Школа принцессы Твайлайт Спаркл для фантастических жеребят: Зимние каникулы
Глава 22
Наклонившись вперед, Трикси Луламун подняла копыто и жестом показала на лицо Лемон Хартс:
— Лемон, милая, у тебя что-то на носу.
Зажмурив глаза, желтая кобыла попыталась разглядеть, на что указывает Трикси, и ответила:
— Неужели? Как вы могли испортить момент, мисс Хартс.
Как только Лемон закончила говорить, Трикси наклонилась к ней, слегка поцеловала и кивнула. Лемон, поняв, что поцелуй означал "да", издала тихий писк и навострила уши, а затем повернулась, чтобы посмотреть на Твинклшайн. Чувство любви и привязанности было осязаемым, и казалось, что каждый пони в комнате зависел от этого момента.
Больше всех — Сумак.
Казалось, произошла задержка, и Твинклшайн просто сидела, неглубоко дыша, прижав одно переднее копыто к груди. Все, что она могла делать, — это моргать, поворачивая голову, чтобы посмотреть на Лемон и Трикси. Когда у нее заслезились глаза и задрожала нижняя губа, Сумаку стало трудно продолжать смотреть на нее.
Часы на камине показывали десять пятьдесят шесть.
— Я не могу это упустить, — успела пробормотать Твинклшайн, и тут ее осенило.
Произошло трехстороннее объятие, причем Твинклшайн была агрессивной. Она притянула к себе и Лемон, и Трикси, а затем три кобылы-единорожки столкнулись головами, почти соприкоснувшись рогами. Хотя это зрелище само по себе было достойно внимания, произошло нечто еще более удивительное: Кьютимарка Лемон Хартс, ее три маленьких сердечка, начали светиться неистовым светом.
Магическое чувство Сумака было ошеломлено, и он почувствовал головокружение. Здесь действовала мощная магия — это было не простое заклинание, — и его зрение то пропадало, то расплывалось. Магия была приятной, она пульсировала в его теле и успокаивала боль в шее. Ему было так хорошо, что он без труда поднялся с подушки, встал на ноги и преодолел небольшое расстояние до места, где сидели три кобылы. Проходя мимо, он слегка пнул мяч — не удержался — и ухмыльнулся от уха до уха.
Прошло совсем немного времени, прежде чем он оказался зажат между пони как в бутерброде, и в кои-то веки он не возражал. Ни в малейшей степени. Он даже не обиделся на них за прежнее предательство. Вся жизнь была хороша, и он был счастлив. Для маленького Сумака Эппл праздник Согревающего Очага наступил раньше, и он исполнил свое самое заветное желание. Все остальное в этот момент не имело значения.
Прочистив горло, Тарниш поднялся и сказал:
— Пойду приготовлю обед, чтобы мы могли поесть до начала кино.
Обед состоял из какого-то рисового блюда, и Сумак поглощал его, даже не замечая, что это такое. Все, что он знал, — это то, что его было много, и он был голоден. Кроме того, по какой-то необъяснимой причине он стал лучше двигаться и чувствовал себя прекрасно. Все было так замечательно, что он даже не заметил, как Трикси, Лемон и Твинклшайн состроили друг другу глазки, и не смутился от этого.
— Все на вкус как картошка, — неожиданно сказала Лаймстоун.
Несколько пони прекратили есть, подняли головы и посмотрели на нее. Сумак с набитым едой ртом на мгновение приостановился, чтобы послушать, что скажет Лаймстоун. Напротив своей дочери Игнеус ждал, упреждающе вздернув одну бровь. Даже Мод выглядела внимательной. По прошествии нескольких секунд Сумак начал сомневаться, действительно ли все на вкус как картошка, поскольку не мог быть уверен. Многие вещи не были похожи на картофель.
— Лаймстоун? — сказала Клауди своей дочери.
Вытерев мордочку передней ногой, Лаймстоун сделала глубокий вдох, а затем промурлыкала:
— Когда мы едим что-то новое, мы говорим, что это на вкус как картошка. Подумайте об этом. Только подумайте, сколько раз один пони говорит это другому. Мы едим что-то новое, кто-то из пони спрашивает о вкусе, и мы говорим, что на вкус это картошка. Всё на вкус как картошка.
— Картофельные чипсы на вкус как картошка, — ошарашил Игнеус.
Ворча от досады, Клауди посмотрела на мужа:
— Я выпровожу тебя на улицу, Игнеус… увидишь, когда я этого сделаю!
— Я этого не понимаю. — Октавия повертела головой из стороны в сторону, выглядя несколько озадаченной. — Если все на вкус как картошка, то я не заметила.
Тарниш, помахивая ложкой, кивнул в знак согласия:
— Лаймстоун права. Только я не могу сказать, насколько она права. Но многие вещи действительно похожи на картофель.
Мегара издала одно смущенное мяуканье, а затем продолжила есть рис, слизывая его своим длинным, шершавым, наждачным языком.
— Это неправда. — Пеббл, фыркнув от отвращения, закатила глаза и продолжила есть. — Тетя Болтушка просто снова нас разыгрывает.
— На самом деле, — начала Пинни Лейн, — в этом есть доля правды. В гамбургерах, например, используется картофельный крахмал в качестве связующего вещества, чтобы скрепить все вместе. Как и во многих других овощных котлетах для бургеров. Во многих переработанных продуктах быстрого приготовления, которые мы едим, есть картофельный крахмал.
— Тетя Балаболка была права, Пебби Пупс!
— Тьфу! Это не значит, что ты права, Лимстейн!
Теперь две пони сошлись в яростном смертельном поединке, гневно дергая ушами, свирепо кривляясь, оскалив зубы и прищурив глаза. Когда Клауди стукнула копытом по столу, битва закончилась, но Лаймстоун и Пеббл продолжали бросать друг на друга злобные взгляды.
— Они такие очаровательные, когда так делают, — проворчала Мод, а потом вздохнула.
— Я до сих пор помню тот день, когда вытащил маленькую Лаймстоун с картофельной грядки, — заметил Игнеус, и за столом воцарилась тишина. — Я вытащил эту крошку из грязи, отмыл ее и принес в дом. Она смотрела только на своего папу.
— Игнеус. — Клауди бросила на мужа яростный взгляд.
— И внезапно…
— Игнеус…
— …я был самым счастливым отцом в мире…
— Игнеус!
— … пока она не достигла зрелости…
— Игнеус, остановись! Здесь жеребята!
— … и только тогда я понял, что я повзрослел…
— Игнеус!
— Папочка, пора покинуть корабль, — проворчала Мод.
— Модлин! — Клауди обратила свой гнев на дочь. — Это было ужасно!
— Разве пони можно обездвижить каламбурами?
— СУМАК ЭППЛ! — Теперь мордочка Пеббл приобрела ярко-красный оттенок, и она стукнула обоими передними копытами по краю стола.
Сделав над собой усилие и слегка пожав плечами, Сумак ответил Пеббл:
— Картоха останется картошкой.
Немного наклонившись, Игнеус посмотрел на внучку:
— В чем дело, Пеббл? Чувствуешь себя расбульбленнной?
Ничего не сказав, маленькая шоколадно-коричневая кобылка укоризненно посмотрела на деда.
— Как ни поджарю, не могу придумать хороший каламбур. — С самодовольным выражением на морде Тарниш уселся поудобнее и стал ждать результатов измерений по шкале кривляний.
Твинклшайн, подпрыгивая на своем стуле, игнорировала угрожающие взгляды двух своих особенных пони:
— Игра, подготовка и пюре! — Затем, сверкнув глазами, она с наслаждением услышала стоны, раздававшиеся по всему столу. — Мы отлично проведем время в кино, я чувствую это своей мяточкой!
— Знаешь… — Мод сделала паузу, делая жест копытом, — каламбуры смешны только тогда, когда их произношу я. В противном случае они меня раздражают. Я их ненавижу. Очень сильно ненавижу. Интересно, почему?
— По той же причине, по которой все на вкус как картошка, — ответила Лаймстоун. — Просто такова жизнь!
Снаружи день был прекрасен и идеален. Холодный, морозный воздух бодрил всех, чьи легкие он наполнял. Небо сегодня было ясным, и солнце освещало весь свежевыпавший снег, создавая сверкающее, ослепительное, слепящее глаза зрелище. Спешить было некуда, так как они вышли рано, и Сумак мог спокойно наслаждаться зимними достопримечательностями и звуками Понивилля.
Мегара оставалась рядом с отцом, но была рада оказаться на улице. На нее часто глазели, причем с самым разным выражением, но она, казалось, не обращала внимания на плохое. Образовалось что-то вроде парада: Тарниш и Мегара шли впереди, а за ними — длинная вереница пони. Что касается самого Сумака, то он сидел на спине Твинклшайн и наслаждался грандиозным выходным днем. Пеббл, слишком маленькая, чтобы справиться с глубоким снегом, ехала на спине Пинни.
Бумер, спрятавшись под пончо Сумака, дремала и служила портативным обогревателем.
Наблюдая за всем, Сумак был очарован тем, что видел вокруг. Длинный ряд пони отличался удивительным разнообразием: Игнеус был широким и коренастым, Тарниш — высоким и худым, Винил — невысокой и компактной, а Пинни, Пинни была похожа на своего сына, но была женственной, и, пожалуй, ее лучше назвать вальяжной. И все же, несмотря на все их различия, они были пони. За исключением Мегары, конечно, но Сумак не позволил этому остановить его грандиозные мысли.
Здесь было столько разнообразия, причем не только пони, но и племен. Ладно, пегасов здесь не было, но у Мегары были крылья. Каждый земной пони и каждый единорог чем-то отличались друг от друга. Впервые Сумак обратил внимание на разнообразие жизни, и его охватил восторг.
— Я хочу завести жеребят с Пеббл, чтобы увидеть, как они выглядят.
Твинклшайн так резко остановилась, что Сумак чуть не упал, когда его понесло вперед. Трикси оступилась, споткнулась о собственные передние ноги и упала лицом в снег. Лемон Хартс ахнула, а потом просто стояла с открытым ртом. Клауди врезалась в своего мужа Игнеуса, который внезапно остановился. Лаймстоун врезалась в зад своей матери — место ее происхождения, и от этого Клауди снова впечаталась в Игнеуса.
— Прямо сейчас? — уточнила Пеббл, когда Пинни тоже чуть не упала и зашаталась на своих длинных ногах.
— Нет! — Сумак, поняв, что натворил, не знал, как исправить ситуацию.
— Ну, я надеюсь, что нет! — прорыдала Клауди, пытаясь вернуть себе достоинство.
— Я хочу сделать это позже, — пробурчал Сумак и тут же с растущим чувством ужаса понял, что это ему не помогло. — Я имею в виду… я имею в виду… неважно, что я имею в виду!
— Сумак Эппл! — Пеббл, теперь уже гораздо более темного оттенка коричневого, покачала головой.
Зашипев, Трикси с легкой подачи Лемон подняла себя из снега и, повернувшись, замерла, глядя на сына пустым взглядом. К ней присоединились Октавия, которая стояла, нахмурившись, и Винил, которая сотрясалась от беззвучного смеха. Тарниш, не оборачиваясь, смотрел в голубое небо.
— Я стал смотреть на всех пони и на то, какие мы все разные, а потом, наверное, подумал о том, чтобы завести жеребят с Пеббл, чтобы посмотреть, как они выглядят… То есть мне было интересно завести жеребят с Пеббл… То есть не столько завести, сколько посмотреть, как они будут выглядеть, когда я наконец закончу с ней и мы перестанем заводить жеребят, а они у нее действительно будут… — Его слова оборвались, он тяжело сглотнул и замолчал, размышляя о том, сможет ли он еще глубже зарыться в эту яму.
— Сынок, — сказал Игнеус, повернувшись к нему, — в жизни каждого жеребенка наступает момент, когда он не может сделать все еще хуже, а потом каким-то образом делает. Поздравляю, ты только что пережил эту веху в своей жизни.
— Спасибо, Игнеус, — смущенно ответил Сумак.
— Не стоит благодарности. — Игнеус немного прочистил горло, а затем спросил: — Ну что, заглянем в здание городского совета, чтобы зарегистрировать этих двоих?
— ДЕДУШКА, НЕТ! — Пеббл зарылась лицом в копыта и чуть не упала со спины Пинни.
— Думаю, придется. — Игнеус, выглядевший вполне серьезным, кивнул. — У этого жеребенка есть склонность к Пирогам.
Лаймстоун, оскалившись, бросила в отца снежок и попала ему в бок. Он не обратил на это внимания, слегка вздохнул и остался стоять, продолжая кивать. Клауди теперь помогала счищать снег с Трикси. Твинклшайн затихла и не делала никаких движений под Сумаком. Лемон, оправившись от шока, теперь хихикала, за что получила укоризненный взгляд от Трикси.
— По крайней мере, он честен в своих намерениях, — сказал Игнеус, не в силах оставить этот вопрос без внимания.
— Честное… Яблочко? — Сумак заикался и думал, не переступить ли ему черту.
— Мне сейчас так стыдно, что я могу просто умереть. — Пеббл подалась вперед и зарылась лицом в бабушкину гриву. — Я вся горю… Я чувствую, как горит моя кожа, как от солнечного ожога. Это ужасно.
— Думаю, нам лучше просто продолжить путь и сделать вид, что этого никогда не было. — Тарниш не стал оборачиваться, чтобы проверить, насколько согласны с его словами, да и не нужно было. Он начал идти, а остальные последовали за ним. — Итак, кто с нетерпением ждет фильма?