Школа принцессы Твайлайт Спаркл для фантастических жеребят: Похититель душ
Тихое спокойствие
Кухня была ослепительной. Сверкающая белая плитка, зеркальная нержавеющая сталь и невероятная стерильная чистота — кухню можно было назвать идеальной. Несколько плит выстроились в линию у одной стены. Острова из столешниц образовывали архипелаг, протянувшийся по всей длине комнаты. Раковины были размером с ванну. Пока Сумак стоял в дверях, пытаясь охватить все это взглядом, Пеббл удовлетворенно и счастливо вздохнула.
— Я скучала по этому месту, — сказала она, закрывая глаза и делая глубокий вдох. — Здесь было проведено столько счастливых часов.
— Здесь все гораздо больше, чем там, где я живу. — Мун Роуз последовала за Пеббл на кухню, а затем остановилась, чтобы осмотреться. — Это… лифты?
— Служебные лифты, — ответил Ливингстон. — Прямо над нами находится столовая, а также бальный зал, актовый зал и аудитория. Пять этажей, где подают еду и напитки. Раньше здесь были официанты, но они были не очень удобны. Нам нравятся пышные церемонии чествования.
— Как, например, когда моему отцу дали прижизненное достижение в дракалогии.
Сумак спросил:
— Что такое… драка… драка-что-там-есть?
— Наука о том, как надрать задницу, — ответила Пеббл. — Близнецы Стаббс — бесспорные мастера в этой дисциплине.
— Мистер Типот даже не вздрогнул, когда Барнабус разбил стул о его голову в знак признания его достижений. Это был день гордости. — Вытянув одно крыло, Ливингстон протер один глаз, потом другой, а затем разгладил усы. — Какая у нас прекрасная культура устрашения.
Нетерпеливо хмыкнув, Пеббл пустилась бодрой рысью, а Мун Роуз — следом за ней. Сумак отошел от дверного проема, чтобы остальные могли пройти. Некоторое время Пеббл шла по архипелагу островов со столешницами, а затем резко свернула налево, к высоким дверям из нержавеющей стали. Внушительные и немного пугающие крепостные двери. Ворча, Пеббл топнула ногой по приподнятой стальной пластине у стены, и одна из дверей бесшумно распахнулась на идеально смазанных петлях.
За дверью оказалась огромная комната, заваленная всевозможной едой, и это была только одна дверь. Были и другие. За дверью находилась длинная узкая кладовая, простиравшаяся так далеко, что Сумак не мог разглядеть ее конца, в основном потому, что свет еще не был включен.
Вдоль правой стены виднелись консервы всех возможных сортов, а вдоль левой — мешки и коробки. Сумак был ошеломлен видом всего этого и не мог не вспомнить голодные дни, проведенные с Трикси. Ливингстон прошел внутрь, осторожно перешагивая через Пеббл, и остановился перед полкой, чтобы осмотреться.
— Ну вот, — сказал он себе, — брусчатка. У нас осталась почти вся сумка. Несколько кренделей, несколько смесей орехов и… вот это. Лунные Камешки Меллонеллы.
— О, мне они нравятся. — Вежливая Мун Роуз с надеждой посмотрела вверх, но больше ничего не сказала, не попросила, не поведала о своих желаниях.
— Берти нравится вкус лунного урожая, — сказал Барнабус, ни к кому не обращаясь.
— Думаю, у нас еще осталось немного замороженного крема. — Ливингстон, помня о Пеббл, начал собирать пакеты своими крыльями и передал печенье Пеббл, чтобы она отнесла его. Затем, без всякого предупреждения, фиолетовый пегас начал швырять пакеты в Сумака. — Вот, сделай себя полезным.
Не успел Сумак приготовиться, как в него вдруг стали бросать разные предметы. Прикусив губу, он сосредоточился, чтобы поймать их и удержать в воздухе. К счастью, он не опозорился, и ничего не упало на пол. Было приятно быть полезным, а необходимость сохранять концентрацию, чтобы заставить свою магию работать, не позволяла ему думать обо всем том ужасном, что только что произошло.
— А он шустрый. — Ливингстон улыбнулся, но улыбка была почти незаметна под его усами.
— Ты даже не представляешь, — безэмоционально заметила Пеббл, обращаясь к Ливингстону.
Барнабус Стаббс опустил Сумака на табурет, и маленькому жеребенку потребовалось мгновение, чтобы обрести равновесие. Он не боялся упасть, поскольку Барнабус не был похож на того, кто позволит ему свалиться. Несмотря на то что табурет был довольно высоким, голова Сумака едва выглядывала из-за стола, а подбородок находился всего в нескольких сантиметрах от поверхности из нержавеющей стали.
— Если позволите, я скажу, — сказал Барнабус, отходя в сторону, — вы хорошо держитесь в кризисной ситуации. Большинство жеребят сейчас были бы просто в ужасе.
— Мы уже бывали в кризисе. — У Пеббл была та же проблема, что и у Сумака, и она тоже была слишком мала, чтобы сидеть за этим столом. — Однако я не могу представить себе более безопасного места, чем это. — Она вздохнула, покачала головой и негромко добавила: — Надеюсь, с моей семьей все в порядке.
— Это будет плохая ночь. — Жесткие слова Барнабуса не обнадеживали, но были честными. — Утром мы проснемся совсем в другой стране…
— Заткнись, Барни!
— Берти, я скажу только один раз… лучше быть самым умным, чем самым глупым.
Берти обнажила зубы и показала, что ее зубы тоже покрыты серебром, а ее рот исказился в однобокой хмурой гримасе, когда она направила свою агрессию на брата:
— У тебя сдают нервы, Барни. Погружаешься в атмосферу Старого Света, да?
— Вы двое… сейчас не время враждовать друг с другом. — Строгие слова Ливингстона прорезали напряжение, как нож, и, пока он говорил, он снял крышку с контейнера с заварным кремом. — Почему, когда ситуация становится напряженной, вы двое всегда пытаетесь поддеть друг друга? Ради всего святого, прекратите это.
Оба близнеца нахмурились, глядя на пегаса, ругающего их, но ничего не сказали.
— Сумак… не мог бы ты достать мне печенье? — Вежливая просьба Пеббл разрядила напряженную обстановку. Она положила свой пушистый коричневый подбородок на край стола, а ее уши повернулись вперед, навострившись в сторону Сумака.
Она была довольно… милой. Ее фланелевая клетчатая ночная рубашка была немного испачкана, но прочная ткань не пострадала. Сумак на мгновение подумал о Бумер, и в его голове пронеслось миллион других мыслей, в том числе и о том, что у взрослых сейчас напряженный момент. Но все это он мысленно отодвинул в сторону, когда достал печенье для Пеббл и Мун Роуз.
Если он сосредоточился на деле, то не мог сосредоточиться на своих страхах. Печенье было подано. Замороженный заварной крем со вкусом лимонного творога был утащен от Ливингстона, и Сумак принялся за него с помощью причудливой механической ложечки. Это было облегчение — работать, делать что-то, что отвлекало его от проблем. Он мог отключить свой мозг и просто работать — что казалось вполне разумным поступком. Чаши, как и тарелки, были расставлены аккуратной группой, и на каждую из них легло равное количество печенья.
— Ой, посмотри, как он работает, — сказала Берти своему брату. — Я никогда не видела, чтобы в его возрасте жеребенок выполнял столько дел сразу. Он как будто одержимый.
— Тише, Берти, и дай парню поработать. Таким спокойным я его не видел с тех пор, как к нам прибыла эта компания.
Но Берти не унималась и сильно толкнула брата в ребра:
— Смотри, Барни… он работает как Скрэтч. Видишь, он все делает организованными группами, как и она. Немного от нее ему перепало, я думаю.
— Да, Берти, я тоже это вижу. Мастер видится в своем ученике. Скрэтч будет рада это услышать.
Сумак не обращал внимания на отвлекающие факторы, и его язык высовывался из уголка рта, пока он прилагал прямую силу к застывшему крему, который по консистенции напоминал почти высохший цемент. Все время, проведенное с Биг-Маком за использованием молотка, окупилось: Сумаку хватило телекинетической силы, чтобы пробить твердую желтую массу.
Когда его разум успокоился и магия потекла, Сумак начал осознавать саму магию. Он ощущал ее вокруг себя, но особый интерес вызывали невидимые единороги за дверями. Сколько их там было? Довольно много. Охраняют, но держатся в стороне. Сумак чувствовал себя спокойно в их присутствии. Чувствовалось, что это безопасное место, даже если сейчас оно находилось в состоянии повышенной готовности. Это были способные, умные, отважные взрослые — такие же взрослые, как Тарниш, которые жили и дышали опасностью.
— От чего произошло сокращение Берти? — спросила Мун Роуз.
Пеббл резко вдохнула.
— Вообще-то у вас обоих странные имена. Как вы их получили? — Мун Роуз подняла голову как можно выше и изучила близнецов. — Вы из Троттингема?
— Э-э… — Барнабус переместил свою массу слева направо, справа налево и снова слева направо. — Берти — это сокращение от Абердина, места, где мы родились. Мою сестру назвали в честь места, где мы жили. Абердин, Берд, Берти. Иногда Берти — это Роберта, или Берта, или Бетани, или Бертрам… или…
— Какие странные имена, — сказала Мун Роуз.
— Ну, для нас они вполне нормальные. — Барнабус поднялся и начал чесать копытом шею. — Понимаешь, мы с сестрой… мы не местные. Ливингстон… не поможешь?
Ливингстон ничего не ответил, но уставился на Барнабуса. Усы фиолетового пегаса поникли. Сумак, продолжая работать, смутно понимал, что что-то происходит, но не замечал всего, что происходило вокруг. Он положил в чашу не одну, а две ложки замороженного крема и раздумывал над третьей. Похоже, ни у кого не хватало ума сказать ему "нет", и он решил, что можно немного побаловаться обжорством.
Свет замерцал.
Берти огляделась, прищурив один глаз, и ее брат сделал то же самое. Ливингстон тоже отреагировал и прочистил горло. Сумак приостановился и подождал, не погаснет ли свет совсем. Свет то тускнел, то разгорался, то снова тускнел, то мерцал, то становился еще тусклее, и казалось, что он борется.
— То, что происходит снаружи, должно быть, очень плохо. — Ливингстон снова прочистил горло. — Не волнуйтесь. Мы здесь в безопасности, и если электричество отключится, у нас есть резервное освещение. Совершенно не о чем беспокоиться.
— Берд может быть Берти. — Мун Роуз, казалось, не беспокоилась о мерцающем свете, и ее выразительные любопытные глаза не отрывались от близнецов. — Где находится Абердин?
Свет перестал мерцать, и Сумак продолжил зачерпывать заварной крем. От него сильно пахло лимоном, и, думая о лимонах, он не мог не думать о Лемон Хартс. Все ли с ней в порядке? Он не позволил своим мыслям рассеяться и сосредоточился на работе. Это была хорошая работа, осмысленная работа, и в конце ее будет награда. Лучше продолжать работать, чем волноваться.
Однако, как оказалось, Сумак зачерпнул слишком много. Кусочек лимонно-желтого заварного крема практически улетел в космос, или улетел бы, если бы не разбился о потолок. Сумак приостановился, чтобы посмотреть вверх, и маленький, слабый жеребенок нахмурился, глядя на свидетельство своей катастрофической неудачи.
— Это случается с лучшими из нас, парень. Мы идем ублажать дам и оставляем беспорядок на потолке…
— Барни! — Берти ударила брата достаточно сильно, чтобы у него клацнули зубы.
— Чертов фу…
— Нет, так не пойдет! — крикнула Берти, ударив брата по морде.
— Может, ты оставишь свои "и" при себе, дрянь?
— Кого ты называешь дрянью, ты, большая пигалица!
Как раз в тот момент, когда ситуация переросла в нечто интересное, свет полностью погас, и единственным источником освещения стал кончик его рога. Зеленое свечение его магии заливало комнату колдовским светом, который, к сожалению, был немного жутким, и Сумак был глубоко разочарован тем, что его собственная магия вызывает у него дрожь. Слишком легко было вспомнить другую зеленую магию, например, королевы Кризалис.
Он так сильно вздрогнул, что выронил черпак, который с грохотом упал на стол.
— Оуч! — Берти была основательно напугана. — Зеленая магия! Погасите ее! Это колдовской свет в этой тьме. — Она махнула копытом в сторону Сумака, покачивая головой из стороны в сторону.
— Ну и кто тут у нас вернулся в Старый Свет? — спросил Барнабус у своей сестры.
— Забавно, но резервные светильники уже должны быть включены. — Усы Ливингстона затряслись, и он бросил косой взгляд на Берти, которая все еще пыталась отгородиться от зеленого света, размахивая копытом. — Там есть десятисекундный коммутатор. Как странно.
Все здание задрожало, сотрясаемое какой-то огромной неведомой силой.
— Барнабус, Абердин… нам нужно идти в бункер, я так полагаю. — Голос Ливингстона звучал почти спокойно, но в нем чувствовалось явное, заметное колебание. — Вам обоим следует немедленно прекратить препирательства.
Как раз в тот момент, когда командующий пегас собирался сказать что-то еще, дверь распахнулась, и в затемненную комнату хлынул свет, отбрасываемый единорогом. Сумак повернул голову и услышал, как пони в дверном проеме сказал:
— У нас незваные гости. Не знаю как, но они здесь.
— Ну что ж, тогда в бункер. — Ливингстону совершенно не удалось сохранить спокойствие.