Во тьме ночных кошмаров

Глава 37

В окно со звоном разбитого стекла вылетела кастрюля, следом, с огромными, круглыми от страха и возбуждения глазами проскочила Скуталу. Вдогонку ей летела поварешка.

– А НУ ВЕРНУЛАСЬ МЕЛКАЯ ДРЯНЬ!!! – разъяренной мантикорой прорычала Эдука, перелетая через подоконник.

– Я жить хочу! – крикнула, не оборачиваясь, оранжевая пони, улепетывая со всех ног.

– Я ТЕБЕ ТВОЕ ХОЧУ В ТВОЮ ЖОПУ ЗАСУНУ И УТРАМБУЮ!!!

– Я еще несовершеннолетняя!

– УБЬЮ!!!

Эплджек и Рарити провожили взглядом умчавшихся на традиционный круг вокруг города пони, после чего единорог, надувшись, отдала подруге пару битс.

– Я даж не знаю, на чего ты расчитывала, – заметила земнопони, убирая выигрыш в седельную сумку. – Они ж как приехали, лаются – куда там Вайноне с Опал.

– Ну, я надеялась на некоторую особенность видовой принадлежности.

– Сахарок, фестралы ток кажутся спокойными, что камень в огороде, – со знанием дела заявила Эплджек. – Они так-то под стать королевишне своей, тоже взрываются, чуть что-куда.

На несколько минут подруги замолчали, смотря на то, как Скуталу улепетывает от назначенной ей в отсутствие родителей опекунши. Две кобылки, которые занимались тем же самым ранее, прибывших фестралов не устроили, наверное, потому что умудрились пегаску потерять и даже этого не заметить. То, что меткоискатели регулярно в какие-то неприятности попадали, оказалось так себе оправданием в глазах хмурых ночных пони, в итоге опешившую Эдуку назначили официальным опекуном до тех пор, пока родители Скуталу не вернутся. К сожалению для них обеих, те как раз ушли в очередную экспедицию, и найти их было, мягко говоря, очень сложно.

Из Эдуки опекунша вышла... Не то, чтобы плохая, она честно и искренне заботилась о маленькой пони, но вот Скуталу в качестве жеребенка – это бедствие, с которым, наверное, даже толпа взрослых не справится. Характер оранжевой пегаски вступил в жесткий конфликт с насаждаемыми фестралкой армейскими порядками, и в итоге понивилльцы могли чуть ли не несколько раз в неделю наблюдать результат противостояния – регулярные забеги с матами, угрозами и попытками прибить «мелкую дрянь» тем, что под копыта попадалось.

Согласно общему наблюдению, минут через пять они обе выдохнуться и уже традиционно пойдут есть мороженое. Пони уже даже знали, что обе как обычно выберут фисташковое.

Вообще стоило признать, что Эдука и Скуталу не то, чтобы терпеть друг друга не могли или наоборот, они просто были, внезапно, достаточно похожи характерами, разве что фестралка была поопытнее и более жесткой. Возможно, именно этим и руководствовались в королевской службе опеки, кто их знает? После реформирования и появления среди них фестралов, очень многих жеребят забирали из неблагополучных семей, да и вообще прочесали всю Эквестрию мелкой гребенкой. Скуталу была всего лишь одной из многих, и Эдуке, вероятно, просто не повезло оказаться рядом.

– О, выдыхаются, – заметила Эплджек.

– Дорогуша, это очевидно – они орать перестали.

Мимо уже не слишком быстро пробежали кобылки, сосредоточенно и молча. Судя по направлению – уже не вокруг Понивилля, а в сторону центра – они и правда выдыхались.

– Ладысь, сахарок, а ты чего зашла-то? Пару битс проспорить?

– Ох, да будто я их потом не верну, – фыркнула белая пони. – Не совсем, мне нужно мнение Биг Мака по поводу новой формы. Так уж вышло, что он – единственный ветеран, оставшийся в Понивилле, а отсылать недоделанный проект для получения отзывов очень долго.

– Новой? – удивленно приподняла бровь фермерша. – Еще одной?

– Ну, в этот раз не северной, а южной, с уклоном в пустыню. – Рарити вздохнула. – Подозреваю, готовятся к противостоянию с Зебрикой.

– Сколько мы кругов навернули?

Дневные пони вздрогнули и перевели взгляд на Эдуку, чуть пригарцовывающую на месте. Фестралка не выглядела совсем уж вымотавшейся, да, она шумно дышала, приоткрыв рот, но загнанной не была однозначно. – Я знаю, вы считаете.

– Эм, четыре, сахарок.

– Да, я столько же посчитала.

– Растет, мелочь, – фыркнула ночная пони, отворачиваясь. – Еще пара месяцев, и хрен загонишь...

Эдука ускакала в сторону центра города, оставив Эплджек и Рарити растеряно переглядываться.

– Эт чегось сейчас было?..

***

Найтмер отложила автоперо в сторону и с усилием потерла переносицу подушечками указательного и среднего пальцев, зажмурившись. Перед глазами плыли и мерцали строки очередного документа, иногда и вовсе пускаясь в пляс – наглядная демонстрация того, что она уже давно шагнула за пределы своей выносливости и ей требовался полноценный сон без сновидений, хотя бы на сутки, а лучше – двое-трое.

Обычно она бы так и сделала, спихнув свои обязанности на уже привычных к такому Ноксию и Рэйвен, но именно сейчас лисица не могла себе позволить выключиться из жизни.

Квазару и Рэйнбоу Дэш не удалось одним мощным прорывом дойти до столицы – Каденция лично вступила в бой, прорвав линию фронта в нескольких местах и создав угрозу окружения ударной группировки. Найтмер, конечно, тут же вмешалась, но даже пнуть аликорна ей не удалось – та моментально сбежала в столицу и теперь и носа оттуда не высовывала. Это не помешало Найтмер навестить Каденцию во сне и мягонько намекнуть на недопустимость личного участия аликорнов в потасовке. Ну, мягко по меркам самой лисы, так-то ты были три ночи непрекращающегося ментального давления с помощью самых тяжелых и жутких кошмаров, которые та только смогла придумать и реализовать.

Вот только, момент был упущен, и группировка прорваться во вменяемые сроки не смогла. Срезать выступ у легионеров не получилось, но и эквестрийцы встряли, попросту столкнувшись с проблемами снабжения. Фабрики работали в четыре смены днем и ночью, но Эквестрия не могла за год превратиться в могучую индустриальную державу. Просто физически не могла, прошедший технологический рывок чуть не обрушил экономику к демонам. Чем больше и глубже Найтмер вникала в государственное устройство, социологию, менталитет пони, тем больше и сильнее ей хотелось найти переродившуюся Селестию и очень мягко, очень нежно сжать ее горло руками и душить, душить, ДУШИТЬ, причем чем дольше, тем лучше.

Тотальный вездесущий бесповоротный консерватизм, принцип «так жили наши предки, значит, так будем жить и мы» в большинстве регионов Эквестрии. Да, крупные города, вроде Мэйнхеттена или Лас-Пегасуса были достаточно развиты и потихоньку прогрессировали, но именно что потихоньку. Они были такими еще пятьдесят лет назад...

Научно-технический и магический прогресс слишком долго подавлялись гармонией. Слишком многие открытия заметались под ковер из опасений, что они пошатнут устои страны, слишком сильно повлияют на жизненный уклад пони. Селестия лично аккуратно душила любые серьезные исследования. Паровозы появились почти сотню лет назад, но с тех пор их лишь немного улучшили, добившись чуть большей эффективности, не более.

Проводные телефоны в Мэйнхеттене существовали примерно столь же долго, но в других городах так и не появились, а АТС начали создаваться только после прямого приказа Найтмер, для которой соединенные проводами напрямую телефоны были несусветной древностью.

Эквестрия была готова к долгой, выматывающей, тяжелой войне, как лиса и планировала. К решительной победе за пару месяцев, даже со всем новейшим вооружением и мотивированной, хорошо оснащенной армией – нет. Если бы она форсировала производства, приказала разработать и заложить новую серию суперносителей и малых ударных дирижаблей, да если бы просто не ставила палки в колеса своей же армии из желания затянуть войну, у Квазара и Рэйнбоу Дэш бы все вышло. Каденция не смогла бы столь легко и быстро обрушить порядки эквестрийцев, да даже если и смогла – легионерам бы не хватило сил закрепить успех. Но у Найтмер был четкий план и она его придерживалась, и теперь развернуть махину государственной машины в другую сторону было очень сложно. Не невозможно, но выматывающе.

И мало всех этих проблем, так еще и Твайлайт с высокой долей вероятности выгорела в этом проклятом всеми демонами мира Кристальном Сердце.

Найтмер Мун почти ничего не знала об этом артефакте, за исключением факта использования в нем магии душ. Дэйбрейкер тем более, не говоря уже о Найтмер. Одно было понятно и без серьезного исследования, артефакт пережигал души в энергию, которую уже могли использовать маги и заклинания. Душа Твайлайт пробыла в Сердце всего-ничего, но достаточно, чтобы получить повреждения, а если учитывать враждебность среды... Кристаллийцы издревле ненавидели эквестрийцев, считая их бунтовщиками, оккупантами, усевшимися на дававших Империи пищу южных землях.

«Мне помогли». Кто мог помочь Твайлайт? Души сочувствующих? Жертвы, насильно засунутые в Сердце? Может быть, но это неважно, важно то, что, получив нужные данные, Тантабус должен был быстро найти Кристальное Сердце. Именно этого ждала Найтмер, именно поэтому отказывалась засыпать, будучи неуверенной в своей способности быстро проснуться. Слишком долго она перенапрягалась, работала за пределами собственной выносливости, игнорируя все более и более серьезные симптомы переутомления.

Поняв, что буквы и слова больше не отплясывают перед глазами, лисица встряхнулась, провела рукой по морде, заломив вибриссы, и уставилась на лежащий на столе документ. Очередной проект очередного закона, очередные попытки аристократов сохранить хоть какие-то привилегии. От замудренных формулировок у Найтмер тут же заболела голова, и магические очки, обеспечивающие перевод с современного на древний эквестрийский, делали только хуже. От задержки избавиться ведь так и не удалось...

– Заебали, – шлепнув поперек текста печать «ОТКАЗАННО», самка откинулась на спинку кресла, пытаясь отмахнуться от волнения за свою ученицу.

Когда эта мелкая темно-фиолетовая пони стала для нее столь важна? Почему Твайлайт была единственной во всем этом гребанном мире, кого она даже мысленно не могла отправить на смерть? Ноксию? Без проблем. Рэйвен? Туда ей и дорога. Любого пони Найтмер была готова удавить собственными руками за серьезные косяки, но Твайлайт... Стоило ей только представить, как она душит единорога, как у нее все внутренности в комок скручивались от отвращения. Это было ненормально, это было неправильно. Она не должна была привязываться, не имела права.

Но – привязалась. Незаметно, казалось, только недавно все, что она испытывала, это легкая тоска по причине отсутствия рядом той, кто не боится ей в нос сказать, что она не права.

Что изменилось?

«Сон», – осенило Найтмер, она криво оскалилась.

Сон. Когда она узнала, что Твайлайт выгорела, частично, но – выгорела. Когда услышала ее тусклый, пустой, словно пепел от костра, голос, не смогла почувствовать ее эмоций, когда ученица в образе Стрипс беззвучно плакала, уткнувшись носом ей в спину.

А ведь Найтмер сломала ее, тогда, еще во время борьбы с Селестией. Сломала, пересобрала, перековала. А после – гордилась ее успехами, словно своими, ставила в пример. Ноксия никогда не позволяла себе быть язвительной, шутить, насмехаться, а Твайлайт – могла. Эта пони не боялась ее, и это... подкупало.

Но лисица не могла себе позволить иметь такую слабость. Не могла дать себе привязаться к кому бы то ни было. Ее планы не признавали ни единой родной души, лишь пешек на шахматной доске бесконечной войны.

Так отчего же сама мысль разменять Твайлайт, ее жизнь, стала столь неприятной?

– Размякла... – прорычала Найтмер, отбросив автоперо, чтобы не сломать его случайным движением. – Дожила... Ебаная страна сахарных лошадок...

***

Старлайт и Аморэ-Долор стояли посреди тронного зала замка Кантерлот, срочно отозванные с северного фронта указом лично ее величества королевы Найтмер Мун. Вернее, вызвали единорожку, гибрид пони и кошмара была просто курьером – она протащила «груз» теневой тропой.

Зал был закрыт, все окна-витражи затянуты тяжелыми черными шторами. В центре расположился сложный рунический круг, в котором Старлайт не смогла бы разобраться и за несколько дней – она не знала старой, даже древней рунной записи. Впрочем, кое-какие элементы, перешедшие в современную почти без изменений, указывали на защитное направление.

Сама Найтмер нервно вышагивала вокруг него, оглашая пустой, гулкий зал дробным перестуком накопытников.

Причину экстренного отзыва тихим шепотом объяснила Аморэ, рассказав о том, что Тантабус, скорее всего, нашел Твайлайт Спаркл, и Старлайт Глиммер нужна была, как самый сильный и умелый маг Эквестрии из известных. Найтмер была невероятно могущественной, но в магии представляла из себя всесшибающую кувалду размером с крепость – ни сбежать, ни защититься, но тонкие воздействия ей давались откровенно неважно. Не каждую задачу в мире можно решить, просто вбухав сил побольше и прогнув реальность посильнее.

Будь Старлайт собой прошлой, она бы волновалась, нервничала, но холод кристалла в груди вымывал любые тревоги, оставляя вместо них только чистый, спокойный разум. Не всегда это было удобно, конечно, но сейчас весьма кстати.

Королева резко навострила уши, наклонила голову, став неуловимо похожей на лису, услышавшую шуршание мыши в толще снега. Она даже совершенно по-лисьи повела носом, разве что пытаться копать мраморные плиты не начала, но хвостом взмахнула очень похоже. Единорог внимательно за ней наблюдала, а потому очень подробно рассмотрела момент, когда Владычица Кошмаров взвилась на дыбы и... мышканула в тень под собой, оставив в реальности только круп и дрыгающиеся задние ноги.

Аморэ-Долор хихикнула и тут же поспешила вернуть себе невозмутимый вид.

Несколько секунд королевский круп дергался, словно Найтмер пыталась кого-то поймать, а затем ее ноги уперлись в пол и резко выпрямились – вверх взлетела вытянутая, бесформенная тень Тантабуса, а на пол с тихим звоном упало Кристальное Сердце с вцепившейся в него Твайлайт Спаркл.

Вся комичность ситуации мгновенно испарилась, стоило только Старлайт осознать, что она почти не ощущает магию ученицы королевы.

– Отпусти, – рыкнула Найтмер, пытаясь отобрать у темно-фиолетовой пони артефакт. – Пусти, ебтвоюблять!

С задержкой в несколько секунд Твайлайт выпустила Сердце из копыт, обвела зал мутным взглядом бледно-желтых глаз, не задерживаясь ни на чем... И заплакала, сначала тихо, безмолвно роняя слезы, но уже спустя несколько секунд Твайлайт рыдала, взахлеб подвывая, цепляясь в подбежавшую к ней и крепко обнявшую Найтмер, словно утопающая в спасительную соломинку. В эти минуты она не была той могущественной и властной ученицей королевы, но разбитой, потерянной пони, пережившей такие ужасы, которые, похоже, Старлайт даже и представить себе не могла. И тусклая, даже слабее, чем у некоторых животных, магическая суть наглядно демонстрировала тяжесть выпавших на долю единорога испытаний.

– Все хорошо, моя Звездочка, все хорошо, – тихо шептала Найтмер, прижимая кобылку к себе, блуждая взглядом по стенам тронного зала. Магический круг сиял от вложенной в него магии, отсекая двух пони от любого вмешательства, будь то магия или физическое воздействие. – Все закончилось, все хорошо, ты дома...

Глиммер переглянулась с Аморэ, и судя по круглым, шокированным глазам, ей не показалось.

Во взгляде Найтмер она впервые увидела искренний страх за кого-то. Эмоция, которую никто и никогда не ожидал увидеть на лице королевы.

«Живо сюда!», – громом прозвучал приказ в голове единорога.

Та мгновенно, «скачком», переместилась к границе барьера и шагнула под купол, стоило только образоваться бреши. Не задавая лишних вопросов, она начала обследовать содрогающуюся в неконтролируемых рыданиях Твайлайт, и чем больше информации она получала от диагностических заклинаний, тем сильнее хмурилась.

– Возможно, я ошибаюсь... – осторожно начала Старлайт, но Найтмер ее перебила.

– Говори, прямо.

– Я не успела хорошо изучить магию душ, но диагностика показывает почти полное отсутствие избыточной магической активности – ее магии с трудом хватает на то, чтобы поддерживать жизнь в теле. Серьезная атрофия магических каналов, – пони осторожно постучала Твайлайт копытом по кончику рога, и кобылка никак не отреагировала, словно это была простая кость. – Возможно, эмоциональная дисфункция...

Единорог отпрянула, вздрогнув – аликорн с такой силой стиснула зубы, что те не просто заскрипели, начали крошиться, тут же восстанавливаясь.

Жуткое зрелище.

– Понятно... Все понятно... – обратившись через дым лисой, Найтмер встала, держа на руках Твайлайт, прижимая ее к груди. – Долор, передай Ноксии и Рэйвен, что те за главных. Меня не беспокоить, даже если на Кантерлот будет падать ебучая луна.

Больше не произнеся ни слова, лисица со все еще рыдающей пони на руках взмахом хвоста стерла рунный круг и стремительным шагом покинула тронный зал – Кристальное Сердце левитировало следом.

***

– Не уходи. Не оставляй меня.

– Я здесь, Звездочка, – Найтмер мягко погладила пони по голове, сверля взглядом стену напротив.

В голове лисы царил сумбур. Подтвердившееся выгорание ученицы неожиданно сильно ударило по ней, слишком сильно, неоправданно. Тихая, глухая ярость не имела направления, цели, и медленно тлела сама по себе, вызывая зубной скрежет.

– Ты не здесь, – проскулила Твайлайт, сжимаясь в тугой клубок. – Мыслями. Не здесь...

«Гиперчувствительность, как следствие повреждения души – разрывы в энергетических структурах нарушают замкнутость духовных оболочек, в результате чего подопытный становится чрезвычайно чувствительным к любому магическому воздействию, в том числе и фоновому. Так как мыслительный процесс в том числе вызывает колебания магического поля, в некоторых случаях серьезные повреждения структур духовных оболочек позволяют подопытному воспринимать течение мыслей, в том числе и направление»

В попытках найти способ помочь Твайлайт, Найтмер перерыла всю тайную секцию кантерлотской биюлиотеки. Даже не закрытую, а именно тайную, в которую еще Дэйбрейкер и Найтмер Мун упрятали самые опасные фолианты. И все равно ничего не нашла.

Как повредить душу, порезать на запчасти, развеять, разрушить, сшить из двух – одну, она узнала. Как исцелить поврежденную пережиганием – нет. Все исследователи в один голос твердили, что это в принципе невозможно, и вообще относится чуть ли не к божественной епархии, но лисицу это не останавливало.

Она здесь и сейчас и есть божество, воплощение Войны.

– Прости, – Найтмер мягко ткнулась носом в загривок ученицы, медленно вдыхая ее тусклый, слабый запах.

Нельзя поставить заплатку из ничего. Но любая заплатка меняет образ, а душа – не ткань, и влияет не только на внешний вид. Найтмер могла пустить на запчасти душу любого живого существа, но это бы не вернуло ей ее маленькую Звездочку – она изменится и очень сильно, покуда повреждения души столь серьезные. Можно было поискать схожих характером существ, но...

Теоретически, она могла создать заплатки сама, из своей силы – так она формировала кристаллы, но ее воля была слишком сильна, тяжела для смертных. От такого вмешательства они теряли себя еще сильнее, отнюдь не то, чего Найтмер добивалась.

Взгляд самки упал на Кристальное Сердце. Был велик соблазн грохнуть его об пол, уничтожить, разорвать в клочья души тех, кто посмел покалечить Твайлайт, но она понимала – это глупость. В этом артефакте были и те, кто помог единорожке пробиться в план снов, когда Найтмер спала. И лисица не собиралась быть неблагодарной, но она попросту не знала, чего хотят души тех, кто помог ее ученице. Сама Твайлайт не могла ничего внятно объяснить, попросту не сумев описать пространство душ в Сердце. Даже теневая тропа уже была сложной для описания, а нечто столь чуждое любой проекции реальности и вовсе было способно извернуть мозги наизнанку, а то и в многомерность, которая в целом четырехмерным сознанием не воспринималось примерно никак. Лезть же в само Сердце... Найтмер не сомневалась в своей силе, но противостоять неизвестному числу душ на неизвестной территории в неизвестной мерности и с измененным восприятием? Она не настолько самоуверенна.

– Ты меня не бросишь?

– Не брошу, Твайлайт.

– Почему?

– Потому что ты единственная пони во всей этой гребанной стране, к которой я умудрилась привязаться. Тебе придется взять на себя за это ответственность, знаешь.

– Ты не умеешь привязываться.

– Я тоже так думала.

Пони завозилась, переползая так, чтобы прижиматься к животу Найтмер. Лиса чувствовала ее частое, сильное сердцебиение, тепло, и память невольно подкинула воспоминание из сна.

Сколько раз она делила спальник с другими штурмовиками? Не счесть. Они были отрядом безумцев, психов, готовых рисковать, штурмовать позиции врага, бегать под пулями, снарядами. Сумасшедшие, способные закинуть гранату в блиндаж руками, тупо подбежав или подкравшись, ползая по уши в грязи. Они были боевыми товарищами, но никогда не были близки духовно. Физически – да, «кувыркались» так, что хвосты путались, но называть друг друга друзьями? Никогда. Хищники, и Найтмер была их вожаком, самой отбитой, самой злой, самой страшной.

И только Стрипс бросала ей вызов раз за разом. Неспроста, похоже, Твайлайт всегда примеряла ее полосатую шкуру в общих снах.

Над этим стоило подумать, но не сейчас. Здесь, в этот момент, в ее комнате было место только Твайлайт и ей самой, только забота о внезапно ставшей слишком важной, слишком ценной пони. Найтмер не нравилась ее привязанность, ее слабость, она хотела ее преодолеть, но не могла. Одна только мысль бросить ее маленькую Звездочку вызывала у нее искренний ужас, куда там страху смерти, поражения, да чего бы то ни было. Фатальная уязвимость для той, кто задумала обрушить весь мир в бездну вечной, непрекращающейся войны.

Она должна была избавиться от Твайлайт, здесь и сейчас, не дать этой слабости закрепиться окончательно. Одно движение, немного сильнее надавить когтями, и прольется кровь, в который уже раз. Просто проткнуть кровеносные сосуды на горле, быстрая смерть – моментальное кислородное голодание мозга, потеря сознания, гибель. Легко и просто, грязно, но быстро.

Найтмер отодвинула руку от горла Твайлайт, неосознанно, и это ее... Злило? Или пугало?

Снова скрип зубов. Как так вышло?

– Я мешаю.

– Ты не... – лисица запнулась оскалилась, отвернувшись. – Да. Ты – моя слабость. Уязвимость.

– Прости.

– Тебе-то за что извиняться?

– Лучше бы я там сгорела.

«Да», – мысленно ответила Найтмер, но вслух сказать того не смогла, лишь промолчала.

Фатальная уязвимость, которая однажды станет ее поражением. У воплощения войны не должно быть привязанностей, то удел мира. Привязанность погубила Найтмер Мун, привела Селестию к поражению. Вера и доверие сделали из Каденции недовоплощение ненависти. Излишняя верность привела Рэйнбоу Дэш в ряды ее солдат, на пост генерала ее армии.

Найтмер не могла позволить себе ничего из этого.

– Если я мешаю, я хочу, чтобы меня убила ты.

Твайлайт приподняла голову, смотря в глаза лисы своими тускло-желтыми, все еще полными слез.

– Только сделай это быстро.

Один удар. Когтями в яремную вену, или что там у пони вместо нее. Быстрая смерть с минимумом боли, быстрее только вынести мозги ружейной пулей, чтобы с гарантией.

Это несложно. Она убивала много раз, она убивала щенков, телят. Она пытала пленных. Ей не привыкать быть по уши в крови и ошметках плоти. На ее глазах подрывались солдаты на минах, достаточно мощных, чтобы рвать тела на куски, в кровавый туман.

И она не могла убить одну мелкую пони, ученицу, ту, которую создала, перековала сама, в которую вложила свою мораль, свои идеалы, свои идеи и желания. Кому доверила быть своим голосом разума.

– Я не могу.

– Я не могу убить себя сама.

– Будешь так говорить, пизды получишь.

Она размякла. Стала уязвимой, первый шаг на пути, который прошла Дэйбрейкер, ставшая Селестией. Это приведет ее к гибели, к поражению, и цикл провернется вновь, перемолов ее в фарш истории.

Это бесило, но она ничего не могла с этим поделать.

Хотелось убивать, много, кроваво, с особой жестокостью и выдумкой. Но она не могла оставить Твайлайт, нуждавшуюся в ней больше, чем в чем бы то ни было вообще. И это злило еще сильнее.

«Ебаная страна сахарных лошадок»