Венец творения
Арка первая. Часть 6.
После пробуждения чужой и приветливый мир встречал Артёма феерией красок.
Слух фиксировал незнакомые звуки, доносящиеся с улицы, обоняние улавливало новые запахи, казавшиеся насмешливо похожими на блеклые прежние. На языке оставалось послевкусие того, что он решил окрестить местной овсянкой. Неправильной, слишком яркой на вкус для настоящей, эталонно вязкой и без единого комка, будто бы сконцентрировав в себе идеализированный образ овсяной каши.
Даже то, что можно было бы назвать в общем понимании полом, создавало при движении новые впечатления. Вместо ожидаемого холодного, твердого покрытия, под ногами пружинила мягкая, тёплая поверхность. Каждый шаг отдавался приятными вибрациями по всему телу. Артём не мог отделаться от ощущения, что все вокруг немного... резиновое.
"Ничего из этого не реально", — он скучал по серой действительности, по её неровностям и шероховатостям, которые делали идеальные моменты столь ценным. Здесь же они были рядовым событием, даже стены были безупречно ровными.
И всё же сон в помещении пошёл ему на пользу. Заточенный в копытах этих странных существ, он понимал, что был в большей безопасности, чем в лесу. Они явно не намерены на скорую расправу, а значит некуда было торопиться. Больше не нужно думать, как фуражироваться на во всех смыслах незнакомой местности, не нужно бояться хаотичной погоды, не нужно пытаться отсчитывать время без видимых ориентиров, когда даже внутренние часы сходят с ума.
Единственной явной проблемой на данный момент оставался языковой барьер, в этом вопросе ему не так повезло, как Гулливеру с Гуигнгнмами. Артём долго думал, как попробует изъясниться с охраной о несъедобности половины представленной пищи, состоящей из всевозможных цветов. Но до этого не дошло.
Фанерная дверь открылась и за ней показалась единорожка в доспехе. Он хотел было как-нибудь обратиться, но по взгляду пони явно была на взводе и он помнил их реакцию на его голос. За время размышлений поднос, охваченный бледным неоновым маревом, проплыл по "камере" и проскользнул сквозь решётку. Вмиг дверь захлопнулась.
"Удобно", — магия, по крайней мере показанная единорогами способность к телекинезу и оглушению, казалось на фоне всего увиденного за последнее время чем-то естественным для этого места. Нет никого живого в лесу, солнце с луной перемещаются рывками, мир населён цветными пони, пегасы способны лететь с каретами, а единороги умеют колдовать. Всё понятно и просто.
Встреча с живущим в вулкане многоголосым духом серьёзно корректирует представление о том, что и где естественно. Ему лишь оставалось понять детали, ведь несмотря на массу отличий, увиденное имело слишком много параллелей с привычным миром.
"Могли ли пони подсматривать за нами? Это бы объяснило сходства", — и разобраться в этом должны были помочь замеченные в тумбочке книги. Артём не был лингвистом и не надеялся разобраться в языке местных в ближайшее время, но начать к этому первый шаг он мог.
Верхняя из трёх книг отправилась на стол. Переплетенная в ярко-фиолетовую, вроде бы льняную, и покрытую богатым орнаментом ткань, она лишь добавляла вопрос, как местные могли бы её читать без излишних мучений, — "Возможно грамотны в основном единороги, способные легко их листать".
Но к сожалению, на страницах он не смог разобрать ни единого слова. Сколько бы Артём ни корпел над книгой, ему ничего не удалось вычленить из замысловатого чернильного узора разных цветов, похожего на переплетенные виноградные лозы, усыпанные фиолетовыми ягодами. Структура текста была нечитаемой, оглавления, абзацы, отступы, красные и обычные строки очевидно остались проигнорированы или не существовали в этом месте вовсе. Не было даже полей, витиеватые узоры расплескались по всей величине страниц.
Если в средневековых книгах было возможно отделить декоративный элемент от основного текста, то здесь же по его ощущениям декоративным элементом был сам текст. Здесь не было привычных ему иллюстраций, под них не выделялись отдельные зоны, отнюдь. Они проходили сквозь всё письмо. Тут и там по волнам размашистых линий на маленьких лодках плавали пони, меж гребней волн пролетали пегасы, а внизу страниц кружили косяки русалок. Некоторые из нарисованных пони даже изменяли сам “текст”, сплетая его в качели или отрывая цветные ягоды в свои корзинки.
Артём счёл бы найденную книгу дневником сумасшедшего, но не нашёл ни единой помарки, а разыгрываемые иллюстрациями сценки имели постоянный и в общем-то угадываемый сюжет. История повествовала при живущих на берегу и торгующих виноградом пони. Похожие идиллистические картины разыгрывались и в других найденных книгах, показывая милые зарисовки здешнего быта. Хотя в них не содержалось чего-то захватывающего, все из книг вели хронику жизни неизвестного народа, который пребывал в гармонии с природой и окружающим миром.
Увиденное подтолкнуло его к идее о том, как возможно преодолеть разницу языков. На найденную в тумбочке бумагу карандашом печатной прописью легли тридцать три буквы алфавита, за которыми столбиком последовали слова и зарисовки к ним. Это не было идеальным методом, мелкая моторика реанимированного тела оставляла желать лучшего, он мог отображать только существительные и не умел рисовать, от чего иконки напротив слов оставляли желать лучшего. Но даже так это сулило прогрессом.
За этим занятием где-то в середине дня его и застал визит уже знакомого Офицера. Когда отворилась первая дверь, Артём сдержанно помахал бронированному единорогу, второй рукой сгребая набранную стопку листов. Книги заразили его оптимистичным настроем, который однако не был оценён, встретившись лишь с хмурым уставшим взглядом. В зону обзора размеренно прошагал новый участник.
"А вот и понь в пальто", — розовый единорог во фраке с цилиндром вызывал улыбку и ассоциации с чиновниками при знатных дворах. Пони что-то обсуждали меж собой, а затем кивнув, Офицер подался назад. Рог розового засветился и Артём отшатнулся, чувствуя, как в голове во стократ возросло давление. Второй раз за время существования он ощутил чужое присутствие в своём сознании.
"Как же я ошибался", — здесь не было безопасно. В лесу у него был ледоруб и свобода, здесь же, безоружный и запертый в этой милой комнате, которую и камерой-то не назвать, он подвергался куда больше угрозе.
Оно рыскало на грани навязчивых идей и что-то искало, спрашивало без слов и насильно получало ответы. Нить искомого была найдена за секунды, не встретив достойного сопротивления. Голову сдавило в могучих тисках, направляющих потоки мыслей в нужное чужой воле русло. Воспоминания предали его и воспроизводились сами, повинуясь вторженцу.
— Но-но-но, остановить! — Весь мир превратился в калейдоскоп быстро проносящихся образов, разыгрывающих сцены из прошлого в обратном порядке, пока Артём на ощупь пробирался к решётке, — Пр-р-р, хватит!
В затуманенном взоре уже пролетали моменты погони, когда он схватившись за решётку пытался расшатать её из петель.
— Стой, не лезь туда! — отойдя для разгона он плечом протаранил проход в безуспешной попытке достичь своего обидчика, когда пред глазами появился образ злосчастного моста, — Пожалуйста...
Никакие уговоры не остановили розового единорога, никакие удары на вышибли стальную решётку, лишь правая рука повисла плетью и более не отзывалась. Теперь они в подробностях знали о его злодеянии всё, но самое худшее...
Досмотрев сцену расправы единорог не остановился. Он хотел знать, откуда в их прекрасную страну прибыло такое зло и гнал его память со всё большей силой. Артём не мог этому сопротивляться, попытки вызвать воспоминания, иные от требуемых, оставались на периферии осознанного, а сам его мир сократился до настоящего. Оперировать понятиями прошлого и будущего было тяжко.
Но ему нужно было что-то сделать и сделать быстро. Угроза раскрыть Святилище была на порядок хуже любого материального наказания и вреда, ведь Хексарион обитал в посмертии и именно его цепи удерживали Артёма в этом мире. Гнев подобного существа страшил больше всего на свете.
Перспектива подвести нечто, способное играться чужими душами, отрезвляла. Паника сменилась расчётом, в его голове пронеслась мысль, безумная, отчаянная, но единственная, которая объективно могла остановить вторжение в разум, когда некуда бежать и невозможно бить. Сжав зубы, он на выпрямленной руке отклонился вбок от решётки, запрокинув голову и готовясь к рывку.
Это тело было чудом, но даже так оно уступало прежнему во многих деталях. Большинство из нервных и мышечных рефлексов не работали вовсе. Он не знал, не удалось ли их восстановить в принципе или они ещё не наработались в заменённых участках волокон, но ему часто приходилось осознанно регулировать силу и амплитуду движений. Крайне неприятная, но полезная в подобных ситуациях черта, как он успел убедиться во время погони.
Отринув сомнения, Артём в полную мощь использовал каждую мышцу, сухожилие и связку, в едином движении бросив себя в вперёд.
И его мир потух.
Вилда пошатывало от представшей картины, как и строй собравшихся на крики стражей за его спиной.
Они были готовы остановить рассвирепевшего пришельца сразу, как падёт разделявшая их преграда, как и были готовы удерживать его, пока Ревизор Её Высочества, оказавшийся сведущим в ментальной магии, играет свою важную роль. Но всё пошло не так, совершенно не так, как они ожидали.
— Врача! — Телекинетический порыв Вилда со скрипом отварил прогнутую стальную решётку, за которой в судорогах валялся их пленник, — Срочно!
Вбежав в камеру он хватом светящегося рога зафиксировал бьющееся в судорогах тело, не дав конвульсиям доломать шейные позвонки, и осторожно перевернул распростертую сломанную куклу набок. Кровь, густая и липкая, потекла вниз по голове, оставляя за собой багровые ручьи. Из носа и рта существа сочилась пена, что смешиваясь с кровью образовывала на полу жуткую лужу.
Простое пространственное заклинание создало в области зияющей раны на лбу локальный перепад давления, остановив кровотечение. Вилд попытался проверить реакцию на свет, но глаза чужака, ещё секунды назад полные пробивающихся сквозь наваждение ярости и решимости, теперь неподвижно застыли.
Он не знал, что делать дальше. Дыхательные пути узника нужно было как-то прочистить, но он не был знатоком медицинских сканирующих техник, а без них манипуляции внутри незнакомого живого организма несли больше рисков, чем пользы.
— Немедленно расступитесь, — к его счастью из соседнего крыла подоспели расторопные медпони, выпроваживая посторонних, — Готовьте стазис!
Передав пострадавшего в копыта специалистов, Вилд на ватных ногах прошагал из камеры, недалеко от входа наткнувшись на сползшего вдоль стены Ревизора в окружении пары отпаивающих его чаем стражей. Увиденное в чуждом разуме и столь варварский разрыв ментальной связи явно стоили Дюку многих нервов, недавно светло-розовый, ныне он был скорее бледным и взмыленным.
— Ваше Превосходительство, как вы себя чувствуете? — прохрипел Вилд, — Удалось ли выяснить что-то стоящее?
— Отвратительно, Капитан, просто отвратительно, — с чужой помощью тому удалось подняться, — выясненное же не для многих ушей.
Скептически оценив состояние менталиста, да и своё собственное, Вилд не стал вести его в свою приёмную на второй этаж. Их слишком мутило для лестниц. Медленно и вдоль стены они продвинулись до ближайшего кабинета, оказавшегося пустым, и остановились в нём, усевшись на диваны за чужим столом.
— Ну, что скажете, Дюк? Вы узнали, зачем лунные твари пожаловали в наши края?
— Нет, Капитан. — полулежащий напротив Ревизор устало качнул головой, словно отгоняя назойливую муху. — Это существо нездешнее и даже не понимало, что нашло. Оно не имеет к ним отношения.
— Не имеет отношения со всем этим странным снаряжением? — Капитан нахмурился, он был уверен, что оно явилось из нечестивых убежищ фестралов. — Думаете мы в провинции настолько глупы, чтобы счесть случайным одновременное пришествие Принцессы Луны и появление ещё одного враждебного существа из столь же древних легенд, имеющего при себе послание от Её слуг?
— Не верите мне, Капитан? Даже в Тартаре нет ничего подобного, не то что у фестралов. — С заметным усилием Дюк поднялся и упёршись в стол, склонился над ним. — Я видел глазами той мерзости, слышал её ушами и вдыхал вместе с ней наш воздух. Оно постоянно сравнивает всё с известным раньше и не находит сходств. Вы видели, сколь оно чуждо миру, так поверьте же, оно не отсюда!
— Не сочтите сомнением в вашей чести, но раз мы действительно последний оплот роялистов, то я должен проявить скепсис. — Вилд также привстал и упёрся на стол, всмотревшись в глаза Ревизора, — Покажите мне виденное.
— Как конина с индейкой.
— Что..?
— Я говорю, пегас на вкус как конина с индейкой. — только сейчас Вилд заметил, что Дюка мелко трясло, а его глаза были потресканы и налиты кровью, — Пресвятая Селестия, теперь я знаю многое! Оказывается есть места, где солнце и луна ходят сами, а сам мир выглядит также ненормально, как пойманная вами тварь. Вы действительно хотите прочувствовать и увидеть это, Капитан?
Он отшатнулся от этой тирады и осел на место. К горлу подкатила желчь. Он читал отчёты, видел место расправы и что вытащили из рюкзака монстра, но видеть от первого лица весь предполагаемый процесс не желал ни капли.
— Не надо, — сглотнув отозвался Вилд, — Я верю вам, Ваше Превосходительство. Но откуда оно тогда взялось?
— Откуда-то с северо-запада, — Ревизор тоже вернулся на своё место и сейчас потирал копытом лоб, словно пытаясь стереть с него стресс. — Шло вдоль реки несколько дней, исчерпало запасы. Большего узнать не вышло, оно предпочло... покинуть наше приятное общество.
В кабинете повисла тишина, Капитан филлидельфийской стражи прикидывал сложность грядущих поисков по простывшему следу и то, скольких стражей нужно оставить в городе, учитывая не исчезнувшее присутствие фестралов в регионе.
— Конфиденциальна ли эта информация? Невозможно организовать масштабные поиски не объяснив, следы чего мы ищем. Там всё успели залить погодники и речь идёт о десятка, если не сотнях милях пути.
— Если сможете удержать панику, ваша воля, Капитан. Мой же долг сообщить Её Высочеству о предварительных результатах и просить прислать врачевателей с лучшими умами. Мы не в праве потерять такого свидетеля, а найденное должно быть изучено.