Принцесса Селестия лежит в твоей кровати

Принцесса Селестия лежит в твоей постели, но ты не знаешь, почему. Что же делать?

Принцесса Селестия Человеки

Как закадрить единорожку, даже если ты почти остался с одним глазом, или Почему бы и не тринадцатая глава?

Хитч наконец-то (в одиннадцатой главе!) получил в глаз от Хлои - а сама Хлоя набралась смелости отправиться на свидание с Бастером. "Что из этого выйдет? Найдёте - прочтёте сами", как поётся в одной песне.

Другие пони ОС - пони

Темнейшие уголки вселенной

Отважные носительницы элементов гармонии не раз спасали мир от злодеев и катаклизмов, всегда выходя победителями. Но никто и предположить не мог, что самое могущественное зло таится в них самих.

Рэйнбоу Дэш Флаттершай Твайлайт Спаркл Рэрити Пинки Пай Эплджек Старлайт Глиммер

Путь

Ночь поглотила мир, и ознаменовала собой начало Великой Войны Сестёр. Солнце и луна сошлись в битве, а мир горел в огне. Многое было потеряно в ту войну. Жизни многих были разрушены. И в то время, когда большинство начало всё заново. В растерзанной войной Эквестрии, нашлись четверо. Те кто объединили свои усилия и жизни, в попытке изменить порядок вещей, а так же, свои судьбы.

Другие пони ОС - пони

Ми Аморе Инфлюэнца

Болезни у аликорнов протекают причудливым образом. Этого вполне достаточно, чтобы испортить жеребцу посвящённый любви выходной – что вот-вот узнает молодой лейтенант Дворцовой Гвардии Шайнинг Армор. Перевод части шестой цикла "Кейдэнс Клаудсдейлская" авторства Skywriter

ОС - пони Принцесса Миаморе Каденца Шайнинг Армор

Фарос

Пони говорит с памятником.

Дневник Принцессы Луны

Когда варвары вторглись в Эквестрию, Селестия отказалась от правления и ушла, сказав Луне, чтобы она возродила прежнюю жизнь.

Пинки Пай Принцесса Селестия Принцесса Луна ОС - пони Дискорд Кризалис

Лунная программа

Прошла уже почти тысяча лет, заключение Принцессы Луны почти закончилось, как вдруг на поверхность спускается космический модуль с одним единственным астронавтом на борту. Что принесёт Принцессе это неожиданное знакомство с представителем другого вида давайте узнаем.

Принцесса Селестия Принцесса Луна ОС - пони Человеки

"Великие и могущественные''перемены.

Рассказ о том,как в серой жизни молодого парня появляется,то,что может изменить его,его характер.Герой тоже окажет влияние на необычного гостя.Чем все кончится?Поживем увидим.

Трикси, Великая и Могучая

Близнецы Твайлайт

О, старая книга сложных заклинаний! Что там у нас? Заклинание изменения возраста? Ну, это вряд ли пока. Заклинание дублирования? А вот это уже интересно!

Твайлайт Спаркл Принцесса Селестия

Автор рисунка: BonesWolbach

Клочок

(глава первая, она же последняя)


За его спиной шептались. Тихо, между собой, почти не слышно. Старик не замечал этих шепотков, как не замечал неприличных надписей мелом на своих воротах, как не обращал внимания на стойкий запах нечистот и аммиака, въевшегося в угол дома.

Он только улыбался и щурился.

Мало кто знал что у старика прекрасное зрение и слух, ну а что до обоняния…

Знали только дети, регулярно бегающие к старику — несмотря на угрозы родителей и предостережения старших друзей.

— Да он ваще чокнутый! — говорили приятели, уписывая за обе щеки ворованную черешню. — Да и делать у него нечего, яблони сухие стоят. А он их поливает, маразматик. — и очередная ярко-красная черешня отправлялась в рот.

— Совсем из ума выжил. И чего только вас туда тянет, как медом намазано? — качали головами взрослые, и утаскивали детишек на другую сторону улицы, когда старик шел по улице.

А ходил он улыбаясь.

Дети кивали головами и молчали, храня самый страшный секрет, который не рассказали бы никому-никому. Даже друг дружке — выходя со двора, с крошечного клочка земли, обнесенного редким забором, их губы словно запечатывала страшная клятва, нарушить которую было просто невозможно.

И только сидя тесным кружком на краю огорода, когда наступал вечер…


Сумасшедшим меня считали почти всегда. Детская мечтательность во мне сменилась юношеским романтизмом, да так и не ушла. Родители, всевозможные дядюшки и тетушки, да и просто знакомые — крепко сбитые и знающие в какую сторону поворачивать нос — наперебой советовали мне выбросить уже все эти глупости из головы и остепениться.

— Что ж ты не женишься никак! — сетовала мама, и мне становилось стыдно. Она умела прятать слезы, но разве можно обмануть романтика и мечтателя сухими покрасневшими глазами?

Отец просто сидел на кухне, вонял едким сигаретным дымом и хмыкал.

Поначалу…

Поначалу это казалось просто увлечением. Мало ли бывает таких увлечений у подростка?

Через несколько лет родители всерьез обеспокоились. Даже пытались показать врачу, но я вовремя понял, к чему это идет, и явная страсть затаилась, укрылась в глубине моей души.

Работа, на которую я устроился, была не самой денежной, но мне нравилась, а худенькая, но зато ежемесячная пачка купюр уменьшила поток советов о том, как правильно жить.

Семью я так и не завел — никто из знакомых девушек не вызывал интереса, они были какими-то плоскими, одноцветными — совсем не похожими на то, что было у меня в мечтах.

Прямые слова в лицо превратились в молчаливое осуждение за спиной. А я чувствовал, что с каждым днем моя мечта все ближе.

В моей шевелюре уже стало больше седых волос, чем темных. На скромные сбережения я купил домик-развалюху, как смог восстановил его, а тот клочок земли, который гордо называли «приусадебным участком», я поначалу не знал к чему приспособить. Так он и стоял, заросший травой и дикими цветами.

Но однажды я заметил на этом клочке один до боли знакомый цветок — я бы смог нарисовать его даже во сне. И я понял, что нужно делать.

Чем ближе была пенсия, точнее, пенсионный возраст, чем сильнее мои поездки «в деревню» становились похожими на поездки «в город».

А на свой шестидесятый день рождения я остался в деревне насовсем.

Неодобрение, шепот за спиной, да и издевки тех кто помоложе стали привычными. Конечно, не в открытую, а так, исподтишка.

Но моя мечта, которая была уже совсем рядом, только протяни руку, делала все это таким незначительным…

А еще я с удивлением обнаружил, что дети могут видеть мою мечту — так же ясно, как я ее представлял.

Не все, но каждый вечер двое-трое ребятишек приходили ко мне.

— Дедушка, а сегодня будет? — спрашивали они, заглядывая в мои выцветшие глаза.

Я тихо усмехался про себя.

— Будет, будет.

И они оставались ждать заката — чуть ли не с большим нетерпением, чем я.

И когда солнце, почесывая свой желтый живот о верхушки елей, опускалось в свою мягкую постель, когда красноватые пятна света не доставали даже до печной трубы, мы — я во главе, дети, гуськом — за мной, совершали этот ритуал.

Ведь нужно-то всего-лишь выдернуть морковку из земли, отряхнуть ее хорошенько и положить поперек грядки, и тогда…


Если бы кто-то из прохожих заглянул за забор — случайно, просто проходя мимо — он бы не увидел ничего, кроме копающегося в грядке старика и пары-тройки малышей, зачарованно следящих за ним.

Но для самих детей все было совсем не так.

Затаив дыхание, ребятишки смотрели, как старик нежно поглаживает морковно-рыжую гриву гостьи, а она обнюхивала морковку, кивала и прятала ее в сумку, переброшенную через спину.

И каждый раз кто-от из детей просил разрешения тоже погладить, а гостья милостиво разрешала — и тихо жмурилась от удовольствия.


Эти детишки давно повзрослели, разъехались по разным городам, у каждого и каждой — своя семья и свои заботы. Но что бы не происходило, раз в год они собираются возле уже развалившегося от старости дома, подходят к пустырю, садятся в кружок и молчат.

А на утро на этом загадочном пустыре, где каждый год, словно сама собой, появляется крошечная морковная грядка, останутся только небольшие следы копыт и один-два морковно-рыжих волоска.

И ни единой морковки.