Сказки служивого Воя

Часть 18 Реабилитация единорога

Вечер приближал время королевского ужина, на который Шайнинг Армор и Баян были приглашены принцессой лично. В скромном жилище экс-капитана стражи, полковника Армора, царила по-аристократически лёгкая подготовительная суета. Супругу принцессы не раз приходилось сопровождать свою вторую половину на светских мероприятиях, но по мордочке единорога было видно, как он волнуется, раз за разом поправляя наградную ленту на красном гвардейском мундире. Баян понимал старого друга. Одно неверное слово или даже полслова, жест, движение и всё, прослывешь солдафоном. Это мир со своими правилами, традициями, нормами и героями, иногда самопровозглашенными. В армии проще, есть устав, где всё расписано, есть боевая задача, которую надо выполнить, и есть враг, которого нужно пленить или уничтожить, смотря по ситуации.

— Чудесно выглядишь, дорогой! — раздался нежный голос, и в кабинет вошла, как всегда идеальная, принцесса Каденс.

— Не чудеснее тебя, любимая!

— Перестань, ты меня смущаешь.

— Пойду посмотрю, не прибыл ли экипаж. — сказал Шайнинг и, поцеловав супругу, вышел из кабинета.

— Баян, ты готов? — спросила принцесса у багрового жеребца, уставившегося в окно.

Сотник, резко выведенный из своих мыслей, ответил: «Так точно!»

Каденс окинула взглядом единорога: вычищенный чёрный мундир, три медали и орден, блестящие накопытники, расчесанная короткая темная грива, черная высокая шапка, лихо заломанная на затылке.

— Красиво смотришься!

— Благодарю, ваше высокопревосходительство.

— Никак не запомнишь, — мягко подчеркнула принцесса, грациозным жестом поправляя свою челку. — Я Каденс, просто Каденс.

— Виноват. Не положено. Просто, не положено.

Принцесса с некоторой грустью отвела взгляд в сторону.

— Экипаж прибыл, — обратился Шайнинг из дверного проёма.

В скором времени чёрная карета с запряженными в неё двумя жеребцами, земными пони, остановилась около дворца. Развивающиеся на ветру флаги в лунном свете создавали атмосферу некого спокойствия и размеренности. Остановившись прямо на-против красной ковровой дорожки, карета остановилась, и отцепившийся земной пони соскочил и, открыв дверцу, встал рядом. Первым на коврик вступил полковник Армор, а затем галантно помог выйти из кареты своей супруге и наравне с ней направился ко входу. За супружеской парой, выждав паузу, неспешно вышел и сотник Баян.

Вновь пройдя богато обставленные коридоры, молодой командир столкнулся почти нос к носу со своим дуэлянтом, принцем Блубладом. Багровый единорог в черном мундире встал напротив белого единорога со струящейся светлой ухоженной гривой распознающего его взглядом. Знакомая ситуация!

— Баян, рад тебя видеть. — с добродушной улыбкой сказал принц.

— Здравия желаю! — сухо поздоровался со старым одноклассником Баян

— Слушай, отойдём, мне нужно тебе кое‐что сказать.

— А ужин?

— Это буквально на секунду.

Единороги проследовали в сад, который заслуженно претендовал на звание чуда света: принцессой там были собраны редкие экзотические растения и животные.

Отойдя немного от дворца, чтобы их разговор никто не услышал, Блублад развернулся к собеседнику и простым, не свойственным принцу голосом начал: «Баян, я хотел перед тобой извиниться!»

— Чего? — переспросил сотник.

— В жеребячестве я часто, нет даже слишком часто, позволял себе шутить и издеваться над тобой. Это всецело моя вина что ты был лишён кьютимарки и отправлен в ссылку. Поэтому я прошу тебя, прости, если сможешь. Я понимаю, что прошлого не вернуть, но надеюсь — это немного поможет. — принц слевитировал к глазам непонимающего единорога газету лицевой стороной.

Сотник Баян принял газету «Кантерлотская Правда» и принялся зачитывать название колонки на первой полосе: «Простите меня все. Покаяние принца Блублада».

— Это что, шутка? — с недоверием в голосе спросил багровый единорог.

— Никаких шуток! Эта газета уже распечатана, и завтра с утра её прочитают все жители Кантерлота. Отныне я больше не буду подшучивать и издеваться над окружающими.

— С чего бы это вдруг? — всё ещё не веря, спросил сотник.

— Я осознал свои ошибки и просто решил измениться! Что в этом такого?

Блублад улыбнулся и протянул копыто для пожатия. Баян схватил и, резко подтянув собеседника к себе, глянул в расширившиеся от удивления глаза принца. Подозрение на ченджелинга-лазутчика, в образе принца Блублада, не оправдалось. В распознавании шпионов опыт у сотника был, но сейчас перед ним стоял настоящий Блублад, изрядно попортивший ему крови в жеребячестве своими подколами.

— Раз ты решил измениться, тогда скажи правду! Почему? — снова недоверчиво спросил сотник.

Сжав губы и сделав глубокий вздох, принц начал рассказывать: «Ты же знаешь, что во время свадьбы на Кантерлот напали ченджелинги. Когда королеве Кризалис удалось одолеть тетушку, перевертыши стали рыскать по дворцу в поисках остальных членов царской семьи. Вскоре они загнали в угол и меня, жизнь была на волоске, тогда я сделал то, чего никогда не делал. Я, дал зарок, что если выживу, то изменюсь и обязательно искуплю все дурные поступки, что совершил. И произошло чудо! Всех монстров как ветром сдуло. Это был знак. Тогда я составил список всех своих плохих дел и поступков, а искупить вину перед тобой — Баян, стояло в первых строчках этого списка».

Сотник всё еще стоял в недоумении, не зная, что ответить. По интонации голоса принца можно было сделать два вывода: либо он искусно притворяется, чтобы вновь жестоко подшутить, либо он говорит правду. Проблема лишь в том, что Баян знал, как Блублад умеет мастерски разыгрывать любую роль, поэтому верить принцу не торопился.

— Хорошо. — процедил сотник и, спрятав газету в сумку, направился во дворец.

— Постой. — остановил его принц.

— Что ещё?

— Ты меня прощаешь?

— Прощаю!

— Честно?

— Да!

— Что «да»?

— Я честно тебя прощаю, Блублад.

Единорог голубых кровей, расплылся в глупой улыбке, а затем магией вынул из-за пазухи потертый блокнот, где что — то чиркнул с многозначительным: «Есть!»

— Ужин скоро начнётся! — заметил сотник.

— Да, ты знаешь куда идти?

— Эмм, нет.

— Пойдем провожу.

Единороги пошли обратно во дворец, миновав зал, в котором ежегодно проходит Гранд Галопин Гала и несколько коридоров они вышли к дверям, ведущим в специальное помещение для званного ужина.

— Вот, — показал белый единорог на открытую дверь копытом. — Ужин ещё не начался, беги скорей.

— Ты не идёшь?

— Нет! У меня ещё целый список дел. Увидимся! — сказал принц.

Пожав копыта, единороги разошлись один поспешил на встречу с принцессами, а другой… впрочем, это уже другая история.

Трапезная кантерлотского дворца представляла из себя просторную залу, выполненную в мягких тонах, но отчетливо проглядывалась темный и золотой. Стены украшались шелком с вышитым на ней орнаментом в виде яблочек, ягодок, винограда и пшеничных колосьев. Лепнина тоже стала более смысловой, теперь она тоже напоминала натюрморт, зафиксированный в гипсе и мраморе. По центру комнаты стоял подковообразный стол. Всё для принятия пищи было на своих местах. Нахватало лишь царствующих особ и званых гостей. Но вот открылись тяжёлые двери, и к своим местам стали проходить гости, их было немного всего пар пять или шесть одна из которых Белоснежный жеребец — единорог с лазурно голубой гривой и хвостом, одетый в изысканный смокинг, не иначе столичный франт, о чем говорят характерные усы и привычка в ношении монокля. Его сопровождала утончённая кобылка единорог с нежно розовой гривой и шерсткой. Следом за ними шли двое земных пони жеребец и кобылка замыкали всю процессию, Шайнинг Армор и подскакавший в последний момент сотник Баян. Пройдя в зал, гости стали расходиться по местам, однако Баян слегка замешкался и в итоге чуть не снес земного пони с бело-серой гривой закрученной в какую‐то непонятную косу и хвостом, идентичным гриве. На глазах этот гражданин носил тёмные очки, «…наверное, потому что так лучше видно в темноте», — подумал Баян.

— Простите, — надменно произнес земной пони и прошел мимо.

Баян на секунду обратил внимание на кьютимарку жеребца — веер.

— Тютя, ты, что ли?

Жеребец, земной пони, остановился и, повернувшись к собеседнику, краем копыта стянул темные очки с переносицы, пристально глянув на единорога, а затем, улыбнувшись, проговорил: «Баян, я тебя не узнал, — протянул копыто земной пони и, несколько понизив громкость, продолжил: Слушай, не называй меня, пожалуйста, Тютей, мы же уже не в кадетском корпусе. Можешь Хойти, можешь Тойти, но не Тютя, Хорошо?»

— Хорошо! Ты как? Чем занимаешься?

— Я? — недоуменно переспросил жеребец. — Да так по мелочам, владею сетью бутиков модной одежды, дизайнер, модельер, филантроп.

— Забыл добавить: «просто скромняшка»! — пошутил багровый единорог.

— Не познакомишь? — неожиданно прозвучал вопрос мягким и выдержанным голосом.

Единорог перевел взгляд на кобылку, земную пони, с пепельной шкуркой и черной, как чернила, гривой, элегантно зачесанной набок. Этот образ классической аристократки завершали её глаза цвета индиго вкупе с прекрасным колье из самоцветов.

— Дорогая, познакомься, Баян мой однокашник. А эта прекрасная и изящная пони — моя невеста Октавия.

— Приятно познакомиться, — ответила земная пони в легком учтивом поклоне.

— Взаимно, — ответил сотник, вновь сжавшись изнутри.

— Много слышала о вас, вашем отряде и, разумеется, ваших подвигах.

— А вы та самая Октавия, известная виолончелистка?

Ответом стала кокетливая улыбка кобылки: «Искренне надеюсь, что вы сможете присутствовать у нас на свадьбе?»

— Почту за честь.

В следующую минуту, когда багровый единорог в черном мундире с орденами и медалями на груди развернулся, ему на шею бросилась нежно розовая кобылка с такой же гривой, имеющей более яркий оттенок розового. Возникла немая сцена! Вся присутствующая в зале богема выпучила на них глаза.

Баян не мог понять: кто и почему эта пони его обнимает, неожиданно прозвучал голос, по всей видимости, принадлежащий её кавалеру: «Флёр, что это значит?»

— Флёр?! — недоуменно повторил Баян, глянув на кьютимарку жмущей его в объятиях кобылки. Три геральдические лилии. — Это ты?

— Да, братик, это я. Как же мне тебя недоставало. — последнюю фразу кобылка произнесла уже на ухо жеребцу, утерев слезу о его массивную шею. — Какой ты стал большой!

— Флёр, что ты с собой сделала? Ты ведь была другой?

— Красота требует жертв.

— Флёр, будь любезна, объясни мне и здесь присутствующим свой поступок, — попросил подошедший белый единорог в смокинге.

Флёр дис Ли нехотя разорвала объятия и, обращаясь ко всем, ответила: «Это мой младший брат Баян, которого я очень давно не видела и по которому очень соскучилась».

— Неожиданно для меня узнать, что легендарный «Каменный единорог» — родной брат моей супруги. Позвольте представиться Фэнси Пэнтс.

— Сотник Баян, — представился жеребец, протянув свояку копыто в дружественном жесте.

Наконец глашатай объявил со всеми перечислениями титулов и заслуг о прибытии царствующих принцесс. Распахнулись двери располагавшиеся параллельно друг другу и под торжественные фанфары в зал, расправив крылья, одновременно вошли две правительницы Эквестрии: принцесса Селестия и принцесса Луна. Все присутствующие склонились в почтительном поклоне, за исключением полковника Армора и сотника Баяна, они застыли по стойке смирно, как того требует Устав. Принцессу Каденс объявили отдельно. Когда все собрались принцессы поприветствовали гостей и заняли свои места.

Королевский ужин проходил по всем правилам и традициям. Принцессы беседовали с гостями на разные темы. В то время как количество блюд на столе неуклонно росло.

— Читал в газете, материалы расследования военной комиссии по «Особым мерам наведения порядка и дисциплины во время Нукденской компании», — отметил жеребец единорог с кремовой шерстью и коричневой гривой. — В заключении говорится, что атаман Вихрь действовал в строгом соответствии с уставом и законом. Хочу обратить ваше внимание, ваше величество, на вопиющие факты, такие как расстрелы невинных солдат и убийство образованнейшего генерала Коварда Хена атаманом Кумбанских воев, полковником Криворогом, который не понес наказания.

— Простите, позвольте вопрос, — максимально учтиво влез в беседу сотник Баян. — А кого вы называете невинными солдатами? Тех, кого судили и расстреляли, — трусы, паникеры и предатели, из-за них вся оборона могла рухнуть и чуть было не рухнула. А образованнейший, как вы выразились, Ковард Хен после тяжелейшей битвы у Медной горы и отступления, выступая перед войсками приказал буквально всё бросить и бежать домой, тогда полковник Криворог и пронзил его одним ударом рога в грудь.

— А как же закон? Неужели он велит расстреливать и прокалывать грудь. — не унимался кремовый единорог.

— Да! Это и есть закон, военного времени.

— Это дикость! Цивилизованные народы так не поступают!

— А мы этих и других «цивилизованных» к себе не звали, они сами приходят и отнюдь не шоколадки раздавать, — парировал Баян. — А уж коль сами пришли с недобрыми идеями, так пусть и получают, что заслужили.

— Жестокость к врагам должна быть умеренной: мы же не варвары!

— Бывает очень сложно проявлять умеренную жестокость к тем, кто пришёл проявлять крайнюю жестокость, и не стесняется при этом жечь, рвать и убивать, всех кто ему попадается на пути.

— Надо быть выше этого!

— Искренне надеюсь, что вы, милостивый государь, на собственном примере продемонстрируете нам, как проявлять умеренную жестокость в бою.

— Я пацифист, сударь…

— Замечательно! Это тоже продемонстрируете!

Установилась тишина, неожиданно ночная властительница обратилась к сотнику: «Баян, позволь спросить?»

— Разумеется, ваше высокопревосходительство.

— Почему тебя прозвали «Каменный единорог»?

— Простите, принцесса, эта история не очень «интересная», но если желаете.

— Если вас не затруднит, то будьте любезны посвятите нас в эту историю.

Баян на минуту задумался, ответить или отшутиться, но затем вздохнул и, глянув в глубокие темные, как ночь, глаза аликорна, выдохнул и начал рассказ: «Это было давно. Ещё когда только-только начинал службу, я получил боевой приказ: «Провести разведывательный выход с захватом по возможности противника, обладающего полезной информацией». Две ночи я с ещё четырьмя добровольцами пробирался по болотам и наконец вышел к заветной грифоньей заставе, а дальше… всё пошло на сдвиг. Уходить приходилось в спешке, двоих мы потеряли, когда вырывались с «языком» из кишащего грифонами и драконами лагеря. Я как последний единорог в отряде остался прикрыть отход. Не помню, сколько часов я отстреливался, а сил хватало только на это. Последнюю Сталлионградскую гранату планировал рвануть вместе с собой и несколькими грифонами. Но вдруг, в тот момент, когда я зубами потянул чеку, откуда‐то сзади прилетел удар, и отправил меня в темноту. Когда разлепил залитые кровью глава, то сразу увидел улыбку врага, вокруг борода, мощный клюв передо мной стоял массивный серый грифон в кольчуге с серебряными наплечниками. И говорит он мне: «Ну что, конёк, вот и к нам ты попал!» Какая дурь мне тогда ударила в голову? Я сказал, что не буду говорить без представителя моего народа, на что главарь усмехнулся, и через какое‐то время ко мне пришли четверо массивных жеребцов: земной пони, единорог и двое пегасов, они-то и мяли мне бока несколько дней. Удар за ударом, пока сознание не потеряю, а потом оттаскивали и бросали в вонючую и холодную яму. По истечении нескольких дней, а может недели, меня вновь привели к главарю, тогда он предложил, обращаясь ко мне: «Ну, что, конёк, будешь в банде служить!» На эту «щедрость» я ответил ему плевком в клювастую рожу, и снова побои, и гнилая вода. Я отрубился уже на дне ямы, заменявшей камеру. Когда же вновь пришел в себя, моя голова была в мешке, а копыта крепко связаны, тогда я услышал, как грифоны о чем — то говорят на своём языке. Но голос, отвечавший им, был на удивление женским, но таким, властным. С меня резко сдернули мешок, и я увидел хозяйку этого железного голоса, это оказалась жуткого вида чёрная кобыла с изогнутым рогом, какими то мушиными крыльями на хитиновом панцире и ядовито зелеными глазами. Сотник обратил внимание как изменились выражения на мордочках присутствующих. Это была королева перевертышей Кризалис. Бородатый махнул в мою сторону крылом и сказал, что дарит меня ей, на что та рассмеялась, мол я остаюсь лишь формально жеребцом, а по факту кусок ещё недобитого мяса. Этот сарказм сильно позабавил присутствующих там грифонов. Тогда главарь грифонов предложил королеве «пари»: сколько прижиганий железом я выдержу, прежде чем закричу от боли. Её слово было — один, грифон сказал что три. Первый я стерпел, королева лишь раздосадовано фыркнула, после второго и третьего крика я им так и не подарил, а это означало, что спор продолжился. Пятый, шестой, седьмой, десятый, не кричу. Дойдя до шестнадцатого бородач дал отмашку моим экзекуторам и, подойдя ко мне совсем близко, глядя в меркнущие глаза, сказал: «Ты думаешь, что если ты молчишь — это значит, что ты сильный. Нет! Ты просто упрямый, но ничего, сейчас ты нам спляшешь». Передо мной поставили четыре накопытника с механическими застежками, раскаленные докрасна. В буквальном смысле они были красными. Затем меня в них просто вдели и отпустили. Железо от контакта с моим телом недовольно зашипело, но крика я всё равно не издал! Наоборот, сделав несколько шагов, я, собрав последние силы, бросился на главаря грифонов. Мой поступок ошарашил всех присутствующих, поэтому мне удалось стиснуть в последней, как мне казалось, хватке горло бородача и раскаленными накопытниками изрядно подпортить ему физиономию. Но неудача. Его ручной дракон одним ударом хвоста отправил меня в полет до стены, ударившись об которую накопытники расстегнулись и слетели, а я остался лежать на земле, дожидаясь смерти».

— Но как тогда ты выжил?

— Понятия не имею! Но очнулся я уже в зелёном коконе ченджлингов, вскоре меня из него достали и отволокли королеве Кризалис, которая ещё неделю промывала мне мозги, склоняя к сотрудничеству.

— Так, как же тебе удалось спастись? — спросила Каденс.

— Спасибо 12-ому разведвзводу ночных стражей, это они туманной ночью налетели на цитадель перевертышей и вытащили меня. А о пленном вое-единороге узнали от захваченного предателя. Когда меня вернули в полк, то показали статью одного военного репортёра «Каменный единорог», в которой описывался мой плен во всех подробностях, с тех пор за мной закрепилась прозвище «Каменный единорог».

Ужин закончился, и именитые гости, раскланявшись в традиционных па, начали удаляться. На выходе из залы сотника Баяна остановила принцесса Селестия и вежливо попросила проследовать за ней в кабинет. Там белый аликорн обратившись к сотнику сказала: «Мне известно, что на службе ты проявил себя с самой лучшей стороны, не только искупив вину, но и покрыв славой себя и преумножив славу Отечества. Поэтому своим указом я объявляю, что ты, сотник Баян, полностью оправдан с полным восстановлением в правах». В воздухе перед принцессой возник зелёный изумруд, формой напоминающий кирпич, только с более трапециевидными сторонами.

— Это, это…

— Это твоя кьютимарка.

Изумруд медленно почти чарующе преодолел расстояние до багрового единорога и приземлился перед его копытами. Баян сразу устремил свой взгляд на переливающийся заключенный в алмаз серый каплевидный щит с открытой книгой на нем, и в сердце защекотали те нотки радости, что играют у жеребят только-только открывших свои таланты. Сотник был так заворожён и потрясен, что не заметил, как принцесса подошла к нему совсем близко и добрым, мягким, материнским голосом сказала не как правительница подданному, а как заботливая мама своему жеребёнку, так долго ждущему разрешения достать подарок из-под елки: «Ты можешь прямо сейчас разбить его и вернуть свой отличительный знак».

Баян вышел из оцепенения, отодвинув изумруд в сторону, шагнул вперёд и как маленький жеребёнок прильнул мордочкой к шее поздно пришедшей домой мамы. Лёгкая улыбка и белоснежное крыло ложится на спину вою-единорогу. Как принцесса, Селестия в умах воев, солдат и офицеров с веками стала мыслиться не как сестра-принцесса, а больше как государыня-матушка, в отличие от принцессы Луны оставшейся в сердцах служивых пони именно старшей сестрой.

— Ваше высокопревосходительство, прошу простить… — отступив назад, проговорил Баян, опустив голову, стесняясь своего поступка.

— Не извиняйся, — ответила правительница, легонько приподняв за подбородок голову единорога. — Все мы живые пони. Иногда объятия — это самый лучший подарок.

— Принцесса, позвольте я заберу этот изумруд с собой целым? Хочу показать его кое-кому.

— Ну, конечно, это же твоя кьютимарка. Можешь поступить с ней, как пожелаешь.

— Благодарю вас, ваше высокопревосходительство, — сказал единорог выпрямившись и отдавая воинское приветствие. — Разрешите идти?

— Идите, товарищ сотник.

Изумруд, подхваченный алой аурой, перелетел в офицерскую седельную сумку и единорог под взглядом принцессы покинул кабинет. Следом за сотником Баяном захлопнулась дверь, и принцесса вновь улыбнулась, подойдя к окну и, глянув в сторону Понивилля, сказала сама себе: «Теперь, Твайлайт, я за тебя спокойна».