Время страха

Какое блюдо ты мог бы есть всю жизнь?

Мерное покачивание корабля уже давно стало привычным для застрявших на этой богинями позабытой посудине.

Пожалуй, не совсем справедливо называть так “Гордость Селестии”, величественный парусник, бороздивший уже не одну сотню лет морские просторы, но шторм двухнедельной давности порядком потрепал его снасти, да и на палубу без содрогания взглянуть было невозможно.

— Ар-р! Проклятые макароны!

Вне всяких сомнений, не тот выкрик, который обычно ожидаешь услышать от терпящих бедствие, но так уж вышло, что сей величественный повелитель морей перевозил несколько тонн макарон и угля, так что определённо нашим героям не грозила голодная смерть, но…

— Yegua de fuego^[1]! Прошу, умерь свой пыл! Заживо же сгорим, chica!

Но иногда, когда двое остаются в замкнутом пространстве, горячий нрав может сгубить не хуже голода, особенно если твой темперамент настолько горяч, что может стоить обоим жизни.

— Я кирин, идиот, сходи, налягнись с палубы, я не могу сгореть.

К счастью для обоих терпящих бедствие, невольный спутник этой горячей головы, наоборот, обладал бесконечным терпением и светлым взглядом на вещи.

— Я помню, amiga, но если ты за прошедший месяц так и не научилась плавать…

Кобыла фыркнула и отвернулась к перегородке.

— Заладил… у меня вообще-то имя есть.

Жеребец виновато ковырнул копытом палубу, чего кирин видеть, конечно, не могла, но и он привык выражать свои эмоции как можно более наглядно.

— Прости chi… Винтер. Ты же знаешь, я тоже не люблю эту pasta de culo^[2], но нам нужно продержаться ещё немного, я уверен, нас давно ищут, и…

— И всё никак не найдут, — перебила его кирин. — Валентино, я в жизни не поверю, что на всём корабле не осталось хоть чего-нибудь, кроме макарон. Я больше так не могу.

Кобыла повернулась обратно к жеребцу и жалобно посмотрела ему в глаза.

— Прости, mi corazón^[3], но мы вместе уже не по разу перевернули почти все каюты и не нашли ни rábano picante… ни хрена, — Валентино вытянул копыто, чтобы успокаивающе погладить кирина, но та отпрянула. — Прости.

Винтер глубоко вдохнула.

— И ты. И почему проклятая вода не забрала меня? В том, что нас найдут, я не сомневаюсь, но когда? Ещё через месяц? Год? Десять лет? Нам хватит этих лягучих, побери их пламя, макарон до конца жизни, но я столько не выдержу, они мне уже снятся!

Жеребец не мог не улыбнуться, на что кобыла тут же окрысилась.

— Я не шучу! Я уже вторую неделю вскакиваю от… не помню точно, но там всегда есть макароны. Р-р-р, даже во сне от них нет спасения! — кирин громко трижды ударила по палубе. — И не жрать их нельзя, вода слишком страшная, а если я умру здесь от голода, то прослыву самым тупым кирином на свете белом. Нет уж, спасибо.

Валентино прочистил горло, и поднялся.

— А давай попробуем ещё раз обыскать капитанскую каюту? Уверен, старый cabrón наверняка припрятал что-то под половицей.

---

Возможно, вам интересно, как земнопони и кирин оказались на огромном корабле посреди моря совершенно одни да ещё и с таким грузом? Пожалуй, начнём по порядку.

“Гордость Селестии” традиционно служила Клаудсдейльской транспортной компании пегасов, ведь по воздуху много не перенесёшь, да и команда корабля вопреки удобству и здравому смыслу обычно состояла в основном из крылатых. Впрочем, иногда на борт брали пассажиров, даже таких огнеопасных, как Винтер Аутбрейк, и, конечно же, кока — Валентино.

Пищевые пристрастия пегасов трудно назвать здоровыми, но на море при долгом путешествии обычные для пегасов перекусы совершенно не подходят, а пегаса, умеющего приготовить что-то сложнее бутерброда с ромашкой, найти та ещё задача, поэтому умелый повар-земнопони отлично прижился в команде.

Но куда делись пегасы? А они испугались за свои жизни, увидев невероятный грозовой фронт, и решили просто улететь до ближайшего берега. Бросать на корабле они, конечно, никого не собирались, но киринка наотрез отказалась, чтобы её несли по воздуху, да ещё над бесконечной, тянущейся до горизонта, водой. Её попытались вынести с обречённого корабля насильно, но, заработав несколько обгоревших перьев, махнули копытом.

Мягкосердечный Валентино понял, что не сможет простить себе, если оставит кобылу в беде. Капитан покачал головой и обещал прислать помощь.

Если, конечно, останется кого спасать.

---

Винтер брела по по одному из многочисленных коридоров корабля. Солнце давным давно скрылось за горизонтом, и светил кобыле лишь её собственный рог.

Цок-цок, цок-цок, шла она, направляясь к себе в каюту.

Слюрп.

“Что это? — подумала кирин и замерла. — Клянусь, если это очередная тупая шутка Валентино, я…”

Шлюрп.

“Какой знакомый звук, будто кто-то вилкой помешивает разварившиеся… макароны.”

Слюрп.

Звук стал ближе, и кобыла решила, что надо спешить. Остался лишь маленький поворот, и в уютном свете каюты…

Из-за угла торчала длинная ниточка лапши.

— В-Валентино, уж лучше бы это был ты!

Макаронина медленно втянулась за угол.

— Так и знала! Ну, любитель конских яблок, сейчас я до тебя доберусь, и… — кобыла осеклась, зайдя за угол. На полу был мокрый след, тянущийся по ковролину, покрывающему коридор, в ближайщую каюту с приоткрытой дверью. — Какого сена…

Винтер медленно подошла к двери.

Шлюрп.

Сдвинула её вбок.

Открывшееся её взору существо мигом лишило её воли, а разум застыл и оцепенел.

Жуткое видение белой рыхлой крахмалистой плоти, из которой сочился макаронный отвар, лапша и тесто, скрученные в невообразимые формы. Масса корчилась в тени, утробно чавкая.

— Chica… б-беги, м-мне уже не помо…

Хрупм.

Шея жеребца безвольно повисла, а глаза так и застыли в умоляющем взгляде.

Спасайся.

Винтер начала пятиться, не в силах оторвать взгляда от холодящего душу зрелища, голова земнопони дёрнулась и скрылась во чреве, источающем прогорклое крахмальное зловоние.

Кирин с глухим стуком упёрлась крупом в стену, и существо резко повернуло свою… верхнюю часть.

Словно очнувшись ото сна, Винтер услышала, как бьётся её сердце, и с места пустилась в галоп, не важно куда, главное, как можно дальше.

Глаза застили слёзы, а коридор, казалось, не кончался! Вперёд! Вперёд! Вперёд!

Тиньг.

Раздался хлюпающий, влажный звук, и, обернувшись, кобыла увидела, как на невероятной скорости к ней приближается жёлтый цепкий крюк.

Она попробовала отпрыгнуть в сторону, но и без того узкий коридор, казалось, сжался ещё сильнее.

Копыто обвила тёплая масса.

— О-отпусти меня! — кирин забилась в хватке твари, но уцепиться было не за что, существо начало быстро тянуть жертву к себе, не дав кобыле времени сгруппироваться.

Монстра совершенно не заботил комфорт жертвы, у Винтер ободрало шерсть на животе и из её глаз брызнули слёзы. Наконец, подтянув кобылу к себе, монстр поднял её в воздух и выпустил ещё больше лапши, лишив её возможности пошевелиться.

— Т̴͍̮̙̻̻̮͙̻̩͙͉̓̑̀̓͂́̏̅̊͝͠ы̵̳̬̺͚̩͓͒͊͐̈̐͆͠.

Кирин плакала от беспомощности, но замерла. Чудовище говорило с ней? Неужели её хрупкий разум наконец не выдержал?

— Т̵̶̛͠͞ы̶̧̕ ̴͏б̨̀͢͝͞ы̵̛͘л̧͢͝а̧͏̨͜ ̸̧̡̀͟и̡̕͞з͠͠б̨̢̧̕͟р̢́̕҉̢а̡̡̛͜͝н̛́͝͡а̶͏́͘͝.̴̕͜͠

— Ч-что? Ты говоришь со мной?

Выжить. Главное выжить. Пока тварь говорит — она не убивает.

— В̧̧̕͟к̀͘у҉̴с̧̨̀и̴͞ ̸̧̀͜͠м̴͏̧͜о̵̵ю̶̴̵̨̛ ͝͝п̡л̶̛͝о̶̧͝͞͡т͏̵̡̛̀ь̡̕͞ ̧̕͞и̵̸̨́ ̷̶͢͞͡в̶͞о̶̧͜з̸́́н̧͜е̨͘͡͞с̀͢͝и͠с͟͢҉҉ь̷̕͠,̶͜͏̢͟ ̕͜с̨̀̕т̴̸̷͠а̸̷̢̀н̵̧̨͟͏ь̡́ ̵̶̡͢в̨̧͞е͢͜с̴̢̀͡т̛͡͝͞н̵̀̀͜͞и̵́̕͜к҉̴͞о̵̛͝м͏̶͠ ̷̵̴̨͘м́о̸̀͟͟е̧͟҉́̕й̷̢̢̀͞ ̵̵в̴̴̕͡͝о̸̡͟л̷̷̡̀и҉̷̷̢́.̨̨ ͠͏П̀̕у̵̴с͝҉͢т̷̀́͏ь͝͡ ͟в̡҉͡о̛́͝л̶̵̡͠͝н̧́͘͝а̡͏͡ ̵̀͡͞͝л͏́и̢͟п̡̀̕͘ќ̷͏͠о̷̸̛͠͠г̶̀͝о̸͞ ̵̡̕͡͝к̵̨̛р̡̛́͠а̸́͟͟х̸͢м̨͟͏̸̨а҉̨л̡͜͜а̧͏̕͏̵ ̶̢͢͡п͏̴͝р̸̷̨̀͠о͏н̸̛͞ѐ̨с̸̷̴͟ё̵̸͟͢т̛͞с̧͘͜͞͏я̸͟͞͏ ͘п̨̀͜о̸̷̴̢ ̢͜͟͠м̸̵и̷̧р͏у͏̡̕͞,̶̸̴̵̀ ̸̧͘͝и̴̛͟͞҉ ̶͞о̷͘̕с̵̸͞҉т̀а̴̧в̴̷и̶̸͢т̨͢ ̧͝з̷͟͝а̸̕ ̶̧́͜с̡͡͏о̸̨̢͜͞б҉̡о̨̡͘й̢̨̀ ̀͡л̧̛̀и҉҉̢͜ш̵̛͜͝ь̴̸̷̛ ̶́̀͡п̨̛̀́у̷̢͢͠с̵͠͞т̧͟͢͝о̵̛͜͜͠т̷̡͝ы́ ͞͞п̵̵̛̕р̸̡̛͞и̸͟͠г̛̛̀͜͟о̴̸д̷̢̡͞н̡̢̛͠у̡́͢͝ю̶̨̛́ ̴̛͢͝д͜͏л̸̴̧̕͞я̡̀͜͜ ̧̡̛͠͝в͢҉с̷̀͘͠͡х̷̛о҉͟д̢̢͟͢а͘͝ ҉̴̢̕к̡о҉̵͠л͏̴̨о́с̡ь̢е̵̢͟͜в̶̵͡ ̶̶̡̀д̢̛л͞͝҉̡͡я̴̵̶͏ ͏̷͞м̷͢о̶҉̧͘̕и͏͡҉х̧̧͞ ̢̛͞͝͡д̴̢̢͘͟е̶͘т̡͜͟͠е̸͏͞й̧̕.̧́͟͠

Слова существа напрямую вторгались в её разум, оставляя после себя пульсирующую боль.

— В-вкусить т-твою плоть?

Вместо ответа к ней протянулась сочащаяся мутной водой конечность, слегка покачивающаяся, словно от невидимого ветра.

Горло Винтер сдавил спазм. Съесть макароны, чтобы спастись, или бесславно погибнуть…

Хватка лапши усилилась, и кобыла ощутила, как начали трещать её рёбра.

— Хн-н-нг, — Винтер вцепилась клыками в щупальце и резко дёрнула головой, вырвав кусок из конечности, которая тут же втянулась обратно в тело твари.

В нос ударил запах свежесваренных макарон.

Желчь подступила к горлу, но, не раздумывая ни мгновения, кирин не жуя проглотила оторванный кусок.

Хватка лапши ослабла, и обессиленная Винтер кулем свалилась на пол.

Жалкая. Беспомощная. Сломанная. Потеряла единственного друга и даже не нашла в себе сил сопротивляться.

Но появилось новое чувство.

Злость. Выжить? Зачем, если так жалок?

Кобыла поднялась на дрожащих ногах, задрала голову и закричала, распаляя внутри себя пламя.

Монстр начал пятиться, но жар мгновенно иссушал его плоть, которая тут же начала осыпаться вонючими хлопьями.

“Винтер?”

— ЗАТКНИСЬ И СГОРИ.

Отступать твари было некуда, коридор сомкнулся, и с громким всплеском…

---

Кобыла проснулась.

Чувствуя как затухает гнев.

— Luce Селестия, Винтер, клянусь репицей, ты загорелась прямо во сне! — воскликнул жеребец, откладывая только что опустошённое ведро. — Что тебе там такое приснилось?

Кирин густо покраснела.

— Я не воспламенялась во сне! — резко выпалила она. — За кого ты меня принимаешь? Мне не семь лет отроду!

Она перевернулась на спину, и под спиной хрустнули угольки. Винтер покраснела ещё больше, но сделала вид, что ничего не произошло. Она внимательно посмотрела на невредимый живот и выдохнула.

После чего зябко поёжилась и посмотрела на слегка мутную лужу, чувствуя, как снова закипает.

— Валентино, — кирин перевернулась обратно и вскочила на копыта. — Только не говори, что ты вылил на меня воду из под своих ляганых макарон.

Жеребец улыбнулся и начал пятиться.

— ВАЛЕНТИНО!

Земнопони отбросил кастрюлю и стремительно помчался из каюты на палубу.

— Стой, головёшка ходячая!

Про себя, конечно, Винтер была благодарна жеребцу, что появился так вовремя и разбудил её от столь жуткого кошмара, но водой из под макарон? Хмпф!

Друзья выбежали на палубу, и жеребец резко затормозил, чего Винтер не ожидала, врезалась в него и они покатились кубарем.

Прямо к ногам ночного диарха Эквестрии.

— Нелегко было найти вас, как в воду канули вместе с кораблём, — произнесла принцесса Луна. Внимательно осматривая клубок под ногами.

Жеребец тут же вскочил на ноги.

— Principessa! Sono onorato… — затараторил Валентино.

Принцесса подняла копыто, призывая жеребца замолкнуть.

— Сегодня мы здесь ради вас, — она кивнула в сторону кареты, запряженной пегасами, — вы изголодались, забирайтесь в карету, поговорим по пути в Кантерлот.

Жеребец, не поднимая головы, произнёс:

— Принцесса, моя подруга, она боится летать.

Луна внимательно посмотрела на ещё мокрую кобылу, в глазах которой читалась надежда пополам со страхом.

— Дозволь, — произнесла принцесса, и кирин утвердительно кивнула. — Спи спокойно, я сберегу твой сон.

Луна зажгла рог, и Винтер, опустившись на копыта, тут же засопела. Принцесса подхватила её и перенесла в карету. Валентино поднялся следом.

— Мчите в город, мои верные пони. Я буду прямо за вами.

Кивнув, пегасы, запряжённые в повозку, оторвались от палубы, и личная гвардия принцессы последовала за ними.

Луна дождалась, пока процессия не удалится на достаточное расстояние, снова зажгла рог и метнула огненный шар во чрево корабля.

— Возвращайся в спячку, порождение безумия.

Пламя бодро занялось, и принцесса взлетела. Какое-то время она смотрела, как занимаются обрывки парусов.

В глубине корабля что-то затрещало, пламя добралось до груза угля. Не видя смысла оставаться здесь более, Луна полетела вслед за каретой.

Большое судно горело долго. И вот, когда древесина была предана воде…

Со дна всплыла ниточка лапши.