Мифы и наследия

Глава 1: Последний спокойный день

Традиционно утро в библиотеке “Золотой дуб” начиналось поздно. На самом деле, утро начиналось настолько поздно, что у него едва хватало времени встать с постели и потянуться, прежде чем оно превращалось в полдень. В немалой степени причиной этого являлась библиотекарь − ученица магии из Кантерлота, героиня Эквестрии, графиня Вечнодиколесская и признанная сова − Твайлайт Спаркл.

Не то чтобы она спала больше других пони. Как хвасталась единорожка, сна ей требовалось меньше, чем среднестатистической пони, а если быть точной − шести часов и сорока двух минут в сутки.

Бессонницей она также не страдала. Как только голова Твайлайт касалась подушки, она обычно засыпала в течение пары минут, погружаясь в сновидения, даже если мысли терзала неотложная проблема. Этот навык был отточен под тщательным руководством Селестии и всегда хорошо помогал единорожке. Она обнаружила, что большинство проблем, как правило, могло решить ее подсознание, пока она спала. Еженощные грезы раньше немного беспокоили Твайлайт. По иронии судьбы, единственный раз, когда подобный способ не сработал, был когда Твайлайт переживала о том, чтобы не разочаровать и не подвести Селестию.

Проблема с поздним подъемом заключалась в том, что единорожка ложилась спать почти под утро. Твайлайт была страстной любительницей звезд и чтения при свечах. Она обнаружила, что мерцающий свет усиливает впечатление, создавая мягкое, мистическое ощущение, и единорожка чувствовала себя своим героем − Старсвирлом Бородатым.

По какой-то странной причуде все лучшие идеи Твайлайт имели обыкновение воплощаться в жизнь в районе полуночи. Чаще всего они возникали, когда она смотрела в окно на бархатное покрывало ночи. У нее вспыхивало вдохновение, за которым следовал головокружительный прорыв, который оставалось лишь записать. Звезды в такие моменты всегда казались чуть ярче.

Поэтому Твайлайт была потрясена, когда около семи утра почувствовала прикосновение маленькой когтистой лапки к своей спине, прямо над левой почкой. Застонав, единорожка перевернулась на другой бок, подушка соскользнула с ее лица на пол, а солнечные лучи, пробравшись сквозь щель в занавесках, ударили по нежным глазам.

− Спа-а-а-айк, что там?

− Письмо от принцессы, − ответил помощник номер один и усмехнулся, когда покрасневшие глаза Твайлайт распахнулись и уставились на свиток, который он держал в когтистых лапках.

− Ч-что? Когда оно пришло? Она злится на меня?

Твайлайт выбралась из постели, в голосе звучало напряжение, грива была еще более взъерошена, чем обычно после сна. За последние несколько месяцев Спайк начал просыпаться раньше Твайлайт, что полностью изменило его старые привычки. Это позволило юному дракончику посвятить себе целый час, а точнее, все оставшееся утро, прежде чем Твайлайт в конце концов вылезала из постели.

Со своей стороны, Совелий и Пиви закатили глаза и взъерошили перышки. Сову и феникса происходящее весьма забавляло. Пока Совелий пытался снова заснуть, Пиви прыгал с жердочки на жердочку, щебеча и хлопая еще растущими крылышками. Совершив неуклюжее контролируемое падение, молодой феникс приземлился Спайку на голову, где изобразил самодовольную ухмылку и гордый наклон головы дракончика.

С натянутой улыбкой и легким поклоном Спайк вручил свернутый пергамент своей приемной сестре. Та слегка приподняла бровь, заметив, что на нем была не красно-золотая печать Селестии и не темно-синяя печать Луны. Облегченно вздохнув, Твайлайт узнала нежно-розовую печать Кейденс, которой было запечатано послание.

В тот момент, когда Твайлайт дочитала вступительные слова, из ее гривы выбился волосок.

− Твайлайт, что-то случилось? − Спайк не смог скрыть беспокойства в голосе.

− Моя семья... Они все приедут навестить меня на завтрашнем Празднике Жизни, − ответила Твайлайт с недоверием в голосе.

− Прям все-все? − Спайк покачал головой и озадаченно посмотрел на Твайлайт.

− Ну, не все, − единорожка махнула письмом в сторону дракончика. − Только мама, папа, Шайни и Кейденс.

− Значит, всего пара дополнительных пони, − проворчал Спайк, забирая свиток. − Ничего страшного. Пинки все равно планировала устроить вечеринку в твою честь, ведь завтра твой двадцать первый день рождения и все такое. Тут ничего особо не поменяется, просто она добавит еще несколько имен в список приглашенных, − для пущей убедительности Спайк достал вышеупомянутый список.

− Ну да, только я ожидала всего с десяток гостей. У меня не хватит ни пунша, ни закусок для большего количества пони. И я уже обустроила гостевую спальню для принцессы Луны. У нас не хватит места, чтобы все могли здесь остаться, а это значит, что мне нужно забронировать комнаты в гостинице, − Твайлайт начала расхаживать по спальне, бегая глазами, что, как знал Спайк, означало какие-то подсчеты и перебор возможных решений. − К тому же, тут приписка от родителей, в которой говорится, что теперь, когда я юридически стану совершеннолетней, они хотят сообщить мне нечто очень важное. Что это может быть? Что они могут сказать мне завтра такого, чего не могут сказать сейчас, или не могли на прошлой неделе, или в прошлом году?

Единорожка прервала изложение своих мыслей, когда Спайк ее громко окликнул. Слегка дернув уголком глаза, она посмотрела на дракончика.

− Твайлайт, у тебя приступ паники, − констатировал Спайк, медленно подходя к единорожке и кладя лапу ей на холку.

Твайлайт быстро составила список своих симптомов. Учащенное сердцебиение − есть. Ощущение мурашек на коже − есть. Негативные мысли − есть. Желание убежать − есть. Тошнота − есть. О, и еще ощущение нереальности происходящего − даже оно есть!

Дернув левым ухом и еще быстрее задергав глазом, Твайлайт мысленно потянулась к своему самому важному контрольному списку.

Она потратила недели, заучивая его наизусть, просто на всякий случай. Нельзя быть уверенной, что всегда рядом будет физическая копия − Твайлайт пыталась это устроить, но у нее ничего не вышло.

Быстро сев, она сделала долгий глубокий вдох через нос и выдохнула через рот. Повторив это несколько раз, Твайлайт начала произносить короткую мантру.

− Я спокойна, я собрана, я могу справиться с этим. Я спокойна, я собрана, я могу справиться с этим. Это не чрезвычайная ситуация, у меня есть время все обдумать. Это не чрезвычайная ситуация, у меня есть время все обдумать.

После нескольких минут дыхательных упражнений и повторения мантр Твайлайт открыла глаза и улыбнулась Спайку.

− Спасибо, что бы я делала без моего помощника номер один? − она игриво потрепала Спайка по мягким шипам, вызвав у дракона смешок и легкое раздражение.

− Ты, наверное, бегала бы вокруг, пытаясь навести порядок в библиотеке, может быть, спряталась в уголке, жуя собственный хвост, или...

− Да, Спайк, я понимаю, что иногда веду себя как ненормальная, − единорожка бросила на Спайка невозмутимый взгляд и направилась на кухню. − Пойдем, нам нужно сходить на рынок и купить еще еды, а затем заглянуть в “Сахарный уголок” и сообщить Пинки, что на вечеринке будут еще пони. Поскольку она организатор, было бы как минимум вежливо сообщить ей об этом. Зная Пинки, можно предположить, что она захочет устроить небольшую предварительную вечеринку в честь моей семьи. Но сначала давай позавтракаем.

При упоминании о завтраке маленький дракончик побежал за ней со счастливой улыбкой на губах.

---

“Экспресс Дружбы” медленно остановился, и пронзительный свисток возвестил о его прибытии на железнодорожный вокзал Понивилля. Семьи выстроились в очередь у выхода из поезда, друзья и любимые со слезами на глазах прощались или радостно приветствовали друг друга по всей платформе.

Вздохнув про себя, Флёр де Лис встала и поправила единственную седельную сумку, которую она взяла с собой. Обычно единорожка путешествовала бы с десятком чемоданов. А еще обычно она путешествовала в вагоне первого класса вместе с другими аристократами, богатыми бизнесменами, знаменитостями и представителями высшего класса. Но эта поездка не была обычной, ни в каком смысле этого слова.

Остановившись и осмотревшись, Флёр заметила пару пони, которых сразу узнала − двух кобыл из Элементов Гармонии. Героини, они сделали больше, чем она могла надеяться сделать за две жизни.

Первой была Твайлайт Спаркл, лидер группы, личная ученица принцессы Селестии, графиня Вечнодиколесская и одна из самых скромных и недооцененных кобыл из ныне живущих. Элита Кантерлота прилагала все усилия, чтобы выказать свое презрение Твайлайт Спаркл с подругами и смотреть на них свысока. Флёр никогда не понимала их склонности давить тех, кого они считали нежелательными. Хотя это не имело значения.

По дворцу ходили слухи, что Твайлайт Спаркл пророчат должность Верховного мага, и в сочетании с другими ее титулами, положением ее Дома, а также собственными способностями, Твайлайт вскоре должна была стать кобылой, обладающей значительной властью и влиянием.

Тогда они начнут суетиться и умолять ее о благосклонности. Флёр уже видела, как подобное происходило ранее.

Другой знакомой кобылой была розовая земная пони, которая подпрыгивала на месте словно мячик. На голове у нее красовался торт с зажженными свечами, а на лице сияла широчайшая улыбка.

− Пинки Пай, − пробормотала себе под нос Флёр, вспомнив как ее зовут. Элемент Смеха и придворная дама. Ни о чем на свете не заботясь, Пинки Пай напевала веселую, жизнерадостную мелодию, пока подруги стояли на платформе.

Флёр не стала ждать, чтобы узнать, кого они встречают. Шпионаж был ниже ее достоинства, и она никогда не позволяла себе подобного. По крайней мере на публике. С некоторыми шпионами она была знакома на профессиональном уровне. С другой стороны, какой иностранный посол не знал хотя бы нескольких шпионов?

Выйдя из здания вокзала, Флёр достала небольшую карту города и быстро нашла нужное ей место. Пустившись в путь быстрой рысью, единорожка старалась не думать о событиях, которые привели ее в Понивилль, вместо этого сосредоточившись на будущем. Будущем, связанным с ярко раскрашенным круглым зданием недалеко от центра города и рынка.

Напевая песню, ставшую популярной после свадьбы принцессы Кейденс и сэра Шайнинга Армора прошлой весной, Флёр впервые за день почувствовала, как у нее поднимается настроение.

“Да, будущее будет светлым”, − пообещала она себе. В конце концов, разве оно может быть хуже, чем недавнее прошлое?

Когда песня приближалась к неизбежному финалу, в поле зрения появился пункт назначения − бутик “Карусель”. Перейдя на шаг, Флёр тут же начала сомневаться в своих решениях.

Покидая Кантерлот утром, она была уверена, что поступает правильно. Из всех кобыл в Эквестрии, Рэрити Белль была единственной, кого Флёр могла бы назвать настоящим другом. Высшее общество Кантерлота не располагало к тому, чтобы искать и сохранять друзей. Во всяком случае, не для Флёр, на которую, как на посла  далекой Пранции, часто смотрели с презрением и терпели как неизбежное зло. Отношения между Эквестрией и Пранцией оставались прохладными на протяжении уже многих поколений. Флёр сделала больше для сокращения разрыва между двумя нациями, чем кто-либо из ее предшественников, но все равно подвергалась остракизму со стороны знати и элит Эквестрии. И сейчас больше всего на свете она нуждалась в друге.

Собравшись с духом, Флёр подошла к двери, толкнула ее и вошла внутрь под звон колокольчика.

− Заходите, и добро пожаловать в “Карусель” бутик, где все шарм, блеск и шик! − произнес приветливый певучий голос, который Флёр очень хорошо знала.

Из-за угла, по-видимому, со своего рабочего места, вышла хозяйка магазина. Она выглядела будничнее, чем при их последней с Флёр встрече. Несколько волосков в фиолетовой гриве белой единорожки выбились, а под глазами залегли едва заметные мешки. Увидев Флёр, Рэрити тихонько ахнула, сняла красные очки, сидевшие у нее на носу, и широко искренне улыбнулась.

− Флёр, дорогуша, что это ты делаешь в нашем маленьком старом Понивилле? Заходи, пожалуйста, − добавила Рэрити, жестом приглашая подругу следовать за ней в заднюю комнату, которая, как быстро обнаружилось, служила просторной кухней и обеденной зоной. − Могу я тебе что-нибудь предложить? Чай? Печенье? Еще что-нибудь?

− Oui, mon amie, немного чая было бы просто восхитительно, − ответила Флёр с усталой улыбкой, оставив седельные сумки у двери, прежде чем сесть за стол.

− Не ожидала увидеть тебя раньше зимнего показа мод в Кантерлоте, дорогуша, − заметила Рэрити, поддерживая непринужденную беседу, пока ставила чайник на плиту и доставала из буфета коробку с печеньем. − Расскажи мне, как у тебя дела и как поживает Фэнси Пэнтс?

Флёр вздрогнула при упоминании о муже и опустила взгляд на скатерть в красно-белую клетку. В домах кантерлотской знати никогда не могло быть ничего столь простого и домашнего. Почти наверняка у этой скатерти была своя история, из-за которой она и оказалась в доме Рэрити. Модница слишком гордилась своим чувством стиля, чтобы могло быть иначе. Понимая, что не сможет молчать и размышлять об узоре на скатерти, Флёр медленно подняла глаза и произнесла слова, которых боялась, но хотела произнести весь день.

− Мы с Фэнси поссорились. Это... было неприятно.

− Ох, − это было все, что ответила Рэрити, и ее поведение изменилось: теперь это была не возбужденная подруга, жаждущая поделиться сплетнями, а кобыла, готовая утешить и оказать поддержку. Несколько минут прошло в молчании, пока готовился чай. Наконец, когда он был разлит по кружкам, единорожка продолжила: − Раз ты здесь, значит, это было просто ужасно, иначе и не скажешь.

− Да, так и есть, − пробормотала Флёр. Подняв чашку дрожащим облачком магии, чтобы сделать быстрый глоток, она добавила: − И виновата во всем я!

Сделав паузу, чтобы отхлебнуть чаю, Рэрити ожидала продолжения с выдержкой, которой позавидовала бы сама Селестия. Когда их чаепитие близилось к завершению, единорожка наконец спросила:

− Ты хочешь поговорить об этом? Я пойму, если не хочешь.

− Oui, я думаю, выговорится − это хорошо, − вздохнула Флёр, закрывая глаза.

Еще несколько минут она пыталась высказать то, что было у нее на уме, но каждый раз слова застревали в горле. После четвертой попытки она решила попробовать сменить тему, в надежде, что за это время соберется с духом.

− Почему ты не пыталась приударить за Фэнси Пэнтсом?

Флёр сама вздрогнула, когда вопрос сорвался с ее губ. Кристально-голубые глаза Рэрити расширились на почти незаметное мгновение, прежде чем взгляд стал мягким и отсутствующим. Это была щекотливая тема для двух подруг.

За те два года, что они были знакомы, Флёр начала получать удовольствие от общества Рэрити и уважать единорожку за то, что та ставит дружбу превыше всего остального. Флёр намекала, что если Рэрити захочет приударить за Фэнси Пэнтсом и присоединится к их процветающему табуну, она не будет возражать. Как у первой кобылы, у нее было право и прерогатива отбирать других кобыл в табун, и Флёр не могла представить себе никого другого, кого она была бы готова принять.

Рэрити, со своей стороны, всегда избегала таких разговоров или быстро меняла тему.

− Наверное, потому, что я всегда мечтала о собственном очаровательном и эффектном принце. Жеребце, который снес бы меня с копыт в головокружительном вихре романтики. Не пойми меня неправильно, дорогуша, Фэнси Пэнтс − это все, о чем только может мечтать кобыла, и даже больше. Но я хочу сильного, галантного и нежного принца-воина, как в моих книгах.

Слегка наклонив голову, Флёр озадаченно посмотрела на единорожку.

Звучало так, словно Рэрити намекала, что она моногамна. Исключить подобное было нельзя, хотя в обществе пони, среди которых преобладали кобылы, подобное было чрезвычайно редким явлением. На каждого жеребчика рождалось почти три кобылки. Словно почувствовав, куда свернули мысли Флёр, Рэрити взволновано продолжила:

− Это не... Я имела в виду... Ох, проклятье!

Сделав несколько глубоких вдохов, Рэрити собралась с мыслями, прежде чем снова заговорить.

− Я знаю, что подобное невозможно и не более чем сказка. Возможно, это просто жеребячья мечта. Тот же принц Блюблад проделал огромную работу, втаптывая ее в грязь. Но я хотела, чтобы у меня было что-то похожее на то, что есть у вас с Фэнси. Полагаю, это эгоистично, и, возможно, Элементу Щедрости не дóлжно испытывать подобного, но что есть, то есть. Кроме того, последние несколько лет я была сосредоточена на работе и друзьях. Я больше не тороплюсь найти жеребца.

Флёр медленно кивнула, все, что сказала Рэрити, четко укладывалось в то, что она о ней знала. То, как единорожка съежилась при слове “жеребячья”, говорило больше, чем сами слова. В глазах Рэрити читалось одиночество, но также и непреклонность. Флёр поняла, что ей сказали только половину правды.

Хотя она сразу пожалела о своем глупом вопросе, но не смогла удержаться и не копнуть поглубже.

− А как насчет жеребят?

− А что с ними, дорогуша?

− Ты когда-нибудь думала о них? Как бы они выглядели? Как бы они бегали у тебя под копытами или устраивали всевозможные шалости?

Флёр замолчала, ее голос оборвался, так что она пропустила первую часть ответа Рэрити. Кобыла потерялась в море бурлящих мыслей и воспоминаний, начиная с ухаживания за Фэнси и заканчивая событиями и спором того утра.

− Да, я думала о жеребятах. А какая кобыла не думала? − ответила Рэрити с почти капризной полуулыбкой, когда ее собственные мысли перескочили на старые фантазии. Обе кобылы вернулись в настоящее, когда Рэрити продолжила: − Но для меня все это еще далекое будущее. Может быть, через несколько лет, когда дела наладятся и я найду подходящего жеребца, кем бы он ни был, у меня будет жеребенок, а может, и целых три. Но сейчас? Нет, я откладываю это на неопределенное будущее.

Мечты и воспоминания о мечтах продолжали кружить в голове Флёр, пока она пила чай.

− Раньше я мечтала о том, как выглядели бы наши с Фэнси жеребята. Будут у них его глаза или мои? Будут они добрыми и ласковыми, как он, или неуемными сорванцами, как когда-то была я? Я могла закрыть глаза и почувствовать аромат благовоний Храма Имен, почувствовать тепло свечей на лице. Я пыталась представить, каким на вкус был бы жреческий эликсир и какими были бы имена моих жеребят. Это были хорошие мечты.

− Были?

− Oui.

В бутике снова воцарилась тишина, и Флёр уставилась на остатки своего чая. Через несколько минут слезы начали медленно стекать по ее мордочке. Сейчас, в отличие от поездки на поезде, единорожка не пыталась их сдержать и просто позволила капать на скатерть. Копыто протянулось через стол и обхватило ее ногу, нежно и ободряюще.

− Что произошло?

− Не произошло, а не может произойти, mon amie, − ответила Флёр, наконец вытирая слезы с глаз. − Мы с Фэнси последние несколько лет безуспешно пытались завести жеребенка. Сезон уже почти наступил, и я решила обратиться к врачу. Не раз слышала о кобылах, которым нужна была помощь или толчок, чтобы забеременеть, и думала, что с этим будет все просто. Может быть, зелье или какая-нибудь ужасная на вкус трава, которую мне придется жевать. Я... Я не ожидала...

Флёр снова замолчала, когда эмоции вскипели в груди, передавив горло. Со всем терпением и грацией, которых можно было ожидать от королевской особы, Рэрити ждала, не отрывая копыта от ноги подруги.

Слова казались бессмысленными. По блеску слез, навернувшихся на глаза Рэрити, Флёр поняла, что ее подруга, по крайней мере, догадывалась о том, что она собиралась сказать. Но она также знала, что если не скажет этого, то возненавидит себя еще больше.

− У меня не может быть жеребят. Никогда.

− Ох, Флёр, − прошептала Рэрити, соскальзывая со стула, чтобы крепко обнять подругу. Ей показалось, что прошли часы, прежде чем она прижала к себе Флёр, а рослая кобыла разрыдалась у нее на плече. Время от времени Рэрити бормотала нежные слова утешения, поглаживая длинную розовую гриву подруги. В конце концов, с оттенком страха Рэрити спросила:

− Что сказал Фэнси?

− Он сказал, что все еще любит меня. Даже если я не могу подарить ему жеребят, он сказал, что все еще любит меня. Ох, doux Селестия, что я наделала? Что я ему наговорила! Я ужасная пони, раз бросила его в таком состоянии. Я была так травмирована, напугана и зла.

Флёр медленно покачала головой, высвобождаясь из объятий Рэрити.

− Мне больно просить, но не могла бы я переночевать у тебя, Рэрити, если, конечно, для меня найдется комната?

− Что? Разумеется! Я бы и не подумала, что ты останешься где-то еще, − тут же ответила единорожка. Поднявшись, она направилась к маленькой двери, ведущей в подвал. Спустя пару минут Рэрити появилась с бутылкой вина в магической хватке. На лице Флёр появилась улыбка, когда единорожка произнесла: − Чай − это, конечно, замечательно, но для таких ужасных новостей единственный выход − это бутылочка гренаша. Она поможет смыть горечь, ты согласна, дорогуша?

---

На Йоку опустилась ночь, окутав диск бархатным туманом, в то время как древняя черепаха плыла сквозь бесконечную пустоту. Самые крупные существа, из когда-либо существовавших, могучие мировые черепахи были также самыми древними, родившись в тот миг, когда первая крупица времени упала в бездонные песочные часы. Они появились на свет в великом горниле забытого Далекого Царства, рожденные из безграничных потоков энергий, извергнутых в процессе формирования и разрушения миров и реальностей.

Йока была одним из созданий средних миров − моложе некоторых, но старше многих. У нее было бесчисленное множество братьев и сестер, и все они были связаны нитями первых снов. Ее слоны − так смертные расы, жившие на диске, назвали горные отроги, растущие из панциря черепахи, − все еще были острыми и зазубренными. Их было восемь, и они сжимали диск как тиски.

На диске, в самом сердце Эквестрии, холодный ветер дул над всей землей, устремляясь вниз по склонам гор, прежде чем подняться по дну долины и нежно погладить верхушки древних платанов. Очень скоро ветер достиг Кантерлота, обвиваясь вокруг вершины горы Кантерхорн, на которой древний город примостился подобно могучему крылу-полумесяцу. По мощеным улицам ветер танцевал и веселился, проскакивая между зданиями, окружавшими дворец Солнца и Луны, проскальзывая в открытые окна, чтобы пощипать пони, уютно устроившихся в своих кроватях, прежде чем снова раствориться в ночи.

Единороги, сонно моргая глазами, проснулись от тупой боли, пробежавшей по рогу и вонзившейся в череп. Вздрогнув от внезапного холода, большинство из них поглубже закутались в одеяла, некоторые, пошатываясь, встали, чтобы захлопнуть окна. Крылья пегасов дергались и расправлялись, их владельцы улыбались во сне, испытывая прилив блаженства, лишь так на них повлияло легкое касание ветра.

В своих покоях принцесса Селестия подняла голову от пышных алых с золотом простыней. Высоко в небе луна плыла сквозь море мерцающих звезд. Нахмурившись, Селестия медленно встала с кровати и вышла на балкон. Подняв голову, она осторожно вдохнула ветер. Аромат лакрицы и радуги наполнил воздух, почти раня обоняние своей объединенной силой.

− Тиа, ты тоже это чувствуешь? − раздался сильный, вкрадчивый голос Луны.

− Конечно. Подозреваю, что половина единорогов чуют, − ответила Селестия, когда сестра присоединилась к ней на балконе. Когда Луна оказалась рядом, старшая сестра, не отрывая взгляда от ночного неба, добавила: − Прошла целая вечность с тех пор, как я ощущала подобную магию. Но это не может быть она...

Приподняв бровь в ответ на слова сестры, Луна прочистила горло, прежде чем уточнить:

− Ты уже ощущала эту магию раньше?

Одарив сестру лукавой улыбкой, которую Луна давно привыкла связывать с тайнами, Селестия медленно покачала головой. Зная, что лучше не пытаться выведывать информацию у сестры − это приведет только к дурным чувствам и отсутствию ответов, ночная принцесса продолжила:

− Магия стара, как время и сами звезды, но она не моя.

Постучав копытом по подбородку, Луна озвучила, о чем они обе думали.

− Ты же не думаешь, что Твайлайт сотворила это? Не первый случай, когда она случайно использует свои способности.

− Нет, это определенно не она. По крайней мере, не в этот раз, − ответила Селестия, слегка покачав головой.

Ветер начал стихать, но затем взметнулся в небо над древним городом, где начал формировать вихрь. Из самого сердца надвигающейся бури донесся звук, похожий на щелчок хлыста. Семь вспышек прорезали ночь, каждая отсекала часть силы ветра. В мерцающей ночи возникли клубы магического дыма. Но это были всего лишь предвестники.

Сестры взглянули друг на друга с явным беспокойством.

Низкий рокот, похожий на раскаты грома или стук барабанов, эхом разнесся в ночи, а затем из-за бури прорвались три звезды. Луна в шоке открыла рот, когда три ярких линии прочертили на бархатном полотне ночи розовую, голубую и серебряную полосы. Падающие звезды ушли к горизонту на западе, юго-востоке и северо-востоке соответственно. После короткой золотистой вспышки тьма ночи вновь окутала небо чернильными объятиями, но лишь для того, чтобы на мгновение осветиться, когда на землю приземлилась звезда, летевшая на запад.

С золотой вспышкой пришла вторая волна магии, хотя и не похожая на ту, что принес ветер. Селестия и Луна широко распахнули глаза, мгновенно распознав эту магию.

− Этого не может быть, − прошептала Луна, поднося копыто к губам, потрясенная страхом, прозвучавшим в ее собственном голосе. Расправив крылья, принцесса обернулась к сестре: − Тиа, эти три “звезды” − то, чего я боюсь?

Ответом было молчание, поскольку древний разум Селестии начал быстро переваривать неожиданную информацию.

− Ближайшая из них приземлилась где-то возле Понивилля, − заметила она, вытягивая шею, чтобы взглянуть туда, где упала звезда, игнорируя вопрос сестры. Он был просто жеребячьим. Они обе точно знали, что это были за звезды. − Нам нужно подготовиться. Остается лишь надеяться, что они дружелюбны.

− То, что мы только что почувствовали в ветре, может быть связано с ними, − предположила Луна, возвращаясь в покои Селестии, следуя по пятам за старшей сестрой.

− Я бы удивилась, будь это не так, − согласилась Селестия, потянувшись за пером и пергаментом.

Оглянувшись через плечо на ночное небо, Луна вздрогнула, беспокойство скрутило внутренности, в голове клубились вопросы, какие еще знамения таит в себе эта ночь.

− А как же Твайлайт и ее завтрашний день рождения? Может, нам стоит изменить наши планы?

Обмакнув перо в чернильницу, Селестия долго обдумывала, что ответить. На это потребовалось больше времени, чем нужно, а это означало, что старшая сестра была особенно осторожна. Без сомнения, она уже начала раскладывать все по полочкам в своей голове, идеи начинали складываться в планы.

− Нет, − наконец произнесла Селестия, к большому облегчению Луны. − Она и так будет сбита с толку, напугана и травмирована. Мы не можем добавить еще и это к ее тревогам. Пока будем действовать как планировали. Просто будь осторожна, когда будешь в Понивилле, сестра. Один из них приземлился недалеко от города, и не удивлюсь, если они там появятся. Такой выбор времени с их стороны не может быть простым совпадением.

− Возможно, и нет, − Луна озорно улыбнулась. − Но я буду держать ухо востро. Может, мне на всякий случай взять с собой Элементы?

Коснувшись подбородка, Селестия покачала головой.

− Не думаю, что потребуются такие меры. Но будь осторожна.

Все еще улыбаясь, Луна направилась к двери. Когда она выскользнула из покоев, Селестии оставалось только лихорадочно царапать пером, готовясь отправить пони, необходимых для реакции на потенциальные угрозы.

---

Широко распахнув глаза, Флёр попыталась вскочить, но запуталась ногами в одеяле. Упав на спину, она лежала на полу, тяжело дыша. На губах чувствовалась прохлада и покалывание, оставленные... чем-то. Кобыла нахмурила брови, пытаясь вспомнить, что же ее разбудило. Ей приснился сон, нет, скорее ночной кошмар, но он ускользал из памяти как вода сквозь решето.

Там было... что-то ужасное. Возможно, драка? У нее слегка саднило в горле, как будто она кричала во сне.

− Флёр, дорогуша, с тобой все в порядке? − донесся из-за двери сонный голос Рэрити.

Флёр медленно выпуталась из постельного белья, не совсем понимая, что произошло.

− Да, все в порядке, мне просто приснился плохой сон. Возвращайся в кровать.

− Ты кричала, − голос единорожки дрогнул, в нем слышались беспокойство и любопытство. − Ты уверена, что все в порядке?

Открыв дверь, Флёр кивнула, добавив для пущей убедительности ободряющую улыбку. У нее очень хорошо получалось улыбаться ободряюще. Единорожка была уверена в качестве улыбки, несмотря на то, что ее сердце сильно бились и копыта дрожали. Дрожь усиливалась с каждой секундой, пока она смотрела на другую пони.

Рэрити стояла на маленькой лестничной площадке второго этажа между своей спальней и комнатой для гостей, маска для сна висела над рогом. Флёр охватило замешательство, пока она смотрела на свою подругу. В ней было что-то необычное. Похоже на образ, мелькнувший в уголке глаза, но стоило повернуться, чтобы рассмотреть его получше, как он исчезал. Чье-то имя вертелось на кончике языка, но произнести его не удавалось. Этого было почти достаточно, чтобы Флёр натянуто улыбнулась.

Склонив голову набок, некоторое время Рэрити странно смотрела на подругу, словно пыталась решить сложную задачу. Через мгновение единорожка кивнула.

Повернувшись к своей спальне, она медленно произнесла:

− Что ж, если я могу как-то помочь или если ты хочешь поговорить... − Рэрити одарила Флёр неуверенной улыбкой, прежде чем закрыть дверь в комнату.

Сама не желая возвращаться ко сну, длинноногая кобыла тихонько вышла из спальни и направилась вниз, на кухню.

“Может быть, немного чая поможет унять дрожь в копытах”, − подумала она.

Сердце все еще бешено колотилось в груди после сна. Солнце начало выглядывать из-за горизонта, и Флёр надеялась, что пройдет некоторое время, прежде чем Рэрити снова встанет. Стараясь ступать как можно тише, Флёр вошла в кухню, все еще размышляя о произошедшем наверху.

Было ли это просто одним из эффектов сна? Как бы то ни было, оно, безусловно, взбаламутило обычно упорядоченные и практичные мысли единорожки. Она слышала о других пони, чьи сны могли вызывать подобное беспокойство, но никогда не испытывала этого сама. Как и все единороги, она такого никогда не испытывала. Обычно ее сны были приятными и милыми, оставляя после себя приятное теплое ощущение.

Потянувшись к буфету за чайником, Флёр была выведена из задумчивости звуком разбившегося фарфора. Подняв глаза, она увидела, что раздавила чайник телекинезом. Проклиная себя, единорожка отправила осколки в мусорное ведро. Прошли годы с тех пор, как она была настолько беспечна, что могла повредить что-либо магией. Она потянулась за другим чайником, и он снова разбился вдребезги.

Теперь Флёр поняла, что что-то не так.

Хотя ее никогда не превозносили за способности к магии, однако и в обратном обвинить ее было затруднительно. Можно было с уверенностью сказать, что ее навыки были выше среднего и достаточно хороши, чтобы не приходилось часто задумываться о контроле. У Флёр определенно не было сил великих единорогов: Старсвирла Бородатого, Марелин Великой, Кловер Смышленной или Твайлайт Спаркл.

Когда она подумала о последней, в груди Флёр, прямо за грудиной, начало зарождаться теплое, неясное чувство. Когда она представила образ графини перед собой, это чувство усилилось, пока на ее губах не появилась глупая улыбка. После нескольких секунд сидения на кухне Рэрити со странной улыбкой, единорог стряхнула ее в смущении.

Она едва знала графиню. Они встречались всего один раз, очень кратко, на небольшом официальном ужине много лет назад, когда Твайлайт была всего лишь ученицей принцессы. Начитанная юная кобылка, едва достигшая подросткового возраста, путалась в словах, пытаясь заговорить с кем-либо из знати, и ушла, как только Селестия намекнула, что Твайлайт можно возвращаться к учебе.

Гадая, чем вызвано подобное чувство, Флёр заворчала себе под нос и потянулась за третьим чайником, на этот раз копытами.

“Слава Селестии, что у Рэрити чуть ли не полдюжины чайников на кухне”, − с усмешкой подумала Флёр.

Поставив чайник с чаем на плиту и намазав булочку джемом, единорожка воспользовалась моментом, чтобы попытаться разобраться в клубке мыслей и чувств, что роились у нее в голове.

Ей хотелось вспомнить сон. Должно быть, он и был причиной всех путаных мыслей и образов. Но сон исчез, как и чайники в мусорном ведре. Флёр осознала, что там, за гранью яви, было что-то еще. Она начала расхаживать взад-вперед перед плитой. Она крайне редко ходила туда-сюда, и только когда возникало что-то очень серьезное.

В последний раз она так делала предыдущим утром в кабинете врача.

Флёр тут же остановилась, и собственное копыто легонько ударило по лбу.

Она слишком старалась анализировала происходящее. Вино, смешанное с ее собственными бурными эмоциями, испортило сон. Удовлетворенная такими выводами, единорожка быстро допила чай и вернулась в постель. Когда она встанет, ей придется придумать, что сказать Фэнси Пэнтсу, когда вернется домой. Удивляясь, как такая ужасная пони, как она, смогла выйти замуж за такого милого жеребца, как Фэнси, Флёр забралась обратно в постель и быстро заснула.

Как только ее дыхание выровнялось, кобыла начала ворочаться, простонав одно-единственное слово.

Арес.

---

Далеко на северо-востоке, за рекой, вдали от взметнувшихся ввысь башен Мэйнхэттена, одинокая фигура тянула свою повозку прочь от сверкающего мегаполиса. Мешочки с битами радостно позвякивали в фургончике, вызывая широкую улыбку на лице пони.

Это были несколько приятных месяцев в Городе, который никогда не спит. Шоу шло за шоу, и даже с аншлагами, но Трикси начала скучать. Пришло время сменить обстановку. Может быть, сверкающие огни Лас-Пегасуса позволят ей ослепить новые толпы своим великолепием. Или, возможно, широкие бульвары и сцены Ванхуфера обеспечат ей ту известность, которой она так жаждет. Хотя будет трудно превзойти все игорные дома и ненасытных пони Мэйнхэттена в их желании по-настоящему развлечься.

Трикси с трудом могла поверить, что прошла всего пара лет с тех пор, как она была на самом дне. Стала посмешищем для большей части Эквестрии. Без дома, без фургона, без денег, без надежды. То были самые тяжелые осень и зима в ее жизни. Долгими, холодными ночами единорожка часто подумывала о том, чтобы вернуться к своей семье в Балтимэйр. Но она справилась, Трикси пробилась обратно на вершину и сияла еще ярче, чем раньше.

Воистину, Трикси Великая и Могучая!

Голубая единорожка была настолько погружена в счастливые мысли и планы, идеи для новых шоу роились в голове, когда она вдыхала чудесные цветочные ароматы весны, что даже не услышала низкого грохота, эхом разносившегося в ночи.

Камни под копытами начали подпрыгивать, заставив Трикси остановиться и уставиться на дрожащую дорогу. Нахмурив брови, единорожка настороженно огляделась по сторонам. Луна сияла высоко над головой, как и несколько небольших облачков, которые пегасы оставили дрейфовать над сельскими просторами, окружающими большой город. Действуя как не слишком качественные зеркала, облака усиливали сияние луны, делая тьму менее угрожающей и будто бы далекой.

Это не было паническим бегством бизонов, Трикси упрекнула себя, что вообще могла такое предположить. Или толпой несущихся в ужасе пони, что было куда более вероятно.

Не было никаких признаков того, что же вызывало усиливающиеся толчки. Слева от Трикси виднелась полоса деревьев, а вдалеке мерцали огни фермерского дома, но в остальном она была совершенно одна.

Слегка прикусив нижнюю губу, фокусница засветила свой рог, пока ее мысли перебирали все более и более невероятные причины шума. Обычно Трикси нравилось путешествовать ночью. Дороги Эквестрии были самыми безопасными во всех известных землях, а луна всегда светила так ярко, что никаких проблем с тьмой не было. Однако по мере того, как единорожку одолевали все новые и новые тревоги, каждая из которых была экзотичнее и фантастичнее предыдущей, Трикси начала сожалеть о своем решении путешествовать ночью.

Как раз в тот момент, когда ее страхи и озабоченности достигли такой степени, что она почти решила бросить фургончик и помчаться обратно в относительную безопасность Мэйнхэттена, позади раздался оглушительный грохот. Трикси изогнулась всем телом, но поводья удержали ее, мешая увидеть, что там произошло. Сразу после этого серебристый огненный шар проскочил над головой единорожки, а за шаром тянулся шлейф маленьких горящих обломков, похожих на капли дождя, падающие с ветвей дерева.

Открыв рот, Трикси смотрела вслед шару, который рухнул во второй раз, приземлившись прямо за дорогой в широкую канаву.

Долгое время единорожка не знала, что делать, просто стояла, замерев перед фургончиком. Ее разум, наконец, снова заработал, когда она уловила запах горящего дерева. Мотнув головой в сторону фургона, фокусница выругалась, за чем последовал отчаянный крик.

Одним взмахом рога Трикси освободилась от упряжи, удерживающей ее у фургончика. Бросившись вперед, она быстро сотворила простое заклинание призыва воды. Ничего необычного, что можно было бы использовать в ее шоу, простой шар из жидкости, который плюхнулся на танцующие языки пламени, поселившиеся на крыше ее самой ценной собственности.

Тяжело дыша, чувствуя, как сердце колотится где-то в районе горла, единорожка потратила еще несколько минут, дабы убедиться, что ее фургончик в безопасности. Довольная своей быстрой, хотя и несколько небрежной работой с заклинаниями, она обратила внимание на то, что едва не уничтожило ее дом.

Засветив рог, Трикси очень осторожно приблизилась к канаве.

Ее глаза стали большими, как блюдца, когда она увидела, что же там было.

В канаве, окруженная маленькими мерцающими язычками пламени, лежала юная кобылка. В свете, отбрасываемом собственным рогом, фокусница увидела, что шерстка кобылки была серебристого цвета, а грива и хвост похожи на мерцающие куски обсидиана, с полосой чистого белого цвета, прорезающей середину, словно луч лунного света в ночи.

Застонав, кобылка села, подняла копыто и потерла голову чуть ниже короткого рога, в то время как маленькие крылышки взволнованно затрепетали у нее на спине. Трикси моргнула, затем еще раз, протирая глаза, не веря им.

Кобылка что-то пробормотала, встала, но тут же упала на бок с тихим стоном, слабо трепеща крылышками.

Трикси, хотя и стыдилась признаться в подобном, была сбита с толку и не знала, что делать. Сказать, что она была не самой доброй или альтруистичной пони в округе, было бы преуменьшением. Пожалуй, она была одной из самых эгоцентричных и высокомерных пони, которых только можно было встретить. Но единорожка не была бессердечной, и только настоящий монстр мог бросить кобылку посреди ночи на холодной и пустынной дороге. Вдобавок ко всему, кобылка явно принадлежала к аликорнам, расе, представителей которой было крайне мало. Если только одна из них не омолодилась и не перекрасилась, то эта кобылка явно была новым аликорном.

Трикси не упустила из виду как последствия, так и возможности.

Как и тот факт, что кобылка, казалось, не замечала света, исходящего от рога Трикси.

Перебирая копытцами, единорожка с тоской оглянулась на свой фургончик. Может, ей просто пойти дальше и сделать вид, что она никогда не встречала эту кобылку? Селестия или Луна, без сомнения, отправят королевскую гвардию на разведку, если не заявятся сами. Трикси слышала о связях принцесс с захолустным городком Понивилль, и, учитывая события, которые произошли во время ее визита туда, единорожка была уверена, что принцессы вряд ли отнесутся к ней благосклонно. Эта выскочка Твайлайт Спаркл, которая, к сожалению, была личной ученицей принцессы, наверняка наврала своей наставнице о Трикси и о том, как та привела Урсу в город.

Да, уйти, вероятно, было самой лучшей идеей. Но небольшая врожденная доброта продолжала мучить единорожку. К тому же, в том, чтобы заботиться о живой богине, были свои преимущества.

Прежде чем эта мысль позволила Трикси слегка улыбнуться, кобылка резко повернула голову в сторону единорожки.

− Кто там? Покажись, или я... э-э-э... взорву тебя! Или еще что-нибудь, − кобылка направила свой рог в сторону Трикси, сузив глаза и приняв боевую стойку.

− В этом нет необходимости, малышка! − закричала единорожка, съежившись от собственных слов.

“Малышка? О чем Трикси только думала?”

Угроза кобылки “взорвать” могла быть вполне реальной, если, как и у жеребят-единорогов, ее магия порой срабатывала случайно до тех пор, пока она не подрастет.

Не желая рисковать быть уничтоженной, пусть даже юным аликорном, Трикси ждала.

Склонив голову набок, кобылка прищурила поразительные голубые глаза и отвела взгляд. Затаив дыхание, Трикси соскользнула с насыпи в канаву.

Она была удивлена, насколько крупной была кобылка-аликорн, поскольку ее телосложение, казалось, указывало на возраст в шесть или семь весен, но размер был раза в полтора больше. С другой стороны, кобылка была аликорном. Все аликорны были высокими и впечатляющими.

С улыбкой, чтобы скрыть волнение, как будто она выступала с шоу для важного дворянина, Трикси подошла к кобылке.

Когда она добралась до нее, серебристая аликорн резко покачнулась, прислонившись к единорожке.

− Это хорошо... Мне бы не хотелось тебя взрывать, − кобылка зевнула, ее глаза закрылись, а дыхание замедлилось.

Трикси осторожно подняла малышку и отнесла к задней дверце фургона. После того, как она нажала на ручку, фургончик распахнулся. Интерьер был оформлен в теплых желтых и красных тонах, а складки зеленого и нежно-голубого шелка свисали, словно портьеры. Одна сторона была заставлена ящиками и шкафчиками, а другая оставалась пустой. Наверху была задвижка, которая, если ее потянуть, превращала фургон в сцену. Когда Трикси укладывала кобылку на единственную кровать в фургончике, глаза той снова приоткрылись.

− Спасибо, − пробормотала она, вцепившись в одеяло. Повторив это слово еще несколько раз, кобылка погрузилась в более глубокий сон.

Трикси покачала головой, захлопнула дверцу и начала пристраивать упряжь. Улыбаясь и думая о новых возможностях, единорожка снова потянула повозку, мягкое покачивание и хруст гравия на дороге убаюкивали ее нового пассажира.

Глава 2: Из диких мест

На окраине Понивилля стоял дом, не похожий ни на один другой в городе. Он был старым, построенным на несколько десятилетий раньше самого Понивилля. Первоначально он использовался королевскими лесными рейнджерами как застава, откуда они отправлялись присматривать за животными Белохвостой Чащи. Рейнджеры никогда не ходили в другой близлежащий лес − жуткий Вечнодикий.

Издалека старая застава выглядела как поросший травой холм. Только покрашенные красной краской окна и маленькие дымоходы выдавали ее истинное назначение. В конце мощеной дорожки виднелась маленькая зеленая дверь. Внутри все наполнял приятный запах печеных яблок, приобретенных в соседнем саду, развешанных по стропилам, и дров, использующихся для растопки камина и печи.

Приют для любого животного, маленького или большого, свирепого или робкого, старый форпост был теперь известен горожанам как домик Флаттершай в честь его нынешней обитательницы.

Флаттершай считалась самой робкой и доброй жительницей Понивилля. На самом деле она была одним из самых кротких существ на Йоке, обладая, к тому же, безграничным состраданием, что было как нельзя кстати, поскольку сия пегаска с шерстью цвета свежего сливочного масла, голубыми, как летнее небо, глазами и мягкой, ниспадающей каскадом розовой гривой, являлась ни кем иным как Элементом Доброты.

Нежный лунный свет пробивался сквозь мягкие желтые занавески коттеджа, касаясь простыней, под которыми лежала дрожащая молодая кобыла. В самом доме было тепло, в камине тлели остатки дров, но Флаттершай все равно плотно прижимала одеяло к подбородку.

Крепко зажмурившись, пегаска ворочалась с боку на бок, бормоча что-то себе под нос. Вокруг ее кровати собрались несколько маленьких птичек, разбуженных пронзительными криками их опекунши. Голубые сойки сидели рядом с малиновками, наблюдая, как она стонет. Некоторые попытались разбудить Флаттершай, но были отброшены быстрыми ударами копыт.

С громким хлопком распахнулось окно, занавески развевались на не по сезону прохладном ветру. Взъерошив перья, все птицы переместились на более высокие насесты. Щебеча между собой, они наблюдали, как легкий розовый туман начал просачиваться через окно, стекать по дымоходу и струиться из-под двери. Огонь в камине угас, потрескивая в липких объятиях тумана. Он прополз по полу, скапливаясь под кроватью пегаски, прежде чем медленно начать взбираться по деревянным ножкам.

Издав сердитый крик, голубая сойка подлетела к Флаттершай и клюнула ее в лоб. Та тихо застонала, пробормотав одно-единственное слово, прежде чем оттолкнуть сойку в сторону.

Аид.

При этом слове туман отпрянул, словно ужаленный. Он скользнул обратно к окнам, где завис на несколько минут, наблюдая за жутким, окутанным мраком лесом, раскинувшимся рядом с коттеджем. Из глубин леса донесся резкий голодный вой. Дрожа, туман вылетел через окно, но тут же остановился и снова вплыл в комнату. Так продолжалось еще несколько минут, прежде чем туман, казалось, принял окончательное решение и свернулся клубком над кроватью.

Туман окутал Флаттершай, скользя по ее спящей фигуре, пока не поглотил пегаску полностью. Он снова заколебался. Туман начал сползать с кровати, позволяя Флаттершай перевернуться на спину и вздохнуть; дымка, словно устыдившись, начала стекать по ножкам кровати. Новый вой, гораздо ближе, чем первый, заставил туман рвануть обратно. Не желая больше колебаться, он нанес свой удар. Часть проникла через нос и рот, в то время как остатки окутали пегаску, просачиваясь внутрь тела, как дождь в сухую землю.

Когда рассеялся последний клочок, Флаттершай села в кровати, потянулась, расправила крылья и откинула одеяло в сторону; все это время ее глаза были закрыты.

Птицы обменялись беспокойными взглядами, когда их опекунша, сильно взмахнув длинными крыльями, вылетела из окна. Приземлившись рядом с домиками для птиц, Флаттершай направилась к опушке Вечнодикого леса. Вылетев в окно вслед за ней, птицы слышали, как она начала петь на ходу.

Пришла к нам ночь Весны,
Возрадуйтесь же все, от мала до велика.
Услышав зов Богини, в хоровод
Бегите же под сень священных листьев.

Расправив крылья, со все еще закрытыми глазами, Флаттершай раскачивалась из стороны в сторону, продолжая напевать ангельским голоском. Птицы перепархивали с ветки на ветку, а пегаска продолжала идти во сне и петь, с каждым мгновением удаляясь все глубже и глубже в лес.

Сияет Мать-Луна и с нею Сестры-Звезды,
Танцуйте и кружитесь, от мала до велика.
К любви Богини песня их ведет,
Сквозь лес, что расцветает и сияет.

Ночные звуки леса растворились в громком пении Флаттершай, запрокинувшей голову. Несколько птиц уселись пегаске на спину и крылья, их голоса слились в мелодичный хор.

Тьма запечатала Tе вдали от мира,
Но радуйтесь, и сильные и смелые.
Разбиты песней теневые цепи,
И вновь на Аликорнии воцарилась Она.

Песня стала тихой и печальной, когда Флаттершай вышла на небольшую поляну, высоко над которой мерцали звезды. Когда она приблизилась к центру прогалины, темные фигуры окружили ее, светящиеся желтые глаза следили за каждым движением пегаски.

Пришла к нам ночь Весны,
Молитесь все, от мала до велика.
Услышав зов Богини, в хоровод
Бегите под сень священных листьев.

Удовлетворенно вздохнув, Флаттершай уселась в центре поляны, накрыв крылом маленькую фигурку. Не подозревая о путешествии, которое она только что совершила, пегаска продолжала спать.

Вскоре луна скрылась за далекими горами, а солнце начало подниматься над краем диска, не замечая появления на поляне похожих на волков фигур и еще более крупного существа, возвышающегося над ними.

---

Рядом с домиком Флаттершай была узкая, хорошо протоптанная тропинка, ведущая в самое сердце Вечнодикого леса. Если бы кто-нибудь прошел по ней хотя бы километр, то наткнулся бы на дом одной из наиболее уникальных обитательниц леса, а возможно, и всей Эквестрии. Дом шаманки-зебры Зекоры.

Несмотря на то, что дом был построен внутри дерева, как и библиотека Твайлайт Спаркл, он был гораздо проще: всего из двух комнат, разместившихся внутри старого дуба. Ветви дерева были увиты виноградными лозами и ползучими растениями, воздух был густым от тумана и оставался мрачным даже в самый яркий день. Очень немногие пони когда-либо навещали Зекору в ее доме, предпочитая общаться с ней, когда она приходила в город за припасами, которые невозмозможно было найти в лесу. Еще меньше было тех, кто отважился пройти к маленькой коричневой двери мимо масок из Зебрики, большинство просто старались дозваться Зекору с расстояния в несколько шагов от дома.

Втайне шаманка радовалась такому положению дел.

В Понивилле ей всегда были рады, но при этом тут удавалось сохранять уединение, чтобы практиковаться в ремесле без постоянных отвлечений.

Однако сегодняшнее утро не стало одним из тех, когда зебру никто не беспокоил.

− Ой, прости, Зекора, − воскликнула юная кобылка нежно-желтого цвета с нотками паники в голосе. Красная грива развевалась вокруг головы, когда кобылка метнулась к вазе, выдернула из нее цветы и помчалась обратно туда, где случайно подожгла стол. Вылив воду из вазы на небольшой очаг возгорания, кобылка вздохнула с облегчением.

Зекора наблюдала за происходящим с растущим ужасом.

− Эппл Блум, дорогая, осторожность нужна здесь большая. Цветок, что тобой беззаботно был брошен, всегда должен в воду быть положен, иначе увянет он скоро и станет не нужнее сора.

Повернув голову в ту сторону, куда указывала зебра, Эппл Блум с ужасом увидела, как ярко-изумрудные стебли и сапфировые лепестки растений начали чернеть и увядать у нее на глазах. Через несколько секунд от них осталась только мертвая серая пыль.

− Мне очень жаль, − произнесла кобылка с деревенским акцентом, прижав ушки и прикусив нижнюю губу.

− Не расстраивайся сильно, звездорог растет здесь обильно. Но чтобы семя получить, придётся сердце леса посетить.

Зекора ободряюще улыбнулась и сняла седельную сумку с крючка у двери.

− Пойдем, ученица, не медли, ведь вечером ждёт нас большое веселье.

Шагнув наружу, зебра и ее ученица проигнорировали тропинку, вместо этого направившись вглубь леса. Их знание округи позволяло выбирать свой собственный путь, избегая при этом многочисленных опасностей. По дороге Зекора указывала на различные растения, прося Эппл Блум назвать их и объяснить, для чего они нужны. Им потребовалось всего несколько минут, чтобы добраться до края поляны.

Хотя короткое путешествие прошло без происшествий, зебра остановилась на границе леса и открытого пространства.

Зекора навострила уши, прислушиваясь к любым странным или угрожающим звукам, в то время как Эппл Блум ждала рядом. Сотни маленьких птичек расселись по ветвям деревьев, окружающих поляну, но все сохраняли тишину.

Сузив глаза, зебра выставила вперед копыто, чтобы помешать возбужденной кобылке прыгнуть вперед.

− Здесь, Эппл Блум, меня обожди, боюсь, хищник таится у нас на пути, − произнесла Зекора, затем вышла на яркое солнце и тут же нырнула обратно в укрытие.

Из высокой травы, поскрипывая кожей, напоминающей кору, поднялись почти дюжина древоволков. Существа повернулись к шаманке и ее ученице, их золотистые глаза сузились. Но вместо того, чтобы зарычать и броситься вперед, они глухим выдохом испустили клубы сияющей изумрудной пыльцы и расслабились.

Стоя неподвижно, Зекора ждала, пока древоволки успокоятся, и наконец почувствовала, что выходить безопасно. С быстро бьющимся сердцем шаманка жестом пригласила Эппл Блум следовать за ней.

Древоволки обычно не представляли опасности и становились враждебными, только если их потомству угрожала опасность. Большинство пони полагали, что эти существа едят мясо, потому что они были похожи на волков, но Зекора прекрасно знала, что древоволки игнорируют живую добычу, питаясь сухими деревьями и упавшими ветками. Пока их не беспокоили, они не мешали Зекоре и Эппл Блум собирать цветы и травы.

Следующее существо, выступившее вперед, оказалось не таким безобидным.

Из леса, демонстрируя мускулы, перекатывающиеся под оранжевым мехом, вышла взрослая мантикора. Монстр бросил на Зекору с кобылкой равнодушный взгляд и быстрым шагом направился к центру поляны, древоволки подвинулись, освобождая проход.

− Странное здесь что-то творится, лучше бы нам пока удалиться, − пробормотала Зекора полушепотом.

Она резко повернула голову, когда кобылка не ответила, и только мельком увидела красный хвост, исчезающий в траве в направлении древоволков.

− Эппл Блум, куда?! Вернись! − крикнула шаманка, бросаясь вслед за кобылкой.

Мгновение спустя она услышала голос Эппл Блум:

− Хм, я этого не ожидала.

Прорвавшись сквозь кольцо волков, Зекора оказалась на небольшом выжженном участке травы. В центре, под взглядами стаи древоволков, двух мантикор и даже химеры, следящих за каждым их движением, находились Эппл Блум и Флаттершай.

Юная смотрительница за животными, казалось, пребывала в глубоком сне, накрыв одним крылом еще одну фигурку поменьше.

Слишком потрясенная, чтобы бежать, и не в силах бросить свою ученицу, Зекора оторвала взгляд от химеры и осторожно приблизилась. Приподняв крыло Флаттершай, шаманка разглядела совсем юную кобылку. Ее шерстка была цвета облаков при первых лучах заката, нежно-розовая на белоснежном фоне. Трехцветная грива, золотистая с кобальтово-синей полосой, окаймленной белым, ниспадала на мордочку. Короткий пушистый хвост еще больше усиливал впечатление об облаках.

Но самым большим сюрпризом был рог, торчащий из гривы, в сочетании с крыльями на спине.

Бросив осторожный взгляд на возвышающегося над ними двухголового монстра, Эппл Блум подошла достаточно близко, чтобы потрогать спящую кобылку.

− Эй, ты в порядке? − спросила земнопони.

Глаза спящей кобылки распахнулись. Голубые, как летнее небо, они обежали множество возвышающихся над ней фигур. Она бросила один взгляд на Эппл Блум и сразу побледнела.

− Мнема?

− Чего? − Эппл Блум слегка наклонила голову. − Что это значит?

− Это твое имя! Разве нет? − спросила нежно-розовая кобылка, прищурив глаза и наклонившись вперед, чтобы ткнуть земнопони в грудь.

− Нет, меня зовут Эппл Блум, рада с тобой познакомиться, − ответила земнопони, протягивая копытце и улыбаясь.

Зекора слегка отодвинулась в сторону, когда новая кобылка посмотрела на подставленное копытце Эппл Блум, наморщила нос и отскочила назад, ударившись задом о химеру. Быстро моргая, кобылка перевела взгляд с копыта на головы чудовища над ней, затем на пегаску рядом. Шаманка приготовилась к неизбежному крику и нападению чудовища.

Но ничего этого не последовало.

− Артемида? − кобылка сморщила мордочку и двинулась вперед, пару раз ткнув Флаттершай в бок.

С трудом открыв глаза, молодая пегаска несколько мгновений осматривалась, словно одурманенная сном, а затем резко выпрямилась, заметив кольцо монстров.

− З-Зекора? Э-Эппл Блум? Ч-что происходит? − она вздрогнула, а затем тихо пискнула, когда заметила химеру. − Ох, Селестия, как я сюда попала?

− С вопросом этим лучше обождать, покуда места спокойнее не сможем сыскать, − ответила шаманка, все еще наблюдая за монстрами в поисках любого враждебного движения.

Прячась за своей гривой, Флаттершай слегка кивнула. Три пони и зебра медленно покинули поляну, а глаза всех монстров следили за ними, пока они не скрылись в тени леса. Как только поляна осталась позади, Зекора выдохнула, хотя и не осознавала, что задерживает дыхание.

− Зекора, что только что произошло? − спросила Эппл Блум, стоявшая рядом с таинственной кобылкой. − Почему эти монстры не напали на нас?

− Боюсь, что не дано мне знать, почто́ они не стали нападать.

− О, они не такие уж и плохие, − заметила Флаттершай в своей обычной спокойной манере. − Как правило, они опаснее друг для друга, чем для пони. Я никогда раньше не видела, чтобы два самца мантикоры оказались в одном месте и не передрались.

Зекора забыла о звездороге и думала только о двух вещах. Как Флаттершай и юная аликорн оказались на поляне, и что их обеих необходимо доставить в Понивилль. Шаманка не могла представить себе пони, более подходящей для того, чтобы дать ответы, чем городская библиотекарша. Ну, за исключением, возможно, одной из принцесс.

Когда они подходили к опушке леса, зебра повернула голову к кобылке.

− Как звать меня забыла рассказать, Зекора я, но думаю, что ты уже и это можешь знать?

Кобылка испугалась, слишком погрузившись в свои мысли. Она окинула Зекору долгим оценивающим взглядом, который, казалось, проникал сквозь кожу и кости в самую суть зебры.

Остановившись, кобылка коротко поклонилась и сказала:

− Я Тир, дочь Любви и Долга. Я благодарю вас за то, что вы пришли мне на помощь, храбрые герои. Когда я вернусь на гору Аликорнию, то позабочусь о том, чтобы все вы были справедливо вознаграждены.

Все обменялись растерянными взглядами, прежде чем Эппл Блум заговорила:

− Никогда не слышала о горе Аликорнии, но уверена, что тебе будут рады в Понивилле, пока мы не найдем твоих родителей. Может быть, ты сможешь пожить со мной и моей семьей. У нас на ферме достаточно места. О, тогда ты сможешь познакомиться со Скуталу и Свити Белль! Уверена, мы станем отличными подругами.

Земнопони продолжала говорить, она так быстро тараторила, что концы фраз практически сливались в единую кашу, когда небольшая группа вышла из леса и направилась к городу.

---

Понивилль был увешан растяжками всех возможных цветов и оттенков, радостно возвещающими о начале Праздника жизни. Фонарные столбы были увиты цветами гиацинта и мака, а воздух наполнен цветочными ароматами. Кобылки и жеребчики бегали вокруг возбужденными группками, играя, смеясь и в целом радуясь началу двухнедельных школьных каникул. На лотке цветочных сестер шла оживленная торговля: кобылы, надеявшиеся забеременеть в предстоящий сезон, покупали цветы мака, чтобы заткнуть их за правое ухо.

Считалось, что эти цветы несут благословение Селестии и увеличивают шансы на зачатие. Древнее поверье, возникшее до войны Солнца и Луны, когда Селестию, помимо ее обязанностей по управлению солнцем, почитали как богиню плодородия.

Наедине с Твайлайт принцесса поведала, насколько она рада, что за века эта ее роль забылась.

Небольшой цветочный ритуал был безобидным и даже заставлял Селестию улыбнуться, когда она видела кобыл с красными цветами за ушком. Этот обычай был напоминанием о хороших днях в прошлом, а также обещанием и надеждой на светлое будущее.

Твайлайт наблюдала, как пара − коричневый земнопони и серая в яблоках пегаска − купили цветок, и жеребец заложил его за ухо жены. Легкая улыбка тронула губы единорожки, похожая на ту, что всегда появлялась на лице Селестии в это время года.

Отвернувшись от городской площади, Твайлайт вновь обратила свое внимание на Кейденс и брата. На принцессу было обращено множество взглядов, но она, казалось, их игнорировала, хотя одно из крыльев аликорна было расправлено, защищая мужа. Твайлайт усмехнулась, зная, как Кейденс может проявлять чрезмерную заботу. За эти годы она привыкла к подобному.

− Значит, ни один из вас не имеет ни малейшего представления о том, что хотят сообщить мне наши родители? − спросила Твайлайт уже в десятый раз с тех пор, как они сели завтракать.

Кейденс посмотрела Твайлайт прямо в глаза и помотала головой.

Единорожка поверила бы своей невестке, если бы не одна маленькая деталь: ей никогда не получалось понять, когда Кейденс врала. Не то чтобы принцесса была особо искусной лгуньей. Более того, Твайлайт совершенно не умела отличать факты от вымысла, когда дело касалось ее бывшей няни. Эта было одной из многих причин, почему единорожка с таким подозрением отнеслась к королеве Кризалис еще до вторжения чейнджлингов.

Из-за этого Кейденс была для нее настоящим кошмаром в карточных играх, в частности, в «Рыбке». Твайлайт так и не смогла ни разу выиграть в нее у своей няни.

Шайнинг, с другой стороны, не мог соврать Твайлайт так же, как та не могла соврать Селестии. То, что брат вроде как был не в курсе этих важных новостей, не уменьшало беспокойства единорожки.

− Как думаете, когда они мне это скажут? Просто ненавижу это ожидание. У моего мозга остается слишком много времени, чтобы придумать худший сценарий. Вдруг они скажут, что договорились о выгодном браке?

Твайлайт постучала копытами друг о друга, голос был резким и грубоватым.

Принцесса с братом одарили единорожку невозмутимыми взглядами, которые должны были заставить Твайлайт осознать, насколько нелепым было подобное предположение. Но она была не в том состоянии, чтобы замечать столь скудно выраженные заверения.

− Я в курсе, что подобная практика вышла из моды, но наш Дом стар и теперь очень могуществен. К тому же ныне я графиня, не то чтобы у меня было много владений, просто пустой лес. А ведь мама всегда твердила о том, как важен ее титул баронессы, и что он дает нам привилегированный доступ к Школе для одаренных единорогов и в Королевскую гвардию. Ох, Селестия, что, если мама договорилась о браке между мной и Блюбладом?

Смех, похожий на перезвон серебряных колокольчиков, прервал тираду Твайлайт. Прогоняя жуткие образы себя в свадебном платье рядом с придурковатым так называемым принцем, единорожка бросила взгляд на Кейденс.

− Твайлайт, могу тебя заверить, что Селестия никогда бы не позволила твоей матери заниматься твоим браком, − принцесса потянулась через стол, чтобы похлопать свою золовку по копыту.

Приподняв бровь на это заявление, Твайлайт, в голове которой вертелся десяток вопросов о том, почему это Селестия может вмешаться в дела благородного Дома, вместо этого отбросила мысль о браке и погрузилась в очередной наполненный тревогой монолог.

− Ты права, это не брак по расчету. Они собираются сообщить, что меня удочерили и теперь изгоняют из Дома. Принцесса Селестия будет так...

− Твайлайт, хватит! − оборвала ее Кейденс, прежде чем единорожка смогла слишком глубоко рухнуть в пучины беспокойства, клокотавшие у нее в груди. − Что бы ни случилось сегодня вечером, твои родители не отрекутся от тебя и не изгонят из Дома Спарклов. В этом я могу тебя заверить.

Быстро кивнув и сделав большой глоток яблочного сока, Твайлайт медленно успокоилась, понимая, что Кейденс права. Она снова довела себя до панической атаки. Застонав, единорожка помассировала виски. Именно в этот момент чье-то копыто обхватило ее, заставив вскрикнуть от удивления.

− Как поживает моя маленькая Спарки? − спросил глубокий, хорошо поставленный голос владельца копыта. − Надеюсь, ты не слишком беспокоишься. Ты ведь успокаиваешь свою сестру, правда, Шайни?

− Стараюсь, насколько это в моих силах, отец. Думаю, что только принцессы и наши матери могут по-настоящему ее успокоить.

Шайнинг подмигнул сестре, когда их отец сел между ними. Твайлайт прижала копыто к груди, чтобы успокоить свое быстро бьющееся сердце.

Комет Чейзер, голубой единорог с гривой чуть темнее шерсти, с двумя полумесяцами на метке, меньший из которых был завернут внутрь большего, долго смотрел на свою дочь, прежде чем удовлетворенно кивнуть.

− Я в порядке, отец, − ответила Твайлайт, одарив жеребца, как она надеялась, убедительной улыбкой.

− Она уже начала рассуждать о том, что мама собирается выгнать ее из дома, или что ее удочерили, или о том, что мама договорилась об ее браке с Блюбладом.

− Шайни! − вскинулась Твайлайт, заливаясь румянцем под темной шерсткой.

В глазах отца промелькнул огонек, но Комет Чейзер только покачал головой.

− О, уверен, Вельвет прямо сейчас устроила бы свадьбу, если бы полагала, что это сойдет ей с копыт, − заметил он ровным и серьезным голосом.

− Ты же не опять излагаешь свои выдумки, дорогой? − промурлыкал шелковистый голос позади жеребца, стирая улыбку с его лица. Вельвет Спаркл прогарцевала к мужу и быстро чмокнула его в щеку, добавив: − Поскольку в противном случае мне придется прочитать тебе строгую лекцию о том, что нельзя мучить пони в их день рождения.

− Никогда в жизни, любимая, − быстро ответил жеребец.

Отвернувшись от мужа, Вельвет Спаркл обняла Твайлайт, прежде чем сесть на последний оставшийся стул.

Когда мать заняла свое место, единорожка огляделась по сторонам, прежде чем спросить:

− А где остальные? − Твайлайт снова огляделась в поисках матерей-сотабунщиц, сводных сестер и брата, ожидая, что они появятся в любой момент.

Вельвет грустно вздохнула и ответила:

− Они все в поместье и не смогли приехать. Прости, любимая. Виспер и Глиттердаст очень сожалеют и говорят, что постараются загладить вину. Глиттердаст, в частности, обещает навестить нас, когда сможет.

− Ох, − пробормотала Твайлайт, слегка опустив уши, не в силах скрыть разочарование от услышанного. − Что же, надеюсь, они скоро появятся.

− Вот это настрой, Спарки, − согласился Комет, игриво подталкивая дочь.

Решив двигаться дальше и не зацикливаться на отсутствующих членах семьи, Твайлайт спросила:

− Итак, собираетесь ли вы сказать мне, что же это за новость, которую можно сообщать только после моего совершеннолетия?

Родители Твайлайт обменялись обеспокоенными взглядами, которые лишь разожгли огонь тревоги, пылавший в душе единорожки.

− Будет лучше, если мы поговорим об этом потом, после вечеринки. Вопрос достаточно личный, и уличное кафе не место для подобного, − ответила Вельвет, сочувственно похлопав дочь по копыту.

Лицо Твайлайт исказилось, когда она попыталась взять под контроль свои бущующие эмоции, прежде чем, наконец, раздраженно выдохнуть.

− Ладно, я понимаю, что… − и тут голос единорожки затих, а уши начали беспорядочно подергиваться.

− Твайлайт? Ты в порядке? − спросил Шайнинг, когда взгляд сестры начал рассеянно блуждать по кафе.

Какое-то мгновение единорожка смотрела на толпу, которая начала собираться к выступлению мэра, но быстро двинулась дальше. Вокруг нее раздавался негромкий шепоток, и Твайлайт по опыту знала, что высмотреть его источник она не сможет.

Впервые эти перешептывания она услышала, когда была еще совсем юной и только начинала обучение у Селестии. Они всегда начинались внезапно, тысячи шепотков на грани слышимости, слишком неразборчивые, чтобы понять что-то большее, чем отдельные слова, а потом они так же быстро затихали. Сначала Твайлайт полагала, что это дворцовый персонал следит за ней или подшучивает, но быстро опровергла эту теорию. Какое-то время она думала, не сошла ли с ума или того хуже. Шепотки появлялись через нерегулярные промежутки времени, однако за последний месяц они раздавались все чаще и чаще, становясь чем-то большим, чем просто отвлечением.

− Спарки?

− Тихо! − Твайлайт прикрикнула на отца, напрягаясь все сильнее и сильнее, чтобы расслышать и понять шепот. Наконец-то правда была так близка, она чувствовала это. Закрыв глаза, единорожка присоединилась к шепоту. Сначала она просто неразборчиво бормотала, а затем начала говорить: − Две госпожи... Тени и печаль омрачают ее сердце... Она в опасности...

Твайлайт выбили из задумчивости ударом копыта по голове. Вскрикнув, она перестала слышать шепот, голоса раскололись, как стекло, рухнувшее на пол. Пони в кафе вскрикнули, столы и стулья с грохотом упали на пол, внезапно подпрыгнув словно в испуге. Единорожка потерла мордочку, открыла глаза и обнаружила прямо перед собой принцессу Кейденс, которая ее изучала.

− Ай, и зачем это было?

Печально улыбнувшись, Кейденс просто ответила:

− Твайлайт, у тебя начинался магический выброс.

Единорожка резко выпрямилась, когда ее раздражение рассеялось, быстро сменившись волной страха. У нее не было выбросов уже много лет. Твайлайт была совсем не глупа, и ей потребовалось не больше секунды, чтобы сопоставить два факта. Сердце учащенно забилось, когда единорожка подумала о возможных последствиях. Другие посетители кафе бросали испуганные взгляды в ее сторону.

− Простите! − выпалила Твайлайт, потянувшись внутрь себя к магическому источнику, чтобы сбежать от осуждающих взглядов.

Матрица заклинаний едва начала формироваться, когда единорожка заметила, что что-то не так. Что-то очень сильно не так. Ее магия изменилась. Стала другой. Странной. То, что обычно было огромным, спокойным озером эфира, просто ожидающим, когда его призовут, сменилось бурлящим, пенящимся океаном, охваченным жестоким штормом.

− Твайлайт, стой! − начала принцесса, но в яркой пурпурной вспышке, сопровождаемой раскатом грома, Твайлайт исчезла. − Вот жеж, понячьи перья!

---

− Наступает новая эра! − прокричала генерал под гортанный гул десяти тысяч голосов. − Эпоха славы! Эпоха, свободная от голода и жалобных криков страдающих птенцов! Эпоха стали и крови!

Гильда, затаив дыхание, наблюдала, как генерал шествует вдоль строя солдат-грифонов. Всего несколько недель назад многие из них были не более чем чернью, борющимися за выживание в гнездовье Шпилей Южного Камня. Никто и не думал о битве или о том, что их гнездовье вновь обретет славу. Для них они было одновременно убежищем и тюрьмой. Тюрьмой, окруженной с одной стороны зебрами, с другой − верблюдами, а с севера − остальными гнездовьями.

Когда-то, так давно, что воспоминания о тех временах превратились в пыль и тени, грифоны правили всей землей, которую обозревали с вершин башен на великом Килигрифонжаро. На севере возвышались цитадели Кровавого Камня и Стального Клюва. Три гнездовья были единым сердцем великой империи, простиравшейся до самых краев диска. Из всех рас, населяющих диск, именно жалкие пони сумели привести империю к упадку.

Легионы крылатых пони оказались достойными соперниками для грифонов. Не было двух пегасьих легионов, что сражались бы одинаково, и постоянные изменения в тактике и стратегии ставили империю в тупик. Тем не менее, грифоны, возможно, сплотились бы и вернулись, как это неоднократно случалось с их империей ранее, если бы не единороги. Вместе единороги и пегасы безжалостно давили на империю, пока грифоны не были отброшены к землям своих предков. Ослабленные войной с пони, они не смогли сопротивляться, когда порабощенные расы на их землях восстали, чтобы сбросить рабские оковы.

Но даже хваленые легионы пегасов не могли сравниться с разъяренными халла.

Мало кто знал, что заставило этих изоляционистов покинуть свои земли к северу от пони. Лишь легенды, которые матери рассказывали птенцам, что прижимались к ним в холодные ночи, вещали о Предвечном Табуне, огромном море тел, что выметнулось из промерзших лесов и негостеприимных гор. Табун был так велик, что простирался от горизонта до горизонта − бесконечное море гордых воинов, которых невозможно было ни замедлить, ни тем более остановить. Детали разнились, но все источники сходились в том, что халла добрались до гнездовья Шпилей Северного Камня, располагавшегося на побережье тогда еще молодой Эквестрии, и крушили его до тех пор, пока на склоне горы не остались только призраки стен. С разрушением гнездовья халла исчезли, и больше их никто не видел.

Но все это было древней историей. Теперь они вернут себе то, что принадлежало им. Империя грифонов возродится, как и предсказывало пророчество. Сначала они должны были вернуть свои охотничьи угодья. Жаль, что их несправедливо удерживали другие грифоны из гнездовья Кровавого Камня.

Золотистые глаза генерала обратились к более многочисленной армии, собранной другим гнездовьем. Их было почти по двое на каждого грифона из Южного камня.

− Мы были изгнаны с наших охотничьих угодий. Нас преследовали, в нас плевали, и мы стали нежеланными гостями в мире за стенами гнездовья. Я говорю, хватит! − продолжила генерал, ее пестрые серо-коричневые перья подрагивали, повернулась к своей армии, и ее солдаты в знак согласия затопали когтистыми лапами. − Мы вернем себе наши охотничьи угодья. Мы вернем себе наши земли. И мы вернем себе нашу гордость! Что скажете?

Армия закричала в знак согласия.

− Не все из вас вернутся в свои гнезда этой ночью. Но знайте: те из вас, кто умрет сегодня, отдадут свои жизни, чтобы возвестить о наступление эры надежды для гнездовья!

Собравшиеся снова разразились радостными криками.

− Некоторые из вас были изгнанниками. Некоторые были ремесленниками, или чернорабочими, или даже попрошайками, выживающими у подножия башен. Некоторые из вас принадлежат к знати. Сейчас это не имеет значения. Взгляните на грифонов рядом с вами. Сегодня они ваши братья и сестры! Завтра они останутся вашими братьями и сестрами! До скончания времен мы все братья и сестры!

− Возбуждает, не правда ли, кузина? − раздался веселый юный голос рядом с Гильдой.

Слегка повернув голову, грифина посмотрела на свою младшую кузину. Та только недавно перелиняла, на голове новые перья были с черными кончиками, как и маховые. Шерстка была мягкого рыжевато-коричневого оттенка, а хвост метался взад-вперед − явный признак волнения.

− Конечно, Блинка, − Гильда широко улыбнулась.

Натянутые нервы и дурные предчувствия, которые одолевали грифину с самого утра и большую часть предыдущей недели, были отброшены в сторону. На их месте пылали огонь и страсть. Гильду можно было охарактеризовать по-разному − грубоватая, высокомерная, возможно, немного черствая, − но до того момента, как она решила присоединиться к армии и впервые не увидела гнездовье, она никогда не боялась. Но это было в прошлом, и пока генерал говорила, грифина стояла, выпрямившись во весь рост и гордо глядя перед собой.

Ей казалось, что ее собственный голос сливается с раскатами грома, доносившимися из толпы разношерстных солдат. Гильда знала, что смотреть было не на что. Все щеголяли в самой разной броне. На некоторых была вываренная кожа, на других − кольчуги или чешуйчатые доспехи. Можно было по когтям пересчитать тех, у кого были древние нагрудники старой империи. Это были младшие сыновья или дочери немногих благородных родов, оставшихся в гнездовье.

Гильда, дочь изгнанников, выросла в Эквестрии и видела настоящие доспехи. Хотя королевская гвардия Кантерлота носила свои золоченые доспехи, но она знала, что в арсеналах скрываются тысячи настоящих стальных кольчуг, ждущие того дня, когда война придет к пони. Хотя уже несколько столетий никто не объявлял Эквестрии войну, во многом благодаря Богине Солнца, что жила среди пони.

Даже если враг победит, кто будет поднимать солнце и луну каждую ночь?

Это война не обещала стать большой. У грифонов не было аликорнов, которые были бы неотъемлемой частью мироздания. Среди них отсутствовали богини, способные защитить и направить.

На губах молодой грифины играла широкая улыбка, такая же улыбка появилась и на лице ее кузины. Они впервые увидели дом своих предков и обнаружили, что когда-то он обладал могуществом, не уступавшим Кантерлоту. И теперь они обе были прощены за преступления предков и их приветствовали в гнездовье, как и многих других молодых отпрысков изгнанников.

Закончив речь, генерал поднялась в воздух и присоединилась к своему подразделению, одному из немногих, у кого были соответствующая форма и доспехи.

В этот момент вся армия напряглась, готовая взлететь по команде боевых горнов.

− Просто держись рядом со мной, Блинка. Я позабочусь, чтобы эти придурки-кровавокаменщики к тебе и близко не подобрались, − Гильда одарила кузину дерзкой ухмылкой.

У той вырвался язвительный смешок, и она ответила:

− Ага-ага, готова поспорить на трех мышей, что первую кровь пролью я.

− Не сильно распушайтесь, солдаты, − проворчал низкий голос. − Не торопитесь и не рвитесь в бой. Там не добыча, они убийцы и охотники, такие же, как мы. Будьте осторожны и следите за окружением, и, возможно, вернетесь в гнездовье сегодня вечером.

Гильда и Блинка обернулись, чтобы взглянуть на старшего грифона, стоявшего позади них. Его лицо было покрыто шрамами, а чешуйчатая кольчуга, видавшая виды во многих битвах, изрядно изношена. Они просто кивнули и посмотрели, как ветеран отошел, чтобы подбодрить или успокоить других молодых грифонов. Когда он скрылся из виду, Гильда вернулась к ожиданию, поводя плечами, чтобы расслабиться и отвлечься от бабочек в животе.

Долго ждать не пришлось.

Зазвучали медные горны капитанов, одним долгим звуком приказывая грифонам приготовиться. Напрягая лапы и щелкая когтями, Гильда расправила длинные изящные крылья.

Как и у многих из помилованных изгнанников, у нее не было почти ничего из защитного снаряжения − только простая накидка из вывареной шкуры зебры. Какая-то часть ее, та, что выросла среди пони, содрогалась при мысли о том, что она носит то, что когда-то было живой, дышащей, говорящей зеброй. Это был он или она? Были ли у нее дети? У Гильды мурашки побежали по коже под жуткими доспехами.

Та ее часть, что больше соответствовала хищническому происхождению, волновалась, предвкушая предстоящую битву. Острые когти станут смертоносным оружием. Хищный клюв почувствует вкус крови. Грифина едва удержалась, чтобы не взлететь без команды капитанов.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем раздались два резких сигнала.

Грифоны дружно взмыли в небо, противники на другой стороне долины последовали их примеру. Отряды − стаи, напомнила себе Гильда, − построились в свободные клины. Затем они сошлись, образовав большой конус, при этом ополченцы и добровольцы в легкой броне находились впереди, защищая вооруженных арбалетами грифонов, а более тяжелые катафракты находились между ними.

Маневров было мало, две армии просто атаковали друг друга.

Изо всех сил взмахивая крыльями, чтобы удержаться в строю, Гильда устремилась на врага, сжав когти и прищурив глаза. И многие вдохнули последний раз.

А затем высоко над желтыми равнинами Зебрики две армии столкнулись.

Небо вокруг Гильды превратилось в море безумия, где грифон сражался с грифоном. С неба дождем сыпались тела погибших. Отряды быстро рассеялись, и битва превратилась в череду мелких сражений. В этом беспорядке катафракты разлетелись в стороны, их тяжелые одоспешенные тела сокрушали как друзей, так и врагов.

В суматохе Гильда быстро потеряла Блинку из виду. Сложив крылья, грифина спикировала вниз, выпустив когти, чтобы разорвать маховые мускулы кровавокаменного солдата, который, казалось, едва вышел из подросткового возраста. Тот издал болезненный вопль, когда когти Гильды нашли дыру в броне и вонзились в плоть. Крича от боли и страха, грифон рухнул на холодную, безразличную землю.

У Гильды не было времени размышлять о том, что она только что сделала, когда она взмахнула крыльями, набирая высоту. Ей нужно было найти Блинку. Арбалетные болты свистели в воздухе между двумя армиями.

Острый укол в ногу заставил ее дернуться, прежде чем взмахнуть крыльями. По случайному совпадению это спасло грифине жизнь, когда воин Кровавого камня в тяжелых латах пронесся там, где она должна была оказаться. Закричав, грифон в доспехах развернулся, сжимая в когтях тяжелый палаш. Поблагодарив свою счастливую звезду, Гильда дважды хлопнула крыльями и устремилась вниз, к своему противнику.

В глубине души она была гонщицей и росла вместе со своей подругой детства Рэйнбоу Дэш. В отличие от пегаски Гильда была не спринтером, а летуном на выносливость. Прижав одно крыло к боку и взмахнув другим, выполняя маневр, которому ее когда-то научила Дэш, грифина сделала разворот. Под шлемом ее противника можно было легко заметить замешательство.

Гильда улыбнулась.

Взмахнув крыльями в точно рассчитанный момент, она изменила направление и начала набирать высоту. Меч Кровавого камня просвистел рядом, лишь слегка коснувшись лезвием перьев на щеке и шее грифины. Затем она оказалась у него на спине, расправив крылья и напряглась, чтобы удержать их обоих в воздухе.

Задние лапы соскальзывали, царапая закаленную сталь, в то время как когти вонзились в щели между пластинами на шее грифона. Взвыв от боли, тот попытался сбросить ее с себя. Гильда вцепилась еще крепче, не желая отрываться от своей жертвы.

− Лягать, да я сейчас… − насмешка оборвалась со стоном, когда острая боль пронзила правую часть груди грифины, отдаваясь от ребра к ребру.

Взглянув влево, Гильда обнаружила, что противник перехватил меч, ткнув им себе за спину. Снова и снова солдат пытался ударить. Втянув в себя воздух и извиваясь из стороны в сторону, грифина едва избежала еще одного удара клинком. В нескольких сантиметрах друг от друга, с кровью, стекающей по доспехам, Гильда оттолкнулась задними ногами и перевернулась, оказавшись лицом к лицу с противником. Используя скорость и неожиданность маневра в своих интересах, она одной лапой сжала когти, удерживающие меч, а другой вцепилась в шлем противника.

Гильда напрягла лапы и выставила живот, ожидая, что более крупный и одоспешенный грифон ударит ее, но к ее удивлению, этого не произошло. Ее коготь нашел щель для глаз на шлеме противника, раздался крик, и грифон, схватившись лапами за лицо, полетел спиной вперед к земле, выпустив меч.

Схватив оружие, прежде чем оно последовало за владельцем, Гильда обернулась и обнаружила себя на нижних уровнях сражения. Над ней роящееся море грифонов сражалось и рвало друг друга когтями, непрерывный поток тел сыпался на землю. Даже на неопытный взгляд грифины было совершенно ясно, что гнездовье Южного камня проигрывает. Крепко сжимая новый меч, она начала набирать высоту, возвращаясь обратно к месту схватки, но замерла, увидев четверку пикирующих грифонов Кровавого камня.

Они летели не за ней, а преследовали одного из немногих грифонов, которых Гильда знала. Блинка быстро и резко махала крыльями, всего на несколько метров опережая своих преследователей.

Оказавшись в меньшинстве, Блинка сделала единственное, что могла − попыталась сбежать. Гильда прижала крылья и начала пикировать в сторону преследователей своей кузины. Та расправила крылья, приближаясь к земле, усеянной павшими, и пытаясь набрать дополнительную скорость. Оглянувшись через плечо, Блинка увидела, что все четверо врагов до сих пор следуют за ней, а Гильда − позади них.

Над примятой травой, усеянной мертвыми и умирающими, неслись шесть грифонов.

Рана в боку Гильды горела огнем, но она продолжала махать крыльями. Грифина чувствовала, что с каждым взмахом темп замедляется. Взглянув вперед, она увидела, что враги почти настигли ее кузину. Ей точно не успеть вовремя. Ворча про себя, Гильда обратила взгляд на меч, зажатый в когтях.

Блинка, оглянувшись через плечо, увидела, что преследователи вот-вот схватят ее за хвост . В последней отчаянной попытке оторваться, она обогнула небольшую скалу и зацепила крылом верхушку мертвого дерева, вскрикнула, рухнула вниз, ударилась о землю и, перекатившись, остановилась. Сердце Гильды подпрыгнуло к горлу, когда она увидела неподвижную кузину.

Четыре грифона приземлились вокруг Блинки, один из них, смеясь, направился к ней.

Кровь застучала в висках, Гильда закричала, сложила крылья и врезалась в спину смеющегося солдата, выставив вперед палаш. Она скатилась с противника и вскочила на ноги между тремя оставшимися грифонами и своей кузиной.

− Вы, придурки, и когтем к ней не прикоснетесь, ясно? − Гильда зарычала, переводя дыхание.

Три оставшихся воина Кровавого камня посмотрели на нее, а затем со смехом двинулись вперед.

− Гильда, уходи, оставь меня, − кашлянула Блинка за спиной.

Грифина вздрогнула, услышав, насколько влажно прозвучал голос ее кузины. Здравый смысл подсказывал, что даже без солдат противника Блинка, вероятно, не выживет после такого падения. Было чудом, что она вообще осталась жива, не говоря уже о том, что осталась в сознании. Но Гильда отказалась покидать ее. Блинка была ее последней подругой на всем свете.

Расправив плечи, и, как ни странно, смирившись с тем, что должно произойти, грифина слегка приподняла голову и посмотрела мимо трех грифонов, стоявших перед ней, на развернувшуюся в небе битву. В этот момент она увидела то, что навсегда отпечаталось в памяти.

Огромный голубой огненный шар падал с западной стороны неба прямо на сражающихся грифонов. Оставляя за собой длинные полосы огня и дыма, огненный шар с ужасным ревом снижался. Прошло всего несколько мгновений, прежде чем он врезался в задние ряды войска Кровавого камня. Грифоны исчезали в кипящем ярко-синем пламени. Огненный шар дрогнул и с оглушительным треском, который эхом разнесся до самой Зерубабы, взорвался.

В одно мгновение более половины грифонов, все еще находившихся в воздухе, были сбиты на землю. Из эпицентра взрыва вылетел маленький голубой огонек и рванулся вперед словно молния, несясь куда быстрее, чем ранее летел огненный шар. Гильда и три солдата стояли, завороженные зрелищем, как трава склоняется перед невидимой стеной, мчащейся за голубым объектом.

«Ударная волна», − поняла грифина, в последний момент обернувшись и бросившись к кузине, раскинув крылья, чтобы защитить ее.

Она как раз успела обхватить Блинку лапами, когда объект врезался в землю, а ударная волна подхватила трех грифонов, отправив обратно в воздух. Только небольшая скала, за которой скрывалось дерево, сбившее Блинку, спала их, прикрыв от ударной волны. Камни и ветки хлестали Гильду, она сжимала клюв, под ударами мусора крыльям доставалось больше всего.

В ушах звенело, и Гильда медленно встала на дрожащие ноги.

− Блинка? Блинка, ответь мне! − закричала грифина, хотя едва могла слышать сама себя из-за звона в ушах.

Сердце бешено колотилось, Гильда смотрела, ожидая хоть каких-нибудь признаков жизни или движения со стороны Блинки. Грифина пожалела, что не уделяла больше внимания занятиям по первой помощи в летном лагере. Они всегда казались ей такими скучными. Теперь же она проклинала себя, что была «слишком крутой» для таких занятий.

− Ну же, Блинка, не оставляй меня, − пробормотала Гильда, и в уголках ее глаз появились слезы, когда она положила лапу на плечо кузины. − Только не ты. Только не ты, большая плакса.

− Хех, это не я плачу, − простонала Блинка, и ее внезапное движение и голос заставили Гильду подпрыгнуть, а из клюва вырвался радостный вопль.

Блинка запротестовала, когда двоюродная сестра обняла ее, а затем отодвинулась и легонько ударила по плечу.

− Не смей меня больше так пугать, ты, перьеголовая! − зарычала Гильда, сдерживая слезы. Отвернувшись, чтобы Блинка не видела слез, грифина спросила: − Ты сможешь лететь? Или хотя бы идти?

Медленно поднявшись на дрожащие ноги, Блинка взглянула на то, во что превратилось ее правое крыло. Покрытые красным перья почти не скрывали раздробленные кости, выпирающие из-под кожи. Боль словно пламя пронзила поврежденные сухожилия, и грифине потребовались все силы, чтобы ее не вырвало. Медленно покачав головой, в ее глазах ясно читалась страдание, которое она пыталась скрыть, Блинка заметила:

− Не думаю, что в ближайшее время смогу летать.

Медленно кивнув, Гильда оглянулась туда, где бушевала битва. В небе не было видно ни единого грифона. Не зная, выжил ли кто-нибудь, грифина повернулась к своей кузине и вздохнула.

− Похоже, мы возвращаемся в гнездовье.

Блинка съежилась при мысли о том, что придется идти пешком несколько лиг, но возражать не стала. Сбросив испачканные и продранные доспехи, Гильда заковыляла обратно к дому. Они шли бок о бок, опираясь друг на друга. Если бы их кто-то остановил, то можно было сказать, что они просто помогают друг другу. Через несколько сотен метров Гильда заметила, куда упал объект, уничтоживший грифонов.

− Глянем чего там? − спросила Гильды.

− Выбор невелик, − Блинка изогнула клюв в улыбке, − оно у нас прямо на пути.

Для скорости и силы, с которой несся объект, кратер был довольно маленьким. Оглядевшись по сторонам на случай, если это ловушка, Гильда с кузиной соскользнули в него. Обойдя выступающий валун, почерневший от пламени, две грифины наткнулись на маленькую голубую фигурку.

И одновременно опознали в ней пони, кобылку, совсем недавно родившуюся, если судить по ее размерам. Шерстка была темно-синей, как северное море, а грива − нежно-голубой, которая, казалось, переливалась и искрилась. Отчетливо различались крылья с бледно белыми маховыми перьями.

− Кобылка пони? Этот огненный шар был кобылкой? − спросила Блинка, и в ее голосе послышались недоверчивые нотки.

− Не просто кобылка, − пробормотала Гильда, обходя ту кругом. Взмахом когтей она откинула назад короткую гриву, демонстрируя тонкий рог.

− Аликорн? − Блинка сглотнула, садясь на землю. − Здесь? И кобылка? Но как?

Гильда посмотрела на спящую кобылку.

«Она выглядит такой умиротворенной», − подумала грифина, в то время как ее разум начал перебирать все, что она знала или слышала о почти всемогущих аликорнах.

Гильде было известно, что их должно было быть лишь трое. Одного присутствия аликорнов в Эквестрии было достаточно, чтобы держать в страхе всех, кроме самых отчаянных противников. Хотя находились и такие, как показало вторжение чейнджлингов. Которое, впрочем, для жуков закончилось весьма плачевно. От многих из них остался лишь пепел и обломки хитина, если верить рассказам о прошедшем. Если и в гнездовье Южного Камня будет аликорн... А учитывая ее юный возраст и впечатлительность, будет легко убедить ее поддержать грифонов. Широко улыбнувшись, Гильда посмотрела на кузину.

− Блинка, думаю, мы только что нашли решение всех наших проблем.