорее назвали бы его античным. Флатти опять же не знала смыслов данных слов, но слову античность вполне подходило монументальное бетонное здание с колоннами и треугольной крышей, богато украшенное мраморными плитами и висячими стягами с римскими цифрами.
Древняя система счёта тоже стала одной из возрождённых древних традиций. Флаттершай и многие пони по началу считали её неудобной, но внедрение специальных счётных досок решило многие проблемы. Стерпелось и слюбилось, хотя пегаска до сих пор порой путает новые обозначения цифр с буквами алфавита.
Под одним из стягом с буквой-цифрой V, Флаттершай нашла окошко билетёра со счётной доской, у которого и купила билет на поезд. Купила за эквестрийские битсы, которые в нынешнее время сильно потеряли в цене становясь разменными монетами.
Эквестрия теперь стала империей, а империи были нужны новые деньги. Во всяком случае не с таким банальным названием как битс. Теперь битсы постепенно выходят из оборота будучи переплавленными и вновь отчеканенными в эквестрийские динарии и сестерции. Монеты с профилями Селестии, Луны, Твайлайт, Каденц, Фларри, ну и конечно же Скраппи Раг. Скраппи хоть и выглядит как мелкая пегаска, но, по сути, скорее маленький безрогий аликорн (и то которому можно рог приделать), так что ей досталась самая малая по достоинству монета. Малая, но многочисленная, так что нет в Эквестрии пони в чьём бы кошельке не было монет с образом легата. При каждой торговой сделке Раг с монеты смотрит на торгаша и покупателя напоминая плутократам кому они обязаны своим богатством. Хотя…
Не всё в мире можно купить за деньги, да и много денег есть далеко не у всех, так что такое явление как бартер встречается не только на радужных водопадах. Также, в империи процветает и развивается философия известная как «дружба с пользой» и эквестрийцы всё чаще предпочитают расплачиваться «натурой». Как шутит Пинки Пай – при расчёте деньгами то, когда их становится у кого-то больше, то у кого-то другого их станет меньше, но если расплачиваться «натурой», то дружбы и пользы для всех будет только больше. Интересная шутка, но плутократы, чьи богатства основаны на нищете других, её не оценили и…
И на мыслях о плутократах к платформе подъехал поезд что ехал в город плутократии. Удивительно, но поезд не сильно изменился с эпохи до рождения легиона. Всё тот-же паровозик с сердечком на котле. И это когда Сталлионград массово поставляет вагоны и локомотивы для всё новых строящихся железных дорог огромной Эквестрийской империи. И эти новые паровозы не выглядят как детская игрушка. Наоборот, они выглядят брутально, насколько это применимо для железнодорожной техники. Но в Понивилле… Определённо это следствие распоряжения Твайлайт желающей подольше сохранить дух города, в котором она обрела дружбу.
Но то было в прошлом, а в настоящем Твайлайт редко посещает Понивилль; хотя Флатти была уверена, что часто на него смотрит через телескоп с высоты города на горе (https://youtu.be/JH7lbObFS5Y). Сама же жёлтая пегаска тоже не хотела этот город пони покидать, но дела есть дела. С мыслью о деле она и зашла в вагон и села на место указанное в билете. Теперь ей предстоял путь в город плутократии. Город тысяч пони, которым чужда дружба. Город с холодом в сердце. Город, чьим символом является статуя свободы, но чьи жители зажаты в его тесных стенах. Город, которому уже объявили приговор. Город, в котором может произойти всё что угодно, и как правило, и происходит.
Перст указующий
У Флаттершай было двоякое отношение к поездам. Для неё они были не просто средством передвижения.
В прошлом её талант общения с животными отнюдь не обеспечивал ей рабочее место с достаточным для жизни окладом. И переехав из Клаудсдейла, чтобы заработать денег на постройку своего домика, робкой пегаске приходилось примерять на себя роль рабочей лошадки. Вот только крылья у Флаттершай были слабоваты, летала она плохо и к тому же боялась не только каждого шороха, но и высоты. Погодный пегас из неё бы не получился, это было очевидно. Флатти даже не пыталась воспользоваться своей дружбой с Рейнбоу Дэш, чтобы занять место в погодной команде; хотя Дэши бы ей помогла, да и погодным пегасам хорошо платят. Исходя из этого, робкая пегаска искала работу для земного пони – какая ирония. И, к своему удивлению, быстро её нашла.
На фермы она не ходила так как понимала, что у неё нет магии земных пони, и предпочла податься в проводницы на железнодорожный состав. К сожалению или счастью, тогда все места проводников были заняты, а вот машинисту требовался помощник. Благо не тянуть состав будучи запряжённым в него, а чтобы кидать в топку уголь, следить за работой паровой машины, да подменять машиниста в случае сна и других естественных надобностей. К удивлению для самой себя, Флатти тогда прекрасно справлялась с этой работой. Крылья у неё хоть и слабы, но ноги достаточно сильны чтобы уголь лопатой в топку кидать. Но работа всё равно была тяжёлой, так что заработав нужную на постройку дома сумму, Флаттершай без сожаления ушла из железнодорожной сферы, дав себе обещание держаться подальше от коптящих дымом машин.
Однако обещание было нарушено, когда, поддавшись на хвалебные речи Пинки Пай про кондитерский шедевр «ММММ», на поезде везущим десерты на конкурс, Флатти, дождавшись, когда Пинки отвлечётся, тихо зашла в ночной тёмный вагон и, намереваясь попробовать малюююююсенький кусочек, на каких-то моторных функциях чуть ли не треть торта отгрызнула. Торт действительно оказался очень вкусным, но не стоил того страха, который Флаттершай испытала, когда Пинки Пай вернулась и обнаружила в вагоне с десертами постороннего. Не желая попасться, Флатти тогда весь поезд пробежала максимально быстро и тихо, насколько эти термины можно сочетать, особенно с учётом преследующей Пинки Пай. Флатти добежала аж до локомотива, где не растерялась и, столкнув машиниста за кучу угля, сдёрнула с него фуражку и шейный платок, которые и надела на себя для маскировки. А далее лопата в копыта и привычные движения. Обман тогда сработал, а машинист, будучи бывшим коллегой робкой пегаски, её не выдал. Правда после Твайлайт раскрыла правду, разоблачив маскарад жёлтой пегаски.
Эти события были в прошлом, но прошлое не забыто, и для (даже по меркам пони) очень эмоциональной копытной, это прошлое преследовало её неожиданными последствиями. Одним из них было то, что Флаттершай плохо засыпала в поездах. Ей нравился монотонный стук на стыках рельс, да и лёгкое покачивание вагона пробуждало ещё более давний условный рефлекс убаюкивания в колыбели, но всё же Флаттершай не спалось, хотя очень хотелось. А ведь умом Флатти понимала, что путь до Мейнхэттена – идеальное время, чтобы поспать, ни что в поезде ей не угрожает, а вот в самом большом городе что угодно может произойти. Да и у неё там много дел. Это злило робкую пегаску, что только больше сгоняло сон.
Исходя из этого, Флатершай, по давнему совету Твайлайт, отдышалась и решила отвлечься. Твайлайт обычно отвлекалась, читая взятые с собой книги, вот только Флаттершай, хоть тоже была любительницей почитать, но не хотела, чтобы её сумки были тяжёлыми будто с кирпичами, так что не стала брать кирпичи-интеллектуальные. Вместо этого пегаска решила отвлечься созерцанием картинок, но не в книжках, а тех, что были за окном. А смотреть было на что.
Эквестрия сильно изменилась, а железнодорожные магистрали будто специально прокладывали через самые живописные места Эквестрии. Теперь эти места стали ещё красивей, будучи украшенными многочисленными приметами нового времени.
Эквестрия всегда была известна как страна красивых лугов. Теперь же эти луга сильно разрослись, а те из них, что были дикими, теперь засажены различными сельскохозяйственными культурами для быстро растущего населения империи. Особенно выросла площадь технических и лекарственных культур.
В частности, оливковых деревьев. Оливковое масло активно использовалось Легионом в качестве загустителя для зажигательных смесей, как смазочный материал, да и в пищевых целях. Древесина оливы тоже нашла применение в изготовлении луков и стрел. Флаттершай не углублялась в эту тему, а те подробности, что вспоминала, были случайно услышаны, но из них можно было сделать вывод – способов применения, что для масла, что для дерева оливы было гораздо больше. Так что теперь по всей империи появилось множество садов (сравнимых по площади с понивилльскими «Яблочными акрами») оливковых деревьев.
Лекарственные культуры тоже теперь занимали значительную площадь сельхоз угодий. Особенно значительная она была у какой-то высокой травы (похожей на крапиву, но с более длинными и тонкими листьями), чьё название Флатти не помнила. Ранее эта трава считалась технической культурой нужной для изготовления верёвок, корабельных канатов, да текстиля для рабочей одежды, но после открытия её лечебных свойств и медицинских реформ Скраппи Раг, её стали растить все кому не лень. Как в домашних условиях, но больше в промышленных масштабах. Бескрайние поля высокой как деревья травы выглядели по истине эпично. Но эпичность и красота – разные понятия, а красиво выглядели поля с совсем другим лекарственным растением.
Взору Флаттершай как раз предстало поле красивых красных цветов. Ранее эти цветы растили разве что для эстетических целей. Ещё пекари и кондитеры использовали их семена в приготовлении кексов, булочек и иных продуктов питания. Теперь же выделяемый из этого растения сок получил множество способов переработки и конечных изделий самого разного медицинского назначения. Его медицинские свойства Флаттершай на себе не испытывала, так что оценить эти цветы она могла разве что с эстетической стороны. А поля этих красных (будто под цвет гребней шлемов легионеров) цветов были по-настоящему красивы.
Также в империи не пропорционально сильно выросла площадь виноградников. Пони и ранее любили ягодные соки, но не в сброженном виде. Такого рода напитки употребляли лишь некоторые особо напыщенные аристократы, да немногие любители, как известная на весь Понивилль любительница ягодного пунша – Берри Панч. Хотя этой пони похоже всё равно что пить, лишь бы это пойло ударяло в голову. (https://youtu.be/JXUNimNDHFc) Понивилльцы же предпочитали сидр. В Понивилле, помимо Берри Панч, лишь некая Черри Берри подсела на сбродивший виноградный сок. Однажды к ним, в деле его приготовления ещё маленькая Эпплблум хотела присоединиться (https://youtu.be/hkzasYyqkkk?t=696). Но с виноградом у яблочной пони не заладилось и даже до дегустации дело не дошло. Всё изменилось с вмешательством Скраппи Раг, которая в плане употребления алкоголя могла даже Берри Панч фору дать. Вот только если Берри Панч – просто понивилльская чудачка, то Скраппи Раг – самая известная пони после принцесс; даже без учёта славы Раг за пределами Эквестрии. Пони из её Легиона быстро заметили слабость легата к алкогольным напиткам, особенно к забродившему виноградному соку, именуемому вино. Желая во всём быть похожими на своего легата, они быстро пристроились к этому пойлу. Далее пристрастие стало известно среди обычных пони, которые тоже восхищались Скраппи Раг. Ну а где есть спрос вскоре появилось предложение, и вся Эквестрия стала быстро покрываться виноградниками и винокурнями, которые Флаттершай часто созерцала из окна железнодорожного вагона.
Также взгляд пегаски цеплялся за многочисленные мельницы, которые получили в империи особо широкое распространение. Ветряные мельницы и ранее были известны пони, но теперь получили значительное количественное и качественное развитие. И не только ветряные. Водяные были куда менее известны пони, но теперь не было рек на которых бы не стояли водяные колёса всех форм и размеров, которые Флатти наблюдала, когда поезд проезжал вдоль рек или через мосты. Там же где рек не было, а естественные ветра дули редко и недостаточно сильно, работу выполняли мельницы с другой движущей силой.
Большинство пегасов теперь служили в Легионе, а те, что нет, дорого брали за свои погодные услуги, так что не каждый фермер мог позволить себе ветряную мельницу. Не мог позволить ветряную, но мог позволить ступальную. Трофеями с захваченных Легионов провинций были не только золото, серебро, технологии. Порой главными трофеями были побеждённые. Особенно много было из Зебрики, так что рабочие силы Эквестрийской империи сильно приросли полосатым ресурсом. Значительная его часть крутила ступальные колёса на многочисленных мельницах, некоторые из которых тоже попали во взор Флаттершай. Но полосатые силы сами требовали продукт, который они производили, крутя колёса, так что по понятным причинам, сенат империи пытается их миминизировать. В основном дополнительными налогами на рабов, которые (налоги) идут на прокладывание новых каналов и акведуков, чтобы добровольные полосатые помощники крутили не столько ступальные колёса мельниц, сколько ступальные колёса насосов акведуков, ведущих к водяным мельницам. Полосатых сил для этого нужно меньше, а акведуки… Как же они величественны. Флаттершай не уставала восхищаться масштабу и функциональности этих каменных сооружений. Тот акведук, что она сейчас созерцала, не был исключением.
И конечно же будучи пассажиркой поезда, Флаттершай не могла для себя не отметить и новую железнодорожную инфраструктуру. В Эквестрии и ранее была довольно развитая сеть железных дорог, но прирастая новыми провинциями, империя нуждалась не только в мощённых камнем линиях снабжения. Пусть Легион и выстроил по всему миру множество мощённых камнем дорог, а в небе появлялось всё больше дирижаблей, но для растущего населения и экономики железные дороги не теряли, а только прибавляли в своей актуальности. Сталлионград получал всё больше заказов на новые вагоны и паровозы, а чтобы им не жали рельсы, по всей империи активно строились новые маршруты, мосты, запасные пути, туннели.
В один из таких туннелей как раз заезжал поезд с Флаттершай и пегаска, поспешив закрыть окно, далее с ухмылкой подумала… Она вспомнила, что у некоторых птиц, что живут в её домике, уже давно сбились биологические часы. Что они спят не когда наступает нужное время суток, а когда она накрывает клетку, где они живут. Периодически Флатти сама воображает, как могла бы стать питомцем, как тоже, будучи пернатой, жила бы в клетке. И будь так, клетку бы тоже накрывали и у питомца срабатывал бы рефлекс на сон. А тут поезд как раз в туннель заехал, резко стемнело и…
ZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZ
Флатти не заметила, как заснула. Её хронический недосып, в сочетании с тем, как она отвлеклась, сыграл своё дело, а темнота окончательно всё довершила. Далее большую часть пути жёлтая пегаска проделала, смотря в окно закрытыми глазами. Хотя нельзя сказать, что в этот момент она ничего не видела. Ранее увиденные пейзажи, размышления о переменах в Эквестрии в сочетании с не слишком удобной позой для сна, дали результат, в котором робкая пегаска вновь начала видеть сны. Видела она правда то, о чём ранее размышляла, только с более близких ракурсов.
Видела виноградники, на которых работали сотни зебр «добровольных помощников», которые так же «добровольно» носили намордники, чтобы не поддасться соблазну попробовать собираемый ими виноград. Видела легионеров-надсмотрщиков, что следили за этими работами. (https://youtu.be/h4aREo4xdtI?t=242) Видела многочисленные стройки с зебрами-строителями и каменоломни, где добровольные зебриканские помощники, под надзором легионеров, добывали для этих строек камень. (https://youtu.be/h4aREo4xdtI?t=413) Естественно элемент доброты, видя такое, пыталась вмешаться. Где-то сказать речь о достойном обращении с военнопленными, а где-то сама пыталась взять у «добровольного помощника» его тяжёлую ношу, облегчив страдания. И в каждом случае усилия были бесполезны. Обычным их результатом были насмешки. Причём как от легионеров, так и от зебр.
Пусть Флаттершай так и осталась робкой пегаской, но все пережитые с подругами приключения и факт знакомства с Скраппи Раг делали своё дело. Теперь робкая пегаска была не столь робкой, особенно в своём сне. В этих грёзах у жёлтой пони не было мешков под глазами, а сами глаза оказывали даже больший эффект, когда Флатти использовала свой «взгляд». Использовав его на легионерах и полосатых рабах, она заставила первых освободить вторых, тогда как те приносили пернатой пони свои искренние извинения. Так Флаттершай освободила десятки зебр и, слыша во сне вдохновляющую музыку, взяла в зубы брошенный надсмотрщиком короткий меч гладиус, чтобы то ли по красоваться воинственным видом, то ли вступить с надсмотрщиками в бой, но…
Но тут музыка стала значительно громче. Настолько громче, что её звук начал разрушать сон Флаттершай. Вскоре жёлтая пегаска поняла, что музыка была не местного происхождения и звучала даже слишком отчётливо. В следующее мгновение Флатти поняла, что насколько реальна музыка, настолько иллюзорно то, что она видит. Проще говоря – она осознала, что находится во сне, и такое знание естественно разрушило все иллюзии, заставив пони проснутся. Проснуться, чтобы закрыть копытами уши, не желая слышать песни транспортных попрошаек, что ходили по вагонам, распевая всякий бред и прося с пассажиров за это деньги. Вот только музыка всё равно пробивалась, а после за ней последовал и текст специфичного содержания.
Растоптав цветы сухие, мы не помним их названия,
Скрапс расправит стали крылья, не страшны им расстоянья,
Бесполезны и убоги, пощады горькие молитвы,
Изменить реальность может, воля к мести, воля к битве.
Путь её выстлан сотнями смертей, наступленье идёт всё тяжелей,
Мним наш покой был, но шанс подарил нам, иного мира – призрак.
В стойле не будем терпеть униженья!
Ждём лишь момента для отмщенья!
Гармония с нами, приговор не объявлен,
Вернём мир на истинный путь.
Сокрушим легиона порядки гнилые,
Призрак сломает крылья стальные,
Крыльчатки раскручены, детонатор взведён,
Призрака путь завешен.
Флаттершай не была элементом щедрости, да и Рарити бы не стала кидать монету поющим такие песни. Песни с сомнительной рифмой, неясного смысла, но полные атмосферы безумия. Благо услышать такое можно было разве что в Мейнхэттене – городе, что всегда отличался от остальной Эквестрии и не в лучшую сторону. Теперь он отличается ещё и безумными нравами его жителей. Неудивительно, что императрицы решили, наконец, снести это гниющее большое яблоко. Пока правда снос ещё не начался, но в будущем от Мейнхэттена не останется даже песен. А пока… Пока эта странная песня служила сигналом – город близко.
Протерев глаза, Флаттершай увидела за окном привычные поля сельхоз угодий. Которые, однако, отличались от увиденных ранее наличием на полях различных сельскохозяйственных машин (в основном так называемых тракторов и комбайнов), а также видом высоких силосных башен и башен элеваторов. Вскоре за этим последовал вид паровых мельниц, а после и города башен.
Пусть Мейнхэттен был известен в первую очередь своими высотными зданиями, но гостей он встречал малоэтажной застройкой. Как и все города Эквестрии, Мейнхэттен сильно разросся. Теперь его границы выходили далеко за берега одноимённого острова, плотно застроенного высотными зданиями. «На материке» не было такого дефицита свободной земли, так что и надобность в многоэтажных зданиях остро не стояла. Большая часть построенных домов была высотой максимум в пять этажей. Единственное, что их роднило с высотками старого Мейнхэттена, так это попытка в схожий архитектурный стиль – использование схожего кирпича и бетона. Отчасти архитектурный стиль действительно удалось сохранить. Единственное здание, что выделялось из общего пейзажа, выглядя откровенно чужеродно – это крепость мейнхэттенского гарнизона Легиона.
В прошлом даже Скраппи Раг, впервые увидев это здание, была неоднозначно впечатлена. Раг была не очень довольна увиденным и в своих мемуарах описывала крепость похожей на японский замок. Флаттершай не имела воспоминаний древнего духа и не знала, как выглядел настоящий японский замок. Для пегаски мейнхэттенская крепость Легиона была похожа на императорский дворец из легенды о столпе Эквестрии – Мистмэйн. Легенда со слов самой Мистмэйн была более чем правдива и в прошлом на одном из островов единороги действительно строили дома с необычными загнутыми крышами. В этом же стиле, с лёгкого копыта одной пони из Легиона, но без надзора Скраппи Раг и была построена эта крепость.
Вначале легат лютовала от увиденного и даже морду этой пони набила, но в будущем сменила гнев на милость. Хотя и распорядилась подобного больше не строить. После её указа Легион строил так называемые каструмы, по строгим правилам кастраментации. Флатти не знала этих правил, но слышала о прямоугольных укреплениях с размещённым внутри стен гарнизоном и видела Понивилльские прямоугольные укрепления, построенные с соблюдением всех пропорций «золотого сечения». Крепость Мейнхэттена же осталась уникальным образцом оборонительной фортификации. Будучи и так построенной на холме, она была очень высоким зданием, сравнимым с башнями старого Мейнхэттена. Нависая над выстроенной вокруг неё низко этажной застройкой, эта крепость всем своим видом показывала жителям Мейнхэттена мощь Легиона.
Хотя изначально никакой застройки вокруг не было. Крепость была выстроена на возвышенности посреди полей дикой травы. Ни сельхоз угодий, ни тем более застройки изначально вокруг не было, и скажи тогда, что границы Мейнхэттена выйдут за пределы острова, никто бы не поверил. Но время шло, и с течением этого времени площадь вокруг крепости обрастала всё новыми улицами и авеню. Хотя… Нет. Всё было не совсем так.
Поначалу Мейнхэттенцы с неприязнью относились к Легиону и старались держатся подальше от мрачной крепости. Всё изменилось после объявления войны Зебрике. Легиону были нужны новые рекруты и Скраппи Раг придумала гениальный в своей простоте план, где она выстроила перед крепостью когорты своего Легиона и пустила в городе слух, что собирается выступить с речью. Пони (даже живущие в Мейнхэттене) всегда отличались любопытством, и вскоре за стройными красными рядами пони в доспехах появились не стройные разноцветные табуны городских пони, после чего... Тут на долю секунды в глазах Флаттершай потемнело и у неё случился припадок, именуемый в психологии и художественной литературе неблагозвучным словом флэшбек.
Пегаска увидела себя стоящей за строем легионеров посреди огромной толпы мейнхэттенцев, стоящих перед мейнхэттенской крепостью, богато украшенной стягами с метками принцесс. В основном стягами красного цвета с меткой Селестии. И, как и все пони, Флаттершай с любопытством смотрела на выстроенный на стене крепости балкон. Балкон был явно построен в спешке и ничего из себя не представлял, но с его сторон висели два чёрных стяга с вышитым рисунком глаза – знаком принцессы Луны, именуемым «Оком ночи», который гвардейцы «Ночной гвардии» носят на своих доспехах. Эти два глаза смотрели на предстающую перед ними толпу, тогда как сама толпа ожидала, когда между этих глаз появится легат Легиона Эквестрийской Империи с обещанной речью.
Ожидание было недолгим. Вскоре на этом балконе показался силуэт мелкой пегаски в искусно сделанных доспехах, в шлеме с огромным красным поперечным гребнем от уха к уху. Все сразу узнали, что это была сама Скраппи Раг и по толпе горожан начали распространятся презрительные слова о легате. Что мол она щётку от швабры на голову нацепила и что под весом доспехов под ней балкон провалится. Флатти, да и многие пони из толпы ожидали, что легат прервёт этот гул в манере своей наставницы, принцессы Луны – «кантерлотским глассом» и даже уши прижала. Но нет. Скраппи Раг всех удивила. Она добилась тишины без единого слова, просто расправив свои стальные крылья.
Её крылья тогда были в буквальном смысле стальными, являясь искусно сделанным сталлионградскими мастерами протезом. Но мейнхэттенцы не знали, что легат где-то умудрилась измазать свои крылья в чёрной горячей жиже, которая лишила Раг не только перьев, устроив ожог чуть ли не до кости. Её крылья стали непригодны для полёта, но установленный на них протез с лихвой компенсировал понесённую утрату. По крайней мере в части внешнего вида. Её крылья тогда выглядели по-настоящему эпично и угрожающе. Огромные, будто с лезвиями мечей вместо перьев. Этот вид сильно удивил мейнхэттенцев, которые тут же замолчали, смотря на Скраппи немигающим взглядом. Та в ответ, выдержав небольшую паузу, в которой определённо наслаждалась произведённым эффектом, далее прервала тишину кантерлотским глассом своего теперь чуть хриплого, но не потерявшего былого очарования голоса.
— Центурионы! Легионеры! Воины земли, морей и небес! Красные туники легионов революции! Пони Эквестрийской империи! Мейнхэттенского муниципия! Час отмеченный судьбой пробивает в небе нашей родины! Он бьётся в ваших сердцах! Настало время неотложных решений и перемен! Вместе мы единым легионом выступим против плутократических и реакционных демократий и монархий, которые во все времена препятствовали победам и самому существованию народа Эквестрийской империи! Демократий и монархий пониядных существ чья дипломатия умещается в три слова – обещания, угрозы, шантаж. Моя совесть – ваша совесть и моя совесть чиста. Сегодня мы полны решимости противостоять угрозам нашему будущему! Нашей империи! Нашего великого народа, который не будет уклонятся от испытаний, определяющих ход истории! У нас есть оружие чтобы решить проблему наших границ! Оружия что огнём и железом разрубит цепи душащие нашу империю!.. Потому что миллионы пони Эквестрии – не свободны и не имеют доступа к землям и водам что их по праву! Эта борьба – лишь этап, маленький шаг и логичное развитие нашей революции! Нашей борьбы! Нашей империи! Это борьба бедного, но многочисленного народа за процветание, против подлых плутократов и самозванных правителей, что держат монополию на богатства и сокровища украденных ими земель! Борьба древнего, но плодотворного народа, что сбросил цепи возрождая свой мир, против народов-паразитов, чей мир умирает! Теперь, когда жребий брошен, наша воля сожгла мосты за нашими спинами! В этот миг мы обращаем наши мысли к нашим богиням – величествам принцессам-аликорнам! И, как всегда, они кантерлотским гласом приветствуют величие нашей родины, её победоносных легионов, её непобедимых воинов! Воинов, что пойдут войной на наших врагов чтобы дать вам эпоху мира и процветания! Каждый из нас…
Толпа пони внимала словам Скраппи Раг немигающим взглядом, но Флатти в тот момент, наоборот, зажмурилась. Зажмурилась так сильно, что у неё глаза заболели. Однако заболели недостаточно сильно, так что пегаска ещё и язык прикусила. Это было больнее, но и эффективнее. Боль начала развеивать флешбэк и в следующую секунду Флаттершай обнаружила себя вновь у окна железнодорожного вагона. Для верности она ещё проморгалась и покрутила головой.
В следующую минуту пегаска пыталась объяснить для себя произошедшее, но у неё это совершенно не получалось. Из мемуаров легата Флатти знала, что Скраппи Раг часто видела флешбэки прошлого, настоящего, а порой и будущего, но сталлиоградская пегаска это объясняла либо влиянием суб-личностей в её разуме, чьи воспоминания пробивались уже в её разум, либо (что бывало гораздо чаще) следствием воздействия алкоголя и различных веществ, что принимала Раг для «расширения сознания». Флаттершай же алкоголем не баловалась, веществ не принимала и никаких суб-личностей у неё нет. Не мог же этот флэшбек быть вызван простым недосыпом? Заснула на секунду и сон увидела? А ведь он был такой реальный. Само увиденное событие точно было реальным. Флаттершай читала о нём в газетах, где была полностью процитирована речь легата; которую Флатти не помнила. Она не знала, что Раг тогда всех видом своих стальных крыльев поразила. Но… Но не стоит отвлекаться. Флаттершай приехала в Мейнхэттен по делу и какие-то флешбэки не должны ему мешать.
Цель визита Флаттершай была не в Мейнхэттенской крепости и даже не в новых районах города. Её цель была в старом Мейнхэттене – на острове, к которому вёл железнодорожный мост, известный своими подковообразными конструкциями. Поезд как раз и проезжал этот мост, и Флаттершай невольно залюбовалась открывшимся видом на морское побережье. Видом стоящей вдали на искусственном насыпном острове мейнхэттенской статуей Свободы. Но любовалась недолго. Мост был длинным, но не бесконечным, и после него чуть ли не сразу шёл вокзал Мейнхэттена. Далее объявление проводника о конечной станции и Флатти, взвалив на спину свой рюкзак, покинула вагон вместе с другими многочисленными пассажирами.
Вокзал Мейнхэттена её не впечатлил; особенно в сравнении с новым Понивилльским. Он и ранее в архитектурном отношении ничего из себя не представлял, а теперь, спустя столько лет, изрядно обветшал. Время его не пощадило, Мейнхэттенские власти не спешили с ремонтом, особенно после объявления идеи принцесс постройки «нового Рима» на месте нынешнего города. Скраппи Раг, а в после и Флэш Магнус принесли в Эквестрию множество перемен. Империя изменилась и Мейнхэттен не вписывался в эти перемены, как в архитектурном, так и во всех остальных смыслах.
Тем удивительней как в этом приговорённом городе кипела жизнь. Как он до сих пор оставался самым густонаселённым городом Эквестрии, а может и всего мира. Как на его обветшалую железнодорожную станцию приходили всё новые поезда. На один из них Флаттершай обратила особое внимание.
Судя по чудному локомотиву и вагонам, этот поезд из кристального города, который по инерции ещё называют «Кристальной Империей». Причём поезд был не пассажирский. Хотя и не товарный. Каденс на таком же путешествовала. Курьерский? Почтовый? Литерный? Наверное последнее.
В недавнем прошлом пони из Легиона, по примеру своего легата, часто пользуясь данной им властью, экспроприировали железнодорожные составы. В основном с целью грабежа, но порой и для прямого назначения – доставки пассажиров и грузов. Называли такие поезда литерными и ехали за литрами чего погорячее. Но тут у кристального поезда не было легионеров, и похоже это был настоящий литерный состав.
После небольшой паузы Флатти обратила внимание, как из этого состава рабочие земные пони выгружали многочисленные деревянные ящики, на которых была маркировка из настоящих кристаллов. Кристаллы эти были треугольной формы и были выложены по кругу, создавая рисунок какой-то… то ли циркулярной пилы, то ли крыльчатки. Крыльчатки… Что за странное слово?
Пони, занимающиеся разгрузочными работами, тоже были странными. На первый взгляд это были обычные рабочие пони, которых можно встретить по всей Эквестрии, но из гардероба они носили не только рабочие комбинезоны и головные уборы. Также на шеях, на манер шарфов, они носили нелепые клетчатые платки различных цветов, объединённых лишь своей невзрачностью и дурным вкусом. Флатти от вида пони в таких платках испытала чувство дежавю и начала отчаянно вспоминать, чем оно вызвано. Вспомнила довольно быстро.
Очень похожий платок носила одна нехорошая мейнхэттенская земная пони – Сури Поломейр. Бледно-розовая кобыла с меткой судьбы в виде пуговиц. Эта пони будто олицетворяла собой всё худшее, что присуще мейнхэттенцам. Тщеславие, вероломство, жадность, наглость, беспринципность, эксплуататорство, лживость и многое другое. Хотя было очевидно, что Сури не была урождённой Мейнхэттена. У неё на морде и заднем месте было написано, что она приезжая селянка, решившая попытать счастья в большом городе, но не имея для этого нужного таланта, решила идти к нему по головам. В частности, по голове Рэрити и Коко Поммель. Рэрити она подло несколько раз обманула, сыграв на её щедрости, присвоив её ткани, её работы. Коко Поммель же Сури вообще чуть ли не в рабстве держала, на условиях хуже, чем у «добровольных помощников» из Зебрики. Благо справедливость восторжествовала. Рэрити доказала свой талант, забрала у Сури её нечестную победу вместе с Коко Поммель, которую Рэрити взяла к себе на работу на щедрых условиях. А Сури Поломейр…
Флаттершай думала, что после такого Сури покинет Мейнхэттен. Что она вернётся в глухомань, из которой вылезла, но вид рабочих пони в платках… Вскоре догадка подтвердилась. Из кристального вагона, вынося очередной ящик, появился серый земной пони рабочий, которому помогала розовая кобыла в такой же рабочей одежде. Последнюю Флаттершай быстро узнала. Сури и в момент их первой встречи была уже не молодой, и время её не пощадило, но совсем старой клячей она не была, и Флатти сразу узнала её розовую морду. Морду, которая сейчас держала в пасти карандаш, что-то записывая им в планшет.
Из неудачливой модельерши-мошенницы до рабочей, разгружающей вагоны. Для такой пони как Сури Поломейр это даже благополучная судьба. Флатти считала, что Сури закончит свою жизнь либо в тюрьме, либо где-нибудь в провинции, в ткацкой мастерской пришивая пуговицы. Но нет. Вот как судьба обернулась. Сури предпочла остаться в Мейнхэттене, даже ценой столь тяжёлой работы. Причём на этой работе приучила своих коллег безвкусные платки на шее носить. Для неё это успех. Может, на волне этого успеха и особенного пони себе нашла. Может, даже из своих коллег. Может, с ним она сейчас и болтает, указывая на маркировку ящика и…
И тут Флатти обратила внимание. Не на маркировку. На земного пони, с которым Сури говорила. На его глаза. Они были тёмного цвета, как у Скраппи Раг. Также этот земной пони был серой расцветки с чёрной гривой и хвостом, как в описании так называемого «призрака». Конечно, серых земных пони с тёмной гривой в Эквестрии не просто много, а очень много. В Мейнхэттене пропорции на пони других цветов ещё выше; будто подстать местной серой архитектуре. Но глаза…
С одной стороны, это тоже ни о чём не говорило. Многие пони Эквестрии, восхищаясь Скраппи Раг придавали себе черты её внешности. Многие центурионы, легионеры, да и обычные пони, в знак уважения к легату, наносили себе увечья чтобы оставить шрамы похожие на те, что есть у Раг. Но ещё более многие не столь фанатичны и ограничиваются линзами, которые придают глазам чёрный оттенок. Те пони, что побогаче, привлекают единорогов, что силой магии могут временно или постоянно изменить цвет глаз. Такая в империи мода, вызванная уважением к Легиону и, особенно, его легату. Но эта мода не типична для мейнхэттенцев и тем более мейнхэттенских рабочих пони. Так же рабочий пони не станет носить линзы и тем более тратить немаленькие деньги на услуги подготовленного мага. Так что одно из двух – либо этот темноглазый пони в прошлом служил в Легионе, приобрёл там свои тёмные глаза, но теперь опустился до уровня рабочего в бригаде с Сури Поломейр, либо он тот самый «призрак», которого Флатти вчера в разговоре с Дискордом вспоминала.
Вообще это довольно нелепое предположение. Особенно с учётом, что в разговоре с Дискордом пегаска и драконикус пришли к выводу, что «призрак» мёртв. Да и без этого, подозревать первого встречного темноглазого пони в терроризме, мягко говоря, глупо. У всего должно быть объяснение и тут оно наверняка должно быть очень простым. Таким, что после того, как всё выяснится, пегаске будет смешно от своей же подозрительности. Да, так и будет, однако… Флаттершай хотя и осталась робкой пегаской, но спустя все годы полные приключений, научилась быть решительной. Научилась задвигать свою робость, если ситуация требовала иного. Сейчас был как раз такой случай и Флаттершай собралась с духом, чтобы подойти к Сури и странному земному пони, посмотреть на них своим взглядом и задать им несколько простых провокационных вопросов.
Далее жёлтая пегаска, придав своей моське серьёзный вид, сделала несколько твёрдых шагов в сторону рабочих. Те обратили на неё своё внимание. Сури даже карандаш выплюнула и дав планшет подозреваемому в терроризме, сделала шаг навстречу Флаттершай. Однако пегаска не собиралась с ней говорить. Она собиралась, смотря на Сури своим «взглядом», заставить её уйти с дороги, а после посмотреть «взглядом» уже в тёмные глаза земного пони, требуя объяснений. Может, так бы и произошло, но тут…
— MonDieu! – тихо, несмотря на восклицательный тон, прозвучало позади пегаски. — Флаттершай!
—Ja, ja, – ответила Флатти, оборачиваясь назад.
— Mon petit poney, – добавила невысокая бежевая земная пони, после чего нежно по-дружески обняла Флатти.
— Ich freue mich auch, sie zu sehen, – ответила пегаска в ответ, тоже нежно обняв свою мейнхэттенскую подругу – Коко Поммель.
Время также не пощадило бежевую пегаску, однако Коко была несколько моложе Флаттершай, так что годы сказались на ней не так заметно. У неё даже мешков под глазами не было. Равно как и проседи в двуцветной гриве. Коко хорошо сохранилась. Единственным действительно заметным различием её молодой и нынешней внешности было отсутствие воротника, который ранее носила земная пони вместе с красным галстуком. Теперь от этого гардероба остался только галстук, который Коко носила на манер сталлионградских жеребят-пионеров.
— Всё-таки получила моё письмо, – продолжая объятия, сказала пегаска. — Прости что задержалась.
— Я уже давно тебя жду, – закончив с обнимашками, наигранным диалектом сказала Поммель. — Думала, что бросишь эту затею и не приедешь.
— Куда я денусь, – ответила Флатти. — Всё ради животных.
— Всё ради доброты, – улыбаясь, добавила Коко. — Пойдём быстрее, – а тут земная пони говорила без улыбки, смотря злобным взглядом на Сури, — а то на парковочном месте разорюсь.
— Да, конечно, – ответила пегаска пойдя следом за земной пони.
Флаттершай решила не вмешивать в свои подозрения Коко, тем более что рядом была Сури Поломейр. Встреча Сури и Коко хорошего точно не предвещала, особенно для последней. Флатти не желала для своей мейнхэттенской подруги проблем, так что быстро приняла верное решение. Но…
На секунды Флатти остановилась, обернувшись к пони, разгружающим вагон. Она ушла достаточно далеко, но было ещё не поздно попросить Коко подождать, а самой пойти проверить одно утверждение. Перед Флаттершай был выбор – проверить свои подозрения насчёт темноглазого земного пони, либо пойти вслед за своей подругой, которую было бы не вежливо заставлять ждать. В итоге вежливость победила. Даже не столько вежливость, сколько здравый смысл. Искать в каждом сером темноглазом пони «призрака» было, мягко говоря, глупо и Флаттершай решила не делать такую глупость. Вместо этого она двинулась вслед за Поммель, лишь на выходе у дверей вокзала снова обернулась назад, чтобы в последний раз взглянуть на объект своих подозрений. И, стоя вдали, Флаттершай не увидела ничего подозрительного. Разве что…
Серый земной пони, сев на один из ящиков, начал что-то писать в планшете и делал это в нетипичной для пони манере. Извернув левое копыто, чтобы упереть на него планшет, при этом удерживая карандаш кинезом правого копыта. Суставы у пони очень развиты и в том, что он так переднюю левую ногу изогнул ничего странного не было, но то, как земной пони другим копытом карандаш держал, было очень странно. Кинез копыт – тоже обычная не удивительная способность пони, но этот кинез не столь развит, чтобы делать им мелкие манипуляции, такие как письмо. Любой пони может карандаш кинезом копыт держать, но писать им земной пони не может. Он возьмёт карандаш ртом. Однако тот рабочий пони писал в планшете, держа карандаш копытом, а это…
Это невозможно. У пони одержимых духом древних не только цвет глаз меняется. Также у них пропадает способность к кинезу копыт. Скраппи Раг его так и не приобрела, даже после своего перерождения в аликорна и обратного демонтажа в пегаску. Но у того земного пони, которого Флатти видела, кинез, наоборот, был очень сильно развит. По крайней мере достаточно, чтобы держать им карандаш и совершать мелкие манипуляции – писать карандашом в планшете. Неужели…
— Мисс, вы стоите в дверном проёме, – внезапно прервал подозрения Флатти незнакомый пони-единорог.
И действительно, Флатти остановилась в дверном проёме, устроив затор на выходе из вокзала. Тут уже робость пегаски взяла верх. Флатти поспешила выйти на улицу, позабыв о увиденных подозрениях. Конечно, она про них быстро вспомнила, но возвращаться, чтобы их проверить, не стала. Она видела того серого пони издали и ей увиденное могло просто показаться. А если и нет, то использовать свой взгляд Флатти себе обещала лишь в крайних случаях, и то, что какой-то пони странно карандаш держал, точно был не из них. Хотя увиденное всё из головы не выходило.
С этой мыслью, совершенно не смотря под ноги, пегаска вышла через двери вокзала и идя по ступенькам вниз, споткнулась о сидящего на них крупного земного пони. Благо Коко Поммель среагировала и подхватила падающую Флаттершай, за что пегаска высказала ей благодарность словом «Danke». Далее Флатти собиралась уже на общеэквестрийском извинится перед пони, о которого споткнулась, и неожиданно для себя его узнала. Грузное телосложение, коричневая расцветка, метка в виде куска пиццы. Это же…
— Мэр… – Флаттершай, образно говоря, язык проглотила, пытаясь вспомнить его имя, но оно вылетело из головы.
— Пойдём, – сказала Коко Поммель, не дав Флатти вспомнить, при этом подталкивая пегаску, смотря на сидящего земного пони брезгливым взглядом.
Конечно лично Флаттершай с этим пони ранее не пересекалась, но была наслышана от Спайка, что в прошлом этот пони был важен. Что он даже был в Кантерлоте в составе делегации от городов Эквестрии и спорил с делегатом от Винниэпполиса – чудной пони, что даже жарким летом ходит в тёплой куртке и шапке-ушанке. (https://youtu.be/vmPXZR4PtOg?t=487) И на радость этой любительницы кофе, её оппонент теперь сидел на ступеньках вокзала, протягивая прохожим мятую железную кружку, явно желая, чтобы в неё бросили монету. Но монет не бросали, так что далее бывший мэр Мейнхэттена решил сыграть на любви пони к песням.
Послушайте граждане, дамы, мужчины,
Коль деньги вам некуда класть,
То я вот не вижу причины,
Чтоб вы мне не отдали часть.
— Это же был мэр Мейнхэттена, – сказала Флаттершай, идя вслед за своей бежевой подругой.
— Бывший мэр, – ответила Коко.
— Как низко он пал, – продолжила пегаска. — И… Как его зовут?
— Чем выше заберёшься, тем больнее падать, – неожиданно твёрдым голосом ответила Поммель. — Этот мэр не смог отстоять наш город перед планами принцесс его перестройки. Недовольные мейнхэттенцы в ответ не просто не голосовали за него на выборах. Они вообще их проигнорировали, так что теперь Мейнхэттен под внешним управлением консулата империи, а имя прошлого мэра стараются даже не вспоминать.
— Правда? – удивилась Флаттершай. — Я этого не знала.
— В газетах это писали на третьей полосе мелким шрифтом, чтобы не волновать и так взволнованное население, – твёрдым голосом, но с нотками грусти, продолжила Поммель, однако сделав небольшую паузу, и отдышавшись после, продолжила уже привычным ей голосом с нотками пранцузкого акцента: — Но не будем о плохом. Мы уже пришли. Запрыгивай в карету.
Каретой оказалось нетипичное для Эквестрийской империи средство передвижения, именуемое словом автомобиль. Тип кузова – кабриолет. Цвет кузова – красный.
Как и всё более-менее технологичное в Эквестрии, автомобили тоже имели сталлионградское происхождение. Правда не целиком, а только некоторые важные комплектующие, как двигатели, но суть не изменилась. И также как все более-менее важные перемены, появление автомобилей было следствием подвигов Скраппи Раг.
В процессе своих похождений легат натыкалась на храмы древних и захватывала у варваров многочисленные трофеи. Многие из этих трофеев были неуклюжей попыткой варваров использовать знания из древних храмов, создавая различные устройства; в основном смертоносного характера. Большая часть этих устройств уничтожалась Легионом, но что-то удавалось сохранить и даже переправить в Сталлионград на изучение. Следствием этой деятельности и стало появление в этом мире автомобиля. Однако планировка закрытого города плохо подходила для использования этого средства передвижения. Вообще все города Эквестрии были мало пригодны для внедрения такого транспорта. Плюс Скраппи Раг все уши принцессам прожужжала, рассказывая воспоминания древнего духа о прошлом мире. О том, как древние активно использовали изобретённые ими автомобили и к каким проблемам это приводило. Рассказывала о грязном воздухе. О авариях. О наездах на пешеходов. О улицах, забитых автомобилями, создающими так называемые «пробки». О всём зле, что древним принесло их собственное творение. Принцессы приняли к сведению предупреждения Скраппи, но от идеи внедрения автомобилей полностью не отказались.
Мейнхэттен всегда сильно отличался от остальной Эквестрии и даже строился по несвойственным пони правилам градостроительства. Принцессы сами отчасти были его архитекторами, пусть даже они ничего нового не придумывали, а просто пытались создать нечто похожее на один город древних из камня и стекла. Причём не только в плане архитектуры. Также подражание было выражено и в общественном транспорте. На улицах Мейнхэттена ездили не только привычные остальной Эквестрии кареты-экипажи, но и так называемые омнибусы – особо крупные повозки на множество пассажиров. Причём их странно красили. На омнибусах изображались радиаторные решётки, фары, выхлопные трубы и прочие конструкционные элементы. Никто кроме принцесс, даже сами работавшие тяговой силой пони, не понимали смысла такого художества и даже не знали его названия. Лишь сейчас, когда на улицах города ездят машины, у которых эти элементы настоящие – не нарисованные, когда омнибусы заменили автобусами, всё встало на свои места.
Хотя, встало (какое-то двусмысленное слово) не сразу. Для Селестии и Луны такое изобретение как автомобиль не было какой-то неведомой диковинкой. Они и без Скраппи Раг многое знали о мире древних, и намеренно не внедряли их опасные изобретения, ограничиваясь внешними имитациями. В случае Мейнхэттена ограничились внешней имитацией покрашенных под автобусы омнибусов. Но завоевания Легиона приносили Эквестрии множество трофеев, в частности паровых машин. Пони, видя эти технологии, начали задавать вопросы насчёт их внедрения, а в таком густонаселённом городе как Мейнхэттен, их было особенно много. И если паровые мельницы превзошли все ожидания, то паровые омнибусы после нескольких инцидентов с массовыми жертвами (взрывов котлов и регулярных утечек пара) сошли на нет.
Так бы всё и осталось как было, но тогда ещё юную принцессу Твайлайт угораздило изучить трофеи Легиона. В процессе она наткнулась на идею автомобиля и пошло-поехало. Как всегда, Твайлайт обратилась к подругам. Эпплджек, Рэрити и особенно Дэш, имея опыт постройки гоночных картов-тарантасов взялись за дело с особым энтузиазмом. Вскоре Эквестрия увидела настоящий автомобиль, который Твайлайт испытала на улицах Мейнхэттена.
Флатти хорошо помнит тот безоблачный день. То, как вшестером, плюс Спайк, для которого Твайлайт настояла сделать специальное детское сиденье, они поместились в красный кабриолет. Как Твайлайт заняла место за рулём, а Дэш посадили справа на задний диван, подальше от водителя, чтобы любящая скорость пегаска не требовала жать на газ; что странно, Дэш не обиделась. (https://youtu.be/rUjgre3geWk) Для пассажиров этого авто, не говоря уже о водителе Твайлайт, поездка по тогда ещё пустым улицам Мейнхэттена была полна самых положительных впечатлений. Пони и один дракон на сиденьях автомобиля не уставали восхищаться этим изобретением, и не меньшее впечатление оно произвело на мейнхэттенцев, видевших этот автопробег. Многие богатые и обычные пони пожелали скорейшего внедрения данного изобретения.
И принцесса Твайлайт услышала это желание. Она лично похлопотала о заказе сталлионградским заводам, разработке правил дорожного движения и была искренне удивлена, что Селестия и Луна, а также Скраппи Раг не однозначно отнеслись к этой инициативе. Сложно сказать, насколько они были правы, но Твайлайт тогда хоть и была юной, но уже являлась принцессой, чьё слово – закон, так что инициатива получила воплощение. Правда не в таких масштабах, как планировалось.
В мире за пределами Мейнхэттена автомобили очень большая редкость. По сути, они теперь ещё одна мейнхэттенская достопримечательность. И то, доступная жителям большого города лишь в виде автобусов и таксомоторов. Ещё ими пользуются коммунальные и транспортные службы. Полиция тоже получила в помощь эту технологию. Так что теперь на улицах Мейнхэттена то и дело встречаются мусоровозы, мебельные фургоны, фургоны с надписью хлеб, машины с мигалками и автозаки для заключённых. Машины в личном пользовании отдельных пони тоже есть, но далеко не каждый, даже богатый мейнхэттенец, может себе его позволить.
Коко Поммель – пони не бедная (Рэрити ей щедро платит), но личный автомобиль у неё появился не после покупки. Дело в том, что Твайлайт, после своей коронации и некоторых магических манипуляций, сильно подросла и на водительском сиденье не помещалась. К тому же у неё крылья есть, способность к телепортации, не говоря уже о служебной богато украшенной карете, запряжённой отборными пегасами-гвардейцами. И чтобы автомобиль не простаивал, она подарила его Рэрити. Та была рада подарку, но могла им пользоваться только в пределах Мейнхэттена – там автомобили были разрешены. И хоть в Мейнхэттене у неё был бутик, но она там не очень часто появлялась. Домом Рэрити был Понивилль, а больше всего времени она проводила в Кантерлоте. Так что элемент щедрости проявила щедрость и подарила кабриолет Коко Поммель – пони, которая живёт в Мейнхэттене. И, как видно, подарок пришёлся как нельзя кстати. Коко ему до сих пор очень рада. Настолько рада, что начала тихо петь, укладывая рюкзак Флатти в багажник, сев за руль и даже заведя двигатель.
Почему так путаются мысли?
Зачем оценку фанфику громим?
Призрак об коврик ноги вытер,
Грею с Раг в мире места нет двоим.
А я сяду, в кабриолет,
Гед у Хасбро мир отжал,
Он Гармонию на йух послал,
Грабь награбленное в ответ,
Надо сшить – бронежилет.
Грей возьмёт свой пистолет,
Отдаст его, но в бою,
Поражение не признаю,
Грей ведь сам, как кабриолет,
У него, тоже крыши нет.
— Это что за хуу…дожественная самодеятельность? – спросила Флаттершай, сев на переднее пассажирское сиденье.
— Да так, – как всегда неуверенно, ответила Коко, — в городе многие песни напевают и вот одна прицепилась.
— Про призрака? – уточнила Флатти, решив не уточнять значения слов пистолет и бронежилет. — Вытирающего об коврик ноги.
— Да, – подтвердила земная пони. — Большинству мейнхэттенцев не по душе Скраппи Раг и то, что она делает. Но от бессилия самим ей что-то сделать, стали уповать на какого-то сталлионградского психа, который с легатом никогда не встречался. Которого вообще не существует. На то он и «призрак». Каспер с лоботомией.
— От бессилия самим что-то сделать ищут утешение в вымышленных геро… антигероях, — продолжила пегаска, решив пропустить сказанные Коко странные уточнения. — Мейнхэттенцам не хватает сплочённости. Похоже урок с восстановлением «Летнего театра» прошёл мимо.
— Нет, – неожиданно твёрдо возразила Коко. — Этот урок как раз был хорошо усвоен.
В процессе диалога кабриолет с двумя пони уже успел покинуть привокзальную парковку и выехать на улицы Мейнхэттена, направляясь в сторону Бронклина, где у Коко Помель находятся апартаменты, но в связи с поднятой темой «Летнего театра» земная пони немного изменила маршрут.
Эта часть поездки прошла без дружеской беседы. Нет, обе пони относились друг к другу как подруги, просто Коко Поммель и Флаттершай не отличались болтливостью. Обе пони были скромными и неразговорчивыми. В этом плане скромнее и молчаливее их была разве что младшая сестра Пинки – Марбл Пай. Милая скромная пони, но вряд ли она могла стать носителем элемента доброты. Флатти вспомнила, как однажды Пинки заставила её встретится с Марбл. Как обе скромняши молчали, будучи скованными застенчивостью, и как потом Марбл угрожающе взяла копытом камень, напугав Флатти. (https://www.youtube.com/watch?v=jYEzll0Fz9k)
Теперь Флаттершай не настолько робкая и пугливая, и чтобы совсем в тишине не ехать, позволила себе включить в автомобиле радиоприёмник – ещё одно из изобретений, основанное на трофеях Легиона, но не получившее за пределами Мейнхэттена распространение. Флатти надеялась послушать какую-нибудь лёгкую дорожную музыку, но, к сожалению, репертуар местного радио оказался не менее специфичным.
До чего докатился этот мир?
Если всё в нём решают оружием лишь?
До чего докатился этот мир?
Если хэппиэндом его историю не завершишь?
Хочу, чтобы ты знал,
Темп не сбавляй,
Стоит расслабиться лишь…
— Святая Лорен, и как ты это слушаешь, – произнесла пегаска, после чего нажала кнопку переключения на другую волну.
Музыка на другой волне оказалась спокойней и приятней, однако слова, что вскоре прозвучали, оставили неоднозначное впечатление у впечатлительной пегаски.
Say I don't need anyone, but I do
Why is it always misery that I choose?
Am I only climbing, so I can fall?
When you can turn,
My only hope into my hospital.
(Говорю, что мне никто не нужен,
Но мне нужен он.
Почему я выбрала страданий путь?
Моя радость – лишь далёкий сон.
Я карабкалась к вершине, чтобы упасть?
Я такая озорница.
Он превратил мою надежду,
В койку грязной психбольницы.)
Дослушивать Флатти не стала, нажав на кнопку выключения. Слова этих песен были не приятными ни адекватными, а голос, какими их пели – мерзким, но… знакомым!.. Трикси! Флаттершай не сразу узнала её мерзкий голос. Значит светло-синяя единорожка, бросив работу бродячей артистки-фокусницы, работая помощником Старлайт в «Школе дружбы», не утратила желания обожания публики. Напридумывала странных песен, спела их своим мерзким голосом, а записи дала местному радио. Если манхэттенские пони слушают и поют такого рода песни, то неудивительно, что принцессы решили снести этот город.
Ведь действительно, мейнхэттенцы своим менталитетом сильно отличаются от остальных эквестрийцев и не в лучшую сторону. Город их портит. Это даже Рэрити заметила и спела об этом в своей песне, покоряя Мейнхэттен. (https://youtu.be/Qx6bOWBUz9Y) Причём город портит не только пони, но и живущих в нём животных. Прямо в момент, когда Рэрити свою песню исполняла, Флатти своими глазами видела, как птичка украла хот-кэррот прямо из лапы Спайка. Нигде в остальной Эквестрии такого не увидишь. Только в Мейнхэттене животные склонны к воровству… А пони... К Рэрити мейнхэттенцы были добры лишь из-за её щедрости. Потому что белая единорожка не скупилась на чаевые драгоценные камни. До уровня жадности грифонов мейнхэттенцы не дошли, но в отрыве от остальной Эквестрии их город быстро станет большой помойкой, какой в прошлом был Грифонстоун. Мейнхэттен и сейчас довольно грязный и стал сильно грязнее после внедрения автомобилей.
Флаттершай не могла отрицать, насколько автомобиль удобен как средство передвижения, но жалела, что Коко Поммель не поставила крышу на подаренный кабриолет. Для пони, привыкшей жить среди запаха животных, загрязнённый выхлопами автомобилей воздух большого города был, мягко говоря, непривычен. Хорошо ещё, что Мейнхэттен – прибрежный город, обдуваемый морскими ветрами, а то застоялый грязный воздух вызвал бы у Флаттершай аллергию.
Также автомобили определённо отрицательно влияли на и без того не лучший характер горожан. Улицы Мейнхэттена небыли сильно загружены и о «пробках», которыми Скраппи Раг пугала принцесс, речи не шло, но всё равно автотранспорт добавил жителям большого города поводов для перепалок.
— Куда ты по встречной полосе прёшь, чайник! – неожиданно громко выкрикнула Коко Помель водителю мусоровоза.
— Я по своему ряду еду! – в ответ крикнул коричневый земной пони – водитель.
— Ой, да когда ж здесь светофор поставят? – уже тихо произнесла Коко вопрос, на который вряд ли требуется ответ. — Да проезжай уже! – после двух звуковых сигналов крикнула Помель. — Я пропускаю тебя!
— Да не надо меня пропускать!
По итогу два авто кое-как разъехались, и в процессе Флаттершай невольно обратила внимание на странную эмблему, изображённую на корпусе мусоровоза. (https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/thumb/5/59/Combine.svg/1280px-Combine.svg.png) Чудное, но сложное для словесного описания сочетание геометрических фигур. Выглядела как круг, вокруг которого находится квадрат, у которого правый верхний и левый нижний угол были разорваны и вытянуты по диагонали в два треугольника, похожие толи на две молнии, толи на наклонённые рога.
Флаттершай далеко не впервые видит этот символ. Он принадлежит некой манхэттенской компании «SatorIndustries» основанной группой инвесторов, выкупивших у Легиона некоторые их трофеи. (Где только они такие деньги взяли, учитывая, что Скраппи Раг не склонна трофеи распродавать и сделала бы это только за очень большую мзду.) Те, которые Скраппи Раг посчитала безопасными. Легион всегда нуждался в деньгах, а трофеи было рациональней продать, чем хранить или уничтожить. В данном случае речь была в основном о трофеях из захваченных земель короля Шторма. Эмблемой этого короля служили две, стоящие вертикально, но зеркально друг к другу, молнии, от чего они больше походили на чьи-то рога. Может, этот символ Шторма отчасти и получил своё развитие в эмблеме «Сатор индастрис». Мейнхэттенской конторе, начавшей производить на основе купленных трофеев различную технику. По началу сельскохозяйственную. В основном комбайны и сеялки, которыми в первую очередь и известна эта фирма, что отражено в её названии; слово sator с языка древних означает сеятель. Но комбайны и сеялки были лишь началом. Далее в Мейнхэттене начали создавать автобусы на замену омнибусам. Трамваи на замену конкам. Легковые автомобили-таксомоторы на замену повозкам-такси. Теперь вот мусоровозы и прочую технику. Вообще всё на замену «тягачкам»
Но слава производителей сельскохозяйственной техники к «SatorIndustries» прицепилась особенно сильно, что обернулось забавным курьёзом. Производитель самоходной техники изображал свой логотип не только на собственно технике, но и на рабочей одежде, которая давалась покупателям как подарок от фирмы. Пони всегда были впечатлительны. Вот впечатлительные пони, будучи впечатлены таким изобретением как комбайн, начали ассоциировать странный логотип компании в основном с комбайнами и даже стали так называть тех пони, что на одежде этот символ носили. В последствии слово комбайн стало не столько названием техники, сколько презрительная кличка для пони, что на ней работает. Даже странно, что Коко Поммель назвала водителя мусоровоза чайником, а не комбайном. Не хотела слишком сильно оскорбить?
Но перемены в Мейнхэттене не ограничивались только появлением автотранспорта. Кабриолет, будучи лишённым крыши, имел множество недостатков, но чего у него не отнять, так это хороший обзор, и Флатти не уставала любоваться Мейнхэттеном – городом, который портит пони, но также городом имеющим свой шарм. И первым, что бросилось пегаске в глаза, так это возросшее подвидовое разнообразие его жителей.
Дело даже не в многочисленных зебрах-помощниках, что тоже появились в Мейнхэттене; многие из которых собирались группами и бубнили себе под нос всякие сомнительно рифмованные тексты, называемые хип-хоп. Если Понивилль, будучи населённым в основном кобылами, гипертрофированно показывал гендерное неравенство пони-населения Эквестрии, в котором кобыл было больше, то Мейнхэттен также гипертрофированно показывал, насколько земные пони численно доминируют перед пони других подвидов.
В прошлом, посещая с подругами «большое яблоко», Флаттершай бывало вообще не видела на улицах города единорогов. Те же что встречались чаще были туристами. В Клаудсдейле было больше шансов повстречать рогатого пони. Не то, чтобы в Мейнхэттене единороги вообще не жили, но они занимали очень малый процент населения. На уровне статистической погрешности. Пегасы были более частым явлением. То и дело взгляд видел в небе силуэты крылатых пони, летящих по своим делам среди высотных зданий. Но многие из них были приезжими. А те, что являлись жителями города, тоже занимали небольшой процент. Аликорны же… Флаттершай не помнит на своей памяти, чтобы Селестия посещала Мейнхэттен; по крайней мере публично с официальным визитом. Может она и посещала, но в прошлом, когда Флаттершай ещё не было. Луна же, похоже, вообще никогда в Мейнхэттене не была. Похоже владычица снов слишком буквально поняла шутку, что «Мейнхэттен никогда не спит», и решила держатся от него подальше. Каденс… Она принцесса любви, а Мейнхэттен – город одиноких пони; в нём дорого содержать семью. Скраппи Раг, наверное, была первым за сотни лет аликорном, что ступил на его улицы.
Теперь же в небе большого яблока летает куда больше пегасов, тогда как на улицах то и дело виден свет магической ауры единорогов. Удручало только, что многие из этих единорогов были в красных туниках. Флатти вспомнила увиденный ей флэшбек, в котором Раг говорила о «красных туниках», хотя и без него прекрасно помнила, как поклонники Легиона и его легата отличают себя от остального населения.
— Не советую с ними пересекаться, – сказала Коко, заметив, что пегаска проводила взглядом группу пони в красных одеждах. — Они могут принять тебя за местную.
— И что из этого? – спросила Флатти.
— Они называют мейнхэттенцев плутократами, которых очень презирают, – удручённо ответила Поммель. — Заставят преклонить колени перед Легионом или спеть гимн Эквестрии. Но скорее зададут бессмысленный простой вопрос, а получив ответ заставят его повторить, но разбавляя речь латынью. И если им не понравится, то в лучшем случае плюнут в морду, но могут и привязать к столбу, сказав, что в следующий раз повесят на крест. Меня так однажды у дома встретили. Благо я сориентировалась. Вскинула копыто к солнцу крикнув «Аве. Слава империи». После ляпнула услышанную фразу на древнем «SATOR AREPO TENET OPERA ROTAS». Что она значит – не знаю, но краснотунитчики тоже. Им главное, чтобы звучало. Ну и уточнила, что живу в этом инсуле. После они отстали, только потребовали, чтобы я свой «тампономобиль» подальше от них держала, а то служащие в Легионе яки очень не любят машины.
Будто в подтверждение слов, кабриолет с двумя пони подъехал к парку Бронклина. Ну, как парку. Скорее заросшему пустырю. Парком он стал после того, как «карта» направила Эпплджек и Рэрити на помощь Коко Помель и Чарити Кайндхарт восстановить «Летний театр». Рэрити была очень красноречива, пересказывая те события, тогда как Эпплджек была скупа на подробности, просто честно рассказав, как было. Милая была история. Особенно концовкой, в которой мейнхэттенцы сплотились и занялись благоустройством пустыря, превратив его в приличного вида городской парк.
Теперь же он вновь вернулся в состояние «пустыря», но не такого заросшего. Трава там высоко не вырастала, будучи вытоптанной многочисленными пони в красных туниках, не столь многочисленными пони-легионерами и яками, служащими Легиону.
Последних было меньше всего, но в плане воздействия на окружение один як стоил сотни пони. Флатти плохо помнит историю, в которой яки на сторону Легиона перешли. Вроде Скраппи Раг после какой-то с ними стычки, одержала полную победу, чем впечатлила яков, которые уважают силу, большую силу, и ещё раз силу. Далее Раг прочитала этим горным коровам какую-то лекцию, осуждающую правящий в Як-Якистане патриархат, да и вообще их нравы, рассказав о том, насколько силён Легион, которым она командует. Яки так впечатлялись, настолько сильно прониклись, что пересмотрели свои взгляды и назвали Скраппи Раг своей матерью; чтобы это ни значило. Далее они бросили служить своему Як-Якистану и напросились в Легион. Раг приняла предложение и направила яков в Мейнхэттен, гарнизону которого не хватало лошадиных сил. У яков сил много, вот с тех пор они успешно и кошмарят население Мейнхэттена. И слово кошмарят – неслучайно. Мейнхэттен всегда был источником проблем, а Раг непросто так говорила древнюю мудрость: правь не силой, а страхом. Яки же сильны, и их сила прекрасно внушает страх.
Флаттершай с места в кабриолете видела, как яки на пустыре демонстрировали свою силу, топая и создавая локальные ударные волны. Топали не просто по земле, а по разложенным брёвнам, которые под весом их гигантских тел в труху разламывались. Удивительно как при этом построенная в парке сцена уцелела. Определённо яков просили держатся от неё подальше, а вот пони-легионеры (судя по развешенным на сцене стягам знамён легиона и знака Т-4), напротив, часто на ней выступали.
Также пегаска заметила лежащие поодаль обломки карет, омнибусов и прочих повозок, что в прошлом были в городе общественным транспортом. Похоже после замены их на автомобильный транспорт, яки Легиона использовали старые повозки для своих тренировок. И… Некоторые из яков обратили свои взгляды на кабриолет. Несложно догадаться о чём они думали. Мейнхэттен будут сносить, (для Легиона это не секрет) и автомобильный транспорт вряд ли будет разрешён в Эквестрийской империи. Без сомнения его отдадут якам для «тренировок», и те уже сейчас представляют, как будут громить металлические машины. Ломать их будет посложнее чем повозки, но долго автомобили не протянут. Яки (тем более служащие Легиону) габаритами сами как грузовые автомобили, а як, решивший потоптаться – просто автомобильный пресс.
Хотя и без яков Мейнхэттенский гарнизон Легиона очень силён. В парке, помимо нескольких яков, было множество пони и зебр с красными полосами. И пока первые громили брёвна, вторые и третьи тренировались на поникенах. Пони в доспехах кололи расставленные поникены копьями, рубили мечами, кидали в них так называемые пилумы и плюмбаты. Стреляли в них из так называемых «самострелов» – изобретённых Скраппи Раг портативных метательных устройств, которые закреплялись на передней ноге пони, и были способны выпускать короткие «болты» на небольшую, но достаточную для поражения в ближнем бою, дистанцию. Также стрельба велась и из более тяжёлых стреломётов. Луки, арбалеты, скорпионы, баллисты, также выпускали стрелы всех форм и размеров в несчастные мишени-поникены. Более тяжёлых орудий Флаттершай не видела, но несложно догадаться – это следствие ограниченного размера парка. Был бы он подходящей площади, легионеры бы и катапульты с пушками притащили.
Естественно, легионеры всё это устроили не только для себя. Они позволяли повторить увиденное пони в красных туниках. На демонстрации боевых навыков дело не ограничивалось, так что в парке поникены были не только стоячими на газоне, но и привязанными на столбах и деревьях. (Были ещё головы поникенов, насаженные на колья, но они выглядели скорее как присыпка на торте; если выражаться присущими Пинки Пай аналогиями.) Легионеры демонстрировали своё мастерство обращения с пленными, чему публика с энтузиазмом внимала. Флаттершай же не находила это зрелище интересным, а вот легионеры, напротив, с любопытством смотрели на кабриолет с двумя пони. Они даже что-то между собой обсуждали. Что конкретно Флатти не слышала, до её ушек долетело только слово «шмаровозка», так что пегаска попросила Коко уехать подальше. Поммель вняла просьбе, тем более её инсул был совсем рядом.
Инсул… Что это за слово такое? Понятно, что это следствие перемен, устроенных Скраппи Раг и Флэшем Магнусом, желающих возродить древние традиции, но Флаттершай всё не могла привыкнуть к этим «новым» словам. Если краснотуничники её на улице остановят с требованием речь латынью разбавлять, то Флатти скорее своим «взглядом» на них посмотрит. Ну не могла пегаска эти переименования принять. Называть многоквартирный дом в несколько этажей инсулом она станет разве что после инсульта. Дом в её понимании, всегда останется домом. Высотный дом – многоэтажкой. Очень высокий – небоскрёбом.
Дом Коко Помель был из категории – многоэтажки. Время его, можно сказать, пощадило, чего не сказать о Легионе. Создаваемые яками ударные волны всё же достигали окружающие парк дома, от чего те начали трещинами покрываться. Пока трещины небольшие, но всё начинается с малого. Также поверх этих трещин на стенах домов были наклеены многочисленные агитационные плакаты, призывающие к вступлению в Легион. Их было действительно много. На весь Понивилль их было меньше, чем наклеено на один этот дом. Разнообразием плакаты не отличались. На них изображались пони в доспехах легиона, а снизу была надпись чудным древним латинским шрифтом. Надписи были более разнообразны. Некоторые на древнем языке и цитировали древние изречения.
«Si vis pacem, para bellum» «Aut cum scuto, aut in scuto» «Bis vincit, qui se vincit in victoria» «Concordia domi, foris pax» «Igni atque ferro vastare» «Vivere militare est» «Veni, vidi, vici» «Primus inter pares» «Feci quod potui, faciant meliora potentes»
Последние три изречения были на плакатах с изображениями легата Скраппи Раг, которым кто-то сделал приписки: «Memento mori», «In vino veritas», «Decipimur specie recti».
Но на большей части плакатов изречения были на общеэквестрийском, и в основном состояли из девизов многочисленных легионов империи.
«Моя честь — это верность.» «Чувство долга – чувство меча.» «Эквестрия – превыше всего.» «Победа или смерть.» «Кровь и честь.» «Правда за тобой! Сражайся!» «За легата и Эквестрию.» «Воин может пасть. Знамя – никогда.» «Служить и сражаться.» «Лучше сражаться вместе, чем умирать одному.» «С нами или против нас.» «Селестия – моё светило.» «Избранником Луны будет тот, кто сияет в её свете ярче остальных.» «Империя — это свобода.» «Вечный рост вечной империи не будет остановлен никогда!»
Много легионов. Много плакатов. Много лозунгов. Дом, расположенный близко к парку, который легионеры избрали местом вербовки и тренировки, априори не мог остаться цел. Дому Коко ещё повезло, что его только плакатами обклеили. Могли и… Лучше не думать, что они могли сделать. И самое неприятное, что некому было на Легион жалобу написать… коллективную. Единственные пони, способные утихомирить лютующих легионеров, так это Скраппи Раг и аликорны. Все остальные боятся выступать против единичного легионера и тем более всего Легиона. На этом фоне кажется удивительным, как в прошлом редакторы жёлтых газет совершенно безбоязненно писали критические статьи не то что про Скраппи Раг и её Легион, а даже про принцессу Луну.
Странные были времена. Но теперь на шее Мейнхэттена затянут поводок, иерархия выстроена, на Легион и легата никто доносы не пишет, а вот для того, чтобы писать их на всех остальных, созданы все условия.
У подъезда дома Поммель двух пони сразу встретило «Око ночи», изображённое на особом чёрном почтовом ящике. Такие ящики с глазиком сейчас по всей Эквестрийской империи висят, да и в вассальных Эквестрии странах тоже есть нечто подобное. Ящики эти не простые, а особо зачарованные, чтобы бросаемые в них письма сразу попадали в канцелярию «Ночной гвардии». Любой пони, видя нечто подозрительное (чаще у своего соседа) мог написать письмо со своими наблюдениями и отправить его в «Обитель кошмаров». Там письмо изучали и в случае, если информация была достойной внимания, за дело брались мышекрылые гвардейцы с «Оком ночи» на доспехах. Данные гвардейцы вызывали у пони неподдельный страх, так что процент ложных доносов был минимален. Практика использования таких почтовых ящиков сыграла огромную роль во время войны с Зебрикой, позволив разоблачить тысячи шпионов, саботажников, да и сомневающихся в правильности принятых императрицами решений. Она оказалась настолько эффективной, что практикуется до сих пор в мирное время, что и Флаттершай и наблюдала, заходя в подъезд многоэтажки. Многоэтажки, оснащённой лифтом.
Флаттершай впервые гостила у Поммель, но была наслышана от Рэрити, насколько Коко хорошо устроилась. С каким утончённым вкусом были обставлены её апартаменты. Естественно, Флатти была в предвкушении и ожидания её не обманули. Квартира Поммель действительно впечатляла удивительным сочетанием утончённости, хорошего вкуса и скромности. Последнего Рэрити очень не хватало. Белая единорожка уж точно не стала бы терпеть в своём доме не обработанную кирпичную стену. Да и для работы она выделила бы себе отдельную комнату, тогда как квартире Коко повсюду были элементы швейной мастерской – поникены, стеллажи с тканями, и многое другое; всё аккуратно разложено без «творческого беспорядка». И ведь не скажешь, что бежевой пони места под отдельное рабочее место не хватало. В её квартире было несколько комнат. Плюс потолок был высоким настолько, что хватит места как пегасу крылья размять, так и построить импровизированный второй этаж.
Но это был субъективный взгляд пегаски (пусть тоже знакомой с швейным ремеслом), которая, живя в таком доме по-другому бы площадью распорядилась. И она нисколько не осуждала земную пони. Напротив, Флаттершай восхитила атмосфера… рабочего уюта, которую устроила для себя Коко. На фоне этого восхищения Флатти даже задвинула на минуту свою скромность, дав волю чувству юмора.
— Хоромы. Как есть, хоромы, – делая упор на согласные буквы и нарочно придавая своему голосу хрипоту, говорила пегаска. — Чертоги императорские. Я у тебя поживу. А ты отправляешься на особое задание, к чёрной кошке. А дида-ти, а дида-ти. Я сказала!
— Что? – недоумевая спросила Коко.
— Прости, просто шучу, – с небольшой краснотой щёк ответила Флаттершай. — Просто мой особенный драконикус так однажды говорил, когда у меня гостил. Тогда это показалось смешным и вот не удержалась.
— И в правду забавно, – с неширокой улыбкой ответила Помель. — А я уж подумала, что птички тебе на моего питомца нажаловались.
— У тебя есть питомец? – с ноткой вопросительной интонации и искренней радостью в голосе сказала Флаттершай.
— Дааа… а вот и он, – ответила Коко одновременно с моментом, когда к ней на спину запрыгнул чёрный кот и начал тереться о её гриву.
Милое было зрелище, только Коко, в спину которой впились коготки, было не так мило. Тем не менее земная пони не стала сразу сбрасывать питомца. Вместо этого, она, повернув голову назад насколько позволяли возможности пони, смотря на кота боковым зрением сказала ему нечто неоднозначное, милое, отчасти смешное, но очень странное:
— Тима. Ты таскаешься, тычешься, тянешься. Трагически тяжело. Терплю тебя, только… Ты товарищ. Тёплый. Трогательный. Толстый. Толерантна. Твои тыгыдыхи тихо тоже тайно терплю. Только тихонько терпение тает. Тут танцуй, — Коко всё же сбросила кота на пол. — Такими талантами только теле творчество. То то тормазнула на Тиме–коте и на Т. Того тормозить, томить, и тянуть. Торжественно твёрдо талдычу о трансформации – Т – талисман. Транслирует туже же тему – Т-банка…
— Тихо! – неожиданно для себя крикнула пегаска, после чего испугавшись собственного голоса, закрыла копытами и крыльями рот.
— Прости, – после короткой паузы тихо сказала Коко Поммель. — Просто теперь у меня меньше работы, вот и нашла подработку в маркетинговом отделе одного банка. Всё думала звучный слоган ему придумать, а вдохновение приходит неожиданно. Сама слышала.
— Это было забавно, – сказала Флатти, после чего недолго посмеялась. — Действительно забавно. А я думала, я тут шутница.
— Шутка про то, что к кошке меня выселяешь, – улыбаясь сказала земная пони. — Это было действительно смешно.
— Но доля правды в шутке была, – продолжила пегаска. — Я у тебя поживу с недельку. Обещаю быть скромной гостьей и, если что, оплатить «мейнхэттенские апартаменты». Только ожидаю хорошую скидку, – последнее Флаттершай сказала с улыбкой, скорее как шутку, однако следующий её вопрос был задан серьёзно: — Кстати, а сколько стоит аренда таких «хоромов»?
— Пятнадцать систерций в неделю, – впервые в речи Коко Поммель пегаска слышала нотки злобы.
— Пятнадцать ситерций!.. – повторила Флатти, невольно сев на пол. — Это же… Когда я последний раз Мейнхэттен посещала, номер в отеле Мэйнфейр стоил...
— Стоимость жизни в Мейнхэттене всегда была выше, чем в остальной Эквестрии, – продолжила земная пони. — Очередные повышения никого не удивляют. Только после появления гарнизона эти повышения стали не столь плавными. Защита Легиона не бесплатна. Легионеры хотят кушать, особенно яки. Они хотят получать жалованье, леченье, а в случае гибели, чтобы их семьи получали достойную компенсацию. Содержание крепостей тоже дорогого стоит, как и изготовления оружия с доспехами, не говоря уже о содержании «добровольных помощников». Всё это должны оплачивать пони Эквестрии, особенно плутократы, с которых двойной спрос. Так что в Мейнхэттене налоги росли особенно быстро. А там где рост налогов – рост и всего остального. И в последнее время рост был особенно высоким.
— Следствие новости о перестройке Мейнхэттена? – предположила пегаска.
— Да, – подтвердила Коко. — Консулат империи сейчас правит Мейнхэттеном, а так как город сносить планируют, консулы решили выжать из «большого яблока» все соки. Заодно принудить жителей покинуть город, чтобы было меньше проблем с его сносом.
— Не сказала бы что в городе стало меньше жителей, – ответила пегаска. — Даже наоборот.
— Налоги и цены велики, но и возможности огромны, так что в Мейнхэттене хватает приезжих пони. А жители… Пони не любят бросать свои дома. Кто-то уехал, но большинство остались, живя на сбережения или начиная экономить. Так что мне очень везёт. Рэрити щедро платит. Хватает как на аренду квартиры, так и на содержание машины. Можно сказать, я – образцовая плутократка.
— Действительно образцовая, – согласилась Флаттершай. — Во всех смыслах.
В апартаментах Коко действительно было полно образцов тканей и одежды. Проблема в том, что развитие моды остановилось. Тоги и туники на веки станут «писком моды». Какие бы изысканные одежды не шила Коко, их вряд ли будут носить в «Новом Риме», что будет построен на месте Мейнхэттена. То, что сейчас бежевая пони ещё что-то шьёт – скорее увлечение, чем профессия. Инерция мышления. Первая стадия отрицания неизбежного – собственно отрицание. В будущем будет гнев на пони, что не пожелают носить её творения. Торг, в котором Коко будет пытаться продать их за очень дёшево. Депрессия – тут всё понятно. Ну и наконец – принятие. А Флатти…
Флаттершай всё давно приняла, но помня Эквестрию ещё не ставшую империей, восхищалась Коко. Эта бежевая пони по-настоящему талантлива. Причём не только в изготовлении шляпок, что выражается её меткой. Пегаска видела в апартаментах Коко множество чудных образцов одежды и даже тканей. Последнее явно было следствием дружбы с Рэрити, которая любила создавать для своих платьев уникальные ткани. Определённо Поммель сама эти ткани создала. И, следуя зову любопытства, Флаттершай обратила особое внимание на стеллаж с тканями, надеясь там найти нечто невиданное. Надежда полностью подтвердилась. Даже превзошла ожидание, учитывая как находка удивила пегаску.
— Никогда такого не видела, – сказала Флаттершай, смотря на рулон странной серой ткани с чёрными полосами, образующими Т-образный рисунок. — Я ожидала увидеть нечто роскошное и вычурное, а тут такая… утилитарность.
— Прагматизм всегда будет в моде, – ответила Коко. — Нравится? Можешь глянуть, а вот примерить, увы нет. Всё что сшила, уже реализовано.
— Да, я тоже за прагматизм, – ответила Флатти слегка размотав рулон, осматривая материал. — Это… какой-то странный фасон.
— Камуфляж, – пояснила Коко. — Рэрити надоумила. У неё в бутике целый набор камуфляжей.
И действительно, Флаттершай помнила, что у белой пони в бутике не только камуфляжные накидки и шляпа. У неё ещё и стальной шлем с костюмом биологической защиты есть. Вот только камуфляжи у неё с зелёным рисунком, чтобы скрываться в траве и лесистой местности присущей Понивилю. Живи Рэрити в Сомнамбуле, там были бы камуфляжи песочного цвета. А тут серый с чёрным рисунком. Где в таком виде можно прятаться? В серых «каменных джунглях» Мейнхэттена? А смысл? Это не «дикая местность» и среди улиц в камуфляже (неважно какого цвета) не спрятаться. Да и от кого прятаться? Какой смысл прятаться в городе, пусть и большом? За пределами города смысл серого камуфляжа полностью теряется. Похоже, Коко сейчас не на стадии отрицания. Она на стадии депрессии, помутнившей её разум. Но, к чести Поммель, она выбрала путь прагматизма, а не гламура. Рэрити бы не камуфляж, она бы гламуфляж создала. А Поммель…
Коко говорила, что реализовала сшитые из этой ткани образцы. Похоже не только у бежевой пони рассудок помутился. Интересно, кто эти психи, которые бы оделись в этот странный серый Т-образный камуфляж? Может это…
— Призраки? – спросила Флаттершай смотря на книжные полки шкафа в квартире Коко. — Призраки иного мира. Что за дурацкое название?
Пегаска решила не задавать глупых вопросов насчёт того, кто был клиентом Коко. Кто купил у неё странный камуфляж. Это их дело, а сам камуфляж странный, но вовсе не плохой. Флатти в прошлом вообще для маскировки использовала «костюм для опасных миссий» – быстро сшитый Рэрити чёрный комбинезон с капюшоном, с пришитым подобием заячьих ушек. (https://youtu.be/6wgKlBb1FFw?t=856) Выглядело это так же нелепо, как и звучит. Но не так нелепо, как названия книг, которые Флаттершай увидела на полке в доме Коко Помель. «Призраки иного мира». «Приговор времени». «Новые невероятные союзники». Небогатая у автора фантазия в части названий.
— Название дурацкое, – согласилась Коко, — да и сюжет с повествованием тоже, но всяко лучше мемуаров Скраппи Раг отредактированных её отродием.
— Может и так, – в словах пегаски были нотки грусти. — Не думала, что это скажу, но скучаю по книгам о Дэрринг Ду.
— Я тоже, – ответила Коко, — но перечитывать их надоело, а на фоне статей в жёлтых газетах о сталлиоградском террористе «призраке», жёлтые писаки решили сварганить истории о его похождениях.
— О похождениях в Сталлионграде? Там была хоть доля правды? – спросила Флатти, догадываясь об отрицательном ответе, но желая узнать, чего понапридумывало чьё-то больное воображение.
— Ни на унцию, – ответила Коко. — В этих историях «призрак» вообще Сталлионград не посещал. Он действовал в иных мирах. В этой истории, – Коко указала на книжку «Призраки иного мира», — он действовал в странной версии Эквестрии, в которой Зебрика, в войне с нами, всё же смогла успешно применить мегазаклинания превратив Эквестрию в пустошь. Призрак там сражался против «героев пустоши», и убивая их одного за другим нашёл способ не только предотвратить в прошлом использование мегазаклинаний, но и вообще войну пони и зебр.
— Путешествие во времени в конце истории, – ухмыляясь сказала пегаска. — До чего банально.
— Тем не менее там история именно так закончилась, а продолжилась уже здесь, – Коко указала на книжку куда меньшего объёма с названием «Приговор времени». — Там «призрак» в прошлом попал в почти нашу Эквестрию, где перебил «Ночную гвардию», чтобы пасть от копыт принцессы Луны. В конце выяснилось, что это была не его история, а только «приговор», но войну в том мире принцессы не устроят.
— Глупо, банально, непонятно, – констатировала Флатти.
— Мне тоже, особенно в части последнего, – согласилась Коко.
— А это? – Флатти указала на книгу с названием «Новые невероятные союзники».
— В этой истории «призрак» не был главным героем. Он выполнял роль союзника. И то не лучшего, и уж точно не невероятного, который ближе к концу копыта отбросил.
— Как? – уточнила Флатти. — Он ведь в истории про «приговор»… того… дух испустил.
— Дух у него многоразовый, – со злобной ухмылкой ответила бежевая пегаска. — Ему сделали бэкап и из мира в мир копируют… и убивают. На то он и «призрак».
— И что же такого невероятного этот союзник совершил? – с иронией спросила пегаска.
— Помог, ни много, ни мало, сокрушить самозванную фальшивую сверхдержаву мира альтернативной исторической ориентации и законов естественных наук. Помог стереть с неё внешний красный лоск, обнажив коричневую суть. А в конце, уже без него, была создана новая сверхдержава с новым цветом.
— И ты всё это прочитала? – спросила Флатти, хотя вопрос был риторическим.
— Тут «сокращённые варианты», — ответила Поммель. — Полные версии этих историй можно прочесть «за четвёртой стеной», что бы это ни значило.
— За четвёртой… – Флаттершай удивил этот ответ, а также догадка – не Пинки Пай ли эти истории написала? Розовая кудряша всегда была немного (да какой там немного) сумасшедшей и говорила, что видела мир за «четвёртой стеной».
— Не пытайся понять, – сказала Коко, перебив размышления пегаски.
— И не пытаюсь, — ответила Флаттершай, после чего решила отшутиться, — а то ещё заражусь безумием этого города. Странно, что ты не заразилась.
— Поэтому и не все истории про «призрака» прочла.
— А разве ещё есть?
— Историй про «призрака» – такое же бесчисленное множество, как и миров за четвёртой стеной, – тут Коко сделала паузу. — Ну может не такое большое, но больше половины. И кому только в них «призрак» не противостоял. Хотя в основном это персонажи, склонные к высокомерию и половому влечению к пони. Яркий пример – история, в которой «призрак» противостоял какому-то скотоложцу-гипнотизёру с паучьим чутьём, возомнившему себя эквестрийским Распутиным при принцессах и гордо называющим себя апофеозно пафосным словом первопроходец. В той истории «призрак» выступил в роли «первопроломца». Он раскрыл, что скотоложец не столько перво сколько заднепроходец. Что его история – калька другой истории про скотоложца с неприличным названием педо... то есть ксенофилии. Что, по сути, эта история – проходняк. Ну ещё «призрак» спас ту Эквестрию от морального грехопадения. Хотя не ручаюсь за точность пересказа. Сама не читала… И тебе не советую.
— Совет принят, — ответила Флатти. Далее она собиралась ещё что-то сказать, но внезапно её перебил неожиданный собеседник – жёлтый урчащий животик.
— Звук как у моего кабриолета, когда двигатель барахлит, – пошутила Коко.
— Скорее как у рычащей мантикоры, – продолжила шутку Флатти. — И раз я у тебя угол снимаю, питание входит в оплату?
— Разумеется, – с улыбкой ответила Коко и указала копытом: — Кухня там.
Далее пони двинулись на кухню, где пегаска заняла место за столом, пока земная пони разогревала кастрюлю с супом. После разогрева обе пони налили себе миски с овощной похлёбкой и разделили трапезу, параллельно разговаривая на всякие ничего не значащие темы. В основном о еде. В процессе этого диалога аппетит Флаттершай разгорелся с новой силой, и она спросила нет ли в холодильнике Коко майонеза. Этот продукт хорошо утолял голод жёлтой пегаски и, к счастью, у Коко он был. Бежевая пони на словах описала на какой полке холодильника стоит нужная банка, после чего Флатти встала и заглянула в холодильник в поисках искомого. Поиски были недолги и, достав банку, далее пегаска села с ней за стол, намереваясь открыть. Земная пони в это время была отвлечена своей трапезой и была искреннее напугана неожиданным выкриком Флаттершай.
— ААА… Это ещё что?! – воскликнула жёлтая пегаска, бросив открытую банку. Благо не на пол, где бы она разбилась, а на стол.
— Это… – Коко Помель сама оказалась в некотором ступоре от неожиданности. — Прости. Прости. Прости. Это… Личинки насекомых.
— Какого выхухоля?! Зачем ты это хранишь?!
— Для… Рыбалки, – ответила Коко. — Точно – рыбалки. Мейнхэттен ведь прибрежный город, а Тима любит не только сухой корм.
— Рыбалки? – недоверчиво переспросила Флатти. — Ты рыбачишь?
— Да, – ответила Коко. — Снасти на прокат беру, а вот наживку использую свою.
— И держишь её в холодильнике.
— А где ещё? В других местах она расползается.
Дальше Флаттершай решила не продолжать, а отойдя от первого шока, признала объяснения вполне логичными. Да, находка странная, но Флатти тоже в своём доме хранит такие банки. Птичкам нужно не только зёрна клевать, так что, как бы не было жалко червячков и прочих личинок, но таковы правила природы, а у Флаттершай судьба заботы о животных на задней части нарисована. Так что то, что Коко держит в доме рыболовную наживку – не то, что нужно осуждать. Но держать её в холодильнике… Странное место, но, наверное, в нём есть смысл. Ведь действительно – для чего ещё Коко держать в своём холодильнике банку с личинками? Точно не для того, чтобы их есть.
Если исключить досадное недоразумение, Флаттершай хорошо провела время в гостях. Коко Поммель была отчасти похожа на неё характером. Такая же робкая и несклонная к разговорам. Таким неразговорчивым пони очень сложно найти интересного собеседника, и встречая родственную душу они находят общий язык. Могут, наконец, выговориться. Коко и Флатти тогда с удовольствием друг с другом говорили. Сказали бы и больше, но Флаттершай приехала в Мейнхэттен не только гостить. На поздний вечер у неё были запланированы дела, так что после очередного разговора ни о чём, Флаттершай попросила Коко выделить ей диванчик на дневной сон и разбудить в обозначенное время. Просьба была выполнена. Флаттершай наконец хорошо крепко поспала; даже снов не видела. После того как Поммель её разбудила, Флатти чувствовала себя хорошо отдохнувшей. Даже мешки под глазами будто похудели. После пегаска сообщила земной пони, что ночь проведёт в другом месте, и покинула дом, выйдя на вечерние улицы Мейнхэттена.
Далее перед пегаской была дилемма – поймать такси или воспользоваться социальным транспортом. Размышляя, Флаттершай обратила свой взгляд (обычный, а не гипнотический) на поздне-вечернее небо и, увидев там пролетающий силуэт, наконец вспомнила, что она пегаска. У неё есть крылья, и она сама себе средство передвижения. Ухмыльнувшись и мысленно посмеявшись над собой, Флатти расправила крылья и в своей робкой манере вспорхнула в воздушное пространство Мейнхэттена. Далее она двигалась в направлении центральной части города, набирая высоту. Флатти плохо знала город и не ориентировалась на его улицах, но его улицы были прямыми и в них было сложно заблудиться, а её цель была большой-заметной достопримечательностью Мейнхэттена, которую было невозможно не заметить. И, как Флатти предполагала, набрав нужную высоту, она увидела то, что искала – мейнхэттенский стадион-арену известный под названием «Мэдисоат-сквер-гарден».
Выбрав направление, пегаска в неспешной манере, продолжила своё робкое порхание с высоты любуясь на ночной город. Всё-таки правду говорят – Мейнхэттен никогда не спит. Конечно, сейчас была не глубокая ночь и на улицах города было меньше транспорта и жителей, но в городе кипела жизнь и было очевидно, остывать она не собирается. Горели огни вывесок заведений, общественный транспорт продолжал свою работу, и даже коммунальная техника была всё ещё на улицах. Флаттершай летела не настолько высоко, чтобы совсем происходящее внизу не различать и заметила как минимум один мусоровоз, что, светя фарами, двигался по улицам Мейнхэттена. Вот и Флаттершай, попав в этот город, стала «ночной бабочкой»… В нормальном смысле, а не том, которым жёлтую пегаску Скраппи Раг дразнит. Но…
Флатти поняла, что не о том думает. Она здесь по делу и думать надо о делах. Нужно брать пример с того пони, управляющего мусоровозом, который в эту ночь точно думал о деле, какое бы оно ни было. Пусть даже мусорное. Знай Флаттершай, о каком деле он думал, и какой мусор он везёт, была бы очень удивлена.
Коричневый земной пони, что вёл мусоровоз был не пьян (за рулём всё-таки), но определённо прибывал в приподнятом настроении. Или старался делать вид, распевая странную песню на сталлионградском с заметным общеэквестрийским акцентом.
Включим заранее «хабы»,
Чтоб песню запел «передок».
По дебрям, болотам, ухабам -
Туда, где не знают дорог.
Песня была не очень подходящей, ухабов на пути не было, но она создавала особую атмосферу, как в кабине водителя, так и той части автомобиля, что была позади. Бункер для мусора у мусоровоза был очень необычной конструкции, по сути, представляющей собой «обитаемое отделение», лишь внешне выглядящее как мусорный бункер. «Мусор» в этом десантном отсеке представлял собой девятнадцать земных пони, что теснились в его стенах, слушая песню водителя по внутренней связи. Одеты они были в странные серые комбинезоны с Т-образными чёрными полосами, поверх которых были толстые защитные жилеты с многочисленными подсумками. Также на этих комбинезонах и жилетах были нашивки с фоном чёрного цвета, на котором уже белым цветом изображался необычный рисунок из расположенных по кругу треугольников.
— Музыкальная пауза окончена, – сказала бледно-розовая земная пони известная под именем Сури Поломейр перед тем, как отключить интерком. — Операция «Обрушенный Колизей» не терпит беспечность.
— Зря выключила, – с лёгким сталлионградским акцентом возразил сидящий напротив серый темноглазый земной пони. — Мы все волнуемся, а ничто лучше не настраивает пони на нужный лад чем подходящая песня.
— Эта была не подходящей, – ответила Поломейр. — И я бы меньше волновалась, если бы время в пути мы потратили на проверку снаряжения.
— Всё сотни раз проверено, – ответил темноглазый, повернув взгляд на стойку, в которой находилось металлическое устройство, которое древние бы назвали простым неблагозвучным словом автомат. — Порох держим сухим, а оружие вычищено и смазано.
Другие сидящие в отсеке пони взглянули на ближние к ним стойки и лёгким кивком подтвердили, что тоже следят за исправностью, хотя видок у него (оружия) был мягко говоря непрезентабельным. Выглядело оно как поделки «Очумелые ручки» из водопроводных труб, которым место не в фальшивом, а настоящем мусорном бункере.
— Перед этими железками Торч не устоял, – продолжил темноглазый: — Так что теперь уже в посмертии он нам хорошо послужит, – после сказанного серый пони постучал по своему защитному жилету, намекая на его эффективность и происхождение.
— Торча мы застали врасплох, прибив этого ящера за секунды, – пояснила Сури. — Легион же за мгновение не убить и фактор неожиданности будет работать лишь первые минуты. Нельзя быть беспечными.
— А кто здесь беспечен? – спросил серый пони, ответом на что было молчание. — Мы все всё осознаём. Все риски… И возможности. Тем более нас прикрывают и это не первая и даже не десятая операция.
— Первая непосредственно против Легиона, – пояснила Сури.
— А до этого были против сотен зебр и грифонов. Против пони-гвардейцев, в том числе ночных. И десятков драконов, – напомнил темноглазый.
— Легион сокрушал армии зебр и грифонов, да и драконы тоже были в числе трофеев легата, – напомнила Сури.
— Легата в городе нет. Она сейчас с Эмбер собачится и надолго вне игры, а с остальными мы справимся. Да и хватит уже истерию нагнетать. Это мы будем на острие атаки. Ты будешь за пределами периметра. Плюс поддержка. Бывали операции и по серьёзней. А эта… Я ожидаю успех.
— Я тоже ожидаю, – согласилась Сури Поломейр. — В противном случае — всё зря.
— Я бы так не сказал, – возразил серый пони, но после ненадолго задумался и поддержал мысль: — Но не стоит принижать нашу миссию. До этого мы скрывались, копили силы, прощупывали врага, оборонялись. Теперь будем наступать. Операция «Обрушенный Колизей» – лишь первый маленький шаг, но всё начинается с малого.
— Приближаемся к зоне проведения, — внезапно прозвучало из интеркома. — Готовность – десять минут.
— Плюс, – ответила Сури.
Далее пони из обитаемого отделения чуть ли не синхронно начали надевать тканевые маски с прорезями под глаза и рот. После они надели на эти подшлемники уже настоящие шлемы. Только эти шлемы сильно отличались от тех, что носят солнечные и ночные гвардейцы и тем более пони из легиона. Они были без прорезей для ушей и гривы, без гребня и в целом выглядели откровенно примитивней того, что носят воины Эквестрии. Эти шлемы были больше похожи на тот, который есть у Рэрити в её понивилльском доме-бутике, с поправкой на чуть другую форму.
Но на тканевой маске и шлеме защита головы «мусорного десанта» не ограничивалась. Следующей защитной экипировкой, что они надели, были защитные маски, очень похожие на те, что носили «кристальные рабы» короля Сомбры. Да, какой там похожи… Это они и были, только сильно доработанные. На них теперь появились сменные воздушные фильтры, но в основном эти шлемы были доработаны в сторону упрощения. Маску сильно урезали (в том числе и места с шипами), чтобы не стеснять движения. Убрали красный декоративный элемент, стилизованный под рог короля Сомбры. С визоров убрали «шторки» (что ранее оставляли лишь узкую щель) заменив их защитным стеклом.
Теперь эти маски выглядели откровенно утилитарно. В прошлом серый темноглазый пони вообще сравнил их с масками для пейнтбола. Но утилитарно, значит функционально. Главной своей функции – контроля сознания, они конечно лишились, но не других полезных свойств.
— Легион, – немного жутким голосом, грубо искажённым голосовым фильтром, произнёс серый пони. — Ты будешь побеждён.
После сказанного линзы визоров его маски засветились бледно-зелёным светом. Не ярко. Так будто стёкла маски были с тонировкой. Далее тоже случилось и с «глазами» масок других пони.
Хлеба и зрелищ
Над городом стелится вечерний туман,
Тихо повсюду, но это обман,
Спецназ Гармонии очень тихо идёт,
Когорта противника атаки не ждёт.
В прицеле десяток в дозоре стоят,
Силуэты застыли или попросту спят.
В унисон «Болторезы» снимают посты,
Группа спецназа вышла из темноты.
Противник очнулся, начал соображать,
Но поздно уже мечи им хватать.
Крепость Легиона взята в кольцо,
Автоматы наёмникам смотрят в лицо.
И вышли они, по спине холодок,
Положили их мордами в красный песок.
Против Гармонии не стоит оружие брать,
Бойцов её в гневе придётся узнать.
Они железом и кровью, красным мечом,
В оборону врезаются, идут напролом.
Освободят мир от злобы исчадий,
Избавят от стальных крыльев объятий.
Они подходят к врагу внезапно и лихо,
Не дразните спецназ, пока у вас тихо.
Вам бы всем свои ноги поскорей уносить —
С спецназом Мейнхэттена не стоит шутить.
Для жестоких боёв каждый там призван,
Бьются, как иных миров призрак.
На пути у спецназа лучше вам не стоять —
Смогут быстро они за горло вас взять.
Смертельным цунами, обрушат дождь из свинца,
За Гармонию бьются с врагом до конца.
За правое дело пошли воевать,
Легион уничтожить, мир защищать.
***
«Мэдисоат-сквер-гарден» – одно из самых крупных спортивных сооружений Эквестрийской империи, а может и всего мира. По крайней мере Флаттершай не знала, чтобы за границами империи были стадионы крупнее этой арены. Жёлтая пегаска долгое время вообще думала, что «Мэдисоат-сквер-гарден» во всех отношениях абсолютный лидер. Думала, пока не увидела арену Кристальной империи; формально отдельной страны, но фактически провинции Эквестрии. Тот кристальный стадион был крупнее Мейнхэттенского, но это не отменяет величественности стадиона прибрежного города.
Хотя, теперь уже не стадиона. Теперь такие сооружения требуют называть амфитеатрами, и в случае «Мэдисоат-сквер-гарден» перемены были не только в названии. Если раньше на его арене пони соревновались в простых дисциплинах, типа бега-эстафеты или прыжков в длину, но чаще командных играх типа бакбола, то после возвращения Флэша Магнуса прежние дисциплины уступили место метанию дисков и копий, да вообще всем соревнованиям не столько на силу и ловкость сколько на навыки воина. Хотя нельзя не признать – новые соревнования определённо оказались зрелищней. Особенно гонки на колесницах, в которых победа зависит не столько от скорости запряжённых в колесницу пони, сколько от мастерства того пони, что, находясь в колеснице, управлял ими через вожжи.
Однако эти перемены – ещё цветочки. Ягодки эквестрийцы попробовали, когда в амфитеатрах возродили древнюю традицию гладиаторских боёв. По началу такие бои устраивали не на арене. Они проходили на похоронах павших воинов Легиона, где легионеры заставляли пленных варваров биться между собой. После окончания войн древняя традиция никуда не делась, а наоборот, получила возрождение и развитие.
Апофеозом этого стало то во что превратился «Мэдисоат-сквер-гарден». Если раньше самой большой жестокостью что видела эта арена были постановочные и даже нелепые бои, именуемые Реслинг (Рэрити однажды была их бойцом в разноцветном костюме), то теперь зрители амфитеатра видят по-настоящему жестокие битвы. В основном зебр из числа бывших «добровольных помощников», которые оказались слишком буйными или как-то по-иному навредили пони Эквестрии. Но среди «звёзд» арены бывают и грифоны. Да вообще все существа, которых покорила Скраппи Раг, но не истребила окончательно. Порой сами легионеры, скучая от мирной жизни, добровольно выходят на арену в роли гладиатора; особенно часто так делают яки и кранополосые зебры. Флэш Магнус, вспоминая свою прошлую жизнь, тоже добровольно становился гладиатором.
Да и сама Скраппи Раг несколько раз выходила на арену под крики ликующей толпы. Может в эти моменты легат вспоминала свой давний поединок со Спитфайр на облачной арене Клаудсдейла. Тогда в давнем прошлом Раг технически проиграла, но на арене «Мэдисоат-сквер-гарден», Скраппи не было равных. Не было гладиатора, который остался бы после сражения с Раг в живых. И не важно кем и в каком числе были её противники. Зебры, грифоны, львы, мантикоры, любые существа в любых количествах. Раг всегда побеждала, давая зрителям кровавые зрелища, а своему Легиону многочисленные пополнения из проникшихся духом арены пони.
Флаттершай не прониклась этим духом. Скорее наоборот, её самосознание элемента доброты противилось такого рода зрелищам. Однако хоть её сердце было против, но разум говорил Флаттершай — это необходимое зло. Мир полон опасностей, далеко не каждую из них можно одолеть путём добра. Если императрицы путём возрождения этой традиции решили ужесточить пони ради их же блага, то это не зло. Добро может принимать странные формы.
Да и сама Флаттершай, хоть является «элементом доброты» и честно старается ему соответствовать, но робкая жёлтая пегаска прекрасно знала, что далеко не невинна. И дело не в её практике дружбы с пользой и потрахушки с членами семьи Раг. Дело в способностях и навыках Флаттершай, которые куда проще применять не в мирных целях, что Флатти порой делала, да и делает до сих пор. Конечно, случай на Гранд Галопинг Гала, когда пегаска потеряла контроль над собой и, расставив ловушек, устроила охоту в дворцовом саду, сейчас вспоминается с иронией, но сам факт наличия у пегаски навыков установки ловушек многое говорил об элементе доброты. (https://youtu.be/hzJdB9zYo7Q?t=243) Также её «Взгляд», которого боится даже матёрый легат легиона эквестрийской империи, пегаска использовала не только чтобы усмирять непослушных животных. Случаи, когда Флатти поддаваясь соблазну использовала его на пони для личных интересов, были далеко не единичны, и то, что Флаттершай старается не злоупотреблять не сильно её оправдывает.
Так что не ей осуждать столпа Эквестрии, легата Легиона и всемудрейших аликорнов за возрождение древней традиции. Пусть даже этой традицией являются гладиаторские бои и в них страдают животные. Флаттершай не считала, что это правильно, но и не осуждала, а по итогу приняла неоднозначное, но наиболее соответствующее её элементу решение – помогать этому возрождению в пределах её навыков, способностей и моральных рамок.
Проще говоря – Флаттершай стала периодически посещать Мейнхэттен, где, пользуясь своим статусом элемента гармонии и эксперта по животным, проявляла заботу о животных, да и приравненным к ним магическим существам, что были отловлены для участия в зрелищах на арене. Этот случай не был исключением. Единственное что его отличало – он может быть последним. Не то чтобы Флаттершай собиралась прекратить помогать несчастным животным, но Мейнхэттен в любой день могут начать перестраивать, и вряд ли в процессе этих работ арена будет продолжать работать. Животных могут убить, чтобы было меньше хлопот, чего пегаска не хотела. Так что она собиралась задержатся в городе дольше обычного. Даже написала письмо Коко Поммель с просьбой у неё «погостить» в дневное время суток. Ночи же Флаттершай собиралась проводить в стенах «Мэдисоат-сквер-гарден», когда там не проводят поединки и тренировки гладиаторов.
У пегаски был шанс в эти ночи не только проявить заботу о животных, но и уговорить прокуратора арены принять предложение пегаски о временном (на период перестройки Мейнхэттена) переводе животных в её понивильский «заповедник». Учитывая, что она была лично знакома с этим прокуратором, насколько он восхищался талантами Флаттершай, насколько приятно он провёл некоторые ночи с жёлтой пегаской, шанс был более чем высок. Но пока Флатти с ним ещё не встретилась. Она только совершила посадку перед входом амфитеатра.
«Мэдисоат-сквер-гарден» будет одним из немногих сооружений Мейнхэттена, что не станут сносить при перестройке города. Ведущие архитекторы империи и лично Флэш Магнус решили, что этот стадион и так соответствует их представлениям о будущем городе, и что он нуждается лишь в «небольшой» реконструкции. Самой заметной частью этой перестройки был белый мрамор, которым теперь был облицован огромный ста… амфитеатр. Но белый декор был лишь верхушкой белого айсберга. Подлетая к амфитеатру Флаттершай не могла не отметить, что после такого косметического ремонта он стал выглядеть по-настоящему величественно. Как белый айсберг. И как у айсберга торчащая из воды верхушка — лишь кончик огромной ледяной горы, так и белая облицовка – лишь верхушка айсберга того, как сильно изменился «Мэдисоат-сквер-гарден». Вскоре Флаттершай в очередной раз придётся увидеть эти перемены изнутри.
Посадку Флаттершай совершила поодаль от входа, чтобы не провоцировать охраняющих его легионеров. Не то чтобы прецеденты были частыми, но Флаттершай с детства всё делала с осторожностью и отнюдь не хотела, чтобы легионеры, приняв летящего к ним пегаса за угрозу, начали бы стрелять из своих самострелов. Так что мягко сев на асфальт, далее пегаска поцокала ко входу с самым невинным выражением лица.
По пути на один момент это невинное выражение сменилось на удивление, когда пегаска увидела стоящую синюю деревянную будку с надписью «Police box». Пегаску удивило не то что стояла она на тротуаре в неподходящем месте, не её нелепый вид, а то что этот вид был ей знаком. Флаттершай на протяжении всей своей жизни периодически наблюдала эту конструкцию. В основном в Понивилле, но где только этот синий ящик не возникал… И где только он бесследно не пропадал; даже в Клаудсдейле. Что-то подсказывало – этот случай не будет исключением. Когда Флатти покинет стены амфитеатра этой синей будки уже не будет. И… Пегаска решила не поддаваться своему любопытству. В мире магии появляющийся и исчезающий синий ящик – самая мелкая странность, которая только может быть. Было бы глупо ради раскрытия её тайны менять свои планы, особенно когда на кону жизни животных. Так что Флаттершай не совершила глупость, а просто прошла мимо.
— Аве, – вскинув переднюю ногу, сказала Флаттершай легионерам, охраняющим вход амфитеатра. — Слава императрицам.
— Победе слава, – в унисон ответили ей легионеры, но далее диалог продолжил только их декан:
— Что тебе надо в «Мэдисоат-сквер-гарден»? – спросил единорог в шлеме с невысоким поперечным гребнем из чёрных перьев.
— У меня важная встреча, – ответила жёлтая пегаска одновременно достав из своей гривы «Знак Легиона».
Данный «знак» представлял собой небольшой медный диск, размером чуть больше динария, с выграненным на нём знаком в форме буквы омега (похожей не столько на подкову сколько на стульчак унитаза) из одного древнего языка. Данный предмет не был универсальным пропуском. Получив его, Флаттершай вначале даже не была уверена, что его вид произведёт на легионеров какое-то впечатление. Но нет. Легионеры, видя знак с меткой судьбы прокуратора арены, без лишних вопросов пропускали жёлтую пегаску. Этот раз не был исключением, но похоже у этого декана чувство юмора перевесило чувство дисциплины.
— Медный знак, – хмурясь сказал декан. — Это форма старого образца. Теперь выдаются новые, высеченные на мраморе.
После он цокнул копытом по мраморной плите, на которой стоял. Флаттершай секунду обдумывая услышанное и ещё раз полюбовавшись на новую мраморную облицовку арены, поняла намёк, и отшутилась в той же манере:
— А охраняли бы вы вход в пирамиду Сомнамбулы, сказали бы, что документы должны быть из папируса?
Далее была недолгая пауза, после которой декан засмеялся. Вскоре его смех подержали стоящие рядом легионеры.
— А неплохая идея, – отсмеявшись, ответил декан. — Рад что элементу доброты не чужд элемент смеха. Но шутки в сторону. Мы тебя сразу узнали. Проходи, прокуратор всегда очень ждёт встречи с тобой.
— Вале, – ответила пегаска, после чего прошла через двери амфитеатра.
Флаттершай не первый и даже не десятый раз посещает «Мэдисоат-сквер-гарден», но не уставала восхищаться тем, насколько большая работа была проделана при реконструкции этого стадиона в амфитеатр. До перестройки «Мэдисоат-сквер-гарден», что внутри что снаружи, выглядел утилитарно в самом сухом смысле этого слова, то теперь его помещения были богато украшены мрамором, скульптурами и настенной живописью, в основном посвящённой победам Легиона; и это без учёта многочисленных агитационных плакатов. Скульптуры же, что украшали его помещения, в основном изображали образы пони-гладиаторов, но были и статуи существ с которыми эти гладиаторы боролись. Львы, грифоны, мантикоры, иные создания были искусно высечены в мраморе, будто это не скульптуры созданные с помощью молотка и зубила, а живые существа, превращённые в статуи кокатрисом; что конечно было не так – кокатрис превращает своих жертв в каменные, а не мраморные изваяния; мрамор — тоже камень, но даже Мод Пай бы не стала тут придираться.
Естественно среди этих произведений искусства нашлось место и наиболее известным пони империи, что выходили на арену этого амфитеатра. Флаттершай сразу обратила внимание на статую Скраппи Раг, что стояла на постаменте в центре атриума с мечом в пасти, расправив свои огромные крылья. Величественное было зрелище, но атмосфера величия была быстро разрушена краснополосыми зебрами-легионерами, что, стоя в помещении, развлекались, распевая свои странные хип-хоп песни.
Я гулял одиноко по аллее теней,
Кинул на жизнь свою взгляд,
Но не осталась гроша в ней.
Я прожигал её снова и снова,
И даже мама думает, что я не в норме.
Я часто переходил дорогу,
Пони что позволяли себе слишком много.
А ты следи на речью, знай своё место,
Если не хочешь попасть на крест ты.
У этой песни было продолжение, но пегаска ускорила шаг, не желая его слушать.
По пути ей встретилось много легионеров, благо более дисциплинированных. Песни они не распевали и только встречали Флаттершай вскидывая вверх правую ногу, говоря приветствие «Аве». Флатти отвечала взаимностью, хотя её немного раздражала данная вежливость. В стенах амфитеатра было очень много легионеров и многие из них считали честью приветствовать элемент доброты, тогда как сама Флатти была слишком воспитана, чтобы не ответить любезностью.
А легионеров действительно было много. Центурия – не меньше. Пожалуй больше их было только в мейнхэттенской крепости; той, что похожа на «японский замок». Такая концентрация воинов Легиона в стенах амфитеатра опять же объяснялась его перестройкой и новым назначением.
Со слов Скраппи Раг, в Легионе древних, легионеры были не только воинами. Если поступал приказ, то они становились каменщиками, плотниками, да вообще кем угодно, в зависимости от приказа. Вот в этот раз им пришлось стать каменщиками-строителями, перестраивая стадион. А когда перестройка была закончена, вновь стать воинами. «Мэдисоат-сквер-гарден» теперь не только развлекательный центр. Это ещё и казарма с тренировочной базой Легиона, а также тюрьма для военнопленных и крайне опасных существ. Держать такую тюрьму без огромной охраны в центре густонаселённого города было бы глупо, так что в стенах «Мэдисоат-сквер-гарден» было много пони, зебр, и яков в доспехах с красными крестами.
Так Флаттершай и шла к прокуратору арены через многочисленные коридоры, посты легионеров и решетчатые двери – тоже одно из следствий перестройки арены и её нового назначения. По пути она не спрашивала у пони-легионеров, где сейчас прокуратор. Флатти и так прекрасно знала, что этот пони не будет сидеть в своём кабинете; тот, что наверху с хорошим видом на арену. Нет, этот пони всегда при деле. И в эту ночь он мог быть только в одном месте – на самой арене, в самом её центре.
Предположение полностью подтвердилось. Заходя на красный от крови песок арены «Мэдисоат-сквер-гарден», ушки Флаттершай услышали весёлый неофициальный гимн Легиона в исполнении десятка земных пони и краснополосых зебр.
Ни кочегары мы ни плотники,
И не высотники и не циркачи,
Легионеры мы наёмники, да!
И наш девиз: всегда мочи!
ВСЕГДА МОЧИ!
Выйдет Легион на смертный бой,
И как врагов мы всех убьём,
УБЬЁМ! УБЬЁМ!
И принцессы будут довольны всем,
Вот так мы весело живём,
ПОКА ЖИВЁМ!
Эта песенка имеет множество вариаций и служила цели поддержания боевого духа Легиона. Чтобы легионеры, осознавая угрозу погибнуть, тем не менее шли в бой в весёлом приподнятом настроении. Иногда это получалось. Пони любят песни, и музыкальная магия действительно существует.
Но порой магия не работала, так что ей в помощь шли различные вещества. Чаше алкоголь, но были и другие средства для храбрости, которые легат Скраппи Раг испытывала лично на себе. Вот и в этот раз десяток легионеров были будто под веществами, нападая на прокуратора арены. Точно под веществами. Десять на одного… Было бы их тридцать, то ещё был бы шанс, а так это был не бой, а избиение.
Прокуратор «Мэдисоат-сквер-гарден» – Кратус. Странное имя, но не столь странное как его внешность. То, что этот земной пони имеет типичный серый цвет шкуры, пожалуй, единственное что в нём выглядит нормально. Во всём остальном… Чёрная недлинная борода при отсутствии гривы. Короткий хвост. Красный будто кровоточащий шрам через правый глаз. Накидка на лысую голову. Защитный нагрудник с красной полосой, закрепленный на теле ремнями. Кожаный ошейник на шее. Экзотичней Кратуса выглядит разве что Скраппи Раг, и также как Скраппи, Кратус – искусный воин. Только в отличие от Скраппи, Кратус воин более узкой специальности. Род его деятельности схож с «северными охотниками» (которых, со слов Дискорда, призрак убил). Данный пони посвятил свою жизнь борьбе и отлову опасных для пони экзотичных существ, в чём преуспел; что странно при его метке судьбы в виде буквы омега. Кратус и сам осознаёт эту странность и, чтобы не было лишних вопросов, предпочёл вообще прятать свой знак. Обычно покрывая его краской под цвет шкуры.
Флаттершай впервые с ним познакомилась на ярмарке у радужных водопадов, когда Рейнбоу Дэш пыталась обменять свою «счастливую подкову» на книгу о Дэрринг Ду. Это была долгая забавная история с обменами-переобменами, но сама по себе сейчас она значения не имела. Важна была подробность, в которой Флаттершай, даже без своего взгляда, только силой добра и ласки, усмирила свирепого двуголового пса Орфа. (https://youtu.be/AtOCy9Ynd0E?t=441) Кратус тогда не подал виду, но хозяина палатки древних существ очень впечатлила смелость и методы жёлтой робкой пегаски.
Далее жизненные пути Кратуса и Флаттершай, казалось, разошлись и никогда не пересекутся, но такой искусный воин как Кратус априори не мог пройти мимо рождающегося Легиона. Не сразу, но он вступил в его ряды, где сильно преуспел. Его таланты восхитили как Скраппи Раг и Флэша Магнуса, так и принцесс-аликорнов. За это они не только повысили его до центуриона, но и дали самую подходящую для него должность из возможных – прокуратора мейнхэттенского амфитеатра. Здесь ему на регулярной основе привозят отловленных опасных существ, на которых он отрабатывает своё мастерство, делясь опытом с легионерами и гладиаторами, что будут сражаться с этими существами на арене.
Однако для самих существ всё это в лучшем случае травмоопасно, а Кратус спец в том, чтобы побеждать существ, а не лечить их и дрессировать. Исходя из этого, Кратус вспомнил о жёлтой пегаске, что его восхитила. Он её нашёл, а далее попросил помощи в работе с животными. В начале пегаску шокировала новость о новом назначении мейнхэттенского стадиона, о том, что там будут делать с животными и для чего нужна её помощь, но отойдя от первого шока, взвесив все за и против, подумав какое решение будет наиболее добрым с её стороны, приняла предложение.
И теперь Флаттершай, стоя на краю арены, смотрела как прокуратор амфитеатра Кратус проводил тренировочный поединок с десятком пони и зебр Легиона, легко их побеждая. Причём относительно щадящими приёмами борьбы. Кратус был искусным сильным и ловким воином. Для него не было проблем поубивать нападавших на него легионеров. Но нет. Он себя сдерживал. Не бил в жизненно важные части тела. Вообще носил мягкие накопытники. В работе с животными и опасными существами он так не сдерживался.
— Идущие на смерть приветствую тебя! – крикнул Кратус, в своей привычной манере речи, после того как одолел последнего «спарринг-партнёра».
— Аве, – тихо, превозмогая усталость и боль, добавил лежащий на красном песке побеждённый пони-легионер.
— Слава Легиону, – продолжила встающая на ноги краснополосая зебра.
— Легату слава, – ответила пегаска, и после короткой паузы, в которой оглянулась вокруг, продолжила: — Десять на одного. Толпа требует новых зрелищ?
— Нет! – ответил Кратус. — Толпе больше нравятся «бестиарии»! Поединки гладиаторов против существ! Поединки существ между собой! Да вообще любые выступления животных!
— Даже не знаю, стоит ли радоваться, что пони наконец начали любить животных, – опустив глаза сказала пегаска.
— Стоит! – ответил прокуратор. — Вот только смертность у них высокая, раненные сопротивляются лечению, а отлавливать новых очень дорого! Вот и придумываем новую программу! Нравится?!
— Сложный вопрос, – сказала Флатти и, желая уклонится от ответа, задала уже свой: — Это тоже часть программы? – спросила Флаттершай, указывая копытом на странные деревянные очень высокие качели, что стояли в самом центре арены.
— Да! – ответил Кратус. — Флэш Магнус подсказал! «Damnatio ad Bestias» называется! Игра для хлипких и бесполезных, кто не годится в гладиаторы! Двое стоят на качелях, тогда как снизу на арене будут свирепые хищники! Тот, чья сторона качелей опустится ниже, будет съеден первым, но победитель тоже недолго будет радоваться!
— А если они сохранят равновесие? – спросила пегаска.
— На это и расчёт! Хоть это и арена, но на ней нет цирковых акробатов! Равновесие не будет долгим! Как раз достаточным, чтобы зрители сделали ставки! Зрелище подстёгивающее азарт, а также страх оказаться его участником – прекрасный способ добиться повиновения! Да и на корме для животных экономия! И как мы сами не додумались?!
— Этот вопрос не ко мне, – в сравнении с крикливой манерой речи Кратуса, и так не громкая речь Флаттершай звучала чуть ли не шёпотом. — Я здесь ради животных. Много среди них пострадавших?
— Они все «страдальцы»! – ответил прокуратор. — Помоги им помочь нам их от страданий избавить!
— Не уверена, что правильно поняла эту многогоходовку, – снова опустив взгляд на красный песок сказала пегаска. — Просто проводи меня к ним, а я уж найду что им сказать.
Просьба была удовлетворена. Прокуратор лично проводил Флаттершай в недра «Мэдисоат-сквер-гарден», где за толстыми решётками содержались различные магические и не магические существа. В основном волки. Далее были львы, тигры и прочие крупные кошачьи. Медведи были, но в меньшинстве. Больше всего клеток было с мантикорами, которым подрезали крылья и срезали жало. Также за одной из решёток был и сильно постаревший Орф – тот самый двухголовый пёс, благодаря которому Кратус и Флаттершай познакомились; пегаска не хотела знать, как он сюда попал, но не была удивлена. Удивляло её то, что в месте, где держали животных, была и клетка с химерой; змеиной части которой вырвали зубы и ядовитые железы.
Просто химеры, хоть по своей природе и вели дикий хищнический образ жизни, но были разумны и способны внятно разговаривать. В теории их должны были держать в другой части амфитеатра – тюрьме, где держат пленных грифонов, зебр, и прочих существ, что создав свои страны воевали против Эквестрии. Может из-за отсутствия развития на уровне страны и даже привычки племенами жить, химер и прировняли к животным? Может и так, Флатти не собиралась это спрашивать. Ни у Кратуса, ни тем более самой химеры, три головы которой соревновались между собой в оскорблении жёлтой пегаски и желании её максимально жестоко убить. Змеиная хвостовидная часть жалела, что больше не может в пегаску ядом плюнуть, но сохранила возможность её придушить. Козлиная голова выражала желание жёлтокрылку на рога насадить, выпотрошить и сжевать её внутренности. А львиная… На удивление оказалась самой вежливой. Она высказала пегаске комплимент в том, что пони точно должна быть вкусной.
Также в этой части амфитеатра хватало и пустых клеток. Одна из них была просто огромной и со слов Кратуса в ней держали последнего циклопа этого мира. Долго он в клетке не просидел. Скраппи Раг на арене вырвала ему глаз. Также легат изъявляла желание Тирека из каменного плена выпустить, дать ему немного магии отъесться и на арене отделить одну его спину от другой, но Твайлайт не поддержала эту идею. Флаттершай тоже её не поддерживала.
Элемент доброты всей своей далеко не невинной душой желала, чтобы эти клетки не пустовали. Чтобы пленные животные и магические существа были готовы дать достойное зрелище и даже не одно. Чтобы у них была яркая жизнь, прежде чем их шкуры станут частью доспехов вексилариев Легиона; эти знаменосцы любят натягивать на свои шлемы головы животных; особенно ценятся мантикоры, но наиболее распространены волчьи морды.
Так что с присущим пегаске энтузиазмом она взялась за осмотр и опрос животных, чтобы в дальнейшем оказать им помощь. Естественно делала она это не одна, а под присмотром прокуратора амфитеатра, восхищая Кратуса своей смелостью и талантом общения с животными. Также крупного серого копытного впечатлила способность «взгляд», которую Флаттершай использовала, укротив химеру, что всеми своими тремя личностями отказывалась принимать помощь от пони. Но более всего его впечатляло что, работая с другими животными, Флаттершай «взгляд» не использовала, при этом смело заходя в клетки с рычащими хищниками. Существами что понимают лишь язык силы.
В прошлом робкая пегаска сказала Кратусу фразу, что «добро таит в себе великую силу». Тогда воин Эквестрии понял эту фразу философски, но раз за разом наблюдая за работой элемента доброты осознавал, что эта фраза имеет и буквальное значение. Он даже задумался – правильный ли жизненный путь он выбрал.
Всю свою жизнь Кратус старался стать сильнее, причём не только в буквальном смысле; иначе стал бы как один понивильский пегас Балк Бицепс – похож на связку шариков на ножках. Силу он искал также в ловкости, в мастерстве воина, опыте борьбы с опасными существами, да и в службе Легиону. Однако робкая жёлтая пегаска без усилий делала то, что могло стоить искусному воину в лучшем случае множество шрамов. Этот контраст наводил на определённые мысли и Кратус старался получше узнать элемент доброты. Сам же элемент поняла это не совсем правильно и решив, что это такие ухаживания, позволила себя узнать даже слишком хорошо, но не в нужном прокуратору смысле. Это был забавный и приятный курьёз, но теперь Кратус собирался быть серьёзным.
Он принял решение попросить Флаттершай взять его в ученики. Научить любить животных. Понять истинную суть и силу доброты. Научить наконец разговаривать тихо. Тем более всей Эквестрии известно – Флаттершай была профессором в «Школе дружбы», где пользовалась особой любовью учеников, а также отучила принцессу Луну постоянно орать на подданных кантерлотским гласом; это точно было не просто. Может это решение будет стоить прокуратору арены своего места в Легионе, может вообще заставит покинуть Легион и жить на отдалении от цивилизации на опушке леса. Заставит устыдится всей своей предыдущей жизни. Скорее всего так и будет. Цена за истинную силу велика, но Кратус готов был её заплатить. Наблюдая за работой жёлтой пегаски он ожидал, когда она сделает перерыв, в котором он скажет ей нечто важное, но тут… Случилось непредвиденное. Внезапно сработала система аварийной блокировки амфитеатра «Мэдисоат-сквер-гарден».
В кабинете прокуратора был установлен особый рычаг, опустив который прокуратор активировал бы хитрый набор механизмов, отвечающих за многочисленные двери и ворота амфитеатра. Этот кабинет был закрыт, ключ от него был только у прокуратора, а механизмы амфитеатра были очень надёжны, проверены и никогда ранее ложно не срабатывали.
— Что происходит? – спросила Флаттершай слегка опустив уши.
— Сработал «Заслон»! – ответил земной пони. — Система блокировки амфитеатра на случай мятежа гладиаторов или побега опасных существ! Она опускает все решётки, препятствуя побегу и мятежу! Главный вход, помещения для содержания гладиаторов и существ, окна, даже крыша амфитеатра – всё блокируется! Не сбежать!
— Но, если мы здесь, значит зебры и грифоны взбунтовались? – предположила пегаска.
— Это вряд ли! – ответил Кратус подойдя к решётке и смотря через её прутья. – Я их хорошо знаю!
Далее последовала неловкая тишина. Даже животные, чувствуя какую-то тревогу вели себя тихо. Такие моменты обычно называют затишьем перед бурей и вскоре буря дала о себе знать.
До жёлтых ушек долетели странные звуки, похожие на взрывы мелких петард Трикси. После последовали звуки уже настоящих взрывов. И Флаттершай они бы не испугали, но среди этих звуков были и крики боли вперемешку с призывами «к оружию!», принадлежавшие многочисленным легионерам, охранявшим амфитеатр. Желая узнать, что происходит, пегаска подлетела к решётке, у которой был прокуратор, но тот не разделял её тягу к любопытству.
— Прячься! На нас напали!
Мусоровоз, подъехавший среди ночи к главному входу амфитеатра по понятным причинам, вызвал подозрение у охранявших этот вход легионеров, и их декан не собирался быть вежливым, требуя убрать мусоровозку. Однако подойдя к кабине водителя он успел сказать только «Какого (цензура)». Далее декан упал замертво от интоксикации свинца в голове, выпущенным из пистолета в копытах водителя. Пистолет был бесшумным, представляющим собой некое кустарное подобие пистолета Велрод, но сохранившим лучшие качества оригинала. Особенно тишину выстрела. Звук падения пони в доспехах был громче выстрела который его убил. Легионеры были удивлены и совершенно не понимали от чего их декан упал. Некоторые только успели подумать, что у него сердце прихватило, после чего уже сами начали падать замертво.
«Мусорный бункер» мусоровоза был оснащён множеством скрытых бойниц из которых сейчас торчали стволы кустарных бесшумных автоматов с неблагозвучным названием «Болторез». Звук их работы был несколько громче, но не настолько, чтобы привлечь внимание. Охрана у входа была ликвидирована быстро, тихо, эффективно.
Далее тыльная часть мусоровоза откинулась аппарелью, по которой на улицу выбежали аж восемнадцать земных пони в сером городском камуфляже, обвешанные различного вида оружием и подсумками с боеприпасами. На мир они смотрели через маски, переделанные из шлемов, созданных королём Сомброй для своей кристальной армии. Сейчас эти маски были в буквальном и переносном смысле сильно урезаны, но также доработаны, представляя собой причудливое сочетании магии и технологии.
Первое что бросалось в глаза, это собственно глаза этих масок. Точнее визоры. Ранее визоры были прикрыты «шторками», оставляя для обзора узкую щель. Среди снегов земель «Кристальной империи» под ярким, но не греющим Солнцем, такая «постоянно щурящаяся» защита глаз была более чем обоснована. Плюс это была дополнительная защита органов зрения от лучей вражеских боевых заклинаний. Вполне обоснованное техническое решение, но Мейнхэттен был прибрежным городом с умеренным климатом. Тут не нужна столь развитая защита от света, особенно в ущерб обзору. Шторки были убраны, оставив линзы с зелёным светофильтром, которые на испытаниях довольно успешно защищали глаза от слепящих заклинаний, да и просто вспышек разного происхождения. Удивительно, но при этом пони, смотрящие через эти зелёные линзы, видели мир в нормальных красках, лишь с небольшим налётом зелёного цвета. С этим же зелёным налётом носители масок прекрасно видели в темноте. Король теней позаботился, чтобы его воины хорошо видели в темноте, и пони Мейнхэттена сохранили эту функцию.
Также линзы масок позволяли видеть инфракрасный спектр, что нашло своё отражение в обвесах оружия, которым были вооружены странные пони. На планках их огнестрелов были закреплены ИК-целеуказатели. Пусть, также как и оружие, они были кустарного происхождения, но созданные из обработанных местных самоцветов, эти устройства выполняли свою функцию, излучая лучи, невидимые невооружённым взглядом, но хорошо различимые через зелёные линзы масок.
Но особенности масок были не только в линзах. Эти маски имели короба воздушных фильтров, систему вентиляции (чтобы в них не было жарко), подключаемую гарнитуру, голосовой фильтр (от чего голоса звучали жуткими-прокуренными), плюс сами по себе эти маски обладали защитными свойствами. Какая ирония, что при всём при этом, они были, по сути, испорченными вещами.
Эти маски созданы из шлемов созданных королём Сомброй, но изначально эти шлемы имели куда больше функционала, главного из которых маски были лишены. Теперь эти маски не подавляли волю носителя. Теперь это была просто защитная амуниция с полезными функциями.
Король Сомбра бы сильно возмутился тому, как поступили с его творением. А ведь созданные им шлемы хоть и подавляли волю носителей, но не их личности. Пони в этих шлемах становились рабами, но рабами способными мыслить и даже думать творчески. Пусть вместо лиц у них были жуткие маски, но под этими масками были полноценные личности, способные без слов держать связь между собой, не держащие секретов и берущие лучшее друг у друга – действующие как единый кристальный организм.
Но нынешние носители масок были против рабства в любых даже самых смягчённых и завуалированных формах. И не важно какие при этом были преимущества и насколько благими целями всё оправдывалось. У них были свои цели и ради них они безжалостно разломали и доработали творения тёмного короля.
И ведь на масках необычные особенности амуниции вооружённых пони не ограничивались. Шлемы на их головах были не металлическими, однако в прочности давали фору стали, и это при относительной лёгкости. Также их бронежилеты сочетали, казалось, несовместимые качества прочности, гибкости и лёгкости. Драконья кожа и драконьи кости были удивительными материалами, хоть и сложными в добыче. Теперь костные ткани были вырезаны в форму шлемов. Другим костям были приданы плоские формы для использования в качестве защитных плит бронежилетов. В сочетании с драконьей кожей, защита была по-настоящему серьёзной. Серые тканевые чехлы с Т-образным чёрным рисунком, на эти шлемы и жилеты, не несли защитной функции, но камуфляж – это тоже защита; даже если этот камуфляж городской и не всегда подходит под ландшафт.
И поверх всего этого были уже ременные разгрузочные системы с многочисленными подсумками. Будучи заполненными запасными магазинами, аптечками, гранатами, «карандашами» и прочими расходными материалами, разгрузки тоже отчасти выполняли защитную функцию.
Выстроившись с оружием на изготовку вокруг «мусоровоза», эти пони представляли собой одновременно комичное и угрожающее зрелище. В большей мере последнее, учитывая лежащие рядом трупы легионеров.
— Полоний 1-1 Гафнию-4. Проверка связи, – через треск помех и голосовой фильтр прозвучал голос в гарнитурах вооружённых пони.
— Ромео Полоний. Гафний-4 на связи, – также через голосовой фильтр, с лёгким сталлионградским акцентом ответил один из них.
— Не тратим время, – продолжил Полоний 1-1, а точнее Сури Поломейр, оставшаяся внутри «мусоровоза». — Вы знаете план операции. Действуйте. Обрушьте Колизей.
Далее вооружённая группировка проникла за двери амфитеатра, где в такой же тихой манере ликвидировала ещё четверых легионеров. После восемнадцать вооружённых пони разделились на шесть групп по три бойца. Согласно заранее разработанному плану, группы начали продвижение на своих этажах и секторах «Мэдисоат-сквер-гарден», тихо зачищая их от присутствия Легиона. И это получалось, причём действительно тихо.
В служебных и общественных помещениях амфитеатра можно было встреть причудливые конструкции в виде витого рога, исполняющего роль «аналоговой тревожной кнопки» – звуковой сигнализации. В случае побега гладиатора или ещё какого тревожного случая, легионер, начав трубить в этот рог, мог поднять тревогу. Примитивная, но рабочая система. Плюс деканы Легиона тоже носили схожий, но меньший габаритно «музыкальный инструмент». Так что, по понятным причинам, их ликвидировали первыми, а «тревожным дудкам» диверсанты, на всякий случай, разбивали нагубник.
Операция с громким названием «Обрушенный Колизей», на данный момент проходила удивительно тихо. Кустарное бесшумное пороховое оружие работало достаточно эффективно. Тяжёлые пули, со специально ослабленным пороховым зарядом, на дозвуковой скорости, легко пробивали кольчугу и латы, а там где оно (оружие) давало осечки (кустарные патроны в самодельных огнестрелах порой давали перекосы), диверсанты брались за оружие ближнего боя.
Пони с разгрузками поверх бронежилетов, в шлемах с зеленоглазыми масками на мордах, и с автоматами в копытах, сами по себе выглядят нелепо, но самодельные дубинки, булавы, ледорубы, заточенные садовые лопатки и прочие разводные ключи с ножами входящие в их арсенал, были как вишенка на торте этого курьёза. Тем не менее эта кустарщина была удивительно эффективна против искусно сделанных, проверенных во множестве боёв, доспехов легионеров.
Ледоруб, используемый как клевец, эффективно пробивал железный шлем легионера, равно как и черепную коробку за ним. Самодельная булава обладала отличным «заброневым воздействием», проминая доспехи убивая легионера, либо отправляя его в нокаут, после чего его быстро добивали. Заточенные садовые лопатки показывали прекрасные рубящие качества. Диверсанты даже брезговали брать с тел оружие Легиона, оставаясь при своём.
Всё это отлично работало в сочетании с эффектом внезапности. Легионеры не успевали выставить свои копья и вытащить мечи, как начинали падать от пуль и ударов внезапно появившихся бойцов в масках. Стреляли они метко (ИК-целеуказатели прекрасно работали), в жизненно важные части тела – голову и сердце. Легионеры падали замертво без предсмертных криков. Шум падений тел в доспехах, конечно, создавал некоторую угрозу обнаружения, но привлечённые грохотом одиночные легионеры быстро присоединялись к своим убиенным братьям и сёстрам не успевая поднять тревогу.
Однако были моменты, когда легионеров встречалось слишком много, чтобы быстро их ликвидировать силами «боевой тройки». В этих случаях план операции предусматривал возможность обхода многочисленного противника, либо отступления назад, благо амфитеатр имел множество коридоров и подсобных помещений. Ради сохранения эффекта внезапности план операции не осуждал излишнюю осторожность и даже трусость.
Однако в последнем диверсантов сложно было упрекнуть. Каждый там добровольно решился войти за стены амфитеатра полного легионеров, гладиаторов и опасных существ. И конечно же каждый там долго тренировался для проведения этой операции. Как говорится – тяжело в учении, легко в бою. Пони в странной экипировке действовали ничуть не менее эффективно и слаженно созданного Скраппи Раг ДРГ подразделения Рейдеров. И также как Скраппи Раг, что, действуя во главе этих групп лично выполняла особо важные задания, так и среди этих диверсантов была особая «боевая тройка», с особым бойцом, с особо важной ролью.
Серый земной пони с позывным Гафний-4, в месте с двумя бойцами, тихой сапой продвигался наверх амфитеатра к кабинету его прокуратора. Происходящая на арене «игра» им совсем не нравилась, но время внести в неё свои правила ещё не наступило. Их путь проходил поодаль от арены через многочисленные коридоры и лестницы, а также патрули легионеров.
Внешне и экипировкой эта «боевая тройка» никак ни отличалась от остальных групп, равно как отдельный боец с упомянутым позывным. Отличия были на слух. Пони что двигался впереди «боевой тройки» не издавал цокающих звуков копыт, ступая по бетонному полу амфитеатра. Шум его шагов глушился прозрачной аурой очень развитого кинеза копыт. Эту же ауру он использовал и вступая в ближний бой со встреченными легионерами.
Кинез легко проходил через доспехи и природную ауру пони-легионеров (что с точки зрения магических наук было невозможно) доставая до жизненно важных органов. Конечно, использование такого «оружия» требовало очень близкого контакта с целью. Кинез, пусть и очень развитый, всё равно аура, которой свойственно развеиваться, так что Гафний-4 предпочитал огнестрел бою в рукопашной. Но в некоторых особо удачных случаях он закидывал «ствол» за спину, экономя патроны. В ближнем бою этот пони был пугающ в своей эффективности. Казалось, что удар его копыт не менее смертоносен выстрела из огнестрела. Даже странно, что при этом он периодически использовал как оружие взятый с собой гвоздодёр.
Два пони, что его прикрывали, порой сами ужасались увиденному и были очень рады, что тот пони на их стороне. В любом случае их морды скрыты масками, скрывающими эмоции, так что они не показывали свой страх ни своему союзнику, ни многочисленным врагам.
Хотя против пони с автоматами, пони с самострелами, копьями, мечами и прочими заострёнными железками выглядели как беспомощные любители против профессионалов. Эти легионеры прошли множество битв, они свергали режимы, штурмовали крепости, держали осады. Строили дороги, мосты, акведуки, амфитеатры. Прошли огонь, воду и медные трубы. После их за хорошую службу направили на службу в, казалось бы, спокойную провинцию. Продолжать служить, пополняя свой залитый кровью пенсионный фонд. Получать лёгкие деньги со ставок зрителей гладиаторских боёв. Про противодействие копытным спецназёрам в брошюре не было ни слова. Будь в брошюре Легиона такая подробность мелким шрифтом, рекруты бы начали сомневаться, понравится ли им такая работа.
Хотя, судя по тому, что диверсанты видели в помещениях амфитеатра, Легион и так уже начал потихоньку загнивать. Чуть ли не на каждом столе, встречаемом в стенах стадиона, были разложены колоды стёртых игральных карт. Повсюду валялись пустые и полные бутылки алкогольных напитков; в основном вин. И конечно же диверсанты не могли не обратить внимание на причудливые алтари из сломанных копий и мечей, а также костей всех форм и размеров. Судя по черепам, что украшали эти алтари, кости принадлежали гладиаторам и существам, павшим на арене. Алтари имели различные формы исполнения, но всех их объединяло наличие крупной чаши с тёмной густой дурнопахнущей жидкостью (на большинстве алтарей она высохла, но цвет и запах остались) и разложенные рядом костяные чаши.
Обычные жители империи были наслышаны о возрождении в Легионе культа Марса. Ему воины строят жертвенные алтари, где приносят ценных пленных воинов варваров в жертву древнему богу, пьют ещё тёплую кровь, мажут ей свои морды, чтобы получить свирепость и благословение древнего божества. Этой же кровью они рисуют на стенах древний символ в форме креста, отдавая дань уважения легату Скраппи Раг и профессии древнего духа, чьи воспоминания она унаследовала. Большинство эквестрийских пони этому не верило. Изнеженные мирной эпохой, пони воспринимали эти слухи как сказки-страшилки для детей на завоёванных провинциях. Оказалось, что сказка была правдива, а ведь даже диверсанты в неё не до конца верили. Они думали, что только семья Раг из-за своего фестральего уклона и материнской кровожадности, склонна к такому пойлу, а то, что Селестия и Луна тоже принадлежат культу Марса вообще считали глупой шуткой. Теперь эта шутка уже не смешила.
В любом случае, сейчас для Легиона, Мейнхэттена, да и всего мира была судьбоносная ночь. Эпоха воинов и мечей уступит место времени профессиональных убийц с плюющимися свинцом стволами. Никакие древние боги, нынешние богини и легионы их последователей не смогут этому помешать. В данном случае речь о последних. Легионеры узнают, чем чревато поклонение ложным богам.
По пути к кабинету прокуратора серый темноглазый земной пони преподал этот урок многим легионерам, однако двух краснополосых зебр, охранявших дверь кабинета ликвидировал не он. Гафний-4 жестом указал двум прикрывавшим его копытным цель, после чего они ликвидировали краснополосых зебр выстрелами из «Болторезов».
Не то чтобы их пугали правдивые рассказы о том, насколько зебры искусны в копытопашных боевых искусствах. Просто к дверям кабинета вел длинный коридор, украшенный многочисленными скульптурами. Скульптуры плохо годились как укрытия. Было сложно подобраться к часовым незаметно, а действовать открыто… «Призрак» не просто так получил от газетчиков это прозвище, и не стал бы рисковать раньше времени, утратив фактор внезапности.
— Заперто. Готовь «карандаш», – через голосовой фильтр маски сказал Гафний-4, смотря на своего товарища в аналогичной амуниции.
«Карандашом» оказался небольшой вытянутый предмет цилиндрический формы, оказавшийся самодельным термитным резаком. Держа его у замка двери одним концом, с другого конца он вырвал чеку, после чего с искрами, пламенем и струёй горящих газов, резак начал свою работу. Работал он не долго, чуть больше двух секунд, но этого было достаточно, чтобы расплавить и «сдуть» крепкий металлический замок. Далее другой пони в сером камуфляже лягающим ударом открыл дверь, после чего боевая тройка вошла в украшенный чучелами и головами на стенах кабинет прокуратора «Мэдисоат-сквер-гарден».
В кабинете также была статуя принцессы Луны в натуральную величину с специфичным выражением морды и раскрытыми вверх крыльями. Несложно догадаться, что наиболее детализирована эта скульптура была с задней части, но незваные гости не стали проверять это утверждение. Их больше заинтересовало огромное во всю стену окно с отличным видом на арену. Трое копытных невольно залюбовались открывшимся видом. Не то чтобы они сильно отвлеклись, но у плана операции был график, которому ранее они чётко следовали, так что в следующую секунду их отвлёк неожиданный собеседник.
— Полоний 1-1 Гафнию, – внезапно прозвучал голос Сури Поломейр в гарнитурах троих копытных в камуфляжах. — Вы на месте?
— Роджер Полоний, – ответил Гафний-4. — Объявляйте готовность.
— Плюс, – ответила Поломейр. — Точно по графику. – Далее была небольшая пауза, после которой Сури обратилась уже ко всем бойцам: — Полоний 1-1 всем группам. Гафний на вершине. Готов опустить заслон… Давай Грей.
— За кого ты меня принимаешь? – ответил Гафний-4. — За рычагоопускателя?
— Да, – ответила Поломейр, решив продолжить не остроумную шутку. — У тебя это хорошо получается.
— Серые будни, серого пони, – говорил Грей, одновременно подходя к крупному рычагу на стене, что своим утилитарным видом совсем не подходил остальному интерьеру. Далее он опустил его вниз, после чего по всему амфитеатру раздался скрежет работы множества механизмов.
По всему стадиону начали опускаться решётки, закрылись шторки оконных проёмов, но больше всего внимания привлекала огромная раздвижная крыша. Своим дизайном она была немного похожа на нашивки на форме пони-диверсантов. Тоже состояла из расположенных по кругу треугольных сегментов. (https://youtu.be/fTWKK-22p_4) Теперь эти сегменты пришли в движение, закрывая от удивлённых легионеров ночное небо.
Некоторые из редких пегасов-легионеров поднялись в воздух с намерением покинуть амфитеатр, пока крыша полностью не закрылась, но далеко они не улетели. Диверсанты предвидели такой случай и не собирались давать легионерам возможность покинуть арену и предупредить остальной гарнизон Мейнхэттена. Первый взлетевший пегас рухнул от очереди из «Болтореза» на пол пути к вершине. Рухнув, он привлёк большое внимание, собрав вокруг себя толпу обескураженных копытных в доспехах. Следующие два пегаса взлетели гораздо резче, но пули всё равно оказались быстрее.
Естественно, Гафний-4 не смотрел на всё это безучастно. Он, сломав у статуи Луны рог, использовал его как стеклобой, после чего начал стрелять из выбитого окна по пегасам, что ещё стояли на красном песке. Его «Болторез» был без оптики, и Грей пожурил себя, что не предвидел такой случай, но цели были не настолько далеко, чтобы полностью нивелировать преимущество стрельбы сверху. Первые пули прошли мимо, но после пристрелки пегасы-легионеры стали падать замертво или с криками боли от полученных ранений. Вскоре к Грею присоединились двое других пони из группы Гафний, а когда крыша арены окончательно закрылась, и все остальные диверсанты.
«Мэдисоат-сквер-гарден» наполнился звуками многочисленных автоматных очередей. После того, как на амфитеатре был опущен заслон, диверсанты повесили на спины свои «Болторезы», взяв в копыта кустарные пистолеты-пулемёты и дробовики всех форм и разновидностей. На некоторых из них были глушители, но вот патроны были не дозвуковые. Теперь план операции больше не был ограничен скрытностью. Теперь диверсанты стреляли в легионеров не заботясь о лишнем шуме.
Особенно шумным оказался кустарный однозарядный гранатомёт – местная кустарная вариация М79. Сам по себе выстрел из него был не слишком шумным, чего не скажешь о взрыве его гранат и криках раненных. Пони, занявший огневую позицию на трибуне, выпустил первую гранату в группу легионеров, что скучковались вокруг раненного пегаса. Счастливчиков убила взрывная волна. Осколки окончили карьеру легионеров для менее удачливых. Остальные, будучи контуженными и посечёнными осколками, лежали, крича от боли и дожидаясь, когда их добьют пули.
Говорят, самая тёмная ночь перед рассветом. В эту ночь это выражение получило необычное подтверждение. Легионеры любили принесённую Флэшем Магнусом и Скраппи Раг традицию кровавых зрелищ. Им нравились поединки гладиаторов. Сейчас легионеры умирали этой игрой, но больше обычного.
Будучи запертыми в многочисленных помещениях амфитеатра за опустившимися решётками, они были лёгкими мишенями для немногочисленных диверсантов с многочисленным боезапасом. Там, где помещение было зачищено, вход шли не менее многочисленные «карандаши». Термитные резаки за секунды плавили цепи механизмов, после чего скрытый противовес делал своё дело, поднимая решётку. После боевая тройка двигалась дальше, добивая спрятавшихся выживших, и всё повторялось заново.
Пони-легионеры в кольчуге и латах ничего не могли достойно противопоставить пони-диверсантам в касках и бронежилетах. Особенно с учётом, что броники и каски были сделаны из драконьей кожи и костей. Самострелы, которыми был вооружён каждый легионер, своими болтами в лучшем случае застревали в тканевых чехлах, не нанося противнику никакого вреда. Попадание в маску также ни к чему не приводило. Копья и мечи не пробивали защиту. Да и случаи, когда их лезвия и наконечники всё же достигали брони диверсантов, были очень редки и достигались за счёт сильного численного преимущества.
В целом колющее и режущее оружие, преимущественно используемое Легионом, показало свою полную бесполезность против экипировки диверсантов. Большую угрозу застигнутым врасплох легионерам представляло ударно-дробящее импровизированное оружие. Удары стульями, а также брошенные мраморные бюсты представляли гораздо большую угрозу, равно как и случаи, когда легионеры шли в ближний копытный бой. Подушки на внутренней стороне шлемов далеко не полностью гасили сильный удар.
К несчастью для легионеров, диверсанты прекрасно знали сильные и слабые стороны своего оружия и брони, а также осознавали все риски. Также они не боялись сами идти в ближний бой, когда заканчивались боеприпасы или кустарное оружие начинало клинить.
Легионеры храбро сражались, и никто из них не отступал, но своими отчаянными попытками атаковать они лишь ускоряли момент своей гибели. Этим они даже не задерживали наступление диверсантов. Хотя находились и те, кто сражению предпочёл возможность именно задержать. В некоторых коридорах группы легионеров стояли живым барьером, укрываясь за выпуклыми четырёхугольными щитами – скутумами. Пули эти щиты не держали, даже в местах наличия металлических частей, но чаще диверсанты стрельбе предпочитали кидать к этим щитам гранаты, за раз выводя десятки легионеров.
Больше проблем создавали те легионеры, что, отойдя от первого шока и видя бесполезность оружия своих погибших товарищей, догадывались баррикадировать помещения. Заваленные шкафами, столами и статуями проходы действительно задерживали темп продвижения диверсионных троек. Задерживали, но не останавливали. Взрывчатка решала проблему, а там где нет, её просто требовалось больше.
Группа Гафний естественно не оставалась безучастной и тоже принимала активное участие в зачистке «Мэдисоат-сквер-гарден», продвигаясь через лабиринт коридоров амфитеатра к его арене. Сама арена в этот момент была уже завалена телами и в плане операции не предполагалось, что на ней ещё будет какой-то бой, но планы боевых операций редко обходятся без сюрпризов, а в стенах амфитеатра по-прежнему были пони, на всю империю славящиеся своей непредсказуемостью.
— Напали?! – не веря услышанному, необычно громко для своего тихого голоса спросила Флаттершай. — Это какая-то шутка?
— Мне сейчас не до шуток! – ответил прокуратор Кратус, осматривая механизм, опустивший решётку.
— Кто нападает? – вновь спросила пегаска. — Эпоха войн закончена. Мы в центре Эквестрии, а Эквестрия победила.
— Не знаю! – ответил Кратус. — Чейнджилинги! Пони-мятежники! Зебриканские варвары! Кто бы это ни был, они здесь умрут!
Слова Кратуса не звучали бы так убедительно, если бы параллельно своей речи он не достал два крупных меча. Мечи были очень необычной формы – короткие, высокие, с зазубренными лезвиями и цепями на рукоятках, ведущих к передним ногам прокуратора. Но самое необычное в них был не внешний вид, не то, что они были цепями примотаны к ногам Кратуса, а то, откуда он их достал.
Флаттершай этого не видела. Она не заметила, откуда крупный земной пони достал два огромных меча и понятия не имела, где он их прятал. Не то чтобы случаи, когда пони неожиданно достают разные предметы, были редкостью. Флаттершай по примеру Пинки Пай сама начала безделушки в своей длинной гриве прятать, а сама Пинки Пай в своей (похожей на сахарную вату) гриве вообще умудрялась «Пати-пушку» хранить, но Кратус… Этот пони лысый и хвост у него короткий.
«Как?!. Где?!.» Флаттершай решила потом задать эти вопросы. Сейчас же говорил прокуратор:
— Тебе нельзя здесь оставаться! – всё ещё восклицательным тоном, но более тихо подчёркивая всю серьёзность, продолжил Кратус. — Ты должна покинуть «Мэдисоат-сквер-гарден»!
— Как? – задала резонный вопрос пегаска. — На амфитеатре ведь опущен заслон.
— Правильный вопрос, но выход есть! – ответил Кратус. — Перестройка «Мэдисоат-сквер-гарден» заключалась не только в мраморном декоре и защитных решётках! Флэш Магнус предлагал идею подавать воду, затапливая арену, устраивая бои на воде!
— Что?! – спросила пегаска, представив как это могло бы выглядеть. — Какое отношение это имеет к делу?
— Самое прямое! – ответил Кратус. — Систему труб и насосов планировалось строить одновременно с перестройкой города, но я позаботился, чтобы амфитеатр заранее подготовили! Проберись к месту содержания гладиаторов! Найди огороженный участок, где мы планировали сливную трубу выводить! Там есть лаз, ведущий… – тут Кратус замялся.
— Куда ведущей? – спросила пегаска, заранее догадываясь о ответе.
— В канализацию! – сказал лысый пони, после чего добавил: — Я же говорил – систему труб и насосов собирались ставить одновременно с перестройкой города!
— Другого пути нет? – уточнила Флатти.
— Только с боем через нападавших, после момента, когда я открою заслон! Будешь прятаться?!
— Ещё не решила, – честно ответила пегаска, будучи не в восторге от варианта купания в нечистотах.
— Решай быстрее, а у меня своя работа! – ответил Кратус, после чего начал рубить своими мечами одну из цепей опущенной решётки.
Его мечи определённо были как-то-то зачарованы. Их удары не только высекали искры, казалось, что сами зазубренные лезвия покрыты слоем пламени; насколько эти термины можно сочетать. В любом случае эти мечи после нескольких ударов смогли перерубить толстую (будто якорную) цепь, после чего решётка поднялась. Далее Кратус, издав жуткий рык, бросился на покрытую дымом арену.
Страх был определяющей эмоцией в поведении пегаски, но тут он неожиданно отступил в пользу любопытства. Пегаска осторожно подошла к краю прохода, увидев, с какой свирепостью Кратус вёл бой с необычными врагами.
Ему определённо противостояли земные пони, вот только эти противостоящие были вооружены странным оружием и одеты в странную броню. Пегаска сразу обратила внимание на маски на мордах нападавших. Флатти узнала в них шлемы, которые король Сомбра надевал на своих рабов. Теперь эти шлемы были урезаны до масок, с них был снят весь декор, на месте намордников появились какие-то противогазные фильтры, шторки с глаз масок были сняты, тогда как сами глаза хоть и не перестали быть зелёными, но больше не светились жутким светом тёмной магии.
Вторым, на что Флаттершай обратила внимание, был их рисунок одежды. Вторженцы носили странный серый камуфляж с длинными чёрными полосами в форме буквы Т. Больше всего пегаску тогда удивил тот факт, что она уже видела этот рисунок, причём совсем недавно – в апартаментах Коко Поммель. Тогда кремовая подруга пегаски сказала, что сшила и продала множество комплектов камуфляжей с этим рисунком. Сейчас Флатти видела этих покупателей.
Ну и третье, что Флаттершай не могла не заметить – странные металлические устройства, которыми были вооружены нападавшие. Видок у этих железок был не выразителен. Они были больше похоже не на оружие, а на электроинструменты для сверления и закручивания с названиями – дрель, перфоратор, шуруповёрт; ещё сходство с феном можно усмотреть. Инструменты сталлионградского производства, получившие распространение в Мейнхэттене, но редко встречаемые в других провинциях империи. Нечто внешне похожее было в копытах странных пони. Держа его очень странным хватом, в стояче-сидячей неестественной для пони стойке, они заставляли… Флатти сложно понимала, что это было. Можно бы было сказать – извергали огонь, но вспышки из тонких стволов странного оружия были очень небольшими; чего не сказать о громком звуке. Тем не менее легионеры, на которых были направлены эти стволы, после громких вспышек падали, корчась от тяжёлых ранений, а чаще замертво. Доспехи никак не спасали. Как бы нелепо не выглядело это оружие, оно было страшным в своей эффективной смертоносности и тем удивительней, что Кратус смог ему противостоять.
Крупный серый пони, выбежав на арену, с ходу запустил свой огромный меч в одного из нападавших. К удивлению Флаттершай и самого Кратуса, огромный тяжёлый меч, который ранее толстенную цепь перерубил, не смог пробить броню нападавшего. Он лишь прорезал верхнюю камуфляжную ткань, обнажив под ним материал неизвестного происхождения грязно-зелёного цвета. Тем не менее этот удар хоть и не располовинил противника, но меч оказался достаточно тяжёл, чтобы отбросить пони и оставить его лежать без сознания. Тем удивительней, как легко и точно Кратус его запустил в цель, и тем более удивительней, как потянув за цепь, он его к себе притянул. Всё произошло буквально за секунду.
Следующие секунды Кратус прикрывал двумя широкими мечами свою голову, пока другой нападавший стрелял в него из своего оружия. От мечей Кратуса исходили искры, но чем бы не стрелял нападавший, оно не пробило широкие толстые клинки. Стрелял он не долго. Через секунды его оружие с мерзким щелчком прекратило изрыгать огонь и пони в камуфляже нажатием на какую-то кнопку сбросил со своего оружия прямоугольную железку. Далее он начал доставать из подсумка своего жилета другую такую же, но поставить на место её не успел. Кратус вновь метнул свой меч, но в этот раз более точно. Лезвие меча прилетело прямо в шею пони чуть выше воротника его жилета. Оно легко, будто не встречая сопротивление, прорубило толстую шею и отсекло голову земного пони. На секунду его обезглавленное тело застыло держа в копыте железку. В следующую долю секунды железка упала, а за ней рухнуло и тело.
Противники, что находились на зрительских трибунах не остались безучастными, начав кидать в Кратуса какие-то взрывчатые предметы. Во время особо жарких соревнований разгорячённая толпа кидала петарды на арену стадиона ещё до того, как он амфитеатром стал, но та взрывчатка, что сейчас взрывалась, поднимая красный песок, была намного мощнее. Однако Кратус для своего крупного телосложения показывал удивительную ловкость и скорость. Он будто предугадывал броски и ловко отпрыгивал, и отбегал в другую часть арены. Там где это не получалось он прикрывался своими мечами, что покрывались искрами при взрывах; похоже эти «петарды» были не просто мощными хлопушками.
Естественно мечи прикрывали не всё его тело, а нападавшие не только взрывчатку кидали, но и стреляли в прокуратора из своего необычного оружия, однако Кратус не падал от ран. Он вообще их будто не получал. Для крикливого земного пони было привычно слышать кантерлотский глас аликорнов, который в громкости не уступает шуму от взрывов, а его броня, похоже, ничем не уступала броне нападавших на амфитеатр. Тело Кратуса порой подёргивалось, будто его несильно толкали, и Флаттершай догадывалась, что это следствие попаданий по броне прокуратора, но сама броня не пробивалась.
Сам же прокуратор, не оставаясь в долгу, метал в пони на трибуне свои мечи на цепях. Пегаска из-за ракурса не видела, куда он попадал, но судя по тому, что он, возвращая окровавленные мечи, далее менял направления бросков, попадания были, причём успешны. Также на успех указывали крики боли, искажённые голосовыми фильтрами.
И, казалось бы, так Кратус в одиночку перебьёт нападавших на арене и трибунах, а после займётся вторженцами в других частях амфитеатра, но тут у искусного воина Легиона появился достойный противник.
— Кадмий-2, Гафнию-4! Потери на арене! – прозвучал полный боли и страха голос в гарнитуре Грея. — Нужна поддержка!
— Опиши ситуацию? – наигранно спокойным, но с лёгкой дрожью, которую скрывал голосовой фильтр, спросил Грей, ускоряя шаг и направляясь к низу амфитеатра.
— Необычно сильный воин Легиона уничтожил группу Тантал и убил Гармония знает сколько наших! Пули его не берут! Гранаты тоже! Причём он их назад отбрасывает! Нужна помощь!
— Роджер Кадмий, – ответил Грей. — Займите позицию и ведите беглый огонь вслепую. Бегу к вам. Постарайтесь продержаться.
Гафний-4 действительно надеялся, что они продержатся. Надеялся не только по моральным причинам; хотя мораль всё же была в приоритете. По плану операции, Кадмий должен был занять позицию на трибуне. На трибуне, значит на возвышенности, откуда удобно вести огонь. Продержавшись, эти пони могли оказать существенную огневую поддержку. Хотя…
Грей (он же Гафний-4, он же Призрак, он же Серый Мерин, он же Горелый; в разных мирах он был известен под множеством прозвищ, и не все из них были оскорбительными) сложно представлял причину, почему они сами не справились. Судя по сообщению, противник находился на арене. То есть, на открытке – открытом участке. Будучи на возвышенности, Кадмий обозревал всю арену. Любой враг на ней представлял бы собой лёгкую мишень, но... Грей повидал много миров магии, и в каждом из них хватало необычных очень опасных врагов. Ещё в первом из них он перестал удивляться увиденным странностям и противоречащим логике фактам. Если в этот раз предстоит дать бой ещё одному из них, то не страшно. Можно даже сказать — рутинно.
Так что с рутинным настроением и неподдельным страхом Грей подбежал к краю перил зрительского балкона. Далее он оценил высоту и надеясь, что не переломает ноги, спрыгнул вниз. Упав на зрительскую скамью и вправив вывих, далее Грей быстрым шагом начал спуск по ступенькам к бортику арены. Завершив этот путь, серый пони перепрыгнул его, упав на красный песок; благо высота была небольшой и обошлось без вывиха. Посадка получилась относительно мягкой, чего не сказать о происходящей далее жести.
Эта ночь была пожалуй первым случаем, когда Флаттершай была зрителем «гладиаторского» поединка и тем более с неподдельным азартом болеющая за одну из сторон.
Выйдя на арену «Мэдисоат-сквер-гарден», прокуратор Кратус с первых же секунд показал нападавшим на амфитеатр пони, почему многочисленные существа заключённые в его стенах, даже не пытались поднять мятеж. Этот серый пони производил впечатление, что в одиночку стоит целой армии.
Только ступив на красный песок, он убил нескольких нападавших, после чего начал своими мечами на цепях рубить тех из них, что находились на трибунах. Естественно, нападавшие отвечали ему стрельбой из своего странного оружия, но Кратус ловко уклонялся, прикрывал открытые части тела своими широкими мечами, а там, где в него попадали, он в худшем случае слегка подёргивался. Флатти не знала, из чего была сделана его броня, но она легко выдерживала попадания из странного оружия пони в масках. А судя по лежащим вокруг телам легионеров, это оружие было действительно смертоносно и легко пробивала кольчужно-пластинчатые доспехи. Попытки нападавших закидать Кратуса какой-то взрывчаткой тоже нисколько не навредили прокуратору. Он ловко уклонялся от бросаемых предметов и даже смог как-то отбросить некоторые из них обратно.
Всё изменилось, когда на арену с трибун спрыгнул очередной пони в маске. Внешне этот земной пони никак не отличался от тех, кого Кратус ранее победил, и когда прокуратор метнул в него свой широкий меч, Флатти казалось, что тот пони упадёт замертво с отрубленной головой. Но нет. Тот пони в маске оказался удивительно увёртливым.
Он быстро пригнулся, увернувшись от летящего меча, после чего также быстро совершил прыжок-кувырок уклоняясь от второго меча прокуратора. Далее он едва заметным глазу движением достал своё странное стреляющее оружие и открыл по Кратусу плотный огонь. Однако Кратус тоже был быстрым. Может быстрее своего противника. Флатти не заметила, как он одёрнул назад свои мечи, но видела, как Кратус ими прикрывается от стрельбы. От широких мечей отскакивали искры, но Кратус крепко стоял на ногах. Тогда противостоящий ему пони начал стрелять ниже, но ноги Кратуса были защищены поножами из того же материала, что и остальная его броня. Чем бы противник не стрелял, но его огонь не пробивал броню прокуратора.
Проблема была в том, что Кратус в эти секунды твёрдо стоял на ногах, тогда как его противник, ведя огонь, приближался к прокуратору, идя на задних. Жуткое, но одновременно и комичное зрелище. Флаттершай невольно подумала, что понивильские музыкантки Лира Хартстрингс и Октавия Мелоди захотели бы взять у этого пони несколько уроков координации движений. Нет, серьёзно, как у него это получалось? Так даже Скраппи Раг не может, а ведь у неё есть воспоминания древнего духа, для которого естественно прямохождение. Кратус, если бы мог видеть сквозь сталь своих мечей, может тоже задался бы этим вопросом, может даже улыбнулся бы от комичности зрелища, однако в отрыве от этого момента ситуация была совсем не смешной.
Странный пони чуть ли не в половину сократил дистанцию до цели, после чего боеприпасы в его оружии похоже подошли к концу. Он прекратил стрельбу, предпочтя просто бросить в Кратуса железку, когда он перестал прикрываться. Этот бросок достиг цели, попав прокуратору прямо в лоб. Вот только брошенное оружие не имело острого лезвия, а лоб земного пони очень прочный, особенно у Кратуса. Прокуратор лишь слегка поморщился, одновременно метая свой меч. Но тут либо попадание в лоб сбило координацию, толи противник слишком близко приблизился и метать меч так близко было неудобно. Кратус промахнулся, тогда как его противник, достав другое своё оружие бросился в ближний бой.
Оружием противника оказался до боли банальный инструмент, именуемый невыразительным словом гвоздодёр; настолько не выразительным, что оно почти забыто и чаще этот предмет называют монтировкой, фомкой или выдергой. Непонятно как, но противник держал её одним копытом, и так же непонятно, как он собирался этим победить воина с огромными мечами. Тем не менее именно с этим инструментом противник бросился на Кратуса, что совершенно не застало прокуратора врасплох. Кратус легко парировал удар гвоздодёра ответив уже своим ударом меча. Удар прокуратора был более удачен. Противнику нечем было его парировать. Огромный тяжёлый острый меч ударил его прямо по морде, защищённой маской. Противника от такого удара даже слегка отбросило, но ему показалось мало, и в следующую долю секунды он сам отпрыгнул, уворачиваясь от следующего удара. Уворот был успешен, как и следующее действие пони в сером камуфляже.
Бросив гвоздодёр, он сильно пригнулся, готовясь вновь увернутся от следующего удара. Но пригнулся он не только чтобы дальше отпрыгнуть. Уворот противника сопровождался броском красного песка в открытую морду Кратуса, и, в отличие от ударов прокуратора, бросок песком достиг своей цели. Крикнув странное слово «Балака!» Кратус скривил свою морду и зажмурил глаза, после чего уже сам совершил прыжок-кувырок. Однако противник его не атаковал.
Даже с такого расстояния Флаттершай видела, что его маска сильно повреждена. На ней была солидная вмятина, зелёная линза левого глаза была полностью выбита, тогда как правая покрыта паутиной трещин. Противник ослепил Кратуса, бросив песок в глаза, но прокуратор ослепил его раньше ударом меча по маске. Естественно, будучи ослеплён, противник не мог сражаться, равно как и прокуратор, что был в схожем положении. Так что пока прокуратор протирал слезящиеся глаза, его противник потратил эти секунды на снятие своей разбитой маски. Маска не была со шлемом одним целым, но похоже снять её было удобней без верхней защиты головы.
Противник быстро сбросил свой шлем, после чего на красный песок упала и разбитая маска. Однако оказалось, что под ней противник носил ещё вторую маску, только тканевую, что слегка съехала с его морды и, судя по рваному следу, тоже пострадала. Её противник также снял, открыв Флаттершай свой лик.
— Geist, – сказала Флаттершай, не замечая, что начала говорить мысли в слух. — Du hättest tot bleiben sollen.
Пегаска его узнала. Эту серую темноглазую морду Флаттершай видела на железнодорожной станции Мейнхэттена.
Тогда, вспоминая разговор с Дискордом, она приняла его за некого «Призрака». Террориста и убийцу, устроившего серию терактов в Сталлионграде, убившего Буши Тейла, северных охотников и Селестия знает сколько ещё хороших пони. Однако долгие годы о нём не было новостей. В диалоге с Дискордом, Флатти пришла к выводу, что призрак мёртв. То, что первый же встреченный ей в Мейнхэттене серый темноглазый пони был призраком, пегаске показалось глупыми подозрениями. Теперь очевидно – Флаттершай не ошибалась. Противостоящий Кратусу противник был слишком ловким, чтобы быть обычным серым земным пони. Это же объясняло его странные стойки на задних ногах, оружие, которое он использовал, и прочие странности.
Если ранее Флаттершай была уверена в победе Кратуса, то теперь вера сильно пошатнулась. В этой битве двух серых земных пони… Нет. Не так. Кратусу противостоял не пони. Серому пони противостоял «призрак», пусть и выглядящий как обычный пони чуть более тёмного оттенка серого. Двигался, сражался и даже думал он не как пони. Своей непредсказуемостью он мог сравнится разве что со Скраппи Раг, которая очень удивляла как своих друзей, так и врагов. Скраппи тоже была не совсем пони, и не готовые к этому противники легата всегда терпели от неё поражения. Если «призрак» так же непредсказуем… Нет, точно не также. Куда ему со Скраппи Раг тягаться.
Тут у Флатти появился осторожный оптимизм. Пегаска знала, что Кратус – искусный воин и видела какой отпор он дал призраку. Призрак же хоть и оказался увёртливым, но ничего сверх естественного не продемонстрировал. Не считать же за это его стреляющие железки и походку на задних ногах. Какой бы жестокой не была его душа, телом он просто земной пони. Не единорог с магией. Не сталлионградская пегаска со стальными крыльями и силой аликорна. Кратус побеждал множество самых разнообразных и опасных магических существ. Он не должен проиграть какому-то серому мерину.
— Обходит слева! – крикнула Флаттершай, видя, как призрак начал осторожно обходить Кратуса, точно намереваясь напасть сбоку – с уязвимого места любого пони. — Вломи ему!
Необычно громкий голос пегаски был услышан. Дёрнув ухом Кратус сделал круговой замах своим мечом чуть не задев призрака. Однако пони в камуфляже тоже это услышал и быстро сориентировался резко пригнувшись. Замашистый удар Кратуса вторым мечом был ниже, но его призрак преодолел резким невысоким прыжком. Следующий удар был уже сверху двумя мечами, но призрак уклонился от него прыжком вправо.
Далее Кратус не упражнялся в метании, равно как и призрак в прыжках и приседаниях. Оба серых пони бросились друг на друга с жутким оскалом на мордах. В следующую долю секунды между ними произошло столкновение, и Флаттершай не без основания считала, что тут преимущество за Кратусом. Прокуратор амфитеатра был вооружён мечами, да и он был просто крупнее своего противника, не говоря уже о более массивных доспехах. Но нет. При столкновении никто не отлетел в противоположную сторону; и тем более в сторону не отлетела отрубленная голова призрака, на что Флатти так надеялась. Оба бойца не уступили, вступив в ближний бой.
Что происходило далее, Флаттершай не очень понимала, так как два бойца двигались, очень быстро поднимая в воздух песок под ногами. Кратус рубил воздух своими мечами так быстро будто это были не тяжёлые мечи, а… Пегаска не считала сравнение удачным, но удары его мечей были быстры как движения крыльев насекомых; в частности чейнджлингов. Удивительно, но призрак умудрялся уклонятся от этих ударов, хотя двигался он быстро, но не быстрее ударов своего противника. Тут свою роль всё ещё играл песок, брошенный в большие глаза пони. Кратус ещё недостаточно выплакался и проморгался. Также песок, который он сам же невольно поднимал, играл с ним злую шутку. Призрак стоял в нетипичной для пони стойке на задних ногах. Не в положении на дыбы как Кратус, а именно стоя прямо. Держа голову выше, его глаза не так сильно подвергались воздействию поднятой пыли. Его тёмные глаза ясно видели своего врага, тогда как Кратус в лучшем случае видел перед собой размытое пятно, что уклонялось от его ударов. Иначе не понятно, как столь сильный и ловкий пони, будучи вооружённым мечами, за секунду не обезглавил своего безоружного врага.
Непонятно на что при этом надеялся призрак, но он не отступал, а уклоняясь от ударов сам пытался ударить противника. Похоже слухи о уме призрака оказались сильно преувеличены, либо после удара по маске он сильно отупел. У земных пони крепкая голова, а у такого пони как Кратус она вообще, как сталь. Он на своей лысой голове даже шлем не носит, пренебрегая защитой в пользу обзора. Удар копытом в худшем случае ему синяк под глазом поставит, а пытаясь ударить призрак становился на мгновение уязвимей. И при этом Кратус, даже будучи полу ослеплённым, ловко уклонялся. Так что в один момент произошло неизбежное и удар мечей достиг своей цели.
Нижний быстрый удар меча отбросил призрака назад будто его кувалдой ударили. Однако удар был не кувалдой, а острым мечом. Призрака должно было разрубить, ну или зазубренный широкий меч должен был оставить глубокую рану. Но нет. В сторону отлетели не красные потроха, а небольшие подсумки, что были на амуниции призрака. Кратуса этот факт поначалу удивил, что он даже замер на секунду, но после он вновь встал в боевую стойку. Однако не сразу бросился в атаку. Неожиданно прокуратор начал действовать словом.
— Драконья кожа! – своим обычным полным ярости голосом сказал Кратус, смотря на поднимающего на ноги призрака. — Только это может противостоять моим клинкам!
— Что-то имеешь против? – не так громко, ироничным вопросом, с легким сталлионградским акцентом ответил призрак. — Не нравится, что я ещё жив? Прости что разочаровал.
— Не нравится, что ты носишь на себе кожу разумных существ! – крикнул Кратус угрожающе повертев в воздухе своими мечами.
— Пули не пробивали твои поножи и остальные доспехи. Ты тоже носишь на себе кожу дракона, – наигранно спокойно ответил призрак, уже встав на ноги и странно двигаясь, шагая боком.
— Это моя добыча! Трофей, добытый мной в бою! Кожа убитого мной дикого жестокого дракона!
— Тоже могу сказать и о коже, которую сам ношу, – ответил призрак с уже более выраженным акцентом. — Я тоже убил и освежевал этого дракона. Только не дикого, а вполне цивилизованного… Насколько для драконов это допустимо. Его вроде Торчем звали.
— Балака! У империи союз с драконами!
— Теперь уже нет, – тут в голосе призрака были нотки ухмылки. — Как и ожидалось, рептилии стали пылать и метать. Причём не столько от найденных потрохов Торча без костей и кожи, сколько от его пустой сокровищницы. Даже жаль, что сейчас я с тобой БалакАю, а не наблюдаю, как Эмбер с Раг собачится.
Последнее слово прозвучало как-то двусмысленно. Флатти не была уверена, что имелось ли ввиду. Что Эмбер и Раг будут воевать, или что они будут… это самое… по собачьи? Балака! Они ведь обе самки! И если Раг – пони свободных нравов, то Эмбер не практикует однополые половые межвидовые связи.
— После того как я отдам им твои потроха, война будет остановлена! – без намёка на ухмылку ответил Кратус.
— Как бы я ни был за мир, но тут тебе откажу.
— Это был не вопрос! – сказал Кратус, и тут Флатти заметила одну важную мелочь. Лысый пони перестал моргать.
Тут Флаттершай поняла, почему Кратус в столь странный момент начал не менее странный диалог. Он не был склонен к болтовне в бою, особенно с таким противником. Это был не разговор. Это была военная хитрость. Кратус, понимая, что не может победить, будучи полуслепым, выигрывал время, чтобы банально проморгаться. Много времени не понадобилось, так что диалог был коротким. Теперь же он ясно видел своего врага и уверенно бросился в атаку.
Однако призрак тоже использовал эту передышку. Он не просто так боком шагал. Он шёл к своему лежащему присыпанному песком гвоздодёру. Вот только диалог закончился раньше, чем он до него дошагал. Но нельзя сказать, что призрак ни к чему не пришёл. По пути он подошёл к своему лежащему шлему. Кратус не дал бы времени его надеть, но призрак и не собирался. Он предпочёл пнуть шлем в сторону мчащегося на него воина. Естественно, Кратус легко его (шлем) отбил, но это действие дало призраку долю секунды, чтобы отпрыгнуть, уклонившись от атаки. Отпрыгнуть как раз к лежащему гвоздодёру, который призрак быстро поднял.
На первый взгляд инструмент плотника не имел шанса против зачарованных мечей, но похоже призрак как-то успел изучить стиль боя Кратуса и больше не позволил выбить «оружие» из своих копыт.
Ловко уклоняясь от рубящих ударов, призрак как-то умудрился зайти Кратусу сбоку и сильно ударить гвоздодёром ему в затылок. Голова у прокуратора оказалась действительно крепкой и гвоздодёр череп не пробил, но оглушающее воздействие всё же сработало. Будучи в неустойчивом положении «на дыбы», Кратус не устоял, рухнув на красный песок. В этот момент призрак снова использовал свой гвоздодёр, но не столько как оружие, сколько как инструмент. Он прижал им правую ногу Кратуса, после чего начал с гвоздодёром какие-то манипуляции. Флаттершай не видела, что точно происходило, но надеялась, что Кратус от этого сильно не пострадал. Всё-таки его ноги были поножами защищены, плюс на передних ногах были намотаны цепи…
На мыслях пегаски о цепях Кратус резко поднялся, сбросив с себя призрака, однако Флатти заметила, что призрак не столько был сброшен, сколько сам сбросился, бросив свой гвоздодёр. Это его решение на первый взгляд казалось глупостью, но увидев, как призрак держит цепь, Флатти поняла – всё не так просто. Флаттершай понятия не имела как призрак гвоздодёром(!) смог снять намотанную(!) цепь с ноги Кратуса, но именно это и произошло. Теперь резким круговым движением уже призрак намотал эту цепь себе на переднюю ногу. Следующим резким движением он притянул к себе меч и встал в угрожающую стойку, всем своим видом призывая Кратуса продолжить бой. Кратус не тот пони, что отказывается от таких предложений.
Вновь между двумя серыми пони началась тяжёлая битва, но Флаттершай решила прекратить быть её зрителем. Пегаска всё меньше была уверена в победе Кратуса. Прокуратор амфитеатра, что прошёл сотни битв, побеждал множество опасных существ и тренировал ещё большее число гладиаторов, встретил по-настоящему опасного врага. Призрак действительно оказался непредсказуем, а в открытом бою он мало уступал чемпиону арены, если вообще его не превосходил. Нет… Всё же не превосходил. Кратус не смог убить призрака лишь из-за его простых, но эффективных грязных приёмов. Может ещё необычного для пони стиля ближнего боя… В любом случае, Кратусу нужно помочь. Какие бы подлости не использовал призрак, он не победит прокураторач если Кратус будет не один.
Если проводить аналогии любимых Флаттершай животных… Лев сильнее волка, но волк в цирке через кольца не прыгает. Слон тяжёлый, но среди волков веса не имеет. Змея длинная, но у волков с ней разговор короткий. Так что, если не удаётся победить силой и мастерством… Если ситуация вынудила… Обстоятельства подтолкнули… Судьба зигзагнула… Фортуна бортанула… Жизненные перипетии раком поставили… Тогда нужно побеждать как принято в Легионе – братско-сестренской помощью. (https://youtu.be/deR3eSG76bg)
На секунду Флаттершай решила сама бросится в атаку. Взлететь, а после в пике всем своим весом пони-пегаса обрушится на призрака. Он от этого сильно не пострадает, но замешкается и Кратус получит момент для нанесения решающего удара. Однако свою роль сыграл робкий характер элемента доброты. Она сделала лишь шаг, но тут же остановилась, опасаясь, что призрак её на меч насадит. Также она подумала, что Кратус тоже замешкается и своим глупым поступком она сделает только хуже.
Однако Флаттершай не отказалась от идеи помощи. Сразу же у неё появилась идея получше.
Флаттершай была пони, занимающейся осмотром и лечением животных, так что ранее Кратус дал ей универсальный ключ от клеток, где их держали. Этот ключ и сейчас был при ней. Достав его, Флаттершай с необычной для себя кровожадной улыбкой, рысью побежала прямиком к клеткам, где обратилась к заключённым в них животным с очень странной речью.
— Пробил час! – обычно тихий голос элемента доброты сейчас по громкости был сравним с голосом Кратуса. — Шанс искупления и обретения свободы! Момент вашей последней битвы на арене!
— Для всех нас выход на арену был и будет последним, – неожиданно сказала львиная голова химеры. — За редкими исключениями, – добавила козлиная часть.
— В этот раз у вас будет шанс, не только победить, но и покинуть это место живыми! – продолжила пегаска. — На «Мэдисоат-сквер-гарден» напали. Многие легионеры убиты, а прокуратор амфитеатра сейчас ведёт бой, который может проиграть.
— Пусть проигрывает, – в один голос тремя головами сказала химера. — Только рады будем, если лысая башка получит пирожка.
Все остальные животные в клетках различными животными звуками высказали своё одобрение такому развитию событий.
— Кто бы не напал на «Мэдисоат-сквер-гарден», они точно не собираются животных спасать, – заметила пегаска. — Если Кратус погибнет, то вас просто в клетках убьют, даже не дав сразится на арене. Но если вы спасёте прокуратора, он…
— Нас освободит? – шипя сказала змеиная часть химеры. — Тебе самой не смешно?
— Он будет благодарен, хоть и не подаст виду, и дарует вам свободу, если я его хорошо попрошу. А вам ли не знать – я могу быть убедительной.
Последние слова Флатти сказала, окинув клетки своим взглядом. Эта способность действует лишь при прямом зрительном контакте и сейчас не произвела никакого гипнотического эффекта, но животные поняли, что имелось ввиду.
— Я не элемент честности, но честна со всеми, особенно с животными, – продолжила пегаска. — Я даю вам всем шанс. Воспользуйтесь этой возможностью.
Тут в помещении возникла неловкая секундная тишина, которая однако быстро прервалась доносящимся лязгом мечей и криков Кратуса, в основном нецензурного характера. Прокуратор был ещё жив, и может даже мог сам с призраком справиться, но риск обратного всё ещё существовал. Флаттершай это понимала, равно как и животные. Они наверняка уже давно мечтали покинуть это место, но скорее путём убийства Кратуса, и точно не его спасения. Какая ирония, как всё обернулось.
Ирония иронией, но животные в мире магии разумны и не стали упускать свой шанс. Они приняли предложение элемента доброты, после чего пегаска начала быстро летать от клетки к клетке, открывая замки. Клеток было много, но пегаска справилась удивительно быстро, после чего животные встали вокруг Флатти полукругом, ожидая от той указаний.
Сама же Флатти, прекрасно понимая, почему животные не спешили прокуратора спасать, была несколько огорчена такой пассивностью, но не осуждала. Может это даже и к лучшему. Призрак вряд ли ожидает, что на него набросится стадо из десятков волков, медведей, львов, тигров, мантикор и даже одной химеры. Но…
Но тут лязг мечей прекратился. Ему на смену пришёл другой лязг неизвестного происхождения. Флатти понимала – чтобы это ни было, это вряд ли следствие победы Кратуса и источник этих звуков не сулит приятное зрелище. Тем не менее пегаска на своих жёлтых крыльях быстро подлетела к открытым воротам, ведущим к арене и… Зрелище и вправду было не из приятных.
Флаттершай предстала картина… Два меча на цепях, дерущихся пони, как-то умудрились спутаться и при этом получившаяся импровизированная длинная цепь была заброшена на перекладину «качелей» «Damnatio ad Bestias». Призрак при этом стоял на песке арены, резкими движениями натягивая цепь, будто в игре перетягивания каната, тогда как Кратус висел под перекладиной и бился о неё своей лысой головой. Пегаска понятия не имела, как бой на мечах (пусть и с цепями) мог обернутся вот этим, и почему более крупный Кратус не перевешивает стоящего на песке земного пони, что явно весит меньше него. Всё это Флатти не волновало. Её заботил лишь вопрос – жив ли Кратус? Судя по обмякшему висящему телу, ответ скорее отрицательный, однако призрак почему-то продолжал дёргать цепь на себя. Это было либо глумление над мёртвым, либо Кратус ещё был жив и призрак пытался это исправить.
Надеясь на последнее и чтобы не дать призраку закончить, зависшая в воздухе Флатти жестом копыта приказала животным атаковать. Те с хором дикого рыка бросились исполнять побежав на арену «Мэдисоат-сквер-гарден».
Рык десятков животных был действительно громким. Призрак не мог его не услышать и не обратить внимание. Естественно, он обернулся и, увидев своими тёмными гляделками несущееся на него стадо хищников, резко сменил планы. Вместо того, чтобы долбить Кратуса о перекладину, он, используя прокуратора как упор, начал карабкаться по цепи наверх. Как он мог карабкаться по цепи, да и вообще держатся за неё копытами, Флаттершай не понимала, но именно это происходило прямо на её глазах. Земной пони карабкался вверх по цепи, причём довольно быстро. Комичное зрелище, особенно с учётом десятков хищников, что были внизу. Флаттершай не была любителем чёрного юмора, но тут увиденное заставило улыбнутся. Призраку же точно было не до смеха, когда подпрыгнувшая мантикора лапой заехала ему по крупу. Но её когти, увы, вошли недостаточно глубоко.
Призрак не был сброшен и даже смог забраться наверх. Сброшен оказался Кратус, так как цепь потеряла натяжение. Далее был момент в котором животные безуспешно пытались допрыгнуть до земного пони, но «качели», на которых он стоял, были очень высокими и стояли на каком-то «тормозе» в состоянии равновесия. Также они были покрыты толи жиром, толи иным составом схожих свойств. Мантикоры, львы и прочие кошачьи пытались забраться по отвесным частям конструкции, но их когти не цеплялись. Животные соскальзывали. Положение бы спасли мантикоры, но их крылья были намеренно травмированы, а перепонки изрезаны, чтобы затруднить побег. Они не могли взлететь.
И тут в одну из трёх голов химеры пришла неплохая идея. Её козлиная и львиная часть взяли в пасти цепь, а змеиная обвилась вокруг тела Кратуса. Далее магическое создание начало резко пятится назад, натянув цепь. Теперь уже призрак оказался прижат к перекладине, только не как Кратус – снизу, а наоборот – сверху. Химера бы его вообще с неё стянула, но земной пони не только на цепи, но и на перекладине проявил несвойственную пони цепкость. И это при том, что его правая обёрнутая цепью нога была в вытянутом положении.
Снова увиденное зрелище показалось Флаттершай забавным, но элемент доброты тогда не думала над моральной составляющей такого рода веселья. Она хотела увидеть, как призрак наконец отцепится и, упав на песок, будет разорван множеством когтей и клыков. Однако силы трёх животных, сочетавших химеру было не остаточно. Призрак держался. Другие животные, видя происходящее тоже были удивлены и некоторые из них вместо созерцания своей добычи предпочли помочь химере. Первыми на помощь пришли мантикоры (магические существа оказались умнее), но далее и остальные животные стали брать в пасть цепь. Тем не менее призрак держался, только кричал от боли первую букву алфавита. Казалось, что скорее его нога будет оторвана чем он сам отцепится от перекладины. Флаттершай это устраивало. При отрыве конечности и резкой кровопотери призрак был обречён. Если не рухнет, то так и останется висеть на перекладине мёртвым, обескровленным понем-треногим, однако...
В глубине души Флаттершай восхитило увиденное. В большей мере то, как животные объединились ради общей цели, но также и сам призрак. То, как он держался, цеплялся за свою жалкую жизнь, хотя мог в любой момент прекратить упорствовать и всё закончить. Это бы было даже быстро и не так болезненно. Животные точно убили его быстро, и боль от их клыков точно была бы не столь сильной, как та, что сейчас призрак испытывал.
Невольно Флаттершай даже вспомнила мемуары Скраппи Раг. Конец начала взлёта стальных крыльев. Момент в замке Ирис, в котором Скраппи Раг вытаскивала из «колодца душ» сеть с заключёнными пони. Вытаскивала за канат, что был обвит вокруг её ноги даровав будущему легату свой знаменитый шрам. Призрак сейчас был в схожем, но при этом противоположном положении. Его нога тоже была обвита, только не канатом, а цепью. И он не взлетал. Наоборот – его тянули вниз. Если Скраппи Раг силой своих огромных крыльев вытащила наверх свою тяжёлую ношу, то бескрылый пони ничего не мог сделать, кроме как цепляться или сдаться. У него не было ни малейшего шанса пересилить множество животных, не было возможности сбросить цепь, что только крепче впивалась ему в переднюю ногу.
Нет! Призрак и легат – эти пони схожи лишь тёмными глазами и тем, что им однажды ногу обвили. В остальном, они совсем не похожи. Помотав головой, Флаттершай прогнала глупые мысли. Нет ничего более глупого, чтобы искать в призраке что-то достойное. Скраппи Раг – единственный достойный темноглазый пони этого мира, а скоро станет и единственной. Призрак же станет призраком по-настоящему. Даже не так – не призраком, а дерьмом во всех смыслах этого слова. Особенно буквальном, после того как животные его съедят. Более безвыходного для него положения и представить нельзя. Теперь его спасти может только пуля, или что он там упоминал, говоря, что оно броню Кратуса не пробивало…
— Sheisse, – невольно на эмоциях произнесла Флаттершай. Зря пегаска в мыслях произнесла слова дерьмо и пуля. Мысль оказалась материальна.
Висеть на гладиаторских качелях, играя в «перетягивание цепи» против множества хищников... Грей помнил множество миров магии, в которых чего только с ним не происходило, но его нынешнее положение било все рекорды. От пробуждения в городе рускоговорящих пони докатиться до такого…
Тем не менее он не верил, что должен так умереть и, цепляясь за перекладину, крича от боли, отчаянно думал, как ему дотянуться до гранаты, что была в одном из его подсумков, что ещё остались висеть на амуниции. Однако в нынешнем положении малейшее ослабление хвата означало неизбежное падение в… клетка со львами будет очень сильным преуменьшением. Но другого пути не было, и Грей начал на полном серьёзе думать – хватит ли ему долей секунд, чтобы упав вынуть гранату и чеку из неё? Успеет, или его съедят раньше? Но тут, как говорят, анализируя художественные произведения, ситуацию спас «бог из машины».
Точнее пони, что по плану операции «Обрушенный Колизей» должна была находится в «машине-мусоровозе», координируя ход операции. Полоний 1-1 была в курсе происходящего. Она слышала радиоэфир, а на зрительских трибунах были пони в камуфляже, что докладывали Сури Поломейр обо всё происходящем.
Бледно-розовая пони была известна в первую очередь своим неприятным характером, склонностью к обману, воровству, дурному вкусу одежды, но чего ей не отказать, так это целеустремлённости и смелости. Чтобы воровать у элемента щедрости, в мире, в котором детей водят в дворцовый сад смотреть на превращённых в статуи преступников, нужно быть очень смелой. А целеустремлённость… Сури – деревенская пони, бросившая свой дом ради мечты о возможностях в большом городе. В этот раз она не изменила своим принципам. Только вместо того, чтобы идти к своей цели по головам, решила спасти головы тех, кто был ей нужен.
Слыша в эфире о потерях от какого-то психованного пони с мечами на цепях, она нисколько не колебалась, сняла пулемёт с фальшивого мусоровоза. Кроме него, она прихватила и запас «карандашей». Этими термитными шашками она прожгла себе путь через опущенную решётку главного входа.
Далее розовая пони прибежала на первый уровень зрительской трибуны, где увидела происходящее. Поставила пулемёт на барьер трибуны. Прицелилась, и пулемёт первой же очередью срезал с химеры её змеиную часть. Также эта очередь зацепила и остальных животных, кучно стоящих и держащих пастями цепь. Следующая длинная очередь добила химеру окончательно. Другие животные не долго ждали своей очереди. Некоторые пытались скрыться за «качелями», на которых висел Грей. Но другие пони в камуфляже, что остались живы и тоже были на трибунах, оказали огневую поддержку, не оставив мёртвых зон. Другие животные бросились к большим открытым воротам, из которых они похоже и вышли на арену, но Сури стреляла метко, а у пулемёта был большой барабанный магазин.
Представители семейства кошачьих были приоритетными целями, особенно мантикоры. Когда кошачьи закончились, очередь дошла и до семейства псовых. Обе головы Орфа получили свою пулю. Волки оказались более юркими, но пули были быстрее. Последний серый волк упал прямо у открытых ворот, из которых он и прибежал на арену. Одновременно с ним на песок упал уже другой серый персонаж.
Адреналин ещё не прекратил своё воздействие, так что упадка сил не было, но вид того, что опасность миновала, сыграл свою психологическую реакцию.
— Крылатые качели начинают свой разбег, – вися на качелях начал напевать земной пони, что слегка двинулся умом от болевого шока, усталости и радости. — Это ж долбанутся можнаААА!.. – на мажорной ноте, его хват ослаб так что падал он громко.
Удивительно, но посадка получилась из категории мягких. Грей упал на тело мёртвого льва, который в посмертии невольно смягчил его падение. Далее серый пони распластанным телом стёк на красный песок. Так, лёжа под львиной лапой, он и дождался подбежавшей к нему Сури Поломейр.
— Грей, ты всё ещё жив? – спросила розовая пони, смотря в тёмные глаза лежащего копытного.
— Ткни в глаз, – с небольшой улыбкой ответил Грей, — может моргну.
Тыкать в глаз Сури не стала. Вместо этого она, подняв вверх пулемёт, сделала вид, что собирается вдарить земному пони по оливкам, на что тот резко отреагировал, прикрыв причинное место одной передней ногой. Вторая лежала плетью.
— Шучу, – продолжила бледно-розовая пони. — Мы на арене, а по правилам нельзя бить ниже пояса.
— Это да, – согласился Грей. — Его я туда не бил, – сказал призрак, указывая на лежащего прокуратора «Мэдисоат-сквер-гарден» и сразу же добавил: — Хотя стоило. Его мечи тянули на «запрещённый приём».
— Это несложно исправить, – сказала Сури, нацеливая ствол пулемёта на промежность лежащего Кратуса. Однако туда стрелять Поломейр не стала и не только из-за доспехов из драконьей кожи. Неожиданно лежащий крупный пони слегка дёрнулся, проявляя признаки жизни. Ствол был тут же перенацелен ему на лысую голову, после чего короткая очередь окончательно оборвала жизнь охотника на магических существ.
— Поможешь подняться? – спросил Грей, протягивая той левую переднюю ногу, указывая взглядом на повисшую и не функциональную вторую конечность.
— Нет, – ответила Сури. — Это твоя работа помочь нам встать на ноги.
— У меня производственная травмаАА! – крикнул лежащий земной пони, когда Сури умышленно слегка задела его распластанную переднюю ногу стволом пулемёта.
— Этому горю несложно помочь, – сказала бледно-розовая земная пони, положив пулемёт. Далее она достала из подсумка своего жилета баллончик со спреем и сев поближе к Грею, продолжила: — Если сейчас заморозить, то нога так и останется вытянутой?
— Не знаю и не хочу проверять, – сказал серый копытный. — Вправь сустав.
— Это будет больно, – заметила Сури. Не дав Грею время на ответ, она грубо взяла его повисшую ногу и под звуки боли, с негромким хрустом вправила сустав.
Далее, найдя на жилете Грея потайное кольцо, потянув за него, быстро сбросила с «призрака» защитный жилет. Остальную одежду снимать с него не стала, а прямо через неё начала обрабатывать спреем его переднюю ногу.
— Холод так приятен, – с зубастой улыбкой, демонстрируя наличие клыков (не свойственных земным пони, но не таких крупных как у фестралов) сказал «призрак».
— Отморозок, – тоже с зубастой улыбкой (но без клыков) ответила Сури.
— Полоний 1-1, – обратился подбежавший к двум копытным новый собеседник – земной пони в камуфляже и маске. — Ваш приказ.
— Колизей ещё не обрушен, – ответила Сури. — Но я вызвала «вандалов». Операция продолжается. Выносим раненных и убитых. Продолжаем зачистку. Ждём приказ отхода.
— Роджер Полоний, – скажённым голосовым фильтром маски сказал пони в камуфляже.
— И ещё, – добавила Сури. — Надо забрать доспехи и мечи этого… – Сури указала на убитого ею прокуратора «Мэдисоат-сквер-гарден». — Кактуса?.. Я не помню, как его зовут… Его доспехи из драконьей кожи, а мечи как-то зачарованы. Недооценили мы этого бородача. Но его барахло ещё послужит. Может даже спасёт больше жизней, чем он убил.
— Плюс, – ответил пони в маске, после чего удалился, забрав меч с цепью, что ранее была намотана на ноге «призрака».
Второй меч забрала уже Сури, после чего рысью побежала вслед Грею, что уходил хромающей походкой. Навстречу им пробежали двое пони в масках, что забрали уже доспехи прокуратора, а также гвоздодёр Грея, да и вообще всё его барахло, что было разбросано на арене. После того, как уже они начали уходить, идею покинуть это место начала воплощать и жёлтая пегаска.
У Флаттершай слов цензурных не было, чтобы описать своё настроение от увиденного. Кратус – один из величайших воинов империи, проиграл и погиб на собственной арене. Причём проиграл он «призраку», а погиб от копыт… Одной из самых мерзких пони Эквестрии.
Флаттершай была далеко, прячась и не решаясь подойти ближе. Из глубины помещения она не видела всех деталей, но чётко различила мерзкий бледно-розовый оттенок шкуры на морде пони что убила Кратуса, а также животных, которых Флатти хотела спасти. Этой нехорошей пони могла быть только Сури Поломейр. Конечно, это была она. В начале дня Флатти видела Сури и «призрака» на железнодорожной станции, а этой ночью в амфитеатре.
Снова с ними встречаться Флаттершай не хотела, так что перед ней был выбор – продолжать прятаться либо покинуть «Мэдисоат-сквер-гарден». Первый вариант уже эффективно работал, но пегаска не хотела продолжать испытывать судьбу. До неё доносились звуки выстрелов оружия нападавших. В стенах амфитеатра ещё оставались выжившие легионеры, тогда как нападавшие продолжали их ликвидацию. Если они и дальше продолжат обыск «Мэдисоат-сквер-гарден» то, рано или поздно, и пегаску найдут. В том, что её «взгляд» будет работать через линзы их масок, у Флатти были сомнения, так что выбор очевиден – нужно бежать.
Сделав этот выбор, пегаска покинула своё укрытие, направившись к помещению, что упоминал Кратус. Там были организованы бараки гладиаторов. Флаттершай никогда не была в этой части амфитеатра, но была наслышана о том, что условия содержания животных были лучше чем то, как содержат рядовых гладиаторов. Не рядовых, конечно, содержали лучше. У «звёзд арены» условия были особые, с лучшим питанием и даже свиданиями с «добровольными помощниками» того же вида, но противоположного пола.
Сейчас эти факты не имели значения. Флаттершай просто хотела выбраться и чуть желудок себе не вывернула, пробегая арену, полную тел животных и легионеров. Однако добравшись до искомого помещения, пегаска всё же невольно сделала себе промывание желудка. Огромное помещение было заполнено множеством клеток, но в них не было ни единого выжившего. Зебры, грифоны, редкие минотавры, и даже пони, чья судьба уготовила им участь пленников арены – все они были мертвы.
В будущем, вспоминая этот момент, Флаттершай находила утешение в том, что пленники погибли хотя бы быстро. Что оружие нападавших было по-настоящему смертоносно, быстро убивало, и пленники быстро испускали дух. Что такая смерть предпочтительней участи гибели на арене от заострённых железок на потеху толпе зрителей делающих ставки. Но это в будущем. Тогда элемент доброты в худшем смысле поразилась жестокости пони, что возглавляла Сури Поломейр.
Убивать пленных заключённых в клетках... Не то чтобы Флатти серьёзно думала, что напавшие на «Мэдисоат-сквер-гарден» нехорошие пони преследовали отчасти благую цель кого-то спасти, но это казалось логичным. Зачем ещё нападать на амфитеатр, в котором держат много пленников, как не с целью их освободить? Выяснилось, что нет. Цель была другой.
Какой бы она ни была, Флатти не хотела это знать, и свою цель она изменила. Она поняла, что не может находится в помещении полном трупов, и тем более искать там трубы, ведущие в городскую канализацию. Всё это было слишком мерзко, даже при угрозе гибели. Исходя из этого, Флаттершай решила выбираться тем же путём, что и пришла – через главный вход.
Далее полёт через арену и пегаска вновь оказалась в коридорах амфитеатра. Увы, но ожидаемо, там тоже трупов хватало. Не так много как в бараках гладиаторов, но по пути Флатти часто переступала через тела пони и краснополосых зебр. Мёртвые яки тоже встречались. Чем таким нападавшие стреляли, что яков смогли убить, Флатти даже представлять не хотела.
Но как бы неприятны были встречи с телами легионеров, встреча с живыми пони сейчас была ещё более неприятна. Пегаска чаще обычного от шороха пряталась, опасаясь встретить пони в камуфляже и на своей шкуре испытать силу их оружия. Избежать таких встреч не удалось, но Флаттершай удивительно хорошо «играла в прятки». Прячась за колоннами, статуями да вообще всеми объектами окружения, Флаттершай пропускала встреченных ею вооружённых пони. Те проходили, совсем её не замечая. Они не замечали, а вот пегаска находила возможность краем глаз видеть за пределами укрытий.
Она сразу заметила, что помимо пони в сером Т-образном камуфляже в стенах амфитеатра были и другие пони. Одеты они были немного по-другому – в обычные невзрачные рабочие комбинезоны и тряпичные маски на мордах; чаще бледно-зелёного цвета. На этом различия заканчивались. Они также были вооружены непонятными железками и носили шлемы с жилетами, аналогичные тем, что носили пони, напавшие на амфитеатр. Однако оружие у них было, как говорится – на всякий случай. Больше этих пони заботили странные бочки, что они катили на тележках. Что было в этих бочках и куда их катили, Флаттершай не знала и знать не хотела. Она просто хотела выбраться и была очень рада, увидев открытые нараспашку ворота главного входа амфитеатра.
Эта радость сыграла с Флаттершай злую шутку. Желая поскорей выбраться, она покинула укрытие и, цокая по мраморному полу, рванула на улицы ночного города, но не учла, что нехорошие пони не настолько тупы, чтобы оставить вход в амфитеатр без охраны. Бегущую пегаску быстро сбил с ног пони в тканевой маске, а после скрутив её передние ноги, вывел на улицу. Не так Флаттершай хотела покинуть «Мэдисоат-сквер-гарден» и, как будто этого мало, далее к элементу доброты подошла пони, которая доброты отнюдь не заслуживает.
— Флаттершай, – с ухмылкой сказала Сури Поломейр. — Не ожидала тебя здесь встретить, но это объясняет, кто зверинец выпустил.
— Зачем ты это делаешь? – спросила пегаска. Не то чтобы ей был нужен ответ, но он давал ей время. Совсем недавно Кратус применил схожую хитрость, и она сработала.
— Разве это не очевидно, – так же ухмыляясь, ответила бледно-розовая земная пони. — Я же злюка-клюка. Гадкая пуговичная пони.
— Ты уходишь от ответа, – с злобным, но не гипнотическим взглядом сказала Флаттершай.
— Ухожу… – тут Сури замялась, — но ты не сказала, что я вру, — далее был момент, в котором Поломейр на несколько секунд засмеялась истерическим смехом. После посмеивающимся голосом она продолжила: — Я очень гадкая убийца животных. В детстве отрывала крылья бабочкам. Но теперь я выросла, бабочки должны быть соответствующие, а у тебя пони, отмеченной бабочками, красивые крылья.
Флаттершай не стала на это отвечать. Такой намёк невозможно неправильно понять. От этого осознания в разуме жёлтокрылки разгорелся настоящий ураган. Флаттершай не впервой ураганить. Подруги давно заметили эту особенность жёлтой пегаски. Далеко не всегда, при эмоциональных потрясениях она падает в обморок или пускает слёзы. Также часты случаи, когда робкая пегаска неожиданно проявляет несвойственную ей силу, изворотливость и отчасти жестокость. Сейчас был схожий случай.
Пегаска за долю секунды освободилась от захвата удерживающего её пони, после чего отбросила его назад лягающим ударом. Далее расправив крылья, она рванула в сторону Сури и прямо в полёте сильно толкнула ту выставленными передними копытами. Когда розовая пони упала, Флатти ещё и задними добавила, наступив розовой пони на живот. (https://youtu.be/cxRrshAkTF0?t=200) После Флаттершай начала резкий набор высоты по траектории восходящей параболы. По убывающей траектории ей в след летели пули, но то, что Флаттершай застала вооружённых пони врасплох и наставила им тумаков, сильно снизило их меткость. Пегаска улетела в ночное небо невредимой, тогда как Сури, держась за живот, от злости чуть не пристрелила подчинённого ей пони.
Далее Флаттершай собиралась лететь в мейнхэттенскую крепость Легиона и сообщить командованию гарнизона об увиденном, но свою роль сыграло прекращение действия адреналина. Флаттершай поняла, что находится в безопасности, и ей резко захотелось отдохнуть. Настолько резко, что хоть стой хоть падай; что в полёте на высоте чревато в лучшем случае переломами.
Снижаться на землю жёлтая пегаска не стала, решив передохнуть прямо на крыше одной из множества высоток Мейнхэттена. Далее посадка и… И тут случилось неожиданное.
Флаттершай собиралась передохнуть, обдумать увиденное и подобрать слова, которые она скажет центурионам манхэттенского гарнизона, но и начать думать над этим не успела, как всё неожиданно прервала музыка доносившаяся из многочисленных динамиком большого города.
Эквестрия мирная, но далеко не безопасная страна. В мире магии чего только не случается и, в целях предупреждения по всей стране, ещё задолго до раскрытия над Понивиллем стальных крыльев, в каждом более-менее крупном городе Эквестрии были установлены системы звукового предупреждения населения. Понивилль – далеко не самый крупный город, но наличие рядом Вечносвободного леса накладывало свой отпечаток. В городе пони с говорящим названием, тоже были установлены сигнальные динамики. И какие только опасности они не сигнализировали. Самый известный случай – инцидент с подросшим из-за жадности Спайком. Тогда эта сигнализация устроила панику поболее чем огромный фиолетовый дракон; пока он её не выдрал. (https://youtu.be/au4YkgPBzZs?t=982) Естественно, в таком крупном городе как Мейнхэттен, тоже были такие звуковые системы, что должны были выть сиреной на весь город. Вот только сейчас из них доносился не вой сирены, а нечто, что даже можно назвать прекрасным.
Сирены вещали на весь прибрежный город странную, но приятную мелодию. Странности только прибавилось, когда к этой мелодии добавился вокал, причём на принятом у грифонов языке. Естественно Флаттершай, будучи пони, знающей этот язык, начала вслушиваться и пытаться услышанное художественно перевести.
Freude, schöner Götterfunken,
Tochter aus Elysium,
Wir betreten feuertrunken,
Himmlische, dein Heiligtum!
Deine Zauber binden wieder,
Was die Mode streng geteilt;
Alle Menschen werden Brüder,
Wo dein sanfter Flügel weilt.
Wem der große Wurf gelungen,
Eines Freundes Freund zu sein,
Wer ein holdes Weib errungen,
Mische seinen Jubel ein!
Ja, wer auch nur eine Seele
Sein nennt auf dem Erdenrund!
Und wer’s nie gekonnt, der stehle
Weinend sich aus diesem Bund.
«Кто сберёг в житейской вьюге, дружбу друга своего, верен был своей подруге, влейся в наше торжество... Ты сближаешь без усилья, всех разрозненных враждой. Там, где ты расправишь крылья, люди братья меж собой.»
Флаттершай не была уверена, что правильно перевела услышанное. Тест был явного гипертрофированного религиозного содержания. В нём упоминался Творец – похоже аналог мифической Лорен Фауст. Элизиум – Флатти подумала, что это нечто похожее на «Райские луга», куда пони, не совершавшие при жизни плохих поступков, попадают испуская дух. Также в песне упоминались духи. И конечно же Флаттершай не могла не отметить упоминание в песне людей.
Последнее не оставляло сомнений о причастности «призрака». Древний дух пересказал слова и ноты, какой-то хор их напел, была сделана запись и теперь её слышал весь Мейнхэттен.
Флаттершай, что совсем недавно видела «призрака» своими глазами, сложно представляла мир, который одновременно мог породить столь злого-жестокого духа, но при этом создать столь прекрасное музыкальное произведение с таким смыслом. Мир древних был очень странным и тем ужасней то, что «призрак» из него привнёс. Даже столь прекрасная песня могла быть частью какого-то злого плана.
Да какого «могла», она точно этим была! В контексте произошедшего в «Мэдисоат-сквер-гарден» эта песня звучала злой иронией, а с учётом стараний Скраппи Раг в построении и поддержании мира, даже насмешкой. Насмешкой над самой пони со стальными крыльями. «Ты сближаешь без усилья, всех разрозненных враждой. Там, где ты расправишь крылья…»
Тут мысль Флаттершай была прервана. Запись песни пошла по второму кругу, но с сильно увеличенной громкостью. Однако не это одёрнуло робкую пегаску. Слушая песню и размышляя над услышанным, с высоты высотного здания жёлтой пони открывался прекрасный вид на город. Ей были видны почти все достопримечательности, в том числе и «Мэдисоат-сквер-гарден». Бывший стадион, после амфитеатр, а ныне место жестоких убийств. Прямо на глазах Флаттершай, под усиленную громкость песни, это место потрясла серия мощных взрывов.
Взрывы были действительно мощными. Даже с такого расстояния пегаска ощутила остаточные взрывные волны. Казалось, что под амфитеатром происходит извержение вулкана, разбрасывающего куски стен, рушащее огромное величественное сооружение. Однако полностью оно не рухнуло. Взрывы были мощными, но «Мэдисоат-сквер-гарден» устоял. По крайней мере его половина.