Сказки служивого Воя

Часть 11 Мир слухами полнится

Вечеринка в «Сахарном уголке» подходила к концу, и пони начинали расходиться по домам, все уходили с приподнятым настроением. Все, кроме Твайлайт Спаркл, до дерева-дома её как всегда сопровождал малыш-дракончик Спайк. Тем не менее внутри задержались виновники торжества: Пинки Пай, Рейнбоу Дэш, наконец-то нашедшая, с кем потягаться в играх, и Флаттершай, стесняющаяся уйти, думая, вероятно, что её поступок может быть не так понят.

— Итак, Кольцо, верно? Скажи, это правда, что у Баяна нет кьютимарки? — задала вопрос Рейнбоу Дэш.

— От… С чего вы это взяли?

— Да так канареечка на хвосте принесла. — с улыбкой произнесла пегаска.

— А эту канареечку зовут случайно не Эпплблум? — поинтересовался серый единорог в мундире.

— Ха-Ха-Ха. Нет. Так что, правду говорят?

— Ну, слухами мир полнится. Знаете, как Баяна драконы прозвали?

— И как же?

— «Каменный единорог»! — с гордостью проговорил Кольцо, а затем добавил. — Петля от грифонов получил прозвище «Хрен догонишь», а Копьё от драконов — «Чёрный барон».

Единорога одернул серый пегас в черной папахе набекрень:

— Кольцо, не при…

— А что такое «хрен»? — с жеребячьей непосредственностью задала вопрос Пинки Пай.

— Вот видишь. — укоризненно проговорил Петля. — Хрен — это… такое растение, корни которого тянутся и изгибаются под землёй, когда приходит время, эти корни стоит очень больших усилий вырвать, поэтому слово «хрен» в наших краях используют в качестве как замену словосочетания бесполезного дела.

— А зачем их вырывают?

— Из них делают очень острую и вкусную добавку к еде, типа вашего острого соуса.

— Я поняла, это означает, что тебя, типа, бесполезно догонять? — спросила радужногривая пегаска, зависнув в воздухе над пегасом Петлей

— Ага! Типа того!

— Почему Баяна прозвали «Каменным единорогом»? — застенчиво поинтересовалась Флаттершай

— Он стал знаменит после боя за Нукденские высоты, но не все знают, что это прозвище родилось задолго до битвы и было более чем оправданным, — ответил вахмистр Петля, поправляя короткую светло-русую челку.

— Спасибо вам всем и в особенности вам, мисс Пинки. Вечеринка была замечательной! Однако время уже позднее и нам нужно возвращаться в лагерь. Ещё раз спасибо. И просим прощения, что наш командир так рано ушел. — максимально учтиво проговорил чёрный пегас, направляясь к выходу.

— Ничего вечеринка состоялась, и это хорошо. А для сотника мы проведем отдельную вечеринку, когда у него будет свободное время. Ой, я забыла: наш Баян не любит вечеринки, что ж, значит моя новая задача, как хорошего друга, это сделать так, чтобы Баян полюбил вечеринки, — проговорила Пинки, прежде чем гости вышли из помещения и побрели по пустым улицам к своим домам. В «Сахарном уголке» задержался лишь вахмистр Петля, вызвавшийся помочь розовой поняше навести порядок; к тому же он проиграл в игре на шуточное желание перемыть посуду после вечеринки, а поскольку вои-пегасы «заднюю» давать не привыкли, то пришлось задержаться. Но судя по всему, Петля не сильно расстроился поэтому поводу.

Рейнбоу Дэш летела рядышком с медленно идущей по земле Флаттершай. Хорунжие Копьё и Кольцо, стоя на главной улице, провожали уходящих кобыл взглядом, попутно обсуждая свой маршрут до лагеря.

— Как-то неудобно, получается… — подметил чёрный пегас, глядя вслед уходящим кобылкам.

— Ты о чем? — недоуменно поинтересовался Кольцо.

— Ночь, темно, не видать ни зги. Провожу дам до дома, а то не просто же так нас сюда прислали!

— А! Ну давай… — с насмешкой в голосе проговорил единорог.

— Ты не о том подумал! Я только из вежливости.

— Ну да, я понял: дворянская честь и всё такое. Только гляди, как бы их жеребцы тебя… тоже из вежливости… не проводили.

— Спасибо, брат! Я всегда знал, что ты меня поддержишь!

Пегас полетел в сторону удаляющихся Флаттершай и Рейнбоу Дэш, а единорог, оставшийся в полном одиночестве на улице, рысью направился по кратчайшему пути в сторону лагеря. Луна светила ярко, так что дорогу можно было легко разобрать, а опасность передвижения по лесу да ещё и ночью была всего лишь мелочью жизни, одной из многих в войсковой службе. Кольцо был неробкого десятка, к тому же с детства жил на семейном хуторе подле леса и привык глядеть в лицо опасности, а хищных животных, которых все пони боялись как огня, вои в равной схватке вообще не считали за противников. Хотя был маленький факт, который единорог предпочитал утаивать и связан он был с его прозвищем.

Две кобылки неспешно следовали на окраину города к вечнозеленому лесу. На небе безраздельно правила луна, окруженная ворохом мерцающих звезд.

— Флаттершай.

— Что, Рейнбоу?

— Нет. Ничего, просто ты сегодня какая-то чересчур, молчаливая. Что-то случилось?

— Эмм… нет. А почему ты спрашиваешь?

— Перестань, я видела, как ты украдкой смотрела на того черного пегаса. Как его там, Копьё? Признайся, понравился? — с доброй улыбкой проговорила Рейнбоу Дэш.

— Эмм… я… эмм… не то чтобы... — стала путаться в словах Флаттершай. Для юной застенчивой пони-пегаса тема взаимоотношений между кобылкой и жеребцом была на уровне тройной мертвой петли с ускорением через грозовое облако, то есть архитяжелой, провоцирующей появление румянца на жёлтых щечках.

— Не бойся. Я никому не скажу. Но по секрету, он на тебя тоже поглядывал чаще, чем надо. — полушепотом сказала Рейнбоу. — Так что вы квиты. И, Флаттершай, тебе нужно быть более уверенной, как я уже не раз говорила, — не бойся говорить.

— Простите, мисс Рейнбоу, мисс Флаттершай, — прервал разговор двух подруг знакомый голос.

Обе пони обернулись: перед ними приземлился угольно-черный жеребец в неизменной белой шапке-папахе, грудь которого украшал белый парадный аксельбант и ордена с медалями. Белая войлочная бурка была лихо откинута между двумя изящно-мужественными черными крыльями. На кожаном ремне через шею висела пика, на нижнем конце которой был предусмотрен импровизированный «рукав», для того чтобы вои-пегасы могли носить пики в походе и в случае острой необходимости резко вскидывать их в атаку. Вся эта картина придавала черному пегасу экзотический вид древнего рыцаря.

— Мисс Флаттершай, мисс Дэш, поздно уже, позвольте вас проводить до дома.

— Эмм…

— Пошли.

— Так, Копье, скажи, а если предположим, ты захочешь поступить, ну предположим в Академию Вандерболтс, то при поступлении боевые заслуги учитываются?

— Ну, вообще-то у меня уже есть образование. Я мастер открытых облачных работ. А если вы имеете в виду льготы при зачислении, то да я могу претендовать на место в любом учебном заведении пегасьего профиля. А почему вы интересуетесь именно Академией Вондерболтс?

— Просто. Академия, мне кажется, это самое потрясное местом в мире.

— Моего брата Петлю приглашали туда, правда, он отказался.

— Чтооо? Но почему?

— Понимаете, Вандерболтов среди воев не жалуют, считают показушниками. Так как-то исторически сложилось. Да и характер у братца, знаете ли, слишком лихой. У нас считается достойным пегаса лишь ратный труд и традиционная метеорология. Поэтому в наших училищах и институтах мы получаем две специальности, военную и гражданскую.

— Гражданскую ты назвал, а военная какая?

— Да что мы все обо мне да обо мне, расскажите лучше, чем вы занимаетесь?

— Я командир звена погодного патруля. Отвечаю за погоду и воздушное пространство над Понивиллем и прилегающей территории, — ответила Рейнбоу Дэш

— А вы, мисс Флаттершай?

Флаттершай всё это время шла молча, изредка выглядывая из-под ниспадающей на её бирюзовые глаза длинной гривы.

— А… я…

— Флаттершай, у нас ветеринар и все такое связанное со зверушками.

В этот момент жеребец понял, что создать хорошее впечатление на кобылку, любящую животных, со своей потомственной славой у него вряд ли получится, но что он не собирался делать, так это врать что-либо о себе, потому что Копье в первую очередь — офицер и князь, и его честь велит соответствовать.

— Так ты и не назвал свою военную специальность?

— Я… ээээ… разведчик.

Отчасти Копьё не соврал, он действительно прошел разведшколу, многому его успел научить отец — князь, полковник, командир 7-ой отдельной пегасьей бригады, делал все, чтобы его сын вырос в хорошего воя и достойного наследника. Но была другая часть правды, очень личная, на всю жизнь определившая особый талант жеребца.

— А… скажите… если можете, зачем вам постоянно нужно носить с собой эту…?

— Пику

— Эмм. Да.

— Это мой… своеобразный талисман, — проговорил пегас с легкой улыбкой.

Дойдя до перекрестья дорог, пони распрощались и пошли каждый своим путём. Рейнбоу Дэш попрощалась с компанией и полетела в сторону своего облачного дома, Флаттершай потихоньку развернулась и медленно побрела, словно стесняясь потревожить вечернее спокойствие, а Копьё по какой-то ведомой лишь ему причине решил вернуться в лагерь пешком и побрел через луг в сторону леса. В голове хорунжего засел образ доброй и застенчивой красавицы пегаски, чей образ он видел каждый раз, закрывая глаза. Тем не менее, Копьё никогда не влюблялся по-настоящему, все романчики довольно быстро заканчивались и ни к чему не приводили. Во всех гарнизонах угольный пегас становился предметом тайных воздыханий молодых кобылок, даже в «Сахарном уголке» Копьё не остался без пристального внимания со стороны местных красавиц. Сейчас пегас чувствовал что-то иное, новое ощущение, которое было сравнимо со страхом. Только не понятно, перед чем, и от этой не ясности чувство лишь усиливалось, заставляя сердце биться чаще. Хорунжий Копье, потомственный вой, потомок древнего княжеского рода Ратнокрылов, прежде служивших верой и правдою Лунной принцессе. Однако после ссылки последней, попавшего в опалу принцессы Селестии, семейство Ратнокрылов было вынуждено с боями отойти на северо-восток к Сталлионграду, а затем дальше в заупряжские земли, где и продолжили службу уже в статусе воев. С веками потомки славного богатыря Ратнокрыла ревностно берегли и хранили традиции войнов-пегасов, совершенствуя и передавая умения и навыки по наследству, но не только боевым искусством был знаменит княжеский род: в частности, лишь в Заупряжье им принадлежало пятьдесят облака-делательных мастерских, что позволило обеспечить многочисленной семье уровень жизни, ничем не хуже аристократического. Да и сам Копьё не был обделен умом и талантом, один из которых — это умение находить подход к любым кобылкам, а второй, провоцируемый первым — это умение играть на гитаре в полете. Стоит также отметить, что миловидная внешность в сочетании с длинным черным мундиром увешанным орденами и медалями и белой мохнатой шапкой на голове приковывали к себе внимание не хуже самых сильных приворотных заклинаний. Удивительным казалось, что жеребец с таким потенциалом выбрал не жизнь в роскоши и праздности, а в борьбе и тревоге рядом с работягами и крестьянами по образу и подобию витязей-пегасов древности, каким был его отец и отец его отца, каким с детства стремился быть и он сам.

Дойдя уже до самого края и приготовившись взмыть в высоту, хорунжий Копьё уловил краем уха знакомый с детства звук, спутать который он не мог ни с чем. В следующий миг опасения подтвердились, и пронзительный девичий крик заставили пегаса рвануть на всех порах в сторону домика Флаттершай. Взмахи крыльев становятся более резкими, пика на боевую изготовку скидывается с шеи и остается на рукаве, накопытники ощетиниваются наточенными лезвиями — всё готово разить врага. Поворот, маневр и вот пегас на месте. Ощущения не обманули хорунжего: чёрный дракон средних размеров с шипами по всей спине, переходящими на хвост, и перепончатыми крыльями с рваными отверстиями скалил зубастую пасть на нежно-желтую пегасочку, которая была в буквальном смысле парализована страхом и сквозь дрожь старалась поговорить с драконом. Чудовище стало медленно наступать на Флаттершай, и хотя Устав на такую ситуацию гласит: ждать подкрепления, медлить было нельзя, и Копьё принял решение. Пегас налетел на монстра, вонзив пику ему в бок, отчего дракон взревел от боли и принялся размахивать передними лапами и хвостом. Хорунжий резким движением вынул пику и в ту же секунду получил удар увесистым хвостом, отчего пролетев пару метров, упал перед Флаттершай. Встав, пегас вновь бросился вперед, в атаку на дракона. Вспышка пламени из пасти зверя на секунду освятила всё пространство вокруг. Пегас сманеврировал от обжигающего пламени, и в этот раз пика влетела монстру в брюхо, а вой-пегас «прошелся» заточенными накопытниками по чешуйчатой шее к голове и завершился мощным ударом сверху обоими копытами по макушке. На этом, для дракона, всё было кончено. Ящер охнул и обмяк. Тяжёлая туша с грохотом рухнула на землю.

Убедившись, что опасность миновала, хорунжий Копьё вынул оружие из чрева зверя и подлетел к Флаттершай, которая тихо дрожала, закрыв копытцами мордочку.

— Вы в порядке? — поинтересовался пегас.

Вместо ответа хорунжий услышал еле слышный плач и всхлипы. Копьё обнял своими крыльями дрожащую кобылку и тихо стал нашептывать ей на прижатое к голове желтое ушко: «Всё хорошо, всё хорошо. Не плачь красавица не плачь». Потихоньку Флаттершай перестала всхлипывать и прижалась к пегасу, еле лопоча себе под нос: «Пожалуйста, не уходи, мне так… страшно… пожалуйста».

— Я никуда не ухожу. Я с тобой. Пожалуйста, не плачь, злой дракон ушел и больше не вернется. Пойдем, я провожу тебя до дома.

Копьё укрыл Флаттершай своим войлочным плащом, и они направились в сторону её домика. Стало тепло, и розовогривая пегаска почувствовала, что тревога и страх, до этого безраздельно властвовавшие в её душе отступили, уступив место спокойствию и уверенности.

Подойдя к двери дома, пегаска зашла внутрь и, лишь возвращая бурку, заметила бурые пятна на белой овчине. Флаттершай внимательно глянула на своего спасителя и увидела, кровоточащую рану на голове.

— Пожалуйста, зайди, я должна осмотреть твою рану.

— Рану? Не волнуйтесь, это мелочь. Я в порядке, — проговорил пегас, после чего слегка качнулся, но сохранил равновесие.

Флаттершай всё же удалось завести строптивого жеребца в дом и усадить на диван, чтобы оказать первую помощь. «Что за магия-шмагия тут творится, не взглядом же она меня заставила войти?! Чародейка не иначе!» — размышлял Копьё, пока его не прервала резкая боль в голове.

— Вот так, ещё немного, и к завтрашнему дню всё будет хорошо, — приговаривала над раненым розовогривая скромница, перетягивая голову пегасу тугой повязкой.

— Спасибо, Энджел. — поблагодарила Флаттершай маленького белого кролика.

— Я думаю, будет лучше вам остаться на ночь у меня, а завтра вернётесь к своим.

Белый кролик со смурной мордашкой громким хлопком закрыл аптечку, в которую пегасочка убрала бинты и пластырь.

-… даже не знаю. Я, наверное, лучше пойду. Спасибо вам большое, — сказал хорунжий Копьё, прежде чем поднявшись с дивана, и побрел к входной двери, которую услужливо открыл тот самый белый кролик.

— Нееет… В смысле… я хотела сказать, что… спасибо вам… за то, что спасли меня от дракона, — преградила ему путь Флаттершай, — и прошу, вы сейчас не в лучшем состоянии чтобы куда-то идти и тем более лететь, так что можете устроиться на диване.

Пегасочка была права, ушиб головы для пегаса очень опасен, особенно если нужно лететь ночью, и халатность в таком состоянии могла иметь летальный — не путайте с летательным — исход для “ушибленного".

— Спасибо вам, — сказал пегас со слабой улыбкой, вернувшись на диван.

Кролик с ещё более недовольной рожицей хлопнул дверью и, подпрыгнув к пегасу, сделал жест: двумя пальцами, показав на свои глаза и затем ими же ткнув в пегаса, после чего ускакал, оставил пегасов наедине.

— Ну что же. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи и ещё раз спасибо? мисс Флаттершай, — напоследок проговорил пегас.

Мало кому после нападения дракона захочется остаться в пустом доме одному, и тем более Флаттершай; к тому же она по своей добродушной натуре не могла оставить ни одно живое существо без помощи. Копьё был утомлен и ранен, поэтому провалился в сон довольно быстро. Пегасочка легла спать позже, предварительно расчесав свою розовую гриву.

Вой-пегас в гостиной спал крепко, но чутко, по привычке, выработанной годами службы, просеивая шум на посторонние звуки. Вдруг резкий вопль и удар в спальне на втором этаже. Пегас вскочил и молниеносно ворвался в спальню, снеся по пути дверь. Но вопреки ожиданиям опасности не было. Флаттершай дрожала под одеялом, а ставни окна, с шумом открытые резким порывом ветра, раскачивались из стороны в сторону.

— Всё в порядке! — проговорил пегас

— Это… что… д…д…ра…к…он? — поинтересовалась пегасочка, выглядывая своими испуганными бирюзовыми глазками из-под одеяла, которое при этом, по-детски, натягивала копытцами на голову.

— Сквозняк, — ответил Копьё и, подлетев, захлопнул окно, предварительно выглянув и внимательно осмотрев прилегающий дворик.

— Простите за дверь, я утром починю, и простите, что вот так ворвался. — проговорил пегас, опустив взгляд в пол и медленно отходя к выходу.

— Ничего страшного.

— Я уже ухожу.

— Эмм… Копьё… вы не могли бы… если вас не затруднит… немного посидеть со мной, просто мне немного страшно… оставаться одной, — робко обратилась Флаттершай.

— Да, конечно. — ответил пегас, усаживаясь напротив окна и поглядывая, как канареечного цвета пегаска вновь спокойно отходит ко сну, и в этот момент Копьё поразила мысль, что сила этой нежной и хрупкой пегасочки, заключенная в её чистом и искреннем сердце. В добре, как в подвиге, совершаемый ею каждый день, не давая миру скатиться в хаос, безвозмездно даря частичку себя окружающим. Флаттершай заменить некем, как командира в случае смерти, выходит жизнь юной пегасочки в несколько раз дороже, чем его собственная. Справедливо! Даже более чем! Ведь Копьё — Заупряжьский вой, офицер, это его, не её доля стоять и умирать, раз за разом, день за днем подниматься на врага в штыки.

— Почему вы плачете? — поинтересовался Копьё полушепотом.

— Просто… мне жаль того дракона. Может быть… можно было его… не убивать?

— Можно, но тогда он убил бы вас, а этого я допустить никак не мог. Поверьте, я знаю драконов очень хорошо, и у ЭТОГО другой цели не было.

— Все равно, мне жаль.

— Это хорошо! Как говорил наш старшина, царство ему небесное, «Чувствуешь — значит живой!»

В спальне установилась тишина.

— Простите! — сказал хорунжий

— А…

— Простите меня. За то, что вам пришлось увидеть. Честно скажу, когда я вас в первый раз увидел, мне стало страшно… не потому что вы мне показались страшной, нет.… В детстве мне читали на ночь одну историю, там говорилось о силе красоты и о том, что красоту в мире нужно беречь ибо в ней заключён образ добра. Боюсь показаться смешным, но меня напугала… ваша красота… за столько лет на войне я стал злым и жестоким, а в вас я увидел мифическую царевну похищенную злым драконом, и заключенную в его логове за огненной стеной и непроходимым лесом, тогда мне показалось, что это я злой дракон. Без преувеличения, вы самая красивая кобылка, которую я видел, и теперь я лишь хочу облегчить душу и сказать, что я полюбил вас, мисс Флаттершай, с первого взгляда. Вы часто, наверное, слышите такое от жеребцов, и я уверен, что помимо меня есть претенденты, и ваш отказ в свете последних событий будет более чем обоснованным.

Пегас замолк и услышал после непродолжительной паузы лишь сонное посапывание канареечной пегасочки, мирно спящей уже, по-видимому, давно. Копье слегка улыбнулся и уже направился к выходу из спальни, как вдруг услышал тихое похлопывание, похожее на аплодисменты, вороной пегас обернулся и увидел сидящего у изголовья кровати того самого белого кролика, Энджела, хлопающего белыми лапками прямо как на концерте после прекрасного исполненной партии. Пегас тихонько вернулся вниз и аккуратно устроился на диванчике. «Ээх, жаль, в первый раз от всего сердца признался кобылке в любви, да и то спящей. И что это за жеребячество, признаваться в любви кобылке, с которой знаком всего один день, ты ей ещё копыто и сердце предложи. Зачем? Просто снова похить её и всё. Даааа! Видно крепко тебя дракончик по головке приложил!» — думал пегас, постепенно погружаясь в сон.

Нежно-желтая пегасочка мирно спала в своей кроватке, сквозь ночное спокойствие можно было уловить тихий лепет Флаттершай: «Ты… хороший».