Мифы и наследия

Глава 1: Последний спокойный день

Традиционно утро в библиотеке “Золотой дуб” начиналось поздно. На самом деле, утро начиналось настолько поздно, что у него едва хватало времени встать с постели и потянуться, прежде чем оно превращалось в полдень. В немалой степени причиной этого являлась библиотекарь − ученица магии из Кантерлота, героиня Эквестрии, графиня Вечнодиколесская и признанная сова − Твайлайт Спаркл.

Не то чтобы она спала больше других пони. Как хвасталась единорожка, сна ей требовалось меньше, чем среднестатистической пони, а если быть точной − шести часов и сорока двух минут в сутки.

Бессонницей она также не страдала. Как только голова Твайлайт касалась подушки, она обычно засыпала в течение пары минут, погружаясь в сновидения, даже если мысли терзала неотложная проблема. Этот навык был отточен под тщательным руководством Селестии и всегда хорошо помогал единорожке. Она обнаружила, что большинство проблем, как правило, могло решить ее подсознание, пока она спала. Еженощные грезы раньше немного беспокоили Твайлайт. По иронии судьбы, единственный раз, когда подобный способ не сработал, был когда Твайлайт переживала о том, чтобы не разочаровать и не подвести Селестию.

Проблема с поздним подъемом заключалась в том, что единорожка ложилась спать почти под утро. Твайлайт была страстной любительницей звезд и чтения при свечах. Она обнаружила, что мерцающий свет усиливает впечатление, создавая мягкое, мистическое ощущение, и единорожка чувствовала себя своим героем − Старсвирлом Бородатым.

По какой-то странной причуде все лучшие идеи Твайлайт имели обыкновение воплощаться в жизнь в районе полуночи. Чаще всего они возникали, когда она смотрела в окно на бархатное покрывало ночи. У нее вспыхивало вдохновение, за которым следовал головокружительный прорыв, который оставалось лишь записать. Звезды в такие моменты всегда казались чуть ярче.

Поэтому Твайлайт была потрясена, когда около семи утра почувствовала прикосновение маленькой когтистой лапки к своей спине, прямо над левой почкой. Застонав, единорожка перевернулась на другой бок, подушка соскользнула с ее лица на пол, а солнечные лучи, пробравшись сквозь щель в занавесках, ударили по нежным глазам.

− Спа-а-а-айк, что там?

− Письмо от принцессы, − ответил помощник номер один и усмехнулся, когда покрасневшие глаза Твайлайт распахнулись и уставились на свиток, который он держал в когтистых лапках.

− Ч-что? Когда оно пришло? Она злится на меня?

Твайлайт выбралась из постели, в голосе звучало напряжение, грива была еще более взъерошена, чем обычно после сна. За последние несколько месяцев Спайк начал просыпаться раньше Твайлайт, что полностью изменило его старые привычки. Это позволило юному дракончику посвятить себе целый час, а точнее, все оставшееся утро, прежде чем Твайлайт в конце концов вылезала из постели.

Со своей стороны, Совелий и Пиви закатили глаза и взъерошили перышки. Сову и феникса происходящее весьма забавляло. Пока Совелий пытался снова заснуть, Пиви прыгал с жердочки на жердочку, щебеча и хлопая еще растущими крылышками. Совершив неуклюжее контролируемое падение, молодой феникс приземлился Спайку на голову, где изобразил самодовольную ухмылку и гордый наклон головы дракончика.

С натянутой улыбкой и легким поклоном Спайк вручил свернутый пергамент своей приемной сестре. Та слегка приподняла бровь, заметив, что на нем была не красно-золотая печать Селестии и не темно-синяя печать Луны. Облегченно вздохнув, Твайлайт узнала нежно-розовую печать Кейденс, которой было запечатано послание.

В тот момент, когда Твайлайт дочитала вступительные слова, из ее гривы выбился волосок.

− Твайлайт, что-то случилось? − Спайк не смог скрыть беспокойства в голосе.

− Моя семья... Они все приедут навестить меня на завтрашнем Празднике Жизни, − ответила Твайлайт с недоверием в голосе.

− Прям все-все? − Спайк покачал головой и озадаченно посмотрел на Твайлайт.

− Ну, не все, − единорожка махнула письмом в сторону дракончика. − Только мама, папа, Шайни и Кейденс.

− Значит, всего пара дополнительных пони, − проворчал Спайк, забирая свиток. − Ничего страшного. Пинки все равно планировала устроить вечеринку в твою честь, ведь завтра твой двадцать первый день рождения и все такое. Тут ничего особо не поменяется, просто она добавит еще несколько имен в список приглашенных, − для пущей убедительности Спайк достал вышеупомянутый список.

− Ну да, только я ожидала всего с десяток гостей. У меня не хватит ни пунша, ни закусок для большего количества пони. И я уже обустроила гостевую спальню для принцессы Луны. У нас не хватит места, чтобы все могли здесь остаться, а это значит, что мне нужно забронировать комнаты в гостинице, − Твайлайт начала расхаживать по спальне, бегая глазами, что, как знал Спайк, означало какие-то подсчеты и перебор возможных решений. − К тому же, тут приписка от родителей, в которой говорится, что теперь, когда я юридически стану совершеннолетней, они хотят сообщить мне нечто очень важное. Что это может быть? Что они могут сказать мне завтра такого, чего не могут сказать сейчас, или не могли на прошлой неделе, или в прошлом году?

Единорожка прервала изложение своих мыслей, когда Спайк ее громко окликнул. Слегка дернув уголком глаза, она посмотрела на дракончика.

− Твайлайт, у тебя приступ паники, − констатировал Спайк, медленно подходя к единорожке и кладя лапу ей на холку.

Твайлайт быстро составила список своих симптомов. Учащенное сердцебиение − есть. Ощущение мурашек на коже − есть. Негативные мысли − есть. Желание убежать − есть. Тошнота − есть. О, и еще ощущение нереальности происходящего − даже оно есть!

Дернув левым ухом и еще быстрее задергав глазом, Твайлайт мысленно потянулась к своему самому важному контрольному списку.

Она потратила недели, заучивая его наизусть, просто на всякий случай. Нельзя быть уверенной, что всегда рядом будет физическая копия − Твайлайт пыталась это устроить, но у нее ничего не вышло.

Быстро сев, она сделала долгий глубокий вдох через нос и выдохнула через рот. Повторив это несколько раз, Твайлайт начала произносить короткую мантру.

− Я спокойна, я собрана, я могу справиться с этим. Я спокойна, я собрана, я могу справиться с этим. Это не чрезвычайная ситуация, у меня есть время все обдумать. Это не чрезвычайная ситуация, у меня есть время все обдумать.

После нескольких минут дыхательных упражнений и повторения мантр Твайлайт открыла глаза и улыбнулась Спайку.

− Спасибо, что бы я делала без моего помощника номер один? − она игриво потрепала Спайка по мягким шипам, вызвав у дракона смешок и легкое раздражение.

− Ты, наверное, бегала бы вокруг, пытаясь навести порядок в библиотеке, может быть, спряталась в уголке, жуя собственный хвост, или...

− Да, Спайк, я понимаю, что иногда веду себя как ненормальная, − единорожка бросила на Спайка невозмутимый взгляд и направилась на кухню. − Пойдем, нам нужно сходить на рынок и купить еще еды, а затем заглянуть в “Сахарный уголок” и сообщить Пинки, что на вечеринке будут еще пони. Поскольку она организатор, было бы как минимум вежливо сообщить ей об этом. Зная Пинки, можно предположить, что она захочет устроить небольшую предварительную вечеринку в честь моей семьи. Но сначала давай позавтракаем.

При упоминании о завтраке маленький дракончик побежал за ней со счастливой улыбкой на губах.

---

“Экспресс Дружбы” медленно остановился, и пронзительный свисток возвестил о его прибытии на железнодорожный вокзал Понивилля. Семьи выстроились в очередь у выхода из поезда, друзья и любимые со слезами на глазах прощались или радостно приветствовали друг друга по всей платформе.

Вздохнув про себя, Флёр де Лис встала и поправила единственную седельную сумку, которую она взяла с собой. Обычно единорожка путешествовала бы с десятком чемоданов. А еще обычно она путешествовала в вагоне первого класса вместе с другими аристократами, богатыми бизнесменами, знаменитостями и представителями высшего класса. Но эта поездка не была обычной, ни в каком смысле этого слова.

Остановившись и осмотревшись, Флёр заметила пару пони, которых сразу узнала − двух кобыл из Элементов Гармонии. Героини, они сделали больше, чем она могла надеяться сделать за две жизни.

Первой была Твайлайт Спаркл, лидер группы, личная ученица принцессы Селестии, графиня Вечнодиколесская и одна из самых скромных и недооцененных кобыл из ныне живущих. Элита Кантерлота прилагала все усилия, чтобы выказать свое презрение Твайлайт Спаркл с подругами и смотреть на них свысока. Флёр никогда не понимала их склонности давить тех, кого они считали нежелательными. Хотя это не имело значения.

По дворцу ходили слухи, что Твайлайт Спаркл пророчат должность Верховного мага, и в сочетании с другими ее титулами, положением ее Дома, а также собственными способностями, Твайлайт вскоре должна была стать кобылой, обладающей значительной властью и влиянием.

Тогда они начнут суетиться и умолять ее о благосклонности. Флёр уже видела, как подобное происходило ранее.

Другой знакомой кобылой была розовая земная пони, которая подпрыгивала на месте словно мячик. На голове у нее красовался торт с зажженными свечами, а на лице сияла широчайшая улыбка.

− Пинки Пай, − пробормотала себе под нос Флёр, вспомнив как ее зовут. Элемент Смеха и придворная дама. Ни о чем на свете не заботясь, Пинки Пай напевала веселую, жизнерадостную мелодию, пока подруги стояли на платформе.

Флёр не стала ждать, чтобы узнать, кого они встречают. Шпионаж был ниже ее достоинства, и она никогда не позволяла себе подобного. По крайней мере на публике. С некоторыми шпионами она была знакома на профессиональном уровне. С другой стороны, какой иностранный посол не знал хотя бы нескольких шпионов?

Выйдя из здания вокзала, Флёр достала небольшую карту города и быстро нашла нужное ей место. Пустившись в путь быстрой рысью, единорожка старалась не думать о событиях, которые привели ее в Понивилль, вместо этого сосредоточившись на будущем. Будущем, связанным с ярко раскрашенным круглым зданием недалеко от центра города и рынка.

Напевая песню, ставшую популярной после свадьбы принцессы Кейденс и сэра Шайнинга Армора прошлой весной, Флёр впервые за день почувствовала, как у нее поднимается настроение.

“Да, будущее будет светлым”, − пообещала она себе. В конце концов, разве оно может быть хуже, чем недавнее прошлое?

Когда песня приближалась к неизбежному финалу, в поле зрения появился пункт назначения − бутик “Карусель”. Перейдя на шаг, Флёр тут же начала сомневаться в своих решениях.

Покидая Кантерлот утром, она была уверена, что поступает правильно. Из всех кобыл в Эквестрии, Рэрити Белль была единственной, кого Флёр могла бы назвать настоящим другом. Высшее общество Кантерлота не располагало к тому, чтобы искать и сохранять друзей. Во всяком случае, не для Флёр, на которую, как на посла  далекой Пранции, часто смотрели с презрением и терпели как неизбежное зло. Отношения между Эквестрией и Пранцией оставались прохладными на протяжении уже многих поколений. Флёр сделала больше для сокращения разрыва между двумя нациями, чем кто-либо из ее предшественников, но все равно подвергалась остракизму со стороны знати и элит Эквестрии. И сейчас больше всего на свете она нуждалась в друге.

Собравшись с духом, Флёр подошла к двери, толкнула ее и вошла внутрь под звон колокольчика.

− Заходите, и добро пожаловать в “Карусель” бутик, где все шарм, блеск и шик! − произнес приветливый певучий голос, который Флёр очень хорошо знала.

Из-за угла, по-видимому, со своего рабочего места, вышла хозяйка магазина. Она выглядела будничнее, чем при их последней с Флёр встрече. Несколько волосков в фиолетовой гриве белой единорожки выбились, а под глазами залегли едва заметные мешки. Увидев Флёр, Рэрити тихонько ахнула, сняла красные очки, сидевшие у нее на носу, и широко искренне улыбнулась.

− Флёр, дорогуша, что это ты делаешь в нашем маленьком старом Понивилле? Заходи, пожалуйста, − добавила Рэрити, жестом приглашая подругу следовать за ней в заднюю комнату, которая, как быстро обнаружилось, служила просторной кухней и обеденной зоной. − Могу я тебе что-нибудь предложить? Чай? Печенье? Еще что-нибудь?

− Oui, mon amie, немного чая было бы просто восхитительно, − ответила Флёр с усталой улыбкой, оставив седельные сумки у двери, прежде чем сесть за стол.

− Не ожидала увидеть тебя раньше зимнего показа мод в Кантерлоте, дорогуша, − заметила Рэрити, поддерживая непринужденную беседу, пока ставила чайник на плиту и доставала из буфета коробку с печеньем. − Расскажи мне, как у тебя дела и как поживает Фэнси Пэнтс?

Флёр вздрогнула при упоминании о муже и опустила взгляд на скатерть в красно-белую клетку. В домах кантерлотской знати никогда не могло быть ничего столь простого и домашнего. Почти наверняка у этой скатерти была своя история, из-за которой она и оказалась в доме Рэрити. Модница слишком гордилась своим чувством стиля, чтобы могло быть иначе. Понимая, что не сможет молчать и размышлять об узоре на скатерти, Флёр медленно подняла глаза и произнесла слова, которых боялась, но хотела произнести весь день.

− Мы с Фэнси поссорились. Это... было неприятно.

− Ох, − это было все, что ответила Рэрити, и ее поведение изменилось: теперь это была не возбужденная подруга, жаждущая поделиться сплетнями, а кобыла, готовая утешить и оказать поддержку. Несколько минут прошло в молчании, пока готовился чай. Наконец, когда он был разлит по кружкам, единорожка продолжила: − Раз ты здесь, значит, это было просто ужасно, иначе и не скажешь.

− Да, так и есть, − пробормотала Флёр. Подняв чашку дрожащим облачком магии, чтобы сделать быстрый глоток, она добавила: − И виновата во всем я!

Сделав паузу, чтобы отхлебнуть чаю, Рэрити ожидала продолжения с выдержкой, которой позавидовала бы сама Селестия. Когда их чаепитие близилось к завершению, единорожка наконец спросила:

− Ты хочешь поговорить об этом? Я пойму, если не хочешь.

− Oui, я думаю, выговорится − это хорошо, − вздохнула Флёр, закрывая глаза.

Еще несколько минут она пыталась высказать то, что было у нее на уме, но каждый раз слова застревали в горле. После четвертой попытки она решила попробовать сменить тему, в надежде, что за это время соберется с духом.

− Почему ты не пыталась приударить за Фэнси Пэнтсом?

Флёр сама вздрогнула, когда вопрос сорвался с ее губ. Кристально-голубые глаза Рэрити расширились на почти незаметное мгновение, прежде чем взгляд стал мягким и отсутствующим. Это была щекотливая тема для двух подруг.

За те два года, что они были знакомы, Флёр начала получать удовольствие от общества Рэрити и уважать единорожку за то, что та ставит дружбу превыше всего остального. Флёр намекала, что если Рэрити захочет приударить за Фэнси Пэнтсом и присоединится к их процветающему табуну, она не будет возражать. Как у первой кобылы, у нее было право и прерогатива отбирать других кобыл в табун, и Флёр не могла представить себе никого другого, кого она была бы готова принять.

Рэрити, со своей стороны, всегда избегала таких разговоров или быстро меняла тему.

− Наверное, потому, что я всегда мечтала о собственном очаровательном и эффектном принце. Жеребце, который снес бы меня с копыт в головокружительном вихре романтики. Не пойми меня неправильно, дорогуша, Фэнси Пэнтс − это все, о чем только может мечтать кобыла, и даже больше. Но я хочу сильного, галантного и нежного принца-воина, как в моих книгах.

Слегка наклонив голову, Флёр озадаченно посмотрела на единорожку.

Звучало так, словно Рэрити намекала, что она моногамна. Исключить подобное было нельзя, хотя в обществе пони, среди которых преобладали кобылы, подобное было чрезвычайно редким явлением. На каждого жеребчика рождалось почти три кобылки. Словно почувствовав, куда свернули мысли Флёр, Рэрити взволновано продолжила:

− Это не... Я имела в виду... Ох, проклятье!

Сделав несколько глубоких вдохов, Рэрити собралась с мыслями, прежде чем снова заговорить.

− Я знаю, что подобное невозможно и не более чем сказка. Возможно, это просто жеребячья мечта. Тот же принц Блюблад проделал огромную работу, втаптывая ее в грязь. Но я хотела, чтобы у меня было что-то похожее на то, что есть у вас с Фэнси. Полагаю, это эгоистично, и, возможно, Элементу Щедрости не дóлжно испытывать подобного, но что есть, то есть. Кроме того, последние несколько лет я была сосредоточена на работе и друзьях. Я больше не тороплюсь найти жеребца.

Флёр медленно кивнула, все, что сказала Рэрити, четко укладывалось в то, что она о ней знала. То, как единорожка съежилась при слове “жеребячья”, говорило больше, чем сами слова. В глазах Рэрити читалось одиночество, но также и непреклонность. Флёр поняла, что ей сказали только половину правды.

Хотя она сразу пожалела о своем глупом вопросе, но не смогла удержаться и не копнуть поглубже.

− А как насчет жеребят?

− А что с ними, дорогуша?

− Ты когда-нибудь думала о них? Как бы они выглядели? Как бы они бегали у тебя под копытами или устраивали всевозможные шалости?

Флёр замолчала, ее голос оборвался, так что она пропустила первую часть ответа Рэрити. Кобыла потерялась в море бурлящих мыслей и воспоминаний, начиная с ухаживания за Фэнси и заканчивая событиями и спором того утра.

− Да, я думала о жеребятах. А какая кобыла не думала? − ответила Рэрити с почти капризной полуулыбкой, когда ее собственные мысли перескочили на старые фантазии. Обе кобылы вернулись в настоящее, когда Рэрити продолжила: − Но для меня все это еще далекое будущее. Может быть, через несколько лет, когда дела наладятся и я найду подходящего жеребца, кем бы он ни был, у меня будет жеребенок, а может, и целых три. Но сейчас? Нет, я откладываю это на неопределенное будущее.

Мечты и воспоминания о мечтах продолжали кружить в голове Флёр, пока она пила чай.

− Раньше я мечтала о том, как выглядели бы наши с Фэнси жеребята. Будут у них его глаза или мои? Будут они добрыми и ласковыми, как он, или неуемными сорванцами, как когда-то была я? Я могла закрыть глаза и почувствовать аромат благовоний Храма Имен, почувствовать тепло свечей на лице. Я пыталась представить, каким на вкус был бы жреческий эликсир и какими были бы имена моих жеребят. Это были хорошие мечты.

− Были?

− Oui.

В бутике снова воцарилась тишина, и Флёр уставилась на остатки своего чая. Через несколько минут слезы начали медленно стекать по ее мордочке. Сейчас, в отличие от поездки на поезде, единорожка не пыталась их сдержать и просто позволила капать на скатерть. Копыто протянулось через стол и обхватило ее ногу, нежно и ободряюще.

− Что произошло?

− Не произошло, а не может произойти, mon amie, − ответила Флёр, наконец вытирая слезы с глаз. − Мы с Фэнси последние несколько лет безуспешно пытались завести жеребенка. Сезон уже почти наступил, и я решила обратиться к врачу. Не раз слышала о кобылах, которым нужна была помощь или толчок, чтобы забеременеть, и думала, что с этим будет все просто. Может быть, зелье или какая-нибудь ужасная на вкус трава, которую мне придется жевать. Я... Я не ожидала...

Флёр снова замолчала, когда эмоции вскипели в груди, передавив горло. Со всем терпением и грацией, которых можно было ожидать от королевской особы, Рэрити ждала, не отрывая копыта от ноги подруги.

Слова казались бессмысленными. По блеску слез, навернувшихся на глаза Рэрити, Флёр поняла, что ее подруга, по крайней мере, догадывалась о том, что она собиралась сказать. Но она также знала, что если не скажет этого, то возненавидит себя еще больше.

− У меня не может быть жеребят. Никогда.

− Ох, Флёр, − прошептала Рэрити, соскальзывая со стула, чтобы крепко обнять подругу. Ей показалось, что прошли часы, прежде чем она прижала к себе Флёр, а рослая кобыла разрыдалась у нее на плече. Время от времени Рэрити бормотала нежные слова утешения, поглаживая длинную розовую гриву подруги. В конце концов, с оттенком страха Рэрити спросила:

− Что сказал Фэнси?

− Он сказал, что все еще любит меня. Даже если я не могу подарить ему жеребят, он сказал, что все еще любит меня. Ох, doux Селестия, что я наделала? Что я ему наговорила! Я ужасная пони, раз бросила его в таком состоянии. Я была так травмирована, напугана и зла.

Флёр медленно покачала головой, высвобождаясь из объятий Рэрити.

− Мне больно просить, но не могла бы я переночевать у тебя, Рэрити, если, конечно, для меня найдется комната?

− Что? Разумеется! Я бы и не подумала, что ты останешься где-то еще, − тут же ответила единорожка. Поднявшись, она направилась к маленькой двери, ведущей в подвал. Спустя пару минут Рэрити появилась с бутылкой вина в магической хватке. На лице Флёр появилась улыбка, когда единорожка произнесла: − Чай − это, конечно, замечательно, но для таких ужасных новостей единственный выход − это бутылочка гренаша. Она поможет смыть горечь, ты согласна, дорогуша?

---

На Йоку опустилась ночь, окутав диск бархатным туманом, в то время как древняя черепаха плыла сквозь бесконечную пустоту. Самые крупные существа, из когда-либо существовавших, могучие мировые черепахи были также самыми древними, родившись в тот миг, когда первая крупица времени упала в бездонные песочные часы. Они появились на свет в великом горниле забытого Далекого Царства, рожденные из безграничных потоков энергий, извергнутых в процессе формирования и разрушения миров и реальностей.

Йока была одним из созданий средних миров − моложе некоторых, но старше многих. У нее было бесчисленное множество братьев и сестер, и все они были связаны нитями первых снов. Ее слоны − так смертные расы, жившие на диске, назвали горные отроги, растущие из панциря черепахи, − все еще были острыми и зазубренными. Их было восемь, и они сжимали диск как тиски.

На диске, в самом сердце Эквестрии, холодный ветер дул над всей землей, устремляясь вниз по склонам гор, прежде чем подняться по дну долины и нежно погладить верхушки древних платанов. Очень скоро ветер достиг Кантерлота, обвиваясь вокруг вершины горы Кантерхорн, на которой древний город примостился подобно могучему крылу-полумесяцу. По мощеным улицам ветер танцевал и веселился, проскакивая между зданиями, окружавшими дворец Солнца и Луны, проскальзывая в открытые окна, чтобы пощипать пони, уютно устроившихся в своих кроватях, прежде чем снова раствориться в ночи.

Единороги, сонно моргая глазами, проснулись от тупой боли, пробежавшей по рогу и вонзившейся в череп. Вздрогнув от внезапного холода, большинство из них поглубже закутались в одеяла, некоторые, пошатываясь, встали, чтобы захлопнуть окна. Крылья пегасов дергались и расправлялись, их владельцы улыбались во сне, испытывая прилив блаженства, лишь так на них повлияло легкое касание ветра.

В своих покоях принцесса Селестия подняла голову от пышных алых с золотом простыней. Высоко в небе луна плыла сквозь море мерцающих звезд. Нахмурившись, Селестия медленно встала с кровати и вышла на балкон. Подняв голову, она осторожно вдохнула ветер. Аромат лакрицы и радуги наполнил воздух, почти раня обоняние своей объединенной силой.

− Тиа, ты тоже это чувствуешь? − раздался сильный, вкрадчивый голос Луны.

− Конечно. Подозреваю, что половина единорогов чуют, − ответила Селестия, когда сестра присоединилась к ней на балконе. Когда Луна оказалась рядом, старшая сестра, не отрывая взгляда от ночного неба, добавила: − Прошла целая вечность с тех пор, как я ощущала подобную магию. Но это не может быть она...

Приподняв бровь в ответ на слова сестры, Луна прочистила горло, прежде чем уточнить:

− Ты уже ощущала эту магию раньше?

Одарив сестру лукавой улыбкой, которую Луна давно привыкла связывать с тайнами, Селестия медленно покачала головой. Зная, что лучше не пытаться выведывать информацию у сестры − это приведет только к дурным чувствам и отсутствию ответов, ночная принцесса продолжила:

− Магия стара, как время и сами звезды, но она не моя.

Постучав копытом по подбородку, Луна озвучила, о чем они обе думали.

− Ты же не думаешь, что Твайлайт сотворила это? Не первый случай, когда она случайно использует свои способности.

− Нет, это определенно не она. По крайней мере, не в этот раз, − ответила Селестия, слегка покачав головой.

Ветер начал стихать, но затем взметнулся в небо над древним городом, где начал формировать вихрь. Из самого сердца надвигающейся бури донесся звук, похожий на щелчок хлыста. Семь вспышек прорезали ночь, каждая отсекала часть силы ветра. В мерцающей ночи возникли клубы магического дыма. Но это были всего лишь предвестники.

Сестры взглянули друг на друга с явным беспокойством.

Низкий рокот, похожий на раскаты грома или стук барабанов, эхом разнесся в ночи, а затем из-за бури прорвались три звезды. Луна в шоке открыла рот, когда три ярких линии прочертили на бархатном полотне ночи розовую, голубую и серебряную полосы. Падающие звезды ушли к горизонту на западе, юго-востоке и северо-востоке соответственно. После короткой золотистой вспышки тьма ночи вновь окутала небо чернильными объятиями, но лишь для того, чтобы на мгновение осветиться, когда на землю приземлилась звезда, летевшая на запад.

С золотой вспышкой пришла вторая волна магии, хотя и не похожая на ту, что принес ветер. Селестия и Луна широко распахнули глаза, мгновенно распознав эту магию.

− Этого не может быть, − прошептала Луна, поднося копыто к губам, потрясенная страхом, прозвучавшим в ее собственном голосе. Расправив крылья, принцесса обернулась к сестре: − Тиа, эти три “звезды” − то, чего я боюсь?

Ответом было молчание, поскольку древний разум Селестии начал быстро переваривать неожиданную информацию.

− Ближайшая из них приземлилась где-то возле Понивилля, − заметила она, вытягивая шею, чтобы взглянуть туда, где упала звезда, игнорируя вопрос сестры. Он был просто жеребячьим. Они обе точно знали, что это были за звезды. − Нам нужно подготовиться. Остается лишь надеяться, что они дружелюбны.

− То, что мы только что почувствовали в ветре, может быть связано с ними, − предположила Луна, возвращаясь в покои Селестии, следуя по пятам за старшей сестрой.

− Я бы удивилась, будь это не так, − согласилась Селестия, потянувшись за пером и пергаментом.

Оглянувшись через плечо на ночное небо, Луна вздрогнула, беспокойство скрутило внутренности, в голове клубились вопросы, какие еще знамения таит в себе эта ночь.

− А как же Твайлайт и ее завтрашний день рождения? Может, нам стоит изменить наши планы?

Обмакнув перо в чернильницу, Селестия долго обдумывала, что ответить. На это потребовалось больше времени, чем нужно, а это означало, что старшая сестра была особенно осторожна. Без сомнения, она уже начала раскладывать все по полочкам в своей голове, идеи начинали складываться в планы.

− Нет, − наконец произнесла Селестия, к большому облегчению Луны. − Она и так будет сбита с толку, напугана и травмирована. Мы не можем добавить еще и это к ее тревогам. Пока будем действовать как планировали. Просто будь осторожна, когда будешь в Понивилле, сестра. Один из них приземлился недалеко от города, и не удивлюсь, если они там появятся. Такой выбор времени с их стороны не может быть простым совпадением.

− Возможно, и нет, − Луна озорно улыбнулась. − Но я буду держать ухо востро. Может, мне на всякий случай взять с собой Элементы?

Коснувшись подбородка, Селестия покачала головой.

− Не думаю, что потребуются такие меры. Но будь осторожна.

Все еще улыбаясь, Луна направилась к двери. Когда она выскользнула из покоев, Селестии оставалось только лихорадочно царапать пером, готовясь отправить пони, необходимых для реакции на потенциальные угрозы.

---

Широко распахнув глаза, Флёр попыталась вскочить, но запуталась ногами в одеяле. Упав на спину, она лежала на полу, тяжело дыша. На губах чувствовалась прохлада и покалывание, оставленные... чем-то. Кобыла нахмурила брови, пытаясь вспомнить, что же ее разбудило. Ей приснился сон, нет, скорее ночной кошмар, но он ускользал из памяти как вода сквозь решето.

Там было... что-то ужасное. Возможно, драка? У нее слегка саднило в горле, как будто она кричала во сне.

− Флёр, дорогуша, с тобой все в порядке? − донесся из-за двери сонный голос Рэрити.

Флёр медленно выпуталась из постельного белья, не совсем понимая, что произошло.

− Да, все в порядке, мне просто приснился плохой сон. Возвращайся в кровать.

− Ты кричала, − голос единорожки дрогнул, в нем слышались беспокойство и любопытство. − Ты уверена, что все в порядке?

Открыв дверь, Флёр кивнула, добавив для пущей убедительности ободряющую улыбку. У нее очень хорошо получалось улыбаться ободряюще. Единорожка была уверена в качестве улыбки, несмотря на то, что ее сердце сильно бились и копыта дрожали. Дрожь усиливалась с каждой секундой, пока она смотрела на другую пони.

Рэрити стояла на маленькой лестничной площадке второго этажа между своей спальней и комнатой для гостей, маска для сна висела над рогом. Флёр охватило замешательство, пока она смотрела на свою подругу. В ней было что-то необычное. Похоже на образ, мелькнувший в уголке глаза, но стоило повернуться, чтобы рассмотреть его получше, как он исчезал. Чье-то имя вертелось на кончике языка, но произнести его не удавалось. Этого было почти достаточно, чтобы Флёр натянуто улыбнулась.

Склонив голову набок, некоторое время Рэрити странно смотрела на подругу, словно пыталась решить сложную задачу. Через мгновение единорожка кивнула.

Повернувшись к своей спальне, она медленно произнесла:

− Что ж, если я могу как-то помочь или если ты хочешь поговорить... − Рэрити одарила Флёр неуверенной улыбкой, прежде чем закрыть дверь в комнату.

Сама не желая возвращаться ко сну, длинноногая кобыла тихонько вышла из спальни и направилась вниз, на кухню.

“Может быть, немного чая поможет унять дрожь в копытах”, − подумала она.

Сердце все еще бешено колотилось в груди после сна. Солнце начало выглядывать из-за горизонта, и Флёр надеялась, что пройдет некоторое время, прежде чем Рэрити снова встанет. Стараясь ступать как можно тише, Флёр вошла в кухню, все еще размышляя о произошедшем наверху.

Было ли это просто одним из эффектов сна? Как бы то ни было, оно, безусловно, взбаламутило обычно упорядоченные и практичные мысли единорожки. Она слышала о других пони, чьи сны могли вызывать подобное беспокойство, но никогда не испытывала этого сама. Как и все единороги, она такого никогда не испытывала. Обычно ее сны были приятными и милыми, оставляя после себя приятное теплое ощущение.

Потянувшись к буфету за чайником, Флёр была выведена из задумчивости звуком разбившегося фарфора. Подняв глаза, она увидела, что раздавила чайник телекинезом. Проклиная себя, единорожка отправила осколки в мусорное ведро. Прошли годы с тех пор, как она была настолько беспечна, что могла повредить что-либо магией. Она потянулась за другим чайником, и он снова разбился вдребезги.

Теперь Флёр поняла, что что-то не так.

Хотя ее никогда не превозносили за способности к магии, однако и в обратном обвинить ее было затруднительно. Можно было с уверенностью сказать, что ее навыки были выше среднего и достаточно хороши, чтобы не приходилось часто задумываться о контроле. У Флёр определенно не было сил великих единорогов: Старсвирла Бородатого, Марелин Великой, Кловер Смышленной или Твайлайт Спаркл.

Когда она подумала о последней, в груди Флёр, прямо за грудиной, начало зарождаться теплое, неясное чувство. Когда она представила образ графини перед собой, это чувство усилилось, пока на ее губах не появилась глупая улыбка. После нескольких секунд сидения на кухне Рэрити со странной улыбкой, единорог стряхнула ее в смущении.

Она едва знала графиню. Они встречались всего один раз, очень кратко, на небольшом официальном ужине много лет назад, когда Твайлайт была всего лишь ученицей принцессы. Начитанная юная кобылка, едва достигшая подросткового возраста, путалась в словах, пытаясь заговорить с кем-либо из знати, и ушла, как только Селестия намекнула, что Твайлайт можно возвращаться к учебе.

Гадая, чем вызвано подобное чувство, Флёр заворчала себе под нос и потянулась за третьим чайником, на этот раз копытами.

“Слава Селестии, что у Рэрити чуть ли не полдюжины чайников на кухне”, − с усмешкой подумала Флёр.

Поставив чайник с чаем на плиту и намазав булочку джемом, единорожка воспользовалась моментом, чтобы попытаться разобраться в клубке мыслей и чувств, что роились у нее в голове.

Ей хотелось вспомнить сон. Должно быть, он и был причиной всех путаных мыслей и образов. Но сон исчез, как и чайники в мусорном ведре. Флёр осознала, что там, за гранью яви, было что-то еще. Она начала расхаживать взад-вперед перед плитой. Она крайне редко ходила туда-сюда, и только когда возникало что-то очень серьезное.

В последний раз она так делала предыдущим утром в кабинете врача.

Флёр тут же остановилась, и собственное копыто легонько ударило по лбу.

Она слишком старалась анализировала происходящее. Вино, смешанное с ее собственными бурными эмоциями, испортило сон. Удовлетворенная такими выводами, единорожка быстро допила чай и вернулась в постель. Когда она встанет, ей придется придумать, что сказать Фэнси Пэнтсу, когда вернется домой. Удивляясь, как такая ужасная пони, как она, смогла выйти замуж за такого милого жеребца, как Фэнси, Флёр забралась обратно в постель и быстро заснула.

Как только ее дыхание выровнялось, кобыла начала ворочаться, простонав одно-единственное слово.

Арес.

---

Далеко на северо-востоке, за рекой, вдали от взметнувшихся ввысь башен Мэйнхэттена, одинокая фигура тянула свою повозку прочь от сверкающего мегаполиса. Мешочки с битами радостно позвякивали в фургончике, вызывая широкую улыбку на лице пони.

Это были несколько приятных месяцев в Городе, который никогда не спит. Шоу шло за шоу, и даже с аншлагами, но Трикси начала скучать. Пришло время сменить обстановку. Может быть, сверкающие огни Лас-Пегасуса позволят ей ослепить новые толпы своим великолепием. Или, возможно, широкие бульвары и сцены Ванхуфера обеспечат ей ту известность, которой она так жаждет. Хотя будет трудно превзойти все игорные дома и ненасытных пони Мэйнхэттена в их желании по-настоящему развлечься.

Трикси с трудом могла поверить, что прошла всего пара лет с тех пор, как она была на самом дне. Стала посмешищем для большей части Эквестрии. Без дома, без фургона, без денег, без надежды. То были самые тяжелые осень и зима в ее жизни. Долгими, холодными ночами единорожка часто подумывала о том, чтобы вернуться к своей семье в Балтимэйр. Но она справилась, Трикси пробилась обратно на вершину и сияла еще ярче, чем раньше.

Воистину, Трикси Великая и Могучая!

Голубая единорожка была настолько погружена в счастливые мысли и планы, идеи для новых шоу роились в голове, когда она вдыхала чудесные цветочные ароматы весны, что даже не услышала низкого грохота, эхом разносившегося в ночи.

Камни под копытами начали подпрыгивать, заставив Трикси остановиться и уставиться на дрожащую дорогу. Нахмурив брови, единорожка настороженно огляделась по сторонам. Луна сияла высоко над головой, как и несколько небольших облачков, которые пегасы оставили дрейфовать над сельскими просторами, окружающими большой город. Действуя как не слишком качественные зеркала, облака усиливали сияние луны, делая тьму менее угрожающей и будто бы далекой.

Это не было паническим бегством бизонов, Трикси упрекнула себя, что вообще могла такое предположить. Или толпой несущихся в ужасе пони, что было куда более вероятно.

Не было никаких признаков того, что же вызывало усиливающиеся толчки. Слева от Трикси виднелась полоса деревьев, а вдалеке мерцали огни фермерского дома, но в остальном она была совершенно одна.

Слегка прикусив нижнюю губу, фокусница засветила свой рог, пока ее мысли перебирали все более и более невероятные причины шума. Обычно Трикси нравилось путешествовать ночью. Дороги Эквестрии были самыми безопасными во всех известных землях, а луна всегда светила так ярко, что никаких проблем с тьмой не было. Однако по мере того, как единорожку одолевали все новые и новые тревоги, каждая из которых была экзотичнее и фантастичнее предыдущей, Трикси начала сожалеть о своем решении путешествовать ночью.

Как раз в тот момент, когда ее страхи и озабоченности достигли такой степени, что она почти решила бросить фургончик и помчаться обратно в относительную безопасность Мэйнхэттена, позади раздался оглушительный грохот. Трикси изогнулась всем телом, но поводья удержали ее, мешая увидеть, что там произошло. Сразу после этого серебристый огненный шар проскочил над головой единорожки, а за шаром тянулся шлейф маленьких горящих обломков, похожих на капли дождя, падающие с ветвей дерева.

Открыв рот, Трикси смотрела вслед шару, который рухнул во второй раз, приземлившись прямо за дорогой в широкую канаву.

Долгое время единорожка не знала, что делать, просто стояла, замерев перед фургончиком. Ее разум, наконец, снова заработал, когда она уловила запах горящего дерева. Мотнув головой в сторону фургона, фокусница выругалась, за чем последовал отчаянный крик.

Одним взмахом рога Трикси освободилась от упряжи, удерживающей ее у фургончика. Бросившись вперед, она быстро сотворила простое заклинание призыва воды. Ничего необычного, что можно было бы использовать в ее шоу, простой шар из жидкости, который плюхнулся на танцующие языки пламени, поселившиеся на крыше ее самой ценной собственности.

Тяжело дыша, чувствуя, как сердце колотится где-то в районе горла, единорожка потратила еще несколько минут, дабы убедиться, что ее фургончик в безопасности. Довольная своей быстрой, хотя и несколько небрежной работой с заклинаниями, она обратила внимание на то, что едва не уничтожило ее дом.

Засветив рог, Трикси очень осторожно приблизилась к канаве.

Ее глаза стали большими, как блюдца, когда она увидела, что же там было.

В канаве, окруженная маленькими мерцающими язычками пламени, лежала юная кобылка. В свете, отбрасываемом собственным рогом, фокусница увидела, что шерстка кобылки была серебристого цвета, а грива и хвост похожи на мерцающие куски обсидиана, с полосой чистого белого цвета, прорезающей середину, словно луч лунного света в ночи.

Застонав, кобылка села, подняла копыто и потерла голову чуть ниже короткого рога, в то время как маленькие крылышки взволнованно затрепетали у нее на спине. Трикси моргнула, затем еще раз, протирая глаза, не веря им.

Кобылка что-то пробормотала, встала, но тут же упала на бок с тихим стоном, слабо трепеща крылышками.

Трикси, хотя и стыдилась признаться в подобном, была сбита с толку и не знала, что делать. Сказать, что она была не самой доброй или альтруистичной пони в округе, было бы преуменьшением. Пожалуй, она была одной из самых эгоцентричных и высокомерных пони, которых только можно было встретить. Но единорожка не была бессердечной, и только настоящий монстр мог бросить кобылку посреди ночи на холодной и пустынной дороге. Вдобавок ко всему, кобылка явно принадлежала к аликорнам, расе, представителей которой было крайне мало. Если только одна из них не омолодилась и не перекрасилась, то эта кобылка явно была новым аликорном.

Трикси не упустила из виду как последствия, так и возможности.

Как и тот факт, что кобылка, казалось, не замечала света, исходящего от рога Трикси.

Перебирая копытцами, единорожка с тоской оглянулась на свой фургончик. Может, ей просто пойти дальше и сделать вид, что она никогда не встречала эту кобылку? Селестия или Луна, без сомнения, отправят королевскую гвардию на разведку, если не заявятся сами. Трикси слышала о связях принцесс с захолустным городком Понивилль, и, учитывая события, которые произошли во время ее визита туда, единорожка была уверена, что принцессы вряд ли отнесутся к ней благосклонно. Эта выскочка Твайлайт Спаркл, которая, к сожалению, была личной ученицей принцессы, наверняка наврала своей наставнице о Трикси и о том, как та привела Урсу в город.

Да, уйти, вероятно, было самой лучшей идеей. Но небольшая врожденная доброта продолжала мучить единорожку. К тому же, в том, чтобы заботиться о живой богине, были свои преимущества.

Прежде чем эта мысль позволила Трикси слегка улыбнуться, кобылка резко повернула голову в сторону единорожки.

− Кто там? Покажись, или я... э-э-э... взорву тебя! Или еще что-нибудь, − кобылка направила свой рог в сторону Трикси, сузив глаза и приняв боевую стойку.

− В этом нет необходимости, малышка! − закричала единорожка, съежившись от собственных слов.

“Малышка? О чем Трикси только думала?”

Угроза кобылки “взорвать” могла быть вполне реальной, если, как и у жеребят-единорогов, ее магия порой срабатывала случайно до тех пор, пока она не подрастет.

Не желая рисковать быть уничтоженной, пусть даже юным аликорном, Трикси ждала.

Склонив голову набок, кобылка прищурила поразительные голубые глаза и отвела взгляд. Затаив дыхание, Трикси соскользнула с насыпи в канаву.

Она была удивлена, насколько крупной была кобылка-аликорн, поскольку ее телосложение, казалось, указывало на возраст в шесть или семь весен, но размер был раза в полтора больше. С другой стороны, кобылка была аликорном. Все аликорны были высокими и впечатляющими.

С улыбкой, чтобы скрыть волнение, как будто она выступала с шоу для важного дворянина, Трикси подошла к кобылке.

Когда она добралась до нее, серебристая аликорн резко покачнулась, прислонившись к единорожке.

− Это хорошо... Мне бы не хотелось тебя взрывать, − кобылка зевнула, ее глаза закрылись, а дыхание замедлилось.

Трикси осторожно подняла малышку и отнесла к задней дверце фургона. После того, как она нажала на ручку, фургончик распахнулся. Интерьер был оформлен в теплых желтых и красных тонах, а складки зеленого и нежно-голубого шелка свисали, словно портьеры. Одна сторона была заставлена ящиками и шкафчиками, а другая оставалась пустой. Наверху была задвижка, которая, если ее потянуть, превращала фургон в сцену. Когда Трикси укладывала кобылку на единственную кровать в фургончике, глаза той снова приоткрылись.

− Спасибо, − пробормотала она, вцепившись в одеяло. Повторив это слово еще несколько раз, кобылка погрузилась в более глубокий сон.

Трикси покачала головой, захлопнула дверцу и начала пристраивать упряжь. Улыбаясь и думая о новых возможностях, единорожка снова потянула повозку, мягкое покачивание и хруст гравия на дороге убаюкивали ее нового пассажира.

Глава 2: Из диких мест

На окраине Понивилля стоял дом, не похожий ни на один другой в городе. Он был старым, построенным на несколько десятилетий раньше самого Понивилля. Первоначально он использовался королевскими лесными рейнджерами как застава, откуда они отправлялись присматривать за животными Белохвостой Чащи. Рейнджеры никогда не ходили в другой близлежащий лес − жуткий Вечнодикий.

Издалека старая застава выглядела как поросший травой холм. Только покрашенные красной краской окна и маленькие дымоходы выдавали ее истинное назначение. В конце мощеной дорожки виднелась маленькая зеленая дверь. Внутри все наполнял приятный запах печеных яблок, приобретенных в соседнем саду, развешанных по стропилам, и дров, использующихся для растопки камина и печи.

Приют для любого животного, маленького или большого, свирепого или робкого, старый форпост был теперь известен горожанам как домик Флаттершай в честь его нынешней обитательницы.

Флаттершай считалась самой робкой и доброй жительницей Понивилля. На самом деле она была одним из самых кротких существ на Йоке, обладая, к тому же, безграничным состраданием, что было как нельзя кстати, поскольку сия пегаска с шерстью цвета свежего сливочного масла, голубыми, как летнее небо, глазами и мягкой, ниспадающей каскадом розовой гривой, являлась ни кем иным как Элементом Доброты.

Нежный лунный свет пробивался сквозь мягкие желтые занавески коттеджа, касаясь простыней, под которыми лежала дрожащая молодая кобыла. В самом доме было тепло, в камине тлели остатки дров, но Флаттершай все равно плотно прижимала одеяло к подбородку.

Крепко зажмурившись, пегаска ворочалась с боку на бок, бормоча что-то себе под нос. Вокруг ее кровати собрались несколько маленьких птичек, разбуженных пронзительными криками их опекунши. Голубые сойки сидели рядом с малиновками, наблюдая, как она стонет. Некоторые попытались разбудить Флаттершай, но были отброшены быстрыми ударами копыт.

С громким хлопком распахнулось окно, занавески развевались на не по сезону прохладном ветру. Взъерошив перья, все птицы переместились на более высокие насесты. Щебеча между собой, они наблюдали, как легкий розовый туман начал просачиваться через окно, стекать по дымоходу и струиться из-под двери. Огонь в камине угас, потрескивая в липких объятиях тумана. Он прополз по полу, скапливаясь под кроватью пегаски, прежде чем медленно начать взбираться по деревянным ножкам.

Издав сердитый крик, голубая сойка подлетела к Флаттершай и клюнула ее в лоб. Та тихо застонала, пробормотав одно-единственное слово, прежде чем оттолкнуть сойку в сторону.

Аид.

При этом слове туман отпрянул, словно ужаленный. Он скользнул обратно к окнам, где завис на несколько минут, наблюдая за жутким, окутанным мраком лесом, раскинувшимся рядом с коттеджем. Из глубин леса донесся резкий голодный вой. Дрожа, туман вылетел через окно, но тут же остановился и снова вплыл в комнату. Так продолжалось еще несколько минут, прежде чем туман, казалось, принял окончательное решение и свернулся клубком над кроватью.

Туман окутал Флаттершай, скользя по ее спящей фигуре, пока не поглотил пегаску полностью. Он снова заколебался. Туман начал сползать с кровати, позволяя Флаттершай перевернуться на спину и вздохнуть; дымка, словно устыдившись, начала стекать по ножкам кровати. Новый вой, гораздо ближе, чем первый, заставил туман рвануть обратно. Не желая больше колебаться, он нанес свой удар. Часть проникла через нос и рот, в то время как остатки окутали пегаску, просачиваясь внутрь тела, как дождь в сухую землю.

Когда рассеялся последний клочок, Флаттершай села в кровати, потянулась, расправила крылья и откинула одеяло в сторону; все это время ее глаза были закрыты.

Птицы обменялись беспокойными взглядами, когда их опекунша, сильно взмахнув длинными крыльями, вылетела из окна. Приземлившись рядом с домиками для птиц, Флаттершай направилась к опушке Вечнодикого леса. Вылетев в окно вслед за ней, птицы слышали, как она начала петь на ходу.

Пришла к нам ночь Весны,
Возрадуйтесь же все, от мала до велика.
Услышав зов Богини, в хоровод
Бегите же под сень священных листьев.

Расправив крылья, со все еще закрытыми глазами, Флаттершай раскачивалась из стороны в сторону, продолжая напевать ангельским голоском. Птицы перепархивали с ветки на ветку, а пегаска продолжала идти во сне и петь, с каждым мгновением удаляясь все глубже и глубже в лес.

Сияет Мать-Луна и с нею Сестры-Звезды,
Танцуйте и кружитесь, от мала до велика.
К любви Богини песня их ведет,
Сквозь лес, что расцветает и сияет.

Ночные звуки леса растворились в громком пении Флаттершай, запрокинувшей голову. Несколько птиц уселись пегаске на спину и крылья, их голоса слились в мелодичный хор.

Тьма запечатала Ее вдали от мира,
Но радуйтесь, и сильные и смелые.
Разбиты песней теневые цепи,
И вновь на Аликорнии воцарилась Она.

Песня стала тихой и печальной, когда Флаттершай вышла на небольшую поляну, высоко над которой мерцали звезды. Когда она приблизилась к центру прогалины, темные фигуры окружили ее, светящиеся желтые глаза следили за каждым движением пегаски.

Пришла к нам ночь Весны,
Молитесь все, от мала до велика.
Услышав зов Богини, в хоровод
Бегите под сень священных листьев.

Удовлетворенно вздохнув, Флаттершай уселась в центре поляны, накрыв крылом маленькую фигурку. Не подозревая о путешествии, которое она только что совершила, пегаска продолжала спать.

Вскоре луна скрылась за далекими горами, а солнце начало подниматься над краем диска, не замечая появления на поляне похожих на волков фигур и еще более крупного существа, возвышающегося над ними.

---

Рядом с домиком Флаттершай была узкая, хорошо протоптанная тропинка, ведущая в самое сердце Вечнодикого леса. Если бы кто-нибудь прошел по ней хотя бы километр, то наткнулся бы на дом одной из наиболее уникальных обитательниц леса, а возможно, и всей Эквестрии. Дом шаманки-зебры Зекоры.

Несмотря на то, что дом был построен внутри дерева, как и библиотека Твайлайт Спаркл, он был гораздо проще: всего из двух комнат, разместившихся внутри старого дуба. Ветви дерева были увиты виноградными лозами и ползучими растениями, воздух был густым от тумана и оставался мрачным даже в самый яркий день. Очень немногие пони когда-либо навещали Зекору в ее доме, предпочитая общаться с ней, когда она приходила в город за припасами, которые невозможно было найти в лесу. Еще меньше было тех, кто отважился пройти к маленькой коричневой двери мимо масок из Зебрики, большинство просто старались дозваться Зекору с расстояния в несколько шагов от дома.

Втайне шаманка радовалась такому положению дел.

В Понивилле ей всегда были рады, но при этом тут удавалось сохранять уединение, чтобы практиковаться в ремесле без постоянных отвлечений.

Однако сегодняшнее утро не стало одним из тех, когда зебру никто не беспокоил.

− Ой, прости, Зекора, − воскликнула юная кобылка нежно-желтого цвета с нотками паники в голосе. Красная грива развевалась вокруг головы, когда кобылка метнулась к вазе, выдернула из нее цветы и помчалась обратно туда, где случайно подожгла стол. Вылив воду из вазы на небольшой очаг возгорания, кобылка вздохнула с облегчением.

Зекора наблюдала за происходящим с растущим ужасом.

− Эппл Блум, дорогая, осторожность нужна здесь большая. Цветок, что тобой беззаботно был брошен, всегда должен в воду быть положен, иначе увянет он скоро и станет не нужнее сора.

Повернув голову в ту сторону, куда указывала зебра, Эппл Блум с ужасом увидела, как ярко-изумрудные стебли и сапфировые лепестки растений начали чернеть и увядать у нее на глазах. Через несколько секунд от них осталась только мертвая серая пыль.

− Мне очень жаль, − произнесла кобылка с деревенским акцентом, прижав ушки и прикусив нижнюю губу.

− Не расстраивайся сильно, звездорог растет здесь обильно. Но чтобы семя получить, придётся сердце леса посетить.

Зекора ободряюще улыбнулась и сняла седельную сумку с крючка у двери.

− Пойдем, ученица, не медли, ведь вечером ждёт нас большое веселье.

Шагнув наружу, зебра и ее ученица проигнорировали тропинку, вместо этого направившись вглубь леса. Их знание округи позволяло выбирать собственный путь, избегая при этом многочисленных опасностей. По дороге Зекора указывала на различные растения, прося Эппл Блум назвать их и объяснить, для чего они нужны. Им потребовалось всего несколько минут, чтобы добраться до края поляны.

Хотя короткое путешествие прошло без происшествий, зебра остановилась на границе леса и открытого пространства.

Зекора навострила уши, прислушиваясь к любым странным или угрожающим звукам, в то время как Эппл Блум ждала рядом. Сотни маленьких птичек расселись по ветвям деревьев, окружающих поляну, но все сохраняли тишину.

Сузив глаза, зебра выставила вперед копыто, чтобы помешать возбужденной кобылке прыгнуть вперед.

− Здесь, Эппл Блум, меня обожди, боюсь, хищник таится у нас на пути, − произнесла Зекора, затем вышла на яркое солнце и тут же нырнула обратно в укрытие.

Из высокой травы, поскрипывая кожей, напоминающей кору, поднялись почти дюжина древоволков. Существа повернулись к шаманке и ее ученице, их золотистые глаза сузились. Но вместо того, чтобы зарычать и броситься вперед, они глухим выдохом испустили клубы сияющей изумрудной пыльцы и расслабились.

Стоя неподвижно, Зекора ждала, пока древоволки успокоятся, и наконец почувствовала, что выходить безопасно. С быстро бьющимся сердцем шаманка жестом пригласила Эппл Блум следовать за ней.

Древоволки обычно не представляли опасности и становились враждебными, только если их потомству угрожала опасность. Большинство пони полагали, что эти существа едят мясо, потому что они были похожи на волков, но Зекора прекрасно знала, что древоволки игнорируют живую добычу, питаясь сухими деревьями и упавшими ветками. Пока их не беспокоили, они не мешали Зекоре и Эппл Блум собирать цветы и травы.

Следующее существо, выступившее вперед, оказалось не таким безобидным.

Из леса, демонстрируя мускулы, перекатывающиеся под оранжевым мехом, вышла взрослая мантикора. Монстр бросил на Зекору с кобылкой равнодушный взгляд и быстрым шагом направился к центру поляны, древоволки подвинулись, освобождая проход.

− Странное здесь что-то творится, лучше бы нам пока удалиться, − пробормотала Зекора полушепотом.

Она резко повернула голову, когда кобылка не ответила, и только мельком увидела красный хвост, исчезающий в траве в направлении древоволков.

− Эппл Блум, куда?! Вернись! − крикнула шаманка, бросаясь вслед за кобылкой.

Мгновение спустя она услышала голос Эппл Блум:

− Хм, я этого не ожидала.

Прорвавшись сквозь кольцо волков, Зекора оказалась на небольшом выжженном участке травы. В центре, под взглядами стаи древоволков, двух мантикор и даже химеры, следящих за каждым их движением, находились Эппл Блум и Флаттершай.

Юная смотрительница за животными, казалось, пребывала в глубоком сне, накрыв одним крылом еще одну фигурку поменьше.

Слишком потрясенная, чтобы бежать, и не в силах бросить свою ученицу, Зекора оторвала взгляд от химеры и осторожно приблизилась. Приподняв крыло Флаттершай, шаманка разглядела совсем юную кобылку. Ее шерстка была цвета облаков при первых лучах заката, нежно-розовая на белоснежном фоне. Трехцветная грива, золотистая с кобальтово-синей полосой, окаймленной белым, ниспадала на мордочку. Короткий пушистый хвост еще больше усиливал впечатление об облаках.

Но самым большим сюрпризом был рог, торчащий из гривы, в сочетании с крыльями на спине.

Бросив осторожный взгляд на возвышающегося над ними двухголового монстра, Эппл Блум подошла достаточно близко, чтобы потрогать спящую кобылку.

− Эй, ты в порядке? − спросила земнопони.

Глаза спящей кобылки распахнулись. Голубые, как летнее небо, они обежали множество возвышающихся над ней фигур. Она бросила один взгляд на Эппл Блум и сразу побледнела.

− Мнема?

− Чего? − Эппл Блум слегка наклонила голову. − Что это значит?

− Это твое имя! Разве нет? − спросила нежно-розовая кобылка, прищурив глаза и наклонившись вперед, чтобы ткнуть земнопони в грудь.

− Нет, меня зовут Эппл Блум, рада с тобой познакомиться, − ответила земнопони, протягивая копытце и улыбаясь.

Зекора слегка отодвинулась в сторону, когда новая кобылка посмотрела на подставленное копытце Эппл Блум, наморщила нос и отскочила назад, ударившись задом о химеру. Быстро моргая, кобылка перевела взгляд с копыта на головы чудовища над ней, затем на пегаску рядом. Шаманка приготовилась к неизбежному крику и нападению чудовища.

Но ничего этого не последовало.

− Артемида? − кобылка сморщила мордочку и двинулась вперед, пару раз ткнув Флаттершай в бок.

С трудом открыв глаза, молодая пегаска несколько мгновений осматривалась, словно одурманенная сном, а затем резко выпрямилась, заметив кольцо монстров.

− З-Зекора? Э-Эппл Блум? Ч-что происходит? − она вздрогнула, а затем тихо пискнула, когда заметила химеру. − Ох, Селестия, как я сюда попала?

− С вопросом этим лучше обождать, покуда места спокойнее не сможем сыскать, − ответила шаманка, все еще наблюдая за монстрами в поисках любого враждебного движения.

Прячась за своей гривой, Флаттершай слегка кивнула. Три пони и зебра медленно покинули поляну, а глаза всех монстров следили за ними, пока они не скрылись в тени леса. Как только поляна осталась позади, Зекора выдохнула, хотя и не осознавала, что задерживает дыхание.

− Зекора, что только что произошло? − спросила Эппл Блум, стоявшая рядом с таинственной кобылкой. − Почему эти монстры не напали на нас?

− Боюсь, что не дано мне знать, почто́ они не стали нападать.

− О, они не такие уж и плохие, − заметила Флаттершай в своей обычной спокойной манере. − Как правило, они опаснее друг для друга, чем для пони. Я никогда раньше не видела, чтобы два самца мантикоры оказались в одном месте и не передрались.

Зекора забыла о звездороге и думала только о двух вещах. Как Флаттершай и юная аликорн оказались на поляне, и что их обеих необходимо доставить в Понивилль. Шаманка не могла представить себе пони, более подходящей для того, чтобы дать ответы, чем городская библиотекарша. Ну, за исключением, возможно, одной из принцесс.

Когда они подходили к опушке леса, зебра повернула голову к кобылке.

− Как звать меня забыла рассказать, Зекора я, но думаю, что ты уже и это можешь знать?

Кобылка испугалась, слишком погрузившись в свои мысли. Она окинула Зекору долгим оценивающим взглядом, который, казалось, проникал сквозь кожу и кости в самую суть зебры.

Остановившись, кобылка коротко поклонилась и сказала:

− Я Тир, дочь Любви и Долга. Я благодарю вас за то, что вы пришли мне на помощь, храбрые герои. Когда я вернусь на гору Аликорнию, то позабочусь о том, чтобы все вы были справедливо вознаграждены.

Все обменялись растерянными взглядами, прежде чем Эппл Блум заговорила:

− Никогда не слышала о горе Аликорнии, но уверена, что тебе будут рады в Понивилле, пока мы не найдем твоих родителей. Может быть, ты сможешь пожить со мной и моей семьей. У нас на ферме достаточно места. О, тогда ты сможешь познакомиться со Скуталу и Свити Белль! Уверена, мы станем отличными подругами.

Земнопони продолжала говорить, она так быстро тараторила, что концы фраз практически сливались в единую кашу, когда небольшая группа вышла из леса и направилась к городу.

---

Понивилль был увешан растяжками всех возможных цветов и оттенков, радостно возвещающими о начале Праздника жизни. Фонарные столбы были увиты цветами гиацинта и мака, а воздух наполнен цветочными ароматами. Кобылки и жеребчики бегали вокруг возбужденными группками, играя, смеясь и в целом радуясь началу двухнедельных школьных каникул. На лотке цветочных сестер шла оживленная торговля: кобылы, надеявшиеся забеременеть в предстоящий сезон, покупали цветы мака, чтобы заткнуть их за правое ухо.

Считалось, что эти цветы несут благословение Селестии и увеличивают шансы на зачатие. Древнее поверье, возникшее до войны Солнца и Луны, когда Селестию, помимо ее обязанностей по управлению солнцем, почитали как богиню плодородия.

Наедине с Твайлайт принцесса поведала, насколько она рада, что за века эта ее роль забылась.

Небольшой цветочный ритуал был безобидным и даже заставлял Селестию улыбнуться, когда она видела кобыл с красными цветами за ушком. Этот обычай был напоминанием о хороших днях в прошлом, а также обещанием и надеждой на светлое будущее.

Твайлайт наблюдала, как пара − коричневый земнопони и серая в яблоках пегаска − купили цветок, и жеребец заложил его за ухо жены. Легкая улыбка тронула губы единорожки, похожая на ту, что всегда появлялась на лице Селестии в это время года.

Отвернувшись от городской площади, Твайлайт вновь обратила свое внимание на Кейденс и брата. На принцессу было обращено множество взглядов, но она, казалось, их игнорировала, хотя одно из крыльев аликорна было расправлено, защищая мужа. Твайлайт усмехнулась, зная, как Кейденс может проявлять чрезмерную заботу. За эти годы она привыкла к подобному.

− Значит, ни один из вас не имеет ни малейшего представления о том, что хотят сообщить мне наши родители? − спросила Твайлайт уже в десятый раз с тех пор, как они сели завтракать.

Кейденс посмотрела Твайлайт прямо в глаза и помотала головой.

Единорожка поверила бы своей невестке, если бы не одна маленькая деталь: ей никогда не получалось понять, когда Кейденс врала. Не то чтобы принцесса была особо искусной лгуньей. Более того, Твайлайт совершенно не умела отличать факты от вымысла, когда дело касалось ее бывшей няни. Эта было одной из многих причин, почему единорожка с таким подозрением отнеслась к королеве Кризалис еще до вторжения чейнджлингов.

Из-за этого Кейденс была для нее настоящим кошмаром в карточных играх, в частности, в «Рыбке». Твайлайт так и не смогла ни разу выиграть в нее у своей няни.

Шайнинг, с другой стороны, не мог соврать Твайлайт так же, как та не могла соврать Селестии. То, что брат вроде как был не в курсе этих важных новостей, не уменьшало беспокойства единорожки.

− Как думаете, когда они мне это скажут? Просто ненавижу это ожидание. У моего мозга остается слишком много времени, чтобы придумать худший сценарий. Вдруг они скажут, что договорились о выгодном браке?

Твайлайт постучала копытами друг о друга, голос был резким и грубоватым.

Принцесса с братом одарили единорожку невозмутимыми взглядами, которые должны были заставить Твайлайт осознать, насколько нелепым было подобное предположение. Но она была не в том состоянии, чтобы замечать столь скудно выраженные заверения.

− Я в курсе, что подобная практика вышла из моды, но наш Дом стар и теперь очень могуществен. К тому же ныне я графиня, не то чтобы у меня было много владений, просто пустой лес. А ведь мама всегда твердила о том, как важен ее титул баронессы, и что он дает нам привилегированный доступ к Школе для одаренных единорогов и в Королевскую гвардию. Ох, Селестия, что, если мама договорилась о браке между мной и Блюбладом?

Смех, похожий на перезвон серебряных колокольчиков, прервал тираду Твайлайт. Прогоняя жуткие образы себя в свадебном платье рядом с придурковатым так называемым принцем, единорожка бросила взгляд на Кейденс.

− Твайлайт, могу тебя заверить, что Селестия никогда бы не позволила твоей матери заниматься твоим браком, − принцесса потянулась через стол, чтобы похлопать свою золовку по копыту.

Приподняв бровь на это заявление, Твайлайт, в голове которой вертелся десяток вопросов о том, почему это Селестия может вмешаться в дела благородного Дома, вместо этого отбросила мысль о браке и погрузилась в очередной наполненный тревогой монолог.

− Ты права, это не брак по расчету. Они собираются сообщить, что меня удочерили и теперь изгоняют из Дома. Принцесса Селестия будет так...

− Твайлайт, хватит! − оборвала ее Кейденс, прежде чем единорожка смогла слишком глубоко рухнуть в пучины беспокойства, клокотавшие у нее в груди. − Что бы ни случилось сегодня вечером, твои родители не отрекутся от тебя и не изгонят из Дома Спарклов. В этом я могу тебя заверить.

Быстро кивнув и сделав большой глоток яблочного сока, Твайлайт медленно успокоилась, понимая, что Кейденс права. Она снова довела себя до панической атаки. Застонав, единорожка помассировала виски. Именно в этот момент чье-то копыто обхватило ее, заставив вскрикнуть от удивления.

− Как поживает моя маленькая Спарки? − спросил глубокий, хорошо поставленный голос владельца копыта. − Надеюсь, ты не слишком беспокоишься. Ты ведь успокаиваешь свою сестру, правда, Шайни?

− Стараюсь, насколько это в моих силах, отец. Думаю, что только принцессы и наши матери могут по-настоящему ее успокоить.

Шайнинг подмигнул сестре, когда их отец сел между ними. Твайлайт прижала копыто к груди, чтобы успокоить свое быстро бьющееся сердце.

Комет Чейзер, голубой единорог с гривой чуть темнее шерсти, с двумя полумесяцами на метке, меньший из которых был завернут внутрь большего, долго смотрел на свою дочь, прежде чем удовлетворенно кивнуть.

− Я в порядке, отец, − ответила Твайлайт, одарив жеребца, как она надеялась, убедительной улыбкой.

− Она уже начала рассуждать о том, что мама собирается выгнать ее из дома, или что ее удочерили, или о том, что мама договорилась об ее браке с Блюбладом.

− Шайни! − вскинулась Твайлайт, заливаясь румянцем под темной шерсткой.

В глазах отца промелькнул огонек, но Комет Чейзер только покачал головой.

− О, уверен, Вельвет прямо сейчас устроила бы свадьбу, если бы полагала, что это сойдет ей с копыт, − заметил он ровным и серьезным голосом.

− Ты же не опять излагаешь свои выдумки, дорогой? − промурлыкал шелковистый голос позади жеребца, стирая улыбку с его лица. Вельвет Спаркл прогарцевала к мужу и быстро чмокнула его в щеку, добавив: − Поскольку в противном случае мне придется прочитать тебе строгую лекцию о том, что нельзя мучить пони в их день рождения.

− Никогда в жизни, любимая, − быстро ответил жеребец.

Отвернувшись от мужа, Вельвет Спаркл обняла Твайлайт, прежде чем сесть на последний оставшийся стул.

Когда мать заняла свое место, единорожка огляделась по сторонам, прежде чем спросить:

− А где остальные? − Твайлайт снова огляделась в поисках матерей-сотабунщиц, сводных сестер и брата, ожидая, что они появятся в любой момент.

Вельвет грустно вздохнула и ответила:

− Они все в поместье и не смогли приехать. Прости, любимая. Виспер и Глиттердаст очень сожалеют и говорят, что постараются загладить вину. Глиттердаст, в частности, обещает навестить нас, когда сможет.

− Ох, − пробормотала Твайлайт, слегка опустив уши, не в силах скрыть разочарование от услышанного. − Что же, надеюсь, они скоро появятся.

− Вот это настрой, Спарки, − согласился Комет, игриво подталкивая дочь.

Решив двигаться дальше и не зацикливаться на отсутствующих членах семьи, Твайлайт спросила:

− Итак, собираетесь ли вы сказать мне, что же это за новость, которую можно сообщать только после моего совершеннолетия?

Родители Твайлайт обменялись обеспокоенными взглядами, которые лишь разожгли огонь тревоги, пылавший в душе единорожки.

− Будет лучше, если мы поговорим об этом потом, после вечеринки. Вопрос достаточно личный, и уличное кафе не место для подобного, − ответила Вельвет, сочувственно похлопав дочь по копыту.

Лицо Твайлайт исказилось, когда она попыталась взять под контроль свои бущующие эмоции, прежде чем, наконец, раздраженно выдохнуть.

− Ладно, я понимаю, что… − и тут голос единорожки затих, а уши начали беспорядочно подергиваться.

− Твайлайт? Ты в порядке? − спросил Шайнинг, когда взгляд сестры начал рассеянно блуждать по кафе.

Какое-то мгновение единорожка смотрела на толпу, которая начала собираться к выступлению мэра, но быстро двинулась дальше. Вокруг нее раздавался негромкий шепоток, и Твайлайт по опыту знала, что высмотреть его источник она не сможет.

Впервые эти перешептывания она услышала, когда была еще совсем юной и только начинала обучение у Селестии. Они всегда начинались внезапно, тысячи шепотков на грани слышимости, слишком неразборчивые, чтобы понять что-то большее, чем отдельные слова, а потом они так же быстро затихали. Сначала Твайлайт полагала, что это дворцовый персонал следит за ней или подшучивает, но быстро опровергла эту теорию. Какое-то время она думала, не сошла ли с ума или того хуже. Шепотки появлялись через нерегулярные промежутки времени, однако за последний месяц они раздавались все чаще и чаще, становясь чем-то большим, чем просто отвлечением.

− Спарки?

− Тихо! − Твайлайт прикрикнула на отца, напрягаясь все сильнее и сильнее, чтобы расслышать и понять шепот. Наконец-то правда была так близка, она чувствовала это. Закрыв глаза, единорожка присоединилась к шепоту. Сначала она просто неразборчиво бормотала, а затем начала говорить: − Две госпожи... Тени и печаль омрачают ее сердце... Она в опасности...

Твайлайт выбили из задумчивости ударом копыта по голове. Вскрикнув, она перестала слышать шепот, голоса раскололись, как стекло, рухнувшее на пол. Пони в кафе вскрикнули, столы и стулья с грохотом упали на пол, внезапно подпрыгнув словно в испуге. Единорожка потерла мордочку, открыла глаза и обнаружила прямо перед собой принцессу Кейденс, которая ее изучала.

− Ай, и зачем это было?

Печально улыбнувшись, Кейденс просто ответила:

− Твайлайт, у тебя начинался магический выброс.

Единорожка резко выпрямилась, когда ее раздражение рассеялось, быстро сменившись волной страха. У нее не было выбросов уже много лет. Твайлайт была совсем не глупа, и ей потребовалось не больше секунды, чтобы сопоставить два факта. Сердце учащенно забилось, когда единорожка подумала о возможных последствиях. Другие посетители кафе бросали испуганные взгляды в ее сторону.

− Простите! − выпалила Твайлайт, потянувшись внутрь себя к магическому источнику, чтобы сбежать от осуждающих взглядов.

Матрица заклинаний едва начала формироваться, когда единорожка заметила, что что-то не так. Что-то очень сильно не так. Ее магия изменилась. Стала другой. Странной. То, что обычно было огромным, спокойным озером эфира, просто ожидающим, когда его призовут, сменилось бурлящим, пенящимся океаном, охваченным жестоким штормом.

− Твайлайт, стой! − начала принцесса, но в яркой пурпурной вспышке, сопровождаемой раскатом грома, Твайлайт исчезла. − Вот жеж, понячьи перья!

---

− Наступает новая эра! − прокричала генерал под гортанный гул десяти тысяч голосов. − Эпоха славы! Эпоха, свободная от голода и жалобных криков страдающих птенцов! Эпоха стали и крови!

Гильда, затаив дыхание, наблюдала, как генерал шествует вдоль строя солдат-грифонов. Всего несколько недель назад многие из них были не более чем чернью, борющимися за выживание в гнездовье Шпилей Южного Камня. Никто и не думал о битве или о том, что их гнездовье вновь обретет славу. Для них они было одновременно убежищем и тюрьмой. Тюрьмой, окруженной с одной стороны зебрами, с другой − верблюдами, а с севера − остальными гнездовьями.

Когда-то, так давно, что воспоминания о тех временах превратились в пыль и тени, грифоны правили всей землей, которую обозревали с вершин башен на великом Килигрифонжаро. На севере возвышались цитадели Кровавого Камня и Стального Клюва. Три гнездовья были единым сердцем великой империи, простиравшейся до самых краев диска. Из всех рас, населяющих диск, именно жалкие пони сумели привести империю к упадку.

Легионы крылатых пони оказались достойными соперниками для грифонов. Не было двух пегасьих легионов, что сражались бы одинаково, и постоянные изменения в тактике и стратегии ставили империю в тупик. Тем не менее, грифоны, возможно, сплотились бы и вернулись, как это неоднократно случалось с их империей ранее, если бы не единороги. Вместе единороги и пегасы безжалостно давили на империю, пока грифоны не были отброшены к землям своих предков. Ослабленные войной с пони, они не смогли сопротивляться, когда порабощенные расы на их землях восстали, чтобы сбросить рабские оковы.

Но даже хваленые легионы пегасов не могли сравниться с разъяренными халла.

Мало кто знал, что заставило этих изоляционистов покинуть свои земли к северу от пони. Лишь легенды, которые матери рассказывали птенцам, что прижимались к ним в холодные ночи, вещали о Предвечном Табуне, огромном море тел, что выметнулось из промерзших лесов и негостеприимных гор. Табун был так велик, что простирался от горизонта до горизонта − бесконечное море гордых воинов, которых невозможно было ни замедлить, ни тем более остановить. Детали разнились, но все источники сходились в том, что халла добрались до гнездовья Шпилей Северного Камня, располагавшегося на побережье тогда еще молодой Эквестрии, и крушили его до тех пор, пока на склоне горы не остались только призраки стен. С разрушением гнездовья халла исчезли, и больше их никто не видел.

Но все это было древней историей. Теперь они вернут себе то, что принадлежало им. Империя грифонов возродится, как и предсказывало пророчество. Сначала они должны были вернуть свои охотничьи угодья. Жаль, что их несправедливо удерживали другие грифоны из гнездовья Кровавого Камня.

Золотистые глаза генерала обратились к более многочисленной армии, собранной другим гнездовьем. Их было почти по двое на каждого грифона из Южного камня.

− Мы были изгнаны с наших охотничьих угодий. Нас преследовали, в нас плевали, и мы стали нежеланными гостями в мире за стенами гнездовья. Я говорю, хватит! − продолжила генерал, ее пестрые серо-коричневые перья подрагивали, повернулась к своей армии, и ее солдаты в знак согласия затопали когтистыми лапами. − Мы вернем себе наши охотничьи угодья. Мы вернем себе наши земли. И мы вернем себе нашу гордость! Что скажете?

Армия закричала в знак согласия.

− Не все из вас вернутся в свои гнезда этой ночью. Но знайте: те из вас, кто умрет сегодня, отдадут свои жизни, чтобы возвестить о наступление эры надежды для гнездовья!

Собравшиеся снова разразились радостными криками.

− Некоторые из вас были изгнанниками. Некоторые были ремесленниками, или чернорабочими, или даже попрошайками, выживающими у подножия башен. Некоторые из вас принадлежат к знати. Сейчас это не имеет значения. Взгляните на грифонов рядом с вами. Сегодня они ваши братья и сестры! Завтра они останутся вашими братьями и сестрами! До скончания времен мы все братья и сестры!

− Возбуждает, не правда ли, кузина? − раздался веселый юный голос рядом с Гильдой.

Слегка повернув голову, грифина посмотрела на свою младшую кузину. Та только недавно перелиняла, на голове новые перья были с черными кончиками, как и маховые. Шерстка была мягкого рыжевато-коричневого оттенка, а хвост метался взад-вперед − явный признак волнения.

− Конечно, Блинка, − Гильда широко улыбнулась.

Натянутые нервы и дурные предчувствия, которые одолевали грифину с самого утра и большую часть предыдущей недели, были отброшены в сторону. На их месте пылали огонь и страсть. Гильду можно было охарактеризовать по-разному − грубоватая, высокомерная, возможно, немного черствая, − но до того момента, как она решила присоединиться к армии и впервые не увидела гнездовье, она никогда не боялась. Но это было в прошлом, и пока генерал говорила, грифина стояла, выпрямившись во весь рост и гордо глядя перед собой.

Ей казалось, что ее собственный голос сливается с раскатами грома, доносившимися из толпы разношерстных солдат. Гильда знала, что смотреть было не на что. Все щеголяли в самой разной броне. На некоторых была вываренная кожа, на других − кольчуги или чешуйчатые доспехи. Можно было по когтям пересчитать тех, у кого были древние нагрудники старой империи. Это были младшие сыновья или дочери немногих благородных родов, оставшихся в гнездовье.

Гильда, дочь изгнанников, выросла в Эквестрии и видела настоящие доспехи. Хотя королевская гвардия Кантерлота носила свои золоченые доспехи, но она знала, что в арсеналах скрываются тысячи настоящих стальных кольчуг, ждущие того дня, когда война придет к пони. Хотя уже несколько столетий никто не объявлял Эквестрии войну, во многом благодаря Богине Солнца, что жила среди пони.

Даже если враг победит, кто будет поднимать солнце и луну каждую ночь?

Это война не обещала стать большой. У грифонов не было аликорнов, которые были бы неотъемлемой частью мироздания. Среди них отсутствовали богини, способные защитить и направить.

На губах молодой грифины играла широкая улыбка, такая же улыбка появилась и на лице ее кузины. Они впервые увидели дом своих предков и обнаружили, что когда-то он обладал могуществом, не уступавшим Кантерлоту. И теперь они обе были прощены за преступления предков и их приветствовали в гнездовье, как и многих других молодых отпрысков изгнанников.

Закончив речь, генерал поднялась в воздух и присоединилась к своему подразделению, одному из немногих, у кого были соответствующая форма и доспехи.

В этот момент вся армия напряглась, готовая взлететь по команде боевых горнов.

− Просто держись рядом со мной, Блинка. Я позабочусь, чтобы эти придурки-кровавокаменщики к тебе и близко не подобрались, − Гильда одарила кузину дерзкой ухмылкой.

У той вырвался язвительный смешок, и она ответила:

− Ага-ага, готова поспорить на трех мышей, что первую кровь пролью я.

− Не сильно распушайтесь, солдаты, − проворчал низкий голос. − Не торопитесь и не рвитесь в бой. Там не добыча, они убийцы и охотники, такие же, как мы. Будьте осторожны и следите за окружением, и, возможно, вернетесь в гнездовье сегодня вечером.

Гильда и Блинка обернулись, чтобы взглянуть на старшего грифона, стоявшего позади них. Его лицо было покрыто шрамами, а чешуйчатая кольчуга, видавшая виды во многих битвах, изрядно изношена. Они просто кивнули и посмотрели, как ветеран отошел, чтобы подбодрить или успокоить других молодых грифонов. Когда он скрылся из виду, Гильда вернулась к ожиданию, поводя плечами, чтобы расслабиться и отвлечься от бабочек в животе.

Долго ждать не пришлось.

Зазвучали медные горны капитанов, одним долгим звуком приказывая грифонам приготовиться. Напрягая лапы и щелкая когтями, Гильда расправила длинные изящные крылья.

Как и у многих из помилованных изгнанников, у нее не было почти ничего из защитного снаряжения − только простая накидка из вывареной шкуры зебры. Какая-то часть ее, та, что выросла среди пони, содрогалась при мысли о том, что она носит то, что когда-то было живой, дышащей, говорящей зеброй. Это был он или она? Были ли у нее дети? У Гильды мурашки побежали по коже под жуткими доспехами.

Та ее часть, что больше соответствовала хищническому происхождению, волновалась, предвкушая предстоящую битву. Острые когти станут смертоносным оружием. Хищный клюв почувствует вкус крови. Грифина едва удержалась, чтобы не взлететь без команды капитанов.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем раздались два резких сигнала.

Грифоны дружно взмыли в небо, противники на другой стороне долины последовали их примеру. Отряды − стаи, напомнила себе Гильда, − построились в свободные клины. Затем они сошлись, образовав большой конус, при этом ополченцы и добровольцы в легкой броне находились впереди, защищая вооруженных арбалетами грифонов, а более тяжелые катафракты находились между ними.

Маневров было мало, две армии просто атаковали друг друга.

Изо всех сил взмахивая крыльями, чтобы удержаться в строю, Гильда устремилась на врага, сжав когти и прищурив глаза. И многие вдохнули последний раз.

А затем высоко над желтыми равнинами Зебрики две армии столкнулись.

Небо вокруг Гильды превратилось в море безумия, где грифон сражался с грифоном. С неба дождем сыпались тела погибших. Отряды быстро рассеялись, и битва превратилась в череду мелких сражений. В этом беспорядке катафракты разлетелись в стороны, их тяжелые одоспешенные тела сокрушали как друзей, так и врагов.

В суматохе Гильда быстро потеряла Блинку из виду. Сложив крылья, грифина спикировала вниз, выпустив когти, чтобы разорвать маховые мускулы кровавокаменного солдата, который, казалось, едва вышел из подросткового возраста. Тот издал болезненный вопль, когда когти Гильды нашли дыру в броне и вонзились в плоть. Крича от боли и страха, грифон рухнул на холодную, безразличную землю.

У Гильды не было времени размышлять о том, что она только что сделала, когда она взмахнула крыльями, набирая высоту. Ей нужно было найти Блинку. Арбалетные болты свистели в воздухе между двумя армиями.

Острый укол в ногу заставил ее дернуться, прежде чем взмахнуть крыльями. По случайному совпадению это спасло грифине жизнь, когда воин Кровавого камня в тяжелых латах пронесся там, где она должна была оказаться. Закричав, грифон в доспехах развернулся, сжимая в когтях тяжелый палаш. Поблагодарив свою счастливую звезду, Гильда дважды хлопнула крыльями и устремилась вниз, к своему противнику.

В глубине души она была гонщицей и росла вместе со своей подругой детства Рэйнбоу Дэш. В отличие от пегаски Гильда была не спринтером, а летуном на выносливость. Прижав одно крыло к боку и взмахнув другим, выполняя маневр, которому ее когда-то научила Дэш, грифина сделала разворот. Под шлемом ее противника можно было легко заметить замешательство.

Гильда улыбнулась.

Взмахнув крыльями в точно рассчитанный момент, она изменила направление и начала набирать высоту. Меч Кровавого камня просвистел рядом, лишь слегка коснувшись лезвием перьев на щеке и шее грифины. Затем она оказалась у него на спине, расправив крылья и напряглась, чтобы удержать их обоих в воздухе.

Задние лапы соскальзывали, царапая закаленную сталь, в то время как когти вонзились в щели между пластинами на шее грифона. Взвыв от боли, тот попытался сбросить ее с себя. Гильда вцепилась еще крепче, не желая отрываться от своей жертвы.

− Лягать, да я сейчас… − насмешка оборвалась со стоном, когда острая боль пронзила правую часть груди грифины, отдаваясь от ребра к ребру.

Взглянув влево, Гильда обнаружила, что противник перехватил меч, ткнув им себе за спину. Снова и снова солдат пытался ударить. Втянув в себя воздух и извиваясь из стороны в сторону, грифина едва избежала еще одного удара клинком. В нескольких сантиметрах друг от друга, с кровью, стекающей по доспехам, Гильда оттолкнулась задними ногами и перевернулась, оказавшись лицом к лицу с противником. Используя скорость и неожиданность маневра в своих интересах, она одной лапой сжала когти, удерживающие меч, а другой вцепилась в шлем противника.

Гильда напрягла лапы и выставила живот, ожидая, что более крупный и одоспешенный грифон ударит ее, но к ее удивлению, этого не произошло. Ее коготь нашел щель для глаз на шлеме противника, раздался крик, и грифон, схватившись лапами за лицо, полетел спиной вперед к земле, выпустив меч.

Схватив оружие, прежде чем оно последовало за владельцем, Гильда обернулась и обнаружила себя на нижних уровнях сражения. Над ней роящееся море грифонов сражалось и рвало друг друга когтями, непрерывный поток тел сыпался на землю. Даже на неопытный взгляд грифины было совершенно ясно, что гнездовье Южного камня проигрывает. Крепко сжимая новый меч, она начала набирать высоту, возвращаясь обратно к месту схватки, но замерла, увидев четверку пикирующих грифонов Кровавого камня.

Они летели не за ней, а преследовали одного из немногих грифонов, которых Гильда знала. Блинка быстро и резко махала крыльями, всего на несколько метров опережая своих преследователей.

Оказавшись в меньшинстве, Блинка сделала единственное, что могла − попыталась сбежать. Гильда прижала крылья и начала пикировать в сторону преследователей своей кузины. Та расправила крылья, приближаясь к земле, усеянной павшими, и пытаясь набрать дополнительную скорость. Оглянувшись через плечо, Блинка увидела, что все четверо врагов до сих пор следуют за ней, а Гильда − позади них.

Над примятой травой, усеянной мертвыми и умирающими, неслись шесть грифонов.

Рана в боку Гильды горела огнем, но она продолжала махать крыльями. Грифина чувствовала, что с каждым взмахом темп замедляется. Взглянув вперед, она увидела, что враги почти настигли ее кузину. Ей точно не успеть вовремя. Ворча про себя, Гильда обратила взгляд на меч, зажатый в когтях.

Блинка, оглянувшись через плечо, увидела, что преследователи вот-вот схватят ее за хвост. В последней отчаянной попытке оторваться, она обогнула небольшую скалу и зацепила крылом верхушку мертвого дерева, вскрикнула, рухнула вниз, ударилась о землю и, перекатившись, остановилась. Сердце Гильды подпрыгнуло к горлу, когда она увидела неподвижную кузину.

Четыре грифона приземлились вокруг Блинки, один из них, смеясь, направился к ней.

Кровь застучала в висках, Гильда закричала, сложила крылья и врезалась в спину смеющегося солдата, выставив вперед палаш. Она скатилась с противника и вскочила на ноги между тремя оставшимися грифонами и своей кузиной.

− Вы, придурки, и когтем к ней не прикоснетесь, ясно? − Гильда зарычала, переводя дыхание.

Три оставшихся воина Кровавого камня посмотрели на нее, а затем со смехом двинулись вперед.

− Гильда, уходи, оставь меня, − кашлянула Блинка за спиной.

Грифина вздрогнула, услышав, насколько влажно прозвучал голос ее кузины. Здравый смысл подсказывал, что даже без солдат противника Блинка, вероятно, не выживет после такого падения. Было чудом, что она вообще осталась жива, не говоря уже о том, что осталась в сознании. Но Гильда отказалась покидать ее. Блинка была ее последней подругой на всем свете.

Расправив плечи, и, как ни странно, смирившись с тем, что должно произойти, грифина слегка приподняла голову и посмотрела мимо трех грифонов, стоявших перед ней, на развернувшуюся в небе битву. В этот момент она увидела то, что навсегда отпечаталось в памяти.

Огромный голубой огненный шар падал с западной стороны неба прямо на сражающихся грифонов. Оставляя за собой длинные полосы огня и дыма, огненный шар с ужасным ревом снижался. Прошло всего несколько мгновений, прежде чем он врезался в задние ряды войска Кровавого камня. Грифоны исчезали в кипящем ярко-синем пламени. Огненный шар дрогнул и с оглушительным треском, который эхом разнесся до самой Зерубабы, взорвался.

В одно мгновение более половины грифонов, все еще находившихся в воздухе, были сбиты на землю. Из эпицентра взрыва вылетел маленький голубой огонек и рванулся вперед словно молния, несясь куда быстрее, чем ранее летел огненный шар. Гильда и три солдата стояли, завороженные зрелищем, как трава склоняется перед невидимой стеной, мчащейся за голубым объектом.

«Ударная волна», − поняла грифина, в последний момент обернувшись и бросившись к кузине, раскинув крылья, чтобы защитить ее.

Она как раз успела обхватить Блинку лапами, когда объект врезался в землю, а ударная волна подхватила трех грифонов, отправив обратно в воздух. Только небольшая скала, за которой скрывалось дерево, сбившее Блинку, спала их, прикрыв от ударной волны. Камни и ветки хлестали Гильду, она сжимала клюв, под ударами мусора крыльям доставалось больше всего.

В ушах звенело, и Гильда медленно встала на дрожащие ноги.

− Блинка? Блинка, ответь мне! − закричала грифина, хотя едва могла слышать сама себя из-за звона в ушах.

Сердце бешено колотилось, Гильда смотрела, ожидая хоть каких-нибудь признаков жизни или движения со стороны Блинки. Грифина пожалела, что не уделяла больше внимания занятиям по первой помощи в летном лагере. Они всегда казались ей такими скучными. Теперь же она проклинала себя, что была «слишком крутой» для таких занятий.

− Ну же, Блинка, не оставляй меня, − пробормотала Гильда, и в уголках ее глаз появились слезы, когда она положила лапу на плечо кузины. − Только не ты. Только не ты, большая плакса.

− Хех, это не я плачу, − простонала Блинка, и ее внезапное движение и голос заставили Гильду подпрыгнуть, а из клюва вырвался радостный вопль.

Блинка запротестовала, когда двоюродная сестра обняла ее, а затем отодвинулась и легонько ударила по плечу.

− Не смей меня больше так пугать, ты, перьеголовая! − зарычала Гильда, сдерживая слезы. Отвернувшись, чтобы Блинка не видела слез, грифина спросила: − Ты сможешь лететь? Или хотя бы идти?

Медленно поднявшись на дрожащие ноги, Блинка взглянула на то, во что превратилось ее правое крыло. Покрытые красным перья почти не скрывали раздробленные кости, выпирающие из-под кожи. Боль словно пламя пронзила поврежденные сухожилия, и грифине потребовались все силы, чтобы ее не вырвало. Медленно покачав головой, в ее глазах ясно читалась страдание, которое она пыталась скрыть, Блинка заметила:

− Не думаю, что в ближайшее время смогу летать.

Медленно кивнув, Гильда оглянулась туда, где бушевала битва. В небе не было видно ни единого грифона. Не зная, выжил ли кто-нибудь, грифина повернулась к своей кузине и вздохнула.

− Похоже, мы возвращаемся в гнездовье.

Блинка съежилась при мысли о том, что придется идти пешком несколько лиг, но возражать не стала. Сбросив испачканные и продранные доспехи, Гильда заковыляла обратно к дому. Они шли бок о бок, опираясь друг на друга. Если бы их кто-то остановил, то можно было сказать, что они просто помогают друг другу. Через несколько сотен метров Гильда заметила, куда упал объект, уничтоживший грифонов.

− Глянем чего там? − спросила Гильды.

− Выбор невелик, − Блинка изогнула клюв в улыбке, − оно у нас прямо на пути.

Для скорости и силы, с которой несся объект, кратер был довольно маленьким. Оглядевшись по сторонам на случай, если это ловушка, Гильда с кузиной соскользнули в него. Обойдя выступающий валун, почерневший от пламени, две грифины наткнулись на маленькую голубую фигурку.

И одновременно опознали в ней пони, кобылку, совсем недавно родившуюся, если судить по ее размерам. Шерстка была темно-синей, как северное море, а грива − нежно-голубой, которая, казалось, переливалась и искрилась. Отчетливо различались крылья с бледно белыми маховыми перьями.

− Кобылка пони? Этот огненный шар был кобылкой? − спросила Блинка, и в ее голосе послышались недоверчивые нотки.

− Не просто кобылка, − пробормотала Гильда, обходя ту кругом. Взмахом когтей она откинула назад короткую гриву, демонстрируя тонкий рог.

− Аликорн? − Блинка сглотнула, садясь на землю. − Здесь? И кобылка? Но как?

Гильда посмотрела на спящую кобылку.

«Она выглядит такой умиротворенной», − подумала грифина, в то время как ее разум начал перебирать все, что она знала или слышала о почти всемогущих аликорнах.

Гильде было известно, что их должно было быть лишь трое. Одного присутствия аликорнов в Эквестрии было достаточно, чтобы держать в страхе всех, кроме самых отчаянных противников. Хотя находились и такие, как показало вторжение чейнджлингов. Которое, впрочем, для жуков закончилось весьма плачевно. От многих из них остался лишь пепел и обломки хитина, если верить рассказам о прошедшем. Если и в гнездовье Южного Камня будет аликорн... А учитывая ее юный возраст и впечатлительность, будет легко убедить ее поддержать грифонов. Широко улыбнувшись, Гильда посмотрела на кузину.

− Блинка, думаю, мы только что нашли решение всех наших проблем.

Глава 3: Богиня Звезд

С легким магическим хлопком, пахнущим сиренью, Твайлайт Спаркл возникла в своей спальне. Она хотела передохнуть пару минут, чтобы успокоиться, приглушить нарастающее смущение и панику, от которых сердце все сильнее сжималось в груди, а мысли словно тонули в тумане. Единорожка хотела посидеть, повторить мантры и дыхательные упражнения.

Но голоса ей не позволили.

Там, где раньше удавалось различить лишь несколько, теперь слышались десятки, и с каждым мгновением их становилось все больше. Голосов было так много, что начинало казаться, что Твайлайт сидит посреди тронного зала в Кантерлоте во время аудиенции дневного двора, а вокруг бушует одна из самых бурных дискуссий. Единственная разница заключалась в том, что единорожка не видела ни одного из спорящих пони, а только слышала их. Это очень затрудняло рациональное мышление.

− Тише, пожалуйста, просто помолчите! − крикнула Твайлайт в пустую комнату, прижимая копыта к вискам и энергично массируя их.

На несколько драгоценных секунд воцарилась тишина, голоса, казалось, услышали ее мольбу, а затем разразились криками, которые стали вдвое громче.

Постанывая, со слезами на глазах, Твайлайт, пошатываясь, направилась в ванную. У нее было приготовленное Зекорой зелье, которое, как можно было надеяться, должно было помочь. Правда использовать его следовало только в крайних случаях, Зекора несколько раз подчеркивала это, пока варила его. Зебра утверждала, что оно раскрепощает разум и убирает беспокойство, как волна, смывающая четкие отпечатки копыт на песке. Шаманка также повторяла снова и снова, что действие зелья вызывает сильное привыкание, а также ослабевает с каждым следующим применением.

Зная о своих иногда маниакальных наклонностях, Твайлайт всегда опасалась использовать это средство. Поэтому оно и пряталось на дальней полке за коробкой с солью для ванн.

Если когда-либо и была необходимость в нем, то именно сейчас, рассудила Твайлайт. Она распахнула дверь ванной, но магия сработала куда сильнее, сорвав дверь с петель и разнеся в щепки ударом о дальнюю стену. Обломки дождем посыпались на шерстку, но единорожке было все равно. Кроме голосов, в ее голове осталась только одна мысль − зелье Зекоры и предполагаемое облегчение, которое оно сулило. Не желая рисковать тем, что очередной сбой уничтожит флакон, Твайлайт подняла копыта и сбросила соли для ванн на пол, где они рассыпались по полированному дереву.

Кобыла схватила зелье дрожащими копытами, зубами выдернула пробку и выпила его большими, жадными глотками. На вкус оно было как смесь патоки со скипидаром, да и запах был не лучше. У Твайлайт перехватило дыхание, возникло желание срочно выплюнуть эту отраву, и только огромным усилием воли ей удалось удержаться и не заблевать зеркало и пол.

Еще до того, как флакон покинула последняя капля, единорожка почувствовала, что зелье начало действовать, спокойствие и самообладание вернулись к ней, как только состав попал в желудок. Мир стал похож на залитый лунным светом морской берег, волны мягко плескались возле копыт. Ни напряженных мышц, ни магических выбросов. Только безмятежность и тысячи голосов, соперничающих за ее внимание.

Глаза Твайлайт распахнулись, и она с грохотом села, осознав это.

Голоса не исчезли, их стало как минимум в десять раз больше.

И все же зелье подействовало именно так, как и обещала Зекора. Единорожка подняла копыто, чтобы рассмотреть его в лучах послеполуденного света, льющегося через окно. Она никогда еще не чувствовала себя такой спокойной и собранной. Твайлайт быстро провела в уме вычисления, посчитав число Пи до двадцатого знака после запятой − простенький фокус, который она использовала для развлечения. Посчитать удалось быстро, но, казалось, что шум голосов только усилился.

− Твайлайт? Это ты там? − раздался голос Спайка сквозь разбитую дверь.

Дракончик вошел в спальню, держа в лапе корзину с украшениями для вечеринки. Единорожка, все еще сосредоточенная на своем копыте, вспомнила, что он собирался помочь Пинки украшать библиотеку, и попыталась понять, почему она слышит ровно шесть тысяч пятьсот тридцать один голос. Слегка наклонив голову, Твайлайт поняла, что число было точным и перестало увеличиваться. Кроме того, когда паника не туманила разум, стало понятно, что голоса беспокоились о ней.

Их было слишком много, чтобы можно было выделить какой-то конкретный из этой какофонии, но Твайлайт знала, что ей это и не нужно, чтобы понимать. На ее лице появилась кривая усмешка, и единорожка посмотрела на своего ассистента номер один.

− Да, это я, Спайк, − ответила она, выходя из разгромленной ванной.

− Ого, что здесь произошло? − спросил Спайк, его изумрудные глаза оценивали разгром, который устроила Твайлайт. − И почему ты улыбаешься как Рэйнбоу, съевшая те «особенные печеньки» Пинки, которые никто не позволил мне попробовать?

Что бы Твайлайт ни собиралась ответить, она не успела, так как упала на колени, издав душераздирающий крик. Боль, непостижимая боль пронзила ее, прокатившись от рога до кончика хвоста. Единорожка не слышала, как Спайк кинулся к ней, и голос дракончика был полон беспокойства. Она даже не заметила Пинки, когда обычно смеющаяся и жизнерадостная кобыла вбежала в комнату с полными ужаса огромными голубыми глазами.

Боль исчезла так же быстро, как и появилась, и Твайлайт, тяжело дыша, осталась лежать на боку. Застонав, она попыталась сесть, но обнаружила, что ноги ее не слушаются.

− Твай, ты в порядке? Может, позвать кого-нибудь? − обычно бодрый голос Пинки звучал напряженно и скорее напоминал натянутую тетиву.

− Не надо, я в порядке. Думаю, это была просто реакция на… − голос Твайлайт затих, когда ей помогли забраться в постель.

В основании рога Твайлайт начал зарождаться тихий, но все усиливающийся магический гул. Зажмурив глаза, она попыталась развеять надвигающийся разряд, но это было все равно что пытаться остановить буйвола знаком «Стоп». За магическим гулом единорожка слышала одобрение и предвкушение, звучавшие в голосах.

− Пинки, т-тебе нужно хватать Спайка и убегать из библиотеки, − простонала Твайлайт, стиснув зубы, пытаясь сдержать магию, кончик ее рога начал искрить.

− Что? Но Твайлайт... − начал было протестовать дракончик, но единорожка прервала его.

− Быстрее! Пожалуйста!

Пинки не стала задерживаться и задавать вопросы. Она схватила Спайка и закинула себе на спину. Несмотря на его протесты земнопони выпрыгнула в ближайшее окно, сделала сальто в падении, а затем оттолкнулась от батута и благополучно приземлилась рядом с библиотекой. Твайлайт одновременно была благодарна Пинки за то, что у той хватило ума действовать без обычных назойливых вопросов, и зелью Зекоры. Единорожка была уверена, что без него она бы слишком сильно паниковала и запоздала бы с предупреждением.

Даже так она едва успела, несмотря на искусственную безмятежность, дарованную зельем. Как только Пинки исчезла в окне, Твайлайт перестала сдерживать магию и была сметена потоком древней и непостижимой энергии.

---

Свежий весенний воздух, ласкавший лицо Луны, бодрил. Темно-синяя аликорн наклонилась в своей колеснице, подставляя голову ветру. Высоко над головой солнце начинало ленивый спуск к горизонту, в то время как Луна в глубине разума чувствовала свою спящую луну.

Для принцессы это было приятным чувством, которое неизменно вызывало улыбку на губах.

Сегодня Селене снились звезды, тысячи маленьких светящихся точек, что каждую ночь составляли ей компанию. Луна видела этот сон так, словно смотрела пьесу. Селена была большим сильным аликорном, что сидела за причудливым столом и пила чай с Алиот, Полярис, Растабан и Суброй. Все звезды были пегасами, а на метках сияли созвездия, в которые они входили.

Сон был настолько обычным, что Луне не нужно было обращать внимание на детали, чтобы понять, что там происходит, поэтому она просто попыталась расслабиться. Тем не менее, сон начал вызывать неприятные воспоминания, слабое ноющее ощущение, что мешало наслаждаться полетом в сторону Понивилля.

Для Луны это все еще была болезненная тема, даже сейчас. С тех пор, как она вернулась из своего заточения на луне, звезды были в лучшем случае придирчивы, а часто и откровенно пренебрежительны в отношении нее. Сначала Луна списала это на потерю силы из-за того, что Элементы очистили ее от Найтмэр Мун. Постепенно подобные мысли развеялись, когда принцесса восстановила свою силу, и ее связь с Селеной стала такой же сильной, как и прежде, а звезды в то же время, казалось, становились все более далекими. Через несколько месяцев после возвращения Луна попыталась переделать часть ночного неба. Ей никогда не нравилось, как расположены некоторые звезды в созвездии Близнецов.

В течение нескольких ночей она спорила, уговаривала, пыталась подкупить и даже прибегала к мольбам, чтобы звезды сдвинулись с места. Только когда принцесса перешла к прямым угрозам, звезды, наконец, уступили. Довольная тем, что вроде бы некоторый прогресс достигнут, Луна утром отправилась спать с улыбкой.

Чтобы обнаружить на следующую ночь, что звезды вернулись на свои прежние места и упорно ее игнорируют.

Вне себя от беспокойства и гнева Луна вломилась в тронный зал, когда дневная аудиенция была в самом разгаре. Селестии потребовалось все ее легендарное терпение и такт, чтобы успокоить сестру, которая то выкрикивала непристойности в окно, обращаясь к звездам, скрытым в вышине, то разражалась рыданиями. Как потом по секрету призналась Луна, ведерко шоколадно-мятного мороженого тоже помогло.

Как только сестра успокоилась, Селестия поделилась с ней теорией, которую дневная принцесса давно вынашивала и которая только укрепилась после освобождения Луны.

Ночная принцесса больше не отвечала за звезды. Вместо этого они ждали свою новую госпожу.

Какой бы реакции Селестия ни ожидала (скорее всего, взрывных эпитетов, за которыми последовало бы насилие по отношению к стоящей рядом мебели), случилось совсем иное. Луна несколько долгих минут спокойно сидела, глядя в зеркало на свою эфирную гриву, а затем закрыла глаза и молча спросила у звезд, правда ли то, что предположила ее сестра. Звезды ничего не подтвердили, но и не предприняли никаких попыток опровергнуть обвинение.

Совсем недавно Луна стала сравнивать звезды с подростками, которые дулись ночи напролет или игнорировали принцессу, когда она обращала внимание на небо. Количество разговоров, которые прекращались при ее появлении, превышало количество самих звезд. На самом деле Луна чувствовала себя более желанной среди придворной знати, чем когда она обращалась к своей ночи.

Но все это могло измениться в ближайшую ночь, если предположение Селестии подтвердится, а она редко ошибалась.

Из-за сильного ветра колесницу слегка тряхнуло, и Луна отвлеклась от размышлений. Она уже собиралась шутливо отчитать двух ночных стражей, тянувших колесницу, когда услышала нечто очень странное. Все началось с тихого разговора между Поллуксом и Рас Таумом, двумя звездами из созвездия Близнецов, которые перешептывались, возбужденно хихикая. Затем к разговору присоединилась Пропус.

Это было крайне необычно, поскольку звезды должны были спать в течение дня, примерно так же, как драгоценная Селена Луны. Звезды приглушали свое сияние и укрывались за покровом эфира, который служил барьером между небом и бесконечной пустотой, сквозь которую плыла Йока.

Прикусив губу, но испытывая ужасное любопытство, чем же таким занимаются звезды, если бодрствуют в течение дня, Луна украдкой направила свое внимание в лазурное небо. Общение между тремя звездами на мгновение прервалось, но сразу продолжилось с прежней силой.

«Их двое, почему их двое? Что-то не так», − Поллукс нервно замерцала, что было эквивалентом поджатых копыт.

«Другая − новая и похожая, да, но это всего лишь шепот и воспоминание, принесенные ветром. Она не госпожа, по крайней мере, не наша госпожа», − ответила Рас Таум, и звезда потемнела до темно-красного оттенка, демонстрируя гнев, смешанный с беспокойством.

«Она такая грустная и обеспокоенная. Просто хочется обнять и пожалеть, − вздохнула Пропус. − И эти три бедняжки, которых она привела с собой, и теперь у Сириус...»

«Тише, Пропус, разве ты не видишь, что аватар луны рядом? Это дело звезд, а не ее», − Рас Таум порозовела, прервав сестру.

Луна вздрогнула, слова звезды были для нее словно пощечина. Ее так и подмывало спросить, о чем они говорят, но она уже и так подозревала, что все это имеет отношение к трем аликорнам, появившимся предыдущей ночью. Никто из них еще не появился, что также вызывало беспокойство, но этим занималась Селестия, а перед Луной стояла другая задача.

«Да ладно, что сможет сделать дурочка Луна?»

Пропус покачалась из стороны в сторону, словно помахав принцессе. Далеко внизу Луна стиснула зубы, но не позволила звездам прогнать ее.

«От нее так просто не избавиться», − вздохнула Рас Таум.

Поллукс фыркнула:

«Нет, тебе просто нужно ложиться вечером спать, а не любоваться звездами».

Луна не была готова к такому. Слезы того гляди были готовы хлынуть из глаз, когда слова звезд снова и снова пронзали сердце. Она знала, что звезды сердятся на нее, но никогда не ожидала от них такой холодности и жестокости. Когда-то они танцевали и резвились вокруг нее и Селены, пели и играли в ярких переливах света. Теперь же они едва выносили ее присутствие.

«Вы тут говорите о Сами-знаете-ком?» − вмешалась Регулус.

В ответ новоприбывшей раздался хор одобрительных возгласов, которые едва не сломили остатки воли принцессы. Сделав прерывистый вдох, она приготовилась к тому, что последует дальше.

«Я только что говорила с тремя сестрами. Госпожа только что была с ними. Хотя ее связь еще слаба и прерывиста, они утверждают, что она могла слышать их разговор. Мы должны подготовиться».

Затем в разговор вмешался низкий голос Рукбат.

«Вы видели, что только что произошло в... − голос звезды прервался, когда большой красный гигант заметила Луну. − Я расскажу вам позже. Но это была одна из самых интересных штук, которые я видела за последние столетия. Оставляю вас с этим маленьким анонсом. Позже!»

Рукбат улетела, чтобы присоединиться к другим звездам созвездия Стрельца, к которым присоединились звезды Весов и Скорпиона.

«Как думаете, о чем она?» − поинтересовалась Поллукс.

Пожав плечами, Рас Таум ответила:

«Ты же знаешь, какой возбудимой может быть Рукбат. Она клялась, что однажды видела телепортирующегося дракона с двуногим на спине».

Затем к разговору присоединилась Полярис, что вызвало любопытство Луны. Эта звезда была известна под многими именами: Полярная звезда, Путеводный свет и даже Лунное проклятье, и это была лишь малая часть. Она была путеводной звездой, вокруг которой вращались все остальные звезды, и, следовательно, самой могущественной и важной из них. Когда Полярис говорила, другие звезды слушали. Она также была одной из четверки, что помогла сбежать из заточения Найтмэр Мун.

Не желая привлекать внимание столь могущественной звезды, Луна молчала и просто слушала.

«Время пришло, нам нужно действовать раньше. Мы не можем позволить этой незваной гостье попытаться украсть нашу госпожу. Она уже приближается к физической форме госпожи. Если мы будем ждать как договаривались, то может оказаться слишком поздно. Мы не можем допустить повторения падения Найтмэр Мун. Я разбужу тех, кто еще спит. Начинаем сбор».

Нахмурившись и прокручивая в голове слова Полярис, Луна открыла глаза и вернула сознание в тело. Упоминание об ее безумном альтер-эго вызвало беспокойство. Принцесса задумалась, а правда ли звезды беспокоились, что она может пасть или снова превратиться в сумасшедшую богиню. Возможно, именно поэтому они обращались с ней так сурово и избегали ее.

Единственным другим объяснением услышанного было предположение, что звезды полагали, будто Луна собирается причинить вред Твайлайт. Но они должны были знать, что подобного никогда не произойдет, ни через тысячу лет, ни через десять тысяч. Твайлайт была ей почти как сестра.

Луне пришлось подавить смешок. Существовала вполне реальная вероятность того, что Твайлайт и правда была ее сестрой. Также присутствовала вероятность, что она их с Селестией кузина, но сама Луна полагала такой исход менее вероятным. Хотя их мать пропала без вести еще во времена образования Эквестрии, это был ее собственный выбор. А вот тетя Луны покинула их, не в силах омрачить мир своим злобным присутствием.

Высоко в небе принцесса видела, как звезды одна за другой начинают мерцать сквозь голубую дымку, созданную солнцем. Сначала их было лишь несколько, потом появлялось все больше и больше, пока все звезды на небе не проснулись и не заговорили.

Луна почувствовала поток энергии из Понивилля, который быстро рассеялся, но оставил во рту своеобразное послевкусие. Как от мяты и помидоров. Принцесса несколько раз открыла рот, облизала язык, пытаясь избавиться от неприятного привкуса, и одновременно наклонилась вперед, приказывая збори, тянувшим колесницу, лететь быстрее. Их кожистые крылья рассекали воздух, пара стражей налегли на ремни упряжи.

В небесах начали разгораться звезды, собираясь над маленьким провинциальным городком Понивилль.

Луна поняла, что не успеет вовремя, если не будет действовать более решительно. Расправив крылья, принцесса спрыгнула с колесницы, напугав стражей, когда пронеслась над ними двумя могучими взмахами. Из-за крупных маховых перьев и длинных крыльев, аликорнов нельзя было отнести к быстрым летунам. Однако, используя магию, Луна могла мчаться наравне с самыми быстрыми пони или просто телепортироваться к месту назначения.

Именно это принцесса и сделала, исчезнув во вспышке светло-голубой магии и возникнув сразу возле городской библиотеки. Осторожно взмахнув крыльями, Луна приземлилась рядом с Пинки Пай и Спайком.

− Леди Пинкамина, Спайк, − произнесла принцесса, официально кивнув каждому из них. − Твайлайт внутри?

Вздрогнув от ее голоса, дракончик бросился к принцесса, вцепившись лапками в пейтраль и уставившись огромными умоляющими глазами.

− Принцесса Луна! Ты должна помочь Твайлайт! Она... она... я...

− Тише, Спайк. Не волнуйся. Все произошло чуть раньше, чем планировалось, но неожиданностью тоже не явилось, − ответила аликорн, успокаивая дракончика, прежде чем направиться к дверям библиотеки.

Когда она приблизилась к дереву, на Луну нахлынули два новых ощущения.

Первыми были сотни молящихся ей, когда пони смотрели на небо и видели то, что можно было спутать со вторым солнцем, сформировавшимся из настолько тесно собравшихся звезд. Принцесса слегка улыбнулась, услышав молитвы, прекрасно зная, что Селестию сейчас пытаются дозваться куда большее количество пони. Являясь аликорнами физического мира, ни одна из них не могла непосредственно отвечать на молитвы, но некоторое время они могли наблюдать за молящимися. Поскольку почти все молитвы были посвящены событию, происходящему в небесах, Луна даже не думала концентрировать внимание, чтобы проверить просителей.

В воздухе витал привкус силы, возвещая о приближении могущественной сущности. Принцесса остановилась, потянувшись к двери с помощью магии. Она чувствовала, что и Пинки, и Спайк выжидающе смотрят на нее, но Луна выкинула их из головы, а после постаралась расширив свои чувства, словно прислушивалась к звездам. Но вместо того, чтобы направить сознание в темные небеса над Йокой, принцесса отправилась к холмам и долинам, окружающим Понивилль. Среди весенних цветов обнаружилась одна из частей ветра, возникшего предыдущей ночью, которая отчаянно рвалась к Понивиллю.

Раньше ветер казался безобидным и почти игривым, но теперь он был полон вожделения и страха. Закрыв глаза, Луна еще сильнее напрягла сознание, чтобы получше разглядеть ветер. Магия, туго сплетенная в воздушном потоке, была смутно знакомой, но с зазубренными краями, которые трещали и шипели при каждом прикосновении. Ветер замедлил свое приближение, оглядываясь по сторонам, как потерявшийся жеребенок. Когда он заметил Луну, то прыгнул вперед, глядя на Богиню Луны.

− Помоги им. Нужно защитить их. Опасность. Опасность. Нужно защитить их! − кричал ветер в сознание Луны, неестественная сила набирала скорость и инерцию.

Возвращая сознание в тело, принцесса обругала себя эгоцентричной дурой. Звезды беспокоились не о том, что она собирается причинить вред Твайлайт, а скорее о сущности, заключенной в приближающемся ветре и, судя по всему, имеющей злые намерения по отношению к их госпоже. Ну, по крайней мере благодаря этому Луна быстрее добралась до города.

Она уже собиралась распахнуть дверь библиотеки, когда еще один голос прорвался сквозь пелену самоуничижения и страха в сердце принцессы.

− Мама? Мы ожидали тебя позже, − произнесла Кейденс, галопом подбегая к библиотеке, а Шайнинг Армор и его родители следовали за ней по пятам. − Это связано с тем, что сама-знаешь-что началось раньше времени?

На лице розовой принцессы появилась легкая полуулыбка, говорившая о том, что она уже знает ответ. Рядом с Луной Пинки Пай подпрыгивала на месте со своей характерной широкой улыбкой, без сомнения, едва сдерживая восторженное приветствие. Вельвет Спаркл и Комет Чейзер, приблизившись, перешли на трусцу. Вельвет закатила глаза, глядя на мужа, который тяжело дышал, пытаясь угнаться за сыном и принцессой. Луна почтительно кивнула каждому из них, но все внимание сосредоточила на Кейденс.

− Дочь, я так понимаю, ты в курсе произошедшего прошлой ночью? − спросила принцесса, не утруждая себя обсуждением ситуации с Твайлайт, о которой аликорны и так прекрасно знали, вместо этого стараясь получить информацию о том, что приближалось к городу, чем бы оно ни было.

− Ты имеешь в виду семь ветров и троих, − Кейденс слегка улыбнулась, − новоприбывших? Да, я в курсе. Когда они появились, произошел сильнейших выброс любви. Такое бы и мертвый ощутил, а учитывая, что я….

Принцесса приподняла одно из своих величественных крыльев, демонстрируя метку − кристальное сердце, окруженное золотой филигранью.

Луна кивнула, затем взглянула на север, откуда приближался ветер.

− А об этом что думаешь?

Кейденс закрыла глаза, и Луна увидела, как ее дочь буквально разлетелась в стороны, хотя и знала, что это всего лишь иллюзия для ее чувств. В течение пары секунд Кейденс сохраняла расширенное осознание, очень похожее на то, как сама Луна слушала звезды и Селену, но связанное с Гобеленом Любви, что включал в себя всю разумную жизнь на Йоке.

Когда принцесса открыла глаза, Луна увидела тревогу и озабоченность, которые стерли улыбку с лица дочери.

− Любовь, очень много любви. Но она извращена и уродлива, практически гротескна в своей целеустремленности. Не думаю, что в этом ветре есть что-то живое. Он просто повторяет одно и то же, снова и снова, − принцесса пристально посмотрела на горизонт. − Мама, что это?

− Не уверена, но думаю, что у звезд, по крайней мере, есть подозрения. Хотя они и не хотят делиться ими со мной.

Луна снова потянулась магией к двери и на этот раз распахнула ее.

За дверью виднелась стена клубящейся пурпурной энергии, похожей на воронку торнадо. Луна вздохнула, в то время как Вельвет Спаркл и Комет Чейзер ругнулись, помянув Селестию.

− Принцесса, наша дочь, с ней все в порядке? − спросил жеребец, покусывая губу и глядя на стену магии.

− Конечно с Твайлайт все в порядке! − воскликнула Пинки, прежде чем Луна успела ответить, подскакивая к родителям Твайлайт и заключая их в крепкие объятия. − Конечно, сейчас идут все эти «вжух» и «бдыщь», но скоро Твайлайт станет просто по-тря-са-ю-щей! Верно, принцесса Луна?

− Леди Пинкамина права. Несмотря на внешний вид, эта магия совершенно безвредна.

Принцесса погрузила ногу в платиновом накопытнике в водоворот магии, чтобы доказать свою точку зрения. Маленькие красные искры затрещали вокруг копыта, но в остальном никаких изменений или реакции не последовало. Еще пару мгновений магия продолжала гудеть и кружиться, а затем исчезла, быстро свернувшись в центр. Махнув остальным, чтобы они следовали за ней и подождали в главном зале, который наполовину был украшен к вечеринке, Луна и Вельвет Спаркл поднялись на площадку второго этажа, к спальне Твайлайт.

Внизу Пинки запела и вернулась к разворачиванию длинной растяжки. Кейденс, Шайнинг Армор, Комет Чейзер и Спайк тем временем сели, наблюдая за принцессой и матерью Твайлайт. На мгновение замешкавшись, Луна услышала движение по ту сторону двери, а затем, громко прочистив горло, она постучала.

С другой стороны раздалось испуганный писк, за которым послышался звук комода, которым подперли дверь.

− Э-э-э, кто там?− голос Твайлайт просочился сквозь твердый дуб.

Луна и Велвет одновременно закатили глаза.

− Это твоя мама, Твайли, и принцесса Луна, − ответила баронесса резким от беспокойства голосом.

− Принцесса Луна? О нет! Я имела в виду, э-э, хорошо! Да, хорошо! Я, э-э, сейчас выйду! Да, хе-хе-хе!

Луна практически слышала по голосу, как у библиотекарши задергался глаз.

«Скоро она станет бывшей библиотекаршей», − поправила себя принцесса с понимающей ухмылкой. Паника была ожидаема, но времени разбираться с ней в данный момент не было. Будь принцесса больше похожа на свою сестру, Луна, возможно, попыталась бы разыграть небольшую очевидную тревогу, но из-за неизвестной угрозы в приближающемся ветре у Луны не было времени.

Снова постучав в дверь, она произнесла:

− Если ты пытаешься придумать заклинание, чтобы скрыть крылья, то мы с Кейденс можем показать тебе парочку. Мы обнаружили, что иллюзии вполне эффективны. Однако за прошедшие столетия Селестия добилась больших успехов с магией трансмутации. Возможно, ее метод тебе больше понравится.

За дверью сгустилась тишина.

Очень быстро Луна направила сознание вверх, чтобы взглянуть на звезды. Они все еще оставались там, наверху, бодрствующие и сияющие, наблюдая затаив дыхание за событиями, разворачивающимися далеко внизу. Резкий вздох по ту сторону двери подсказал принцессе, что Твайлайт, возможно, что-то почувствовала. Или просто переваривала то, что услышала. Или и то, и другое.

− Дорогая, почему бы тебе не открыть дверь и не поговорить с нами?

Снова ответом было молчание.

Начиная раздражаться из-за промедления, принцесса решила дать Твайлайт последний шанс мирно покинуть спальню, прежде чем вышибить дверь.

− Я, э-э, больна! Да, именно так, я больна, − крикнула Твайлайт, после чего раздался очень неубедительный кашель.

− Твайлайт Эбигейл Спаркл, ты немедленно откроешь дверь, или, клянусь гривой Селестии, я сорву ее с петель и войду сама! Ты поняла меня, юная леди?

Луна съежилась и отодвинулась немного в сторону от огня и яда, что звучали в голосе Вельвет.

− Да, мама, − раздался в ответ сдавленный голос, и комод, загораживавший дверь, отодвинулся в сторону. Прижав уши, Твайлайт приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы показался один из ее больших лавандовых глаз. Не сводя его с Луны, она спросила: − Вы ведь не злитесь на меня, верно?

Сдерживая раздражение и закатывание глаз, что, несомненно, еще больше напугало бы дрожащую кобылу, Луна медленно помотала головой и одарила ученицу сестры самой добродушной улыбкой. Было похоже на то, как волк смотрит сверху вниз на стадо овец. Подавшись назад, Твайлайт приоткрыла дверь, чтобы Луна и Вельвет могли войти. Восприняв это как приглашение, обе потрусили внутрь.

Твайлайт попятилась к одному из окон, стараясь казаться как можно меньше. Время от времени она поворачивала одно ухо в сторону окна, а взгляд перебегал с принцессы на мать и обратно. Это дало Луне прекрасную возможность рассмотреть кобылу. Обойдя ее, принцесса подняла голову, как критик, рассматривающий произведение искусства.

Первое, что бросалось в глаза − крылья. Как Луна и ожидала, они были длинными, закрывали половину метки и, без сомнения, в полете будут иметь величественный размах. У аликорнов строение крыльев было таким же, как и у императорских пегасов: длинные и широкие, с огромными маховыми перьями. Они меняли цвет с нежно-лавандового оттенка шерстки до почти полуночно-черного на кончиках.

Переведя взгляд, принцесса обратила внимание на изменения в гриве и хвосте Твайлайт. По ним она поняла, что Селестия была права. Твайлайт тоже была физическим аликорном, представляющим собой некое проявление самого мира. Луне вряд ли требовалось дополнительное подтверждение, но то, как темно-синие пряди в гриве и хвосте новоявленного аликорна переливались тысячами крошечных огоньков, словно их окунули в алмазную пыль, говорило о ее связи со звездами.

Луне хотелось заплакать, завизжать и, может быть, только может быть, сердито посмотреть на Твайлайт, но она сдержалась, напомнив себе, что звезды сами выбрали ее, если вообще был какой-то выбор в этом вопросе. Твайлайт можно было винить за ее связь со звездами не больше, чем жеребенка за то, кем были его родители.

За исключением крыльев, гривы и хвоста, Твайлайт выглядела так же, как и раньше. Ну, разве что ее рог стал чуть длиннее. Но не настолько, чтобы это бросалось в глаза. Луна знала, что со временем это изменится. По мере того, как связь со звездами будет крепнуть, она начнет расти. Принцесса подозревала, что в конце концов они будут примерно одного роста. Но пока, по крайней мере, новый аликорн выглядел как единорог со сверкающей гривой, у которого выросли крылья.

− Простите меня, принцесса Луна, − пробормотала Твайлайт, продолжая никнуть под взглядом принцессы.

− За что? − Луне даже удалось улыбнуться. − Прекрасно выглядишь. Селестия будет так счастлива. Она была права, ты Богиня Звезд.

Принцесса не знала, как ей удалось произнести эти слова, не дрогнув голосом и не выдав боли, пронзившей сердце. Она просто села рядом с Вельвет Спаркл и лучезарно улыбнулась Твайлайт.

Глаза той расширились и стали еще более испуганными.

− О нет, − выдохнула Твайлайт, прикрыв рот копытом, когда в ее глазах действительно промелькнуло осознание. − Я украла у вас звезды!

Она почти задыхалась, молодая кобыла прижала копыто к груди и жадно втянула воздух. Луна не смогла сдержать гримасу боли. Принцесса лишь надеялась, что в своем беспокойстве Твайлайт не заметила выражения ее лица.

− Милая, послушай, ты не крала звезды у принцессы Луны. Это ведь невозможно, правда, принцесса?

Отмахнувшись от вопроса, Луна вместо этого подошла к окну.

− Жаль, что у нас не было времени рассказать о твоей ситуации, Твайлайт, но как же там говорят? Беда не приходит одна? Что-то приближается, и, если подслушанное мной правда, оно ищет именно тебя. У нас будет время обсудить твое наследие позже.

− О чем вы? − недоверчиво спросила Твайлайт.

− Закрой глаза и слушай, − попросила Луна, делая сама то же самое. Принцесса чувствовала, как этажом ниже Кейденс тоже прислушивается к потокам эфира на холмах.

Луне потребовалось всего несколько мгновений, чтобы найти сущность, которая теперь была гораздо ближе. Принцесса подозревала, что через несколько минут она будет совсем рядом.

Ворча себе под нос, Твайлайт выполнила указание. Луна приготовилась к первой попытке аликорна отделить свою сущность от физической оболочки. Сначала попытка была нерешительной и неуверенной, медленное и колеблющиеся движение, но затем смелость и любопытство Твайлайт взяли верх и она заполнила библиотеку порывом энергии с ароматом мяты. Все продолжалось лишь мгновение, прежде чем сознание нового аликорна вернулась в ее тело, она покачнулась и ей понадобилась поддержка, чтобы не упасть.

− Что это было? − воскликнула она, приложив копыто к виску.

Несмотря на серьезность ситуации, Луна не смогла удержаться от легкого смешка. Она редко хихикала − в конце концов, это было неподобающее поведение для принцессы, − но Твайлайт была слишком милой, когда осматривала себя, заглядывая под новые крылья и разглядывая копыта, словно проверяя в целости и сохранности ли они.

− Что только что произошло? − переспросила Твайлайт, крутясь на месте и продолжая оглядывать себя.

− Мы называем это «осознанностью», − ответила Луна, возвращаясь в свое тело. − Я все тебе объясню, как только мы разберемся с надвигающейся бедой.

− Верно, − Твайлайт кивнула, снова повторив: − Верно.

− Принцесса, я могу чем-нибудь помочь? − спросила Вельвет, несмотря на то, что уже встала рядом с Твайлайт.

Оглядев кобылу средних лет, Луна просто пожала плечами. Вельвет Спаркл, баронесса Спарклдейла и прилегающих земель, была хорошо известна в Кантерлоте за твердую, непоколебимую поддержку короны и острый, как кинжал, язык, когда ей бросали вызов. Многое из прошлого Вельвет оставалось тайной. Какое-то время она числилась пропавшей без вести и считалась погибшей в бескрайних древних лесах, соседствующих с Эквестрией на севере. Однако спустя годы она появилась вновь, выйдя из Вечнодикого леса лишь в плаще из волчьего меха, кое-какими дорожными припасами и могущественными заклятиями, что окружали кобылу, как роса ясное утро, и не позволяли узнать где она была и что делала.

Селестия сильно подозревала, что именно их с Луной мать наложила заклятие на Вельвет. Подозрения только усилились, когда Твайлайт появилась на пороге поместья Спарклов в виде младенца нескольких дней от роду, с уже запечатанными магией крыльями и силой земных пони.

− Не могу сказать, сможете ли вы помочь или нет, леди Спаркл, − ответила Луна, возвращаясь мыслями к настоящему.

− А что насчет остальных? − спросила Твайлайт, глядя в сторону открытой двери в общий зал, откуда доносилось пение Пинки, перекрывающее негромкий гул разговоров.

Луна, не отрывая взгляда от окна, ответила:

− Кейденс их защитит. Кроме того, твои звезды убеждены, что это существо ищет именно тебя. Даже если оно вдруг нападет на Кейденс, мы всего в нескольких шагах от них.

− Хорошо, да, думаю, в этом есть смысл, − сглотнула Твайлайт, переключая внимание на то же окно, на которое Луна смотрела с таким напряжением. Прошло еще несколько мгновений, и сквозь стекла начал проникать низкий булькающий, шипящий звук. − Есть предположения, что это такое?

− Нет. Только то, что оно появилось прошлой ночью и переносится ветром. Может быть, что это сам ветер, мы пока точно не знаем.

Ветер был уже близко, в Понивилле, и прокрадывался к библиотеке. Как и прошлой ночью, Луна почувствовала покалывание магии. Сделав глубокий вдох, она подготовила серию защитных заклинаний на случай, если встреча окажется опасной. Ветер стих, мягко шелестя листьями дуба, прежде чем продолжить путь, проскользнув через Понивилль и скрывшись в Вечнодиком. Принцесса испустила вздох, хотя и не подозревала, что задержала дыхание.

− Принцесса, что это было? − Твайлайт посмотрела на Луну, в глазах светились беспокойство и любопытство.

− Честно говоря, не знаю. С подобными проблемами обычно разбирается Селестия. Я сильно удивлена, что ее до сих пор тут нет, − Луна постучала по подбородку, гадая, где может оказаться ее сестра, прежде чем отбросить попытки угадать, как бессмысленные. Ветер стих, они были в безопасности, и принцесса могла приступить к осуществлению истинной цели своего визита. − А теперь пойдем, я надеюсь научить тебя слышать звезды. Возможно, тебе также придется будить их на закате, но мы не узнаем наверняка еще несколько часов.

Луна направилась к удобной кровати, добавив вполголоса:

− И, может быть, мы наконец узнаем, почему они так на меня злятся.

Разрываясь между желанием изучить что-то новое и необходимостью разобраться с потенциальным кризисом, Твайлайт на несколько мгновений задержалась у окна, прежде чем медленно направиться к Луне. Как только любопытство к учебе в сочетании с уверенностью, что Селестия справится с любым кризисом, взяли верх над желанием действовать, ветер вернулся и ворвался в окно.

Взмахнув крыльями, Луна преодолела небольшое расстояние, отделявшее ее от Твайлайт, и в момент приземления вокруг рога принцессы вспыхнул нежно голубой магический ореол. Осколки стекла разлетелись вокруг них, книги посыпались с полок, а Твайлайт от неожиданности вскрикнула.

Ветер, словно туман, проник в окно, скапливаясь и стелясь по полу. В то время как поверхность тумана трещала и шипела, внутри не было ничего, кроме бесконечной пустоты, черной, как смоль, без малейшего проблеска, словно ночное небо, лишенное звезд. Из тумана шел резкий сернистый запах, заставивший Луну, Твайлайт и Вельвет поморщиться.

− Я в курсе, что в последнее время часто повторяюсь, но что это? − Твайлайт взвизгнула, отпрыгивая крупом вперед на табурет.

− Это… это тень, − Луна уставилась на сущность, разинув рот. − Но это невозможно!

Тень окружила трех кобыл, как стая волков добычу, в то время как Луна и Вельвет накладывали защитные чары, чтобы сдержать ее. Из комнаты внизу донесся голос Кейденс, за которым последовал цокот копыт по лестнице. Метнувшись по комнате, тень захлопнула дверь и окна, и слабый магический след продемонстрировал, что сущность пыталась запечатать их внутри.

Луна была глубоко обеспокоена.

Она ожидала, что Селестия будет заниматься этой проблемой, но со вчерашнего вечера многое изменилось. В ветре не было той злобы, что наполняла его прошлой ночью. И уж точно вчера не было теней. Следовательно, их породили те магические печати в сердце ночного вихря. Глаза Луны распахнулись. На Йоку проникло семь таких теней в дополнение к трем аликорнам.

Пока принцесса и остальные оставались за защитными чарами, наблюдая за происходящим, тень проползла по ножкам кровати Твайлайт. Там она растеклась по одеялу, прежде чем снова стечь на пол. Луна медленно отступала в сторону Твайлайт, когда тень приблизилась к защитному барьеру, поднимаясь все выше и выше, пока не стала похожа на черную простыню, накинутую на пони. Тень качнула головой влево-вправо, издав странный звук, похожий на свист ветра в тоннеле. Замерев на месте, сущность уставилась мимо Луны и Вельвет на нового аликорна.

− Отойди, мерзость, − прорычала Луна, расправляя крылья пошире, чтобы создать еще один барьер между сущностью и Твайлайт, одновременно с этим принцесса засветила рог, призывая дюжину рун. − Назовись и сообщи свои намерения.

− Защитить их. До́лжно защитить их, − простонала тень, протягивая длинную бесплотную ногу к барьеру. В месте соприкосновения вспыхнули синие, фиолетовые и изумрудные искры.

− Я принцесса Лу́на, Богиня Луны́ и Повелительница Ночи, ни шагу вперед! − магия вокруг рога принцессы продолжала усиливаться, творила заклинание, которое, как она надеялась, изгонит тень. − Я не подпущу тебя близко к Твайлайт.

− Олимпийцы! Должно защитить их от олимпийцев! − взвыла тень, и от ее пронзительного голоса задрожали книжные полки в библиотеке. − Остальные, они спят, они бросили их... Но не я. Должно защитить их.

− Кого защитить? − спросила Твайлайт, спрыгивая с табурета и подходя к Луне. Принцесса почувствовала, как копыто коснулось спины чуть выше махательных мышц, заставив ее оглянуться на младшую кобылу. Твайлайт мягко помотала головой, обозначая “нет”, и продолжила приближаться к тени. − Кого тебе нужно защитить, и кто такие олимпийцы?

В дверях появились пять встревоженных лиц. Кейденс и Шайнинг, опустив рога, вошли в комнату, но остановились, когда Твайлайт взмахом копыта попросила их подождать. Позади них Спайк и Комет колебались между страхом и надеждой. Пинки Пай просто наклонилась вперед и рычала, как собака Эпплджек, Вайнона.

− Олимпийцы... они развратят их, а если не смогут, то уничтожат. Не могу этого допустить! Должно защитить их!

Тень встала на дыбы, вдарив передними ногами по барьеру со звуком “ша-пом-пом”. После третьего удара защита рухнула. Приземлившись на все четыре ноги, сущность прыгнула в сторону Твайлайт, завывая, как баньши. Новоявленная аликорн отреагировала первой, выпустив в тень простой луч парализующей магии, в то время как Вельвет сотворила поток темно-зеленого пламени. Ни одно из заклинаний не оказало на тень ни малейшего воздействия. С неестественной скоростью она неслась вперед, окутывая Твайлайт и прижимая ее новые крылья к бокам.

− Дай мне силу защитить их, − провыла тень, когда Кейденс и Шайнинг, выкрикивая имя Твайлайт, вломились в комнату.

Луна выругалась; ее заклинание еще не было готово. Она стала медлительной и изнеженной, в ней почти не осталось того грубого агрессивного инстинкта, что горел в ней тысячу лет назад, во время Войны Солнца и Луны. С другой стороны, тогда она была одержима собственной завистью и превратилась в отвратительное создание тьмы и злобы. Возможно, это объясняло, почему она стала менее искусна в боях, но это все еще действовало Луне на нервы.

Глаза Твайлайт распахнулись, когда магия начала утекать из нее, оставляя в воздухе струйки дыма. Кейденс и Шайнинг сделали всего несколько шагов, их заклинания только формировались, когда комнату заполнил сияющий свет и пронзительный вопль. Раздалась серия сильных ударов, за которыми последовал мощный грохот, потрясший весь Понивилль.

Заклинание Луны, которое было так близко к завершению, развеялось, и, судя по крикам Кейденс и Шайнинга, их заклинания тоже не сработали. Магия отразилась обратно в заклинателей, посылая жгучие ледяные иглы от рога, вниз по шеям и рассеявшись, только достигнув кончика хвоста. Застонав, Луна отступила на шаг, ошеломленная, ослепленная и встревоженная.

− Твайлайт? − воскликнула она и еще несколько голосов.

− Думаю, я в порядке, − прерывисто дыша, ответила та.

Когда в глазах прояснилось, Луна увидела Пиви, парящего между Твайлайт и нападавшей на нее тварью. Пламя и жар исходили от молодого феникса, а когти вцепились в голову тени. Позади феникса ярко сияли десятки звезд, выплывающие из гривы Твайлайт и выстраивающиеся рядами между ней и тенью.

Подобного было достаточно, чтобы однозначно доказать, что Твайлайт действительно Богиня Звезд. Луна никогда не видела звезд, спустившихся на диск, сохранив при этом свою огненную форму, состоящую из света и чистого эфира. Глаза самой Твайлайт все еще были закрыты, она неуверенно покачивала головой, словно потерялась или была сбита с толку.

Тень снова завыла и отступила, остановившись у окна, чтобы прошипеть что-то, что эхом отозвалось в сердце принцессы и заставило ноги задрожать. Затем сущность исчезла, растворившись в полях.

− Ты в порядке? − этот вопрос задали все одновременно, кроме Луны, Кейденс и Вельвет, которые беспокойно столпились вокруг Твайлайт.

Все остальные подошли к окну, наблюдая за окрестностями в поисках тени. Вскоре оказалось, что эта предосторожность была излишней, поскольку энергия, выделяемая сущностью, слабела, удаляясь на север. Близко подойти к Твайлайт не получалось, звезды жужжали вокруг нее, как рассерженные пчелы, а Пиви клекотал, бросая яростные взгляды на любого пони, кто подходил слишком близко. Еще через несколько мгновений звезды потускнели, вернувшись в гриву Твайлайт, а Пиви устроился на жердочку у северного окна.

Правда спокойствия не наступило, так как через мгновение последовала еще одна вспышка света, на этот раз более мягкая. В то время как Шайнинг и Вельвет заняли оборонительные позы, Луна просто тихо фыркнула.

− Ты опоздала, Тиа, − произнесла она, совсем не удивившись появлению сестры в центре комнаты.

− Я прибыла, как только узнала, что происходит, − ответила Селестия, делая шаг вперед, чтобы самой осмотреть Твайлайт. − Твайлайт, как ты?

− В порядке, вроде бы, − проворчала та, наконец-то проморгавшись от остатков ослепления. − В следующий раз, Пиви, не вспыхивай так прямо перед моим носом.

И с легким смешком добавила:

− Пожалуйста?

Феникс взъерошился, возмущенно чирикнул и наклонил голову, как бы говоря: “Что ж, тогда в следующий раз можешь спасаться сама”.

Луна ухмыльнулась реакции Твайлайт, когда молодая кобыла подняла затуманенный взгляд и ощутила себя в безопасности, увидев Селестию. На той были древние доспехи, которыми принцесса не пользовалась со времен войны, в которой сражалась с Луной. Доспехи буквально светились от защитных чар, выгравированных на полированных золотых пластинах, которые облегали Селестию, как вторая кожа. Ремни поскрипывали при каждом движении.

− Мне так жаль, что я опоздала. Я пыталась отследить другие сущности, когда Сол сообщил мне о том, что здесь происходит, − с напряженным от беспокойства лицом Селестия обхватила Твайлайт копытами и заключила испуганную кобылу в крепкие объятия. − Одна из них приземлилась неподалеку от Мэйнхэттена, но уже исчезла. Я едва уловила следы магии.

− Здесь есть еще такие... тени? − Вельвет прорычала вопрос, придвигаясь чуть ближе к Твайлайт.

− Семь по меньшей мере, − ответила Луна, и в ее голосе прозвучала нотка глубокого недовольства. − Я полагала, что это духи. Или скорее, просто надеялась на это.

Принцесса медленно покачала головой, сожалея о своей беспечности и о том, чего это едва не стоило.

Прочистив горло, Комет сказал:

− Вы упомянули тени, но я не знаком с этим термином, кроме того, что он обозначает... немертвых пони. Это... оно и было?

Выпустив Твайлайт из объятий, Селестия одарила Луну многозначительным взглядом, в котором был задан единственный безмолвный вопрос: “как много стоит рассказать?” Как всегда взяв инициативу на себя, дневная принцесса прочистила горло, прежде чем дать краткое объяснение.

− Тени − это не нежить. Чтобы стать нежитью, сначала нужно умереть.

Луна усмехнулась, услышав, как сестра умело разделила понятия.

− Простите за поверхностность, − продолжила Селестия, − но на самом деле мы мало что знаем о тенях. Единственный раз, когда мы с ними сталкивались, был давным-давно. До Найтмэр Мун, Дискорда и даже самой Эквестрии. Это… болезненные воспоминания.

Селестия взглянула на сестру, чувствуя, как ее охватывает огромная усталость. Луне не нужно было читать мысли, чтобы знать, какие именно думы укоренились в голове Селестии. Многие из них были созвучны тем, что посещали ее саму в течение долгих лет, приведших к падению.

Предполагалось, что сегодня будет счастливый день, яркий момент, которого не было уже больше тысячи лет. Но вместо этого все были мрачны и подавлены или нервничали, оглядываясь по сторонам на случай, если тень вернется. Даже Пинки была не такой жизнерадостной, как обычно, она тихо сидела позади Твайлайт, задумчиво поджав губы, а грива была не такой уж и пышной.

− Полный доспех? Серьезно, Тиа? − Луна хихикнула, пытаясь разрядить обстановку, угрожающе заполнившую помещение. − Не слишком ли это... чересчур?

− Я решила, что лучше перебдеть, − ответила принцесса, слегка фыркнув на выходку сестры.

Тем не менее это подняло настроение. Пинки хихикнула, остальные заулыбались, и в целом атмосфера улучшилась.

Однако это продолжалось не более пары минут, прежде чем все аликорны, кроме Твайлайт, встрепенулись. Глаза Луны распахнулись, когда отчетливое ощущение приближающегося аликорна коснулось ее чувств. На мгновение она задумалась, почему не заметила этого раньше, но быстро поняла, что была слишком сосредоточена на Твайлайт и тени.

− Что ж, похоже, отдохнуть не получится, − вздохнула Селестия, направляясь к балкону. − Постараюсь вернуться к началу вечеринки, обещаю.

− Сестра, возможно, мне следует составить тебе компанию.

Луна хотела последовать за Селестией, но остановилась, когда та резко ответила:

− Нет!

Потрясенная подобным поведением, Луна разочарованно нахмурилась.

− Ты должна остаться и помочь Твайлайт освоиться с ее новым положением, дорогая Луна, − продолжила Селестия, ее тон был намного мягче. − Ты наиболее подходящая пони, что сможет ей помочь, ведь ты Повелительница Ночи.

− Да, конечно, но Кейденс может...

− Сестра, поверь мне. На то есть свои причины. Это должна быть именно ты. Все произойдет сегодня вечером.

Лицо Селестии было суровым, но не холодным, в нем читалась мольба о том, чтобы сестра к ней прислушалась. Возражения вертелись на кончике языка Луны. Она беспокоилась, что Селестии придется сражаться с приближающимся аликорном в одиночестве. Хотя, находясь в Понивилле, Луна, Кейденс и даже Твайлайт неизбежно оказались бы втянуты в конфликт, если он произойдет.

Удовлетворенная тем, что все, что можно было сделать сейчас, сделано, а все, что нет, скоро будет, Луна кивнула в знак согласия. Возникло подозрение, что Селестия задумала что-то большее, чем просто разбираться с тенями и аликорнами. Принцесса готовилась к этому вечеру в течение нескольких последних месяцев, улыбаясь и делая уклончивые намеки на то, насколько запоминающимся он будет для всех.

Подозрения Луны только усилились, когда Селестия добавила:

− Бывают моменты, когда секреты необходимы, Луна. Не волнуйся, со временем они будут раскрыты.

Селестия сделала паузу, многозначительно посмотрев на Вельвет.

− Некоторые раньше, чем другие, − добавила принцесса, прежде чем быстро выйти из комнаты.

Луна нахмурилась из-за последних слов Селестии, в то время как Твайлайт взглянула на мать, а Вельвет бросила на дверь мрачный взгляд, прежде чем сделать глубокий вдох. Принцесса смотрела, как баронесса молча открыла рот. Она попыталась снова, но смогла только коротко хмыкнуть.

− Мама, что случилось? − на лице Твайлайт отразилось беспокойство.

Положив копыто на холку жены, Комет сказал:

− Позволь мне, дорогая.

Вельвет никак не отреагировала на его умоляющий тон, она просто смотрела на Твайлайт, и на глазах кобылы блестели слезы. Луне хотелось вступиться за нее, но она понимала, что не может. Кейденс крепко прижимала к себе Шайнинга, наблюдающего за тем, как борется его мать, боль отражалась на лице жеребца.

Прочистив горло, возможно, чтобы выиграть время и подобрать слова, которые он собирался сказать, Комет отошел от Вельвет и приблизился к Твайлайт.

− Ты умная кобылка, Твайли, − начал он, − достаточно умная, чтобы понимать, что есть важный вопрос, который нужно задать и на который нужно ответить...

− Как? Как я могу быть аликорном, Богиней Звезд, если я родилась единорогом? − произнесла Твайлайт глухим и потерянным голосом. − Нет, это... это не...

Комет напряг плечи, готовясь то ли к реакции Твайлайт, то ли к тому, чтобы суметь сказать то, что нужно было сказать, Луна не была уверена.

− Нет, ты же не хочешь сказать... − Твайлайт отступила назад, как будто ее ударили, и пронзила мать взглядом, требующим подтверждения. − Мама, пожалуйста...

Вельвет не смогла даже кивнуть. Спайк начал открывать рот, но обнаружил, что в нем оказалось розовое копытце, а Пинки грустно смотрит на него. Ее невысказанные слова были ясны: “Позже, Спайк”.

− Это не смешно, − голос Твайлайт дрогнул. − Скажи мне, что это шутка. Мама? Скажи что-нибудь! Скажи мне...

− Она ничего не может тебе сказать, − резко ответил Комет, что было редкостью для него. − Вельвет под гейсом. Она буквально неспособна рассказать тебе или кому-либо еще о твоем происхождении.

− Гейс? − Твайлайт повторила это слово так, словно оно были песком у нее во рту. Ее глаза начали затуманиваться, и она резко села. − С чего бы? Как? Кто мог это сделать… Почему только она?

Нарушив молчание, Луна приблизилась к новому аликорну.

− Вельвет находилась под этим гейсом дольше, чем прожила ты или Шайнинг, если уж на то пошло.

− Тогда почему она ничего не говорит? − тихо спросила Твайлайт, затем повторила вопрос, с силой и ядом, обращаясь к Вельвет. − Просто поговори со мной, Вельвет. Поговори со мной!

Со слезами на глазах кобыла встала, собрав всю гордость, на которую была способна, открыла рот и ничего не сказала. Она снова закрыла его и, не глядя ни на кого из присутствующих, вышла из комнаты. Твайлайт уставилась на нее, испытывая шок, смешанный с недоверием, вскоре сменившиеся гневом.

Подойдя к Твайлайт, Комет положил копыто ей на холку. Когда он заговорил, в его глазах были мольба и отчаяние:

− Пожалуйста, прости нас за то, что мы обманули тебя. Мы всего лишь хотели защитить тебя.

− Утаивание правды от пони не защитит их, Комет, − выплюнула Твайлайт, стряхивая копыто. − А чего, по-вашему, вы добились, скрывая это от меня?

− Твайлайт, если бы мы сказали тебе, первое, что ты бы сделала, это побежала искать свою биологическую мать. Ты любопытная кобылка, и когда у тебя возникает вопрос, требующий ответа, ты горы свернешь, чтобы найти ответ, − жеребец попытался ободряюще улыбнуться, но улыбка получилась слабой и неуверенной, отягощенной его собственным страхом и неуверенностью. − Вспомни, что было с легендой о Найтмэр Мун.

− Но это...

− Один из сотни примеров, − закончил Комет. − Нам была дана привилегия воспитывать и защищать тебя, Твайлайт, пусть даже от правды.

Та не ответила, ее взгляд был отстраненным и отчужденным, она была погружена в воспоминания. Жеребец попытался обнять Твайлайт, но остановился, когда та напряглась. Направляясь к двери, Комет добавил:

− Я буду внизу с твоей мамой, когда захочешь поговорить.

− Очень хорошо, − заметила Луна своим обычным резким тоном, после того как Вельвет ушла, − если все наконец смогут покинуть комнату, нам с Твайлайт нужно многое обсудить.

Резкий голос принцессы, сопровождаемый стуком копыта, положил конец любому обсуждению, не успевшему даже начаться.

− Мама права, идемте. Приятно насладиться маленькими моментами покоя, − с этими словами Кейденс выпроводила всех остальных из комнаты. − Давайте дадим им немного побыть наедине.

Когда розовая аликорн подошла к двери и собралась ее закрыть, Луна произнесла:

− Спасибо, Кейденс.

− Я делаю это ради Твайлайт, а не ради тебя, мама, − вот и все, что сказала Кейденс, прежде чем захлопнуть дверь с резким ударом, от которого задрожали стены.

Прощальные слова поразили Луну до глубины души, оставив ее ошеломленной и безмолвной. Принцесса не могла этого понять. В кои-то веки между ней и Кейденс все шло намного лучше. Луна была уверена, что ей не почудилась теплота в голосе дочери ранее в этот день.

Стряхнув с себя давнюю боль на сердце, Луна тихо покачала головой. Размышлять о прошлом было бессмысленно. Ни в эту ночь, ни в любую другую. Эти раны нанесла она сама, и потребуются годы, чтобы залечить их. Ее ошибки, хотя называть их так было бы грубым преуменьшением, ложились тяжким бременем.

Луна ухмыльнулась, обернувшись, и увидела, что Твайлайт сидит у окна в одиночестве и глубокой задумчивости, рассеянно поглаживая копытом Совелия. Старый сыч каким-то непонятным образом умудрился проспать весь этот сумасшедший день без единого взъерошенного перышка. Учитывая образ жизни Твайлайт, сегодняшний день, вероятно, не слишком выходил за рамки обычного. Один из его огромных серо-желтых глаз был приоткрыт, и Совелий наблюдал за Твайлайт и Луной с мудростью старца.

− Что ж, нам лучше начать, если ты готова к парочке уроков, Твайлайт, − произнесла Луна, отвлекая кобылу от ее мыслей.

− Э-э, ты уверена, что это хорошая идея? − голос Твайлайт, как и ее взгляд, был отстраненно-рассеянными.

− Конечно! − принцесса широко улыбнулась, пододвигая к Твайлайт классную доску. − Тебе просто нужно время, чтобы...

− Она просто... ушла. Ничего не сказала и просто ушла, − пробормотала Твайлайт.

Луне нужно было отвлечь внимание от Велвет.

− Как насчет того, чтобы я научила тебя слушать звезды?

Твайлайт выглядела неуверенной, колеблясь между гневом и грустью. Через несколько секунд она сказала:

− Хорошо. Да. Уроки Селестии всегда помогали мне думать и обрабатывать информацию.

− Отлично, − Луна одарила Твайлайт улыбкой, в которой было больше надежды, чем она чувствовала на самом деле, и начала рассказывать о том, что значит быть аликорном.

Глава 4: Вечеринка

Флёр летела.

Это подразумевало, что она спит.

Земля под ней была сухой, пыльной летней равниной, короткая желтая трава гнулась под порывами обжигающего ветра, что кружил над вершинами каменистых холмов. Крошечные деревушки, примостившиеся с подветренной стороны некоторых из холмов, старались хоть так защититься от суровых летних ветров. За уродливыми строениями из сырцового кирпича с крытой соломой крышами не особо присматривали и даже не пытались создать приятный вид.

Между деревушками в изобилии раскинулись ухоженные поля пшеницы. Золотистые колосья колыхались туда-сюда словно океан. Поля были совсем небольшими, вероятно, только для прокорма местных жителей, решила Флёр, продолжая полет над равнинами.

Вокруг зданий толпились пони, такие же серые и невзрачные, как и их дома. Некоторые подняли взгляд, заметив белое пятнышко, плывущее по голубому небу. Когда раздались крики и она поняла, что обнаружена, пони внизу похватали жеребят и попрятались в домах, захлопывая двери. Флёр раздраженно хмыкнула, но не стала заострять на происходящем внимание, сосредоточившись на себе.

Посмотрев направо и налево, она разглядела длинные, широкие и величественные крылья, медленно и лениво рассекающие воздух. В воздухе ее держали большие, похожие на лезвия перья: даже не будучи экспертом, она поняла, что они принадлежали императорскому пегасу. Флёр чувствовала, как ветер нежно ласкает каждое перышко, толкая ее вверх, вызывая тихий, приглушенный смех.

Это было странно. Всякий раз, когда единорожка видела сон, все ее чувства были притуплены и безжизненны, как будто ее завернули в шерстяное одеяло. Этот же сон казался очень реалистичным. Он даже пах по-настоящему: густой запах древесного дыма щекотал нос. У Флёр никогда не было осознанных сновидений. Сделав еще несколько взмахов крыльями, она перестала переживать, просто наслаждаясь ощущением полета.

Отвернувшись от селений, Флёр направилась к далекой глади мерцающей голубой воды. Приблизившись к берегу, она разглядела небольшие волны, мягко набегающие на причал в центре бухты в форме подковы. Еще несколько уродливых домишек из сырцового кирпича теснились у причала и рядом с рынком, защищенным от палящего солнца белыми парусиновыми полотнищами. У причала стояли две длинные галеры, каждая с двумя мачтами и портами для весел. Она знала подобный дизайн из уроков истории и книг. Таких галер не строили со времен падения второй грифонской империи во времена создания Эквестрии.

− Прямо как у тротанцев, − произнесла единорожка, сама удивившись звуку своего голоса.

Ее обычно мягкий, мелодичный голос стал резким и холодным, словно ветер, дующий с вершин самых высоких гор. Беспокойство по поводу голоса быстро исчезло, поскольку Флёр продолжала упиваться видами и ощущениями своего сна.

Умело изменив положение крыльев, она начала ленивое снижение к запыленному рынку. В момент приземления золотые накопытники зацокали по неровной почве. Все пони на рынке были блеклыми и неприглядными в белых парусиновых штанах и с цветными повязками на головах. Это были первые яркие цвета, что Флёр видела с тех пор, как начался ее сон. Несколько посетителей рынка поспешили убраться с ее пути, другие пригибались, прячась за прилавками.

Пони вокруг нее начали кланяться, опускаясь все ниже и ниже, пока их носы не уткнулись в землю. Флёр хотела закатить глаза, но вместо этого она медленно потрусила вперед, увлекаемая сном. Среди моряков и продавцов Флёр заметила единорога, одетого в ярко-бордовый жакет с золотой тесьмой и широкополую шляпу с павлиньими перьями в тон, заткнутыми под ленту из переплетенных золотых нитей. Из под шляпы виднелась черная, как сажа, грива, перевязанная малиновой лентой. Серая в яблоках шерсть была вычесана настолько, что буквально блестела в лучах полуденного солнца. В отличие от остальных пони, поклон странно одетого единорога был не таким глубоким, что позволило Флёр видеть тусклые стальные глаза, которые метались по рынку, следя за всеми пони разом.

− Лемерий, − промурлыкала Флёр, и легкая улыбка тронула ее губы, когда она приблизилась к единорогу.

Она протянула копыто, позволяя единорогу выпрямиться и нежно коснуться губами полированного металла.

− О Повелительница Света, очень рад снова видеть вас. Я так понимаю, ваше путешествие было… приемлемым? − спросил жеребец, его голос хрипел как ветер в горах Канталонии, а дыхание было тяжелым от запаха дешевого рома.

− За мной никто не следил, если ты об этом.

Флёр отвернулась от единорога, махнув крылом, приказывая следовать за ней, и пошла вдоль берега. Шерсть у нее на загривке встала дыбом, реагируя на незнакомое жужжание. Что-то было не так, она знала, что что-то не так, но была вынуждена проигнорировать предупреждение.

Некоторое время они шли молча, тихий плеск волн в нескольких шагах от них заглушал шум рынка, который снова ожил в отсутствие Флёр. Когда они обогнули край залива и рынок скрылся из виду, Флёр остановилась. Оглядевшись, она убедилась, что за ними никто не следит, и удовлетворенная засветила рог.

Она наслаждалась прохладным ощущением магии, похожим на ветерок осенним утром, что щекочет гриву и лицо, струится от копыт и крыльев, танцует в сердце, а затем скользит к рогу.

Золотые магические линии вспыхнули на песке, выгибаясь дугой, формируя круг и оставляя после себя аромат. Когда концы соприкоснулись, магия устремилась внутрь, закручиваясь спиралью и отскакивая от уже сформированной границы, пересекаясь, пока круг не заполнился сложным переплетением линий и окружностей поменьше. На мгновение Флёр восхитилась чарами. Она никогда бы не смогла так быстро создать настолько сложную печать.

Одну только ее основу составляло более дюжины рун, еще семнадцать объединились, формируя каркас. Большинство из них Флёр не узнала, а две были странными, их форма изгибалась и менялась, если на них смотреть, словно руны стеснялись. Когда еще одиннадцать рун, завершающих заклинание, начали обретать форму, единорожка поняла, что это не обычная печать. Сложность, в которой сплетались руны, превосходила все, что она могла бы вообразить или когда-либо слышала. Более того, энергетические линии начали отталкиваться от печати, раздвигаемые энергией, струящейся сквозь руны. Печать слабо шипела от того количества эфира, что в нее влили.

Но не только энергетические линии печать раздвинула в стороны, свет и звук искажались тоже. Посреди пляжа возник купол, и все, что находилось внутри, было скрыто от находящихся снаружи, вне зависимости от того, каким бы способом они ни пытались заглянуть внутрь.

Отпустив магию, Флёр бегло осмотрела печать, прежде чем повернуться к Лемерию.

Неприятного вида единорог слегка кивнул ей, впечатленный скоростью сотворения чар.

− Ваша Божественная Милость, вы попросили меня о встрече в этой пустой мертвой стране и теперь создаете настолько впечатляющую печать; это же не имеет ничего общего с тем, что вы поручили мне найти, верно?

Улыбка Флёр стала чуть шире и сменилась хищным оскалом, когда она взглянула в сторону жеребца. Единорог смотрел ей в глаза лишь короткое мгновение, прежде чем вздрогнуть и опустить взгляд на полоску песка между ними.

Смягчив выражение, Флёр спросила:

− Ты ведь вернул ключи, да?

Единорог сглотнул от резкости в голосе, что обещала боль, невообразимую для смертных, если ответ разочарует Флёр. Из седельной сумки выплыл маленький золотой мешочек, окруженный облачком малиновой магии, и упал на песок перед ней. Подхватив его уже сама, Флёр, не обращая внимания на жужжание, которое теперь походило на жужжание пчелиного роя, открыла мешочек и достала три ключа.

Каждый из них был черен, как сам грех, и, казалось, впитывал свет, как пони, заблудившийся в пустыне и наткнувшийся на оазис, пил бы воду. Флёр быстро сунула ключи обратно, подавив дрожь, и отправила мешочек в свою седельную сумку.

− А моя оплата?

Из другой седельной сумки появилась золотая корона. Очень знакомая корона, которую Флёр часто видела.

− Корона самой Гемеры, − простонал жеребец, высунув тонкий язык и облизав губы.

Передавая корону единорогу, Флёр добавила:

− Помни, корона вернется к ней, когда она в следующий раз будет творить ритуал восхода солнца. У тебя есть пять дней. Если тебе взбредет в голову прибегнуть к магии, чтобы предотвратить возвращение короны, знай, что Гемера отправится на поиски того, что принадлежит ей по праву. Мне заранее жаль любого, у которого окажется ее корона. Моя тетя не такая всепрощающая, как я.

− Все так, все так. Любой, у которого обнаружится корона, будет жестоко наказан, − жеребец покосился на корону, обнажив в улыбке потрескавшиеся черные зубы. − Такого не пожелаешь даже своему смертельному врагу. Тому, кто самым подлым образом надругался над матерью и сестрами и оставил их умирать в горящих развалинах собственного дома. Нет, даже ему никто не пожелал бы той боли и страданий, что обрушит Гемера на тех, кто украл ее корону.

Флёр, приподняв бровь, наблюдала, как единорог, что-то бормоча себе под нос, кладет корону в ящик, покрытый десятками оберегов и защитных рун. Затем она отвернулась, окидывая взглядом выжженную землю.

Прищелкнув языком, Флёр произнесла:

− Думаю, что здесь стоит построить город. Что-нибудь грандиозное, с белыми стенами и золотыми башнями. В центре будет Храм Луны. И огромная библиотека со свитками и книгами со всех Семи Земель. Это будет дар моей тете в честь ее возвращения. Назову город Алниксандрия в ее честь. Что скажешь, Лемерий? Разве это не станет самым замечательным подарком?

− Это был бы самый... подходящий подарок, ваша Божественная Милость, − промурлыкал жеребец, низко кланяясь и снимая шляпу с головы. − Если вам угодно, я, пожалуй, откланяюсь. Моему кораблю предстоит преодолеть много лиг, а времени не так много. Мне придется все время подгонять гребцов плетьми, чтобы успеть на следующую встречу вовремя.

− Ступай, − ответила Флёр, махнув копытом, прогоняя единорога, поглощенная проектированием нового города.

Наблюдая одним глазом, как жеребец спешит к своему кораблю, она дождалась, пока он скроется из виду, прежде чем засветить рог. Закрыв глаза, она произнесла:

− Кузина, они у меня...

Что бы ни было сказано дальше, Флёр не услышала, так как пронзительный крик вырвал ее из сна и вернул в гостевую спальню бутика «Карусель».

− Рэрити! Рэрити! Выходи скорее, принцесса здесь! − пронзительный голос проникал сквозь стены между спальнями так же легко, как свет через окно.

Выглянув наружу, единорожка была потрясена, увидев солнце на западе. На мгновение она задумалась, как долго спала. Вставая с кровати, она вспомнила свой сон. В отличие от большинства снов, этот не таял, а цеплялся за нее, и, в свою очередь, Флёр постаралась не упустить ни одной детали. Довольная тем, что сон не забудется, она подошла к двери и осторожно приоткрыла ее.

Младшая сестра Рэрити, кобылка с белой шерсткой, восторженно подпрыгивала перед дверью в комнату сестры.

Заметив Флёр, Свити перестала подпрыгивать и оценивающе посмотрела на взрослую пони, прежде чем поднять копыто и объявить:

− Привет! Меня зовут Свити Белль. А ты кто?

Флёр аккуратно коснулась копытца кобылки и ответила:

− Я Флёр де Лис, ma jeune amie. Приятно наконец-то познакомиться с тобой. Твоя сестра много рассказывала, как ты и твои друзья влипаете в разные неприятности.

− Угу, − ответила кобылка, в глубокой задумчивости потирая копытом подбородок. − Значит, ты особенная пони Рэрити?

− Свити Белль! − раздался возмущенный голос.

Флёр и кобылка одновременно обернулись и увидели в дверях Рэрити с идеально уложенной гривой, но без макияжа и накладных ресниц.

«Она, должно быть, совсем недавно проснулась», − подумала единорожка, одарив подругу теплой улыбкой, прежде чем снова повернуться к Свити.

− Нет, мы не «особенные пони».

− Свити, ты что-то говорила о принцессе? − голос Рэрити был настолько приторно-сладким, что почти резал слух.

− А, точно! − воскликнула кобылка, ее глаза вспыхнули, когда она бросилась к сестре, на мгновение забыв о Флёр. − Я только что видела Твист, и она сказала, что Рамбл сказал ей, что Динки видела, как принцесса вышла из Вечнодикого леса вместе с Флаттершай, Эппл Блум и Зекорой!

Рэрити вздохнула, медленно потирая лицо. Присев, она нежно коснулась копытцем холки сестры. Флёр отступила назад и начала спускаться по лестнице в сторону кухни, не желая вмешиваться в семейные разборки.

Спускаясь, она услышала, как Рэрити начала:

− Свити, ты же знаешь, что обе принцессы, Луна и Кейденс, приехали в Понивилль на Праздник жизни?

Улыбаясь про себя, Флёр вошла на кухню, стараясь не слышать происходящего наверху, кроме того, что голос Свити Бель сорвался, когда она начала отвечать. Единорожка даже начала напевать, доставая хлеб из буфета и апельсиновый сок из холодильника. В Свити было что-то странно знакомое, грустное и в то же время радостное. Флёр никак не могла понять, в чем дело, и, начав готовить яичницу, в конце концов решила, что, должно быть, это из-за историй Рэрити о ней.

Решив вместо этих размышлений сосредоточиться на сне, Флёр задумалась о его значении. Она знала достаточно об онейрологии, чтобы понимать, что они часто важны. По крайней мере, так утверждали другие пони. Единороги настолько редко видят сны, что в прошлом этот факт использовался в качестве основы для утверждения, что у единорогов нет души. Флёр фыркнула от отвращения к подобным нелепостям, в которые верили некоторые древние пони.

Никто, даже Селестия, не знал точно, почему единорогам почти никогда не снятся сны. Однажды принцессу об этом спросили, и она ответила:

− Сколько я живу в этом мире, столько единорогам снятся сны всего раз в год, и я не знаю, в чем причина.

Мудрецы и ученые утверждали, что причина столь крепкого сна в необходимости восполнять магию, но Флёр не верила в такое объяснение. Как и представители других рас, единороги редко вспоминали сны на следующее утро, даже если им что-то снилось. Поэтому большинство из них не особо переживали о снах. Это было просто частью жизни любого единорога. Флёр никогда не слышала, чтобы единорог видел два сна за год, не говоря уже о том, чтобы два за одну ночь.

Это открытие заставило ее замереть на полпути, когда она раскладывала яйца по трем тарелкам.

Она повернулась к кухонной двери, на ее прекрасном лице застыло выражение неподдельного шока, когда Рэрити и Свити вошли внутрь.

− Этой ночью мне дважды снился сон, − заявила Флёр.

Рэрити замерла, в ее глазах появилось облегчение.

− Как и мне, − ответила она, опускаясь на один из свободных стульев. − Сначала я подумала, что это из-за вина, и первый сон я просто выдумала, но второй был слишком реалистичным. К тому же, у меня уже был сон три месяца назад. Не мог же мне так скоро присниться еще один?

− У меня так же, − согласилась Флёр, садясь напротив Рэрити, забыв о завтраке. − В своем я летала, потом приземлилась на пляже и разговаривала с каким-то единорогом, похожим на пирата. Он дал мне несколько черных ключей в обмен на чью-то корону.

− Я... я не уверена, что хочу говорить о своем сне, дорогуша, − Рэрити перевела взгляд на сестру. Кобылка озадаченно наблюдала за взрослыми, переводя взгляд с одной на другую. − Он был не настолько приятным, как твой.

Модница натянуто улыбнулась, но Флёр заметила, что улыбка дрогнула, а из глаз чуть не потекли слезы, но Рэрити смахнула их платком. Сделав глубокий вдох, она натянула улыбку, чтобы только пони, натренированные в общении с лжецами и политиками, как, например, Флёр, смогли распознать обман. Ради своей подруги, и все еще чувствуя вину за предыдущий вечер, она не стала развивать тему снов.

Оказалось, что подобное решение не имело значения, так как через несколько мгновений с городской площади донесся страшный шум. Фанфары, возвещающие о прибытии принцессы Селестии, − мелодия, известная каждому пони в Эквестрии, − смешивались с криками отчаяния, возбудив любопытство Флёр и Рэрити настолько, что полностью завладели их вниманием.

− Королевские фанфары? − спросила Рэрити, соскальзывая со стула, чтобы выглянуть в окно. Она наблюдала несколько секунд, прежде чем в шоке прикрыть рот копытом. − Почему принцесса Селестия в Понивилле?

− Видишь, − воскликнула Свити, подбегая к сестре и подпрыгивая, пытаясь выглянуть в окно. − Я же говорила, что принцесса приехала.

Поджав губы, Рэрити не ответила сестре, сосредоточившись на сцене посреди городской площади. Поскольку завтрак уже остыл, Флёр вздохнула и соскользнула со стула, чтобы присоединиться к сестрам и тоже взглянуть в окно.

И кровь застыла у нее в жилах.

Центральная площадь Понивилля была заполнена пони, большинство из которых собрались вокруг сцены. Между сценой и толпой стоял отряд королевской стражи. Каким бы тревожным ни был подобный вид, Флёр больше взволновал факт, что гвардейцы вместо церемониальных доспехов были облачены в полированную броню из магически укрепленной стали, которая использовалась только в экстренных ситуациях. У подножия ступеней, ведущих на сцену, стояли мэр города и еще двое пони.

В первом можно было узнать одного из капитанов Дневной стражи. Это был высокий и крепкий имперский пегас по имени Айрон Гаст. По крыло-лезвиям и по тому, как он сжимал челюсти, было ясно, что жеребец ожидает неприятностей.

Вторым была сама принцесса Селестия. Ее королевские регалии исчезли, корона и тяжелая пейтраль сменились доспехами из полированного золота, сияющими от защитных чар, выгравированных на броне. Сбоку, упираясь острием в булыжники, стоял громадный меч. Лезвие было похоже на поверхность солнца, перекатывающееся и кипящее пламя, заключенное в клетку из металла; в крестовину был вставлен камень в форме глаза, кроваво-красного и сердитого. Имя меча Флёр вспомнить не смогла, хотя знала, что оно у него есть.

− И зачем только она надела эти доспехи? − Рэрити задумалась, слегка склонив голову набок. − Хотя, должна заметить, они хорошо сочетаются с ее шерстью и гривой.

Единорожка обернулась, чтобы взглянуть на реакцию Флёр, и увидела, что та бодро трусит к двери. После секундного колебания Рэрити последовала за ней вместе со Свити Белль.

Протолкавшись сквозь толпу, Флёр направилась к принцессе, отвесив почтительный поклон, когда осталось несколько шагов. Селестия повернула голову к трем пони, и мрачное выражение сменилось легким облегчением.

− Посол Флёр де Лис, для меня сюрприз видеть вас здесь, в Понивилле, − произнесла принцесса своим добрым материнским голосом, прежде чем слегка наклонить голову и нежно улыбнуться Рэрити со Свити в знак приветствия.

− Oui, ваше величество. Я решила навестить подругу, леди Рэрити, и остановиться у нее на несколько дней, − ответила Флёр, наслаждаясь тем, что в кои-то веки может сказать чистую правду о политической ситуации. − Однако могу я поинтересоваться, почему вы и королевская гвардия находитесь здесь? И в боевой броне, ни больше ни меньше.

Во всем мире не было существа, столь же искусного, как Селестия, в ведении придворных дел и контроле информации. Флёр не удивилась, когда принцесса ответила:

− Эквестрии, возможно, угрожает опасность. Скорее всего, ничего серьезного не случится, а все это − чрезмерная реакция.

Флёр медленно кивнула в ответ, ее опытный ум сопоставил то, что сказала Селестия, и то, что принцессе не нужно было говорить. Сказанное, безусловно, было правдой, и то, как фраза была подана, создавало впечатление, что на самом деле никакой опасности нет. Тем не менее было очевидно, что происходит нечто большее. Что-то должно было быть ужасно неправильным, раз Селестия облачилась в доспехи и попыталась предотвратить угрозу. В сердце Флёр зародился страх, и посол медленно посмотрела в направлении взгляда принцессы. Там она увидела, как верхушки деревьев Вечнодикого покачиваются на весеннем ветру.

С севера приближался молодой страж. На бегу от его стальных накопытников разлетались искры. Тяжело дыша, он замедлил шаг и остановился, салютуя принцессе и капитану.

− Мы установили периметр вокруг библиотеки, как вы и приказывали, ваше величество. Внутри находятся ваши сестра и племянница, капитан Армор и несколько гражданских, включая Элементы Смеха и Магии. Там что-то произошло, но, как вы и приказали, мы держались на расстоянии и просто наблюдали. Кажется, на данный момент все вернулось в норму.

− Я уже в курсе произошедшего, но благодарю, − улыбнулась Селестия, не отрывая взгляда от далекого леса. − Я была уверена, что ситуация разрешится своевременно.

Флёр и Рэрити обменялись растерянными взглядами. Свити Белль тем временем обошла Селестию и подняла копыто, заинтригованная видом меча.

− Тебе не следует этого делать, моя маленькая пони, − заметила принцесса, не отрывая напряженного взгляда от деревьев. − Коронал Эдж был выкован на поверхности солнца и не любит, когда в него тычут.

− Ох, − Свити с явным разочарованием в голосе опустила копытце на землю. Подняв глаза на Селестию, она спросила: − Что значит «ему не нравится, когда его тычут»?

− Это долгая история, и, возможно, ее лучше рассказать в другой раз, − улыбка Селестии стала слабой и отстраненной, когда богиня вспомнила те дни, которые стали для всех остальных не более чем мифами и легендами.

− Принцесса, не лучше ли на всякий случай собрать леди Рэрити и остальные Элементы и доставить их в безопасное место? − уточнил Айрон Гаст, наконец дав о себе знать.

− Они не успеют добраться до достаточно безопасного места, если угроза окажется реальной, − ответила Селестия, и от ее слов и тона по спине Флёр пробежал холодок. − Кроме того, она приближается.

Отвернувшись от принцессы, единорожка увидела небольшую группу, идущую со стороны Вечнодикого. Она приподняла бровь, удивляясь, почему Селестия так беспокоится о паре пони и двух кобылках. Сама принцесса, казалось, на мгновение напряглась, а затем расслабилась и с ее губ сорвался облегченный смешок.

− Ну, в конце концов, оказалось много шума из ничего. Я рада.

Резкий скрежет металла о камень заставил Флёр насторожить уши, когда Селестия подняла меч магией. С легким хлопком и золотой вспышкой он исчез.

Даже не взглянув на пони рядом с собой, Селестия медленно направилась к группе, остальные после секундного колебания последовали за ней. Когда две группы приблизились друг к другу, Флёр чуть не сбилась с шага, когда крылья кобылки «единорога» затрепетали.

Кобылка-аликорн наблюдала за Селестией со смущенным выражением. Когда их разделяло всего полдюжины шагов, кобылка бросилась к принцессе, подпрыгивая, размахивая крылышками и растопырив копыта. Передние ноги обвились вокруг изящной шеи Селестии, и кобылка уткнулась мордочкой в ее белую шерсть.

− Тетя, я знала, что ты придешь за мной, − воскликнула кобылка, и во внезапно воцарившейся на площади тишине послышались тихие всхлипывания. − Я знала, что ты меня не бросишь.

Повернувшись к Флаттершай, Рэрити спросила шепотом:

− Она аликорн. Где ты нашла кобылку-аликорна?

− Я, эм-м-м... вроде как прижимала ее к себе... посреди Вечнодикого.

Флёр смерила Флаттершай долгим недоверчивым взглядом, хотя, если подумать, она слышала от Рэрити немало историй о самых невероятных вещах, которые, казалось, происходили в Понивилле постоянно.

− И, Рэрити, ее зовут Тир.

− Мои маленькие пони, думаю, вам есть что рассказать мне. Давайте отправимся в более уютное место и поговорим, − промурлыкала Селестия, успокаивающе поглаживая копытом спину плачущей кобылки. Затем она повернулась к Айрон Гасту и приказала: − Капитан, вы и остальная гвардия должны вернуться во дворец. Очевидно, что ваши услуги здесь не понадобятся.

Когда стражи бросились выполнять приказ, принцесса посадила Тир себе на спину и повернулась к оставшимся пони:

− Пойдемте, насколько знаю, в библиотеке устраивают вечеринку.

---

Тир пыталась разобраться в этом запутанном потоке информации, зарывшись лицом в гриву своей тети так, что эфирные пряди щекотали ей нос и глаза.

С пробуждения на лесной поляне, она пыталась понять, что происходит, но, к сожалению, пока не получалось. Все было настолько спокойным и умиротворяющим, что казалось странным и неправильным. Ярко светило солнце, не скрытое бушующими штормами. Лес, несмотря на зловещее предчувствие, был полон звуков, издаваемых мелкой живностью, а не мертв, безмолвен и усеян костями. А жители деревни были такими счастливыми и открытыми, что даже не пытались сбежать домой и забиться под кровать при виде аликорнов.

Все было так, как в те времена, когда Тир была моложе.

Когда она играла и смеялась со своими кузинами.

До того, как все пошло наперекосяк.

До войны.

Еще больше смущали пони. Флаттершай так сильно напоминала Тир ее кузину Артемиду, что на мгновение она даже поверила, что это она и есть. То же самое с Эппл Блум и Свити Белль, которые напоминали ей Мнему и Аэду. Две взрослые кобылы-единорожки также напоминали ей о семье. Но они не были ее семьей. Тир чувствовала смертность всех этих пони так же легко, как чувствовала сущность солнца, исходящую от Гемеры.

Было только одно объяснение: все они были жрицами.

Но Эппл Блум и Свити Белль были слишком юны, чтобы стать жрицами, и пони, казалось, были искренне смущены именами, которыми их называла Тир. Кроме того, была небольшая проблема в том, что жриц Мнемы, Аэды или Артемиды не существовало. Даже ее тетя была немного не такой.

Тетя Тир, Гемера, Богиня Дня, была слепа. Кобылка всегда вздрагивала, когда ее мать рассказывала историю о том, как Гемера лишилась глаз. Ей все еще снились кошмары о том, как Гера приходит вырывать глаза уже ей.

Если не считать слепоты, эта пони была один в один как Гемера, так что она должна была быть Гемерой. Решив, что она, должно быть, каким-то образом вернула свои глаза, Тир прижалась к шее аватара солнца. Подняв голову от гривы тети, кобылка посмотрела вниз на одну из пони, идущих рядом с богиней.

− Ты жрица?

Единорог посмотрела на кобылку, слегка приподняв брови, и рассмеялась, словно колокольчики зазвенели на санях.

− Нет, я посол Пранции, − ответила она с акцентом, незнакомым Тир. − Меня зовут Флёр.

− Тир, − ответила кобылка в соответствии с обычаем смертных пони. В конце концов, все и так знали ее имя.

Она замолчала, обдумывая сбивающий с толку акцент. Она слышала все существующие языки, когда слушала молитвы верующих, направленные к ее матери. Она решила, что эта Пранция, должно быть, очень далекое место, раз ни один пони оттуда никогда не приходил в Великий храм Любви. Затем Тир осознала, что понятия не имеет, кто такой посол.

− Посол − это что-то вроде жрицы?

Флёр снова рассмеялась, и этот звонкий звук заставил кобылку улыбнуться, несмотря на беспокойство.

− Полагаю, мы немного похожи. Но вместо того, чтобы служить богине, мы служим своему народу, отправляясь в другие страны, дабы убедиться, что мы останемся друзьями друг с другом.

− Ох, − Тир уткнулась головой в шею Гемеры, наслаждаясь легким покачиванием при ходьбе. − Звучит мило.

− Oui, иногда так и бывает.

Группа прошла еще несколько шагов в относительной тишине, прежде чем Тир снова заговорила.

− Тогда почему ты выглядишь как жрица Мудрости?

− Боюсь, я не понимаю, малышка.

Юная аликорн разозлилась, когда смертная назвала ее «малышкой». Она была Тир, дочерью Любви и Долга, аликорном и богиней. Она не знала точно, богиней чего, но Пробуждение со временем произойдет. Тогда она сможет строить собственные храмы и создавать собственных жриц, как все остальные Пробужденные аликорны.

− Ты выглядишь прямо как жрица Мудрости, − продолжила Тир, даже наклонившись, чтобы пару раз потрепать Флёр по холке. − Тебе повезло, что Пранция так далеко. Если бы моя сестра узнала, что ты ходишь повсюду и пытаешься завести друзей, будучи похожей на одну из ее жриц, она бы нашла тебя, выпотрошила и подвесила на собственных внутренностях, пока ты не станешь почти мертвой. Затем она спустила бы тебя и повторяла этот процесс каждый день на закате, пока ты бы не умерла бы от старости.

Группа смертных пони вокруг уставились на Тир со смесью крайнего ужаса и испуга.

− Что? Это было бы справедливое наказание за подобное оскорбление! − пискнула кобылка, оглядываясь по сторонам в поисках поддержки, но не находя ее даже у Гемеры. − Закон гласит, что обокрасть богиню − значит поплатиться за свои преступления и быть повешенным на закате солнца. Принять облик жрицы и использовать его для собственной выгоды − значит обкрадывать богиню. Тетушка, ты же сама приняла этот закон после того, как у Тита Вора нашли твою корону и он был окружен гаремом кобыл, раскрашенных, как жрицы солнца.

− Какой ужас! − воскликнула единорожка, похожая на жрицу Красоты. Рэрити. Тир слышала, как другие пони называли ее Рэрити. Нужно не забыть называть смертных их настоящими именами. Кобылка слегка приподняла голову и одарила единорожку счастливой улыбкой.

− Ага, − Тир порадовалась поддержке. − Смертные, что крадут у богинь, заслуживают того, что получают.

− Я даже помыслить не могу, чтобы вешать пони подобным образом. Вешать и так плохо, но использовать их собственные... Кажется... кажется, меня сейчас стошнит, − Рэрити развернулась и ринулась к ближайшей мусорке, чтобы опорожнить желудок.

Гемера остановилась, оглянулась через плечо и одарила Тир взглядом, от которого могла бы расколоться гора. Сглотнув и крепче вцепившись в доспехи задрожавшими копытами, кобылка была поражена разочарованием и гневом во взгляде тети. Намек был ясен: она не должна пугать смертных. По крайней мере, Тир надеялась, что намек был именно таким.

Гемера снова пошла вперед, и с ее губ сорвался вздох, когда она прошептала себе под нос:

− Вот почему мы воспитываем наших жеребят среди представителей других рас.

Подавив всхлип, Тир молчала до конца прогулки. Все смертные вокруг хмурились, и между ними и двумя аликорнами появилось немного больше пространства. Даже Эппл Блум перестала подпрыгивать и болтать о «метках» и «меткоискательстве». Тир хотела спросить, почему такая юная земная пони хочет заниматься подобным. Ведь эти искательства всегда были полны ужасными монстрами и невероятно опасны. Если только кобылка снова не перепутала искательство с приключениями. Ей часто было трудно отличить одно от другого.

Прошло слишком много времени, прежде чем они добрались до городской библиотеки и Тир почувствовала, как эмоции смертных давят на нее, словно мокрое шерстяное одеяло.

«Возможно, я аликорн эмоций», − подумала Тир, пытаясь направить свои чувства вовне. Как всегда, когда она пыталась найти свое предназначение и домен силы, ничего не откликнулось. Чувствуя себя еще более несчастной, кобылка поникла на спине у своей тети, едва поднимая голову, чтобы осмотреться вокруг. Когда они приблизились к большому жилому дубу, на ее лицо вернулась улыбка. Внутри она чувствовала энергию трех других аликорнов; три очень знакомых энергии.

Соскочив со спины Гемеры, Тир повернулась к двум другим кобылкам в группе.

− Ну же, − прощебетала она, забыв о замешательстве, страхе и печали, − я чувствую их внутри.

Эппл Блум и Свити Белль неохотно последовали за ней, коротко оглянувшись на Гемеру в поисках советов или разрешения. Та слегка кивнула и не смогла сдержать смеха, когда три кобылки помчались вперед. Услышав этот звук, Тир почувствовала облегчение на сердце. Тетя Гемера не рассердилась на нее за то, что она напугала смертных. По крайней мере, не сильно рассердилась. Взмахнув крылышками, чтобы дотянуться до дверной ручки, Тир быстро влетела в библиотеку.

Внутри она обнаружила еще нескольких смертных, но не обратила на них внимания, огненную птицу, с которой можно будет поиграть позже, и, самое главное, она нашла пони, которая значила для нее больше всего на свете.

− Мама! − закричала Тир, проносясь через комнату и бросаясь к Афродите так же, как она сделала это ранее с Гемерой.

− «Мама»? Дорогая, я о чем-то не знаю? − раздался глубокий смешок с другой стороны Богини Любви.

Оторвавшись от Афродиты, Тир так широко распахнула глаза, что они могли бы затмить солнце, когда она выглянула из-за шеи аликорна, чтобы глянуть, кто это сказал.

− Папа? − растерянно переспросила кобылка. Внезапно с ее губ сорвался вопль неподдельной радости и она снова бросилась вперед. − Папа!

Тир, смеясь, крепко обхватила копытами шею жеребца и повалила его на пол.

− Они сказали, что ты покинул нас, и погоди… Ты не мой папа.

Тир отпустила фыркающего жеребца и отступила на два шага, глубокая печаль и опустошенность навалились на поникшие крылышки. Она чувствовала его смертность и ощущала энергию трех других аликорнов в библиотеке. Ее отец не был обычным смертным, и его не было ни в библиотеке, ни где-либо еще в радиусе дюжины лиг.

− Тир, может быть, тебе стоит присесть, − произнесла Гемера, и в ее глазах промелькнуло смущение. − Мне нужно быстро переговорить с моей племянницей, а потом мы поможем тебе устроиться, хорошо?

Приняв вопрос за приказ, кобылка молча кивнула и побрела к ближайшей подушке.

Все было не так. Ей хотелось заплакать, может быть, даже немного покричать и постучать копытцами, просто для пущей убедительности. Было похоже на то, как будто пони собрали все, что она знала, и перемешали в кучу. Тир понятия не имела, что делать или что вообще происходит.

Смирившись с тем, что все перевернулось с ног на голову, кобылка старалась не издавать ни звука, но потерпела неудачу, когда в нескольких сантиметрах от ее лица появилась розовая пони.

− Привет, меня зовут Пинки Пай, а тебя − Тир, верно? Так тебя назвала принцесса, значит, так оно и есть, правильно? Правильно! Конечно, это так. И ты недавно в городе. Я знаю, что это так, потому что я знаю каждого пони в городе, а тебя я никогда раньше не встречала. Значит, я права! Это вечеринка «Добро пожаловать в Понивилль», а также вечеринка «С днем рождения, Твайлайт» и вечеринка «Счастливого превращения во всемогущую Твайлайт-аликорна»! Это три вечеринки разом. Тричеринка. Нет, это звучит неправильно. Тразник? Хм-м-м... а это сложно.

Пока гиперактивный розовый шар продолжал болтать, Тир сидела как вкопанная, держа голову как можно дальше от потенциально опасного сгустка энергии. Оглядев комнату позади Пинки, кобылка увидела три транспаранта, натянутых от стены к стене, по одному для каждого из мероприятий, названных Пинки. Под ними стоял низкий столик, уставленный пуншем, закусками и различными угощениями. Рядом со столом сидело еще несколько смертных, и каждый из них бросал на Тир долгие оценивающие взгляды. Привыкшая находиться под таким пристальным вниманием кобылка старалась сидеть прямо. Юная аликорн вскоре поникла, на ее глазах выступили слезы. Неуверенность вкупе с подпрыгивающей розовой пони перед ней быстро подорвали ее решимость.

Она просто не знала, где все пошло не так.

Последнее, что Тир могла вспомнить перед тем, как очнуться на той поляне, − это как она легла в постель и мать укрыла ее одеялом. Она не помнила, как покинула свои покои в Цитадели Света и оказалась на поляне. Но она должна была как-то попасть туда, и если она не сама пришла, значит, ее кто-то туда принес. А это означало только одно: герои.

Тир испуганно сглотнула, когда ее глаза отыскали пегаску, которую она приняла за Артемиду. Флаттершай сидела у чаши с пуншем и дружелюбно болтала с кем-то из своих друзей.

Робкая пегаска, которая, как кобылка уже пару раз замечала, пугалась собственной тени, не походила на героиню. Все герои, которых встречала Тир, были крупнее и более впечатляющими, чем простые пони, которые подавляли всех в комнате, словно аликорны, хотя и были простыми смертными. Ну, возможно, больше, чем смертными. Каждый герой был избран аликорном и в трудную минуту получал частичку силы своего покровителя. На протяжении долгих лет существовали сотни героев, у каждого из которых была своя легендарная история.

Тир никогда по-настоящему не понимала, зачем аликорну искать героев. Но она также не могла отрицать, что герои могут обладать силой и влиянием.

На другом полюсе была Флаттершай. Она, казалось, воплощала в себе все, чем герой не является. Пока не получится разобраться в том, что произошло, Тир решила, что лучше всего вести себя потише. Возможно, кто-нибудь из ее знакомых найдет ее и расскажет, что случилось. Успокоенная этой мыслью, кобылка сумела расслабиться как раз в тот момент, когда розовая угроза − Пинки − напомнила она себе, закончив перечислять сочетания «три» и «вечеринка» с «праздником».

Глубоко вздохнув, земнопони сказала:

− Тебе стоит пойти пообщаться с другими пони. Уверена, ты отлично поладишь с меткоискателями.

С этими словами Пинки Пай направилась к Зекоре и Рэрити, напевая простой веселый мотивчик. Тир недолго оставалась одна, потому что, когда подняла глаза в следующий раз, то оказалась лицом к лицу с пони, которая выглядела и ощущалась как ее мать. Кобылка глубоко вздохнула, глядя в ее нежно-розовые глаза. Через мгновение к ним присоединилась Гемера, присев рядом с Тир.

Потребовалось всего несколько секунд, чтобы ее решимость хранить молчание рухнула.

− У меня неприятности, верно?

− М-м-м? Почему ты так решила? − спросила Афродита, обхватывая кобылку крылом, чтобы обнять ее.

Это объятие казалось таким знакомым, таким правильным, что от этого становилось только хуже. Глубоко в сердце Тир рухнула стена, о существовании которой она даже не подозревала. Сердце забилось быстрее, дыхание стало частым и неглубоким, а по щекам потекли струйки сверкающих слез.

− Потому что... потому что... Я напугала смертных, а вы обе, кажется, так разочарованы во мне, и... и, я не знаю, что происходит!

Слезы Тир стекали непрерывным потоком хрустальных капель, когда кобылка начала икать между всхлипываниями. Затем Афродита запела, и простая мелодия зазвучала в ее сознании и разнеслась по комнате. Пока аликорн пела, Гемера собирала слезы, одну за другой, и складывала на маленькую салфетку. Вскоре все присутствующие пони оказались очарованы этой песней.

Там, в Вечнодиком, когда-то давно
В час вечерний мама пела с любовью
Один напев простой, идя к нам домой,
И я бы весь Мир отдала, чтоб снова услышать ее.

То-ра ло-ра, то-ра ро-ли,
То-ра-ро-ла, то-ра-ло-ли,
Тише-тише, слезы утри, малютка.

То-ра ло-ра, то-ра ро-ли,
То-ра-ро-ла, то-ра-ло-ли,
Слушай колыбельной мотив чутко.

− Хотела бы я, чтобы моя сестра тоже была здесь, − пробормотала Тир, прижимаясь к Афродите и погружаясь в сон.

---

Мгновение спустя магический всплеск привлек внимание всех единорогов к комнате Твайлайт. Он исчез так же быстро, как и появился. Все перевели взгляды на Селестию, единственной реакцией которой была легкая улыбка, тронувшая губы.

− Кажется, Твайлайт с моей сестрой отбыли. Думаю, они не вернутся до утра, − принцесса перевела взгляд на Тир.

− Бедняжка, − пробормотала Флаттершай, медленно пересекая комнату с одеялом, спрятанным под крылом. − У нее был тяжелый день.

Пегаска накинула одеяло на кобылку. Она направилась обратно к своим друзьям, прежде чем оглянуться через плечо на Селестию, слегка прикусив губу, явно собираясь с духом, чтобы задать вопрос, который был у всех на уме.

− Принцесса, то, что она говорила, о том эм-м-м... как вы, э-э... наказываете пони. Вы ведь никогда этого не делали, верно? Не думаю, что вы стали бы, но...

− Она говорила очень уверенно, − закончила Селестия мысль Флаттершай, получив в ответ робкое подтверждение. − Нет, я никогда подобного не делала и не собираюсь. Но я знаю пони, которая могла бы сотворить подобное.

− Ох... эм-м-м... и кто это? Если вы не против сказать нам? − пегаска все глубже и глубже зарывалась в свою гриву, и все остальные в комнате медленно собрались вокруг нее.

Принцесса устало вздохнула.

− Та пони, которую я не видела почти две тысячи лет, − просто ответила Селестия, бросив полный раскаяния взгляд на кобылку, лежащую между ней и Кейденс.

− Что мы будем с ней делать, тетя? − спросила розовая аликорн, перестав напевать колыбельную, и притянула к себе крылом дремлющую кобылку.

Селестия обдумывала варианты, перебирая возможности, отвергая одни и рассматривая другие. Она была готова к прибытию трех взрослых и пробужденных аликорнов. Мысль о том, что кто-то из них может оказаться жеребенком, лишь мельком посетила ее голову вчера вечером и была отброшена. Принцесса полагала, что все трое окажутся странниками, прибывшими на Йоку спустя бесчисленные века путешествий. Появившаяся кобылка казалась почти нелепой в сравнении с ожидаемым.

Селестия уже знала, что нужно делать с Тир, но осложнений и проблем будет много.

− Обычно я бы сказала, что ее необходимо «запечатать» и отдать под опеку, так же, как леди Спаркл и лорд Чейзер удочерили Твайлайт, − принцесса окинула оценивающим взглядом упомянутых пони, пока они неловко переминались с ноги на ногу.

− Ваше величество, мы любим Твайлайт, и я хотела бы сообщить вам имя ее настоящей матери и...

− Леди Спаркл, нет необходимости извиняться еще раз, вы и есть ее настоящая мать. Вы всегда будете занимать это место в ее сердце, никогда даже в этом не сомневайтесь.

− Эм, принцессы, а о какой опеке вы говорите? − Эпплджек сдвинула назад шляпу, на ее лице появилось задумчивое выражение. − И я не сильно верю во все эти выдумки «Твайлайт − это аликорн», о которых болтают весь вечер.

− Опека, дорогая Эпплджек, ничем не отличается от удочерения любой кобылки. Единственное отличие в том, что для сокрытия природы жеребенка используется магия, чтобы он мог расти нормально, как и любой другой пони. Я была “запечатана”, как и моя сестра и Кейденс. Аликорны растут так же, как и любые другие жеребята, обнаруживают свой особый талант, а в двадцать первый день рождения Пробуждаются.

− Так вот почему Твайлайт всегда снились сны, − воскликнула Рэрити. Осознав, что это было сказано вслух, единорожка скрыла смущение за легким покашливанием. − Я, эм-м-м... всегда полагала, что она просто шутит или выдумывает, когда заходила на утренний чай и рассказывала о последнем сне. Ведь мы, единороги, так редко их видим.

− Погодь, тебе не снятся сны, Свити? − Эппл Блум озадаченно обернулась к своей подруге.

Та только пожала плечами.

− Да, но это не так уж и важно, на самом-то деле. Мама всегда говорит: «Ты редко скучаешь по тому, чего у тебя никогда не было». Я не совсем понимаю, почему другие пони так суетятся из-за снов.

− Вообще-то это важно, − Селестия была близка к тому, чтобы ответить резко, с трудом контролируя свой голос. Ей не нравились разговоры о том, что единорогам сложно видеть сны, и она быстро сменила ход разговора. − Но как-то повлиять на это мы не можем, поэтому мы все живем с последствиями, насколько в наших силах.

И практически без паузы продолжила:

− Так вот, Тир, очевидно, не “запечатывали”. Очевидным решением многих проблем было бы немедленное проведение ритуала. Но есть небольшой нюанс: двое других прибывших аликорнов могут оказаться ее родителями.

− Ого, погодите-ка, еще два аликорна? − Рэйнбоу Дэш получила невозмутимый взгляд. − Сначала Твайлайт, потом она, а теперь еще какие-то? Думаю, мне нужно выпить чего-нибудь позабористее пунша.

− В задней комнате я оставила немного крепкого сидра, если он тебе больше по вкусу, Дэш, − Эпплджек ухмыльнулась, когда пегаска скрылась на кухне.

− И что вы собираетесь делать дальше, принцесса? − спросила Вельвет Спаркл.

Прежде чем Селестия успела ответить, уверенно заговорила Флёр:

− Я ее удочерю.

В комнате воцарилась мертвая тишина.

Прочистив горло, Рэрити осторожно положила копыто на плечо подруги.

− Дорогуша, не думаю, что это хорошая идея...

− Я согласна с Рэрити, хотя мне и жаль, Флёр. Тир не будет похожа на обычную кобылку, даже после ритуала. Для ее воспитания потребуется стальное копыто и умелое обращение с жеребятами. Единственная, у кого есть достаточный опыт, и я имею в виду целые столетия, − это Кейденс. Она нянчит жеребят у знатных семейств уже… Я даже не могу вспомнить сколько.

Кейденс тихо хихикнула и закатила глаза, в то время как на лице Флёр промелькнула короткая вспышка сокрушительной грусти.

− С тех самых пор, как я обнаружила, что мой особый талант заключается в том, чтобы проявлять любовь и доброту к другим пони, тетя. Это было... тысячу двенадцать лет назад, если не путаю. Ох, как же ругалась Найтмэр, когда заставала меня в деревне с жеребятами. Я буду счастлива позаботиться о Тир. В конце концов, она, кажется, уже считает меня своей матерью. И Флёр, буду рада твоей помощи, если захочешь, − та слабо кивнула, в то время как принцесса продолжила: − Ох, это будет весело! Это все равно что снова заботиться о Твайлайт, правда, дорогой?

Кейденс повернула голову и нежно чмокнула Шайнинга в щеку.

− Да уж, весело, − согласился жеребец с сарказмом в голосе, вспоминая магические выбросы юной Твайлайт.

− Хорошо, теперь, когда данный вопрос можно считать решенным, мне необходимо возвращаться в Кантерлот. Подготовка к представлению Твайлайт народу идет полным ходом, необходимо найти еще двух аликорнов и поймать как минимум одну тень. Всем хорошего вечера.

Доспехи Селестии клацнули, когда она встала и направилась в закат.

Глава 5: Наутро

Первое, что ощутила Твайлайт, была головная боль. Она превосходила размером все королевские архивы Кантерлота и центральную библиотеку Мэйнхэттена, вместе взятые. Застонав от шума насекомых, снующих между половицами, Твайлайт скатилась с кровати на не менее страдающую Луну. Выругавшись так, как не ругалась уже тысячу лет, после того, как на нее рухнула весьма не маленькая кобыла, принцесса потянулась за корзинкой Спайка, которую использовала в качестве подушки, и крепко зажмурилась, пытаясь защититься от лучей солнца, проникающих сквозь занавески.

− П-принцесса Луна? − Твайлайт запнулась, ее мысли были слишком затуманены болью, сном и остатками наикрепчайшего вина во всем сущем. − Что... Как... Где?

Голос сорвался, когда голову пронзил особенно сильный приступ боли, и Твайлайт почувствовала, как желудок неприятно скручивается в узел.

Сдерживая крик, она повернулась, бросилась в ванную и выплеснула то немногое, что еще оставалось внутри, в ожидающий унитаз. Твайлайт, казалось, просидела над фарфоровым другом несколько часов, сверкающая грива лезла в глаза, а тусклый влажный блеск пота вызывал зуд и покалывание на коже. Когда ее внутренности наконец перестали бунтовать, она побрела в душ, смывать с себя ощущение грязи и стыда.

Пока Твайлайт приходила в себя под потоками воды, ее мысли вернулись к предыдущему дню и вечеру. Произошедшее казалось сном. Она бы ни за что не поверила, что все произошло на самом деле, если бы не крылья. Глаз дернулся от досады, когда случайный взмах крыла сбросил с полки шампуни и кондиционеры.

Потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть к двум новым конечностям. Понимание того, сколь многому предстоит научиться, не мешало Твайлайт стонать каждый раз, когда крылья делали что-то против ее воли. По крайней мере, ее магия не изменилась, за исключением глубины резерва.

− Хм? − пробормотала Твайлайт, намыливая гриву и закрыв глаза.

Чувствовать и оценивать свой магический резерв было важно и становилось второй натурой для большинства магических существ, особенно для единорогов. Основными навыками, которые прививали в детском саду для единорогов, были визуализация собственного резерва и способы избежать магического истощения. У Твайлайт была привычка проверять резерв каждый раз, когда она закрывала глаза. Из-за головной боли и обрывков воспоминаний, всплывавших в ее голове, она сначала решила, что страдает от магического истощения, и ожидала, что резерв будет практически пуст. Вместо этого она даже не смогла разглядеть его дна.

Нет, поправила себя Твайлайт, дело не в том, что дно отсутствует, а скорее в том, что ее резерв соединялся с другими целой паутиной нитей. Она чувствовала магию, перетекающую по этим нитям туда и обратно. Прикусив нижнюю губу, Твайлайт схватилась за одну из самых толстых нитей и последовала вдоль нее. На фоне бесконечной черноты начали вспыхивать огоньки. Постаравшись свести воедино визуализацию магического резерва и новые чувства аликорна, она поняла, что нити тянутся к звездам.

«Госпожа, вы вернулись», − раздался ликующий крик многих тысяч голосов.

Твайлайт дернула ухом и, не открывая глаз, чтобы в них не попал шампунь, «посмотрела» в сторону источника голосов. Она почувствовала, что высоко над головой звезды наблюдают за ней. От этого ощущения по коже побежали мурашки.

− Ух-х, девочки, неужели у вас совсем нет чувства личного пространства? − вспылила Твайлайт, резко открывая глаза и с ойканьем жмурясь от жгучей пены.

«Мы волновались, − призналась Полярис. − Мы знали, что вы благополучно добрались туда, но опасались, что вы можете задержаться с возвращением».

«Ты имела в виду «я», сладенькая, − засмеялась Брахиум, − видели бы вы Полярис, госпожа. Она вся такая: «Ох, беда-беда, огорчение, что же мы наделали. Она была нашей госпожой всего пять минут, а мы уже отправили ее сквозь время».

Твайлайт могла видеть сквозь закрытые веки крышу своего дома, голубое утреннее небо и как Полярис приобретает темно-розовый оттенок.

«Ничего подобного я не говорила», − звезда надулась, слегка покачиваясь взад-вперед, как жеребенок, застуканный с копытцем, застрявшем в банке с печеньем.

«Ага-ага, ты еще и не такое говорила. Я уж думала, нам придется позвать Сириус, чтобы она тебя успокоила, сладенькая, но, похоже, она опять запропала, одна Селена знает где».

Твайлайт навострила уши, стряхивая с головы воду.

− Что? Сириус пропала? − в голосе уже слышались первые нотки подступающей паники. В голове крутилась только одна мысль: «Я уже потеряла одну из звезд, а ведь она самая яркая из всех! Я худший аликорн на свете».

«Ты не самый худший аликорн на свете, − Регулюс усмехнулась. − Эта честь принадлежит Луне».

− Что? − переспросила Твайлайт, нанося кондиционер. − Конечно, когда она была Найтмэр, она...

«Сладенькая, мне придется остановить тебя, прежде чем ты встанешь на ее защиту, − Брахиум затряслась из стороны в сторону, немного побледнев от гнева. − Найтмэр Мун была извращенным, злым и склонным к садизму тираном. Если бы ты знала, что она сделала с нами, с тобой, с нашими пропавшими сестрами, ты бы не стала ее защищать».

Сглотнув, Твайлайт пробормотала:

− Она была настолько плохой? Я знаю, конечно, что Селестия сильно подчистила историю в том, что касалось Луны… − она замолчала, не зная, как продолжить мысль.

Она не хотела оправдывать действия Найтмэр, но в то же время Луна больше ей не являлась. Она раскаивалась и пыталась загладить свою вину. Твайлайт также остро осознавала, что не знает всех фактов, связанных с Войной Солнца и Луны. Крайне мало книг описывали события войны, и те, что остались, почти все хранились в частных коллекциях, принадлежащих древним домам. Многие книги были утеряны, уничтожены или просто истлели, а их драгоценные знания затерялись в веках. Твайлайт не была уверена, что когда-нибудь узнает о тех событиях, если только Селестия или Луна не расскажут ей об этом.

«Наверное, лучше, чтобы это осталось в прошлом, − заметила Полярис, и в ее голосе звучали неуверенность и опасение. − Луна больше не является Найтмэр Мун, как вы верно заметили, госпожа, и она по-прежнему остается Пастырем Ночи. Она также ваш друг».

Остальные звезды недовольно заворчали на подобное заявление.

Резкий стук в дверь, за которым последовал голос Луны, заставил Твайлайт резко вернуться в Эквестрию, рухнув на дно душа.

− Твайлайт, ты там в порядке? Я слышала, что ты с кем-то разговариваешь.

− Эм, да, − крикнула Твайлайт, выбираясь из душа и подхватывая полотенце магией. − Я только что разговаривала со звездами.

Луна помолчала несколько мгновений, затем осторожно спросила:

− Они еще не спят?

− Нет? − нерешительно ответила Твайлайт, затем снова обратила внимание к звездам: − Вы же не спали?

«Некоторые не спали, ожидая вашего возвращения, − Полярис уклонилась от прямого ответа, и легкая заминка в голосе подсказала Твайлайт, что звезда что-то недоговаривает. − Но большинство из нас уже отдыхали».

«И, смею добавить, довольно громко, − фыркнула Регулюс, которую поддержали согласными возгласами сестры. − Если прямо сейчас обсуждать нечего, я бы с удовольствием немного поспала. Сол может быть довольно капризным, особенно после того, что мы выкинули вчера. Лучше дать ему немного успокоиться».

− Твайлайт?

− Эм, да, извини, уже выхожу, − отозвалась Твайлайт, заворачивая гриву и хвост в полотенца и развешивая оставшиеся сушиться.

Разговаривая со звездами, своими звездами, она даже улыбнулась этой мысли. Было не совсем понятно, как оно вообще работает. Каждая из звезд была личностью, со своими мыслями и чувствами, но привязанная к Твайлайт. Надо будет уточнить этот вопрос у Луны и Селестии, когда появится возможность. Они также связаны с луной и солнцем, так что, возможно, они смогут дать еще какие-то подсказки. Принцесса Ночи уже кое-что рассказала, когда случилась вся эта штука с исполнением желания… Твайлайт нахмурилась, пытаясь вспомнить произошедшее предыдущим вечером, и распахнула дверь.

Сказать, что все было как в тумане, было бы преуменьшением. Твайлайт отчетливо помнила, как услышала голос Селестии, эхом разносившийся среди звезд, затем рывок, за которым последовало падение, пробуждение в палатке, а затем... восхитительный вкус. Но события быстро становились путанными. Например, Твайлайт была уверена, что Селестия весь вечер говорила на староэквестрийском, что было глупо. После возвращения из ссылки Луна некоторое время говорила на староэквестрийском, но три года занятий и жизнь среди современных пони пополнили ее архаичный словарный запас и способ построения фраз.

Твайлайт отвлеклась от мыслей, посмотрев на Принцессу Ночи. На губах Луны появилась легкая улыбка, как будто она знала что-то, чего не знала новоиспеченная хозяйка звезд. Что было абсолютной правдой. Твайлайт внутренне заворчала. Возраст принцессы был чуть менее восемнадцати столетий, если считать вместе с изгнанием, и она, естественно, знала многое из того, что Твайлайт лишь начинала осваивать.

Что действительно беспокоило, так это насколько бодрой и отдохнувшей выглядела Луна. Твайлайт могла поклясться, что принцесса была там и тоже пила тот великолепно замечательный напиток. Она не имела права выглядеть такой свежей, когда Твайлайт чувствовала себя так, словно на ее голову только что обрушилась еще одна наковальня.

Она уже открыла рот, чтобы высказаться по этому поводу, но тут же закрыла его, и спросила совсем другое:

− Луна, я не понимаю. Если я − Звезды, то почему все они отдельные личности?

− Разве мы не объяснили это прошлой ночью?

Луна склонила голову набок, услышав вопрос, и на мгновение озадаченно нахмурилась, прежде чем выражение ее лица сменилось на озорное.

− Нет, насколько помню, к тому моменту мы уже заглянули на дно третьей бутылки моего лунного вина. Лучше думай о себе не столько как о самих звездах, сколько как об их опекуне. Да, они − часть тебя, а ты − их часть, но в то же время вы отделены друг от друга. Сол и Селена существовали задолго до нас с Селестией, но оба говорят, что только после нашего рождения почувствовали себя завершенными и цельными. Не думаю, что это можно как-то объяснить, но уверена, что ты уже чувствуешь это на инстинктивном уровне.

Твайлайт обдумала объяснение и осознала, что так и есть. Такое было бы почти невозможно объяснить, это нужно было пережить самой.

«Может быть, именно так чувствует себя гидра, − подумала она с легким смешком, − гидра с более чем шестью тысячами голов».

За исключением того, что Твайлайт была главной и отвечала за звезды, в то время как у гидры все головы были равны. Правда полной уверенности в этом не было. Ни один пони, как правило, не задумывался особо об изучении гидр. Последняя ученая, которая пыталась заниматься подобным, не прожила достаточно долго, чтобы поделиться результатами своих исследований.

Отложив эти мысли на потом, Твайлайт последовала за Луной в главную комнату библиотеки. Там они обнаружили более десятка гостей, разместившихся в спальных мешках, на диванах или подушках в различных стадиях сна. Кто-то, моргая, открывал заспанные глаза, в то время как кто-то, а именно Пинки Пай, лежали на спине, раскинув ноги и тихо похрапывая.

− Твайлайт, ты проснулась, − с улыбкой заявила Кейденс, лежа на своем месте, обнимая крылом маленький спящий комочек, а затем, обращаясь к Луне, добавила куда более прохладным тоном: − Доброе утро, мама.

− Доброе утро, сердце моей ночи, − ответила принцесса, и обнадеживающее сопрано в ее голосе сменилось обиженным тенором, когда Кейденс резко покачала головой и неодобрительно посмотрела на Луну.

Напряжение между принцессами повисло в воздухе, как липкий туман, заставляя Твайлайт чувствовать себя неуютно. Кейденс всегда присутствовала в ее жизни, будто пятая мать, и Твайлайт знала ее мягкий, всепрощающий характер. Что же такого произошло, что звезды и Кейденс не могут простить Луну? Этот вопрос заставил Твайлайт задуматься, знания о каких еще пони и событиях были скрыты или поданы иначе для нее Селестией и Кейденс.

Прочистив горло, Луна отвлекла Твайлайт от мыслей, спросив:

− Кто это у тебя там?

Твайлайт была поражена, увидев и почувствовав сияющую энергию рядом с Кейденс, что-то, похожее на присутствие принцесс, но какое-то неопределенное или ненаправленное. Упорно ищущее свое предназначение и знающее, что до него буквально подать копытом, но при попытках схватить, оно растает как туман. Принцесса осторожно убрала крыло, и Твайлайт впервые увидела Тир. У бывшей единорожки отвисла челюсть, и если бы это было возможно − или если бы она была Пинки − челюсть бы упала на пол и отскочила под шкаф.

− Так они кобылки? − уточнила Луна, и облегчение в ее голосе заставило остальных пони встрепенуться. − Или только эта? Я не ощущаю присутствия двух других.

− Тетя Тиа вернулась в Кантерлот, чтобы посмотреть, сможет ли она найти остальных и ту тень, что напала на вас, − ответила Кейденс, снова прикрывая кобылку крылом.

− «Других»? О ком или о чем ты говоришь? − Твайлайт старалась говорить потише, но все равно умудрилась разбудить Флаттершай и Эпплджек.

− О чем бы вы там ни говорили, не могли бы вы делать это потише? Тут кое-кто уснуть пытается. − ворча, Эпплджек перевернулась на другой бок и положила копыто на холку Флаттершай, прежде чем прижать испуганную пегаску к себе, как мягкую игрушку. Та тихонько заскулила, но не стала сопротивляться. Через пару мгновений земнопони вскинула голову: − Эй, погоди, ты вернулась?

Твайлайт быстро обнаружила, что пара сильных ног обхватила ее за шею.

− Во имя земли, куда вы двое подевались? Пинки и Кейденс рассказали нам о той дымной штуке и как Пиви всех спас, а потом Селестия сказала, что вы куда-то отправились или что-то типа такого.

Эпплджек крепко сжала Твайлайт в объятиях, прежде чем немного отодвинуть аликорна, чтобы получше рассмотреть ее.

− Ух ты, Твайлайт, − выдохнула земнопони, не отрывая взгляда от ее гривы и время от времени бросая взгляд на ее новые крылья. − Не думаю, что до сих пор я по-настоящему верила в это. Ты и правда аликорн и принцесса.

Прежде чем Твайлайт смогла сформулировать что-то разумное, ей пришлось дать самый очевидный ответ:

− Да, а теперь, пожалуйста, дай мне вздохнуть, − одновременно с этим она почувствовала, как еще три тела обступили ее, и возбужденные голоса начали требовать ответов или просто, что-то неразборчиво бормотать. Громче всех из четверки кричала Пинки Пай:

− О, ух ты! Это так чудесно. Я знала, что все будет чудно, но это просто супер-пупер-экстра-классно! О-о-о, у тебя такая искристая грива! Твайлайт Спаркл с искрящейся гривой! Хе-хе-хе. − голос Пинки стал значительно тише, когда вечериночная пони сунула мордочку в гриву Твайлайт. − Это все равно что плавать в мяте!

Земнопони хихикнула, вытаскивая голову.

С ярко-красными щеками, аликорн пыталась успокоить друзей, чтобы суметь вдохнуть. На мгновение она задумалась, может ли она задохнуться. Безусловно, подобное возможно. Она состоит из плоти и костей, должна спать и все такое прочее, так что, определенно, дышать тоже необходимо.

− Девочки, эм, девочки, по-моему, вы ее сейчас раздавите, − пробормотала Флаттершай, тыкая в бока Эпплджек и Пинки, пытаясь привлечь их внимание.

Вздохнув, Луна засветила рог, и четыре кобылы, навалившиеся на Твайлайт, аккуратно разлетелись в стороны, объятые мягким серебристо-голубым сиянием. Закатив глаза, Твайлайт выдавила из себя «спасибо», прежде чем подняться на копыта и обнять своих подруг более сдержанно. Из-за всей этой суматохи все остальные спящие тоже проснулись и Твайлайт обнаружила, что находится в объятиях своего брата, затем отца, а потом она оказалась перед Вельвет.

− Мама, − натянуто произнесла Твайлайт. Мысли вернулись к туманным событиям прошлой ночи − или ночи, произошедшей более тысячи лет назад, в зависимости от точки зрения, − когда Селестия и Луна пытались помириться. Она почувствовала, что жгучий гнев, бушевавший в груди, немного утихает. Твайлайт все еще было больно, но тело не напряглось, и она смогла наклониться вперед и неловко обнять Вельвет. Твайлайт не знала, сможет ли все вернуться на круги своя, но знала, что не стоит лелеять свою боль и гнев.

− Мне жаль, что не могу рассказать тебе то, что ты хочешь знать, − прошептала Вельвет, нежно поглаживая гриву Твайлайт так же, как она делала это, когда та еще была совсем юной кобылкой и забиралась к ней в постель, прячась от дурного сна.

− Все в порядке, я, кажется, понимаю, − ответила Твайлайт, и слезы навернулись ей на глаза, но не стекли на щеки. − В том смысле, что гейс − довольно серьезно, и мне кажется, что меня на деле злит то, что я не могу по-настоящему злиться из-за этого.

Несколько мгновений Вельвет открывала и закрывала рот, как рыба, выброшенная на берег. Прекратив попытки выразить словами то, что она хотела сказать, она еще раз обняла Твайлайт, а затем произнесла:

− Никогда не хотела, чтобы тебе было больно, моя маленькая звездочка. Хотя, думаю, теперь ты не только моя маленькая звездочка, верно?

− Ну, формально я не являюсь...

− Да-да, мистические аликорнские штуки, − перебила Дэш, пренебрежительно махнув копытом, прежде чем ткнуть Твайлайт в грудь. − Ладно, показывай. Я хочу знать, с чем нам придется работать.

Твайлайт пару раз моргнула и тщательно обдумала свой очень разумный ответ:

− Что?

− Твои крылья. Как твоя лучшая подруга заявляю свои права на то, чтобы научить тебя летать, − Дэш выпятила грудь, затем на ее лице на мгновение отразилось беспокойство. − Ты ведь не получила магических знаний о том, как летать?

− Я... э-э... не уверена? − предложила Богиня Звезд, потирая затылок и глядя на Кейденс и Луну.

− Не смотри на меня так, − ответила Кейденс с полуулыбкой, − меня растили как пегаса. Но даже тогда меня обучали магии других рас, хотя я и не могла ее использовать.

После этого принцесса бросила мрачный взгляд на Луну.

Сильно покраснев, хотя это было трудно разглядеть из-за ее темной шерстки, Луна ответила:

− В то время меня вряд ли можно было считать здравомыслящей пони. Отвечая на твой вопрос: нет, ты не получаешь внезапного магического озарения со всеми знаниями об использовании магии. Точно так же, как я учила тебя пользоваться «осознанностью», тебе придется учиться использованию магии земнопони и пегасов. Пока что ты продвигаешься на удивление быстро. Вообще не ожидала, что ты станешь исполнять желание в первую же ночь и перенесешь нас на тысячу лет назад. Подобное было приятной неожиданностью.

− Погодите, − подал голос Спайк с того места, где сидел вместе с меткоискателями. − Вы отправились назад во времени на тысячу лет?

Среди пони раздался общий шепот удивления и замешательства, а среди младшего поколения − несколько восхищенных вздохов. Настала очередь Твайлайт краснеть, и она проворчала:

− Я не пыталась его исполнить или что-то в этом роде. Я просто услышала его, мне стало любопытно, и как-то все само вышло.

− Ты можешь исполнять желания? − спросили три слишком невинных голоса хором.

Глаза Твайлайт распахнулись, когда трое меткоискателей возникли прямо перед ней, улыбаясь самыми широкими улыбками, какие только можно вообразить. Даже у Пинки навряд ли получилась бы такая улыбка. А глаза! Они были похожи на шесть обсидиановых шариков, которые взывали прямо к сердцу аликорна, не нуждаясь в звуках. Твайлайт почувствовала себя полностью несчастной, а ведь ей еще только предстояло разрушить их невысказанные надежды.

К счастью, Луна спасла от необходимости делать это.

− Боюсь, желания исполняются не так, как вы думаете. Необходимо загадать желание на падающую звезду. Но оно должно быть достаточно сильным, чтобы другие звезды могли его услышать. И тогда звезде или звездам придется принять желание и хранить в себе, пока не появится возможность поделиться им с Твайлайт. За многие столетия, что я присматривала за звездами, я исполнила только четыре желания.

Твайлайт мысленно поблагодарила принцессу мгновение спустя, когда именно на Луну обрушилась вся тяжесть вины за разрушенные мечты кобылок.

− Вы хотите сказать, что она не может исполнить наше желание и дать нам метки? − Свити Белль всхлипнула.

«Этих троих необходимо классифицировать как нелетальное оружие», − подумала Твайлайт, готовясь поддерживать Луну.

И снова ее спасло своевременное вмешательство.

− Так, девочки, что мы с Эпплджек говорим вам снова и снова? − Рэрити одарила сестру долгим неодобрительным взглядом.

− В конце концов, мы получим свои метки, просто нужно быть терпеливыми, − хором ответили все трое.

− Правильно. Нет способа заставить метку проявиться раньше времени.

− Кроме того, попытка насильно исполнить желание может быть очень опасна, − заметила Луна очень серьезно. − Я сделала подобное лишь единожды. Результат вышел искаженным.

− Да, да, да, навязывать желания − плохо? − вмешалась Дэш, взмахнув копытом в жесте «давай начнем». − А теперь, Твайлайт, не могла бы ты, пожалуйста, расправить крылья?

− Ну хорошо, если тебе этого так хочется, Дэш.

Твайлайт потребовалось несколько попыток, чтобы разобраться, как двигать новыми мышцами. Крылья просто подергивались или раскрывались только для того, чтобы опасть на пол. Зажмурившись, она, наконец, услышала, как собравшиеся пони ахнули, когда они распахнулись. Сама Твайлайт не осмеливалась открывать глаза, опасаясь, что снова потеряет контроль. Точно так же ей потребовалось несколько неудачных попыток, чтобы сложить крылья обратно.

− Ладно, да, тут достаточно крыльев, с этим можно работать, − пробормотала Дэш, ее взгляд уже стал рассеянным, когда мечты о гонках с одной из ее лучших подруг закружились в голове.

− «Можно работать»? Дэш, крылья − это просто крылья, и вы все должны меня простить, но они божественны. То, как они изгибаются, и оттенок кончиков... − настала очередь Рэрити погрузиться в воображение, когда новые платья, ткани и цветовые решения начали обретать форму.

− Так значит, ты теперь принцесса, Твайлайт? − спросила Эппл Блум, и ее вопрос вызвал приступ паники у и без того встревоженной бывшей единорожки.

− С чего бы ей хотеть быть принцессой? Она богиня, − маленькая головка Тир, с озадаченно нахмуренными бровками, высунулась из-под крыла Кейденс.

− Именно поэтому лучше быть принцессой, − Кейденс усмехнулась. − Даже когда ты принцесса, пони будут молиться тебе. За последние несколько минут я услышала почти десяток обращенных ко мне молитв с просьбой благословить личную жизнь. Представь, насколько их было бы больше, будь я Богиней Кейденс, а не просто принцессой Кейденс.

− Подожди, ты хочешь сказать, что каждый раз, когда мы произносим твое имя, ты нас слышишь? − спросил Комет Чейзер, слегка позеленев, поскольку в голове сразу возникли все те случаи, когда он использовал имя одной из принцесс, иногда в довольно компрометирующих ситуациях.

− Не совсем. И не только слышу, но и вижу. Но это должна быть молитва. Просто так ты можешь произносить имена принцесс до посинения, но это ничего не даст.

− Твайлайт, ты знала об этом? − уточнила Рэрити с дрожью беспокойства в голосе.

− Конечно.

Твайлайт несколько раз моргнула, застигнутая врасплох испуганными и возмущенными взглядами, которые бросали на нее подруги и отец.

− Это был один из моих первых уроков с Селестией. У меня, э-э, была привычка молиться во время учебы, − щеки кобылы горели так сильно, что попади на них вода, то сразу бы испарилась. − Принцесса научила меня молиться, только если я попаду в беду.

− То же самое было, когда я нянчилась с тобой, − заметила Кейденс с озорным блеском в глазах. − Это было так мило и отвлекающе, как ты морщила мордочку, когда молилась.

Эпплджек и остальные Элементы Гармонии дружно захихикали, когда лицо Твайлайт стало темно-бордовым. Раздраженно фыркнув, аликорн попыталась придумать новый способ объяснить все своим друзьям. Рэйнбоу Дэш лишь отмахнулась, тихонько хихикнув:

− Думаю, мы все поняли, что если мы будем «молиться» тебе, то ты сможешь подглядывать и подслушивать за нами.

− Ох, если пони всегда думают о тебе, как о Богине, и могут привлечь внимание молитвами... Как Селестия справляется с таким количеством пони, которые молятся ей каждый день? − Флаттершай сочувственно вздрогнула, подумав о том, что принцессе приходится постоянно слышать голоса сотен или тысяч пони.

Луна издала легкий смешок.

− Ты учишься отключаться от них и прислушиваться только к важным голосам, таким, как голоса Твайлайт и Элементов Гармонии.

Немного обеспокоенная тем, что на ее вопрос, является ли Твайлайт принцессой, все еще не был дан ответ, Эппл Блум его повторила.

− Ну, это... сложно, − рассмеялась Кейденс, и ее чистый голос заставил собравшихся пони улыбнуться, когда волна тепла захлестнула их. Шайнинг придвинулся поближе к жене, нежно уткнувшись в нее носом, в то время как Комет обнял Вельвет и крепко прижал ее к своей груди. − Мы с тетей готовили небольшую презентацию. Церемонию, на которой Эквестрии, как и всему остальному диску, будет представлена Твайлайт. Но что касается титула принцессы? До вчерашнего дня мы полагали, что она станет принцессой, но теперь…

Кейденс вздохнула, взглянув на Тир.

− Хм? − Эппл Блум склонила голову набок, в ее янтарных глазах промелькнуло замешательство. − Я думала, все аликорны были принцессами.

− Не совсем, − Твайлайт терпеливо улыбнулась. − До Тир все известные аликорны были частью королевской семьи Эквестрии. В отличие от меня. Или как?

Вопрос был адресован Луне и Кейденс, на что Принцесса Ночи после небольшого колебания ответила:

− Это... возможно, хотя и маловероятно. Тия надеется, что ты дочь Дарующей Имена и наша сестра. Хотя это было бы замечательно, у меня есть сомнения. Ее никто не видел со времен основания Эквестрии, − Луна раздраженно взмахнула хвостом и добавила: − Она очень хорошо умеет прятаться.

Не успела она договорить, как граммофон Твайлайт заиграл веселую мелодию.

Пинки, с сияющими глазами и задними копытцами, уже двигающимися в такт, крикнула:

− Эта вечеринка уже достаточно затянулась, давайте танцевать, − прежде чем схватить Шайнинга и закрутить жеребца в чарльстоне.

− Эй, это мой муж, − возмутилась Кейденс, изображая гнев, и оттолкнула земнопони в сторону. − Найди себе другого партнера.

Твайлайт и глазом не успела моргнуть, как Пинки ответила: «Оки-доки», схватила Рэрити за копыто и потащила визжащую единорожку в центр библиотеки. Через несколько мгновений все пони присоединились к ним, забыв о мрачном настроении в пользу давно назревшего праздника.

---

Кобылка подпрыгивала и бегала между ног Гильды, сопровождая это непрерывным потоком смеха и хихиканья.

− А как насчет Блю Скайз? − спросила Блинка сдавленным голосом, прислонившись к кузине в поисках поддержки. − Тебя зовут Блю Скайз?

− Не-а, − отозвалась кобылка, бросаясь вслед за бабочкой, порхающей с цветка на цветок. − Меня и не так зовут.

− У тебя ведь есть имя, верно? − рявкнула Гильда. Она устала после многочасового марша по пыльным зебринским равнинам. С тех пор как кобылка проснулась, они постоянно играли в угадайку, пытаясь определить ее имя. Все, от Санни Скайз и Дью Дроп до Бака Финли, было предложено кобылке, и каждый раз ее ответ был один и тот же.

− Нет! − ответил голубой ужас и бросился в погоню за сурикатом и бородавочником, которые молча наблюдали за проходящей мимо троицей. Через несколько мгновений кобылка развернулась и, гордо подняв голову, легким галопом направилась обратно к грифинам. − Нет имени. Мама сказала, что имени у меня нет.

− Что за мать не станет называть своего жеребенка? Я думала, все пони ходят в Храм Имен на какую-то церемонию, чтобы узнать имена своих будущих жеребят, − Гильда уставилась на кобылку, которая начала подпрыгивать на месте.

− Я не знаю почему. Просто нет имени.

− Ну, она же не умеет летать, − Блинка издала короткий смешок, который перешел в резкий кашель.

Гильда поморщилась от влажного звука и следов крови на клюве кузины. Блинка медленно, но неуклонно слабела. Скорее всего, в результате падения у нее были какие-то внутренние повреждения, но младшая грифина была слишком горда или глупа, чтобы сообщить, какие именно. Каждый раз, когда Гильда спрашивала, ответ был один и тот же: что ей лучше отлягаться и позаботиться о своем здоровье или присмотреть за кобылкой. Когда кузина навалилась на нее, Гильда почувствовала, что ту бьет дрожь, несмотря на палящее солнце.

− Давайте немного передохнем здесь, − пробормотала Гильда, помогая Блинке улечься в тени дерева мопани.

Вдалеке виднелась подернутая дымкой возвышенность − первый признак того, что они приближаются к горе Килигрифонджаро и Шпилям Южного камня. Гильда пару раз взлетала в воздух, чтобы осмотреть одинокую гору и убедиться, что они все еще идут к ней, а не бродят кругами. Временами она могла поклясться, что видит, как солнце отражается от медных крыш.

− Иди сюда, малышка, − позвала Блинка, когда устроилась поудобнее. Молодая грифина с трудом поднимала голову, но все равно широко улыбнулась кобылке. − Тебе же нужно имя?

− Наверное, − ответила кобылка, сворачиваясь калачиком рядом с Блинкой.

− Ну, ты же собираешься стать воином, верно?

− Ага! Как вы с Гилли! − вскочив на ноги, кобылка начала бегать кругами, выкрикивая «вжух» и рыча.

− Да, как я и... и Гилли.

Гильда бросила на кузину сердитый взгляд за использования этого дурацкого прозвища.

− Значит, тебе нужно что-то сильное... сильное и быстрое, − прохрипела Блинка. − Как насчет Зефрус?

− Не-а, − кобылка яростно замотала головой.

− А что насчет Сириус, звезды битв?

Фыркнув, Гильда решила поддразнить кузину:

− С таким же успехом можно называть ее Га...

− Даже не смей заканчивать это предложение, кузина, − нахмурилась Блинка, а затем вернула внимание к кобылке.

Та сидела, спокойно наблюдая за двумя грифинами, слегка склонив голову набок и невинно распахнув глаза.

− Придумала. Талона. На древнегриффском это означает «Небесный мститель».

Кобылка, казалось, задумалась над именем, а затем улыбнулась и энергично закивала.

− Хорошо. Значит, Талона. Рада, что с этим мы наконец разобрались, − вздохнула Гильда, ложась рядом с Блинкой и медленно закрывая глаза. Она пролежала так всего несколько минут, когда что-то маленькое и теплое начало протискиваться между грифинами. Разочарованно вздохнув, Гильда освободила немного места для только что получившей имя кобылки.

Сон, если он вообще был, длился недолго, прежде чем Гильда резко проснулась от звуков приземляющихся тяжелых тел. В одно мгновение она вскочила и насторожилась, навострив когти и шаря глазами в поисках угроз, готовая разорвать любого, кого увидит. Вокруг дерева приземлялись десятки других грифонов, еще больше кружило в небе над головой. Гильда мысленно обозвала себя дурой. Конечно, другие выжившие в битве возвращались в гнездовье. Она была удивлена, что остатки армии не настигли их раньше.

У всех грифонов были видны следы ранений и усталости, они были обмотаны пропитанными кровью бинтами. Лишь у малого числа раны были легкими, типа ссадин и ушибов, как у самой Гильды. Совсем не пострадали единицы.

Грифон в отделанных золотом офицерских доспехах приземлился рядом с деревом, заставив Гильду выпрямиться и вытянуться по стойке «смирно». Она быстро сдвинулась в сторону, чтобы скрыть Талону из виду. Было непонятно, что именно предпримут другие грифоны, но можно было гарантировать, что в гнездовье с Талоной она не войдет. Славу у нее отнимут.

− Так-так-так, и что же у нас здесь? Пара дезертиров?

От тона и слов офицера у Гильды кровь застыла в жилах. Если их примут за дезертиров, а Гильда не считала их таковыми, то потеря славы за обнаружение Талоны станет наименьшей из ее забот.

− Нет, сэр, не дезертиры. Мы возвращались в гнездовье с... − Гильда прервалась слишком поздно осознав свою ошибку.

− С? С чем именно? Говори.

Офицер зарычал, его клюв скривился, а когти заскребли по земле. Гильда понимала, что нет никакой возможности избежать обнаружения Талоны. В любом случае ее обнаружат, когда медик отправится проверить Блинку, которая все еще спала. Смирившись, грифина отступила в сторону и указала на маленький голубой комочек меха и перьев.

− Пегас? − офицер усмехнулся. − Не думаю, что небольшой перекус стоит дезертирства из рядов своих товарищей по стае.

− Это не еда, болван, − огрызнулась Гильда.

Усталость и ломота в теле сделали ее более вспыльчивой, чем обычно.

− Взгляни, − добавила она, отводя в сторону гриву Талоны, чтобы показать рог кобылки.

− Клянусь первым яйцом, − выдохнул офицер, его глаза стали большими, как блюдца, а клюв раскрылся.

− Эй ты, немедленно позови генерала. Она захочет это увидеть, − приказал офицер ближайшему грифону, а затем, обращаясь к Гильде, добавил: − Надеюсь, это не какой-то трюк, чтобы спасти свою шкуру.

Гильда только ухмыльнулась, пока они ждали приземления генерала.

В облаке пыли и перьев с глухим стуком приземлилась большая грифина в возрасте, возглавлявшая армию. Половина ее лица была забинтована, а часть клюва отсутствовала. Единственный здоровый глаз буравил собравшихся грифонов, пока она шла вперед, не обращая внимания ни на Гильду, ни на офицера, пытавшихся заговорить и заявить, что это они нашли кобылку. Взмахнув когтями, генерал как следует рассмотрела рог и крылья Талоны. Прищелкнув языком, она обратила взгляд на Блинку, затем через плечо позвала медика.

− Солдат, где и как ты нашла эту пони? − спросила генерал, когда медик поспешил вперед с аптечкой, чтобы осмотреть Блинку.

Вытянувшись по стойке «смирно», как ее учили, Гильда произнесла свое имя, номер и звание, как ее и учили, прежде чем объяснить, что кобылка оказалась внутри огненного шара, уничтожившего обе армии. Генерал бесстрастно выслушала объяснение, попросив разъяснить несколько моментов.

− Ты хороший солдат. Одна из немногих выживших из авангарда, и уже одно это делает тебя достойной похвалы, независимо от того, была ли это удача или мастерство, что вело твои крылья, − затем генерал спросила медика: − Что с ней?

− Она медленно умирает, генерал. Мы могли бы спасти ее, но с крылом уже ничего не сделать. Она больше не сможет летать.

− Жаль, − пробормотала генерал, ее голос был тяжелым, а голова низко опущена. − Устрой ее поудобнее, а потом верни земле.

− Что? − воскликнула Гильда, ее тренировки были забыты, и она перевела взгляд с генерала на медика и длинный церемониальный нож, который тот вытащил из аптечки.

− Нет! − закричала грифина, и ее крик разбудил Талону, когда Гильда бросилась к медику.

В последний момент медик повернулся, и когти грифины лишь скользнули по его клюву, прежде чем грифина врезалась в солдата. В боку у нее вспыхнула боль, за которой последовало сильное давление на левую сторону груди. Задыхаясь, Гильда упала навзничь, из клюва брызнула кровь. Слегка повернув голову, она увидела, что под ней начинает расплываться красная лужа, а также опечаленный взгляд генерала. Повернув голову к Блинке, грифина окликнула свою кузину. Она закрыла глаза, чтобы не смотреть, но не могла не слышать испуганных криков Талоны, зовущей Гильду и Блинку.

− Генерал? Мы должны спасти ее? − спросил медик, глядя на Гильду.

− Нет, она подняла когти на брата. Она вернется в землю со своей кузиной, − затем генерал добавила, обращаясь к Гильде: − Мне жаль. Знай, что ваша жертва укрепит гнездовье, и Третья империя возвысится благодаря вам. Идите в следующую жизнь с миром, и пусть вы возродитесь охотниками, а не добычей.

Затем грифоны один за другим развернулись и взмыли в небо, оставив Гильду медленно погружаться в холодные чернильные объятия.

Глава 6: Узы

Тир выглянула через борт колесницы, когда в поле зрения появился Кантерлот. Сквозь разрыв в облаках горный город из мрамора и золота сиял в закатных лучах, отражая всплески оранжевых, фиолетовых и тутовых оттенков.

Возведенный на огромных, похожих на крылья, террасах и естественных плато, Кантерлот в буквальном смысле был разделен на части.

На самой высокой из террас, возвышаясь над всем остальным городом в самом сердце Эквестрии, возвышался королевский дворец сестер-богинь. Мосты и извилистые балконы соединялись тысячами лестниц и дорожек с внешними башнями и сооружениями большого центрального дворца. Тронный зал доминировал в северной части, одинокий и непокорный, с витражными окнами, заливавшими разноцветным светом всех, кто находился внутри, под минаретами из белого мрамора с золотыми вершинами.

«Совершенно беззащитный и непрактичный, − мысленно решила Тир, − хотя красивый и обладающий эфирной легкостью. Подходящее жилище для богини».

Тем не менее дворец не имел ничего общего с просторными открытыми храмами Цитадели с их изразцами из красной глины с рубиновой инкрустацией. В день, подобный сегодняшнему, Цитадель сияла бы, как маяк, видимая чуть не с любого конца страны.

Кантерлоту также не хватало одной очень важной детали. Город не был гигантской рунической печатью, созданной противостоять захватчикам. В случае нападения на него не возник бы светящийся купол, способный десятилетиями выдерживать удары осадных орудий или гнев аликорна. На низких, приземистых стенах не было даже катапульт или баллист.

− Это наши апартаменты, − сообщила Кейденс, указывая поверх холки Тир на три невысокие башни, расположенные на одном уровне с восточной стеной.

Кобылка фыркнула на непрактичность крытых переходов, соединяющих стены с дворцом. Как будто строители никогда не рассматривали возможность нападения на их творение.

Хотя нужно ли было городу подобное? Тир взглянула на принцессу Луну, богиню ночного светила, сидевшую в задней части своей колесницы. Рядом с ней устроились Твайлайт и змееныш, и троица дружески беседовала. Расстояние между колесницами было слишком велико, чтобы расслышать разговор из-за завывания ветра.

Одним из многих полезных сведений, которые удалось почерпнуть Тир, было то, что на Йоке было всего лишь несколько аликорнов. И она уже познакомилась почти со всеми из них, за исключением одного или двух. Мир, в котором так мало аликорнов… это ошеломило кобылку и заставило заподозрить, что с остальными что-то случилось. Или, возможно, Йока была настолько отсталой, что избежала их внимания.

Погруженная в свои мысли, Тир не обратила внимания, что колесница начала снижаться и приземлилась на широком травянистом поле в западном крыле дворца. Она вернулась к реальности, когда колеса коснулись земли и колесница остановились под малиновым навесом.

− Ну, вот мы и на месте, − заметил Шайнинг, выбрался наружу и повернулся, чтобы помочь спуститься Тир и вежливо подать копыто Кейденс.

Кобылка застыла, когда ее копыта коснулись покрытой росой травы, заметив Селестию, ожидающую в тени навеса. Из дворца галопом вылетел темно-серый единорог. Не отрывая взгляда от свитков, которые парили перед его носом, он подошел к принцессе и отвесил ей подчеркнутый поклон, оказавшись вплотную.

− Все готово, Кроникл? − спросила Селестия, наблюдая за Тир.

− Как вы и просили, ваше высочество, − ответил новый пони, когда он и принцесса подошли к колесницам. Из седельной сумки единорог добыл пакет документов и передал их Кейденс, даже не потрудившись представиться и не удостоив принцессу хотя бы поклоном, как того требовали приличия. − Леди Тир была дочерью некоего капитана Первинкла Эгиса. Он и его жена, родившаяся в простой семье, погибли во время кораблекрушения «Мавритании» прошлой осенью у Кристального побережья. В завещании была указана просьба к старому другу по академии позаботиться о его дочери в случае его смерти и смерти жены.

− Я верю, что ты проделал большую работу, Кроникл, но насколько качественным окажется прикрытие, начни кто-нибудь копать глубже? − спросила Кейденс, просматривая документы.

− Легенда выдержит самую тщательную проверку. Чтобы разоблачить обман, потребуется поездка в посольство Эквестрии в Хакни. Именно там служил покойный капитан Эгис.

− А существовал ли вообще капитан Эгис? − принцесса продолжила допытываться.

− Конечно, − подтвердил Шайнинг. − Он учился в том же классе академии, что и я, и они с женой действительно погибли, когда затонула «Мавритания». Но у них не было жеребят. Его ближайшая родственница − бабушка, страдающая слабоумием и проживающая в доме для престарелых. Прикрытие достаточно надежное.

− Тетя? − Кейденс повернулась к Селестии.

− Я безгранично доверяю работе Кроникла. Ему уже приходилось делать подобное.

− Но только не с аликорнами. Если бы другие народы знали, что вы пытаетесь скрыть прямо у них под носом... − жеребец несколько раз покачал головой, пробормотав несколько тихих ругательств. − От них и так не протолкнуться в городе для официального представления леди Спаркл. Потребуется настоящее чудо, чтобы все остались в неведении.

Затем он перевел взгляд на Твайлайт и Луну, дважды осмотрев нового аликорна, на мгновение разинул рот, прежде чем громко захлопнуть его.

− Тогда нам просто нужно убедиться, что их внимание полностью сосредоточено на Твайлайт, − Селестия слегка улыбнулась и рассмеялась, кивнув, когда упомянутая пони приблизилась. − Как ты себя чувствуешь, Твайлайт? Прости, что у нас не было возможности поговорить вчера.

− Я… не знаю, − призналась Твайлайт, расправляя крылья. − Волнуюсь, нервничаю и немного подавлена.

Продолжая тихо забавляться, Селестия произнесла:

− У нас с Луной было то же самое. Впрочем, ты к этому привыкнешь.

− А я нет, − фыркнул Спайк, скрестив лапы на груди, его короткий хвост стучал по траве, а из ноздрей вырывались струйки дыма. − Так не успеешь оглянуться, как у всех вокруг вырастут крылья и рога.

− Не говори глупостей, Спайк, − предостерегла Твайлайт, игриво толкая дракончика копытом. − Кроме того, мне показалось, тебе понравилась идея провести немного времени в Кантерлоте?

Ворча под нос, Спайк в конце концов признал, что так и есть.

− Но только если мы не останемся здесь навсегда. Иначе я буду скучать по нашим друзьям из Понивилля.

− Подозреваю, что вы не пробудете здесь так долго, − заметила Луна, улыбаясь так же, как и все остальные.

Все, кроме Тир.

Пока взрослые и дракончик смеялись и шутили, она отделилась от группы и наблюдала за происходящим с безудержным любопытством, очарованная тем, как богини так свободно смеются и подшучивают над простыми смертными. Кто-то сказал что-то особенно смешное, и Шайнинг запрокинул голову и издал глубокий, горловой смех. Этот смех сильно отличался от того, что Тир привыкла слышать.

− Вас что-то беспокоит, миледи? − спросил Кроникл, заставив кобылку подпрыгнуть.

− Нет... да… Не знаю, − призналась Тир, нахмурившись. − Это как… сон. Не плохой, но очень... странный. Она как… более милая, молодая Гемера.

− И кто же она такая? − жеребец приподняла бровь, отчего грива Тир встала дыбом, когда она осознала свою ошибку.

− Она... никто, − кобылка проглотила комок, застрявший у нее в горле от этой лжи.

− Ах, как приятно слышать, что «никто» смеется, потроша других.

− Она не... Ну... только в качестве наказания. И она, естественно, не смеялась! − запротестовала Тир, а затем ударила себя копытом по лбу. − Нехорошо обманывать пони.

Кобылка фыркнула, скрестив копыта, и ее маленькие крылышки задрожали.

С очень легкой усмешкой, которую едва ли можно было вообще назвать усмешкой, а скорее легкой деформацией уголка губ, Кроникл согласился.

− Ты верховный жрец Селестии? − спросила Тир, глядя снизу вверх на пожилого единорога.

Он определенно не был похож на верховного жреца. На нем явно отсутствовало парадное облачение и у него были седельные сумки, набитые свитками. Хотя последнее для посвященных чем-то необычным не являлось, но ни один из верховных жрецов, которых встречала Тир, никогда сами не таскали свитки.

− О нет. Я ее сенешаль, − когда кобылка бросила на него непонимающий взгляд, он продолжил, рассказав ей о роли главы дворцового персонала и первого помощника Селестии, помогающего организовать рабочий день и следящего за тем, чтобы все, что нужно было сделать, было выполнено должным образом.

− Почему они так... похожи? − пробормотала Тир больше для себя, чем для жеребца, после того, как он закончил объяснять.

− Для пони не редкость выглядеть одинаково. В конце концов, существует не так уж много сочетаний цвета шерсти и гривы. Или вы имели в виду их схожие энергии? − уточнил Кроникл, слегка ухмыльнувшись, когда Тир удивленно взглянула на него. − Может, я и единорог, но достаточно хорошо чувствую различия между принцессами. Для вас, мне кажется, они куда сильнее и понятнее. Если они олицетворяют что-то одно, как, скажем, любовь, то, возможно, они и чувствоваться будут одинаково.

− Возможно, − согласилась Тир. − Для смертного ты довольно умен.

Кобылка сказала, что думала, чем снова заставила жеребца слегка улыбнуться.

− Возможно, − ответил он, когда Кейденс отделилась от группы и, сияя, направилась к Тир. − Или, возможно, я просто видел и делал больше, чем вы.

Фыркнув, кобылка закатила глаза от такого предположения.

− Мне больше ста тридцати пяти лет. Сомневаюсь, что тебе есть хоть половина от этого.

− Нет, конечно, ха-ха!

В глазах Кроникла появились веселые искорки, прежде чем жеребец кивнул принцессе и добавил:

− Ваше высочество, у вас на копытах теперь нечто особенное, − после чего бодрой рысцой направился во дворец.

− Кроникл только что рассмеялся? − потрясенно спросил Шайнинг, глядя вслед сенешалю. − Не припоминаю, что бы хоть раз слышал, как он смеется...

− Ты готова, Тир? − спросила Кейденс взволнованным и дружелюбным тоном, в данный момент игнорируя мужа.

− К запечатыванию? − кобылка сглотнула, чувствуя, как в животе нарастает страх.

Она искала путь к отступлению, но везде, куда ни взгляни, были либо стены, либо путь во дворец.

«Если бы только мои крылья работали», − Тир мысленно выругалась. Хотя, если бы ее крылья работали, она бы никогда не попала в такое затруднительное положение.

− О нет, не к этому, − принцесса тряхнула своей пышной гривой, аметистовые глаза сияли. − К ужину, а потом, возможно, к ванне.

− Чего? − Тир перестала искать путь к побегу и вместо этого взглянула на Кейденс.

На краткий миг ей показалось, что она снова вернулась домой, к своей матери, улыбающейся ей сверху вниз. Образ быстро рассеялся. Если отбросить такие поверхностные детали, как цвет шерсти и гривы, Кейденс была совсем не похожа на мать Тир. Кейденс была... милее, для начала. На самом деле, она должна была отчитать Тир. Или сравнить ее неудачи с успехами сестер.

− Ужин, а потом ванна, − повторила Кейденс, используя крыло, чтобы направить кобылку во дворец.

Неохотно труся рядом с Кейденс и Шайнингом, Тир крутила головой, осматривая свой новый дом. Белый мрамор, который был повсюду, создавал ощущение чего-то знакомого, как и коринфские колонны. Бюсты пони в маленьких нишах слегка отличались, но только из-за стиля укладки грив. Красные шелковые ковры под копытами приглушали шаги, а над головой горели магические люстры, заставляя танцевать тени на потолке.

Вскоре они добрались до той части восточного крыла, где находились их королевские апартаменты.

Распахнув двойные двери, Кейденс вошла в просторный вестибюль. Там было несколько скамеек и большое пианино под высоким сводчатым окном. Двери слева, поменьше, вели в светлую гостиную, а впереди и справа было еще несколько дверей, предположительно, в спальни. В центре комнаты стоял низкий стол и скамейки, которые резко контрастировали с голубым и золотым декором, украшавшим остальную часть комнаты. Магия витала в воздухе, заставляя Тир задуматься, использовалась ли когда-нибудь эта комната в ее нынешнем виде.

− Я вижу, Селестия все здесь переделала, пока нас не было, − невесело ухмыльнулся Шайнинг, подтверждая подозрения Тир.

− Что ж, теперь нам понадобится больше места, − принцесса улыбнулась, подходя к столу и дергая за шнур, который исчезал в потолке рядом со входом.

Вскоре появились слуги, чтобы доставить блюда с едой. Тир сидела неподвижно, спрятав свои крылья под крыльями Кейденс, пока дворцовая прислуга была в помещении. Еда была совсем простой, салат, хлеб и что-то вроде апельсинового сока, что сильно контрастировало с видом дворца.

Приятный ужин, что закончился слишком быстро.

Тир провели через одну из смежных комнат, подтвердив подозрения, что это спальни, и привели в большую, богато украшенную ванную.

− На самом деле мне не нужно мыться, − запротестовала Тир, когда ее подняли в огромную ванну.

− Все кобылки так говорят, − ответила Кейденс, поворачивая ручку, чтобы направить поток миниатюрного водопада прямо в ванну.

− Нет, правда! − Тир продолжала протестовать, когда ее голова оказалась под падающей водой. Отплевываясь, она смахнула с глаз мокрую гриву и добавила: − Наше божественное великолепие сохраняет нас в чистоте!

С таким же успехом можно было говорить со стеной. Стеной, у которой был доступ к чудесно пахнущему мылу и зелью, наполнившему ванну пеной. Когда пришло время вытираться, Тир начала умолять дать ей еще несколько минут понежиться в теплой воде. Ее маленькие крылышки радостно захлопали, когда Кейденс пыталась ее достать, отчего обе промокли насквозь.

Стук в дверь, за которым последовало вежливое покашливание, известил их о том, что время мытья подошло к концу.

Когда Тир была вытерта, ее уложили в мягкую постель, застеленную большими стегаными одеялами того же цвета, что и ее шерстка. Присев рядом с кобылкой, Кейденс спросила:

− Как насчет сказки на ночь?

− Сказки? − Тир выжидательно уставилась на принцессу, но быстро поглубже закуталась в одеяло, так что наружу торчал только нос. − Мне не нужны сказки.

− Совсем-совсем?

− Совсем-совсем, − заявила кобылка, надувшись в своем убежище из утиного пуха. − И еще я не нуждаюсь в «запечатывании», чем бы оно ни было.

Кейденс рассмеялась тем легким, радостным смехом, который так отличался от резкого лающего веселья Афродиты.

− Возможно. Честно говоря, я и сама не уверена в необходимости ритуала. Но решение принимаю не я, − в голосе Кейденс безошибочно угадывались нотки беспокойства. Это и следующие слова принцессы немного успокоили Тир. − Я поговорю с Селестией и Луной об этом.

− Она тебя не послушает, − пробормотала кобылка, глубже зарываясь в одеяла. − Если Селестия хоть немного похожа на Гемеру, ничто не заставит ее передумать.

− Что бы ни случилось, Тир, мы с Шайнингом поможем тебе пройти через это.

Поцеловав кобылку в лоб, Кейденс пожелала ей спокойной ночи и приятных снов, после чего вышла из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. Довольная и согретая, Тир завернулась в одеяло и погрузилась в приятный сон. Возможно, завтра она найдет способ выбраться из дворца и найти свою семью.

---

− Мне все же не кажется, что ее нужно запечатывать, − произнесла Кейденс, сидя со своей тетей и матерью в покоях Селестии.

Последняя почувствовала укол сожаления от слов племянницы.

− Ты знаешь, почему это необходимо. Мое решение окончательное.

Кейденс, казалось, собиралась возразить, но затем сдалась, крылья смиренно обвисли. Она выглянула в окно, устремив взгляд в сторону башни с покоями Тир.

− Должен быть другой способ, − снова начала розовая принцесса, оглядываясь на Селестию.

− Соглашусь. Она не жеребенок, только что появившийся на свет. Мы не знаем, как ритуал может повлиять на нее, − властный голос Луны вмешался в дискуссию. − У меня серьезные опасения, что мы слишком сильно торопимся. По крайней мере, в наличии еще два аликорна, которые могут оказаться настоящими родителями Тир. Не говоря уже о той тени. Мы понятия не имеем, как они все связаны.

Вместо того, чтобы прямо ответить на опасения сестры, Селестия обратилась к Кейденс:

− Ты полагаешь, что есть еще один аликорн, связанный с любовью?

Услышав этот вопрос, принцесса резко выпрямилась, собираясь не менее резко ответить «нет». Однако, к большому облегчению и уважению правительницы Эквестрии, Кейденс этого не сделала. Шерсть Селестии встала дыбом, когда Принцесса Любви раскрыла свою сущность в поисках другого аликорна, способного влиять на потоки любви, что пронизывали диск.

− Нет… Если бы где-то тут был еще один аликорн любви, я бы это почувствовала, особенно в это время года. А я не чувствую. Кем бы ни были остальные, по крайней мере матерью Тир никто из них не является.

Слова Кейденс явно легли на нее тяжелым грузом, поскольку крылья продолжили поникать, как и голова.

− Что, если мы просто используем иллюзии, чтобы спрятать крылья? − спросила Луна, проявляя новый аргумент. − Мы все используем их или другие заклинания, чтобы среди наших маленьких пони выглядеть как обычные пегасы или единороги.

− Нет, это слишком непрактично, − пробормотала Кейденс, потирая виски. − У кобылки слишком много способов случайно разрушить иллюзию, и именно ей придется поддерживать трансмутацию. Кроме того, подобный способ не решит основную проблему, верно?

− Верно, − Селестия позволила собственному раздражению от сложившейся ситуации просочиться в голос. − Что, если пройдет пара десятилетий, а то и больше, прежде чем она обнаружит свой талант? Луна, мы обе знаем, что подобное может сделать с кобылкой. Это сказывается на разуме.

Скривив верхнюю губу, принцесса отрезала:

− Не втягивай в это Намиру.

− Ты знаешь, что я права, − ответила Селестия, сжав губы в тонкую линию.

− То, что с ней случилось, не имеет к этому никакого отношения! − фыркнула Луна.

Позволив раздражению проявиться в голосе, Селестия продолжила:

− Если бы она...

− Нет! − Луна ударила копытом по полу, выражение лица превратилось в холодную, яростную бурю. − Мир уже не тот, что был полторы тысячи лет назад.

− Но и не слишком отличается, − смиренно вздохнула Селестия. − На смену бродячим ордам мародеров пришли политики-интриганы. И по крайней мере, с бандитами разговор был короткий.

− Да уж, разбираться с ними куда проще, − согласилась Луна с капризным раздражением. Взглянув в окно на горизонт, она добавила: − По крайней мере, сейчас не так много всяких заговорщиков.

− Все уже не так мрачно, как в дни нашей юности, Луна. Ты, как никто другая, знаешь это. Но мир и не является сплошным светом. Посмотри, как тени поглотили тебя, и почти совладали с Кейденс. Или последние несколько лет. Твое возвращение, освобождение Дискорда из заточения, вторжение чейнджлингов − это лишь то, что случилось буквально у нас под носом. В Старых Королевствах идут войны, и наши объединенные силы света лишь едва-едва поддерживают стабильность.

Селестия внимательно наблюдала, как сестра пыталась придумать еще один аргумент, но лишь оглянулась на Кейденс за поддержкой. Та, в свою очередь, изучала ковер, как будто хотела разглядеть там ответ.

− Ты не можешь позволить чувству вины слепо вести тебя по этому пути, Тиа, − наконец произнесла Луна, ее тон был уже не резким, а скорее примирительным.

Селестия хотела было отмахнуться от опасений сестры, но остановилась. Воспоминания, которые она игнорировала веками, страшными вспышками бились о стены ее разума, мгновения были более вечными, чем если бы их высекли в камне: решения, слова... ошибки. Стыд бурлил и пенился, как делал на протяжении веков, в глубине ее сердца. Однако сильнее всего она боялась снова потерпеть неудачу.

− Но, конечно, мы вчетвером, если считать Твайлайт, сможем же уберечь ее от всего? − спросила Кейденс, постукивая копытом по подлокотнику. − Разве не это от нас и требуется?

− Вообще-то, нет, − нахмурилась Селестия, возвращенная к действительности неуверенным голосом племянницы.

Луна добавила:

− Ритуал работает как защита, манипулируя нитями Судьбы незаметными и сложными способами. Ей может быть причинен вред, хотя и не серьезный. Она может оказаться в опасности, но, несмотря ни на что, она будет защищена, пока не достигнет совершеннолетия.

− Запечатанная, она будет в безопасности. Уверена, мать позаботится об этом, − Селестия говорила тихо, но с твердой уверенностью в голосе.

− У тебя больше веры, что она где-то там, чем у меня, − фыркнула Луна, отводя взгляд от сестры и вместо этого сосредоточившись на огне, горящем в камине. − Ритуал это делает, а не она.

− Но Тир действительно будет в безопасности? − Кейденс глубоко вздохнула, глядя на угасающий день. − Она...

− Мы можем обсуждать это еще лет сто и не прийти ни к чему, − перебила ее Селестия. − Я возьму на себя ответственность за этот выбор. Запечатывание и удочерение это то, что мы всегда делали. У нее будет настолько нормальная жизнь, насколько мы сможем ей ее обеспечить, со школой, друзьями и семьей. В течение года или двух она обнаружит свой талант. Ритуал может закончиться прямо в тот момент, а может продлиться, пока она не станет взрослой. Без ритуала она может быть уязвима в течение многих десятилетий или даже столетий. Намире было более двухсот лет, когда...

Резкий вздох Луны заставил Селестию замолчать. Глаза двух сестер встретились, и взгляд старшей опустился к полу.

− Я не позволю этому случиться снова, − едва слышно прошептала Селестия. − Я не могу.

Луна уставилась на сестру полными слез глазами.

− Тия? Посмотри на меня, − Селестия не отвечала, пока сестра не повторила, жестче и резче. Удерживая ее взгляд, Луна произнесла: − Ты должна забыть об этом, Тия. Это была не твоя вина.

− Я говорила себе это тысячу раз. Это не меняет того, что именно я впустила его в наш дом.

− И я оставила его одного, предоставленного самому себе. Мы уже не те пони, которыми были когда-то. Мы сильнее и мудрее. Мы сможем защитить ее, Тия.

− Конечно сможем! − голос Селестии был таким же решительным, как и всегда. − Но какой ценой? Она уже лишилась большей части своего жеребячьего возраста. Ты же видела ее. Последние сто лет она была кобылкой, и ее единственными друзьями были такие, как она. Ей сто лет, а она не уважает никого, кто не бессмертен. Если мы не проведем ритуал, она никогда не полюбит наших маленьких пони, они всегда будут только отвлекать, как муравьи, набежавшие на пикник.

Кейденс попыталась заговорить, но взгляд Селестии заставил ее молчать.

− Нельзя заставить дружить, этому надо учиться. Тебе как никому другому это известно.

Мать и дочь изучали поверхность стола, позволяя последним словам Селестии растаять в тишине. Через несколько секунд солнечная принцесса расслабилась, расправила крылья и села.

− Я не буду принимать в этом участия... − пробормотала Луна, не отрывая взгляда от стола.

− Не проблема. Я справлюсь одна. Это вполне допустимо.

Приняв решение, Селестия встала и подошла к шкафу. Из него она достала шкатулку, что была старше, чем страна, в которой они сейчас находились. Воспоминания всплыли на поверхность, когда магия подхватила потертую шкатулку. Твайлайт как-то обнаружила ее и спросила о множестве переплетенных чар, вплетенных в дерево, которые защищали и оберегали контейнер так же, как и содержимое. Будучи еще совсем юной, Твайлайт сильно расстроилась, что не смогла открыть шкатулку. Но это разочарование было ничем по сравнению с ее желанием узнать, какие заклинания используются в замках.

Еще одно воспоминание о том, что произошло более тысячи лет назад: она садится, чтобы открыть шкатулку и перед ней кладут маленькую розовую новорожденную кобылку. Кейденс слегка пошевелилась в церемониальных пеленках сливового цвета. Воздух пропитан резким запахом перезрелой вишни, а на заднем плане Луна умоляла Селестию не забирать ее дочь.

Она содрогнулась при последнем воспоминании, пряча шкатулку под крыло.

Принцесса больше ничего не сказала сестре или племяннице, покинув комнату быстрым и решительным шагом. Она боялась, что решимость поколеблется, что сердце предаст ее еще до того, как она доберется до Тир.

Однако этого не произошло, и очень скоро Селестия уже толкнула дверь в спальню.

Стоя в дверях, принцесса наконец почувствовала сомнения, подтачивающие ее решимость. После завершения ритуала пути назад не будет, пока Тир не вырастет. Но по крайней мере, она сможет вырасти и не останется вечной кобылкой.

Осознание этого не помогало избавиться от растущего беспокойства. Решение казалось неправильным, и Селестия не привыкла к такому. Мирно спящая перед ней кобылка не была ее собственной. Тир не была ей даже дальней родственницей. Какое право имела принцесса навязывать ей такое решение?

− Мама, где ты? Сейчас мне нужен твой совет больше, чем когда-либо прежде, − прошептала Селестия, стараясь не разбудить Тир. − Пожалуйста, дай мне знак, что я поступаю правильно.

Как и всегда на протяжении полутора тысяч лет, ответа не последовало.

В комнате было тихо, если не считать тиканья старинных часов, когда Селестия направилась от двери к кровати. Поставив коробку на столик рядом с ней, принцесса отбросила сомнения.

Она сделает то, что было лучше для Тир.

Прежде чем предпринять что-либо еще, Селестия наложила мощное усыпляющее заклинание. По крайней мере, Тир не будет знать о произошедшем и не будет страдать в процессе. Хотя это было слабым утешением.

Когда кобылка погрузилась в магический сон, Селестия начала ритуал запечатывания. Созданный еще до появления современной магии, он состоял из пяти отдельных заклинательных матриц, работающих в связке.

Открыв коробку, принцесса достала из нее костяную иглу и пару ножниц. Все это она положила перед собой.

Золотые глифы, заполненные загадочными символами, жужжа, медленно закружились вокруг Тир, когда Селестия взяла иглу и ножницы. Над Кантерлотом сформировались облака и закружились в такт глифам внизу, словно город оказался в эпицентре бури. Одинокая капелька пота выступила на лбу принцессы, когда она творила древнюю магию, объединяя и сковывая, пока та не начала извиваться и скользить по комнате, словно живя своей собственной жизнью. В поле заклинания заискрились разноцветные огоньки, оставляя танцующие хвосты, парящие по всей комнате. Цвета гасли один за другим, пока не остались лишь оттенки красного, когда заклинание достигло спящей кобылки.

Тир воспарила в воздух, поддерживаемая рубиновыми струями. В комнате было неестественно темно, от глифов исходила зловещая магия, тихое шипение расходилось по углам, словно капля воды на раскаленной сковороде. Магические светильники погасли, словно их задули. Из Тир показалась золотая нить, сияющая, как вторая заря, свет лился из окон башни в ночь. Поднеся иглу к холке кобылки, Селестия начала напевать древнюю печальную мелодию.

Игла, что времени древнее,
Рока нить хватай быстрее!
Душе, что крепко ей оплетена,
Открой, кем может стать она!

Когда голос принцессы стал громче, игла прошла сквозь крылья Тир, зацепив несколько рубиновых нитей эфира и протянув золотую нить. В последний раз ткнув иглой, Селестия приподняла ножницы, приложив кромку к нитям и удерживая ее там.

Ножницы отрежут чисто
Всё, что расти мешает быстро!
Предназначенье ждёт тебя
А с ним и новая заря!

Пугающий изумрудный огонь пронесся по комнате, осветив кончики занавесок и простыни, когда ножницы щелкнули, обрывая собранные нити. Селестия отшатнулась, когда волна воющей магии, полной праведного гнева, окутала ее. Затем все исчезло, словно игла, дергающая оборванные нити, втянула все за собой.

Твоё сердце неизменно
Взросленью путь укажет верный!
Судьба одно, своё возьмёт
Когда твой час придет,
Когда твой час придет!

Магия успокоилась, рубиновый и изумрудный эфир растворился в ночи, когда Тир медленно опустилась на кровать. Селестия убрала иглу и ножницы в шкатулку, прежде чем шагнуть вперед и осмотреть работу. Крылья кобылки исчезли, как и мерцание шерстки, в то время как рог остался неизменным. Там, где раньше были крылья, остались желтые шрамы, переплетенные красными нитями, которые пульсировали в такт сердцебиению Тир.

− Единорог, − прошептала принцесса, выдохнув, хотя и не осознавала, что задержала дыхание, − это хорошо.

Отведя взгляд от ужасных шрамов, Селестия укрыла Тир одеялом.

Забрав шкатулку, она вернулась к Кейденс и Луне. Шаги замедлились, чувство вины ощутимо давило на холку. Селестия напомнила себе, что ритуал был проведен в интересах Тир. Но это не помогло. Она не могла заставить себя взглянуть ни на сестру, ни на племянницу, когда открыла дверь в покои.

− Дело сделано, − объявила принцесса, возвращая шкатулку матери в шкаф.

Переведя взгляд на родственников, она увидела то, чего так боялась: разочарование.

− Мы знаем, − ответила Кейденс, глядя в пол. Селестия подозревала, что не будь она аликорном, то плакала бы. − Мы почувствовали это, словно… Это неправильно, тетушка.

Селестия открыла рот, собираясь ответить, что всегда так поступали, но слова не шли с языка. Полагаться только на прошлое было ужасным оправданием, и она это знала. Поэтому принцесса повторила то, что постоянно твердила себе:

− Это было в ее интересах.

Возможно, она и сама поверит в это, если будет повторять достаточно часто.

---

Флёр стояла у ворот своего поместья, ноги дрожали от волнения. Она знала, что эта встреча произойдет. Рано или поздно она должна была случиться. Нерешительно кобыла поставила копыто на каменную дорожку, ведущую к Фэнси Пэнтсу.

Она отшатнулась, словно ужаленная, повернулась, чтобы снова, как в прошлый раз сбежать, но, сделав всего пару шагов, остановилась, дрожа всем телом.

− Это глупо, − проворчала себе под нос Флёр. − Je suis plus fort que ce.

Вернувшись к воротам, она заставила себя переступить порог. Закрыв глаза, чтобы сохранить решимость, единорожка зашагала по знакомой тропинке, легко цокая копытами по камням, ведущим к особняку. Легкое касание магии распахнуло дверь, и она оказалась внутри.

В прихожей было темно и холодно, свечи в канделябрах погасли, догорев до самого конца, потеки воска образовали округлые сталактиты под латунными украшениями. Дом был пуст, и он лишился не только пони. Тягостная тишина, делающая поместье холодным и неприветливым, так и просила ее заполнить. Поставив седельные сумки у двери, Флёр огляделась. Она быстро заметила осколки вазы, которую швырнула в Фэнси во время ссоры. Они все еще валялись под аркой, ведущей в маленький салон.

Подняв самый большой из осколков, кобыла поднесла его ближе, и на глазах у нее выступили слезы. Перевернув осколок, она увидела улыбающиеся лица − свое и Фэнси.

Ваза была свадебным подарком графини Бургундской, выполненным по ее заказу знаменитым художником Пинсо Д'Ора. Флёр упала на колени, рыдания сотрясали ее тело. Потянувшись магией, она собрала все осколки, которые смогла разглядеть. Это было бесполезно. Не хватало слишком многих, и даже если бы удалось найти их все, у нее не было заклинания, способного исправить нанесенный ущерб.

В итоге Флёр поместила все осколки, которые смогла собрать, в декоративную тарелку на столе в прихожей. Последним осколком стал первый, который она взяла, и она расположив его так, чтобы изображения ее и Фэнси были обращены к двери.

− Миледи? − раздался вежливый голос из темноты, так близко, что Флёр подпрыгнула и, ахнув, обернулась.

− Monsieur Кей, не подкрадывайтесь ко мне так незаметно, − попросила кобыла, когда дворецкий засветил рог и сотворил простое заклинание освещения, застывшее возле стены. − Где все?

Он был пожилым пони и давно стал частью поместья, еще до того, как Флёр сделала его резиденцией посла Пранции. Как всегда, на нем был черный пиджак и галстук-бабочка, что придавало жеребцу профессиональный вид. Кобыла заметила усталое выражение в уголках его грифельно-серых глаз, как будто дворецкий был счастлив и раздражен одновременно. Возможно, ей это показалось из-за слабого освещения в прихожей. Флёр быстро решила, что так и есть. Мистер Кей был слишком профессионален, чтобы его мысли могли отразиться на лице.

− Его светлость в библиотеке, миледи, − ответил жеребец, выходя вперед, чтобы взять седельные сумки и закрыть дверь. − Он попросил прислугу оставаться внизу до вашего возвращения. И очень разозлился, когда юная мисс Поттс попыталась прибраться в прихожей. Боюсь, это помещение было объявлено закрытым для посещения. Надеюсь, вы позволите мне и персоналу вернуться к своим обычным обязанностям, миледи?

− Oui, − произнесла Флёр, поворачиваясь к маленькому салону. − Пожалуйста, проследи, чтобы все было сделано.

− Как пожелаете, миледи, − дворецкий слегка поклонился, а затем добавил: − И еще одно, позавчера пришло письмо из дворца с королевской печатью. Оно на вашем столе в кабинете.

Флёр слегка кивнула:

− Спасибо, я уже в курсе письма и его темы.

− Понимаю, − ответил жеребец своим сухим голосом, прежде чем направиться к лестнице, ведущей вниз, в помещения для прислуги. Сделав несколько шагов, он остановился, оглянулся и добавил: − Хорошо, что вы дома, миледи.

− Хорошо быть дома, monsieur Кей. − Флёр закрыла глаза, вдыхая запахи старинного поместья, положив копыто на древнюю деревянную балку. Эти слова были ложью лишь отчасти.

Выйдя из вестибюля, она прошла через малый и большой салоны и остановилась в дверях библиотеки. Флёр разглядела фигуру мужа, сидящего в своем старом кресле, с обивкой, лезущей из подлокотников, и высохшей и потрескавшейся кожей. Копыто покоилось на боковом столике, прижимая проклятые отчеты врача.

И снова она подумала, что еще не слишком поздно развернуться и сбежать. Можно было бы отправиться в Балтимэйр или Болтон, возможно, в Галифакс, а оттуда вернуться в Пранцию. Это стало бы самым трусливым поступком, который только можно совершить. Репутация Флёр будет разрушена, она никогда не сможет показаться ни в Эквестрии, ни в приличном обществе Пранции, но, по крайней мере, ей не придется говорить с Фэнси Пэнтсом.

Желание было мимолетным и рассеялось быстрее, чем потребовалось, чтобы войти в комнату.

Откашлявшись, кобыла позвала своего мужа.

Он пошевелился, тихо фыркнул, и пустой бокал из-под бренди со звоном упал на толстый марабийский ковер. Обойдя вокруг кресла, Флёр обнаружила, что жеребец крепко спит, положив подбородок на грудь в самой неудобной позе, какую только можно вообразить.

Он издал долгий, рокочущий храп, голова склонилась набок, и Фэнси пробормотал:

− Флёр, пожалуйста, возвращайся домой, − прежде чем комнату снова наполнил храп.

− О, мой дорогой возлюбленный, я была такой дурой, − прошептала кобыла, стараясь не разбудить мужа.

Поставив бокал из под бренди на стол, она подхватила жеребца магией. На мгновение она была потрясена, насколько легким он казался, и удержание в воздухе почти не требовало усилий. Удивление быстро прошло, быстро сменившись более насущными проблемами. Ступая на цыпочках, Флёр направилась в их с Фэнси спальню. У лестницы, ведущей в комнаты для прислуги, она встретила мисс Поттс; молодая горничная радостно взвизгнула, увидев хозяйку, и присела в реверансе.

− Мисс Поттс, помогите, пожалуйста, − попросила единорожка, глядя на лестницу, ведущую на второй этаж, и гадая, как бы ей подняться, не ударив мужа о стену или перила.

− Конечно, миледи, − ответила юная земная пони, беря на себя роль направляющего.

Вдвоем они перенесли жеребца в спальню и уложили на большую кровать. Флёр воспользовалась моментом, чтобы поблагодарить мисс Поттс и поручить ей собрать осколки вазы. Утром необходимо будет узнать, сможет ли специалист по магическому ремонту ее восстановить. Забравшись в постель, кобыла обхватила копытами грудь Фэнси и уткнулась подбородком в знакомый изгиб его шеи.

Он немного подвинулся, принимая более удобную позу, и обнял жену в ответ. После этого Фэнси нежно промурлыкал:

− Рад, что ты дома, − и поцеловал ее чуть повыше рога.

Флёр застыла, словно ужаленная, глаза распахнулись, а сердце едва заметно затрепетало.

Повернув голову, она посмотрела жеребцу в глаза и произнесла:

− Я очень, очень извиняюсь, mi amour. За те ужасные вещи, которые наговорила. За то, что сбежала. За то, что была трусихой.

Фэнси молчал, его лицо было непроницаемо ни для кого, кроме жены. Она могла видеть боль и разочарование в его сверкающих голубых глазах. Затем жеребец наклонился вперед и нежно поцеловал основание рога Флёр, от этого прикосновения по ее телу пробежал электрический ток, от которого у нее закружилась голова и перехватило дыхание.

− Ты не трусиха, − эти слова, сказанные с непревзойденной уверенностью, согрели ее сердце, прогнав страхи, как рассвет прогоняет ночь. − Это я должен извиниться. Я слишком сильно на тебя давил. Даже самую прочную сталь можно сломать, если приложить достаточно усилий.

Флёр покачала головой и, потянувшись, заключила мужа в нежные объятия.

− Non, − прошептала она, прерывая поцелуй, − я хотела жеребенка не меньше тебя.

− Да, это так, − согласился Фэнси, медленно проводя копытом по гриве кобылы. − Но именно я заставлял тебя ходить по всем этим бесполезным докторам с их мерзкими снадобьями и приспособлениями. Ни одно из них не стоит и ломаного бита.

Флёр запротестовала, заявив, что это в равной степени ее вина, как и его. Что идея изначально принадлежала ей.

− Полагаю, этому не суждено было сбыться, − закончила она со вздохом.

− Знаешь, есть ведь и другие способы, − медленно, задумчиво проговорил Фэнси, устраиваясь поудобнее.

Оба уже принесли свои извинения, и оба ненавидели долгие препирательства, как у других пар. Повторенные многократно слова не становились более истинными. Извинение − лишь первый шаг к примирению. Это был длинный путь, по которому предстояло идти месяцами, а может быть, и годами. Флёр знала, что пройдет его с легкостью.

− Мы могли бы усыновить жеребенка, − продолжил Фэнси, не зная о мыслях Флёр.

Та не смогла удержаться от легкого смеха, когда в ее голове промелькнула встреча в Понивилле и то, что было сказано в городской библиотеке.

− Oui, возможно. Есть над чем подумать, − согласилась кобыла, закрывая глаза и погружаясь в сон, пока муж описывал их идеального жеребенка.

---

Постоянный шум дождя, барабанящего по крыше, был самым громким спутником Зубу, хотя и самым непостоянным. У старого зебры были и другие, например, мягкое мерцание небольшого костра в центре хижины или приятное пьянящее жужжание трав в его трубке. Огонь и Трава, как называл их Зубу, были с ним чаще, чем Дождь, но не так часто, как Боль. Боль была спутником шамана дольше всех, о чем она часто любила напоминать. Единственной другой спутницей Зубу, которая могла бы утверждать, что пробыла с ним так же долго, была Оренда, хотя она уже давно не появлялась, отправившись в одно из своих приключений, как это часто бывало.

По крайней мере, Дождь вернулся и вместе с Травой и Огнем отвлек внимание шамана от Боли.

− Хочу сказать тебе, Дождь, как же хорошо, что ты вернулся, − крикнул Зубу в потолок, с которого капала вода, и немного резко помахал трубкой с Травой. − Прошло добрых две недели с тех пор, как ты был здесь в последний раз. Видел что-нибудь интересное?

Повсюду вокруг зебры капли воды падали в аккуратно расставленные ведра, горшки и урны, создавая почти музыкальный шум. Кивнув в ответ на не прозвучавшие слова, Зубу пробормотал:

− Ага. Не-е-ет. Ты серьезно? Скандально! Значит, дочь мэра застукали в амбаре с каким-то молодым жеребцом? Просто замечательно! Ох, ха-ха-ха!

Зубу упал навзничь со своей маленькой лежанки, ударился головой об урну и опрокинул ее. Огонь с шипением погас, а смеющийся зебра и урна покатились по полу. Вскочив на три копыта, шаман выругался.

− Огонь! Извини! Ты в порядке, старый друг? Огонь?

Зубу наклонился правым боком к остаткам костра. Отставив правую переднюю ногу, он попытался дотянуться до мокрого пепла. Сустав, сросшийся под прямым углом, не мог двигаться, а искалеченное копыто бесполезно болталось, превратившись в клубок черно-белой шерсти, вывихнутых костей и хрящей. Поворошив потухший костер искалеченной конечностью, шаман печально покачал головой.

− Не волнуйся, Огонь, я знаю, как вдохнуть в тебя новую жизнь. Ага-ага, я действительно знаю. Да, знаю.

Наклонившись, Зубу провел здоровым копытом по мокрой золе. Несколько слогов, произнесенных тихим голосом, сопровождали руны, складывающиеся в голове старого шамана. Из-под копыта посыпались искры, заплясали на сырых дровах, и несколько поленьев вспыхнули оранжевым пламенем.

− А, ты вернулся, Огонь? Куда ты пропал? Хм... хм? − Зубу улыбнулся, вытирая тряпкой грязь, прилипшую к копыту. − Какими же дикими и безумными делами ты занимаешься каждый раз, когда уходишь, Огонь. Почти такой же плохой, как Оренда. В отличие от Дождя, который гораздо благоразумнее. Просто послушай его успокаивающую песню.

Глаза Зубу распахнулись, когда он понял, что больше не слышит тихого стука капель по листьям или крыше. Огонь в очаге стал затухать. Даже туманная теплая дымка, окружавшая мысли шамана, начала рассеиваться. Сморщив нос, старый зебра уловил в дуновении ветра особый аромат. Он был приторным, невероятно сладким, как у пережаренных пирогов с медом и ягодами.

Запах магии.

Последние облака, туманящие его разум, рассеялись, Зубу развернулся и схватил длинный посох, стоявший в углу. Привязанные к нему косточки и колокольчики зашумели, когда шаман направил посох искалеченной ногой на маленькую дверь из висячих бус. За ней он заметил движение, какую-то фигуру, мелькнувшую среди густых деревьев и широкой листвы, скрывавшей хижину.

Царила тишина. Ни непрерывного стрекота насекомых, ни отдаленного рева Великих обезьян, сражающихся за самок и территорию, ни пения птиц. Ничего не доносилось сквозь утренний сумрак. Шерсть на загривке Зубу встала дыбом. Запах становился все сильнее. Быстрое движение в тенях привлекло внимание зебры, его посох последовал за движением, и в разуме шамана возникли более опасные руны, которые объединились в одно из его любимых заклинаний.

Быстрый треск пронесся по джунглям, голубая вспышка на мгновение нарушила тишину, и хижину наполнил резкий запах озона. Над концом посоха курился дымок. Зубу медленно выбрался из своего жилища, оглядываясь по сторонам на случай, если он промахнулся или угроза была не единственной.

«Зубу, ты должен пойти...»

Слова, словно паутинка, плыли сквозь тени и лучи света, падая на землю джунглей и проникая прямо в мысли шамана.

− Кто ты? Где ты?

«Надежда, Зубу... Ты нужен ей».

Старый зебра фыркнул, опираясь на свой посох.

− Ты демон, который пришел, чтобы наконец забрать меня? Может быть, дух? Или жеребенок, который решил подшутить над Зубу, Могучим, хотя и Увечным? Если последнее, то знай, что я не потерял ни рассудка, ни своей магии.

По щеке шамана скатилась капелька пота, он облизал губы тонким языком.

Шорох в огороде заставил его медленно обернуться, и у него перехватило дыхание.

Создание, что прогнало его друзей, состояло из пузырящегося розового дыма и чистой магии. Волоски в носу Зубу зашевелились от исходящей от духа энергии. Другого объяснения призраку, степенно вышедшему из джунглей, быть не могло. Он был немного похож на зебру, только выше ростом и с крыльями из тумана, пенившимися на спине. На лбу, там, где должны были быть глаза, сияла звезда.

«Ты должен следовать за нами, Зубу, ты должен помочь нам... Она нуждается в тебе», − произнесла звезда, и ее свет мерцал с каждым словом.

Приглядевшись, Зубу понял, с кем разговаривает, и от осознания его прошиб озноб, несмотря на душный воздух джунглей.

− Огненная звезда? Сириус, почему ты не спишь со своими сестрами?

«Она спит и нуждается в моей помощи, а нам нужна твоя. Пожалуйста, иди за нами. Ты нужен ей».

Переведя взгляд от уютной хижины на влажные и зловонные джунгли, Зубу испустил долгий усталый вздох. Он был стар и изможден, его суставы болели, грива стала почти совсем белой, а правый глаз едва видел из-за катаракты. Зубу знал, что если он покинет свой дом и последует за звездой, то больше сюда не вернется. Приключения − удел молодых душой и телом, а он не мог похвастать ни тем, ни другим. Зубу одарил духа и звезду зубастой улыбкой.

− Веди, я последую за тобой, столько, сколько еще выдержат мои старые кости.

«Идем, у нас мало времени».

Они вели Зубу сквозь густые заросли, через ручьи, переполненные недавним дождем так, что превратились в опасные потоки, и скользкие бревна, перекинутые через пропасти. Он шел размеренно и неторопливо. Шаман знал джунгли и их обычаи, и вскоре понял, что за ними следят. Он замедлил свой и без того медленный шаг, бросая украдкой взгляды на тень, мелькающую в листве.

Когда он перебирался через скользкое бревно, тень бросилась на него, выскочив из подлеска с воем, который перешел в болезненный визг, когда Зубу отскочил назад и опустил посох на голову преследователя.

Существо − треххвостая лиса с мягким небесно-голубым мехом − упало на спину, схватившись белыми лапками за место, куда пришелся удар.

− Ой, ой, ой! − восклицала она снова и снова, несколько раз перекатываясь взад-вперед по тропе, прежде чем остановиться на животе.

− Оренда! Что ты делаешь, глупый дух лисы? − потребовал ответа Зубу, стукнув посохом по бревну для пущей убедительности.

− Я думала, ты в опасности, − недовольно проворчала Оренда, продолжая потирать ушиб на голове и своем самолюбии. − Я почувствовала запах необычной магии в хижине, но тебя там не было. В общем я выследила тебя, думая, что ты влип в неприятности. Потом я увидела, что ты с тенью, и поняла, что любые неприятности − мелочь по сравнению с тем, в какую передрягу ты вляпался.

− Ха, Зубу в полной безопасности, − отмахнулся шаман, раздраженно щелкая хвостом.

− Конечно, потому что величественный и мудрый Зубу не бросается очертя голову навстречу опасности, а потом не требует, чтобы я вытащила его оттуда за хвост.

Оренда закатила глаза, темные пятна на ее лице придавали ей зловещий и неприветливый вид, в то время как хвосты стучали по тропинке, поднимая брызги грязи, ни один из которых не мог прилипнуть к ее меху. Хвосты, каждый из которых был отмечен своей руной, прижались к бокам, и Оренда опустила голову.

− Прости, это было слишком, − извинилась она. − Я просто о тебе беспокоилась.

− Беспокоилась? За Зубу? Ха! − жеребец выпятил грудь и поплелся за Сириус. − Смотри, Зубу по-прежнему ищет приключений. Вот прямо сейчас в одном из них. Глупой лисе не о чем беспокоиться. Только не о старине Зубу, о нет, нет, нет.

− Но тень? − Оренда подскочила к шаману, легко подстроившись под его медленный шаг. − Мертвые не должны тут задерживаться. Это противоестественно.

Никто больше ничего не сказал, каждый погрузился в свои мысли, когда джунгли начали редеть, пока перед ними не открылась холмистая золотистая равнина, манившая выйти из влажного, душного леса. За границей джунглей виднелись редкие деревья, земля была сухой и потрескавшейся, словно солнце превратило ее в плотную корку. Вдали, так что это было всего лишь пятнышко на горизонте, виднелось одно из гнездовий грифонов. Поколебавшись, Зубу повернулся к своим необычным спутникам.

− Там, в саванне? − спросил он только для того, чтобы дух и звезда двинулись вперед. − Конечно, это непременно должно было быть рядом с этими мерзкими птицекошками.

Шаман колебался, шагая взад и вперед вдоль границы между джунглями и саванной.

− Ты же говорил, что у тебя приключение, − поддразнила Оренда, прыгая вперед с пружинистостью, свойственной только молодым. − Что такое приключение без небольшой опасности? Если только ты не хочешь развернуться, прокрасться обратно в хижину и еще немного поболтать с костром.

− Нет, шаман не отказывается от своих обещаний, − проворчал Зубу, следуя за ним и вонзая посох в твердую сухую землю.

Оренда покачала головой, когда он проходил мимо, пробормотав себе под нос:

− Упрямый зебра, если так пойдет и дальше, он в конце концов пойдет на корм стервятникам.

Они шли несколько часов, непрерывно высматривая грифонов или кого-нибудь из многих других хищников, что называли эти земли своим домом. Вскоре они наткнулись на следы. Зубу с любопытством их осмотрел, увидев два набора отпечатков, которые могли принадлежать только грифонам, причем один из них волочил обе правые ноги. Среди следов, хаотично кружась, виднелись следы жеребенка. По крайней мере, Зубу решил, что это следы жеребенка. Они не подходили для жеребенка зебры, были слишком круглыми, а углубление слишком узким. Он никогда не видел таких следов.

Пока шаман осматривал следы, солнце заслонили тени. Когда он поднял глаза, его старое сердце чуть не остановилось. Мимо летели сотни грифонов, многие из которых бросали на него сердитые или подозрительные взгляды. Вознеся короткую молитву Белому Страннику, надеясь, что грифоны не знают о том, что он не защищен Договором, Зубу сел и стал ждать, пока стая пролетит мимо. Оренда улеглась рядом с ним, рыча на грифонов. Звезда и тень полностью исчезли.

Когда последний грифон скрылся за небольшим холмом, жеребец испустил глубокий вздох облегчения, который долго сдерживал.

− Огненная звезда? Огненная звезда? Ты еще здесь, Огненная звезда?

«Мы здесь, − сухо произнесла звезда, стоя чуть дальше по тропе. − Мы должны поторопиться. Наше время почти истекло».

Подавив страх, скрутивший кишки, Зубу поспешил за быстро удаляющимся дымом. Несколько минут спустя он увидел, как грифоны взлетели из-за одинокого дерева.

«Мы опоздали», − посетовала Сириус, осторожно подлетая к дереву.

Зубу молча последовал за ней, тяжело дыша и волоча ноги. Под деревом он увидел двух грифонов, которые лежали слишком неподвижно для этого времени дня. От страха перед тем, что он может обнаружить, во рту у шамана пересохло, и он осторожно приблизился к грифонам. Повсюду было море следов, из-за чего невозможно было понять, что именно произошло.

Слеза скатилась из глаза Зубу, когда он осматривал первую грифину. Она была так молода и ужасно избита, крыло искалечено в драке или при падении. Горло было перерезано, без сомнения, одним из тех жутких церемониальных ножей.

− Грифоны, − фыркнул Зубу, − они считают благом лишать жизни тех, кого считают калеками.

Шаман взглянул на свою искалеченную ногу.

Он прожил всю свою жизнь с этой травмой, и это только сделало шамана сильнее, свирепее и решительнее. Сейчас, на закате жизни, Зубу не променял бы ногу на здоровую.

В действиях грифонов не было смысла. Шаман попытался вспомнить все, что он знал о птицекошках, пока шел осматривать вторую грифину. Они были отчаянно преданы друг другу, а жестокость со стороны грифонов друг к другу была почти неслыханной. Грифоны старались изо всех сил, чтобы никто не страдал, умирая долго и мучительно, и все же были такими бесчувственными. По крайней мере, они были предсказуемы. Если только речь не шла об изгнанниках. Зубу содрогнулся, подумав о том, какими дикими и пугающими могли быть изгнанные из гнездовий.

Приблизившись ко второй грифине, Зубу с удивлением обнаружил, что она все еще жива, а грудь едва заметно подрагивает. Под ней растекалась большая лужа крови, сделав землю влажной и липкой. Заинтересовавшись, шаман наклонился и увидел, что грифина была ранена ударом ножа в грудь. В остальном она казалась полностью здоровой, хотя и немного запыленной и неухоженной.

Глаза грифины распахнулись, когда Зубу повернул ей голову, чтобы осмотреть шею. Отпрыгнув назад, шаман направил свой посох на грифона, хотя и знал, что в таком состоянии она не представляет угрозы.

− Талона. Они забрали ее, − прошептала грифина, сплевывая кровь.

Озадаченный тем, кем может быть эта «Талона», Зубу посмотрел на призрака в поисках указаний, но тот исчез вместе со звездой. Фыркнув, шаман повернулся обратно к умирающей грифине.

− Похоже, тебе повезло, птицекошка. Меня отправили сюда, чтобы кого-то спасти, и похоже, это будешь ты.

---

Когда солнце поднялось над горой Кантерхорн, первые его лучи, идеально косые, проникали в мельчайшие щели между занавеской и подоконником, ударили Тир в глаза, разбудив кобылку. Устало смахивая с лица остатки сна, она с надеждой молча взмолилась Гемере, Афродите и Афине, чтобы оказаться в своих старых, уютных покоях. Мягкой кровати, в которой она спала уже больше века, с идеально расположенными выпуклостями и углублениями, под ней не оказалось. Туалетный столик из розового коралла, подарок Посейдона и Амфитриты, бога и богини океанов и озер, соответственно, отсутствовал между двумя окнами с тонкой золотой филигранью. Не было здесь и игрушек и кукол, разбросанных по полу, словно раскиданных ураганом.

Тир не смогла сдержать приступа тоски, который охватил ее при виде слишком чистой комнаты, которую ей предоставили. Все было слишком чистым, слишком свежим, слишком совершенным, по мнению кобылки, без каких-либо намеков на древность и очарование, которые она привыкла видеть.

Ворча, Тир перевернулась на живот, напоминая себе, что знала, что так и будет, когда она проснется.

Предыдущий день, когда она проснулась в незнакомой библиотеке, был не таким шокирующим. Все было слишком странно и непохоже на обычный день, разница была слишком велика, чтобы разум кобылки мог ее осознать.

Теперь, в окружении вещей, что поначалу казалось знакомым, но после первого же взгляда оказалось настолько неправильным, вся тяжесть утраты обрушилась на сердце Тир. Она чувствовала себя одновременно и тяжелее, и легче, ее тело глубже зарывалось в постель. Обхватив одеяло своими маленькими копытцами, Тир натянула великолепные плюшевые простыни до подбородка, чувствуя, как дрожат ее губы.

Что-то влажное обожгло ее щеки, медленно стекая вниз. Жалость кобылки к себе утихла, когда она коснулась копытцем влажного пятна, смахнув пару слезинок.

Она даже не пыталась сдержать крик, первобытный страх пронзил ее, как тысяча копий. Отшвырнув предательские капли, Тир бросилась назад так быстро, как только могла, и перевалилась через край кровати. Она попыталась замедлить падение парой взмахов крылышек, но ничего не добилась, кроме нескольких спорадических подергиваний мышц вдоль спины.

Лежа на полу и полностью погрузившись в попытки заставить крылья двигаться, Тир лишь смутно слышала стук копыт и то, что дверь в комнату распахнулась. Кейденс и Шайнинг на мгновение замерли у входа, осматриваясь в поисках угрозы, нависшей над кобылкой. Они сразу поняли, в чем дело, когда до их чутких ушей донеслись сдавленные вздохи из вороха одеял и простыней.

− Тир, что случилось? − спросила принцесса, медленно разворачивая плотный кокон из хлопка и утиного пуха, который кобылка умудрилась создать, спрыгнув с кровати.

Слова Кейденс заставили Тир перейти к действиям.

Снова вскрикнув, кобылка развернулась, пытаясь разглядеть свои крылья, но обнаружила лишь обычную спину.

Крыльев не было.

«Они забрали мои крылья!»

Осознание пронзило голову, когда она с глухим стуком села на пол.

Тир снова поднесла копытце к лицу, и слезы снова потекли по ее щекам, капая с кончика мордочки. Бесконечно медленным движением три из них упали, разлетаясь по полу, как самые обычные соленые слезы.

«Нет, они поступили хуже, чем отняли у меня крылья».

Кобылка провела копытом по мокрым пятнам на мраморе и ничего не почувствовала. Никакого магического покалывания, никакого ощущения скрытой силы. Хуже того, ее шерстка была такой… обычной, невыразительной и тусклой, ее великолепие исчезло, скрытое там же, где и крылья.

− Она сделала это. Селестия действительно сделала это, − пробормотала Тир, и целый поток маленьких капель потек по ее щекам. − На мгновение… прошлой ночью… когда ты сказала…

Голос кобылки оборвался усталым вздохом.

− Тир... − Кейденс говорила мягким, примирительным тоном, который становился все резче, пока она повторяла имя кобылки. − Посмотри на меня.

Она так и сделала, но медленно и с недовольным видом.

− Ты получишь обратно свои крылья и силу земной пони, − подбородок кобылки придержало копыто, когда та попыталась отвернуться. − Я знаю, ты этого не чувствуешь, но ничего из этого не исчезло, они просто запечатаны и скрыты.

Тир не ответила, игнорируя слова, относясь к ним с сомнением и подозрением. Ей необходимо сбежать и найти дорогу домой. Но сначала ей снова надо стать цельной. Если бы ее мать, ее настоящая мать, увидела кобылку такой, искалеченной и сломленной, Тир почти не сомневалась, что будет убита на месте. В лучшем случае ее бы изгнали во внешние пустоши или оставили на Йоке. Необходимо найти способ снять проклятие.

− Я знаю, − произнесла кобылка унылым, смирившимся голосом, в ее голове уже начали формироваться тайные планы.

Пока что она будет играть роль побежденного жеребенка. Тир никогда не сможет полностью доверять этим пони. Они были такими же плохими, как олимпийцы, и ничем, совсем ничем не отличались от ее собственной семьи. Гемера и другие, возможно, временами проявляли твердость, но они никогда не прибегали к хитрости или коварству вроде наложения проклятий на спящего жеребенка.

Нет, Тир никогда не занять места среди аликорнов Йоки.

Глава 7: Семья

Цитадель Света пылала.

Шиара, тяжело дыша, бежала по коридорам, стены которых содрогались, как при землетрясении. Проносясь мимо одного из окон, она увидела как летят камни, пущенные требушетами армии олимпийцев, за которыми тянулись шлейфы искр и дыма от горящей смолы. Они расчерчивали ночное небо, и рушились будто тысячи звёзд на Цитадель. Щит стонал под обстрелом, и кобылка, закрыв глаза, закричала, зовя свою мать.

Повсюду она ощущала энергии своих тетушек, кузин и матери. Некоторые из них были слабыми и мерцающими, в то время как другие ярко вспыхивали и затем гасли. Кроме своей семьи Шиара ощущала и другие энергии, те, что исходили от олимпийцев. Их было слишком много, и они перемещались так быстро, что кобылка не понимала, в какую сторону двигаться, поэтому она просто бежала, петляя по коридорам рушащейся Цитадели.

Постоянный низкий грохот швыряемых камней и бочек со смолой эхом отдавался в коридорах и в костях Шиары. Запах горящей шерсти и густой дым наполняли ноздри кобылки, а крики раненых в сочетании с резкими ударами металла о металл заглушали ее голос.

Она бежала все глубже и глубже, маленькие копытца подрагивали и скользили, попадая на скользкие красные лужицы на полированном мраморе. Шиара старалась не думать о том, что это за лужицы, выбросив эти мысли из головы, и сосредоточиться на беге и попытках не упасть.

Раздавшийся впереди злобный смех заставил ее резко остановиться.

Минотавры − три чудовища с бычьими головами − преградили ей путь. Сразу за ними находился вход в покои Тир. Толстая дубовая дверь, окованная стальными полосами, была расколота и выбита; следы крови тянулись через порог и пятнами расходились по стене. Не было видно никаких следов стражей, что должны были присматривать за кузиной Шиары и защищать ее.

Кобылка стояла неподвижно, как статуя, жалея, что не может исчезнуть или просочиться сквозь стену. Это было непозволительное чувство для юного аликорна, но с тех пор, как началась осада, она все чаще и чаще испытывала его. Медленными, уверенными шагами она начала отступать. Шиара остановилась и, прикусив губу, посмотрела на сломанные двери. Была ли Тир все еще в своей комнате? Напрягая слух, кобылка пыталась уловить хоть какие-то звуки, доносящиеся из-за минотавров, но слышала только непрерывный глухой грохот обстрела.

Кобылка оглянулась в ту сторону, откуда пришла. Будь Тир поблизости, Шиара не сомневалась, что кузина затеяла бы драку или, по крайней мере, позвала бы своих стражей. Убедившись, что Тир либо в безопасности либо ей уже не помочь, она снова начала отступать, но наступила на осколок фарфора, который с громким треском раскололся.

Три монстра, как один, повернулись на звук, их глаза горели жаждой крови и жестокостью, когда они уставились на Шиару.

− Богинька, − прорычал самый крупный из минотавров, указывая бугрящейся мускулами рукой на кобылку. − Схватить ее и доставить лорду Аресу.

− Стоять! Хоть один шаг в мою сторону, и я применю против вас магию, − крикнула Шиара, надеясь, что излучает силу и уверенность, но чувствовала, как дрожат ее ноги.

Два минотавра, которые шли к ней, замерли, оглянувшись на своего командира в ожидании указаний. Фыркнув, тот протиснулся мимо подчиненных и медленными размеренными шагами направился к кобылке.

− Она всего лишь богинька, у них еще нет магии.

Он махнул огромной рукой, в которой сжимал трехголовый цеп. Стальные шары выбили искры из мраморного пола. Шиара сглотнула и быстро попятилась от возвышающегося над ней чудовища.

− Давай, малышка, используй свою магию. Сорви плоть. Взломай грудную клетку, чтобы я мог увидеть последние удары своего сердца. Вырви кости из моего тела. Действуй.

При виде мерзкой ухмылки минотавра кобылка отступила назад, и по спине у нее пробежал легкий холодок. Сжав челюсти, она попыталась применить магию. Все, что получилось, − это несколько серебристо-голубых искр, которые погасли, отскочив от пола и копыт минотавра. Хватая ртом воздух, Шиара почувствовала, как слабеет ее контроль над магией, и попятилась к стене.

− Жалкая попытка.

Минотавр наклонился к ней, испуганная кобылка-аликорн была не в силах отвести взгляд от мрачных красных глаз чудовища. Внезапно мелькнула серебряная вспышка и рука этого создания взметнулась в воздух в облаке алых брызг. Взревев, минотавр схватился за обрубок, цеп с грохотом рухнул на пол. Он только начал поворачиваться к нападавшему, когда лезвие пронзило его грудь и горячая кровь брызнула на лицо Шиары.

Мертвый минотавр упал на бок, открывая взору своего убийцу.

− Трикселион! − воскликнула кобылка, ни разу, за все свои восемьдесят пять лет, так не радовавшаяся встрече со смертной.

Ее спасительница не ответила, повернувшись лицом к двум оставшимся минотаврам. Убийство их командира было настолько быстрым, что ни у одного из них не было времени осознать произошедшее. Подняв топор и меч, два монстра оценивающе посмотрели на врага.

Трикселион была высокой и стройной, шерсть была выкрашена в насыщенный фиолетовый цвет, а кольчуга из позолоченной бронзы ниспадала на плечи. Из-под шлема выбивалась серебристая грива. Сквозь отверстие в шлеме торчал короткий округлый рог, объятый сине-белой аурой. Рядом с ней парил кавалерийский меч с длинным лезвием, магия удерживала его лишь за золоченую рукоять. На месте меток на доспехах была изображена огромная двенадцатиконечная звезда Астреи, Богини Звезд.

Не сводя глаз с минотавров, Трикселион проговорила:

− Леди Шиара, не высовывайтесь, я вас защищу, − затем, обращаясь к минотаврам, она добавила: − Мерзкие твари, что вы сделали с леди Тир? Где она?

− Лорд Арес уже захватил ее, − усмехнулся левый минотавр, сжав пальцы на рукояти топора.

Прячась за мертвым монстром, Шиара пыталась следить за схваткой. Она слышала в песнях и легендах рассказы о героях и о том, как они сражались. По ее мнению, Трикселион была одной из величайших героев всех времен. Долгое мгновение обе стороны смотрели друг на друга, а затем в потоке лязгающего металла и искр бросились в атаку.

У минотавров не было ни единого шанса против героини.

Пригибаясь и извиваясь, драгунша с привычной легкостью уклонялась от их предсказуемых атак. Кончик меча обогнул топор, которым защищался минотавр, и рассек его шею. Опустившись на колени, Трикселион скользнула под другого минотавра. Вскочив, она развернулась и с громким треском раздробила колено чудовища. Крики монстра разнеслись по коридору. Крики, которые быстро сменило бульканье.

− Жаль, я ожидала большего от минотавров, − выплюнула кобыла, развернулась и потрусила к Шиаре, клинок скользнул в ножны на боку. − Миледи, вы...

Закончить вопрос она не успела, с рычанием развернувшись. Осколки камня и мусор застучали по доспехам, осыпав дождем, когда боевой молот, покрытый шипами и кровью, разбил пол в том месте, где только что стояла Трикселион. Вокруг древка молота мерцал ореол жуткой зеленой магии, безумно хихикая над героем.

− Мефодон, − прорычала кобыла, снова вытаскивая меч из ножен.

− Он самый, − раздался хриплый, полный злобы голос из темных покоев Тир. − Я подозревал, что кто-нибудь придет искать пропавшую богиньку, типа отважного героя. Кажется, как обычно, я был прав.

Из комнаты вышел Мефодон. Его шерсть была серо-стального цвета, копыта потрескались и были черны, как сажа. Желтые зубы и грива, глаза сияли голодным ликованием, глядя прямо в глаза Трикселион. Неуклюжего жеребца можно было легко принять за некрупную лошадь, а не за пони, его тело без доспехов излучало звериную мощь. Шрамы пересекали его холку и спину крест-накрест, образуя паутину белых линий, словно их создал пьяный паук, плетущий паутину. Из центра лба, подобно гордому копью, торчал рог, по всей длине оплетенный зубами, каждый из которых был взят у пони, убитого копытами жеребца.

Король Ариэна, генерал армий Лорда Ареса и избранный чемпион Бога Резни. Среди тех, кто поддерживал олимпийцев, не было никого более опасного или смертоносного.

− Леди Шиара, отойдите, − приказала Трикселион, прыгнув вперед, ее клинок по изящной дуге метнулся к шее Мефодона.

Тот с громоподобным ревом бросился вперед, отбив клинок рукоятью молота.

Кобылка стояла, завороженная разворачивающейся перед ней битвой. Невероятная скорость и мастерство против грубой силы и превосходства, Трикселион и Мефодон кружились в танце битвы, обмениваясь ударами снова и снова. Пока меч и молот сталкивались, оба чемпиона творили заклинания, пламенные и яростные, одно за другим в нарастающем крещендо сверкающих взрывов, пока стены не начали плавиться от жара переженного эфира. Шиара не могла уследить за бойцами, они двигались со скоростью и яростью, которые не поддавались разумному объяснению. Только что Трикселион парила с помощью заклинания левитации, а в следующее мгновение огромные мраморные глыбы с потолка начали падать вокруг нее, кобыла отклонялась то в одну, то в другую сторону, ища брешь в обороне противника, в то время как Мефодон просто отбрасывал обломки в сторону. Синий эфир затрещал вдоль коридора, когда Трикселион воплотила чары; несколько ее копий возникли одновременно, каждая пустила в ход магию и клинок.

На мгновение показалось, что кобыла находится в полудюжине мест одновременно, атакуя Мефодона со всех сторон. Клоны или иллюзии были уничтожены разом, когда жеребец исторг поток чистого эфира, прежде чем метнуть молот Трикселион в голову. Удар разбил ее шлем и заставил растянуться на полу.

Мефедон ринулся к поверженной драгунше, та тряхнула головой, чтобы прояснить мысли, и даже откатилась в сторону, когда жеребец торжествующе прокричал:

− Победа через смерть!

Кобыла двигалась слишком медленно, чтобы избежать удара, молот с тошнотворным ликованием опустился на ее спину. Оглушительный треск ударил по ушам Шиары, и она прижала их к голове, когда Трикселион закричала. Задние копыта подергивались, кобыла лежала, прижатая к полу.

Как всегда непокорная, она плюнула Мефодону в лицо, заставив того на мгновение отвернуться. В этот момент клинок, окутанный остатками слабой мерцающей ауры, рухнул вниз. Жеребец слишком поздно заметил лезвие и отдернул голову. Полетели искры, когда клинок расколол его рог, отрубив последнюю треть.

Взвыв, когда сырой эфир хлынул шипящим потоком, Мефодон отшатнулся на задних копытах, прижав передние к ране, как будто они могли остановить поток эфира. Безумие вскипело в его глазах, когда жеребец начал приходить в себя, но тут же был поражен в голову простым телекинетическим ударом, который заставил его пролететь сквозь разрушенные стены и начать долгое падение на дно долины.

Задыхаясь, Трикселион позвала Шиару, прислонившись к одному из мраморных обломков, устилавших некогда прекрасный коридор.

− Леди Шиара, молюсь, чтобы вы не пострадали, − прошептала кобыла.

− Д-да, я в порядке, − пробормотала та, не сводя глаз с дыры, в которую выпал Мефодон, ожидая, что тот может вернуться в любой момент. − Мы должны двигаться... И найти маму. Она знает, что делать.

− Согласна, но вам придется идти без меня, − Трикселион положила копыто на холку кобылки, разворачивая ту к неповрежденной части Цитадели, где, как героиня надеялась, собирались защитники.

− Я не могу! − немедленно запротестовала Шиара, прижав ушки к голове при мысли, что ей снова придется бродить по цитадели в одиночестве. − Идем со мной, я требую.

Тихо рассмеявшись, Трикселион улыбнулась.

− Если бы я только могла. У меня сломана спина, а весь эфир потрачен.

− Но… − кобылка помотала головой, пытаясь опровергнуть истинность слов героини.

Трикселион отвела взгляд и посмотрела на ночное небо, едва различимое из-за непрекращающегося обстрела.

− Приятно снова увидеть звезды.

− Н-нет, ты не можешь оставить меня... − голос Шиары дрогнул, когда она заметила аликорна, направляющегося прямо к ней.

Прежде чем кобылка успела выкрикнуть предупреждение или пригнуться, оставшиеся стены взорвались. Осколки отскочили от доспехов Трикселион и шерстки Шиары, когда драгунша из последних сил притянула ее к себе, защищая от острых осколков. Моргая и кашляя от пыли, кобылка сдавленно ахнула.

− Мама! − закричала она, пытаясь броситься вперед, но героиня удержала ее. − Отпусти меня, это моя мама!

Ноги Трикселион обмякли, и она отпустила кобылку, но та не смогла пошевелиться. Ее копытце вляпалось в растекающуюся красную лужу, заставив замешкаться и оглянуться на свою защитницу. Та смотрела вперед безжизненными глазами.

С полузадушенным вздохом, сорвавшимся с губ, Шиара отпрыгнула от мертвой защитницы, сердце подскочило к горлу. В спину Трикселион вонзилось каменное копье, длиннее, чем все тело кобылы, острие копья торчало из ее груди. Оно убило бы и Шиару, если бы не последние действия Трикселион.

Прежде чем паника успела охватить ее по-настоящему, Шиару потрясло ощущение от присутствия еще одного аликорна. Кобылка отшатнулась, зашипев от боли. На ее Осознание словно плеснули кипящим маслом. Этот аликорн мог быть только олимпийцем, преисполненным кипящей яростью и садистским ликованием от бойни, идущей в Цитадели Света. Было лишь два аликорна, способных получать удовольствие от подобного. И оба варианта заставляли Шиару дрожать.

Сквозь густой слой пыли она разглядела, как тень шествует вперед и останавливается перед чем-то, прислоненным к стене, очертания тени буквально светились от тускло-рыжей магии.

− Это игра была приятной, но она подходит к концу, и ты снова бессильна у моих копыт. Ты должна была быть одной из сильнейших среди нас, только отец и Гемера могли бы превзойти тебя в могуществе, но посмотри теперь на себя. Сломленная и слабая, скоро ты станешь лишь воспоминанием и эхом, которое постепенно исчезнет из жизни.

Пока олимпиец говорил, пыль осела, открыв взору огромного рыжего жеребца, облаченного в тускло-серые доспехи. Их поверхность покрывали прорехи и вмятины, свидетельствующие о жизни, полной постоянных сражений. Золотисто-русая грива беспорядочно ниспадала на лицо и частично скрывала яркие зеленые глаза. На метке три изогнутых черных меча формировали расходящуюся спираль. Рядом с жеребцом в магической ауре парило короткое копье, с которого капала кровь.

Последняя надежда Шиары угасла, когда она в ужасе рассматривала Ареса, Бога Бойни.

Улыбаясь, Арес обратился к кобылке:

− Не думай, будто я не знаю, что ты тут, маленькая Шиара. Не бойся, вскоре ты присоединишься к своим товарищам-жеребятам. Вообще-то ты последняя.

− Нет, Арес, ты их не получишь. Из последних сил я плюю на тебя. Последней своей волей я проклинаю тебя. Последними каплями любви я спасу мой табун. Используя последние капли магии, я отправлю их туда, где ты никогда не сможешь их найти, − у Шиары подкосились ноги, когда она услышала злобу и страх в голосе матери. − Я всегда буду защищать свою дочь.

Волна невозможной магии ринулась в ночь, а затем, одна за другой, звезды начали падать серебряными копьями, обрушиваясь дождем на осажденную цитадель. Прежде чем кто-либо успел пошевелиться или ответить, ослепительная стена света вырвалась из-под обломков, скрывавших мать Шиары, и поглотила всю гору.

Взвизгнув, кобылка вскочила, ее глаза бешено метались в поисках Ареса, Трикселион или своей матери. Все, что она видела, − ярко раскрашенный интерьер фургончика Трикси.

− Снова кошмар? − спросила фокусница, повернувшись на кровати, чтобы взглянуть на кобылку.

− Да.

− Ты не хочешь... рассказать об этом Трикси? Великая и Могучая Трикси много путешествовала, может быть, она сможет помочь.

Вздохнув, Шиара снова закуталась в толстые одеяла. Фокусница подождала достаточно долго, дабы убедиться, что аликорн по-прежнему не станет рассказывать ей о ночном кошмаре, прежде чем перевернуться на другой бок и закрыть глаза.

− Что ж, постарайся немного поспать. Нам еще предстоит пройти долгий путь, прежде чем мы доберемся до Ванхуфера.

Слабо кивнув, кобылка придвинулась поближе к Трикси, закрыла глаза и вскоре снова заснула. Фокусница только закатила глаза и снова откинула голову на подушки.

---

− Хорошо, Твайлайт, а теперь осторожно дотянись до звезд, − попросила Луна, глядя на младшего аликорна, когда они вдвоем сидели на вершине башни с покоями Твайлайт.

Та медленно кивнула, подавляя дурные предчувствия. Вокруг них Эквестрию окутывали сумерки. На западе висела мягкая красноватая дымка, а на востоке на горизонте виднелся краешек луны. Над головой был лишь чистый чернильный гобелен, который только и ждал, когда Твайлайт украсит его своими звездами.

Своими звездами. Эта идея все еще казалась чуждой.

Закрыв глаза, она начала вытягивать себя наружу, в небо. Твайлайт чувствовала и видела, что Луна все так же рядом с ней. Ночная принцесса превратилась в белый туман, когда они обе тянулись к своим подопечным. От прикосновения Луны Селена удовлетворенно вздохнула и поприветствовала Твайлайт сонным «Привет». Та в ответ помахала копытом или попыталась это сделать, но получалось не очень, так как она по сути была массой фиолетовой звездной пыли. Миновав луну и оставив ее позади, она поднималась все выше и выше. Впереди уже был различим ее пункт назначения − Полярная Звезда, мягко мерцающая во сне.

− Когда ты будешь готова, Луна, − обратилась Твайлайт к старшей богине.

Та приблизилась к луне, пока они, казалось, не слились воедино, а затем, в серебристом сиянии, обе начали подниматься в ночь. В то же время Твайлайт подлетала все ближе к Путеводной Звезде, ее сущность трепетала совсем близко к ней.

− Полярис, пора просыпаться, − тихо проворковала она.

Спящая звезда застонала и перевернулась на другой бок, становясь немного тусклее, как будто пыталась спрятаться.

− Полярис, вставай, не будем затягивать. Опять, − прорычала Твайлайт, подталкивая звезду копытом.

«Еще пару минут, пожалуйста», − пробормотала звезда, и Твайлайт могла поклясться, что видела, будто звезда зажмурилась. Как именно подобное было возможно, учитывая, что звезды были сгустками энергии и света, вгоняло Твайлайт в замешательство.

− Вот уж не сегодня. На этой неделе мы и так каждый вечер опаздываем. Я уже получила три жалобы от Гильдии астрономов, и еще одну от Гильдии астрологов. Сегодня мы сделаем все вовремя. Понятно?

Под негромкий гул звезда потянулась, ответив:

«Хорошо, госпожа. Какие-нибудь особые распоряжения на сегодняшний вечер?»

Это заставило Твайлайт задуматься. Полярис задала тот же вопрос, как и когда юная аликорн впервые будила звезды. Позже Луна объяснила, что Путеводная Звезда интересовалась, не хочет ли Твайлайт внести какие-либо изменения в ночное небо. Из-за всего происходящего у нее не было времени даже подумать, собирается ли она что-то менять или нет.

− Э-э, не сегодня, − Твайлайт почувствовав, что Полярис разочарована, и добавила: − Но, возможно, скоро.

«Хорошо, − ответила звезда с ноткой недовольства в голосе. − Что ж, полагаю, нам следует начинать будить остальных».

По небу Эквестрии заплясали отсветы, когда Твайлайт и Полярис протянулись к небу, пробуждая другие звезды. Накатывающей волной возникли созвездия, звезды мерцали и потягивались, прежде чем начать свое бдение над головами пони и других существ внизу. Луна уже начала получать письма с комплиментами и вопросами о том, насколько изменился внешний вид звездного неба.

Обрадованная тем, что задержка была совсем небольшой, Твайлайт начала спускаться в свое тело. Но ее остановил зов из созвездия Дракона.

«Госпожа! Госпожа!» − закричала Арракис, несясь сквозь ночь во всю мощь своих несуществующих ног.

Луна и Твайлайт одновременно повернулись к приближающейся звезде, Арракис замедлилась, когда была всего в нескольких десятках лиг от них.

− Да? Могу я тебе чем-нибудь помочь? − спросила Твайлайт, и ее неуверенность проявилась в виде каскада фиолетовых искр, рассыпавшихся по эфирному телу.

«Я просто… Ну…» − Арракис остановилась на небольшом расстоянии от пары бестелесных аликорнов, ее свет сменился на приглушенно-розовый.

Пытаясь улыбнуться, отчего ее лицо приобрело успокаивающий голубой оттенок, Твайлайт направилась к звезде:

− Все в порядке. Я не кусаюсь и не буду злиться.

Отступив на несколько шагов, Арракис пробормотала:

«О, я знаю это, госпожа! Это просто... странная просьба, вот и все».

− О, правда?

«Да... − звезда немного приблизилась к Твайлайт, прижимаясь к ее эфирному телу, как кошка, устраивающая берлогу в смятом одеяле. − Как вы знаете, я Танцовщица, верно?»

Твайлайт кивнула.

«Но дело в том, что… На самом деле, я никогда этого не делала. В смысле не танцевала. Я смотрела, как танцуют пони, зебры, грифоны и даже драконы, но… Никогда не делала этого сама, − пока она говорила, свет звезды стал меланхолично-серым, в ее словах сквозили неуверенность и тоска. − Селестия всегда была непреклонна в том, чтобы мы оставались там, где есть, а до этого Луна была занята либо упавшими звездами, либо сама была такой грустной, что ей почти ничего не хотелось делать. А до того мы особо не задумывались и не задавали вопросов. В прежние времена со звездами, которые ставили под сомнение естественный порядок вещей, случались плохие вещи, и Полярис всегда так беспокоилась за нас, так что я не хотела...»

− Да, конечно, ты можешь потанцевать, − хихикнула Твайлайт.

Арракис, казалось, не услышала ее, продолжая тихонько бурчать себе под нос:

“Ты должна быть осторожна, Арракис! Посмотри, что случилось с Тали. Одна оплошность − и бац, ты набираешь скорость, чтобы врезаться в диск и расплескать свой драгоценный эфир по небесам”.

− Не думаю, что Полярис говорила именно так, − Твайлайт в ответ поджала губы.

− Нет, нет, очень на нее похоже, − Луна хихикнула в нескольких шагах от них, ее сущность затряслась от сдерживаемого смеха.

Взвизгнув, Арракис метнулась между Твайлайт и Луной, воскликнув:

«Вы сказали «да»? Я могу потанцевать? Я могу потанцевать!»

Издав восторженный вопль, Арракис взмыла еще выше в небеса, прежде чем рухнуть обратно, оставляя за собой шлейф сверкающей пыли.

«Спасибо, спасибо, спасибо! − звезда снова и снова тыкалась в Твайлайт, одаривая ее быстрыми поцелуями. − Я... должна сначала решить, какой танец выбрать! Может быть, танго! Или вальс! Всегда хотела станцевать вальс».

Арракис поспешила прочь, утянув с собой дюжину сестер, и направилась обратно к своему созвездию, сопровождаемая бурными вздохами и радостными криками. Твайлайт и Луна смотрели им вслед, чувствуя, как их далекие сердца внизу на диске наполняются радостью. Когда звезды отлетели достаточно далеко, чтобы их голоса превратились в тихую бессмыслицу, два аликорна продолжили путь обратно к своим телам.

Луна, стоявшая рядом, смотрела, как Твайлайт потягивается, со смешанным чувством веселья и облегчения. Она слегка улыбнулась, прежде чем сказать:

− Что ж, я думаю, это было лучшее начало ночи на сегодняшний день. Не могу припомнить, чтобы видела звезду, столь счастливую от чего-то настолько простого. Хотя Сириус все еще отсутствует.

Подавив стон, Твайлайт проследила за взглядом принцессы, направленным на созвездие Большого Пса. Конечно же, Сириус снова не было на ее месте.

Стиснув зубы, она снова начала подниматься в небо, но была остановлена легким рывком. Обернувшись, Твайлайт увидела, что Луне каким-то образом удалось схватить ее. Связь была прохладной как мята и пахла свежим дождем. Принцесса отпустила ее так же быстро, как схватила. Чувствуя себя немного ошеломленной, Твайлайт не могла избавиться от ощущения, что ей чего-то не хватает, но она не была уверена, чего именно.

− Не беспокойся сейчас об Огненной Звезде, − хотя можно было заметить, что Луна и сама обеспокоена, несмотря на фальшивую улыбку.

− Принцесса, что это было? Когда ты прикоснулась ко мне, это было похоже на прохладный зимний ветерок, и я не могла думать, когда ты отпустила меня.

− Ах да, − Луна отвела взгляд, и в свете ранней ночи Твайлайт могла поклясться, что та покраснела. − То, что ты только что почувствовала, нечто гораздо более... интимное, чем обычное прикосновение. Это немного похоже на то, как единороги делятся своей магией. Наши сущности смешались, и мы, э-э, ощутили скрытую силу друг друга. Кстати, твои прикосновения на вкус как те завитые шипучие леденцы.

Луна наклонилась ближе, стреляя глазами по сторонам, выискивая какие-либо признаки присутствия сестры, и заговорщицким шепотом добавила:

− Селестия похожа на халапеньо и пахнет корицей.

Прикрыв копытом смешок, Твайлайт улыбнулась, на время забыв об исчезновении Сириус.

− Ладно, перейдем к сегодняшним урокам, − Луна дважды стукнула копытами и подняла голову, словно пытаясь разглядеть в ночи намек на то, что же это должны быть за уроки. Твайлайт не могла скрыть нетерпения, ее крылья затрепетали, а на лице появилась широкая улыбка. Взглянув на нее и продолжая считать, что предстоящая лекция была спонтанной, Луна негромко рассмеялась: − Ага, точно! Разновидности аликорнов.

− Разновидности? − Твайлайт сморщила нос, как будто почуяла что-то неприятное. − А у нас есть разновидности?

− Конечно! − Луна пару раз кивнула. − Например, мы с Селестией − физические. Ты тоже… мы полагаем.

− Полагаете? − Твайлайт рассмеялась и тряхнула гривой, звезды внутри засверкали немного ярче.

Настала очередь Луны сморщить нос.

− Нас всегда было мало. Еще несколько дней назад мы с Селестией знали только о семи аликорнах, включая тебя. В общем, да, мы трое − физические аликорны и привязаны к одному из небесных тел.

− Подожди, семеро? − Твайлайт наклонила голову, ее смех затих. − И кто же...

− Это мы обсудим позже, − Луна одарила Твайлайт строгим взглядом, который отточила до совершенства. − Но, да, физические аликорны.

Принцесса указала копытом на себя с Твайлайт, а затем указала на башню Кейденс.

− А вот она − эмоциональная… зачастую буквально, − последние слова были добавлены ворчливым тоном. − В то время как мы черпаем свою магию из связанного с нами небесного тела, или тел, в твоем случае, Кейденс связана с постоянно меняющимися потоками любви. К сожалению, я знаю лишь немногим больше. Честно говоря, не уверена, что даже она сама до конца понимает собственную натуру.

− А третий тип? − любопытство Твайлайт не на шутку разыгралось, молодая кобыла придвинулась ближе к Луне и наклонилась, навострив уши, чтобы уловить каждое слово.

− Мы называем их... ее неощутимыми, − решив не заострять внимание на оговорке Луны, Твайлайт постаралась терпеливо дождаться продолжения. − Она связана с концепцией Судьбы или представляет ее.

− Ты говоришь о своей матери, Дарующей Имена, − заметила Твайлайт, потирая подбородок.

Луна расправила крылья, глядя на горизонт и Селену, осторожно поднимающуюся по своей обычному весеннему пути. После нескольких мгновений молчания она глубоко вздохнула.

− Кажется, я недостаточно тщательно обдумала эту лекцию. Прости, Твайлайт, − принцесса медленно встала и взмахом крыла попросила следовать за ней. − Мы вернемся к этой теме в другой раз. А пока тебе нужно начать готовиться к завтрашнему дню.

Луна нежно улыбнулась младшему аликорну, потягиваясь.

Твайлайт хотела продолжить этот разговор. Сотни разных вопросов роились в ее голове как пчелы, и каждый из них жаждал быть озвученным. Но за последние несколько дней она уже научилась различать, когда Луна станет потакать ее любопытству, а когда нет. Сейчас был один из тех случаев, когда попытка вытянуть информацию не принесет ничего, кроме суровых взглядов и ледяного: «Спокойной ночи».

Вместе два ночных аликорна спустились во дворец и окунулись в шум и суету, которые в любое время суток царили в нем. Через несколько мгновений они расстались, Луна направилась в тронный зал, а Твайлайт в сторону королевских апартаментов. Царившая здесь суета резко отличалась от той, что была, когда она была ученицей Селестии. Если раньше дворец по ночам был тихим и безмятежным, то теперь повсюду сновали пажи и стюарды, выполняя работу по обеспечению ночной части двоевластия. Слуги вокруг вносили последние штрихи к готовности к завтрашнему мероприятию.

Вопросы не давали покоя, пока Твайлайт пробиралась по коридорам. Она понятия не имела, чего от нее будут ожидать в будущем, лишь только знала, что уже через несколько часов ее представят нации как живую богиню. Придется ли ей проводить аудиенции? Надо ли будет жить во дворце? Будет ли у нее своя личная гвардия? По крайней мере, скорее всего жить в храме с Сестринством ей не придется. Ведь не придется же?

Вопросов была масса, большинство из них оставались неозвученными, что на уроках по управлению способностями аликорна, что на уроках полетов под руководством Дэш. Затем шли вопросы от прессы. Твайлайт была просто благодарна, что ее представителей не пускали на территорию дворца. Из-за всего этого у нее едва оставалось нескольких минут в день, чтобы просто присесть и расслабиться.

И дворяне! В общении со знатью новичком она не была, так как это являлось неотъемлемой частью воспитания наследницы одного из старейших, если не сказать самого влиятельного Дома. По большей части Твайлайт удавалось избегать общения с другими Домами, что всегда было сильной стороной ее матери. С тех пор как юная аликорн переехала в Понивилль, она почти полностью выпала из поля зрения знати. Даже ее титул графини Вечнодиколесской не вызвал особого ажиотажа. Графиня леса, населенного чудовищами, на землях которой не жило ни единого пони, была лишь немногим важнее самого обычного пони. У нее не было ни богатства, ни особых привилегий, связанных с титулом, он даже не давал места в Палате Леди.

Пробираясь по оживленным коридорам, Твайлайт недовольно хмыкнула. Изначально она направлялась в свои старые покои, где ее должны ждать друзья. Вместо этого копыта понесли ее в другую часть дворца.

Не то чтобы она не хотела видеться с подругами. Конечно, заискивание Рэрити начинало надоедать, а ликование Пинки могло сломить даже самых терпеливых. Эпплджек и Флаттершай восприняли перемены стоически, и хотя обе были искренне рады за Твайлайт, ни одна из них не могла полностью скрыть опасений, что ее Пробуждение означает конец их маленькой компании. К добру ли или к худу, но прежним уже ничего не останется.

Возможно, у нее получится воспользоваться каким-нибудь из тех заклинаний трансформации, о которых рассказывала Луна, и вернуться к жизни в Понивилле. От этой мысли на душе Твайлайт всегда становилось немного легче, а постоянный комок напряжения в животе на мгновение рассеивался. Но длилось лишь до того момента, как она осознавала, что это просто невозможно.

«Все возможно, госпожа», − раздался резкий смешок.

Твайлайт остановилась посреди коридора, из-за чего один из слуг едва не врезался в нее.

− Сириус, − резко бросила аликорн, привлекая любопытные взгляды слуг. − Где ты была?

«Я была... занята».

Твайлайт прищурилась, прислушиваясь к звукам и пытаясь высмотреть хоть какие-нибудь признаки звезды. Она чувствовала, что Сириус где-то близко, в самом дворце, но точное ее местоположение оставалось неясным. Взгляд аликорна замер на доспехах, и когда она уже собиралась искать дальше, слабый отблеск за забралом шлема выдал скрывающуюся звезду.

Сделав вид, что пропускает горничную, Твайлайт боком двинулась в сторону доспехов и проговорила:

− О-о-о, занята. Готова поспорить, своими звездными делами. Сверкала, позволяла наблюдать за собой, а возможно, снова играла роль знамения.

Добравшись до доспехов, аликорн прыгнула вперед и сорвала шлем:

− Попалась! − но пришлось сразу же нахмуриться.

Сириус в доспехах не было.

Заглянув внутрь шлема, Твайлайт убедилась, что и в нем звезда отсутствует.

«Меня гораздо труднее поймать, госпожа», − смех Сириус эхом разнесся где-то под потолком, среди люстр.

− Спускайтесь сюда! − аликорн швырнула шлем обратно на подставку, оставив небольшие вмятины там, где магия сдавила его слишком сильно.

Сириус молчала. Когда она заговорила снова, то голос доносился из-за гобелена.

«Если хотите знать, я помогала кое-кому», − звезда выплыла из-за гобелена и, покачиваясь, направилась в середину коридора.

Твайлайт шагнула к ней, но остановилась, когда Сириус отлетела на несколько шагов и замерла между ушами испуганного пажа.

− Вернись ко мне, − прорычала Твайлайт, прищурившись, глядя на непокорную звезду. −Тебе нужно вернуться на небеса, где твое место.

«Неа», − Сириус сжалась, превратившись в угрожающий красный маяк.

− Леди Спаркл, что происходит? − паж переводил взгляд с Твайлайт на звезду, парящую прямо над его головой.

− Ничего. Просто оставайся на месте. Не думаю, что она причинит тебе вред, − аликорн успокаивающе помахала копытом, не отрывая взгляда от Сириус.

«Конечно, я не причиню вреда этому пони».

Твайлайт почувствовала, как звезда закатила глаза, и это движение заставило ее задеть ухо пажа. Взвизгнув, тот пригнул голову, прежде чем умчаться прочь, оставляя за собой тонкую струйку дыма, поднимающуюся с опаленного кончика уха.

«Это был несчастный случай…» − Сириус смущенно порозовела.

− Хорошо, так что ты можешь рассказать мне о нем или о ней? − Твайлайт села, стараясь выглядеть безобидно.

«О ком?»

− О том, кому ты помогала!

«Ничего».

− Что? − крик Твайлайт отразился от каменных стен, заставив любого пони, оказавшегося поблизости, вздрогнуть и отпрянуть. Левый глаз аликорна задергался, и она прорычала сквозь стиснутые зубы: − Что значит, ничего не можешь мне рассказать? Хватит упрямиться.

Сириус рассмеялась. Судя по раскатистому тембру, Твайлайт представила, как звезда хватается за живот, запрокинув голову. Если бы у звезд были животы или головы. Сириус стала нежно-голубой, медленно поднимаясь на несколько метров вверх.

«Я просто подражаю своей госпоже. Но, если вам действительно нужно знать, это была одна из теней».

− Что? − Твайлайт открыла рот от удивления, в голове роились вопросы и опасения. − Они опасны! Зачем тебе им помогать?

Сириус опустилась к полу, зависнув почти перед носом Твайлайт.

«Это не так. Она другая. Кроме того, неужели вы и правда столь низкого мнения обо мне, что полагаете, будто я стала бы помогать тому, кто может навредить вам?»

− Я... не знаю, − пробормотала Твайлайт. − Я стала Звездами всего пять ночей назад.

В коридоре начала собираться небольшая толпа. В то время как некоторые пытались проскользнуть мимо, обходя Твайлайт стороной и держась у дальней стены, большинство сбилось в кучку неподалеку от нее и Сириус.

«Госпожа, я люблю вас всей своей сущностью. Я просто не способна на иное. Но это не значит, что вы мне нравитесь или я вас уважаю. Я не такая, как Полярис или другие, я не буду плясать под вашу дудку только потому, что вы так сказали. Вы должны заслужить мое уважение. Но я не допущу, чтобы с вами что-то случилось или чтобы вы подверглись опасности. Если вам от этого станет легче, знайте, что эта тень находится очень-очень далеко и вы ей не интересны».

Прежде, чем Твайлайт успела ответить, Сириус исчезла, провалившись сама в себя с отчетливым звуком телепортации. Аликорн надеялась, что звезда вернулась на свое место в небе, но знала, что если пойдет проверять, то ее там не окажется. Немного поворчав, она продолжила свой путь. Слуги разошлись, провожая ее странными взглядами, но Твайлайт была слишком занята мыслями о встрече с Сириус.

Звезда не считала тень, за которой она наблюдала, угрозой. Это хорошо. Сириус также не уважала Твайлайт, что многое объясняло. Не зная, как вести себя с ней, аликорн продолжила идти по коридорам, пока не добралась до маленькой двери в западном крыле. За ней находилось одно из самых защищенных мест во дворце.

Твайлайт вежливо постучала в белую дубовую дверь, как в старые добрые времена. Селестия на протяжении многих лет пыталась донести до ученицы, что рада видеть ее в рабочем кабинете в любое время, но та не хотела менять этот маленький ритуал. По мнению юного аликорна, слишком много всего случилось за очень непродолжительный период времени, и хоть что-то должно было оставаться неизменным.

Проскользнув в кабинет, Твайлайт увидела принцессу, сидящую за широким письменным столом. Помещение было обставлено исключительно практично, без особых изысков. Здесь бывало крайне мало пони, поэтому кабинет оставался почти пустым. У одной стены стояла пара книжных полок, антикварный шкафчик с различными безделушками, длинный низкий стол с чайным сервизом на золотом подносе и несколько подушек, на которых Селестия могла устроиться, читая отчеты перед камином. Над каминной полкой висели старинные часы с кукушкой, тиканье шестеренок смешивалось с тихим потрескиванием огня. На противоположной стене располагались три высоких окна, занавешенных алыми шторами.

Кабинет всегда казался Твайлайт уютным и безопасным, как будто именно тут ее наставница показывала свою истинную природу, а остальные покои, покрытые сусальным золотом и гобеленами, были просто видимостью, созданной для подданных.

Подняв взгляд от стопки отчетов, Селестия устало улыбнулась ученице.

− Все еще без результатов? − спросила Твайлайт, устраиваясь на мягкой подушке набитой утиным пером.

− Без. Ни аликорнов, ни теней. Просто... тишина, − вздохнула принцесса, сворачивая пергамент перед собой и перекладывая на поднос с надписью «Сжечь». Взяв следующий отчет из огромной стопки, она спросила: − А как у тебя дела? Как там твоя ночь? Я почувствовала, что рядом появилась звезда, но, кажется, снова исчезла.

− Это была Сириус. Прямо здесь, во дворце, − Твайлайт помахала копытом, подражая движениям звезд в танце. − Сияла и мерцала.

− Поражена, что подобное возможно. Когда звезды падают, они… меняются. Никогда не слышала о звезде на поверхности диска, которая не стала бы валлой.

Твайлайт склонила голову набок, услышав смутно знакомое слово. Оно было старым, даже древним, но точное значение и происхождение вспомнить не удавалось. Валла каким-то образом были связаны со Старсвирлом Бородатым и Великим переселением, но подробности словно скрывались в тумане.

Прекрасно понимая, что скрывается за нахмуренными бровями и тем, как сморщилась мордочка ученицы, Селестия пояснила:

− Валла были звездами-воительницами, которые в трудные времена решили покинуть небеса, чтобы помочь смертным.

− Ох... Они так могут? − Твайлайт удивленно моргнула. − Ну, то что звезды могут упасть, я в курсе, но что звезда сама может решиться на подобное…

Голос аликорна затих, когда она сосредоточенно нахмурила брови, любопытство сменилось беспокойством.

− А если звезда не сама решила упасть, то получается пони могут украсть мои звезды?

Твайлайт сжала челюсти при одной только мысли о том, что у нее могут украсть звезду. Она прижала уши и нахмурилась, сердце забилось быстрее, а дыхание стало прерывистым и резким. Несколько тонких струек дыма закурились над кончиками гривы и хвоста.

− Твайлайт, тебе нужно успокоиться, − заметила Селестия, ее мягкий взгляд успокаивал больше, чем целый час дыхательных упражнений. Прежде чем Твайлайт успела начать извиняться, принцесса продолжила: − Да, некоторые звезды решают упасть сами. Некоторые были украдены или того хуже. Луна знает больше моего. Во время правления Дискорда у нее украли звезду, и она потратила много времени, разыскивая ее.

− У нее получилось?

− Насколько мне известно, нет. Но в то время мы не общались. Это было незадолго до того, как…

Принцесса замолчала, старые воспоминания давили на нее. Твайлайт опустила ушки, повторив страдальческое выражение лица Селестии.

− Но это все в прошлом, − принцесса, глубоко вздохнув, отбросила воспоминания. − Что сказала Сириус?

− Что наблюдала за тенью, − Твайлайт зарычала, не в силах скрыть гнев по отношению к звезде и к самой себе, что разбередила старые раны наставницы, пусть и непреднамеренно.

Селестия отложила отчет в сторону, в уголках губ появилась морщинка.

− За тенью? Как она могла поступить настолько глупо? Нет, это Сириус, и она совсем не глупа. Упрямая, непреклонная, высокомерная − да. Но верная до предела, когда эта верность заслужена. Чего мне никогда не удавалось добиться. Сириус всегда создавала проблемы, однако не такого масштаба. О чем она только думала?

− Что это лучший способ вести себя как придурошная, − Твайлайт слегка расправила крылья и стиснула зубы. − Вот буквально только что она мне грубила и увиливала от ответов, а в следующий момент заявила, что у нее нет иного выбора, кроме как любить меня. Я не понимаю.

Селестия вздохнула, вышла из-за стола и села рядом с Твайлайт. Та подняла глаза, и раздражение немного улеглось, когда принцесса накрыла ее своим крылом. Это напомнило ей тот день когда она впервые прибыла во дворец в качестве ученицы Селестии, и они сидели вместе и читали книги по теории магии.

− То, что она сказала о любви к тебе, в некотором смысле правда, − Селестия смотрела в окно, наблюдая за тремя мерцающими звездами, и на ее лице играла легкая улыбка. − Сол − мой возлюбленный. Я не могу представить свою жизнь без него. Но это и не навязчивая любовь. Мне не нужно быть с ним все время, или что-то такое. И это не та любовь, что бывает между матерью и дочерью или между супругами. Любовь, которую я разделяю с Солом, ту, что Луна питает к Селене, и ты испытываешь к своим звездам, − это особая, неповторимая любовь. Кейденс подтвердила это. Судя по глупой ухмылке, ты со мной согласна.

Твайлайт поднесла копыто к лицу и обнаружила, что там и правда красуется кривая улыбка. Это была правда, несмотря на то, что Твайлайт пробыла аликорном всего пять ночей, но уже не могла представить жизнь без звезд.

− Возможно, − улыбка стала еще шире. − Их постоянная негромкая болтовня все время звучит на краю сознания. Они всегда вспыхивают немного ярче, когда я обращаю на них внимание. Или любая из постоянно растущего списка их маленьких причуд. Арракис, например, тихонько попискивает, когда просыпается… Это все довольно мило.

Щеки почти болели от настолько широкой улыбки, мысли Твайлайт устремились к звездам, сияющим за окном.

− Необходимо будет должным образом представить тебя Солу. − усмехнулась Селестия, возвращаясь на свое место за столом и просматривая отчет, который ранее отложила. − Возможно, мы сможем положить конец вражде между ним и звездами. Может быть попозже, когда ты немного освоишься со своей новой ролью. Ладно, что еще Сириус сказала или намекнула насчет тени?

− Мало что. Удалось узнать только то, что тень далеко и что угрозой для меня не является.

− Что ж, − Селестия умело скрыла разочарование с умением, что тренировала веками. − По крайней мере, это больше, чем мы знали раньше. Не сильно поможет определить местонахождение тени, но даже такая информация полезна.

Затем, с давно отработанной легкостью, перевела разговор в другое русло.

− А как дела с обучением? Все еще испытываешь трудности с полетами?

− Эм-м-м, небольшие.

Селестия одарила Твайлайт невозмутимым взглядом.

− Хорошо, большие, − юная аликорн еще глубже вжалась в подушку, расправляя крылья. Когда она так сделала, в мышцах, отвечающих за полет, появилась легкая боль. − Рэйнбоу продолжает утверждать, что мне нужна лишь практика. Но, похоже, единственное в чем я практикуюсь − это падения. Мне кажется, мы просто не подходим друг другу как преподаватель и ученик. Она, возможно, самая быстрая летунья из ныне живущих, но мне это не помогает.

Она расправила свои большие, величественные крылья, маховые перья которых почти касались противоположных стен. Твайлайт встопорщила перья, и мерцающий свет от камина заиграл на заостренных кончиках темно-синими и фиолетовыми бликами.

− У Дэш длинные тонкие крылья и худощавое телосложение характерное для подрасы пегасов-сапсанов. Как и у всех них, это придает ей исключительную скорость, особенно при пикировании, и маневренность, значительно превышающую среднюю. Однако хорошо тренированные, атлетически сложенные вороньи пегасы часто могут не отставать в горизонтальных, или, как их чаще называют, «плоских» гонках, и они гораздо более ловкие. Скорость, особенно скорость пикирования, часто является основной целью тренировок пегасов-сапсанов, входящих в легионы. Самый известный легион Сапсанов − это Вондерболты, которые до сих пор служат короне как в качестве каскадеров на шоу, так и в качестве элитных сил быстрого реагирования, если Эквестрии что-то угрожает. У меня же крылья имперского пегаса. Они намного больше, чем у сапсанов, и больше подходят для улавливания восходящих потоков и парения. Прорезные концы перьев уменьшают лобовое сопротивление и турбулентность, позволяя мне планировать на гораздо большие расстояния и с легкостью улавливать восходящие тепловые потоки.

Слова Твайлайт сыпались одно за другим, пока она не замолчала, чтобы вдохнуть и продолжить объяснение.

Воспользовавшись паузой, Селестия спросила:

− Ты не думала о том, чтобы спросить совета у Флаттершай? Насколько я помню, она из легиона имперских пегасов.

− Ф-флаттершай? − у Твайлайт пересохло во рту при мысли, чтобы попросить застенчивую пегаску научить ее летать. − Н-нет, не думала. Полагаю, было бы лучше, если бы ты научила меня летать. Или, может быть, Кейденс, если ты слишком занята.

Она сглотнула, когда Селестия опустила отчет в стопку, предназначенную для сжигания.

− Я бы попросила Луну, но она уже учит меня, как общаться со звездами, и я подумала, что было бы немного чересчур просить ее учить меня еще и летать.

− Я бы с удовольствием помогла тебя, Твайлайт, но выкроить время будет сложно, − принцесса взяла следующий отчет из стопки. − Насчет Кейденс, тебе не кажется, что Тир и так отнимет все ее время?

− Кажется… − крылья Твайлайт с грустно поникли.

На несколько минут в комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь случайным шорохом, когда Селестия подхватывала магией новый свиток, и тиканьем часов на каминной полке.

Когда принцесса отложила один отчет и потянулась за другим, Твайлайт сокрушенно вздохнула.

− Даже не знаю, мне начинает казаться, что я не смогу научиться летать.

Подняв глаза и озабоченно нахмурившись, Селестия обратила все свое внимание на ученицу, отложив свиток еще до того, как сломала на нем печать.

− На самом деле ты переживаешь не из-за полетов, − принцесса изобразила успокаивающую улыбку. − Почему бы тебе не рассказать мне настоящую причину, по которой ты сейчас прячешься в моем кабинете, а не приводишь в порядок гриву перед коронацией?

На мгновение Твайлайт побледнела, затем испустила долгий вздох, когда напряжение покинуло ее тело.

− Я не знаю, мне просто кажется, что все происходит слишком быстро. Вчера я твоя ученица и простая сельская библиотекарша. А сегодня я Богиня. Конечно, за предыдущие годы у меня было несколько приключений, и да, я графиня, но все случилось как-то очень резко. Теперь у меня в голове тысячи голосов, и все они относятся ко мне как к давно потерянной подруге. Я прохожу ускоренный курс по магии и истории аликорнов. Не говоря уж о уроках полетов, хотя тут скорее речь об уроках падений. И в довершение всего, все вокруг меня ходят на цыпочках, как будто пробираются через драконью сокровищницу.

− Но на самом деле тебя беспокоит совсем не это, верно?

В этот момент Твайлайт почти пожалела, что пошла сюда. Ее наставница была слишком мудрой и слишком хорошо знала ученицу, чтобы не заметить.

− Да… Это мои подруги, − наконец призналась юная аликорн, как самой себе, так и Селестии. − Они все так рады за меня, даже Эпплджек и Флаттершай, которые беспокоятся о том, как все изменится. Рэрити так много прыгает и поет, что ее можно спутать с Пинки. Но все, о чем я могу думать, находясь рядом с ними, что очень скоро от них останется лишь надгробный камень на кладбище.

Принцесса вздохнула, обходя стол, чтобы положить крыло на холку ученицы и нежно обнять ее.

− Твайлайт, я знаю, что мне не нужно повторяться, у тебя уже были подобные разговоры со Спайком, когда он грустил и впадал в депрессию из-за того, что переживет всех пони, но я расскажу тебе то, что сказала мне моя мама. Ни одна из смертных рас не знает, как долго продлится их пребывание в этом мире. Слишком часто события, не зависящие от них, забирают их молодыми; война, болезни или просто несчастные случаи всегда их подстерегают. Лучшее, что мы можем сделать, − это дорожить временем, проведенным с ними, а потом вспоминать о них, когда они нас покинут. Так что не прячься от них, поскольку боишься, что будет завтра. Смейся, люби, живи и наслаждайся сегодняшним днем. Это будет больно, не стану обманывать. О, как же это иногда ранит, но твои подруги не хотели бы, чтобы ты тратила вечность на страдания или оплакивала их уход. Особенно, когда они все еще рядом. Боль пройдет, и со временем ты заведешь новых друзей. Так же, как это сделала я. Несмотря на все это, у тебя всегда будут Луна, Кейденс и я, возможно, теперь еще и Тир.

Твайлайт медленно кивнула, чувствуя, как у нее сжимается сердце. Однако слез не было, по крайней мере, пока.

− Спасибо, принцесса, − юная аликорн одарила свою наставницу слабой, но искренней улыбкой и начала вставать. − Мне нужно было об этом напомнить.

− Я всегда буду здесь для тебя, Твайлайт, всегда, − ответила Селестия, нежно ткнувшись носом в ученицу. − А теперь тебе лучше начать готовиться к завтрашнему дню. Он будет важным.

---

− Звезды снова ведут себя странно, Оренда. Они не должны так двигаться. О, нет, нет, нет, не должны. Иногда перемещаться и двигаться друг за другом − да. Каждую ночь немного меняться местами − точно-точно. Но эти танцы и гонки? Что там происходит? Дурные предзнаменования... Очень дурные предзнаменования...

Затуманенные сном глаза Гильды приоткрылись, когда до ее ушей донесся густой раскатистый голос. Застонав от боли, пронзившей бок, грифина попыталась перевернуться на маленькой кровати, но обнаружила, что привязана к ней. Вся сонливость разом исчезла, когда она заметила веревку, обмотанную вокруг тела и притягивающую ее к кровати. Несколько мгновений она безуспешно пыталась избавиться от пут, потягиваясь и тяжело дыша. Делая короткие, прерывистые вдохи, Гильда огляделась в поисках чего-нибудь, с помощью чего можно было бы освободиться.

Не удалось высмотреть ничего, кроме горшочков и зелий всех цветов радуги, что стояли на полках вдоль стен. В центре комнаты на большом костре кипел котел. Со своих мест на стенах на грифину пялились резные маски.

− Где, перья разбери, я нахожусь? − прорычала Гильда, продолжая дергаться.

− Пха, глупая лиса, конечно, звезды не должны танцевать, − голос пренебрежительно фыркнул. − Это неправильно и неестественно.

Грифина перестала дергаться, когда ритмичный стук дерева и цокот копыт возвестили о приближении голоса. Связанная и беспомощная, Гильда прикрыла глаза, чтобы увидеть, своего пленителя, когда он войдет в проем, занавешенный бусами, но и не дать ему знать, что она очнулась.

− Зубу знает, что ты не спишь, птицекошка, − произнес голос, когда посох отбросил бусы в сторону, пропуская в хижину покалеченного зебра. − Он вырастил семь дочерей и обучил пятерых учеников. Зубу знает, когда кто-то притворяется, что спит. Тем более, ты в этом не сильно хороша.

Фыркнув, Гильда попыталась сесть, кровать заскрипела, когда веревки натянулись.

− Кто ты? Где, лягать, я нахожусь? − грифина прорычала вопросы, напрягаясь и дергаясь несколько раз.

− Могучий и в целом Великолепный Зубу, к твоим услугам, − шаман отвесил неуклюжий поклон, прежде чем прислонить посох к двери и проковылять к Гильде. − Ты находишься в его доме в джунглях Великих Обезьян. Ну, не сильно в джунглях. Почти на самой опушке.

Гильда замерла, ее кровь застыла в жилах. Они с Блинкой слышали легенды о джунглях и больших белых обезьянах, которые жили под их кронами. Ужасные монстры охотились на всех, кто вторгался в их лес, и могли передвигаться по верхушкам деревьев, как призраки. Поговаривали, что грифоны, которые летели слишком низко, были пойманы лианами и разорваны острыми клыками и когтями. Даже самые закаленные и сильные грифоны гнездовья ежились, предупреждая бывших изгнанников о джунглях.

− Не беспокойся, птицекошка. Эти дикие звери живут гораздо дальше в джунглях, − Зубу усмехнулся и, приблизившись, здоровым копытом поднял повязку на груди Гильды.

Она подняла голову, чтобы самой глянуть, и увидела часть сбритой шерсти и выщипанных перьев как раз там, где они меняли друг друга. Грифину охватила волна смущения, когда шаман, недовольно хмыкнув, намазал рану густой, остро пахнущей мазью.

− Кроме того, Зубу заключил с ними сделку. Он остается на своей территории. Они остаются на своей. Хорошая сделка. Честная сделка. Они очень благородны… для зверей, − шаман безмятежно усмехнулся и начал накладывать свежую повязку. − Ты быстро поправляешься. Заставила Зубу некоторое время беспокоился, то и дело проваливаясь в глубокий обморок. Не раз думал, что ты отправишься к своим предкам. Но Зубу хорошо знает свое дело. Очень хорошо. Использовал последний корень мунгуса, так что от болей, которые у тебя точно будут, ничего кроме как потерпеть предложить не могу. Как ты себя чувствуешь?

Гильда недоуменно моргнула, услышав вопрос. Ей было... больно. У нее болели крылья, лапы, спина и даже клюв. Тяжело вздохнув, грифина отвела взгляд от шамана, не желая признавать, насколько ужасно она себя чувствует. Жеребец еще раз усмехнулся и начал развязывать веревки, приковывающие к кровати.

− Прошу прощения за это, но ты бы ужасно дергалась, когда тебе снились кошмары во время лихорадки и болезни. Оренда предложила связать тебя.

− Оренда?

− Оренда! − с широкой маниакальной улыбкой на морщинистом лице Зубу указал на языки пламени, ласкающие котел. − Она довольно застенчивая. Не любит незнакомых птицекошек… Ха-ха!

− Угу, − пробормотала Гильда, когда последняя веревка была снята. Скатившись с кровати, грифина с трудом поборола накатившую на нее волну усталости и тошноты, отчего хижина закружилась перед глазами. − Послушай, спасибо, наверное, за помощь, но мне нужно найти мою кузину и Талону.

− Кобылку-богиню? Дочь Мудрости и Бойни? Какое странное сочетание. Мудрость и Бойня? Никогда раньше о них не слышал. Но Зубу сложно следить за богиней... Она в гнездовье, − шаман бросил веревки в угол, рядом с кучей грибов и старых тряпок. − Насчет кузины, молодая птицекошка? Сломанное крыло, да?

Гильда медленно кивнула, в основном потому, что при малейшем движении у нее кружилась голова и сжимался желудок.

− Она мертва.

Слова были произнесены с простой окончательностью. Без предисловий, ничего, что могло бы смягчить удар, только суровая правда. У Гильды открылся клюв, и она упала обратно на койку.

− Мертва? Значит... они убили ее? Из-за сломанного крыла?

− Таковы обычаи птицекошек. «Вернуть земле» тех, кто не может внести свой вклад. Таким образом они накормят траву, трава накормит газель, а газель накормит птицекошек. Какой от солдата толк, если он не может летать?

− Ей можно было помочь! Или она занималась бы что-нибудь, не связанным с полетами, если бы с крылом ничего не вышло! − Гильда вскочила в порыве гнева и почти сразу же рухнула, едва не угодив головой в котел и пламя.

− Вы обе вернувшиеся изгнанники, да?

Грифина кивнула, когда ей помогли вернуться на кровать.

− Тогда вы не ремесленники и не знатные птицекошки. Считается, что вы можете быть полезны только как солдаты, не более того. Не в качестве ученого, пекаря или мясника. Даже не в качестве чернорабочего. Лишь сражаться за свое гнездовье, охотиться для своего гнездовья и умирать за свое гнездовье. Таков путь птицекошек, − шаман прищелкнул языком. − Пустая трата жизней.

Обойдя хижину, Зубу начал рыться на полках. Пока он этим занимался, Гильда сидела, уставившись в пространство. Она не могла поверить, что Блинка мертва, оставленная гнить под деревом. После ссоры с Рэйнбоу Дэш, Блинка была единственной, кого грифина по-настоящему знала или с кем общалась. Во всей Эквестрии было всего три семьи грифонов, и остальные изгнанники любили Гильду не больше, чем жители Понивилля.

Именно Блинка утешала ее, когда грифина вернулась обратно оттуда. Именно Блинка вытащила Гильду из депрессии, вызванной потерей Рэйнбоу Дэш. Именно Блинка предложила им немного попутешествовать, посетить другие поселения изгнанников. Однако именно Гильда захотела отправиться в гнездовье, когда до них дошли слухи, что их изгнание отменят, если они вступят в армию.

Теперь единственная подруга остававшаяся на всем диске, мертва, украденная этим генералом из Шпилей Южного Камня, когда все, чего они с кузиной хотели, − это найти новый дом. Низкое рычание вырвалось из груди грифины, когда она посмотрела на свои когти.

Они забрали у нее Блинку и бросили умирать, а себе оставив кобылку-аликорна. У Гильды ничего не было, она была никем. Она едва могла стоять на ногах.

− Очень неприятный взгляд, мхм, очень-очень, − произнес Зубу, наблюдая за происходящим. − Ты думаешь о том, чтобы сделать что-то очень глупое, мхм.

− Они забрали у меня Блинку, − прошептала Гильда, сжимая когти. − Я просто собираюсь отплатить им.

− Месть − это не выход, − шаман покачал головой.

− Да, но я же не какой-нибудь хромой старый калека, − прорычала грифина. − Пони, зебры, вы все одинаковые. Лучше бежать, чем встретить свои проблемы лицом к лицу.

Лицо шамана потемнело, его здоровый глаз превратился в опасную черную жемчужину. В мгновение ока он пересек хижину, и оказался так близко к Гильде, что она не могла не почувствовать запах табака и гнилых зубов, исходивший изо рта. Искалеченная нога взметнулась вверх, тыча короткой палкой под клюв Гильды.

− Зубу простит тебе это замечание, потому что ты невежественна, мелкая птицекошка.

Усмехнувшись над подобной угрозой, Гильда попыталась отвести палку в сторону. Быстрый, как кобра, шаман схватил ее за лапу и вывернул назад, причинив боль, пронзившую конечность.

− Ой, эй! − вскрикнула Гильда, обнаружив, что не может пошевелиться.

− Молодые, такие упрямые и самонадеянные, особенно вы, птицекошки. Быстро бросаетесь вперед и думаете, что Йока вам что-то должна. Никогда не задумываясь, можно ли было избежать трагедии. Как отцам, которым приходится хоронить своих детей, − Зубу отпустил грифину и, фыркнув, отвернулся, хлестнув хвостом ей по клюву.

Гильда сидела в ошеломленном молчании и массировала запястье.

− Тебе нужно отдохнуть. Мстить не будем ни этой ночью, ни в ближайшие несколько ночей. Сейчас спи. Утром у нас будет достаточно времени для разговоров, − Зубу схватил свой посох, лежавший у двери, и вышел в джунгли.

Оставшись одна, Гильда откинула голову на комковатую подушку, пытаясь унять боль в теле и сердце. Подушка пропиталась слезами задолго до того, как она снова заснула. В голове у грифины была только одна мысль: найти генерала и заставить страдать от той же боли, что испытывала Гильда.

---

Все было готово.

Тронный зал был украшен гобеленами сливового цвета, а лаванда, лилии, розы и гвоздики стояли в букетах рядом с рядами кресел, под окнами, или лепестки были разбросаны по пышному ковру, ведущему к возвышению, на котором обычно располагались Солнечный и Лунный троны. На их месте возвышался пьедестал с точной копией Элемента Магии на вершине.

Пони собрались со всей Эквестрии, заполнив внутренние дворы и площади Кантерлота. Большинство из них старались подобраться как можно ближе ко дворцу, с пристальным вниманием разглядывая витражи на северной его стороне. Новости о коронации достигли даже Ванхуфера на северо-западе и Кристального города на северо-востоке. В течение нескольких дней постоянно пребывали различные высокопоставленные лица. В отличие от простых пони, они должны были расположиться в тронном зале.

Знать начала прибывать за несколько часов до начала церемонии, герольды выкрикивали их имена и титулы. Аристократы шли вперед с высоко поднятыми головами, в лучших нарядах, чтобы занять свои места. Некоторые с завистью поглядывали на передние ряды, отведенные для семьи и друзей Твайлайт.

Укрывшись подальше от знати, Твайлайт сидела в окружении шумного облака косметических средств для гривы, пудры и веселых голосов. Помещение было набито битком, так что трудно было пошевелиться. Вместе с Рэрити и Вельвет к Твайлайт присоединились ее матери-сотабуншицы, Виспер и Глиттердаст, а также все ее сестры: Лаймлайт, Пеннант, Стар, Элегант и Мелоди. Прошло много времени с тех пор, как Твайлайт по-настоящему виделась с семьей, последний раз это было на свадьбе Шайнинга.

То семейное воссоединение было не самым приятным, и не только из-за вторжения чейнджлингов.

Из всех родителей Твайлайт, Виспер Рунс оказала наибольшее влияние на нее, в значительной степени затмив Глиттердаст и даже Вельвет. Именно Виспер была больше всего похожа на Твайлайт, разделяя одну и ту же радость научного поиска, не обращая особого внимания на мир за пределами запыленных старых книг. Виспер всю жизнь работала над грандиозной монографией, которая, возможно, должна была положить начало четвертой Реформации. Тихая, но острая на язык, Виспер покидала поместье только для того, чтобы провести время с одной из сотабунщиц, обычно с Глиттердаст.

На другом конце спектра была Глиттердаст, общительная молодая кобыла, полная жизни, энергии с легким игривым нравом, которая так сильно напоминала Пинки. Она присоединилась к табуну вскоре после появления Твайлайт, всегда оставаясь ближе к Шайнингу, чем к ней. Глиттердаст привнесла в табун изюминку и радость, которых не хватало стоическому безразличию Комета, погруженности в книги Виспер и всегда озабоченной делами Дома Вельвет.

Дочери Виспер, Лаймлайт и Пеннант, сильно отличались от Твайлайт, но каждая по своему. На три и четыре года младше, они были такими же постоянными участниками становления Твайлайт, как Шайнинг и их брат Ту-Степ. Лаймлайт, как и следовало ожидать, пошла по стопам Глиттердаст, в то время как Пеннант, всегда завидовавшая Твайлайт, стремилась проявить себя, вступив в военно-морской флот. Твайлайт потеряла связь с обеими, как и с большей частью семьи, когда поступила в школу Селестии для одаренных единорогов. Судя по тому, как Пеннант поджала губы, она ничуть не изменилась. Лаймлайт, напротив, сияла от радости, сидя с бокалом вина рядом с Рэрити.

Стар, старшей из жеребят Глиттердаст, только что исполнилось пятнадцать. Она пошла по стопам Твайлайт, поступив в школу Селестии для одаренных единорогов в прошлом году. Хотя, возможно, тут скорее повлияла Вельвет, чем она, должна была признать Твайлайт. В отличие от своих сестер, Элегант и Мелоди, Стар ненавидела быть младшей дочерью Дома Спаркл. Не то чтобы она ненавидела Дом, ничего подобного. Стар ничего так не желала, как титула Главы Дома, титул, который всегда был недосягаем для нее, а теперь и для Твайлайт.

Болтающие с Рэрити о моде, искусстве и музыке близнецы Элегант и Мелоди были еще совсем юными. Прошлой осенью Элегант обнаружила свою метку в танцах, и все, о чем она могла говорить, − это то, как она собирается выступать на Бродвее в Мейнхэттэне. Мелоди все еще не нашла метку, хотя все в семье знали, что она прекрасно играет на скрипке, и ее талант неизбежно будет связан с музыкой в том или ином виде.

В комнате отсутствовали только отец и братья Твайлайт. Они уже сидели за столом или, как в случае с Шайнингом, занимались делами по подготовке к коронации. Помимо Шайнинга, у Твайлайт было еще два брата: Ту-Степ − студент-философ, и младший сын в семье, Адамант.

Глиттердаст, работавшая костюмером в Мэйнхэттене, почти сразу же сблизилась с Рэрити, и они с неподдельным рвением набросились на прическу и макияж Твайлайт. Виспер сидела в углу и смотрела за происходящим поверх очков в роговой оправе, в то время как Вельвет дружески болтала с Твайлайт.

Та не могла точно вспомнить, о чем говорила мать, знала только, что ее голос создавал в комнате приятную и теплую атмосферу. Тем не менее, это могло лишь немного сгладить беспокойство, охватившее будущую принцессу.

− Ты уверена, что с тобой все в порядке, дорогуша? − спросила Рэрити в десятый раз. Ее все больше беспокоило, как дергается уголок глаза Твайлайт и как аликорн постоянно поглядывает на окна, словно ища путь к отступлению.

− Д-да, я в порядке, − пробормотала Твайлайт между вдохами. Последние полчаса она выполняла дыхательные упражнения, пока приближался момент войти в тронный зал и предстать перед всеми этими ожидающими пони. Глаз снова дернулся, когда эта мысль промелькнула в голове.

− Конечно, «наша идеальная Твайлайт» в порядке, − фыркнула Пеннант, в седьмой раз поправляя форму.

− Прекрати, Пен, − прорычала Лаймлайт, игриво взмахнув копытом и хлопнув сестру по затылку, попутно взъерошив той гриву.

В то время как сестры начали препираться, остальные обменялись обеспокоенными взглядами, которые ясно сказали Твайлайт, что никто из них в этом не уверен, но продолжать никто не стал. Рэрити потребовалось всего три целых четыре десятых секунды, прежде чем ее глаза засияли от восторга, а от возбужденного хихиканья грива подпрыгнула.

− Почти готово, Твайлайт, просто потерпи еще немного.

− Это так волнующе, − проворковала Мелоди, поставив копыта под подбородок и устремив на Твайлайт мечтательный взгляд. − Подумать только, через несколько минут ты станешь коронованной принцессой Эквестрии.

− Вообще-то, не стану, − ответила Твайлайт, одарив сестру настолько теплой улыбкой, насколько возможно при настолько расшатанных нервах. Казалось, она в сотый раз начала объяснять, что она не принцесса Эквестрии. По крайней мере, так всем казалось.

− Но ты могла бы ей стать, − настаивала Элегант, облокачиваясь на стол.

− Элегант, следи за своими манерами. Мы не лежим на столах, − мягко упрекнула Глиттердаст, не отрываясь от работы над гривой Твайлайт.

Как и Рэрити, она широко улыбалась, болтая и суетясь вокруг аликорна.

− Я все мечтала об этом дне с тех пор, как ты появилась в той маленькой корзинке, − прокомментировала Виспер, поправляя очки, прежде чем нервно рассмеяться. − Вэл всегда так сильно переживала за тебя. Ты бы видела выражение ее лица, когда мы получили известия о поражении Найтмэр Мун, возвращении принцессы Луны и твоей роли во всем этом. Я думала, у нее сердечный приступ случится.

− Или она отправится в Кантерлот, чтобы заставить Селестию ответить, как она посмела отправить Твайлайт сражаться с древней злой богиней, − хихикнула Глиттердаст.

− Я дала обещание, − ответила Вельвет, закатив глаза, − и собиралась его сдержать.

− Только потому, что ты была под чарами, − насмешливо фыркнула Виспер.

Ответа на это не последовало, Вельвет молчала, а Твайлайт просто смотрела прямо перед собой в зеркало. Сосредоточившись на отражении, она отвлеклась от чрезмерного анализа действий матери.

Макияж был простым и в то же время стильным − яркий пример того, что меньше значит больше, благодаря чему глаза казались ярче. Из-за того, как грива была уложена вокруг головы и шеи, черты лица казались длиннее. Слегка прищурившись, Твайлайт поняла, что они и правда стали длиннее. Луна и Селестия говорили, что Твайлайт немного вырастет и изменится, чтобы соответствовать новой роли, но она не предполагала, что это произойдет так скоро. Повернув голову, чтобы рассмотреть резкие черты лица, которые так походили на черты других аликорнов, Твайлайт вынуждена была признать, что выглядит потрясающе.

− Шайнингу всегда было любопытно, откуда ты взялась те первые несколько лет. И не заставляйте меня рассказывать об остальном Доме, − произнесла Вельвет с притворным возмущением в голосе. − Я была уверена, что кто-нибудь догадается о твоем удочерении, «запечатывании» или как вы там это называете. И когда Селестия появилась на пороге нашего дома в сопровождении гвардейцев, я чуть не упала в обморок.

− Да прям уж, − Виспер ухмыльнулась за стеклами очков. − Ты почти набросилась на нее с кочергой, когда она подняла Твайлайт и прижала к себе.

− Жаль, что я этого не видела, − промурлыкала Глиттердаст, заправляя гриву Твайлайт за ухо.

Элегант и Мелоди захихикали, причем последняя, понизив голос, пробормотала:

− Ты не причинишь вреда моей прелести, Солнечная Кляча!

− Мелоди! Следи за языком! − Вельвет и Глиттердаст произнесли это одновременно, и их родительский авторитет заставил близняшек поникнуть.

− Должно быть, это ужасно − иметь такой секрет и не иметь возможности им поделиться, − в голосе Рэрити послышалось немного сочувствия. − Не знаю, смогла бы я справиться с подобным.

− На самом деле, все было не так уж плохо. Из-за...

− Из-за гейса, − закончила Твайлайт, когда голос матери затих. − Я собираюсь найти способ снять его, мама.

− Ох, не стоит беспокоиться. Я привыкла к... нему, − Велвет покачала головой, прежде чем открыть ящик стола магией и вытащить маленькую коробочку. − Кроме того, если ты не заметила, теперь, когда ты Пробудилась, он, кажется, слабеет.

− Что там? − спросили Мелоди и Элегант в один голос, наклоняясь к матери, чтобы получше рассмотреть содержимое.

− Это, − начала Вельвет, открывая коробку, − было в корзинке у вашей сестры. Это принадлежит тебе, Твайлайт.

В коробочке лежали простая платиновая цепочка и медальон. В нем не было ничего, способного привлечь внимание, только несколько растительных мотивов вокруг странного символа, который Твайлайт не узнала. Чего не мог видеть глаз, но можно было почувствовать, так это заклинания, глубоко вплетенные в металл. Твайлайт различила три разных защитных печати, а также несколько других, которые она не смогла распознать.

− Она придет? − спросила аликорн почти спокойным голосом, с легким намеком на надежду, когда она взглянула на медальон. − Я имела в виду, мою биологическую мать.

Надевая медальон на шею дочери, Вельвет ответила:

− Все твои мамы будут здесь, Твайлайт. Все, кому ты небезразлична. В этом можешь быть уверена.

Твайлайт не могла сказать, действительно ли она хочет носить этот медальон, но уступила, поняв, что он может быть связан с появлением ее биологической матери. Поправив украшение, она глубоко вздохнула и произнесла:

− Думаю, я готова.

Несколько мгновений спустя раздался стук в дверь, и голос, донесшийся из-за нее, возвестил, что последние представители знати и чиновники расселись. Глубоко вздохнув, Твайлайт встала, стараясь не помять платье, которое сшила Рэрити.

Это было одно из самых великолепных платьев, которые Твайлайт когда-либо видела. В подол и шлейф были вшиты крошечные бриллианты, по одному на каждую звезду в ночном небе. Сама ткань была окрашена в темно-синий цвет, таким образом, что платье казалось продолжением гривы. Накопытники из платины украшали ноги. Чтобы завершить ансамбль, ее гриву причесали и уложили так, что она ниспадала подпрыгивающими локонами вокруг лица и спускалась по левому боку, а звезды, появившиеся в гриве после Пробуждения, сияли ярче, чем когда-либо.

Все вместе они направились ко входу в тронный зал, и там Рэрити и матери Твайлайт быстро коснулись будущую принцессу носами, прежде чем проскользнуть в двери и отвести ее сестер на места.

Однако Твайлайт в коридоре осталась не одна. Рядом с дверью с широкой улыбкой на лице стояла леди-камергер, миссис Фестив Даст, жизнерадостная, активная пони, которая координировала все мероприятия в замке − как официальные, так и нет − в течение последних десяти лет. Хотя назвать ее подругой Твайлайт не могла, у нее с этой кобылой никогда не возникало проблем, и они довольно хорошо ладили в те разы, когда она участвовала в различных мероприятиях в качестве ученицы Селестии.

Рядом с Фестив, в своих лучших одеждах, стояла Почтенная Говорящая Кантерлота и всех окрестных земель, Блессед Хармони. Как и у всех жриц, ее шерсть была выкрашена в снежно-белый цвет, а грива − в ржаво-красный, в подражание Дарующей Имена. Твайлайт встречалась с ней всего один раз, когда случайно попала на встречу между Говорящей и Селестией. Возможно, эта кобыла являлась самой важной пони, не являющейся аликорном, во всей Эквестрии, поскольку возглавляла Нотр-Дам-де-ла-Шансон. Так как Кантерлот являлся единственным городом, где постоянно проживал один из аликорнов, его кафедральный собор и жрицы обладали огромной властью.

− Твайлайт, − произнесла Блессед, низко кланяясь, вытянув правую ногу вперед, левую подогнув под себя, а задние выпрямив. − Для меня большая честь снова встретиться с тобой.

− Почтенная Говорящая, − ответила юная аликорн, с трудом подавляя желание поклониться в ответ. − Спасибо, что занимаетесь этим.

− Это заслуга Селестии в той же степени, что и моя, дитя, − глаза кобылы сверкали от восторга и веселья, когда она медленно выпрямилась. − Хотя, признаюсь, в этот раз пришлось на нее слегка надавить. Ни я, ни Дарующая Имена, не желаем повторения того, что произошло с возвращением Луны.

− Да… Я слышала истории о том, что происходило в Кантерлоте. − Твайлайт неуверенно хихикнула.

Блессед рассмеялась вместе с ней, и смех казался куда более искренним, чем у Твайлайт, в то время как Фестив просто вздрогнула.

− Да уж. То была интересная ночь. Кейденс приготовилась встретиться лицом к лицу со своей матерью в битве добра и зла, которую будут воспевать на протяжении веков. Знать носится туда-сюда как цыплята при виде лисы. Селестия пропала. Паника, смятение и преданность демонстрировали свою истинную силу. И потом, когда все казалось погрузилось в самые глубины тьмы, ты вернула нам свет, − Блессед подошла к Твайлайт, неторопливо направилась к двери, а затем к дальней стене, медленно описывая круг, продолжая говорить: − Мы, то есть Сестринство, уже некоторое время знали о скором возвращении Луны, но не были уверены, как все разрешится. Только то, что звезды возвестят о возвращении одной Богини и скором приходе другой. После той ночи я поняла, что это будешь ты. Это объясняло многие действия Селестии по отношению к тебе, Твайлайт.

− Вы все это время знали?

− Подозревала, предполагала и была уверена настолько, насколько это вообще возможно, но да, − пожилая кобыла одарила Твайлайт еще одним веселым смешком, в то время как аликорн лишь раздраженно поморщилась.

Вздохнув, она отвела взгляд от Почтенной.

− Вы могли бы сказать мне, или письмо написать, или еще что-нибудь сделать.

− Не в наших правилах вмешиваться в дела Дарующей Имена или ее табуна. Мы здесь для того, чтобы служить, как богиням, так и тем, кто находится под вашей опекой. Это наш способ собрать все, чему вы можете нас научить, и убедиться, что это будет передано всем пони, − Блессед перестала кружить по коридору и встала перед Твайлайт. − Это была прерогатива Селестии − сказать тебе правду. Ее и никого другого.

Твайлайт склонила голову набок, услышав подобное заявление, на ее подкрашенных губах заиграли морщинки.

− Что? Не моей матери, хоть родной, хоть приемной? А как насчет Луны или Кейденс? Кейденс моя… была моей невесткой, разве она не должна была что-то мне сказать?

Говорящая лишь пожала плечами.

− Не берусь утверждать, что знаю, почему богини решили не сообщать тебе об этом раньше. Насколько я понимаю, ваше высочество, это потому, что они желают одного исхода, но в глубине души знают, что результат будет иным.

От внимания Твайлайт не ускользнуло почтительное обращение, и она навострила ушки.

− Ты знаешь, кто моя родная мать.

− Да, Дарующая Имена показала мне это.

− Кто она? − Твайлайт почувствовала, как у нее пересохло во рту от вырвавшегося вопроса. − И, пожалуйста, не отвечай «Все откроется позже». Мне сейчас не нужен весь этот мистицизм.

Подойдя к двери в тронный зал и положив копыто на древнюю, из белого дуба, дверь, Блессед Хармони не ответила, лишь продолжила улыбаться. Затем она вошла в тронный зал под гром аплодисментов и топот копыт, которые прекратились, когда Почтенная Говорящая поднялась на возвышение и королевский хор Кантерлота запел «Конечно, в эту сияющую ночь».

− Пора, − произнесла Фестив, заняв свое место перед Твайлайт, и повела ее через двери туда, где стояли принцессы Эквестрии. По обе стороны от прохода сидела знать и высокопоставленные лица, море пристальных и любопытных глаз. Большинство из них впервые видели юную аликорна. Глядя прямо перед собой и стараясь не наступить на подол платья, Твайлайт старательно игнорировала взгляды, полные благоговения или любопытства, которые бросала на нее толпа. Двигаясь вперед, будущая принцесса посмотрела направо, ища поддержки у семьи и друзей.

Все они улыбались.

Присутствовала вся семья Спарклов, от двоюродного дедушки Пумиса Спаркла до всех тетушек, дядюшек и кузенов Твайлайт, а также табун ее матери. Даже с учетом побочных ветвей, их было немного, едва ли больше нескольких десятков. Дом Спаркл был небольшим, но гордым, счастливым и необычайно могущественным Домом, благодаря своим связям с короной и Домом Инвиктус.

Наследница Дома, леди Сатин Спаркл, и ее единственный жеребенок, Тартан Спаркл, сидели рядом с ближайшими родственниками Твайлайт. Она знала о них очень мало, только то, что ее тетя Сатин была небольшой, хрупкой кобылой, а ее дочь − задумчивой и вечно раздраженной. Когда они проводили время вместе, Тартан постоянно издевалась над ней. Не до жестокости, но с постоянной, гнетущей волной зависти и неприязни. Позже Твайлайт поняла, что Тартан завидовала ей и ее сильным матерям, что не душили чрезмерной заботой. Сегодня она улыбалась и хохотала, держа мать за копыто и подбадривая ее, когда Твайлайт шла мимо.

За Спарклами сидели Арморы. Дом Арморов и Дом Спарклов были давними союзниками уже на протяжении сотен лет. Отец Твайлайт родился в Доме Арморов, хотя не слишком заботился об имени.

− Дарующая Имена, пожалуйста, пошли мне дочерей, чтобы у них были более нормальные имена, − часто ворчал он, когда Твайлайт была младше.

По эквестрийской традиции, сыновей называли в честь первоначального дома отца. Поскольку его звали Комет, все братья Твайлайт носили фамилию Дома Арморов.

Шайнинг, как член Дома Инвиктус, стоял сбоку от помоста вместе с Тир. Выпяченная грудь и начищенные медали и награды, заработанные как во время вторжения чейнджлингов, так и ранее, сияли словно медные и серебряные звезды. Жеребец одарил Твайлайт самой широкой улыбкой из всех и подмигнул.

Тир теребила розовое платье с оборками, которое была вынуждена надеть, на ее лице отражались растерянность и угрюмое страдание. Для всего мира она была самым обычным единорогом, усыновленным Шайнингом и Кейденс. Под фальшивой внешностью Твайлайт все еще ощущала истинную природу кобылки, вибрирующее сплетение эфира, запечатанного в клетку, пощипывающее кончики перьев и гриву Твайлайт. Почувствовав подобное, она сразу поняла, почему Селестия и Кейденс были так уверены в ее будущем и прошлом.

Между знатью и возвышением выстроился почетный караул, их лица застыли в маске стоицизма, пока Твайлайт проходила мимо. Единороги, напополам драгуны и боевые маги, все были вооружены мечами, закрепленными ремнями на боках. Земнопони опирались на пики, в то время как пегасы, казалось, были экипированы только отполированными доспехами.

Твайлайт с трудом подавила улыбку, поднимаясь на возвышение медленными размеренными шагами. Поднявшись, она по очереди поклонилась принцессам, начав с Селестии и Луны, прежде чем повернуться к Кейденс. Сотни пони вокруг них, затаив дыхание, наблюдали, как каждая из принцесс кланяется в ответ. В глазах Кейденс заплясали веселые искорки, когда она немного дольше держала голову опущенной, прежде чем подняться.

Все три принцессы были одеты в платья, похожие наряд Твайлайт. Ни одно из них не было таким изысканным, но все они, казалось, были созданы, чтобы подчеркнуть достоинства принцесс. Платье Селестии было выдержано в светло-золотистых и медно-желтых тонах, отделано рубинами и алым шелком, создавая впечатление восхода солнца. Одеяние Луны было бледно-серебристым, словно лунный свет превратили в саван и его накинули ей на спину. Розовые и красные фигуры переплетались в виде сердечек по всему платью Кейденс. Даже по отдельности одного взгляда было достаточно, чтобы у большинства пони перехватило дыхание. Вместе они лишили толпу дара речи.

Сделав глубокий вдох, Твайлайт повернулась лицом к собравшимся пони. Ее демонстрируемое спокойствие почти разрушилось под взглядом устремленных на нее глаз. Она чувствовала что угодно, но не спокойствие. Взгляды всех, не принадлежавших к ее семье и друзьям, казались, осуждающими. Для Твайлайт была приготовлена небольшая скамья, задрапированная королевским пурпуром с белой отделкой. Собравшись с духом, юная аликорн уселась на скамью, Селестия, Луна и Кейденс последовали за ней.

Голоса хора усилились, а потом смолкли, оставив после себя тишину.

Все присутствующие пони затаили дыхание, опасаясь, что кто-то может нарушить этот момент. Блессед медленно подошла к Твайлайт. Почтенная Говорящая поклонилась сначала Твайлайт, а затем каждой из принцесс по очереди, прежде чем повернуться к толпе.

− В Книге Гармонии записано, что когда Йока была юна, среди пони появилась Дарующая Имена вместе со своей сестрой, Приносящей Весну. И хотя Приносящая Весну покинула нас, Дарующая Имена осталась, чтобы направлять и заботиться обо всех пони.

Голос Блессед гремел над тронным залом, пока она говорила, произнося слова с торжественным почтением к каждому из них.

− Хотя прошло много лет с тех пор, как ее в последний раз видели среди нас, присутствие Дарующей Имена ощущается каждый день нашей жизни. Мы наслаждаемся миром и гармонией. Безопасностью, позволяющей растить наших жеребят и наслаждаться уютом наших табунов. И имена, под которыми мы все известны. Каждое из них − ее первый и величайший дар каждому из нас, и хотя поначалу имена не всегда имеют смысл, каждое из них говорит о наших более глубоких связях с диском и друг с другом.

Замолчав, Блессед оглядела толпу, и хотя она не смотрела ни на кого конкретно, каждый пони в толпе знал, что она смотрит на него и только на него.

− Более тысячи лет, с тех пор как Эпоха Хаоса подошла к концу, нас защищали и направляли дочери Дарующей Имена: Селестия Инвиктус и Луна Инвиктус, а также ее внучка, Кейденс Инвиктус. И теперь еще одна присоединяется к ним в священном служении всем нам. Леди и лорды, уважаемые гости и друзья, я представляю вам ее высочество, Твайлайт Эбигейл...

Твайлайт начала подниматься, когда в зале раздался резкий треск и по нему разнесся запах озона. Она вздрогнула, когда мощные древние защитные заклинания, вплетенные в стены, начали взрываться подобно фейерверкам, осыпая гостей радужными искрами. Второй треск последовала за первым, оставшиеся защитные чары разлетелись под сокрушительным ударом магии.

В центре прохода вспыхнул серебристый огонек, вращаясь и сверкая, чистый эфир пульсировал словно сердцебиение.

Пока Селестия и Луна обменивались обеспокоенными взглядами, Кейденс наклонилась в сторону двери, больше с любопытством, чем с тревогой. Пони по всему залу оглядывались, некоторые вопросительно перешептывались, не является ли происходящее частью церемонии. Они не могли чувствовать того, что ощущали Твайлайт и принцессы.

Того, что, по-видимому, почувствовала Тир, когда начала кричать.

− Это Гера! − заорала кобылка во весь голос, ныряя под крыло Кейденс.

Твайлайт едва успела задаться вопросом, кто такая эта Гера, прежде чем сияющий огонек увеличился в размерах, потом снова и снова, пока не превратился в купол, заполнивший проход. Ближайшие пони пятились, по залу разнеслись панические крики. Прищурившись, Твайлайт смогла разглядеть десятки рун, которые ровными линиями расчерчивали поверхность купола. Некоторые из них то появлялись, то исчезали, в то время как другие бурлили и шипели. Отдельные руны искривлялись и перетекали из одной формы в другую, лишая всякой надежды четко идентифицировать все используемые символы.

Заклинание рассеялось само по себе, и перед всеми предстала высокая пони, закутанная в зеленый дорожный плащ. Он был отделан пятнистым белым мехом, а золотые накопытники громко цокали во внезапной тишине, опустившейся на тронный зал подобно савану смерти, когда пони повернулась, чтобы осмотреться. Хотя плащ был накинут так, чтобы скрывать черты лица, но скрыть сущность того, кто под ним находится, он не мог. Сквозь прорези на спине виднелась пара белоснежных крыльев, а из отверстия в капюшоне торчал длинный тонкий рог. По толпе пронесся робкий ропот замешательства.

Твайлайт слышала, как бешено колотится ее сердце. Горло перехватило, и несколько простых слов эхом звучали в голове: «Это моя мама?»

Аромат дождливого утра и сосновой хвои витал вокруг Твайлайт. Он был смутно знакомым, словно воспоминание о сне. Юная аликорн сделала шаг в сторону незваной гостьи, но была остановлена Селестией, пролетевшей над Твайлайт и Почетной Говорящей за один взмах крыльев. Гнев и жар волнами расходились от старшей принцессы, накопытники грохнули, как гром, при приземлении. Шайнинг и другие стражи расправили плечи, а те, кто был вооружен, обнажили клинки. Все они были готовы в любой момент броситься на помощь своей принцессе.

− Иридия, тебе здесь не рады, − заявила Селестия, ее слова были полны огня и яда.

Иридия. Дрожь пробежала по спине Твайлайт, она знала это имя из доклассической истории, еще до основания Эквестрии. Ужасный тиран, она маршировала во главе черной армии, убивая всех, кто попадался ей на глаза. Дарительница Смерти, Черная Звезда, Та-чье-имя-нельзя-называть, Кровавогривая, у нее было много титулов, и ни один из них не был приятным. В хрониках говорилось, что именно Кловер Смышленая выступила против Мрачной Королевы, остановила ее натиск и низвергла в огненные бездны Тартара.

− Оставь, Тия, не нужно ни мелодрамы, ни театральности, − голос аликорна был холоден, как свет весенней луны, с богатым серебристым тембром. Отвечая Селестии, она откинула капюшон, открывая глаза, чистые, как пруд под лучами утреннего солнца, и гриву медово-желтого цвета с вплетенной золотисто-пшеничной лентой. − Прошу прощения, если мое появление напугало, но я опаздывала.

− Как ты смеешь вторгаться сюда? − прорычала Селестия свой вопрос.

− Вторгаться!? Я думала, что всю семью Твайлайт пригласили на церемонию, − выпалила Иридия, расправив крылья. − В конце концов, я ее мать. У меня есть право быть здесь.

От этого заявления Твайлайт вздрогнула. Счастье в груди боролось со смятением и сомнениями, оставляя мысли в полном беспорядке. С барабанящим как безумное сердцем она переводила взгляд со своей родной матери на Селестию, наблюдая, как аликорны пристально смотрят друг на друга.

Иридия на мгновение расправила крылья и продолжила более мягким голосом.

− Этот день должен был стать радостным, и нам не следует ссориться. Мы можем уладить наше маленькое недопонимание позже, − Иридия криво улыбнулась: − Кроме того, я думала, ты будешь счастлива, Тия, что я хоть раз поступила так, как делала твоя мать. Я запечатала силу Твайлайт и не вмешивалась в ее жизнь, подарив ей нормальное детство, которого заслуживает каждый пони.

− Счастлива? − Селестия повторила это слово с резкой, почти недоверчивой ноткой в голосе. − Дальше ты будешь утверждать, что «сделала то, что должна была», проклиная последствия и игнорируя тех, кому причинила вред в процессе. Ты прячешься за этими словами, как за щитом. Если бы тебе действительно было не все равно, ты появилась бы здесь раньше. Ты бы, как минимум, участвовала в ее жизни.

− Я прибыла так быстро, как смогла, у меня все же есть и свои обязанности. Если бы ты удосужилась должным образом уведомить меня, этого фиаско можно было бы избежать. Ты хоть представляешь, как трудно ускользнуть из Торнхейвена хотя бы на несколько часов? Или, может быть, все это устроено, чтобы выманить мою сестру. Ведь так? Ты пыталась устроить ловушку, используя мою дочь?

Не веря своим ушам, Селестия сделала шаг вперед и тихо произнесла:

− Убирайся сейчас же и никогда не возвращайся в мои земли.

Лицо Иридии исказилось, как будто ее ударили, и она отступила на полшага назад, после чего перевела взгляд с Селестии на потолок, задумчиво наморщив лоб, а затем кивнула и, посмотрев на Твайлайт, произнесла:

− Дочь, мне жаль. Если захочешь найти меня, приходи в наш замок в Рейналле. Только... будь осторожна, если соберешься.

Иридия начала разворачиваться, и это движение заставило Твайлайт сделать быстрый шаг вперед и вытянуть окованное платиной копыто.

− Что? Нет, я... Пожалуйста, − Твайлайт перевела взгляд с Селестии на Иридию, − прекратите, вы обе.

− Согласна. Сестра, пожалуйста, − Луна подошла к Твайлайт.

Селестия перевела взгляд со своей сестры на Твайлайт, а затем на Иридию. Резко повернувшись, принцесса возразила:

− Нет, только не с ней. Этому... монстру не стоит появляться рядом со мной.

− Вижу, что не могу заставить тебя прислушаться к голосу разума, − Иридия медленно покачала головой. − Ты такая же упрямая, как халла, племянница. Если ты настроена вести себя безрассудно, то так тому и быть. Это ошибка, и серьезная.

Иридия направилась к выходу, но ее снова остановил умоляющий голос Твайлайт.

− Подожди.

Пони в тронном зале вздрогнули, услышав в нем нотки отчаяния, и на мгновение Твайлайт тоже растерялась, потому что не хотела, чтобы это слышали.

− Не уходи, − попросила она. − У меня так много вопросов. Мне нужны ответы на них, прежде чем мы продолжим.

По толпе пронесся тихий ропот, когда Селестия оглянулась на Твайлайт, неодобрительно нахмурившись.

− Ну, мы же можем отложить оставшуюся часть церемонии, разве нет? Я в том смысле, пока со всем не разберемся. Надеюсь, это не займет много времени, − Твайлайт перевела взгляд с Селестии на Луну и родителей, прежде чем взглянуть на Блессед.

Вместо нее ответила старшая принцесса:

− Нет, мы доведем все до конца. Иридия… ты можешь остаться.

Твайлайт вздрогнула, заметив, как принцесса бросила на Иридию взгляд, полный древнего отвращения. Все еще излучая жар, Селестия повернулась обратно к возвышению, щелкнув хвостом в воздухе.

Иридия, со своей стороны, просто лучезарно улыбнулась и ответила:

− Очень хорошо, − прежде чем прочти рысью взбежать на возвышение и устроиться на сотворенной магией подушке.

Когда она проходила мимо Блессед, Почетная Говорящая низко ей поклонилась:

− Большая честь видеть вас, Приносящая Весну.

Оставшаяся часть церемонии прошла для Твайлайт как в тумане. Она была слишком занята дыхательными упражнениями и пыталась успокоить бешено колотящееся сердце, чтобы обращать внимание на происходящее. Постоянные взгляды, которые она бросала на Иридию, конечно, тоже не помогали. Блессед возобновила свою проповедь − позже Твайлайт сказали, что она была очень достойной, хотя временами слишком акцентирована на теме искупления и прощения, − а затем должным образом представила Твайлайт собравшимся.

− Леди и лорды, почетные гости и друзья, не откладывая больше ни на минуту, я представляю вам Ее Божественное Высочество Твайлайт Эбигейл Туилерию, Принцессу Тайги, Богиню Звезд и Желаний, Ночную Смотрительницу и Тюремщицу Хаоса.

Твайлайт обнаружила, что ее рот открывается все больше и больше по мере того, как Блессед перечисляла ее титулы, а затем отошла в сторону, поклонившись, показывая, что Твайлайт пора сделать шаг вперед. Подобно тому, как Твайлайт была не в состоянии вспомнить проповедь, она пребывала в оцепенении, произнося свою маленькую речь, наизусть повторяя то, что тренировала в одиночестве. Позже подруги заверили ее, что она демонстрировала образец самообладания с сильным голосом, что разносился за пределы тронного зала и был слышен в Кантерлоте. Ее слова были воодушевляющими, успокаивающими и ободряющими, как Твайлайт и намеревалась, когда писала речь.

Затем она села и церемония завершилась. После выступлений началось Божественное Шествие, Блессед Хармони возглавила его с высоко поднятой головой. На мгновение возникло замешательство, когда Селестия и Иридия одновременно подошли к Твайлайт, чтобы занять место рядом с ней.

Переглянувшись за спиной новой богини, они обнаружили, что та идет без них, и быстро присоединилась к Твайлайт: Селестия − справа, а Иридия − слева. Луна и Кейденс последовали за ними, гордо подняв головы. Хор пел древний гимн, который Твайлайт не узнала, пока процессия шла из тронного зала в сады, где начиналось Гала в честь коронации.

Глава 8: Гала

Нежные звуки Королевского филармонического оркестра наполняли дворцовые сады, создавая фон для оживленных бесед. Независимо от положения пони в обществе, тема была одной и той же: принцесса Твайлайт Эбигейл Туилерия, наследница Тайги, отпрыск Дома Спаркл, больше, чем просто ученица принцессы Селестии; они оказались кузинами.

Твайлайт поморщилась, услышав, как одна аристократка рассказывала другой, что они давние друзья с Домом Спарклов, ее жеребята были близкими друзьями. А наследница вообще была одноклассницей Твайлайт!

Изо всех сил стараясь не влезть в разговор графини Хэклберрийской и не озвучить, что именно ее дочь была одной из заводил группы пони, которые издевались над ней, Твайлайт глубоко вздохнула, улыбнулась и поприветствовала очередного дворянина в бесконечной очереди пытавшихся привлечь ее внимание.

По крайней мере, с ней были подруги, которые создали своего рода барьер между Твайлайт и худшими представителями знати. Но, какой бы плохой ни была элита Кантерлота, они не могли сравниться с иностранными сановниками. Знать Эквестрии была известной величиной, иностранные пони − нет. У каждого были свои причуды, как в плане характера, так и в желаниях или обычаях их народов.

− Итак, Эквестрия заполучила еще одну богиню для демонстрации своей силы, верно? − произнес хакнийский посол между тихими смешками. Твайлайт решила бы, что он либо искренен, либо предельно прямолинеен, если бы не знала этого жеребца более семи лет. Заключение мирного договора между Хакни и Пранцией было важной целью Селестии во время ученичества Твайлайт. Как бы то ни было, она знала, что посол сейчас пытался пошутить в своей обычной манере и потерпел неудачу.

− Я так не думаю, мистер Мейсон, − ответила Твайлайт, слегка кивнув в ответ на поклон посла. − Как мы все только что выяснили, я… Хм-м-м…

Она постучала копытом по подбородку и задумчиво наморщила лоб.

− Ну, то, что моя «настоящая мать», − Твайлайт жестом обозначила кавычки, − королева Тайги. Мне кажется, это делает меня наследной принцессой… или что-то в этом роде.

− Ха-ха! Именно так, именно так, Твайлайт Туилерия!

Лицо кобылы исказилось при упоминании этого имени.

− Зовите меня Твайлайт Спаркл, или, еще лучше, просто Твайлайт, или, если уж на то пошло, «мэм». Но только не... этим именем.

Несколько мгновений посол Сильвер Мейсон выглядел смущенным, затем слегка пожал плечами:

− Как пожелаете, Твайлайт, − отведя ее на несколько шагов в сторону от толпы, словно желая остаться наедине, он продолжил заговорщицким шепотом: − Я заметил, что вы уже… В смысле, ваши кузины в последнее время очень сблизились с Пранцией. Ходят слухи, что посол де Лис присутствовала при вашем возвышении.

− Ну, не совсем. Флёр навещала нашу общую подругу...

− Конечно, конечно. Я бы и не посмел утверждать обратное. Однако не все пони так хорошо информированы, и они знают только то, что Флёр присутствовала при событии, имеющем огромное значение для всего диска, в то время как ни одна другая нация не была представлена. Уверен, вы понимаете, как подобное может негативно сказаться на усилиях Селестии по установлению мира между Хакни и Пранцией. − Мейсон недовольно фыркнул.

− Что? Но на самом деле все было совсем не так! − Твайлайт застонала, расправив крылья и резко щелкнув хвостом.

− Уверен, что беспокоиться не о чем. Хотя, на всякий случай, чтобы все уладить, достаточно просто присоединиться к моей семье за ужином, скажем, в «Гарцующем пегасе».

Твайлайт была немного ошарашена внезапностью предложения и, запинаясь, с трудом смогла вымолвить:

− Да, это звучит, э-э, мило. Я не...

− Чудесно! − жеребец широко улыбнулся. − Попрошу своего помощника связаться с дворцом. Кто будет заниматься вашими делами − Кроникл или Квик Квилл?

− Э-э, думаю, Квик...

− Очень хорошо, просто замечательно, − Мэйсон снова взял Твайлайт за копыто, прощаясь с ней.

К своей досаде Твайлайт обнаружила, что жеребец, по сравнению с коллегами, меньше всего был заинтересован в использовании ее для получения каких-то преимуществ или рычагов влияния. Послы один за другим подходили к ней, притворяясь дружелюбными. Твайлайт не могла утверждать, что знает кого-либо из них лично, но их притворное дружелюбие действовало ей на нервы.

Без постоянной поддержки подруг она не была уверена, как бы она справилась с потоком внимания. В то время как Эпплджек и Рэйнбоу исполняли роль стражей, Рэрити ловко управляла процессией.

Постепенно число желающих общения стало уменьшаться, и Твайлайт обнаружила, что начинает расслабляться, и улыбаться ей стало немного легче. Когда посол от бизонов закончил требовать, чтобы Твайлайт немедленно разобралась с последней волной поселенцев-пони, вторгшихся на территорию бизонов, из толпы появилась последняя пара высокопоставленных лиц. Губы принцессы сложились в букву "О", когда она оглянулась и увидела пару приближающихся зебр.

На них были одинаковые наряды, хотя и разных цветов. Браслеты и драгоценные камни украшали шеи, уши и кончики хвостов. Зебра в малиновом шла впереди, на полметра опережая спутницу. Она была прекрасна, а большие глаза, похожие на полированные изумруды, подчеркивались темными кольцами и плавной, угловатой линией морды и подбородка. Церемониальная сабля, украшенная драгоценными камнями, висела на боку, покачиваясь, когда она шла навстречу Твайлайт, и в каждом движении чувствовалась грациозная уверенность.

Зебра в золотистой мантии была почти незаметна рядом с ней, и единственной отличительной чертой можно было назвать совершенную невзрачность и заурядность. Не будь само появление зебры в Кантерлоте столь необычным, ее можно было бы сразу забыть, лишь отведя взгляд. Ощущение используемой магии совсем не удивило Твайлайт. Только с помощью заклинания можно было сделать столь необычную кобылу настолько непримечательной.

Как и многие до них, эта пара поклонилась принцессе.

− Твайлайт Ночная, ты радость нам даришь, ярко блистая, − начала зебра в малиновом, в ее голосе прозвучали те же танцующие нотки, что и у Зекоры. − Благоговенье и счастье со мной, когда созерцаю я облик твой.

− А что, все зебры говорят стихами? − пробормотала Эпплджек уголком рта, обращаясь к Рэйнбоу Дэш, чем заслужила удивленное фырканье подруги и уничижающий взгляд Рэрити.

Не обращая внимания на подруг, Твайлайт слегка кивнула зебрам.

− Не знала, что у Зебрики есть послы в Эквестрии. Рада с вами познакомиться... э-э…

− Паумуут, − ответила первая зебра, а затем, махнув копытом в сторону своей спутницы, представила ее как своего телохранителя Лейлу. − Простите ее. Ей неуютно в таком диковинном обществе.

− Кто-бы говорил, − прошипела Рэйнбоу, получив в качестве предупреждения легкий шлепок хвостом от Рэрити.

− Золотое Пламя поздравляет вас с Пробуждением и просит передать сожаления, что она не смогла сама отправиться в путешествие, чтобы присутствовать при этом радостном событии.

− Спасибо, Пауму-ут, − Твайлайт осторожно произнесла странное имя.

− В качестве извинения Ее Императорское Величество приглашает вас присоединиться к ней в Золотом Дворце, а также дарит три сотни золотых слитков. Она также хотела, чтобы я передала вам сообщение, − зебра наклонилась вперед и прошептала Твайлайт на ухо: − Приходи в Зерубабу, если ищешь третью звезду.

Принцесса наклонила голову, когда Паумуут поклонилась, а затем ушла, пожелав Твайлайт хорошего вечера.

− И что это сейчас было? − удивилась Рэйнбоу, взлетая, чтобы скрестить копыта и посмотреть вслед удаляющимся зебрам.

− Обычное политическое маневрирование, Дэш, − вздохнула Рэрити, расслабляясь, когда стало понятно, что у них выдалось несколько минут покоя. − То же, что и у любого другого посла и аристократа в этот вечер. А вот что меня заинтересовало, так это слитки золота. Ты знаешь, что она имела в виду, Твайлайт?

− Хм? − аликорн слегка вздрогнула, тут же снова уставилась в пространство и ответила: − О, как я поняла, они дадут мне золота примерно на семьдесят пять тысяч бит.

На мгновение среди ее подруг воцарилось глубокое молчание, которое вывело Твайлайт из задумчивости.

− Не могла бы ты повторить, сахарок? − глаза Эпплджек сузились до размеров булавочных головок, как будто она смотрела на несущегося дракона.

− Ну, это всего лишь приблизительная оценка. Я предположила, что вес слитка унифицирован и соответствует тем, которые используются в Эквестрии, − Твайлайт постучала себя по подбородку, а затем пожала плечами. − Меня больше интересует, что она имела в виду под «третьей звездой». Не думаю, что у меня кто-то пропал, кроме Сириус.

Прежде чем кто-либо успел прокомментировать богатый подарок или само сообщение, на принцессу пала тень.

− Ты неплохо справляешься, дочь, − произнесла Иридия, появляясь из толпы, словно призрак, со слегка нервной ухмылкой.

Рэрити фыркнула, в то время как Эпплджек и Рэйнбоу сжали губы в тонкую линию. От стола с закусками Селестия бросила мрачный взгляд в затылок своей тети, выражая готовность прийти на помощь Твайлайт.

− Мама позаботилась, чтобы обучить меня этикету. Просто раньше мне это никогда не требовалось. Ну, по крайней мере, не часто.

Иридия вздрогнула при этих словах, ее лицо на мгновение посуровело, а глаза стали холодными, как ветер, дующий со склонов северных гор, прежде чем вернуться к более нейтральному выражению.

− Полагаю, я заслуживаю этого и даже большего, − аликорн сделала паузу, чтобы перевести дух. − Я бы хотела кое-что прояснить, Твайлайт. Тебе многое нужно узнать, и желательно пораньше.

Твайлайт слегка опустила уши:

− Прости, я не хотела, чтобы это прозвучало так...

Движением копыта Иридия отмахнулась от извинений.

− Ты имеешь полное право сердиться на меня. Если несколько резких замечаний − самое страшное, что мне достанется, я буду рада.

Нацепив спокойную улыбку, от которой у Твайлайт по спине пробежал холодок, настолько она была похожа на знаменитую "маску" Селестии, Иридия взглянула на ее подруг.

− Как насчет того, чтобы представить нас друг другу?

− Эм-м-м, хорошо...

Один за другим друзья Твайлайт выходили вперед, вежливо кланяясь и говорили пару слов, Иридия отвечала им тем же. Пинки, как обычно, была гиперактивной. Рэрити хлопала ресницами, а Рэйнбоу коротко поздоровалась.

Все шло как обычно.

Пока они не дошли до Флаттершай.

− В тебе течет кровь дриад? − спросила Иридия, оглядывая пегаску с ног до головы после того, как их представили друг другу. − Возможно, прабабка или пра-прабабка?

− Н-нет. По крайней мере, я об этом не знаю, − Флаттершай обернулась к подругам, ее огромные глаза молили о поддержке.

− Просто в твоей ауре есть что-то особенное. Необычная для пегасов связь с землей, − аликорн еще несколько мгновений смотрела на Флаттершай, отчего та практически спряталась под крылом Твайлайт. − Возможно, от тебя это скрывали…

Внезапная волна холода прокатилась от Иридии, заставив Твайлайт сжать зубы. Это длилось всего мгновение, а затем вновь потеплело.

− Нет, ничего такого. Любопытно. Ты странный мох, если можно так выразиться.

− Кто-б говорил, − пробормотала Эпплджек себе под нос, обращаясь к Твайлайт.

− Может, нам стоит немного поговорить наедине, − предложила Иридия, бросив на земнопони и Рэйнбоу недовольный взгляд.

− Э-э, ладно, наверное, − Твайлайт виновато улыбнулась подругам. − Почему бы вам не насладиться последними часами Гала, девочки?

Она подождала, пока подруги начнут расходиться: Эпплджек − на свидание, Рэрити − пообщаться и поохотиться за потенциальными клиентами для своего бутика, а Пинки потащила Флаттершай к столам, за которыми стояли официанты. Рэйнбоу улетела последней, спиной вперед, сделав жест «Я слежу за тобой» в сторону Иридии.

− Давай найдем местечко потише. Не хочу, чтобы кто-нибудь пытался нам помешать.

Твайлайт бросила на Селестию и Луну − обе нашли причину задержаться поблизости − успокаивающий взгляд, повернулась и пошла впереди, ведя Иридию мимо груды подарков, разложенных на столе. Их было так много, что куча рассыпались по прекрасно сотканному марабийскому ковру. Можно было видеть, как Спайк развалился на куче, держа в одной лапе стакан фруктового пунша, а в другой пончик, мрачно поглядывая на любого пони, который подходил слишком близко к «Сокровищнице Твайлайт». Мелоди и Элегант стояли по бокам от него, изображая из себя стражников дракона.

Добравшись до более тихой части сада, Твайлайт повернулась к Иридии.

− О чем ты хотела поговорить?

− Ну, для начала я хотела поздравить тебя с тем, какой прекрасной кобылкой ты выросла, − Иридия взяла бокал шампанского у проходившего мимо официанта, − и предложить ответить на твои вопросы. Я знаю, что их у тебя, должно быть, много, моя маленькая звездочка.

− Конечно много, − Твайлайт не знала, фыркнуть ей или улыбнуться, поэтому попыталась сделать и то и другое одновременно, но не преуспела. − Хорошо, как насчет того, чтобы рассказать о себе кое-что очень важное. Ты та самая Иридия, которая устроила Долгую Зиму?

Иридия выдавила из себя смешок, хотя Твайлайт заметила вспышку боли в глазах своей биологической матери.

− Ну, формально это была вторая Долгая Зима. Но, да, я была ответственна за нее. Во многом так же, как Луна стала Найтмэр, я... пала, надо полагать, − выражение лица аликорна стало отстраненным, она погрузилась в давние воспоминания, голос дрожал. − Это было тяжелое время для всех нас. Селестия едва не погибла. Луна была больна, хотя в то время никто из нас этого не осознавал. Хотя, возможно, это не сильно повлияло… И моя сестра...

Иридия стиснула зубы, ее лицо исказил гнев. Он быстро исчез вслед за взмахом крыльев.

− Я несправедливо обвиняла во всем происходящем пони. Я обрушила на них все презрение и ненависть, на которые была способна, и, да, я стремилась их уничтожить. Я также очень благодарна, что меня остановили.

Изобразив слабую улыбку, она начала расхаживать туда-сюда. Уши несколько раз дернулись, и прежде чем Твайлайт успела задать следующий вопрос, Иридия спросила:

− Не хочешь потанцевать?

Не дожидаясь ответа, она решительно направилась к танцполу. Один за другим другие пони расступались, давая аликорнам пространство, и с неослабевающим любопытством наблюдали за происходящим.

− Я не умею танцевать, − прошипела Твайлайт сквозь зубы, обводя взглядом зрителей.

Она прекрасно помнила свое последнее выступление в этом самом саду. Недостаток грации ее не сильно беспокоил, но Твайлайт не хотелось снова ставить в неловкое положение других пони.

− Чушь, − Иридия взмахнула крылом, затем указала на Арракис и другие звезды, кружащееся над Кантерлотом. − Твое умение танцевать − это одна из немногих вещей, о которых я знаю все досконально.

Повернувшись к дирижеру, она сказала:

− Пятая прелюдия Октавии.

Жеребец коротко кивнул, повернулся к оркестру и дважды ударил палочкой по пюпитру. Музыканты начали веселую, переливающуюся мелодию, виолончели поддержали легкие аккорды скрипок и фортепиано.

− А теперь, как учила тебя старая миссис Бритлфезер… − в голосе Иридии послышались озорные нотки, которые заставили Твайлайт пропустить первые несколько тактов, а затем с трудом наверстать упущенное.

Ей потребовалось несколько мгновений, прежде чем привычные движения − по большей части − вписались в музыку: шаг-шаг-шаг, поворот, касание крыльев и снова поворот. Некоторые движения казались Твайлайт неестественными, поскольку многие из них она отрабатывала, когда была совсем юной кобылкой и использовала воображение. Касание крыльев, в частности, воображать было сложно. Полностью сосредоточившись на призраках жеребячьего детства, Твайлайт не осознавала, что почти бесшумно проговаривает танцевальные движения.

Подавив смешок, Иридия заметила:

− Мне нравится, как ты высовываешь язычок во время танца. Это всегда было так мило.

− Откуда тебе это знать? − Твайлайт чуть не сбилась с шага, челюсть напряглась, когда она изо всех сил старалась не отставать от мелодии.

− Ты же не думаешь, что я впервые навещаю тебя, моя маленькая звездочка?

− Маленькая звездочка? − пробормотала Твайлайт, пытаясь сосредоточиться на танце. − Меня уже много лет так не называли.

Иридия медленно покачала головой, когда мелодия достигла поворотного момента.

− Я вижу в тебе так много от нее. У вас обеих мой характер.

Твайлайт вздернула бровь.

− Я стала намного лучше, благодаря Кейденс.

− Разве? Я помню, как Пеннант свистнула мистера Смарти Пантса и спрятала его на псарне, − Иридия начала хихикать, но замолчала, когда Твайлайт не присоединилась к ней. − Тебе придется следить за этим, моя маленькая звездочка. Чтобы твой гнев не взял над тобой верх.

Твайлайт сурово сжала губы.

− Или когда...

− Нет! − Твайлайт отступила на шаг, окрик оттолкнул тех, кто стоял ближе всего, и прервал музыкантов, заставив сбиться. − Прекрати! Ты не заслужила права так себя вести. Вельвет Мэри Спаркл − моя мать. Виспер Рунс и Глиттердаст − мои матери. Я тебя даже не знаю!

− Знаешь, − Иридия приблизилась, глаза отчаянно поблескивали. − Я была твоим учителем танцев. Я была...

Твайлайт подняла копыто, на ее лице отразилось отвращение.

− Прекрати пытаться влезть в мою жизнь и вести себя так, будто ты меня не бросала.

− Но я и не бросала! − продолжила настаивать Иридия, расправляя крылья. − Да, мне пришлось держаться подальше после того, как появилась Селестия, и мне пришлось быть крайне осторожной с Кейденс, которая в любой момент могла заявиться в Спарклдейл, чтобы проведать тебя. Или ты думала, что она нянчилась с каждым жеребенком благородных кровей?

− Ну не с каждым, но то что она часто присматривает за жеребятами из благородных Домов − общеизвестный факт!

Иридия запнулась, на мгновение растерявшись, так как ее довод был опровергнут.

− Ты думаешь, я хотела покидать тебя? Что мне было легко?

− Не пытайся развернуть ситуацию! − Твайлайт тихо фыркнула, и незамеченная вспышка темной молнии эхом прокатилась среди звезд. − Я еще ни слова не услышала о своем отце. Кто он?

− Он? Вряд ли это важно.

− Вряд ли, значит...

− Это не… Он просто...

Шерсть вокруг глаз Твайлайт приобрела оттенок мучнисто-белого, когда она угрожающе шагнула к Иридии. Окружавшая пару толпа знати и разномастных гостей была вынуждена отступить на несколько шагов, отталкиваемая стеной жара, исходившего от аликорна.

− Он просто что? Расскажи мне что-нибудь о нем. Хоть что-то. Если, конечно, все это не про тебя.

Иридия передразнила недавнее фырканье Твайлайт.

− Он... Ну, он был воином-жрецом. Я полагаю, это примерно то же самое, что и паладин, − аликорн несколько раз стукнула копытом по полу, нахмурилась, но потом напряжение ушло. − Он был добр к друзьям и наводил ужас на врагов. Нежный, внимательный и неустрашимый. За всем, что он делал, стояло такое пламенное сияние, такая твердость духа, которая встречается реже, чем цветущая роза зимой.

− Был? − в животе Твайлайт вскипел страх, во рту пересохло при этом вопросе.

− Да, − Иридия отвела взгляд, крылья дрогнули, а лицо исказилось. − Его больше нет.

Гнев мгновенно улетучился, Твайлайт откинула голову назад, как будто получила удар.

− Что? Как?

− Защищал группу жеребят от стаи ледяных волков, − Иридия сжала губы в тонкую линию. − Я заботилась о нем так же сильно, как о любом другом жеребце, и я все еще скорблю по нему.

Твайлайт молчала, пока переваривала судьбу своего отца, которая холодным грузом оседала на сердце.

− Как его звали?

− Как его звали? − спустя секунду королева раздраженно топнула копытом, в ее голосе зазвучали убийственные нотки. − Какое значение имеет его имя? Он был сильным и преданным, с большой страстью в сердце. Отличный партнер.

− Ты даже не знаешь его имени? − Твайлайт сорвалась на визг.

Иридия открыла рот, чтобы возразить, но закрыла его, в ее холодных глазах медленно начала закипать ярость.

− Конечно, я знаю его имя.

− Тогда скажи его мне.

− Нет.

− Нет? − Твайлайт угрожающе шагнула к матери, расправив крылья. Полярис, Анкаа, Фад и Антарес вылетели из ее гривы. Жужжа, как рассерженные пчелы, они кружили над своей госпожой, отбрасывая темно-красные тени. − Мне нужно знать.

− Он нас покинул, Твайлайт, и я не желаю, чтобы ты попыталась заменить приемного отца, которого знала, призраком.

Иридия была подобна железу, решительная и непреклонная, но хрупкая. Ее тон скорее умолял, чем приказывал прекратить. Отступив на шаг, королева окинула взглядом толпу, остановилась на Селестии с Луной, а затем вернулась к Твайлайт. Расправив крылья, аликорн произнесла:

− Думаю, будет лучше, если мы потратим некоторое время и все обдумаем. Мы поговорим снова, когда обе будем в лучшем настроении.

После чего взмыла в воздух и полетела к далекой башне.

Селестия и Луна, судя по позам удивленные и чувствующие вину, приблизились к Твайлайт. Старшая принцесса окинула четыре звезды долгим задумчивым взглядом, и маленькие точки света поплясали перед ее носом, прежде чем вернуться к Твайлайт и закружиться над ней нимбом.

− Прошу прощения, Твайлайт, − начала Селестия голосом, полным необычного для нее сожаления.

Ее ученица навострила уши и устало усмехнулась.

− Прощения? За что ты должна просить прощения? За то, что моя мать была кровожадным тираном доклассической эпохи? За то, что она просто отказалась назвать мне имя отца? − Твайлайт одарила Селестию нахальной полуулыбкой, пытаясь поднять настроение. Это мало помогло снять странную тяжесть, которая навалилась на плечи.

Нахмурившись от улыбки Твайлайт, Селестия обняла ее крылом, притягивая в объятия.

− Нет, за то, что не выгнала ее, как только она появилась в тронном зале.

---

Эпплджек вздохнула, когда она и ее друзья разошлись по Гала. Ее грива встала дыбом при мысли о том, как Иридия обошлась с Твайлайт. Казалось, что дочь была не более чем пером, которое нужно было воткнуть в шляпу. Высокомерие аликорна заставило Эпплджек скрежетать зубами.

Сделав несколько шагов, она выплеснула разочарование на глубоком выдохе. Разговоры о королеве и ее поведении никому не помогут. И уж точно не Твайлайт.

Из раздумий ее вывел голос, раздавшийся прямо за спиной.

− Эй, а что такая великолепная кобыла, как ты, делает на этом Гала одна? − и от самодовольного, игривого удовлетворения, прозвучавшего в этом голосе, глаза Эпплджек сузились.

Обернувшись, она увидела бледно-голубого пегаса в парадной форме. На его лице играла фривольная улыбка, от которой в глазах плясали искорки, словно он в любой момент мог рассмеяться безо всякой на то причины.

− Я уже начала задаваться вопросом, куда ты запропастился, Соарин, − вздохнула Эпплджек, разочарование растаяло, когда земнопони наклонилась вперед, чтобы потереться о жеребца носом.

− Забавно, я задавался тем же вопросом. Я искал тебя повсюду с тех пор, как закончилась церемония, − от тихого смешка грудь пегаса дрогнула, а крыло коснулось холки Эпплджек, когда жеребец повел ее к столам с десертами.

− Ты, вероятно, даже не думал поискать меня среди всех этих модных иностранных пони? − земнопони улыбнулась в ответ, игриво толкнув жеребца. − Кроме того, не похоже, что ты сильно страдал.

Напустив на себя обиженный вид, Соарин слегка раскрыл крылья. Он выглядел потрясающе в своей форме, темно-синяя грива была взъерошена, копыто прижалось к груди. Даже крошки, оставшиеся в уголках рта, были довольно привлекательными. А еще больше − пряный аромат яблочного пирога в дыхании.

− Я на самом деле уязвлен. Предположить, что я мог предпочесть пирог компании самой красивой кобылы?

Пытаясь сдержать смех и почти справившись, Эпплджек хлестнула Соарина хвостом по его метке.

− Не нужно так уж преувеличивать. Я не из тех фарфоровых куколок, − покачала головой Эпплджек. − Я, конечно, очень даже ничего так, но по сравнению с Рэрити или принцессами?

− Хм, ты права. Может, мне стоит посмотреть, не ищет ли Кейденс кого-нибудь менее чопорного, чем бывший капитан?

Вздернув бровь, Эпплджек решительно, но в то же время игриво сжала губы.

− Что? А я-то думала, что ты за Твай решишь приударить. Одной только Селестии ведомо, но, кажется, половина других жеребцов здесь уже попыталась.

Взмахнув копытом, Соарин резко фыркнул:

− Не обижайся за свою подругу, уверен, что она просто замечательная, но ты видела ее матерей? Та дизайнер из Мэйнхэттена − наименее пугающая из всех, но слишком сильно напоминает мне сержанта Тэйлвинда. Кроме того, твоя подруга слишком погружена в книги. Я бы предпочел милую, сильную, честную кобылу, которая проводит время на солнышке, за работой.

Соарин наклонился, чтобы куснуть Эпплджек чуть пониже уха, отчего та залилась румянцем, пока лицо не стало красным, как яблочко, и оглянулась, не видит ли их кто-нибудь.

− Прекрати, на нас смотрят, − запротестовала кобыла, хотя и не сделала ничего, чтобы помешать пегасу повторить попытку.

Когда он попытался в третий раз игриво куснуть ее, Эпплджек провела копытом по плечу и холке жеребца, остановившись у основания крыльев. Она начала двигать копытом медленными круговыми движениями, от которых пегас прижался к ее боку.

Ухмыляясь, когда он прикрыл глаза и расправил крылья, Эпплджек произнесла самым страстным голосом, на который была способна:

− Если ты и дальше будешь вести себя так, может, нам стоит уединиться. Если ты не в курсе, мне в этом дворце комната выделена.

Договорив, она направилась к дверям, игриво помахивая хвостом. Через несколько мгновений Соарин вышел из оцепенения, захлопал крыльями и смущенно кашлянул.

− Это нечестно, − крикнул он Эпплджек вслед с довольной ухмылкой. Жеребец ринулся за ней, притормозив только для того, чтобы подхватить пирог и взбитые сливки.

---

Тир трусила рядом со своим приемным отцом и фальшиво улыбалась. Ее шерсть топорщилась дыбом оттого, что вокруг было так много пони, ни один из которых не кланялся и не падал ниц в ее присутствии. Именно она должна была быть центром внимания, а не просто еще одним дополнением к празднеству.

С самого начала Тир было предложено присоединиться к младшим Спарклам и нескольким другим жеребятам. Она решительно отвергла эту идею, сухо заявив, что не играет со смертными.

Шайнинга много раз останавливали и спрашивали о ней, но взрослые вели себя так, как будто Тир здесь вообще не было. И каждый раз он повторял одну и ту же ложь:

− Ее удочерили, ее настоящие родители погибли в результате ужасной трагедии в море. Нет, других живых родственников у нее не осталось. Да, они с Кейденс были очень рады заботиться о ней. Конечно, она получит всю любовь и внимание, необходимые кобылке, независимо от их королевских обязанностей.

Пони выражали соболезнования, а затем уходили, чувствуя себя неловко при упоминании смерти.

В конце концов, толпа любопытных поредела, позволив Шайнингу подозвать официанта. Он попросил обычного пунша для Тир и стакан виски для себя. Когда напитки прибыли, они нашли пустующую скамейку и сели.

Сразу после этого к ним подошел еще один пони, которого Шайнинг знал. На новоприбывшем была красная военная форма, выдававшая его принадлежность к Королевской морской пехоте, так же как и церемониальная сабля на боку и несколько медалей на груди. Тир стало интересно, что они символизируют, если вообще что-то символизируют.

− Полишед, что привело тебя в Кантерлот? − спросил Шайнинг, изобразив улыбку, которая, как уже знала Тир, была насквозь фальшивой.

− Ну, кроме Пробуждения моей кузины, ты имеешь в виду? − улыбнулся в ответ пони.

− Ха, вы с Твайлайт никогда не ладили, − заметила Шайнинг, передавая Тир ее напиток. − Я думал, ты служишь на борту «Откровения», недалеко от Сент-Куки. Охотишься на пиратов или что-то в этом роде.

− Мы также присматриваем за нашими «друзьями» из Хакни и Пранции, − рассмеялся Полишед, и смех прозвучал легко и непринужденно. − Нам снова пришлось возвращаться домой с пустыми копытами. Пираты переключили свое внимание с эквестрийских вод, и даже когда приближаются к нашим берегам, то всегда идут под чужим флагом. Мы мало что можем с этим поделать. Документы этих мулов каждый раз оказываются в порядке. Я почти готов поклясться, что кто-то в Адмиралтействе выдает пиратам пустые бланки, которые они могут заполнять как захотят.

Полишед покачал головой, а затем возмущенно добавил:

− Кроме того, мы встречались всего один раз. Мы с Твайлайт.

− Ага, ты тогда свистнул мороженное у кузины Тартан и свалил вину на Твайлайт.

− Я? − жеребец постучал себя по подбородку, а затем пожал плечами. − Не припоминаю.

Тир нахмурилась, услышав все эти незнакомые имена и названия. Она почувствовала себя потерянной, ужасно, чудовищно потерянной. И все же она молчала, наблюдала и слушала.

− Ты же на самом деле не веришь, что Адмиралтейство поддерживает пиратов? − Шайнинг пренебрежительно фыркнул, обшаривая взглядом толпу в поисках характерной темно-синей формы морских офицеров. Он заметил нескольких адмиралов и капитанов первого ранга. Тир проследила за его взглядом, обратив внимание на странные шляпы, которые были надеты на некоторых из них, вроде большой волны с золотой каймой сразу за рогом, − все они, как правило, были единорогами.

Пожатие плечами и легкий пренебрежительный смешок жеребца вернули внимание Тир к разговору.

− Я слишком много болтаю, но мы все же родственники, пусть и дальние. По правде говоря, меня это действительно не касается. На данный момент меня перевели на «Беллерофон». Он только что закончил переоборудование, и капитану Свеллу недолго осталось быть там капитаном. Так что это должно быть коротким, временным назначением. После этого, я надеюсь, меня повысят до полковника и назначат в какой-нибудь гарнизон. Буду скучать по скрипу досок и качке, не говоря уже о почти полном отсутствии непосредственных задач. Впрочем, о чем скучать точно не буду, так это о месяцах, когда меня окружали юные нежные кобылки и жеребчики.

Полишед допил оставшийся бренди, попросил Шайнинга передать привет Твайлайт, а затем откланялся.

− Военно-морской флот − важная часть вооруженных сил Эквестрии? − спросила Тир настолько мило, насколько смогла.

Шайнинг какое-то время думал, а затем пожал плечами.

− Я никогда особо не общался с Военно-морским Ведомством, когда служил в гвардии. Эти два ведомства очень редко взаимодействуют. Теперь у меня с ними еще меньше общего. Я всегда служил в Королевской гвардии, защищая семью бессмертных богинь. Моя единственная заслуга в том, что я женился на твоей матери и, как упоминалось, помог ей отразить нападение чейнджлингов пару лет назад.

Он коротко усмехнулся, глядя на Тир сверху вниз с искорками в глазах. Сердце кобылки подскочило к горлу, взгляд, которым одарил ее Шайнинг, был так похож на тот, которым одаривал ее настоящий отец.

− Не могу сказать, что все, что мы делаем, действительно важно. Никто не настолько глуп, чтобы напрямую бросить вызов Эквестрии, тем более после того, как чейнджлинги были... побеждены.

− Ты сражался с ними?

− Да, я противостоял их королеве.

− А потом отрубил ей голову и показал ее с высунутым изо рта языком своим солдатам с балкона? − Тир радостно подпрыгивала от восторга, пантомимой изобразив эту сцену.

Жеребец молчал несколько секунд, прежде чем ответил бесцветным голосом:

− Нет.

− А почему? − кобылка склонила голову набок, ей было искренне любопытно. − Ведь именно так поступают все герои, разве нет?

Обеспокоенно вздохнув, Шайнинг опустился на колени так, чтобы его глаза оказались на одном уровне с глазами Тир.

− Потому что так не делается. Тебе нужно избегать подобных высказываний, особенно когда начнутся занятия в школе. Меньше всего тебе захочется, чтобы другие кобылки и жеребчики считали тебя странной.

− Я не понимаю. Какой мне прок от мнения смертных жеребят?

Шайнинг вытянул шею, оглядывая собравшихся. Заметив тех, кого он искал, он повернулся и указал на Твайлайт и Рэрити. Пара смеялась над чем-то, что произнес какой-то мелкий лорд, делая соответствующий их положению вид. Когда лорд потрусил прочь, довольный прошедшим разговором, Рэрити что-то прошептала Твайлайт на ухо, отчего обе кобылы вежливо захихикали.

− Потому что друзья могут сделать веселыми даже самые скучные времена.

Тир долго смотрела на принцессу. Встреча с ней дала ей слабую надежду, что и сама кобылка тоже обретет себя. Твайлайт была младше нее более чем на сто лет, и все же, вон она, стоит, блистая во всей своей божественной силе.

− Думаю, я постараюсь быть милой, − уступила Тир, опустив ушки.

− Быть милой — это только половина дела, − продолжила объяснять Шайнинг, когда они вернулись к прогулке. − Даже самых милых пони будут избегать, если сочтут «странными». И уроки этикета с этим не помогут. Посмотрим, когда вернемся из поместья.

− Поместье? − Тир навострила ушки, ожидая объяснений.

Резко кивнув, Шайнинг продолжил:

− Да, поместье Спарклов. Именно там мы с Твайли выросли. Этот Сезон мы проведем там, вместе с табуном твоей бабушки. Это даст тебе немного времени, чтобы адаптироваться в Эквестрии и познакомиться со своей новой семьей. Как такое предложение?

− Звучит... неплохо, − ответила кобылка вполголоса: − Не то чтобы у меня был выбор.

− Что есть, то есть, − пробурчал жеребец и нахмурился, когда толпа расступилась настолько, что стало видно дневную правительницу Эквестрии. − Принцесса Селестия, она…

Голос оборвался, когда Шайнинг резко тряхнул головой.

− У тебя есть полное право сердиться на нас. На самом деле, я был бы удивлен, если ты еще не злишься.

Тир даже не пыталась это отрицать. Эмоции ее переполняли, от ужаса до печали, и ярость была где-то на самом верху. И все же, все же, она понимала, что “запечатать” ее силу было необходимо. Если бы она родилась на Йоке, то стала бы пробужденной богиней еще сотню лет назад. Кобылка просто хотела, чтобы ей дали выбор, предварительно рассказав о всех причинах.

Но осознание необходимости и прощение той пони, что искалечила ее, были двумя совершенно разными вещами.

− Я ненавижу ее, − прорычала Тир, отводя взгляд от Селестии.

Глубоко вздохнув, Шайнинг притянул кобылку к себе.

− Ненависть понятна. Но продуктивна ли она?

− А?

Глядя на звезды, жеребец начал объяснять:

− Королева чейнджлингов использовала меня, манипулировала мной и... делала другие вещи. После того, как она потерпела поражение, во мне продолжали кипеть ненависть и гнев. Я срывался на пони, которые заботились обо мне. Какое-то время со мной было не очень приятно находиться рядом. Я был подозрительным, язвительным и временами жестоким.

− Но что-то же изменилось, верно? − Тир наблюдала за лицом Шайнинга, ожидая какой-либо реакции, но выражение оставалось потерянным и отстраненным.

− Да. После одного жаркого спора с Кейденс я был вынужден осознать, что злился не на Кризалис и не на чейнджлингов, а на самого себя. Будь я умнее, или сильнее, или еще что-нибудь, я бы не попался в ее ловушку. Я злился, что не смог предотвратить произошедшее. Думаю, с тобой то же самое.

Жеребец опустила глаза, когда закончил говорить. Тир чувствовала, как шипы вины и гнева пронзают ее сердце, глядя в лицо, так похожее на лицо ее отца. Но там она видела то, чего никогда не смогла бы обнаружить у собственного отца: сострадание. Аполлон был каким угодно, но только не сострадательным.

Для живущих в Цитадели Света, сострадание было помехой, слабостью. Ее отец был Богом Защиты, покровителем героев и стражей. Он был суровой, непоколебимой стеной, которая сдерживала тьму. Сострадание, всепрощение, снисходительность − все это было антитезой его существования.

Кроме того, почему она так расстраивалась из-за того, что еще одним аспектом ее жизни управляли взрослые, спросила сама себя Тир. Будто у нее раньше был выбор. В этом отношении Селестия была куда больше похожа на Гемеру, чем только внешне. Гнев был чем-то новым, и, проанализировав его, кобылка поняла, на что он был направлен на самом деле.

− Почему я не могу быть взрослой? Со своим доменом, со всеми своими силами и сама контролировать свою судьбу? − вопрос Тир был обращен скорее небу, чем кому-либо конкретному. − Я самая старшая. Разве не должна была я уже найти свое место в сущем?

Шайнинг молчал несколько минут, за что кобылка была ему благодарна. Ее мысли были слишком запутанными, чтобы как следует разобраться в них.

Слезы разочарования защипали глаза. Она смахнула их, как делала с тысячей других слез, пролитых за последнюю неделю. Тир хотелось растоптать эти маленькие капельки, закричать на них, разозлиться на предавшее ее тело. Они были не ее. Она даже на самом деле больше не была Тир. Просто пустая, хрупкая, испуганная оболочка самой себя.

− Я хочу домой, − заплакала кобылка, оглядываясь вокруг заплаканными глазами. − Я хочу, чтобы все это оказалось дурным сном. Я продолжаю надеяться, что проснусь и все будет так, как было. Мама и папа придут, чтобы отвести меня в свой храм и показать верующим. Но я понимаю, что все это слишком реально. У меня чешется спина там, где должны быть крылья. Шерсть вся путается из-за отсутствия божественности.

Тир дрожала, потирая копытцами ноги. Дрожь перешла в чих, от которого у нее задрожало все тело и заболела мордочка. Как и слезы, чихание было для нее в новинку. Еще один признак того, как низко она пала.

− Кобылка, похожая на Аэду, сказала, что нельзя скучать по тому, чего никогда не знала, − взгляд Тир упал на Твайлайт, в ее голосе послышались рыдания. − Для нее это было правдой. У нее никогда не было крыльев или божественности, чтобы понять, каково это − их потерять. Я сломана, папа.

Чье-то копыто коснулось ее плеча, заставив Тир подпрыгнуть.

− Эй, ты не сломана, ты просто… − Шайнинг замолчал, пытаясь подобрать слова утешения. − Ты просто... спишь. Часть тебя спит, и не успеешь оглянуться, как она проснется, и ты станешь еще сильнее.

Шмыгая носом, Тир вытерла последние слезы.

− Надеюсь на это.

Нацепив на лицо храбрую улыбку, Шайнинг погладил кобылку по холке и произнес:

− Подумай об этом с такой точки зрения, это всего лишь на несколько лет, верно? Самое большее, на десять. А потом все закончится. Что для тебя десять лет? Ты − Тир! Сто лет для тебя − сущая мелочь. Ты не успеешь оглянуться, как вернешь данное тебе при рождении и эта история станет далеким воспоминанием. Смею надеяться, целительное время сделает его хорошим, а не печальным.

После чего жеребец взмахнул копытом, обводя им дворец, город и целый диск.

− Вы такие странные пони, − хихикнула Тир, и ее настроение улучшилось, пусть и ненадолго. − Такие счастливые, дружелюбные, защищенные пони.

− Да, мы такие! − со смешком согласился Шайнинг и встал со скамейки. − А теперь давай найдем твою маму.

Очередной чих Тир заставил его нахмуриться и вытащить из кармана костюма платок, чтобы промокнуть кобылке нос.

− И, может быть, уложим тебя в постель.

Тир неохотно последовала за жеребцом. Ее папа был хорошим, честным пони, но она все еще не была уверена в остальных. Пока она трусила рядом с ним, кобылка молча поклялась найти способ ускорить поиски своей метки, а вместе с ней и своего домена. Должен быть какой-то способ. После принятого решения, горечь, терзавшая ее сердце, немного рассеялась.

---

Гала любого масштаба и вида были естественной средой обитания Флёр и Фэнси. Пара двигалась с непринужденной легкостью, раздавая приветствия и поддерживая небольшие светские беседы, незаметно подталкивая избранных пони к тому, что могло оказаться наиболее полезным. Для Фэнси в настоящий момент это была коваль¹, с которой он познакомился за несколько недель до этого в Эмблингфоллсе.

− Она была самым опытным специалистом в своем деле. Редко когда меня так хорошо обслуживали, − говорил Фэнси Айрон Шоду, владельцу «Кантерлотской службы ковалей» − Ее прикосновения были достаточно легкими, так что я их почти не чувствовал, и она заметила начинающееся расслоение, которое мой постоянный коваль каким-то образом умудрился пропустить.

− В самом деле? Мне нужно будет найти ее, пока какой-нибудь пони из Мэйнхэттена не пронюхал о ней. Спасибо, Фэнси, я вам очень благодарен, − Айрон Шод отвесил легкий поклон, прежде чем влиятельная пара отправилась дальше.

Флёр, с теплой улыбкой в сердце и на губах, прижалась лбом к шее мужа.

− Это и есть три благотворительных дела, которые ты хотел совершить сегодня? − слегка поддразнила она.

− Именно, − Фэнси гордо ухмыльнулся.

− Удивительно, что Дарующая Имена не назвала тебя «Черити», − хмыкнула Флёр, когда пара завернула за угол и обнаружила Пинки Пай и Флаттершай, увлеченных спором.

− Это сделало бы и мою службу в гвардии более интересной, − усмехнулся жеребец, замолчав, когда они услышали о чем идет спор перед ними.

− Она большая вредина, вот кто она такая, − говорила Флаттершай, ее яркие турмалиновые глаза, острые, как стрелы, были устремлены куда-то за пределы рощи рододендронов. − Я просто… Я хочу… Она просто вызывает у меня желание накричать на нее, вот и все.

Похлопав подругу по плечу, Пинки улыбнулась ей своей обычной улыбкой, хотя и немного скупой, и ответила:

− Все в порядке, Шай. Конечно, она немного чопорная, властная, холодная и... как там Рэрити назвала ту пони, из-за которой ты стала моделью?

Подойдя к Пинки, Флёр, смеясь, произнесла:

− Тебе следует быть осторожной. Ты же не хочешь, чтобы пони злились на других пони из-за сплетен, верно?

Вся шерсть и грива земнопони встали дыбом, как иглы у дикобраза, и Пинки, резко вскрикнув, подпрыгнула в воздух. Единорожка отступила назад, а земнопони очень медленно опустилась на траву.

− Ух ты, я уже целую вечность так не пугалась, − хихикнула Пинки. − Ты очень хитрая пони, Лисси.

− Лисси?

− Твое прозвище! У всех моих друзей есть прозвища, − Пинки быстро кивнула, и ее чеширская улыбка стала еще шире.

− О, спасибо, наверное. Но Флёр меня вполне устроит.

Кобыла, не теряя вежливого юмора, повернулась к Флаттершай, которая пыталась спрятаться в тени Пинки.

− Приносим свои извинения за то, что подслушивали, − Флёр кивком головы указала на Фэнси, − но вы обсуждали королеву Тайги Иридию?

− Ага-гашеньки! − голова Пинки закачалась еще быстрее.

− Может быть, вы поделитесь со мной своими впечатлениями о королеве?

− Конечно!

Вскоре Флёр обнаружила, что пытаться вести дискуссию с леди Пинкаминой Дианой Пай − все равно что выпить целую бутылку шардоне, а затем попытаться сочинить симфонию из пяти частей. Пока ты пребываешь в головокружительном тумане, это кажется прекрасной идеей, но вскоре ты уже теряешься в догадках, с чего вдруг принял такое решение, а еще чуточку позже единственное, что остается − сильная головная боль. Не успели Флёр с мужем опомниться, как пролетели полчаса, они нашли новую подругу и откланялись.

Каким-то образом разговор перешел к вопросу о том, что делает эклеры такими вкусными. После обсуждения преимуществ кремовой начинки по сравнению с шоколадной глазурью, тема сменилась на возможность цыганских гадалок предсказать, когда лучше всего доставать суфле из духовки. За этим последовала дискуссия о том, какая печь лучше: дровяная или магическая. Пинки придерживалась непоколебимого мнения, что дровяная печь − единственная подходящая для приготовления пищи, но в магических намного лучше выпекать вкусняшки. Тогда Флёр призналась, что на самом деле она никогда ничего не пекла. Вообще.

После того как Пинки оправилась от обморока, вызванного этим заявлением, она пообещала научить Флёр как минимум печь кексы, уточнив, что некоторые полагают лучшей выпечкой маффины, но, по мнению земнопони, кексы были вкуснее всего.

К тому времени, когда Флёр и Фэнси удалось покинуть болтливую розовую угрозу, Гала уже подходил к завершению.

Легкое хихиканье донеслось до пары, когда они, пошатываясь, брели по травке.

− Вам нужно быть осторожной с Пинки Пай, − заметила принцесса Кейденс, в ее глазах светилось добродушное веселье. − Она милая, и я ее очень люблю, но ее нужно принимать небольшими дозами.

− Oui, − с трудом выдохнула Флёр, у нее саднило горло от разговоров, хотя она не могла точно вспомнить, что говорила в течение последнего часа. − Ранее у меня не было возможности оценить ее энергию, ваша светлость.

− Кейденс, ты можешь называть меня Кейденс. Думаю, ты заслужила это право, Флёр.

− Я... Спасибо, − устало усмехнулась единорожка. − Вообще-то я хотела поговорить с вами и принцессами Селестией и Луной.

− Да? Если речь о присмотре за Тир, то пока это не совсем удобно. Мы собираемся уехать из Кантерлота на ближайший месяц и немного пожить с родителями Шайнинга. Тетя так же полагает, что Тир лучше побыть вне дворца, по крайней мере пока она немного не успокоится.

Кейденс вздохнула и недовольно расправила крылья. В тоне принцессы безошибочно угадывались нотки обиды и гнева.

Легкий прилив радости пробежал по телу Флёр, согрев копыта и замерев в груди.

− Нет, вопрос не в этом, но спасибо, что запомнили мое предложение. То, что мне нужно обсудить, относится к государственным интересам.

− Правда? − принцесса склонила голову набок, крылья расправились, когда она справилась со эмоциями.

Готовясь к переговорам, Флёр отвела Кейденс немного в сторону, где любопытным ушам было бы труднее подслушать разговор.

− Пранция страдает от нашествия прожорливого вредителя − параспрайтов. Они сожрали все семена, заготовленные для посева, а также остатки урожая с прошлой осени. Поскольку большая часть зерна идет в армию и флот, зимой еды для простых пони не будет. Если мы не найдем другой источник продовольствия, нормирования рационов будет не избежать, − голос единорожки задрожал при мысли о том, что ее соотечественники из деревень будут голодать. − Я понимаю, что сейчас не время и не место для дискуссий подобного рода, но жизни моих соплеменников превыше всего.

− Да, конечно, − Кейденс слегка наклонила голову, размышляя. − Кристальный город выращивает ровно столько, сколько необходимо. У нас существует небольшой торговый профицит, но, конечно, не в тех объемах, что необходим Пранции. Естественно, я не могу говорить за Эквестрию, но знаю, что Селестия и Луна захотят помочь вам продовольствием, но не уверена, что ваш парламент согласится с запрошенной ценой.

− Из писем, которые я получила, следует, что никакая цена не будет слишком высокой, − Флёр покачала головой и добавила: − Даже возобновление мирных переговоров с Хакни.

Улыбаясь и направляя единорожку крылом, Кейденс заметила:

− Думаю, Селестии это понравится.

---

− Все могло закончиться гораздо хуже, − прокомментировала Луна, пока они пробирались сквозь толпу.

Рэрити утешала Твайлайт после отбытия Иридии, обеспечив юной принцессе дружескую поддержку, в которой та нуждалась. Краем глаза Луна наблюдала, как пара возвращается на Гала, их смех был слышен за общим гулом, прежде чем его заглушил оркестр.

− Ночь еще молодая. Достанет времени, чтобы появилось какое-нибудь древнее зло, − Селестия улыбнулась с большим весельем, чем на самом чувствовала. − Или распахнулись врата Тартара.

− Сестра, не шути о подобном, − Луна бросила на Селестию предупреждающий взгляд. − Не искушай судьбу. Последнее, что нам нужно, это чтобы кто-то из... них испортил праздник.

Расправив крылья, Селестия спросила:

− Почему это должна была оказаться именно она?

− Что есть, то есть. Мы не выбираем ни родителей, ни жеребят, − фыркнула ночная принцесса, развернулась и начала двигаться к дворцовым дверям.

− Ну, то есть почти все мы, − поправилась Луна, переводя взгляд на башню, куда сбежала Иридия. − Тия, почему ты так быстро простила меня, а к ней питаешь такую неприязнь?

Селестия задумчиво поджала губы, не в силах встретиться взглядом с сестрой и вместо этого разглядывая искрящиеся ночное небо.

− Честно говоря, я даже не знаю, Луна. Может быть, потому, что виню ее так же сильно, как и себя, в том, что случилось с тобой и Намирой. Или что она вернулась, а мама − нет. Или по тысяче других причин, каждая из которых дополняет предыдущую, пока я не перестаю ясно мыслить, когда речь заходит об Иридии, − Селестия вздохнула, глубоко и устало. В этом вздохе чувствовалось сожаление о прошедших веках. − Раньше я лежала по ночам без сна и размышляла, повела бы я себя иначе на ее месте?

− Да, − без малейшего колебания ответила Луна. − Мама знает, что ты не лишена недостатков, Тия, но ты бы не стала винить целую расу за действия лишь нескольких.

С благодарной улыбкой на губах Селестия легонько потерлась о сестру носом.

− Как насчет того, чтобы прогуляться по закрытым садам, подальше от гостей? В них есть определенная красота, которая раскрывается только при лунном свете, − Луна ответила Селестии озорной ухмылкой, направляясь к уединенной части садов.

Пройдя всего несколько метров, она остановилась, навострив уши, когда ветер привлек ее внимание, принеся особые запахи. Подняв голову, Луна втянула воздух ртом и носом, расширяя восприятие, как делала каждый вечер и утро. Ее коснулись два похожих, но разных аромата: вареники с фруктами и печенье с корицей.

Оглянувшись на сестру, ночная принцесса увидела, что та тоже пробует воздух, величественные крылья были слегка расправлены, а глаза полуприкрыты.

− Без сомнения, их двое, − подтвердила Селестия, полностью расправляя крылья и готовясь к взлету. Ее взгляд метался по усыпанному звездами небу в поисках незваных гостей, но не обнаруживал ничего необычного.

− Они близко… − потянувшись к Селене, Луна выпустила осознание, после чего подняв копыто ткнула в точку между дворцом и горой Кантерхорн. − Там!

После этого различить пару теней, спускающихся на фоне легких облаков, стало гораздо проще. Переливаясь оранжевым и лазурно-голубым, тени коснулись верхушки башни, а затем скользнули к окну, проникнув внутрь дворца. Селестия и Луна двинулись одновременно, обе двигались грациозным, решительным аллюром.

Несколько пони попытались привлечь внимание принцесс, но они просто отмахивались от них. Моргающие и сбитые с толку, пони смотрели им вслед, пока Селестия и Луна не исчезли за дверями дворца. Внутри они разделились, и каждая пошла на запах, исходящий от одной из теней. Луна ускорила шаг, почувствовав волну возбуждения, исходящую от того, за кем она следила.

Принцесса обнаружила, что ее ведут к двери, такой же, как и сотни других во дворце. С другой стороны она слышала смех и другие звуки. Звуки, которые почти заставили ее покраснеть, когда она осознала их причину. Когда Луна подняла копыто, все следы запаха, по которому она шла, исчезли.

Она настойчиво постучала, даже не думая отступать.

− У вас там все в порядке?

Послышалась вполне предсказуемая возня, приглушенные голоса, разговаривающие друг с другом, а затем дверь приоткрылась. Луна почувствовала сильный запах, но не тот, за которым она следовала. Это было гораздо более обыденным и личным, без каких-либо танцующих намеков на магию.

− Привет, принцесса, что случилось? − грива Дэш была взъерошена, замысловатая коса, которую она заплетала для коронации и Гала, распущена, а платье отсутствовало. Как будто этого было мало, чтобы понять, чему именно принцесса помешала, крылья пегаски были расправлены под странным углом, а дыхание было тяжелым, как будто она только что летала.

− Ничего, леди Дэш, − ответила Луна, придав лицу самое надменное выражение. − Я просто…

Принцесса покачала головой, поскольку каждое объяснение, которое приходило ей на ум, было таким же неправдоподобным или глупым, как и предыдущее.

− Прошу прощения, леди Дэш, я преследовала то, что, по моему мнению, было незваным гостем, и мне показалось, что я видела, как оно проникло в эту комнату. Похоже, я ошиблась.

Луна была рада, что ее темная шерсть скрывала румянец, выступивший на щеках.

− Шпион? − Дэш попыталась зависнуть в воздухе, но ее застывшие крылья не смогли сделать взмах. − Единственный пони, кроме меня, здесь…

Пегаска захлопнула рот, осознав, что говорит, ее более светлая шерсть не так эффективно скрывала румянец, как у Луны.

− Эм-м-м, я имела в виду...

Луна подняла копыто, останавливая любые отговорки, какими бы нелепыми они ни были.

− Понимаю. Я тоже когда-то была юной пони. Приятного вечера вам и вашему другу.

− Э-э, конечно, − Дэш выглядела сомневающейся, но, тем не менее, закрыла дверь. Как только она захлопнулась, в комнате через несколько мгновений раздался взрыв хохота.

Луна понимала юмор произошедшего, но была слишком поглощена попытками выяснить, куда подевалась тень, за которой она следила. Используя чары, наложенные на дворец, она стала искать незваного гостя, но ничего не обнаружила.

− Надеюсь, тебе повезло больше, чем мне, Луна, − раздался голос Селестии в коридоре, заставив принцессу обернуться и увидеть, как сестра идет от гостевых покоев.

− Вероятно, нас обеих постигла одна и та же неудача, − вздохнула Луна, подходя к сестре. − Они могут быть очень незаметными, когда захотят. Должно быть, я выдала себя, и меня завели в смущающую западню.

− Хм? − Селестия приподняла бровь, пока они шли обратно в сад.

− Я попала на встречу романтического характера между одной из наших подруг и ее любовником, − объяснила Луна, слегка покашливая.

− Хм, любопытно. Я почти попала в похожую ситуацию, − когда ночная принцесса вопросительно уставилась на сестру, добавила: − У этих теней есть чувство юмора, в этом им не отказать.

Луна тихо фыркнула.

− Та, с которой столкнулись мы с Твайлайт, не казалась способной на что-то большее, чем слепой голод и агрессию. Я бы не стала приписывать тем действиям разум, лишь низменные инстинкты.

− Не стоит недооценивать их, Луна, − быстро возразила Селестия. − Я благодарна Пиви за то, что он так вовремя вмешался.

− Согласна, − успела сказать Луна, прежде чем обе принцессы натянули на лица улыбки, возвращаясь к роли радушных хозяек.

Глава 9: Торнхейвен

Юго-западная башня, более известная как Закатная, находилась в уединенной и изолированной части дворца. Это была одна из старейших построек тогда еще замка, и за прошедшие столетия ее как только не использовали. Первоначально там было помещение для охраны и арсенал небольшого форта, которому однажды предстояло стать центром Эквестрии, но в те годы являвшегося лишь отдаленным форпостом развивающейся нации, которая восстанавливалась и росла после окончания Долгой Зимы и поражения Иридии.

Ко дням Войны Солнца и Луны Кантерлотский замок пришел в упадок и был практически заброшен. В то время как город выживал благодаря паломникам, направлявшимся в Нотр-Дам-де-ла-Шансон, для самого замка продолжались трудные времена. Западная стена башни разрушилась, в крыше зияла большая дыра, и все сооружение опасно кренилось. Когда Селестия начала перестраивать замок, превращая его в свой дворец, Закатная башня досталась Кейденс, юной принцессе, находившей утешение и успокоение в преобразовании потрескавшегося строения в простое высокое здание.

Внешняя лестница вела на третий этаж, где находилась гостиная, заполненная книгами, которые Кейденс удалось перенести из своей старой комнаты в крепости Найтмэр Мун. Гостиная была уютным помещением, где принцесса могла расслабиться и развлечь свою тетю, когда Селестия находила время навестить ее. Большую часть своих первых лет Кейденс провела, свернувшись калачиком перед большим камином, который как и книги, был перенесен из крепости ее матери, и размышляла о том, какой должна была стать ее жизнь.

На втором этаже, прямо под гостиной, Кейденс устроила алхимическую лабораторию, совмещенную с кладовой. В то время она намеревалась глубже изучить магию, но большую часть последующих веков лаборатория стояла нетронутой. На втором этаже появлялись лишь горничные. Даже когда принцесса покинула Кантерлот, чтобы основать Кристальный город, лаборатория осталась без изменений, странные артефакты и магические инструменты, которым следовало бы находиться в хранилищах, валялись без присмотра, собирая на себе толстый слой пыли.

Первый этаж Кейденс решила превратить в хорошо оборудованное помещение для служанок. В те периоды, когда их услуги Кейденс не требовались, помещение либо пустовало, либо превращалось в дополнительную кладовку для хранения вещей.

На самом верху башни располагалась спальня с примыкающими к ней гардеробной и ванной комнатой. Обставлена спальня была по моде тринадцатого века, и была щедро украшена золотом, серебром, с шалями, занавесками и тяжелой дубовой мебелью, заполнявшей каждый доступный сантиметр пространства.

В отличие от других башен Кантерлотского дворца, крыша Закатной башни была плоской, окруженной зубчатыми стенами. Идеальное место для юного аликорна, чтобы посидеть под звездами, глядя на изображение матери, отпечатавшееся на лике Селены, и поразмышлять, как бы все могло сложиться, не пади Луна. Или свернуться калачиком со своими мужьями, приятелями и прочими любовниками.

Несмотря на то, что Кейденс основала Кристальный город с собственным роскошным дворцом, она всегда считала Закатную башню своим домом. Но она не являлась местом, где можно растить кобылку, даже если расчистить второй этаж и освободить место для еще одной спальни. В общем, они с Шайнингом переехали в свои новые покои в королевском крыле дворца. От внимания Кейденс не ускользнуло, что покои находились прямо между покоями Селестии и башней Твайлайт, а покои Луны находились сразу за ними.

Хотя эта башня и не подходила для воспитания Тир, она, тем не менее, была прекрасной гостевой.

Кейденс смотрела на знакомые каменные стены и простую дверь прямо перед собой. Прошла всего неделя с тех пор, как с двери убрали ее метку, но все равно ее отсутствие раздражало. Обнаружив, что на двери пусто, принцесса задумалась и почувствовала странную меланхолию.

Она не была уверена, как долго простояла перед башней, набираясь храбрости, прежде чем поговорить с той, кто находилась внутри. Не то чтобы у нее были какие-то прошлые обиды на Иридию. По правде говоря, Кейденс очень мало слышала о своей двоюродной бабушке и в очень юном возрасте научилась с большим подозрением относиться к учебникам истории. Не сказать что там откровенно врали, но было довольно много фактов и правды, которые Селестия предпочитала скрывать от своих маленьких пони.

Дважды стукнув копытом в дверь, Кейденс постаралась успокоить свои крылья и нервы.

Это всего лишь Иридия, и она тоже член семьи.

А семья всегда важна.

Дверь распахнулась, и из-за нее донесся игривый голос королевы:

− Входи же, моя дорогая, входи!

Сделав глубокий вдох, принцесса вошла в башню с таким видом, словно собиралась встретиться лицом к лицу с Лордом драконов или демонов: слегка расправив крылья, сжав челюсти и целеустремленно шагая вперед. Иридия сидела на мягкой голубой подушке, которая гармонировала с цветом ее глаз, перед ней парила книга, а на столике рядом стоял бокал красного вина. Позади королевы в камине весело потрескивало пламя, прогоняя утреннюю прохладу.

Подняв глаза, Иридия отложила книгу в сторону, пометив докуда дочитала темно-синим пером, и слегка улыбнулась.

− Кейденс, рада наконец-то с тобой познакомиться, − королева встала, чтобы поприветствовать принцессу, и ее улыбка стала шире, пока она шла через комнату. − Не нужно так напрягаться. Я не кусаюсь. Дай-ка мне посмотреть на тебя.

− Я хотела...

Иридия заставила Кейденс замолчать, прижав кончик крыла к ее губам. Принцессе показалось, что вокруг нее кружит волк, пока королева медленно обводила ее оценивающим взглядом. На щеках Кейденс появился легкий румянец, она не привыкла к такому беззастенчивому взгляду со стороны кого-либо, кроме Шайнинга.

− У тебя нос и телосложение твоей матери, − с нескрываемым одобрением заметила Иридия, завершая осмотр. − Но крылья как у бабушки.

Не зная, что ответить − в конце концов, никто никогда не говорил Кейденс, что у нее крылья Дарующей Имена, − принцесса неуверенно пробормотала:

− Спасибо.

Направившись обратно к своей подушке, Иридия спросила:

− Итак, что я могу для тебя сделать, Кейденс?

Взъерошив перья, принцесса последовала за Иридией, выбрав пушистую белую подушку.

− Очевидно, я хотела встретиться с тобой, − ответила она со слабым смешком, − и спросить о Вельвет и ее проклятии.

− Проклятии? Гейс это не проклятие. В худшем случае − принуждение. Кроме того, он скоро исчезнет, − Иридия пренебрежительно махнула копытом. − Какая же там была формулировка? «Ты должна хранить ее тайну и все ее секреты, пока не останется ничего, что можно было бы хранить». Или как-то так. В любом случае гейс должен скоро спасть. А если нет, то я знаю, как его разрушить.

Кейденс покивала.

− Я также хотела спросить, не знаешь ли ты чего-нибудь, что могло бы помочь в воспитании Тир. Например, кто ее родители или откуда она родом. Что-то об этом.

− Почему я должна что-то знать о ее родителях? − Иридия склонила голову набок. − У меня остались очень смутные воспоминания, и, честно говоря, я предполагала, что они все пропали и что только мы с сестрой спаслись от... Ну, это не важно. О ее прежней семье стоит поговорить с Тир, а не со мной.

− Ох, − только и смогла выдавить Кейденс, откидываясь на подушку. − Значит, ты вообще ничего не знаешь или не помнишь?

Иридия нервно помялась на месте.

− Мои самые ранние воспоминания… давайте посмотрим… Марелантис. Я сижу на вершине одной из хрустальных башен Марелантиса и ем черничный пирог с твоей бабушкой. Ее мордочка и копытца все испачканы в начинке. Ха-ха! Это были счастливые деньки, − голос королевы затих, когда она погрузилась в воспоминания. Вынырнув из них, она добавила: − Сожалею, но большего не помню

Пожав плечами, Кейденс ответила:

− В любом случае я и не особо надеялась.

− Что ж, я рада, что ты меня навестила, − Иридия призвала блюдо с печеньем и сыром. − Мне казалось, все на меня злятся.

Принцесса вздернула бровь.

− Я, наверное, немного зла на тебя. Мне кажется, − неуверенная улыбка Иридии немного поблекла. − А как я могла не злиться? Да, у Селестии есть недостатки, но один из них − это не держать зла. Во многих отношениях ее готовность прощать − это слабость. В общем, что ты ей сделала?

− Я... Нет, об этом Селестия должна рассказать сама. Если она хочет сохранить это в тайне, то это ее решение и я его уважаю.

Иридия еще немного поерзала, не в силах смотреть Кейденс в глаза.

− Ох.

Принцесса прекрасно знала, каково это просить Селестия раскрыть какую-либо информацию, особенно личную. В лучшем случае ей достанется приятная улыбка и поддразнивание. В худшем... примерно то же самое, на самом деле. Ну не попыталась бы Селестия оставить ее правительницей Эквестрии, пока древнее зло пыталось установить вечную ночь. Опять. Ну по крайней мере не в ближайшую пару десятков лет.

Будем надеяться.

Прочистив горло, Кейденс взяла кусочек сыра. Очень острого, как она определила, понюхав его.

− Это гамалост, − Иридия понимающе кивнула, взяла кусочек для себя и положила на что-то, похожее на каменный крекер.

Кейденс осторожно откусила и обнаружила, что сыр твердый, с довольно приятными влажными гранулами.

− Нравится? − королева наклонилась вперед и вздохнула, когда принцесса подтвердила, что так и есть. − Я прихватила его и еще несколько традиционных для Тайги блюд для Твайлайт. Но... думаю, это была глупая идея.

− Она справится, − принцесса потянулась, чтобы погладить Иридию по ноге. − Твайлайт должна разобраться во всем по-своему. Дай ей время. Мы все дали ей много пищи для размышлений.

− Надеюсь, что это правда.

Несколько минут прошло в молчании, Иридия и Кейденс наслаждались сыром, пока от него не осталось лишь несколько крошек.

− Итак... − начала принцесса, но, не зная, что сказать или спросить, она кашлянула и выглянула в окно.

− Я солгала ей, − пробормотала Иридия, и мягкость ее заявления почти ускользнула от Кейденс.

− Хм?

− Селестии. Я солгала ей, − продолжила Иридия, дрожащим копытом потянувшись за чашкой какого-то темного, горько пахнущего напитка. − Это было вскоре после того, как я потеряла свою маленькую мечту, до того, как... до того, как я... Ну, на самом деле это не имеет значения. Она пришла, чтобы вразумить меня и попытаться вывести из траура. Мы обменялись… словами... и я «благословила» ее.

Наклонив голову, Кейденс сморщила нос от запаха, исходящего от жидкости в чашке Иридии.

− Не понимаю, что в этом плохого?

Королева поднесла чашку к губам, чтобы еще раз пригубить ее содержимое. Сузив глаза, принцесса нетерпеливо постучала копытом, ожидая объяснений. Не в силах больше сдерживаться, Иридия, не выдержав взгляда, ответила:

− Благословение было в том, что она никогда не испытает тех страданий, что выпали на мою долю. Что я спасу ее от бремени потери жеребенка единственным доступным мне способом...

− Ох, − произнесла Кейденс, а затем с большей силой добавила: — Ох!

Поставив свою чашку на стол, Иридия поспешно добавила:

− Все это было ложью, пожалуйста, пойми это. Я не… Я была в очень плохом состоянии. Я только что потеряла свою драгоценную мечтательницу, сестру Твайлайт, и я... я вымещала это на всех остальных. Селестия просто...

− Но, конечно же, она должна была знать, что это ложь? Верно? − Кейденс сглотнула. − Ты не творила заклинаний или что-нибудь типа того?

− Нет, конечно! Ничего такого я не делала, − королева яростно замотала головой. − Но мне и не нужно произносить никаких заклинаний, чтобы отрезать мать от Купели Душ. Это было по-жеребячьи, подло и глупо с моей стороны, но у Селестии не было причин сомневаться в моих словах в то время.

Иридия напрягла копыта.

− И тогда я совершила одну из худших ошибок в своей жизни, даровав тебя Луне.

Кейденс дернулась, как будто ее ударили.

− Нет, подожди! Я не это имела в виду! Пха, я все так запутала. Я хотела сказать, что совершила ошибку, полагая, что жеребенок сможет исцелить сердце Луны.

Принцесса попыталась успокоиться, но слова задели ее гораздо сильнее, чем она ожидала. Пытаясь справиться с неприятным ощущением в животе и трепетом крыльев, она сосредоточилась на более странной части заявления Иридии.

− Что значит «даровав тебя Луне»?

− А... Ох... Я не так хотела выразиться. Не в смысле, что приняла осознанное решение... − фальшивая улыбка Иридии вернулась с новой силой, а хвост ударил по полу. − Пха, и зачем я это скрываю? Да, я «даровала» тебя Луне.

Королева изобразила копытами кавычки, сопроводив их самоуничижительным фырканьем.

− Ты когда-нибудь пыталась завести жеребенка?

Покраснев, Кейденс отвела взгляд и пробормотала:

− Возможно, я пыталась... давным-давно...

− Ну, я тоже пыталась, и пыталась, и пыталась. Тысячи лет, каждый Сезон без исключений.

− И как?

− Как? Ты видишь сотни или тысячи других аликорнов, разгуливающих по диску? А так и было бы, будь у нас все так же, как и у смертных, − Иридия фыркнула, снова взмахнув хвостом. − И только семнадцати с лишним столетий назад мне удалось понять, в чем проблема. Просто переспать с жеребцом было недостаточно. Это, конечно, необходимо, но лишь половина процесса. Я уже почти потеряла надежду, но моя сестра всегда была убеждена, что у нас будут жеребята. Это даже не в Сезон было!

− Думаю, я могу себе представить, что произошло.

− Ну, ты-то точно. Но пока мы лежали там и занимались самым интересным, я решила ответить на молитву. Прикоснувшись к Купели, я увидела их. Пара душ, подобных нашим. Они двигались очень быстро, намного быстрее, чем души обычных смертных, попадающих туда. Мне нужно было действовать быстро, поэтому я протянула копыто и перенаправила души к твоей бабушке и ко мне. Так были зачаты Селестия и моя маленькая мечтательница. Луна последовала за ними чуть больше года спустя.

Моргнув, Кейденс выпрямилась, обдумывая, что только что услышала.

− Подождите минутку… Ты только что решила поговорить со мной «про это»?

− Да, полагаю, что так, − обе кобылы рассмеялись и напряжение, царившее в комнате всего несколько минут назад, рассеялось. − Но с Селестией или Луной я этот разговор никогда не заводила. И когда появилась ты, что еще могла выдумать Селестия кроме моего проклятия?

− Ох... − Кейденс несколько раз моргнула, переваривая услышанное, и добавила гораздо громче: − Ого... Подожди... Почему ты не даровала ей Твайлайт?

− Я пыталась! − огрызнулась королева, в ее голосе явственно слышалось прежнее разочарование. − Я долго искала возможность даровать ей жеребенка. Ты почти стала ее дочерью, но с учетом Луны… Насколько более вероятным стало бы ее падение, будь у сестры еще кое-что, чего не было у нее? Я лишь надеялась... Но мы обе знаем, чем все обернулось.

Вздохнув в знак поражения, Иридия махнула ногой, словно желая сменить тему.

− Не то чтобы я могла одним взмахом копыта даровать жеребят всем без исключения. Даже когда я была погружена в Купель. В течение первых… Трех? Четырех столетий? В любом случае долгое время я была слишком занята устранением причиненного мной же вреда. Те десять лет, на которые я закрыла Купель Душ, едва не нанесли ей непоправимый ущерб.

− Но ты же пыталась? − не унималась Кейденс, наклоняясь вперед и ища в двоюродной бабушке хоть какие-то признаки лжи, как на лице, так и в мерцающих потоках любви.

Любовь исходит от всех пони, связывая их воедино и придавливая к земле. У некоторых любовь была яркой и чистой, Настоящей Любовью, излучающей свет, который невозможно затмить, и, какой же редкой она была. Кейденс сталкивалась с Настоящей Любовью всего пару раз, и каждый раз она словно притягивала беды.

Существовало много видов любви, столько же, сколько и разных пони, но все они обладали определенными, неизменными свойствами. Например, подверженностью влиянию эмоций отдельных пони.

Любовь Иридии была неустойчивой и хрупкой, в потоках, исходящих от королевы, было заметно много старых шрамов и ран. Ядра потоков были сильным, но поверхность очень зыбкой, за исключением одного потока − потока Настоящей Любви. Разорванного потока, ведь тот, кого Иридия любила, ушел. Кейденс решила в данный момент это игнорировать, сосредоточившись на тех, что были связаны с Твайлайт и Селестией.

− Я же уже сказала, что да.

Это была правда. Потоки любви на мгновение засияли ярче, по ним заструилась сила. Если бы Иридия солгала, чувство вины исказило бы эту любовь. Или королева не испытывала вины, но Кейденс ни на секунду в это не поверила бы. Подобный способ определения истины был не идеален и срабатывал только тогда, когда говорили правду или лгали о своих близких, − Кейденс никогда не рассказывала ни одной живой душе, кроме Селестии, о том, что может распознать ложь. Сообщить об этом тете оказалось плохой идеей, поскольку та быстро научилась лгать не испытывая чувства вины.

− Уверена, что ты заметила ту глупость Селестии, провозгласившей себя «Матерью нации» после изгнания Луны, − снова кавычки, голос Иридии был так же горек, как и ее напиток. − Несколько возможностей ускользнули от меня, потому что она отказалась поступиться своим имиджем. Меня поглотило отчаяние, поэтому я сделала все, что было в моих силах, сама родила Твайлайт и поместила ее поближе к Селестии, в семью одной из немногих пони, которым я доверяла.

− Ты должна сказать ей правду! − Кейденс почти кричала, вскакивая на копыта.

− И чем хорошим это кончится? − парировала Иридия, с грохотом поставив чашку и расплескав темную жидкость по столу и полу. Не обращая внимания на беспорядок, королева встала и принялась расхаживать взад-вперед. − После такого откровения не будет слез, за которыми последуют объятия. Эта информация лишь еще больше ранит ее.

− Понячьи перья! − Кейденс расправила крылья, ее следующие слова прозвучали резко. − Или сможет принести ей покой. Если ты не скажешь, то это сделаю я.

Иридия остановилась.

− Нет! Она должна узнать это от меня. Я знаю, что… Просто… Просто дай мне время, − Иридия умоляюще уставилась на кобылу перед ней.

− Хорошо, − Кейденс направилась к двери, но остановилась, распахнув ее. − Но она должна узнать правду, и как можно скорее. Найди минутку и расскажи, поскольку не знаю, как долго смогу хранить от нее подобный секрет.

Захлопнув за собой дверь так, что рама затрещала, принцесса направилась обратно в свои новые покои.

Оставшись одна, Иридия безучастно уставилась в чашку на остатки напитка. Напряжение сползало с ее лица, пока она не поникла под грузом сожалений.

---

Далекий звон колоколов вырвал Ривер из сна. Это был чудесный сон, в котором она и... кто-то еще... путешествовали на юг. По пути они встретили поющее дерево, плачущую реку, и им пришлось рассказывать истории, чтобы пройти мимо горы, которая разговаривала стихами. Глупый, приятный сон, от которого не хотелось отказываться.

Зарычав, Ривер сбросила с себя тяжелые шерстяные простыни, слегка влажные там, где ее дыхание конденсировалось в холодном воздухе. Она поежилась, встав с кровати, холодок пробежал по копытам и ногам. Халла нахмурилась, взглянув на пустой камин: огонь, приятно потресковавший, когда она ложилась спать, давно погас. Не осталось даже намека на тепло.

Подхватив пару поленьев из ящика рядом с камином, Ривер сотворила простейшее заклинание. С ее рогов сорвалась искра, ударив по дереву, и подожгла его. Поворошив поленья несколько раз, дабы убедиться, что камин разгорелся, халла направилась в ванную.

Как и в спальне, в ванной комнате было сыро, утренняя прохлада заставила все поверхности покрыться капельками воды. Потребовалось еще одно заклинание, чтобы согреть воду для умывания.

Ривер сделала мысленную пометку отругать новичков-адептов, ответственных за уход за замком. Они стали слишком халатно относиться к своим обязанностям.

Торнхейвен был старым замком, а если еще точнее, то просто невероятно древним. Его возвели в столь давние времена, что определить истинный возраст замка было невозможно. Две тысячи лет? Три? На самом деле это не имело значения.

А что имело значение, так это то, что стены Торнхейвена были крепкими, сложенными из плавленного камня, которому магией придали нужную форму, а не из обычных тесаных блоков. По сути, это делало стены замка нерушимыми, а магия, пропитывающая камень, отражала практически любую атаку, включая разрушительное воздействие времени. Используя это в своих интересах, древние спроектировали Торнхейвен на вершине холма так, чтобы он представлял собой впечатляющее зрелище, возвышаясь над окружающими лесами. Полдюжины башен, расположенных на неравных расстояниях друг от друга, окружали центральный донжон и сторожку у ворот, их остроконечные крыши были покрыты голубой черепицей. Высокие окна, балконы и десятки галерей украшали шестиэтажную центральную башню.

В результате Торнхейвен ощущался воздушным и потусторонним. Место, достойное трона богини.

Это так же делало замок полным сквозняков и несколько негостеприимным.

Жаль, что он был единственным домом, который Ривер могла вспомнить.

Даже после Предательства, когда халла изолировали себя от остальной части диска и покинули многие из своих городов, Торнхейвен оставался неизменным. Резиденция правителей халла − в том виде, в каком была − с грандмастерами Лож, заседающих в совете. Хотя большинство грандмастеров жили в своих домах в городе возле Торнхейвена, они по-прежнему встречались раз в неделю, чтобы обсудить самые разные вопросы, начиная от незваных гостей, вторгшихся в лес, и заканчивая количеством свечей, оставшихся в кладовой.

Кучка вечно ссорящихся старых идиотов.

Одной из которых была и сама Ривер.

Отбросив эти мысли, она повернулась к зеркалу с его крайне неприятным зрелищем. Ривер всегда была небольшой, особенно по меркам халла, с короткой мордочкой и слишком большими глазами, напоминавшими сосновые шишки − коричневые и такие же колючие − и короткими рогами. Даже грива у нее была неприглядной − длинные темно-синие пряди торчали во все стороны, а между рогами виднелась лавандовая полоска. В ней не было ничего, что можно было бы назвать красивым. Кроме шерсти, белой и чистой, как свежевыпавший снег.

Ворча, как делала каждое утро, Ривер расчесала гриву, заплела ее в простую косу и повторила процедуру с таким же длинным хвостом, не похожим на обычный хвост халла. Затем она вычесала шерсть, надела богато украшенную темно-рыжую мантию и прикрепила бирки к нескольким отросткам рогов. Каждая из пяти бирок представляла собой небольшую золотую пластинку, на которых были выгравированы различные руны, например, для защиты и истинного зрения, позволяя Ривер выполнять некоторые из ее обязанностей. Мантия, сшитая из мягкого, эластичного хлопка, была оформлена в тон к биркам с вышитыми листьями и лепестками на манжетах и воротнике. Золотая нить начала выцветать только прошлой зимой. Надо будет отдать робу в ремонт перед следующим собранием. В разрезах на боках виднелась ее метка − кошачья лапа, сформированная широкими красными, черными и белыми линиями.

Последним, что Ривер взяла, был меч ее матери Ллаллавинн, хотя он и не являлся частью официального облачения.

Такой же древний, как Торнхейвен, Ллаллавинн не имел себе равных на севере. Клинок был сделан из чистого звездного света, блестящего, мягко серебристо-голубого. Чары меча защищали от мороза зимой и отводили жару летом. На рукояти резвились пегасы, их крылья образовали гарду, а в навершии красовался огромный голубой камень. По рукояти струились руны, провозглашая имя меча на языке, давно забытом за прошедшие века.

Меч был всем, что осталось от матери Ривер. Ей даже не было известно ее имя, так как оно было объявлено табу. Все, что халла знала о матери, это титул − Колдунья − и то, что именно она освободила королеву. Из-за этого Ривер выросла в Торнхейвене своего рода узницей.

Стук в дверь вывел ее из оцепенения. Быстро затянув пояс, халла погасила светильник.

− Ты здесь, Ривер? − раздался низкий голос, и дверь с трудом сдержала бурлящий юмор, который в нем звучал. − Мы опаздываем... Тебе нужно будет лететь как на четырех ветрах.

− Да иду я! − огрызнулась Ривер, не пытаясь скрыть раздражение в голосе и гримасу на лице. Которую все равно никто не смог бы увидеть. Но она знала, что ее собеседник все равно это услышит и найдет эту резкость забавной.

Естественно из-за двери донесся раскатистый смех.

− Тебе нужно поучиться терпению у камня, − добавила Ривер, распахивая дверь, выходя из покоев и направляясь мимо огромной фигуры.

Поговаривали, что у каждого халла есть двойник и противоположность.

Он был ее противоположностью.

Тандеринг Маунтин был впечатляющим халла во всех отношениях. Даже сутулясь, он излучал силу, мускулы бугрились на толстых ногах и туловище, когда жеребец переступал с одного бронированного копыта на другое. Темно-синие глаза − необычный цвет среди народа халла с их землистыми тонами − сверкали в мерцающем свете факелов, а всегдашнее добродушие пряталось за фальшиво суровой внешностью.

В отличие от большинства воинов Медвежьей Ложи, доспехов у Маунтина было мало, одни только поножи. Ривер вспомнила одну из его тренировок и как воителя пытались заставить надеть традиционную тяжелую кольчугу, но тот отбросил ее в сторону, заявив:

− Настоящий Медведь идет в бой, полагаясь только на свою храбрость и силу своих четырех копыт!

Сегодня, поскольку наступил первый день новой недели, было заседание совета. Поэтому Маунтин был одет в куртку с зеленой и синей отделкой, которая подтверждала звание мастера, а стилизованный медведь на воротнике указывал на принадлежность к определенной ложе. Каким-то образом куртка свободно висела на жеребце. Внутри нее легко могли бы свернуться калачиком четыре олененка и еще осталось бы место. Песочно-коричневая грива была расчесана и свободно свисала по шее, усы блестели от свежего пчелиного воска, их кончики были загнуты вверх.

− Они снова начнут без тебя, − Маунтин усмехнулся, поравнявшись с Ривер, когда та направилась в зал заседаний совета.

Безуспешно пытаясь подавить раздражение, Ривер ответила:

− Я там только потому, что традиция требует присутствия грандмастеров всех лож. Остальные, особенно старик Брэмбл, презирают меня.

− Это неправда, − жеребец прищелкнул языком. − Грандмастер Уайт очень привязана к тебе.

Ривер снова не смогла сдержать раздражения.

− Только потому, что я сильно напоминаю ей ее старую подругу.

Резко сменив тему, Маунтин спросил:

− Что думаешь о звездах прошлой ночью?

− Звезды? − Ривер сжала губы в тонкую линию, спускаясь по длинной винтовой лестнице на второй этаж. − Нет у меня времени любоваться звездами, как у какой-нибудь влюбленной лани.

− Они танцевали, − со смешком пояснил жеребец.

Ривер пожала плечами, выходя с лестницы.

− И что? Они мерцают и танцуют каждую ночь. Знаешь, иногда даже падают с неба.

− Острый язык и ледяное сердце принесут тебе только горе, Ривер. Не нужно быть такой озлобленной, − Маунтин покачал головой и издал низкий, отрывистый вздох. − Но под танцем я подразумевал, что они кружились и летали по всему небу в безумных вспышках света. Это было действительно захватывающее зрелище.

Остановившись посреди коридора, Ривер подозрительно уставилась на огромного халла.

«Танцующие звезды. Не может быть… Или все же может?»

Однажды она уже видела, как танцуют звезды − или, по крайней мере, это было похоже на танец. Они собирались вместе и вращались, но это было больше похоже на водоворот, чем на танец.

Ривер нахмурилась, пока складывала и подсчитывала числа и даты. Двадцать один год, прикинула она, прошел с той ночи, о которой никто не говорил.

Неужели прошло так много времени? Ривер была совсем маленькой, когда ее разбудили крики и приглушенные голоса слуг королевы. Она помнила, как пряталась под подушками, когда весь замок и город под ним содрогнулись, и выскользнула из покоев, когда шум и подземные толчки стихли.

Мало кто знал о причине произошедшего той ночью, ходили слухи, что у королевы было как это называли «дурное настроение». С одной стороны − обычное дело, особенно в тот год. Все полагали, что королева была раздражительной из-за того, что ее держали в заточении.

Никто и не подозревал, что она была беременна.

В конце концов, никаких внешних признаков не было.

Ривер была ошеломлена, когда ей удалось прокрасться в покои королевы, охрана отсутствовала, а члены Волчьей Ложи − в те дни они должны были заботиться о королеве − суетились и были слишком заняты, чтобы заметить маленькую халла, крадущуюся в тени. Заглянув в спальню, она увидела королеву, свернувшуюся калачиком на кровати, с мокрой шерстью и спутанной гривой, но с несчастно-довольной улыбкой на лице. Завернутый в свежие пеленки, прижавшись носом к боку матери, лежала новорожденная кобылка-пони, из-под жидкой гривы которой торчал крошечный рог.

Ривер ничего не сказала, слишком потрясенная увиденным. Госпожа Уолнат заметалась по комнате, отдавая приказы подчиненным, словно полководец на древнем поле битвы. Увидев Ривер в дверях, она попыталась выгнать ее, но приказ королевы остановил ее. Иридия подняла глаза и устало улыбнулась юной халла.

− Подойди, Ривер. Посмотри на свою новую принцессу, − прошептала королева, словно боялась, что эти слова развеют какой-то чудесный сон.

Ривер, которая сама была кобылкой, пришлось забраться на спину няни, чтобы получше разглядеть крошечного фиолетового жеребенка.

Больше никто ничего не говорил, королева погрузилась в усталое молчание, пока вылизывала свою дочь. А затем появился Маунтин, который успел обыскать Торнхейвен вдоль и поперек, и отвел Ривер обратно в ее покои. Вскоре по замку прокатилась волна магии, которая добралась и до города.

Ривер так и не узнала, что случилось с жеребенком, знала только, что слуги и стража, ухаживавшие за королевой, вели себя так, словно ничего не произошло.

С тех пор об этих событиях больше не упоминалось, и когда Ривер спрашивала о жеребенке королевы, то получала в ответ лишь непонимающие взгляды. Через несколько месяцев она перестала спрашивать.

Когда Ривер повернулась, чтобы направиться на верхние этажи, в коридоре раздался крик.

− Пропала! Пропала! Королева пропала! Опять пропала!

Пронзительный вой эхом разнесся по Торнхейвену, достигая большого зала и покоев мастеров, а затем распространяясь по замку и городу внизу. Это было почти как если бы весь остальной мир на мгновение замолчал, чтобы слова могли разнестись дальше.

Ривер потерла висок, разочарованный стон вырвался из горла, прежде чем она ускорила шаг.

Покои королевы, расположенные на верхнем уровне Торнхейвена, были защищены сотнями заклинаний, предназначенных для предотвращения побега с помощью как обычных, так и магических средств. Их творили десятки самых мудрых, искусных и упрямых магов халла. Каждое солнцестояние чары проверяли, дабы убедиться, что не было попыток ослабить защиту или обойти ее.

Это, без сомнения, был один из самых сложных и мощных заклинательных контуров, созданных со времен падения Марелантиса.

С тех пор, как мать Ривер разрушила заклятие, запечатавшее физическую форму Иридии в камне, королева превратила все в игру, проскальзывая сквозь защитные чары находясь под охраной дюжины стражников − шестерых самых быстрых и шестерых самых сильных, − которые должны были следить за ней. Иногда королева сбегала, урывая несколько часов свободы, прежде чем вернуться, довольная победой и с каким-нибудь трофеем, привезенным из далеких стран. Иногда у нее не получалось.

Глаза Маунтина блеснули, когда они ступили на священный и запретный шестой этаж, что был весь отведен под покои королевы и ее охраны. Длинная караульня располагалась на самом верху старой лестницы для слуг, по которой можно было попасть на этаж. Главная, королевская, лестница была замурована, как и все остальные пути на этот уровень. У воинов и жриц, размещенных тут, были свои комнаты, куда можно было попасть через широкие двойные двери в дальнем конце караулки. Чтобы попасть в покои королевы, требовалось два ключа, которые вместе открывали маленькую дверцу, спрятанную между шкафом и картиной.

В этот момент потайная дверь была уже распахнута, адепты, которым предстояло ухаживать за Иридией в то утро, стояли неподалеку и выслушивали строгую лекцию от еще более строгого мастера. Ривер сердито посмотрела на него − члена Медвежьей Ложи, касты воинов, − за то, что он осмелился заговорить с ее подчиненными. Существовало негласное правило, согласно которому Ложи не вмешивались в дела друг друга. Ривер была единственной, кто могла говорить с ними.

− Мастер… − Ривер попыталась вспомнить его имя, но так и не смогла. − Ты что делаешь?

Мастер, сварливый жеребец с заостренной мордой и маленькими черными глазками под чрезмерно большими рогами, которые не шли к его несколько долговязой фигуре, перевел взгляд с посвященных на Ривер и Маутнина.

− Я просто пытался вытянуть правду из этих глупых оленят, − огрызнулся жеребец, бросив на съежившихся адептов угрожающий взгляд.

− Это, − с холодным шипением произнесла Ривер, и ее тон заставил мастера отступить на шаг, − моя обязанность.

− Я не хотел никого обидеть! Я всего лишь...

− Чего ты хотел, меня не касается, важно лишь то, что ты сделал, − Ривер сделала шаг вперед, а жеребец отступил, что было необычно для члена Медвежьей Ложи. − Я грандмастер Львов. Я отвечаю за них, а не ты.

− Возможно, если бы ты была более прилежна в обучении своих адептов, грандмастер Ривер, то другим не пришлось бы выполнять за тебя твои же обязанности, − раздраженно произнес мастер, для пущей убедительности топнув копытом.

Глядя на него, Ривер скривила губу. Жеребец ответил на это почти небрежным взглядом на разгневанную низенькую халла. Лицо Ривер вспыхнуло, челюсть задвигалась из стороны в сторону.

Встав между ними, Маунтин разрядил обстановку.

− Ты высказал свою точку зрения, брат. А теперь уходи, пока не случилось чего-нибудь по-настоящему прискорбного.

Мастер, казалось, был готов поспорить с ним, но понял, что затевать драку с кем-то, кто почти вдвое больше, не очень хорошая идея. Низко поклонившись и извинившись, мастер повернулся и с высоко поднятой головой покинул поле испепеляющего взгляда Ривер.

− Я бы справилась с ним, − она нахмурилась, гнев все еще был силен, хотя теперь лицо горело от смущения.

− Ха-ха! Возможно!

Сделав глубокий, успокаивающий вдох, который мало помог справиться с ее эмоциями, Ривер повернулась к адептам.

− Ладно, теперь вы двое. Что за история с побегом королевы? − Ривер изобразила самую ободряющую улыбку, какую только смогла. Это подействовало лишь частично. Она никогда не была хороша в любезностях, и адепты, аколиты и очень немногие действующие мастера Львиной Ложи знали это. Эта пара − Висперинг Брук и Литтл Хуф, обе из центрального стада, если память Ривер ей не изменяет, − выглядели особенно неуверенными в себе. Они были милой и нежной парой адептов, обе почти готовые пройти обряд посвящения в аколиты.

Дрожа сильнее, чем при разговоре с другим мастером, халла слева − Висперинг Брук − ответила:

− Мы зашли, чтобы принести ее Божественному Величеству завтрак, как обычно, и...

− Она вела себя как-то странно, − подхватила Литтл Хуф, другая адепт. − Она говорила странные вещи, у нее были проблемы с ходьбой, она не могла расправить крылья. Все в таком роде. Естественно, мы были сбиты с толку, но решили, что она просто играет в одну из своих маленьких игр.… Вы же знаете, какой может быть королева, когда ей скучно.

− Да, знаю, − вздохнула Ривер, пытаясь удержать поток воспоминаний.

Некоторые из них все же всплыли в голове. Середина зимы, Ривер смеется и бегает вокруг Маунтина, тогдашние адепты удивленно смотрят на нее. Она рухнула в сугроб и подняла глаза, заметив тень, наблюдающую за ней из окна верхнего этажа. Фигура исчезла, и мгновение спустя снег скатился с крутой крыши, каскадом обрушившись на жеребца, а он, отплевываясь и фыркая, принялся счищать снег с лица и шерсти. Смех, похожий на звон хрустальных колокольчиков, разнесся по двору, когда последний мокрый комок с особой силой скатился с крыши. Фигура появилась снова, и Ривер была уверена, что видела, как она махнула копытом.

За последующие годы были сотни подобных происшествий, и не знай все в Торнхейвене об их истинной причине, то могли бы заподозрить привидение или полтергейст.

Ривер стряхнула воспоминания, прежде чем они успели захлестнуть ее с головой.

Обычно она не была такой сентиментальной. Кобыла поморщилась, когда ее сердце внезапно забилось быстрее, подскакивая к груди.

− Вы уверены, что она сбежала?

− Да! Вы у-увидите, грандмастер Ривер.

Отпустив парочку и велев им сходить на кухню и съесть что-нибудь теплое на завтрак, прежде чем возвращаться в жилые покои адептов, Ривер направилась в покои королевы. К ней снова присоединился Маунтин.

В глубине души халла надеялась, что это всего лишь еще одна из игр Иридии. Способ оживить скучную жизнь Торнхейвена.

Не то чтобы Ривер сомневалась в том, что королева сбежала.

− Ты что-то знаешь, − заявил Маунтин, пока они шли через приемную.

− Что она снова собиралась сбежать? Пха, это было неизбежно.

− Верно. Но на этот раз ты знаешь причину.

Ривер не стала ничего отрицать. В конце концов, это была правда. Сделав несколько шагов, она остановилась и с удивлением посмотрела на жеребца. Он знал все так же хорошо, как и она, и, судя по игривому блеску голубых глаз, сейчас играл с ней, подталкивая к выводам, которые Ривер и так уже сделала.

− Ночь танцующих звезд, − сказала она, получив в ответ уверенный кивок и одобрительный выдох.

Покои королевы были во многом такими, как и следовало ожидать, − роскошными до вычурности и безвкусицы. Ривер никогда не понимала и не любила мебель, покрытую сусальным золотом, кубки, украшенные драгоценными камнями, и вообще, зачем халла или пони может хотеть быть окруженными такими явными проявлениями богатства. Золото и драгоценные камни мало значили в обществе халла, не имея для них непосредственной и осязаемой ценности. Золотая чаша удерживала воду не лучше деревянной, корона не защищала от когтей зверя, а кружева не могли защитить от холода, как толстый шерстяной плащ.

Хотя Ривер никогда не покидала Торнхейвен, она верила в суровую практичность кочевых стад. Будь все по другому, она бы жила среди них, кочевала по древнему лесу, таская все свое имущество на спине.

Только Ложи и те, кто в них состоял, создавали постоянные поселения, служившие местами для обучения, где они передавали новому поколению халла знания предков. Когда-то, давным-давно, они строили города. Их руины до сих пор усеивали лес, как клещи больную собаку. Из сотен когда-то существовавших городов осталось лишь четыре.

Если не считать Долин, магических мест, где королева смогла укрыть своих подданных от того ужасного проклятия. Того, что раскололо народ халла пополам.

Ривер решила не зацикливаться на той ужасной весне и ее последствиях. Халла умерли, королева пробудилась, а Ривер осталась сиротой, выросшей под охраной приверженцев старых традиций, в то время как те, кто был верен королеве, собрались и поселились на священной земле, впервые за полторы тысячи лет основав новые деревни.

Войдя в самую дальнюю часть покоев королевы, Ривер обнаружила ожидающих ее грандмастеров Саммер Брамбла и Вайт Фосфорос, из лож Орлов и Воронов соответственно.

− Ривер, − Брэмбл слегка наклонил голову, когда она вошла, но не более того, вместо этого исследуя совершенно нетронутое плетение чар. − Она снова это сделала. Снова проскользнула между нашими рогами.

Жеребец средних лет, Брэмбл, был грандмастером Орлиной Ложи всего несколько лет. Он не был ни толстым, ни худым, ни высоким, ни низким, и в целом был совершенно обычным и не выделяющимся во всех отношениях. Даже в его мутных карих глазах не было особого блеска. Как грандмастер Орлиной Ложи он был главой совета и, соответственно, лидером халла и пользовался своей властью с прямотой, которая удивила бы его предшественников.

Уайт была пожилой халла, движения ее при перемещении по комнате были медленными и болезненными − причиной было повреждение спины при падении, когда Уайт путешествовала с матерью Ривер. Серебряные пряди виднелись в некогда темной гриве и на морде возле губ шерсть начала светлеть. Узор, нанесенный алмазными чернилами, расчерчивал рога халла, поблескивая в свете, пробивающемся сквозь занавеси на окнах, завершала образ тонкая шелковая роба. Узоры на рогах светились, когда Уайт проверяла состояние защитных чар покоев королевы.

Она слегка улыбнулась Ривер, и в глазах халла мелькнул озорной огонек.

− Не такая уж и редкость, − прокомментировала Ривер, кивая на стопки понячьих книг, собранных во время предыдущих побегов королевы.

− Вот только она не вернулась для того, чтобы позлорадствовать, − фыркнул Брэмбл, творя очередное сканирующее заклинание. − Она всегда возвращается вовремя, чтобы аколиты могли найти ее с этой самодовольной ухмылкой, с новой книгой или... как там их называют пони? Газета? Да, с газетой! Одна из них вон лежит открытой на кровати.

Жеребец нетерпеливо постукивал копытом, поводя из стороны в сторону своим коротким хвостом.

После нескольких мгновений молчания Брэмбл рявкнул:

− Она отправилась сражаться с Селестией. Я знаю это.

− Пха! − одновременно фыркнули Уайт и Ривер, Последняя кивнула на солнце, заглядывающее в комнату. − Если так, то Селестия победила. Снова.

− Да, ты права. Тогда не с Селестией… С Луной!

Брэмбл принялась расхаживать по комнате, бормоча себе под нос и строя догадки.

− Звезды в последнее время вели себя необычно. На прошлой неделе они сияли днем, а затем это представление прошлой ночью. Да... да… Она отправилась сражаться с Луной! Чтобы наконец отомстить за Предательство.

Закатив глаза, две кобылы решили игнорировать Великого Орла.

− Я, честно говоря, иногда задаюсь вопросом… − Уайт мотнула головой, рассеивая заклинания, − когда он начнет утверждать, что это знак возвращения Тирека.

− Тирека? − Ривер склонила голову набок, ей было незнакомо это имя.

Надув щеки, с покрасневшими под темно-коричневой шерстью щеками, Брэмбл повернулся и вышел из комнаты, крикнув в ответ:

− Я собираюсь обсудить это с остальными. Возможно, они отнесутся к этому с той серьезностью, которой оно того заслуживает, а не с ехидными комментариями.

После того, как дверь за жеребцом захлопнулась, Уайт отвела Ривер в сторону.

− Это из-за жеребенка, верно? − прошипела халла сквозь зубы, несмотря на то, что они были одни. − Ее величество наконец-то отправилась к своему жеребенку.

− Я... не знаю. Это куда более вероятная причина, чем то, что она отправилась сражаться с Селестией или Луной, − Ривер пожала плечами и медленно обошла комнату. Ее внимание привлекла кучка пепла возле туалетного столика.

− Симулякр, − объяснила Уайт, когда она присоединилась к Ривер, чтобы помочь осмотреть туалетный столик, перешагнув через кучу пепла. − При его создании была допущена ошибка, не знаю, преднамеренно или нет. Не уверена. Более вероятно первое. Это не та ошибка, которую может совершить королева.

− Она так любит показывать другим свое превосходство, − фыркнула Ривер, оглядывая коробки с драгоценностями, духами и кисточками, которыми был заставлен туалетный столик. Все из Эквестрии. Она остановилась, когда подошла к открытому ящику, на котором был выгравирован традиционный герб Дома Туилерия: метка Иридии на белом щите, слева − халла с поднятым посохом, справа − вставший на дыбы единорог, а вверху − божественная корона, увенчанная силуэтом Марелантиса.

Внутри, немного выцветшая и потрепанная по краям, как будто ее часто вынимали, лежала фотография голенастой единорожки. Цвет шерсти оставался тайной из-за черно-белой фотографии, но, судя по оттенку, Ривер решила, что у кобылки умеренно темная шерсть с двумя полосками − розовой и фиолетовой − в темно-синей гриве. Единорожка широко улыбалась, держа в копытах книгу.

Положив фотографию обратно в коробку и захлопнув крышку, Ривер отошла от туалетного столика.

− Что в коробке?

− Фотография, как я полагаю, ее дочери, − буркнула Ривер, направляясь к дверям.

− Значит… Принцесса наконец вылупилась из своей куколки, − Уайт усмехнулась и покачала головой, когда они вышли из покоев королевы.

В прихожей они обнаружили остальных шестерых грандмастеров, которые уже были поглощены спором. Как и следовало ожидать, Брэмбл присоединился к Дартинг Тонг из Совиной Ложи и Литчен Трэд из Барсучьей в противостоянии против Шарп Стоуна из Медвежьей Ложи. Остальные грандмастера стояли в стороне, недовольно ворча и бросая неодобрительные взгляды на всех вокруг. Коренастый глава Медведей двигал челюстью взад-вперед, раздувал ноздри, но хранил молчание.

Ривер услышала фразу Брэмбла:

− Ты позволил стражам расслабляться, Стоун. Если бы это зависело только от меня… ну, я бы...

− Что бы ты сделал? Возродил Предвечный Табун? Вторгся в Эквестрию и начал войну под предлогом спасения пони? Тридцать один год королева готовила свою темную и ужасную месть всему роду пони. И знаешь, чем она занималась? Читала их книги и смотрела эти их новые движущиеся картинки. Да, это просто ужасающе, − усмехнулась Ривер, презрение к Брэмблу и его сторонникам так и сочилось в ее словах.

− Мы дали клятву, Ривер! Может, для тебя и остальных лоялистов это ничего не значит, − Брэмбл бросил на Уайт и Стоуна неодобрительный взгляд, − но не для нас. На протяжении семидесяти поколений мы охраняли диск от нее, а ее от диска. И да, если это означает, что Предвечный Табун должен снова выступить в поход... да будет так.

− Для возрождения Предвечного Табуна требуется большинство голосов на Великом Конклаве, − произнес грандмастер Дартинг Тонг, его зубы щелкали, пока он размышлял вслух. − Потребуется некоторое время, чтобы созвать всех мастеров и глав стад.

Брэмбл топнул копытом, указывая на Тонга:

− Ты на их стороне?

− Конечно, нет, − возразил жеребец. − Но закон есть закон. У тебя есть право созвать Великий Конклав, но на его организацию уйдут месяцы. Тысячи глав стад, с которыми нужно связаться, выбрать место, где они могут собраться, и так далее. Возрождение Предвечного Табуна не провести по мановению копыта.

− Тогда что ты предлагаешь? − Брэмбл фыркнул, гневно оскалившись.

Ривер никогда не видела более позорного зрелища. Предполагалось, что жеребец был лидером халла, а сейчас был готов устроить истерику, как олененок.

− Идиот.

Она не осознавала, что произнесла это вслух, пока не заметила, что другие грандмастера уставились на нее. Даже Уайт не скрывала потрясения. Одно дело перемывать кости наедине и совсем другое публичное оскорбление. Как аколиты, так и адепты, суетившиеся вокруг грандмастеров, замерли, и лишь немногие притворились, что ничего не слышали.

− Возможно, мне стоит тоже уйти, как и остальным членам моей ложи. В любом случае нас всего несколько десятков, и наше место рядом с Иридией, − Ривер топнула копытом, делая вид, что ничего и не говорила чуть раньше. Несколько членов ее ложи, стоявших по краям комнаты, кивнули в знак согласия.

− Твое место здесь, − возразил Брэмбл. Он оглянулся в поисках поддержки на других грандмастеров, но не получил ее, когда Ривер шагнула вперед.

Бирки на ее рогах заплясали, словно по комнате пронесся ветер, глаза горели от годами сдерживаемого гнева.

− Значит, я все еще пленница? Ты держал меня в этих стенах в наказание, потому что не смог покарать мою мать. Постоянно утверждая, что это для моего же блага, что я «Белая лань» и нуждаюсь в защите. Ты помешал мне пройти обряды, обязательные для всех молодых халла, хотя это не помешало мне получить метку, вместо этого ты пытался постоянно контролировать меня. Когда еще больше халла получили метку Львов, ты пытался запереть тут нас всех. Ты даже пытался помешать Ее Божественному Величеству рассказать нам о нашем наследии и последних Львах, в чем снова потерпел неудачу.

Пока она говорила, ее осенило осознание, которое было с ней в течение нескольких лет, но которое Ривер отвергала. Встав во весь рост и гордо выпрямившись, она заявила:

− Я Белая Лань, Великая Львица и Верховная жрица, первая среди последователей Иридии. Мой долг − направлять халла ее словами и учением.

Несколько присутствующих членов ее ложи кивнули, выпрямившись немного прямее, их обычно согнутые спины распрямились, а опущенные уши приподнялись с гордостью.

Брэмбл фыркал и отплевывался, когда Ривер говорила, глаз жеребца дергался, пока он не заорал в ответ:

− Ты ублюдочная полукровка! Ты такая же халла, как и твоя мать-корова. Легенды, которые окружают «великую», так называемую Колдунью, которая лишь задрала хвост перед…

Мелькнуло копыто, ударив жеребца по морде и прервав его тираду. Уайт быстро и гневно втянула воздух сквозь стиснутые зубы, ее буквально трясло. Ривер почувствовала, как ее собственный нарастающий гнев улетучился, сменившись страхом, когда Уайт заговорила:

− Следи за языком. Я убивала и за меньшие оскорбления. Если бы сама Колдунья была здесь и услышала твою болтовню, ты испытал бы такие муки, которые даже я с трудом могу себе представить. Я была там, когда она пробудила королеву и распахнула двери между реальностями одним лишь словом. Не говори о том, о чем ничего не знаешь.

Халла вложила в свои слова силу − старый трюк магов, который мог поколебать храбрость даже самых стойких. В случае с Брэмблом эффект был сокрушительным, его грозный вид разлетелся вдребезги, словно стекло под ударом камня, обнажив гниль под ним. Бессвязные слова, спотыкаясь друг о друга, вырвались из его горла болезненным стоном, и Великий Орел попятился к стене.

− Уайт! − в голосе грандмастера Лифа из Лисьей Ложи, обычно тихом и сдержанном на собраниях, звучал гнев, которого было достаточно, чтобы заставить Уайт замолчать. − Эти препирательства ни к чему нас не приведут. Иридия ушла. Мы должны решить, что с этим делать. Кто за созыв Великого Конклава?

Промолчали только Стоун, Уайт и Ривер.

− Тогда решено. Великий Конклав будет созван.

− Хорошо-хорошо! − воскликнул Брэмбл, отталкиваясь от стены и проходя мимо Уайт. − Слишком долго мы позволяли Иридии разгуливать на свободе, шныряя туда-сюда, когда ей заблагорассудится. На этот раз она зашла слишком далеко. Наши предки клялись защищать диск от нее, а ее от диска, но мы все стали слишком слабыми и изнеженными.

Он пренебрежительно фыркнул в сторону Стоуна, Уайт и Ривер и отвернулся от них, кивнув головой.

− Мы сделаем то, что должны были сделать: вернем ее домой и обеспечим безопасность всем живым на диске. Зазвучат барабаны, конклав будет собран, и в день летнего солнцестояния Предвечный Табун снова выступит в поход.

− Нет, − ответила Ривер почти шепотом. С гораздо большей убежденностью она повторила свое отрицание. − Нет. Созывайте конклав, если хотите. Меня и других львов там не будет.

Она дважды топнула копытом для пущей убедительности.

− Ты прав, Брэмбл, халла стали слабыми. Наши предки не полагались на горы для безопасности. Они торговали с бизонами. Воевали с оленями. Они жили, смеялись и были свободны. Уже многие поколения мы не свободны, скованные клятвой, данной, когда лес был еще молод. Хватит!

Она глубоко вздохнула, готовясь к тому, что собиралась сделать. Ривер оглядела помещение, нескольких адептов и аколитов из своей ложи, остановив взгляд на восьми грандмастерах. Несколько старших кобыл, казалось, прочитали ее мысли, склонив головы в молчаливом одобрении. Ривер черпала в них силу, в которой нуждалась.

− Я объявляю Скилджу, − она стояла гордо, в то время как все остальные грандмастера отступили на шаг, даже Стоун и Уайт были шокированы. Несколько зрителей ахнули, а некоторые начали открыто рыдать.

Брэмбл с искаженным гневом лицом двинулся на Ривер.

− Ты не можешь...

− Думаю, что может, Брэмбл. − Тонг печально покачал головой. Обращаясь к Ривер, он продолжил: − Если ты сделаешь это, всем, кто последует за тобой, халла больше не будут рады. Вы станете изгнанниками, у вас не будет ни дома, ни семьи, кроме тех, кто присоединится к тебе. Ваши имена будут вычеркнуты из свитков. Твоя ложа настолько мала, что снова превратится в миф. Ты уверена, что так будет лучше?

− Нам не рады среди нашего народа с тех пор, как метка Львов снова начала появляться, − Ривер вздохнула, годы усталости разом навалились на нее. − Мы больше не можем быть пленниками своей судьбы. Мы − жрицы нашей королевы, и мы не можем распространять уроки ее побед и поражений, сидя за каменными стенами.

− А если она вернется?

С убежденностью, рожденной уверенностью, Ривер ответила:

− Нет. Если Иридия вернется в Тайгу, то только для того, чтобы занять свой трон, а не не сидеть сложа копыта в позолоченной клетке.

Она повернулась, чтобы уйти, но Стоун придержал ее.

− Возьми Маунтина и его отряд с собой. По крайней мере, пока не дойдете до перевала. Лес опасен, и вам понадобится защита. Пойдут ли они дальше и присоединятся ли к вам в изгнании... Это будет их решение.

Кивнув, что поняла, Ривер вышла, мысленно перебирая все, что надо будет сделать, и понимая, как мало на все осталось времени.

На рассвете следующего дня ее ложа покинула Торнхейвен. Их было немногим более тридцати, даже считая Медведей, и они маршировали под королевским знаменем − красная полоса, пересекающая унылые коричневые и зеленые тона. Низко нависшие облака обещали дождь. Несколько халла играли на волынках или пели, вторя мелодии альт, на котором одинокий член Лисьей Ложи, присоединившийся к Львам, выражала свое сожаление. Впереди лежали холмы и озера Тайги. Еще дальше − огромная стена гор Кристального хребта, а за этими продуваемыми всеми ветрами зазубренными пиками из камня и льда − Эквестрия.

Когда ворота с грохотом закрылись за последним посвященным, с вершин башен Торнхейвена зарокотали барабаны, эхом разносясь по лесу и повторяясь до тех пор, пока их не услышали от одного конца Тайги до другого. Некоторые из уходящих оборачивались, чтобы взглянуть на свой старый дом, пока стены и голубые крыши не скрылись за деревьями и высоким холмом. Они ускорили шаг, каждый из них знал одно и то же.

Великий Конклав был созван, и Предвечный Табун снова выступит в поход.

---

Изображение Ривер:

Глава 10: Медицина, политика и вера

Карета стремительно неслась по залитым лунным светом улицам Кантерлота, покачивая своего единственного пассажира на поворотах, которые были куда более резкими, чем требовалось. Впряженному в нее пони очень недвусмысленно намекнули, что его пассажиру необходимо как можно скорее добраться до дворца. Нельзя было терять ни секунды. Охваченный мыслями о дерзкой погоне, наемных убийцах или шпионах, он несся изо всех сил.

Не то чтобы пони в карете заметил, что дорога по городу стала не такой спокойной, как обычно.

Он оперся на копыто, глядя в окно на раскинувшуюся внизу долину, и думал о письме, полученном три дня назад. Письме, запечатанном королевской печатью.

Худощавый жеребец средних лет был примечателен лишь своим неопрятным видом: коричневая грива была коротко подстрижена и растрепана, а кремово-белая шерсть не вычесана. Даже жилет, который он носил, с золотой цепочкой карманных часов, свисавшей спереди, был ничем не примечателен и слегка выцвел, а единственным его отличительным признаком были застарелые пятна кофе рядом с воротником. Этот вежливый образ нарушали глаза жеребца, пара холодных, расчетливых водянистых зрачков, которые, казалось, смотрели сквозь других пони, заставляя их вздрагивать и избегать разговоров с ним.

Подъехав к боковому входу во дворец, жеребец бросил вознице пару бит и направился мимо гвардейцев, лишь коротко кивнув и показав им письмо. Трижды ему пришлось останавливаться, чтобы уточнить дорогу, прежде чем он нашел комнату для чтения. Стражи у этой двери доставили ему гораздо больше хлопот, оглядывая неопрятного жеребца с ног до головы, пока проверяли подлинность письма, прежде чем пропустить его вовнутрь.

Хорошо обставленная комната с книжными полками из темного клена, почти до отказа забитая подушками, и низким чайным столиком перед потрескивающим камином создавала уютную атмосферу, теплую и домашнюю. Селестия лишь подняла взгляд, когда дверь открылась. Вложив закладку, чтобы отметить нужное место, принцесса обратила все свое внимание на посетителя.

− Доктор Таймли Краун, полагаю?

Жеребец поклонился:

− К вашим услугам, ваше божественное высочество.

Никак не отреагировав на обращение, Селестия указала на подушку и потянулась за бутылкой вина.

− Спасибо, мэм, − тихо ответил доктор, беря протянутый бокал и усаживаясь напротив.

Повторно наполнив свой бокал (Селестия уже некоторое время расслаблялась), она спросила:

− Вы знаете, почему вы здесь, доктор Краун?

− Не совсем, мэм. Ваше письмо было кратким и прекрасно сформулированным, но вам удалось изящно обойти суть. «Приезжайте как можно скорее по делу крайней срочности» − это будет самая подходящая цитата.

− Да, прошу прощения, что пришлось соблюдать секретность, − принцесса коротко усмехнулась.

− Должен признаться, мэм, − начал Таймли, отставляя бокал с вином, − я не совсем понимаю, с какой целью может быть вызван самый обычный медицинский работник, как я. Конечно, у вас есть свои врачи, если вам потребуются их услуги. К тому же я практически не занимался лечением на суше в течение многих лет, и, как вы, без сомнения, знаете, морская медицина сильно отличается от медицины, практикуемой моими коллегами на суше.

Селестия склонила голову, юмор из ее взгляда исчез.

− Да, именно так. Однако я вызвала вас именно из-за ваших знаний в области морской медицины.

− Серьезно?

− Моя кузина скоро отправится в путешествие в Зебрику, − пояснила принцесса, поднимая со своего стола старинный том и передавая его Таймли. − Я знаю из достоверных источников, что вы один из лучших врачей на флоте. Лорд Сэйл предложил вас сразу же, как только я рассказала ему о характере и продолжительности путешествия.

Таймли благоговейно взял фолиант, восхищаясь деревянной обложкой.

− Правда? Это довольно мило с его стороны, − жеребец похлопал по фолианту пару раз, затем положил его рядом с собой. − Должен сказать вам, мэм, что вынужден отказать, несмотря на то, что знакомство с фауной Зебрики доставило бы мне бесконечное удовольствие. Да что там, увидеть леопарда и зебриканскую золотую кошку является моей мечтой! Не говоря уже об обезьянах или легендарных шимпанзе. Чего бы я только ни отдал, чтобы увидеть шимпанзе в их естественной среде обитания... Но нет, это совершенно невозможно.

Селестия нахмурилась, когда Таймли встал, готовясь прощаться с ней.

− И почему же?

На секунду жеребец, казалось, смутился, склонив голову набок и сощурив глаза.

− Потому что я дал обещание.

− Вашему другу, капитану Харди?

Таймли вздрогнул, услышав это имя, а затем успокоился, пробормотав:

− Конечно, вы знаете его. Естественно, вы провели расследование.

− Естественно, − повторила Селестия, когда Таймли вернулся на подушку, подогнув под себя ноги. − Его имя упоминалось среди возможных кандидатов на должность капитана в этом путешествии.

Селестия вытащила из-за стола толстую папку. Открыв ее и положив на стол, она вытащила несколько листов пергамента, на которых все свободное место было заполнено убористым почерком.

− У него выдающаяся карьера. Он захватил в плен не один десяток пиратов, бороздивших наши воды. Совершил два плавания к Понезийским островам. Побывал на краю диска и вернулся обратно. У него множество рекомендаций от коллег и нескольких сотрудников Адмиралтейства. Если бы не эта история с его сестрой-радикалкой, перешедшей на сторону Блэкуэлла во время долгой ночи, вызванной возвращением моей сестры, и ее постоянные призывы к свержению королевской власти, − он бы уже стал баронетом.

Принцесса убрала листы обратно в папку. Поверх нее она положила новый лист пергамента, на котором был виден королевский герб, а под ним − герб Адмиралтейства. Таймли без тени сомнения знал, что Харди получит приказ принять командование любым кораблем, который доставит принцессу Твайлайт на центральный континент.

− К тому времени, как вы вернетесь в Балтимэйр, он уже получит свои приказы и инструкции. Вас я пригласила сюда, чтобы вы получили свои, а также необходимые инструменты, − Селестия кивком указала на книгу. − На ее страницах вы найдете все, чему меня учили и что я знаю о физиологии аликорнов, доктор Краун.

Взглянув еще раз на фолиант, Таймли удивленно посмотрел на него, его раздражение рассеялось. Повернувшись к принцессе, он спросил:

− Почему я? Королевский лекарь был бы более уместен.

− Такова была и моя первоначальная мысль, но, когда я переговорила с ним, он признался, что ему не хватает знаний о методах лечения, используемых в море.

Со стороны жеребца раздалось веселое фырканье.

− Не удивлен. Океанические эфирные течения нарушают работу чувствительного оборудования, на которое так полагаются врачи, не говоря уже о качке, сырости и соленых брызгах. Благословенные дураки. Забери у них устройства и зачарованные камни, и они будут такими же бесполезными, как самый распоследний ученик. Моя кобылка-фельдшер и то справится лучше.

Селестия разделила юмор ситуации, заметив:

− Он сказал то же самое, хотя, естественно, гораздо менее пренебрежительно отозвался о своей профессии.

Открыв старинный том, Таймли начал просматривать содержимое, и на его лице удивление сменялось замешательством, а затем снова удивлением. На некоторые разделы он просто бросал взгляд, в то время как другие внимательно изучал.

− Знания на этих страницах... Качество диаграмм. И эти формулы заклинаний... Я узнаю не больше четверти рун в каждой из них.

− Это потому, что они потеряны. Даже я больше не могу их вспомнить.

− Мне трудно в это поверить, мэм. Считается, что забыть руну, если она синхронизировалась с вашей магией, невозможно.

Допив вино, принцесса устало и безрадостно рассмеялась.

− Забыть руну можно, но этот процесс необратим. Луна и я... мы решили отказаться от многих рун, полагая, что это поможет защитить наших пони от еще одного Дискорда. В то время это казалось правильным решением. По здравому размышлению...

− Третья реформация?

Селестия просто кивнула.

Захлопнув книгу, Таймли снова встал.

− Похоже вы не оставили мне выбора, мэм. Очень хорошо, я приму ваше предложение.

У выхода из кабинета Таймли заколебался, обернулся и спросил:

− Мэм, если это не будет слишком самонадеянно с моей стороны, но зачем вообще путешествовать на корабле? Ведь принцесса Твайлайт могла бы телепортироваться прямо в Зерубабу, выполнить любое задание, которое ее там ожидает, и вернуться как раз к вечернему чаю.

− Вы никогда не изучали магию ограждения?

− Нет. Как вы знаете, медицина и магия уже не так тесно переплетены, как раньше. Боюсь, я не самый искусный заклинатель.

Селестия улыбнулась откровенной честности и любопытству, прозвучавшим в ответе.

− Телепортация − интересная дисциплина, доктор Краун. Твайлайт может воспарить в небеса и оттуда осмотреть каждый город на диске, изучить каждую дорогу, канал, лес или долину. И она никогда не сможет использовать магию, чтобы попасть туда. Это все равно, что смотреть на сад с вершины башни. Мы можем видеть большую, величественную картину и различать многие детали, но перспектива все портит. Если у вас нет маяка, который служил бы якорем, или какого-либо другого способа определить местоположение, телепортация на большие расстояния − слишком большой риск. Это лишь дополняется другими деталями, касающимся расстояния, силы и тому подобного. Спросите Твайлайт об этом, я уверена, она с удовольствием объяснит все нюансы.

− Возможно, я так и сделаю, мэм. У нас обязательно найдется время.

Закончив с делами, Селестия позвала пажа, чтобы тот помог доктору найти выход из дворца.

---

Тишина, нарушаемая только ровным ритмичным тиканьем старинных часов, царила в посольском особняке Пранции. Слуги собрались на нижнем этаже и, сидя за старым потрепанным столом, рассказывали друг другу истории, наслаждаясь поздним ужином из остатков трапезы их хозяев. Смех и дружеские поддразнивания не долетали до Флёр и Фэнси, расположившихся в библиотеке.

Кобыла сидела за письменным столом, накинув на плечи домашний халат, рядом с ней стоял чайник с парящим чаем, а в настенном подсвечнике мягко мерцала свеча. В ее нежной золотисто-желтой магической ауре парило перо, кончик которого нырял в открытую чернильницу, прежде чем вернуться к странице дневника. Большая ее часть уже была исписана плавным почерком Флёр, повсюду виднелись маленькие завитки.

Последним росчерком она закончила записывать мысли, когда часы пробили семь и тяжелые удары разнеслись по затихшему поместью. Подавив зевок, Флёр взглянула на мужа: он сидел в своем старом кресле с книгой перед самым носом. Кобыла тихонько заворчала, начав убирать письменные принадлежности. Фэнси отказывался пользоваться очками для чтения, что Флёр купила ему в канун последнего Дня согревающего Очага.

Опустив глаза, она стала убирать дневник.

Флёр словно ударило током. Тряхнув головой, чтобы привести в порядок мысли, она попыталась прогнать сонливость, опускавшуюся на нее подобно густому туману, стелющемуся по долинам под Кантерхорном.

Толку от этого было немного.

Неделя недосыпания и то, что ей удалось урвать вечером, мучимой снами, нанесло решительный ответный удар. Подбородок упал на удивительно удобный стол, глаза закрылись, и она прошептала: «Фэнси», прежде чем сны поглотили Флёр и Эквестрия исчезла.

Первое, что она заметила, когда мир снова обрел четкость, был запах благовоний и отдаленное ритмичное пение. Флёр вдыхала теплые запахи, шагая по открытому коридору. Здесь не было стен, только зубчатые колонны, поддерживающие расписной потолок. С одной стороны был разбит сад вокруг гранатового дерева, а с другой простиралась открытая площадь с фонтаном со статуями аликорнов. Пони в мантиях, с надвинутыми капюшонами, чтобы скрыть лица жеребцов или украшенных бусами и драгоценными камнями кобыл, передвигались небольшими группами, на их шеях висели украшения, символизирующие бога или богиню, которым они служили.

− Она сердится на нас? Как ты думаешь, она знает?

Флёр посмотрела налево, в ее тени на длинных, сильных ногах шагала пони. Выше Флёр, возможно, даже выше Селестии, она держалась гордо и решительно. Ее шерсть была цвета коричневого сахара, а желто-зеленые глаза, похожие на пару яблок «грэнни Смит», наполовину прятались за вьющимися прядями пшеничной гривы, шоколадная полоска проходила сразу за рогом. Одетая в свободное белое платье с коричневой каймой и бронзовую пейтраль с ее меткой − переплетенные стебли пшеницы в окружении факелов.

− Не имеет значения, − Флёр пожала плечами, переключая внимание на происходящее.

Быстро подойдя к ней, ее спутница прищелкнула языком, издав звук, похожий на звук камня, падающего в колодец.

− К матери нельзя относиться легкомысленно, Афина.

Приподняв бровь, Флёр ответила:

− Я и не отношусь, Деметра. Она не может знать, как далеко продвинулись наши планы. Мы спасем...

− Приветик!

Флёр, к ее чести, не вскрикнула. По крайней мере, недостаточно громко, чтобы ее услышал кто-нибудь, кроме Деметры.

Перед ней, на расстоянии пера, находилась пара глаз кристально-голубого цвета, смотревших поверх сверкающей улыбки на розовой, как конфета, мордочке.

Отшатнувшись, Флёр рявкнула:

− Аутея! Как часто тебе нужно говорить, чтобы ты так не делала?

Склонив голову набок, как растерянная собака, Аутея вместо улыбки совсем слегка нахмурилась. Невысокая и пухленькая, с крыльями, которые едва достигали краев ее метки, с коротким рогом, торчащим из мягкой дымчато-серебристой гривы, она была далеко не красавицей. Совсем простушкой ее тоже нельзя было назвать, не с таким веселым блеском в глазах, в общем, она была где-то посередине.

− Простите, я только что вернулась с Олимпа, и, клянусь бородой Зевса, у меня просто отваливаются крылья.

Аутея подождала, не засмеются ли Флёр или Деметра, которые лишь обменялись усталыми взглядами.

− Нет, правда, − она обмякла, прислонившись к Деметре. − Ты когда-нибудь летала с Олимпа? Там же летишь, летишь и летишь! По меньшей мере тысяча лиг.

− На самом деле, четыреста пятьдесят три, − фыркнув, поправила ее Деметра, отталкивая от себя Аутею. − И что ты делала в гостях у олимпийцев после всего, что они сотворили?

− Я была не там. Ну, во всяком случае, не у олимпийцев. Я была у Лахесис, − Аутея подкрепила свое заявление радостным кивком, за которым последовал смешок. − Она пригласила меня в их пещеру у подножия горы.

Флёр сразу же почувствовала усталость. Сама она никогда не слышала этого имени, но ее «я» во сне, казалось, знало пони, о которой шла речь.

− Чего хочет эта ведьма?

− Чего хочет? Ничего. Мне кажется. Ее трудно понять, − кобыла задумчиво постучала копытом по подбородку. − Я в том смысле, ты же знаешь, какая она всегда...

Застонав от разочарования, Деметра уточнила:

− О чем вы говорили?

− А! Она рассказала мне, почему в последнее время надежда угасает, что надвигается большая буря, которая пронесется по реальностям и изменит основы всех наших миров. Или что-то типа того. В тот момент я не особо обращала внимание, что она там бормочет, так как копалась у нее в шкафу. В нем...

− Надежда угасает? − Флёр расправила крылья − все еще необычное чувство, даже после стольких снов. − Надежда на что?

− Просто надежда. Вся надежда, − Аутея взмахнула копытами, охватывая весь храм и, возможно, весь мир за его пределами. − Я там чуть не уснула. Но она сказала не беспокоиться, и что надежда восстановится.

Наступила пауза, во время которой Флёр начала обходить Аутею, но остановилась, услышав:

− О, и у меня есть сообщение, которое, по ее словам, я должна тебе передать.

Когда никакого продолжения не последовало, Флёр остановилась и обернулась. Аутея раскачивалась из стороны в сторону, как будто вот-вот упадет.

− Ты хотела мне что-то передать, кузина, − подсказала Флёр.

− А? О! Как же там? Она сказала, что нужно будет повторить слово в слово. Дай мне подумать.

Ударив себя по голове с такой силой, что можно было бы расколоть камень, Аутея воскликнула:

− Все, вспомнила! Следуй за Звездами на восток. Если она хочет добиться успеха, ты должна отправиться на восток вместе с ней. Но остерегайся трех чудовищ: морского змея, дракона в золотой тюрьме и света, ставшего тенью. Найди путь к дочери Мудрости, сегодня ночью, при дворе, где заседает Луна. Только через их спасение ты найдешь свое собственное.

Флёр нахмурилась.

− У меня нет дочери, Аутея.

− Будет! − та чуть не подпрыгнула на месте, на ее лицо вернулась широкая улыбка. − Разве это не здорово?

− Нет. − Флёр оттолкнула Аутею. − Я не испытываю желания заводить жеребят. И почему они всегда говорят загадками? Это все белиберда.

Расправив крылья, Аутея продолжила:

− Сообщение было не для тебя, Афина. Оно для Флёр.

− Кто, во имя всего сущего, такая Флёр? − зарычала Флёр, расправляя крылья и надвигаясь на Аутею.

Та снова пожала плечами.

− Не знаю. Лахесис сказала, что я должна передать это тебе, и что сообщение дойдет до Флёр де Лис, и она будет знать, что делать.

Шагнув вперед и озабоченно наморщив лоб, Деметра добавила:

− Мойры никогда не ошибаются, кузина.

− Нет, но они...

− Ой! Я кое-что забыла! − Аутея подскочила к Флёр, схватила ее за голову и повернула к себе так, что их носы почти соприкоснулись. Голосом, который разнесся по всей долине, она крикнула: − Проснись!

Флёр отскочила назад, пытаясь уклониться, при этом свалилась со стола и опрокинула чернильницу. Сердце бешено колотилось, и кобыле потребовалось несколько секунд, чтобы узнать свою библиотеку по ровному тиканью часов. Прикосновение копыта к боку чуть не заставило ее выпрыгнуть из кожи вон, шерсть встала дыбом, и испуганный возглас, похожий на тот, что прозвучал во сне, наполнил библиотеку.

− Любимая, с тобой все в порядке? − спросил Фэнси, его грива упала на одну сторону лица, когда он откинулся на спинку стула.

− Я... Oui, я так думаю, bien-aimée.

Изобразив одну из своих лучших улыбок, Флёр встала на ноги, с некоторым отвращением заметив, что чернила растеклись по ковру и запачкали ее шерсть. Застонав при виде такого беспорядка, единорожка потянулась за промокашкой, но остановилась и с изумлением увидела, как чернила соскользнули с ее шерсти и капнули на ковер. На ней не осталось ни малейшего пятнышка.

Взглянув на Фэнси, Флёр увидела на его лице такое же выражение шока, как и у нее.

− Клянусь гривой Селестии... Как?

Оставив этот вопрос без ответа, кобыла принялась вытирать чернила, мысленно прокручивая в голове сон. Взглянув на часы, она заметила, что сейчас было около девяти. Ночной Двор начнет прием через несколько часов, у нее будет достаточно времени, чтобы собраться и добраться до дворца.

− Фэнси, любовь моя, ты мне доверяешь? − спросила Флёр, потянувшись к шнурку звонка, чтобы вызвать дворецкого.

Вопрос немного сбивал с толку, и прошла почти секунда, прежде чем жеребец ответил:

− Конечно, дорогая. До самого края диска, если необходимо.

− Тогда поверь мне, что это, − Флёр указала на место, куда на нее попали чернила, − не самая большая проблема.

− Что случилось? Тебе снова приснился сон, да?

− Oui, − она не сразу перешла к объяснению, снова открыв дневник и достав из шкафа новую чернильницу. Взяв перо, чтобы записать последний сон, пока он был еще свеж в памяти, она продолжила: − Знаю, это кажется глупым, Фэнси, но я верю, что сны − это послания. Почему и как? Не знаю, но должна следовать им, куда бы они ни привели.

Прежде чем жеребец успел ответить, в дверях появился дворецкий и тихо спросил:

− Вы звонили, миледи?

− Oui. Прикажите немедленно подготовить и подать к парадному входу мою карету. Мне нужно во дворец. Ох, и пусть мисс Поттс принесет ведро с мыльной водой.

− Очень хорошо, миледи, − взгляд дворецкого скользнул по лицам его работодателей, пятну на ковре и раскрытому дневнику, по страницам которого без присмотра летало перо. − Экипаж ко входу, и мисс Поттс нужно прибраться.

Когда он ушел, Флёр повернулась к мужу, ожидая, что тот, возможно, начнет спорить или предложит отложить поездку на завтра, посетив Дневной Двор. Вместо этого кобыла обнаружила, что тот пристально смотрит на нее.

− Фэнси, с тобой все в порядке?

Шагнув вперед, чтобы потереться о кобылу носом, он сказал, уткнувшись в ее гриву:

− Нет, но только потому, что ты не в порядке.

− Я в порядке, bien-aimée.

− Вот тут ты ошибаешься, любимая, − Фэнси вздохнула, не разжимая объятий. − Ты только что сотворила заклинание записи мысленных образов третьего класса, даже не взглянув на свой дневник. Никогда не знал, что ты настолько хороша в магии.

У Флёр кровь застыла в жилах. Она повернулась к дневнику, наблюдая, как перо заканчивает работу, издав резкий щелчок, прежде чем опуститься в чернильницу.

− Вижу... − прошептала единорожка. Подхватив седельные сумки, она сунула туда дневник, а потом закинула их на спину и одарила Фэнси прощальной улыбкой. − Увидимся утром.

− Ты уверена, что хочешь отправиться одна? − спросил муж с беспокойством в голосе.

− Oui, − Флёр поцеловала жеребца в переносицу, затем скользнула к двери, задержавшись на мгновение в дверях между библиотекой и гостиной. − Мне нужно справиться с этим в одиночку, Фэнси. Ты всегда был сильным, оказывал мне поддержку, в которой я нуждалась. На этот раз моя очередь. Вернусь поздно.

− Я буду ждать тебя. Тебе незачем возвращаться в холодный, темный дом. Попрошу мисс Поттс приготовить чай, скажем, к часу ночи.

Флёр улыбнулась, помотав головой, удивляясь, что же она такого сделала, чтобы заслужить этого жеребца, и снова поцеловала его. Она была старшей женой, а именно старшая жена должна была защищать остальную часть табуна, даже если этот табун состоял всего из двух пони. Рядом с Фэнси всегда было наоборот.

Накинув легкий плащ, чтобы защититься от холода весенней ночи, единорожка вышла в вестибюль, где ее встретил мистер Кей.

− Карета подана, как вы и просили, миледи, − сообщил он, открывая дверь, демонстрируя подозрительное отсутствие привратника.

Слегка улыбнувшись дворецкому, Флёр спросила:

− Вы хотите меня отговорить, monsieur Кей?

− Ничего подобного, миледи, − усмехнулся жеребец, провожая ее к ожидающему экипажу. − Я хотел пожелать вам всего наилучшего и... и сказать... не хочу показаться дерзким, но должен заметить, что мы все поддерживаем вас. Принцесса Луна сможет помочь. Уверен в этом.

Он осторожно закрыл дверцу экипажа, кивнул возничьему, а затем вышел на улицу и подождал, пока карета скроется за поворотом, прежде чем вернуться в поместье.

В столь поздний час на улицах Кантерлота было мало пони. Стайки подвыпивших молодых кобыл и жеребцов, пошатываясь, возвращалась домой из клубов. Пара гвардейцев шли, глядя прямо перед собой, но тем не менее отслеживая все, что их окружало.

С ростом активности звезд по ночам, последовавшей за коронацией Твайлайт, количество ночных вечеринок увеличилось. Наблюдать за звездами стало модно, клубы закрывались позже, а сады были украшены гирляндами фонарей со свечами. Флёр не верила, что звезды надолго останутся в моде. Такая же реакция последовала после возвращения Луны, как и спад активности спустя всего несколько месяцев.

Толпа гуляк, медленно шествующая к окраинам города, замедлила, а затем и вовсе остановила их экипаж. Поблагодарив возничьего, единорожка проделала остаток пути до дворца пешком. Время прогуляться еще было, часы на башне неподалеку показывали, что до открытия Ночного Двора еще добрых полчаса. Подняв голову и вдохнув свежий воздух, Флёр залюбовалась красотой ночного неба, созданного Луной и Твайлайт. Тонкая улыбка тронула губы, когда пара звезд закружилась в танце высоко над горами Драконьего Хребта на западе.

Она не могла удержаться от смеха, когда парочка юных влюбленных начала ворковать при виде звезд, в то время как пара жеребцов постарше с метками на ночную тематику только качали головами и тихо ворчали. Среди наиболее преданных своему делу наблюдателей за звездами все чаще раздавался ропот недовольства по поводу изменений, происходящих по ночам.

Даже другие послы и посольства выразили обеспокоенность. Хотя еще должно было пройти некоторое время, прежде чем из их родных стран начнут поступать письма с вопросами о внезапных изменениях и странном поведении ночного неба. Все послы знали, что они прибудут. Делегация с Миноса зашла так далеко, что объявила танцующие звезды знамением Конца света. Большинство других послов просто закатывали глаза при виде минотавров; не проходило и недели, чтобы какое-нибудь событие, по их мнению, не предвещало конца света.

Среди пони беспокойства или расстройства происходящими переменами, как правило, не было. Как и юные влюбленные на террасе, многие наслаждались зрелищем. Художники, музыканты и поэты, в частности, наслаждались «звездными выходками», увековечивая их в своем искусстве.

Флёр оставалось только гадать, как новая, нервная принцесса справляется с жалобами и обожанием.

У дверей в зал Ночного Двора собралась приличная толпа, пони тихо перешептывались друг с другом, в то время как пара ночных стражей стояли у дверей по стойке «смирно». Между ними, сверяясь с записями, как делала каждый вечер, стояла сенешаль Луны, Квик Квилл.

Довольно молодая для этой должности Квик Квилл была темно-фиолетовой кобылой с тускло-розовой гривой. Каждые несколько секунд она сдувала с глаз прядь, выбившуюся из аккуратного пучка, в который была убрана грива. Когда Флёр приблизилась, на ее лице за стеклами очков промелькнуло удивление, которое быстро сменилось деловым выражением.

− Посол, − Квик Квилл слегка кивнула Флёр. − У вас есть запрос к Ночному Двору?

− Oui, − единорожка хотела добавить что-то еще, но просто закрыла рот.

Сенешаль, казалось, не слишком заинтересовалась или обеспокоилась, записывая имя Флёр и корректируя список. В то время как Селестия следовала политики «в порядке живой очереди», Луна и ее Ночной Двор придерживались более традиционной манеры. Традиции − это синоним привилегий, отдающих предпочтение важным пони перед обычными. Неудивительно, что имя Флёр оказалось почти на самом верху списка.

Отойдя в сторону, она окинула взглядом толпу. Там было много простых пони, как просто любопытствующих, так и тех, у кого были насущные проблемы, требующие внимания двора. Группа астрономов стояла рядом с главой своей гильдии, лордом Параллаксом. Супруг графини Луламун, лорд буквально насмехался над простыми пони, каждый его жест излучал презрение и стремление к самовозвеличиванию, от положения шеи до наклона головы.

Неподалеку от лорда и его свиты сидела группа единорогов, с темной шерстью, которые могли быть только цыганами. Все они были одеты в жилеты или шали ярко-зеленого цвета в красную и желтую клетку, на головах у всех были повязаны банданы, из-под которых торчали длинные рога. В ушах многих висели золотые серьги, у всех жеребцов коротко подстриженные хвосты, а кобылы носили браслеты на ногах. Играя в кости, группа не обращала внимания на остальную толпу.

Флёр собиралась осмотреть следующую группу, когда двери тронного зала открылись и их пригласили внутрь. Ряды кресел, установленных для коронации, убрали, а троны-близнецы вернулись на свои места. Продвигаясь вперед, толпа рассеялась по залу, сразу поделившись на группы.

Луна сидела на своем обсидиановом троне с деловой улыбкой как на губах, так и в мерцающих глазах, когда принцесса наклонилась, чтобы поговорить с Твайлайт. Младшая принцесса сидела на простой бархатной подушке, подняв голову, чтобы лучше слышать Луну. Трудно было сказать наверняка, но Флёр была уверена, что заметила румянец на щеках Твайлайт. Обе принцессы посмотрели на толпу и отвесили традиционный короткий поклон.

Заняв свое место справа от Луны, Квик Квилл подозвала первого просителя.

Или, скорее, целую группу благословенных единорогов, которых Флёр приняла за цыган, которая направилась к открытому пространству у подножия ступеней, ведущих к тронам.

Низко поклонившись, лидер группы произнесла:

− Принцесса, Богиня Звезд, − один из астрономов фыркнул, − Дочь Весны, я Аланотта, из Элезианских стад, и мы принесли вам дар.

Флёр навострила уши, пробиваясь через сильный зборский акцент кобылы. Она никогда не видела вживую ни одного из горных единорогов из пограничных областей между Старыми Королевствами и владениями пегасов. В детстве она слышала истории о бродячих единорогах, о том, что они предпочитали горы и леса холмистой местности, переезжая в своих фургонах-домиках из города в город, где продавали свои магические зелья и чары, которые, как поговаривали, произошли от тех, что практиковали древние единороги Тулезии и потерянного Марелантиса.

Она представляла их себе... повыше.

Коренастые, крепко сложенные единороги совсем не походили на высоких экзотичных пони с картин и из книг в Пранции. У них даже не было нестриженных щеток или диких, густых спутанных грив и хвостов.

Взяв у одного из жеребцов предмет, обтянутый темным атласом, Аланотта преподнесла Твайлайт их дар.

− Нашим предкам, в настолько давние времена, что мы уже потеряли счет годам, была доверена священная обязанность охранять один из даров вашего табуна.

Изогнув бровь, но ничего не сказав, Твайлайт взяла предмет и развязала шнурки, стягивающие ткань. Приподняв складку, она издала тихий восторженный визг, магическая аура закипела, отбросив остатки атласа в сторону и демонстрируя большую книгу.

− Это потрясающе! − копыта Твайлайт скользили по узорам и символам, выгравированным на обложке книги, но Флёр не могла разобрать ни одного из них. − Никогда раньше не видела такой тонкой работы с рунами на книге.

Она повернулась к Луне и начала описывать, что видела:

− Трехслойная система, переплетенная в семиступенчатую вязь демиургических рун, запечатывающих… Нет, это невозможно. Что это за материал? Ничто не может выдержать такие печати.

Луна просто нахмурилась, глядя на книгу, а затем спросила Аланотту:

− Кто, по словам твоих предков, доверил им эту книгу?

− Боюсь, что память о передавшей книгу затерялась в веках, Пастырь Ночи, − кобыла снова поклонилась. − Я знаю лишь, что в день летнего солнцестояния Дарующая Имена явилась мне в видении и велела мне и моим родственникам отправиться на запад, за океан, и там я узнаю, кому отдать ее.

− Ясно, − прошептала Луна тихим, почти угрожающим голосом. − Значит, она снова взялась за свои игры.

Не отрываясь от книги, Твайлайт спросила:

− Ты знаешь, что это, принцесса Луна?

Несколько секунд ночная принцесса молчала, и выражение ее лица сменилось с изумления на едва скрытую гримасу.

− Это, Твайлайт, Книга Весны. Но подобное не должно быть возможно. Все копии ее были уничтожены вместе с оригиналом, − постучав копытом по подставке для ног, Луна устремила на Аланотту пронзительный взгляд. − Однако, похоже, ты допустила ошибку. Наша тетя тоже появилась и сейчас находится во дворце. Книга Весны принадлежит ей.

− Не буду утверждать, что знаю больше вас, принцесса Луна, я лишь знаю в глубине души, что я должна была передать книгу Твайлайт. Никому более. Именно в день ее вознесения мы прибыли на ваши прекрасные земли. Звезды начали собираться как раз в тот момент, когда я ступила на берег. Несомненно, это знак, указующий на того, для кого предназначалась эта книга.

− То, что два события произошли одновременно, еще не свидетельствует о какой-либо взаимосвязи, − заметила Твайлайт. Прижав книгу к груди, она добавила: − Спасибо. Я позабочусь о том, чтобы она нашла хорошее, надежное пристанище. Могу я чем-нибудь отблагодарить вас?

Аланотта постучала копытом, словно набираясь смелости, чтобы объявить, чего она хочет.

− Все, о чем мы просим, − служить вам.

− Зачем? − Твайлайт склонила голову набок. − Мне не нужно, чтобы кто-то «служил мне».

− Чепуха, ваше Божественное Высочество, − рассмеялась Аланотта, и из ее груди вырвался громкий, раскатистый смех. − Всем великим пони нужны те, кто служит им, защищает их интересы или занимается делами, что ниже их достоинства или не соответствует их положению. Или на которые у них просто нет времени.

Указав на ночных стражей вдоль стен, кобыла закончила:

− Кроме того, разве у ваших кузин нет гвардии и целого народа, что им служит?

− Но Луна... Селестия не… − начала протестовать Твайлайт, но тут же замолчала.

Луна рядом с ней почти тряслась от смеха, в уголках глаз принцессы собрались морщинки.

− Это не смешно, − фыркнула юная принцесса, скрестив копыта.

− А по моему даже очень, − Луна потрепала Твайлайт крылом по холке. Своим официальным тоном принцесса обратилась к Аланотте: − Как именно вы хотели бы служить моей кузине?

− Все мои дочери и сыновья сильны телом и быстры разумом, и от нашего внимания не ускользнуло, что принцессе Твайлайт не хватает гвардии.

− Но я не хочу гвардию! − запротестовала Твайлайт, приподнимаясь. − Мне она даже не нужна.

У Луны, похоже, было другое мнение и она ответила:

− С одной стороны, идея неплохая. Но мне не хочется доверять пони, которые только что прибыли в Эквестрию. Мы ничего о вас не знаем. Разумнее обратиться к королевской гвардии.

Ощетинившись, Аланотта выругалась на своем родном языке, а затем ответила:

− Мы отдали одно из величайших сокровищ на всем диске! Какого еще доказательства вы могли желать?

− Может, это и великое сокровище, − Луна согласно склонила голову, − но оно не доказывает ни вашей чести, ни верности. Или способности защитить богиню.

Ночная принцесса тряхнула гривой.

− Кроме того, ты утверждаешь, что вас послала моя мать, и одного этого достаточно для отказа. Я не доверила ей дать имя моей дочери, я не доверю безопасность одной из самых близких к моему сердцу пони тем, кого она послала с книгой, которой лучше было бы сгинуть.

Вежливое покашливание остановило принцессу.

− Я ценю твою заботу, но, думаю, что решение принимать мне, верно? − Твайлайт мило улыбнулась Луне. Слегка обиженная, та не стала спорить, хотя и продолжала показательно демонстрировать недовольство. Встав и обратившись к цыганам, Твайлайт продолжила: − Готова признать, что мне могут понадобиться личные стражи. Однако, этого недостаточно, чтобы сразу решить, кому и как исполнять эти обязанности. До этого момента я приглашаю тебя и твоих близких быть гостями во дворце.

Повернувшись к Луне, юная принцесса добавила:

− Если только ты не сочтешь это неприемлемым.

Луна что-то буркнула, но возражать не стала. Одному из ночных стражей было приказано помочь группе устроиться и найти им временное место для отдыха, пока не будет найдено окончательное решение. Поблагодарив обеих принцесс, цыгане поклонились и ушли, широко улыбаясь, а несколько наиболее юных зашли так далеко, что стали танцевать, подражая движению звезд за окнами.

В течение следующего часа прием шел относительно спокойно и безынтересно, в основном просителями были пони, которым было любопытно познакомиться с Твайлайт, их проблемы были в высшей степени незначительны. Луна позволила Твайлайт разбираться с ними, облокотившись на спинку трона и поглядывая на происходящее с веселым блеском в голубых глазах.

Это дало Флёр возможность еще раз обдумать, что она собиралась сказать. Будучи не новичком в придворной политике, она регулярно посещала Дневной Двор с тех пор, как была еще кобылкой. Родители полагали, что для нее будет лучше приобщиться к политике в самом раннем возрасте. С тех пор как они умерли, став жертвами краткой эпидемии холеры, охватившей Эквестрию, Флёр стала послом Пранции, что способствовало ее погружению в политику.

И она все еще не была уверена, что говорить.

Как можно сообщить двум живым богиням, что ей приснилось, будто она такая же богиня, как они?

Флёр вывел из задумчивости резкий голос Квилл, призывавшей лорда Параллакса и Гильдию астрономов.

Уверенной походкой жеребец направился к подножию лестницы, ведущей к тронам. Он едва заметно поклонился, прежде чем начать:

− Принцесса Луна Инвиктус, графиня Твайлайт Спаркл, я...

− Принцесса Твайлайт Туилерия, − фыркнула Луна почти скучающим тоном.

Твайлайт покраснела еще сильнее и слегка опустила голову, что-то пробормотав старшей принцессе. Лорд Параллакс, разинув рот, как рыба, выпрыгнувшая из аквариума, с усмешкой исправил ошибку.

− Принцесса Твайлайт Туилерия.

У Флёр сложилось впечатление, что подобные исправления происходили все время, что Твайлайт начала участвовать в жизни Ночного Двора. Отсутствие уважения со стороны лорда Параллакса было явно не слишком обычным явлением, судя по тому, как Луна выпрямилась и сузила глаза, ее взгляд сейчас был способен пронзить закаленную сталь.

Флёр не была уверена, что двигало лордом − преднамеренное невежество или высокомерие. Параллакс, несомненно, имел среди знати репутацию напористого, упрямого пони, чрезмерно балуемого своей женой, милым, но робким созданием. Она нравилась Флёр куда больше, чем сам лорд.

− Мы пришли потребовать, чтобы звезды вернулись на свои места на небе, − хотя явно это сказано не было, но было очевидно, что он имеет в виду других членов гильдии астрономов, которые тоже присутствовали.

− Прошу прощения?

Любые следы застенчивости и смущения в голосе Твайлайт исчезли.

− Конечно, мы не хотим проявить неуважение. Но эти вмешательства в естественный порядок вещей должны прекратиться. Звезды...

− Мои! − Твайлайт топнула копытом.

Параллакс переводил взгляд с одной принцессы на другую, и на его лице отразилась целая гамма эмоций, прежде чем оно застыло в презрительной усмешке.

− Позволю не согласиться. В судебном решении Дома Спектралов против Сонкейв Параболик от 1253 года принцесса Селестия постановила, что ни один пони не может владеть небесным телом. У меня есть необходимые документы, если вы сомневаетесь в моих словах.

Твайлайт несколько раз моргнула, пока Луна подхватила магией предложенные бумаги с суровым выражением лица По мере того, как она листала документы, выражение лица становилось все более суровым.

− Он прав. Согласно этому, моя сестра постановила, что ни один пони не может «владеть чем-то, не располагающимся на диске Йоки».

− Что? − Твайлайт бросила на кузину недоуменный взгляд и потянулась за бумагами.

Самодовольная ухмылка лорда Параллакса становилась все шире, пока принцесса читала, а затем перечитывала древнее постановление.

Она нахмурилась. На всякий случай перевернув бумаги, чтобы посмотреть, не написано ли что-нибудь на обороте, Твайлайт пробормотала что-то себе под нос.

− Поверить не могу, − фыркнула Твайлайт, в последний раз просматривая бумаги.

Возвращая их лорду Параллаксу, она ответила:

− Да, ты прав. Звезды мне не принадлежат, − Твайлайт оскалилась по-волчьи, что привело в замешательство астрономов, стоящих рядом. − Я и есть звезды.

Она тряхнула гривой, словно только что вылезла из бассейна, и с нее посыпались десятки звезд. Зал ахнул, многие астрономы отскочили назад, как будто на них летел рой пчел. Глянув в окно, Флёр заметила, что часть неба потемнела, на нем не осталось огней, которые всего несколько мгновений назад весело там кружились. Звездное облако с жужжанием пронеслось по тронному залу, пролетая над головами пони или между их ног.

Плотно прижав уши и поджав хвост, Параллакс тихонько заскулил, когда одна из них остановилась прямо над кончиком его носа.

− Что ж, если ты хочешь убедить их прекратить танцевать, вот он твой шанс, − Твайлайт приложила усилия, чтобы скрыть скептицизм по поводу шансов жеребца.

− Но это же звезда! Нельзя разговаривать со звездой! − воскликнул Параллакс, отступая на пару шагов, но звезда и не думала отставать от него.

Твайлайт снова нахмурилась, еще сильнее, чем раньше.

− Как же тогда, скажи на милость, я могу их остановить?

«Ага! Ты не сможешь помешать нам танцевать, маленький пони. Мы будем кружиться, танцевать шимми, ча-ча-ча, танго и вальсировать всю ночь напролет, да-да, будем!»

Звезда над Параллаксом хихикала, раскачиваясь из стороны в сторону, как боксер, готовый нанести удар. Смех и насмешки эхом неслись от звезд, кружащих над головой.

Наклонившись, Луна что-то прошептала Твайлайт, не скрывая, как ее забавляет происходящее, особенно когда младшая принцесса недоверчиво фыркнула.

− Что значит, он не может их слышать? − Твайлайт махнула копытом в сторону жужжащих звезд.

− Именно так, − веселье ночной принцессы снова сменилось суровостью. − Чтобы научиться слышать духов, нужны годы тренировок.

− Но звезды − не духи! − запротестовала Твайлайт, указывая копытами в сторону скопления огней, которые начали собираться над толпой.

Флёр с напряженным вниманием наблюдала, как несколько звездочек опустились к полу вокруг нее и еще нескольких пони. Одна из них, более яркая, чем все остальные, опустилась ей на нос. От звезды исходило прохладное покалывание, щекоча шерстку. Скосив глаза, единорожка обнаружила, что может заглянуть в плотное ядро звезды, преодолев световое гало. Полосы плотного эфира, образованные чередующимися черными и серебряными нитями, пульсировали в такт биению скрытого сердца.

Она была так поглощена зрелищем, что пропустила несколько фраз Твайлайт и Параллакса. Флёр была застигнута врасплох, когда принцесса вскочила на ноги и голосом, который был слышен даже в Понивилле, прокричала:

− Звезды только мои!

Гривы присутствующих отбросило назад, люстры задребезжали, а лорда Параллакса и пару астрономов, стоявших прямо за ним, опрокинуло и выкинуло из комнаты как перекати-поле. У остальных округлились глаза, и им потребовалось несколько мгновений, чтобы собраться с мыслями и направиться по коридору к выходу из дворца.

Тяжело дыша, с подергивающейся правой стороной лица, Твайлайт обратилась к оставшейся толпе:

− Здесь есть еще кто-нибудь, кто хочет заявить, как я могу или не могу обращаться со своими звездами?

Несколько пони переступили с копыта на копыто, прижав уши, но никто не произнес ни слова.

− Вот и замечательно, − принцесса решительно кивнула и села обратно.

Взмахнув крылом, она призвала звезды обратно к себе, их рой нырнул в гриву принцессы и небо за окнами снова ожило. Все, кроме звезды, которая устроилась на носу Флёр.

− Вега? − Твайлайт поднялась со своей подушки, снова взмахнув крылом. Звезда подтащила единорожку на несколько шагов к принцессе. − Иди сюда. Я не позволю тебе улететь.

“Что-то не так с этой пони, милая”, − запротестовала Вега, крепче прижимаясь к Флёр и заставляя ту вздрогнуть от удивления.

− Это Флёр. Она моя знакомая, наша с тобой. Оставь ее в покое.

Предостерегающий тон Твайлайт был хорошо отработан. Спускаясь по лестнице от трона, перепрыгивая через две ступеньки за раз, она подошла ближе.

− Мне правда жаль, что так получилось, Флёр.

Единорожка попыталась сказать, что все в порядке и что никто не пострадал, но обнаружила, что язык отказывается ей повиноваться, онемев от прикосновения Веги. Волна страха заставила ее прижать уши, Флёр попыталась дотянуться до звезды магией, чтобы оттолкнуть ее. Когда магия коснулась Веги, раздался легкий треск, за которым последовал резкий хлопок, заставивший пони, находившихся поблизости, броситься врассыпную. Ошеломленная, единорожка упала на спину с мягким ударом, в ушах у нее звенело, а в глазах прыгали десятки точек, словно она пыталась рассмотреть солнце.

Когда зрение прояснилось, Флёр увидела Вегу, парящую над головой Твайлайт, принцесса тоже терла глаза и что-то бормотала.

«Она мертва, милая. Вернее, часть ее мертва, − воскликнула Вега, слетев вниз и зависнув между Твайлайт и Флёр. − Или была? Или не была, но стала? По крайней мере, она ощущается мертвой. Или нет».

Застонав, звезда засветилась темно-фиолетовым, почти таким же оттенком, как шерсть Твайлайт.

− Я не мертвая, − запротестовала Флёр, и слова удалось выдавить с трудом, когда оцепенение прошло.

«Не ты. Другая ты,» − Вега фыркнула, и у единорожки сложилось отчетливое впечатление, что звезда скрестила бы копыта, будь они у нее.

− Подожди, ты ее слышишь? − Твайлайт нахмурилась.

− Oui. Словно щебечет маленький бурундук.

«Щебечет? Бурундук? Да будет тебе известно, что мой голос описывают как гордый и хрипловатый. Щебечущий бурундук... Никогда еще меня так не оскорбляли. Я всего лишь пыталась помочь».

Вега надулась, погружаясь в гриву Твайлайт и возвращаясь на ночное небо.

− Ты в порядке? Она же не причинила тебе вреда? Сириус случайно обожгла ухо пажа на прошлой неделе… − Твайлайт оглядела Флёр с ног до головы, проверяя, нет ли где каких-либо повреждений.

− Нет, я в порядке. Просто охватило оцепенение, вот и все.

На лице принцессы отразилось облегчение.

− Хорошо, − отметила Луна официальным тоном. − Посол Флёр де Лис, рада видеть вас при нашем дворе. Чем мы обязаны вашему визиту?

Единорожка облизнула губы, и на мгновение ей захотелось соврать и вернуться домой, к толстому одеялу и теплым объятиям мужа. Это было бы так просто, тем более это были всего лишь сны. Глупо было говорить с Богиней Луны о снах, ведь верно? Флёр стряхнула задумчивость, осознав, что слишком долго молчит, пока принцесса ждет ее ответа.

Сделав глубокий вдох, единорожка решила говорить правду.

− Мне снятся сны с тех пор, как я посетила Понивилль. Они становятся все более частыми и более… интенсивными. Незадолго до того, как я отправилась сюда сегодня вечером, я... Ô Célestia, donnez-moi le courage. Я заснула всего на пару минут, но во сне… Ну, я перенесла воспоминания в дневник.

Пока она говорила, веселое выражение Луны сменилось мрачным, а глаза потемнели, словно безлунная ночь.

− Сны, − голос принцессы был холоден, как самый пронизывающий зимний ветер, − посещают любого единорога только раз в году.

Взгляд Луны на мгновение метнулся к Твайлайт, прежде чем вернуться к Флёр.

− Так было еще до времен основания Эквестрии. То, что ты видела, может показаться сном, но это не он.

Флёр слегка склонила голову.

− Я, конечно, знаю об этом, ваше высочество. Именно поэтому я принесла вам свой дневник.

− Дневник сновидений? − Твайлайт радостно захлопала копытцами. − У меня у самой был такой же. Можно мне глянуть?

Достав дневник из седельной сумки, Флёр была немного удивлена, когда ее золотистая магическая аура сменилась пурпурным сиянием, и книга поплыла в сторону принцессы, остановившись прямо перед ней. С книгой в копытах, или, скорее, в магии, Твайлайт вернулась на свою подушку. Несколько долгих минут она что-то напевала себе под нос, просматривая записи, быстро перелистывая страницы. На некоторых из них юная аликорн задерживалась, перечитывая записи или уставившись на определенное слово или предложение. Флёр чувствовала, как легкий румянец заливает щеки, когда ее самые сокровенные мысли были раскрыты двум из самых важных и влиятельных пони.

Пока Твайлайт читала, Луна попросила очистить зал. Некоторые пони ворчали, так как им так и не представилась возможность поговорить с принцессами, но большинство понимали, что происходящее сейчас не них. Многие обсуждали, как Твайлайт без особых усилий призвала звезды, и их голоса затихли, как только двери тронного зала закрылись, оставив Флёр наедине с принцессами и их стражами.

Наконец Твайлайт подняла книгу и практически сунула Луне под нос.

− Посмотри сюда, посмотри, что тут написано, − едва разборчиво проговорила юная аликорн, ее слова путались сами собой от волнения.

Глаза пробежались по строчкам, брови Луны взметнулись вверх.

− Ты же не думаешь?

Твайлайт пропустила вопрос мимо ушей, ее тон был полон надежды и сомнения одновременно.

− Вега − Проводник Душ, когда-то считалось, что она отводит мертвых в Элизиум. Вега всегда обладала необычайным даром угадывать желания заблудших душ.

Луна постучала копытом по подставке для ног, глядя на Флёр так, что та поежилась.

Наклонившись, ночная принцесса что-то прошептала своему сенешалю. Квилл быстро поклонилась Луне и быстрым шагом вышла из зала. Дневник вернулся к Флёр в бело-голубом сиянии магии, в то время как Луна и Твайлайт вполголоса обсуждали то, что привлекло их внимание, так что единорожка не могла их расслышать.

В конце концов, боковая дверь открылась. Флёр потребовался весь ее дипломатический опыт, чтобы не выдать удивления, когда в зал вошла принцесса Кейденс, Тир трусила рядом с матерью, протяжно зевая.

− Надеюсь, это важно, мама. Тир пора спать.

− Всего несколько минут, − Луна одарила Кейденс умиротворяющей улыбкой. Повернувшись к Тир, она добавила: − Появилась новая информация о той ночи, когда ты прибыла, дорогая.

Осмотрев всех в комнате, Тир выпятила грудь.

− Я никого не выдам.

− Это совсем не то, о чем мы просим, − Луна спустилась со своего трона, подошла к кобылке и опустилась на колени, чтобы их глаза оказались на одном уровне. − Леди Флёр де Лис, возможно, в опасности, и мы хотим ей помочь. Она узнала несколько имен, и мы хотим, чтобы ты помогла узнать о них побольше. Ты не обязана сообщать нам ничего, что может быть тебе неприятно.

− Думаю... я могу это сделать, − взгляд Тир метнулся к Флёр, а затем снова к Луне.

Лучезарно улыбаясь, принцесса продолжила:

− Очень хорошо. Итак, можешь ли ты рассказать нам что-нибудь о Деметре, Аутее или Лахесис?

− Лахесис? − кобылка взвизгнула, прижимая уши. − Ее же здесь нет?

Обхватив Тир крылом, Кейденс спросила:

− Она плохая пони?

− Нет... но от нее одни неприятности. Большие неприятности, − Тир дрожала, прижимаясь к приемной матери. − Лахесис − богиня Судьбы, и одна из Мойр. Никто не имеет дел с Мойрами. Ну, кроме…

Кобылка закрыла рот, виноватый румянец залил щеки под кремовой шерсткой.

− Аутеи? − подсказала Луна.

Подскочив от этого имени, словно перед ней только что появилась змея, Тир помотала головой, но через несколько секунд все же покорно кивнула.

− Да. Откуда ты все это знаешь? − кобылка наклонила голову, чтобы взглянуть на Флёр, спрятавшись между ног Кейденс. − Это из-за нее?

Выйдя из под защиты ног матери, Тир подошла к единорожке.

Дрожь пробежала по спине Флёр от кончика хвоста до основания рога, будто к ней прикоснулись кубиком льда, и по коже побежали мурашки. Ухо кобылы дернулось, в ее сознании возник звук, похожий на отдаленный грохот упавшей коробки со столовыми приборами. За этим последовали замешательство и ощущение бестелесности, как будто она одновременно и присутствовала, и отсутствовала в зале. На несколько мгновений Флёр раздумывала, не спит ли она до сих пор и не приснилось ли ей все происходящее.

− Тир! − Кейденс, Луна и Твайлайт закричали одновременно, все три принцессы подскочили к кобылке, их рога засветились.

Флёр подняла копыто и была бы потрясена, увидев тонкую пленку сияющего света, окружавшую ее, так же как и чувство бестелесности. Это не она потянулась вперед и откинула гриву Тир, заправляя локоны кобылке за ухо.

− Так-то лучше, − произнесла единорожка, хотя голос не был ее собственным. Она бы не поверила, что говорит, если бы не звук, отдающийся в горле. − Мама всегда говорила, что нужно смотреть прямо перед собой и не прятать глаза, Тир.

− Афина? − голос кобылки задрожал, она отступила на шаг, а затем спряталась за Кейденс и Луной, когда они выступили вперед. − Ты вселилась в смертную?

− Да, − неожиданно для себя произнесла Флёр, и этот ответ вызвал у нее приступ головокружения. − Она скоро вернет себе контроль.

Царственно подняв голову, единорожка обратилась к Луне.

− Я Афина, некогда богиня Мудрости, дочь Любви и Мужества, а ныне потерянная. Я не желаю ни тебе, ни твоим близким зла.

Луна слегка нахмурилась.

− С Флёр де Лис все в порядке? Что ты с ней сделала?

Наклонив голову единорожки, Афина ответила:

− Я совершила нечто ужасное, и нет, с ней далеко не все в порядке. Уверена, ты попытаешься найти способ помочь ей. Я вижу это по твоим глазам. Знай, только она сама сможет спастись. Проявляя себя таким образом, я подвергаю ее еще большему риску. Однако я должна была поговорить с вами, чтобы предупредить. Твайлайт собирается отправиться на восток, верно?

− Да… − юная аликорн обошла Луну и Кейденс с боку. − Пинки Пай, Рэйнбоу Дэш и я собирались отправиться через несколько дней.

− Мы, Флёр и я, тоже должны ехать с тобой.

Моргнув от такого заявления, Твайлайт присела.

− Не уверена, что это хорошая идея. Ты...

− Это не обсуждается, − перебила Афина. − И Мойра, и Аутея сказали, что мы должны следовать за тобой. Попытки бороться с судьбой никогда не приводят к успеху.

− Ладно, для начала, какого сена мы должны верить сумасшедшим призрачным аликорнам, которые вселяются в пони? − огрызнулась Твайлайт, расправляя крылья. − Не лучшая способ заслужить доверие!

Протиснувшись мимо Луны и Кейденс, Тир прыгнула между ними и Афиной. Флёр показалось очень милым, как кобылка пыталась встать на кончики копыт, чтобы казаться больше. Дрожь пробежала по телу единорожки, и чувство бестелесности исчезло, когда Тир попыталась возражать Твайлайт.

− Она моя сестра. Я знаю ее всю свою жизнь. Афина никогда бы не нарушила табу на вселение, не будь это абсолютно необходимым, − огонь в голосе кобылки немного поутих, когда она обернулась и увидела, что единорожка сбрасывает остатки контроля Афины.

− Флёр, с тобой все в порядке? − Кейденс и Твайлайт спросили одновременно.

Ответ вертелся у единорожки на кончике языка, но не хотел формироваться. Не в силах вымолвить ни слова, Флёр только помотала головой. Потребовалось несколько мгновений, чтобы обрести дар речи, и наконец она вымолвила:

− Я... Я не знаю...

− Моя сестра! Дайте мне еще раз поговорить с сестрой! − Тир прыгнула на единорожку, забарабанив своими маленькими копытцами по ее ноге.

Кобылка взвизгнула, когда ее окутала магическая аура Кейденс и оттащила от Флёр. Опустив Тир на землю и бросив на нее предупреждающий взгляд, принцесса обратилась к единорожке.

− Почему ты не пришла к нам раньше?

Присев, чтобы помассировать голову, Флёр устало вздохнула.

− Это казалось таким глупым − беспокоиться о снах. Но так же я не хотела, чтобы они прекращались… В них было такое ощущение силы. Что вы собираетесь со мной делать?

Луна фыркнула.

− Мы, конечно же, будем наблюдать за тобой и постараемся помочь. Но происходящее с тобой… Должна предупредить, что видела подобное один единственный раз, и методы, используемые для спасения пони в твоем положении… повторить не выйдет, − успокаивающе положив крыло на спину единорожки, принцесса мрачно продолжила. − Есть лишь одна пони, которая, возможно, могла бы помочь тебе, и ее никто не видел очень, очень долго. Но даже в этом случае, не уверена, что результаты будут хоть сколько-нибудь успешными или желаемыми.

В горле Флёр встал ком от фатализма и сожаления, пронизывающих голос Луны и ее прикосновение. Слова прозвучали почти так же, как у доктора несколькими неделями ранее, поразив до глубины души и заставив пошатнуться. Тронный зал закружился, лица принцесс слились в одно, и Флёр осознала правду − Луна даже не пыталась увиливать − она умирала.

Дыхание участилось, когда Флёр охватила паника. Рядом с ней появилась Твайлайт и поддержала единорожку, когда та закачалась.

Кто-то начал давать инструкции, советуя делать глубокие вдохи и повторять короткую мантру. Флёр не до конца осознавала слова, когда начала их повторять. Только после четвертого или пятого повторения туман паники начал рассеиваться.

− Спасибо, − пробормотала единорожка, устало улыбнувшись Твайлайт и Кейденс.

В какой-то момент Тир отошла от всех и подняла дневник Флёр. Перелистывая страницы, она остановилась на самой последней записи.

− Ты должна взять ее с собой, − произнесла Тир, а потом повторила громче, когда ее проигнорировали. − Понимаю, что ты ей не доверяешь, но я доверяю. Если бы не она и Артемида, меня бы здесь не было. Меня схватили и отвели к... к очень плохому пони. Богу Бойни и Войны. Они спасли меня, когда…

Кобылка сделала глубокий, дрожащий вдох.

− Аутея сказала: «Только через их спасение, ты найдешь собственное»! Флёр, или Афина, или, возможно, обе помогут Твайлайт. Я знаю это. Так же, как Афина помогла мне.

Твайлайт перевела взгляд с Кейденс на Луну, затем на Флёр. Та затаила дыхание, пока принцесса размышляла, губы беззвучно шевелились, пока она прокручивала в голове детали.

− Хорошо, Флёр поедет с нами.

− Твайлайт, нет! − Кейденс почти закричала, в то время как Луна покачала головой, словно говоря: “Это ужасная идея”.

Легкий смех наполнил тронный зал, Твайлайт покачала головой.

− Это пророчество. Мне казалось, что я покончила с ними, но, похоже, это не так.

В животе у Флёр клокотал страх, она не была уверена, как расскажет об этом Фэнси. По крайней мере, у нее появилась небольшая надежда, и, учитывая обстоятельства, единорожка понимала, что это само по себе небольшая победа.

---

Живописный городок Бридлшир, расположенный в самом сердце северной части Эквестрии, представлял собой все, на что только мог надеяться пони, желающий скрыться от городской суеты и шума. Построенный у подножия одноименных водопадов, с простыми домиками, соломенными крышами и цветочными горшками на выкрашенных в зеленый цвет подоконниках, этот городок излучал деревенское очарование и умиротворение. Пони были дружелюбны, на рынке было тихо, несмотря на субботний день, и даже жеребята вели себя прилично, без крика и беготни, которыми они обычно славятся.

Единственной необычной вещью были сами водопады. Темно-сапфировые воды, без намека на белую пену или туман. Местная легенда гласила, что в этом городе жила Смарт Куки и именно она создала водопады, чтобы остановить какое-то зло. Легенды, как и следовало ожидать, были достаточно туманны в отношении точной природы зла или того, как она запечатала его в ловушке водопадов. Некоторые легенды утверждали, что монстром являлся злобный водяной дух, который заманивал и топил пони в ближайшем озере, являющимся истоком реки, и Смарт Куки превратила его в саму реку. Другие легенды утверждали, что это был демон, который был замурован в темной преисподней, попасть в которую можно было лишь через дверь, скрытую за водопадом и видимую только при прямом лунном свете, а поскольку водопад был таким темным, свет Селены не мог осветить дверь.

Сама Трикси полагала, что, скорее всего, водопад просто большую часть дня скрывался в тени высоких деревьев, и это была обычная оптическая иллюзия, из-за которой вода казалась такой темной.

Не то чтобы она уделяла водопадам внимания больше, чем пара мимолетных мыслей.

Получив разрешение от мэра, библиотекаря и владельца отеля в одном лице, Трикси поставила свой фургон рядом с городской площадью и начала подготовку к шоу. Оглядев дневных покупателей и пони, которые с любопытством разглядывали и ее и фургон, Трикси решила, что обычная программа с юмористическими подколками публики не слишком подойдет. Пони, казалось, были готовы разрыдаться и убежать. Хотя когда-то подобное было ее целью, единорожка давно обнаружила, что, зля подобную толпу, получает куда меньше бит. Зато в городах, где пони часто смеялись над неудачами соседей, это представление пользовалось большим успехом. Но не в центральных районах.

− Ладно, и какие фокусы мы собираемся показывать сегодня вечером? − спросила Шиара, натягивая зубами веревку.

На кобылке был простой синий жилет, который скрывал ее крылья за относительно несложной иллюзией. Без него Трикси просто не выпускала Шиару из фургона, особенно когда рядом были другие пони. Кобылке жилет не особенно нравился. Это был неподходящий наряд для богини, и от зачарований у нее чесались крылья. Или из-за шерсти. Шиара предпочитала винить зачарование.

− Трикси не думает, что надо что-то… резкое. Возможно, трюк с исчезающей ассистенткой, какие-нибудь фокусы, иллюзии, чревовещание. Как обычно.

− Ох... как же это все скучно, − запротестовала кобылка, отпуская веревку, из-за чего тент, который она натягивала, рухнул. − Почему ты никогда не показываешь настоящую магию?

Фыркнув, Трикси подхватила веревку и дотянула ее до места, напустив на себя обиженный вид.

− Великая и Могучая Трикси − величайший маг Эквестрии со времен Кловер Смышленной. Она просто не хочет пугать местных пони демонстрацией своей истинной силы.

− Ну да, ну да, − проворчала Шиара, скрестив копытца. − Я тебе понадоблюсь сегодня вечером, или мне можно немного погулять?

Трикси забила колышек, удерживающий веревку, не переставая размышлять.

Очевидного вреда от прогулки быть не должно. В городке было так тихо, что даже белки выглядели скучающими, полуприкрыв глаза развалившись на ветках.

− Трикси не видит ничего плохого в том, чтобы позволить тебе немного осмотреться. Просто возвращайся вовремя, чтобы помочь собраться после шоу. Ты узнаешь об окончании по...

− Фейерверку. Я знаю. Спасибо, Трикси! − крикнула Шиара, уже мчась галопом прочь.

Покачав головой, единорожка вернулась к работе, радуясь короткой передышке.

Как только фокусница и ее фургончик скрылись из виду, кобылка перешла на рысь и повернула к водопаду и единственному высокому зданию во всем городе. Стилизованное золотое солнце на крыше привлекло внимание Шиары, когда они въезжали в город. Она узнала храм, как только увидела его, и решила разузнать что-нибудь о местных правящих богинях.

Построенный на небольшом острове чуть ниже водопада, храм вблизи не представлял собой ничего особенного − простое прямоугольное здание с маленькими окнами из цветного стекла. Низкий мост был перекинут прямо над быстрой, но спокойной рекой, статуя богини стояла в стороне, в небольшом промежутке между берегом острова и полированной коричневой дверью храма.

Шиара остановилась у статуи, разглядывая аликорна. Внешне она не сильно отличалась от многих богинь Геи. Грива, выкрашенная в ржаво-красный, была распущена, а не заплетена в косы или уложена, вместо венка на голове была корона, но в остальном кобылка затруднилась бы отличить эту статую от статуй большинства своих родственников. Поза была немного странной, скорее царственной, чем указующей, с более материнским видом, когда аликорн сидела, поджав хвост. Серые, как сталь, глаза смотрели на Шиару сверху вниз, казалось, пронзая насквозь и вызывая легкую дрожь на спине.

Оставив статую, кобылка направилась в храм.

В отличие от внешнего вида, внутреннее убранство храма было гораздо величественнее, с замысловатой резьбой и фресками, выгравированными на деревянных колоннах и решетчатом потолке. Первую половину храма занимали скамьи. На другом конце стоял аналой, за которым в апсиде находился саркофаг, а сбоку − большое непонятное приспособление. В задней части апсиды находился алтарь, уставленный зажженными свечами. Двери, ведущие, предположительно, в кабинет жрицы, были спрятаны в укромном уголке между скамьями и апсидой. Строение было слишком маленьким, чтобы вместить и жилище жрицы, если только оно не находилось под землей. Учитывая озеро, Шиара сомневалась, что в храме вообще есть некрополь.

− Привет, юная кобылка, − произнесла низкорослая единорожка, выходя из кабинета. Судя по одежде, она была жрицей.

Как и у статуи, у нее была рыжая грива и белая шерсть, а на лице та же материнская улыбка.

Шиара ответила не сразу, ей потребовалось некоторое время, чтобы сформулировать мысль.

− Эм-м, здрасте. Я Шай Луламун, дочь Трикси Луламун. Мы только сегодня прибыли в город, и я подумала, что хотела бы засвидетельствовать свое почтение Селестии.

За этим последовал поклон, похожий на тот, который молящиеся в храмах отвешивали ее настоящей матери, кобылка склонилась так низко, что нос почти коснулся пола.

− Ох, как вежливо. Меня зовут Солемн Химн, и добро пожаловать в храм Дарующей Имена. Чем я могу тебе помочь?

− Я... не уверена, − Шиара нахмурилась, не зная, о чем спрашивать. Ей нужна была информация, но как ее получить или о чем спрашивать, не вызывая подозрений, кобылка не знала. − Что ты можешь рассказать об этом месте?

− О храме или городе? − единорожка сопроводила вопрос легким хихиканьем.

И то, и другое обсуждалось в мельчайших подробностях в течение следующих нескольких часов. Шиара ходила за жрицей, пока та занималась своими обязанностями. Солемн была открытой, честной, быстро отвечала и хихикала. От нее кобылка узнала много новой информации, особенно о пантеоне богинь Эквестрии.

Поначалу ее шокировало, что статуя изображала не Селестию, а ее мать, и именно этой богине жрица и служила.

− Не то чтобы мы так же не служим Селестии, но хочу заметить, что Арбитры гораздо ближе к ней, чем мы. Между принцессой и Сестринством было много разногласий, которые тянулись, э-э-э… с третьего века? Да, верно… Хотя в записях не сохранилось, что послужило причиной раскола, − единорожка меняла свечи, от которых остались лишь огарки. − Затем, когда Луна вернулась, началась настоящая суматоха. И не заставляй меня даже начинать разговор о Кейденс. Будем надеяться, что Твайлайт будет немного дружелюбнее, хотя с ней тоже есть... сложности. Но это не в моей компетенции, и пусть Почтенные Говорящие разбираются в этом сами.

Когда она протирала саркофаг, Шиара набралась смелости спросить, что она имела в виду под «сложностями».

− Да ничего такого, − Солемн не торопилась вытирать пыль, очищая камень нежнейшими прикосновениями.

Оставив эту тему, кобылка вместо этого спросила о саркофаге. Она никогда раньше не видела, чтобы для пони, даже величайших из героев, устраивали такое погребение. Некрополи с гробницами героев были популярными местами для искателей приключений и более гнусных типов, жаждущих наживы, которых привлекали артефакты или остатки магии, дарованной бывшими покровителями героев. Это, естественно, вело к тому, что боги и богини расставляли ловушки, как магические, так и механические, чтобы отпугнуть потенциальных грабителей. Было почти немыслимо, чтобы саркофаг просто стоял на открытом месте.

− Не слишком ли это мрачно? − спросила Шиара, выслушав рассказ о подвигах Смарт Куки. Солемн рассказала ей об основании Эквестрии после окончания Долгой Зимы и поражения Иридии. − Вот так оставлять тело пони лежать посреди храма?

− Есть немного, − согласилась единорожка, закончив с пылью и начав расправлять белую ткань, накинутую на аналой.

− Почему тогда здесь нет других гробниц? − кобылка оглядела помещение, словно ожидая увидеть саркофаг, который не заметила, войдя в храм.

Хихикая, Солемен, закончила с хлопотами и сходила за парой стаканов лимонада.

− На кладбище за городом есть несколько склепов. Но Смарт Куки была особенной. Земная пони и маг, владеющая давно утраченными чарами. Она была первой из Основательниц, ушедшей из жизни, пожертвовав собой, чтобы защитить этот город. Когда она запечатала демона, появилась Дарующая Имена, и именно она создала этот маленький остров, гробницу, и поместила внутрь Смарт Куки, провозгласив святой за ее многочисленные деяния.

Встав на задние ноги, чтобы лучше видеть, и пытаясь расправить крылья под жилетом, Шиара прислонилась к резной каменной стенке, чтобы лучше разглядеть фигуру, изображенную на крышке. Электрический импульс пронзил ее копыто, заставив кобылку взвизгнуть и отступить на шаг назад. Сердце бешено колотилось, когда у нее внезапно возникло ощущение, что за ней наблюдают, словно над головой навис огромный глаз.

В тот же миг над центральной площадью взорвался сине-зеленый фейерверк.

− Ой, я опаздываю! − взвизгнула Шиара, бросаясь прочь из храма, подальше от давящей тяжести взгляда.

− А вот и ты, − заметила Трикси, когда кобылка добралась до фургона. − Ужин скоро будет готов. Можешь помочь Трикси собираться.

− Я... − Шиара попыталась расправить крылья, скривившись от неудобства.

Холодный взгляд, брошенный на нее Трикси, заставил кобылку замереть. Поджав хвост и низко опустив голову, она присоединилась к фокуснице со сборами, превращая при помощи хитроумных раздвижных стен и пола сцену обратно в жилой фургончик. Никто из них почти ничего не говорил, Трикси провела вечер, подсчитывая и пересчитывая то скудное количество бит, которые она получила за выступление.

Как раз перед тем, как они улеглись спать, единорожка объявила:

− Думаю, мы уйдем завтра. Ванхуффер ждет нас, а этот городок слишком сонный. Он слишком напоминает мне… − Трикси вздрогнула и обняла кобылку, прижимая к себе.

Незадолго до рассвета единорожка впряглась в фургончик, и, пока Шиара все еще спала, они покинули город.

Останься они подольше, то, возможно, заметили бы, что водопады стали прозрачными, белый туман застилал их подножие и плыл над храмом. Группа горожан собралась поблизости, глазея на это и встревоженно перешептываясь.

Ухо Шиары дернулось, когда они покатили по простой сельской дороге, и страх вторгся в ее беспокойный сон.