Я боюсь чейнджлингов (отдельные рассказы)
Память листвы
Об одном необычном дереве и воспоминаниях
Рэйнбоу Дэш нечасто слышала чей-нибудь смех высоко в облаках.
Честно говоря, ей вообще нечасто доводилось слышать что-нибудь в облаках, ведь львиную долю времени, которое она проводила в них, она дремала. А дремота была важнее любого другого занятия, связанного с облаками, пусть даже большинство из них были неотъемлемой частью её работы в погодной команде. Дэш гоняла облака потому, что ей были нужны деньги, но спала она на них уже совершенно бескорыстно: ведь лежать на спине, раскинув крылья и подставив живот тёплым солнечным лучам — это вторая по важности часть пегасьей жизни.
Итак, ни в этом дне, и в этом сне не было совершенно ничего необычного. С утра она уже отработала целый час, помогая аккуратно провести холодный фронт над самым городом, а позже ей предстояло собрать несколько перистых облаков и отогнать их на запад, где они скроют заходящее солнце и окрасят небо во все цвета осени. Но это потом, а сейчас солнце расположилось на небе просто идеально для того, чтобы пегаска могла прогреть сразу половину тела, время от времени переворачиваясь, чтобы убедиться, что ни одна из её частей не избежала тёплых ласковых лучей.
Иногда Рэйнбоу Дэш жалела всех пони, которых угораздило родиться не пегасами.
И вот ей снился какой-то невнятный сон о весне, прекрасном жеребце и обо всяком-разном, чем они могли бы заняться вдвоём, когда она услышала чей-то смех. Если бы он затих через пару минут, она, наверное, и не проснулась бы, но время шло, а смех внизу не затихал, и её сознание, нехотя и никуда не торопясь, покинуло уютный мир сна и вернулось в суровую действительность. Заворчав, пегаска перевернулась на живот, чтобы посмотреть, кому это там так весело.
Море разноцветных пастельных точек окружало “Сахарный уголок”. Дэш прищурилась, и точки превратились в пони, целую толпу, собравшуюся вокруг открытой террасы. Теперь, когда она окончательно проснулась, она ясно слышала их крики и смех. Казалось, они отлично проводят время.
Хм. Пегаска поводила плечами, разминая мускулы крыльев, и свалилась с облака. Когда до земли осталось не больше сотни метров, её крылья распахнулись, и она плавно приземлилась на двускатную крышу кондитерской. Там уже успели обосноваться несколько пегасов, так что ей пришлось втиснуться между ними, чтобы посмотреть, что же творится внизу. Её соседом оказался Тандерлейн, и она тут же ткнула его локтем в бок.
— Привет. Что там происходит?
Тандерлейн дружелюбно вернул ей тычок, а затем указал мордой на середину толпы.
— Новое дерево. Кто-то нашёл его в Вечнодиком лесу.
— Да? И что с того?
Прищурившись, Рэйнбоу посмотрела на городскую площадь и действительно увидела там высокий тонкий саженец, мотающийся туда-сюда под слабым ветерком. Его корни были аккуратно обмотаны холстиной. Несколько земных пони окружили его, осторожно подняли и понесли к заранее выкопанной лунке, неподалёку от свечной лавки. Его листья были как у тополя, такие же стреловидные, но не серебристо-зелёные, а переливающиеся изумрудно-зелёным и можжевелово-голубым. Конечно, дерево было красивое, но уж не настолько, чтобы вызвать у Дэш такой же накал страстей, как у остальных. Она посмотрела на него ещё раз, затем окинула взглядом толпу и соседей-пегасов и нахмурилась.
— Ну и что в нём такого? Это ведь просто дерево.
Тандерлейн покачал головой.
— Оно вроде как волшебное. По крайней мере, они так говорят. Земные пони, я имею в виду.
— Ах, волшебное дерево… — Рэйнбоу Дэш расправила крылья, собираясь вернуться к себе на облако. — Здо́рово. Наверняка мне всё про него расскажет Твайлайт, так что я…
— Это Ретрив, — перебила её Клаудчейзер. Она придвинулась поближе и просунула между ними голову. — В нём хранятся воспоминания.
— Как это?
— Смотри. — Пегаска показала кончиком крыла вниз, на толпу.
Какой-то земной пони, которого Дэш не знала, как, впрочем, и большую часть горожан, подошёл к дереву. Помедлив в нерешительности, он поднялся на задние копыта и коснулся кончиком морды одного из нижних листьев. Застыл, затем, спотыкаясь, отшатнулся назад с потрясённым выражением на лице. Толпа зрителей затаила дыхание.
Внезапно жеребец резко дёрнулся. Его лицо просветлело, и он указал на кого-то в толпе — кажется, на Роузлак, одну из трёх сестёр-цветочниц. Он что-то сказал, и пони вокруг разразились хохотом, а цветочная кобыла покраснела так сильно, что Дэш подумала, не завянут ли от этого цветы в её гриве. Но потом она тоже захихикала и подбежала, чтобы заключить его в объятия.
— Его листья впитывают воспоминания, когда ты их забываешь, — объяснила Клаудчейзер. — Если потом кто-то коснётся листа, он увидит, что в нём хранится. Это дерево совсем ещё молоденькое, но, думаю, в его листьях воспоминаний лет так на двадцать.
Рэйнбоу Дэш прищурившись взглянула на собравшуюся толпу.
— И это всё? Как-то глупо.
Клаудчейзер пожала плечами.
— Земные пони любят такие штуки. Ну, вы же их знаете.
Тандерлейн и Рэйнбоу Дэш согласно кивнули. Да, они знали их хорошо.
Старлайт Глиммер и Твайлайт Спаркл выждали несколько дней, чтобы схлынул ажиотаж, и лишь затем навестили саженец. В землю вокруг Ретрива были вбиты несколько колышков, на которые, в виде изящной ограды, была намотана белая верёвка, чтобы его не трогали животные. Было видно, что за деревом хорошо ухаживают: его щедро поливали, и за прошедшую неделю оно выросло почти на пятнадцать сантиметров. На кончиках веток проклюнулись новые почки. Очевидно, новое место под солнцем пришлось ему по вкусу.
Несколько минут подруги стояли молча. Их взгляды перебегали с дерева друг на друга, на далёкий горизонт и на другие не менее интересные вещи: облака, скалы или пони, спешащих по своими делами. Первой нарушила молчание Старлайт:
— Кому-то из нас придётся быть первой.
— Ага… — Твайлайт сглотнула. — Думаю… ну, я же принцесса, так что…
Собираясь возразить, Старлайт открыла рот. В конце концов, она была старше. К тому же сильнее, пусть и не во всём. Она обязана первой проверить его. И потом, разве хороший друг не должен быть всегда готов сделать что-нибудь трудное или опасное ради своего друга? Но прежде чем она набралась смелости вмешаться, Твайлайт уже трусила к дереву. Она вытянула крыло и коснулась трепещущего листа, что висел пониже, кончиком самого длинного махового пера.
На несколько долгих секунд подруги застыли. Старлайт вытянула копыто, чтобы оттащить Твайлайт назад, но как только оно коснулось её плеча, сознание единорожки на миг поглотила одна очень странная вещь. Воспоминание, которое не появлялось долгие годы, неожиданно всплыло откуда-то из самых дальних закоулков её сознания; о времени, когда она была куда моложе и счастливее, а друзей у неё было больше, чем звёзд на небосклоне; зимними ночами они тайком покидали свои понивильские дома и, оседлав холодные ветра, взмывали в кристально чистый морозный воздух, где луна светила, словно фонарь, и они смеялись и танцевали в небе, пока в горле не начинало саднить, а гривы не покрывались инеем. Это были удивительно счастливые и светлые дни, и острая тоска по ним, словно игла, пронзила её сердце. Она едва могла дождаться ночи, когда снова сможет взлететь и попытаться вернуть то ушедшее вре…
Задыхаясь, она отшатнулась от дерева. Рядом с ней, прямо на земле, сидела Твайлайт. В такт биению сердца её крылья слегка подрагивали.
— Ты… — Старлайт не хватило воздуха. Она судорожно вздохнула, дождалась, пока растает совершенно чуждое ощущение, что у неё есть крылья, и попробовала ещё раз: — Ты чувствовала это?
Твайлайт кивнула.
Старлайт облизнула губы.
— Это… Это были воспоминание какой-то другой пони. А теперь они мои.
Твайлайт кивнула снова.
Старлайт уставилась на дерево. Его листья, танцующие на ветру и такие красивые, наполнили её внезапным ужасом. Каждый из них, каждый из тысяч листьев, был чьим-то воспоминанием, ожидающим, чтобы его разделили с другими. А некоторые из них, возможно, были её собственными.
— Мы должны его сжечь, — сказала наконец она.
— Не думаю, — ответила Твайлайт. Старлайт нахмурилась.
— Воспоминания не предназначены для того, чтобы их теряли, находили или ими делились. Их место здесь, — она постучала себя копытом по голове, — и больше нигде. Если мы их забываем, то лишь потому, что они должны быть забыты.
— Согласна, — вздохнула Твайлайт.
— Хорошо. — Старлайт ненадолго замолчала. — Итак… Мы обе согласны. Мы должны его уничтожить.
Твайлайт тоже перевела взгляд на дерево. Шли минуты, наполненные лишь тихим шелестом листвы, которую ласкал ветер. Затем она покачала головой.
— Я не имею на это права, как, впрочем, и ты.
Старлайт почувствовала, как что-то горячее толкнулось в её сердце, и невольно оскалила зубы.
— А ты в курсе, что там и твои воспоминания? И кто-нибудь когда-нибудь может их найти. Ты этого хочешь? Ты хочешь, чтобы кто-то узнал твои секреты?
Теперь Твайлайт смотрела вниз, на булыжники мостовой. Её крылья поникли, а ушки печально опустились. Гнев покинул сердце Старлайт, сменившись чем-то столь же привычным. Стыдом.
— Прости, — сказала она. — Я совсем не поду…
— Я забыла множество вещей, — перебила её Твайлайт. — И конечно, что именно я забыла, я тоже не помню. Ведь так это и работает, верно? Ты забываешь, что ты забыла. Но… лучше всего я помню те дни, когда мне было стыдно, когда я чувствовала боль или вину, или делала что-то жестокое и порочное. Кажется, я никогда не смогу забыть это, как бы сильно ни старалась. У тебя тоже так, Старлайт?
Бежали секунды. В голове единорожки проносился вихрь воспоминаний: о Нашем городе, о безумном плане отмщения и о её бесконечно разнообразных неудачах, как ученицы, и как подруги. Воспоминания были такими далёкими, что она почти утратила их. Почти, но не совсем.
Да, они по-прежнему были с ней. Она никогда не сможет их забыть. И значит, дереву они никогда не достанутся.
Старлайт сглотнула. В горле жгло.
— Да, всё так. Прости.
— Пустяки. — Бросив на дерево прощальный взгляд, Твайлайт встала. — Пойдём. С меня кофе.
И они отправились предаваться воспоминаниям за чашечкой кофе и говорить о счастливых временах.
— Ну, вот и он, — сказала Эпплджек и втянула носом воздух, сделав глубокий вдох. У Ретрива был удивительный, ни на что не похожий запах. Он напоминал ей о детстве, но она никак не могла понять, чем именно — Красивый, правда?
— Думаешь? — прищурившись, спросила Эппл Блум.
— Конечно! — Эпплджек посадила сестрёнку себе на спину, чтобы той было лучше видно. — Видишь? Посмотри на эти листья, как они мерцают и переливаются. Ну, разве это не самое красивое дерево на свете?
— Оно милое. — Она скорее ощутила, чем услышала, как Эппл Блум вздохнула.
— Ещё какое. — Эпплджек почувствовала, как её губы растягиваются в улыбке, которую она не смогла бы сдержать, даже если б захотела. — Оно волшебное, Блум. Настоящее волшебство. Земная магия. Этим деревьям не нужна помощь капризных единорогов. Они волшебные сами по себе.
— Все деревья волшебные, — возразила Эппл Блум.
— Ну, тоже верно, — согласилась Эпплджек. — Но у этого особая магия. Видишь ли, Ретривы собирают воспоминания, забытые другими пони, и они…
— Знаю-знаю, они хранят их в своих листьях. Черили рассказывала нам на одном из уроков. — Эппл Блум спрыгнула на землю. — И что в этом такого? Это же просто воспоминания. И даже не самые важные. Их ведь взяли и забыли! Кому нужна такая ерунда?
— И правда, кому? — Эпплджек взглянула на дерево, а затем подошла и протянула Эппл Блум копыто. Покосившись на неё, кобылка пожала плечами и взялась за него своим.
Хорошо. Эпплджек повернулась к дереву и прислушалась к шелесту его листвы. Она снова глубоко вдохнула через нос, и… Вот оно. Запах яблок, летней фермы, сена, вскопанной земли и старого кострища на заднем дворе. Она закрыла глаза и позволила аромату вести своё копыто, сначала вверх, потом вперёд, пока она не почувствовала, что оно коснулось листа, растущего на нижней ветке недалеко от ствола.
Оно пришло медленно, как и все самые лучшие воспоминания. Но оно было таким ярким, что она удивилась, как вообще могла такое забыть. Она вспомнила выражение лица Бабули Смит, когда та склонилась над кроватью, где новорожденная кобылка прижималась к маминому животу, ища губами сосок. Ярко-желтая, с ослепительной красной гривой, пышной, как весенние цветы.
— “Мы назовём её Эппл Блум”, — вспомнила она слова и улыбку Бабули.
Неподалёку послышался слабый вздох, полный изумления, грусти и любви. Ведь именно из этого и состоит магия земных пони.