Сказки служивого Воя
Часть 16 А хочешь, я тебя отмечу?
— ПОДЪЁМ, КАДЕТ! — громыхнул громкий голос на ухо.
Багровый единорожек в темно-синей гимнастерке «подорвался» на месте и сквозь дрему отрапортовал: «Й-а, то есть Я!»
— СвиньЯ! Ха-Ха-Ха-Ха! — раздалось ржание.
Вагон легонько тряхнуло.
Перед Баяном гарцевал, разрываясь хохотом, белоснежный единорог со светлой гривой и в такой же темной гимнастерке.
— Блюблад, тебе что, делать нечего?
Откашлявшись от смеха, белобрысик ответил: «Зачем что‐то делать если, есть, такие, как ты?»
— В смысле???
— Тормознутые пустышки, созданные, чтобы исполнять поручения!
— Тебе что, тетя прислала амулет бессмертия или бесконечные зубы? Ща по щам получишь!
— Ух ты, напугал! Давай, тронь, мигом в темнице окажешься, что завидно? Да! Обо мне сама принцесса помнит и заботится, а о тебе хоть кто‐то помнит, кроме библиотечной пыли?
Блюблад понимал своё превилегированное положение и уже в юности активно им пользовался, многим доставалось от этого сопляка, но жаловаться никто не хотел и не решался. Вот и Баяну оставалось лишь терпеть издевательства этого назойливого гада. Пока.
— ЗАНЯТЬ СВОИ МЕСТА! — громыхнул командирский бас, и кадеты вновь разбежались по лавкам.
«Прибыли!» — послышались радостные голоса.
Военный эшелон прибывал на главную станцию вокзала Кантерлота, возвращая домой на каникулы кадетов из учебных лагерей. На вокзале молодых защитников Эквестрии встречали официальные лица, а также родители, братья, сестры и друзья. Недолгое построение на перроне, речь, похвала отдельных отличившихся бойцов и команда «Разойтись!» На этом всё! Теперь кадетов ждёт несколько недель заслуженного отдыха. Блюблад в сопровождении стражников, гордо задрав нос, пошел к королевской карете. Другие кадеты также покидали вокзал с родителями.
Баян тщетно пытался отыскать в пестрой толпе пони знакомый с детства силуэт мамы, но кучки становились всё меньше и вскоре весь перрон опустел. Единорог с грустью осознал, что он остался один. Сверху начал накрапывать дождь, поэтому кадет освободил плащ-палатку от вещмешка и, накинув её на себя, побрел под усиливающимся дождем домой.
Когда мы с сестрой стали взрослее, мама часто уезжала в другие города по работе. «Мама просто очень занята, ты же уже взрослый и должен это понимать!» — маячили мысли в голове. «Мама тебя любит, сынок, мама всех вас любит!» — вновь всплыло воспоминание. Она очень сильно нас любила, поэтому работала от зари до зари, чтобы обеспечить всем необходимым для достойной жизни в столице. Пока Баян шел вдоль дороги, дождь из противной мороси перерос в агрессивный ливень, плащ-палатка промокла насквозь и теперь холодила спину. Вдруг спереди тормознула крытая повозка с желтыми шашечками.
«Чего его дернуло тут остановиться?» — подумал единорог, обходя карету.
— Баян, садись, подвезем! — пригласил знакомый голос.
Багровый единорог выглянул из-под капюшона и увидел по — доброму улыбающегося Шайнинг Армора — одного из немногих товарищей по корпусу, кого Баян мог назвать своим другом.
— Спасибо, Шайни, я как-нибудь сам дойду.
— Садись, говорю! — сказал Армор и, засветив рогом, телепортировал единорога с земли в крытую карету.
В мгновение ока Баян очутился внутри и карета тронулась с места.
— Здравствуй, Баян, как твои дела? — поинтересовался темно-синий жеребец единорог с аккуратно зачесанной набок гривой, отец Шайнинга.
Своего отца Баян не знал и не помнил, родители развелись, когда ему было четыре года, поэтому внутреннее он всегда ощущал нехватку чего-то очень важного, без чего нельзя жить, но не понимая чего, с возрастом единорожек стал попросту замыкаться в себе.
— Здравия… то есть, Здравствуйте сэр. Спасибо, неплохо.
— Такой дождь, что же тебя никто не встречает?
— Заняты очень! Мама работает, ей некогда, а сестра учится в университете, — как под копирку ответил багровый понь.
— Ясно!
— Хулиганили там? — спросил в шутку отец.
— Никак нет, — синхронно ответили жеребцы.
— Молодцы!
Карета остановилась около небольшого кирпичного дома, окруженного причудливой литой оградкой, с которой во время дождя слетали на траву капли. Баян выпрыгнул из кареты, поблагодарив за помощь и, перепрыгивая через лужи, прошел по узкой тропинке к двери, но стук в дверь, ничего не дал. Ворох не разобранных газет, писем, приглашений на уже прошедшие выставки, показы, званые вечера, обеды, (после этого слова желудок недовольно завибрировал) говорили об уже недельном отсутствии хозяев.
— Баян, это ты? — позвал мягкий голос.
— Да, миссис Фрост, это я, — отозвался единорог даме, под зонтом гуляющей с маленькой сварливой болонкой, — скажите, пожалуйста, а где мама?
— Мне твоя мама сказала, что ты приедешь не раньше вторника!
— Ну вот так получилось!
— Она, вероятно, ещё в Филедельфии на выставке, а твоя сестра всего три дня назад улетела с группой студентов в Лас Пегасус! — ответила кремовая единорожка, после чего болонка дернула поводок, уводя за собой хозяйку.
Дождь продолжал отыгрывать незатейливые грустные мотивы по железным подоконникам, погружая единорога под плащом в печальные думы. От чего-то непогода и сырость стали Баяну безразличны и даже приятны, ему вдруг дико захотелось вновь оказаться в привычном окружении: в корпусе, в казарме, в палатке, где он был бы не одиноко стоящим под дождем маленьким единорогом, а вновь полноценной функциональной частью отряда, кадетом, таким же, как все, в дождь, в град, в снегопад неважно, главное — одним из всех, а не просто одним.
— Баян, — вновь окликнул товарища Шайнинг.
— Что?
— Раз твои ещё не приехали, может заедешь к нам?
— Эммм, — промямлил единорог, соображая, как бы повежливее отказаться, — Спасибо, но… мне как-то неудобно так вас напрягать!
Армор выскочил под проливной дождь и, подойдя к товарищу, сказал: «Неудобно спать на потолке! Одеяло спадает. Что нам говорил старшина на марш-броске?»
— Гвардия своих не бросает! — процитировал багровый единорог инструктора.
— И друзья, тоже! — добавил Шайнинг, — пойдем, нечего под дождем мокнуть.
— А твои родители не будут против?
— Конечно, нет! Они же тебя знают.
Баян согласился и вместе с другом вновь направился к карете. Ещё двадцать минут тряски по мокрым улочкам Кантерлота и они прибыли уже к большому двухэтажному особняку с задним двором и садом. Внутреннее убранство ярко демонстрировало интеллигентность хозяев, вкус в купе с тягой к знаниям. Эстетика плюс духовность — идеал для единорога.
Пока Баян и Шайнинг в прихожей на сухо вытирали ноги от грязи, по лесенке зацокали копытца. Внезапно Шайнингу на шею бросилась изрядно подросшая младшая сестра, от чего наш отличник боевой, физической и политической подготовки чуть не повалился на спину, как подкошенный.
— Твайли, я тоже рад тебя видеть, — с доброй улыбкой ответил старший брат, возвращаясь в нормальное положение.
— Я так рада, видеть вас!
— Здравствуй, Баян! — кокетливо улыбнувшись, поздоровалась Твайлайт, слегка теребя краешек фиолетовой гривы копытцем.
— Здравствуй, Твайлайт, как… учеба?
— Всё прекрасно, на днях принцесса доверила мне самостоятельно освоить антигравитационное заклинание и поставила высший бал!
— А разве могло быть иначе? Ты же умница! — похвалил кобылку белый единорог, вызвав у последней лёгкий румянец.
— Спасибо. С.Б.Л.Д.Н. а как… у вас дела?
— Всё… нормально! Шайнинга вновь отметили, за образцово-показательную дисциплину в отряде, — ответил Баян.
— А тебя отметили?
— А меня… обещали, отметить, когда отличусь, — слабо и неуверенно улыбнувшись, ответил багровый единорог, проведя по выстриженной под корень гриве копытом. Баян не просто не любил носить длинную гриву, ему вообще не нравились сложные причёски скорее по практическим соображениям. Однако, причиной полного отказа от растительности на голове стала шутка принца Блублада, который ночью, с помощью заклинания, перекрасил Баяну гриву в ярко зелёный цвет. Конечно заклинание перекраски можно было повернуть назад, но единорожек давно решил радикально избавиться от волос на голове и просто искал повод.
Не смотря на такой мало привлекательный вид собеседника, Твайлайт не лукавила, она искренне была рада видеть друга своего брата. Шайнинг в это время уже закончил оттирать копыта от грязи и, аккуратно обойдя сестрёнку, пошел на кухню.
— А, и ещё Твайли, — нервно стал копаться в вещевом мешке багровый единорог и наконец достал оттуда и протянул фиолетовой единорожке причудливого вида заколку в виде кометы с искрящим хвостом. — Вот, это тебе!
— Спасибо! Это же точная копия… — нервно подбирала слова единорожка, но её горящие фиолетовые глазки были куда красноречивее.
— Баян…
— Да?
— А хочешь, я тебя отмечу?
— Хм, это как?
Единорожка сделала шаг вперед и легонько чмокнула кадета в нос, после чего, хихикнув и с разлившимся по мордочке румянцем, исчезла в фиолетовой вспышке. На втором этаже хлопнула дверь, выведя багрового единорога из оцепенения и смущения.
— Баян, идем ужинать, — позвал Шайнинг товарища, — Баян, что ты там застрял?
— Иду!
Единорог спешно завязал рюкзак и двинулся на кухню, откуда его уже на полпути встретил дивный аромат. Овощи, сено, цветы, уксус. Уксус?
Медленно белый туман стал растворяться. Сквозь эхо стали проступать знакомые голоса: «Доктор, что с ним?»
— Не волнуйтесь, господин полковник! Он в порядке.
— От чего тогда обморок?
— Сложно сказать, переутомление, стресс, кровопотеря, авитаминоз, но одно очевидно: господину офицеру необходим отдых. Я сделал ему укол, но сейчас для него лучше всего — крепкий и здоровый сон. В будующем я бы настоял на полном медицинском обследовании.
Баян разлепил глаза: он лежал уже на кровати, рядом с которой стоял его друг и командир, полковник Шайнинг Армор, и разговаривал с серым единорогом с очками на переносице и стетоскопом, переброшенным через шею. Неожиданно к голове сотника протянулось розовое копытце и заботливо поправило компресс, лежащий на ней.
— Баян, ты как? — обратился Шайнинг.
— В целом нормально, только голова болит. Что произошло?
— Мы услышали какой‐то звук и зашли в ванную, а там ты лежишь на полу без сознания, — ответила принцесса Каденс.
— Доктор сказал, что это от переутомления! Так что сейчас Баян отдыхай, а вечером на ужин к принцессам.
— Есть!
— И пить тоже! — пошутил Шайнинг, — Спи, брат.
Баян стал вновь погружаться в мир снов и на этот раз уже как положено, спокойно без суеты, таблеток, уколов и ударов головой об пол. Затишье! Можно себе позволить отдохнуть. Отдохнуть!