Самое Заветное Желание

Пролог

Желающего судьба ведёт, нежелающего – тащит.

Латинская пословица

«Гораздо важнее, как человек относится к судьбе, чем какова она сама по себе»

Вильгельм Гумбольдт

Шесть сфер медленно опустились на пол, свет, источаемый выгравированным на каждой сфере мистическим символом, угас так же размеренно и не спеша. От сильнейшей магии длинный рог Селестии гудел, а кожа вокруг него все еще ощущала тепло. Волшебница с грустью смотрела на уснувшие артефакты и думала: «Луна, Луна, что же ты наделала? И ради чего? Неужели мы не смогли бы вместе решить эти проблемы?» Внезапно, вспомнив, что воины всё ещё сражаются во дворе замка, она бросилась к выбитому колдовством окну и голосом, которому позавидовал бы любой командир, прокричала: « ОСТАНОВИТЕСЬ! Найтмэр Мун повержена! Я изгнала колдунью!» Сражавшиеся почти сразу же замерли и посмотрели на Селестию. В глазах одних читалась радость, в глазах других – недоумение и страх. «Сложите оружие и помогите раненым, и тогда я смягчу ваш приговор». Большинство солдат, верных Найтмэйр Мун, с облегчением вздохнули, многие из них демонстративно бросали свои мечи и копья на землю и склонялись, показывая свою лояльность, некоторые наоборот делали это с едва сдерживаемой яростью, кое-кто был глубоко подавлен и лишь апатично смотрел перед собой невидящим взглядом. Королевские гвардейцы же победно улыбались, радостно кричали, поздравляли друг друга с победой или вместе с бывшими врагами спешили на помощь раненым. Друзья и родственники, разделённые войной, уже обнимали друг друга под неодобрительные взгляды своих соратников.

«Нет, ни Луна, ни судьба тут ни при чём, это целиком и полностью моя вина, – продолжила свои тяжелые раздумья Селестия. – Почему я не послушала совета папы и не сожгла все те книги? Зачем я потакала своим желаниям? Как я могла вести себя так эгоистично и жестоко по отношению к своей сестре? Сделала вид, что ничего не происходит. Что ощущала Луна, оставшись одна, без поддержки той единственной, которой она доверяла? Теперь мне предстоит почувствовать это на себе. А пока надо спрятать Элемент Магии, который, как и сама магия, может быть опаснейшим оружием, и убираться из этого проклятого места».

Селестия с помощью волшебства подняла артефакт к потолку, и он исчез во вспышке ослепляюще-яркого света. Волшебница повернула голову на звук шагов, раздавшихся в коридоре, и на секунду ей показалось, что она видит силуэт сестры, но это был всего лишь командующий, пришедший узнать, всё ли в порядке.

Первый раз за последние трое суток восточную кромку леса озарил золотой пожар восходящего солнца.

Часть 1. Жизнь меняется.

Всем нам приходится сталкиваться с собственными ошибками, и я не исключение. Так получилось, что мне пришлось переработать первые три главы моего романа. Я распилил первую главу и превратил её в флэшбэки для новых первой, второй и третьей. Это сделало начало "Самого Заветного Желания" удобочитаемым.

Читавшие первый вариант не найдут тут что-то нового, однако новым читателям будет на 20% проще.

Глава 1. Опасная сделка

В главе использованы стихи Роберта Бёрнса "Джон Ячменное Зерно" и строчки из песни Kenji Ohtsuki & Fumihiko Kitsutaka — Odoru Akachan Ningen

«Оптимист верит, что мы живём в лучшем из миров. Пессимист боится, что так оно и есть»

Михаил Жванецкий

Вероятно, и вы слышали истории о том, как многие опытные искатели приключений поплатились своими жизнями за попытку попасть в Эквестрию. Что ж, это не совсем мой случай, хотя всё началось именно со смерти, точнее, с её полного провала. Уже второго по счёту. Не знаю почему, но, сколько себя помню, обстоятельства всегда управляли моей жизнью. Даже не прикладывая каких-либо усилий, я получал шанс добиться чего-то стоящего. Учёба, работа, знакомства, любовь, даже друзья находили меня сами, мне нужно было только согласиться. Порой мне казалось, что подобное происходит со всеми людьми, но они слишком ленивы или слишком инертны, чтобы воспользоваться своим шансом. А порой, – что я баловень Фортуны, что она не только готовит, но даже и разжёвывает еду за меня. Мне оставалось только проглотить. Я бы считал, что жизнь – не такая уж сложная и тяжелая штука, если бы не одно «но». Стоило мне только пожелать большего, попытаться добиться этого, как всё шло наперекосяк. Я напоминал плывущего на плоте, которого несёт рекой в направлении, известном одному лишь течению: достаточно только попытаться грести самому, как узлы на верёвках могут разойтись, и я утону. Я думал, что удача улыбается мне только по мелочам, пока не представился действительно серьёзный шанс испытать моё везение.

Энерин-Холан, 7368 год по Общему летоисчислению

Я открыл глаза и увидел, что с миром не всё в порядке: он был каким-то чересчур большим. Я несколько раз моргнул, пытаясь понять, что же не так, и тут только вспомнил, что со мной произошло. Так видело мир моё новое тело. Я снова жил, хотя и в другом мире, но всё равно это было так здорово! Я лежал на животе на кровати в какой-то небольшой и необставленной комнате со стенами, покрашенными в светло-розовый цвет, и единственным занавешенным окном. Мой угол обзора увеличился, боковое зрение значительно улучшилось, но вид портил широкий и длинный… нос? Я попытался ощупать его и тут увидел то, что напугало меня чуть ли не до смерти – вместо ладони с пальцами моя правая рука оканчивалась настоящим копытом. «А! А-а-а-а!» – закричал я, заваливаясь вправо. Бок тут же пронзила острая боль. Я попытался вновь повернуться на живот, но простыня на кровати зацепилась за что-то. Сжав зубы, я перекатился на спину и уставился вверх. Из моего лба торчал рыже-коричневый витой рог. Не веря своим новым глазам, я осторожно постучал копытом по рогу, стук отдавался во всём черепе.

– Я единорог? – сказал я вслух.

Говорить у меня получалось, правда, я немного шепелявил. Нет, конечно же, логично, что в каких-то мирах единорогов действительно почитали за богов. Но я, черт возьми, не был готов к таким радикальным переменам, когда решил получить тело богоподобного существа! Внезапно открылась дверь, и в неё вошел очень высокий молодой мужчина в странной одежде, поверх которой был наброшен халат светло-синего цвета. Гладко выбритый, с зачёсанными вверх короткими волосами и нахмуренными бровями, он чем-то напоминал врача или учёного.

– Вижу, что ты сам не знал, в кого превратился, и толку от твоего умения говорить мало.

Сказанная незнакомцем фраза, как и выражение его лица, говорили о том, что он чем-то сильно разозлён и встревожен одновременно.

– Я... я плохо понимаю, о чём вы, – всё, что я смог ответить ему.

Он глянул на меня, ещё сильнее нахмурил брови и отвёл взгляд. Тут в комнату буквально ворвался ещё один человек, тоже высокий, смуглокожий, с чёрными волосами. Стоило только ему увидеть меня, как он сразу же сказал:

– Ого! Где это вы достали детёныша единорога? Да ещё такого необычного.

– Детёныша? Я... – похоже, он был прав, и мне всего лишь казалось, что эти люди такие высокие, но, с другой стороны, это была какая-то бессмыслица!

– О! Он ещё и говорить может?

– Он вполне разумен, док. Это человек, просто в другом теле, результат Воплощения, – ответил ему первый.

– Доктор? – тут же переспросил я.

– Ветеринар, – сказал смуглокожий, подхватывая меня и аккуратно ставя на все четыре ноги; опираться на копыта было удобно, но непривычно. – Ого, мистер Эфен, вы когда-нибудь видели нечто подобное? –вновь обратился он к первому.

С этими словами он ухватил меня за бока и начал разводить руки в стороны. Я ощутил что-то, чего просто не мог ощущать. Нечто, похожее на разгибание затёкших конечностей, меня это сильно напугало.

– Что это? Что вы делаете? – я попытался отпрянуть, но споткнулся и наверняка бы упал, если бы тот, кого назвали мистером Эфеном, не подхватил бы меня.

– Тише, тише! Не дёргайся, – ветеринар разжал хватку. – Можешь повернуть голову и полюбоваться.

Я не замедлил последовать его совету. Примерно посередине, чуть ближе к шее, у меня из спины, покрытой короткой рыже-коричневой шёрсткой, росли точно такого же цвета крылья. «Вот почему аликорн, а не единорог, и вот откуда перья» подумал я, но решил попридержать язык, пока не выясню, что имел в виду Эфен, говоря, что мне неизвестно, в кого я превращусь.

– Я уже ничему не удивляюсь, – сказал я и несколько раз моргнул. – Я их чувствую, но не могу ими шевелить.

– Ну, это не парализованные конечности, так что ты вполне можешь их расправлять и складывать, просто не умеешь. И я думаю, что скоро научишься.

– Док, он здоров? – холодно спросил первый, он явно был чем-то обеспокоен.

– Сейчас посмотрим, – сказал смуглокожий, доставая из кармана небольшой фонарик.

Он посветил мне в глаза, которые тут же заслезились, посмотрел зубы, расправил и сложил крылья ещё раз, осмотрел копыта, посгибал суставы, потом взял мою переднюю ногу и отвёл её в сторону, потом потянул ещё немного, и ещё, наконец, он остановился, держа её параллельно кровати.

– Быть не может, – пробормотал он, мотая головой.

– Что-то не так? – тут же сказал высокий.

– Ну, не могут у лошадей так свободно сгибаться суставы, особенно плечевой, не бывает у них таких огромных глаз! – ветеринар выключил фонарик и положил его назад в карман халата. – Про рог и крылья, которые слишком малы, чтобы поднять его в воздух, я вообще молчу. Он даже не магическое существо, а сказочное. Такое само по себе не может появиться.

– Ничего, придут друиды, я у них узнаю всё, – сжав зубы, процедил высокий.

– У меня к ним тоже есть претензии, – сейчас мне нужно было говорить особенно аккуратно, ведь это тело было только моей аферой, а никак не друидов. – Что вообще со мной произошло?

– Расскажу чуть попозже, – ответил он мне и обратился к ветеринару. – Док, вы закончили?

– Да. Могу заключить, что пациент вполне здоров, правда, ему досталось самое настоящее детское тело, – он посмотрел на первого. – Вы же понимаете, что это значит?

– Да, – тот почесал подбородок.

– Что это значит? – тут же спросил я.

– Не самую приятную вещь, – Эфен сложил руки замком. – Мозг твоего тела недостаточно развит, поэтому низкий болевой порог, пониженная психическая устойчивость, невозможность продолжительное время концентрироваться на чём-либо и потребность в заботе станут твоими повседневными спутниками, пока ты не вырастешь.

– Подождите, вы хотите сказать, что я впаду в детство?

– Я так не думаю, – вставил ветеринар. – У тебя останется весь твой жизненный опыт и модель построения умозаключений, так что, скорее всего, думать тебе будет сложнее, но если хватит силы воли, ты останешься взрослым. Впрочем, это если не учитывать видовых особенностей.

– В любом случае, я возьму заботу о тебе на себя, пока не вернутся друиды – с этими словами Эфен заботливо откинул чёлку с моих глаз.

– Если что – обращайтесь, – сказал ему смуглый, почесал мне подбородок и вышел из комнаты.

Я всё ещё не понимал, почему получил детское тело, когда друиды говорили, что у меня будет просто молодое. Я решил подробнее расспросить высокого, но он первым ко мне обратился:

– Меня зовут Ремиан Эфен, я учёный-метафизик исследовательского отдела при этом университете.

– Индре Сильварум, историк... – я вздохнул и покачал головой. – Точнее, был историком, специализировался на культах древности. Теперь вы можете объяснить, что же произошло?

– Да, но сначала ответь, у тебя ведь не было дара к классической магии, верно?

– Друиды говорили, что я маг Жизни, – я не хотел сразу же раскрывать все карты, но то, что мог сообщить Ремиан Эфен, казалось мне крайне важным.

– Это совсем другое, – он помотал открытой ладонью. – Но теперь мои догадки подтвердились.

– Какие догадки? – похоже, мне и дальше придется вытягивать из него информацию по ниточке. – Я ничего не понимаю.

– Существует нерушимое правило, – он сел на кровать рядом со мной. – Ты никогда не сможешь применять классическую магию, если не наделён даром с рождения. Поэтому существует запрет на создание тел, обладающих таким даром для душ, чьё предыдущее тело не было способно к классической магии. По каким-то неизвестным никому причинам мой брат Фьег нарушил этот запрет и создал тебе тело магического существа. Теперь он в коме, и никто не гарантирует его выздоровление.

Я сглотнул. Это был поистине неожиданный для меня поворот событий. Из-за моей аферы пострадал человек. Первая невольная жертва прихоти быть выше других. «Не думай об этом, только не сейчас, ты выдашь себя с головой». Я изо всех сил постарался сохранить спокойное выражение лица.

– Сочувствую. Похоже, что друиды просто перепутали коробки с ингредиентами для создания нового тела. Мне они обещали тело человека, – я вновь моргнул, воздух тут был слишком сухой для меня.

– Не похоже, что перепутали, – Эфен погрыз ноготь. – Хотя в качестве генетической основы было перо такого существа, каким ты стал, кровь для придания личностных особенностей была именно твоя. Иначе бы каждое движение тела вызывало бы крайне неприятные ощущения. В любом случае это преступная халатность, и друиды ответят за свой проступок, когда вернутся.

С этими словами Ремиан Эфен поднял меня и поставил на пол. И тут обнаружилась вторая деталь: я не знал, как ходить. Я привык становиться на ступню, но теперь приходилось опираться на носок, заканчивающийся копытом, да ещё стоять на всех четырёх конечностях. Но сложнее всего оказалось синхронно переставлять ноги, они постоянно запутывались и цеплялись друг за друга, приходилось сосредотачиваться на каждом шаге. В итоге Ремиан не выдержал, взял меня на руки и понёс к выходу из больницы, которая находилась в студенческом городке, где братья жили и работали. Хорошо, что Эфен считал виновными именно друидов, и, пока они не вернулись, мне нужно было лишь и дальше укреплять его веру в это.

Символично, что моя первая неудачная попытка умереть насовсем произошла тоже в больнице. Надо сказать, что уверенность в собственном бессмертии жила во мне всегда, это чувство как бы говорило мне: «Ты обманул сам себя и теперь считаешь, что смертен». После этого особенно глупо себя начинаешь чувствовать, когда оказываешься в ситуации, подобной моей. Очнулся я от того, что не моргаю, и ладно бы если только не моргаю, а не могу вообще ничем пошевелить, но, тем не менее, свободно перемещаюсь в пространстве. Через некоторое время до меня дошло, что я в больнице, вокруг меня лежат пациенты, все они без сознания, а некоторые из них мертвы. Я решил, что надо бы позвать врача или вообще кого-нибудь, и тут только понял, что тела-то у меня и нет, точнее оно есть, лежит у окна на крайней койке, помеченной листком с моим именем: «Сильварум, Индре». Вот тут-то мне стало по-настоящему страшно. Обычно, когда мне бывало страшно, я делал несколько глубоких вдохов и старался перестать бояться и начать думать, что делать дальше. Я решил, так сказать, залететь в своё тело назад и, ну… там дальше по обстоятельствам. Полагаю, что каждый дух в подобной ситуации наивно пробует нечто в таком роде и жестоко обламывается. Что ж, теперь мне оставалось только смотреть и ждать, когда врачи меня вылечат, если они меня вылечат. В этой ужасной и отсталой стране на юго-востоке континента не приходилось и мечтать о грамотной медицинской помощи. Да, к сожалению, моей семье везло меньше, чем мне. Родителям приходилось жить там, где жили их отцы – мои деды. Они оба когда-то давно были штабными офицерами страны, потерпевшей поражение в войне, и разворовывали всё финансовое обеспечение, якобы разыскивая артефакты древности в этих захолустных горах. А нынче скрывались здесь, ностальгируя по былому величию. Даже мне имя дали в честь какого-то древнего местного божества.

Надо бы рассказать о моих соседях по палате: все они были коматозными больными, все были живыми с медицинской точки зрения, но не с моей. Я видел, что только у некоторых из них была, эм-м-м… душа? Некий сгусток или даже туго переплетённый узел разнообразных полей, прочие же были просто тушами. На первый взгляд и моё тело представляло собой такой же живой труп. Но если я начинал вглядываться, то видел колодец, затягивающий в себя. Наверное, это оттого, что мой дух, в смысле я, всё еще был рядом? Не знаю.

Тянулись… дни? Я не вёл счёт времени, мне не нужен был сон. Иногда приходили врачи, иногда родители и друзья. В третий их приход у меня совершенно испортилось настроение, я был озлоблен на всё, что я потерял. Отчаяние и ярость кипели во мне! Я бы стукнул кулаком по столу, будь он у меня! Нет, кулак моего тщедушного тела не подошел бы для выражения всего моего гнева, вот кулак соседа бы подошел. Я бы им со всей, всей, всей ярости и злости! Стукнул!

БАМ!

Родители резко развернулись и уставились на тумбочку соседа, на ней все еще лежала его рука.

Вызвали врачей, они ходили, что-то мерили, родители причитали, а я ждал того момента, когда они все наконец-то покинут это палату! И вот наступил вечер, они разошлись, и я принялся за дело. И чем больше я пробовал, тем лучше у меня получалось двигать чужими мышцами. Это немного походило на то, как ты двигаешься сам, но при этом не возникало чувства ограниченности суставов и сил мышц. Я – некромант! Ура? Тогда я первый раз всерьёз начал воспринимать все местные мифы и легенды о мудрецах, чудотворцах и одарённых людях древности. И внезапно вспомнил об обстоятельствах: похоже, что они даже в таком вопросе не подвели меня и подсунули пусть не лучшую, но весьма достойную альтернативу обычной смерти. Когда с помощью тела соседа я объяснил родителям, в каком состоянии нахожусь, они были в ужасе. Ещё бы, ведь начинали сбываться сказки дедушек, от влияния которых родители старались оградить меня.

Труднее всего было научиться разговаривать с помощью зомби, они сипели, давились слюной и всячески игнорировали попытки узнать, что они ощущают. Больше всего меня раздражали врачи, особенно доктор Гилани со своим транквилизатором, сие вещество химически лишало мышцы возможности двигаться. Но я нашел управу и на них – настоящие свежие мертвецы! Нервная ткань у них ещё не распалась, но кровь уже не течет, и остановить химией их невозможно. Не знаю, почему, но характер мой резко изменился в худшую сторону, и я даже не пытался дать себе отчет в том, что же я делаю. Забавы с поднятием мертвецов стали для меня повседневным развлечением. После одного такого случая у меня состоялся «серьезный разговор» с родителями и доктором Гилани. Родители говорили о чувствах родственников усопших, Гилани взывал к моей совести, родители сравнивали меня с «коллегами» дедов, Гилани грозился привести местных колдунов. Вот последних я боялся, ведь кто знает, что они могли на самом деле. Если со мной случилось подобное, то вполне вероятно, что где-то ещё есть люди с необычными способностями. Однако я решил гнуть свою линию дальше и горлом худощавой старухи пропищал:

– Папочка, доктор запрещает мне играть с моими куклами!

Лицо отца как бы сразу посерело.

– Доктор Гилани, кардиолог сейчас свободен? У моих родителей прилив чувств к голове!

– Побойся Бога! Оставь все эти…

Я не стал дослушивать маму и голосом самого прокуренного зомби заявил:

– Из всех имён богов в этой палате можно произносить только моё! На сегодня приём окончен, давайте выметайтесь отсюда.

Я очень любил развлекать себя пением и плясками моих соседей, даже если из них приходилось вытаскивать трубки. Ха! Да я дышал и сжимал их сердца вместо аппаратов! Больница должна мне денег за сэкономленное электричество! А эти медработники только бегали да причитали. Особенно я любил одно стихотворение, которое мне казалось символичным, и которое мои зомби пели хором на мотив популярной мелодии:

There was three kings into the east,

Three kings both great and high,

And they hae sworn a solemn oath

John Barleycorn should die.

They took a plough and plough'd him down,

Put clods upon his head,

And they hae sworn a solemn oath

John Barleycorn was dead.

Анимировать своё же тело я побаивался, кто знает, что может случиться при этом и что будет, если оно умрёт?

Постепенно я начал понимать, как именно работает некромантия. Нерв соединяет мышцу с мозгом, и когда по нему проходит сигнал, мышца сокращается. Некромантия же играла роль некоего посредника между моим духом и нервом. Я мог сжать любую мышцу тела, в котором не было души. И не важно, что нерв мог быть повреждён или оторван от мозга. В последнем я убедился, проведя небольшой эксперимент в морге, куда как-то раз привезли интересного «пациента». «Несчастный случай на производстве», как я узнал из разговора медработников. Труп представлял собой женское тело без головы. Зрелище, наверное, испугало бы меня, будь я сам жив. Теперь оно лишь напоминало о высовывании головы из едущего поезда. Пока тело не окоченело, я приступил к анимированию. Оно вздрогнуло и зашевелилось, затем по моему желанию подняло руки. В принципе, ничем не отличается от поднятия целого зомби. Медработники закричали, кто-то попытался выбежать, кого-то вырвало прямо на месте. Скукота. Я отпустил зомби, и её руки тут же безвольно упали.

Второе же наблюдение – я совершенно не чувствовал ничего, что, по идее, должен был чувствовать зомби. Это приводило к постоянным их травмам. Вывернутые суставы, разорванные связки и переломанные кости были обычным делом – зомби быстро изнашивались, приходя в негодность. Это меня сильно расстраивало.

Тогда же я задался вопросом, почему я не могу управлять телами с душой? Что за штука такая, эта душа? Она имеет не органическую природу, а энергетическую, и может существовать и функционировать, но не жить. По большому счёту, душа – наименее живая часть нас. Так что я зря называл бездушных коматозников мертвецами, они были такими же живыми, как и остальные люди. Если душа может мыслить, сохраняет память человека и повторяет функции мозга, то это значит, что именно тело формирует душу, влияет на неё. Выходит, что я, находясь вне тела, представлял собой чистый, незамутнённый эмоциями разум? К сожалению, нет, скорее разум, не замутнённый потребностями тела, гормонами и прочими веществами, но не эмоциями, водоворот которых, бывало, затягивал меня.

Как-то раз, забавы ради, я прилетел в морг и анимировал троих мертвяков из аутопсической. Сорвав в коридоре шторы оранжевого цвета, я завернул в них нежить и решил устроить… ТАДАМ! Великое Паломничество воинствующих монахов-зомби к Мастеру! Правда, пришлось им посидеть на солнце минут десять – окоченевшие мышцы плохо двигались, а мне не нужны были паралитики. Запах должен был быть ужасен, но я не чувствовал запаха, равно как и вкуса. Вообще все мои ощущения сводились к трём базовым восприятиям мира: зрение под большим углом и в более широком спектре, но не позволяющее видеть далеко; слух в широком диапазоне частот, но тоже не слишком хороший; и плотность материала, сквозь который я пролетал.

На середине паломничества моих зомби заметили, и я с криками: «Это живые! Спасайся, кто может! Они нас съедят!» бросил бежать их вперёд. Как назло, у одного из них ноги запутались в импровизированной рясе, и он с грохотом повалился на пол. Я решил внести элемент напряжения и с криками: «О нет! Мы не можем его бросить!» развернул остальных двоих, подхватил ими его за руки и поволок дальше. Я никогда так сильно не смеялся! Возможно, потому, что мне не нужно было вдыхать?

Надо ли говорить, что доктор Гилани был в ярости? Он рвал и метал, кричал, нет – вопил! И я решил его поставить на место раз и навсегда:

– Доктор, я вам крайне не советую обращаться к экзорцистам, равно как и причинять вред моему телу. У вас тут морг и полная больница беспомощных людей и острых инструментов, и каждый умерший будет пополнять мою армию. Подумайте об этом, доктор. Лучше найдите каких-нибудь знахарей или просветлённых монахов, которые вернут мой дух назад в моё тело, раз вы так уверены, что с телом всё в порядке.

Оживать мне не очень хотелось, пришлось бы опять стать уязвимым, нуждающимся во сне, еде и дыхании человеком. Правда, через пару дней размышлений после разговора с доктором я решил, что сходить с ума от скуки, будучи ни живым, ни мёртвым – куда хуже. И надоумила меня маленькая девочка, случайно заглянувшая в мою палату, пока её отец навещал кого-то.

– Значит, говоришь, ты из секты кришнаитов?

– А это кто? И вообще нет, это мой папка выращивает деревья.

Забавная девчушка, полукровка, сразу поняла, что зомби – это всего лишь зомби. И ничего от меня пока не требовала. Наверное, поэтому я был с ней несколько более приветлив, чем с другими людьми.

– Тебе так нельзя долго быть, неправильно это, – сказала она, оглядываясь по сторонам, как будто хотела увидеть меня.

– Ты это о моём состоянии? Я бы не хотел что-то менять, меня и так устраивает, в любом случае лучше, чем прозябать, как эти куклы.

– А… – она на секунду замешкалась. – Ожить?

– Доктор Гилани нашел каких-то северных шаманов с бубнами, п-ф-ф-ф! Проходимцы и этнические мистификаторы.

– А я бы…

– Я вот тебе не навязывался со всякими советами, – тут же прервал её я.

– Я же… – она опустила голову. – Мне просто жалко тебя.

Ох уж эти назойливые дети. Назойливость – пожалуй, самая плохая черта в них. Ладно, скажу ей, что она хочет услышать, может быть, отстанет:

– Ну хорошо, я подумаю.

Тут её прервал вошедший бородатый мужчина с красным пятном краски на лбу, одетый в зелёный балахон.

– Вот ты где, доченька, не будь такой назойливой, дяде…

И тут он как-то странно оглядел комнату. Похоже, и он понял, что это всего лишь зомби, наследственное это у них, что ли? Или они йоги какие?

– Во-о-о-о! И до тебя дошло, кто я. Побольше бы таких среди врачей.

– Кто ты, беспокойная душа? – подобно ослепшему он вертел головой, пытаясь услышать настоящего меня, а не зомби.

– Да вон, валяюсь у окошка. И вообще тут как-то слишком много посетителей сегодня. Девочка, обними дядю, возьми папу за ручку и иди домой.

Она подошла к моей кровати, неловко попыталась обнять, сказала «выздоравливай скорее», и они наконец-то оставили меня в блаженном одиночестве.

Я гадал, а не знак ли это, что мне действительно нужно послушать Гилани? Может быть, обстоятельства снова складываются в мою пользу? Я решил, что всяко хуже не будет, и дал добро. Через несколько дней пришли шаманы с бубнами. На самом деле это не бубны, а какие-то тамтамы, во всяком случае, не цыганские бубны точно. Уселись рядом с моей кроватью и начали постукивать и подвывать, ха-ха-ха.

А их шаманство вдруг начало работать. Меня потащило к моему телу и начало не то чтобы запихивать в него, а скорее растворять в нём. Я ощутил какое-то особое падение, казалось, нечто тащит меня вниз быстрее, чем я бы упал сам. Очнулся я в совсем другой палате. Светило солнце, рядом сидел доктор Гилани и что-то записывал в блокнот.

– Ага, очнулся? Ну и что тебе в коме привиделось?

– Вот так сразу? А вы, наверное, коллекционируете такие истории? Вообще мало чем отличается от обычного ночного кошмара, разве что вас, доктор, видел, и родителей. Кстати, а что было со мной?

– Да со строительных лесов доска упала, ушиб головы и пара ссадин, почему ты вообще впал в кому при таких несерьёзных повреждениях – загадка медицины. Тебя по-хорошему выписывать нужно.

Из больницы меня забирали родители, радовались и улыбались, недолго, правда. Надо ли говорить, что когда я увидел каталку с телом накрытым простынёй, я не стал сдерживать себя ни минуты? Выставив вперёд руки и растопырив пальцы в виде круга, я стал поворачивать кисти. Честно говоря, мне достаточно было подумать, но уж очень хотелось использовать жесты фокусников! Зомби вытянул руки и сделал несколько волнообразных движений. Я обернулся к родителям с улыбкой новоиспеченного олимпийского чемпиона.

– Я должен был проверить, не приснилось ли мне всё это!

– Ты так сильно изменился, ты даже на человека перестал походить.

– Пускай! Мне на это плевать! Я владею могущественными силами, и никто не вправе запретить мне использовать мой дар!

Надо ли говорить, насколько были рады моему таланту деды? Каждый из них приписывал своему тайному обществу появление у меня сверхспособностей, что, впрочем, только усилило моё презрение к ним. А потом мне представился шанс переехать жить и учиться в развитые страны, я воспринял это как знак судьбы. В конце концов, оставаться здесь – это тупик, поэтому я перечесал чёлку на правый бок и эмигрировал. Оставил позади тёмное прошлое своих родственников, военные конфликты на границах, вечерние посиделки и научился отвечать «не знаю, где они» на вопросы о своей родне. Но как я ни старался, так до конца и не смог избавиться от некоторых черт характера, таких, как некий налёт элитаризма и предвзятого отношения к людям, пускай основанного не на расе, а скорее одарённости и умственных способностях.

Все следующие двадцать с небольшим лет моей жизни после обретения способности управлять мертвецами прошли в борьбе с самим собой и своим «хобби». С одной стороны, я наслаждался каждой возможностью использовать некромантию, с другой – испытывал отвращение к себе после каждого такого случая. Я больше не ощущал той радости и эйфории, как во времена, когда был духом. Моя теория насчёт душ подтверждалась: поведение и восприятие зависят от тела – тело формирует душу и сознание, гормоны отключают объективное мышление, а травмы мозга нарушают процесс умозаключения. Моё тело сглаживало те необузданные порывы ярости и хулиганства, свойственные призраку. Но тем не менее некромантия, как наука о смерти, была и остаётся моим смыслом жизни. Хороший каламбур.

С независимостью от общества получалось не так, как я себе представлял. Обыватели не верили или не хотели верить в некромантию. А разнообразным культам, которых, как оказалось, было огромное множество, были нужны скорее оратор и фармацевт, чтобы убедить людей в чуде, которое они увидели под воздействием дурманящих веществ, чем реальный чудотворец. И всё же я пользовался в их кругах неким подобием признания профессиональными фокусниками своего коллеги.

А еще у меня появилась мечта – войти в правящую верхушку одного из культов, влияющих на правительства разных стран. Желание стоять во главе государства, даже пускай в виде серого кардинала, жило во мне вне зависимости от моих попыток убедить себя, что это мне принесёт только неприятности.

Я по-прежнему не мог отказать себе в оживлении каждого свежего покойника, встреченного мной, но вот настроение, бывало, портилось. А потом я встретил этих забавных сектантов и начал заниматься некромантией и всем, что с ней было связано, не отвлекаясь на прочие вещи, казавшиеся мне когда-то интересными. Сектанты были настоящими проходимцами, умели только отбирать деньги у доверчивых богатеев, показывая пару моих «фокусов» и обещая «победу над смертью», а я у них был Первым Жрецом. Но я был рад – как своей доле, так и возможности попрактиковаться. Я носил черную одежду, посох-косу со складным лезвием (бесполезный хлам – ни разу не помогает, только мешает и задевает углы, хорошо, что лезвие можно сложить), отзывался на Ваше Преосвященство и больше насмехался над всеми подряд, включая Магистра, чем создавал атмосферу готичного и мрачного культа. А они сами проводили «ритуалы посвящения», изучали «тайные знания» и готовили напыщенный «ритуал призыва вселенского масштаба», к которому меня не допускали даже. Помимо всего этого я плотно занялся раскапыванием информации о некромантах прошлого и настоящего, прочёл множество книг, встретил множество интересных людей, изучил множество культов. Некромантия открывала дверей больше, чем закрывала, а к чему я не мог получить доступ непосредственно – я получал косвенно. Меня, как специалиста в области истории культов, приглашали читать лекции по этой теме в разные университеты, я соглашался. Не то чтобы я умел выступать, но голос у меня довольно сильный. Во всяком случае, читать лекции мне нравилось. У меня были деньги, машины, жены, разводы, дети, кошки, но главное – это всё же некромантия, и пусть весь мир подождёт. Не подождал…

Всего каких-то несколько недель назад я только рассмеялся бы, услышав о параллельных мирах. Что и сделал, когда я вновь встретил Миру. А потом вся моя мирная и спокойная жизнь в родном измерении закончилась. Нет, не так. Теперь-то я понимаю, что всё это было не случайно, и на самом деле Мира нашла меня. Как-то весенним вечером я гулял по улицам одного большого города. У меня был билет на самолёт на утро послезавтра, и я решил устроить себе маленькие выходные. Стояла тёплая погода, цвели липы, у меня было хорошее настроение, казалось, что все невзгоды давным-давно преодолены…

– Индре? Индре Сильварум? Это же ты, да? – услышал я за своей спиной женский голос и развернулся.

– М-м-м, простите, что? – передо мной стояла темноволосая, немного смуглая девушка в кофте и юбке зелёных тонов. В её ушах были такие же зелёные малахитовые серёжки.

– Это ты же тот вудуист и знаток культов древности? Ты ещё на востоке тогда жил, когда лежал в больнице и показывал мне клёвые фокусы с оживлением зомби!

«Что-о-о??? Кто она такая?»

– Не помнишь меня? Я тогда девочкой была маленькой, ты меня еще кришнаиткой называл, – она засмеялась.

– А-а-а, теперь вспомнил! – правда, я не знал, что сказать той, которой когда-то нагрубил и чуть ли не выгнал из палаты. – Давно не виделись.

– Мне очень надо с тобой поговорить, – она оглянулась и посмотрела по сторонам. – Ты, случаем, не знаешь тут хороших мест рядом, где можно спокойно посидеть?

– Случаем, знаю, – вздохнул я.

Мы сидели в плетёных креслах на летней веранде одного кафе за деревянным столиком для двоих, а я всё никак не мог понять, что в ней не так. А самое главное, зачем я ей понадобился. То, что понадобился, это точно, она же раньше не знала моего имени, а лицо навряд ли могла бы помнить столько лет.

– Меня зовут Мира, мы же тогда так и не познакомились, – прервала она мои размышления.

– Просто Мира, и всё? – я ухмыльнулся.

– Да, просто Мира.

– А я вот думаю, откуда ты моё имя знаешь и как тебе удалось найти меня?

– Мне папка сказал, а дальше найти тебя было просто, ты же известная личность среди всех этих сект.

– Не сказал бы, что это хороший комплимент, но всё равно спасибо, – я мешал ложкой горячий шоколад в своей белой керамической чашке, а она пила кофе, который я терпеть не мог. – Я, честно говоря, меньше всего ожидал встретить тебя здесь, и уж, конечно, ни за что не узнал бы.

– В каком-то смысле мир тесен, – она развела руками, я улыбнулся.

– Ты потрясающе выглядишь, – она действительно потрясающе выглядела для своих-то лет, я ещё раз бросил на неё взгляд, и у меня в голове родилась догадка. – Я наконец-то понял, что в тебе не так, тебе сейчас должно быть под тридцать, а ты выглядишь на девятнадцать.

– Я бы тоже сказала спасибо за комплимент, но ты попал в точку! – она направила на меня указательный палец. – Это отличное начало для нашего разговора. Ты сам сталкивался с паранормальным…

– Пффф, – я закатил глаза. – Я – некромант.

– Погоди, не перебивай, сталкивался, значит, и поверишь в то, что я тебе скажу. Все эти двенадцать лет, да-да, двенадцать, я провела в мире, где время течёт медленнее, чем здесь. Погоди! – она выставила вперёд ладонь, не дав мне даже попытаться возразить ей. – Мы – друиды, мы путешествуем из мира в мир, и вот вновь вернулись сюда. И нам нужна твоя помощь.

– Хорошо, ты добилась своего, я ошарашен, правда-правда. Теперь можешь всё по порядку рассказать? – я попытался скрыть улыбку, вышло не очень.

– Окей, могу, но сначала скажи – ты сталкивался с сектой смертепоклонников? Знаешь что-нибудь о таких? – она выглядела предельно серьёзно и собранно. – Не вудуисты, или как ты там своих называешь, а именно смертепоклонники.

– Н-н-нет, не слышал, а что? – соврал я на ходу.

– А то! Рассказываю по порядку, – она набрала воздуха. – Во всём множестве миров…

– В каком таком множестве? – тут же перебил её я, мне не понравилась сумбурность её речи, свойственная сектантским фанатикам. – Ты про уровни астрала? Еще некоторые из уфологов называют миром планету, – я сделал самое скептическое лицо из всех. – Только не говори, что имеешь в виду фантастику!

– Ну да! Думаешь, зря книжки пишут что ли? Ну ничего, как перенаселение тут будет, так узнаешь ещё. В общем, миров параллельных дофига и больше, и они вовсе и не параллельные, а вполне самостоятельные.

– Параллельные и, значит, самостоятельные.

– Ты можешь хоть раз не перебивать?! – рассержено воскликнула Мира, посмотрела исподлобья и продолжила: – Между ними можно перемещаться, а твой мир – это ферма, когда придёт срок, отсюда заберут на войну огромное количество населения, но это неважно. Важно другое: из всего множества миров большая часть обитаема, и примерно раз в полгода по общепринятому времени в одном из миров Смерть собирает сектантов и с их помощью убивает всё живое в мире разом.

– Даже сектантов? – я ещё более скептически ухмыльнулся.

– Конечно. В награду они получают избавление от страха перед смертью. А этот страх куда хуже самой смерти. Ну, ты сам знаешь, – сказала она и замолчала, ожидая моего подтверждения.

– Честно говоря, я тогда не успел испугаться, да и не умер по-настоящему, – глядя, как солнце закатывается за дома на горизонте, я вспомнил то необычное время.

– Ну вот. А мы, друиды, по мере сил и возможностей пытаемся этому помешать, ну и восстанавливаем мёртвые миры, хотя это тяжело.

– Угу, бывает, – теперь я уже жалел, что решил поговорить с Мирой. Она была самым настоящим фанатиком и пыталась навязать мне свою версию Бытия.

– А мы знали, что ты не поверишь, – внезапно ответила она. – Но если бы ты сходил к нам, мы бы тебе представили все доказательства. Впрочем, неважно, нам главное знать о секте смертепоклонников, а остальное – мелочи.

– А зачем вам знать? – вновь оживился я.

– Перебить их всех до единого, чтобы ритуал не был проведён наверняка! – она хищно сжала ладонь в кулак.

Оп-па, как же я удачно соврал, сказав, что не знаю таких.

– Ого! – присвистнул я. – Кроваво. А я думал, вы такие все дети цветов и пацифисты, «всем мир».

– Ну, для тебя это, возможно, и тонкий вопрос, скольких можно убить, чтобы спасти жизнь в мире, – похоже, мои слова её нисколько не смутили. – А мы его давно решили, потому что…

Но я её не слушал. Я думал о том, что влип в неприятности. С одной стороны, мои сектанты действительно что-то такое готовили, и я мог умереть вместе с миром, с другой стороны, друиды – довольно большой и известный культ, каждые двадцать лет проявляющий свою активность, и они могли перебить всех сектантов, включая меня. И никто нам не помог бы, на то это и тайные разборки тайных сообществ, что никто не вмешивается. «Надо бы сходить к ним и разузнать об их боеспособности, или как там это называется, – принял я решение. – А если что, то и перейти на их сторону, или же, наоборот, улететь куда-нибудь за океан».

– Я думаю, у вас всё же есть доказательства всего того бреда про миры и порталы, который ты мне рассказала, – я глянул на счёт и достал из бумажника деньги. – Так что назначай свидание, приду я в ваш чум. Но исключительно из научного любопытства.

– Рада, что ты принял правильное решение, – Мира протянула мне руку.

– Очень на это надеюсь, – я пожал её, чувствуя нарастающее беспокойство.

Не знаю, что произошло бы со мной, откажись я тогда. Может быть, был бы уже мёртв, а может быть, наоборот. Но, приняв её предложение, я в итоге оказался в Энерин-Холане в теле жеребёнка-аликорна.

Своё первое путешествие в другой мир к друидам я запомню на всю жизнь. Оно поразило меня больше, чем собственные способности к зомбификации. Войти в один лес и, пройдя сквозь зелёный туман, оказаться в другом, да ещё где растут невероятно толстые, неизвестные мне деревья, и в небе, кроме солнца тёмно-оранжевого цвета, днём видны аж две луны, – это, я скажу, было невероятно и ошеломительно. Первый раз я встретился с людьми, одарёнными способностями не меньше моих. Однако я сказал себе, что не время расслабляться, и что, замешкайся я сейчас, наверняка умру.

Верховный друид Кре был жизнерадостным худощавым стариканом, однако с небольшим, явно пивным животом. Он был одет в белую хлопчатую рубашку с нарисованным на ней кругом из листьев, штаны чёрного цвета и коричневый расстёгнутый балахон, больше напоминавший халат с капюшоном. Однако первое, что бросалось в глаза – его разделённая на две части борода.

– Это маги с помощью Магии Тождественности, – Кре на секунду задумался. – Или инженеры с помощью Техники Тождественности открывают порталы в виде круглого окна, поддерживаемого манасиловыми полями или сложными техномагическими приборами, с нанесёнными на них каббалистическими символами…

– Звучит довольно заумно.

– Я цитирую книжку за авторством одного мага Порядка, а они склонны к излишней вычурности речи, да, – Кре явно воспринял мою шутку всерьёз. – Друиды же используют силу Природы и могут перемещаться в любой мир, где ещё остался хоть один лес. А маги и техномаги только в соседние, или перепрыгнуть парочку. Сие же пристанище служит нам базой для ведения предупредительных операций. Тут есть дома, кухня, склады, библиотека, в которую тебе стоит заглянуть, да.

– Операции – это убийства смертепоклонников? – видимо, я задал слишком неудобный для друида вопрос, потому что он нахмурил свои кустистые брови и завершил разговор:

– Об этом поговорим вечером, желаю хорошо провести время, да.

Кре производил впечатление человека слишком занятого своими мыслями, чтобы разговаривать, не перескакивая с темы на тему. Тем не менее я решил, что всяко хуже не будет, и отправился осматривать лагерь друидов, а заодно и искать библиотеку. Посёлок, если его так можно было назвать, представлял собой растущие прямо посреди леса в случайном порядке гигантские деревья-дома, среди которых стояли деревянные постройки самого разнообразного назначения. Одно из них и было библиотекой. У её входа на лавке сидел жилистый друид средних лет в одних шортах свободного покроя и как-то хитро смотрел на меня.

– Привет! Тебя же Кре сюда послал, верно?

– Похоже, он просто хотел избавиться от навязчиво задаваемых вопросов. Ты, кстати, как к вопросам относишься?

– Смотря к каким, – уклончиво ответил друид. – Садись рядом, хотя нет, подальше пока сядь, я сейчас.

Внезапно воздух вокруг друида поплыл, сам друид приподнялся и, подобно воде, льющейся в кувшин странной формы, начал… я бы сказал «перетекать», но тут имел место менее уловимый глазом тип движения. Буквально через секунду на месте друида на лавке стояла одетая в шорты пантера чёрного цвета, которая немедленно села и, повернув голову в мою сторону, начала чесать задней лапой у себя за ухом. Я на минуту задумался, а не в коме ли я до сих пор? Не были ли все эти годы всего лишь ложной памятью или сном?

– Вот теперь спрашивай! – рядом со мной опять сидел тот же друид, на его лице читалось удовольствие от произведённого на меня впечатления. – Кстати, меня зовут Меняющий Форму, подходящее имя для перевёртыша, не правда ли?

– Индре, – я протянул ему руку. – Приятно познакомиться. Мира что-то говорила о мирах, но я пропустил мимо ушей. И о фермах тоже.

– Мир-ферма? – переспросил оборотень. – Да, твой мир именно такой. Именно поэтому Смерть пытается до него добраться. Лакомый кусочек, так сказать. Но надо бы тебе вкратце рассказать об устройстве Вселенной.

– Да мне за последние сутки несколько раз пытались, – я вспомнил сумбурные попытки Миры. – Никакой ясности, только новые вопросы.

– Это хорошо – чем больше вопросов, тем глубже будет познание. Смотри. Есть миры Порядка – их много, и миры Хаоса – их меньше, но время там течёт примерно в два раза быстрее. Воины Порядка и воины Хаоса сражаются испокон веков. Для набора рекрутов и тем и другим нужны миры-фермы, в них число жителей растёт и достигает уровня перенаселения. Тогда там можно завербовать миллиардные армии добровольцев, которые перебьют друг друга на Великой Войне, – он тяжело вздохнул. – А мы, друиды, не имеем к ним никакого отношения, у нас своя собственная маленькая война, до которой большинству нет дела. Теперь: почему воюют. Если вкратце, то из-за морали воюют. Многое в морали существ Хаоса такое же, как и у существ Порядка, но кое-какие понятия вывернуты наизнанку. Например, убийство не является преступлением.

– Дал себя убить – сам виноват? – я вспомнил обычаи варваров.

– Нет, скорее, не был полезен – был убит, – Меняющий Форму на мгновение задумался. – Или вот, порабощение – величайшая добродетель, и не спрашивай, почему, это врожденное чувство, как табу на инцест, оно не поддаётся логике. А вот понятие «предательство» вообще отсутствует.

– Это как? – если предыдущие особенности могли быть обусловлены разными факторами при развитии цивилизации, то отсутствие подобного вызывало у меня некоторое недоумение.

– А просто. Настоящее предательство – это переход от Хаоса к Порядку. Но воины Порядка убьют перебежчика – им не нужны предатели, неважно кого они предали, а значит, предать Хаос невозможно. Все остальное – это всего лишь смена союзника. Но друиды плевали на все эти различия: вступая в их ряды, ты отрекаешься от рода, званий, заслуг, идеалов, принадлежности к Порядку или Хаосу и принимаешь их идеологию, – последнюю фразу он произнёс с гордостью.

– И какую же?

– Сложно описать всё несколькими сентенциями, – лицо перевёртыша приняло задумчивый вид. – Но я попробую. Жизнь – это величайшая ценность. Естественная смерть – необходимость, её нужно принять. Убийство – тяжкое преступление, но обойтись малой кровью, чтобы спасти множество жизней – допустимо. Именно поэтому мы возвращаем в Круг тех, кто хочет убить целый мир.

– А как же воины Порядка и Хаоса? – я думал, что эти ребята настолько крутые, что друиды просто побаивались называть их преступниками. – Они же убивают друг друга миллиардами. Вы что-то делаете с этим?

– Конечно, это неправильно, – друид стал говорить медленнее, аккуратно подбирая слова. – Но они сражаются за миры, чтобы жить в них. Обладая оружием, способным выжечь целую планету, ни одна из сторон за тысячи лет войны ни разу не воспользовалось ничем подобным, – он назидательно поднял вверх указательный палец. – Некоторые из них осознают, что были неправы, и приходят к нам. Существа Порядка, такие, как ты, становятся смотрителями лесов, а существа Хаоса, такие, как я – оборотнями.

– Ты эм-м-м… бывший адепт Хаоса? – по всему выходило, что друиды – это самая интересная из межмирных организаций.

– Бери выше – воин Хаоса! – торжественно произнёс он, а затем более спокойным тоном добавил. – Впрочем, я разочаровался и ушел в друиды.

– И что, в любую животину можешь превратиться?

– В большинство. И в эльфа еще, и даже в дракона бы мог, но, видишь ли, – друид почесал затылок. – Мне нужно две вещи, чтобы принять форму в первый раз – генетический материал вида, как основа, и своя кровь для внесения личных особенностей. На этом принципе вся магия воплощения и держится…

Мы еще некоторое время говорили о быте друидов, и Меняющий Форму даже показал мне свой настоящий облик – хищного человека Хаоса. Если не смотреть на руки, его можно было бы принять за обычного человека. Подушечки его пальцев располагались на предпоследней фаланге, последняя же служила ростовой зоной настоящих когтей – острых и твёрдых. А вот противостоящий палец был вообще без ногтя. Ступни еще сильнее напоминали кошачьи лапы. Помимо обычной поросли на лице у людей Хаоса росли редкие жёсткие усы. Строение челюсти было как у настоящего хищника – длинные клыки и коротенькие передние зубы. А вот зрачок был, к моему удивлению, круглым, не похожим на зрачок кошки. Впрочем, как и у многих хищников, глазное дно было зеркальным. Под конец рассказа перевёртыш неожиданно заявил:

– Знаешь, у меня к тебе есть предложение.

– Слушаю.

– Не сейчас. Вечером, после того, как Верховный друид поговорит с тобой, приходи ко мне, – он улыбнулся самыми уголками рта. – Не будешь разочарован, – с этими словами, он встал со скамейки и зашагал к центру лагеря, а я отправился в библиотеку.

Исполнение большей части своего плана принесло мне некоторое щекочущее нервы удовольствие. В конце концов, если обстоятельства вынуждают тебя резко изменить уклад жизни, то стоит изменить его резко к лучшему. Или даже больше – к самому лучшему! Но, находясь у друидов в первый раз, я представить себе не мог, что всё обернётся подобным образом. И уж точно никогда не подумал бы, что мне придётся сменить тело.

Тогда, отправившись в библиотеку друидов, за неимением достаточного количества времени я решил прочесть название книг, находящихся там, и выбрать что-то интересное. Однако, увидев многотомник «Большой энциклопедии оружия войск Порядка», стоящий на приятно пахнущих деревянных стеллажах, сразу же взял первый том. В нём описывалось, как маги могут создавать из маны волшебное оружие. И хотя книга была написана на всеобщем, она сыпала непонятными терминами и изобиловала примечаниями на неизвестном мне языке. Вечером в библиотеку заглянула Мира.

– Рада видеть тебя здесь, – она наклонила голову набок.

– Не стоит строить мне глазки. Я пришёл из-за того, что ты мне сказала, не из-за тебя, – я решил придерживаться прохладного тона.

Она фыркнула и, развернувшись, подошла к двери.

– Да, и ещё одно, – Мира обернулась. – Кре вернулся и хочет тебя видеть.

Верховный друид сидел в кресле у себя в доме-дереве рядом с центром поселения, где рос огромный дуб. Вокруг дуба друиды собирались на совет или вече, или как там называется у них общее сборище. Как только я вошёл, друид сразу же предложил мне сесть на противоположное кресло за пустым деревянным столом, стоявшим рядом с кроватью. Вся нехитрая мебель была сделана из гладко отшлифованного некрашеного дерева. Я заметил, что на стене позади друида весит меч в ножнах.

– Значит, решил бросить своих и присоединиться к нам, да? – Кре хитро улыбнулся; видимо, он узнал, кто я.

– Удивлён, что я ещё жив, – я решил бравировать до конца.

– Мы стараемся не обрывать жизни понапрасну и рассказываем правду тем, кто открыт словам, да. Тебе, например. Ну так да или нет? – моё сердце забилось чаще, ведь от того, что я скажу, зависела моя жизнь. Я ушёл от прямого ответа:

– Вот не знаю еще, тут мне Меняющий Форму так прозрачно намекал о предательствах.

– О! Это его любимый конёк: поговорить о морали, о различиях, о том, что мы теперь все друиды и можем уживаться вместе, а воины Порядка и Хаоса – нет, да, – отмахнулся Кре. – Шансов у смертепоклонников всё равно нет. Несколько образцов огнестрельного оружия – ничто, самое серьёзное, что у них может ещё быть, это магия.

– Я единственный, кто может поднимать мёртвых, так что вам не стоит опасаться некромантии, – я тяжело вздохнул. Даже при самом хорошем для меня раскладе моя жизнь теперь необратимо изменится.

– Тут ты не прав, да. Среди них может быть настоящий чародей. А ты же скорее жрец Вуду и такой же маг Жизни, как и мы, – тут я вопросительно поднял бровь. – Удивлён? Можно сказать, что ты без пяти минут друид, да.

– Подожди, подожди. Как это: друид и маг Жизни? – у меня не укладывалось в голове то, что сказал мне Кре.

– А так, – он хитро улыбался. – Ты когда-нибудь пробовал применять свою силу к растениям? А к живым?

– Нет, но… – жрец Вуду, маг Жизни, без пяти минут друид. Это многое объясняло, например то, что мои бывшие «коллеги» не пускали меня на свои тайные мессы.

– А стоило бы. Мы называем расходование энергии Жизни на то, что уже мертво – чудовищным попустительством, – тут он на некоторое время задумался. – Впрочем, не думаю, что среди твоих знакомых есть сильные заклинатели любой школы магии, да. А мы пользуемся достижениями военной науки из куда более развитых миров, чем ваш.

– Да? – сейчас меня куда больше волновало не оружие друидов, а то, что Кре сказал обо мне. – Ну, хорошо, что меня в их числе не будет.

– Значит, ты с нами? Отлично! – лицо верховного друида сразу же повеселело. – Но, как всегда, всё не так просто. Ты правильно вспомнил о предательстве, да. Смерть никогда тебе этого не простит, найдёт в любом из миров и заберёт, довольно потирая костяшки пальцев, если ты представляешь её в виде скелета в балахоне. Или проглотит, облизываясь и причмокивая, если ты представляешь её в виде ненасытной пасти, да. Поэтому тебе нужно устроить ложную смерть.

Мне тут же представился огромный зубастый рот, проглатывающий соломенное пугало, одетое в мою одежду и политое кровью курицы, которую принёс в жертву жрец Вуду.

– Смерть можно обмануть? Никогда бы не поверил. Впрочем, вам, адептам Жизни, виднее, чем неофиту.

– Рад, что ты уже признал, кто ты, – похоже, Кре обладал иммунитетом к сарказму. – Обмануть можно, если твоё тело умрёт по-настоящему, а дух получит новое тело в другом мире. Все довольны, да.

До меня не сразу дошли его слова.

– Погоди-погоди, ты это серьёзно?

– Конечно, – верховный друид и вправду выглядел серьёзным. – Мы уже не первый раз так делаем. Существует множество миров, населённых вполне могущественными заклинателями, которые смогут создать тебе новое тело, были бы твой дух и некоторые редкие ингредиенты рядом.

От этого безумия у меня голова шла кругом. Всё это сильно смахивало на ловушку, похоже, друиды просто не могли сказать мне в лицо «мы и тебя убьём» и придумывали какую-то сказочку. Но я решил пока не спрашивать об этом напрямую:

– Вы, наверное, туда в очереди выстраиваетесь? Как-никак, почти бессмертие.

– Зачем? – удивился он. – Земля не даёт нам умереть раньше срока, а когда приходит время, мы уже готовы.

– Тогда очереди частных клиентов, – я прищурился.

– Мы кому попало не говорим об этом. Да и смысл интересоваться, если войска Порядка продают эликсир вечной молодости всем, у кого хватит денег, – Кре тяжело вздохнул, как будто это его огорчало. – Без этих прибылей они не смогли бы вести войну столько времени.

– И всё же с чего бы мне верить вам? Зарежете, как и прочих, – я подумал, что зря это сказал, надо было просто вежливо отказаться и переехать в какую-нибудь далёкую тёплую страну от всех этих разборок подальше. Но что, если Смерть, как это явление понимают друиды, будет охотиться за мной?

– Конечно, нет! – тут же ответил он громко. – Каждое убийство живого существа – страшный грех! Мы, даже убивая поборников Смерти, страдаем. Но кто-то же должен это делать… ради Жизни, да! – воскликнул он, сжав кулаки. – И то, что ты больше не с ними, уже величайшая победа, даже если ты никогда не присоединишься к друидам.

– А вам именно это и нужно, верно? Стали бы вы в противном случае со мной возиться, – судя по выражению лица друида, я понял, что вывел его на чистую воду.

– Нам бы очень хотелось этого, но, конечно, мы не можем тебя заставить быть друидом, да, – тут он улыбнулся; как я теперь понимал, он заранее знал, что выбора у меня не будет всё равно. – Впрочем, всё это удовольствие не бесплатное, так что тебе придётся следить за активностью подобных культов и докладывать нам, – Кре почесал бороду. – Если не хочешь жить в этом мире, мы подыщем тебе другой. Ну и новое тело, конечно, будет молодым.

– Заманчивое предложение.

За свою жизнь я заключал самые разные сделки: покупка и продажа информации, услуг, предметов старины, но более рискованного договора, чем этот, мне ещё не встречалось. Подобная сделка казалась мне безумием, и я уже был готов ответить нет, но последние слова Кре звучали так соблазнительно. Устраивать жизнь заново в моём возрасте было бы проблемно, а вот получить молодое тело, сохранив весь жизненный опыт… Я бы смог добиться куда большего, получить власть, осуществить мечту. Тяжело жить, когда наверняка знаешь, что с достижением мечты ты опоздал, невозможно жить, отказавшись от последнего шанса осуществить её.

– Думаю, что соглашусь, но друидом быть у меня нет желания.

Лицо верховного друида тут же расплылось в довольной улыбке, которую не могла скрыть даже его борода. Он смеялся над глупым человеком, самостоятельно заковывающим себя в рабские кандалы.

– Не буду настаивать, да.

– А поподробнее рассказать о том, как это происходит, можешь?

– Конечно. Обычно это происходит так. Мы заряжаем дух умершего энергией Жизни до тех пор, пока он не превратится в полтергейста. Это более стабильная форма души, да. Полтергейста можно увидеть, он сам может говорить и левитировать небольшие предметы. Мы даём ему пробирку с кровью его тела, переселение в чужое тело – тяжёлое испытание для духа, так что родное предпочтительнее. И жёлудь дерева Жизни – без него магу невозможно создать живое. Всё это процесс небыстрый, в основном из-за лени магов и бюрократической волокиты, да, так что через месяц кто-то из друидов заглянет в мир, где живут волшебники, принимающие заказы, и заберёт тебя.

И всё же я продолжал думать, что друидам нужно от меня ещё что-то. Возможно, уверенность в том, что я не продолжу дело, начатое моей сектой.

– А что, если я возьму с вас клятву, что вы не обманете меня, убив, как собираетесь убить остальных. Что не отправляете меня в ловушку. Дадите такую?

– Да я хоть сейчас могу поклясться на Круге Жизни. Вот же какой принципиальный, – проворчал он.

Часть моих подозрений рассеялась. Всё-таки поклясться источником своей силы, заранее зная, что нарушишь клятву хоть формально, хоть по существу, мог только отчаявшийся человек. Кре явно таким не был, а если бы друиды хотели убить меня, то сделали бы это давно. Впрочем, теперь я понимал, что Кре искренне не считал свой поступок чем-то плохим.

Кругом Жизни они называли свой символ – круг из листьев, символизирующий цикличность жизни. Кре торжественно поклялся, положа руку на дерево с вырезанным на нем узором. Остальные друиды поочерёдно подходили к символу и просили Круг простить их за предстоящие убийства сектантов. Наконец они закончили свои молебны и пошли в оружейную, а Кре продолжил наш разговор:

– Ты нам всё же не доверяешь. Мы тоже тебе не доверяем, поэтому назад в твой мир тебя не пустим, да. Во всяком случае, пока не закончим все наши дела там. Конечно, после получения нового тела ты сможешь вернуться сюда, всё-таки вы сильно привязаны к своему имуществу

– Это верно. Но останусь ли я тут, ещё посмотрим, – уклончиво ответил я.

– Вот и отлично, мы вернёмся завтра к обеду. Выспишься ты или нет, уже не имеет значения, но всё же рекомендую поспать. У нас тебя кошмары тревожить не будут, да. И еще одно, – верховный друид сделал паузу. – Меняющий Форму предложит тебе сделку, этот шельмец всегда так делает, да. Согласишься ты или нет, это твоё дело, но смотри не прогадай, когда торговаться будешь, – с этими словами Кре развернулся и зашагал прочь.

Похоже, обстоятельства так крепко взяли меня в оборот, что я больше не мог вернуться к своей обычной жизни. Я решил хотя бы один день не обращать внимания на все парадоксальные вещи, которые случились со мной за последнее время, и сосредоточиться на том, чтобы выйти из этой ситуации живым. Ну, и извлечь из этого выгоду, если получится, конечно.

Идея стать аликорном и перебраться в мир, где их почитали за богов, появилась совершенно спонтанно после разговора с Меняющим Форму. Однако теперь мне казалось, что судьба вновь направила меня по одной ей известной тропинке. Почти сразу же после моего разговора с верховным друидом я отправился к бывшему воину Хаоса.

– Ты в курсе, что Кре знает, что ты заключаешь сделки?

Самодовольное выражение лица перевёртыша сменилось тревожным.

– Да, потому что сделки… они, скажем так, необычны, – Меняющий Форму снова стал говорить медленно, обдумывая каждое слово. – Верховный друид уже ввёл тебя в курс дела, так что одна вещь, которой ты владеешь, скоро перестанет быть тебе нужна.

– Имущество? – кажется, я начал понимать, куда он клонит.

– Нет, твоё старое тело, – увидев на моём лице недоумение, он ещё больше занервничал. – С некоторыми кулинарными пристрастиями сложно расстаться.

– Подожди! – я выставил перед собой ладонь. – Ты хочешь сказать, что желаешь купить у меня моё тело, чтобы съесть его?

– Именно! – оборотень хищно улыбнулся. – В некоторых формах человечина особенно вкусна, – у меня непроизвольно дёрнулась щека, вот почему Кре был так недоволен сделками подобного рода. – Обычно я расплачиваюсь золотом, но так уж вышло, что я сейчас на мели, поэтому у меня к тебе есть предложение.

– Знания? – я ценил их куда больше золота.

– Гораздо лучше! – громко воскликнул оборотень. – Твоё новое тело необязательно должно быть телом человека. Ты можешь стать волшебным существом, умеющим колдовать и живущим куда дольше. У нас есть большая коллекция частей таких существ, они хранятся в дальней секции реликвария, – я хотел спросить, зачем они мне, но вспомнил наш дневной разговор про ингредиенты для магии воплощения и промолчал. – Передняя с волшебными артефактами охраняется, но в дальнюю часть я тебя проведу. Ну как?

Он смотрел на меня чуть ли не умоляющим взором. Его идея была более чем заманчивая: долгий срок жизни, независимость от друидов, возможно, даже власть.

– Ты же можешь превратиться в эльфа и одолжить мне пару волосков?

– Ха-ха! – в его смехе слышалась нервозность. – Эльфы это ерунда. В общем, сходи в библиотеку, почитай, а ближе к полуночи я за тобой зайду.

– Подожди, – одёрнул его я. – И часто ты бываешь на мели?

– Очень редко, и тогда обычно заключать сделки не с кем, так что дело выгорит.

Я в спешке просматривал заголовки книг. «Магические существа, редкие», «Магические существа, опасные», «Магические существа, вымершие», «Магические существа, богоподобные». Ага! К моему великому сожалению, эта книга лишь немного дополняла предыдущую. «Что ж, очевидно один мудрец был прав, говоря о смерти богов, но посмотрим, что же мне осталось».

Абч'ууо.

Аликорн.

Бокоед Лха-Маршский.

Дракон древний.

Псевдолитофаг.

Сколопендроид реликтовый.

Хромоморф Ите.

Я сразу же открыл на странице с подробной информацией о драконах, они хотя бы были мне известны из сказок и легенд.

Древние драконы – вершина онтогенеза драконов, крайне могущественны, обладают сильной магией, манипулируют пространством и временем, больше не стареют, место обитания: мигрируют из мира в мир при первой возможности.

А вот это по мне, осталось пробраться в реликварий и выкрасть чешуйку, жилу, коготь или каплю крови дракона.

– Эй! Индре! – послышался из окна голос Меняющего Форму. – Пошли, время не ждёт.

Я захлопнул книгу, вылез в окно и кивнул друиду. Он повёл меня вокруг лагеря прямо в заросли какого-то кустарника. Продравшись через него, мы подошли к деревянному строению, с зарешеченными окнами. Оборотень подошел к небольшой двери, достал ключ, медленно и аккуратно повернул его.

– Проходи! – прошептал он. – Бери, что считаешь нужным, и уходим.

Я вошел, выдвинул фитилёк керосиновой лампы, стоявшей на полке у входа, и стал осматривать стеллажи. Но, как назло, ничего из вышеперечисленного не было, даже кусочка кожи или… да вообще ничего! Более того, ни намёка на остальных могущественных существ. Я приказал себе не отчаиваться и подумать. Раз драконы – это ящеры, значит, их ближайшие родственники – это птицы, а птицы – это перья, сам я драконов не видел, только сказки читал, возможно, на самом деле перья-то у них есть. В секции «перья» перьев драконов не было, зато в стеклянном кубе, за стопкой коробок с сухими насекомыми, лежало перо аликорна, во всяком случае, так гласил наклеенный на куб ярлык. Оно было чёрным с синеватым отливом и необычайно длинным, я бы сказал, что оно принадлежало птице размером не меньше аиста. У них есть перья? Мне лично казалось, что это нечто напоминающее об Али-бабе и попкорне одновременно. Я подошёл к двери.

– Эй, эй! Меняющий!

– Нашёл, что хотел? – он находился в форме человека Хаоса, и его глаза отблёскивали в свете лампы.

– Нет, ты можешь в дракона превратиться?

– А, вот чего захотел. Нет, не могу, драконы нам без надобности, в лесу они только мешают. А их кровь быстро теряет магические свойства, так что не ищи даже.

Увидев моё опечалившееся лицо, перевёртыш забеспокоился:

– Может быть, мне в эльфа превратиться? – похоже, ему хотелось получить человечины любой ценой. – Неужели совсем ничего нет?

– Есть перо аликорна. В книжках говорится, что они – богоподобные существа.

– Ну так чего же ты ждёшь? – выпучив глаза прошептал, или точнее прошипел он. – Хватай и уходим. Там разберёмся, если что, верну перо на место.

Я стремглав бросился вовнутрь, дрожащими от напряжения руками открыл крышку куба и достал перо. Так же быстро выбежал, на ходу потушив лампу.

Вернувшись в библиотеку, я решил прочитать об аликорнах всю доступную информацию. И опять меня ждал пренеприятный сюрприз – глава, посвященная им, начиналась в конце страницы:

Аликорны – могущественны, обладают магией, не стареют, почитаются за богов, место обитания: мир-заповедник Эквестрия. Можно многое рассказать об аликорнах, но лучше всего обратимся к заметкам прославленного мироисследователя О. Б. Клэйсона:

А следующий лист был вырван! И, судя по цвету на отрыве, вырван давно. Остался только небольшой клочок снизу:

ени

ядовито-красная гри

дикой, ни с чем не сочетающейся расцве

«Почитаются за богов». Мне почему то сразу вспомнился Осирис с его головой сокола, возможно, именно так эти существа и выглядят. На обратной стороне не было ничего, видимо, конец главы был где-то в середине страницы.

Об Эквестрии я не нашёл даже упоминания, зато о мирах-заповедниках была огромная и подробная статья, убедившая меня использовать перо. Я просто поставлю друидов перед фактом, что теперь я – аликорн и хочу жить в этом мире-заповеднике. Все миры такого типа были слабо развиты как технически, так и магически, огорожены от вторжения и геологически стабильны. А с моими знаниями, друидскими умениями и новым телом я стану правителем своего собственного мира! Могущественным и бессмертным существом! Никто не посмеет больше влиять на мою судьбу, кроме меня, и неважно, какой ценой я добьюсь этого! Мира разыскала меня, у Меняющего Форму кончилось золото, в реликварии нашлось перо аликорна. Все эти случайности просто не могли быть совпадением, а значит, судьба вновь предоставляет мне шанс получить пусть и не главный, но большой приз. Если, конечно, друиды не обманут меня и не скормят заживо оборотню завтра утром.

– По глазам вижу, что ты согласен! – перевёртыш действительно смотрел мне в глаза, слегка наклонив голову. – Я тебе расскажу, как организовать всё, а ты мне отдашь своё тело. По рукам? – он протянул мне правую руку.

– По рукам, – я пожал её: если уж рискуешь всем, то рискуй до конца.

– Отлично! – тут он плотоядно улыбнулся, моё горло сразу же пересохло.

После всех объяснений Меняющего Форму я нашёл пустующий дом-дерево, снял туфли, лёг на кровать и заснул.

Глава 2. Маленький милый монстр

«35 литров воды, 20 килограммов углерода, 4 литра аммиака, 1,5 килограмма негашеной извести, 800 граммов фосфора... и частичку нашей души»

Эдвард Элрик «Стальной алхимик»

Пока я вспоминал своё прошлое, мы добрались до дома Эфенов, представляющего собой просторный, разделённый на две части по три комнаты одноэтажный особняк. Первым делом я попросил Ремиана показать, где здесь находится зеркало. Заглянув в него, я увидел, пожалуй, самое странное существо из всех, когда-либо виденных мной, которое тут же раскрыло свой рот от удивления. Если это существо и можно было чем-то назвать, то только крылатым единорогом, хотя оно и близко не походило ни на лошадь вообще, ни на единорога в частности. Я постарался успокоиться, в конце концов, это было моё новое тело. Первое, на что я обратил внимание, были не крылья или рог, а огромные глаза-плошки с большущим чёрным зрачком и радужкой серо-голубого цвета. Они располагались на самой умилительной мордашке, какую я только видел. Раньше у меня были такого же цвета глаза, которые мои деды считали доказательством моей избранности или чего-то в таком духе, ну разве что более серые. Волосы, точнее, недлинная грива, располагавшаяся между двух аккуратных ушек, тоже сохранила «мой» цвет – тёмно-русый, доставшийся отцу, а затем и мне от его родственников. До меня не сразу дошло, что рыже-коричневый цвет короткой шерсти и перьев соответствует цвету моей рыжей бородки, которую деды считали позором и заставляли сбривать. Всё-таки это действительно был я: если не считать крыльев, я не чувствовал никакой чужеродности этого тела. Одна вещь оставалась для меня загадкой – почему мои копыта были коричневого цвета, а рог – рыже-коричневым. Я нерешительно улыбнулся, отражение в зеркале стало ещё более милым. Маг всё это время стоял в дверях и о чём-то думал.

– Невероятно, – обратился я к нему. – Несмотря ни на что, это действительно моё тело, такой же цвет волос и глаз.

– Угу, – только и ответил он. – Пошли, я тебя покормлю, а то скоро Кейти вернётся из школы, и тебе будет не до этого.

– Кейти это...

– Моя дочь Кейтлин, – сказал он, разворачиваясь. – Ей скоро исполнится одиннадцать, сам понимаешь, как она будет рада тебя видеть.

– Подожди, я пока не могу за тобой угнаться! – воскликнул я, пытаясь сосредоточиться на переставлении ног. – Ты растишь её один?

– Нет, просто моя жена Талисса срочно уехала по делам, – он замедлил шаг. – Она вернётся через шестнадцать дней.

– А у твоего брата, как я понял, нет детей? – я перешел на небыструю иноходь, куда более устойчивую для меня, чем обычный шаг.

– Сын. Но они с отцом рассорились, и маловероятно, что он приедет, – вновь нахмурившись, ответил Ремиан.

На кухне появилось ещё одно неожиданное обстоятельство: я не представлял, как сидеть, мне постоянно мешал хвост. Наконец, я уселся по-кошачьи, свесив его сзади стула. Пока хозяин дома кормил меня с ложки размоченным в молоке хлебом, я попросил его рассказать вкратце о его мире вообще и о магах в частности. Всё же, как говорили друиды, Энерин-Холан был миром магов, а в моём родном мире таковых не было вообще. Эфен хотел было пуститься в философские размышления об одарённых людях, но заметив, что мне это было малоинтересно, объяснил, что существует особый ген, отвечающий за возможность превращать один из видов энергии в его персонализированную версию – ману. Все, кто способен на это, называются классическими магами и могут колдовать – материализовать своё воображение. Он тяжело вздохнул и добавил, что, по-видимому, и я теперь могу то же самое. А затем Ремиан внезапно спросил меня:

– Как ты относишься к природе и защите её от посягательств?

– Ну, мне жалко, когда люди из-за жадности разрушают экосистемы типа лесов или рифов, – я был немного ошарашен вопросом. – А что?

– То есть ты не стал бы защищать природу любой ценой? – проигнорировал он мой встречный вопрос.

– Нет, а почему ты спрашиваешь? – я забеспокоился, предчувствую неприятности.

– Видишь ли, один из ингредиентов для Воплощения – жёлудь дерева Жизни, – нужен не только для создания жизни, он ещё сильно влияет на психику человека, превращая его в друида-фанатика, – Эфен погрыз ноготь и, пока я ошарашено переваривал эту информацию, добавил: – А ты думал, друиды от чистого сердца помогают таким беднягам, как ты?

– Э-э-э... кхм, – мозаика начинала складываться.

Вот почему друиды были со мной так обходительны, вот за что они заплатили чемодан золотых слитков Фьегу Эфену. Это было гарантом того, что я стану одним из них. Или хотя бы того, что не вернусь к тому, чем занималась секта смертепоклонников, чьим штатным некромантом я был последние лет пятнадцать. Но меня пугало кое-что ещё. Похоже, что если бы не удачные обстоятельства, если бы не сделка с Меняющим Форму и кража пера аликорна, если бы не моё превращение именно в это существо, я сам бы затянул петлю на своей шее. Неужели промывка мозгов стала бы расплатой за то, что я не пошёл на поводу у судьбы? Не знаю, какой калейдоскоп эмоций отразился на моём лице, и как их растолковал для себя учёный, но я постарался успокоиться.

– Ну, тогда можно не волноваться. Хорошие люди оказались жуликами, чудес не произошло, и мир в порядке, – попытался пошутить я.

– А я когда-то говорил Фьегу, чтобы он не связывался с друидами, – мой собеседник нахмурился ещё сильнее и почесал покрасневший подбородок.

– Что ж, похоже, у нас обоих есть повод для разговора с ними, – «было бы здорово, если Ремиан будет видеть во мне союзника» думал я. – Значит, на таких существ, каким я стал, жёлудь не оказывает влияния?

– Не могу сказать наверняка, – он погрыз следующий ноготь, размышляя о чём-то, и продолжил: – Я предполагаю, что если энергии жёлудя едва хватило только на то, чтобы создать детское тело, то ни о каком психологическом воздействии и речи быть не может.

Новость о коварстве друидов заставила меня по-новому взглянуть на некоторые события в моей жизни, к которым друиды имели отношение. От моего первого возвращения к жизни до Миры и реинкарнации.

Если после смерти мы расплачиваемся за проступки, совершённые в жизни, то я расплатился за всё, что сделал со своими кошками в детстве. Несмотря на слова отца, Кейти Эфен чуть не затискала и не заобнимала меня до смерти. В принципе, я не был против, если она будет видеть во мне хотя бы равного, но уж никак не домашнее животное. В конце концов, все эти удушающие объятия и действительно приятные почёсывания за ушами были проявлением её доброго и заботливого отношения ко мне, а какое же существо не хочет, чтобы его любили?

Кейтлин, пока не начавшая учиться магии, была самой обычной милой одиннадцатилетней девочкой с короткими косичками и не проколотыми ушами. Она одинаково походила как на своего отца, так и на мать, портрет которой висел в коридоре. Ремиан объяснил ей, что её дядя попал в больницу, теперь папа отправляется узнать у врачей, что с ним, и оставляет ей на попечение меня. Её радости не было предела, пока он не запретил девочке меня тискать и не напомнил о домашнем задании. Я поспрашивал её о школе и магах, но мало что понял из её рассказов. Пока Кейти, настоящая папина дочка, для которой авторитет отца был пока ещё абсолютным, что-то писала в тетрадях, я одолжил у неё учебник по истории и принялся читать его. Переворачивать страницы, не имея больше рук, было крайне неудобно, не будь книга школьным учебником из хорошей плотной бумаги, я бы вообще не смог этого сделать даже своим шершавым копытом. Если уже спустя пару часов я начинал ощущать нехватку пальцев, то страшно было представить, что меня ждёт дальше.

Вечером вернулся её отец. Настроение его немного улучшилось, а часть морщин на лбу разгладилось.

– Врачи говорят, состояние брата стабилизировалось, – в глазах Ремиана появились искорки надежды. – Он уже сам дышит и может прийти в себя спустя некоторое время.

– Рад это слышать, – ответил я, думая про себя, что вся эта афера может внезапно закончиться хорошо.

– Спасибо, может быть, он сможет прояснить ситуацию.

А вот ближе к ночи я на себе ощутил психологическое воздействие нового тела: сначала возник беспричинный страх, ледяной кровью растекающийся по всем жилам, потом появилась тревога, она, как звон на грани слышимого, зудела у меня в сознании. Я почувствовал, что нахожусь в совершенно чуждом мне мире, где я потерян, забыт и одинок. Поэтому когда Кейти спросила, можно ли мне ночевать у неё на кровати вместо кошки по кличке Лио, я опередил Эфена и чуть ли не выкрикнул:

– Конечно, можно! Я совсем не против.

Он глянул на меня, почесал подбородок и ответил дочке:

– Ладно, только сначала выкупаем его, сходи за полотенцами, – когда она убежала, маг уставился на меня каким-то странным взглядом. – Что это на тебя нашло? Или ты теряешь контроль над своим разумом?

– Да, немного, – я испугался, что останусь со своими страхами наедине и рассказал ему всё, что чувствовал. – Страх против моего желания наполняет меня. Я боюсь остаться один, боюсь темноты. Понимаю, что это глупо, но ничего не могу поделать с собой.

– Не повезло тебе, парень, – видимо решил приободрить меня Ремиан.

– Я уже давно не парень, – я зевнул, попытался прикрыть рот и заехал себе копытом по зубам. – Проклятье! Больно как.

Я стоически перенёс купание, хотя вода мне казалась то ледяной, то обжигающе горячей. Зато вымытые детским шампунем, высушенные и расчёсанные грива и хвост стали гладкими и блестящими. Когда Кейти уложила меня рядом с собой, на край кровати запрыгнула Лио и уставилась на незваного гостя возмущённым взглядом.

– Тебе нашли замену, – я шикнул на неё, замахнувшись копытом. – Кыш! Ты уволена!

Кошка, отпрянув, с недовольным видом развернулась и спрыгнула на пол. Я попытался расслабиться и отогнать все мысли, что вихрем кружились у меня в голове, но не смог.

– Индре, ты же весь дрожишь. Давай я тебя укрою.

– Я… осторожней, крылья! – вскрикнул я от неожиданности, когда девочка чуть ли не выдернула из-под меня одеяло.

Похоже, она была права, в её комнате было приоткрыто окно, из которого шёл неприятный холод ночи. Я хотел было сказать Кейти, что скоро согреюсь сам, но она укрыла меня одеялом, обняла одной рукой и прижала к себе.

– Спокойной ночи, – шепнула она мне на ухо.

– И тебе тоже.

Всё это было так необычно и до крайности странно. Я находился так далеко от дома, если этот термин можно было тут употребить, в совершенно другом измерении, в совершенно другом теле, был окружён совершенно чужими мне людьми. И несмотря на это, меня тут любили, любили бескорыстно, просто за то, что я есть. И это было так приятно! Все мои страхи и тревоги исчезли, и я уснул.

Проснулся я от солнечного света, который проникал даже через веки. Солнце всегда поднимало мне настроение по утрам, отгоняло депрессию. Весь этот кошмар наконец-то закончился, я лежал в своей кровати, а проклятые друиды растворились, как плохой сон, которым они и были. Не открывая глаз, я сладко потянулся и попытался размять затёкшие кисти и пальцы. Тук! Я резко открыл глаза и первое, что увидел, – рог, торчащий у меня изо лба. А я так надеялся, что всё вернулось на свои места. Что ж, во всяком случае, весь кошмар со смертями и перерождениями закончился. Хоть что-то хорошее.

От Ремиана Эфена я узнал, что Кейти уже давно ушла в школу, а я даже не проснулся. Теперь мне требовалось больше часов сна, ещё одно малоприятное свойство детского тела, с которым мне придётся на некоторое время смириться. Хозяин дома покормил меня сухим завтраком и сказал, что хочет проверить мои способности как мага и как друида. Я думал, что он принесёт какие-то тесты или приборы, но он просто достал из шкафа подсвечник с небольшим огарком свечи.

– Сосредоточься, сконцентрируйся на фитиле, – лекторским тоном сказал мне Ремиан, я кивнул. – Теперь закрой глаза и представь, что свеча зажглась.

Я представил себе горящую свечу и открыл глаза. Свеча не горела.

– Что-то не так?

– Всё в порядке, – уверенным тоном ответил мне он. – Теперь вновь сосредоточься и представь, как зажигается свеча, только не закрывая глаз.

Я представил, но вновь ничего не произошло.

– Отбрось все остальные мысли, думай только о том, как загорается фитиль, – я попытался изо всех сил. – Сосредоточься! Напрягись! Ещё! Не отвлекайся! – чуть ли не кричал на меня маг. – Сильнее!

Периферическим зрением я увидел, что мой рог охватило слабое зеленоватое сияние. Я сразу же посмотрел на него, забыв о свече, и сияние в тот же миг погасло.

– У меня получается, да? – я уставился на Эфена.

– Пока нет, но я, похоже, знаю почему, – он почесал подбородок. – В древности маги, чтобы было проще колдовать, использовали жезлы для концентрации внимания. Но, похоже, у тебя от рождения уже имеется инструмент.

– Похоже, – я криво улыбнулся.

– Направь рог на свечу и попробуй ещё раз.

На этот раз я решил ни на что не отвлекаться и полностью сосредоточился на фитиле свечи. Мой рог вновь охватило светло-зелёное сияние, и я изо всех сил попытался представить, как появляется огонь. Создавалось впечатление, что я двигал шкаф, сначала было очень тяжело, а потом, когда с рога сорвались несколько искорок, я как будто упёрся в бетонную стену.

– Всё... Не могу больше... – я пытался отдышаться, голова болела, её как будто зажали в тисках.

– Не слишком впечатляюще, даже для начинающего, – Ремиан убрал свечу назад на полку. – Но я думаю, с возрастом умение пользоваться своим даром придёт к тебе, – он на минуту задумался. – Я бы также хотел посмотреть на твои способности как мага Жизни.

– Что, прямо сейчас? – при всём желании в данный момент я не смог бы сосредоточиться из-за головной боли. – Мне нужно отдохнуть.

– Как скажешь. Я пока найду трактат об этой школе магии.

После обеда я попросил у Ремиана Эфена книгу, которую он отыскал в домашней библиотеке, и почитал о магии Жизни. Вкратце: основной идеей этой школы магии было не воплощение своего воображения, а манипуляции так называемой энергией Жизни, находящейся в растениях. Я неплохо умел ей пользоваться применительно к мёртвым, заставляя их мышцы двигаться, но ни разу не пробовал использовать её для чего-либо ещё. Хотя с помощью Энергии Жизни чисто теоретически можно было отращивать отдельные части растений любой формы. Книга также содержала огромное количество абзацев на неизвестном мне языке, точно таком же, как и энциклопедия об оружии в библиотеке друидов. Я сразу спросил у Эфена, что это за письменность.

– Это Истинная Речь, искусственный язык, на котором удобно описывать любую магию. Он появился задолго до возникновения людей и эльфов, – в этот момент он напоминал мне моих университетских преподавателей. – В некоторых мирах с его помощью можно колдовать, заменяя им классическую магию, но сейчас это не важно. У меня отличный газон, так что ты сможешь вдоволь попрактиковаться в применении друидских способностей.

Честно говоря, я не верил, что у меня что-то получится, хотя, по словам друидов, я был способен на подобные вещи. И не верил вплоть до того момента, когда внезапно сам почувствовал энергию Жизни, текшую от Земли к растениям. Стоило мне только захотеть, и направление течения менялось. Я выбрал травинку перед собой и решил попробовать влить в неё жизненную энергию. Мой рог моментально засиял насыщенно-зелёным светом, а травинка сразу же начала расти.

– Весьма неплохо, – заметил учёный.

– Это только первая попытка, – разочарованный неудачей с классической магией, я решил показать ему, а заодно и посмотреть сам, на что же я действительно способен. – Подожди немного.

Я скорее почувствовал, чем увидел маленький росток сливы, проклюнувшийся из косточки только пару месяцев назад, и решил направить в него энергию Жизни со всего газона. Яркое изумрудно-зелёное пламя сразу же охватило рог, слива начала расти сумасшедшими темпами и буквально за пять секунд была примерно метр высотой, от одной моей мысли ветки дерева изгибались, придавая ему причудливые формы.

– Стой-стой-стой! – обеспокоено воскликнул владелец газона. – Ты мне так всю лужайку загубишь! Еще и дерево выкорчёвывать.

Я огляделся вокруг, трава действительно немного повяла.

– Отличная возможность посмотреть, сколько энергии можно вернуть! – я не стал ждать, что он ответит на это, а просто сделал то, что задумал.

Слива высохла так, что её кора лопнула во множестве мест, а трава на лужайке стала лишь чуть более зелёной.

– Довольно существенные потери, – сказал мне Ремиан, выдёргивая засохший ствол дерева. – Похоже, что жёлудь усилил твои способности.

– Значит, ты впечатлён? – самодовольно спросил я, рассчитывая на похвалу.

– На самом деле, ничего особенного. Подобное может сделать любой неэгоистичный человек, обладающий эмпатией, после пары месяцев обучения, – я думал, что он мне просто завидует, но на лице мага читалось безразличие. – Ты и сам уже убедился в том, насколько больше нужно приложить усилий для использования классической магии, и ещё не раз убедишься, насколько более впечатляющие ты получишь результаты, – не дожидаясь моего ответа, он развернулся и зашагал к крыльцу.

– Но… но… – сказал я в спину удаляющемуся метафизику, подавшись вперёд и приподняв переднюю ногу.

Я вздохнул. Лет двадцать назад я бы сильно рассердился, услышав подобное покушение на мою уникальность, но теперь всё изменилось. Теперь мне было достаточно просто посмотреть на себя в зеркало. Впрочем, заглядывать в него я не любил, на поверхность тут же всплывало воспоминание о последних нескольких часах в теле человека.

Я отчётливо помню, что, несмотря на все заверения Верховного друида, мне всё-таки приснился тревожный сон. В нём я прыгнул с парашютом. Я всё падал и падал, а земля была ещё далеко от меня. Я стал беспокоиться, но тут пропищал встроенный в мой шлем альтиметр, и я с облегчением вздохнул – теперь можно было раскрывать парашют. Почти сразу же нашёл кольцо – оно было большим и покрашенным в красный цвет. Взявшись за него, я почувствовал, что кольцо невероятно холодное. Я потянул, парашют выскочил из рюкзака. И тут лямки с силой дёрнули меня назад, они буквально выворачивали плечи.

– Просыпайся уже! – меня кто-то тряс за оба плеча. – Утро давно, самая пора для поздравлений, да.

– Это вы, Кре? – я открыл глаза и тут же зажмурился от яркого солнечного света, колонной пробивавшегося через окно.

– Верховный друид Кре, – поправил он меня. – И мы завершаем свою миссию в твоём мире, да. Смертепоклонники вернулись в Круг, самое время начинать твой ритуал.

– Это так теперь называется? Меня тоже вернут в Круг? – с утра моё расположение духа было не самым весёлым.

– Только тело, если ты не договорился с Меняющим Форму, дух мы усилим до полтергейста и откроем портал. Реагенты уже собраны, осталась только твоя кровь, да. Поторопись, ритуал скоро начнётся, – верховный друид выглядел сегодня каким-то неестественно жизнерадостным, видимо, убийство сектантов ему испортило настроение, и теперь он прятал хмурое лицо под маской веселого старика.

– Без меня не начнётся, а мне нужно привести себя в порядок и поесть, – я снова повалился на кровать.

– Это можно, но завтракать ты всё равно не будешь, ибо нервничаешь, так что давай, – друид почти вышел из домика. – У тебя полчаса, да.

Через полчаса на поляне, освещённой утренним солнцем, пробивавшимся сквозь листву, возле крайнего домика Кре вручил мне небольшую коробку из шлифованного дерева, покрытого морилкой тёмного цвета.

– Вот тебе твоя шкатулка, в ней переносной рефрижератор с пробиркой из закалённого стекла и жёлудь дерева Жизни, да.

– Угу, слушай, а у тебя есть немного бумаги и что-нибудь пишущее, мне нужно личную записку написать детям, – мой голос ощутимо дрожал.

– А? В библиотеке никого сейчас нет, и там есть чистый пергамент, да. Смотри из книг не вырви, а то были уже случаи.

Я не стал спрашивать о вырванной станице, не хватало ещё вопросов о том, зачем я читал ту книгу. Внутри библиотеки и правда никого не было, я увидел стопку бумаги и графитовый стержень, лежащие на столе рядом с картотекой. Открыв сумку, я достал перо и бережно положил его в шкатулку под покрытую блестящим материалом коробку-рефрижератор. Я взял графитовый стержень, мои пальцы тут же вспотели. Мне пришлось их вытереть, прежде чем я аккуратно написал:

Если я не вернусь, помните, что я вас всё равно люблю. Деньги в банке, завещание у нотариуса. Не забывайте кормить моих кошек.

Индре.

Отломив маленький кусочек грифеля, я положил его в шкатулку, закрыв её, я вышел из библиотеки. Меня встретила целая толпа друидов и огромное мохнатое четырёхглазое существо, похожее на помесь рыси и бурого медведя. Я сразу же понял, что это и есть Меняющий Форму. Он вразвалку подошёл ко мне, потёрся здоровенной башкой о ногу и утробно заурчал. Я отдал Кре записку. Когда он открывал коробку и клал пергамент с договором, мои руки дрожали, а со лба скатывался пот. Хорошо, что друиды думали, что я нервничаю из-за ритуала, а не из-за аферы. Навряд ли я уже вернусь в свой мир. Впрочем, что изменилось бы от этого? Я не был сильно привязан к друзьям и родственникам, а разделить имущество они смогут и без меня. Даже кошек кормить было кому.

– Ну, вот и всё, я готов, наверное...

– Это хорошо, к подобному редко когда кто готов, да, – Кре, похоже, и сам волновался.

Он ткнул посохом в дерево передо мной, потом в соседнее. Между деревьями взвился зеленоватый туман. Когда он частично рассеялся, стало видно хорошо освещённый коридор, больше похожий на больничный. Коридор был выкрашен в нейтральный бежевый цвет и застелен коричневым линолеумом. «Ну, если обманут, я всегда могу остаться в форме духа и показать им, где раки зимуют», – подумал я.

– А это не сильно больно?

– Недолго уж точно.

– Эх-х-х... – я сжал кулаки, готовясь.

Это было сильно больно. Дикая пронизывающая боль в спине, сердце и груди. Она отдавалась почти во всём теле – от правого колена до шеи. Я глянул вниз и увидел сантиметров десять светло-серого металла, измазанного моей кровью. Моя чёрная рубашка стремительно становилась еще более чёрной и липла к телу. Потом кто-то упёрся рукой мне в спину и резко вытащил меч. Боль стала почти невыносимой, она пронзила меня, сейчас я бы отдал всё, чтобы прекратить её чувствовать. Я хотел закричать, но смог выдавить только слабый кашель. Мои лёгкие были полны крови из сердца. Ноги сильно задрожали и подкосились, я грохнулся на колени и начал заваливаться вперёд.

– Посохи наизготовку! Быстро! – скорее прокричал, чем приказал Кре, – Выньте дух и удерживайте его, я сам передам энергию.

Я был уверен, что потерял сознание на секунду. Похоже, именно столько и прошло. Вновь это ощущение, когда не можешь двигать ни одной частью тела, но можешь перемещаться сам.

– Ха! Ха-ха! Однако, – я оглядел поляну с друидами, увидев в каждом из них небольшой огонёк души. Меняющий форму уже ухватил моё тело за плечо и теперь оттаскивал его куда-то за деревья. Я вздохнул бы с грустью, если бы мог.

– Да уж, а ты боялся, – ухмылялся Кре. – Подхватывай шкатулку с чемоданом и вперёд.

– Эм-м-м... а как? – я облетел вокруг коробки, лежавшей на небольшом чемодане. – Я раньше не мог ничего двигать.

– Просто представь, что они взлетают и плывут по воздуху перед тобой, да.

Я попытался поднять чемодан, но это оказалось довольно тяжело. Не физически, а скорее умственно. Приходилось быть постоянно сконцентрированным на удержании предметов в воздухе.

– Да что же там такое?! – мой голос был низким и гулким, больше напоминающим эхо.

– Золото. А ты думал, что маги работают за «спасибо», да? – Кре рассмеялся. – Не волнуйся, любая жизнь дороже золота. Удачи тебе!

– И вам тоже, может, увидимся ещё когда!

– Всенепременно! – сказал он и широко улыбнулся.

Друиды замахали мне руками, а я, толкая перед собой чемодан с коробкой, полетел прямиком в портал, который закрылся, стоило мне пройти сквозь него.

ЗВЯК! Чемодан издал громкий стук, когда я попытался поставить его на пол коридора.

– Вот дерьмо! Не разбить бы пробирку, – пробормотал я, доставая из шкатулки договор и кусочек графита.

В договоре говорилось, что, по условиям соглашения, владельцу сего документа необходимо предоставить новое тело. Жёлудь и кровь прилагаются. А в графе «генетическая основа» стоял прочерк, моё сердце сейчас, наверное, бешено бы застучало. Хорошо, что этот прочерк был не длинный. Я аккуратно вписал в него «перо прилагается», кинул кусочек грифеля в конец коридора, закрыл шкатулку, поднял чемодан с ней и полетел дальше. За поворотом у железной двери стоял обычный канцелярский стол пожилой располневшей служащей, с папками и стаканом, полным карандашей. Я аккуратно опустил мою ношу на край стола.

– Ага, очередной, – она поправила очки в роговой оправе и почесала напудренную щёку. – Посмотрим.

Женщина открыла шкатулку, прочитала пергамент, что-то написала на нём карандашом и положила назад. Потом, поднатужившись, поставила чемодан под стол.

– Бери коробку и следуй за мной, – она встала из-за стола, открыла дверь и, стуча низкими каблуками, направилась вглубь здания.

– Извините, а что это за место? – не выдержал я.

– Это склад, дорогуша, – ответила она, доставая ключи. – Все вещи, ожидающие обработки, хранятся здесь. У тебя стоит статус «сверхсрочно», а значит, ты у нас пробудешь пару дней.

«Вот так, теперь я тоже вещь. Но, с другой стороны, во мне не осталось ничего живого, и в какой-то степени она права» думал я. Тем временем кладовщица подошла к двери с надписью «JE-762».

– Ну вот мы и пришли.

Внутри находились ряды ячеек, похожих на шкафчики в раздевалке, над которыми стояли цилиндрические стеклянные банки. Женщина взяла у меня коробку, положила в крайнюю ячейку, вынула из кармана карандаш и блок самоклеющейся бумаги, что-то накарябала на верхней бумажке и прилепила её на дверцу. Затем она открутила крышку у банки.

– Залетай внутрь.

– Что? Я вам не музейный экспонат!

– Это стазис-ячейка, или хочешь угаснуть без подпитки энергией за эти два дня? Друидов тут нет, а растворившиеся в воздухе умники были, – она строго уставилась на меня.

– Ну ладно, ладно.

Хоть мне это и не нравилось, но предложенная альтернатива устраивала меня ещё меньше. Я залетел в банку и почувствовал себя мухой. Служащая закрыла и завинтила крышку.

– Приятных снов, – раздался её приглушенный стеклом голос, и всё вокруг на секунду стало чёрным.

Стоило только тьме рассеется, как меня потащило куда-то по стеклянной трубе, оплетённой проводами. Труба сделала U-образный изгиб и выплюнула меня сверху в какую-то комнату, на полу которой был нарисован семиугольник со множеством закорючек в углах и внутри него. А в самом центре лежали перо и жёлудь, политые кровью. Не успел я осознать, что это и есть тот самый ритуал, как комната наполнилась огромным количеством сиреневых искр. Тут жёлудь лопнул, и весь мир залил ослепительно яркий изумрудный свет. Казалось, он насквозь пронзил меня, проник в каждую частичку, и тут же почти весь угас, оставив только одну небольшую искорку. Я открыл глаза и понял, что с миром не всё в порядке.

Следующий день был выходным, и Эфен сказал, что он с дочкой идёт навестить брата в больницу и берёт меня с собой. Я был не против, мне хотелось взглянуть на человека, создавшего мне новое тело. В тот день стояла дождливая погода, и Ремиан, достав из кладовки моток ткани, с помощью магии превратил его в эдакий плащ-накидку для меня. А Кейти отдала свою старую кепку, в которой пришлось проделать дырку для рога.

Фьег Эфен, лежащий на койке в такой же одиночной палате, в какой очнулся я, выглядел вполне здоровым. Он размеренно дышал, и если бы не бледность, синяки под глазами и капельница, то можно было бы сказать, что он просто спит. Пока Ремиан обсуждал что-то с врачом в коридоре, а Кейти подошла к окну, я решил воспользоваться предоставленной мне возможностью. Отрицательный результат не сказал бы ни о чём, но вот положительный – это другое дело. Мой рог озарило изумрудное сияние, я сосредоточился, и пальцы Фьега зашевелились.

«О, нет-нет-нет! Поклятье! – мысли стремглав проносились в моей голове. – Я убил его, убил, в этом теле нет души! Проклятье!». Я едва сдержал внутри себя стон, поднимавшийся наружу. Мне стало не по себе: голова закружилась, меня начало подташнивать, мой разум стал подобен колоколу, в котором летала одна только мысль и стучала в стенки: «Я убил его! Я убил его!». Настроение не поднял даже тот факт, что я по-прежнему мог управлять мертвыми. Конечно, я убеждал себя, что это – убийство по неосторожности, что все будут считать его живым, но это не отменяло того факта, что души у Фьега больше нет. Неизвестно, когда это станет известно его брату и смогут ли друиды определить наличие души, но вот назвать виновного они смогут с лёгкостью. И когда Ремиан узнает, что его брат фактически умер, а виноват в этом я, он просто свернёт мне шею, и всё. Да, он не убьёт меня на глазах дочери, и мне стоит держаться к ней поближе, благо, что она души во мне не чает, но в то же время жизненно необходимо подготовиться к бегству из этого мира: разработать план, собрать вещи, подготовить тело, чтобы оно не подвело меня. В идеале научиться летать, но я даже крылья до конца расправить не мог, хотя уже научился прядать ушами и управлять хвостом.

Наверное, я переволновался в тот день, потому что мне приснился кошмар. Я сидел в какой-то кофейне один за столиком для четверых, когда почувствовал, что кто-то подошел ко мне и встал за спиной. Я поднялся и так, чтобы незнакомец не видел, достал из кармана семидюймовый складной охотничий нож и раскрыл его. Когда стоявший позади положил свою руку мне на плечо, я развернулся и увидел, что это был Фьег Эфен, одетый в расстёгнутую кожаную куртку. Тем не менее, я вонзил нож ему под рёбра и ощутил, как кончик лезвия упёрся в кость, во сне я был уверен, что это именно позвонок. Я немного потянул нож на себя, наклонил рукоять вниз и изо всех сил надавил на неё. Оружие упёрлось, а Фьег захрипел и осел на пол. Тогда меня объял дикий, всепоглощающий страх, но не от того, что я только что убил человека, а от того, что общество будет считать меня убийцей, отторгнет меня, люди будут избегать общения со мной, презирать, отворачиваться, проходя мимо. Меня начала охватывать паника, и я проснулся. Как же было приятно лежать под мягким одеялом, слышать своё успокаивающееся сердцебиение и осознавать, что это всего лишь сон! Стояла глубокая ночь, поэтому я повернулся на другой бок, прижался к Кейти и вновь уснул.

Вечером последнего выходного дня я играл с Кейтлин в мячик на газоне. Для неё это была забава, а для меня – отличная возможность потренироваться в управлении своим новым телом. Как только мячик летел в мою сторону, я расправлял крылья, балансируя ими, вставал на дыбы и отбивал его передней ногой в руки смеющийся дочки Эфена. Я уже неплохо ходил и отлично бегал, расправлял крылья, но все мои попытки подняться в воздух оканчивались неудачей, мне казалось, что с тем же успехом я мог пытаться взлететь, махая руками, каких-то десять дней назад. Наконец Ремиан позвал нас на ужин, за которым Кейти грустно спросила его:

– А Индре же не может стать моим фамильяром?

– Конечно же, нет. Он – полностью разумное существо, – ответил тот, неловко улыбнувшись мне.

– Фамильяр? Что-то знакомое, – я нахмурил лоб вспоминая. – Это, случаем, не чёрный кот, живущий у ведьмы?

– Не совсем, – ответил мне учёный. – Это питомец мага, связанный с его душой, но по легендам единороги ещё более независимы, чем люди, и не могут стать ничьими фамильярами.

– Можно мне хотя бы его взять в школу, показать подружкам? – как я не старался, Кейти видела во мне говорящую волшебную зверушку, но никак не личность. Впрочем, возможно, это и к лучшему, она даже не подумает, что я монстр и могу её обмануть, и поможет мне в случае необходимости.

– Кейти...

– А я бы посмотрел на школу! – сказал я и, опустив уши, виновато посмотрел на Ремиана, давая понять, что это желание возникло помимо моей воли.

– Ну хорошо, – согласился он. – Вы можете пойти, только ведите себя прилично.

– Да! – она вскинула руки в победном жесте.

– Кейти, не задирай нос, хорошо?

– Ладно, папочка! – она обняла его. – Спасибо.

Я уже примерно знал, на каком уровне технического развития находился Энерин-Холан, «Поток маны», как называли этот мир его жители. Здесь магия была неотъемлемой частью жизни и являлась одним из столпов науки. Технический прогресс же во многих областях отставал от магического, например, радио считалось чуть ли не вершиной научной мысли. А вот нравы, моральные ценности и взаимоотношения местных жителей я представлял себе слабо. Именно поэтому я действительно хотел посмотреть на школу изнутри, ведь что, как не школа, где учат подрастающее поколение, является олицетворением общества? И мне, конечно же, хотелось сравнить положение одарённых волшебными способностями людей здесь с моим родным миром.

Забавная ситуация, но за эти несколько дней я совершенно не задумывался об одежде. И только когда мы почти подошли к зданию, до меня дошло, что я совершенно голый, не знаю, почему я не стеснялся раньше, возможно потому, что я не был на публике. Мне пришлось пересилить себя и ходить с совершенно ничего не выражающей мордашкой. Кейтлин пока ещё училась в общей школе, для всех, и лишь через год должна была перевестись в учебное заведение для юных магов. Но даже тут её поведение было необычным, она стала вести себя старше или даже скорее взрослее, держалась подчеркнуто высокомерно, впрочем, уступая другим юным волшебникам, которых, включая дочку Ремиана, было трое. У неё были две подружки, которыми она верховодила, у другой юной колдуньи было около шести подпевал. В мужской же части класса, которой было почти в два раза больше, всё обстояло наоборот. В единственном маге, пареньке среднего роста, стриженом под горшок блондином с нелепыми квадратными очками, я с удивлением узнал себя. Подобно ему, я в его годы выглядел белой вороной: слишком чужой, слишком непохожий и в то же время вызывающий желание не связываться с таким вообще. Одинокий и гордый, в качестве защитной реакции смотревший на всех презрительным взглядом, юный маг выпадал из устоявшийся в классе иерархии с чётко выраженным лидером, его командой и козлом отпущения. В отличие от девчонок, которые чуть не затискали меня до смерти, и ребят, не обративших на меня особого внимания, он лишь мерзко ухмыльнулся, явно зная о том, что я не могу стать фамильяром Кейти.

Но вот на второй день произошло то, к чему я совсем не был готов. Когда мы возвращались после уроков домой через переулок позади школы, я увидел, как трое ребят из класса Кейтлин избивают четвёртого рядом с помойными контейнерами. Подобное возникает в любом более-менее замкнутом коллективе, ещё в своём мире я наблюдал, как разбивают губы и ломают носы, чтобы поднять себе авторитет, но такую жестокость видел впервые. Беднягу с силой ударили под дых, и он согнулся в тщетной попытке безболезненно вдохнуть. Стоило ему только разогнуться, как ему заехали сзади по почке, вызвав у избиваемого сдавленный крик. Кейти положила свою руку мне на плечо, я от неожиданности вздрогнул и только сейчас понял, что последние десять секунд стоял, напрягшись, готовый в любой момент броситься или на хулиганов, или от них.

– Пошли. Папа говорит, что мне нужно не обращать внимания на драки и сборища.

Я удивлённо уставился на неё и вновь вспомнил себя в детстве, когда вот так же проходил мимо, стараясь не обращать внимания на потасовки. Каждый раз мне хотелось вмешаться, и каждый раз я себя останавливал. Потому что не мог ничего изменить, потому что моя роль в обществе была такова, потому что я оказался бы на месте избиваемого, потому что я был слабоволен и боялся, что меня сломают, потому что я не хотел постоянно трястись от страха пред другими.

– Он говорит, что обычные люди глупые, и поэтому хулиганят и дерутся, а магам не к лицу вмешиваться, – прервала мои размышления девочка.

Говорят, что устами младенца глаголет истинна, просто её нужно правильно растолковать. Кто бы ни придумал эту поговорку, он был тысячу раз прав: в одной фразе Кейтлин сразу же было видно расслоение общества на магов, являющихся элитой, и всех остальных. Ремиан учил свою дочку презирать, ставить себя выше других, вместо того, чтобы хоть немного изменить к лучшему окружающих. Самое грустное было то, что я был отчасти согласен с ним, ведь в теории эта идея выглядела здравомыслящей, но вот на практике от её воплощения на душе оставался пренеприятный горький осадок. Но что я мог сейчас сделать, да ещё и в этом теле? Да даже будь я на месте Эфена, я бы сам так воспитывал Кейти, вот только научил бы её защитным чарам, чтобы репутация не расходилась с действительностью.

– Да, твой папа прав, – я моргнул, глаза опять стали пересыхать. – Пошли скорее отсюда.

Кейтлин пыталась несколько раз оглянуться, но мне совершенно не хотелось, чтобы она видела кровь, поэтому я ухватил её зубами за край юбки и потащил за собой. Девочка больше не оборачивалась, и мне самому пришлось смотреть, как самый здоровый из хулиганов приподнял свою ногу и, ухватив жертву за волосы на затылке, с силой опустил его голову носом на своё колено.

После этого я решил не ходить с Кейти в школу каждый день, и, конечно же, не мог не сказать о случившемся Ремиану. Он задумчиво почесал подбородок и ответил, что, раз саму Кейти никто не обижает, то один год она переживёт, а там её ждут вменяемые сверстники. Я не стал ему ничего говорить насчёт этого, но посоветовал хотя бы научить дочку паре безвредных заклинаний.

Хотя, по-хорошему, не стоило даже упоминать этот случай. Последние несколько дней Эфен стал крайне подозрительным, он иногда внезапно задавал мне вопросы, которые могли бы разоблачить меня, разыскивал всю доступную информацию о друидах, и, наконец, детально изучил договор. Естественно, он сразу же заметил, что фраза «перо прилагается» написана другим почерком, я пожал плечами и заявил, что мне договор вообще не показывали. Впервые я обрадовался, что у меня нет больше пальцев, иначе маг вывел бы меня на чистую воду. А ведь мне их так не хватало! И даже не столько самих пальцев, сколько тактильных ощущений. Мне постоянно хотелось подержать в руках ложку, провести ладонью по столу, взять щепотку сахара. Это как желание почесать укус комара, разщелкнуть ещё одну семечку, ощупать языком дырку в зубе, навязчивая идея, занозой засевшая в твоём мозгу, ты всеми силами пытаешься отогнать эту мысль, но не можешь. Даже растения, принимающие форму ладони, всего лишь могли держать вещь, но не были способны на передачу информации. Да, конечно же, я всё еще мог ощутить текстуру моей еды языком, но облизывать все предметы подряд, практически не имея иммунитета к местным болезням, было бы верхом глупости.

Я начал готовиться к побегу: нашёл в кладовке старый матерчатый рюкзак, который можно было использовать как походную сумку. Его, а также накидку, кепку и несколько леденцов, спрятал в комнатах Фьега, дверь в которые была теперь открыта, и начал разрабатывать план. Я уже знал, где расположены два старых тополя, между которыми появлялся портал друидов, и заранее вырастил рядом с одним из них куст, в котором мог прятаться. Ремиан же готовился принять друидов не рядом с порталом, куда они могли сбежать, а в офисе брата, именно поэтому я хотел перехватить их раньше учёного, прикинуться фанатически преданным, объяснить свою версию произошедшего и сбежать отсюда, пока не случилось худшего. Правда, пришлось бы рассказать друидам, что я украл у них перо аликорна, и неизвестно, как и когда я смог бы попасть в Эквестрию, но это хотя бы спасло бы меня от ярости Эфена.

По правде говоря, я не добился бы даже этого, если бы Ремиан не видел во мне жертву злого умысла друидов, сдавшегося своему телу и большую часть времени являвшегося безобидным ребёнком. Кейти же считала меня своим лучшим другом и самым любимым домашним животным, мне не составило труда добиться её расположения. Даже с Лио я нашёл общий язык, хотя это не было легко. До кошки не сразу дошло, что мои копыта служат мне отличной защитой, но потом её когти, впивавшиеся в меня, причиняли такую боль, что я не мог удержаться от крика. Похоже, что Лио по-настоящему ревновала и хотела меня прогнать, и когда однажды она не на шутку рассердилась и набросилась на меня, моё терпение лопнуло, и я близко познакомил её со своими задними ногами. Кошке почти удалось увернуться, во всяком случае, самомнение пострадало куда сильнее её самой, поскольку она отказалась от своих претензий, хотя большой любви ко мне явно не испытывала.

Самым важным в тот момент для себя я считал научиться за минимальное количество времени взять свои вещи из части дома, принадлежавшей Фьегу, и сбежать, открыв окно в сад. Я тренировался по нескольку раз в день и мне, наконец, удалось проделать все шаги довольно быстро. Удовлетворившись результатом, я сидел перед большим зеркалом и размышлял о том, насколько же хорошей маской служило мне моё новое тело, насколько просто за ним было скрываться авантюристу вроде меня. Под шкурой милого существа прятался монстр, под личиной ребёнка скрывался расчётливый и везучий искатель приключений. Я сразу же вспомнил своё путешествие на восток к океану и одну запомнившуюся мне там песню, припев которой в точности описывающий моё положение:

Ah, nante kawaii baby

aishitaku naru wa!

OMOU TSUBO DAZE!

UMAKU ITTAZE!

Я истерически захохотал и смеялся так долго, что ещё нескоро смог отдышаться. Не помню уже, когда мне было так весело последний раз. Нервное напряжение немного спало. Теперь я был готов встретить последние трудности на моём пути к цели и реализовать предпоследний пункт моего плана. Я направляюсь в Эквестрию!

В один из вечеров Ремиан, после того, как навестил своего брата в больнице, внезапно для меня заявил: «Деревья в парке светятся – это знак нам о том, что друиды скоро откроют портал, так что завтра мы должны быть готовы к их встрече». Я кивнул ему в ответ, понимая, что это мой последний вечер в этом мире – завтра или никогда! Спал я в ту ночь плохо, сначала не мог заснуть, а потом мне приснился очередной кошмар. В нём я, человек, убегал от Эфена, а тот был в ярости и грозился меня убить, его глаза полыхали колдовским огнём. Я прибежал в свою квартиру, а он буквально наступал мне на пятки, я почти вбежал в свою комнату, где у меня в столе лежал заряженный револьвер, но споткнулся и растянулся по полу. Ремиан наступил мне на крестец, а я тщетно пытался дотянуться до шкафчика в столе, у него в руках был друидский мифриловый меч, я пытался развернуться, но маг всадил мне меч в спину. Точно так же, как сделали друиды в своё время. Сон почти не принёс мне отдыха, а мне нужно было быть предельно внимательным и бодрым.

День на удивление уже с утра обещал быть жарким и солнечным, Эфен суетился, собирал своих коллег и знакомых, готовился встретить друидов во всеоружии. В этой неразберихе мне удалось скрыться с его глаз, вернуться к нему домой и забрать сумку с вещами, предварительно нацепив на себя кепку, чтобы солнце не слепило и без того слезящиеся глаза. На выходе из дома меня окликнул сосед, который, как и большинство жителей городка, был осведомлён о том, что Ремиан где-то раздобыл себе крылатого единорога.

– Привет! Как там мистер Эфен? – окликнул он меня своим прокуренным голосом, от волнения я моментально вспотел.

– Нормально, попросил меня забрать кое-какие вещи, – я постарался, чтобы мой уверенный голос не выдал меня.

– Понятно.

Я обрадовался, что больше вопросов не возникло, и, чтобы не устать, неспешным размеренным бегом отправился в парк. Уже подходя к деревьям-порталу, я почувствовал завихрения в потоке энергии Жизни вокруг них и увидел слабое свечение коры и листьев. Юркнув в куст, я принялся ждать. Не прошло и часа, как воздух между деревьями заклубился, приобрел сине-зелёный цвет и, наконец, вновь стал прозрачным – портал открылся. Оттуда один за другим вышли шестеро друидов, я уже был готов выйти из куста и окликнуть их, как внезапно в парке раздался чей-то крик. Друиды, все, как один, повернулись в его сторону, а у меня моментально возник план действий. Конечно, я сильно рисковал, но с другой стороны, если обстоятельства вновь будут ко мне благосклонны, я мог вообще не отвечать за кражу пера. Аккуратно ступая, я как можно тише вышел из куста и шагнул в проход между мирами. В это же самое время друид из лагеря выглянул из портала, но он смотрел не на меня, а на делегацию, обозревающую парк в поиске источника крика. Я, стараясь не шуметь, стразу же зашел за дерево-портал в лагере друидов, а оттуда перебрался за толстый ствол дуба, стоящего невдалеке. Уже второй раз я оказался в подобном месте. Из своего нового укрытия я увидел, как друиды закрыли портал за собой, а значит, я мог начать действовать.

Но то место, где сейчас находился я, представляло собой совершенно другой, закрытый тенью огромных деревьев лагерь друидов, нежели первый посещённый мной, и это отчасти было даже хорошо. Однако этот лагерь был построен, или скорее выращен, по тем же самым правилам, что и знакомый мне: я распознал как дерево в центре, так и небольшой реликварий с охранниками по обе стороны входа. Настало время использовать свой план, пускай он был прост и рискован. Не спеша, уверенным шагом я вышел из-за своего укрытия и, как ни в чём не бывало, пошел прямиком к центру поселения. Конечно же, я ждал, что меня окликнут, и, когда кто-то это сделал, я, изобразив крайнюю степень удивления, уставился на него.

– Ой! – я попытался использовать классическую магию, мой рог слабо засветился, через пару секунд я прекратил. – Не выходит! Не могу стать невидимым, пока на меня смотрят.

– Ты кто такой? – ко мне быстрым шагом направился молодой друид, одетый в зелёный балахон. – Кто тебя сюда пустил?

– Я – Джейк, – на ходу соврал я. – Я тут уже давно, хожу между лагерями, у вас тут здорово!

– Да он маг! – почти крича, воскликнул подбежавший второй друид, он был одет в такой же зелёный балахон, как и первый, но носил козлиную бородку, что в сочетании с его светлыми волосами выглядело забавно. – Вик, ты же знаешь, что магам категорически нельзя тут находиться! А он же самый настоящий маг!

– Конечно, но вы тоже как-то хитро колдуете! – я изо всех сил старался сохранять самообладание.

– О, Круг! Меньше всего нам сейчас нужен ребёнок-маг, не знающий, из какого он сам мира, – сказал Вик и положил руку на лоб, как будто бы у него внезапно разболелась голова.

– Почему не знаю? – моё сердце забилось чаще, ведь сейчас я должен был сказать то, что решит мою судьбу. – Я слышал, как вы называли мой мир «заповедником Эквестрия», я, правда, не знаю, что такое заповедник.

– Только этого нам не хватало! – теперь застонал второй друид, он был на гране истерики. – Мы влипли в неприятности! Влипли! Ему же нельзя нигде, кроме как в своём мире находиться!

– Почему это? – возмущённо спросил я, но в душе уже расплылся в довольной усмешке. – Впрочем, я уже начал скучать, – я понуро опустил голову и уши, и друиды купились на моё представление.

Вик тут же присел напротив меня, погладил по голове и произнёс:

– Эй, не переживай так сильно, мы сейчас что-нибудь придумаем, – он ободряюще похлопал меня по плечу и повернулся к напарнику. – Успокойся, Бородатый, он магическое существо, а не маг, к тому же ребёнок, сейчас быстро всё уладим, нас ещё похвалят за самостоятельность, – похоже у Вика появилась идея. – Кто-нибудь знает, где эта Эквестрия? – громко окликнул он жителей поселения.

– Тебе лучше в Великий Лес отправиться, к своему «наставнику», – ответила ему пожилая друидка, презрительно выговорив последнее слово.

– Пошли! – поднимаясь на ноги, сказал мне он и обратился к Бородатому, хлопнув и его по плечу. – Прикрой моё отсутствие, хорошо? – тот кивнул, и Вик направился к порталу.

– Слышал я ваш разговор, – сказал нам друид-привратник, когда мы подошли к закрытому порталу. – Открою, но ты у меня в долгу, Вик.

– Так уж и быть, поделюсь с тобой кусочком славы, – самоуверенность молодого друида не знала границ.

Привратник неодобрительно покачал головой, но всё-таки постучал посохом по одному дереву, потом по второму, открывая портал.

– Поспеши, мне кажется, что наши пытаются вернуться назад, не стоит их задерживать, – при этих его словах моё сердце застучало особенно сильно, похоже, Ремиан устроил друидам обещанный «тёплый приём».

– Ладно-ладно, спасибо ещё раз, за мной не заржавеет, – с довольной улыбкой Вик повернулся ко мне. – Пошли, быстрее закончим – быстрее попадёшь домой.

Я кивнул и последовал за ним в портал. Великий Лес оказался поистине удивительным местом, я бы сказал, что это был город друидов. Величественные деревья с длинными голыми стволами и широкими кронами из большущих багрово-желтых просвечивающих листьев создавали непередаваемую атмосферу. Вик сразу же повёл меня к домику рядом с порталом. В нём нас встретил престарелый друид.

– Приветствую тебя, старейшина Угхен, – они обменялись поклонами.

– Взаимно, юноша. Что привело тебя ко мне? – под косматой бородой Угхена сложно было различить, улыбается он или кривит рот. – Пришёл почитать апокрифы?

– Не сегодня, старейшина. Мы тут обнаружили такое вот забавное существо. Уверяет нас, что его зовут Джейк, и что он из мира-заповедника Эквестрия.

Я посмотрел на пожилого друида самым жалобным взглядом, каким только мог. Выражения лица Угхена я не видел, но мне показалось, что я перегнул палку.

– Он не обманывает тебя, я очень давно не был в том мире, но он, вне всякого сомнения, один из большеглазых аборигенов Эквестрии, – Угхен наклонился и почесал меня за ухом, заставив меня прищуриться от удовольствия.

Я знал, что фатум никогда меня не подведёт, обстоятельства всегда сложатся благоприятным образом, правда, я никогда раньше не полагался только на них, всегда имея запасной план действий. Но в этот раз, выскочив из куста прямиком в портал, я первый раз полностью отдал себя в руки судьбы, доверил ей всё, что имел, и она не подвела меня: такой человек, как Вик, был настоящей удачей. Госпожа Фортуна приготовила и прожевала сладости, мне осталось только проглотить их.

– Вы же вернёте меня? – я с надеждой посмотрел на друидов и пару раз моргнул.

Угхен пожевал бороду, взглянул на меня ещё раз, потом на молодого друида, молча подумал и, наконец, проворчал:

– Только потому, Вик, что ты разделяешь некоторые мои убеждения.

Стоило только порталу за моим крупом захлопнуться, как я захохотал, запрыгал и закричал: «ДА-А-А! ЙЮ-У-ХУ-У-У!» Это была победа, успех, почти триумф! Однако мне стоило как можно скорее убираться от портала подальше, вглубь мира, друиды вполне могли сменить милость на гнев и попытаться вернуть вора и обманщика.

Глава 3. Дворец – это тоже дом

В дальнейшем, дабы избежать путаницы, я буду называть небесное тело спутником, а аликорна – Луной

В современном английском языке нет разницы между словами "ты" и "вы", но раньше она была: слово «ye»(в винительном падеже «you») означало «вы», а слово «thou»(в винительном падеже «thee») означало «ты»

«У современной демократии есть только один опасный враг – добрый монарх»

Оскар Уайльд

Эквестрия, 2 год эпохи Монархии.

Эквестрия оказалась куда более пустынной, чем я себе её представлял. За полдня моих странствий по холмам этого мира, испещрённым каменистыми проплешинами, я не встретил ни одного живого существа размером больше кролика. Серые облака хоть и закрывали солнце, но пока ещё не были готовы разродиться мелким холодным дождём.

Зато я наконец-то понял, зачем аликорнам такие большие глаза. Воздух в Эквестрии был необычным, он искажал проходящий сквозь него свет, и, имей я глаза нормального размера, плохо бы различал мелкие детали. А ещё этот воздух был более влажным. Дышалось тут было приятнее, а моргать требовалось реже.

Пробираясь по этой пустынной местности, я хотел найти реку и идти вдоль берега – цивилизации всегда развиваются вдоль берегов рек. Но, как назло, не было видно ни ручейка. Пить я не очень хотел, наверное, потому, что мне пришлось обедать довольно сочной травой. Вечером, взойдя на очередной холм, я увидел невдалеке лес. Он начинался с довольно сильно отстоящих друг от друга одиноких деревьев, а потом резко вставал стеной. Я снял с себя поклажу, из-за неё у меня затекали крылья. Всё-таки готовиться к подобным путешествиям нужно основательно, а не собираться в спешке и тайне за несколько дней.

Ночевать на открытой местности было холодно, а рядом с лесом – страшно. Он производил впечатление места обитания хищников настолько опасных, что я даже не успею воспользоваться своими друидскими способностями. Ну конечно! Я же маг Жизни, а значит, могу ночевать на дереве. И хотя я сам не залезу на него, я могу заставить дерево поднять меня.

Через десять минут я лежал в импровизированном гамаке из веток и одеяла и пытался развернуть копытами обёртку леденца, который с трудом достал из сумки. Только лишившись пальцев чувствуешь, насколько же они тебе необходимы. Наконец я вновь использовал свои способности и развернул конфету. Стуча леденцом по зубам, я задумался, что же делать дальше. Идти вдоль леса? Вернуться назад? Двинутся в другом направлении, туда, где видны горы? Здесь куда ни глянь на горизонте видны горы. Не придя ни к одному из выводов, я решил, что лучше всего об этом думать утром, когда будет светло, и тут мне в голову пришла вторая мысль: «Я больше не ощущаю тот страх чужеродности миру. Похоже, я нашел подходящее мне место». Вот только заснуть я всё никак не мог – мысли постоянно возвращались к моей прежней жизни и событиям последнего месяца. Все эти события, обдумывание которых я отложил до более спокойных времён, теперь лежали камнем на моей душе.

Спал я урывками, постоянно просыпался от того, что даже во сне продолжал думать. Последний раз проснулся, когда стало довольно светло, к тому же заморосил дождь. Я опустил себя вниз и достал плащ. Тяжело вздохнув, я пошел к кромке леса и с удивлением обнаружил, что вдоль его границы тянется дорога. Обычная грунтовая дорога со старыми следами копыт и четырьмя колеями, проделанными телегами. Я пожал плечами и направился в ту сторону, куда, как мне казалось, вели следы.

Я шел по петляющей дороге и представлял, как меня встретят аборигены: сразу же бросятся целовать мне копыта, или мне нужно будет продемонстрировать свои способности, чтобы они поверили в мою избранность? Буду ли я у них правителем или всего лишь живым идолом, на кого принято молиться? Живут ли они в крупных поселениях или в основном в сельской местности? Интересно, как они выглядят? Люди или только похожи на людей? Или они похожи на меня самого? Слова друида можно было толковать двояко: или я такой же, как большеглазые аборигены, или я такой же большеглазый, как местные жители. А вдруг местные представляли собой неорганическую форму жизни и внешним видом мало чем отличались от камней? Но обстоятельства как всегда сделали первый ход.

– Эй, ты! Ты кто такой? – донеслось у меня из-за спины.

Я, насколько смог, быстро развернулся. Метрах в пятнадцати от меня стояли два существа. Их с большой натяжкой можно было назвать единорогами, если определять единорога как непарнокопытное животное с одним рогом. Если они и напоминали кого-то, то только меня. На них были надеты похожие на броню накидки странного вида из толстой грубой ткани с металлическими клёпками. Сами единороги были куда выше меня и производили скорее неприятное впечатление. Один был белой масти, другой – грязно-серой, у обоих были гривы почти одинакового цвета охры. И такие же большущие глаза-плошки, как у меня.

– Ты один? И куда направляешься? – властным голосом спросил у меня белый.

– Один, – я, честно говоря, не нашелся, что ответить на задаваемый таким тоном вопрос, чтобы не вызвать подозрений. – Я иду в ближайший город, – у них самих крыльев не было, а мои они пока не видели и, скорее всего, считали меня за своего.

– А не шпион ли часом? – сказал мне серый, толкнул в бок белого и они, переглянувшись, усмехнулись.

– Нет, конечно. С чего бы это? – мне было понятно, что они просто шутили, спрашивая меня, но вот только что отвечать им я не знал.

– А с того, что если идти по этой дороге, то ближайший город – это Кантерлот. А в военное время шпионы стараются попасть в столицу, – белый единорог сделал несколько шагов мне навстречу, театрально прищурившись. Серый ухмылялся до ушей. Они говорили на одном из самых странных диалектов всеобщего, какой я только слышал. Однако общий смысл фраз уловить было не сложно.

– А вы всем рассказываете, где столица? – я решил ответить шуткой на шутку, чтобы выйти из этого нелепого положения.

Конечно, на крайний случай я мог бы показать им крылья, но меня начали одолевать сомнения в том, что это может помочь. Белый повернулся к серому и неодобрительно нахмурился. Серый же засмеялся и сказал:

– А ты храбрый, после всех наших победоносных сражений не боишься шутить над авангардом третьего Эквестрианского полка.

– Авангард? – я с самого начала подозревал, что они были военные, похоже, что я попал сюда во время войны.

– Мы только наземные разведчики, но в этот раз мы утёрли нос этим выскочкам-пегасам! – белый поднял голову и помахал кому-то. Я тоже взглянул вверх и увидел обладателей крыльев, которые уже спускались вниз.

– Любому понятно, что ты не шпион, но приказ есть приказ, и мы обязаны доставить тебя к офицеру, – в этот раз серый был серьёзен.

Я пожал плечами и направился вслед за ним. Белый единорог же остался что-то горячо доказывать пегасам и не обратил внимания на то, что мы двинулись в путь.

– А где твои родители? – серый единорог вновь завёл разговор.

Любой мой ответ на этот вопрос породил бы новые, поэтому я просто печально опустил голову и промолчал.

– А-а-а... понимаю... да, война – жестокая вещь, – ответил он, отведя взгляд, и надолго замолчал.

– Интересная у тебя шапка, – через некоторое время единорог снова попытался завести беседу.

– Это чтобы солнце в глаза не светило, – даже кепка выдавала во мне чужеземца.

– Зря это ты в Кантерлот направляешься, – он внезапно сменил тему. – Конечно, внутри городских стен безопаснее, вот только ни город, ни тем более замок всех беженцев вместить всё равно не смогут.

– А куда мне ещё идти? – я старался дать понять, что не расположен вести разговор.

– Тоже верно, – больше он говорить не пытался.

Да уж. Ситуация складывалась не лучшим образом. Война, солдаты, разведчики… не такого приёма я ждал от этого мира. Не об этом я прочёл в книге. И не из-за этого я пошёл на воровство, подделку документов и обман. Однако я был уверен, что даже здесь обстоятельства сложатся таким образом, что у меня появится возможность добиться всего, чего я желаю.

И всё же большая часть моих планов сбылась: я стал аликорном, попал в Эквестрию. Неизвестно, правда, как ко мне будут относиться местные жители, но рядовым аборигеном я явно не был. У встретивших меня единорогов не было крыльев, а у тех, кто парил в небесах, не было рогов. Как пегасы вообще летали, я не имел ни малейшего представления: их крылья, относительно тел, были куда меньше моих.

К вечеру мы подошли к расположению основных сил полка, разбивающих лагерь для ночлега. Мы проходили мимо прочих пони (так весьма метко называли себя местные жители) ставящих палатки и разжигающих костры. Наконец подошел представитель местного генштаба. Это был единорог со шкурой тёмно-фиолетового цвета и желтой гривой, он представился капитаном Найтглоу.

– По виду здоров, не ранен, ноги высокие, налегке, пойдёшь с обозами беженцев – они сами едва ковыляют. Если что, посадят на телегу, – сказал он, оглядывая меня.

– Да, сэр. Только поклажу поправлю, а то неудобная очень.

Я скинул сумки, стащил с себя зубами плащ, расправил крылья и несколько раз похлопал ими. Я уже заранее представлял реакцию окружающих и не ошибся в своих предположениях. Стоящие рядом солдаты открыли в изумлении рты, некоторые поминали доброту, а кто-то даже вышивание, хотя я не понял почему. Первым пришёл в себя Найтглоу, он несколько раз моргнул, не веря собственным глазам, а потом вновь уставился на меня. Его рог охватило желтое сияние, и тотчас такое же сияние появилось вокруг меня и моих вещей. Магия единорога, а это, вне всякого сомнения, была именно она, подняла меня в воздух.

– Это для вашего же блага, милорд, – сказал офицер в ответ на мои безуспешные попытки брыкаться. – Простите нас, но это вынужденная мера.

Я ощутил себя мухой, увязшей в густом киселе. Не произнося больше ни слова, Найтглоу с помощью магии потащил меня через лагерь и внес в какой-то шатёр из когда-то белой, а нынче серой толстой ткани. Посередине шатра стоял стол с кипой топографических карт на нём, а за столом на раскладном стуле сидел пони белой масти с коричневой гривой. Начищенные до блеска декорированные доспехи, лежавшие на сундуке рядом с койкой, выдавали в нём старшего офицера. Аккуратно положив меня на пол, Найтглоу встал между мной и единственным выходом и сказал владельцу шатра:

– Посмотрите, кого нашли мои разведчики, сэр.

– Гонца, что ли, сюда притащил, или шпиона? – пони оторвал взгляд от бумаг на столе.

– Я бы не стал отвлекать вас по таким незначительным вещам, сэр, – от серьёзного тона голоса Найтглоу тот насторожился. – Вам лучше самому посмотреть.

Старший офицер слез со стула и, обойдя стол, не торопясь подошел ко мне. Не смотря на то, что у него не было ни рога, ни крыльев, в нём чувствовалась сила и уверенность командира. Каждое его движение лишь подчёркивало эти качества. Я хмуро посмотрел на него и расправил крылья – смысла их скрывать уже не было. Пони перевёл взгляд с них на рог, а потом более тихим голосом сказал.

– Конские яблоки…

– Сэр, – капитан с неодобрением посмотрел на него.

– Найтглоу, он ведь может быть?.. – его собеседник внезапно замолчал, икоса поглядев на меня.

– Не знаю, что подразумеваешь ты, Спиар, а я так думаю, что нехорошие слухи уже ползут по лагерю, – единорог нервно переступил с ноги на ногу.

– А вам не кажется, что это бестактно – говорить обо мне так, как будто меня здесь нет? – я постарался выглядеть как можно более возмущённым, в конце концов, я, как аликорн, имел право на уважительное отношение. Наверное.

Я сложил крылья и поднялся на все четыре ноги. Тот, кого называли Спиаром, нервно сглотнул, потом повернулся ко мне. На его лице читалось растерянность.

– Простите меня, Ваша Светлость, но вы и сами должны понимать, что при теперешних обстоятельствах может быть что угодно, – под обстоятельствами он, скорее всего, подразумевал войну. – Я – полковник Страйкин Спиар, хоть и земной пони, но Белой Масти, – я подумал, что он ждёт от меня, когда я назову своё имя.

Понятия не имел, стоит ли брать себе псевдоним, чтобы было похоже на их странные… клички? Или сказать своё настоящее имя? Подумав, я пришел к выводу, что если я утром забуду, как называл себя вчера, и не отзовусь, то могу попасть в очень неудобную ситуацию, а сказав своё настоящее имя, хотя бы не буду уличен во лжи. В любом случае, я и так выглядел тут чужаком, и странное имя уже не удивит их.

– Меня зовут Индре Сильварум.

Как я и предполагал, пони всего лишь переглянулись, и Страйкин Спиар продолжил:

– Приятно познакомиться. Перейду сразу к делу – хоть здесь вы в безопасности, вам сейчас лучше находиться в столице.

– Конечно. Вы же проводите меня туда? – я начинал входить во вкус.

– Я бы почёл за честь, но мой полк, не доходя двух дней пути до Кантерлота, поворачивает на восток. Ну, а пока можете идти с нами. Найтглоу подыщет вам палатку с охранниками и офицерскую норму овса, – при этих словах единорог скорчил кислую гримасу.

– А охрана не привлечёт ко мне лишнего внимания? – хотя упоминание еды немедленно пробудило во мне усыплённый волнениями голод, мне сильно не нравилось, что ко мне «для моего же блага» приставят охранников, которые могли бы быть одновременно и надзирателями.

– Сожалею, но в военное время мы обязаны вас охранять, – Страйкин Спиар вновь уселся на стул. – И не улетайте далеко – этот лес стал опасен после всего, что там произошло.

– Я не умею летать, но буду держаться от леса подальше, – я не врал, лес действительно вызывал у меня некоторую неприязнь.

– Ну, может быть, это к лучшему, что пока не умеете, – облегченно пробормотал он. И это мне тоже не понравилось.

За следующие три дня пути я сделал несколько интереснейших наблюдений.

Во-первых, пони бывают трёх видов: единороги, способные применять магию, пегасы, которые умеют летать, и «земные» пони, отлично развитые физически, но несколько принижаемые социально. Единороги хоть и умеют колдовать, сильно различаются в плане способностей к магии: от возможности осветить себе дорогу и телекинеза легких предметов до действительно впечатляющих вещей. Но если они были магами, то пегасов я считал по-настоящему волшебными существами. Помимо полёта вопреки законам физики они могли стоять на облаках и двигать их, как будто это были льдинки в воде. Земные же пони в основном были крестьянами, выращивающими еду. И именно из них призывали большинство рядовых пехотинцев. Страйкин Спиар был исключением из-за Белой Масти – в Эквестрии это считалось признаком принадлежности к знати.

Во-вторых, различие между полами. Вечером в лагерь приходили родственники и родственницы солдат, которые шли в арьергарде. Самое заметное отличие заключалось в форме черепа – у жеребцов морда была более вытянута, у кобыл же наоборот – как-то чересчур сильно приплюснута, что придавало им довольно милую курносость. Кстати, слово «морда» они не употребляли, только «лицо», мне не стоило начинать переучиваться. Следующее различие – это цвет гривы и шерсти. Если масть у жеребцов была либо тёмного, либо чисто белого цвета, а грива в тон, то у кобылок и грива и масть могли быть совершенно любых цветов. Правда, всегда сочетающихся. Точно так же различался и цвет копыт. Если у жеребцов, особенно белых, он мог быть любым тёмным, то у кобыл он обязательно был чуть темнее (я бы сказал грязнее) цвета их масти. Из-за этого копыта у них можно было различить лишь вблизи. Последнее отличие касалось только единорогов – длина рога относительно черепа у нас была большей. «У нас», вот так, неужели я так быстро стал считать себя частью их общества?

В-третьих, забавная вещь, называемая «кьютимарка». Это что-то вроде мистического символа профессии, насколько я понял. У всех взрослых пони на крупе с обеих сторон шерсть меняет цвет, – на ней проступает рисунок. Он может изображать практически любой предмет и, насколько я смог узнать из разговоров, показывает, какой род занятий нравится конкретному пони. Кьютимарки могут быть очень похожими, но не одинаковыми. Броня солдат и офицеров закрывала круп, поэтому я не сразу заметил эту особенность, но у гражданских подобный символ был хорошо виден. Пони почти не носили одежду и совершенно не стеснялись по этому поводу. На мою кепку поглядывали с некоторым удивлением, и мне пришлось её снять, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания.

В-четвёртых, это лексика. Многие слова в их диалекте имели корень «пони» или что-то, имеющее хоть небольшое отношение к пони, например, «хвост», «грива», «сено» и прочее. Мне приходилось говорить весьма аккуратно и постоянно выучивать новые синонимы слов. А еще у них были забавные эвфемизмы. И на самом деле они не имели в виду никакой вышивки или листов бумаги.

В-пятых, некая, удивившая меня сплочённость. Пони очень дружелюбно относились друг к другу. У каждого было как минимум несколько друзей. Даже Найтглоу и Страйкин Спиар были больше давними друзьями, чем капитаном и полковником. А уж вечером, когда солдат навещали их родственники, пони обнимали друг друга так, как будто не виделись один год, а не один день. Подобное я объяснил для себя происхождением от травоядных животных со стадным инстинктом, переросшим в подобные нормы поведения. А вот меня обнимать не пытались, и это, честно говоря, радовало.

Но больше всего меня удивило поведение детей. В отличие от взрослых, они вообще не обращали внимания на различие между типами, дружили и играли вместе вне зависимости от положения своих родителей. Никто из маленьких единорогов и пегасов не считал себя выше других, потому что у него были рог или крылья. Никто из них не считал себя лучше своих сверстников, потому что он уже умел колдовать или летать. А те, кто не умел или вообще не был способен, не завидовали им. И хотя они порой дразнили друг друга и даже боролись, такого кошмара, какой я видел в мире магов, в Эквестрии не было даже среди жеребят постарше. Уже только за это я был готов сказать их родителям «спасибо». Дети местных жителей, в противовес взрослым, охотно рассказали мне, что солдаты, которых возглавляет доблестный командующий Шарп Сноу, сражаются с войсками злой колдуньи Найтмэйр Мун. И всё же я побаивался находиться с жеребятами, и дело тут было скорее в том, что некоторая часть моего теперешнего «я» отчаянно хотела беззаботно играть вместе с ними, забыв о моих планах, целях и нынешнем положении.

Взрослые же пони меня, кстати, уважали, но по единственной причине – я был аликорном. Кроме старшего офицерского состава, все обращались ко мне «сэр». А те немногие гражданские, с которыми мне пришлось говорить, произносили это слово несколько иначе. До меня не сразу дошло, что они называли меня «сир». Похоже, что книга друидов не врала, хоть и не рассказывала всю правду. Но все мои попытки разузнать что-то интересное оканчивались неудачей, в разговоре со мной пони как воды в рот набирали, и единственным результатом моих попыток стала информация о том, что им отдали приказ – ничего мне не говорить. Так же как и обо мне. Единственный подобный разговор, который мне довелось подслушать, произошел между Страйкином и Найтглоу, когда они вечером сидели в командирской палатке:

– Хочу поговорить с тобой, как с другом, – начал первым полковник. – Что ты о нём думаешь?

– Сам знаешь, аликорны сами по себе не появляются.

– Ты думаешь, это сын… ну ты понял кого, – мне не было видно Спиара, и я бы многое отдал, чтобы узнать выражение его лица в этот момент.

– Не могу сказать наверняка, но учитывая, где мы его нашли… – тень единорога кивнула в сторону леса.

– А что думает, ну ты сам знаешь…

– Ты же читал приказ, – похоже, Найтглоу, в отличие от меня, отлично понимал, о чём или о ком говорил Страйкин Спиар. – Из него прекрасно видно, что ни Шарп Сноу, ни остальные тоже ничего не знают.

– А как он вообще? В плане здоровья, – земной пони решил сменить тему.

– Вполне нормально, он полностью здоров, хотя немного худой. Полётам его никто не учил, и это учитывая тот факт, что большинство пегасов начинают летать без обучения. Меня куда больше беспокоят другие, не менее важные обстоятельства. Ты же помнишь, что до войны я преподавал в Кантерлотской школе для одарённых единорогов.

– Помню, и что?

– Я учил множество жеребят и могу с уверенностью сказать, что наш аликорн обладает весьма низкими способностями к магии. К тому же у него в крови очень мало жидкой радуги.

– Э-э-э, – полковник на минуту задумался. – И что это может значить?

– Да что угодно! – вновь повысил голос Найтглоу. – У меня есть множество теорий, но подтвердить хоть одну я пока не могу.

– Тогда просто будем следовать приказу и доставим его в Кантерлот как можно раньше.

– Похоже, что это – оптимальный вариант, – капитан некоторое время помолчал. – Пойду, проверю караулы, – наконец сказал он и покинул шатёр полковника.

А на четвёртый день мы достигли развилки дорог. До Кантерлота, как говорили пегасы, было крылом подать.

Утром четвёртого дня пути, когда солдаты уже сложили палатки, погрузили вещи на повозки, запряженные волами, и приготовились двинуться дальше в путь, ко мне подошёл Найтглоу и ещё один пегас белой масти с тёмной серо-синей гривой.

– Знакомьтесь, – капитан представил нас друг другу. – Это мой старый приятель Виндгаст, а это Индре Сильварум, я правильно произношу твоё имя?

– Да.

– Рад знакомству, парень, – с этими словами Виндгаст выставил вперёд свою правую переднюю ногу и уставился на меня. Я глянул на него и с подозрением прислонил к его копыту своё. Виндгаст чуть-чуть надавил и потряс своей ногой. Честно говоря, я был поражён подобной схожестью приветствия. – Я как раз лечу в Кантерлот, и Найти попросил подбросить тебя туда.

– Подбросить в смысле верхом? – я был немного обескуражен. – А это возможно?

– Ещё бы! Я и взрослых пони на себе таскал, – не преминул похвастаться пегас.

– Но…

Не успел я договорить, как Найтглоу поднял меня в воздух своей магией и усадил прямо позади шеи Виндгаста. А мою почти опустевшую сумку запихнул в один из мешков для поклажи, закреплённых по бокам пегаса.

– Держись крепче за шею передними ногами, а зубами за гриву. И ни в коем случае не расправляй крылья, а то скинет со спины, – он повернулся к капитану – Давай, приятель, до скорого! Увидимся после окончания всей этой ужасной войны.

– Сразу как закончится, жду тебя в «Копыте и подкове», посмотрим, кто на этот раз больше сидра выпьет! – неожиданно бодро ответил ему Найтглоу.

– Только, чур, на этот раз за мой счёт!

С этими словами Виндгаст расправил свои крылья, и, с силой оттолкнувшись от земли, взлетел. Единорог махал ему копытом, а он, хлопая крыльями, продолжал набирать высоту. И вот тут произошло то, чего я меньше всего ожидал. Оказывается, что, став магом Жизни и отдалившись от поверхности буквально на десяток метров, я физически ощутил, как остаюсь без связи с землёй. Я больше не мог использовать магию друидов и не ощущал жизненную энергию. Появилось ощущение, что я нахожусь там, где мне лучше не находиться ни секунды, что мне немедленно нужно спуститься назад. Меня наполнила тревога и чувство надвигающейся опасности. И в тоже время я понимал, что ничего плохого не происходит, что я просто нахожусь в полёте, а когда спущусь, всё вернётся на свои места. Как же мне сейчас не хватало пальцев, чтобы ухватиться покрепче! Копыта соскальзывали, и казалось, что меня вот-вот сорвёт со спины пегаса встречным потоком воздуха.

Облака этого мира больше походили на облака, когда ты смотришь на них из иллюминатора самолёта, чем на те, что наползают на тебя в горах. Пушистые и кучерявые, они выглядели такими плотными и осязаемыми, как сугробы зимой. Наконец мы, пролетев пару часов пути, «приземлились» на таком облаке.

– Спрыгивай, – сказал мне Виндгаст. – Мы тут подождём одну мою знакомую и полетим дальше в Кантерлот.

– Я… я лучше на тебе посижу, – хотя облако выглядело вполне плотным, оно не вызывало у меня доверия, я был уверен, что, как только попытаюсь встать на него, так сразу же провалюсь.

– Вот ещё, испугался, что ли? – он как мог повернул ко мне голову.

– Облако, оно не твёрже воздуха, как на нём вообще стоять можно?

– Я же могу. Или ты думаешь, что из-за рога ты провалишься? Не трясись, успею я тебя подхватить, тут падать высоко.

Я хотел ему ответить, что это как раз меня и пугает, но Виндгаст просто скинул меня со своей спины. Я закричал, замахал крыльями и ногами и упал на облако. Оно оказалось пружинящим и зыбким, твёрдостью больше всего походило на дно надувной лодки, и этим оно мне не нравилось, не вызывало доверия. Упади я так на землю, вывихнул бы суставы в крыле, а тут нормально.

– Ха-ха. Видишь, а ты боялся, – пегас, взлетев, обхватил мою переднюю ногу своими двумя и помог подняться. – А вот, кстати, и Пинк Пиллоу.

Пока я вставал на ноги, к нам на облако присела пегаска с шёрсткой бело-розового цвета и жёлтой гривой, уложенной локонами.

– Это он? – вместо приветствия сразу спросила она, заглядывая мне за спину.

– Да, аликорн – это я, – во мне вызывало беспокойство то, что во мне видели не богоподобное существо, а диковинку или, в лучшем случае, потомка знатного рода.

– Нисколько не застенчивый. Сразу видно, что принц.

– Кто-кто? – переспросил я. Похоже, что я ошибался. Пегаска хотела мне что-то ответить, но Виндгаст опередил её:

– Что я тебе говорил, Пиллоу? – он победно улыбался. – А ты мне про дезинформацию твердила. Так что лети впереди нас, во дворце скажешь, чтобы готовились.

– Твоя взяла, – она поджала губы. – На этот раз. Тебе не тяжело будет?

– Ха! – Виндгаст махнул копытом. – Бывало в разы хуже.

– Тогда увидимся в Кантерлоте! – с этими словами кобылка взмыла и, быстро набирая скорость, полетела к горизонту, а мы остались стоять на краю облака и наблюдать за её полётом.

После этого пегас предложил мне перекусить, так как до Кантерлота было ещё примерно треть дня полёта. Он достал из сумок ломоть вкусно пахнущего пшеничного хлеба и походную фляжку. После того, как я привык к облакам и немного успокоился, аппетит дал о себе знать – я буквально накинулся на еду. Поев и отдохнув, мы начали собираться в путь. Виндгаст присел и указал копытом себе на спину. Я неуклюже вскарабкался на него и как мог крепко обхватил шею передними ногами.

К вечеру мы приблизились к Кантерлоту. Он выглядел по-настоящему сказочно! Огромное каменное блюдце, стоящее на небольшом уступе скалы, утыканное высокими башенками дворца. Сам же город начинался с лагеря беженцев у подножья горы и поднимался вдоль серпантина к замку. Небольшие водопады, стекавшие с краёв блюдца, в лучах заходящего солнца смотрелись просто завораживающе.

На широком каменном балконе, где мы приземлились, нас встретил капитан гвардии в сопровождении пони-служанок. Стоило только ему взглянуть на меня, как его настроение резко испортилось. Он неодобрительно покачал головой и произнёс низким голосом: «Так, значит, это правда. Ведите его в купальни, к тому времени, как вымоете его, принцесса как раз освободится». Я только хотел спросить, что за принцесса, как пони подхватили меня под передние ноги и потащили ко входу в центральные помещения замка, капитан последовал за ними. Виндгаст же невысоко взлетел и развел копытами, показывая, что он не в курсе происходящего здесь.

Купальни представляли собой просторное, заполненное паром помещение, выложенное бирюзовыми плитками. В нём имелось множество бассейнов разной глубины, по углам которых располагались дымоходы печей, стоящих этажом ниже. Меня отмыли от дорожной грязи, вытерли полотенцами и даже расчесали гриву и хвост. Я пытался их расспросить о том, кто такая эта принцесса и почему мне указывают, что делать, но слуги отделывались лишь односложными ответами и неясным бормотанием. А когда я им заявил, что раз я аликорн, то местные правители мне не указ, они дружно прыснули и закашлялись, едва сдерживая смех. Я изобразил крайне напыщенный и обиженный вид. Наконец они закончили расчёсывать мне хвост, и капитан тоном, пресекающим всякие возражения, сказал: «Пошли за мной, принцесса Селестия ждёт тебя в своих покоях». Я хотел ему тут же ответить что-нибудь резкое, но подумал, что меня вполне могут просто потащить силой, а так я хотя бы сохраню остатки гордости.

Замок, построенный в готическом стиле, казался огромным и просторным благодаря высоким потолкам, узким колоннам, стрельчатым окнам с длинными шторами и витражам из цветного стекла. Я даже пожалел, что не оказался тут днём, когда можно было бы детально изучить как витражи, так и гобелены с картинами, висящие на каждом шагу. Я вслух заметил, что замок Кантерлота довольно милое место, но капитан даже не прореагировал на мою фразу. Через некоторое время мы вошли в освещаемую свечами комнату с выложенным коврами полом. И тут я увидел принцессу. Все мои надежды на единоличное правление сразу же пошатнулись – она была аликорном. Да ещё каким! Я в обеих своих жизнях не видал такого прекрасного, благородного и величественного существа. Принцесса Селестия была гораздо выше любого пони, которого я только видел, она почти достигала роста человека. С шёрсткой и перьями белоснежного цвета и гривой, струящейся, словно флаг на небольшом ветру, с искрящимися и переливающимися сиреневой, ультрамариновой, циановой и голубой полосами. Её голову, помимо небольшой золотой короны, венчал длиннющий рог такого же белоснежного цвета, как и шерсть. В отличие от обычных пони, её лицо было вытянуто, но всё же сохраняло в себе некую женственность, что ли, на нём читалась властность и решительность. Стоило принцессе увидеть меня, как она сразу же улыбнулась уголками рта, видимо, ожидая приветствия.

– Простите меня за такой прямой вопрос, но где, собственно, король?

– Отличный вопрос! – даже в её приятном голосе чувствовалась некоторая властность. – Сразу становится понятно, что ты не мой племянник и даже больше – не уроженец Эквестрии, и не знаешь, что в моей стране никаких королей и королев нет, – она перевела взгляд на дверь, рядом с которой стоял офицер стражи. – Капитан, он не представляет опасности. Вы можете оставить нас наедине.

– Как скажете, Ваше Величество, – он явно не доверял мне, однако, как любой военный, беспрекословно выполнил приказ, поклонившись и выйдя, закрыв за собой дверь.

Селестия, являясь, по-видимому, верховным правителем, просто не могла совершить столь опрометчивый поступок, а значит, она имела какие-то веские основания остаться наедине со мной. Либо она была действительно могущественна, либо принципиально не видела во мне противника. Принцесса поднялась на ноги и, подойдя ко мне, опять улыбнулась, но теперь уже дружелюбной, располагающей к себе улыбкой, и протянула переднюю ногу, обутую в узорчатую золотую туфлю.

– Меня зовут принцесса Селестия, но ты можешь называть меня просто Селестия.

– Индре Сильварум, тоже можно просто Индре, – я приставил к её копыту своё и потряс, с опозданием поняв, что жест принцессы был аналогичен жесту правителей моего родного мира, подававших свою руку для поцелуя.

Тем не менее она нисколько не смутилась, прошла к незажжённому в этот тёплый вечер камину, где на ковре лежали несколько разноцветных подушек, присела на одну из них и показала копытом на другую. Только сейчас я получил возможность осмотреть личные покои принцессы: огромная мягкая кровать с поднятым балдахином, низкий кофейный столик, небольшое трюмо с зеркалом и батареей бутылочек с духами, несколько пейзажей пастельных тонов на стенах, бронзовая люстра-канделябр под потолком, приоткрытые окна и дверь на небольшой балкон. Комната производила впечатление милого и по-домашнему уютного места. Ещё раз оглянувшись по сторонам, я подошел и плюхнулся напротив правительницы Эквестрии, после полёта и горячей ванны я чувствовал себя уставшим.

– Простите за бестактный вопрос, – начал я с наиболее необходимого. – Но, сколько же всего аликорнов в Эквестрии?

– Считая тебя, уже двое, – тон голоса и выражение лица сменились на более серьёзные. – И я рада, что ты не оказался нашим родственником. Однако меня мучает множество вопросов. И самый главный из них – как ты в столь юном возрасте знаешь Истинную Речь в такой степени, что телепортация в наш мир не убила тебя?

Моя щека непроизвольно дёрнулась. Она знала! Но откуда? Неужели не я один такой умный и сюда стекается приличное количество искателей лёгкой наживы? И они борются за место под солнцем, пока не останется самый сильный. Опасаясь последствий, я попытался вспомнить всё, что говорил мне Ремиан об Истинной Речи и дал уклончивый ответ:

– Хотя Истинная Речь может заменить классическую магию, но я действительно не изучал её и поэтому просто открыл портал в эту окруженную высокими горами страну.

– Вот только не надо пытаться меня обмануть, хорошо? – тон её речи сразу же стал строгим. – По твоему поведению и манере разговора сразу же становиться понятно, что ты раньше был человеком. Люди в Эквестрии не живут, они могут попасть в наш мир только через врата Древних. И я всё ещё желаю знать, как ты выучил Истинную Речь, без которой невозможно телепортироваться сюда, запечатать врата, получить силу и стать аликорном?

От страха я не смог сохранить самообладание: резко вдохнул, вытаращил глаза и попытался попятиться, забыв, что сижу на подушке. В результате просто свалился с неё.

– Вот и ещё одно доказательство, – с довольным видом произнесла Селестия. – Ты сразу же видишь во мне угрозу, – она протянула мне переднюю ногу, помогая подняться, её глаза и улыбка одними уголками рта буквально светились добром и желанием помочь. – Не стоит бояться меня, я не желаю тебе зла и уж тем более не кусаюсь, – она улыбнулась ещё сильнее, всем своим видом показывая, что я могу доверять ей.

– Да, я был человеком, – смысла это отрицать уже не было, я вновь взобрался на подушку. – Но я стал аликорном до того, как попал в Эквестрию.

– Это… очень необычно, – внезапно Селестия посмотрела на меня удивлённым взглядом, быстро сменившимся на дружелюбный. – Ты можешь доверять мне, обещаю, я никому не расскажу твою наверняка интереснейшую историю. Даю слово правителя.

– Рассказ получится долгим, а я ещё хотел узнать у вас многое об Эквестрии, – мне действительно хотелось рассказать о своих невероятных приключениях, но я всё же опасался того, что принцесса изменит своё отношение ко мне, как только узнает, что я не ребёнок.

– У нас теперь уйма времени, так что ещё не один раз успеешь меня спросить. И перестань обращаться ко мне на «вы», переходи на «ты» . Аликорнов слишком мало, и между нами должны быть доверительные отношения.

Я вздохнул и начал свой рассказ, опуская мерзкие подробности поднятия нежити, свои настоящие цели и тот факт, что мог использовать магию Жизни после превращения в аликорна. Когда я добрался до описания пера, я спросил:

– Ты, случаем, не знаешь подходящего под это описание аликорна?

– Чёрные крылья, красная грива, странная расцветка? Определённо нет, – Селестия сделала паузу, вспоминая что-то. – Наверное, это перо одного из аликорнов глубокой древности, о которых даже легенд почти не осталось. От родителей я знаю, что они когда-то существовали, а потом все бесследно исчезли. Но позволь мне уточнить, ты точно уверен, что это была не череда случайных совпадений, а именно судьба?

– Уверен. Или же череда неслучайных совпадений.

– Очень необычно, – на секунду она о чём-то задумалась. – Но не буду тебя перебивать, продолжай рассказ – он крайне интересен, а о том, откуда берутся аликорны, я расскажу тебе утром.

– Поразительно! – воскликнула принцесса Селестия, стоило мне только рассказать, насколько я испугался, когда впервые увидел, что вместо рук у меня копыта. – Но, я думаю, нам нужно сделать перерыв, ты наверняка проголодался.

С этими словами она с помощью магии подняла в воздух свой кофейный столик, на котором кроме чашек, сахарницы и ложек я обнаружил и глубокую тарелку с крышкой, и поставила его передо мной. Аликорн как ни в чём не бывало открыла телекинезом крышку, и я увидел, что под ней находится рисовая каша. Рог Селестии засиял золотым светом, такое же точно мерцание окружило и тарелку. Через некоторое время сияние погасло, а от каши стал подниматься заметный в посвежевшем ночном воздухе пар. Рот сразу же наполнился слюной, а моя собеседница взяла магией ложку и попробовала ужин.

– Не горячее, – заключила она, насыпала в тарелку сахара и, перемешав наконец, набрала полную ложку каши.

– Спасибо, но я могу поесть са… – каша с ложки оказалась у меня в рту; прожевав и проглотив, я продолжил. – Сам.

– Да? – улыбнулась Селестия.

– Да, – очередная ложка влетела мне в рот.

Я неодобрительно посмотрел на аликорна, та даже бровью не повела. В любой другой ситуации я стал бы протестовать, но столько часов без еды сделали своё дело – я уплетал кашу за обе щеки.

Когда с ужином было покончено и Селестия вытерла мне рот салфеткой, я продолжил своё повествование о жизни в Энерин-Холан. И чем дальше оно шло, тем сильнее я чувствовал, как исчезает груз переживаний и эмоций, а на смену ему приходит радость от того, что больше не держу всё это в себе, что моё долгое путешествие завершилось, и я наконец-то оказался дома. Под конец рассказа я не выдержал и от напряжения всех последних недель, от счастья окончания всего этого кошмара со смертями и порталами, от радости достижения цели хотя бы отчасти, да и просто от жалости к себе я расплакался. Не плакал лет пятнадцать, а тут мои нервы сдали, и я просто разрыдался, со всхлипами и судорожными вздохами. Никак не мог себя остановить, понимал, что это было проявление своей слабости, но ничего не мог поделать. А Селестия, как назло, прижала меня к себе и обняла своими огромными мягкими крыльями. От этого мне стало внезапно легче, теплее и спокойнее. Похоже, я так и заснул, положив голову ей на плечо.

Говорят, что большинство пробуждений неприятны, и сегодняшнее не было исключением, хотя сначала мне показалось, что дела обстоят лучше некуда. Меня кто-то потолкал в бок, сказал, растягивая гласные: «Со-оня, просыпа-айся» и поцеловал в лоб.

– Ну-у, мам, я же взрослый уже, – я улыбнулся и разлепил веки. Первое что я увидел, были огромные глаза Селестии с аметистовой радужкой, смотревшие на меня с умилением. Улыбка моментально сошла с моего лица. – То есть э-э-э… Селестия.

– Я совсем не против, если будешь называть меня мамой, – от этих её слов моё сердце неожиданно стукнуло сильнее, чем обычно. – Но и не обижусь, если решишь обращаться ко мне по имени.

Я вдруг понял, зачем я ей был нужен, почему не являлся конкурентом. Ведь аликорны живут очень долго, если не вечно, и любой пони, к которому она привязывалась, для неё жил крайне мало, быстро старел и умирал. Принцесса была бесконечно одинока, пока не появился я. Меня можно было нянчить и растить, как сына. Такая ситуация меня совершенно не устраивала, мне уже с лихвой хватило Кейти Эфен, мне просто необходимо было, чтобы ко мне относились, как к личности. Настроение резко пошло на убыль, и, конечно же, все эти эмоции тут же отразились на моём лице. Селестия, заметив их, вопросительно приподняла одну бровь и спросила:

– А почему ты хмуришься?

– Селестия, нам нужно решить этот вопрос раз и навсегда, – я поднялся на ноги и увидел, что спал на её кровати. Потоптавшись немного у края, я, наконец, просто расправил крылья и спрыгнул на пол, приземлившись на все четыре ноги. – Хотя у меня тело совсем молодого аликорна, сам я куда старше. И я не нуждаюсь в том, чтобы меня нянчили.

– Конечно, нуждаешься, – ответила принцесса вполне серьёзным тоном. – Уж поверь мне, я живу дольше тебя вне зависимости от того, сколько ты там лет был человеком. Ты совсем недавно в Эквестрии и многого не знаешь. Вот скажи мне: ты знаком с нормами поведения в нашем обществе?

– Я дошел до Кантерлота вместе с войсками и… – однако Селестия перебила меня, не дав договорить.

– А кому, если не мне, ты задашь неудобные вопросы?

– Ну…

– Быт, взаимоотношения, поведение, прочие мелочи. У тебя даже диалект немного другой, тебя могут неправильно понять, – она обошла меня вокруг и уселась рядом. – Умеешь ли ты летать? А знаешь ли придворный этикет? А от тебя, как от аликорна, его соблюдения будут ожидать.

– Ну хорошо, хорошо! – у меня просто не нашлось контраргументов, чтобы ответить ей.

– И хотя из-за обилия государственных дел я не смогу научить тебя всему сама, всё же подыскать тебе хороших наставников мне по силам.

Я просто не мог представить, что всё обернётся подобным образом, когда мечтал о том, как получу могущество и власть. Магия жизни, пони, война, средневековье, Селестия, которая буквально усыновила меня, помимо потребности в этом и моего желания. Но с другой стороны, всё не так плохо, ведь я получил, что хотел, осталось только притворяться «хорошим мальчиком», и скоро меня самого усадят на трон. На крайний случай я смогу отколоть от метрополии своё собственное небольшое королевство.

Я прижался к ноге Селестии и поднял на неё глаза. Принцесса тут же ответила мне самым добрым взглядом, который я только видел, и ласково приобняла одним крылом. Хотя это и было всего лишь притворство, но мне отчего-то сделалось легко и тепло на душе.

– Спасибо.

– Не за что.

– Во всяком случае, засыпать один я умею, так что можно мне отдельную комнату?

– Разумеется!

Завтракали мы в просторной и светлой, благодаря множеству окон, столовой. И хотя во главе потемневшего от времени дубового стола стояло массивное кресло, Селестия сидела напротив на таком же резном стуле со спинкой и вычурными подлокотниками, как и у меня. Она ела листья салата латук, левитируя серебряную двузубую вилку с помощью магии, а передо мной слуги поставили миску со странной травой.

– Это люцерна. Чтобы вырасти, юные принцы должны по утрам есть люцерну.

Я думал, она шутит, но её серьёзный вид говорил об обратном, возможно мне действительно необходимо есть люцерну. Я попробовал блюдо, трава оказалась весьма своеобразной, но в целом приятной.

– Знаю, она не очень вкусная, – продолжала правительница Эквестрии. – Но если ты не будешь есть люцерну, то её скопится очень много, и тогда она превратится в люцернового монстра, который проглотит тебя.

До меня, наконец, дошло, почему Селестия говорила со мной подобным образом. Я посмотрел на неё взглядом, каким, бывало, смотрел на знакомых, отколовших несусветную глупость, и тяжело вздохнул. Однако она сделала вид, будто бы ничего не произошло.

– Селестия, я уже не маленький. Тебе стоило просто сказать, что мне необходимо есть люцерну, – я неодобрительно покачал головой. – К тому же я вообще удивлён, что у неё есть вкус. Для меня это так необычно.

– Ты куда более послушный, чем Луна в своё время, – мечтательно произнесла она.

– Кто?

– Ешь, радость моя, вечером всё расскажу.

После завтрака Селестия повела показывать замок, знакомить со всеми доверенными ей лицами, выбирать мне комнату и мебель. Впрочем, «выбирать» – это слишком сильно сказано, я сразу же заявил, что мне нужна комната на первом этаже, поближе к земле, а когда узнал, что у части помещений окна выходят в сад, то понял, где я хочу жить. За последнее время я порядком отвык от такой вещи, как свой дом, куда ты можешь в любое время вернуться и где можешь спокойно отдохнуть в безопасности от окружающего тебя мира. И пусть в этом доме помимо тебя живут правитель страны, стражники, фрейлины, придворные, слуги, и все они – пони. Всё это вызывало чувство некой чудесной нереальности происходящего.

– Ну что ж, – произнесла принцесса, когда мы вечером сидели в её покоях за небольшим столиком, стоящим перед разожённым в этот раз камином. – Настало время замечательных историй. Я расскажу тебе, как появляются аликорны. Хотя нет, ты же не представляешь себе, где находится Эквестрия относительно других миров.

– Друиды рассказывали мне об устройстве Вселенной, – я неуклюже пододвинул к себе тарелку с печением, которая стояла на столе.

– Отлично, мне не придётся отвлекаться на подробные разъяснения. А теперь ешь печенье и слушай.

Вся наша Вселенная представляет собой последовательно упорядоченный набор миров. Они – как звенья в цепочке, как бусины на нитке. Я не могу тебе сказать даже приблизительное их количество, потому что не знаю. Посередине цепочки лежит группа миров, являющихся родными для Хаоса. Слева, если так можно выразиться, находятся спорные миры, где сражаются воины Порядка и Хаоса. А справа располагается одно из двух сохранившихся чудес Древних – Барьер. Кто такие Древние? Тебе, наверное, они известны под именем Предтечи, потому что люди и эльфы являются их потомками. Под правым боком Барьера находится Эквестрия. Да-да, лишь тонкая, но нерушимая прослойка Барьера отделяет Эквестрию от самых ужасных и чудовищных вещей во Вселенной. Что значит «вовсе не чудовищных»? Твой знакомый Меняющий Форму, даже став друидом и отрёкшись от Хаоса, обладал ужасными пристрастиями, а прочие же его сородичи – настоящее зло.

Попасть в Эквестрию можно только из соседнего справа мира, зовущегося Пограничным, и только через врата Древних, что неоднократно проделывают всякие искатели приключений и сокровищ. Большинство из них переоценивают свои возможности как магов Истинной Речи и погибают при телепортации. Последний случай был восемнадцать лет назад, когда мы нашли очередное тело, оно больше напоминало кусок мяса, чем мертвеца. Да, жутко. Выжившие же, узнав, что в Эквестрии золота и серебра едва хватает на украшения правящей семье, быстро теряли интерес к нашему миру и возвращались назад, сильно кашляя и неся вести о полной бесполезности этого места.

Наш мир служит барьером для Барьера, но уже с уязвимой стороны, вот почему Древние приложили массу усилий, чтобы обезопасить Эквестрию от остальных миров. И это не только сами врата, но и возможность запечатать их с нашей стороны. Тот же Древний, который закрывал врата, чтобы не остаться умирать в нашем мире от удушья, запечатыванием активировал особый механизм, превращающий его в аликорна. Ну а поскольку в людях и эльфах течёт кровь Древних, они тоже способны на такое. Так произошло с моими родителями.

Они были охотниками на нечисть и пустились в погоню за диверсантами Хаоса, проникшими в Эквестрию, чтобы разрушить Барьер. Дабы к врагам не пришло подкрепление, папа с мамой запечатали врата и стали аликорнами, что не сильно помешало им дальше охотиться на хаоситов. У них родилась сначала я, а потом моя сестра Луна . Они вырастили нас и обучили, чему смогли. В конце концов, папа узнал местоположение предводительницы диверсантов – изменившейся по прозвищу Бестия. И вместе с мамой они отправились завершить начатое. К величайшему горю, тварь убила нашу маму и, хотя издохла сама, смертельно ранила папу. Он умер, держа нас за копыта. Нет-нет, не надо… эта боль давно утихла. Но перед своей смертью отец взял с нас обещание вернуть этому миру его былое величие и любыми средствами не допускать повторения того кошмара, который они смогли победить ценой своих жизней. Будь то вторжение людей или эльфов, Хаоса или Порядка. Тот год мы решили назвать первым годом эпохи Дуархии и стали править жителями этой части мира. Я поднимаю Солнце на рассвете и опускаю на закате, а Луна делала то же самое с нашим спутником. Вот почему моя кьютимарка изображает Солнце.

Мы правили довольно продолжительное время. Ну а потом случилась беда – я слишком мало уделяла внимания своей сестре и не заметила, как Луну переполнили зависть, гнев и искажённая жажда справедливости. Она воспользовалась тёмной магией и превратилась в чудовищное и безжалостное существо – Найтмэйр Мун. Стремясь захватить власть, она попыталась устроить вечную ночь и развязала гражданскую войну, которая идёт до сих пор. Это ужасно! Пони гибли, и за что? Наконец, я смогла избавиться от её телохранителей и в поединке с ней одержала победу. Это случилось за несколько месяцев до начала года, который мы отмечаем в день Празднования Летнего Солнцестояния. Начавшийся год я объявила первым годом эпохи Монархии. Сейчас Найтмэйр Мун находится в изгнании на спутнике, но верные ей войска в течение уже полутора лет продолжают сопротивляться. На данный момент они, вероятно, собираются сдаться и набивают себе цену. Но я вижу, у тебя уже глаза слипаются. Давай я лучше уложу тебя спать сегодня ещё у меня, а рассказ о Луне отложим до того дня, когда война официально закончится.

Через несколько дней действительно случилось то, о чём говорила Селестия – война закончилась. В честь этого события Виндгаст устроил сногсшибательное зрелище, во всяком случае, для меня оно точно было таковым. Селестия, грива и хвост которой красиво струились на небольшом ветру, я, демобилизовавшийся Найтглоу, ушедший в запас командующий Шарп Сноу и несколько стражников стояли на балконе дворца и смотрели в небо. Виндгаст разогнался до невероятной скорости, он несся на Кантерлот с севера, впереди него образовалось нечто вроде воздушного завихрения, но пегас только увеличивал скорость, буквально догоняя воздух, наконец, прямо над Кантерлотом он смог это сделать и… я даже не берусь описать, что это было! Этого не могло быть, но это произошло на моих глазах! Виндгаст преодолел звуковой барьер, и ударная волна буквально выбила из воздуха воду, как выбивается пыль из висящего ковра, если стукнуть по нему палкой. Раздавшийся сильный хлопок чувствовался всем телом, а уши даже заложило на пару секунд. Мельчайшие частицы воды тут же образовали радугу кольцом расходящуюся от места взрыва, вторая проявлялась следом за пегасом, прямо как инверсионный след. И эта радуга была настолько невероятно яркой, настолько невероятно насыщенной, что у меня перехватило дыхание и зарябило в глазах.

– Это… это восхитительно! Это так прекрасно! Это просто невозможно! – я не сразу обрёл дар речи. – Она такая чёткая!

– Всё потому, что это не капельки воды, а сконденсированная жидкая радуга, – лекторским тоном сказал стоящий рядом Найтглоу. – Подобное происходит при резкой смене давления. Мы называем это явление Звуковой Радужный Удар.

– Луна тоже так могла. Она вообще замечательно летала, – с грустью в голосе внезапно произнесла Селестия. – Но ночью радуги почти не видно, сестрёнка тогда сильно опечалилась по этому поводу.

– При всём моём уважении, Ваше Величество, – обратился к ней Шарп Сноу. – Но принцесса Лу…

Селестия внезапно быстро вскинула переднюю ногу, командующий моментально замолчал. Повисла неловкая пауза. Я переводил взгляд с принцессы на пегаса и обратно.

– Не нужно напоминать нам каждый раз, Шарп.

А вот Виндгаст расплатился за это представление тем, что поломал себе кости в обоих крыльях. Поэтому Пинк Пиллоу, Найтглоу и я пришли навестить его. Пегас, опёршись на гору подушек, сидел на просторной кровати, стоящей посреди одной из комнат дворца. Его крылья в раскрытом состоянии были примотаны бинтами к шине.

– Ну что сказал доктор? – начала разговор Пиллоу, раздвигая шторы и открывая окно. – Летать сможешь, как прежде? А то тут один капитан уже ушёл в отставку, – она толкнула копытом в бок Найтглоу, который сразу же окинул пегаску неодобрительным взглядом.

– Никакой отставки! – пегас погрозил Пинк Пиллоу копытом. – Вандерболты пропадут без меня. Война закончена, и контрразведка больше не нужна.

– А ты был контрразведчиком? Круто, я всегда подозревал, что обычного пегаса не будут просить доставить меня в Кантерлот, – при посторонних мне приходилось вести себя, как ребёнку, чтобы не вызывать ненужных подозрений и вопросов. – Расскажешь мне как-нибудь на досуге? Кстати, а кто такие Вандерболты?

– Это лучшие летуны в Эквестрии! – Виндгаст вскинул переднюю ногу в победоносном жесте. – До войны я был их капитаном. И сейчас буду, как поправлюсь.

– Знаешь, я кое-что могу сделать для тебя, – я хитро прищурился.

Прикоснувшись копытом к горшку на окне, я использовал магию Жизни, мой рог охватило зелёное сияние. Подобно вдоху я вобрал в себя всю жизненную энергию цветка, который тут же высох, и, подобно выдоху, влил её в крылья пегаса.

– Что? Что ты только что сделал? – Найтглоу смотрел на меня удивлённым взглядом, он явно был ошарашен.

– Я чувствую приятное тепло в крыльях, – вместо меня ответил ему Виндгаст.

– Я всего лишь использовал друидские способности. Теперь у Виндгаста кости срастутся быстрее. А уж что можно сделать с растениями… хотите, покажу вам? – порой я входил в роль настолько, что делал или говорил такое, что лучше было бы не делать и не говорить.

– Найти, если он и вправду поможет мне поскорее залечить переломы, я его сам буду учить летать! – пегас говорил таким решительным голосом, что мне показалось, что он сейчас же сорвёт с себя бинты и пойдёт меня учить.

– Да подожди со своими полётами! – воскликнул единорог. – Я никогда не видел такого проявления магии, – с этими словами он буквально поволок меня к двери.

– То есть как это «подожди»! – попытался остановить его капитан Вандерболтов.

– Виндгаст, – обратилась к нему Пинк. – Ты как будто первый день знаком с магами. Ты же прекрасно знаешь, как они себя ведут в таких случаях.

Вечером у меня вновь состоялся разговор с Селестией. Мы сидели в зале для совещаний – просторном помещении с длинным столом, во главе которого стоял небольшой трон, и множеством мягких стульев со спинками. Я ел печенье, а принцесса смотрела на меня самым добрым взглядом из всех.

– Мне тут Найтглоу поведал о том, как один аликорн пользовался совершенно непонятной магией, не рассказав мне, что владеет таковой. Интересно, кто бы это мог быть? – у меня ёкнуло сердце, однако взглянув на правительницу Эквестрии, я увидел располагающую улыбку, сияющую на её лице.

–Ну-у-у, даже не знаю, – улыбнулся я в ответ. – Может быть, и я.

– Ну, если «может быть, и ты», – игривым голосом продолжила она. – Тогда, может быть, расскажешь, что это?

– Это магия Жизни, магия друидов. Жёлудь Дерева Жизни всё-таки оставил во мне след.

– Очень необычно, – она подняла печение магией и поднесла его к моему рту. – А еще Найтглоу говорит, что у тебя нет хоть сколько-нибудь выдающихся способностей к магии. Как преподаватель в школе для одарённых единорогов он видел множество юных волшебников и сразу может определить уровень твоего магического потенциала.

– Ремиан, – проговорил я с набитым ртом, потом, проглотив, продолжил, – говорил мне примерно тоже, видимо, с классической магией у меня действительно туго. Но магия Жизни – это совершенно другое дело.

– Каждый аликорн наделён могущественной силой, особым даром.

– Не умею колдовать, не умею летать, управляю растениями. Похоже, что я больше земной пони, чем аликорн, а? – улыбаясь, я поднял одну бровь. Принцесса рассмеялась в ответ:

– Ха-ха-ха, это с рогом-то и крыльями?

– Если уж речь зашла о могущественных силах, – я оглядел комнату и на всякий случай стал говорить тише. – Это же полнейшая чушь, что ты каждое утро поднимаешь Солнце, а вечером опускаешь его. И про спутник тоже!

Селестия тотчас сама оглядела комнату, потом подошла к двери и выглянула в коридор. Видимо, она никого не увидела там, потому что закрыла дверь на щеколду, вернулась на место, но села не на трон, а на стул напротив меня и почти шёпотом сказала:

– Ш-ш-ш! Да, это действительно сказка для пони. Но в каждой сказке есть доля правды. Конечно же, я не поднимаю Солнце каждый день. Всего-то пару раз в течение года корректирую орбиту планеты, буквально на четверть дюйма – она показала копытами расстояние. – И раз в год, в день Празднования Летнего Солнцестояния, я подкручиваю планету, чтобы получалось целое число дней в году. Но всё же это отнимает огромное количество сил.

На этот раз Селестия не врала! Это было видно по её лицу, более серьёзному, чем обычно. До меня не сразу дошёл смысл услышанного. Она вращала целую планету? Невообразимо огромный шар, на котором живём, такой огромный, что мы почти не видим его кривизны. И она его вращает? Планета несётся вокруг звезды на сумасшедшей скорости по невообразимо большой окружности, а Селестия сдвигает орбиту? Попытка представить себе, сколько энергии требуется на подобное, моментально вызвала у меня головокружение.

– Так вот, значит, как Найтмэйр Мун хотела устроить вечную ночь! Остановить вращение планеты, – внезапно дошло до меня.

– Да, – моя собеседница поёрзала на стуле, который был ей явно мал. – Луна корректировала орбиту спутника. Конечно, она обладала чуть меньшими способностями, чем я, но тёмная магия наделила её чудовищными силами, – Селестия, как всегда, когда она говорила о Луне, нахмурила брови. – Однако теперь Найтмэйр Мун изгнана и не следит за спутником, это приходится делать мне.

– Но ведь так было не всегда! – я повысил голос, смутился и продолжил уже тише. – Я имею в виду все эти корректировки.

– Всегда. До аликорнов этим занималась правящая верхушка единорогов. И это они придумали сказку, не мы. А откуда они узнали, что нужно делать, я не знаю, – Селестия вновь поднесла ко мне печение. Дожевав, я продолжил:

– Но зачем это нужно? Неужели вы ни разу не пытались выяснить?

– Всё, что нам известно, это то, что пока мы корректируем орбиты, вся система сохраняет устойчивость. Мы не рискнули проверить, что произойдёт без нашего воздействия. Взаимоисключающих теорий на этот счёт много, но ни одна не доказана. Может быть, в будущем…

– И ещё одно, – я решился задать вопрос, который меня интересовал, пожалуй, сильнее, чем способы аликорнов удержать власть в своих копытах. – На счёт возраста моего тела. Сколько мне можно дать лет?

– Хм-м-м, – Селестия наморщила лоб. – За первый год жизни пони быстро растут, к своему первому Дню Рождения они уже умеют ходить и говорить. Дальше темп их роста замедляется, но примерно к пятнадцати годам они уже совершеннолетние, – она сделала небольшую паузу. – У аликорнов это растягивается на пять сотен лет, и почти всё это время они остаются детьми.

– ЧТО?! – я был просто ошарашен ответом, мои крылья сами собой расправились и поднялись торчком. – Столько лет прикидываться ребёнком! Столько лет я буду страдать от незрелости моего мозга! – я едва сдерживал непонятно откуда взявшиеся слёзы – ещё одно подтверждение того, что моя психика пока недостаточно устойчива.

– Я думаю, тебе не придётся, – ответила она, но я был настолько взволнован, что пропустил её фразу мимо ушей.

– И как апофеоз – пара столетий быть подростком с отключённым гормонами разумом? Проклятье! – от досады я стукнул копытом по столу. – Во что я вляпался?!

– Всё ещё интересуешься, сколько тебе можно дать лет? – спросила принцесса, дав мне отдышаться.

– Да, – я сложил крылья.

– Я бы дала от восьмидесяти до ста, – от этих её слов я судорожно вздохнул.

– Погоди, – внезапно мне пришла в голову пугающая мысль. – Как же ваши родители растили вас? Это же, – я быстро прикинул в уме. – Тридцать лет младенчества, с криками по ночам, грязными пелёнками, невозможностью понять, что вам нужно, и постоянной заботы! У кого хватит терпения на всё это?

– Наверное, череда сменяющих друг друга нянек.

– А потом детские капризы, слёзы, царапины и ушибы и всё это в течение столетий…

– Это как раз я застала. Луна осталась сиротой, будучи ещё девочкой, и на меня легли ещё и заботы о её воспитании. И ничего же, вырастила. Так что и тебя, солнышко, выращу, – принцесса посмотрела на меня взглядом буквально несущим доброту.

– Не надо, я как-нибудь сам.

Я слез со стула и направился было уже к двери, как вдруг Селестия вспорхнула, перелетела через стол и зажала меня в своих объятиях. Я с ужасом подумал о предстоящих сотнях лет подобной жизни, но меня куда больше напугало то, что часть меня была вовсе не против такого. Мне нравилось, когда она вот так меня обнимает, казалось, что всё это время мне не хватало любви и заботы.

Следующее утро было первым утром в Эквестрии, когда я проснулся от кошмара. Мне снилось, что я бежал по каким-то офисным помещениям, заставленными столами, мягкими стульями и стопками бумаг. Свет мигал и порой гас, и это было очень плохо, потому что за мной гналась тьма. Я знал, что мне нужно бежать вперёд, туда, где находилось моё спасение, но тьма не отставала, а наоборот, нагоняла меня. Я боялся даже оглянуться и поэтому бежал изо всех сил, и наконец-то увидел дверь, из которой лился свет. Я едва успел забежать внутрь, захлопнуть дверь и повернуть замок. Комната была пустой и состоящей из одних только прозрачных панелей, от которых вовнутрь лился матовый свет, здесь не было тьмы, вообще не было, я спасся. И тут я почувствовал, что тьма обхитрила меня, она уже была в комнате, в единственном тёмном месте в комнате – в моих зрачках, откуда сразу же начала течь струями чёрного тумана. Я закричал, а тьма превратилась во множество туманных змей, которые вцепились в мои пальцы и стали их отгрызать. Я замахал руками в попытке избавиться от них и проснулся, маша копытами. Я тяжело и часто дышал, был весь покрыт горячим потом, и хотя солнце ещё только собиралось всходить, понял, что уже не смогу заснуть.

За следующие несколько месяцев я подробнее узнал о строении общества пони и пришёл к выводу, что моя афера удалась на все сто. Моё новое положение стоило того, чтобы расстаться с пальцами, пересесть на вегетарианскую диету, получить детское тело и быть затисканным Селестией. Кьютимарки, как я выяснил, не являлись знаком касты или должности, которую обязан будет занимать пони, они были отражением того таланта, которым он обладал. Каждый индивидуум в этом обществе занимался тем родом деятельности, каким он хотел, и одновременно тем, к которому имел талант. Я попал в утопию, в настоящее идеальное общество, где не существовало полных обывателей или личностей, влачащих жалкое существование, занимаясь тем, что им противно, но необходимо для выживания. Что уж тут таить, в душе я всегда мечтал сам построить общество, где одарённые индивидуумы получили бы огромные преимущества и привилегии, не притесняясь теми, кому повезло оказаться наверху. В своём родном мире, получив власть, я мог бы всего лишь попытаться устроить нечто подобное с гарантированно плачевным результатом, но тут утопия существовала в уже готовом виде. Я чувствовал себя… дезориентированным. Моя мечта сбылась? Скорее её сбыли за меня. Я получил результат, но не процесс. Что дальше? Я решил не расстраиваться, не унывать и не погружаться в пучину экзистенциального кризиса, ведь рано или поздно у меня появится новая мечта и новая цель в жизни.

Я почти отошёл от своих «приключений» и жил, наслаждаясь новой беззаботной жизнью, теперь лишь сны стали напоминать мне о прошлом. Во снах я снова был человеком в своём родном мире: водил машину, читал книги по средневековой истории или же делал какую-нибудь тонкую работу, типа вдевания нитки в игольное ушко или разбор часов специальной отвёрточкой. Подобные сны после пробуждения оставляли болезненный след, потому что пальцев у меня больше не было, а память о них сохранялась. И хотя находясь в обществе пони я забывал об этом факте, но, оставаясь наедине, чуть ли не на потолок лез, ощущая их острую нехватку. Впрочем, даже подобные сны стали мне сниться реже, и вообще со мной стали происходить странные вещи. Помимо того, что я порой не мог остановиться и продолжал вести себя, как ребёнок, появились и более тревожные симптомы. Однажды я внезапно вспомнил, кто я такой. Сам факт того, что я забыл, кто я, уже пугал, но я решил не обращать внимания, списав подобное на наваждение или полуденный сон. После второго и третьего случаев я действительно забеспокоился и решил спросить ту, которой только и мог довериться – Селестию. Принцесса ответила, что у неё сейчас особенно много дел, и она сможет поговорить об этом только завтра. Меня это пугало ещё сильнее, а вдруг я забуду, кто я, буду называть Селестию мамой и считать, что всегда жил в Эквестрии?

В назначенный день ближе к вечеру мы опять сидели в личных покоях Селестии, и я, как всегда, ел печенье с большого блюда, которое она принесла с кухни.

– Всё ещё помнишь, о чём хотел со мной поговорить? – начала она.

– Очень смешно, – я был предельно сосредоточен. – Я напоминаю себе актёра, который настолько вжился в роль, что уже слабо отличает себя от героя пьесы. Только тут всё ещё хуже.

– Мои родители рассказывали нечто подобное, – спокойным голосом ответила мне правительница Эквестрии. – Всё дело в том, что, даже будучи человеком, ты не можешь не взаимодействовать с обществом, а значит, придётся играть роль аликорна. Вот только после представления герой пьесы превращается в актёра, возвращается из произведения в реальный мир. А тебе возвращаться некуда. В Эквестрии никто тебя не воспринимает как человека в теле аликорна.

– Подожди, подожди, – прервал я её. – Дай мне подумать. Ну да, Эфены воспринимали меня именно так, и я вёл себя соответствующе.

– А здесь – нет. Поэтому очень скоро ты из человека в теле маленького аликорна превратишься в маленького аликорна, который раньше был человеком, – её слова колокольным звоном отдавались у меня в голове.

– Я не хочу ни в кого превращаться, мне важно оставаться таким, какой я есть!

– Боюсь, не получится, – Селестия покачала головой. – Ты не можешь жить без общества, а общество пони отторгнет человека со всей его жестокостью, циничностью и презрением. Лучше всего тебе сейчас расслабиться и не мешать процессу превращения, а иначе может развиться раздвоение личности и прочие психические расстройства.

– Я рискну! – воскликнул я, но сердце моё бешено стучало, а на лбу выступил пот.

– Послушай, – она подошла ко мне вплотную и присела, почти легла, напротив меня так, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. – Сейчас я говорю с тобой, как с человеком, наверное, в последний раз, во всяком случае, надеюсь на это. Зачем ты упрямишься? Это ни к чему хорошему не приведёт.

– Но ты хоть сама понимаешь, что просишь? – я просто не знал, как реагировать на её поведение. – Ведь это же означает смерть меня как личности! Я, такой, как есть, перестану существовать, а вместо меня будет кто-то другой!

– С чего это ты взял? Может быть, ты ещё думаешь, что утром просыпается совсем не тот, кто засыпал вечером?

– Нет, – её утверждение было довольно спорным, но как назло я сам придерживался того же мнения что и она. – Но…

– Знаешь, у нас есть две пословицы: «с годами пони меняются» и «пони не меняются никогда», уверена, что и ты их слышал, они верны для любых разумных существ, причём обе сразу. Это значит, что некая часть в нас меняется постоянно, а другая – никогда. Ты останешься тем же, кем и был, но в обществе будешь вести себя иначе.

– Подожди, – кажется, до меня стал доходить смысл её слов. – Ты хочешь сказать, что напрямую с личностью может общаться только она сама, все прочие общаются с масками, манерами поведения, которую эта личность надевает. И что я, как личность, память, логика, способ мышления и построения умозаключений, останусь собой. Вот только вместо того, чтобы надевать маску аликорна поверх маски человека, я буду надевать маску аликорна непосредственно на своё неизменившееся «я»? А маски человека исчезнут за ненадобностью?

– Именно, мой умница! Видишь, ты лучше меня можешь облекать мысли в слова!

Я не сразу понял, какая эмоция отражалась на её лице. Это была… гордость? Да, это была гордость, гордость за меня! Это было лучшее доказательство того, что Селестия не желала мне ничего плохого. Она поднялась на ноги.

– Ну, так что?

– Готовься, Селестия, – я выдержал небольшую паузу. – Скоро тебе придётся уговаривать меня есть люцерну.

Лицо принцессы расцвело улыбкой облегчения. Она была по-настоящему счастлива. Ещё бы! Селестия, подталкиваемая своим материнским инстинктом, получила то, что хотела – приёмного сына, которого можно растить и о котором можно заботиться следующие несколько сотен лет. Размышляя, я выпустил свою собеседницу из виду и чуть не вскрикнул от неожиданности, когда она присела позади меня и обняла.

– А ещё мне родители рассказывали, что в детстве я был жутким сладкоежкой.

– Не беспокойся, солнышко, располнеть я тебе не дам.

Когда Селестия стала ласково гладить меня по голове, моё сердце наполнилось душевной теплотой, радостью, умиротворением и ответной любовью.

Часть 2. Хранители ищутся

Пред чтением следующей части, хочу вам напомнить об одной вещи. Вы же ещё помните, что в строке жанров стоит "Драма"? И наверное помните, какие были указаны тэги. Если нет, то посмотрите. Теперь вы предупреждены.

Глава 4. Первая попытка Селестии

«Соболезновать. Доказывать, что утрата – меньшее зло, чем сочувствие»

Амброз Бирс «Словарь Сатаны»

Эквестрия, 21 год эпохи Монархии.

– Соня, просыпа-айся-а! Утро уже, – меня потолкали в плечо и поцеловали в лоб.

– М-м-м… Тия, прекрати, рано же ещё, – я попытался заползти под одеяло с головой.

– Солнышко, ты что, забыл, какой сегодня день? Вставай, а то в школу опоздаешь, – она стащила с меня одеяло.

– Ар-ргх. Я думал, что больше никогда в жизни не услышу этой фразы.

– Может быть, в прошлой жизни и не услышал бы больше, а сейчас вставай, завтрак уже ждёт тебя, – сказала принцесса, выходя из моей комнаты.

После нескольких лет беззаботной жизни, полной игр с детьми всех пони, имеющих отношение ко двору, и прерываемой лишь уроками полётов, Селестия решила отдать меня в Кантерлотскую школу для одарённых единорогов. Вероятнее всего, это решение пришло ей в голову ввиду того, что летать я так и не научился, а всё, что мог – более или менее стабильно планировать с высоты. Виной всему была моя боязнь удаляться от земли, дававшей мне силы для магии Жизни. Воздух я находил недружелюбной и своенравной стихией. С классической магией, или, как говорили в Эквестрии, магией единорогов, мои дела обстояли не лучше, но ведь я и не пытался развить в себе этот талант.

Я называл Селестию Тией, потому что попросту не мог называть её мамой. Это слово ассоциировалось с человеческим прошлым, в котором не было ничего хорошего, а лишь пугающие вещи. Я думал, Тия отдаст меня в школу еще в 20 году, однако она сказала, что в том году набора не будет, потому что не подошло время. На вопрос, о чём это она говорит, принцесса просто пригласила меня на вечернюю беседу в свою комнату.

– Ты, наверное, уже заметил, что большинство детей примерно одного возраста, – она поправила копытом корону.

– М-м-м… нет, – честно говоря, я мало уделял этому внимания.

– Тебе нужно меньше проводить времени во дворце, но об этом позже, – она немного замялась. – Дело в том, что раз в три года весной наступает брачный сезон. И молодые пони примерно от четырнадцати до двадцати лет буквально теряют над собой контроль. В это время они… как бы тебе сказать…

– Хочешь рассказать друиду, откуда берутся дети? Шутку оценил, – я расплылся в улыбке.

– Ха-ха! Ну вот, мой умница, ты и сам всё знаешь, – Селестия улыбнулась в ответ. – А взрослые пони хоть и могут держать себя в копытах, но всё же по традиции зачинают детей в это время. Впрочем, традиции меняются с годами.

– Понятно, – я чувствовал, что ей очень неловко говорить на эту тему. – И набор в школе тоже идёт раз в три года?

– Да, – она кивнула головой.

– Раз уж мы заговорили о… об этом, я хотел бы задать тебе пару вопросов, – теперь уже мне пришлось постараться, чтобы не покраснеть. – Почему капитан гвардии пегас, а его жена – единорожка? Они же совершенно разных видов, и детей у них быть не должно. Или они… э-э-э… живут вместе, зная об этом?

– Они не разных видов, как определяет это слово биология, они скорее разных рас. А вид один – пони. Пони всех рас совместимы, и в тоже время это один вид, и межвидового скрещивания не бывает, поэтому нет полупегасов-полуединорогов. У капитана и его жены будут дети. Какого типа? – она предугадала мой следующий вопрос. – Это зависит только от матери и её родственников, а не от отца. И наоборот, пол ребёнка зависит от родни отца и почти не зависит от родни матери.

Я дослушал Тию и задал следующий вопрос:

– А аликорны?

– Аликорны... – внезапно для меня, Селестия сжала зубы, как будто бы ей стало очень больно. – Аликорн может родиться исключительно от двух аликорнов, и всё. Между мамой и папой не было большой и вечной любви, – по её лицу было видно, что это далеко не самые лучшие воспоминания её детства. – У меня были две сводные сестры и сводный брат, от разных родителей, и ни один из них не был аликорном. Я помню, что постоянно плакала, вспоминая их, да и не могли мама и папа оставить меня одну. Так появилась Луна, – она нахмурилась. – Может быть, сменим тему?

– Конечно, – мне было неловко от того, что я причинил ей боль из-за своей любознательности. – Вот, и ещё одно. Я заметил, что кобылок гораздо больше, чем жеребцов.

– Да, это так. Но так всегда было, это нормально, – принцесса ещё сильнее нахмурилась и неожиданно немного покраснела. – Если бы не обычаи и традиции, наше общество не было бы стабильным.

Честно говоря, я не уловил связи между двумя этими утверждениями, но переспрашивать не стал.

Школа для одарённых единорогов показалась мне весьма забавным местом. Мои ровесники, если их так, конечно, можно было назвать, в любом случае были лучшим обществом для меня, чем дети стражи, прислуги и Вандерболтов, вечно занятая Селестия и прочие пони, грифоны и минотавры, которые приходили во дворец по государственным делам. Поначалу я чувствовал себя неуютно: всё-таки только я был аликорном. К тому же многие пони называли меня принцем, и это немного озадачивало. Я поправлял их каждый раз, и через некоторое время все мои однокашники видели во мне такого же единорога, как и они сами, ну, может быть, просто более высокого роста и с крыльями.

Найтглоу, говоривший в своё время о моей почти полной неспособности к магии единорогов, был тысячу раз прав: за три года школы, полных усердных попыток и головной боли после них, я не научился ровным счётом ничему. И когда настал день сдавать экзамен по переводу на следующий курс обучения, я просто не пришёл на тест. Селестия, конечно же, спросила меня, почему, я ответил: «А смысл? Может за следующие три года меня чему-нибудь научат» Примерно то же самое я провернул еще через три года, и ещё. И вскоре я уже не относился к посещению школы, как к учёбе, скорее как к прогулке в заведение, где я мог потрепаться со своими приятелями и хорошо провести время.

Эквестрия, 114 год эпохи Монархии.

– Хочешь, покажу настоящую друидскую магию?

– Давай.

Мы сидели на самой дальней скамейке в небольшом классе, напоминавшем амфитеатр. Два ряда деревянных, покрытых постепенно облезающим лаком сидений со столами, заваленными пергаментом, полукругом возвышались над доской и кафедрой учителя. Была перемена, поэтому в классе почти никого не было, и мы могли безобразничать куда громче, чем обычно. Помимо нас и дописывающих что-то троих учеников здесь была только кобылка, стиравшая с помощью телекинеза записи с доски. Она пока ещё плохо владела магией, поэтому мокрые разводы на доске выглядели забавно. Я прикоснулся копытом к стоящему на столе горшку, в котором росли фикус и цветной горошек. От фикуса мне нужны были корни, которые как восемь паучьих ног свисали из горшка. Половину из них я использовал для перемещения всей конструкции, а вторая половина заменяла мне пальцы. Горошек же был нужен, во-первых, для маскировки белыми, малиновыми и бордовыми цветками, а во-вторых, для стрельбы.

– Во-о-он той! – мой сосед показал копытом на кудрявую единорожку фиолетовой масти, сидящую через один ряд впереди от нас.

– Погоди, стручок наведу.

Я, как мог, прицелился, поднял давление внутри стручка и одной мыслью создал трещину на его конце. Стручок с силой выстрелил единственной мягкой зелёной горошиной прямо в затылок единорожке, а я уставился в потолок, посвистывая и давая понять, что вовсе тут ни при чём. Единорожка резко развернулась, а мой сосед засмеялся.

– Выстрел в голову! – он поднял обе свои передние ноги, лежащие до этого на столе, и повернул копытами ко мне. Я стукнул по ним своими.

– Опять ты, Рыжий! – закричала она.

– Да ладно тебе, это же не больно, – я ехидно улыбнулся, а мой приятель заржал в голос.

– Несносный бездельник! Твоё безделье мешает всем жить! От скуки ты издеваешься над другими! – на её шее от напряжения вздулись жилы.

– Ну ничего себе! Не, ты слышал? – я толкнул в бок соседа. – Издеваюсь, однако.

– Ты даже в школу ходишь один-два раза в неделю вместо пяти! – она топнула ногой по скамейке. – Раз ты аликорн, значит, тебе всё можно, да? – кобылка явно вошла в раж.

– Мне ещё нужно в библиотеке почитать книжки по истории, и меня учат летать и фехтовать. Да что я тут забыл, чтобы каждый день ходить? Я уже всё это слышал по многу раз. Причём все курсы.

– С твоим отношением неудивительно, что ты ещё не научился летать. Я слышала от старшеклассниц, – она махнула копытом в сторону двери в коридор. – Что ты и их однокашником был.

– Ты лучше у учителей спросила бы, они бы тебе рассказали, что когда-то сами были моими одноклассниками и задавали такие же вопросы. И я так же советовал им спросить у их учителей.

До единорожки, видимо, дошёл смысл моих слов, потому что её зрачки расширились. Она отрыла рот, чтобы сказать что-то, но не сразу нашла, что именно:

– Я никогда не видела, чтобы ты даже хоть что-нибудь левитировал. Как тебя вообще на второй курс перевели?

– Выколдовал заклинание света наконец, вот и перевели. Да что ты ко мне пристала? – я сделал вид, что этот разговор стал меня раздражать. – Это похоже на выпытывание государственной информации у высокопоставленного лица, – я театрально прищурился. – И вообще ты крайне подозрительная, надо бы о тебе капитану стражи сказать, – мы с приятелем вновь засмеялись.

– Я же говорю, аликорн, и пользуешься своим положением, – она фыркнула и отвернулась, видимо, осознав всю тщетность своих попыток убедить меня хоть в чём-то.

Из всех стимулов учить магию наиболее существенным я считал воровство печенья с кухни, хотя там пекли и пироги с начинкой, и маффины, и капкейки. Яблочные пироги мне быстро приелись, маффины я не очень любил, потому что они были, на мой вкус, сухими, а крем у капкейков слишком жирным. Печенье же мне никогда не надоедало, его удобно было таскать в сумке и жевать на ходу, а самое главное, что ценой невероятных усилий я уже мог на несколько секунд заставить печеньку оторваться от поверхности и взлететь на полдюйма в воздух. Конечно, на кухне дворца об этом знали и всячески препятствовали изъятию данного вида сладостей. Довольно скоро оттуда убрали все горшки с цветами, потом стали недолюбливать моих тренеров по полётам, которых я подговаривал довезти меня до окна кухни, потом начали косо смотреть на единорогов-учителей, но доказательств у них пока не было.

Как-то раз, неся в сумке «одолженное» печенье, я вошел в обычно пустующий зал для аудиенций. Каково же было моё удивление, когда я обнаружил там Селестию и ещё четверых пони. За недлинным столом в просторных мягких креслах с удобной спинкой сидели: единорожка, пегаска, земная, а вот четвёртой я никогда не видел во дворце. Это была самая настоящая зебра! Она была немного выше пони, белого цвета с чёрными полосками. Её короткая полосатая грива была уложена на один бок, а хвост был необычным и напоминал скорее длинную кисточку. В ушах у зебры были золотые серёжки в виде толстых колечек, а ещё одно, поменьше, было продето сквозь бровь, отражая падающий из окна солнечный лучик. Её кьютимарка больше походила на перевёрнутую набок букву Z с чёрточками и точками. Пони и зебра одновременно повернулись в мою сторону, вскочили со своих мест, поклонились мне и хором произнесли:

– Здравствуйте, принц Сильварум!

– Вот зачем? Сидите-сидите, – я помахал правой передней ногой. – И не стоит называть меня принцем, я от этого краснею.

Я подошел к дивану, стоящему у противоположной окнам стены, и взобрался на него одним ловким прыжком. Мне стало интересно, о чём они говорят, но, похоже, они решили сменить тему и стали рассказывать о каких-то жизненных мелочах: о том, как они почти поссорились друг с другом, но потом всё же помирились, о том, каких домашних животных хотели бы завести. Тем не менее, Селестия внимательно их слушала, кивала головой и иногда даже отвечала что-то одобрительное. Наконец они спросили, можно ли им пока остаться в замке, и принцесса ответила:

– Конечно можно, мои маленькие пони!

– Спасибо! ЙЕЙ!!! – хором ответили они, поклонились и выбежали из зала.

Я спрыгнул с дивана и подошел к Селестии, сидящей за просторным креслом с подлокотниками и спинкой, обитой мягким красным плюшем.

– Ты опять ешь печенье перед обедом? – хотя Тия напустила на себя строгий вид, я прекрасно видел, что настроение у неё просто отличное.

– Это когда-нибудь мешало мне обедать? – мои ноги немного затекли, и я стал разминать их, перепрыгивая с левых на правые.

– Моя радость, ты так похож на Луну в детстве! Так же воруешь печенье и танцуешь её любимый танец, – Селестия резко поднялась, подошла ко мне и, неожиданно подняв, обняла. Потом, мечтательно глядя в потолок, сказала:

– Столько хороших воспоминаний...

– Не хочу огорчать тебя, Тия, – я попытался выкарабкаться из её цепких объятий. – Но если уж вспоминать былое, не могла бы ты рассказать, что именно случилось тогда в Вечнодиком лесу?

Принцесса опустила меня на одно из кресел, села в соседнее и начала рассказ:

– В Вечнодиком лесу находилась наша летняя резиденция, и когда Найтмэйр Мун развязала гражданскую войну, тот дворец служил ей не только домом, но и генштабом. Я с отрядом верных мне воинов проникла на территорию замка, и пока моя гвардия ценой своих жизней отвлекала внимание, проникла в личные апартаменты колдуньи и сделала то, что должна была, – она вздохнула. – Использовала самую мощную магию нашего мира – Элементы Гармонии, чтобы изгнать то, что раньше было моей сестрой, на спутник.

– Сказку про спутник я уже слышал, – я наклонил голову. – А куда именно ты её изгнала?

– Это не сказка, солнышко, – вздохнув, ответила она. – Я действительно изгнала её с нашей планеты на спутник.

– Как?! – удивлённо воскликнул я. – Но ведь там нет воздуха! Найтмэйр Мун погибла?

– На поверхности действительно невозможно жить. Но под поверхностью находится комплекс построек Древних. Луна, будучи ещё маленькой, случайно отправила себя туда. Тогда наши родители вытащили её со спутника.

– А как же еда и вода?

– Там ей это не требуется, – Селестия покачала головой. – Спутник – место сосредоточения её силы, и сейчас Найтмэйр Мун питается чистой энергией, – она вновь села на стул.

– Она может сбежать оттуда?

– В ближайшие несколько сотен лет – нет, – успокоила меня Тия.

Я облегчённо вздохнул и уселся поудобнее:

– А что за Элементы Гармонии?

– Это шесть могущественных артефактов, мы с Луной использовали их несколько раз, – она поднялась со своего места и подошла к окну. – Помнишь, я рассказывала тебе про изменившуюся по прозвищу Бестия?

– Да, – я кивнул головой и, спрыгнув, последовал за ней.

– За несколько лет до смерти она родила сына. Как сказали мои родители – от духа земли.

– Земли – ты имеешь в виду «поверхности», или «Земли», которая даёт мне силы для управления растениями? – от того, что кто-то ещё мог использовать магию Жизни в Эквестрии, кроме меня, я почувствовал настоящую ревность. Тия на секунду задумалась, а потом ответила:

– Скорее мира. И не спрашивай меня, как это может быть, я не знаю, – она перешла к следующему окну, ведущему в сад. – Так вот, её сын – Дискорд, он сочетает в себе два качества, которые вместе представляют собой крайне опасную смесь. Зло и коварство хаосита и принадлежность этому миру. И хотя он трактует понятие «Хаос» по-своему, всё же принёс много горя пони, – возможно, мне это только показалось, а возможно. в её голосе действительно прозвучали нотки раздражения и не до конца погасшей ярости. – Однако, Дискорд не чужероден Эквестрии, и поэтому мы не могли убить его. Ведь наш отец взял с нас клятву не идти по стопам разрушения. Тогда мы использовали Элементы Гармонии и превратили полумонстра в каменную статую. Ты, наверное, видел её в саду, – она показала копытом на группу каменных изваяний рядом с замком.

– Значит, та скульптура монстра не скульптура вовсе? И его можно расколдовать?

– Полагаю, что да, – немного поразмыслив, произнесла принцесса.

– Но раз Дискорд был так опасен, почему же статую никто не охраняет?

«Какие ещё тёмные секреты она прячет от меня?» – подумал я.

– Забвение – лучший камуфляж. Сейчас никто и представить себе не может, что это не обычная статуя. Так же, как никто не знает, что Элементы Гармонии в данный момент валяются на полу в тронном зале летнего дворца в Вечнодиком лесу без охраны, но в безопасности, – и тоном наставника она продолжила. – Не привлекай ненужного внимания к событию или явлению, и никто не воспользуется им против тебя.

– Хорошо, я запомню. Тия, а… если можно расколдовать Дискорда, можно ли расколдовать Луну? – когда Селестия думала, что её никто не видит, она грустно смотрела на спутник, скучая по сестре. От того, что я не мог ей ничем помочь, на душе у меня становилось особенно мерзко.

– Думаю, что можно, – при этих словах я облегчённо вздохнул. – Но я не знаю, как. У меня есть пара идей, но я пока не до конца уверена.

– Отлично! – я невысоко подпрыгнул. – В этом вопросе я тебе полностью доверяю, никогда не видел настолько могущественных волшебниц, как ты, Тия.

– Спасибо, – она тепло улыбнулась мне. – Однако у меня к тебе, солнышко, тоже есть вопрос. Почему ты спрашивал именно про то, чтобы расколдовать мою сестру?

– Я... не знаю, – вопрос застал меня врасплох. Действительно почему? – Я видел её изображения в книгах. Они по большей части стилизованные, но есть и хорошие. Она... красивая. И ты так переживаешь по этому поводу, хоть и стараешься не показывать вида.

Принцесса вернулась на своё мягкое кресло во главе стола.

– Знаешь, у меня ведь есть портреты Луны.

– Портреты? – я уставился на неё, буквально светясь от радости.

– Они раньше висели повсюду в замке, – правительница Эквестрии тяжело вздохнула и погрузилась в воспоминания. – По понятным причинам я приказала их снять, когда началась гражданская война, но они до сих пор лежат в архиве. Если хочешь, можешь повесить те, которые тебе понравятся, в свою комнату. А то у тебя там довольно пустынно.

– Зачем? Я в своей комнате только ночую. Лучше бы было их повесить в недавно построенной башне с телескопом, там им самое место,– моё настроение поднялось до небес.

– Вот и займись этим. Попроси слуг, скажи им, что я разрешила взять картины, выбери самые хорошие по своему вкусу и повесь, где считаешь нужным. Да, кстати, – она одёрнула меня, когда я уже собирался выбежать из зала. – Я хотела бы тебя видеть завтра утром в сокровищнице.

– Хорошо, – на бегу ответил я ей.

На следующее утро вместо школы я пришёл в сокровищницу – подвальное помещение с толстыми каменными стенами и тяжёлыми металлическими дверьми, запирающимися на несколько замков. Здесь не было окон, а освещением служили магические фонарики, дающие достаточно яркий и ровный свет. У дверей круглосуточно дежурила стража, отчего хранилище украшений королевской семьи приобретало налёт таинственной важности, хотя на самом деле внутри мало чем отличалось от обычной комнаты дворца, разве что обилием шкатулок и сундуков. Селестия уже ждала меня.

– Помнишь, я тебе говорила, что аликорны должны поддерживать свой имидж правителей?

– Да-да, – я скорчил самую скучающую физиономию из возможных. – Тебе опять нажаловались на мои шалости.

– Как раз шалости простительны для таких, как мы.

– О, это отлично! – я решил запомнить её фразу, чтобы при случае воспользоваться; Тия укоризненно посмотрела на меня, но я решил сделать вид, что не заметил её взгляда. – Что?

– Куда более важно то, что ты делаешь на официальных приёмах – ты на них вообще не бываешь, и как раз это следует исправить, – я тяжело вздохнул. – Индре, ты и так весьма тёмная личность: пони знают только то, что ты мой приёмный сын, не любишь, когда тебя называют принцем, обладаешь таинственными силами и мало показываешься на глаза даже высшему обществу, – она обвела взглядом потолок, размышляя. – С другой стороны, не утруждаешь себя самостоятельными полётами, капитан учит тебя фехтовать копьём, твоё первое имя более чем странное, а от второго так и веет древностью. Я давно говорила, что тебе лучше уж обходиться только им.

– Нет. И это не обсуждается. Пусть другие пони называют меня Сильварумом, а ты и мои друзья зовут Индре. Это как небольшое напоминание о моей человечности.

– Тебе не хватает памяти о тех временах, когда ты был человеком? – сказала она, пристально смотря на меня.

– Честно… – я потупил взор и опустил уши. – Честно говоря, я не хочу помнить то время. Там только мертвецы, презрение, ненависть и страх.

– Оно и к лучшему. Тебе пока рано ворошить прошлое, солнышко, подрастёшь, тогда и будешь копаться в памяти.

– Правда?

– Конечно, – Селестия была серьёзна как никогда. – Впрочем, сейчас разговор не об этом. Раз уж ты теперь будешь на всех приёмах... Да-да, и на Гранд Галлопин Гала тоже, не делай такое печальное лицо заранее, побереги эмоции до самой Гала, – я кисло усмехнулся. – Так вот, тебе нужно выглядеть соответствующе.

– Одежда, как у прочих пони на приёмах? Что ж, если она будет удобной, почему бы и нет, – я тут же представил себя одетым в камзол по последней моде Кантерлота.

– Не одежда, а регалии. По правилам этикета, на аликорнах должны быть только туфли, амулет и…

– Нет! – перебил её я. – Я буду себя чувствовать голым посреди толпы одетых.

– Не будешь, если они будут делать вид, что не замечают этого, а по правилам этикета они обязаны не замечать, – моя собеседница настаивала на своём.

– Приёмов слишком много! – запротестовал я. – Я не выдержу столько позора!

– Позора… – безобидно передразнила меня она. – Любишь же ты преувеличивать. Хорошо, портные сошьют тебе костюм для маловажных приёмов.

Про себя я расплылся в торжествующей улыбке – обхитрить доверчивую и наивную Селестию мне не составляло труда.

– Но на прочих же, радость моя, будь любезен одеваться по правилам.

Я кивнул головой. Всего-то и требовалось, что пойти на незначительные уступки.

– Вот и хорошо, – принцесса развернулась и зашагала к сундукам и шкатулкам. – Ты как-то раз спрашивал о старой королевской династии единорогов, так вот, я попросила племянницу одолжить кое-что для примерки.

Да, я помнил о них. В книгах говорилось, что в доэквестрианские времена, когда единороги, пегасы и земные пони жили раздельно, у единорогов была своя королевская династия. Она сохранилась и после объединения народов в Эквестрию, но уже в качестве представителей от расы единорогов. Династия существует и сейчас, и хотя её представители являются единственными родственниками Селестии, они не имеют хоть какой-нибудь власти. Я видел последние два поколения в школе одарённых единорогов, когда они были детьми. Принцесса называла их племянниками и племянницами, хотя правильнее было бы сказать много-раз-пра-пра-пра-внучатые племянники и племянницы.

– А вот и мой ювелир Голд Фигурин, он снимет с тебя мерку, – при этих её словах из соседней комнаты вышел пожилой единорог тёмно-коричневой масти с седой вьющейся гривой. – Здравствуйте, Голд.

– Доброе утро, Ваше Величество, – он повернул голову ко мне. – Ваше Высочество.

При этих словах я скривился.

– Примерь-ка туфли, – Селестия левитацией поставила передо мной две пары обуви. – Они великоваты тебе, но зато можно будет увидеть, как смотрится фасон, и сделать тебе твои собственные.

– Но я же ещё буду расти!

– Ничего страшного, – сказала она, надевая мне на шею с помощью магии нечто золотое, больше напоминающее ошейник, чем амулет. – Подгоним по размеру, когда понадобится, всё равно растёшь ты медленно.

Пока Голд Фигурин возился с линейкой и мерной лентой, я решил расспросить Селестию о зебре.

– Да, она – зебра, а не пони. Это совершенно другой вид. Её зовут Нсибиди, и она дочка посла из, скажем так, союза племён зебр, лежащего южнее Эквестрии.

– У нас с ними напряженные отношения? Никогда раньше не видел их в Кантерлоте, – я протянул ювелиру копыто, и он обмерил его лентой.

– У них были напряженные отношения с Эквестрией ещё до прихода моих родителей, – принцесса сняла с меня золотой амулет. – Видишь ли, в нашем королевстве нет золота и серебра, только медь. А у них есть золотоносные реки, и жадные единороги иногда обманывали зебр. Сейчас я пытаюсь выправить отношения.

– Меняли драгоценный металл на стеклянные бусы, понятно, – я повернулся к ювелиру. – Знаете, мне не пойдёт серебро и золото. Я же друид, и мне бы что-то зелёное.

– Зелёное? – переспросил он.

– Угу, в одной книге я прочитал, что сплав золота с серебром и медью имеет зелёный цвет.

– Желто-зелёный, если быть точным. Более насыщенный оттенок зелёного можно получить, если добавить в сплав кадмий, мы иногда его используем для понижения температуры плавления, – похоже, что о сплавах ювелир мог говорить очень долго. – Можно, конечно, сплавить золото с металлами, получаемыми из поташа, но подобные вещи крайне хрупкие. Я думаю взять золото за основу, а в неё уже вплавить вставки из зелёного сплава. Поэкспериментировать стоит.

– Спасибо, – мне стоило не перебивать его, а, завоевав доверие, попросить сделать вещи такими, какими захочу я, а не Тия. – И еще одно, форма у туфель должна быть в виде травы – я же всё-таки друид.

От этих слов Голд Фигурин вытаращил глаза, закашлялся и не сразу совладал с собой:

– Как… кхм… прикажете. Ваша просьба весьма необычна, но я посмотрю, что можно сделать, Ваше Высочество, – он неглубоко, но учтиво поклонился.

– О, не стоит называть меня...

– Стоит, – перебила меня Селестия. – Привыкай, солнышко. Это пусть к тебе твои друзья, однокашники, учителя и тренеры обращаются напрямую. А остальные пони – нет. Ну вот, а теперь последняя деталь.

– Нет-нет-нет! – запротестовал я, видя, что Тия достаёт из шкатулки тиару. – Я не девчонка, чтобы носить эти побрякушки.

– Это только чтобы примерить. Тебе сделают обруч, а не тиару.

– Одно другого лучше! – мне стало по-настоящему страшно от мысли, что она может заставить меня носить тиару, и я буду опозорен. – Не буду я надевать эти девчачьи штуки. Ты бы ещё мне серёжки в уши продела! – мои щёки загорелись, стоило мне представить себя в таком виде. – Я и так пошел на слишком много уступок, – сделав шаг в сторону, я ловко увернулся от тиары.

– Тут я с тобой не согласна, но твёрдость характера нужно поощрять, так что будь по-твоему, – она сделала небольшую паузу. – Может быть ты и прав, всё-таки подобные вещи – символ власти, и тебе пока рано носить их.

Мне было до слёз обидно, что Селестия до сих пор считает меня маленьким, но менять своё решение только для того, чтобы выглядеть взрослым, я намерен не был. В конце концов, Тия сама говорила, что взрослые держат данное ими слово.

Нсибиди и её подруги стали частыми гостьями во дворце, они постоянно торчали в зале приёмов или совещаний, рассказывали о своих приключениях Селестии и тискали меня. Насколько я мог судить, они были чем-то вроде отряда специального назначения у Тии, а я был их счастливым талисманом. В течение последних двух лет Принцесса давала им несложные, но в то же время ответственные поручения, как то: найти пропавшего грифона, спасти зверушек с острова, образовавшегося при разливе реки, помочь собрать небывалый урожай не то яблок, не то репы. В последний раз они ухитрились стащить немного золота у спящего дракона, видимо, мне на туфли.

Однажды я спросил у зебры:

– А ты слышала что-нибудь о магии Ву…

– Тс-с-с-с! – она приложила копыто к носу. – На конце слова тоже буква «у»?

– Да.

– Не спрашивай меня, ответить не смогу. Могильный холод пронизывает естество, ведь это самое запретное колдовство. Не то что к вечеру, но даже спозаранку об этом молчат наши шаманы и шаманки, – произнесла она зловещим шёпотом, от которого по спине пробежали мурашки.

– Э-э-э… понятно, – только и смог ответить я.

Эквестрия, 116 год эпохи Монархии.

А в начале осени мы праздновали мой День Рождения. И хотя я прекрасно знал день от начала года, когда я праздновал это знаменательное событие, будучи человеком, в Эквестрии год начинался летом. Я даже помнил, когда именно я праздновал относительно сезона года, но тут погодой управляли пегасы, разгоняя тучи и снег, так что и эта примета оказалась бесполезной. В итоге мы с Тией решили праздновать мой День Рождения в день, когда я прошёл через портал в этот мир.

В этот день, как раньше в День Рождения Луны, Селестия брала выходной от государственных дел и посвящала его своему хобби – она пекла вкуснейший клубничный торт! Который с огромным удовольствием ела и сама. Мне же в этот день доставалась удесятерённая доля сладостей, обнимашек, тисканий и пожеланий «всего самого лучшего». А «маленькие пони» Селестии стали мне дарить подарки! Я уже начал забывать, что это такое, а вопросом, почему мне их не дарят, перестал задаваться очень давно. Принцесса отговаривалась тем, что, дескать, меня нельзя баловать или что-то в этом роде, но теперь просто махнула копытом. В этот же раз после празднования Нсибиди подошла ко мне, когда я на минуту остался один и, оглядываясь по сторонам, негромко сказала:

– Поздравили мы, радости не скрывая и не тая, но есть у нас ещё и сюрприз для тебя.

– О, здорово! А какой? – я был уверен, что мои глаза засверкали от радости.

– Если у нас получится, и ты не скажешь никому, то будет праздник через пару лун, верь слову моему! – она хитро посмотрела на меня.

– Конечно, я буду молчать! – я покивал головой. – По какому поводу-то праздник будет, сказать хоть можешь?

– Подловить тебе не удастся меня, не скажу я ни слова раньше этого дня, – она мелодично засмеялась.

А спустя пару месяцев зондеркоманда Селестии разбудила меня около полуночи. Пони по очереди обняли меня и заявили, что в этот раз не берут с собой, потому что мне опасно быть там, куда они направляются. Попросили никому не говорить и оставили меня наедине с вопросами.

Через один день, утром, я прогуливался по замку, пытаясь хоть как-то убить время до возвращения друзей, когда меня в буквальном смысле настигла толпа пони. Во главе шествовала Селестия, а рядом с ней – почти всё её окружение.

– Ага! – сказал новый капитан гвардии, направив на меня переднюю ногу. – У него мечтательное выражение лица – он должен знать!

Я тут же удивлённо поднял бровь:

– Это почему ты сделал такой вывод? И кстати, знать что?

– Куда исчезли мои маленькие пони, – Селестия произнесла эту фразу чуть более холодным тоном, чем обычно, но этого хватило, чтобы по моей спине пробежали мурашки.

– Они, конечно, попросили меня не говорить... – не спеша сказал я, опустив голову и уши, и поскрёб пол копытом.

– Я же говорил, что он знает! – не выдержал капитан.

– Да помолчите, ещё успеете выслужиться! – чуть ли не прорычала на него принцесса, капитан в ужасе съёжился, казалось, страх парализовал его. – Не перебивайте его. Индре, продолжай.

– Так вот, позавчера ночью они мне сказали о своём уходе в путешествие за сюрпризом. Каким, не сказали. Всё, – я развёл копытами.

– А куда собрались?

– Тоже ни слова, – в мой разум закралось дурное предчувствие.

– А они с собой фляжек и бочонков не тащили? – продолжала спрашивать она, чуть наклонив голову.

– Нет, – этот вопрос поставил меня в тупик. – А что?

– А то, что они даже мне не сказали о своём путешествии, и, судя по количеству пропавших ёмкостей для воды, они пошли в пустыню на юге, или даже через неё в страну минотавров, – в голосе Тии слышалась тревога, которую она даже не пыталась скрыть.

– Это… это опасно? – теперь и я забеспокоился.

– Если они потерялись в пустыне, мы их найдём, воды-то у них хватает. Если отправились к минотаврам... – тут принцесса вздохнула. – Всё зависит от того, насколько близко они подойдут к священным для минотавров местам. Если направились в столицу, я думаю, им ничего не угрожает, а если в храмовый комплекс… – последние два слова она произнесла таким тоном, что всем стало понятно – из этой затеи не выйдет ничего хорошего.

– Я по-полагаю, нужно ещё раз расспросить всех, кто был по-позавчера на кухне, – заикаясь, пробормотал капитан гвардии. – И отправлять Вандерболтов в по-погоню.

– Надеюсь, это не понадобится, капитан.

За следующие четыре дня тревога Селестии передалась и мне. Я ходил кругами по дворцу, не мог заставить себя читать ни одну книгу более пяти минут подряд и был раздражителен в разговорах с другими пони. Они как могли пытались успокоить меня, говорили, что Вандерболты уже в пути и что всё обойдётся. Не обошлось. На пятый день пегасы вернулись с такими вестями, к каким я готов не был.

Я мерил шагами оружейную – небольшой зал без гобеленов и картин, заставленный покрытыми пылью стойками с мечами, копьями и церемониальными доспехами, как вдруг в окно заглянула Селестия. На её лице читалась смесь печали и обеспокоенности.

– Вот ты где! – Тия очень редко летала сама, и подобное могло означать, что случилось нечто выходящее из ряда вон. – Мужайся, Индре.

– Что-то случилось? – моё сердце моментально забилось часто и громко.

– Плам Кэтчер… погибла.

– ЧТО?! – мои крылья резко расправились, как у любого летающего пони, переживающего сильные эмоции; весь окружающий мир замедлился, его будто залили киселём.

– Индре! – голос Тии вывел меня из оцепенения. – Нет времени сейчас говорить, беги в медицинскую часть казарм гвардии, – с этими словами правительница Эквестрии исчезла из моего поля зрения.

Плам Кэтчер была земной пони и самой крепкой из всей четвёрки. Но почему именно она? Почему вообще кто-то из пони погиб? Я сорвался с места и побежал в казармы. По пути перешёл на галоп, но быстро выдохся, и пришлось бежать, как обычно. Ворвавшись в медицинское отделение, я увидел толпу пони, среди которых была и Нсибиди. Не успел я подойти ближе, как капитан, который тоже был тут, взлетев, ухватил меня передними ногами и громким шёпотом прямо в ухо сказал:

– Рано ещё тебе на такое смотреть, парень.

Он оттащил меня в соседнее помещение, туда же привёл зебру. Единорожка и пегаска шли рядом. Вид у последних был печальным, а глаза – красными от слёз. Нсибиди всё ещё горько плакала.

– Мы пошли в этот поход по моей вине! – всхлипывала она. – О горе, горе горькое мне!

– Ты ни в чём ты не виновата. Это была наша идея пойти за кубком, – отвечали ей её подруги, положив передние ноги на плечи.

– У единорогов есть магия, пегасы могут летать, а я? Плам Кэтчер погибла, бросившись спасать меня-а-а-а! – зебра забилась в судорожных рыданиях.

Тут в дверь заглянул пегас в форме Вандерболтов и быстро проговорил:

– Капитан, сэр, мы как только, так сразу! Они не хотели их отпускать, но мы сказали, что будем сражаться до последнего! – он изобразил копытами, как именно готов был сражаться.

– Это вы принцессе Селестии говорите, а не мне! – раздраженно ответил капитан. – Она всё равно вас скоро вызовет.

– А почему Селестия не здесь? – обратился я к капитану. – Она мне сказала примчаться в казармы настолько быстро, насколько это возможно.

– Принцесса, когда нервничает, принимает поспешные решения! – вновь высунувшись из-за двери, сказал Вандерболт.

– Иди-иди! – капитан гвардии замахал копытом летуну, а потом повернулся ко мне, – он правильно говорит, парень, и сейчас тебе меньше всего нужно тут находиться, – с этими словами он буквально подтащил меня к двери. – Назревает дипломатический скандал, и принцам лучше всего держаться подальше.

– Тогда кто мне может спокойно рассказать, что произошло? – я чувствовал, что мне было просто необходимо это знать.

– Сейчас – никто. Но к вечеру, может быть, кто-то из Вандерболтов и сможет.

Дворец как будто сошёл с ума. Пони носились из одного конца в другой, кого-то искали и все, как один, просили меня или не мешать им, или спрятаться в надёжном месте и ждать, пока кошмар не закончится. Целый день я пытался найти более сговорчивого рассказчика, но, как назло, все были настолько заняты, что не могли мне даже толком объяснить, чем именно. Пару раз мимо меня пролетала Селестия. Она сказала, чтобы я ждал её у второго выхода из тронного зала сразу же после обеда. Второй выход предназначался для самой принцессы, и оттуда было прекрасно слышно всё, что происходило в зале. Но до вечера Тия там так и не появилась, зато самые разнообразные пони врывались в зал постоянно. Наконец она пришла и позвала меня с собой. Мы отправились на кухню, принцесса отпустила служанок, с помощью магии налила мне большой бокал вишнёвого сока и отрезала два куска яблочного пирога. Это было как нельзя кстати, потому что я так и не пообедал из-за переживаний.

– Горшков с растениями-то тут нет, – я развёл копытами.

– Это и хорошо, солнышко, ты жуй и внимательно слушай. Все вопросы потом.

– Знаю, что тебе нравится меня вот так корить, – я поймал её укоризненный взгляд. – Ладно-ладно, я весь внимание.

– Мои маленькие пони в какой-то книге о минотаврах вычитали о священном Кубке из-под Крови Бога Умваху. Ты, наверное, знаешь, что минотавры единственная религиозная раса в нашем мире, и к своей религии они относятся более чем серьёзно, – я, не прекращая жевать, кивнул. – У них есть пантеон богов, и каждый год посвящается одному из них по очереди. Этот самый Умваху отвечает за чудеса, поэтому-то девочки и решили выкрасть его Кубок. Из этого ничего хорошего не вышло, их заметил один жрец и, «воспылав праведным гневом», попытался остановить. В итоге убил Плам Кэтчер, – Тия сжала зубы, сдерживая гнев. – Но теперь минотавры могут пойти на Эквестрию войной, потому что подобный акт можно рассматривать как диверсионную деятельность, – я хотел возразить, но она ловко отправила мне в рот очередной кусок пирога раньше, чем я произнёс хотя бы слово. – Мои маленькие пони, как-никак, подчиняются напрямую мне. Посол минотавров срывается на крик: то угрожает войной, то требует ответа. По словам его собственного помощника, «едва держит себя в руках». Хуже всего, что и отец Нсибиди тоже выдвинул мне ноту протеста. Его дочь оказалась втянута в межгосударственный скандал. Похоже, что все мои достижения, направленные на улучшение отношений с зебрами, пошли прахом, – Селестия огорчённо вздохнула и внезапно строгим тоном добавила. – Впрочем, сейчас это не твои проблемы, а мои. Так что, ради Доброты, не пытайся даже пробовать их решить, ничего хорошего из этого не выйдет.

– Но я не могу просто сидеть и смотреть! – воскликнул я, уворачиваясь от бокала с соком.

– И не будешь. Завтра мне понадобится твоя помощь – пока я решаю внешние проблемы, будешь сидеть в зале для приёмов, выслушивать просящих и откладывать решение внутренних проблем на более спокойное время, – всё-таки напоив соком, она вытерла мне рот салфеткой и продолжила. – Вот такое у нас государство. Если пони не может пару дней попросить аликорна о помощи – он паникует, а если аликорн скажет, что решит эти проблемы как-нибудь потом – пони успокаивается, хотя в обоих случаях дела не движутся.

– Я сяду на трон! Ура! – я на мгновение забыл о произошедшей трагедии.

– Нет, радость моя, не на трон, а рядом с ним, – оборвала мой восторг Селестия, потом, увидев помрачневшее лицо, добавила. – Но ты останешься за главного.

– Тоже круто! Слушай, а разве Минотавр – это не имя собственное? Может быть правильнее их называть таурусианами?

– Собственное, и когда-то этот народ назывался по-другому, правда, не так, как ты сказал, – она достала с верхней полки блюдо с печеньем и поставила его передо мной. – А потом царь Минотавр решил увековечить своё имя и переименовал народ. У каждого правителя свои капризы, верно? – правительница Эквестрии улыбнулась, но от её улыбки у меня по спине пробежали мурашки.

Я, честно говоря, не решался спрашивать насчёт её капризов.

– А что же с Плам Кэтчер и её родственниками?

– Похороны назначены на утро послезавтра. Но мы постараемся замять это дело. Минотавры никогда не выдадут нам убийцу, по их мнению, он выполнял свой долг и не является преступником, – она недовольно поджала губы. – Преступники – это как раз мы.

– Но это… это же, – на мои глаза навернулись слёзы.

Селестия неожиданно подняла меня магией и посадила рядом с собой. Приобняв крылом, она посмотрела мне в глаза.

– Индре, мы же с тобой уже говорили на эту тему, – Тия ласково погладила меня по голове. – Да, пони умирают. Но тебе следует просто принять этот факт. Ты не должен каждый раз так сильно переживать из-за смерти малознакомой тебе пони. Тебе просто не хватит никакого здоровья, твои нервы не выдержат, и ты серьёзно заболеешь. Ты меня понимаешь, солнышко?

– Да, Тия, – я кивнул головой и всхлипнул, вытирая слезу.

– По себе знаю, что это тяжело, но помни: я никогда тебя не покину, всегда буду рядом! – она прижалась ко мне щекой и обняла так крепко, что я едва смог вдохнуть.

Спалось мне плохо, мысли постоянно возвращались к смерти. Да, пони умирали. Но обычно они успевали полностью насытиться жизнью и быть готовыми к этому. Наконец, я забылся тревожным сном, который в середине ночи был прерван кошмаром. Мне снилось, что я опять человек и иду куда-то по малоосвещённым улочкам осенней ночью. Неподвижный воздух холодил лицо, хорошо, что я был одет в куртку, под которой находилась рубашка, и толстые джинсы, а на ногах – тёплые кроссовки. И хотя на улицах было абсолютно пусто, я заметил слева от себя чей-то силуэт. Послышался глухой свист, и что-то с огромной силой ударило меня в плечо. Почему-то я был уверен, что это именно стрела, которую пустил из лука тот, кто прятался в тени. Стрела отчего-то не пробила пластиковую подкладку куртки, а я, не успев выставить руки, упал лицом на асфальт.

Я резко проснулся и захлопал глазами. На улице была ещё глубокая ночь. Мне очень захотелось прибежать к Тии и остаться ночевать у неё, как я делал в первые годы моей жизни в Эквестрии. Тогда мне снилось, что Смерть нашла меня и, причмокивая, собирается сожрать с особым смаком. Даже когда я просыпался, окружающая темнота угнетала, стимулируя воображение и наполняя меня леденящим кровь ужасом. Каждый раз, забираясь на кровать Тии, я говорил ей: «Это всего лишь ночной кошмар», убеждая скорее себя, чем ее. На следующий день после первого такого случая она попросила рассказать сон, и больше ничего не спрашивала, и никогда ничего не говорила по этому поводу, хотя я каждый раз утром ругал себя за трусость. Но сейчас у неё и без меня хватало проблем, поэтому я просто перевернулся на другой бок и провалился назад в теперь уже спокойные сновидения.

Тронный зал представлял собой, пожалуй, самое величественное помещение во всём замке Кантерлота. Высокие стрельчатые окна с обеих сторон наполняли его светом, придавая торжественности. Первым, что бросалось в глаза, был, конечно же, стоящий на возвышении огромный трон, достаточно просторный для взрослого аликорна. Немного ниже него стоял стол, за которым работали писцы, и кресло, в котором весь следующий день я сидел и выслушивал приходящих в зал пони. Если кто-то из них спрашивал, что же произошло, я отвечал, что Селестия в данный момент решает возникшую дипломатическую проблему, и вообще, не стоит беспокоиться. Если же пони что-то просил, я отвечал ему, что принцесса займётся его делом буквально через несколько дней. К обеду у меня разболелась голова и я, не смотря на огромную очередь пытавшихся попасть ко мне, сделал трёхчасовой перерыв на обед.

– Откуда их столько взялось? – я и не надеялся на ответ, тем более такой:

– Как только пони узнали, что выслушивать их будете вы, сразу же нашлось огромное количество тех, кто пришёл сюда не просить, а посмотреть на вас, Ваше Высочество, под предлогом узнать больше о ситуации с минотаврами, – ответила мне одна из фрейлин.

– Ясно, – я повернулся к стражникам. – Вы! Скажите, что подробности инцидента секретны, и что все интересующиеся личности могут расходиться.

– Как вам угодно, Ваше Высочество.

И хотя часть толпы разошлась, некоторые настойчивые искатели правды или же желающие посмотреть на меня под любым предлогом всё-таки просачивались. Впрочем, я перестал волноваться и стал входить во вкус. И даже сам стал принимать решения, а не просто откладывать на потом. Вот только от этого голова заболела куда сильнее, её как будто зажали в тисках. Солнце ещё не успело коснуться горизонта, когда я со звоном в ушах попросил выходящего пегаса передать всем, кто стоит за дверьми, что на сегодня приём окончен.

Поздно вечером я находился в леднике, временно служившим моргом. Вместе с родственниками я стоял рядом с телом погибшей. Неужели вот так? Плам Кэтчер была не первой из моих друзей, кто умер, но первой, кто погиб в таком раннем возрасте, не успев насладиться жизнью. Всё-таки за бессмертие приходится платить своей ценой – ты переживаешь всех, кто тебе был дорог: друзей, учителей, приятелей и просто знакомых. Вначале это больно, но потом… Нет! Мне очень не хотелось становиться тем, кого смерть друзей нисколько не трогает! Быть может, в том мире, где я был человеком, подобное свойство было бы чрезвычайно полезно, но не в Эквестрии и не у нас. Каждый пони нуждается не только в заботе друзей и родных, но и в проявлении своей заботы о них. Чтобы не допустить подобного очерствления, мне приходилось брать пример с Селестии – я почти не заводил друзей. Мне было сложно представить, как она обходилась без любви. А то, что через пару сотен лет мне на своей шкуре придётся узнать это, временами меня пугало.

– Не вините себя в её смерти, принц. Плам Кэтчер не хотела бы, чтобы вы страдали, – видимо, все мои мысли отразились на моём лице и были неправильно истолкованы кем-то из пони. Я промолчал и ещё раз взглянул на покойницу.

И тут мне в голову пришла совершенно дикая идея: «Ведь мы находимся прямо под поверхностью, и здесь, неглубоко под землёй, мои друидские способности имеют наибольшую силу. Собрав в себя всю имеющуюся поблизости энергию Жизни, я могу воздействовать ей на тело пони! Я мог бы попробовать воскресить её из мёртвых! Пускай я засушу сад во дворце, это мелочь. Высохшие деревья и ставшую неплодородной землю в нём можно будет заменить, это стоит того, чтобы вернуть Плам Кэтчер к жизни. Хотя я когда-то давно говорил, что подобное невозможно, но мы же в Эквестрии – в волшебной стране! Тут бывают чудеса. Или нет?» Холодная кровь сомнений стала растекаться по моим жилам, такой же холодный пот выступил у меня на лбу. «Ах, если бы я только знал, что получится!» Мой рог внезапно вспыхнул зелёным. Магическое свечение стало разливаться в воздухе, весь мир начал расплываться, как будто он был картиной художника-импрессиониста. Чётким оставались лишь стол с мёртвой пони и я.

– Ты хотел знать? – послышался едва уловимый шёпот.

– Где ты? Кто ты? – в растерянности я стал оглядываться.

– Я – это твоя Сила, и не только. Я не смогу объяснить тебе, кто я. Я – не личность, и это неправильно, – говорить обо мне «я». А ты? Ты задал вопрос, но хочешь ли ты увидеть ответ на него? Готов ли?

– Да!

– Ты сможешь сделать то, что задумал, но результат получиться иной, – я увидел себя, вокруг моего рога было сияние такого большого размера, какого я никогда еще не видел, от него отлетали искры, оставляя за собой мерцающий изумрудный след. – Но ты не оживишь её. Ты сможешь лишь дать телу некое подобие жизни, но это не будет твоя подруга. Плоть не вечна, она разлагается и скоро от твоего творения не останется ничего, кроме костей.

Стоило мне хоть немного увидеть результат, как я закрыл глаза и закричал:

– Нет! Нет! Никогда больше! Я больше никогда не воспользуюсь магией Вуду! – я попятился, на мои глаза навернулись слёзы от обиды, а в ушах возник неприятный звон. – Сила Жизни для живых!

Звон усилился и перешел в почти писк, а потом резко оборвался.

– Принц, с вами всё в порядке?

Я распахнул заплаканные глаза. Во всяком случае, окружающий мир был в порядке, хотя и немного расплывался из-за слёз.

– Мне плохо, выведите меня отсюда, пожалуйста.

Похороны проходили тихо и почти неприметно. Пони произносили речи, Селестия утешала плачущих мать, отца и сестёр Плам Кэтчер. Нсибиди, которую с великим нежеланием отец отпустил проводить земную пони в последний путь, вместе с подругами тихо всхлипывала в стороне. У входа на кладбище переминались с ноги на ногу стражники, а я сидел и таращился на новое надгробие, лишь иногда вытирая уже редкие слёзы. Я знал, по-настоящему мне будет плохо позже, примерно через пару недель, когда до меня дойдёт, что Плам ушла навсегда. Наконец, все собравшиеся подошли поближе, я поднялся на ноги и решил сказать заключительное слово:

– Кхм. Друиды стараются не употреблять слово «умер», когда говорят об ушедшем. Для них слово «умирать» имеет необратимый оттенок, который нельзя применять по отношению к жизни. Жизнь циклична и, заканчиваясь, она даёт начало новой. Мы называем это Священный Круг. А об усопшем говорят, что он возвращается в Круг, – я сделал небольшую паузу. – Плам Кэтчер, которую мы все любили, вернулась в Круг.

Я едва успел договорить, как мне стал раскрываться весь смысл слов, которые я только что произнёс. Я внезапно ощутил наличие жизненной энергии в каждой травинке, что росла на кладбище, в каждом кусте жимолости и в старом ясене у входа. Эта энергия помимо моего желания начала течь через меня по всем венам и артериям. Я не мог пошевелиться, весь мир заволокло зелёным туманом, мне показалось, что я ослеп. Внезапно оба моих бедра пронзила жгучая боль, как будто бы я упал на угли. Но тут боль столь же неожиданно прошла, а зрение вернулось.

– …но чтобы при таких обстоятельствах – первый раз! – услышал я голос матери покойной.

– Поздравляем вас, Ваше Высочество! – хором сказали пони.

– Что, что случилось? – у меня всё еще немного кружилась голова.

– Неужели ты сам не догадался, солнышко? – Селестия, стараясь сохранить печальное выражение лица, улыбнулась одними уголками рта и посмотрела на меня своим самым добрым и умилительным взглядом.

– Это она? Да? – я давно смирился, что рано или поздно и на моём крупе появится кьютимарка, но немного побаивался, какая именно.

– Мы оставим вас, хорошо? – произнеся это, принцесса положила переднюю ногу мне на шею и мягко подтолкнула к выходу с кладбища. – Мои маленькие пони, пойдёмте.

– Ещё раз поздравляем вас, – сказали нам вслед родственники Плам Кэтчер, хотя радости в их голосе не было совсем.

– Спасибо большое, – я чувствовал себя крайне неловко.

Стоило нам только выйти за ограду самого тихого места рядом с Кантерлотом, как Селестия расправила крылья, подхватила меня и, нисколько не стесняясь прочих пони, несколько раз покружилась на месте.

– Поздравляю! – шепнула она мне на ухо.

– Да дайте же мне самому поглядеть!

Я вырвался из цепких объятий Тии и повернулся так, чтобы видеть свой круп. На моей тёмно-рыжей шёрстке был отчётливо виден рисунок – Круг из листьев примерно одного размера, но разной формы, прямо как рисовали его друиды. Я различил клён и дуб; прочие листья, которых было большинство, являлись просто стилизованным изображением. На другом бедре был точно такой же рисунок.

– У меня просто нет слов… – моя кьютимарка мне сразу же понравилась, она была под стать моему характеру и способностям, как мага Жизни. Такой можно было гордиться.

На выходе с кладбища Нсибиди ждал её отец.

– Мы с вами не увидимся больше никогда, пришло время проститься, друзья, навсегда, – сказала нам зебра.

– Увидимся, конечно, но, может, не сразу, – ответила ей Селестия.

Нсибиди обняла всех нас по очереди и побежала к отцу.

– Индре, сейчас мне нужно поговорить с девочками, – тотчас же сказала принцесса. – Я жду тебя в сокровищнице сразу после ужина.

– Где? И почему ты мне указываешь, что делать? Я уже большой, между прочим, – я мотнул головой в сторону своего крупа.

– Вот так, мои маленькие пони, не успеешь вырастить детей, а они уже перестают тебя слушаться, – с этими словами она потрепала мою гриву и вновь обратилась ко мне. – Не капризничай, радость моя, не то сейчас время.

Я уже заранее знал, что ждёт меня в сокровищнице – вторая примерка готовых туфель и амулета. Туфли мне оказались впору, а вот амулет на цепочке в виде зелёного листа Голд Фигурин решил переделать.

– Раз у вас есть кьютимарка в виде этого, как вы его называете, «Круга», то я сейчас срисую её и сделаю миниатюрную копию на амулете из золота. Зелёное хорошо контрастирует с насыщенно-золотым.

– А вы за ночь успеете? – спросила его стоящая рядом Селестия.

– Разумеется, Ваше Величество, это сущий пустяк, – отмахнулся он.

– Большое спасибо.

– А к чему такая спешка? – поинтересовался я.

– Завтра у нас праздник, и ты, Индре, должен выглядеть соответствующе, – она взяла гребень и зачесала мне гриву набок.

– Праздник?! О чём это ты? – я непонимающе нахмурил брови. – Ведь мы стоим на пороге войны, убили твою ученицу, или как ты их там зовёшь, зебры возмущены, пони обеспокоены, а ты предлагаешь веселиться?

– Я со всем уже разобралась, – спокойным голосом произнесла Тия. – Минотавры не будут воевать, у них этот год повещён какому-то спящему божку, и они боятся его разбудить. Похороны закончились. Посол зебр уезжает из Эквестрии. А лучшее средство отвлечь народ от проблем – это праздник. К тому же у нас целых два повода: войны не будет, а ты получил свою кьютимарку!

– Что ж, весьма разумно, – всё-таки она, в отличие от меня, была настоящим политиком. – Кстати, раз у меня теперь есть такая кьютимарка, чем я должен заниматься по жизни?

– Ты что, шутишь, что ли? Тем, что тебе нравится. Как ты вообще получил её, если не знаешь, какое занятие тебе больше по душе? – Селестия уставилась на меня так, словно я задал вопрос, который сильно опустил меня в её глазах.

– Нет. Я не это хотел сказать. Я имел в виду должность при дворе. Ты же поднимаешь солнце каждый день, – я бросил взгляд на ювелира, а потом подмигнул ей. – Но всё-таки ты – принцесса Эквестрии.

– Ах, вот ты о чём! – она одобрительно улыбнулась, дав понять, что знает, о чём я говорю. – Этот вопрос вполне можно отложить до окончания празднеств.

– Верховный друид Сильварум, – я принял величественную позу. – По-моему, отлично звучит.

– Значит, есть и не верховные? – усмехнулась Тия.

– Были бы, если бы были нужны, – войдя в роль, ответил я.

Однако я задумался, а действительно ли магия Жизни – это то, чему я хочу посвятить свою бесконечную жизнь? Нравится ли мне быть друидом? Да, во всяком случае, сейчас это для меня было интересно, ново и приносило некоторое удовольствие. Но если убрать в сторону любознательность, то получалось, что магия Жизни просто не вызывала во мне раздражения, я не чувствовал усталости от процесса совершенствования в этой области, и всё.

Празднование прошло, как в тумане. Я махал с балкона передней ногой толпе пони на площади перед дворцом. Потом знать поздравляла меня с получением кьютимарки, а Селестию с удачным ведением переговоров. Я чувствовал себя отвратительно, мне хотелось остаться одному и почитать книжку, чтобы отвлечься от тяжёлых мыслей, но принцесса сказала, что я должен быть на празднике, принимать поздравления и улыбаться, потому что сейчас это необходимо пони, и я делал это. Я неуютно чувствовал себя в новых туфлях, а амулет непривычно давил на шею. По этикету я должен был принимать поздравления, расправив и подняв вверх крылья, и с непривычки за столько времени они сильно устали и побаливали. Наконец пони разошлись, и мы остались с Тией вдвоём в тронном зале.

– Ты отлично справился, мой умница, – начала она.

– Может быть, мы поговорим в зале для совещаний? – я подошёл к трону, на котором сидела правительница нашего государства.

– Не стоит, Индре. Сейчас нам тут никто мешать не будет.

– Кстати, а почему в нём почти все кресла всегда пустуют?

– Хороший вопрос, тебе полезно будет знать ответ, – она поправила золотой обруч короны. – Если несколько пегасов решили лететь вместе, то они полетят со скоростью самого медленного, или же самому быстрому придётся тащить остальных. То же самое с советниками, поэтому совещания нужно проводить вдвоём или втроём. К счастью, мы живём настолько долго, что рано или поздно сами становимся специалистами почти во всём.

– Это здорово! Но ты хотела поговорить насчёт моей кьютимарки.

Селестия кивнула.

– Ты уже наверняка заметил, что не можешь назвать свой дар смыслом своего существования и делом всей своей жизни, – начала она, откинувшись на спинку трона. – Да, мне нравится несколько раз в год двигать планету относительно Солнца, точнее, видеть, как этому радуются пони, а вот отодвигать спутник – нет. Крайне утомительная обязанность.

– Неужели жизнь аликорна не имеет смысла? – сердце моё заколотилось чаще от одной мысли о том, что я могу сейчас услышать кошмарную правду. – Неужели мы обречены на вечное и безрадостное существование среди тех, кто счастлив от того, что всю жизнь занимается любимым делом?

– Конечно же нет, солнышко, – тут же успокоила меня Тия. – Есть одно занятие, которое делает нас счастливыми и наполняет нашу жизнь смыслом, – она замолчала и наклонилась ко мне.

Я дёрнул хвостом раз, другой, наконец не выдержал:

– Что же это?

– Властвовать! – гордо и холодно произнесла она, с шелестом развернув крылья.

Я дёрнулся, едва сдержав себя от того, чтобы тут же не грохнуться на колени и не умолять приказать мне что угодно.

– Как? Как ты это сделала? – мои крылья моментально расправились. – Это магия? Ты научишь меня? – мне нужно было сдерживать эмоции, но я просто не смог совладать с собой.

– Это не магия, а просто умение правильно подать себя, – она улыбалась одними глазами. – Конечно, научу. Всем аликорнам нравится править, ты ведь тоже это заметил, когда я попросила на один день заменить меня на троне? – я сложил крылья и энергично закивал головой в знак подтверждения. – Я знаю, хоронить друзей не просто, и это не единственное, что причинит тебе боль в будущем. Но помни, именно власть является тем, что окупает наши мучения. И когда тебе плохо и больно, помни – наша власть оправдывает наши страдания.

– Хорошо, – кивнул я снова.

– Тебе ещё понравится править Эквестрией, а уж как это нравилось Луне... Но не будем о грустном, у тебя же сегодня праздник, – она улыбнулась свой самой доброй улыбкой.

– Спасибо, твои слова – лучший подарок, о каком только я мог мечтать, – я подошел к ней, и мы обняли друг друга. – Тия, ты – самая лучшая.

– Спасибо, – она стала ласково гладить меня по голове. – Мой умничка, моя гордость, моё солнышко, – и от этих слов ко мне вновь вернулись внутренняя гармония и уверенность в будущем.

Эквестрия, 117 год эпохи Монархии.

– Соня, просыпа-айся-а! Утро уже, – меня потолкали в плечо и поцеловали в лоб.

– М-м-м… Тия, прекрати, рано же ещё, – я попытался заползти под одеяло с головой.

– Солнышко, ты что, забыл, какой сегодня день? Вставай, опоздаешь ведь, тебя в школе ученики ждут, – она стащила с меня одеяло.

– Преподаватели не опаздывают, они задерживаются, – проворчал я, закрываясь подушкой от солнечного света.

– Ты ещё ни одного дня не учил, а уже пользуешься служебным положением.

Идея стать преподавателем в школе для одарённых единорогов пришла в голову Селестии после того, как я получил свою кьютимарку. Тия заявила, что раз я сам не учусь в силу безответственности, то, начав учить других, подниму свои умения в магии единорогов на должный уровень. Я был не против – стать не абы кем, а преподавателем, было для меня достижением. И хотя с практикой у меня были проблемы, теоретический курс для начавших обучение я прослушал больше раз, чем прочитал любой из ныне живущих преподавателей. И знал его почти наизусть.

Я мог бы начать учить единорожиков еще в 116-м, однако из-за цикличности набора начало моей работы в школе пришлось отложить на один год.

Глава 5. Хищные кошки юга

В главе использована часть текста песни Emily Curtis — What's It For

«Катар – кистевой клинок тычкового типа. Обычно обоюдоострый, прямой, с треугольным или клиновидным лезвием. Примечательной особенностью является то, что рукоятка не обхватывается пальцами, а прижимается ими к ладони»

«Большая энциклопедия оружия войск Порядка»

Эквестрия, 252 год эпохи Монархии

– Взять его! – воскликнула Селестия, указывая на меня копытом.

От удивления мои зрачки сузились, и если бы не стук копыт о каменный пол зала, я бы так и остался стоять на месте, не веря в происходящее. Резко рванув в сторону, попытался уклониться от бегущих наперерез мне стражников, но было уже поздно. Каждый из них был сильнее, быстрее и тренированнее, конечно же, они сразу схватили меня. Я брыкался и бил крыльями, пока единороги быстро, но аккуратно не сложили их телекинезом и не обвязали верёвками.

– Что вы делаете? Отпустите меня! Кто-нибудь, помогите мне! – сначала я был уверен, что это всего лишь недопонимание, но теперь эта уверенность во мне почти полностью растаяла.

– Ты думаешь, это какая-то глупая игра?! – Селестия уставилась на меня взглядом, в котором я увидел ярость.

– Скажи им, чтобы меня отпустили, пожалуйста! Я не это имел в виду! – я запаниковал, попытался вырваться, но стражники крепко держали мои ноги, а верёвка – крылья.

– Поздно молить о пощаде!

От такого тона у меня на секунду перехватило дыхание. А потом я облегчённо выдохнул, поняв, что вся сцена – всего лишь очередной розыгрыш Тии, которая развлекала себя так всё последнее столетие. Однако сказать всем присутствующим об этом было бы верхом глупости: Селестия очень не любила, когда её шутки раскрывали раньше времени. Поэтому я решил подыграть, но дать понять, что я разгадал её намеренье:

– Ну серьёзно! Отпустите же меня! – я увидел испуганную ученицу Тии Эмеральд Стар, с которой я недавно подружился; она идеально подходила на роль жертвы. – Эмеральд! Хоть ты скажи, что я ничего не сделал плохого!

Единорожка похлопала глазами в недоумении и уже хотела сказать что-то, но Тия опередила её:

– Эмеральд, не слушай его, я тебе потом всё сама объясню. А вы, – обратилась принцесса к стражникам, которые в точности выполняли её указания, хотя и сами были немного ошеломлены, – держите его крепче, и выше поднимите. Обходите горшки, иначе вам конец. И несите ещё верёвок.

– Тия! Прости меня! – я изобразил самое невинное лицо; Селестия чуть не прыснула, увидав его, но смогла сдержаться. – Эмеральд! Она только тебя послушает! Пожалуйста, спаси меня!

– Принцесса Селестия! – взволнованно начала кобылка. – Но он…

– Помолчите, мисс Стар, – неприступно ответила ей Тия. – Сейчас он на себе узнает, каково это. Хорошо, что его друг-капитан сегодня не на посту.

– Эмеральд! Эмеральд, куда они меня тащат? – поскольку меня несли вверх ногами, которые уже успели связать, и хвостом вперёд, я мог видеть только семенящую за процессией напуганную единорожку, которая не знала, что ей делать.

– Похоже, что в купальни, – ответила она.

– Правильно, моя верная ученица, – сказала ей Селестия. – Посмотрим, как долго он может задерживать дыхание.

– Тия-а-а! – в отчаянии я попытался вырваться, дёргаясь изо всех сил. – Эмера-а-альд! Спаси-и-и!

Единорожка бросилась ко мне, но стражники мягко оттолкнули её и, внеся меня в отделанное узорчатой бирюзовой плиткой помещение, заполненное паром, уложили на холодный и мокрый край ванны. Глядя на Тию, вошедшую в сопровождении фрейлин, Эмеральд Стар заплакала. Перед собой принцесса левитировала флакон со светящийся перламутровой жидкостью.

– Вот и ответ на твой вопрос, Индре, – Селестия расплылась в одобрительной улыбке, а потом повернулась к сопровождающим её пони. – Намочите ему гриву и хвост. Я сама вымою.

Она заливисто рассмеялась, и я не смог не присоединится к ней. Лицо Эмеральд Стар выражало такую забавную озадаченность, что не оставило бы равнодушным никого. Единорожка потеряла дар речи и лишь беззвучно шевелила губами.

– Ну ладно, Тия, шутка удалась. Развяжи уже меня.

– Нет, солнышко, – ответила она. – Теперь поздно.

Тут Эмеральд Стар вновь всхлипнула, теперь уже от обиды. Иногда розыгрыши Селестии находились буквально на грани, за которой они становились жестокими и непростительными.

– Эмеральд, – позвал я пони. – Прости меня. Пожалуйста. Я правда не хотел.

– Индре, я не могу не простить тебя, – Эмеральд Стар подошла и опустилась на колени напротив. – Но почему вы так испугали меня? Я действительно подумала, что ты по неосторожности сделал что-то очень нехорошее. Я испугалась и не знала, что делать.

– Прости меня ещё раз. Но ведь Тия мне как мама, она никогда не сделает мне ничего плохого.

В ответ на мои слова Селестия, уверенно втирающая бальзам мне в гриву, тепло улыбнулась и произнесла:

– Надеюсь, вы извлекли из этой ситуации урок. Оба. Сначала думайте, а потом уже делайте.

Получасом позже я сидел на стуле с головой, обмотанной полотенцем, и, глядя на Эмеральд, ругал себя за тот глупый вопрос. Раз в пару десятилетий я задавал его Тии, а она специально откладывала ответ до тех пор, пока я не решил отрастить себе длинные волосы. Когда же Селестия заявила, что неспроста прививала мне чувство вкуса, и что я должен наконец-то привести причёску в порядок, я выбрал короткую, зачёсанную на бок чёлку, длинную для юного жеребца гриву, кончики которой сами завивались в милые, по утверждению других, кудряшки, и ещё более длинный гладкий хвост, свисающий дугой. А сегодня меня вновь угораздило спросить Тию, почему её грива сияет и струится, а моя и остальных пони – нет. Признак ли это огромной магической силы? И почему на некоторых портретах Луны у неё обычная грива, а на большинстве – похожая на гриву Селестии? Правительница Эквестрии вместо ответа приказала страже схватить меня и тащить за ней. И вот теперь я стал жертвой очередной шутки Тии, которыми она время от времени доводила разных пони почти до слёз. Хотя началось всё не с этого вопроса, а немного раньше.

Чуть больше пятидесяти лет назад моя жизнь вновь стала вольной и непринуждённой. Тут стоит отметить, что как только я начал учить сам, мои достижения на поприще магии единорогов пошли в гору. Я уже мог левитировать нетяжелые предметы вплоть до меча, без каких-либо проблем освещать помещение и даже зажигать свечку. В общем, почти достиг своего максимума во владении классической магией, чем и пользовался, учась фехтовать клинком у капитана гвардии. Друидские способности я тоже хорошо развил, но до действительно могущественных возможностей пока не добрался. А вот летать я так и не научился. Постоянно было некогда, постоянно я убеждал себя, что летать я умею, но боюсь. Что если я поживу пару дней на верхних этажах башен дворца и привыкну к отсутствию течения энергии Жизни, то переборю страх и полечу. Надо ли говорить, что в этих местах я старался не задерживаться более чем на несколько часов? Даже в башне с телескопом. Именно поэтому у меня состоялся разговор с моими учениками.

– Ну вот, дорогие мои, и закончился этот учебный год, – я старался говорить так же, как и прочие учителя. – В следующем году у вас будет другой преподаватель, а я больше не занимаюсь учебной деятельностью.

– Но почему? – хором спросили они.

– Времена изменились, население увеличилось, и теперь школу одарённых единорогов реформируют. К тому же принцесса Селестия просит помочь ей с государственными делами, и я просто не смогу вписаться в новую систему образования.

Была и третья причина, самая важная: преподавать за эти десятилетия страшно надоело, хотя я в основном читал теорию и редко когда вёл практические занятия даже у младших учеников. Я был рад сбежать от всего этого при первой же возможности, используя любой предлог.

Ученицы, составляющие три четверти класса, а так же немногочисленные ученики стали обсуждать, что ждёт их в следующем учебном году. Их разговор плавно перетёк в догадки о том, в какой области они хотят использовать свои таланты, когда закончат школу.

– А вы, сэр? – спросил кто-то. – Вы никогда не говорили, что означает ваша кьютимарка. Что вы будете делать, когда полностью вырастете?

– Я? – честно говоря, я не ожидал такого прямого вопроса. – Я одержу победу над чудовищной Найтмэйр Мун и освобожу принцессу Луну.

Кто-то понял мою шутку, кто-то воспринял сказанное мною всерьёз, а одна единорожка засмеялась и сказала:

– Прямо как в сказках, вот только в них принцесса Белой Масти укрощает чудовище и освобождает своего принца-жениха из плена.

Я неловко улыбнулся, не зная, что и ответить. Да-да, конечно. У нас в Эквестрии, где на каждого жеребца приходилось в среднем три кобылы, и при этом существовало табу на многоженство, именно последние добивались расположения первых.

А через пару дней Селестия пригласила меня пообедать вместе с ней. Я думал, что она расскажет, чем именно я буду помогать ей, но ошибся.

– Нравится читать сказки? – усмехнулась она.

– Это тебе твоя любимая ученица рассказала? – я поднял одну бровь.

– Нет, ты что, забыл, что ли, как она выглядит? У тебя училась её племянница.

– Так-так-так, шпионские игры, осведомители, «Большая сестра следит за тобой!», пароли и явки, – прищурившись, сказал я. – За мной идёт слежка?

– Ха-ха-ха, «шпионские игры». Индре, ты – неисправимый романтик и мечтатель! Совсем как Луна, – Тия улыбнулась и посмотрела на меня своим любимым взглядом, несущим доброту и заботу. – Сидишь поздними вечерами в башне и смотришь на горизонт с закатившимся солнцем, а потом на звёздное небо, и мечтательно улыбаешься. Ой, прости! Видимо, я и вправду слишком много слежу за тобой.

– Ничего страшного, я уже привык за столько-то лет.

– Но ты и вправду похож на мою сестрёнку! Разве что с чувством юмора у тебя проблемы, хоть ты и понимаешь все шутки, – Селестия доела последний кусочек, вытерла рот салфеткой и поднялась, собираясь оставить меня. – Но у самого шутить пока плохо получается.

– Тия, подожди, у меня к тебе ещё пара вопросов. Какого рода помощь тебе нужна?

– Пока никакого. Но тебе придётся проводить факультативные занятия с моими будущими ученицами, – от этих её слов я скривился. – И понемногу учиться управлять государством.

– Это здорово! – я непроизвольно расплылся в улыбке, но понял, что это очередная уловка принцессы, чтобы я дал согласие. – И ещё одно! На некоторых портретах Луны у неё обычная грива, хотя на большинстве...

– Ой, ну это не срочно, солнышко, а я тороплюсь, – с этими словами Тия вышла из зала.

И вот сегодня вечером я вновь задал почти тот же самый вопрос. А теперь сидел на стуле и хмуро смотрел на любительницу шуток.

– Я думаю, они уже высохли, – с этими словами Селестия подняла меня магией в воздух, размотала полотенце и опустила перед зеркалом.

Выглядело это хуже, чем я себе представлял. Волосы моей гривы и хвоста немного удлинились и стали как будто невесомыми, они волнами струились на правый бок. Цвет тоже изменился – появилось множество жёлтых пятен, похожих на осенние листья. Теперь мои грива и хвост казались редкой, пока ещё не опавшей листвой, качающейся на ветру. Ах, если бы они были ещё и такие же длинные, как у Тии, но, поскольку это было не так, ощущение складывалось более чем странное.

– Ну как тебе, Эмеральд? – спросила Селестия свою ученицу, которая подошла вплотную ко мне.

– Так необычно, принцесса, – ответила Эмеральд Стар, взлохматив мне гриву, ставшую после этого похожей на небольшое облако. – Но мне нравится.

– Вот и я думаю, что выглядит вполне привлекательно, – Тия стала расчёсывать результат гребнем с очень редкими зубьями.

– Выглядит нелепо. Они слишком короткие для такой причёски, а если бы были длинные – подходили бы девчонке, а не мне. И вообще, когда это пройдёт?

– Если мыть постоянно – то никогда, – я опасливо глянул на Тию. – Да шучу я, не смотри так на меня. Дней через десять станут обычными.

От этих слов Эмеральд хихикнула. Я глянул на неё, и она примиряюще улыбнулась мне.

– Хорошо, а то я думал сбривать их под ноль. Никогда больше не делай так.

– Обещаю не делать, если сам не попросишь. Но уверена, что тебе ещё понравится так ходить.

А я был уверен, что не понравится. Вообще желание Селестии постоянно шутить над всеми подряд стало раздражать меня. К счастью, я знал, что она никогда не шутит, уча меня управлять Эквестрией, хотя её наставления порой были довольно странными. «Это пони, выращивающий редис, может думать и заботиться только о себе, – говорила Селестия, – а правитель обязан думать о других. И ни при каких обстоятельствах, никогда и ни под каким предлогом не должен использовать своё положение в личных целях. Ты спросишь, а почему мы тогда живём во дворце, у нас огромное количество слуг и стражи? У правителя есть стражники, потому что он не должен заботиться о своей безопасности, он должен заботиться о государстве. У правителя есть слуги, потому что он не должен чистить себе одежду, он должен заботиться об обществе. У правителя есть повара, потому что он не должен готовить еду себе, он должен заботиться о других. Мы спим на в меру мягких кроватях, потому что не имеем права страдать бессонницей, и в меру жестких, потому что не имеем права на боли в спине и прочие болезни. У нас есть свободное время, потому что без него мы бы работали на благо государства не так эффективно. Мы не можем позволить себе трудиться на износ, но что мне делать одной? Вся надежда на тебя, мой умничка». Я кивал и обещал помогать Тии, как только смогу.

На следующее утро я собрал всех фрейлин принцессы и строго спросил:

– Кто из вас лучше всех умеет заплетать косы?

Они все резко посмотрели на одну из земных пони, а те, кто стояли рядом с ней, отступили на полшага в сторону. Сама пони, застеснявшись, потупила взгляд и что-то невнятно пробормотала.

– Пойдём.

– Как пожелаете, Ваше Высочество, – ответила она и зашагала вслед за мной.

Фрейлина заплетала мне гриву в одну косу, ловко перебирая копытами и иногда придерживая губами прядку, а я постоянно спрашивал её:

– Ну как там, получается?

– Угум.

– То, что волосы после волшебного бальзама, не мешает тебе?

– М-м, – ответила она, что-то, скорее всего означавшее «не-а».

Наконец кобылка закончила с гривой, завязав конец косы ленточкой оранжевого цвета, и начала заплетать хвост.

– Я вам конец хвоста колечком завяжу. Если кисточкой оставить, то пачкаться быстро будет.

– Как знаешь, я никогда раньше с подобной причёской не ходил.

И всё же вид у меня оставался довольно нелепым, но хотя бы такого блеска и переливов не было, а косы лежали ровно и не струились, подобно туману. Я решил направиться куда-нибудь в менее обитаемые части дворца, но по дороге меня угораздило наткнуться на проходящую со своей свитой Селестию. Ей хватило одного только взгляда, чтобы начать заливисто смеяться. Я указал на неё копытом и громко произнёс:

– Никогда больше!

– А ещё кто-то говорил, что он не девчонка, чтобы носить такую причёску, а сам ха-ха-ха-ха-ха! Носит косичку! Оно того стоило, чтобы потратить волшебный бальзам.

Ещё более униженный, я угрюмо продолжил свой путь к архиву и не заметил, как столкнулся с моим тренером по фехтованию, другом и капитаном стражи принцессы Свифтэджем. Свифтэдж был весьма добродушным единорогом, и к тому же Белой Масти, но к своим обязанностям подходил очень серьёзно.

– Приветствую тебя, верховный друид.

– Привет, капитан, – я знал, что его официальный тон был напускным.

– Могу я поинтересоваться, что случилось с твоими гривой и хвостом?

– Если ты не собираешься подавать в отставку, тебе лучше не знать, а то не сможешь служить дальше в этом гнезде унижений и издевательств! – я патетично поднял вверх копыто.

– Рад, что ты всё же сохраняешь чувство юмора в этом гнезде! – Свифтэдж широко улыбался.

– Приходится, капитан, иначе тут не выжить.

Он засмеялся.

– Кстати, тебя тут искали ученицы принцессы.

– Кто? А, Эмеральд Стар, по поводу занятий. Если надо, то сама меня найдёт... стой! – внезапно до меня дошло, что капитан говорил не об одной пони. – Как «ученицы»? Неужели ты имеешь в виду, что к Селестии ходят в гости четыре кобылки и рассказывают о своей жизни?

– Пять, если быть точным.

– И она молчала! – воскликнул я, топнув копытом. – Где они? Или нет, сначала спрошу её саму.

– Погоди-погоди, – Свифтэдж ухватил меня за плечо. – Селестия улетела в Клаудсдейл, её сегодня не будет.

– Понятно, – я вздохнул. – Придётся навещать её учениц.

Тия иногда отлучалась по делам в другие крупные города Эквестрии. Но сегодня, видимо, сделала это преднамеренно. Капитан сказал, что пони сейчас сидят в зале для совещаний, так что я отправился туда.

Войдя в зал, я увидел пятерых: троих единорожек, пегаску и земную пони. Они же, стоило мне войти, вскочили со стульев и с криками: «Здравствуйте, принц!» стали приветствовать меня. Единорожек я знал ещё, когда учил их основам магии. Моя подружка, красавица, к тому же умелая волшебница Эмеральд Стар светло-изумрудной масти с волосами желтого цвета была ювелиром, о чём говорила её кьютимарка в виде трёх пятиконечных звёзд зелёного цвета с чёрной обводкой. Умница Мемориноут со светло-синей шёрсткой и гривой приятного мятно-зелёного цвета. Её кьютимарка выглядела как открытая на первой странице тетрадка с обложкой такого же зелёного цвета, как и её волосы. Тики Клок – скорее одарённая, нежели опытная волшебница, крайне пунктуальная. Она принадлежала к Белой Масти, а её грива и хвост были фиолетовыми с тремя полосками цвета бронзы. Кьютимарка в виде бронзовых часов на цепочке выдавала в ней часовщицу. Остальных двух пони я не знал, поэтому Эмеральд представила их мне. Пегаска Вармфизер ухаживала за птицами, преимущественно теми, кто летал высоко в облаках, кьютимарка у неё была в виде трёх длинных перьев. Её шерстка была бежевого цвета, а более короткий, чем у других пони, хвост и причёска в виде такого же хвостика производили приятное впечатление. Земную пони звали Дейзи Каттер, она была розового цвета с белоснежной вьющейся гривой и хвостом, а её кьютимарка в виде одной большой махровой маргаритки красного цвета означала более утончённую натуру, чем у других земных пони. Дейзи сразу же подарила мне букет маргариток.

– Ой, спасибо! Я и не думал, что, оказывается, пришёл на свидание, и мне дарят цветы, – от моих слов земная пони покраснела и опустила уши. – Не переживай. Это я так шучу.

Дейзи Каттер тут же вскинула голову.

– А как ты отнесёшься, если я приглашу тебя на настоящее свидание, м? Скажем, завтра вечером. Ну как?

После таких слов я от неожиданности открыл рот, но так и не смог ничего ответить. Моё сердце испуганно застучало, щёки почему-то охватил огонь, лоб вспотел, и я отступил назад. Дейзи лишь улыбалась мне, а остальные пони тихонько захихикали.

– У тебя такие классные косички, – тут же сменила тему Эмеральд Стар, подмигнув мне, давая понять, что вытаскивает из сложного положения. – Тебе их принцесса заплетает?

– Н-нет.

Пони окружили меня и начали рассматривать мою новую причёску. Они стали рассуждать, пошла бы им такая, и стоит ли мне ещё длиннее отрастить гриву и хвост.

– Хватит! Сколько можно издеваться надо мной из-за этих кос! – не выдержал я. – Дней через десять я их расплету, и всё.

Стоило мне только договорить, как они хором засыпали меня предложениями:

– А ты знаешь, что с непривычки не сможешь уснуть с ними?

– Так что мы будем тебе их расплетать вечером и заплетать утром.

– Конечно, косы тоже требуют ухода.

– Делайте, что хотите, я сыт этим по горло, – я развернулся, собираясь выйти из зала.

– ЙЕЙ! – хором закричали ученицы Селестии и набросились на меня, обнимая всем скопом.

– И я узнаю об этом последним! – на следующий день я поймал Селестию после её возвращения в Кантерлот.

– На этот раз это не сюрприз и не розыгрыш, радость моя. Я не хотела говорить тебе, пока не убедилась в том, что они подходят, – мы не спеша направились в зал для совещаний.

– А зачем они тебе?

– Мне же тоже нужны друзья, – на эту фразу я не обратил внимания, у Тии никогда не было друзей. – Я понимаю, в прошлый раз тебя потрясла смерть той пони. Однако теперь всё изменилось.

– А тогда? Как я понял, тогда тебе нужен был союз всех видов пони, включая зебр.

– Ты начинаешь разбираться в политике, – она посмотрела на меня взглядом, полным гордости, и улыбнулась. – Да, я ещё хотела взять кристальную пони, но мои расчёты оказались неверными, и Кристальная Империя так и не появилась. Сейчас там происходит что-то плохое, а мы не можем ничего предпринять. Ты ещё мал, и с нами нет Луны. А именно о ней я и хочу поговорить с тобой.

Мы вошли в пустующий зал и уселись. Селестия, как всегда, во главе стола, а я на кресло возле неё.

– Угу, – я посмотрел на Тию, ожидая, что она скажет мне.

– Я провела некоторые исследования...

– И опять ничего не сказала мне, – перебил я её обиженным голосом.

– Солнышко, мне очень жаль, но ты не смог бы применить диагностическое заклинание. Ты уже достаточно взрослый и сам понимаешь, что только мешал бы мне в этом деле. Так вот, Найтмэйр Мун сможет сама вернуться в Эквестрию почти через тысячу лет после изгнания – в день Празднования Летнего Солнцестояния нового тысячного года эпохи Монархии, – принцесса сделала небольшую паузу. – Но мы можем вернуть её раньше.

– Застать врасплох, да?

– Именно! – радостно воскликнула она, подняв вверх копыто. – Если только сами будем готовы. Помнишь об Элементах Гармонии?

– Угу, ты использовала их, чтобы изгнать Найтмэйр Мун, а до этого неоднократно вместе с Луной. И книгу про них я тоже читал.

– Дело в том, что, какой бы сильной волшебницей я не была, я не смогу раскрыть весь потенциал Элементов и расколдовать Луну. Но если их перенастроить так, чтобы у каждого артефакта был свой Хранитель, и вновь использовать их силу, мы смогли бы снять проклятье. Мы можем вернуть мою сестру! Однако найти новых владельцев не так просто.

– Ещё бы! Где мы вообще найдём пять таких же сильных магов, как ты? – сказал я, чувствуя, как на задворках моего разума начинает зарождаться досада.

– Спасибо за комплимент. И не стоит так переживать, использовать артефакты могут не только могущественные заклинатели, но и просто Хранители. А они могут быть даже вовсе неспособными к применению магии, – ответила мне она спокойным и уверенным тоном. – Достаточно того, что Хранитель будет полностью подходить под Элемент.

– Как это? – недоумённо спросил я.

– Всего существует шесть Элементов, каждый из которых может быть малополезен в отдельности, но вместе они создают внутреннюю гармонию. Это Смех, Доброта, Преданность…

– Фанатичная преданность лишает сомнений, – тут же вставил я, процитировав нравившееся мне высказывание. – А сомнения – лучшее лекарство от душевного спокойствия.

Селестия укоризненно посмотрела на меня и сказала:

– Я же просила тебя меньше проводить времени за этими старыми пыльными книгами. Нельзя научиться править Эквестрией по произведениям авторов, которые сами не правили ни дня.

– А я и не собирался! – возразил я. – Эта книга писалась минотаврами для них же.

– Тем более, тебе лучше пока наблюдать, как я управляю страной, и учиться, – Селестия дождалась, когда я кивну головой, и продолжила. – Но вернёмся к Элементам. Следующие это Щедрость, Честность…

– Правителю говорить правду иногда опасно. Ой! – я виновато улыбнулся, прижав к голове уши. – Прости.

– Нет-нет, ты прав. Именно поэтому ни ты, ни я не можем быть связанными только с Элементом Честности. И именно по этой причине не так просто найти подходящую пони. И последний Элемент – Магия.

– Магия важна для внутренней гармонии?

– Магия дружбы. Дружба позволяет творить чудеса. Вот почему Элемент Магии является самым важным. Он объединяет другие артефакты, без него, как и без дружбы между носителями, использовать Элементы не получится.

Я слушал её как заворожённый.

– И ещё одно, – она сделала паузу, чтобы полностью завладеть моим вниманием. – Я бы хотела, чтобы ты стал владельцем одного из Элементов.

– Я? – но стоило мне немного подумать, как удивление исчезло. – Ну, а почему бы, собственно, и нет. Земля щедра, хотя, честно говоря, это не самое близкое мне качество.

– Согласна. На счёт Честности мы уже выяснили, ты не фанатичен, с юмором у тебя туго, в магии единорогов ты не силён, да и друзей у тебя нет. Остаётся только Элемент Доброты.

– И это ты говоришь тому, кто раньше был человеком? Твой отец взял с тебя клятву не допустить вторжения таких, каким был я, в наш мир.

– Ты перестал быть тем, кем был раньше! – воскликнула Тия, но тут же, словно одумавшись, мягко добавила. – Я понимаю, воспоминания о прежней жизни тревожат тебя, но посмотри на это с другой стороны. Если бы они тебя не пугали, значит, что-то было бы не так с тобой, – тут Селестия широко улыбнулась и добавила. – К тому же ты так мило обнимаешь других пони.

– Опять ты со своими шутками? Я же серьёзно. Кстати, я что-то не припомню, чтобы кто-то из искателей приключений появлялся в Эквестрии при мне.

Лицо Тии моментально стало мрачным.

– Я просто решила не пугать тебя, но лет семьдесят назад очередной бедняга телепортировался в наш мир. Он тоже переоценил свои силы. И… – тут она посмотрела на меня и, увидев решимость в моём взгляде, быстро произнесла. – Его легкие заполнились кровью, он захлебнулся задолго до того, как мы подоспели к вратам.

Воображение тотчас же нарисовало ужасную картину, и я затряс головой, пытаясь избавиться от неё. Повисла неловкая пауза.

– Если ты не уверен в себе, то мы можем отдать Элемент Доброты Эмеральд Стар, а Элемент Магии возьму я, – Селестия сделала вид, что разговор об артефактах не был прерван. – Однако это не освобождает тебя от помощи моим маленьким пони во всём.

– Если она им нужна – всегда пожалуйста, – я чувствовал себя не в своей тарелке.

– Послушай, сейчас не то время, чтобы капризничать, – неожиданно Тия встала со своего места, подошла и положила переднюю ногу мне на плечо. – Я устала, Индре. Сильно устала от государственных дел, от обязанностей по поддержанию правильной орбиты спутника, от ощущения надвигающейся угрозы и от одиночества. Но нельзя сдаваться, когда осталось так немного! Я верну Луну, и мы заживём, как прежде. Ты будешь помогать девочкам?

– Если ты говоришь, что осталось немного, то да. И если тебе самой нужна помощь...

– Нет-нет-нет, солнышко. Сплотить в единую команду будущих носителей Элементов Гармонии – наша главная задача.

Я сильно беспокоился за Тию, боялся, что она не сможет управлять Эквестрией, или что на неё свалится такая куча дел, что Селестии будет некогда даже поговорить со мной. И я не знал, что мне делать. От этих мыслей я убегал в башню с телескопом и подолгу сидел там, пока не становилось совсем неуютно от отсутствия жизненной энергии. Зато потом мне спокойно спалось в моей комнате с окнами в сад. В тот вечер я пришёл в башню перед новолунием, когда спутник вообще не был виден на небе. К моему великому удивлению, я оказался не первым, там уже сидела Тики Клок.

– А, Индре, проходи, садись, – сказала она, повернувшись ко мне. – Я знаю, ты тут часто бываешь.

– Ага, тут хорошо мечтается, – я устроился рядом с Тики, а она телекинезом закутала меня в свою тёплую накидку.

– Держи.

– Не надо, я привык, а ты можешь простыть, – я скинул с себя шерстяную одёжку. – И не надо меня опекать, я уже взрослый.

– Тогда одна накидка на двоих, – она тепло улыбнулась и пододвинулась вплотную ко мне. – Согрелся?

– Я и не замерзал, – ответил я ей, поудобнее пристраиваясь к её боку.

– Небо такое прекрасное ночью, все эти звёзды.

– Ага.

Мы надолго замолчали, смотря на мерцающий мириадами звёзд небесный купол и прижавшись друг к другу. Мне было так спокойно и так умиротворённо, пока Тики Клок не всхлипнула.

– Тики?

– Ты знаешь, мне это небо напоминает о вас, аликорнах, и вашей вечной жизни, – она вновь всхлипнула. – Мне так обидно, что я не смогу жить с вами!

– Тики, ну что ты такое говоришь? Я даже не знаю, что тебе теперь сказать, – я посмотрел на неё, по её щекам медленно сбегали слёзы. – А знаешь, что Селестия меня учила отвечать на такие вопросы пони?

– Что? – единорожка повернула ко мне голову.

– У нас лишь бремя. А у тебя впереди ещё целая жизнь полная приключений, радости и счастья!

– Правда? – она ухватила меня под локти и посмотрела в глаза взглядом, полным надежды.

– Да, – коротко ответил я. – Правда.

– Ты мне обещаешь, что это так?

– Обещаю!

Эквестрия, 255 год эпохи Монархии

За эти три с небольшим года со мной произошло больше событий, чем за последние сто лет до этого. Я и девочки взяли на себя решение почти всех проблем в Эквестрии и сдружились так, что не разлей вода. Но хотя я очень гордился дружбой с ними, хотя Селестия была им скорее наставницей, чем другом, она внезапно расхотела отдавать мне один из Элементов по более чем странной причине. Тия объясняла это так: «Есть знакомые, есть приятели, есть друзья, как, например, Свифтэйдж, а есть настоящие друзья. Я знаю, что у тебя ещё никогда не было настоящих друзей, но нам, аликорнам, лучше воздерживаться от такой дружбы для нашего же блага. Ты, возможно, не поймёшь меня сейчас, но если не послушаешь, то потом тебе может стать мучительно больно».

Мы с правительницей Эквестрии уже решили, кому отдать какой Элемент Гармонии. Дейзи Каттер забирает Щедрость, потому что раздаёт всем свои цветы. Вармфизер – Смех, она очень любит розыгрыши. Для Тики Клок – Честность, она, как и её часы, никогда не обманывала. Мемориноут досталась Преданность, в отличие от моей памяти, единорожка никогда никого не подводила, и на неё можно было рассчитывать. С Эмеральд Стар мы колебались: отдать ей Доброту, а Селестии – Магию, или же отдать Магию, а Доброта уйдёт мне. И хотя все обстоятельства складывались в мою пользу, Тия всё ещё не хотела отдавать один из Элементов. Впрочем, даже в этом случае я оставался частью плана и должен был провести шестерых сквозь Вечнодикий лес к старому замку. На счастье, лес меня принял, пока как гостя, но и это уже было поводом для радости.

Мы дружили, мы готовились, мы выучили книгу «Элементы Гармонии» наизусть, мы мечтали, представляя, как расколдуем Луну. Селестия была так счастлива, поэтому, когда я внезапно увидел её более чем взволнованной, моё сердце радостно застучало, ведь это означало только одно – день возвращения определён!

– Тия, мы готовы?

– Нет, мы столкнулись с серьёзными проблемами. У меня назначена встреча с послом грифонов, её невозможно отменить, поэтому слушай внимательно, солнышко. Сейчас иди в библиотеку, найди всё, что можешь по теме «Хищные кошки юга», ознакомься. Вечером поужинай и иди в зал для совещаний – нам предстоит очень серьёзный разговор.

– Кошки? Не Найтмэйр Мун?

– Кошки. Но для начала, разыщи кого-нибудь из Вандерболтов, пусть летит в Балтимэйр и передаст моим маленьким пони, чтобы они немедленно возвращались в Кантерлот. И печенья захвати побольше.

Я сделал, как она просила, и направился в библиотеку. Обложившись книгами, я начал в спешке их листать, ища любые сведения, которые представляли бы интерес.

Здесь надо сделать отступление и рассказать о разумных существах Эквестрии. Наиболее разумными считались пони и грифоны. Минотавры нисколько не уступали нам, но были религиозны и в этом плане непробиваемы. Зебры и буйволы искусственно ограничивали развитие своих цивилизаций излишними традициями и обычаями. Ослики прекрасно пользовались плодами чужой цивилизации, но построить собственную были не способны. Что же касается неразумных рас, таких, как коровы, козы и овцы, то подобный термин был к ним малоприменим, потому что многие из них обладали небольшим интеллектом, но их скудный разум моментально отключался при хоть сколько-нибудь сильной эмоции. Именно это позволяло пони считать их животными и использовать в сельском хозяйстве по своему усмотрению. Козы выращивались всеядными минотаврами как источник шерсти и молока, и почитали за честь отдавать себя в жертву языческим божкам своих хозяев. Хищные кошки же в зависимости от вида разнились от разумных до малоразумных и даже совсем неразумных. Собственной цивилизации и культуры не имели, поскольку большинство из них были одинокими хищниками, которым природа выдала всё необходимое для выживания и выращивания потомства. Некоторые особи окружали себя бандой менее разумных прихлебателей, которые делали за них всю тяжёлую работу. Особняком стояли драконы. Исследователи расходились во мнении: то ли драконы настолько спесивы, что считают ниже своего достоинства говорить с менее разумными существами, вроде нас, то ли они довольно глупы и только и умеют, что дышать огнём.

Вечер, как и всегда в начале осени, выдался прохладным, дул свежий ветерок, а слуги сметали с балконов первые опавшие листья. Захватив с кухни пирог, побольше печенья и неся с помощью магии кувшин с молоком, я вошел в зал для совещаний и поставил всю еду на край стола. Каково же было моё удивление, когда помимо Селестии я увидел в зале и Свифтэджа, который заметив меня сказал:

– Приветствую, верховный друид.

– Здравствуй, Свифт.

– Я смотрю, ты принёс молоко и, наверное, своё любимое печенье. Мы поедим немного позже, чтобы не заляпать карту, – капитан постучал копытом по карте Эквестрии, расстеленной на столе. – Садись с той стороны.

– Сразу к делу, – начала Селестия – На юге появилась банда хищных кошек, которая нападает на фермерские хозяйства, убивает скот, ворует птицу, а теперь поступили сообщения, что они угрожают фермерам. Надеюсь, не нужно объяснять, насколько это серьёзно?

Я нервно сглотнул.

– Вот поэтому-то, – вставил Свифтэдж. – Нам нужно отправиться в поход и проучить их как следует, чтобы больше в Эквестрии они не появлялись!

– Вы мне нужны здесь, капитан. Кто, если не вы, будет обеспечивать мою безопасность?

– Как пожелаете, Ваше Величество, – он вытянулся по стойке «смирно». – Однако я всё же осмелюсь настаивать.

– Собираетесь отправиться в поход, захватив меня с собой? – ухмыльнулась принцесса.

– Никак нет.

– Однако, я думаю вам не о чем беспокоиться. На крайний случай, ваш ученик вроде бы мастерски фехтует.

– Что? – я сразу понял, к чему подводит разговор Тия. – Ты собираешься отправить девочек и меня разбираться с этими хищниками?

– Если ты не будешь отходить от моих маленьких пони – это не опасно, – отмахнулась она. – Три единорога, владеющие боевой и защитной магией, пегас-разведчик, сильная земная пони и аликорн-друид, который к тому же отлично владеет мечом и копьём. Да вы дракона победите! – воодушевляющим голосом воскликнула Тия. – К тому же твоё присутствие как принца покажет всю серьёзность наших намерений, а ты получишь бесценный опыт переговоров со стороной, не привыкшей решать конфликт мирным путём.

Я лишь открыл рот от удивления, и поэтому за меня ответил капитан:

– Допустим, в своём ученике я уверен. Кошки славятся грязными приёмами, но Индре со своими корнями даст им сто очков форы. Но посылать девочек на битву? – в его голосе звучало сомнение. – Это уже перебор.

– Какие же вы мальчишки ещё оба! Вам бы только в войнушку играть, да в саду с цветами возиться.

Мы оба пристыженно потупили взор.

– Это будет дипломатическая миссия. Вы поговорите с этими бандитами, выдворите их из страны, возможно, мы им заплатим, и всё! Такие вторжения время от времени происходят, и мы не единожды решали эту проблему миром. Ну а уж принимать грозный вид, бряцать оружием и сверкать магическими искрами для усиления убеждения девочки умеют.

– Это и я умею, – я, хотя и выглядел моложе учениц Селестии, считал себя достаточно взрослым.

– Тогда Свифтэдж объяснит тебе подробности, а ты слушай внимательно.

– По словам фермеров, главарь называет себя Рхашш Один Коготь, – тут же начал единорог. – И он, в отличие от его подельников, пользуется не когтями, а оружием из металла.

– Я читал в книгах, что у кошек нет своей цивилизации, и оружие изготавливать они не умеют.

– Кто знает, возможно, он нашел что-то ценное и выменял у минотавров или грифонов. Может быть, они даже сделали ему оружие на заказ. Кроме них только пони умеют ковать подобные вещи.

– Думаешь, кто-то из наших? – спросил я.

– Мои подданные не стали бы иметь дел с хищниками, – ответила Тия твёрдым голосом.

– Вот отправитесь в поход, возможно, узнаете что-то интересное про это оружие, – закончил Свифтэдж.

Спустя три дня неспешного хода мы прибыли в южный регион Эквестрии, представляющий собой разрозненные фермерские хозяйства и редкие городки на границе со степью. Вармфизер отправила последнего своего почтового голубя с письмом для Селестии – о том, что мы благополучно попали на место. Теперь при ней остался только её орёл на случай непредвиденных обстоятельств. Все эти дни меня терзали сомнения и ощущение опасности, поэтому я рассчитывал на то, что орёл доставит нашу просьбу о помощи как можно скорее. Несмотря на то, что говорила Тия, оружие было лишь у меня одного – отличного качества меч из легированной редкими металлами углеродистой стали, подаренный мне принцессой на двести пятьдесят лет моего пребывания в Эквестрии. Длиной около восьмидесяти сантиметров, хотя я сам был немногим выше, но в то же время не широкий, с рукоятью из магочувствительного металла, упрощающего телекинетическую хватку, и гардой причудливой формы, предназначенной для захвата оружия противника. Клинок с его длинным острым концом был идеален как для колющих, так и рубящих ударов с потягом, острый как бритва, он должен был резать кожаные доспехи вместе со шкурой владельца на ура. Свифтэдж как-то раз сказал про него: «Оружие, достойное лишь принца – невероятно опасное и в тоже время удобное. И безумно дорогое. Настоящее произведение искусства». И всё же я надеялся, что использовать его не придётся: несмотря на слова Тии, фехтовал я им пока не слишком хорошо, а об удобстве говорить было рано. Клинок был для меня пока ещё длинным и тяжёлым, даже ножны приходилось крепить не через плечо, а вдоль тела. Кроме того, мне сильно не хватало как практики реального боя вообще, так и практики хотя бы учебных боев с настоящим оружием в частности.

Расспросив местных жителей, мы узнали, что, помимо животных, пропала семья пони.

– Рхашш точно не требовал за них выкупа? – переспросил я у местного жителя.

– Точно. Раньше они кричали и угрожали нам издалека, а теперь совсем перестали к-хм... «общаться».

– Дело плохо, девочки, – я повернулся к маленьким пони Селестии и, стараясь не напугать их, сказал: – Возможно, это означает, что тех пони могли съесть.

– Нет-нет! – тут же ответила Тики Клок. – Бандиты не стали бы есть пони, за которую могут заплатить выкуп мясом и медными монетами. А фермеры просто могли в спешке уехать, испугавшись.

– Возможно, – я не стал настаивать, запугивая друзей.

Из всех пятерых Тики мне нравилась больше других. Наверное, из-за её честности – качества, которое я не всегда мог себе позволить, будучи аликорном.

– Но всё же стоит отправить орла с сообщением о том, где этот холм находится, прибавив, что нам нужна помощь – похоже, дело зашло куда дальше, чем мы предполагали.

Наконец от уезжающих из этого региона пони мы узнали, что Один Коготь и его шайка живут в норах огромного холма на юго-востоке от нашего местоположения. Мы обошли холм по широкой дуге, на это ушел весь день, но зато теперь ветер дул нам в лицо; кошки не могли нас учуять и застать врасплох. По моей просьбе Вармфизер отправила орла с сообщением. Девочки сразу сказали мне, что я слишком мал для дежурств посреди ночи или ранним утром, так что моя смена вместе с Мемориноут начинается прямо сейчас. Я не стал с ними спорить, а, закончив дежурить, разбудил Дейзи Каттер с Тики Клок и отправился спать, вынув клинок из ножен и положив его рядом с собой. Вармфизер, рядом с которой я лёг, и которая проснулась от звука вытаскиваемого меча, оглядела нас, а потом, пододвинувшись ко мне, укрыла своим крылом. Я хотел ей сказать, что уже взрослый и не нуждаюсь в такой заботе, но решил не будить остальных и просто закрыл глаза.

Проснулся я рано, Эмеральд Стар и Вармфизер были ещё на посту. Утро выдалось хмурым, всё небо заволокли серые осенние облака, впрочем, дождь пока не намечался. Пегаска сразу заявила, что слетает на разведку, раз я уже не сплю. Она вернулась минут через десять с округлившимися от страха глазами и сказала, что надо будить всех, потому что «вам нужно это увидеть».

Среди останков трудно были определить принадлежность отдельных костей, но обглоданное копыто светло-зелёного цвета могло принадлежать только пони. Единорожки едва сдержали крик ужаса, а Дейзи Каттер, часто дыша, не отводила взгляда от копыта и что-то бормотала. Теперь я просто не представлял наши дальнейшие действия. Ждать помощи? Приказать убираться? Что вообще нужно делать с убийцей?

– Сюда, быстрее, – скорее прошипела, чем прошептала нам Вармфизер, прервав мои размышления.

Вшестером мы заползли в заросли кустарника, росшего неподалёку, откуда можно было наблюдать за холмом, и увидели разбойников. Рхашш шел впереди и был куда крупнее своих прихлебателей. Он напоминал некую помесь тигра с гепардом, на его спине я заметил пару коротких ножен. С десяток его подельников несли разделанные туши, по черно-белой шкуре можно было опознать коров. Сами же кошки были мельче своего главаря и больше напоминали рысей или пум, кроме их когтей, оружия при них не было. И тут меня посетила такая идея, что мурашки пробежали по спине, а грива чуть не поднялась дыбом. Если в эту экспедицию Селестия взяла Тики Клок как дипломата, Мемориноут как секретаря, Эмеральд Стар как мага, Дейзи Каттер как защитника и Вармфизер как разведчика, то, на всякий случай, она послала меня с ними палачом. Только я, пони, бывший когда-то человеком, в случае крайней необходимости мог убить кого-то. И это пугало меня куда сильнее самих хищников, я не хотел становиться убийцей, только не я! Моё сердце забилось чаще, на лбу крупными каплями выступил пот, мне захотелось оказаться как можно дальше отсюда, где угодно, только не оставаться здесь и не убивать никого! Я сделал два глубоких вдоха и принял уверенный вид, хотя внутри меня паника уже дёргалась в безумной пляске.

– Значит так, мои большие пони, вы, если считаете нужным, отправляйтесь вместе, а я пойду в тот реденький лесок на юго-западе от холма и буду вашим подкреплением на случай непредвиденных обстоятельств, – я старался, чтобы мой голос не дрожал, а тон был убедительным.

– Ты что! Так нельзя! Мы не отпустим тебя одного! – хором зашикали они.

– Послушайте! В лесу друиду ничего не угрожает. А нам нельзя показывать, сколько нас всего. Вы всё равно слишком яркие, чтобы вас не заметили сразу же, поэтому если хотите – идите, но лучше останьтесь. А я отправляюсь в резерв. Деревья и травы прикроют меня от любопытных глаз и носов.

– Всё равно это слишком опасно! – сказала Дейзи Каттер.

– Всё наше предприятие опасно. Их слишком много для нас, даже не смотря на магию и оружие. Вандерболты будут здесь после обеда, а нам лучше собрать информацию до этого времени и не предпринимать никаких действий.

– Ну уж нет! Если ты идёшь в разведку, то мы идём на переговоры, – заявила Эмеральд Стар.

– Как знаете. Если что – мы рассчитываем друг на друга.

Мне стоило самому прислушаться к своему же собственному совету. А я полез на разведку геройствовать. Из-за ветра кошки не могли меня учуять, я использовал магию Жизни и выращивал мох там, куда наступал, так что они и услышать меня не могли. Но похоже, что, не смотря на мои огромные глаза, хищники видели лучше меня и напали первыми. Ах, если бы только я заранее вынул клинок из ножен, но я побоялся, что сверкание его лезвия выдаст меня, впрочем, бандиты увидели одинокого аликорна и без этого. И хотя я лягался и стаскивал с себя кошек корнями, один из них обхватил моё горло своей пастью, а другой посмотрел мне в глаза и прошипел: «Если хочешшь жить – молчи и делай, шшто говоррят». Я только и смог выдавить из себя: «Хорошо».

Бандиты скорее доволокли меня, нежели дотащили, до норы в холме. Я надеялся вновь использовать магию Жизни, но убить того, кто сжимал моё горло, без вреда для себя не видел возможности. Я не смог бы пробить ему череп корнем или разрезать мышцы челюсти с обеих сторон разом, а магическое свечение выдало бы меня. Оставалось надеяться только на Вандерболтов. Внутри холма мне связали передние и задние ноги кожаными ремешками, ими же плотно примотали крылья и потащили вглубь. Нора была очень тёмной, лишь изредка освещаемой небольшими факелами, но этого света вполне хватало обитателям.

– Это один из тех пони.

– Тащщите ближе, – второй голос был более утробный и мурлыкающий. – Вот ты значит какой – шшпион.

Я увидел Рхашша. Он улыбался одной стороной рта, левое нижнее веко подрагивало, а его глаза вблизи выглядели совершенно безумными.

– А знаешшь, шшто мы делаем с такими, как ты? – он достал из ножен своё оружие.

Треугольный клинок до блеска отполированной бронзы с широким лезвием. Но самым странным в нём был способ крепления рукоятки из пробкового дерева. Она располагалась перпендикулярно лезвию, так, что оружие способом держания в лапе было похоже скорее на кастет, чем на меч. Главарь приблизил кончик клинка вплотную к моему носу. От страха я не смог вымолвить ни слова.

– Интерресуешшься орружием? Прредыдущщий хозяин этих кррошшек долго стррадал, пррежде чем я смог забррать их с его тела. Не верришшь, шшто я могу убить кого-то рразумного? Сейчас я тебе кое-шшто покажу, – он схватил меня за гриву и подтащил к котлу, в котором я, вскрикнув от ужаса, увидел варящиеся задние ноги пони. – Они были слишшком рразговоррчивые и слишшком вкусные, шштобы оставлять их в живых. И ты там можешшь оказаться, если будешшь плохо себя вести.

Рхашш вцепился мне в бок, его когти проткнули кожу и больно впились в меня. Я истошно завопил. Тут подошли двое помощников главаря, и один из них сказал:

– Господин, мы прринесли вам крровь.

Второй протянул глиняную чашку с кровью. Рхашш отпустил меня, взял чашку лапами и принялся сначала лакать, а потом пить залпом. Допив, он зажмурился, а когда поднял веки, мне показалось, что убийца стал совсем другим существом. Нервные подёргивания и блеск в глазах исчезли без следа, зрачки стали более чистыми, а движения – плавными.

– Нет-нет-нет-нет, – совершенно другим тоном сказал, почти замурлыкал он. – У тебя же есть кррылья и ррог сразу. Ты – аликоррн и сын прринцессы. Ты нам нужен живым. Селестия выдаст нам столько мяса и меди, шшто мы станем богачами! – он расплылся в усмешке, обнажив длинные клыки. – Слышшите? Каждый из вас станет крруче, чем я сейчас. А я стану корролём Степи! Такой шшанс выпадает рраз в жизни, и им нельзя не воспользоваться! Ха-ха-ха-ха-ха!

Остальные кошки стали издавать утробные звуки, от которых я вжал голову в плечи. Тут из тёмной норы выпрыгнул один из подельников Рхашша.

– Господин, там пятерро пони у главного входа, и они настрроены ррешшительно.

– Задерржите их рразговоррами, мы скорро подойдём.

«Проклятье! Девочки лезут в пасть смерти. Они не подозревают обо всей опасности!», – подумал я. Кошки подняли меня, а Рхашш с силой ударил по уху. В голове тут же зазвенело, кажется, я на минуту потерял сознание.

– Быстррее, он прриходит в себя! – я очнулся от голоса главаря бандитов. – Лапы на орружие, он может с помощщью магии укррасть его. Скоррее, скоррее, эти остолопы не смогут надолго задерржать пони.

Когда я полностью пришёл в себя, то обнаружил, что подвешен на ремнях, которыми были связанны мои крылья, пронизанные ноющей болью. В помещении было абсолютно темно, я выколдовал заклинание света и увидел, что до потолка всего каких-нибудь два метра, а до пола ещё меньше, но я уже не чувствую связи с Землёй. Насколько же я действительно далеко находился от поверхности?! От отчаянья я чуть не заплакал. Там снаружи мои друзья могли умирать в безуспешной попытке вытащить меня отсюда, а что потом? Поддалась бы Селестия на шантаж? Ради меня – да. А отпустил бы Рхашш меня? Скорее всего – нет. Мной можно было вымогать деньги и обеспечивать себе безопасность сколь угодно долго. Пока в один из приступов безумия он не убил бы меня.

Надо было что-то делать, но что я мог? Разве что попробовать пережечь верёвку с помощью магии. Я попытался извернуться и коснуться кончиком рога ремешка, на котором висел. Мне почти удалось. Тогда я ещё немного повертелся и запрокинул голову так сильно, как только мог. Достать получилось, но с меткостью было не очень. С третьей попытки я всё же уперся в край ремешка и сконцентрировался. Отбросил все мысли и сосредоточился только на нагревании точки перед кончиком рога. Запахло горелым мясом и палёной шерстью – ремешок поддавался! Я чуть сдвинул голову и продолжил. И тут одну из мышц шеи свела судорога. Я стиснул зубы, дождался, когда пройдёт боль, и вновь принялся колдовать. На этот раз свело ещё одну мышцу. А когда я прожег половину, шея болела так, что я больше не мог сосредоточиться, даже чтобы осветить помещение. Я поджал под себя ноги и резко дёрнулся. Ремешок лопнул, и я, ободрав колени на задних ногах, упал на пол. Но даже внизу, лишь подползя к стене, я смог почувствовать течение энергии Жизни.

Разрыхляя землю и выворачивая камни, корни пробивались сквозь толщу холма. Они трескались, ломались и просто стачивались, проходя через слой щебня. Сок тёк с них и тут же ими и впитывался. Наконец, пробив последнюю преграду, растения разрезали на мне верёвки выросшими острыми листьями и расступились. Голова кружилась, меня шатало и подташнивало. Пытаясь сохранить равновесие, я расправил крылья, суставы в них заявили о себе болью, похоже, что я вывихнул их. Каждый шаг давался с трудом, скорее всего, от удара Рхашша я получил сотрясение. Пять метров образовавшегося тоннеля наружу показались мне дневным пешим переходом. За моей спиной корни ссыхались, а проход обрушивался. Не доползя каких-то несколько шагов до цели, я споткнулся и растянулся на импровизированном деревянном полу. У меня просто не было больше сил, ни физических, хотя я почти не устал, ни силы воли. «Проклятье! Я, может быть, могу заставить себя уйти отсюда, но не смогу помочь девочкам! Что мне делать?!» – хотел прокричать я, но выдавил лишь беззвучный вопль. Рог мой перестал освещать пространство, но вокруг него разгорелось зелёное сияние. У меня зарябило в глазах, появились изумрудные искры, послышался тонкий свист. Через пару секунд все звуки исчезли, и появился шепот, который я уже слышал раньше, а именно перед похоронами Плам Кэтчер:

– Индре, очнись!

– Сила? Я…

– Да. Тс-с-с! Напои себя жизненной энергией. Ты можешь излечиться и вернуть себе силы за счёт жизни растений. Они отдадут тебе свои соки, чтобы ты жил и растил их потомство.

Видение исчезло, и я вновь оказался в темноте прохода. Из последних сил я заставил корень лопнуть вдоль и, ухватив его зубами, позволил энергии Жизни течь в меня.

Очнулся я минут через пять, во всяком случае, мне так казалось, уже снаружи. Мне надо было бежать, бежать, не оставляя следов, но я не мог бросить друзей на растерзание убийце, я сказал им, что они могут на меня рассчитывать. Как я сейчас жалел, что не могу летать! Меня бы не схватили, или я бы смог быстро прилететь на помощь девочкам. Но поздно жалеть о недостигнутом, возможно, судьба ещё даст шанс исправить ошибку. Обогнув холм, я увидел маленьких пони Селестии, окружённых кошками. Рхашш стоял на склоне холма и мяукал:

– У меня в плену вашш аликоррн! Немедленно отступите и шшлите зов вашшей прринцессе, если не хотите его смеррти!

– Взял в плен или держишь в плену? – крикнул я.

Кошки и пони разом повернули в мою сторону головы.

– Индре! – воскликнула Тики Клок, а главарь разбойников злобно зашипел.

Вспыхнул магической огонь, и бандиты с подпаленной шерстью стали разбегаться куда глаза глядят. Рхашш тут же заорал на своих подчинённых: «Тррусы! Прредатели! Можете не возрращщаться! Я и без вас рразберрусь с этими фокусниками! А потом настанет вашш черред!»

С этими словами хищник стал сбегать к подножию. Тут я заметил, что на его плече висят ножны с моим клинком.

Следующая пара минут навсегда врезалась в мою память. Я хотел закричать друзьям, чтобы они защищались, что безумец не испугается огня и боли, но было уже слишком поздно. Расправив крылья, я с силой оттолкнулся и сделал взмах, отрываясь от земли. Притяжение тут же вернуло меня назад, дав продержаться в воздухе едва ли дольше, чем при обычном прыжке. Пришлось сложить крылья и нестись во весь опор, пытаясь подобраться на расстояние действия силы Жизни. Рхашш был куда быстрее, в один момент он оказался рядом с единорогами. Мемориноут попыталась лягнуть его, но хищник проскользил на спине под её ногой и, ловко извернувшись, одним движением перерезал ей горло. Кровь водопадом потекла на землю, вокруг струек было заметно сияние, а когда они ударялись о землю, то разлетались радужными всплесками – это жидкая радуга отделялась от крови. Пони в агонии попыталась встать на задние ноги и тотчас упала. Главарь же не терял времени, замахнувшись оружием на Тики Клок, резко развернулся и ударил левым кастетом по рогу Эмеральд Стар, оружие отскочило от рога, издав мелодичный звон, но Стар рефлекторно отдёрнула голову. Этого хватило Одному Когтю, чтобы вогнать правый клинок под нижнюю челюсть единорожки.

– СТА-А-А-А-АР!!!

Вопль, вырвавшийся из моей глотки, опустошил лёгкие, лишил воздуха и сбил дыхание, одышка, подобно раскалённому кинжалу, пронзила мой бок. Остальные пони закричали, а Рхашш, не утруждая себя вытаскиванием клинка, молнией метнулся к Дейзи Каттер и попытался ударить её сверху правой лапой, Дейзи закрыла лицо передними копытами, и это была ошибка. Я попытался закричать, чтобы она не делала так, но было уже поздно, убийца воткнул лезвие, которое он всё еще держал левой лапой, прямо ей в сердце. Земная пони коротко вскрикнула, её ноги задрожали, и она упала на землю. Я бежал изо всех сил, сердце моё колотилось так, что было больно вдыхать, а воздух буквально сгорал в лёгких. Я не мог допустить гибели остальных моих друзей! Тигро-гепард, не замечая меня, вынул мой клинок, а ножны кинул в нос Вармфизер. Сделав резкий прыжок, я достиг границы, когда магия Жизни могла достать Рхашша, белёсые корни враз обвили лапы кошки и дёрнули в сторону, но недостаточно сильно. Мой клинок был слишком длинным – разбойник достал его кончиком шею Тики Клок и оставил глубокую рану сбоку, из которой на белую шёрстку толчками потекла алая кровь. Пони попыталась зажать рану передними ногами и повалилась на землю, оставляя за собой в воздухе радужный след.

«Целая жизнь, полная приключений, радости и счастья! – Ты мне обещаешь, что это так? – Обещаю!»

Я мотнул головой, отгоняя видение, а Рхашш, видимо, понял, кто управляет растениями: он, перерезав корни клинком, отбросил оружие в сторону и, встав на все четыре лапы, стремглав бросился на меня. От резкой остановки после бега моё сердце билось так сильно, что каждый его удар болью отдавался в затылке и на долю секунды затмевал зрение темнотой, в которой кружились желтые искорки. Тут только до меня дошло, что ещё чуть-чуть, и гигантский кот разорвёт меня своими когтями и зубами безо всякого оружия. Я спешно силился придумать что-то, но вспомнил лишь о простой волчьей яме. Корни моментально вырыли пусть и неглубокую, но наполненную острыми побегами и по-прежнему закрытую травой ловушку, вздув бугорок земли за спиной кота. Когда он добрался до места, откуда мог одним прыжком настигнуть меня, трава предательски обвалилась под его тяжестью, и Рхашш упал. Но даже тут он ухитрился зацепиться лапами за край ямы и повиснуть, пытаясь выбраться. Я высушил траву, но разбойник упорно боролся за свою шкуру, даже не думая сдаваться. Гибкий и прочный побег растения, обвив гарду, притащил мой меч, и я с помощью магии поднял клинок. Подойдя ближе, я направил остриё на левое плечо разбойника и поставил копыто на рукоять. Если Селестия послала меня палачом, то кто я такой, чтобы оспаривать её решения? Или приговор убийце был вынесен несправедливо? Но я не мог, не мог исполнить его! Не мог убить живое и разумное существо! Пот заливал глаза, мои ноги дрожали, а крылья от волнения расправились. Почему-то мне в голову пришла странная мысль, что со стороны я в таком виде похож на ангела смерти. Я совсем забыл слова Свифтэджа о грязных приёмах, а Один Коготь внезапно рванул вверх свою правую лапу, пытаясь вцепиться в меня. «ДЕЛАЙ!» закричал я на себя и воткнул меч. Лезвие моментально вошло под ключицу вожаку, и в тоже время я успел прочувствовать сопротивление каждой жилы и каждой мышцы. Рхашш издал негромкий писк, его лицо исказила гримаса боли, он не смог выпустить когти, лишь легонько коснулся мягкими подушечками своей лапы моего предплечья, и провалился в яму. Мой меч остался висеть на упругом стебле, про который я совсем забыл.

Я обвалил импровизированную могилу Рхашша, не в силах больше видеть его тело. Растения не чувствуют боли или прикосновений, и я не мог получить такую информацию от них, но почувствовал обилие влаги с большим содержанием в ней солей. Я сказал себе не обращать внимания на это и бросился к пони. Вармфизер держала в своих копытах ногу Дейзи Каттер и плакала.

– Брось её! Она мертва. Мы можем спасти только Тики.

Но пегаска даже не обратила на меня внимания.

– Очнись, Хаос тебя поглоти! – я несильно стукнул пони по носу.

– А?

– Скорее! Помоги мне! Клок еще жива!

Я начал собирать в себя энергию Жизни, но это получалось у меня с трудом, самый большой поток лился с той стороны, откуда я прибежал. Вармфизер наконец-то подошла ко мне и раненой единорожке.

– Подними её! Туловище, а не голову! Голову наклони!

Тики Клок сильно повезло, ведь мозг питает две артерии, а Рхашш перерезал только одну. Но копыта не руки, ими не зажмёшь рану, и в артерию попали пузырьки воздуха. Они могли вызвать обширный инсульт, отёк мозга и смерть. Зажав артерию ниже разреза и опустив голову пони вниз, я магией сжал ей сосуды и выдавил пузырьки вместе с брызгами радуги наружу. После этого соединил ровные края разреза и срастил их, влив почти всю жизненную энергию, какую смог достать. Однако единорожка потеряла очень много крови, даже мои копыта были измазаны в ней.

– Теперь наоборот. Сядь. Положи её голову себе на колени. Теперь подними повыше голову. Я сейчас.

Ноги мои сильно дрожали, но я всё-таки вынул из походных сумок, валявшихся рядом, фляжку с водой и солонку. Высыпав часть соли во фляжку и взболтав содержимое, я с помощью обычной магии поднёс её к пони.

– Подержи.

Я надавил на бок Тики Клок в то место, где у неё была селезёнка. У этого органа, продуцирующего кровь, нет мышц, и не вся она могла выйти из него сама по себе, приходилось делать это искусственно. Затем я, используя последние крохи энергии Жизни, заставил её надпочечники выделять адреналин, и сердце забилось чаще. Единорожка на полминуты пришла в себя и открыла глаза. Я поднёс к её рту фляжку.

– Пей! Всё пей! Не спеши, а то поперхнёшься. Я обещал тебе, и ты будешь жить. Пей, смотри мне в глаза и пей, не засыпай, помнишь о жизни, полной радости и счастья? Я не дам тебе умереть.

Тики почти допила, когда вновь потеряла сознание. А Вармфизер всё так же сидела, бессильно опустив крылья, смотря на единорожку и гладя её по голове. Похоже, она находилась в состоянии шока. Обе кобылки были перемазаны засыхающей кровью.

– Всё будет хорошо, – сказал я ей, но пегаска меня, скорее всего, не услышала.

До холма рядом с могилой Рхашша я скорее дополз, чем дошел, и, из последних сил взобравшись на холмик, буквально свалился с ног. Только сейчас я осознал, почему не чувствую больше течения энергии Жизни – на несколько сотен метров вокруг была желтая мёртвая трава, которую я высушил. До меня вдруг дошло, что сообщали мне растения. Я выжал из кота кровь, всю, без остатка. Меня скрутил приступ кашля. Думал, меня вырвет, но завтракал я очень давно и был способен только на сухой кашель. Мысли начали роиться в голове, мешая сосредоточиться: «Растения отдали жизнь только для того, чтобы ты убил», «Ты бросил своих друзей одних», «Почему ты не старался научиться летать?», «Как ты мог так бесполезно растратить энергию Жизни?», «Ты же и лесок засушил», «Чтобы спасти пони, ты убил разумное существо», «Тебя не назовут убийцей, потому что ты убил убийцу. Тебя назовут палачом», «Общество отвернётся от тебя». Я хотел отогнать эти мысли, придумать оправдание, закричать, что это не так. Я посмотрел на небо. По нему ползли облака, но стоило мне только моргнуть, как они внезапно оказывались уже у горизонта.

Откуда-то, как будто из тумана, появились пегасы. Я услышал голос: «Капитан, мы нашли их!», а потом крики ужаса. Я хотел сказать, что капитан Свифтэдж не пегас, а единорог, и его тут не могло быть, но вспомнил, что у Вандерболтов есть свой капитан. Меня подхватили, потащили куда-то, потом понесли по воздуху. Я хотел спросить, куда, и даже собрался с силами, чтобы задать вопрос, но мне кто-то ответил: «В Кантерлот, в Кантерлот». В глазах темнело, как будто я закрывал веки, но я не помнил, что закрывал их, я вообще мало что помнил.

Очнулся я, когда на меня вылили воду. Я закричал и хотел отряхнуться, но вместо этого поскользнулся и упал в ванну, пытаясь крыльями сохранить равновесие. Пузырьки воздуха поднимались вверх перед моими глазами сквозь окружающую воду. На секунду мне показалось, что я тону не в воде, а в крови. Но тут служанки вытащили меня, я откашлялся и невнятно забормотал:

– Кровь, кровь, уберите её…

Второй раз я очнулся, лёжа на спине, от нестерпимой режущей боли в ободранных коленках. Я попытался вскочить, но несколько копыт упёрлось мне в грудь, не давая подняться, кто-то крепко держал и мои ноги. Саднили все порезы и ссадины, но стоило только боли утихнуть, как я наполовину провалился в забытье.

Потом мне чем-то стягивали ноги, куда-то меня несли и, наконец, положили. Я открыл глаза, когда уже потушили лампу, и поэтому ничего не увидел. Но я лежал на чём-то мягком и тёплом, и меня укрывало мягкое и тёплое одеяло, и это было хорошо, потому что у меня стучали зубы, наверное, от холода. Я закрыл глаза и уткнулся носом во что-то такое же мягкое и тёплое, показавшиеся мне живым.

– Подсудимый Натан Сид, виновный в ереси…

– ПРОТЕСТУЮ!!! Вы ещё не вынесли вердикт, а уже называете его виновным!

Секретарь подпрыгнул на своём стуле, а я закрыл ладонью лицо. На молодого человека зашикали сидящие в зале, а охранники судьи с автоматическим оружием в руках переглянулись, но наводить его на парня не стали.

– Кхе-кхе. Так вот, – продолжил судья. – Мы собрались здесь, чтобы решить, владеет ли приговорённый к смерти…

– ПРОТЕСТУЮ! Приговор ещё не вынесен, а вы уже говорите о нем, как о смертнике!

Я вздохнул, наверное, слишком громко, потому что сидящие по соседству уставились на меня.

– Молодой человек, – обратился судья к парню. – Вы отдаёте себе отчёт, где вы находитесь? Это инквизиторский суд. И все они виновны, раз попали сюда. Виновны в измене или в ереси! Или и в том и другом сразу! Их уже ждёт палач с огнемётом. Мы лишь решаем, владеют ли они знаниями, чтобы предварительно пытать их, пока не расскажут всё, или же сжечь сразу!

Я поднялся с места и откашлялся.

– Господин судья, Ваша Честь! Простите его, пожалуйста, он гражданский и первый раз на заседаниях такого рода. Я велел ему прийти к двенадцати дня, а он пришёл куда раньше. Это я виноват, что не проследил.

– Во-первых, «лорд-инквизитор», а не «господин судья». А во-вторых, ни гражданским судьям, как вам, ни гражданским адвокатам, как ему, не место на инквизиторских слушаниях.

– Ещё раз прошу прощения, лорд-инквизитор.

– Садитесь, вы прощены. И товарища своего рядом посадите, не хватало ещё, чтобы он давал надежду этим отморозкам.

По ходу заседания мой знакомый пытался что-то высказывать, но я каждый раз толкал его локтём под рёбра. Наконец суд завершился, мы все встали, и судья, а вместе с ним большая часть зала, вышли. Теперь остались только я, парень, секретарь, пара охранников и одинокий инквизитор, который дремал на скамейке в дальнем конце. Я посмотрел на часы – тридцать пять минут двенадцатого.

– Отлично, до перерыва успеем. Вводите подследственную. А вы, – я повернулся к адвокату. – Занимайте место защитника.

Парень угрюмо прошел за стол, а я сел на своё место за кафедрой и открыл папку с делом. Ввели обвиняемую. Это была Тики Клок, она робко поглядывала то на меня, то на знакомого. Он сделал удивлённые глаза и хотел что-то сказать, но я начал первым:

– Мисс Клок, как мы и договорились, хорошо?

Она кивнула. Нарушитель спокойствия вновь хотел что-то сказать, но я не дал ему этого сделать. Постучав два раза молотком, я начал:

– Всем встать, суд идёт!

Адвокат и секретарь привстали.

– Слушается дело Тики Клок, обвиняемой в призыве книги в мир-заповедник из мира, потенциально содержащего заразу Хаоса. Мисс Клок, вы признаёте себя виновной?

– Да, ваша честь, признаю.

– Вот и хорошо, вердикт суда – ви…

– ПРОТЕСТУЮ! На каком это основании? И где слушания?

– Да что же вы так громко кричите! Всё здесь есть, – я потряс папкой. – И чистосердечное признание, и протокол анализа чар призыва.

– Мне надо поговорить со своей подзащитной.

– Нет, не надо, не морочьте девочке голову! Её вина доказана, лучше поберегите голос для обсуждения наказания. Итак, вердикт суда – виновна, – я стукнул молотком. – Идём далее.

– Я считаю…

– Давайте не будем затягивать, я просто скажу, что имею, и мы обсудим, что вам не нравится, хорошо?

– Как знаете.

– Поскольку мисс Клок признала вину, поскольку она – жительница мира-заповедника, книга безвредна, а у подсудимой не было злого умысла, то применять уголовные меры мы не будем. Незнание закона не освобождает от ответственности, но это не наш случай – мы не говорим жителям заповедников об этих законах из соображений безопасности. Ограничимся профилактической беседой. С решением суда согласны?

– Согласен.

– А теперь я протестую! – поднялся со скамьи проснувшийся инквизитор. – Это безумно опасно! Разве вы не знаете, что может произойти? А если она – адепт Хаоса, а книга нужна была ей для ритуала?

– Бог-Вселенная с вами! Мы это сто раз проверили. Да и книжку она призвала не оккультную, а «Сто блюд из картофеля и грибов».

Инквизитор подошел ближе, а я продолжил:

– Ну вы посмотрите на неё! Ну как такое существо, от которого разит Порядком, может служить Хаосу?

Тики Клок при моих словах робко поглядела на него своими большущими влажными глазами.

– Ваша воля, но если что…

– Слышала? Чтобы ничего подобного впредь не было больше! – я погрозил ей пальцем. – Это тебе не игрушки! Заседание окончено. Все могут быть свободны, – я стукнул два раза молотком. – Видите, инквизитор, даже ваше сердце растаяло. Даже для вас ещё не всё потеряно.

Инквизитор, резко развернувшись, ударил меня в челюсть так, что я отлетел и стукнулся спиной о кафедру.

– Никогда не говорите ни о чём подобном, – с этими словами он вышел через боковую дверь.

– С вами всё в порядке? – спросил меня адвокат.

– Да, я сам виноват, наступил ему на больную мозоль, – сказал я, потирая щёку.

Но щека от этого болеть не переставала, а что-то твёрдое и шершавое карябало мне нос. Тут я открыл глаза и обнаружил, что всё это мне всего лишь снилось, а я тёр свой нос своим же копытом, что уже раннее утро, что щека у меня болит, потому что я лежу на ноге Тии, и, вероятно, так и проспал всю ночь.

– Эй-эй-эй-эй! – я оттолкнулся ногами и свалился с кровати. – Ты чего это? Зачем?

– Что значит «зачем»? – она удивлённо посмотрела на меня. – Раньше ты сам прибегал ко мне ночевать, когда тебе снились кошмары. А вчера пережил кошмар наяву, и у тебя был настоящий шок. Ты смотрел на нас абсолютно пустым, невидящим взглядом и бормотал что-то невнятное. Я уже стала беспокоиться, что потеряю и тебя, солнышко. В таком состоянии пони нельзя оставлять одного, а ты заснул, прижавшись ко мне.

Я попытался подняться и обнаружил, что мои задние ноги перевязаны бинтами, мешающими мне нормально ходить, а крылья плотно, но в то же самое время весьма удобно стянуты и прижаты к бокам.

– Я уже слишком большой для подобного.

– Никто из пони не слишком большой для подобного, Индре. Никто.

Я сразу же вспомнил о том, что произошло вчера, и чуть не взвыл. Стиснув зубы, я повернул голову в сторону. Селестия, встав с кровати, села напротив, положила копыта мне на плечи и немного наклонила голову.

– Успокойся, успокойся. Постарайся не думать о произошедшем.

– Но как я могу не думать? – я поднял голову и заглянул в её сиреневые глаза. – Ведь это я во всём…

– Ни слова больше! – перебила меня она. – Пожалуйста, солнышко. Аликорны должны сохранять свой имидж правителей, а я могу не выдержать. Сейчас мы пойдём в столовую, там тебя ждёт чай с мелиссой, ты успокоишься и всё расскажешь. Кстати, поздравляю с удачной операцией.

– С чем? – я не сразу понял, о чём говорила Тия, мысли были только о вчерашней трагедии.

– С тем, что ты успешно заштопал Тики Клок. Доктора говорят, что с ней всё будет в порядке.

На похороны я опоздал. Специально ждал, когда большинство пони уйдет и останутся лишь родственники. Только потом подошёл и прекратил сдерживать себя. Лил частый холодный дождь, земля превратилась в чавкающую жижу, плащи пони промокли до нитки, цветы выглядели повядшими и какими-то особенно траурными. Наверное, не стоило мне столько времени жестко контролировать свои эмоции, потому что когда я понял, что больше никогда, вообще никогда не поговорю о магии и чудесах с Эмеральд Стар и так и не схожу на свидание с Дейзи Каттер, я просто не смог остановиться. Я рыдал, выл, бился в истерике, стучал копытом по разжиженной земле, молил родственников погибших о прощении, проклинал судьбу, проклинал свою жизнь аликорном, проклинал себя за то, что не послушался Селестию и завёл настоящих друзей, за то, что подвёл их. Потом ещё долго просто плакал на чьём-то плече, судорожно всхлипывая и вытирая грязным копытом нос. Наконец, Тия унесла меня в купальни. После горячей ванны мои задние ноги вновь перебинтовали, а принцесса напоила меня тёплым травяным чаем с мёдом, попросив зайти к ней в личные покои, когда я отдохну.

– Я… – Селестия глубоко вдохнула и медленно выдохнула. – Я не могу больше так! Всё шло настолько замечательно! И из-за одной какой-то ошибки! – на её глаза навернулись слёзы. – Да и что толку, кошки в подмётки не годятся Найтмэйр Мун, она растёрла бы вас в порошок! Если бы только я…

– Нет, это не твоя вина. Никто не знал, что всё обернётся так! – я бросился её утешать. – Ты сама говорила, что нужно быть сильными и стойко переносить удары судьбы.

– Для чего? Если всё, что я только ни делала, идёт прахом!

Тия подошла к окну, из которого были видны пегасы, разгоняющие тучи над Кантерлотом. На неё упал первый лучик солнечного света, и она начала петь на странном, но удивительно знакомом мне диалекте, на котором пони всегда исполняли древние сказания, и который я изредка видел лишь в старых книгах:

Everything I tried to do it didn't matter

And now I might be better off just rolling over
'Cause you know I tried so hard but couldn't change a thing

And it hurt so much I might as well let go

– Тия! Нельзя сдаваться заранее. Не давай сиюминутной слабости погубить себя! – я поднял переднюю ногу, останавливая её, но она не обратила внимания.

I woke up to see the sun – shining all around me

How – could it shine down on me?

Sun–shine in all its beauty

Why – would it shine down on me?

Селестия повернулась и посмотрела мне в глаза.

You'd think that it would notice I can't take anymore

Just had to ask myself – what's it really – for?

– Ради Луны! – я бросился к ней. – Та сама говорила мне, что когда нам плохо, мы должны помнить, что наше положение окупает любые наши страдания.

– Да, ты прав, но, – принцесса внезапно всхлипнула. – Я… я так хочу быть самой обычной пони! Просто жить, любить, растить детей. Мы лишены всего этого! А теперь я потеряла и сестру, – она сжала зубы и закрыла глаза, сдерживая всхлип.

– Мы вернём её! Мы всё сделаем, у нас всё получится! – я подошел почти вплотную к Тии и сел, подняв голову и смотря на неё. – Я буду помогать тебе во всём! Хочешь, даже возьму себе один из Элементов Гармонии?

– Нет-нет-нет! – она обняла меня, прижав к себе. – Я не хочу потерять тебя, солнышко! Ты – всё, что у меня осталось. Моя единственная радость, – Селестия рыдала, из её сиреневых глаз катились крупные слёзы. Никогда не видел её плачущей, но сейчас был поистине неординарный случай.

– А ты – всё, что есть у меня. И я… мне больно видеть тебя плачущей, когда я ничем не могу тебе помочь.

Селестия обхватила меня ещё и крыльями и некоторое время тихо плакала, лишь иногда всхлипывая. Наконец она разжала объятия, вытерла слёзы платком, который взяла с комода с помощью магии, и сказала:

– Всё. Со мной всё хорошо, – она поправила мне чёлку. – О, Доброта, я так хотела оградить тебя от этой боли, но это бесполезно. В жизни пони может случиться всякое, а мы живём так долго, что это всякое рано или поздно случается.

– Но ведь управление государством оправдывает это?

– Да, наша власть оправдывает наши страдания. Эквестрии нужны сильные правители, – принцесса вздохнула. – Даже если они раз в несколько лет отчаянно хотят перестать быть таковыми.

Мы сидели в зале для совещаний. Мы это: Селестия, я, Вармфизер, капитан Свифтэдж и капитан Вандерболтов. Тики Клок пока ещё лежала в кровати, и её решили не беспокоить. Я и Вармфизер сидели на одном широком стуле. Хоть я и был относительно младше пегаски, но, будучи аликорном, был почти одного роста с ней, когда она сидела ссутулившись. Вармфизер буквально вцепилась в меня, как будто я один мог защитить её от опасностей окружающего мира. Я рассказывал о случившемся уже в который раз, а она иногда дополняла моё повествование. Свифтэдж нервно расхаживал по комнате, а капитан Вандерболтов постукивал копытом по столу. Наконец я закончил рассказ и обнаружил, что пегаска совсем прижалась ко мне и положила голову на моё плечо, я приобнял её крылом.

– Кстати, – первым заговорил капитан гвардии. – Вот твой меч.

– Спасибо. Жаль, я не сумел им воспользоваться в лесу, а то бы не попал в лапы кошек. И вообще, пони были правы, мне не стоило идти одному, а потом ещё…

– Ты ни в чём не виноват, – перебила меня Селестия. – Это я недооценила противника, послала вас одних. Это был мой просчёт, моя ошибка. Предыдущие успешные операции расслабили меня, я была абсолютно уверена в вашей безопасности. А то, что кошки схватили тебя, так неизвестно, что ещё бы произошло, останься ты с девочками. Рхашш, по твоим словам, двигался умопомрачительно быстро.

– Нам стоило остаться в городе, как только мы узнали о пропавших пони.

– Я же говорил, что надо посылать гвардию, – вставил Свифтэдж.

– Да, вы отчасти были правы. Простите меня, капитан, – я не помнил ещё случая, когда Тия просила бы прощения у обычных пони. – И всё-таки даже ваши солдаты не имеют опыта реального боя. Но сделанного не вернёшь. Всё, что мы сейчас можем, это не допустить повторения подобного. И я займусь этим сразу же. Кстати, а что там с оружием убийцы?

– Его оружие называется катар или джамадхар, с богослужебного языка минотавров переводится как «язык бога смерти» и используется как оружие части их духовенства. Является священным, но у минотавров половина вещей священны. Так что Рхашш мог забрать такие, только убив одного из священнослужителей.

Пока капитан рассказывал об оружии, Вармфизер совершенно неожиданно легонько укусила меня за ухо.

– Ай, ты чего? – возмущённым шёпотом спросил я у неё, нахмурив брови.

– Ничего, прости, – так же шёпотом ответила она. – Не обращай внимание.

– Ясно, я свяжусь с минотаврами, они будут рады получить назад реликвию, например, в обмен на оружейную сталь, – Тия о чём-то задумалась. – Теперь мне нужно поговорить с капитаном Свифтэджем наедине. Индре, ты тоже останешься.

Пока остальные выходили, я смотрел на принцессу и ждал. Я был уверен – сейчас она будет говорить что-то крайне важное для государства, поэтому специально оставила меня в зале.

– Надо усилить стражу, всё-таки в королевстве должна быть хоть и крошечная, но армия.

– Как вам будет угодно, Ваше Величество, – ответил ей Свифтэдж. – Я поищу новых рекрутов и увеличу количество офицеров.

– Я сам удивлён, что армии у нас нет! – воскликнул я.

– Это я сделала специально. Чтобы пони жили в мире, они должны считать войны экстраординарным и крайне редким, почти невозможным явлением. К тому же с помощью интриг и переговоров можно решить большинство внешних проблем государства.

– Не хочу копаться в памяти, но есть такая мудрость: «Хочешь мира – готовься к войне».

– Вот мы и будем готовиться. Пока твой друг Свифтэдж производит донабор стражников, – при этих её словах капитал кивнул, но перебивать не стал. – Ты днём будешь читать книжки по военной стратегии и тактике, а вечером я буду учить тебя летать. Считай, что детство твоё кончилось.

– А у нас есть такие книги? – спросил я, пропуская мимо ушей её последнюю фразу. Кончилось, ну и что? Давно пора.

– Конечно же, есть, просто я умело отвожу внимание искателей книжных знаний от подобной литературы.

Глава 6. Люби меня, нуждайся во мне

В главе использован текст песни Mary Elizabeth McGlynn – Hell Frozen Rain

«Вычистив же доспехи… он пришел к заключению, что ему остается лишь найти даму, в которую он мог бы влюбиться, ибо странствующий рыцарь без любви — это все равно, что дерево без плодов и листьев или же тело без души»

Мигель де Сервантес Сааведра «Дон Кихот»

Эквестрия, 432 год эпохи Монархии.

Я бежал по выстланным толстыми коврами коридорам верхнего этажа Кантерлотского архива и проклинал себя за нерешительность. Ковры заглушали мои шаги, и я надеялся, что это поможет мне уйти от погони. Если бы я только послушал Селестию сразу или, наоборот, продолжил гнуть свою линию, но теперь было уже поздно.

В конце зимы я начал собирать вещи, и это не ускользнуло от внимания Тии.

– Опять, да? – спросила она с некоторой досадой в голосе.

– Угу, – я продолжил складывать тёплое одеяло в дорожную сумку.

– Ты же сам говорил, что не хочешь одичать, а теперь прячешься в Вечнодиком лесу.

– Нет, там много комаров, поэтому я живу на болоте. Там, конечно, комаров ещё больше, зато растёт багульник, и в его заросли мерзкие насекомые не залетают.

– Тем более! – Селестия притопнула копытом. – Ты – принц, хоть и называешь себя верховным друидом, и должен вести себя соответствующе, а не сидеть посреди трясины, – она неодобрительно смотрела на меня в упор.

– Это всего лишь на три месяца, и я всё-таки друид и должен побыть некоторое время на природе. И вообще, весной разлив, так что болото скорее напоминает озеро с островами. У меня там шалаш, никто не беспокоит, и можно мирно отдохнуть от дел и суеты.

– Вот именно! Каждый брачный сезон ты под совершенно глупыми предлогами прячешься в глуши, – даже её грива развевалась как-то возмущённо. – Ты же аликорн: высокий, статный, да на тебя и замужние дамы заглядываются.

– Пока ещё не такой высокий, как ты, и рог у меня не такой длинный, – я направил свой рог на Тию.

– Сколько раз тебе говорить, рост аликорна зависит от его магической силы, ты никогда не вырастешь до моего размера, но, несмотря на это, ты не менее привлекателен, чем все остальные жеребцы.

– Правда? – я попытался изобразить удивление.

– Да! Как часто кобылки покусывают тебя за уши? – она прищурилась. – Часто же?

– Да, но... – я наткнулся на её взгляд и отвёл глаза. – Они же не серьёзно.

– Ещё как серьёзно! А в брачный сезон так вообще за тобой табунами бегать будут.

– Это меня и беспокоит, – я прекратил собирать вещи и вновь посмотрел на неё. – Что о нас подумают?

– О-о-о! – Селестия закатила глаза и закрыла лицо копытом. – О чём я и говорю – очередной глупый предлог. Ни одна смертная кобылка не родит от тебя аликорна, а значит, и достоверность отцовства установить будет нельзя. К тому же многие единорожки знают заклинание, чтобы избежать беременности, – она сделала небольшую паузу. – А теперь назови мне реальную причину.

– Да понимаешь... я, как бы тебе сказать, – я слишком стеснялся ответить ей честно. – Я же не такой, как другие.

– Вовсе нет. Ты – такой же пони, как другие. Да, ты выше и сильнее любого другого жеребца, у тебя рог длиннее, чем у любого единорога, а крылья больше, чем у любого пегаса, – говоря это, принцесса с помощью заклинания телекинеза поднесла ко мне зеркало. – Но это не делает тебя кем-то другим, наоборот, подчёркивает твою мужественность и положение! Пони разных рас во все времена жили вместе, и это нормально.

– Да я не об этом. Я как раз говорил не о физиологических, а о психологических различиях.

– Что? Ха-ха-ха! – она звонко рассмеялась. – Ты имеешь в виду то, что, в отличие от других, просто боишься?

– Нет, конечно! – отмахнулся я. – Как тебе вообще могла прийти в голову подобная глупость?

– Тогда прекращай придумывать оправдания и назови настоящую причину. Я никому не скажу, если ты честно признаешься, что боишься.

– Нет, я не боюсь! – тут же выпалил я. – Ну а если честно, Тия, то я опасаюсь разбить какой-нибудь кобылке сердце. У нас же не получится «большой и светлой любви навсегда», которой они хотят. Хоть я и пони, но всё же аликорн.

– Да, таково наше бремя, – Селестия глубоко вздохнула. – Но именно поэтому существует брачный сезон. Если не сойдётесь характерами, то просто разбежитесь и всё.

– А смысл тогда начинать?

– А к чему всё? – усмехнулась она. – Ладно, то, что ты просто боишься, это я уже поняла. Но вот почему ты не хочешь пересилить свой страх, для меня по-прежнему загадка. К тому же кобылки – это не так страшно, как ты думаешь, тебе понравится.

– Глупости какие, «боюсь». Скажешь тоже, – нахмурился я. – Сама увидишь, что была не права. Просто брачный сезон – это плотское безумие, – я отложил дорожные сумки. – А я хотел ночных прогулок, ужина при свечах и большой кровати с шёлковым постельным бельём.

– Одно другому не мешает, радость моя. Но тут всё зависит уже только от тебя, – правительница Эквестрии собиралась выйти из моей комнаты, но развернулась и спросила: – Кстати, как тебе моя новая ученица и её подруги?

– Земные пони довольно симпатичны, если ты об этом. А как будущие носители Элементов Гармонии – время покажет.

Когда Тия объявила, что нашла пятерых более или менее подходящих пони, я сказал ей, что не хочу ещё раз пережить насильственную смерть друзей. Но в душе я был рад, что наконец-то принцесса отыскала новых кандидатов. Рад, что мы сможем вернуть Луну, что мы не опустили крылья, не сдались, несмотря ни на что. Наверное, поэтому Тии не составило труда убедить меня, что на этот раз всё будет хорошо, и что она не допустит, чтобы кто-то из кобылок умер.

Маленькие пони Селестии мне нравились, каждая из них была по своему красива и привлекательна, но в душе я не доверял ни одной из них. Пытался убедить себя, что это опять мои предрассудки, но такое доверие, какое ты испытываешь к своим друзьям, к ним во мне так и не возникло. Возможно, это было даже к лучшему.

На этот раз правительница Эквестрии решила не делать упор на единорогов – она взяла в команду двух пегасок и двух земных пони. Пегас Коттон Клауд была настоящим воплощением доброты, всегда улыбалась, тискала кошек, но, несмотря на это, отлично умела управлять облаками, даже такими пышными, как облако на кьютимарке. Её вьющуюся гриву и хвост небесно-голубого цвета не было видно в полёте, зато саму молочно-розовую пони нельзя было не заметить. Глумискай была немного старше своих подруг, а её раскраска была необычна и привлекательна одновременно. Светло-светло-серая, как осенние облака, шёрстка выгодно оттенялась насыщенно-золотыми волосами с почти чёрной, цвета грозового облака прядкой посередине. Пегаска также была самой умной и занималась планировкой погоды. Её кьютимарка выглядела как циркуль. Земная пони Свит Пампкин была красавицей, во всяком случае, на мой вкус. Свойственная всем членам её семьи тыквенно-рыжая раскраска дополнялась полностью заплетённой в косичку изумрудной гривой и двухцветным зелёным хвостом с тёмной и двумя светлыми полосами по бокам. У неё была забавная кьютимарка в виде зелёной тыквы, из которой вырезали ярко рыжий ломтик. Другая же земная пони – Пеарджем, была далека от сельского хозяйства её родни и занималась исключительно кондитерским ремеслом. Её масть была цвета светлой охры, точно такого же, какой бывает у спелых груш, а грива и хвост состояли как бы из двух половинок: одна красно-желтая, а другая – желто-зелёная. Единственная единорожка обладала сильным магическим даром к телекинезу. Её звали Чармед Черри, и она действительно напоминала вишенку – светло-багряного цвета шёрстка навевала приятные воспоминания о сезоне созревания этих сладких и сочных плодов, а грива и хвост светло-розового цвета с узкой тёмно-зелёной полоской притягивали взгляды не только жеребцов, но и кобылок.

Селестия не врала, говоря, что всё зависит только от меня, но мне было лень даже хвостом пошевелить. Самым большим моим достижением являлось указание слугам поставить в моей комнате двуспальную кровать, вот только соскользнув пару раз во время сна на пол с шёлковых простыней, я пожалел и об этом. Единственная причина, по которой я всё ещё оставался во дворце – чтобы Тия не дразнила меня следующие пару лет трусишкой. Впрочем, теперь это был скорее не дворец правительницы Эквестрии, а дворец наслаждений. В каждом коридоре, как мне тогда казалось, можно было увидеть целующихся стражников и служанок, а иногда и одних кобылок, так как большинство стражников имели жён или подружек в Кантерлоте и не показывались в это время в замке вообще. Я видел всё это и раньше, но теперь подобное зрелище начало сильно раздражать. Единственными островками спокойствия в столице были переулок, где жили послы, и тронный зал дворца. Мне было стыдно смотреть в глаза представителям других государств, и я, отводя взгляд, говорил им: «Вы выбрали не самое удачное время для визита». Как, сохраняя хладнокровие, общалась с ними Тия, я представить не мог.

На пятнадцатый день безумия, ближе к вечеру, я шел по опустевшему дворцу с ощущением, что за мной кто-то следит. Пару раз я резко оборачивался, но так никого и не увидел. Тогда я просто вышел на балкон и, с силой оттолкнувшись ногами, перелетел на пару этажей выше, в двух случаях из трёх подобное избавило бы меня от преследования, если, конечно, это не было игрой моего воображения. Да, я научился летать через несколько лет после трагического инцидента с прошлыми помощницами Селестии. Это оказалось не так легко, как я думал, Тии пришлось самой меня учить, ведь у пегасов крылья куда короче, и им нужно делать взмахи чаще, чем аликорнам. На этом этаже в конце небольшого коридора я заметил капитана гвардии. Он мечтательно смотрел из окна на сильно разросшийся и неоднократно перестроенный за эти годы город и держал одной ногой часы на цепочке. Крылья его были расправлены и подняты вверх.

– Добрый вечер, капитан!

– Что? – капитан резко развернулся. – Добрый день, принц Сильварум! Вы меня почти напугали.

Капитан попробовал сложить крылья, но не тут-то было – стояк крыльев не та проблема, которую можно решить быстро. Явление это скорее психологическое, как временный паралич ног у коз, когда они пугаются. При любой сильной эмоции крылья пегаса моментально раскрываются и так же быстро складываются, когда он хоть немного успокаивается. Когда же летающие пони обоих полов возбуждены, то крылья медленно встают торчком. Махать ими при этом, хоть и трудно, но всё ещё можно, а вот сложить их – настоящая проблема, доставившая и мне множество неудобных минут. Как же хорошо, что аликорны по этикету на приёмах и встречах должны ходить с расправленными крыльями. Если бы не эта особенность, я бы, наверное, сгорел со стыда за последние сто пятьдесят лет.

– А я, собственно, наблюдаю за городом, – капитан наконец-то смог совладать с крыльями.

– Да полно вам, летите уже к ней. Всё равно вы сейчас не способны охранять хоть кого-то.

– М? Ой, спасибо... Ну, я тогда полетел.

Капитан выпорхнул в окно, а я тяжело вздохнул. Он даже не понял моей подколки про его неспособность выполнять свой долг.

Я продолжил свой путь в сторону перехода к башне с телескопом, но ощущение того, что меня кто-то преследует, становилось всё сильнее. На перекрёстке коридоров свернул в сторону архива. Любой, кто знал мои привычки, подумал бы, что я направлюсь в астрономическую башню, а я дождался бы подходящего момента и выяснил, кто это. Всё-таки в перепланировке дворца и постройке нескольких новых башен были свои плюсы.

Верхний этаж архива был выстлан коврами с толстым ворсом, чтобы полностью приглушать звук шагов, но стоило мне подойти к окну и начать наблюдение за расположенной чуть ниже площадкой с телескопом, как в единственной двери появилась Чармед Черри.

– Ага, отличное место! – сказала она, посмотрев на меня, и подмигнула.

– Рад тебя видеть, Черри, – честно говоря, я был немного сбит с толку её неожиданным появлением здесь. – Ты одна?

– Да. Видишь ли, – она сделала пару шагов ко мне. – Мои подружки очень заняты друг другом. А мне вот всегда нравились только жеребцы, причём единороги, и ты – самый лакомый кусочек! – она сказала это таким тоном, что у меня по спине пробежали мурашки.

– Что, прямо тут, сейчас? – я в спешке начал искать выход из этой вышедшей из-под контроля ситуации; не так я всё это себе представлял, но, видимо, приглашать Черри на свидание было уже поздно.

– Именно! – с довольным видом произнесла она.

Единорожка перекрывала единственный путь вниз, окно было слишком маленьким, чтобы в него пролез аликорн, мои магические способности были в разы слабее её, а Земли я не чувствовал на большой высоте. Зато этажом ниже был горшок с цветами, и я решил разыграть свою последнюю карту – даже находясь на таком расстоянии, я вырастил огромный бутон, наполненный воздухом под давлением. Бутон лопнул, послышался хлопок, а я, повернувшись к окну, крикнул:

– Ого!

Чармед Черри повелась на такой дешевый трюк и сделала шаг к окну, а я, резко развернувшись, помчался по коридорам, образованным полками со старыми книгами. Я надеялся, что толстый ковёр, заглушающий цоканье моих копыт, поможет скрыться от пони, а потом я проберусь к выходу, опущусь на пару этажей ниже, где окна были побольше, и сразу же улечу из Кантерлота, хотя бы до вечера, когда я смогу утащить Черри на прогулку под звёздами. Однако моим планам не суждено было сбыться. Что-то с силой дёрнуло меня за задние ноги, и я растянулся на ковре. Меня охватило магическое сияние малинового цвета: единорожка использовала волшебство, чтобы подтащить меня назад и перевернуть на спину. Она стояла прямо надо мной, прищурив глаза и хищно улыбаясь.

– Хочешь поиграть в изнасилование?

– Нет!

– Вот это – правильный настрой!

– А-А-А-А-А-А-А-А!!!

Только утром я едва уполз из архива. Это было ужасно! Ужасно, ужасно! Не всё время, конечно, но то, что Чармед Черри даже не спросила меня, оставляло горький след в душе. Я с час пролежал в ванне и, поев, свалился спать. На следующий день за завтраком я не выдержал и пожаловался Селестии на её ученицу, обвинив принцессу в том, что это она надоумила меня остаться во дворце.

– Честно говоря, солнышко, я не ожидала, что всё обернётся таким образом, – Тия нанизала лист салата на вилку – Но я вроде тебе намекала, чтобы ты нашёл себе подружку на брачный сезон, пока подружка не нашла тебя сама.

– В следующий раз, Тия, говори более открыто, – я вяло ковырял вилкой в своём завтраке, аппетит был испорчен.

– Не всё так плохо, с Черри тебе повезло, она жизнерадостная и покладистая пони, к тому же волшебница, – с этими словами принцесса откусила от листа кусочек и стала жевать.

– Ты что, издеваешься? Да у меня всё тело болит, а рог гудит до сих пор.

– А, это. Прости, что тебе не говорила. Да, обмен магической энергией через скрещенные рога – давняя забава единорогов. Я хотела тебе рассказать, но постеснялась, – при этих словах она хитро улыбнулась.

– Ты! Ты специально намекала мне на единорожек! И специально умолчала!

– Ну, это же был очень приятный сюрприз, не правда ли? – Тия расплылась в довольной улыбке.

Как я и подозревал, она в очередной раз решила устроить коварную шутку. Моё воображение тут же нарисовало картину того, как единорожка рассказывает все подробности той ночи Селестии, а её наставница, стуча копытом по столу, буквально задыхается от смеха. Я покраснел, как свёкла.

– Это ужасно, – в который раз произнёс я.

– Ах да, забыла тебе сказать, теперь ты для неё особенный пони на весь сезон, как, впрочем, и она для тебя. Так что расслабься и постарайся получить удовольствие от всего этого безумия. Зато теперь ты можешь устроить и ужин при свечах, и катание на лодке. Я это ещё к тому, что моя ученица знает заклинание открытия замков, так что не пугайся полночной гостьи, – Тия широко улыбалась, а вот до меня не сразу дошел смысл её слов.

– ЧТО-О-О?! – я бросил вилку на стол. – Ну всё! Я улетаю на болото!

– Нет! – лицо Селестии моментально стало тревожным, – Что подумают о Черри, если её кавалер сбежит от неё к гидрам? Она же будет опозорена! Я не хочу такого своей любимой ученице, ну пожалуйста! Если тебе не нравится, можешь сказать ей об этом, и она просто будет ночевать в твоей кровати.

– Ты хоть сама понимаешь, что просишь? – если бы не серьёзное выражение лица принцессы, я бы посчитал, что она и дальше меня разыгрывает. – Даже слушать не хочу! Если вам двоим это так важно, то у тебя у самой есть длинный рог.

– Индре! – возмущённо крикнула Тия.

– Что «Индре»? Разговор окончен! – я встал из-за стола и развернулся.

– Индре, чего ты хочешь? – вкрадчиво спросила она.

– Ого! – я моментально остановился и не спеша обернулся. – Вот это да! Я и представить себе не мог, что Черри тебе настолько дорога. Ты знаешь, чего я хочу.

– Хорошо, будь по-твоему, – Селестия доверительно улыбнулась. – Я поговорю с Чармед Черри, и она извинится. Она ведь и правда считала, что ты убегал от неё специально, чтобы было интереснее, – при этих словах Тия прыснула и засмеялась.

– Чтобы до неё дошло, тебе нужно с ней поговорить, а в результате она всего лишь извинится и будет ночевать у меня. Отлично! – я вновь почти сорвался на крик. – Не могу поверить, что согласился на это.

– Я прошу тебя как друга, очень прошу.

– Вот он, матриархат во всей своей красе! – не унимался я, хотя уже был согласен и представлял, как получу то, чего мне хотелось последнюю сотню лет. – После всего, что она со мной сделала, мне нужно простить её и сделать вид, что всё хорошо.

– Этот мир такой, какой он есть, – любительница розыгрышей отложила вилку и вытерла рот салфеткой. – И кое-что даже мы не в силах изменить.

– Да-да-да, – я встал из-за стола; мне необходимо было успокоиться и обмозговать сложившуюся ситуацию, а лучше всего это было сделать в одиночестве.

Фразу про мир я уже несколько раз слышал от Тии, когда заходила речь о матриархате. И я действительно ничего изменить не мог. Здесь, в Эквестрии, жеребцы либо воевали и охраняли, либо выполняли самую чёрную работу. И я не был исключением: стоило мне попросить у Селестии хоть какую-нибудь должность, на которой я мог бы проявить самостоятельность и помочь ей в управлении государством, как она поручила мне заниматься самым рутинным – бухгалтерией. Сначала я рад был и этому, но в скором времени заявил:

– У меня каждый раз башка болит от этих расчётов!

– У тебя же есть помощницы, ты подсчитываешь только конечный результат.

– Вот пусть они его и подсчитывают! – я с силой захлопнул толстый гроссбух в твёрдом переплёте.

– Некоторые вещи лучше не доверять никому, кроме тех, кто кровно заинтересован в благополучии всего государства. Тебя, например.

– Меня эти цифры когда-нибудь в Круг вернут. Так что я согласен исключительно потому, что ты не справишься одна.

А ученица Селестии пришла ко мне через пару дней, просила извинить её, стоя чуть ли не на коленях. Говорила, что не могла контролировать себя, что она бы никогда так не поступила и так далее. Ну как я мог не простить её? Да и награда за инсценировку того, что единорожка – моя особенная пони, стоила того. Через некоторое время я понял, что тогда во всем был виноват брачный сезон, и кобылка обладает совершенно другим характером, она никогда не сделала бы ничего подобного. Тия была права, говоря, что Черри – добрая и покладистая. И хотя я её простил, хотя мысли о награде окупали неприязнь, я всё же был зол на единорожку из-за того случая и заявил, что ни о каком «приятном провождении времени», как она говорила, не может быть и речи. Я стойко продержался восемь дней. Потом у меня просто начало сносить крышу от того, что каждую ночь рядом со мной лежала, прижавшись ко мне, кобылка, которая приятно пахла, была такой тёплой и будила меня утром, легонько покусывая за уши.

Эквестрия, 434 год эпохи Монархии

Прошло полтора года после окончания брачного сезона. Я сидел в комнате рядом с хранилищем государственной казны и подсчитывал расходы на ближайшую зиму, как вдруг один из Вандерболтов принёс мне запечатанное письмо. «От Её Величества» пояснил пегас и вылетел в незакрытую дверь. Я не мог вспомнить, когда последний раз Селестия посылала письма мне. «Ну что ж, посмотрим, что там», – подумал я, вскрывая послание. Письмо гласило:

«Индре, намечается серьёзное дело. Не переживай, всё не так страшно, как ты думаешь. Если хочешь обсудить – жди меня вечером в столовой дворца. Тия»

Придя вечером в столовую, я хотел сразу же выяснить, в чём заключается дело и высказать своё мнение, но принцесса решила иначе.

– Ну? – без всяких приветствий начал я.

– Я бы хотела у тебя спросить, но как верховного друида, а не как близкого друга моих маленьких пони, – Тия сделала ударение на слове «близкого» и ухмыльнулась.

– Ну, спрашивай, – я нахмурился и посмотрел на неё исподлобья; шутки про Чармед Черри пока ещё не надоели Селестии.

– Как по-твоему, насколько девочки дружны?

– Честно? Так себе. И хотя Свит Пампкин с Глумискай и Пеарджем с Коттон Клауд близки, – теперь уже я сделал ударение на этом слове. – Все пятеро скорее подруги тебе, чем друг другу.

– Это меня и беспокоит. Носители Элементов Гармонии должны жить в согласии, иначе никакого результата не получить. Поэтому я решила испытать их дружбу, – она подняла вверх копыто.

– Отправив на смерть? – я не смог обойтись без язвительного комментария.

– Всё, как я и ожидала, что тебе ни говори, ты прореагируешь одинаково, – фыркнув, она отвернулась.

– Если бы моя реакция основывалась на предрассудках и детских страхах! Ты не видела всего того, что видел я! – картина резни вновь пронеслась перед моим взором, и я затряс головой.

– Успокойся, я же тебе писала, всё не так, как ты себе представляешь. Просто на северо-западе Эквестрии появилась группа странных пони. Они ни с кем не общаются, а чем питаются – неизвестно. Девочки сходят проверить, а ты за ними присмотришь.

– И всё?

– Нет. Ты, наверное, знаешь, что на севере раньше находилась Кристальная империя. Там жили кристальные пони, но примерно за двадцать лет до гражданской войны в Эквестрии в империи сменилась власть, а вскоре всё государство исчезло, – Селестия замолчала, видимо, для того, чтобы я сам сделал вывод.

– Магия, – сказал я немного презрительно.

– Я тоже так полагаю, – она соединила копыта, обутые в золотые туфли. – Только с помощью магии можно заставить государство исчезнуть без следа.

– И ты думаешь, что те пони как-то связаны с империей? – я приподнял правую бровь.

– Возможно, – Тия встала со стула и подошла к окну. – У меня не было и нет времени самой проводить исследования, равно как и организовывать экспедиции магов-учёных в промороженные вековым холодом пустоши. Пегасы летали на разведку и ничего не нашли. Я думаю, та группа пони – что-то вроде беженцев.

– Уверена, что это не опасно? – я всё ещё сомневался.

– Уверена, – твёрдо ответила она. – И ещё одно, Индре.

– Да?

– Надень свой амулет, когда отправитесь в путь, – сказала Селестия на полном серьёзе. – Так, на всякий случай.

Я улыбнулся, у Тии явно был план, учитывающий форс-мажорные обстоятельства, и теперь за здоровье пони можно было не опасаться.

С тех пор, как я начал летать, я перестал любить глубокую осень. Нет, конечно, своё очарование в этом времени года есть – листьев уже нет, а снег пока не выпал, Природа готова ко сну, но ещё не спит. И если стоит спокойная и солнечная, хотя прохладная, погода, то это наилучшее время для прогулок. Но вот косой холодный дождь и порывистый ветер – это мерзко. Впрочем, сейчас погода как будто прочла мои мысли и решила показать, что такое по-настоящему мерзко.

Когда мы подошли к небольшой горе с комплексом пещер, в которых жили предполагаемые беженцы, температура опустилась куда ниже отметки замерзания воды. Тем не менее воздух в облаках, принесённых с моря, был тёплым, и из них лился дождь. Капли воды, попадая на землю и деревья, тут же превращались в лёд. Он коркой намерзал на наших плащах, хвостах и рогах, у кого они были. Ни я, ни пегасы даже не пытались взлетать. Самыми неприятными же были моменты, когда такая капля попадала тебе в глаз. Конечно, вода тут же нагревалась, но ощущения были отвратительные.

– Как разогнать облака, когда на твоих крыльях намерзает лёд? – начала разговор Коттон Клауд.

– Может быть, попробовать сдуть их? – предположила Глумискай.

– Это был риторический вопрос.

– Давайте прибавим шагу, – сказала Пеарджем. – До пещер уже недалеко.

Вход в комплекс пещер был огромен, он напоминал разрезанную поперёк каверну вулканического происхождения. Мы на секунду задержались у этого гигантского зева и двинулись внутрь. Вся гора напоминала даже не сыр с дырками, а изъеденный изнутри червями гриб. Один огромный лабиринт узких ходов с лужицами замёрзшей жидкости странного тёмного цвета. Мне и Чармед Черри пришлось освещать путь магией для всей нашей компании. Коридор, по которому мы шли, делал причудливые изгибы и петли, иногда он сужался так, что нам приходилось идти по одному. Стук наших копыт гулко отзывался эхом, порой заглушающим все остальные звуки. Никаких признаков жизни мы тут так и не обнаружили. Неприятности начались, когда мы подошли к первой развилке – четыре прохода разного размера, из правого среднего на нас дул лёгкий ветерок. Маленькие пони Селестии стали спорить, и только Коттон Клауд сохраняла молчание, глядя по сторонам.

– Смотрите, смотрите! – крикнула она, указывая копытом на крайний левый проход. – Вы видели? – и, не дождавшись нашей реакции, пегаска бросилась в тёмный коридор.

Я, Глумискай и Свит Пампкин рванули за ней.

– Черри, останься, у тебя есть свет! – крикнул я на ходу.

Мы втроём бежали за Коттон Клауд, постоянно видя её синий хвост, исчезающий за очередным поворотом. Кричали вдогонку, чтобы она остановилась, но пегаска лишь изредка отвечала что-то неразборчивое из-за эха. Наконец мы вырвались в просторный зал, освещённый огромным количеством люминесцирующих грибов, и увидели, как Коттон, расправив крылья, взлетела в чёрный проход у потолка. Не теряя времени, Глумискай и я вспорхнули за ней.

– Глуми, Индре! – тревожный окрик Свит Пампкин резанул меня по сердцу как нож. – Я же не могу летать!

– Глумискай, стой! – тут же крикнул я пегаске. – Останься со Свити, а я сам найду Коттон, – я обернулся. – Свити, вернитесь к девочкам и ждите меня.

– Нет, Индре, оставайся сам, – на лице Глумискай читалась решимость.

– У меня есть оружие, а у тебя? – я кивнул на ножны, в ответ пегаска лишь поморщилась. – Прихватите грибы, а то останетесь в темноте, – и с этими словами влетел в проход.

Я рванул дальше по петляющему проходу, выкрикивая имя пони, но Коттон Клауд как будто испарилась. Лишь эхо вторило мне, дразня и пугая одновременно. Я пробирался по тоннелю, бормоча проклятья в адрес глупой пони, и вскоре обнаружил, что в освещении пути магией больше нет необходимости – появилось странное зеленоватое сияние. Наконец за поворотом, откуда шёл ядовито-зелёный свет, я увидел ровный коридор, выложенный полированным камнем. Подойдя поближе к его началу, я обнаружил, что это не коридор вовсе, а надземный переход из мутной, почти непрозрачной слюды. Мерцающий зелёный свет шел снизу, там шустро двигались чьи-то размытые тени, но что именно происходило, отсюда видно не было. Воздух тоже изменился, теперь он был немного затхлым, но весьма тёплым. Я аккуратно дошел до конца перехода и, свернув за угол, оказался в небольшой пещере. Пещера была сухая и чистая, она освещалась мерцающими кристаллами бело-зелёного цвета, стоящими на грубо обтёсанных каменных тумбах, её дальняя стена чем-то напоминала кусок многоэтажного торта. Она представляла собой три яруса, один выше другого, и небольшой провал с краю, озарённый мерцающим светом. Я хотел заглянуть туда, но увидел, что на второй площадке, шагах в двадцати от кучи сена, стояла пони. Похоже, она заметила меня первой, но, тем не менее, молчала.

– Здравствуйте! – я взлетел на второй этаж пещеры. – Вы тут не видели случайно светло-розовую пегаску с синими гривой и хвостом?

– Здравствуй, – она посмотрела мне в глаза и улыбнулась. – Я так рада, что ты пришёл навестить меня. И мне очень жаль, но я не видела твою подругу.

Передо мной стояла земная пони светло коричневой масти с русой гривой, я видел её где-то, но не мог вспомнить где.

– Я тебя знаю? Ты кажешься мне такой знакомой.

– Конечно, знаешь, – она подошла ко мне. – Мы познакомились года четыре назад. Но в том, что ты меня забыл, нет ничего удивительного, у вас, аликорнов, такая странная память.

Я перебрал события последних пяти лет, но вспомнить её не вышло.

– Нет, не могу.

– Обрати свой взгляд вглубь памяти, вспомни, кто я, – она наклонила голову на бок.

Ещё один знакомый жест. Она кого-то напоминала мне, кого-то, кого не могло быть здесь. Она была так похожа одновременно на Тию, на ещё кого-то и на… маму? «Но… но это же невозможно! – подумал я. – Я же её совсем не помню!»

– Давай я тебе помогу, – кобылка как будто прочитала мои мысли. – Я исполню песню, которая пробудит твою память.

И она начала петь на том самом диалекте, что почему-то ассоциировался у меня с прошлым:

In your mind's eye lives a memory

Hard to find, blinded by sorrow

And her cold voice sings a melody

Hear her sing, hell frozen rain falls down

Мой разум наполнили видения прошлого, появилось чувство неуверенности, неустойчивости моего положения, я продолжил песню:

Everything is wrong

This is not my home, is it?

Do I know your face?

Does my mind wish to forget?

Кобылка одобрительно улыбнулась, кивнула головой в знак подтверждения моей правоты и стала петь дальше:

A toast to lonely souls

Who never could take control of life

And all the missing we love

I hope the darkness they find will give them light

Меня наполнило волнение, мне казалось, что вот-вот что-то должно произойти, что все события последних дней сложатся, как кусочки головоломки, и я увижу истину. Возможно, это было как-то связано с этой пони. Внезапно меня озарило:

Of all these pieces of broken dreams

This one that scares and confuses me

If all these things that you say are true

You should be someone I always knew!

Я и не заметил, что мы уже сидим напротив, держимся передними ногами и смотрим друг другу в глаза. Это было так приятно и так успокаивающе. И тут я вспомнил. Пони была ни при чём! Это всё Селестия! Она использовала меня, поощряла мой страх перед собственной памятью и поэтому имела надо мной неограниченную власть, не считаясь со мной!

– Предательница! Как она могла! Четыре сотни лет подобного! – чувства переполняли меня: пылающая ярость разогревала кипящий гнев, и желание возмездия клубилось во мне, подобно пару.

Я посмотрел на пони, её лицо выражало восхищение и удовлетворение одновременно. Я хотел уже у неё спросить, чему это она так рада, как внезапно нечто большое и сверкающее буквально свалилось с третьего яруса позади незнакомки, и широкий блестящий меч пробил грудную клетку пони. Я вскрикнул и инстинктивно отпрянул, а та издала хрипящий звук и повалилась на бок. Спрыгнувшее существо пропело последние строчки:

Life is cold here. Empty hallowed ground

In my head blood-colored rain falls… down…

Передо мной стояла пони, каких я ещё никогда не видел, и победно улыбалась. Высокая, но всё же ниже меня, единорожка Белой Масти с золотистой гривой, локонами спадающей на правый бок. Она была облачена в начищенные до блеска стальные доспехи. От неё исходил едва заметный сладкий и пряный аромат.

– Допрыгалась, ведьма! Тебе стоило больше уделять внимания собственной безопасности, а не охмурять очередную жертву своими злыми чарами.

Я, всё ещё не оправившись от потрясения, перевёл взгляд на убитую пони. Её очертания подернулись, и по ним прошла вспышка ядовито-зелёного магического сияния, оставив лежать рядом со мной существо, чем-то сильно похожее на нас, но одновременно и сильно отличающееся. Убитая была странной для обычных пони – чёрной масти с сине-зелёного цвета гривой, длинными прядками спадающей вниз. У неё были крылья, похожие на крылья кузнечика или стрекозы, копыта с дырками, как в сыре, и рог не просто длинный, а с несколькими ровными и круглыми выщерблинами. Я в ужасе отпрянул ещё дальше, а незнакомка взмахнула рогом. С помощью магии она подняла тело и сбросила его в обрыв, предварительно выдернув свой меч и вернув его в ножны.

– Я знаю, кто ты, принц, – она посмотрела на меня своими голубыми, как летнее небо, глазами, и запах сладких пряностей усилился. – Я много о тебе знаю. Но где же мои манеры? Я – странствующая воительница Белла фон Армор, к твоим услугам.

Единорожка учтиво поклонилась, насколько позволили её брякнувшие доспехи, и, подойдя ко мне ближе, продолжила:

– Ты очень вовремя пришёл со своими подружками. Вы отвлекли чейнджлингов и их королеву Имагу, а я смогла убить её. Теперь её подданные воюют между собой за власть.

– Что с моими подругами? Что вообще тут происходит? И кто такие чейнджлинги? – честно говоря, мне хотелось сразу же тащить её на помощь девочкам, если они влипли в неприятности.

– Чейнджлинги – это такие необычные существа, они от рождения способны принимать чужое обличие. Ты уже видел покойную королеву Имагу, старую колдунью. Она извлекла из твоей памяти образ матери, то есть той пони, кому ты доверяешь безоговорочно, скопировала некие элементы поведения, жесты, фразы так, что ты непроизвольно стал доверять ей, – я не стал говорить Белле, что мои родители не были пони. – Я же всего лишь правильно подгадала момент. Теперь зло повержено, и чейнджлинги признают новую королеву, умную и добрую. Видишь эту кучу сена? – она указала рогом. – Это трон королевы. Забавно, не правда ли?

У меня в голове почему-то всплыло воспоминание, что первый министр садился на мешок с шерстью. Я отмахнулся от него. А единорожка тем временем подошла ко мне вплотную. Запах стал таким сильным, что я помотал головой, разгоняя туман, возникший в моём сознании. Не смотря на то, что пони только что убила разумное существо, я почему-то не чувствовал к ней никакого отвращения.

– Что стало с моими друзьями? – меньше всего мне хотелось услышать, что они погибли в суматохе битвы.

– О, если у них есть мозги, они убежали прежде, чем молот ударил по наковальне. Может быть, кто-то из чейнджлингов бежал вместе с ними, приняв их облик, – она присела напротив меня. – Я же выполнила обет. И самое главное, спасла принца от чудовища, прямо как в сказках! – улыбнувшись, Белла фон Армор обняла меня и продолжила. – И теперь ты обязан меня любить, – тут она наклонилась и прошептала мне в ухо. – Я с детства мечтала об этом.

Дурманящий запах путал мои мысли, не давал оторвать от неё взгляда. Все прочие вещи отошли для меня на второй план. А её шепот… я ничего более приятного и будоражащего одновременно не слышал уже давно. Мои крылья тут же начали расправляться.

– Ну а почему, собственно, и нет? – я тоже обнял её и посмотрел ей в глаза. – Ты очень красива, и я благодарен тебе, – я позволил своим крыльям расправиться и встать торчком, пусть знает. – Я никогда не видел такой привлекательной и необычной пони, как ты, – чуть наклонившись, я поцеловал её.

Белла легонько придерживала мою шею, не давая оторваться так быстро. В её глазах играла радость. Мне показалось, что единорожку мучает жажда, её язык был покрыт неестественно вязкой и склизкой слюной. Впрочем, я был сейчас занят куда более интересными вещами – с помощью магии расстёгивал крепления её брони. Как только мне это удалось, я потащил кобылку к трону-ложу покойной колдуньи, но та стала сопротивляться.

– Пойдём, нам здесь никто не помешает сейчас.

– Нет! – воительница резко отпрянула, уперев копыто мне в грудь. – Мне нужен не отец для моих детей! Мне не это нужно от тебя! – её голос изменился, он стал гулким, как будто звуки резонировали у неё в горле. – Ты должен заботиться обо мне! Любить меня! Нуждаться во мне! Не представлять жизни без меня!

По её телу прошла волна зелёной магической энергии, счищая старый образ. Передо мной стояло существо, сильно напоминающее убитую королеву Имагу, разве что ниже ростом и с длинной распущенной гривой. На вид ей было лет тринадцать. Чейнджлинг почти рычала на меня, её клыки сверкали в зеленоватом свете кристаллов, а крылья трепетали. Сладкий аромат моментально исчез, и мой разум сразу же прояснился. Память вновь подсунула мне подходящий термин: она была суккубом. Хотя термин не был точен, ведь суккуб никогда бы не сказала «нет». Скорее, она была некой разновидностью энергетического вампира, питающегося эмоциями, в её случае любовью, заботой и магией. Я отпрянул в сторону, вынув из ножен клинок.

– Не подходи! – я направил лезвие на чейнджлинга.

– Как ты смеешь отказывать мне? Мне! Королеве Кризалис! Я не для этого убивала тётку.

– Кто ещё кому тут отказал! – шутка, однако, даже мне самому не показалась смешной.

Королева направила на меня рог, вокруг которого появилось магическое свечение, но я не стал дожидаться, когда она завершит своё колдовство, и резко кинулся в сторону первого яруса пещеры, возвращая меч в ножны. В метре над моей головой в воздухе прочертил след луч ядовито-зелёного цвета, а я, подхватив магией камень, взмахнул крыльями и опустился на ярус ниже. Кризалис попыталась ещё раз использовать свою магию, но я просто кинул камень ей в лицо. Это дало мне достаточно времени, чтобы выбежать из зала.

Я галопом бежал по узкому коридору, а за моей спиной были слышны гневные крики новой королевы чейнджлингов. На очередной развилке я едва не пропустил проход, из которого дул свежий ветерок. Очень боялся споткнуться и дать ей меня настигнуть, поэтому старался бежать, смотря себе под ноги. Наконец, я стал чувствовать энергию Жизни и за очередным поворотом увидел кусочек серого неба.

– Вот ты где! Стой!

Я даже не стал оборачиваться, когда услышал Кризалис. Вместо этого немного впереди вытащил корни растений, которые сомкнулись позади моего хвоста, когда я пробежал мимо них. Я просто не мог позволить себя догнать. Вырастив еще больше корней, я приготовился к полёту в непогоду. Конечно же, растения не могут почувствовать боли, но они ощутили ужасную сухость, видимо, чейнджлинг с помощью магии расчистила себе проход. До поверхности оставалось всего каких-нибудь сто метров, корни подхватили мои ноги, сомкнулись позади крупа и с силой, с какой вылетает пробка из бутылки с перебродившим сидром, вытолкнули меня из недр горы.

Холодный воздух тут же обжёг легкие, а от попавших в глаза переохлаждённых капель я часто заморгал. Однако у этой погоды было одно преимущество – Кризалис с её крылышками кузнечика физически не была способна меня догнать. Свежий воздух благотворно подействовал на мой разум, мысль, что Селестия использовала меня, теперь казалась абсурдной. Я облетел гору и увидел, что примерно в миле от того входа, с которого мы начали своё путешествие, разбит полевой лагерь. Я направился туда. Несмотря на большой размах моих крыльев, меня бросало из стороны в сторону порывами ветра, направление которых было абсолютно непредсказуемо. Кончики перьев стали покрывался льдом, и махать становилось ощутимо тяжелее. Я начал снижаться и, наконец, опустился на поле рядом с палатками. И чуть не вывернул себе ноги, когда приземлялся – на копытах неравномерно намёрз лёд. Ко мне уже подбегали гвардейцы-единороги, их рога светились от магии.

– Где девочки?.. Вы их видели?.. – после бега и полёта у меня появилась одышка, мне не хватало воздуха.

Единороги, ничего не отвечая, направили на меня рога, из которых вырвались разноцветные лучи, заставив меня зажмуриться.

– Отбой, это действительно он, – гвардейцы расслабились.

– Что это значит? И кто-нибудь может сбить лёд с моих копыт и хвоста? Я не могу ходить.

Несколько магов подняли меня в воздух и понесли в сторону палатки. А по пути до меня дошло. Селестия знала, кто обитает в этом термитнике! Она знала про чейнджлингов, знала, что если её маленькие пони не дружны, они никогда не отличат преобразившегося чейнджлинга от подружки. Знала, насколько это опасно, и послала отряд стражи, чтобы вытащить нас в случае провала. Имага была права, Тия по-настоящему использовала меня! Мне нужно было немедленно отправляться в Кантерлот и потребовать от Селестии ответа.

– Спасательная операция в самом разгаре, Ваше Высочество. С пони всё будет в порядке, мы выслали экспедицию вместе с магами, владеющими заклинанием для развеивания иллюзии, – успокаивал меня один из гвардейцев.

– Я вам полностью доверяю в этом вопросе, лейтенант, но лучше доложите прогноз погоды. Когда прекратится этот замерзающий дождь?

– В нескольких километрах южнее он уже не замерзает, Ваше Высочество, и пегасы говорят, что можно летать.

– Отлично, тогда дайте мне воды и минут десять отдыха. Я отправлюсь в путь, мне нужно срочно поговорить с Селестией.

– У нас есть воздушный экипаж, и, если хотите, мы отвезём вас в Кантерлот, сэр.

– Хорошо, конечно, но боюсь, вы не сможете выдержать темп. Впрочем, даже если пегасы осилят треть пути, я буду очень рад.

В Кантерлот я прибыл поздним вечером, но замок буквально кипел: создавалось впечатление, что пони решили не откладывать все свои дела и решить их прямо сейчас. «Ничего, ничего, – подумал я, – вот привезут девочек, тогда и начнётся настоящее веселье. А утром, когда принцесса будет особо занята, я нанесу ей удар – выскажу всё, что о ней думаю». Я сразу же направился в купальни. Приняв ванну и смыв с себя всю грязь и пот, сказал первой попавшейся служанке: «Передай всем, кто будет меня спрашивать, что я ушёл спать. Меня не будить, все вопросы, даже срочные – только утром»

На кухне я, не став искать настоящую еду, просто набросился на выпечку, запивая её яблочным соком, а после отправился в свою комнату. Теперь мне нужно было не заснуть прежде, чем я смогу придумать хоть какой-нибудь план действий. Мысли кружились у меня в голове: «Завтра. Завтра я заявлю свои права на возмездие за обман, а заодно и права на трон».

С яростью и одновременно с грустью смотрел я на горизонт, на душе было так горько, как не было до этого дня ни разу. Солнце уже зашло, и было почти темно, когда над краем земли вспыхнули сотни падающих звёзд, чертящих огненные полосы. Большинство из них сгорало, так и не долетев до земли. Через несколько секунд горизонт озарился светом десятка восходящих солнц. «Подонок всё-таки сдержал обещание. Проклятье! Жаль, я не убил этого психа. Теперь нужно делать ноги, и поскорее». Я запахнул кожаный плащ и развернулся лицом к порталу. Портал представлял собой круглый проём в другой мир, сквозь который был виден ещё освещённый заходящим иномирным солнцем гравий. Взвихряющиеся манасиловые поля, напоминающие пальцы, разрывающие полиэтиленовый пакет, удерживали портал открытым. От завихрений каждые пару секунд в почву ударяли спорадические разряды статики. Внезапно весь горизонт вокруг меня озарился ярким светом. «Надо валить, пока не поздно!» Я шагнул в портал и уже перенёс в соседний мир и вторую ногу, как в спину ударил поток воздуха. Он подхватил меня, как пушинку, и поволок по гравию, что-то очень больно ударило мне по голове.

Казалось, что я пришёл в сознание от дикой боли. Хотя, может быть, от неё же его и потерял? Едва мог дотронуться до своей головы. Очень аккуратно я нащупал пальцами несколько шишек, из порезов на которых сочилась кровь. Кровь также текла и из моего носа – верный признак контузии ударной волной. Надо было найти хоть кого-нибудь, травмы могут быть опасны для жизни. А ведь меня тут должны ждать. Я не помню, кто именно должен. Может быть, и не тут. Надо выбираться отсюда. Откуда «отсюда»? Я не знаю, где я! Кто я вообще? Я не помню, кто я! Кто-нибудь! Помогите! Я не помню, кто я!

«Нет, нет! Я – Индре! Точнее, верховный друид Индре Сильварум, я – принц и аликорн! Это значит "крылатый пони-единорог"». Я открыл глаза и уставился на свои копыта. «Проклятье. Ужасный сон», – подумал я. Кошмары уже давно не мучили меня, но этот сон и не напоминал кошмар, он был таким реальным, таким осязаемым, и в тоже время таким... смазанным, что ли.

Умывшись, я решил, что сейчас – самое подходящее время для задуманного. Расчесав гриву и хвост, я достал свои золотые туфли с зелёными вставками в виде моей кьютимарки, надел на шею амулет, перекинул через плечо ремешок с ножнами и направился прямиком в тронный зал. По пути снял с поста и взял с собой двух стражников, в преданности которых я был уверен.

Распахнув передними ногами обе двери зала, я вошел туда самой уверенной и решительной походкой из всех. Рядом с троном стояли какие-то пони, Селестия сидела и внимательно слушала их. Я же не собирался ждать и минуты:

– Попрошу вас покинуть зал на некоторое время, – холодно начал я. – У принцессы сейчас есть более важные дела.

Пони повернулись ко мне, потом посмотрели на кивнувшую им Тию и наконец, раскланявшись, попятились и покинули зал.

– Ты! – сказал я сквозь зубы.

– Что такое? А-а-а, всё ясно, – спокойно ответила Селестия, окинув меня взглядом. – Ну что ж, можем сыграть в ближайшее время, если ты хочешь.

– О чём это ты? – стражники взволнованно переступили с ноги на ногу. Особенно те, кто пришёл вместе со мной: они явно не знали, на чью сторону становиться, дойди дело до открытого противостояния. – Впрочем, неважно. Я здесь для того, чтобы сказать тебе, что ты – хитрая и беспринципная пони, которая поощряла страх перед моей собственной памятью, чтобы было легче управлять мной. Ты использовала меня при каждом удобном случае, не считаясь с моим мнением!

– Что?! – Тия явно была поражена. – Я?

– Ты! – продолжал я довольно громко. – И всё потому, что, в отличие от меня, ты не способна принимать волевых решений при управлении государством! Ты просто боишься меня! Меня и своей части нашей сделки!

– Что? Да как ты сме… – она поперхнулась от растущего в ней гнева. – У тебя ещё молоко на губах не обсохло! Что ты вообще мне сделаешь?! – принцесса сорвалась на крик, я краем глаза заметил, что стражники прижали свои уши.

– Ничего. Но можешь радоваться этому, сколько захочешь, – я наставил на неё своё копыто. – Просто помни – ты больше не единоличная правительница Эквестрии.

– Что ж, прекрасно! – Селестия явно едва контролировала свои эмоции, её крылья расправились, а глаза сверкали яростью, она резко поднялась на ноги. – Отлично! Раз ты так заявляешь, – только теперь она обуздала свои эмоции и стала говорить не так громко, – то посмотрим, на что способен ты. А я отправляюсь в отпуск. К морю на полгода.

Теперь я был сбит с толку, просто не понимал, куда она вела. В её словах явно была какая-то ловушка.

– Хотел власти? Вот она! Хотел трона? Садись же на него! Хотел проблем? Смотри не захлебнись, – с этими словами она подошла и с силой надела на меня свою золотую корону.

– Что? Вот так просто? – я скептически поджал губы и прищурился, подходя и садясь на её место.

– Да. И только посмей мне опустошить казну или развязать войну. Желаю приятного правления! – с этими словами Тия покинула зал, хлопнув дверьми.

Я тяжело вздохнул, вспомнив, что не был на море уже лет семь. Она же была на побережье пару месяцев назад, но вот когда последний раз отдыхала, я вспомнить не смог.

Не сразу я понял причину своего глупого и резкого поведения: оказывается, Имага хорошо покопалась в моей человеческой памяти и подняла её, как ил со дна реки. Я и сам не заметил этого, мой разум как будто бы местами онемел. Я стал опираться ещё и на концентрированный жизненный опыта человека, а не только на свой. Это позволило мне видеть чуть дальше носа, попробовать поставить себя на место Селестии, по-другому посмотреть на привычные для меня вещи. И отреагировать тоже по-человечески – резко, грубо, болезненно для Тии, и теперь расплачиваться за это. Хотел послать ей письмо с извинениями, но гордость взяла верх, и я передумал.

А ещё я понял, что сильно изменился, как за эти четыре с небольшим сотни лет, так и во время заварушки в термитнике чейнджлингов. Я больше не походил ни на человека, ни на того доброго жеребёнка-аликорна, и это меня немного пугало. Тут совершенно неожиданно на помощь пришла Свит Пампкин, и я понял: я всё-таки пони, а не человек, такой же пони, как и все мы в Эквестрии. Просто я стал взрослым аликорном, более дальновидным и менее наивным, и не потому, что вырос, а потому, что на меня свалилась вся ответственность по управлению государством. И здесь Свити вновь помогла мне тем, что поддерживала и меня в трудные минуты, и мои решения. Между нами появилось нечто большее, чем просто влечение. Не любовь, а скорее доверие.

Войну же я всё-таки развязал. Точнее не я, а грифоны. Хитрые твари, стоило только им узнать, что Селестия отправилась в отпуск, оставив править любителя выращивать цветы, они сразу же предъявили права на какие-то территории, которые раньше были их колонией. Я знал, что они специально тянули переговоры, чтобы напасть на нас весной: лететь зимой, в сезон штормов, через океан было подобно самоубийству. Поэтому у меня было примерно четыре месяца, чтобы подготовиться к неизбежной войне. Конечно же, для государства было бы лучше, если бы я попросил бы прощения у Тии и вернул ей корону, но это означало бы мою полную некомпетентность и отсутствие самостоятельности. Время шуток, тренировок и необдуманных действий кончилось. Теперь на кону стояла судьба Эквестрии, жизни пони и моя репутация правителя. Образно говоря, корона стала такой тяжёлой, что я с трудом мог её носить.

К весне я рекрутировал большую часть жеребцов всех трёх рас пони, а так же всех тех немногих кобылок, кто добровольно решивших участвовать в боях. Традиции обязывали становиться защитниками именно мужскую часть населения, но желание защитить родину горело не только в их сердцах. Кузнецы без отдыха ковали оружие, офицеры читали и перечитывали старые книги из архива по тактике и стратегии ведения войн, которые я отобрал для них, пегаски проводили разведку, а единороги-маги спешно учили боевые заклинания. Я же сам боролся со своей совестью – вполне мог отдать приказ делать зазубренные или разделяющиеся стрелы, гарпуны вместо копий, пилообразные мечи, оставляющие глубокие раны, приказать мешать перегнанную нефть с клеем для получения напалма – в общем, обеспечить победу ужасом перед тем, что делает наше оружие, и сократить потери. Обо всех этих человеческих способах ведения войны я прочёл в вернувшейся части памяти, и все они пугали меня своей жестокостью. В итоге я решил, что дам одну битву, которая, окончившись нашей победой, сразу же положит конец войне. Право на ошибку у меня было, но только на одну. Именно поэтому, если мы проиграем первую битву, то в следующей я использую все эти страшные вещи. Вдобавок к ним я планировал ветер, созданный пегасами, несущий металлические опилки и иголки в глаза – уязвимое место всех большеглазых жителей нашего мира, белый фосфор, прожигающий мясо и кости и не тухнущий даже в воде, и тёмную магию, что бы это словосочетание ни значило. И пусть меня потом проклянут – я не допущу покушение на мою страну! Пришло время, когда ко мне будут обращаться не «принц», а «генерал».

Больше всего я боялся, что единороги старой королевской династии предадут меня – как-никак, они были хоть и далёкими, но кровными родственниками Селестии. И могли обменять кусок Эквестрии на возвращение власти. Конечно же, земные пони безоговорочно поддержали бы меня, а к ним примкнули бы и пегасы во главе с капитаном гвардии, ныне командующим, но что делать с самими предателями, я не знал. Как бы пони отнеслись к тому, что я бросил бы кого-то в темницу? А если бы я их оставил на воле? К счастью, всё обошлось.

В день битвы я ещё раз похвалил себя за то, что уделил много времени разведке и контрразведке: грифоны просто не представляли численности нашей армии, не знали, что у нас были баллисты, не знали, что весь их экспедиционный корпус идёт прямо в ловушку. Расставляя капкан, я раз за разом отправлял пегасов узнать, а не мы ли сами лезем в петлю. Если у Селестии я мог бы попросить прощения, пойди борьба против неё по плохому для меня сценарию, то тут всё было куда ответственнее. И от этого мне было немного страшно.

Битва состоялась в солнечный, но прохладный день в самом начале весны. Снег ещё кое-где лежал, и дороги превратились в месиво. Полем боя была выбрана низина, разделяющаяся на две части со стороны грифонов, а с нашей – представляющая собой пологий подъём на холм. Сам холм давал тактическое преимущество, позволяющее баллистам, лучникам и магам простреливать большую часть низины. Я решил самолично вести войска и теперь привыкал летать в новой тяжёлой, богато украшенной броне. Она была надёжной и массивной, но не сковывала движений, в ней я выглядел очень внушительно и грозно. В день битвы я выступил перед своим войском с речью:

– Все знают, что пони никогда не вели завоевательных войн. И поэтому многие наши враги думают, что мы не умеем воевать. Сегодня настал день, когда мы покажем грифонам, что мы делаем, когда кто-то покушается на нашу любимую Родину! Сегодня мы будем сражаться, чтобы защитить наших родителей, наших жён, наших сестёр и наших детей от унижения и издевательств! Сражаться за наше настоящее и за наше будущее! Поднимите вверх копья!

Я пролетел перед строем пехоты, стуча плашмя клинком по древкам копий, а солдаты кричали мне что-то одобряющее. Всё-таки в сражении им нужен был лидер, а Селестия повела бы их в бой лично только в безвыходной ситуации.

Грифоны явно рассчитывали, что их будет больше. Они допустили ошибку и погнались за отступающими пегасами, попав на копья земных пони, стрелы и волшебные снаряды единорогов, перемешанных с пехотинцами. Я хотел не пускать гвардию, составленную из стражи, в бой сразу же, чтобы у меня при любом раскладе остались солдаты на случай поражения в этой битве, но грифоны решили выиграть войну, перебив весь штаб командования, и напали прямиком на меня. В тот день я вновь обагрил свой клинок кровью. Незабываемое ощущение, когда на тебя несётся грифон, с головы до львиных лап закованный в сталь, с алебардой наперевес, и ты понимаешь, что если вот прямо сейчас не отпрыгнешь, не вонзишь клинок ему в сочленение доспехов на шее, то кто-то из гвардейцев бросится под его алебарду и умрёт, спасая тебя. И хотя я в одиночку завалил грифона, гвардейцы больше не пускали меня в гущу битвы. Пришлось использовать магию Жизни, чтобы выводить из строя противников, подвешивая их на кривых корнях, торчащих из земли. Атака грифонов захлебнулась, и когда на них сверху напал мой резерв, а маги создали волшебную грозу, враги побежали. Одни бросали оружие и сдавались, другие улетали подальше от поля боя. Наконец передовой отряд пегасов сам захватил ставку командования противника вместе с частью офицеров, которые предпочли плен бегству.

Конечно же, без потерь не обошлось, но я был удивлён, что их было так мало с обеих сторон. Пони и грифоны скорее дрались, чем пытались убить друг друга. Когда же сражение закончилось, пони стали спасать раненых, помогая или просто не мешая грифонам делать то же самое.

После сражения я приказал строить корабли и пригрозил грифонам ответным вторжением, если они не захотят заключить мир на моих условиях. Они согласились, выплатив контрибуцию медью, мехами и едой. Медь удовлетворила растущие потребности в монетах, меха государство продало состоятельным пони, чтобы окупить часть огромных расходов на войну, а еда была как нельзя кстати – земные пони не успели подготовиться к весенним полевым работам, и урожай ожидался меньше обычного.

В начале лета я сидел в тронном зале, поставив локти на подлокотники и подперев подбородок копытом. Меня уже поставили в известность, что Селестия вернулась и сейчас направляется ко мне. А я просто не знал, что делать: оправдываться, просить прощения или бравировать. Раз вся моя память вернулась, то вдруг Тия подумает, что из-за этого я стал похож на людей и поэтому решился на войну. И что меня ждёт? Изгнание? Или она просто запретит мне и близко подходить к государственным делам? Пригрозить ей лояльной мне армией или договориться мирно? Предстоящий разговор нервировал меня, ещё не начавшись. Стражники открыли двери, и принцесса Эквестрии бодрым шагом вошла в зал. Я никогда ещё не видел её такой весёлой и красивой. Она как будто бы помолодела, но не внешне – внешне она не изменилась – а скорее внутренне.

– Привет, Индре! – она искренне улыбалась.

И только тут я увидел самую заметную перемену – Селестия уложила свою гриву в забавный хвостик.

– Я тоже рад тебя видеть, Тия, – вздохнул я и покачал головой. – Не самое удачное время ты выбрала для отпуска.

– Что, тяжело тебе было? – ехидно спросила она, наклонив голову на бок.

– Не пляжный сезон, – я сделал вид, что не понял намёка, потому что мне не хотелось говорить об этом здесь и сейчас. – Зимой у моря льют противные дожди, а весной вода всё ещё холодная.

– Я же не купаться туда ездила, а в дождливую погоду отлично спится, – она, приветливо улыбаясь, подошла ко мне. – Но ты не ответил на вопрос.

– Сложно для меня – продуктивно для страны, – честно сказал я.

– Это война-то «продуктивно»? – Тия подняла бровь и ухмыльнулась, я расслабился, она явно находилась в хорошем настроении и не собиралась расправляться со мной.

– Войну я выиграл, но смотри шире. В Эквестрии сейчас экономический и моральный подъём, – мне нравилось себя хвалить. – Подданные меня любят, правители других государств уважают или боятся меня, королевский медный бит стал стоить в два раза больше меди своего веса.

– Попробовал бы ты у меня только не выиграть, вмиг в темнице оказался бы. Но победителей не судят, даже если они заплатили такую высокую цену, – её отличное настроение в мгновение ока сменилось на серьёзное.

– Знаешь, пошли лучше в зал для совещаний, – я повернулся к стражникам. – Скажите посетителям, что приём продолжится только после обеда.

– Есть, генерал, сэр! – хором ответили они.

– Видала? – я с гордостью посмотрел на Селестию.

– Ага, мой генерал, – она вновь улыбалась до ушей.

Войдя в зал для совещаний, я сразу же занял место, на котором обычно сидела принцесса, указав ей копытом на одно из кресел советников:

– Присаживайся. Для начала хочу попросить у тебя прощения за то, что тогда наговорил тебе, – как только я это произнёс, на душе стало заметно легче. – Это было как наваждение, наверное, оттого, что я резко вернул всю свою человеческую память. Точнее, не я, а бывшая королева чейнджлингов.

– На самом деле это я должна просить у тебя прощения, причём дважды, – ответила мне Тия. – Первый раз за то, что вспылила. Я просто не была готова к такому повороту событий, я думала, что ты всего-то пришёл сказать мне, что собираешься жениться на Кризалис.

– Что?! – я сидел с открытым от удивления ртом, пока не вспомнил, что Селестия тогда говорила именно о том, чтобы сыграть свадьбу. – И ты бы мне разрешила?

– Конечно. Кризалис ещё девочка, и я бы перевоспитала её, а потом с её помощью можно было бы свергнуть Имагу и держать рой подальше от Эквестрии. Хотя, если честно, вы друг другу не подходите, – Селестия некоторое время помолчала, давая мне обдумать ситуацию. – А второй раз прости меня за то, что я действительно тебя использовала, когда послала вместе с девочками в термитник. Но у меня не было выхода, Имага собиралась захватить Эквестрию. Если бы она превратилась в мою маму, убедив меня, что выжила, то колдунья обрела бы абсолютную власть надо мной и нашей страной. Я должна была что-то предпринять, причём срочно, и ты был моим единственным козырем, который смог бы увести Кризалис из термитника и тем самым разрушить планы королевы чейнджлингов.

– Не предупредив о том, что меня ждёт, да ещё и послав туда своих учениц! – сказать, что я был расстроен, значило не сказать ничего. – Знаешь, в чём твоя главная проблема как правителя? – я решил высказать всё, что думал. – Ты настолько хорошо научилась откладывать решение дел на потом, что думаешь, будто бы их можно откладывать так вечно, а решать не придётся никогда, потому что решение придёт само. Но так не выходит! И когда ты уже не можешь откладывать дальше, то предпринимаешь необдуманные и отчаянные решения, не учитывая последствий. Это сейчас тебе повезло, а однажды проблемы навалятся на тебя всем скопом и просто задавят. И ты уже подготовила для этого почву. Элементы Гармонии, Найтмэйр Мун, Кристальная империя, я с моей памятью, Дискорд, колонии грифонов и, наконец, чейнджлинги. Я думаю, что ты так же откладывала на потом решение личных проблем Луны, пока она не обратилась к чёрной магии.

Лицо Селестии резко стало мрачным:

– С Луной всё было не так! Ты не знаешь, о чём говоришь!

– Надеюсь услышать от тебя эту историю при более удачных обстоятельствах, – ответил я прохладным тоном. – А сейчас я, с твоего позволения, отправлюсь дальше решать за тебя дела.

– Ты думаешь, я не могу их решить? – Тия опустила голову. – Думаешь, я не способна на решение этих проблем? Ошибаешься, – принцесса вновь посмотрела на меня. – Индре, я не сделала это, потому что безумно устала принимать решения, последствия которых, как ты сам видишь, почти невозможно предсказать. Мне кажется, что с непривычки ты не продержишься и года.

– Сомневаешься? – она, как мне показалось, ловко выкрутилась, и это меня злило. – А вот твоя маленькая пони Свит Пампкин, наоборот, уверена во мне.

– Поэтому ты с ней спишь? – от этой её фразы я непроизвольно поднял бровь. – Думаешь, я не знаю?

– Какое тебе дело до того, с кем я сплю?! – я сорвался на крик, Селестия ничего мне не ответила, а я встал и подошел к окну.

Мы ещё немного помолчали, понемногу успокаиваясь.

– Тут ты прав, извини, солнышко, – она первой нарушала тишину.

– Знаешь, первый раз, когда мы с ней лежали рядом, я укрыл её своим крылом, а она улыбнулась мне и сказала: «Ты заботишься о других, разве это не лучшее доказательство того, что ты не чейнджлинг?» – я снова замолчал.

– Не думаешь ли ты, что она была с тобой, только чтобы получить доказательства, а теперь вы с ней расстанетесь? – Тия подошла ко мне, я поднял на неё взгляд.

– Не только, но и поэтому тоже. В любом случае, она мне сильно помогла, когда я боролся с собственной неуверенностью при подготовке к войне, – я грустно вздохнул. – Мне приятно, что я смог вернуть ей душевное равновесие и вновь обрести веру в пони.

– Рада, что ты не сильно переживаешь по этому поводу, – Селестия ободряюще положила мне переднюю ногу на плечо. – Раз уж разговор зашёл о моих маленьких пони, как там остальные девочки?

– Это тоже одна из причин, почему я заговорил о Свит Пампкин. Мне некогда было с ними разбираться во время этой войны, но, по-моему, у них поехала крыша, – я покрутил копытом у виска. – Если земные пони в целом оправились от того, что с ними произошло в том термитнике, то с остальными дела обстоят хуже.

– Что-то произошло? – тревожно спросила она.

– Не знаю. Как только твоя ученица Черри увидела меня на троне, она сразу же начала кричать, что я – чейнджлинг, аликорны мертвы, я собираюсь отдать страну грифонам, а пони – на съедение этим тварям. Подобные пораженческие высказывания опасны во время войны, и я приказал посадить её под домашний арест.

– Я поговорю с ней, – принцесса тревожно нахмурила брови.

– Она может ещё подождать, а пегаски – нет. Коттон Клауд, похоже, действительно рехнулась, она собиралась найти чейнджлинга, чтобы он превратился в её покойного не то брата, не то свата, – на её лице проступил испуг. – А Глумискай... я думаю тебе нужно срочно лететь к ней, пока она себя не убила. Только ты сможешь её образумить, кроме тебя у неё больше нет подруг.

– Какой ужас! Как ты мог допустить такое? – чуть не плача ответила мне Тия.

– Прости, я ничего не мог сделать. Кроме Свити, никто из них не доверял мне, даже Пеарджем. Она вроде в порядке, вернулась к родне, делает варенье из груш, но по её заплаканным глазам видно, что никакой внутренней гармонии у неё тоже нет.

– Да-да, тут ты прав, – Селестия потупила голову. – Я немедленно отправлюсь к Глумискай и попытаюсь разыскать Коттон Клауд.

– Поторопись, – сказал я, а когда она подошла к двери, добавил: – Жду твоего возвращения, хочу послушать, что же там такого произошло с Луной.

Эквестрия, 435 год эпохи Монархии

Спасение пони от самих себя, Летний Праздник Солнцестояния, перед которым я вернул принцессе её корону, и прочие хлопоты перенесли наш разговор с Селестией почти на конец лета. Впрочем, большая часть осени в Эквестрии такая же теплая, как и лето, так что можно считать, что была середина самого солнечного времени года. Было уже темно, когда Селестия вошла в столовую, неся что-то, завёрнутое в бумагу. Поставив свёрток на стол, она подошла ко мне и сказала:

– Хотя ты и повёл себя чересчур горячо и воинственно, но, тем не менее, отлично справился и достойно вышел из сложной ситуации, – принцесса сгребла меня в объятиях и чмокнула в щёку. – Умничка!

– Ой, Тия, да ладно тебе, – зарделся я от смущения, выскальзывая из её объятий.

– Сегодня звёздная ночь, новолуние, и на небе ни облачка. Луна любила такие ночи, – начала Селестия, когда мы уселись друг напротив друга, и замолчала, погрузившись в воспоминания.

Я решил прервать неловкую тишину:

– Ты обычно спишь в это время суток.

– Обычно да. Но сейчас отличное время, чтобы рассказать тебе, почему произошло то, что произошло, – она посмотрела мне прямо в глаза. – И по моей вине в том числе. Ты сам знаешь, что мы, аликорны, стараемся не привязываться к обычным пони, их жизнь для нас так коротка, что не успеешь оглянуться, как все твои друзья и любимые умирают. Приходится довольствоваться приятелями да случайными связями, чтобы их смерть не была для нас такой уж болезненной, – Селестия вынула из мешка бутылку и с помощью магии налила в хрустальный бокал тёмно-малинового цвета жидкости со странным запахом.

– Это что, вино? – я не помнил, чтобы пони пили что-то подобное, самое большее – перебродивший с сахаром яблочный сок, но только пару раз в год.

– Да. Пони крайне редко употребляют его, обычно как обезболивающее, слишком оно крепкое для них и не идёт на пользу здоровью. Я одна тут его пью, да и то нечасто.

– А мне можно? – по-детски спросил я; Селестия снисходительно посмотрела на меня, и мне стало стыдно.

– Можно, солнышко, только будь аккуратен. Не равняйся на меня, я куда крупнее тебя, а вино легко ударяет в голову, – с этими словами она налила мне полбокала красной жидкости.

Я сделал глоток, вино было просто кислым и лишь немного пахло виноградом. Похоже, что за столько времени я просто забыл, какой у него должен быть вкус.

– Кислятина.

– Это початая бутылка. Если открыть новую, то вино будет терпким и совершенно не кислым на вкус. Так вот, – продолжала принцесса. – Я рано осознала это, потеряв своих сводных сестёр и брата, и поэтому соблюдала дистанцию со смертными пони. А вот Луна просто не могла обходиться без дружбы и любви. Я была ей больше чем подругой, но вот с любовью… Она боялась, панически боялась потерять любимых. В итоге она почти перестала общаться со всеми, кроме меня. Естественно, что пони не испытывали к ней той любви и благодарности, какую они питали ко мне. Но был один очень способный единорог, его звали Сомбра, он до безумия любил Луну, был готов пойти на всё, чтобы быть вместе с ней. Готов был пожертвовать всем, только чтобы моя сестра полюбила его. Это всё, чего он желал, всё, ради чего он жил.

– Но ведь невозможно заставить кого-то любить тебя, – сказал я, доливая в бокал вина. – Кризалис тоже этого хотела, впрочем, я рассказывал тебе.

– Тут ты прав, и Сомбра знал это. Он прекрасно понимал, что, пока он смертен, у него нет ни единого шанса. И тогда он отправился в подвал замка, где хранились они.

– Они? – тут же переспросил я.

– Книги. Оставшийся от родителей справочник «Катехизис Демоника», и те, которые отец просил уничтожить меня ещё до его последней битвы. Книга о чёрной магии «Артис Обскурус» и кошмарный колдовской фолиант «Каро Мутабилис». Сомбра прочёл их и стал другим. Не аликорном, нет, но он изменился внешне, получил могущественную тёмную магию и вечную жизнь. Впрочем, это были лишь отголоски его внутренних изменений: ему стало плевать на Луну, он желал лишь власти и ещё большего могущества. Бывший перспективный маг убил правящую династию Кристальной империи и объявил себя королём. Получив трон, он задумал провести ритуал, который наделил бы его ещё большими силами. Он стал бы подобен представлению минотавров о богах. Сомбра приказал добывать особые кристаллы, загнав в шахты почти всё население империи. Я и Луна не могли не вмешаться, мы заточили его в вечной мерзлоте севера. Перед этим он проклял Кристальную империю и пообещал вернуться.

– Ещё одно отложенное дело?

– Нет. Точнее, мы тогда думали, что нет. Его уже невозможно было убить обычным способом, но, заключённый во льдах, выпивающих его жизненные силы, он должен был погибнуть в течение сотни лет, – Тия отпила вина. – Я уничтожила «Каро Мутабилис».

– Ты пыталась читать эту книгу?

– Да, первые четыре слова. Остальные повлекли бы за собой необратимые изменения. Даже Сомбра, судя по его дневнику, не смог прочитать весь том. И мне надо было сжечь и «Артис Обскурус», но я не уничтожила фолиант, мне тогда казалось, что это не более чем книжка с заклинаниями. А вот Луну свержение Сомбры морально надломило. Ей пришлось буквально убить того, кто стал чудовищем ради её любви. Того единственного, кто действительно любил её. Кто не дождался её взаимности. А я не поддержала сестру, просто отмахнулась, думая, что она капризничает. Я даже не обратила внимания, когда она взяла «Артис Обскурус». И книга подчинила её содержавшимся там идеям жажды власти и могущества. Луна решила превратиться в Найтмэйр Мун и устроить вечную ночь, чтобы у пони просто не было выбора, кого им любить и кому подчиняться, – правительница Эквестрии сделала ещё один глоток.

– Глупо, – я допил вино и налил ещё.

– На самом деле это я виновата, – Тия тяжело вздохнула. – Не позаботилась о ней и не оградила её от подобного.

– Ты же не сожгла эту книгу и дневник Сомбры, – я скорее констатировал факт, чем задал вопрос.

– Нет. Не смогла. Но если не хочешь превратиться в безумное чудовище, тебе их лучше не читать.

– А «Катехизис Демоника»?

– Эта книга безвредна, солнышко, она была написана охотниками на нечисть для них самих же. Впрочем, она может напугать тебя так, как ничто другое в Эквестрии. Теперь, может быть, поговорим о чём-нибудь менее грустном?

– Можно, только ответь, пожалуйста, на один последний вопрос. Если Эквестрию тогда посещали люди и даже, как ты рассказывала, эльф, почему вы не попросили кого-нибудь из них запечатать врата Древних и стать аликорном?

– Из-за них самих. Все они были грубыми, бессердечными и низменными личностями, жаждущими лишь наживы, – Тия замолчала. – А таких, как ты сам говорил, насильно полюбить невозможно.

– Знаешь, я хочу сказать тебе «спасибо», – похоже, меня начинало пробивать на откровенность. – За то, что ты вычистила из моей души всё самое плохое. Я тебе так благодарен за это.

– Это тебе спасибо, солнышко, за тёплые слова, – Тия посмотрела на меня своим добрым и любящим взглядом, мы помолчали, а потом она добавила: – Кстати говоря, тот эльф был вежлив и галантен, и мы думали, что он вполне порядочное существо, до тех пор, пока он не украл пейзаж, на котором был изображён Кантерлот на закате, и не сбежал из нашего мира.

Я рассмеялся, похоже, вино и вправду действовало. Мы ещё некоторое время беззаботно болтали и вспоминали те времена, когда я попал в Эквестрию. А потом Селестия неожиданно спросила меня:

– Ну что, уже находишь меня привлекательной?

– Э-э-э… да, – растерянно ответил я и удивился своим словам.

– На сегодня хватит, – она магией отодвинула от меня бокал с недопитым вином. – Это первый симптом, что ты перебрал вина. Теперь держи себя в копытах не давай ему затуманить твой разум.

– Я не помню, чтобы вино оказывало такое воздействие, – нахмурился я.

– На пони оказывает, – ответила Тия. – Поэтому вино – это не просто средство расслабиться, при передозировке оно отключает разум.

Я усмехнулся, а потом вспомнил, что бутылка была початой. А это значило, что Селестия пила его с кем-то ещё. Сразу вспомнился капитан стражи, оставшийся во дворце в брачный сезон. Перед моим взором предстала картина того, как он вместе с Тией пьёт вино, и как она встаёт из-за стола. Капитан смотрит на её длинные ноги, притягательную шею, замечательную гриву и шикарный круп. Принцесса запрыгивает на кровать и говорит ему: «Ты же всегда хотел защитить свою принцессу, капитан. Иди ко мне, защити меня»

– Бр-р-р! – я затряс головой, стараясь избавиться от наваждения. – Слушай, а заклинания протрезвления тебе случаем не известно?

– Ха-ха-ха! Нет, – Тия улыбалась. – Не думаю, что такое вообще существует.

Я хотел ей уже ответить, что стоит придумать, как в коридоре послышался звук копыт – кто-то явно спешил.

– Кто бы это мог быть? – спросил я.

– Сейчас узнаем, – однако не успела она подойти к двери, как в комнату ввалился запыхавшийся лейтенант стражи.

– Принцесса, генерал, у меня срочные новости. В северных руинах разведчики увидели вспышки света. Как вы и просили, сообщили вам вне зависимости от времени суток.

– Спасибо за информацию, скажите, чтобы готовили большой экипаж, немедленно, – ответила Тия; моё беспокойство сразу же отразилось на её лице, как в зеркале.

– Как прикажите, Ваше Величество, – он поклонился ей, повернулся ко мне и, отдав честь, сказал: – Сэр.

Я кивнул ему, и стражник выбежал из комнаты.

– Это же руины Древних, так? – спросил я.

– Погоди, – Тия подняла переднюю ногу, призывая меня к тишине, потом от сильного колдовства её рог засверкал, она махнула им, и сияние погасло. – Да. Стоило только вспомнить их, и вот.

– Кто-то только что прошёл в Эквестрию?

– Кто-то только что запечатал Эквестрию, – она с тревогой посмотрела на меня. – И в рядах аликорнов пополнение.

В экипаже поехал я, Селестия некоторое время летела сама, потом уселась рядом. По пути она рассказала, что северные врата самые дальние на этом континенте и находятся фактически на территории исчезнувшей Кристальной империи. Наконец мы подлетели к необитаемым каменным постройкам. В темноте почти не было видно ничего, кроме руин полуразрушенных каменных построек необычной планировки. Гвардейцы остались снаружи, а мы, освещая себе путь магией, зашли внутрь единственного строения, потолок которого ещё не обвалился, и стали спускаться по довольно широкой каменной лестнице.

– Ты как? Отошел от вина? – спросила меня Тия.

– Угу, пока летели, выветрилось всё, – я смотрел себе под ноги. – Да уж, нехорошо как-то. Человек такое пережил, а тут его встречают два крылатых единорога, от которых несёт перегаром.

– Только от тебя, солнышко.

– Ага, как же, – я усмехнулся. – Впрочем, скорее всего, это мужчина и он поймёт. Женщины насколько я помню, редко становятся искателями приключений.

– Кто бы это ни был, он понимал, что делает, а не просто пришёл посмотреть достопримечательности. Не зная Истинной Речи, невозможно запечатать врата, а значит, этот кто-то понимал смысл заклинания. Смотри! – принцесса указала мне на стены испещрённые завитушками. – Истинная Речь.

Я думал, что письменностью этот язык напоминает рубленые руны или иероглифы, но тут было нечто, напоминавшее скорее более изящную вязь.

– Эти символы зовутся спиралями, – и действительно, название подходило письменности как нельзя лучше, символы были очень похожи на спирали, завитушки и причудливого вида восьмёрки. – Жаль, что я не умею их читать.

– А ты сюда посмотри, – я осветил магией большую фреску, на ней был изображен аликорн – высокая стройная кобылка жемчужно-белого цвета с красно-коричневой гривой недлинных волос. – Кто это?

– Родители говорили, что она создала аликорнов, теперь мне вдвойне жаль, что я не научилась Истинной Речи. Пойдём, – я оторвал взгляд и последовал вслед за Тией вниз. – А вот и зал телепортации.

Моё сердце сильно забилось, но я, сделав глубокий вдох, выскочил из-за поворота в зал. То, что я увидел, произвело на меня неизгладимое впечатление. Зал был примерно десять метров в ширину и тридцать в длину, он освещался кристаллами в виде полуметровых треугольных призм, льющих оранжевый свет. В другом конце его, между двух колонн, находился алтарь. И сам алтарь и колонны со стенами были покрыты спиралями языка Древних. Но первым привлекал к себе внимание, конечно же, гигантский кристалл невдалеке от алтаря. Это был огромный кусок турмалина или похожего на него полупрозрачного камня розового цвета.

– О, Доброта! – воскликнула Селестия, подойдя ближе. – Ты только посмотри, кто внутри!

Я подскакал и увидел настоящего аликорна, точнее, совсем молодую кобылку то ли белой, то ли светло-серой масти с трёхцветной гривой и хвостом. Она застыла в такой позе, как будто хотела оттолкнуть что-то от себя. Её милое лицо выражало неподдельный ужас.

– Что с ней произошло? – я повернулся к Тии.

– Не знаю. Попробую использовать диагностическое заклинание. Может быть, это поможет, – в её голосе совершенно не было уверенности.

Я постучал копытом по камню, приложил к нему ухо и, ничего не услышав, обошел кристалл.

– Смотри-ка! – я вгляделся. – У неё есть кьютимарка.

– Она уже слишком взрослая, чтобы не иметь кьютимарку.

– Пару часов назад она ещё не была аликорном, – я посмотрел на Тию, та всё ещё колдовала. – Откуда она узнала про свой особый талант.

– Можешь разобрать рисунок?

– Что-то вроде камня, огранённого в виде сердца в какой-то оправе.

– Это нам ничего не говорит, – принцесса помотала головой, и магическое сияние вокруг её рога исчезло. – Кристалл, насколько я поняла, является следствием какого-то заклинания, что-то вроде защитного механизма. Так что она всё ещё жива. Просто законсервирована.

– Ты сможешь снять чары? – спросил я.

– Попробую. Но это не быстро, – она вновь сосредоточилась на волшебстве, а я стал рассматривать алтарь и письмена Древних.

Через некоторое время Селестия закончила и уселась на полу, задумчиво глядя на кристалл. Я не выдержал и спросил:

– Не можешь?

– Никогда не видела ничего подобного. Каждая часть заклинания цепляется за другую, они все связаны друг с другом, – она постучала копытом об копыто. – Это как клубок ниток без конца, я даже не знаю, откуда начать распутывать, чтобы не убить её.

– Это как-то связано с Кристальной империей?

– Нет-нет, вне всякого сомнения, это заклинание наложено устройством Древних, – от этих её слов по моей спине пробежали мурашки, ведь мы всё ещё находились в этом зале, я бы даже сказал, склепе.

– Ты уверена, что тут безопасно?

– Наверное, во всяком случае, я больше не чувствую магической активности, эти руины вновь уснули.

– У меня возникла идея, – я, прищурившись, посмотрел на Тию. – Думаю, стоит забрать кристалл с собой, и уже в Кантерлоте без спешки посмотреть, что можно сделать.

– Боюсь, он не пролезет в дверной проём, – она нахмурила брови, явно думая о чём-то. – Дай мне ещё несколько минут.

Селестия сосредоточенно обходила кристалл с разных сторон, стучала по нему рогом и, наконец, воскликнула:

– Ага! Вот ты где!

– Что? Нашла? – я поднялся на ноги и подошёл к ней.

– И да, и нет. Тут есть что-то вроде магической скрепки, я не могу её сломать, не расколов кристалл. Но запаса магической энергии у этой штуки хватит лет на пятьсот-шестьсот, а я думаю, что смогу вскрыть её куда раньше.

– В этом вопросе я полностью тебе доверяю, – я сделал небольшую паузу. – Ну что? Забираем камень или оставляем здесь?

– Забираем, пусть лучше уж стоит в подвале замка под нашим присмотром, чем тут, – Тия направилась к выходу. – Пошли, нам надо сначала разобрать дверной проём на поверхности.

– Пожалуй, – я ещё раз окинул взглядом заточённую в камне кобылку, тяжело вздохнул и поплёлся вслед за уходящей Селестией.

– Кстати, солнышко, насчёт нашего договора про Чармед Черри, – сказала по пути Селестия.

– Да?

– Я думаю, ты готов, и это можно устроить, – она обернулась ко мне. – В течение месяца я короную тебя как принца Эквестрии.

– Спасибо, рад это слышать, – я расплылся в довольной улыбке.

Часть 3. Желание сбывается

Когда-то давным давно, в ноябре 2012 у меня были планы в конце произведения убить Индре и привести сам роман к канону. Однако в декабре того же года слухи о Твайликорне подтвердились, и я решил — пишу альтернативную вселенную. Предыдущие планы стали неактуальны.

Глава 7. По другую сторону портала

В главе используется стихи песни The Offspring – Living in Chaos

«Высший мутант, не рассчитанный на массовое производство. Слишком дикий, чтобы жить, слишком редкий, чтобы сдохнуть»

Хантер С. Томпсон «Страх и ненависть в Лас-Вегасе»

Эквестрия, 657 год эпохи Монархии.

Я мерил шагами тронный зал дворца, а Селестия поглядывала на меня с неодобрением. Настроение у меня было отвратительное. И так почти каждое утро и каждый вечер.

– Ну хватит уже! – сказала она наконец. – Ты мог бы привыкнуть за эти восемь лет.

– Десять! – чуть не крича ответил я. – И к этому просто невозможно привыкнуть! Невозможно!

– Ты уверен, что это не иллюзия? – в голосе принцессы не было ни намёка на шутку.

– Да! Вот уже десять лет я чувствую, что существо из нашего мира страдает где-то там, – я показал копытом себе за спину, – в одном из миров. И это пони, точно тебе говорю, – я снова начал мерить шагами зал. – У меня сердце разрывается, стоит мне представить.

– Эквестрия запечатана уже много лет, никто отсюда не мог выбраться, – на лице Тии читалось чётко выраженное сомнение.

– Тем не менее, это так, – я передней ногой откинул чёлку и поправил золотой, инкрустированный изумрудами обруч – символ моей власти. – Если тот аликорн при телепортации в наш мир увязла в кристалле, не может ли так быть, что кто-то из пони выбрался из Эквестрии намного раньше, чем она была запечатана, а теперь чары спали и… – я замолчал, пытаясь подобрать такое выражение, чтобы оно не выглядело как паника.

– Но что ты можешь сделать? – Селестия развела копытами. – Эквестрия запечатана, и сейчас никто не способен покинуть её пределов. А даже если бы не была, ты сам прекрасно знаешь, кто такие люди и на что они способны.

– Проклятье, лучше, чем ты думаешь! – я топнул передней ногой.

– Ну, тогда возьми себя в копыта! – прикрикнула она на меня. – Ты ничего не можешь изменить.

– Ах, если бы только я помнил, как открывать портал с помощью магии Жизни, – я нахмурил брови, размышляя. – Это от классической магии наш мир защищён. А магия Жизни – совсем другое дело. Ах, если бы я только… – внезапно мне на ум пришла идея, и я с довольным видом улыбнулся.

– Вспомнил? – неожиданно испуганным голосом спросила у меня принцесса.

– Нет, но вспомнил, как узнать, – моя улыбка стала ещё шире.

После того, как Селестия двести лет назад надела на меня обруч соправителя Эквестрии, я в полной мере ощутил тяжесть управления нашей страной. Жизнь государства замирала только ночью, да и то не всегда, поэтому работы было много: каждый день с утра и до самого вечера, без выходных и праздничных дней. Годы пролетали по одинаковому дневному расписанию: завтрак с Селестией, дела, обед, как проголодаюсь, снова дела, обсуждение прошедшего дня за ужином с Тией и пара часов свободного времени перед тем, как я засыпал, зачастую в обнимку с очередной кобылкой. Всё больше и больше я стал напоминать этакую жеребцовую версию Селестии, и это настораживало. В такую жизнь разнообразие вносили лишь несколько событий. Первым из них был отпуск, когда один аликорн беззаботно плескался в тёплом море и танцевал на вечеринках, а другой валился с ног от усталости. Вторым – Дни Рождения. Ну а третьим – происходящие примерно раз в полсотни лет ссоры между мной и Селестией, которые пугали всех живущих во дворце пони. Причина криков, угроз и испорченного настроения была всегда одна – я заявлял, что нашёл любовь всей своей жизни, а Тия была категорически против брака, который она называла мезальянсом. Самое обидное, что через несколько лет я понимал, что она была права. Права, как всегда.

Вся эта стабильная жизнь изменилась десять лет назад с появлением у меня легкого беспокойства перед сном. Ближе к полуночи это ощущение проходило, но, тем не менее, каждый вечер появлялось заново. Оно было чем-то знакомо мне, напоминало о чём-то, но я никак не мог вспомнить, о чём именно. Примерно через год-полтора оно почти исчезло и давало знать о себе не чаще раза в месяц. А три года назад вернулось, многократно усилившись. В попытке выяснить, что представляет собой это чувство, и понять природу его возникновения, я провёл глубокий самоанализ. Безрезультатно. Следующей моей мыслью было наличие какой-либо угрозы природе Эквестрии, подобно той, что угрожала когда-то моему родному миру. Используя доверенных пони Селестии, я стал искать хоть один намёк на культ смертепоклонников, но и здесь не удалось ничего обнаружить. Пони вообще не религиозны, и никаких культов никогда у нас не было. Понять, что же напоминает это чувство, у меня получилось случайно – я просто решил заснуть до того, как возникнет неприятное ощущение. Проснулся я, когда солнце ещё не полностью опустилось за горизонт, весь в горячем поту и с твёрдой уверенностью – точно такую же тревогу и чужеродность миру я испытывал, когда стал аликорном, но ещё не успел попасть в Эквестрию. Однако это были явно не мои ощущения, а некое подобие эмпатической связи. И поскольку только я один в Эквестрии не был уроженцем этого мира, только я и мог почувствовать подобное. Во всяком случае, других объяснений мне на ум не приходило.

Тия, как я теперь понимал, всегда заботившаяся о моём здоровье, и в этот раз делала всё возможное, чтобы помочь. Однако, как она не старалась, от подобных чужих переживаний избавить меня не могло ничто: ни работа, ни отдых, ни путешествия, ни даже вино, которое только усиливало тоску. В начале 656-ого я не выдержал и заявил, что нужно распечатать Эквестрию. Селестия лишь развела копытами: никто в нашем мире не знал Истинной Речи. Никто, кроме той, заключённой в глыбу розового турмалина, о которой мы старались молчать. Я уже пытался убедить Тию, что стоит рискнуть и попробовать снять заклинание сейчас, но она моментально осадила меня, заявив, что рисковать ей нельзя, ведь путешественница – единственная, на ком я могу жениться. Кроме Кризалис, конечно. Шутку Селестии, а это была именно шутка, я тогда не оценил, и мы с ней сильно поссорились. Путём невероятных усилий Тии только к весне удалось со мной помириться. Я понимал, что она всего лишь хотела подбодрить меня, и не стал бы злиться на неё вообще, если бы шутка не задела за живое – вечная жизнь накладывала свои жестокие условия, и нам, чтобы избежать боли, приходилось избегать прочных связей со смертными.

Идея, пришедшая ко мне в то весеннее утро, была проста до гениальности: если я не знал, как сделать что-то с помощью магии Жизни, то я мог спросить у Силы. В прошлом Сила пару раз помогала мне, и я надеялся на её помощь и сейчас. Лучше всего для этого подходил один из способов вхождения в транс, использовавшийся шаманками зебр, для этого мне нужно было найти на окраине Вечнодикого леса кое-какое растение. Я отложил все свои дела на послезавтра, и на следующий день с утра, взяв с собой нескольких гвардейцев, их лейтенанта и воздушный экипаж, вылетел к месту назначения.

Лес, как, впрочем, и всегда, производил неизгладимое впечатление своей величественностью и неприступностью и вызывал чувство тревоги у пони. Приземлившись на его северной опушке, мы отправились вдоль кромки, ища подходящее место и обходя стороной полянки мерзкого растения, чьи синие колокольчики легонько покачивались на ветру. Уже на границе Вечнодикого леса чувствовалось его гнетущая атмосфера тишины и мрака, заставляющая даже стражу резко оглядываться и с неодобрением коситься в сторону чащи. Наконец я заметил холм, стоящий в двадцати метрах от первых деревьев, который весь был покрыт тонкими стеблями, утыканными алыми трубочками цветков.

– Мы почти на месте, где-то недалеко в лесу должен быть ближайший родственник этих красных цветов, – сказал я гвардейцам.

– Ваше Высочество, вы уверены, что входить в лес безопасно? – спросил меня лейтенант.

– Конечно! – заверил его я, бодрым шагом направляясь вглубь. – Я чувствую тут себя как дома. Почти. Да и вам нечего опасаться, пока вы находитесь рядом со мной.

Мы некоторое время ходили вдоль опушки, изредка заглядывая чуть вглубь леса, осматривали небольшие кустики трав. И вот я увидел то, что искал: недлинные зелёные стебли с листьями характерной формы и маленькими белыми цветами. Передо мной рос шалфей предсказателей.

Главной проблемой было то, что я имел лишь смутные представления о необходимой дозировке для аликорна моего веса, и поэтому стоило соблюдать предельную осторожность. Я вырастил себе некое подобие сидения из мягкого вьюна, отломил большой стебель с листьями шалфея, уселся поудобнее и попросил лейтенанта принести мне кувшин с водой. Разжевав растение, я не стал его глотать, а просто положил перемолотую кашицу из листьев под язык. Так можно было в любой момент выплюнуть шалфей, а пока что приходилось только ждать эффекта.

– Ваше Высочество, – встревожено спросил стражник.

– Что? – я уже начал беспокоиться, что разжевал слишком мало и не достигну желаемого результата.

– Что делать, если вы будете… – тут он нерешительно переступил с ноги на ногу, – сопротивляться?

– Держать меня и не слушать, что я говорю. Это же только тело, я сам отправлюсь путешествовать в мир духов.

– Понятно, – ответил стражник, хотя, судя по всему, уверенности мои слова ему не добавили.

Да я и сам не был уверен в том, что делаю, но тут голова закружилась, а стоящие невдалеке четыре ясеня превратились в целый лес. Я моментально выплюнул траву и попытался прополоскать рот водой, потерял концентрацию, и кувшин, удерживаемый до этого магией, упал. Лейтенант должен был подхватить его, но я уже не видел этого – мир вокруг потемнел.

Я открыл глаза, но мрак никуда не делся – вокруг действительно было темно: тёмная ночь с тёмными облаками, холодная на ощупь тёмная крыша тёмного здания, тёмно-фиолетовый туман вокруг. Стоять голыми ногами на прохладном и неровном бетоне было неприятно, однако я не успел даже додумать эту мысль, как ступни превратились в копыта. Снова быть человеком оказалось приятно, я прищёлкнул пальцами и посмотрел на них. Буквально через секунду ладонь растворилась в белёсом тумане и превратилась в коричневое копыто, зато ноги вновь ощутили холод поверхности, на которой я стоял. Я решил, что оставаться здесь – это не лучшая идея, и направился на другую крышу, благо, что между ними были перекинуты доски. Подул тёмно-зелёный ветер, я не знал, почему, но был уверен, что он был именно такого цвета, из-за него мне пришлось поправлять свою чёлку. На середине пути ладонь наткнулась на витой рог. Я решил не поднимать глаза и хорошенько ощупать его, ведь я мог сделать что-то подобное только в этом месте, но рог буквально через пару секунд исчез.

Я переходил с крыши на крышу, вглядываясь в туман, в котором порой можно было увидеть что-то интересное. Однако любая попытка приглядеться наталкивалась на сопротивление – туман надёжно хранил свои тайны, меняя очертания предметов и дурача разум. Порой доски переходов были совсем не отшлифованными, и я, боясь получить занозы, смотрел на свои ступни, превращающиеся от этого в твёрдые копыта. Дна между домами я не видел, там была лишь густая тёмно-фиолетовая дымка, порой становящийся чёрно-синей. Зато в промежутках между зданиями были по-настоящему необычные и притягивающие взгляд вещи. Например, гниющее дерево, корнями вцепившееся в свои же перегнившие части, превратившиеся в удобрение. Или же человек, к рукам, ногам и голове которого были привязаны верёвки на манер марионетки. Сам человек каким-то образом перерезал их и теперь дёргал за концы, вынуждая двигаться пальцы гигантской руки.

– Думаешь, можешь всё контролировать? Оно тоже так думало! Ха-ха-ха! – сказал он мне писклявым голоском и мерзко засмеялся.

Хозяин руки, которого скрывал туман, при этом взвыл, перехватил свою кисть другой рукой и басом загудел:

– ПОМОГИ МНЕ! ОТСЕКИ ЕЁ! ОТСЕКИ РУКУ! – голос при этом был скорее женским, чем мужским.

На переходе к последней крыше меня встретил маленький летающий жук, панцирь которого отливал зеленью. Он страшно обиделся на меня, поэтому отлетел подальше и стал махать крыльями и лапками. Жук был настоящий маг и заклинатель тумана, за полминуты он соорудил туманную фигуру Селестии, которая неодобрительно покачала головой, показала копытом на спутник и растворилась. Я взглянул на небо и обомлел: спутник тут был невероятно громадным, занимающим треть небосклона и таким жёлтым, что, казалось, был сделан из кристаллов серы. Половину его поверхности занимал огромный завод с гигантскими шестерёнками, ремёнными передачами и трубами, из которых куда-то вверх тянулись струйки чёрного дыма. Со стороны спутника раздался громкий, пугающий смех Найтмэйр Мун, прятавшейся от моего взгляда на обратной стороне.

– Б-р-р-р, – поёжился я.

Последняя крыша была покрыта тонкой металлической стружкой и мне приходилось постоянно смотреть на ноги, поэтому, когда я подошёл к парапету, то чуть не вскрикнул от неожиданности, услышав знакомый голос.

– Привет! – передо мной в воздухе летало облачко крошечных изумрудных искорок, наиболее плотное скопление которых в середине больше походило на светящийся зелёным шарик.

– Сила, это ты? – тут же спросил я.

– Сколько раз тебе повторять, у твоей Силы нет личности, неправильно говорить «ты».

– Извини. О, а это что? – я увидел, что из форточки последнего этажа вырывается тонкий красный луч и уходит прямо в окно стоящего невдалеке здания.

– Это твой путь, – ответила Сила.

Я сразу же спустился и встал на луч, оказавшийся твёрдым и совсем не холодным. Нащупав равновесие, я продолжил:

– Слушай, я тут к тебе в гости пришёл задать один вопрос.

– Сила живёт не тут, а в тебе.

– Но этот сон, это же и есть я?

– Хм-м-м. Тоже верно, – хмыкнула она.

Я начал переставлять ноги и двигаться по лучу, а Сила плыла рядом со мной.

– Мне очень нужно научиться открывать порталы с помощью магии Жизни. Ты же научишь меня?

– С чего это ты так решил?

– Ты же моя Сила, – ухмыльнулся я.

– Опять ты говоришь «ты»? Ты ничего не понимаешь, – искорки обиженно зашевелились, и всё облако отплыло от меня.

– Вот и объясни.

– Не могу. Видишь ли, Сила – это часть тебя, которая не всегда может говорить за тебя целиком, поэтому не может употреблять слово «я».

– Допустим, и что?

– А то! – Сила резко приблизилась ко мне. – Я знаю только то, что знаешь ты. Вот тут уже можно употребить «я».

– И что с того? В смысле, ты не знаешь, как открыть портал? Но как же ты мне подсказывала все те разы?

– Ты сам это всё знал. Если ты что-то знаешь, но боишься признаться сам себе, или не можешь посмотреть на ситуацию под другим углом, Сила поможет. А если нет – то увы.

Непонятным образом мои ступни обхватывали луч, подобно щупальцам осьминога, но я боялся посмотреть на них. Они могли немедленно превратиться в копыта, и я бы неминуемо упал.

– Слушай, я уже не помню, как друиды открывали портал, – у меня появилась забавная мысль.

– Это плохо, – едко ответила Сила.

– Но ты-то помнишь! Точнее, можешь вспомнить то, что не могу я. Так?

– Так. Слушай, а это идея! – радостно воскликнула она. – Твоя Сила – глупее тебя.

– Хах, просто вспомни для меня, хорошо?

– Хорошо, теперь спрыгивай.

Я хотел ей возразить, но узнал, что в оконном проёме меня уже поджидал монстр. Только в полёте до меня дошло, что узнать – это не то же самое, что увидеть.

– ...не то же самое, что увидеть!

– Ваше Высочество?

Я сфокусировал взгляд, это оказалось тяжело, голова болела, во рту скопилась горькая слюна, задние ноги затекли. Я сплюнул.

– Дай воды, – прохрипел я.

Стражник моментально с помощью магии поднял стоящий рядом кувшин и поднёс ко мне. Я жадно выпил примерно половину содержимого.

– Я что-то говорил?

– Только под конец, сэр, одну фразу, про что-то увиденное, – от этих его слов я облегченно вздохнул.

– Я пытался куда-то идти?

– Нет, вы только сидели на месте, слегка покачиваясь, – единорог всё ещё нервничал.

Я попытался вспомнить свой разговор с Силой, но мне мешали невесть откуда взявшиеся детально точные воспоминания о друидах. Хорошо, что Сила сдержала своё слово, теперь я мог открыть портал. Не сразу. Как только отдохну.

– Мы же взяли с собой воздушный экипаж?

– Да, Ваше Высочество, но вы прилетели сюда сами.

– Угу. Это сюда, лейтенант, это сюда, – я помассировал копытами виски, боль немного стихла. – Отсюда уже вам придётся везти меня.

Прибыв во дворец, я сразу заявил Селестии, что послезавтра отправлюсь в путь. Она же ответила, что никуда меня не отпустит, пока я не отдохну и вновь не приду в форму. Зная, что в этом вопросе спорить с ней бесполезно, я сказал, что двух недель вполне будет достаточно. В итоге две недели растянулись на полтора года. Сначала появились неотложные дела, потом сезон сбора урожая, потом зима, наконец, весной Тия уехала в отпуск, оставив меня на троне, как это неоднократно случалось. И каждый раз я откладывал путешествие в другие миры. И дело тут было не столько в том, что мне нравилось править Эквестрией, или в том, что я носил обруч соправителя. Я не мог отказать Тии потому, что знал, как сильно она уставала от управления нашим разросшимся государством. Я переживал за Селестию, и она это знала. Таким образом, она всеми правдами и неправдами удерживала меня. Теперь я убедился, что Тия просто боялась за мою жизнь. Ничем иным, кроме как страхом, её поведение объяснить было нельзя.

Эквестрия, 659 год эпохи Монархии.

– Я отправляюсь к друидам, и точка! – я уже собрался в дорогу: походная сумка, амулет, меч. – Это безопасно и не займёт много времени. Так что не стоит сильно переживать, ничего со мной не случится.

– Я не переживаю, Индре, я просто не могу тебя отпустить, – Селестия потупила взгляд. – Понимаешь, даже если мы расколдуем Луну, она недолго пробудет Луной. Одиночество снова отнимет у меня сестру. Ей нужен кто-то, кого она могла бы любить, не боясь потерять.

– О, Доброта! Полагаю, что тут даже угадывать не нужно, кто это, – похоже, Селестия считала, что правитель Эквестрии не имеет права показывать, что просто-напросто боится, и теперь она отчаянно пыталась придумать хоть какую-нибудь причину, по которой я должен был остаться, нажимая на самые больные мои места. – Но ведь ты сама знаешь, что это невозможно! Невозможно заставить, заколдовать или убедить кого-то любить. Это чувство либо есть, либо его нет.

– Тут ты прав, – не поднимая головы, тихо отвечала Тия. – Но когда у нас получится вернуть сестрёнку, ты попробуешь?

– О-хо-хо… – тяжело вздохнув, я продолжил, стараясь не обидеть её. – Ну почему всё никогда не бывает просто?! Давай отложим этот вопрос до лучших времён. Сейчас я намерен разобраться с насущными проблемами, не отвлекаясь на всё остальное. Поэтому, отпускаешь ты меня или нет, я отправляюсь к друидам.

– Если чувствуешь, что это так важно – делай! – внезапно воскликнула она. – Только ты один слышишь этот зов, поэтому решай сам и не слушай совета глухих.

– Спасибо за понимание, – я протянул правительнице Эквестрии копыто, она приставила к нему своё.

– Обещай вернуться, солнышко.

– Обещаю, – сказал я, улыбнувшись, и она потрясла копыто. – Рад, что ты поддерживаешь меня, Тия.

Самих друидов я не боялся, и на то были причины. Во-первых, никто из них за эти шесть сотен лет так и не попытался разыскать меня, несмотря на то, что произошло тогда. Значит, подобный инцидент не являлся чем-то критически важным, и сейчас обо мне, скорее всего, уже не помнят. Во-вторых, желудь дерева Жизни всё же оказал влияние, пусть и небольшое. Никакой преданности к организации друидов я не испытывал, но само появление Силы как части меня уже говорило о воздействии на разум. В-третьих, я по мере своих сил и возможностей охранял наш мир-заповедник изнутри, поэтому друиды в какой-то степени должны мне быть благодарны. И хотя я носил на себе знак Круга, у меня были всего лишь смутные и обрывочные сведения об их деятельности. Себя же я считал всё-таки магом Жизни, а не друидом, но готов был назваться кем угодно, лишь бы получить так необходимую мне помощь.

Найдя в Вечнодиком лесу два рядом стоящих дерева, я постучал рогом по каждому из них и представил себе лагерь друидов, насколько его помнил. Между деревьев воздух заклубился тёмно-зелёным туманом, а когда он развеялся, стал виден совершенно другой лес. С тяжестью на сердце я прошёл сквозь портал и очутился в том месте, где уже был когда-то очень и очень давно. Похоже, что тут ничего не изменилось: такие же домики-деревья, друиды в таких же одеждах, разве что дуб в центре поселения стал более широким. Но, несмотря на это, я всё же чувствовал себя неуютно в другом мире, здесь даже воздух был другим, более сухим и да, в нём не было жидкой радуги. Друиды увидели меня, перекинулись парой фраз на неизвестном языке, и один из них подошёл ко мне. И вот тут стало особенно заметно, что мои стошестьдесят сантиметров роста в холке, делающие меня самым высоким после Селестии пони в Эквестрии, здесь смотрятся довольно жалко. Казалось, что адепт природы, у которого был столь решительный вид, сейчас скажет: «Ты кто такой? И что тут делаешь?». Однако подойдя ближе, он разглядел, что было изображено на моём амулете, его лицо тут же разгладилось, а сам он произнёс:

– Приветствую, собрат. Что привело тебя в наши леса? Я никогда не видел подобных тебе.

– И тебе привет, – я расслабился, они явно забыли меня за эти столетия. – Я – Индре, верховный друид одного далёкого мира-заповедника, редко когда покидаю свой дом. Мне бы с вашим главным пообщаться.

– Пойдём за мной, – с этими словами друид развернулся и зашагал к домикам. – Я уверен, верховный друид Керт будет рад беседе.

Верховный друид и вправду не заставил себя ждать и вышел навстречу вместе с девочкой лет восьми-девяти со светлыми недлинными волосами, одетой в бесформенные штаны защитного цвета и зелёную, явно мужскую, футболку, висевшую на ней мешком. Она, обогнав друида, резво подбежала ко мне, и стало видно, что у неё длинные, загнутые в стороны уши эльфа. Эльфийка тем временем, сказав: «Какой лапочка», обхватила меня за шею и, поймав взгляд, стала заворожено смотреть мне в глаза.

– Эй! – я тут же отпрянул, вырвавшись из её хватки. – Я не животное тебе!

Девочка совершенно не обратила внимания на мою фразу, повернулась к верховному друиду и сказала:

– Дядя Керт, смотри, какие у него огромные глаза!

– Да, Диана, вижу, дай нам поговорить, пожалуйста, – друид обратился ко мне. – Я, как ты уже слышал, верховный друид Керт, и я рад приветствовать тебя в нашей обители. Но, видишь ли, я ни разу не слышал, чтобы верховным друидом было такое странное существо, как ты, – однако, не успел Керт договорить, как эльфийка, которую я буквально на секунду упустил из вида, очутилась позади меня.

– Смотри, у него Круг нарисован, – с этими словами она дотронулась пальцем до моего крупа; меня это порядком разозлило, я резко развернулся и чуть более громким голосом сказал:

– Кто я тебе по-твоему, чтобы в меня пальцем тыкали?

Диана тут же потупила глаза, но, стоило мне повернуться к друиду, как она одним ловким прыжком попыталась усесться на меня. Это уже перешло всякие границы. Я резко отпрянул в сторону, и эльфийка, потеряв равновесие, шлёпнулась на траву.

– Я что тебе сказал!? – почти выкрикнул я.

– Я нечаянно! – отвечала она голосом, за которым обычно идут слёзы. – Я просто хотела покататься.

– Ты не ушиблась? – Керт был уже рядом с ней и помогал вставать. – Не сердись на неё, пожалуйста, – верховный друид посмотрел на меня. – Её отец с матерью вот уже второй год возрождают жизнь в мёртвом мире, и ей сильно не хватает родительской заботы.

– Печальная история, – устыдившись, я посмотрел на Диану. – Если хочешь, могу тебя покатать, только обещай не тискать меня, – я расправил крылья. – Садись позади крыльев, и не задень их коленками. Летать с тобой на спине я не смогу, но покатать не составит труда.

Она запрыгнула мне на спину, а я сложил крылья, прижав к себе её ноги, чтобы не свалилась. Но это оказалось излишним – девочка отлично умела сохранять равновесие.

– Меня зовут Индре Сильварум, – я протянул друиду копыто, он посмотрел на него, потом аккуратно обхватил рукой и потряс. – Я живу в мире-заповеднике Эквестрия.

– Ты! – Керт резко одёрнул свою руку и крепко ухватился за посох, – Раскольник!

Я немного отпрянул от него, приготовился выхватить свой меч, и сильнее прижал ноги Дианы к бокам, – сейчас она могла послужить мне гарантом безопасности. Мне стало стыдно за себя: житель Эквестрии, а не успел и пяти минут пробыть в другом мире, как чуть не довёл кого-то до слёз и взял ребёнка в заложники. Если бы не моя рыже-коричневая масть, было бы видно, как я покраснел.

– Ой, подумаешь, ну, украл шесть сотен лет назад какое-то перо! – я осторожно сделал полшага назад, отступая от Керта.

– Перо? Из-за тебя произошёл Великий Раскол! – при этих словах друида я зябко поёжился. – Предатель Вик вместо того, чтобы принять наказание за то, что выпустил тебя в Эквестрию, решил, видишь ли, что он некромант и ему с нами не по пути. Взял с собой троих единомышленников и, хлопнув дверью, ушёл.

– А-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! – я не смог сдержать смех, показавшийся мне немного истерическим. – Четверо подростков решили поиграть в повстанцев. Какой ужас! – не стал я сдерживать себя и от язвительных комментариев. – Да, это воистину Великий Раскол! Неизлечимая рана и утрата Вселенских масштабов.

– Я не поняла шутки, – высунулась из-за моих расправившихся крыльев Диана.

– А вот у учителя Вика случился сердечный удар, и старейшина вернулся в Круг, – всё ещё грозным голосом ответил мне Керт, не замечая эльфийку. – Он был ответственен за порталы в миры-заповедники, и мы не сразу нашли кого-то ещё, способного провести нас в Эквестрию. Поэтому решили не искать тебя, а так точно призвали бы к ответственности.

– Жаль старика, – я сменил тон на серьёзный. – Но Селестия всё равно бы вам меня не отдала. Проще у медведицы забрать медвежонка. Впрочем, я до сих пор не понимаю, а я-то что такого сделал, что стал раскольником?

Друид растеряно посмотрел на меня, похоже, он сам никогда не задумывался над этим вопросом.

– Дал повод Вику? Рано или поздно повод бы всё равно нашёлся.

– За тысячи лет не было такого, чтобы маги Жизни в открытую уходили из друидов, – по-видимому, Керту нечем было больше крыть.

– Это понятно, – язвительно ответил я. – Особенно если учесть, что делает с человеком жёлудь дерева Жизни, – верховный друид стыдливо опустил глаза. – Даже меня он изменил, пусть и несильно, я даже не сразу понял, почему на протяжении нескольких столетий называл себя друидом. Так или иначе, я вот уже более шести веков сохраняю лояльность вашей организации и приглядываю за Эквестрией.

– Тогда прошу простить меня за поспешные выводы, – было видно, что ему тяжело преступать через сложившееся мнение обо мне.

– Каждый может ошибаться, – я снова протянул ему переднюю ногу и он пожал её. – Рад, что ты разумный человек и способен пересмотреть своё мнение.

Только теперь я заметил, что Диана, ловко забравшись с ногами на мою спину, уселась на корточки и положила руки мне на голову.

– Я ничего не поняла. Почему вы спорили? Это из-за шутки?

– Всё в порядке, Диана, мы уже всё уладили, – заверил её верховный друид.

– Да, всё в порядке, – добавил я. – Только не хватай меня за уши, лучше сядь, как раньше.

Она, конечно же, не послушалась, ловко балансируя, уселась на спине, поджав ноги, и стала заплетать мою гриву в косу. Я решил не обращать внимания на такие мелочи и вместе с Кертом неспешным шагом пошёл по лагерю друидов, чувствуя приятную тяжесть у себя на спине.

– Я думал, ты стал некромантом, – сказал верховный друид.

– Насколько я помню, такого понятия, как некромантия, не существует, это просто сказки. Есть вудуизм – растрата энергии Жизни на свежего мертвеца.

– Вик стал первым настоящим некромантом, – вздохнул он. – Ему, видишь ли, каким-то образом удаётся поднимать вполне самостоятельных зомби.

– «Удаётся»? Ты не оговорился? Он что, до сих пор жив? – я остановился и уставился на Керта вопрошающим взглядом.

– Да, он всё ещё поддерживает своё существование с помощью магии Жизни, – друид неодобрительно покачал головой, и мы вновь зашагали по лагерю.

Меня охватило какое-то непонятное волнение, я уже давно привык, что не осталось ни одного разумного существа, помнящего меня до того, как я попал в Эквестрию. А тут внезапно оказывается, что кто-то жив. И не просто кто-то, а тот, кому я был сейчас благодарен, тот, кого судьба буквально подсунула мне под нос.

– Я думал, что он не раз и не два прятался у тебя в гостях, – продолжил друид, почесав свой затылок посохом.

– Нет, – ответил я, потом, подумав, добавил. – Возможно, он действительно прятался в Эквестрии, но ни разу не попытался установить контакт со мной.

– Видишь ли, такой беспринципный человек, как Вик, опасен для мира-заповедника, особенно если кроме тебя там никого нет из наших.

– Я никогда не знал его, но с виду он казался обычным подростком, – мы ненадолго замолчали. – И вы всё ещё хотите поймать его?

– Формально у нас с ним перемирие, но, видишь ли, он ставит палки в колёса при каждом удобном случае.

– А связаться с ним можно? – у меня появились кое-какие мысли на этот счёт.

– Видишь ли, это не ко мне. Но я думаю, в Великом Лесу кто-то должен суметь.

– Ясно, – я остановился и внимательно посмотрел Керту в глаза. – Но ты же и сам понял, что я вернулся не из праздного любопытства. Могу я попросить об услуге?

– Я рад, что блудный сын вернулся к нам, – спокойно ответил он. – Но это не значит, что мы будем помогать тебе сразу же. Впрочем, я выслушаю тебя.

Мы продолжили прогулку, и я рассказал всё, что знал о преследующих меня предчувствиях и ощущениях.

– Да, нехорошо получается, – верховный друид задумчиво почесал гладкий подбородок. – Видишь ли, я не могу пообещать сделать, как ты просишь, и доставить это существо в Эквестрию, хотя по правилам существ из мира-заповедника нужно возвращать домой при первой же возможности. Но обещаю сделать всё, что смогу.

– Большое спасибо, что не бросаете нас в беде, – я задумался, а потом вспомнил, что хотел спросить. – И ничего не просите взамен?

– Считай это благодарностью за то, что не пошёл с Виком, – он улыбнулся. – Ну и, разве что, перо.

– Спасибо, но перьев дать не могу. Как, впрочем, и волос, – я увидел, что Керт удивлённо смотрит на меня, видимо, он шутил насчёт пера. – Понимаешь, тогда меня вела судьба, а вообще появление ещё одного аликорна в нашем мире-заповеднике равносильно катастрофе.

– Не знал этого, но теперь буду учитывать.

– Ещё раз спасибо, но сейчас я, пожалуй, вернусь домой, а то Селестия с ума сойдёт, переживая за меня.

– До встречи! Кстати, – добавил он, когда я присел, чтобы Диане было проще слезть с моей спины. – А кто такая Селестия?

Вопрос поставил меня в тупик. Я никогда не задумывался над этим и теперь не знал, что ответить. Действительно, кем приходилась мне Тия? Приёмной матерью и всё?

– Она тоже аликорн, она меня вырастила, то есть, не совсем. Я уже был взрослым, когда стал аликорном, но не моё тело. Она обо мне заботилась, растила и учила. В общем, она – скорее мой наставник, чем родитель, но и это тоже. И друг, наверное.

«Просто смотря как именно понимать слово “друг”» – подумал я.

– Как всё сложно, – сказал Керт и улыбнулся. – Но хотя бы ты не одинок. Диана, попрощайся и не забудь сказать спасибо.

Эльфийка, держась за мою шею, ловко спрыгнула на землю, посмотрела мне в глаза, вытянулась и легонько погладила по голове.

– Спасибо, – а потом спросила, явно расстроившись. – Ты уже уходишь? А ещё придёшь?

– Не за что. Думаю… – я замолчал, когда Диана стала почёсывать меня за ухом, от удовольствия закрыл глаза и опустил голову.

– Ты как кошка, – засмеялась она и начала чесать за обоими ушами сразу.

– Нет, это всё пальцы. Меня уже более шести столетий никто не чесал мягкими тёплыми пальцами, – я приоткрыл один глаз и увидел, что Керт с умилением смотрит на нас.

– Заглядывай к нам, – добавил он. – Мы будем рады тебя видеть.

А в Эквестрии уже стемнело, и когда я прошёл через портал, то на секунду испугался, что попал в какой-то другой мир. Я не сразу сообразил, что в разных мирах время суток, скорее всего, будет разным. Вернулся в Кантерлот я уже глубокой ночью, почти под утро, но Селестия ещё не спала. Мы тут же обняли друг друга, прижавшись щеками. Я почувствовал, как Тия успокаивается, радуясь моему возвращению, и мне самому от этого стало легче.

– Я так рада, что ты не остался ночевать в другом мире, – произнесла она.

– Там был всё ещё полдень, – ответил я, разжимая объятья. – Я же тебе говорил, что со мной ничего не случится, а ты переживала.

– О, Доброта, а что с твоей гривой?! – воскликнула Тия, на секунду напугав меня.

– А, это, – я уже и забыл про Диану. – Да так, попался в руки маленькой девочке-эльфийке, пришлось терпеть.

Селестия испугано уставилась на меня.

– Да ладно тебе, это же дети, а дети везде одинаковые, – успокоил я её.

– Ты хоть себя видел? – она вопросительно подняла бровь.

– Нет, а что? – я встал и вышел из тронного зала, где мы сидели, через вторую дверь и направился к ближайшему зеркалу.

В нём я увидел своё уставшее лицо, по обоим бокам которого свисали две неровные косички разной длины. Ещё восемь таких же находились позади ушей, на конце каждой из них находился узелок, не дающий им распуститься. Усмехнувшись, я произнёс:

– Забавно, правда, правителю не подобает находиться в таком виде.

– Соправителю, – тут же поправила меня принцесса, но я не обиделся на её замечание.

– Поможешь мне расплести? А то косы заплетались пальцами и держатся теперь очень крепко.

– Конечно, – Тия использовала магию и распустила мою гриву. – Ты добился своего?

– Да, но сейчас я не знаю, чего хочу больше: есть или спать, так что всё расскажу утром.

Эквестрия, 692 год эпохи Монархии

Стоял замечательно тёплый, но уже не душный летний вечер. Оранжевый свет заходящего за горизонт светила, свободно проникающий сквозь незашторенные окна, приятно грел мне спину и отражался в глазах Селестии, наполняя их волшебным огнём. Откинувшись на спинку резного стула, я отдыхал от дневных забот и государственных дел, наслаждался вкусным ужином и пребывал в замечательном настроении, которое ничто не могло испортить.

– Индре, радость моя, – обратилась ко мне Тия. – Я хотела бы у тебя спросить, не тяготишься ли ты своей жизньб?

– Нет, мне вполне себе нормально. Хотя наша жизнь каждый день проверяет нас на прочность, мне она нра… – внезапная мысль прервала меня на полуслове. – Тия, у тебя что-то не так?

– Со мной всё в порядке, – заверила она. – Просто за тебя беспокоилась.

– Рад это слышать, – я облегчённо выдохнул. – Я тут думал, насчёт нашей вечной жизни… В общем, хотя мы сейчас пьём вишнёвый сок, а не вино, это даже к лучшему, – продолжил я. – Предлагаю тост.

Селестия вытерла рот салфеткой и тепло улыбнулась мне.

– Несмотря ни на какие лишения, у нас замечательный мир, любимое занятие, отсутствие больших проблем и бед, стоит отличная погода, мы едим вкусный ужин, а потом отправимся к тем, кто нам нравится, – от этих слов Тия ещё раз улыбнулась, но теперь несколько неловко. – За то, чтобы и дальше наша жизнь была счастливой!

– Да, за наши маленькие радости! Островки света и тепла в холодном и тёмном океане!

С помощью магии мы подняли бокалы и несильно стукнулись ими. Я допил сок и налил себе ещё из стоящего рядом хрустального кувшина, стараясь не думать о том, что неприятное ощущение, мучившее меня около тридцати лет назад, бесследно исчезло к весне того года. Бесследно потому, что никто из друидов никого не возвращал.

– У меня встречный тост, – сказала Тия. – Я рада, что ты у меня вырос красивым, умным и, что важнее всего, добрым. Сумел принять свою память и себя таким, какой ты есть. К тому же стал отличным политиком и генералом, талантливым магом Жизни и просто замечательным пони. За тебя!

– Ой, – от её слов я засмущался и покраснел. – Ничего бы из этого не случилось, не будь у меня такого замечательного наставника, как ты. Это и твоя заслуга тоже. Так что за нас!

– Да, за нас!

Раздался легкий звон хрусталя, и мы не спеша осушили свои бокалы.

– Опять задумался о чём-то плохом, солнышко? – Селестия оторвала меня от размышлений.

– Не совсем, – я покачал головой. – О той, которая влипла в кристалл.

– Понимаю. Ты хочешь обычной жизни и надеешься, что она сможет...

– Тия, – я прервал её. – А вот предположим, что там был бы жеребец, а не кобылка, – я замолчал, слушая участившийся стук моего сердца.

– Хочешь узнать, устроила бы я свадьбу, если бы он мне понравился? – она посмотрела мне в глаза, от волнения у меня на лбу выступил пот. – Нет. Я, в отличие от Луны, видела, как непросто было моим родителям. Семья – это всегда тяжело. Семья – это сплошная череда компромиссов, которые не нравятся ни одному из супругов. Это проверка на прочность. А я слишком эгоистична, чтобы жить так.

– Ты? – от удивления я захлопал глазами. – Ты куда более заботливая, чем я.

– Вот поэтому и тебе не советую. К тому же забота – это нечто другое. Нет, семья – это определённо не для меня. И это даже хорошо, иначе моя жизнь превратилась бы в один сплошной кошмар. У меня есть, кого любить, я вырастила тебя как своего сына, у меня всё просто замечательно, – она тепло улыбнулась, и я ответил ей тем же.

– Здорово! – я улыбнулся. – А то я тоже волновался за тебя.

– Спасибо. А у тебя так ещё всё впереди, солнышко, не спеши предлагать копыто и сердце первой, кто живёт дольше обычных пони. Конечно, королева Кризалис без единой тени сомнения ответит «да», и для государства это будет очень выгодный брак, но, боюсь, вы не сойдётесь характерами.

Мы дружно прыснули от смеха.

– Не напоминай мне о ней так часто, а то шутка перестанет быть смешной.

– Хорошо.

– Раз уж речь зашла о Кризалис и том происшествии, то почему ты не ищешь будущих хранителей Элементов Гармонии? – я отодвинул в сторону тарелку и принялся за десерт.

– Почему это не ищу? – удивилась Тия. – Просто это очень и очень большая редкость, ведь нужно найти именно шестерых смертных пони, которые подружатся. Мы явно не сможем составить им компанию. А ещё хранители должны соответствовать Элементам как можно точнее, а это большая редкость.

– У тебя есть кто-то на примете?

– Пока нет, – нахмурилась она. – Но у нас достаточно времени, чтобы найти шесть подходящих кандидаток.

– А ты не думаешь, что с каждым годом Найтмэйр Мун становится всё сильнее? – задал я вопрос, к которому вёл всё это время.

– Возможно, – Тия отпила из бокала. – Однако лучше встретить её в девятисотом году, но подготовленными, чем сейчас, не зная, что делать.

– Рискованно, конечно, но другого выхода у нас нет.

Повисла тишина, каждый из нас думал о чём-то своём. Селестия, скорее всего, о Луне, а я о своём прошлом. Наконец, я не выдержал и спросил:

– Тия, а ты веришь в судьбу? Или хотя бы в её существование?

– В судьбу? – переспросила меня она. – Смотря что ты подразумеваешь под этим словом.

– Ну, судьба, что-то если не заранее предопределённое, то хотя бы то, что тебе навязывают. Например, перед тем, как я попал в Эквестрию, я чувствовал дыхание судьбы и её руку на своём плече, образно говоря.

– А потом нет? – Тия вопросительно подняла одну бровь.

– В том то и дело, что нет. Мне есть с чем сравнивать! – от волнения я стал говорить чуть громче обычного.

– Нет, не думаю, что существует нечто, предопределенное заранее, – она скептически скривилась. – Можно создать кому-то безвыходную ситуацию, но не более того. А почему ты вспомнил?

– Этот случай с друидами и прочим, – я замолчал, думая, как бы мне получше выразить свои мысли. – Это как бы вид из-за кулис. Если раньше обстоятельства направляли меня, то теперь я сам направил кого-то.

– Индре, а ты... – принцесса замерла на некоторое время, как бы набираясь решимости. – А ты желал чего-нибудь?

– Прости, что?

«Похоже, сегодня вечер обескураживающих вопросов» – подумал я.

– Хотел чего-то по-настоящему? Желал чего-нибудь всем своим сердцем? – Селестия смотрела на меня вопрошающим взглядом и явно не шутила. – Как я желаю вернуть Луну, изо всех сил желаю.

– Н-нет. Но я по-прежнему не улавливаю связи.

– Забудь, это я о своём думаю, – она опустила взгляд, потом посмотрела в сторону и негромко произнесла. – Когда я была маленькой, мама рассказывала мне, а потом и Луне, сказки, общий смысл которых сводился к тому, что если я буду желать чего-то всем сердцем, буду готова заплатить любую цену, то это самое заветное желание сбудется, – она ненадолго замолчала. – Луна в них верила, глупо, правда? Но ведь мы живём в волшебной стране.

– Мы действительно живём в волшебной стране, здесь существуют такие вещи, как вечная любовь, нерушимая дружба, семейное счастье, – я сделал паузу. – И всё это нам недоступно. Было бы нечестно, если бы ещё и наши желания не сбывались.

– Это намёк на то, что мир несправедлив?

– Это намёк, что не стоит рассчитывать на чудо, – я допил сок. – Кстати, чудес в Эквестрии не бывает, во всяком случае, по эквестрианским меркам. Но есть и хорошие новости, нам вполне по силам самим претворить твоё желание в жизнь.

– И это главное! – Селестия улыбнулась мне в ответ.

Эквестрия, 723 год эпохи Монархии

– Тия!

– Пей!

Я посмотрел на бокал с небольшим количеством мутной бурой жидкости, потом поднял его и осушил до дна. Жидкость горчила и обладала сильнейшим ароматом.

– Это настой кошачьего корня?

– Да, лёгкое успокоительное, – ответила она. – Ты чересчур взбудоражен.

– Успокоительное не решит проблемы, только снимет симптомы, а наши дела не сдвигаются с места! – пока кошачий корень не подействовал, я решил высказать Селестии всё, что думаю. – Прошло уже три сотни лет, а ты и хвостом не пошевелила, чтобы собрать команду носителей Элементов Гармонии! В прошлый раз за четыреста лет ты попыталась трижды.

– И с каким результатом? – осадила меня она. – Лучше действовать наверняка, чем потом кусать локти от досады.

– Ты права. Ты всегда права на словах, – не унимался я. – Но слова не всегда могут помочь.

– Давай начистоту, – внезапно Тия сменила тон. – Ты не стал бы устраивать представление просто так, значит, у тебя есть план. Ты не стал бы ничего предпринимать, не будь ты уверен, значит, ты всё обдумал и принял решение, а ко мне пришёл за одобрением. И раз ты закатил истерику, значит, мне нужно одобрить что-то ужасное, так?

– Да, ты права, – я сердито поджал губы и опустил голову. – Правда, плана действий у меня пока нет. Я просто хочу отправиться и поговорить с Виком, он может стать союзником.

– Не буду ничего говорить, ты и так знаешь моё мнение по поводу всех твоих афер с путешествиями между мирами, только спрошу, – Тия уставилась на меня строгим взглядом, – Индре, ты уверен, что есть хоть малейший шанс на то, что Вик согласится?

– Возможно, – я развёл в стороны передние ноги и пожал плечами. – Я так не думаю, но он может посоветовать что-то дельное.

– Тебе лучше знать, – по её голосу сразу становилось ясно, что ей крайне неприятно отпускать меня. – Только... будь осторожен, хорошо?

– Обещаю.

Как оказалось, в Великом Лесу далеко не все были рады наглому аликорну, вылезшему из своего уютного мира и называющему себя друидом. Хотя большинство друидов приняли меня благосклонно и радовались моему «возвращению в лоно Природы», кое-кто по-прежнему считал меня виновником Великого Раскола. Верховные друиды и старейшины оповестили меня, что вечером состоится совет, на котором они будут принимать решение, считать ли меня друидом вообще и верховным друидом Эквестрии в частности. Моё присутствие, естественно, было обязательным, и я сильно нервничал по этому поводу, пока кто-то из них не заверил, что всё пройдёт как нельзя лучше. Эквестрия всегда была головной болью для друидов из-за своей агрессивной атмосферы, от которой люди и эльфы начинали кашлять после пары декад пребывания в мире-заповеднике.

Верховным друидом меня признали единогласно, поздравляли, улыбались. Это было, конечно, здорово, но то, как проходил совет, мне очень не понравилось: все участники только и делали, что пытались урвать себе побольше прав и спихнуть на других побольше обязанностей. Ими нагрузили и меня, но я не собирался даже хвостом шевелить, ведь управление государством отнимало всё моё время. Просить о помощи самих друидов я не мог, моё положение зависело только от того, насколько хорошо я забочусь о своём заповеднике, и подобная просьба была бы показателем некомпетентности. Ещё меньше понравились намёки на взаимопомощь во внутриполитической жизни организации друидов на стороне разнообразных намекающих: интриг мне с головой хватало и в замке Кантерлота.

Через несколько дней, всё-таки добившись того, чтобы мне открыли портал в мир, где сейчас жил Вик, и пообещав попытаться «наставить его на путь истинный», я прошёл между деревьями в то место, где сейчас жил самый старый из моих оставшихся в живых знакомых. Местный лиственный лес был довольно редким и, как мне показалось, сухим. Аккуратно ступая по начавшей опадать листве, я прошёл с пару сотен метров и заметил небольшую землянку из веток, возле которой на чадящем костерке располагался на подпорках котёл. Рядом с ним стоял неопределённого возраста суховатый мужчина, в котором я с трудом узнал Вика, и помешивал палкой варящийся в котле не то скипидар, не то смолу.

– Вик! – окликнул я его, выходя из-за деревьев.

– Я давно чувствую тебя, друид, ты вносишь сильные колебания в течение потоков энергии Жизни, – ответил он, не отрывая взгляда от варева. – Что вам вновь от меня понадобилось?

– И часто они тебя просят? Сам-то я по личному вопросу.

Вик обернулся, на долю секунды в его взгляде виднелось удивление, потом он криво усмехнулся:

– А, это ты, – он отвернулся и вновь начал помешивать палкой содержимое котла. – Я всё ждал, когда придёшь, а уж с тех пор, как ты объявился у друидов – особенно.

– Я тоже рад тебя видеть. Я, это… – я замялся, мне было неудобно говорить. – Собственно, по такому вопросу. Ты же не сердишься на меня? Ну, за тот случай.

– Когда меня выперли из друидов? Нет, что ты! – его тон был едким, как щёлок.

– Ты, это, извини меня, а?

– Конечно, какой может быть разговор! – бывший друид достал из землянки несколько стеклянных бутылок, воронку и принялся наполнять емкости густой вязкой жидкостью из котла.

Хотя тон его разговора выдавал плохо скрытую обиду, ничего угрожающего в нём не было. У меня словно камень свалился с души.

– Э-э-э… спасибо, – промямлил я. – А то я волновался.

– Знаешь, кто ты, Джейк? – внезапно спросил меня Вик.

– Прости, что? – мне показалось, что я ослышался.

– Уже забыл, как называл себя в прошлый раз? Ну, с кем не бывает, – язвительным тоном произнёс он. – Так знаешь, кто ты такой, Индре? Ты – орхидея.

– Я, кажется, тебя плохо понимаю, – я почесал голову у основания рога.

– А я тебе всё объясню, – ответил он, закрывая бутылку пробкой и вставляя воронку в следующую. – Ты – прихотливая орхидея, растёшь в своём уютненьком, тёплом и влажном оранжерейном мире. Вон каким вырос красавцем – прям не узнать, – он оторвался от своего занятия и посмотрел на меня. – Насчёт красавца я серьёзно, многие отдали бы целое состояние за такого коня.

– Вик, я разумное существо, а не животное! – тотчас возмутил я.

– Скажи это рабовладельцам из варварских миров, – усмехнулся он.

– Надеюсь, не придётся. И к тому же, – я вновь застеснялся и опустил взгляд. – Я не конь, а пони.

– Точно! Пони, – криво усмехнулся бывший друид. – Как я мог не увидеть сразу? Лошади неприхотливы и кусаются, не то, что пони, – на пятую бутылку варева не хватило, поэтому Вик вместо пробки заткнул её кусочком ткани. – Пони, они как орхидеи, даже если такой выбирается из своей оранжереи погулять, то добрые садовники-друиды всё равно заботятся и окучивают его. Заповедное существо решило назвать себя верховным друидом? Ну, а почему бы и нет? Ему можно, он такой милый, такой лапочка, такой заповедный, – он на секунду замолчал. – НО НАСТОЯЩАЯ ЖИЗНЬ, МАТЬ ТВОЮ, ЖЕСТОКАЯ!

От его крика, полного ярости, я вздрогнул, отпрянул и расправил крылья, готовый взлететь в любую секунду.

– Пока ты в Эквестрии нежился и травку щипал, занимаясь магией Жизни от безделья, я двигал прогресс вперёд! – он с силой ударил бутылку о мягкую землю, но толстое стекло не разбилось, а лишь издало глухой стук. – Консерваторы меня чуть живьём не сожгли, пока ты сказки про волков слушал! И теперь ты имеешь наглость приходить ко мне с извинениями?! Ты настолько привык к безмятежности, что даже не подумал своей головой, что я могу убить тебя из мести!

Меня взяла оторопь, я стоял и хлопал глазами, не зная, то ли убегать от него, то ли доставать меч из ножен. Но раз он решил со мной поговорить, то, значит, не собирался мстить. Или собирался?

– Я...

– Ты, ты! Тебе ещё повезло, ведь на самом деле я благодарен тебе за то, что раскрыл мне глаза тогда, – он замолчал, всё ещё гневно сопя, подобрал бутылку и сел на стоящий рядом с землянкой пень.

– Э-э-э… не за что. Извини, что всё вышло именно так. Я вообще к тебе за советом пришёл, – я переступил с ноги на ногу, по-прежнему чувствуя себя неуютно.

– Ещё бы, такие, как ты, просто так не приходят, – Вик вздохнул, взял четыре полные бутылки, встал и вошёл внутрь землянки. – Проходи, не выгонять же тебя.

В маленькой хижине не оказалось ничего, кроме прохода в подземелья, где располагалось настоящее место обитания некроманта. Широкие, сухие и чистые коридоры, освещённые керосиновыми лампами и масляными фонариками, были просторными и высокими, во всяком случае, для меня. Проходы разветвлялись и уходили вглубь, кое-где стояли скамейки и располагались комнаты со шкафами и стеллажами внутри. Я не сразу понял главную особенность жилища – вдоль всех стен пролегали корни, они, подобно трубам, доставляли энергию Жизни в любое нужное Вику место. Маг Жизни не был беспомощен в этих катакомбах.

– Это, – я вновь начал разговор. – Я, конечно, понимаю, извинениями ничего не исправить...

– Тебе и не нужно, – ответил он, не оборачиваясь. – Тогда ты ловко провернул дело и получил заслуженную награду. Сейчас, правда, размяк от хорошей жизни, но это уже только твои проблемы.

– Размяк? – переспросил я.

– Да, – кивнул бывший друид. – Забыл, насколько жестока Вселенная, как она относится к своим жителям, – Вик нараспев произнёс:

Somewhere the time was right, could have been gone in ten

This world is hard to fight, hitting you once, hit it again

To know the way it feels, everyone gets knocked down

When you get up it's real, taking it back, turn it around

Мы вошли в лабораторию – помещение с тремя операционными столами посередине и высокими, упирающимися в четырёхметровые потолки шкафами у стены, заставленными толстыми, иногда без обложки фолиантами и склянками с жидкостями, порошками и сушёными травами.

– Познакомься, это мой слуга, – сказал Вик, ставя бутылки на стол и указывая на мумию, стоящую у двери в конце помещения; мумия слегка покачивалась. – Можешь ничего не говорить ему, это просто мертвец.

– Ты поднял настоящего зомби? – спросил я, подходя ближе и рассматривая творение некроманта.

Мумия была очень сухая и полностью замотанная в пожелтевшие полосы ткани, заляпанной какими-то жидкостями. Кое-где выступили кристаллики соли. Но самым интересным было то, что мертвец постоянно поглощал энергию Жизни из близлежащего корня и делал это сам, без участия Вика. Я повернул голову в сторону некроманта, тот усмехнулся и сказал:

– Ты и сам можешь поднять таких же, только они быстро приходят в негодность.

– Я перестал пользоваться этой ветвью магии Жизни с тех пор, как перебрался в Эквестрию, – под его взглядом я понял, что не стоило упоминать о моём мире, но меня мучил один вопрос. – Кстати, почему ты не приходил в гости?

– А зачем? – по воле Вика мумия открыла нам дверь в просторный кабинет, освещаемый керосиновыми лампами; тут стояли уже книжные полки и несколько столов, заваленных бумагами. – Эквестрия – мой последний козырной туз, я убегал туда, когда другого выхода не было. Пару раз такое случалось, – он поймал мой взгляд. – Тепло, очень влажно, глаза быстро устают, а через некоторое время начинаешь кашлять. Присаживайся, – он указал на единственное низкое кресло красного цвета, не заваленное свитками.

– Твоё долголетие – это тоже заслуга некромантии?

– Вовсе нет, – бывший друид ухмыльнулся, садясь на край стола, предварительно отодвинув свитки. – На самом деле, жалкие триста лет жизни друидов – это их заслуга. Маг Жизни живёт куда дольше, бесконечно долго, точнее, пока не надоест. Друидам с их однообразной жизнью надоедает за триста-триста пятьдесят лет. У меня же есть цель в жизни, и она не даёт мне умереть.

– Некромантия, – понял я, вспомнив свою жизнь человеком; тогда я был настоящим дилетантом, но непознанное манило меня.

– Именно! – воскликнул Вик, подняв вверх указательный палец. – И ты можешь мне в этом помочь.

– Я? – тут страх скрутил живот; «а что, если мумия поглощает энергию сама потому, что раньше была магом Жизни?» – подумалось мне, значит, теперь и я вполне мог очутиться на столе в качестве объекта исследования. – Вик, так нельзя!

Я отпрянул, подскочил к двери и попытался открыть её толчком, но дверь даже не пошевелилась. Магией я дёрнул её на себя с тем же результатом, тогда, резко развернувшись, я изо всех сил стукнул её задними ногами. Дверь затрещала, но не поддалась. Вик поднялся на ноги. В панике я забился в угол, вынул меч из ножен и направил его на бывшего друида.

– Испугался, что ли? – насмешливо сказал тот. – А не поздновато? – он мерзко рассмеялся. – Впрочем, ты сам пугаешь себя больше, чем я. Просто поверни ручку вниз и толкни дверь.

Я, не спуская с него взгляда и всё ещё держа магией меч, сделал, как он сказал. Дверь легко открылась.

– Хаос тебя поглоти, Вик, я и вправду испугался! – воскликнул я, возвращая меч в ножны.

– И был готов сражаться до последнего за свою шкуру, так? – ответил он, проходя мимо меня в лабораторию. – Вот и ответ на твою просьбу.

– Но я же ещё ничего не попросил у тебя! – я последовал за ним.

– Ты хотел совета, как решить какую-то проблему? Вот он – загнанный в угол, ты способен куда на большее, чем думаешь. И либо справишься сам, либо не справишься уже никакими методами.

– Но это же опасно, специально запускать ситуацию до такого положения! И такой поступок – совершенно не оптимальное решение!

– Не знаю. Ты просил совета, а совет – штука субъективная, мне помогало, вот и советую, – некромант подошел к столам, на которых стояли бутылки. – Ты вроде как летаешь, достань мне во-о-он те склянки, – Вик указал мне пальцем на верхнюю полку.

Я, оттолкнувшись, взлетел. Летать тут было куда тяжелее, чем в Эквестрии, но всё ещё возможно. Аккуратно сгрёб все три колбы с оранжевой маслянистой жидкостью, опустился на пол и поставил склянки рядом с бутылками.

– Спасибо за совет, но я бы хотел узнать, существуют ли ещё борцы с нечистью, и могут ли они помочь нам?

– О, и ещё как! Это я тебе как нечисть говорю, охота на меня не прекращается никогда. В последний раз они собирались зайти ко мне сегодня после обеда, – с этими словами он взял одну из бутылок и кинул её в шкаф, бутылка разбилась, скипидар стал капать с краёв полки. – Мы его, кстати, с тобой пропустили.

Не успел я спросить Вика, что это значит и что он имел в виду, как стены сотряс взрыв. Я прижал к голове уши и попытался втянуть шею, а бывший друид на удивление никак не отреагировал. Он деловито разбил бутылки и склянки об столы и кресла с бумагами. Тут показался его слуга с двумя топорами, небольшим заряженным арбалетом и мечом из серого металла.

– Тебя что, выследили охотники за головами, а ты мне даже ничего не сказал?! – я чуть ли не кричал на него.

– Угу, они и тебя могут убить, посчитав моим экспериментом, так что доставай меч и жди меня у двери, – с этими словами он снял со стены две керосиновые лампы и кинул их: одну в кабинет, одну в шкаф. Разлитая жидкость моментально вспыхнула. – Уходим.

Меня не нужно было просить дважды, и я последовал за бодро шагающим Виком. Он вёл меня извилистыми коридорами, а его слуга, хоть и неуклюже, но всё же шагал, поспевая за нами. Когда мы вышли на перекрёсток, некромант поднял руку, останавливая меня, и пробормотал:

– Что-то их много сегодня, куда бы нам лучше пойти?

– Никуда! – в ближайшем к нам коридоре из темноты появились три фигуры. – Вы умрёте тут! – из других коридоров выбежали ещё люди.

– Сколько бравады, – Вик осуждающе покачал головой и направил арбалет на говорившего.

Тот выставил вперёд руку, и перед ним возникла синеватая полусфера – я сразу же понял, что это была защитная магия. Однако некромант не стрелял, зато я ощутил, как он использует магию Жизни. Толстый корень высунулся из стены земляного коридора, обвил руку мага и резко дёрнул её. Волшебный щит исчез, тренькнула тетива арбалета, и в шею чародея вонзилась стрела, тот, хрипя, повалился на пол. Кажется, только я один не знал, что же делать: охотники бросились на Вика, а он со слугой кинулся на них. На меня уже бежал человек в кожаных куртке, штанах и ботинках, с гладко выбритой головой, в руке он держал палаш. Не представляя, с чего начать, я атаковал его несколькими простыми ударами, которые он ловко заблокировал. До охотника, видимо, дошло, что я не держу клинок физически, поэтому, нырнув под него, он хотел было броситься на меня. Эта была ошибка, эфес моего оружия сразу же заехал ему по затылку. Мечник покачнулся, потряс головой, приходя в себя, видимо, я ударил слабо, пришлось добавить ещё раз. Вик и его мумия в это время схватились сразу с шестью противниками, лязгала сталь, из стен, пола и потолка змеились корни, кто-то кричал от боли.

Следующий охотник, решивший убить меня, был юн и фехтовал из рук вон плохо, мне не составило труда зажать гардой его рапиру и выдернуть её из рук. Парнишка, сбитый с толку тем, что перед ним нет непосредственного противника, попытался поднять оружие, которое валялось рядом со мной. Я, не теряя времени, развернулся и заехал копытом ему по голове. Вик в это время добивал последних троих охотников. Один из них ловким движением отсёк мечом руку мертвецу и, подхватив его топор другой рукой, перерубил мумии позвоночник. Безуспешно попытавшись вытащить топор, боец внезапно бросился на меня. Я был готов к бою и принял стойку, наши клинки сошлись и заплясали в стремительном танце. Мой противник был хорошим фехтовальщиком, очень хорошим, он умело теснил меня, норовя зайти сбоку, поэтому мне приходилось держаться позади клинка и медленно пятиться к стене. На его стороне были годы реальных сражений, на моей – столетия учебной практики. Но одна вещь немного озадачивала меня, охотник ни разу не поддался на мои ложные выпады, он ни разу не воспользовался тем, что я специально открывался в бою. И тут я понял, мой противник просто не видел возможности поразить меня, дальность его удара зависела от длины руки и меча, но стоило мне лишь немного повернуть свой клинок, как будто я открывал свою кисть, как мечник тут же полоснул воздух. Я не стал ждать, а резко развернул лезвие и воткнул его противнику под рёбра. Тот дёрнулся, выпустил оружие и нелепо сел на земляной пол. Его руки попытались обхватить гарду моего клинка.

– Никогдак-х-х… – закашлялся он, а потом глянул на меня. – Не думал, что меня… кха-кха… убьёт такое сущест-х-х-х…

Он безвольно повалился на спину, его губы так и застыли в пугающей улыбке. Подошёл Вик, на весу перезаряжая арбалет.

– Вот и всё, – произнёс я, оглядывая поле боя, на котором слуга с поломанным позвоночником безуспешно пытался встать.

– Шутишь, что ли? – маг Жизни сплюнул. – Эти дилетанты не составляют даже пятой части тех, кто спустился в катакомбы. Уматываем отсюда быстрее, – он развернулся и побежал в один из проходов.

– Это правда? – сказал я, догоняя его.

– Хочешь проверить? – я энергично замотал головой. – Тогда шевелись!

И вновь коридоры, изредка освещённые керосиновыми фонариками, торчащие из стен корешки растений, комнаты с припасами. Мы выскочили из-за поворота в просторную пещеру, где нас уже ждали. Двое охотников вскинули примитивные кремнёвые ружья, целясь прямо в меня. Я понял, что это конец, коротко вскрикнул и одновременно ощутил надежду, что они не убьют меня сразу, и я, возможно, выживу. «Только бы смертоносные комочки свинца не попали в голову, только не в мои огромные глаза или тонкие косточки крыльев! – пронеслось у меня в голове. – О Доброта! Я не смогу жить без одного глаза или крыла! Только не…»

Я попытался закрыть глаза ногой, а Вик крикнул что-то на неизвестном мне языке, и перед моим взором мелькнуло голубое сияние. Я зажмурился, но услышал, как охотники выстрелили, а потом ещё один странный низкий звук. Боли не было, значит, они промахнулись, и мне надо было не дать им выстрелить во второй раз. Я открыл глаза и увидел полупрозрачный магический барьер, появившийся между мной и стрелками. Некромант стоял рядом, вытянув вперёд руку, как только он опустил её, барьер исчез. Не давая стрелявшим перезарядить оружие, я кинулся на них, вынимая клинок, Вик бежал следом. Охотники пытались отбиться от нас штыками на конце своих ружей, но это был скорее акт отчаяния. Я воткнул клинок в плечо одному из них, второго сразу же убил бывший друид.

– Опять мне приходится закрывать орхидею плёнкой от мороза, – укоризненно произнёс он, перерезая горло первому.

Я вытер пот со лба, сердце стучало, дышалось тяжело, меня подташнивало. Оказавшись на волосок от смерти, я чувствовал всю прелесть жизни, любой, даже такой, как жизнь аликорна. Я пару раз глубоко вдохнул, успокаивая дрожь в ногах, и негромко произнёс:

– Спасибо, что спас меня. Во второй раз уже.

– Мелочи. Но даже тут ты пытаешься оставить их в живых, – сказал некромант.

– У меня уже есть опыт убийств, и я не хочу обзаводиться новым, – ответил я, отворачиваясь. – Каждый раз после такого мне плохо и мерзко.

– Видимо, пока недостаточный опыт, чтобы перестать что-то ощущать, когда убиваешь.

Я бросил на него взгляд. Вик смотрел на меня с совершенно спокойным и обыденным выражением лица. Похоже, он и вправду больше ничего не чувствовал, убивая.

– Может быть, поэтому они и преследуют тебя, – нахмурился я.

– Какой же ты всё-таки наивный пони. Вне Эквестрии убивают просто за то, что ты не такой, как все, и не особо переживают по этому поводу.

– Тогда я не хочу покидать пределов моего мира, – заявил я и зашагал к выходу из пещеры; Вик догнал меня уже на поверхности.

– Далеко не самое худшее решение.

– Это ведь была Истинная Речь? – я остановился, меня всё ещё мутило от пережитого. – Язык Древних или как вы их там называете. Предтечи? Мы в Эквестрии зовём их Древними.

– Вы ошибаетесь. Древние и Предтечи – это две разные цивилизации. Предтечи существовали позже, от них произошли люди и эльфы. Доподлинно не известно, существовала ли Истинная Речь до них, но при них она получила широчайшее распространение, были построены все эти храмы, от которых остались одни руины, когда их цивилизацию постиг крах и упадок. Древние существовали раньше.

– Это они построили Барьер и ещё что-то?

– Да, многие считают, что два оставшихся следа Древних – это Барьер и Транслокатор, но это не так. Они построили Барьер и Столп Восприятия, а Транслокатор был построен Предтечами и просто по счастливой случайности остался цел.

– А что такое Транслокатор и Столп?

– Это проще увидеть, но ты вроде как не собирался покидать Эквестрию?

– Да, – я нахмурился, никакое любопытство не стоило моей жизни. – Вик, спасибо тебе огромное за то, что спас меня. Я даже выразить не могу, как благодарен тебе.

Я расправил крылья, взмахнув ими, встал на задние ноги и крепко обнял бывшего друида. Тот явно не ожидал такого проявления благодарности.

– Хорошо, хорошо, – он похлопал меня по спине. – Я понял. Не за что. А теперь отцепись, пока я не задохнулся, а то от тебя отвратительно пахнет потом. И вообще, мы пришли, отсюда можно открывать портал. Давай, ты первый, а я прикрою тебя.

Я постучал рогом по деревьям, открывая разрыв между мирами, и тяжело вздохнул. Перед тем, как войти, обернулся и сказал:

– До встречи! Заглядывай к нам, за спасение аликорна тебе положена огромная награда. Так что, надеюсь, мы ещё увидимся!

– Если мои дела пойдут в гору, то нет, – ответил Вик. – Впрочем, может быть, и зайду в гости.

В Эквестрии было раннее утро, ярко светило солнце, слышалось пение множества птиц, и даже Вечнодикий лес казался не таким уж отталкивающим местом. Но сейчас мне хотелось лишь одного – вернуться во дворец, обнять Тию и почувствовать себя в безопасности от всех угроз Вселенной. Я оттолкнулся от земли и полетел по направлению к Кантерлоту, наслаждаясь жизнью, полётом, воздухом и видами волшебного королевства. Прибыв во дворец, первым делом я отправился к Селестии в тронный зал. К счастью, сегодня срочных дел не было, и она сидела на троне, задумчиво глядя в окно, из которого были видны играющие в облаках пегасы. Я попросил стражников оставить нас одних и никого не пускать, подбежал к принцессе и обнял её. Она обхватила меня крыльями и прижала к себе, я закрыл глаза, радуясь, что теперь я дома, и всё в порядке.

– Как я рад тебя видеть, Тия.

– Что-то случилось, Индре? – её вопрос скорее успокаивал, чем действительно требовал ответа.

– Всё в порядке, просто я никогда больше не отправлюсь путешествовать дальше Великого Леса. Делать мне во всех этих мирах людей нечего, друиды там без меня справятся, а у Вика полно своих забот, он посоветовал мне разбираться самостоятельно.

– Это же не та причина, по которой ты не хочешь путешествовать, солнышко, – мы разжали объятия, и она посмотрела на меня своим добрым и доверительным взглядом, которым я так дорожил.

– Ну, ты только не пугайся, всё в порядке, – я потупил взгляд. – Меня там пытались убить.

– ЧТО?! – возглас Селестии громом пронёсся по всему тронному залу; я прижал уши к голове и виновато опустил взгляд.

– Ну, по ошибке, и мы всё уладили, – вновь посмотрев в её глаза, я увидел горящую ярость, с которой медведица смотрит на чужаков.

– Индре! – она замолчала, сделала несколько вдохов, успокаиваясь. – Тебя стоило бы в наказание не выпускать из дворца месяцев шесть, но ты уже взрослый. Рада, что смог постоять за себя, – Тия вновь обняла меня. – Надеюсь, ты извлёк из этого урок.

– Более чем, – я разжал объятия и отступил от неё на шаг. – Теперь мне нужно некоторое время, чтобы прийти в себя после этого кошмара.

– Конечно, только вином не злоупотребляй, хорошо?

– Хорошо.

Эквестрия, 735 год эпохи Монархии.

Конец лета 735-го ознаменовался появлением взрослого дракона в пределах Эквестрии. Время от времени такое случалось, и мы не предпринимали никаких действий, если дракон поселялся в необжитой местности вроде Вечнодикого леса или южных пустошей и не представлял угрозы для пони. Но именно этот дракон вёл себя безобразно и неуважительно по отношению к нам и никак не прореагировал на просьбу покинуть пределы государства. Тогда Селестия попросила меня лично разобраться в этом вопросе. Я взял с собой часть стражи и умелых магов, способных защитить нас от огня дракона, а потом отправился к восточным горам.

Когда к дракону прибыла делегация вооружённых пони, защищённых магией, с принцем во главе, тот сразу же пошёл на попятную, пробормотал что-то неразборчивое и согласился улететь из Эквестрии. Мы проследили, чтобы он собрал все свои сокровища и покинул пределы обжитой местности, и уже хотели возвращаться назад, как нас, а точнее, меня, задержало одно событие. От стражников, ходивших за свежими овощами в близлежащий городок Маунтин Нест, я узнал о некоем тайном празднике, который состоится на следующий день. Сказать, что я был заинтригован – значит не сказать ничего, тайный праздник, неизвестный даже мне, хотя я всего столетие назад искал здесь тайные культы, виделся чем-то таинственным и мистическим, чем-то, напоминавшим о моём далёком прошлом.

Я отправил стражников назад в Кантерлот, а сам решил замаскироваться. Нацепив одеяния королевского мага и закрыв ими крылья и кьютимарку, я, как мне казалось, стал похож на очень рослого единорога и мог пойти на праздник инкогнито. Всё же это был далёкий провинциальный городок, и там не должны были знать о том, как я выгляжу. Придя в Маунтин Нест ближе к полудню, я понял, что не ошибся: жители приветливо улыбались мне и прочим гостям, здоровались, но никто из них даже не высказал предположения, кто я на самом деле. Однако сильнее удивило меня совсем другое: в городок начали стекаться пони, а особенно пегасы, многие из них носили очки с затемнёнными линзами, они бурно обсуждали предстоящее празднество и изредка поглядывали на меня.

Я прибился к группе странствующих торговцев, которые, как и я, оказались в Маунтин Несте случайно. И сильно обрадовался, когда один из них обратился к трём пегасам в очках с вопросом, о том, что же тут такое будет происходить.

– Ночь Чёрных Крыльев! – ответил один из них.

– Это праздник, посвящённый нашим надеждам. Музыка, танцы, карнавал! – добавил второй.

– Мы надеваем на крылья кожаные чехлы и становимся похожи на огромных летучих мышей – существ ночи, – рассказал третий. – Прочие же пони тоже наряжаются. Кстати, – он внезапно посмотрел на меня. – Отличный карнавальный костюм, принц Сильварум! Рады, что вы к нам прибыли.

Все трое пегасов учтиво поклонились мне, а торговцы удивлённо повернули головы в мою сторону. Я был немного ошарашен, похоже, все местные прекрасно знали, кто я, но решили сделать комплимент моему наряду – притвориться, будто бы не узнали меня. Сейчас мне нельзя было потерять лицо, поэтому я улыбнулся и сказал:

– Спасибо, я тоже рад. Правда, что меня в этом наряде так сразу и не узнаешь?

– Ну… – пегасы неловко улыбнулись; я понял, что раскрыть меня не составляло большого труда. – Не то чтобы очень, но всё же.

Ближе к вечеру пони расчистили площадь, поставили столы с угощениями и разожгли костры, музыканты начали играть что-то бодрое и задорное. Пегасы, обрядившись в костюмы летучих мышей, летали повсюду и пытались создать зловещую атмосферу. Наконец, все собрались, и руководитель праздника – пегаска Скайбим – обратилась к нам с речью:

– Сегодня особенная ночь, мы собрались в достопочтенном городе Маунтин Нест, чтобы доказать себе, что мы не потеряли надежду на её возвращение, что мы всё ещё верим, любим и надеемся! Сегодня мы будет веселиться, петь и плясать во имя нашей любимой принцессы Луны!

У меня сердце ушло в копыта от последней фразы пегаски, во рту пересохло, а грива встала дыбом. Я оглядел всех собравшихся пони, они радостно подняли копыта вверх, вскакивая со своих мест и крича: «Мы любим тебя, принцесса Луна!». Похоже, даже приезжие торговцы не были так удивлены, услышав имя изгнанной семь веков назад на спутник сестры Селестии. Мне захотелось как-нибудь незаметно покинуть весь этот праздник, но Скайбим опередила меня.

– Вот вы где, принц Сильварум! – обладательница тёмно-серой с синевой шёрстки и длинной серебристо-синей гривы оказалось прямо передо мной, вытянув переднюю ногу. – Вы же не откажете леди и потанцуете со мной? А заодно я вам всё расскажу.

– Но… – попытался возразить я, увидев, что её янтарная радужка окружает не круглые, а больше напоминающие змеиные или кошачьи зрачки.

– Пойдёмте! И снимите свой наряд, этот танец принято танцевать, расправив крылья! – она буквально стащила с меня одеяние придворного мага, едва не сорвав амулет.

Как назло, танец оказался таким быстрым, что мы молчали, боясь получить одышку и сбиться с ритма. Кружась вместе с остальными парами, мы резко выделялись на их фоне, и не только моим ростом, но и грацией Скайбим. Мы стучали копытами в такт, расправляли крылья, в её глазах сияла радость, и я глупо улыбался, глядя в них. Наконец музыка утихла, и мы, тяжело дыша, уселись за стол, я тут же магией налил нам сидра из стоящего рядом бочонка.

– Конечно же, мы были удивлены, что вы решились на посещение нашего праздника, принц Сильварум, – начала она.

– Индре, – поправил её я. – Сегодня ведь необычный день, давай без этих формальностей, Скайбим.

– С радостью! – ответила она, мы стукнулись кружками и отпили приличное количество вкуснейшего сидра. – Я рада, что ты пришёл к нам на праздник, Индре.

– Я уже не пожалел, – честно ответил я. – Но тут всё так необычно.

– Ещё бы! – усмехнулась она. – Тайный праздник, посвященной любимой принцессе ночи Луне, пегасы с янтарными глазами и странными зрачками.

– Ага, пугает немного.

– Принцесса Селестия не рассказывала тебе о нас потому, что сама не знает, куда мы исчезли. А мы всегда были рядом, с тех самых пор, как наша любимая принцесса покинула нас, – Скайбим грустно опустила голову, а потом резко подняла, с вызовом посмотрев прямо мне в глаза. – Но мы верим, что она преодолеет своё проклятье и вернётся! Ведь мы не забыли её, не забудем, любили и будем любить!

– Это… это здорово! – я не находил нужных слов.

– Скажи мне, Индре, – пегаска положила копыто на плечо. – А принцесса Селестия, изгнавшая принцессу Луну… она любит свою сестру, как любим мы?

– Она… – замялся я, боясь обидеть собеседницу. – Да. Порой Селестия горько плачет, глядя на ночное небо.

Веки Скайбим дрогнули, из уголка правого глаза выкатилась слезинка, и пегаска тут же крепко обняла меня. Я думал, что она заплачет, но моя собеседница взяла себя в копыта.

– Не говори ей о нас, хорошо? Принцесса Селестия может неправильно нас понять.

– Хорошо, – кивнул я, хотя уже решил рассказать всё; Скайбим могла не поверить мне, но я знал, что Тия никогда не станет обижать этих пегасов. – А что это у вас со зрачками?

– Мы – особенные, избранные, – улыбнулась мне кобылка. – Это наследственное и идёт ещё с древнейших времён, – она оглянулась на музыкантов, когда темп исполнения замедлился; Скайбим встала из-за стола, обошла меня и обняла сзади. – Полетели, это воздушный танец пегасов! – сказала она мне на ухо, а потом несильно укусила его.

– М-м-м, – протянул я, наслаждаясь моментом, мои крылья начали медленно расправляться.

– Ой-ой! – рассмеялась она. – Какая я нехорошая кобылка, теперь вы не сможете летать, сэр!

– Ну что вы, леди! – улыбаясь, ответил я. – Ради вас ещё и не такое смогу!

Я развернулся и подхватил её, взмывая в воздух, куда направлялись и другие пары. Пегаска охнула от неожиданности, а потом весело засмеялась, обнимая меня. Я не стал никак реагировать на то, что именно Скайбим вела меня в танце, а не наоборот, в конце концов, это был её праздник. Она рассказывала о себе и об остальных пегасах со странными зрачками, позволяющими им очень хорошо видеть в темноте. О том, как все они собираются в первое новолуние осени, чтобы показать – они любят и ждут принцессу Луну.

Я зажёг небольшой огонёк на конце своего рога, Скайбим радостно улыбнулась и прижалась своим носом к моему. Я не выдержал и поцеловал её. После танца мы смогли задержать дыхание всего на несколько секунд поцелуя, после чего нескоро сумели отдышаться и повторить. Танец сменялся танцем, мы летали, сидели за столом, кружились под музыку. Сначала разговаривали, потом просто молчали, глядя друг на друга. Пегаска сама поцеловала меня. Я ответил ей тем же. И скоро у нас уже не хватало дыхания, чтобы танцевать.

– Это действительно особенная ночь! – наконец сказал я ей.

– Ещё бы! – звонко засмеялась пегаска. – Полетели со мной, и эта ночь будет принадлежать лишь нам!

Я согласно кивнул головой и вновь поцеловал её, расправляя крылья для полёта.

– Заметил, насколько более добрыми стали нравы в нашем мире? – спросила у меня Селестия. – Хотя бы на их примере.

– Да. Результат твоей работы, – я рассматривал свою золотую туфлю; она жала, и её следовало немного расточить.

– Нашей работы, солнышко. И, конечно же, ты правильно сделал, что рассказал мне о них, – сказала мне она, довольно улыбаясь.

– Я был уверен, что ты правильно всё поймёшь, – я сидел за столом, в то время как Тия во время всего рассказа меряла шагами зал для совещаний.

– Конечно, – кивнула она. – Скайбим считает, что заполучила тебя и теперь доверяет, а мы этим воспользуемся.

– Ты что-то затеваешь против них? – я удивлённо поднял вверх одну бровь. – Они же безобидны.

– Нет-нет, они нам ещё понадобятся. Поэтому мы ничего не должны предпринимать и ничего никому не будем говорить, – Селестия села и довольно потёрла копыта. – Будем делать вид, что ты не рассказал мне ничего, – поймав мой удивлённый взгляд, она пояснила: – Видишь ли, солнышко, нам мало вернуть Луну. Её одиночество вновь отнимет у меня сестру.

– Где-то я это уже слышал, – я тяжело вздохнул.

– Индре, только не сейчас, давай отложим шутки до лучших времён, – она покачала головой. – Ты и сам знаешь, что я тогда просто боялась за тебя и придумала глупую причину. Но это сейчас не важно. Если есть пони, которые всё ещё верны Луне, верят ей и любят её, это значит, что она будет не одинока, не брошена и не забыта.

– Рад это слышать, Тия, – я натянуто улыбнулся ей.

– Знаю, о чём ты, – она кивнула мне. – Потерпи ещё немного, скоро мы снимем заклятье и освободим ту путешественницу.

– Да уж, пора бы, – я поднялся со стула и подошёл к окну. – Байка о третьем аликорне вот уже лет двести ходит по замку. А недавно я поймал двух стражников, спустившихся в подземелья дворца поглазеть на кристалл турмалина.

– И что ты сделал?

– Сказал, что сам не знаю, что с ней, – я повернулся к Тии. – И посоветовал не болтать о вещах, непонятных даже аликорнам.

– Правильно сделал, – она приподняла корону и поправила гриву, лезущую в глаза. – Осталось не так много, а потом мы сыграем вашу свадьбу.

– А… – я совершенно не ожидал такой фразы от принцессы и теперь растеряно уставился на неё. – А если мы не полюбим друг друга?

– Это уже не важно, – отмахнулась она. – Потому что, во-первых, брак правителей – это политический акт и государственное дело, тут не место личным предпочтениям. И во-вторых, в семье главное не любовь, а взаимопонимание. Вы оба были людьми и оба будете прекрасно понимать друг друга. Вам будет приятно и по-семейному уютно находиться вместе, а значит, и брак ваш будет счастливым.

– Ну вот, – я скривился и язвительно прокомментировал: – Ты так всё здорово расписала, что я уже мечтаю об этом дне.

Глава 8. Настоящий, настоящий друг

«Перед любым другим мужчиной... я бы застеснялась, но не перед Эдуардом. Между нами сексуального влечения не было никогда. Может, мы в один прекрасный день друг друга пристрелим, но спать вместе не будем»

Лорел Гамильтон «Цирк Проклятых»

Эквестрия, 773 год эпохи Монархии

Я всё ещё дремал, когда сквозь сон услышал шаги. Затихни они сейчас, я не проснулся бы, а утром даже не вспомнил бы о них. И уже хотел погрузиться назад в приятные сновидения, но не тут-то было. Кто-то резко раздвинул шторы, и на меня упали лучи света, такого яркого, что его было видно даже сквозь сомкнутые веки.

– Соня, просыпайся! – громко сказала Селестия. – Уже давно полдень!

– М-м-м-м, – пришлось открыть глаза и сразу же часто заморгать от слепящего света.

Я лежал на спине в своей большущей кровати, обнимая прижавшуюся к моему левому боку единорожку Фолл Ремеди. Это объясняло, почему у меня гудел рог. Справа от меня спали, обняв друг друга, земная пони и пегаска, имён которых я не помнил. Я поймал на себе неодобрительный взгляд Селестии.

– Что?

– Тебе не стоит пить столько вина, – ответила она мне, кивнув в сторону пустой бутылки. – Это вовсе не полезно. И тем более не нужно травить им других пони.

– У меня был День Рождения, – отмахнулся я.

Ну конечно же, Тия не стала бы заводить разговор о кобылках в моей кровати. Хотя я никогда не хотел знать о её интимных делах и ни с кем не говорил на эту тему, до меня иногда доходили слухи о, если так можно выразиться, весьма вольной личной жизни принцессы.

Тем временем кобылки начали просыпаться. Земная пони, увидев Селестию, испугалась и вжалась в кровать, опустив уши. Пегаска никак не могла взять в толк, где она, а когда до неё дошло, она ойкнула и захлопала глазами.

– Лежите-лежите, девочки, – Тия махнула им копытом. – Я уже ухожу. Индре, я жду тебя в столовой, как только приведёшь себя в порядок. У нас сегодня много важных дел.

Принцесса сказала последние фразы ровно в тот момент, когда Фолл Ремеди потянулась целовать меня, но, увидев, как странно на неё смотрит правительница Эквестрии, прекратила свои попытки. Тия же, выходя из комнаты, как-то хитро и понимающе ей улыбнулась и подмигнула, а единорожка виновато хихикнула ей в ответ.

– Вы слышали принцессу. Так что ванную я занимаю первым, а вы можете ещё поваляться, – с этими словами я вылез из-под одеяла и, расправив крылья, перемахнул сразу к двери.

Умываясь, я стал вспоминать о Фолл Ремеди и о моих попытках чтения «Катехизис Демоника». Чуть больше четырёх лет назад, на одном из приёмов, проводимых Селестией, я случайно обмолвился, что мне не с кем поговорить по душам, потому что у меня, как у правителя, друзей нет. В ответ на это один знатный пегас, глава кантерлотской больницы, посоветовал мне обратиться к единорожке Фолл Ремеди. У неё была интересная кьютимарка – флакончик розовой жидкости в виде сердечка и по-осеннему жёлтый лист. И ещё более интересный талант – кобылка помогала пони, которым разбили сердце, да и просто погружённым в депрессию. Она была замечательным слушателем и умела хранить тайны. Сногсшибательная красавица светло-песочного цвета с яркой золотисто-рыжей, осенних листьев гривой с красными прядками. Честно говоря, назвать это любовью с первого взгляда значило бы погрешить против истины, но страсть с первого взгляда была однозначно. Любовь пришла потом, когда, на третьем или четвёртом сеансе, я наконец-то доверился ей и рассказал обо всех моих взаимоотношениях с кобылками, приятелями и Селестией. А она в ответ доверила мне историю о своём нелёгком детстве и юности. Я слушал и хвалил Фолл за её настойчивость и стремление, с пониманием относился к её страхам. Между нами установились такие тёплые доверительные отношения! Нам нравилось проводить время вместе, нравилось ухаживать друг за другом, нравилось просто посидеть и помолчать. И не было ничего удивительного в том, что однажды мы, наплевав на нормы медицинской этики, занялись любовью прямо на её мягком кресле.

Полтора года назад, в 771-м, перед началом брачного сезона я выпросил у Селестии «Катехизис Демоника» под предлогом того, что моя психика и жизненный опыт позволяют мне после чтения не пугаться тёмных углов. Как оказалось, бравировал я зря, а то, что я когда-то был человеком, нисколько не помогло. Первая глава оставила меня в крайне удручённом состоянии, я и представить себе не мог, что во Вселенной повсеместно существует такая жестокость. От половины же второй главы мне стало не по себе, а когда я вспомнил, что от миров Хаоса Эквестрию отделяет только Барьер, то чуть не закричал от страха. Я боялся спать один, о чём сразу же сказал Фолл Ремеди, остававшейся для меня особенной пони и той весной тоже. Утром я потихоньку пытался читать проклятую книгу, днём обдумывал прочитанное, а спал буквально вцепившись в единорожку, бережно охранявшую мой сон от кошмаров. Я изо всех сил старался, чтобы наши отношения не изменились под влиянием знаний из книги, но Фолл чувствовала перемены в моём поведении и настроении. И ей они не нравились. Дочитать третью главу я не смог, просто пролистал последние страницы. И, как оказалось, не зря! В конце я нашёл описание крайне интересной вещи – ошейника из специального сплава, украшенного спиралями Истинной Речи. Такое магическое устройство зачастую полностью лишало заклинателя возможности колдовать. Показав этот кусок Селестии, которая, по её словам, не осилила и второй главы, я остался доволен результатом. Тия сказала, что подумает, и действительно, через несколько дней забрала «Катехизис Демоника» для проведения опытов, не дав дочитать мне четвёртую главу.

Под конец брачного сезона Фолл Ремеди уломала меня рассказать, что было в той книжке. Я сопротивлялся, но в итоге рассказал, опуская самые страшные описания. Она была напугана и сильно обиделась на то, что я не настоял на своём и рассказал ей. У нас произошёл скандал, и мы расстались. Однако Ремеди осталась при дворе, и до меня доходили слухи о её связи с Селестией. А вот теперь наши пути вновь пересеклись. «Интересно, почему Тия смотрела на неё таким странным взглядом, как будто они знали какой-то секрет? Неужели некоторые слухи не врут и между ними… нет! Я даже думать не хочу! Ни перед завтраком, ни, тем более, после». Нахмурившись, я вышел из ванной, быстро глянул на Фолл Ремеди и с помощью магии поднял недоеденный торт.

– Так, дела не ждут, поэтому до встречи, девочки, – сказал я им и вышел из комнаты.

В столовой, где меня уже ждала Тия, я стал доедать торт, запивая его подостывшим чаем в ожидании того, что мне скажет принцесса.

– Как же ты похож на Луну, когда она была в твоём возрасте! – вздохнув, произнесла она. – Так же напиваешься, чтобы не заводить крепких отношений.

– Вовсе нет, – возразил я, дожёвывая торт. – Вино нужно, чтобы расслабиться, побравировать перед кобылками, весело провести время. А что Луна?

– Ей тоже было необходимо с кем-то встречаться. Поэтому сестра прилично выпивала и неплохо накачивала партнёра. А утром убеждала себя и его, что во всём виноват алкоголь, – Селестия задумалась о чём-то, потом улыбнулась своим воспоминаниям. – Знаешь, папа научил её приготовлению особого напитка из перебродившего поджаренного ячменя и кукурузы. Он называл эту жидкость «Лунным Сиянием». Наверное, в честь своей любимой малышки, – принцесса нахмурилась и, немного погодя, продолжила рассказ. – Уже после смерти родителей, спустя несколько сотен лет, Луна провела первую успешную дистилляцию и получила весьма сносный напиток. Даже вдвое разбавленный яблочным соком, он так сильно ударял в голову, что стесняющиеся пони, которые мне нравились, после нескольких глотков сами запрыгивали ко мне в кровать.

– Кха-кха! – я поперхнулся чаем и закашлялся. – Тия! Последнюю фразу обязательно было мне говорить? Мы же договорились, что личная жизнь – это личная жизнь.

– Прости, но уж очень хотелось похвастаться, – она звонко засмеялась и потрепала мне гриву. – Зато у меня для тебя есть запоздалый подарок ко Дню Рождения, – она сделала паузу и, хитро улыбаясь, уставилась на меня, ожидая, когда моё терпение кончится. Я сделал вид, что мне всё равно, и стал пить чай дальше. – День «Д» настал! – наконец произнесла Селестия со счастливейшим видом. – Мы идём расколдовывать её!

– Кха-кха! Серьёзно? – второй раз за день я чуть не подавился чаем.

– Да, поэтому надевай китель, собирай стражников, скажи, чтобы были в полной боеготовности, и идём в подземелье.

– Тогда я пойду одеваться, ещё мне нужны брюки, а то она застесняется, – на ходу заметил я. – Да и тебе лучше платье одеть.

– Ха-ха-ха, – рассмеялась Тия. – Глупости какие! Впрочем, надевай, ты в них забавно смотришься.

Я только отмахнулся, допил чай и отправился в оружейную.

– Волнуешься? – спросила меня принцесса.

– Ещё бы! Как-никак, если всё получиться, нас будет трое.

– Сейчас это куда важнее для нас самих, и уже не столь важно для государства.

– Да уж. Эта новая политика… – я вздохнул. – Впрочем, без неё мы бы не обошлись в любом случае.

– Это единственный разумный выход в ситуации, когда государство расширилось так, что ни два, ни двадцать два аликорна из Кантерлота управлять им уже не могут.

Мы были вынуждены произвести некоторые реформы в Эквестрии, связанные с самоуправлением. Отныне в каждом более-менее крупном городе (кроме столицы) был свой мэр, свой судья и, если нужно, свой шериф. Мэров мы назначали сами, убеждаясь в пригодности кандидатуры и её преданности нам. Однако ни я, ни Тия не забывали оставлять все города в зависимости от центральной власти в Кантерлоте, что гарантировало нам их лояльность.

Расставаться с властью даже над тем, на что у тебя в любом случае не хватит времени, было не слишком приятно, но это окупалось нашими достижениями. Эквестрия, благодаря грамотному управлению, культурному и образовательному всплеску, обширной торговле и хорошим дипломатическим отношениям стала силой, с которой не могли не считаться все остальные государства.

А ещё у нас появилось свободное время, впервые за несколько веков. Я сразу же возобновил тренировки, а Тия напросилась ко мне напарницей. Она говорила, что это помогло ей стать по-настоящему стройной. И хотя принцесса была такой всегда, я не стал её разубеждать, радуясь тому, что такие мелочи делают её счастливой. Мы читали книги, Селестия начала проводить какие-то исследования, а я стал чаще наведываться в Великий Лес. Прежде всего я хотел узнать о существе, доставить которое в Эквестрию мне пообещал ещё Керт. К моему сожалению, об этом инциденте почти не было сведений, и всё, что мне удалось услышать, это то, что друиды нашли пони и перепоручили её доставку какому-то офицеру Порядка в отставке, который вскоре сгинул без следа.

Друиды научили меня находить и пробуждать энтов – спонтанно сформировавшихся полуразумных завихрений энергии Жизни, заключённых в деревья. К моему великому сожалению энты Вечнодикого леса ничего, кроме невнятных бормотаний о тёмной магии, поведать мне не могли. Многовековой опыт дворцовых интриг помог мне избежать двухлетней командировки в один из нескольких мёртвых миров, а также внутриполитических дрязг. Однако я раздобыл приличное количество интересной литературы по магии Жизни и, в том числе, обучению новичков. Пока природе Эквестрии ничего не угрожало, но в будущем ситуация могла измениться, и мне потребовались бы верные ученики. Я был более чем уверен, что земные пони годились для этого как нельзя лучше, несмотря на отсутствие у них рога.

– Вот мы и пришли, – оборвала мои размышления Селестия.

– Куда? До кристалла ещё три этажа вниз, – я остановился и жестом приказал стражникам сделать тоже самое.

– Дальше со мной пойдут только пегасы. Любое использование магии, да и просто присутствие заклинателя, может помещать моей концентрации, – Тия положила копыто мне на плечо. – Прости, Индре, но даже ты способен отвлечь меня, просто находясь неподалёку. Так что остаёшься за главного. Никого не пускай вниз, и тогда к вечеру я вернусь не одна, – она тепло мне улыбнулась.

– Ну что ж, – я вздохнул. – Я верю, что у тебя всё получится. Удачи тебе, Тия.

– Спасибо большое.

Мы обнялись, я ободряюще похлопал Селестию крылом по спине и, приказав никого не пускать к кристаллу, отправился наверх, а она – вниз. Пройдя в тронный зал, освещённый заходящим солнцем, я уселся на место правительницы Эквестрии, которое занимал во время её отдыха у моря. Через пару часов в зал влетела Филомина, ручной феникс Селестии. Я раздражённо махнул копытом в сторону окна, и птица вылетела, недовольно покачивая хвостом. Солнце стало закатываться, когда из подземелья донёсся гул, а потом невидимая волна магической энергии заставила все волоски на моём теле встать дыбом. Не теряя ни секунды, я сбежал по лестнице в подвал под замком. На нижнем уровне я увидел Тию, выглядывающую из-за массивной полуприкрытой двери.

– Индре, ты тут? У вас всё в порядке?

– Да, тебе удалось? – я спрятал меч, который достал чисто рефлекторно, в ножны и нервно переступил с левых ног на правые.

– Отошли всех стражников наверх, а то девочка пугается.

Я свистнул и махнул копытом пегасам, дав знак выбираться из подземелья. Потом кивнул Селестии. Она с довольным видом вышла из широкого дверного проёма, её рог был охвачен жёлтым сиянием, а лицо буквально светилось от радости и счастья. Она левитировала молодую и худенькую кобылку-аликорна приятной розовой масти с трёхцветными гривой и хвостом. Новенькая испуганно оглядывала окружение большущими глазами, а когда заметила меня, то застеснялась и попыталась повернуться ко мне спиной. Я тут же тепло улыбнулся ей и поприветствовал:

– Добро пожаловать в Эквестрию! Мы рады тебя видеть!

– З-з-здравствуйть-те, – заикаясь, ответила она.

– Девочка вся дрожит, – сказала мне Тия. – Индре, дай-ка сюда свою одежду, – я стал расстёгивать тёплый китель; шерсть как-никак. – Спасибо, сейчас мы оденемся, и ты согреешься.

Используя магию, Селестия бережно опустила волшебницу на пол. Та глянула на меня, смутилась, потупила взор и так мило покраснела. Пытаясь прикрыть свою наготу, она свела задние ноги, а передние скрестила, прижав копыта к плечам. И от этого стала заваливаться на бок.

– Аккуратнее, Тия, она же не представляет, как сидеть, когда у тебя есть хвост, – заметил я, подхватывая и усаживая путешественницу между мирами ровно, от чего она смутилась и покраснела ещё больше.

– Серьёзно?

– Я в своё время не знал, – пожав плечами, ответил ей я и повернулся к новенькой. – Грудь можешь не прикрывать. Молочные железы у тебя больше не там, где были раньше.

– Ч-что? – только и выговорила она. – К-как?

– Вымечко у кобылок находится чуть ниже живота, – нисколько не стесняясь, произнесла Тия поучительным тоном.

– Я, пожалуй, отвернусь, – сказал я, подавая ей снятый китель.

Не прошло и пары секунд после того, как я повернулся, как позади меня раздался крик испуганной путешественницы. Разворачиваясь назад, я едва сдерживал дурацкую ухмылку. Присел сбоку от дрожащей юной волшебницы, чтобы она не стеснялась, а Селестия стала продевать её передние ноги в рукава висящего мешком кителя.

– Меня зовут Индре, – я улыбнулся и протянул ей копыто. – Ну, вообще-то принц Индре Сильварум, но для тебя просто Индре.

– Мийя Кейденс, – ответила она и недоумевающе посмотрела на мою ногу.

– Просто приставь своё копыто к моему.

Пока Селестия застёгивала пуговицы, Мийя неловко приподняла свою переднюю ногу, подвигала кистью, удивлённо посмотрела на копыто и приложила его к моему. Я чуть надавил и несильно потряс им. Аликорн робко улыбнулась и неожиданно для меня спросила:

– Индре, я... я же сплю, верно?

– Гораздо лучше, – вместо меня ответила ей Тия. – Впервые за долгое время ты бодрствуешь, но подробнее расскажу, когда поужинаешь. Индре, ты освещаешь путь, а я несу Мийю.

Я с умилением смотрел, как Тия кормит кобылку сладкой овсяной кашей, ловко левитируя ложку. Со стороны, наверное, выглядел очень глупо.

– А как ты к нам попала? – я решил прервать напряжённое молчание.

– Ну… это долгая история, – она неуклюже почесала у себя за ухом.

– Не отвлекай девочку от еды, – тут же вставила Селестия. – она может поперхнуться.

Я улыбнулся и покачал головой. Тия получила очередного аликорна, о которой можно заботиться, которую можно нянчить, которой предстоит узнать о новой себе столько, что не позавидуешь.

– Спасибо вам. Вы такие добрые и заботливые, накормили даже незнакомую вам, самую обычную неумелую волшебницу, – сказала Мийя, когда правительница Эквестрии вытерла ей рот платком и отодвинула в сторону пустую тарелку.

– Ты кто угодно, но только не самая обычная волшебница, – тут же ответила ей Селестия. – Как раз наоборот, умелая, раз смогла попасть в Эквестрию и запечатать врата.

– Спасибо, – Мийа опустила взгляд, потом подняла вверх переднюю ногу и осмотрела её. – У меня даже копытца розовые? Это… так здорово! – в этот момент она выглядела так умилительно, что мы не могли не улыбнуться. – И необычно, мне кажется, что я могу пошевелить пальцами, но совсем их не чувствую.

– Тебе ещё очень и очень будет их не хватать, – сказал я. – Уж я-то знаю, и поэтому буду всячески тебя поддерживать, а Тия научит телекинезу. И хоть это не полноценная замена, но всё же.

– Спасибо ещё раз. Даже не вериться, что вы бескорыстно мне помогаете, – она улыбнулась нам. – Обо мне так только папа заботится, – её лицо сразу же помрачнело. – Я думаю... я надеюсь, ему всё-таки удалось выжить во время погромов, он просто не мог вот так умереть.

Мы с Селестией переглянулись, похоже, она ещё не сказала Кейденс, что та четыреста лет была заключена в камень.

– За мной гнались люди мэра, со священником во главе, поэтому мне и пришлось отправиться сюда. Но я думаю, что они остынут за пару месяцев, и я смогу вернуться домой. Мне очень нужно найти папу, вы же меня расколдуете, да? – она посмотрела на нас взглядом, в котором читалась мольба о помощи. – Летать – это, конечно, здорово, но мне привычнее оставаться человеком, – тут Мийя вновь стеснительно улыбнулась и негромко попросила: – Можно я буду приходить к вам в гости? Иногда жизнь с мачехой становится невыносимой.

– А почему люди за тобой гнались? – тут же спросила её Селестия.

– Тия! – я неодобрительно посмотрел на неё. – Нам лучше сначала рассказать ей всё, как есть.

– И когда ты говоришь «мы», ты имеешь в виду меня, так? – спросила она, я промолчал в ответ.

– Это ничего, если мне опасно тут находиться, я вернусь и просто буду скрываться от преследователей, – кобылка попыталась разрядить обстановку.

– Что ты, девочка! – воскликнула принцесса. – Дворец Кантерлота – самое безопасное место в Эквестрии, тебе ничего тут не угрожает, но… – она замялась. – Дело в том, что распечатать закрытые тобой врата невозможно, и, более того, ты оказалась внутри огромной глыбы турмалина не на несколько часов, как ты думаешь, а на более чем четыре сотни лет. Все твои родственники, друзья и преследователи давным-давно умерли. Мне... очень жаль.

Пока Селестия говорила, зрачки Мийи становились всё более и более расширенными, а после последних слов она издала протяжный крик и зажмурилась, сдерживая слёзы. Тия моментально сгребла её в объятья и прижала к себе ещё и крыльями. Кобылка плакала, уткнувшись носом в мягкую шёрстку Тии, порой она затихала, но только для того, чтобы через несколько секунд снова разразиться рыданиями. Я подошёл ближе и, чувствуя себя крайне неловко, произнёс:

– Прости нас, но мы не могли скрывать от тебя такие вещи.

– Почему? – путешественница судорожно всхлипнула. – Почему вы извиняетесь? Вы же тут совершенно ни при чём! Я же для вас совсем чужая, а вы бескорыстно помогаете мне. Почему?

– Мы просто не можем оставить тебя без поддержки, когда тебе плохо, – ответила ей правительница Эквестрии, разжав объятия, Кейденс лишь недоумевающе посмотрела на неё.

– Тия, она ещё пока человек, она не может нас до конца понять, – ответил я ей. – Вот через пару месяцев...

– Я... я действительно не понимаю вас, – Мийя нервно крутила головой, смотря то на меня, то на Селестию. – Что значит «ещё пока»?

– То, что ты стала такой, как мы, это не волшебное превращение, а физическое, – ответил ей я, отведя взгляд. – Твоё тело навсегда останется таким, а скоро ты и сама станешь аликорном. И это вовсе не плохо, а наоборот, здорово. Твоя прошлая жизнь теперь будет напоминать ночной кошмар, который остался позади.

Но она всё равно вновь расплакалась, Селестия вновь стала её утешать, а я вновь почувствовал себя очень неловко. Наконец принцесса усадила её на диван и села рядом, я тут же забрался с другого боку и спросил:

– Мийя, а сколько тебе лет?

– Четырнадцать. Месяц назад исполнилось.

– Почти взрослая, – прокомментировала Тия.

– Расскажи нам, что же там произошло такого, что ты сбежала из Пограничного мира, – я вновь повторил свой вопрос.

– Всё началось с погромов. Они иногда происходили, когда мэр или епископ указывали на кого-то, кто был виноват в бедах: неурожае, болезнях, засухе, рождении мага или колдуньи.

– Но это же глупо! – воскликнула Тия. – Никто не виноват в стихийных бедствиях или вообще случайностях.

– Для варварской цивилизации – это нормально, – вздохнув, ответил я ей.

– Обычно преследуемых было мало, – продолжила Кейденс. – И погромы прекращались быстро, но тут произошло ужасное. У нас в городке люди и эльфы всегда жили в мире и не видели большой разницы между друг другом. А тогда епископ сказал, что во всех бедах виноваты эльфы, а мэр, он сам был эльфом, что люди! Мой папа попытался их разнять, но было поздно: они уже дрались вовсю. Они… они просто не могли убить его, он... он был...

Тут Мийя уже третий раз за вечер расплакалась. Селестия обняла её крылом, позволив кобылке уткнуться в плечо, чтобы мы не видели слёз.

– Что за кошмарный мир! – она с ужасом посмотрела на путешественницу, потом на меня.

– Это люди. Они всегда притесняли всех, кто хоть немного отличался от них, – я ненадолго замолчал. – Мийя, может, договорим завтра?

– Нет, я всё равно теперь не усну, – она подняла голову и вытерла слёзы. – Мой папа, Джошуа Кейденс – пал… был паладином, святым воином, его не смогли бы победить какие-то деревенщины с вилами. Он был самым добрым и справедливым, он любил меня, хотя мы несколько раз с ним сильно ругались. Он отправлялся на священные войны, и к тому же женился на мачехе. Ужасная женщина! Она настраивала папу против меня, и, не будь я волшебницей, неизвестно, как обращалась бы со мной. Мне так не хватает мамы! Она умерла, когда я была совсем маленькой, – девочка кивнула, когда мы стали приносить соболезнования. – Спасибо. Именно поэтому папе пришлось находить мне учителей по магии и Истинной Речи. Они все были грубыми, часто били меня, – при этих её словах Селестия негромко охнула. – Самым хорошим среди них был Фонг: одноногий бывший боевой маг. Он был добрый, часто улыбался одной стороной рта, которая не была изуродована шрамом. Отец строго-настрого запретил ему обучать меня боевым заклинаниям, поэтому мне пришлось учить защитные. Если бы не эти заклинания, я не смогла бы попасть сюда. Но тогда, когда папа исчез во время погрома, я пожалела, что не настояла на своём, я возненавидела дерущихся и хотела их сжечь! Сжечь их всех! – она едва сдержала себя, чтобы не стукнуть копытом по столу; потупила взгляд. – Вот только когда дело дошло до колдовства, я не смогла себе позволить сделать это, ведь папа бы мне никогда не простил убийство из мести. И тогда я решила всё исправить, вернуть, как было до погромов. Чтобы все любили друг друга, как раньше!

– Такое... такое заклинание просто невозможно! – ответила ей Селестия.

– Тия, не будь так строга, – вставил я. – От отчаяния ты попробуешь осуществить даже самое невозможное.

– Сел… тё… принцесса Селестия права, – Мийа явно не могла позволить себе обращаться к незнакомым старшим просто по имени.

– «Тётя Селестия» вполне подойдёт, – ответила ей правительница Эквестрии. – Можешь обращаться даже просто «Тия».

– Угу, – Кейденс кивнула в ответ. – Вы правы, такое заклинание невозможно, но тогда я просто не подумала об этом, – волшебница устроилась поудобнее. – Я достала из кладовки мамин амулет, платье, посох и жезл. Платье было великовато, зато без посоха я просто умерла бы. И начала ткать магию. Я не знаю, почему, но заклинание сработало не совсем так, хотя люди и эльфы всё-таки перестали сражаться. А потом… потом они сказали, что я замутила их разум, подчинила своей воле, и что это я виновата в погромах. Люди и эльфы объединились, чтобы поймать меня и сжечь на костре как злую колдунью.

На этот раз Тия вскрикнула, я тоже дёрнулся и сжал зубы, меня начал переполнять гнев к обидчикам Мийи. А та продолжала:

– За что? Я же помирила их! Желала им только добра. Я помогла им увидеть истину. Я никого не убила, хотя очень хотела, – она снова заплакала, но на этот раз уже не так сильно и не так горько.

А вот Селестия выглядела куда хуже, она едва сдерживала свои собственные слёзы. Теперь уже я обнял девочку и стал гладить по голове, которую она положила на моё плечо. От неё пахло чем-то очень приятным, и я едва сдержал себя, чтобы не укусить её за розовое ушко.

– Тогда я прибежала в руины Предтеч, где любила играть, когда была маленькая. В детстве я не до конца понимала Истинную Речь, но помнила о надписи про какой-то секретный проход. А теперь, когда мои познания в Истинной Речи возросли, я прочла словоформу и перенеслась сюда. Я боялась, что за мной погонятся даже в другой мир, а здесь так удачно находилась инструкция, как закрыть за собой проход. А потом случилось что-то невероятное, какая-то чужеродная магия, я пыталась ей сопротивляться, подавить её источник, – она замолчала, а я разжал объятия. – Это какой-то очень странный сон, такого просто не может происходить. Все эти пони, копыта, крылья. Я просто проснусь и вернусь в реальность, где, может быть, даже погромов не было.

– Девочка, – тут же ответил я ей. – Это не сон. Ты действительно прошла через огненную бездну, такого никому не пожелаешь. Но теперь всё будет хорошо, ведь сейчас ты не спишь, а кошмар остался в прошлом.

– Мы никогда никому не дадим тебя в обиду, – Тия отошла от потрясения. – Вероятно, Эквестрия покажется тебе невозможным местом, но завтра, проснувшись, ты сама убедишься, что попала...

– На землю обетованную, – вставил я.

– Куда? – переспросила меня Селестия.

– Да так, – отмахнулся я. – Просто вспомнил выражение, которое используют люди.

– Завтра с утра научу тебя ходить, – Тия подняла в воздух охнувшую Кейденс. – А пока буду носить.

– Тия, ты что, будешь ночевать вместе с ней?

– Конечно, девочка такое пережила, она не заснёт одна. Не ты же с ней ночевать будешь? – правительница Эквестри вопросительно подняла бровь, и мне стало как-то неудобно. – Даже не думай об этом, понял?

– Ой, похоже, Урса Маджор превратилась в Селестию и узурпировала власть, – ухмыльнулся я. – Я вообще-то намереваюсь отправиться к Фолл Ремеди. Бывшие же никогда не бывают по настоящему бывшими, верно?

Я усмехнулся, и мы разошлись в разные крылья дворца. Тия никак не выдала свою ревность, если таковая и имела место.

Утром я и Селестия сидели в столовой, а Мийя осматривала себя перед зеркалом, она ещё неуверенно переступала с ноги на ногу и спотыкалась буквально на ровном месте. Юная кобылка внимательно посмотрела на гребень, нахмурилась, сосредотачиваясь, и попыталась поднять его магией. Рог охватило светло-синее сияние, плавно появившееся и на гребне тоже, он неуклюже приподнялся в воздух, но через секунду всё-таки упал. Кейденс выдохнула и вновь предприняла попытку.

– Ну как она? – спросил я у Тии.

– Нормально, – ответила та, жуя салат. – Сквозь сон называла меня мамой.

– О, – я расплылся в умилительной улыбке. – Представляю, как тебе было приятно.

– Ты себя вспомни, – беззлобно огрызнулась она и повернулась к путешественнице. – Мийя, пойдём завтракать.

– Ну, было несколько раз, называл, – я ухмыльнулся и покачал головой.

Кейденс, аккуратно переступая с ноги на ногу, подошла к столу. Селестия с помощью магии усадила её рядом с собой, поставив миску, полную зелёной травы.

– Это люцерна, – сказала она. – Все юные принцессы должны по утрам есть люцерну.

– Тут ничего не поделаешь, – я развёл копытами. – Радуйся, что ты почти взрослая и тебе не так уж и долго осталось её кушать по утрам.

– А вот и твой завтрак, Индре, – Селестия поставила передо мной тарелку с творогом и ложкой. – Ты уже дважды пропускал, – я отмахнулся копытом.

– Кстати, ещё один.

– Покажи. Где это ты так быстро?

– В темноте целовались и несколько не рассчитали расстояние.

В ответ на мои слова Тия звонко засмеялась. Я закатил глаза и, наконец, показал ей зубы. Она посветила заклинанием, потом коснулась копытом в золотой туфле одного и резко надавила. Я охнул, сморщился и выплюнул зуб на стол. Кейденс ошарашено глядела на меня.

– Каждые пятьдесят-шестьдесят лет наши зубы выпадают, и на их месте за восемь-десять месяцев вырастают новые, – ответил я на вопрос, который она явно хотела задать. – Поэтому и приходится кушать творог.

– Ты этим так пугал своих приятелей в детстве, – тут же мечтательно сказала Селестия, вспоминая; на это я лишь улыбнулся.

– Простите, – перебила нас Кейденс. – А мне прямо так из тарелки есть?

– Пока можешь кушать так, – ответила ей правительница Эквестрии. – Но раз ты у нас вполне взрослая волшебница, Мийя, то я сегодня научу тебя телекинезу, а ещё дней за пять – какой именно вилкой кушать салат.

– Точнее, мы, – поправил её я. – И летать тебя тоже научим.

– Вот тут лучше я сама. У тебя есть опыт обучения магии, ты когда-то сам остался без пальцев и поэтому поможешь с телекинезом. А полёты оставь мне, я научила летать Луну и тебя, научу и Мийю. Кстати, – Селестия обратилась к новенькой, – тебе лучше взять другое имя, более подходящее. И не слушай Индре, он в этом смысле головы морочить хорошо умеет.

– Спасибо большое! Значит, и у меня через пять-шесть лет зубы выпадут?

– Не пять-шесть, а пятьдесят-шестьдесят, – сказал я, и мы с Тией переглянулись. – Нам кое-что тебе ещё нужно рассказать, но сначала доешь люцерну.

Эквестрия, 774 год эпохи Монархии.

Как же мы с Селестией ошибались, когда рассчитывали, что я и Кейденс, или принцесса Миа Морэ Каденза, как теперь её звали, составим счастливую пару. Да, конечно, у нас было очень много общего, мы хорошо понимали друг друга. Но ни о какой любви и речи не шло. Нас не тянуло друг к другу в этом плане. Не знаю, что думала на этот счёт обо мне Миа, но я питал к ней только дружеские и покровительственные чувства. Просто не мог представить её своей особенной пони. Может быть, это из-за формы челюсти, как у Селестии, а может, из-за совершенно разных взглядов на мир. Я не чувствовал ни малейшего укола ревности, когда Кейденс флиртовала с жеребцами. Даже Селестию подобное устраивало.

А вот кто действительно ревновал, так это Фолл Ремеди. Единорожка с самого появления нового аликорна чувствовала себя не в своей тарелке. Расстраивалась по пустякам, не находила себе места и постоянно расспрашивала меня. Обрести душевное равновесие ей помог случай, произошедший на Праздник Согревающего Очага. Особый талант Кейденс проявлял себя и раньше, и мы с Тией уже знали, что девочка способна мирить любящих друг друга пони. Любовь была её стихией, и именно поэтому мы не стали ей даже говорить о своих планах, ставших неактуальными. Однако мы ничего не говорили Фолл, и она изменила своё отношение, только увидев талант Мии своими глазами. Единорожка тогда присвистнула, заворожённо глядя на аликорна, но потом усмехнулась, сказав, что волшебница в принципе не способна кого-то приворожить, а лишь взаимодействует с имеющимися чувствами. И невзначай попросила познакомить её с Кейденс.

Однако ни этот факт, ни даже второе расставание с Ремеди прямо перед брачным сезоном не ухудшили моего настроения. Дело в том, что, уча Кейденс обходиться без пальцев, основам магии, управлению хвостом и, когда Селестия была занята, полётам, я сдружился с новенькой. Да так, как, наверное, ни с кем ещё. Миа стала моим настоящим другом, а я – её. Мы болтали, дурачились, играли, летали, даже порой ели вместе. Кейденс была ещё молода и подбивала меня на всевозможные приключения, после которых мне приходилось выгораживать её. А когда мы первый раз просто помолчали вместе, я понял, что наконец-то смог получить хотя бы половину от того, чего так желал – настоящую дружбу.

– Индре, давно хотела попросить тебя кое о чём, – сказала она как-то раз в начале года, когда мы сидели за столом друг напротив друга.

– Да? – вздохнул я, чувствуя подвох.

– Я тут заходила в школу для одарённых единорогов, чтобы взять пару книжек, и увидела одну вещь, которая напомнила мне о моём детстве.

– Какую же?

– Ты ведь вырос тут и должен помнить капкейки!

– Не понимаю, о чём ты, – я недоумевающе нахмурился.

– Не притворяйся! – она укоризненно посмотрела на меня, наклонив голову. – Подними правое копыто.

Cupcakes, cupcakes, ladybugs awake...

– А-а-а, это. О Доброта, Миа, какая же ты ещё девочка! – я ненадолго задумался. – Слушай, давным-давно мне сильно не хватало более знакомого варианта, ты же знаешь Patty cake?

– Ну да! Хочешь? Давай, сначала правым копытом, потом левым, потом двумя.

И мы начали:

Patty cake, patty cake, baker... man

Я и Кейденс одновременно запнулись, она понимающе посмотрела на меня, а я лишь кивнул ей.

Bake me a cake as fast as you can

– Да уж, невесело тебе было, – сказала она.

– Ой, да ладно! Это такие мелочи по сравнению с настоящими проблемами, отмахнулся я. – Тем более, что тогда я находил увлечение поинтереснее считалок.

– Настоящие проблемы?

– Я и Тия постараемся оградить тебя от большинства из них. Это потеря друзей и… – я посмотрел на её кьютимарку. – И любимых.

– Я знаю, – лицо Кейденс сразу стало мрачным. – Селестия уже говорила мне.

– Всё равно, пока не потеряешь, не узнаешь, каково это, – я нахмурился. – Потеряв однажды лучших друзей, я страдал около пяти сотен лет, наблюдая за другими пони, которые дружили и веселились вместе. У меня не было друзей, их заменило одиночество, и я сам был в этом виноват. Но потом появилась ты, – я тепло улыбнулся. – Рад, что мы теперь лучшие друзья.

– Я тоже! – она улыбнулась в ответ. – А как же любовь? Ты никого не любил все эти годы? Даже я уже… к-хм.

– С этим у нас всё в порядке. Любовь была, и не один раз! – я ухмыльнулся, стараясь не придавать внимания её последней недосказанной фразе. – А уж как забавно выглядит Тия, когда втюривается в кого-нибудь.

– Врешь же! – тут же воскликнула она. – Быть такого не может, чтобы принцесса втрескалась по уши!

– Ха-ха-ха! Такое бывает крайне редко, да и заметить можно очень не сразу и не всякому, но я тебе покажу как-нибудь, – я подмигнул ей.

– Это, наверное, крайне забавно, – мечтательно произнесла Кейденс.

– Да уж, – я вновь тяжело вздохнул. – Вот только крепкой и вечной «любви навсегда», как у других пони, у нас не бывает, – нахмурившись, я продолжил: – Мы сами не допускаем этого, такая любовь оставляет неизлечимые раны на сердце. Я просто не знаю, что делать тебе, с твоей-то кьютимаркой в виде сердца, – я встал из-за стола, подошел к ней и обнял. – Миа, Миа, за что тебе такое бремя? Нести любовь другим, а самой...

– Ха-ха! Ну что за глупости-то! – к моему удивлению, она нисколько не огорчалась. – По сравнению с тем, что ждало бы меня в Пограничном мире, тут всё просто чудесно, идеально и сказочно! Это лучше, чем мои фантазии и все мои мечты о будущем! И хотя мне иногда грустно, я не хочу другой жизни.

– Миа, – я обнял её ещё и крыльями. – Я рад за тебя. Мне всегда так легко и тепло на душе, когда близкие мне пони счастливы. И наоборот, я локти кусал, когда у Селестии сдавали нервы, и она плакала, желая не быть аликорном.

– А по ней и не скажешь, – Кейденс, выскользнув из моих объятий, о чём-то задумалась.

– Тебе тоже будет порой грустно, но скоро ты, подобно всем аликорнам, почувствуешь в себе желание и умение править. И тогда ты поймёшь: наша жизнь – это не проклятье. Это… – я сделал паузу, и внимательно посмотрел на Кейденс.

– Что это?

Я выпрямился, гордо поднял голову, спокойно и уверенно посмотрел на неё и произнёс голосом, не принимающим возражений:

– Вечная жизнь – бесконечное правление.

Миа уставилась на меня, открыв от удивления рот. Потом кивнула, улыбнулась мне, когда я расслабился и улыбнулся ей.

– Слушай, я давно хотела спросить тебя. А почему вы учите меня заклинаниям?

– Э-э-э, – вопрос поставил меня в тупик. – Ты же вроде как сильный маг, а в нашей жизни никогда не знаешь, что может пригодиться.

– Нет-нет, я о другом. Ведь магия – это воплощение своего воображения в реальность, а заклинание – просто ментальный приём, заранее заготовленное воображение, умение, выработанное в ходе тренировок. И мага прежде всего учат претворять в жизнь мелкие изменения, порождённые его воображением, а уже потом сложные приёмы-заклинания, специально разработанные магами-учёными.

– Я не силён в магии единорогов, но могу сказать, что в Эквестрии так исторически сложилось, что учат сразу заклинаниям, а уже потом самые сильные и умелые маги создают своим воображением новые.

– А ты?

– Я – маг Жизни, с магией единорогов у меня напряжённые отношения, воображение у меня развитое, но способностей маловато, поэтому обхожусь только телекинезом и светом. Ну и ещё одним заклинанием.

– Каким?

– Ой, а можно мне не говорить? А то это личное, – вообще-то это было заклинание, не дающее кобылке забеременеть, и Селестия должна была научить ему и Мию, но говорить я постеснялся.

– Хорошо. Ой, а можно мне тебе про личное рассказать? А то мне нужен твой совет. Только обещай никому не говорить!

– Если тебе действительно нужно, я помогу и обещаю никому не говорить.

– Ну… был брачный сезон, тут такое было… а я постеснялась. Жеребцы… я, в общем, испугалась. Ну и… вроде как. А Тия говорила, что это нормально, хотя…

– Ты переспала с кобылкой, – скорее утвердительно, чем вопросительно сказал я.

– Да, – облегчённо выдохнула Кейденс.

– Это нормально, Тия права. Видишь ли, когда-то давным-давно, ещё до появления аликорнов, у пони было огромное количество врагов, в основном, хищников. И соотношение «один жеребец на трёх кобыл» являлось обязательным условием для выживания вида. С тех пор многое изменилось, пони смогли обеспечить себе безопасность, и, чтобы не возникло перенаселения, стали жить парами. Так что ничего страшного, Миа. Кстати, если не секрет, кто она?

– Ты меня с ней познакомил, с Фолл Ремеди.

Мои брови непроизвольно поползли вверх, а челюсть медленно отвисла. «С Фолл Ремеди», – всё ещё звенело у меня в голове.

– Ах она, мелкая… хитрюга! И что теперь?

– Не знаю, почему, но любовь прошла так же бесследно, как и появилась. Видимо, Тия права, – Кейденс обошла стол и обняла меня. – У меня никогда не было никого, кому я могла бы рассказать что угодно, любой секрет, любое переживание, любую мечту.

Я улыбнулся. Уже и забыл, когда был так счастлив.

Что бы я не обещал Мии, но не поговорить с единорожкой я не мог. Застал бывшую, когда та паковала чемоданы.

– Собираешься уезжать? А мне ничего сказать не хочешь? – строго спросил я, бесцеремонно усаживаясь на один из тюков.

– Да, Индре, в Мэйнхэттен. О чём хотел поговорить?

– Ты сама знаешь. И не «о чём», а «о ком».

– А-а-а, принцесса Кейденс, – ухмыльнулась Фолл. – Всего лишь несильные чары приворота, они крайне недолговечны. Зато следующее расставание теперь будет переживать проще.

– Скажи честно, – я поймал её взгляд. – Ты просто решила переспать со всеми аликорнами, наплевав на наши чувства.

– Я всего лишь хотела узнать вас ближе, а переспать получилось само собой, – единорожка вновь усмехнулась. – Вы – потрясающие существа, Индре. Умные, сильные, порой расчётливые, но заботливые. И просто великолепны в кровати! А уж как вы обнимаетесь! Рада, что смогла хоть немного помочь каждому из вас, когда вы просили.

– Спасибо, конечно. Извини, если обидел, – я встал с тюка. – Я просто беспокоюсь за Кейденс.

– Ничего страшного, я тебя понимаю. Но сейчас время прощаться, – Фолл подтянулась и чмокнула меня в щёку. – До встречи.

Эквестрия, 807 год эпохи Монархии.

– Индре! Индре!

Из-за угла выбежала Кейденс, она неслась во весь опор и, казалось, почти не разбирала дороги. Я уже хотел узнать, к чему такое беспокойство, как увидел, что она вся в слезах.

– Миа, что случилось? – я обнял её, она уткнула голову мне в плечо и зарыдала.

Кейденс плакала и не могла внятно произнести даже слова, а я увидел, что её трёхцветная грива струилась в воздухе, подобно туману. До меня сразу же дошло, что это волшебный бальзам Селестии, и я вспомнил, как она пыталась понарошку утопить меня. Но это же Кейденс, над ней так нельзя шутить! Я резко дёрнулся, попытавшись немедленно добраться до правительницы Эквестрии, и дело могло закончиться плохо, если бы подруга не удержала меня.

– Миа, это всего лишь розыгрыш! Это очень обидный, но всё же розыгрыш.

– Правда? Значит, это не останется навсегда? Мне не придётся их сбривать?

– Ох, ну конечно же нет! – поспешил я успокоить её. – А я уж думал, что Селестия напугала тебя чем-то похуже, – Кейденс посмотрела на меня взглядом полным надежды. – Дней через десять волосы станут прежними.

– Я просто не знаю, что мне делать, когда Тия так себя ведёт! – в сердцах воскликнула аликорн.

– А ничего. Ничего тут не поделаешь, такова уж наша правительница, что не может обойтись без довольно странных шуток и розыгрышей. Не переживай, она не со зла это делает. Я с ней обязательно поговорю, тебя нельзя так пугать.

– Спасибо, – она вытерла слёзы и поправила съехавшую набекрень тиару.

– Мелочи. Мне давно надо было Селестии сказать, чтобы была с тобой помягче, сам-то я привык к таким её шуткам. А сейчас пойдём куда-нибудь, где есть зеркало.

Мы сидели у Мии в комнате, и я, ловко орудуя телекинезом и копытами, пытался что-то сделать с её гривой. Коса кобылке явно не шла, поэтому пришлось собрать волосы в толстый жгут при помощи нескольких перевязей.

– Тоже не очень. Коса даже как-то лучше была, – отметила подруга.

– Расплетать? – спросил я. – Будешь ходить с туманом?

– Ага. Но всё равно спасибо за заботу, – она ткнулась носом мне в щёку.

– Да ладно, это такие мелочи.

Я с силой распахнул двери тронного зала и, хмурясь, вошёл в сопровождении стражников внутрь. Селестия сидела на троне и, как ни в чём не бывало, читала свиток. Её глаза бегали вдоль строчек, наконец, она оторвалась и посмотрела на меня.

– Как это называется? – я даже не стал приветствовать её.

– Я могла бы задать точно такой же вопрос тебе, – строго ответила она. – Ты ведёшь себя неподобающе бесцеремонно.

– Ты можешь сколько хочешь разыгрывать меня, но не трогай Кейденс.

Принцесса тут же расхохоталась.

– Классно я её, а?

– Ничего классного в этом нет, – холодно ответил я. – Девочка прибежала ко мне в слезах!

– Ты слишком сильно о ней заботишься, её кавалеры будут ревновать.

– Опять ты за своё, – раздражённо сказал я ей.

– Я серьёзно, – лицо Селестии и вправду было предельно серьёзным, но я всё ещё не мог отделаться от мысли, что она шутит.

– Не важно, я всё равно буду её защищать.

– Защищать от кого? От меня? – Тия фыркнула. – Да, конечно, я понимаю тебя. Но серьёзно, Индре, умерь пыл, а я обещаю не шутить так над Кейденс, – она протянула мне копыто в золотой туфле. – Договорились?

– Договорились, но почему? – я вопросительно поднял одну бровь.

– Она уже принцесса. И рано или поздно тоже станет правителем, а правителю порой необходимо принимать сложные решения, которые даются очень нелегко. Да, результаты порой трагичны. Вспомни себя и войну с грифонами. Миа должна быть готова к такому.

– Это логично, но не много ли правителей для Эквестрии?

– Если учесть темпы, которыми растёт население, количество городов и экономика, ещё и мало будет. Так что просто замечательно, что ты отстоял в войне с грифонами тот клочок земли. Теперь там располагается крупнейший портовый город Мэйнхэттен. Кстати, жители на центральной площади твою статую поставили.

– Да? Гляну когда-нибудь, хотя большие города мне не нравятся. Вообще надо бы им одну идею подкинуть, – я хитро улыбнулся. – Поставить там мне у моря ещё одну статую, только огромную такую, размером с башню. С факелом и книжкой, чтобы смотрела в сторону грифонов, как бы грозя им. И надписью: «Освободителю».

– Я-то думала, у меня безумные проекты! – Тия, а вслед за ней и я, рассмеялись.

Эквестрия, 825 год эпохи Монархии.

– Это именно тот случай, когда любопытство чрезвычайно опасно, – Селестия повернулась, стоило мне только сделать пару шагов. – А, Индре! Садись, тебе тоже интересно будет послушать.

Входя в обычно пустующий зал для совещаний, я, плотно пообедав, надеялся отдохнуть и в одиночестве поразмыслить над будущим внешней политики Эквестрии. Но в зале уже сидели Кейденс и Тия, которая что-то с жаром втолковывала юной принцессе. Проходя мимо нашей правительницы, я увидел, что та положила копыта на какую-то невзрачную книгу в переплёте из побледневшей синей ткани. Улыбнувшись Селестии, я аккуратно пододвинул её копыто, чтобы прочитать название, и моя улыбка моментально слетела с губ. Позолота почти облетела, но тиснёные буквы человеческого шрифта складывались в два слова: «Артис Обскурус». «Тёмное Искусство», книга, принесшая огромное количество зла пони, книга, которую Селестия так и не смогла уничтожить.

– Тия, это же она? – тут же спросил я, садясь напротив Кейденс.

– Да. Обычно я поощряю у пони тягу к знаниям, особенно не лежащим на поверхности, но не в этом случае. Хранилище с запрещёнными книгами не зря можно открыть только с помощью рога аликорна, – она посмотрела в сторону Мии. – И кое-кто этим воспользовался.

– Я… я… – та потупила взор. – Я побоялась спрашивать разрешение.

– И зря. Хорошо, что я установила кое-какие магические средства оповещения. Думала, что Индре рано или поздно решит прочесть этот древний фолиант.

– Чтобы ты потеряла меня, как свою сестру? – нахмурившись, ответил ей я. – Да никогда!

– Умничка, – Тия погладила меня крылом по голове. – Но в случае серьёзной опасности ты не преминул бы воспользоваться этой книгой. Запрещать что-то вам двоим я не вижу смысла, поэтому пойдёмте в мои покои, где я просто расскажу, чем грозит подобное. И буду рассчитывать на вашу сознательность, – Селестия подхватила магией книгу и, дождавшись, пока мы подойдём к двери, ведущей в коридор, последовала за нами.

В спальне правительницы Эквестрии было всегда по-домашнему уютно и спокойно. Мы втроём присели на разложенные около камина подушки, расслабились, и Тия начала рассказ.

С незапамятных времён, когда, наверное, даже пони ещё не существовало, Хаос уже пытался разрушить Барьер и вторгнуться в незащищённые миры. Их лучшие учёные ломали головы над этой проблемой, пока один из них не нашёл решения, основанного на самой природе непреодолимого препятствия. Портал в мир-барьер находится где-то в Эквестрии и активируется специальным Ключом, истончающим ткань пространства. Этим-то истончением и воспользовались колдуны Хаоса, сделав ключ средством связи и передачи энергии. «Артис Обскурус» – не только справочное руководство по тёмной магии, но и инструкция к использованию Ключа как способа получения помощи для уничтожения Барьера. Причём самыми подлыми способами искушающая им воспользоваться. С помощью знаний, содержащихся в книге, заклинатель может влить в себя чудовищное количество энергии, образованной всей гаммой мыслей, желаний и чувств триллионов хаоситов к Порядку и Барьеру, скопившейся за тысячелетия. И чтобы получить силу, заклинателю придётся самому испытать все эти чувства. Ненависть, безудержная жажда власти, желание вселять страх, ломать волю и издеваться, ежеминутно доказывая своё могущество и превосходство. Это ужасающе и отвратительно, но соблазн получения сверхсилы слишком велик. Когда Бестия нашла Ключ, папа с мамой отдали свои жизни, чтобы не дать ей насытиться мощью. После их смерти четверо читали нечестивую книгу, и лишь я одна оказалась достаточно сильна, чтобы отказаться от всего, что сулило мне получение подобной безграничной силы. Как мне теперь кажется, всего лишь потому, что у меня уже были власть, могущество, дружба и любовь.

Первым, кто прикоснулся к Ключу, был сын Бестии – Дискорд. Удивительно, но подобное не сломило его волю, хотя он перестал быть тем, кем был до этого. Почти сразу же Дискорд объявил, что ему было ведение о том, что все хаоситы заблуждаются в своих толкованиях природы Хаоса, и что только он один знает Истину. Сначала я радовалась… То есть мы все радовались, что Дискорд не пошёл по стопам предков, однако радость быстро сменилось разочарованием. Самопровозглашённый Дух Хаоса пытался превратить Эквестрию или хотя бы её часть в место, лишённое всякой логики и здравого смысла. Результаты его стараний просто нельзя описать словами. Мозг цепляется за осколки осознанных действий, пытаясь построить взаимосвязи, но всё тщетно. Ещё Дискорд любил шутить над пони, но ни разу не останавливался, когда шутка начинала перерастать в пытку. Мы были вынуждены использовать Элементы Гармонии, чтобы остановить его.

Вторым был Сомбра. Миа, эту часть истории тебе нужно слушать особенно внимательно, ибо ты слишком сильно зависишь от любви, а вы вдвоём с Индре не смогли образовать пару, храня друг друга теплом своих сердец. Единорог Сомбра Шейд любил Луну так, как никто её до этого не любил! Полностью, самозабвенно, отчаянно, опасно. Более того, он сам нравился моей сестре. Вот только не мог рассчитывать на взаимность. Иногда я влюбляюсь в смертного или смертную пони, и тогда отдаюсь во власть моих чувств. Мы вместе, мы счастливы! Потом наши принципиальные различия дают о себе знать, разрушая любовь, и мы расстаёмся. Правда, чаще всего нисколько не жалея о случившемся. Индре поступает точно так же, надеюсь, что и ты тоже. Но Луна была идеалисткой и неисправимым романтиком, она просто не могла себе представить никакой другой любви, кроме вечной. Поэтому остерегалась любить смертных, сильно боясь остаться наедине с бесконечной горечью утраты. Сомбра Шейд знал это и ради любви пошёл на преступление: выкрал фолианты и приступил к их чтению. И книги стали нашёптывать ему, что одного бессмертия мало – Сомбре нужна власть, чтобы быть равным с Луной. Тогда он разыскал Ключ и провёл тёмный ритуал. Кошмарный том «Каро Мутабилис» изменил его тело: наделил бессмертием, частичной неуязвимостью, искривил рог. А Ключ сполна напитал ненавистью и одержимостью превосходства над другими. Сомбра Шейд в одиночку явился ко двору Кристальной Империи и буквально вдребезги разбил правящую семью. Провозгласив себя королём Сомброй и надев доспехи из тёмного металла, он сел на трон. К тому времени Луна его больше не интересовала, а любовь бесследно исчезла вместе со способностью сопереживать. Кристальная Империя погрузилась во мрак, а величайший артефакт древних аликорнов – Кристальное Сердце – исчез во тьме. Но этого Сомбре было мало, теперь единорог хотел большего – возвысится над всеми живыми существами. Он заковал в цепи почти всех жителей Кристальной Империи и отправил их в шахты добывать особые, резонирующие от эмоций кристаллы. Они помогли бы ему вобрать в себя невероятное количество силы и могущества из Ключа. Обитатели миров Хаоса, сами того не ведая, почти породили богоподобного монстра. Мы с Луной вновь были вынуждены использовать Элементы Гармонии. Однако к тому времени Сомбра стал уже слишком могущественен, и нам удалось всего лишь победить его в одной схватке и оглушить на время. Изменившегося единорога уже невозможно было обезвредить ни магией, ни Элементами. Тогда я и Луна заточили его на дне расщелины в вековечных льдах, а потом соединили края разлома, навсегда заперев Сомбру в холодной тюрьме. Перед этим король-тень проклял Кристальную Империю, и она исчезла без следа. Вечножадный до тепла лёд должен был в течение столетия полностью выпить силы и убить свергнутого короля, вернув исчезнувшее государство, но этого не произошло. И я не знаю, почему.

Вот по этой причине, дорогие мои, никогда даже не пытайтесь читать эту книгу. Какие бы благие цели вы не преследовали, знания, содержащиеся в этом фолианте, исказят их.

– А что же Луна? – спросила Кейденс.

– Это вторая часть истории о любви единорога к принцессе, – ответила ей Селестия. – Луна слишком поздно поняла, что Сомбра стал таким потому, что сестра отказала бы ему в любви. Что именно она косвенно виновата в смерти правящей династии Кристальной Империи. Сестрёнка даже не хотела обрекать свергнутого короля на медленную и мучительную смерть, но без неё я бы не справилась. И этот поступок надломил её.

– Она превратилась в Найтмэйр Мун?

– Не сразу. И этого не произошло бы вовсе, если бы не я, – Селестия повернулась ко мне. – Индре, ты помнишь то время? Первые года эпохи Монархии?

– Смутно, – ответил я, припоминая. – То было беспокойное время, шла война, и ты была постоянно занята управлением Эквестрией.

– Именно. Как я ни старалась, государственные дела отнимали почти всё моё время. Время, которое я была обязана посвящать и своей сестре тоже. А вместо этого я допустила три чудовищные ошибки. Сначала, не заметив, насколько тяжело переживала Луна фактически убийство Сомбры, я сухо поблагодарила её за помощь.

– Но ведь ты сказала спасибо за помощь тебе, а не за свержение колдуна! – воскликнула Миа.

– Да, но мне стоило дважды подумать над своими словами, прежде чем говорить. Особенно во второй раз, когда сестра пожаловалась мне на то, что потеряла пони, который любил её больше всего на свете. А я, избалованная народной любовью, лишь упрекнула Луну в капризах и подростковом поведении.

– Но это… это неправильно! – вновь не удержалась Кейденс. – Я не знаю, как я смогла бы подобное пережить.

– Нет-нет-нет, Миа, не бойся. С тобой такого не случится, мы просто не допустим этого, – Селестия встала с подушки, и, подойдя к сидящей кобылке, обняла её. – Всё будет хорошо.

– Ну, а какая же третья ошибка? – спросил я.

– Самая страшная. Я сказала Луне, что после решения проблем с Дискордом и Сомброй мне уже не нужно будет так нагружать её государственными делами и что я справлюсь сама. А сестрёнка расценила это как покушение на то, что делает аликорна аликорном. На её потребность управлять Эквестрией. И это стало последней каплей, – Тия ненадолго замолчала. – Впрочем, больше таких ошибок я не допускала.

– Так вот почему ты доверила мне управление Эквестрией сразу же, как я только захотел, – произнёс я. – Ты боялась, что я пойду по стопам твоей сестры!

– Да. Растить тебя временами было очень нелегко, но я уже умела различать твои капризы и жизненные потребности аликорна.

– И за это спасибо тебе ещё раз.

– Не стоит благодарности, это был мой долг, – улыбнулась мне в ответ Селестия и повернулась к сидящей рядом Мии. – И тебя, Кейденс, мы тоже будем оставлять управлять Эквестрией в одиночку, пока отдыхаем у моря. Причём править тебе понравится больше, чем плескаться на тёплом побережье.

– Спасибо. Я не подведу вас, – уверила нас моя подруга. – Но мне всё же интересно, что тогда ответила тебе Луна.

– Ничего, – тихо ответила Тия и понурила голову. – Её глаза наполнились грустью и разочарованием. Она молча развернулась и, несмотря на мои оклики и извинения, молча вышла из тронного зала, а потом взяла книгу и улетела. Поздним вечером я нашла её сидящей здесь, на балконе вместе с фолиантом, – принцесса показала копытом на стеклянную дверь. – Как только я подошла к ней, она начала петь. Никогда не забуду эти строчки, настолько они врезались в мою память.

Селестия села ближе к пустому камину и, прижав к себе подушку, посмотрела на заходящее солнце. Буквально через несколько секунд с её губ сорвался первый протяжный звук. Тия сильно растягивала гласные, беря высокие ноты, от чего на душе становилось ещё более грустно и тоскливо. Я сразу же представил плачущую Селестию и поющую на балконе Луну, такую, какую видел на картинах. Кейденс пододвинулась ко мне, и мы стали слушать.

Ask not the sun why she sets,

why she shrouds her light away,

Or why she hides her glowing gaze,

when night turns crimson gold to grey.

For silent was the guilty sun,

as day to dark does turn.

One simple truth she dare not speak:

her light can only blind and burn.

No mercy for the guilty.

Bring down their lying sun.

Blood so silver and black by night.

Upon their faces – pale light.

Cruel moon will bring the end,

And dawn will never rise again...

На последней строчке я сжал зубы, сдерживая подступившие слёзы, а Кейденс не выдержала и зарыдала, уткнувшись мне в грудь. Я приобнял её крылом и посмотрел на Тию. Её лицо выражало чудовищное страдание, а по щеке тоже катились солёные капли. Как же она корила себя за тот поступок! Как же хотела вернуть Луну! И даже нам передала это стремление.

– Это был последний раз, когда я видела свою сестру, – при этих словах Селестии Миа громко всхлипнула. – Я пыталась достучаться до сердца злобной твари, зовущей себя Найтмэйр Мун, но всё оказалось бесполезно. Именно поэтому, дети мои, никогда не читайте «Артис Обскурус».

– Я обещаю, – ответил я, а Кейденс лишь пару раз кивнула, всё ещё тихо плача. – Мы обещаем.

Эквестрия, 858 год эпохи Монархии.

Проснувшись этим хмурым осенним утром, я, не открывая глаза, понял, что тоска, мучившая меня последние пару недель, прошла. Я лежал в объятиях кобылки и затылком чувствовал её ровное дыхание. Рог приятно гудел, значит, это была единорожка. Интересно, кто же? Я разлепил глаза, серый свет был всё равно слишком ярок, не стоило вчера пить столько вина. Потянулся, разминая затёкшие ноги, и повернулся, чтобы разбудить единорожку, нежно поцеловав её. Рядом со мной лежала Миа. Я закрыл глаза. Это просто не могло быть реальностью, скорее всего, необычный сон. Я открыл глаза. Кейденс проснулась, захлопала пушистыми ресницами и уставилась на меня. Это был конец. Я совершил самый опрометчивый и самый разрушительный поступок в своей жизни. И необратимый к тому же.

– Это конец, – только и смог сказать я.

– Индре? Мы что, вчера... – Миа выглядела ошарашенной.

Ну вот и всё. Кончилась наша дружба. Я столько лет берёг её, так дорожил ей. А теперь мы с Кейденс переспали, и наши отношения изменились. А раз мы всё равно не пара, то я потерял друга и не приобрёл ничего. Вот сейчас она осознает этот факт, впадёт в истерику, обвинит меня, и всё закончится. Или обвинит себя, что ещё хуже, и решит, что недостойна быть моим другом. Нашей дружбе придёт конец, это лишь вопрос времени. И во всём виноват я, а пострадает ещё и она.

– Кейденс, я не знаю, как это произо... – я замолчал на полуслове, в моей голове из тумана всплыло воспоминание. – Я же предупреждал! Я же говорил, что этого достаточно. Зачем? Это я виноват, что пошёл у тебя на поводу, поделом мне.

– Что? Я тебя плохо понимаю. Что вчера произошло?

– А ты не помнишь? – я улыбался, возможно, ещё не всё потеряно. – Ты же вчера мне сказала, что так и не попробовала вина, будучи человеком, а я тебе ответил, что Тия держит небольшой запас, и что мы можем устроить дегустацию.

– Вино мне понравилось, это я помню, – сказала Миа. – Приятный терпкий вкус.

– А я тебе сказал, что выпьем немножко, потому что от вина у пони срывает крышу. Помнишь? А ты сказала, что можно бы и ещё, а я, дурак, почему-то согласился.

– О, Доброта! – воскликнула Кейденс. – И после этого я на тебя... накинулась?

– Нет. Сначала ты надела на нас вот это, – Я показал ей свою переднюю ногу, на которую всё ещё был надет длинный полосатый красно-жёлтый чулок. Ещё несколько таких же валялись у кровати. Кобылка быстро вылезла из-под одеяла, пара чёрно-зелёных чулочков аппетитно облегали её задние ноги, доходя до кьютимарки. Мои щёки загорелись, и я отвёл взгляд, чувствуя, как расправляются мои крылья. – Вот после этого мы оба друг на друга набросились. А во всём виновато вино. Мы никогда так не поступили бы, Миа.

Она внимательно слушала меня, а потом, нахмурилась и покачала головой.

– Я не знаю…

– Давай... – я тоже немного замялся. – Давай выкинем из головы этот случай, как будто ничего не было. Я... я не хочу потерять друга. Пожалуйста! – Кейденс ошарашено глядела на меня. – Вино довольно опасная штука, именно поэтому Селестия никогда не пьёт его при нас больше, чем полбокала, – я некоторое время молчал. – Мы же всё ещё друзья? Миа?

– Если, – она печально опустила голову. – Если ты меня простишь, но я не знаю, как такое можно простить!

– Тебе не за что извиняться, – я положил копыто ей на плечо. – Но я тебя прощаю, если ты простишь меня, пожалуйста.

– Прощаю! – воскликнула она и зажала в удушающих объятиях; мы некоторое время просидели так, радуясь, что смогли договориться. – А что это за волшебство со скрещиванием рогов? – шепнула Кейденс мне в ухо.

– Что? – я разжал объятия. – Ты разве не знала? Ты же встречалась с Фолл Ремеди. Все единороги...

– Ну-у-у... – она застенчиво опустила взгляд. – Она мне ничего не говорила. И у меня никогда не было с другими единорогами. Они все такие заносчивые.

– Да ладно! Быть такого… то есть э-э-э... бывает, – я неловко улыбнулся, понятия не имея, почему Ремеди ей ничего не сказала. – Ну вот, теперь знаешь о древней забаве единорогов – обменом магией через скрещенные рога. Странно, что Фолл или Тия не рассказали. Тебе ещё повезло, я-то буду молчать, что ты не знала, а вот другие могли бы и проболтаться.

– А я не скажу, что ты почти не умеешь целоваться! – она засмеялась.

– Что? Ничего подобного! – воскликнул я. – Просто у тебя челюсть не такая, как у обычных кобылок!

– Точно! Ты же… хи-хи, – она улыбнулась, мы вновь пребывали в хорошем настроении. – Ладно, пойдём уже завтракать.

– Стой-стой-стой! – я едва ухватил её за плечо. – Мы же не хотим никаких слухов? Они, конечно, всё равно поползут, но я тебя научу, как им препятствовать.

– Знаю, – отмахнулась крылом Кейдеденс. – Всегда говорить «всё это неправда».

– Ни в коем случае! – я почти сорвался на крик. – Так ты только убедишь своих собеседников в их правоте. Фыркни и скажи, что это их нелепые фантазии, или рассмейся и заяви, что большей несуразицы ты ещё не слышала. Это, конечно, тоже не спасение, но всё же.

– Поняла. Тогда ты давай в окно, а я использую заклинание невидимости и пойду через дворец, встречаемся в столовой.

– Договорились, – мы стукнули копытами.

«Какая же она ещё девочка, – подумал я. – Шпионские игры, приключения и интриги». Вздохнул. На самом деле ни я, ни Тия ничем принципиально не отличались от Кейденс в этом плане.

Эквестрия, 874 год эпохи Монархии.

Дела последнего столетия отвлекли нас от самого главного – поиска Хранителей для Элементов Гармонии. Осталось чуть больше века, а мы ровным счётом никак не были готовы к возвращению Найтмэйр Мун. Вообще. Это обстоятельство порой мешало мне засыпать и отбивало аппетит. Однако все мои попытки передать своё волнение Селестии терпели неудачу, она была подчёркнуто спокойна и лишь просила меня не давить на неё постоянно. На мой вопрос о том, что мы будем делать в случае неудачи, Тия ответила, что всегда можно изгнать чудовище ещё раз. Я посоветовал ей поставить себя на место тёмной колдуньи, которая сама не стала бы возвращаться, не найдя средства обезопасить себя от повторного изгнания. Но Селестия сделала вид, будто бы у неё есть какой-то план действий, хотя мне всё больше и больше казалось, что она уповает на некую случайность, которая должна подвернуться.

В итоге я сменил тактику. Вместо того, чтобы постоянно напоминать правительнице Эквестрии о близящейся угрозе, я подговорил Кейденс. С её знанием Истинной речи мы могли бы слетать к вратам и попытаться найти какую-нибудь информацию. План сработал на все сто. Как только об этом узнала Тия, она сразу же оживилась и заявила, что ни за что не отпустит нас одних. Наконец-то шаг в правильном направлении.

Первым пунктом нашего путешествия были те врата, через которые прошла Миа. Мы сидели в воздушном экипаже, летевшем к границам исчезнувшей Кристальной Империи, туда, где в подземном храме Предтеч находилась цель нашей экспедиции. В отличие от Эквестрии, тут было уже весьма холодно, но пока ещё сухо. Я поправил китель, дотронулся до амулета, проверил, свободно ли меч покидает ножны.

– А у меня предчувствие чего-то нехорошего, – внезапно сказала Тия.

– Наверное, у меня тоже, – я думал, что мне просто передаётся её волнение, но, похоже, это было не так.

– И у меня, – добавила Кейденс, плотнее закутываясь в ватное одеяло.

– Тогда это уже не предчувствие, – нахмурилась Селестия. – Это ощущение, напоминание нам, что он всё ещё жив.

– Сомбра? – спросил я.

– Да. А вот и врата, мы почти прибыли.

Я отвлёкся от мыслей и посмотрел вниз. Воздушный экипаж, сопровождаемый пегасами, снижался прямо над полуразрушенной постройкой, служившей входом в подземный комплекс лестниц и залов. Вся наша процессия остановилась рядом со строением, и мы спрыгнули на землю. Я огляделся, ландшафт тут был донельзя тоскливым: жухлая трава, серые камни, ещё более серое небо, пронизывающий ветер, ни одного деревца, на севере виднелись заснеженные горы. Озноб пробежал у меня по спине, и я поёжился. Не нравился мне этот горизонт, очень не нравился. Да и солдаты испытывали схожие чувства.

– Рассредоточьтесь, окружите строение и займите оборону, – приказал я. – будьте готовы ко всему.

Пока Кейденс наколдовывала себе защиту от холода, я глянул на север, в сторону исчезнувшей Кристальной Империи, и моргнул заслезившимися от ветра глазами. Очень хотел оказаться сейчас в купальнях, сидеть по шею в тёплой воде и вдыхать влажный воздух. Словно решив поиздеваться надо мной, на нос опустилась снежинка, по ощущению сухая и холодная. Наконец мы зашли внутрь странной крошечной часовни или капища и стали спускаться вниз.

– Миа, ты ещё помнишь Истинную Речь? – спросила её Селестия.

– Конечно, а вы разве когда-нибудь задумывались, какая странная у нас память? – мы покачали головой. – Мы можем сказать «завтра», а вспомнить об обещании только через двадцать или тридцать лет. Мы можем почти не помнить что-то, но, начав вспоминать, восстановим знания полностью. Мы можем начать разговор, а продолжить его лет через сорок, помня начало так, как будто бы это было только вчера.

– Ну, а что, собственно, тут странного? – удивилась Тия.

– Всё. Создаётся впечатление, что наша рассеянность – следствие того, что мы помним огромное количество событий.

– Так уж организована память у аликорнов.

– Тебе есть с чем сравнивать, Миа, – заметил я. – А я уже подзабыл, как это, помнить по-другому.

Мы оказались перед огромной фреской с изображённой на ней белым аликорном. Она все так же величественно смотрела на стоящих перед ней. Селестия усилила свет, исходящий от её рога, и Кейденс стала читать тексты, бормоча что-то про себя.

– Это не начало, – она обернулась и подошла к стене позади нас. – Тия, посвети сюда, пожалуйста.

Я уселся на холодный пол, показавшийся мне ещё и мокрым. Минут через пятнадцать подруга оторвалась от разглядывания спиралей и грустно посмотрела на нас.

– Тут огромное количество схем механизмов, созданных её помощниками, – волшебница кивнула головой на изображение белой пони. – Комментарии, из которых мне удалось немного восстановить историю. Но никаких ответов на вопросы «почему?» и «зачем?» нет.

– А как звали её? – спросил я.

– Не знаю, тут сказано, что она приказала «впредь называть её Первой, а величать принцессой», потому что она стала первым аликорном.

– Так вот откуда пошла традиция всех аликорнов сразу считать принцами и принцессами, – заметила Тия.

– Меня до сих пор раздражает, когда ко мне обращаются «принц», – вставил я. – «Верховный друид» куда более нейтрально и сразу же располагает к разговору.

– А мне вот наоборот, нравится! – Миа улыбнулась до ушей. – Эта самая хорошая часть истории, дальше – всё грустно. У Первой был главный помощник, именно он создал врата и систему запечатывания Эквестрии, а она – аликорнов, воспользовавшись магией Пре... Преторианцев, Магией Информации.

– Где-то я уже слышал это слово, – нахмурился я. – Вспомнил! Вик говорил, что это та самая древняя цивилизация, создавшая Барьер и Столп Восприятия.

– Наверное, – Миа пожала плечами. – Магия Информации считалась магией Хаоса и была запрещена, но всё-таки её использовали и создали устройство, превращающее Предтечу в аликорна. А потом... я тут не поняла слово, но по смыслу оно означает не то военных, не то стражей. Они отобрали у Первой проект, а ей это сильно не понравилось. И это всё, что есть.

– А поче... ах, ну да, ты же говорила, тут нет ответов на этот вопрос, – поправила себя Селестия.

– В этом все люди. Любую разработку прежде всего рассматривают с точки зрения её применения к военному делу, а уже потом ко всем остальным, – я тяжело вздохнул; иногда радуешься, что ты больше не такой, каким был раньше.

К вратам в королевстве грифонов Селестия и Кейденс отправились без меня. Я примерно на месяц остался в Кантерлоте один. Сидел в тронном зале и поправлял съезжающий с непривычки обруч, обсыпанный изумрудами – символ моей власти. Решение государственных дел не составляло для меня сложности и, уж тем более, не было в новинку. Самой большой моей головной болью была Филомина, засыпающая мою тарелку выпавшими перьями. Принцессы вернулись отдохнувшими и жизнерадостными: шутили, смеялись и тепло обняли меня по прибытии. Они притащили несколько тетрадок переписанной техномагической информации и данных, в которых даже Миа не смогла разобраться.

Следующей нашей целью были врата, находящиеся в пещере на территории, где пони жили в доэквестрианские времена. Здесь располагалась целая гранитная доска с вырезанными на ней рядами спиралей, а под ними короткие надписи, сделанные неизвестно кем. Миа долго читала все письмена и мрачнела с каждой строчкой, бормотала что-то под нос, потом положила копыто на грудь, глубоко вдохнула и, отведя его в сторону, выдохнула, возвращая себе душевное спокойствие и равновесие.

– Вам нужно это знать, – сказала она. – Я сейчас как можно более подробно переведу.

Мы уселись и принялись слушать.

– Вы, преступники, волею милосердия избавлены от казни, и вам дана возможность последний раз послужить народу, к которому вы принадлежали. Дыша атмосферой Эквестрии, вы умрёте до тридцать пятого дня, и приговор будет приведён в исполнение. Запечатав Эквестрию, вы останетесь в живых, но не думайте, что этим искупили свою вину. Вы считали себя независимыми от общества, и вы получите отгороженность от него. Вы считали себя лучше правителей, за это вы получите власть сполна вместе с зависимостью от неё. Вы считали, что жизнь гражданина не для вас, и теперь вы увидите смерть ваших друзей, любимых и детей, если заведёте таких. Вы хотели жить, и вы познаете вечную муку нового бытия. Вы хотели свободы выбора, и вы всё ещё можете убить себя, – Кейденс перевела дыхание. – Внизу бранные заметки тех, кого отправили сюда.

Мы с Тией ошарашено глядели на нашу переводчицу. Я пытался что-то сказать, но не смог найти слов. Когда-то давно стать аликорном считалось почти так же плохо, как и умереть, а я сам захотел стать таким. А как была счастлива Кейденс!

– Мы прокляты, – наконец сказала Селестия. – Я была уверена, что наша жизнь – это...

– Наказание, – продолжила за неё Миа. – Сюда ссылали преступников, которых отмазали от смерти.

– Девочки, – я попытался поднять им настроение. – Но ведь та, с фрески, она создавала нас не для этого. Изначально это был дар тем, кто решил пожертвовать собой и остаться в Эквестрии навсегда! Для преступников стать аликорном было наказанием, а для тех, кто готов был пожертвовать всем во благо общества – подарком. К тому же только представьте, какой сильный культурный кризис постиг цивилизации, что жизнь тут кажется Кейденс лучше, чем её мечты! Не важно, в каком ты положении находишься, важно кто ты! Мы не преступники, мы не стали воевать друг с другом, мы сами поддерживаем гармонию, мы необходимы Эквестрии!

Я подошёл и обнял обеих.

– Ты немного перегибаешь палку, – сказала Тия. – Но в твои слова уж очень хочется верить.

– Ничуть не перегибаю! Давайте уже слетаем к последним вратам, тем более что они расположены недалеко от Кантерлота.

А вот тут уже никакого храма не было – одни руины. Прямо у начала спуска ко внутренним помещениям врат я заметил вырезанную на каменном столбе надпись. Тут же подозвав Кейденс, я показал ей спирали, и она быстро прочла написанное.

– Ничего особенного, – сказала она, поморщившись. – Автор жалуется, что расцветка аликорнов ужасна, у него алая грива, какого-то особенно вырвиглазного цвета, и болотно-зелёная шерстка. Странное, абсолютно...

– Дикой, ни с чем не сочетающейся раскраски, – перебил её я. – Тия, ты помнишь, откуда это? Это слова О.Б. Клэйсона из книжки друидов об аликорнах. Выходит, что «прославленный мироисследователь» даже не видел аликорнов, он просто прочёл написанное, возможно, расспросил пони и всё!

– Какая ирония, ты восстановил содержание книги спустя почти девятьсот лет после того, как эти знания стали для тебя бесполезными, – усмехнулась Тия.

– Да уж, вовремя, – я криво улыбнулся.

Хорошо, что проход в зал телепортации не был завален. Кейденс внимательно осматривала каждую стену и делала записи в толстой тетрадке.

– Что-то интересное? – спросил я.

– Не то чтобы очень, – она улыбнулась. – Просто выписываю красивые конструкции языка. Это как забавные словосочетания, метко выражающие суть. Но тут и слова нет об истории. Какие-то заклинания, но я не знаю и трети слов и не буду использовать их. Неизвестно, к чему это всё может привести.

– То есть, если тут и есть запись заклинания...

– Словоформы, – поправила меня Миа.

– Да. Чтобы распечатать Эквестрию, то ты её не найдёшь среди других?

– Угу. Пошли назад, там по пути я видела небольшую запись на стене, посмотрим, что там.

Мне сразу не понравилась эта надпись, точнее, её рубленный шрифт. От него буквально пахло военной машиной и жестокостью.

– Хм-м-м, – Кейденс прищурилась. – Похоже на запись в дневнике. Или отчёт. Странная дата... – она углубилась в чтение, а через минуту неожиданно вскрикнула от ужаса, за пару секунд дочитала до конца надпись и бросилась ко мне.

Моя лучшая подруга всхлипывала, по её лицу текли слёзы, мы с Селестией обняли её, пытаясь успокоить.

– Миа, что там?

– Они, – кобылка едва сдержала судорожное рыдание. – Они убили их! Убили всех!

Тут она заревела так сильно, что обеспокоенная Тия буквально вырвала Кейденс у меня, обняла её крыльями, стала гладить по голове и легонько покачиваться, успокаивая девочку. Моё сердце часто стучало в груди, я мерял комнату нервным шагом и не знал, что и думать.

– Они убили их, – вновь произнесла Миа. – Военные или кто бы они ни были. Случилось что-то плохое, кто-то из аликорнов попытался установить связь с Хаосом, и солдаты получили приказ – не оставлять преступников в живых. Они пришли в Эквестрию и убили всех аликорнов. Не только родителей, но и их детей, и малышей. Нашли всех с помощью магии и... и... казнили, – она заплакала, но на этот раз более тихо.

Я сидел с открытым ртом и ошарашено таращился на правительницу Эквестрии.

– Почему? – сказала она жалобным голосом, от которого сердце буквально рвалось на куски. – Почему они убили детей? Разве те виноваты в грехах родителей?

– Это превентивный удар, – я закрыл глаза и покачал головой. – Инстинкт выживания диктует им вычистить свои ряды от тех, кто может представлять хоть какую-нибудь опасность. Без разбору. Безжалостно. Воистину первый признак краха цивилизации. Они настолько боялись угрозы их сытой жизни, что готовы были убить любого.

– С тех пор мало что изменилось, – опустив голову, грустно добавила Кейденс.

– Не знаю, – я поджал губы. – В моём родном мире уже девятьсот лет назад детей стали жалеть, даже детей врагов. Правда, это было после череды кровавых войн. Но я думаю, тут многое зависит от мира, в котором ты живёшь.

– Не всех, – неожиданно сказала Селестия. – Они убили не всех. Теперь я поняла, о чём говорилось в тех полуистлевших свитках, которые хранятся в кантерлотском архиве. Аликорны древности использовали Ключ, они изменили себя, чтобы их не нашли и не убили. Стали чейнджлингами, – неожиданно для меня с Кейденс Тия обняла нас обоих, прижав к себе. – Я никогда не дам вас в обиду! Никому! Пожертвую собой, но защищу вас.

– Тия, не нужно изображать из себя Урсу Маджор. Втроём мы сможем защитить друг друга и Эквестрию от чего угодно.

Эквкстрия, 893 год эпохи Монархии.

От Селестии приятно пахло цветочными духами, о чём я не преминул ей сообщить после того, как мы обнялись.

– Спасибо, солнышко, – ответила она. – Ты выглядишь таким бодрым после отпуска.

– Ты тоже, а ещё и помолодевшей.

– Спасибо ещё раз, но не много ли комплиментов за одну минуту?

– Просто констатация факта, – заявил я и добавил с каменным лицом: – Тебе, кстати, идёт хвостик.

– Индре! – она толкнула меня в бок. – Я уже красная вся, а нам ещё Кейденс хвалить нужно.

– Ха-ха, – я коротко рассмеялся, улыбаясь до ушей.

Наш отдых закончился, и теперь мы вернулись во дворец, где два месяца на троне Селестию заменяла Миа. Когда мы вошли в тронный зал, она вскинула голову и тепло нам улыбнулась.

– Ну, как прошёл отпуск?

– Отлично! Восточное побережье просто замечательное в это время года, – сказала Тия.

– А на западном немного штормило, поэтому вода была прохладная и бодрящая, – добавил я.

– Я вас заждалась! – воскликнула она. – Соскучилась.

– Тяжело было? – спросил я.

– Конечно, нелегко, – ответила за неё Тия. – Но девочка отлично справилась.

– Спасибо, – застенчиво произнесла Кейденс, уступая трон правительнице Эквестрии.

– Миа, – я обратился к своей подруге. – Можно тебя попросить кое о чём.

– Конечно.

– Встань, пожалуйста, сюда, – я указал ей на место перед троном. – Нет, боком к Тие. Ага, вот так, – я сам встал в такую же позу позади неё. – Ну как?

Селестия прищурилась, посмотрела, повертела головой и, наконец, сказала:

– Твой рог чуть-чуть длиннее, но совсем ненамного, – она улыбнулась, задорно подмигнув мне.

– ДА-А-А! – радостно завопил я, прыгая вокруг Кейденс. – Да-да-да-да-да-да-да!

– Вам что заняться больше нечем, кроме как рогами мериться? – серьёзно спросила та, но я сгрёб её в объятия и чмокнул в щёку.

– Не очень-то и радуйся, Индре, – оборвала радость Селестия. – Её рог ещё может догнать твой.

– Ничего страшного, не перегнать же!

– Тия, Индре, ну может хватит уже, а? – не выдержала Кейденс.

– Не будь такой серьёзной! В нашей жизни не так уж много вещей, которым можно радоваться. Лет тридцать походишь букой и впадёшь в тяжелую депрессию, а нам что с тобой тогда делать? Так что уж лучше рогами меряться.

– Кстати о рогах, – вставила Тия. – У вас голова не болит? А то у меня как будто рог... не знаю даже. Давит, что ли.

– Я ничего не чувствую, – ответил ей я.

– Я тоже.

Впрочем, к вечеру Мие пришлось изменить своё мнение. Я бы сказал, что это произошло из-за совершенно испортившийся погоды, но так преуменьшать положение дел я просто не мог. Разыгралась самая настоящая магическая буря! Всё небо было затянуто тёмно-серыми тучами, между которых сверкали бело-сиреневые молнии магической энергии. У большинства единорогов сильно болела голова, Кейденс вжалась в меня, закрыв глаза, Селестия чуть ли не теряла сознание. Мы находились в спальне правительницы Эквестрии, где та лежала на кровати и стонала от боли. Придворные врачи сновали туда-сюда, но помочь ничем не могли.

– Индре, ты знаешь, что это? – тихо промолвила она.

– Я думал у тебя спросить, но не хотел тревожить.

– Эквестрия распечатывается. В прошлый раз было то же самое. Мне пришлось поить Луну маковым настоем, она так плакала, – Тия всхлипнула.

– Вот и ты выпей, и Кейденс тоже дай. А я послежу, чтобы всё было в порядке.

Я оставил принцесс под присмотром докторов, а сам пошёл успокаивать пони. Решил не кричать с балкона, а вместе со стражниками-пегасами выйти на центральную площадь. В собравшейся толпе почти не было единорогов, которые в данный момент лежали по домам и выли от боли подобно принцессам. Мне редко когда приходилось радоваться, что мои способности к магии единорогов очень скромные, и это был как раз тот случай. Неприятные ощущения были, но это – сущие пустяки по сравнению со страданиями Селестии. Не знаю, впечатлила ли моя речь собравшихся пони, или заверения выглядели жалко по сравнению со вспышками магии и раскатами грома, но слушатели вроде немного приободрились и разошлись по домам.

Ближе к ночи голова потихоньку начала болеть и у меня. Я стоически переносил подобный дискомфорт, сидя на троне и смотря в окно, за которым было видно чёрное небо, разрываемое молочно-сиреневыми вспышками, из которого наконец-то пошёл ливень. Похоже, что я так и заснул. Мне приснилось, что я падаю в какое-то озеро, вода которого была тёмно-коричневой от торфяных отложений на дне. Я пытался махать крыльями, но это совершенно не помогало. На огромной скорости я плюхнулся в мутную воду, которая показалась мне твёрдой, как камень, и проснулся. Оказывается, я просто отсидел круп. Было солнечное утро, стояла безветренная погода, и свежий послегрозовой воздух проникал в тронный зал из-за приоткрытых слугами окон. Через пару часов, сразу после утренней пробежки и ванны, я снова был в зале, но на этот раз на троне восседала Селестия, а я просто завтракал за столом рядом с окном.

– Ну что там?

– Ничего такого, – она свернула пергамент с донесениями. – Разве что Клаудсдейл и Лас-Пегас пришлось опустить почти к земле, и их основательно подмочило дождём. Ну и группа пегасов попала прямиком в око шторма.

– Что с ними? – у меня появилось плохое предчувствие.

– Живы, но у них потерялась маленькая пегаска, ей ещё и полугода нет. Впрочем, её найдут. Уж слишком заметна её радужная грива и хвост.

Я поперхнулся и закашлялся так, как будто мне в лёгкие попала вся тарелка с салатом.

– С тобой всё в порядке?

– Это она! Это она, Тия! Та самая, которая две с половиной сотни лет назад оказалась за пределами Эквестрии. Не знаю, как это вообще возможно, но это она!

Глава 9. Возьми себе ученицу

В главе использован текст песни Ramones – Somebody Put Something In My Drink

«Однажды ученик спросил Дзен Мастера Ун Муна:

— Есть ли что-нибудь, что превосходит Будду и всех прославленных учителей?

— Пирожное, — ответил Ун Мун»

Сеонг Сан «Посыпание Будды пеплом»

Эквестрия, 922 год эпохи Монархии

Когда-то давно я предупреждал Селестию, что на нас могут свалиться все беды разом. Но тогда я был молод и глуп, победно представлял, как она будет с ними справляться. А теперь, узнав о вторжении роя чейнджлингов в пределы Эквестрии, я едва не мобилизовал армию. Рой всегда был где-то неподалёку от нашего государства, кружил вблизи границы, лишь иногда отправляясь питаться в другие страны и земли. А теперь Кризалис заявила о себе. Больше всего я боялся за Кейденс. Она манила королеву чейнджлингов, как чарка вина манит к себе спившегося минотавра. Обезопасив девочку, я успокоился. Однако, как оказалось, понятия не имел, насколько же опасны эти существа.

– Солнышко, мне нужно с тобой поговорить, – Селестия поймала меня в коридоре дворца и буквально впихнула в пустующую столовую для гостей. – У нас проблемы, и мне нужен твой совет.

– Ого! – присвистнул я. – Первый раз слышу, чтобы тебе нужны были бы чьи-то советы.

– Ничего смешного, – она строго уставилась на меня. – Я пообещала папе, что не пойду по тропе разрушений и убийств, а с чейнджлингами нужно что-то делать.

– Раз уж мы не будем уничтожать всех чейнджлингов раз и навсегда, тогда просто не подпустим их к границам, – спокойно ответил я, прохаживаясь вдоль дубового стола. – Усилим охрану, создадим средства оповещения и силы быстрого реагирования. И эти создания станут безвредны.

– Безвредны? – чуть не закричала Тия. – Безвредны как раз лишь те, кто ухитряется жить среди пони. Ты хоть знаешь, что остальные делают с нашим народом? Они не вторгаются и не завоёвывают. Они принимают облик каких-то бандитов, похищают пони и сажают их по одному в клетку. А потом «подселяют» туда обернувшихся другими похищенными. Бедняга даже понятия не имеет, где и с кем он находится. Ему говорят лишь, что как только за него заплатят выкуп, так сразу и отпустят. На самом же деле никакой выкуп чейнджлингам и не нужен. Месяц за месяцем коварные твари меняются местами, питаясь сопереживанием своей жертвы. За полгода они высасывают пони полностью. Полностью! Если ему повезёт, его, истощённого, выбрасывают где-то подальше от логова и ищут новую жертву.

Пока Селестия говорила это, во мне закипала ярость. Как вообще посмели эти твари так обходиться с пони? Я не смог сдержать свой гнев и с силой ударил копытом по столу.

– Нет! Хаос поглоти твои принципы, Тия! – сорвался я на крик. – Я лучше самолично всех их перебью, чем отдам свой народ на прокорм этим тварям!

– Но… – она попыталась что-то сказать.

– Нет! – оборвал я её уже не так громко, но всё ещё очень решительно. – Я никому не давал обещаний. И мои копыта не связаны, как твои.

– Ты затеешь очередную войну? – с горечью в голосе произнесла Селестия.

– Я… нет, – тяжело вздохнув и отведя взгляд, я продолжил: – Я больше не могу жертвовать жизнями пони. Победа может не стоить того.

– Солнышко, что ты чувствуешь? – внезапно спросила меня Тия.

– Ты о чём это? – я глянул на неё.

– Ты ведь ощущаешь некие родительские чувства ко всем пони, верно? Проявляешь заботу, стремишься защищать. Пятьсот лет назад такого не было, не так ли? – её слова попадали прямо в цель, я действительно всё это ощущал, поэтому просто кивнул в ответ. – Ты стал настоящим правителем Эквестрии. Тем, кто заботится не только о государстве, но и о народе. Я горжусь тобой, – Селестия тут же крепко обняла меня и, как я не старался отпрянуть, поцеловала в лоб. – Мой умница, мой наследник.

– Спасибо, но… – от таких слов я зарделся и непроизвольно прижался к ней. – Впрочем, это не облегчает наше положение, – я разжал объятия и опустился в одно из кожаных кресел, подаренных грифонами. – Должен быть какой-то выход. Ты же что-то хотела сделать в прошлый раз, – внезапно меня посетила идея. – Точно! Королева роя! Что будет, если её устранить? Сколько нужно времени рою, чтобы породить новую?

– Нисколько, если нет наследницы, то рой умрёт, – ответила принцесса. – Они не насекомые, и не королева рожает чейнджлингов. Они разнополые и размножаются сами, но только тогда, когда королева начинает выделять особые летучие вещества. А без неё эти существа вымрут, – Тия сделала паузу. – Я знаю, что ты задумал. Даже не пытайся убить свою старую знакомую, это слишком опасно. Во-первых, я не представляю, как ты сможешь жить, зная, что уничтожил целую расу. Во-вторых, Кризалис охмурит и подчинит тебя себе.

– Ты – волшебница, может быть, придумаешь что-то, что отпугнёт этих тварей от наших границ?

– Это не комары, чтобы шарахаться от брошенной в костёр ветки полыни, их не так просто отпугнуть, – Селестия нахмурилась и даже прищурилась, размышляя о чём-то. – Кризалис заботится о своём рое, рано или поздно она решит зачать и родить дочку-наследницу от какого-нибудь пони. И если девочку получим мы, то сможем воспитать её так, что оставшиеся чейнджлинги будут мирно сосуществовать с пони. Мы будем донорами, а не пищей.

– Хороший план, – я улыбнулся. – Ты всегда была очень сильна в интригах и подобных делах.

– Спасибо, – улыбнулась она.

На самом деле я соврал. Ни на йоту не верил, что из монстра можно воспитать что-то доброе. В одном Тия была права: пытаться сделать что-то самолично равносильно самоубийству, но у меня уже были некоторые идеи. В королевстве грифонов начался экономический подъём, а всё потому, что группы сорвиголов-наёмников стали объединяться и разорять гнёзда драконов. У них появилось золото, ради которого драконобои рисковали жизнью. А значит, рискнут и ради меня. Оставалась лишь одна проблема. В Эквестрии не было столько золота, и я не знал, где его взять, не привлекая внимания правительницы.

– А пока что я предприму что-нибудь более традиционное: патрули, опросы населения, поисковые операции. Можно даже выпускников школы одарённых единорогов посылать на практику после обучения, развеивать иллюзии.

– Поддерживаю. И я поговорю с преподавателями.

Мы на минуту замолчали, думая каждый о своём.

– Порой мне кажется, что эпоха аликорнов закончилась давным-давно. Вместе с падением тех, кто создал их, – я внимательно посмотрел на Тию. – А мы и чейнджлинги – всего лишь атавизм тех времён. Осколки прошлого, которое было разбито.

– Нет, солнышко, – ответила мне она. – Мы – часть настоящего, и наша эпоха не закончилась, она просто зашла на новый круг.

Эквестрия, 963 год эпохи Монархии

Первым по-настоящему полезным шагом в подготовке к возвращению Найтмэйр Мун стало признание Селестией того, что никаких Хранителей она уже не соберёт. Не смотря ни на какое её самое заветное желание. После этого я стал фактически правителем Эквестрии, – потому, что половину всего времени Тия учила Кейденс боевым заклинаниям, а вторую – что-то исследовала. И первые успехи не заставили себя ждать: летом 963 года у нас уже был готовый образец кольца, полностью подавляющего магию. По этому случаю Селестия пригласила меня и мою подругу в сад на небольшую демонстрацию. На мой вопрошающий взгляд Миа лишь пожала плечами, поэтому мы просто проследовали мимо засаженных яркими цветами клумб.

Стояло тёплое летнее утро, предвещающее скорую жару, и цветы изо всех сил старались привлечь первых выползших на свет насекомых, пока те не наелись вдоволь нектара. Ровные дорожки, выложенные камнем, огибали установленные в саду скульптуры. Их недавно помыли, и мрамор лучился белым светом.

– Итак, вот оно, – начала пригласившая нас, ставя непрозрачный футляр из бархата на пустующий пьедестал.

– Интересно, – начал я, открывая крышку; под ней лежало странного вида кольцо тёмно-серого металла, испещрённое символами. – Посмотрим-посмотрим, – я попытался поднять его с помощью левитации, но не тут-то было.

– На него не действует магия, – тут же сказала Селестия. – Когда однажды я не смогла приподнять опытный образец, то поняла, что нахожусь на верном пути.

– А защититься им от магии можно? – спросила Кейденс.

– Увы. Магия, если так можно выразиться, проходит сквозь него, но на само кольцо не действует, – Тия ненадолго замолчала. – Первый опытный образец я уже испытала на себе, ну, при личных обстоятельствах. Впрочем, неважно. Кольцо, надевающееся на рог, действительно не даёт использовать магию. Но я на всякий случай создала более мощный образец, – она улыбнулась. – Желающие есть?

– Не хочешь показать на себе? – спросил её я.

– Нет, – она покачала головой. – Мне лучше остаться с магией на случай появления неожиданностей или побочных эффектов.

– Хм-м, ладно, я готова, – Кейденс шагнула вперёд.

– Нет-нет-нет, я первый, – я отодвинул подругу; мне очень не нравилась фраза про побочные эффекты.

Тия лишь пожала плечами, невысоко взлетела, подхватила кольцо копытами и надела мне его на рог, под конец несколько раз повернув. Как только это произошло, я почувствовал некую слабость, тревогу и дискомфорт. Как будто бы оказался заперт в помещении с низким потолком. Я вдохнул поглубже, но ощущение никуда не делось. Попытка использовать магию была похожа на попытку сдвинуть гору, толкая её задними ногами. Однако я всё ещё чувствовал течение энергии Жизни сквозь растения в саду. Она струилась и сквозь меня, правда, обходя кольцо. Тогда я просто взмахнул копытом, и близлежащие цветы начали расти, а их бутоны раскрываться. Я победно улыбнулся.

– Во всяком случае, мою магию Жизни кольцо блокирует не до конца, – сказал я и, сев, стал стаскивать металлический предмет с рога. – Ощущения неприятные, но не более того.

– Чем сильнее заклинатель, тем тяжелее ему переносить утрату магии, – поучающим голосом произнесла Селестия. – Миа, ты готова?

– Да, – кобылка коротко кивнула.

Стоило только Тии поплотнее закрутить кольцо на роге волшебницы, как та вскрикнула. Её лицо исказила гримаса боли, из глаз покатились слёзы, а ноги сильно задрожали. Кейденс прижала уши к голове, часто задышала и начала бормотать что-то неразборчивое, а потом открыла глаза и жалобно произнесла, почти пропищала:

– Снимите, снимите, снимите его, пожалуйста, пожалуйста!

Я подхватил подругу, а Селестия, не теряя ни секунды, свинтила кольцо с рога. Дрожащая от перенапряжения кобылка охнула и уселась на траву, я заключил её в объятия, обхватив крыльями и пытаясь согреть.

– Фу-у-у-у-ух, – только и сказала она. – Это было ужасно! Если бы я позавтракала, меня бы, наверное, стошнило.

– Потом привыкаешь, – успокаивающе сказала ей Тия, похлопав крылом по плечу.

– Может быть, к первому прототипу, но не к этому, – Кейденс замотала головой. – Кольцо как будто специально не даёт забыть магу, что он потерял. Издевается особо изощрённым образом.

– Сейчас главное, что оно работает, – рассудительно ответила Селестия. – Ещё одна интересная особенность заключается в том, что кольцо распространяет подобный эффект на любой металл, с которым соприкасается. Возможно, я смогу построить что-то вроде камеры или ловушки, – она пожала плечами. – Кстати, Индре, раз ты смог использовать магию Жизни без рога, смогут и другие. Не думал о том, чтобы завести учеников из числа земных пони?

– Думал, – я тяжело вздохнул, Тия опять задала не самый приятный вопрос. – И подумаю ещё.

Эквестрия, 987 год эпохи Монархии

– Они тебе понравятся.

– Они – это кто? – я едва поспевал за Селестией, которая шла так быстро, что, казалось, вот-вот сорвётся в галоп. – И мы можем идти помедленнее?

Столпы солнечного света, пробивавшиеся через окна в коридор дворца, заставляли меня каждый раз щуриться, из-за чего я уже пару раз споткнулся. В них кружили пылинки, взвихряясь, стоило только Тии буквально пронестись рядом.

– Помнишь, мы когда-то втроём говорили о магии, способной победить Найтмэйр Мун? – она замедлила шаг. – Хотя я и Кейденс сильные волшебницы, наша магия довольно узко специализирована. Нам просто жизненно необходим, как говорят единороги-учёные, заклинатель широкого спектра возможностей.

– То есть не аликорн, но всё же сильный волшебник? – спросил я, прикрывая глаза от света.

– Да, и у меня есть идея, где нам взять такого. Ты же читал дневник Старсвирла Бородатого?

– Читал, – ответил я, поежившись, несмотря на летнее тепло.

Я просто не мог не прочесть эту ветхую тетрадку с записями самого легендарного и одиозного мага за всю историю Эквестрии. В этом дневнике излагались основные жизненные вехи единорога, записанные им самим. После смерти, а как мы теперь знали, убийства, аликорнов древности, пони расколись по расовому признаку на три государства. Они зависели друг от друга, но продолжали воевать. Технический уровень цивилизации скатился в глухое средневековье. Многие понимали, что войну нужно останавливать, но только молодой и амбициозный маг Старсвирл догадался, как это сделать.

Он спустился в мрачные и полные опасностей подземелья покинутой бывшей столицы и разыскал там Элементы Гармонии. После этого Старсвирл, его отец, трое друзей и племянник одного из них стали первыми Хранителями Элементов. Однако для того, чтобы встать во главе государств пони и остановить войну, друзьям понадобились средства. У некоторых из них были медь и драгоценные камни. Тогда одни дали деньги в долг, а другие взяли. После использования Элементов и обретения мира, у каждого из них появилось огромное количество средств. Но одни всё равно потребовали долг вернуть, а другие отказали. Друзья же помогают безвозмездно, даже если говорят «в долг», не так ли? Это рассорило Хранителей, и всё было бы не настолько плохо, если бы они сказали: «ты мне больше не друг», а потом помирились бы. Вместо этого один из них в сердцах воскликнул: «Как я вообще мог считать друзьями этих мошенников», пойдя против истины, ведь, не будь они друзьями, они не смогли бы стать Хранителями. Прочие поддержали его. И Элементы Гармонии отторгли своих владельцев. Мир между расами пони сохранился, но неприязнь осталась.

Последние три записи принадлежат внучке Старсвирла Кловер Умной. В первой юная единорожка делится своими наблюдениями за Элементами Гармонии. Во второй она рассказывает, как вместе с подругами стала Хранителем и как была создана Эквестрия. Третья датирована двумя десятками лет позднее и содержит всего два слова: «Смерти нет». Эта последняя запись бросает меня в дрожь каждый раз, как я вспоминаю о дневнике. Возможно, потому, что мы, аликорны, живём бесконечно долго, но отнюдь не бессмертны. А о чём говорила Кловер, остаётся только догадываться.

– Старсвирл был первым архимагом, о ком сохранились сведения, но, скорее всего, не первым вообще, – Тия прервала мои воспоминания о чтении. – Меня бросает в дрожь при одной мысли о том, насколько этот род волшебников древний.

– Меня тоже, но несколько не от этого.

Принцесса подняла вверх одну бровь, а потом улыбнулась мне.

– Верно. Кловер Умная, внучка Старсвирла, унаследовавшая его дар и объединившая народы пони. С тех самых пор наследники легендарного архимага не один раз помогали нашим с Луной родителям, а потом и нам. Их легко можно отличить по гриве и шерстке оттенков сиреневого цвета – цвета магии. Помнишь ещё школу одарённых единорогов?

– Да, теперь припоминаю, – я почесал затылок. – А ещё вспоминаю Тики Клок и Чармед Черри.

– Правильно, – мы подошли к дверям, ведущим в зал приёмов, и Тия распахнула их. – Познакомься, Твайлайт Вельвет и её муж Найтлайт. А это принц Индре Сильварум, – обратилась она к ним.

– Здравствуйте, Ваше Высочество, – почти синхронно сказали они.

– Взаимно, рад познакомиться, – если бы пони были не единорогами, а земными, я сразу же поправил бы принцессу, назвав себя верховным друидом.

Твайлайт Вельвет была красавицей Белой Масти с фиолетовыми полосками на гриве и хвосте, а Найтлайт, наоборот, обладал шерсткой синего цвета и тёмно-сиреневыми волосами. Но, несмотря на это, они были чем-то похожи и подходили друг другу. Это сразу же было видно.

– Так значит, Твайлайт, вы – наследница Старсвирла Бородатого и кандидат на должность придворного мага? – улыбнулся я кобылке.

– Не совсем, – ответила за неё Селестия. – Дело в том, что они оба наследники Старсвирла и троюродные брат с сестрой. Их сын, – она повернулась к паре единорогов.

– Шайнинг Армор, – подсказала ей Твайлайт Вельвет.

– Да, – неловко улыбнулась правительница Эквестрии. – Уже проявляет весьма интересные способности в магии. А недавно родилась дочка.

– Твайлайт Спаркл, – вновь подсказала единорожка.

– Спасибо, я помню, – мягко ответила им Тия. – И вот она-то как раз и является настоящим кандидатом. Даже сейчас я уже могу сказать, что её нераскрывшиеся способности просто огромны.

– Вы даже не представляете, насколько, Ваше Высочество, – вмешалась Вельвет, мы повернули к ней головы.

– Дорогая... – её супруг хотел что-то ей сказать, но наследница Старсвирла не обратила на него внимания.

– Когда Твайли-младшая была младенцем, я едва справлялась с её спонтанными проявлениями магии.

– Не переживайте так сильно, – тепло произнесла Селестия. – Я уже поговорила с принцессой Кейденс, и она согласилась стать нянькой вашей дочке на случай неожиданностей. Она добрая, замечательная пони и опытная волшебница. Вы можете не беспокоиться за дочку.

– Ого! Это честь для нас, – поклонился нам Найтлайт.

– Ну что вы! – принцесса смущённо опустила глаза. – Это такие мелочи, а Кейденс нуждается в проявлении заботы о ком-то.

Она заранее подготовилась, и теперь родители Твайлайт-младшей будут поддерживать Тию во всём. Простой приём правителя, но срабатывает с завидным постоянством. Я поймал её взгляд и еле заметно кивнул, а она подмигнула мне, вызвав улыбку на моём лице. Какое-то время мы ещё обсуждали ближайшее будущее, потом попрощались, и Селестия попросила меня зайти в зал для совещаний.

– Насколько я понял, ты уже всё решила и возьмёшь Твайлайт Спаркл в ученицы? – спросил я, заходя в зал.

– Я – да, но мне очень хотелось бы услышать твоё мнение по данному поводу, – она гордо прошествовала мимо стола и села в своё любимое кресло.

– Мнение? – я поджал губы. – Если честно, то всё это пахнет отчаянием. Я надеюсь, у тебя всё же есть некий хороший план действий.

– Только в общем виде. Планы имеют плохую тенденцию рушиться в самый ответственный момент, поэтому нам нужно научиться импровизировать, быть готовыми ко всему и иметь множество козырей в рукавах.

– И я один из них, – продолжил за неё я. – Что ж, хорошо.

– Индре, ещё одно, – Тия сделала паузу. – Можно ли ждать помощи от друидов? Это было бы очень кстати.

– Нет, – я несильно помотал головой. – Я аккуратно поспрашивал их, и могу сказать, что они нам помогать не будут. Они не военные, предпочитают интриги и подкуп бою. И если от внешнего воздействия друиды попробуют защитить мир-заповедник, то во внутренние они вмешиваться не будут. А Найтмэйр Мун – это тоже часть Эквестрии.

– Тогда у нас остаёшься лишь ты, солнышко, – Селестия поймала мой взгляд и уверенно добавила. – Тебе тоже стоит взять ученицу.

– Нет, и это не обсуждается, – я отвернулся, как всегда делал в разговорах на эту тему. – Я уже не раз тебе говорил, что совместно использовать магию Жизни можно, только если вы двое дали жизнь новому существу. А я... я пока не готов становиться отцом. Тем более, отцом не-аликорна, – я сделал ударение на «не».

– Ты рискуешь, Индре. Рискуешь всем: государством, близкими и своей жизнью, – холодно ответила мне принцесса, дала время подумать, а потом добавила: – Но я понимаю тебя. Решение такого вопроса просто невозможно навязывать против желания.

– Спасибо хотя бы за это, – я вновь посмотрел в её аметистовые глаза. – Ты всегда умела войти в моё положение и понять.

– Не за что, солнышко, – она улыбнулась мне. – И всё же возьми себе ученицу, просто так, на всякий случай.

– Хорошо, я подумаю и поищу подходящую пони, но не более.

Эквестрия, 993 год эпохи Монархии

Я стоял, вытянувшись по струнке и приподняв голову, а Кейденс завязывала мне шёлковый полосатый галстук зелёных тонов и поправляла хрустящий от крахмала воротничок белой рубашки. Глядя на себя в зеркало, я решил прервать молчание:

– Может быть, стоило обойтись только туфлями и амулетом?

– Ни в коем случае, – ответила подруга, расчёсывая мою гриву своим гребнем из приятно пахнущего сандалового дерева с редкими зубьями. – Ты же глава вступительной комиссии. И должен выглядеть соответственно, а не пугать пони, одевшись как принц.

– Согласен, – на этот аргумент мне просто нечего было ответить.

– Я так волнуюсь за Твайлайт! – Миа стала расчёсывать мой длинный хвост. – А вдруг она не выдержит? Вы же не просто тест решили устроить.

– Не переживай так сильно, небольшой стресс ей не повредит, – отмахнулся я. – Кто из нас в детстве не плакал? Зато когда всё получится, она будет так рада случившемуся!

– И всё же, будь с ней помягче, хорошо?

– Постараюсь. Ну, всё, я полетел. Нет, вот этого не нужно, – сказал я, когда Кейденс достала пузырёк моего одеколона с грушей. – Я же не на свидание иду. И верни одеколон на место.

– Ладно, иди уже, – ответила она, подталкивая меня крылом.

Но стоило мне только отвернуться, как затылок оросило облачко крошечных душистых капелек. Я остановился, тяжело вздохнул и продолжил путь, так ничего и не сказав смеющейся вслед Кейденс.

Войдя в помещение, где располагалась приёмная комиссия, я кивнул в знак приветствия троим преподавателям из кантерлотской школы для одарённых единорогов и уселся за свободный стол. Перед нами стояла небольшая тележка с лежащим на сене пятнистым яйцом волшебного дракона. Я последний раз переговорил с членами комиссии перед тем, как мы пригласили нашу кандидатку – Твайлайт Спаркл.

– Здравствуйте, мисс Спаркл, – начал я.

– Здравствуйте, сэр, – робко поприветствовала меня она.

– А вот и ваше тестовое задание – используя магию, сделать так, чтобы существо, находящееся в яйце, вылупилось. Есть ли что-нибудь, что вам непонятно в задании?

– Нет, сэр, мне всё понятно, – по выражению её лица сразу же стало ясно, что единорожка не имеет даже малейшего представления, как это сделать.

– Тогда приступайте, мисс Спаркл, – я повернулся к её родителям, пришедшим поддержать дочку, и негромко сказал: – А вы садитесь, садитесь. Это всё может затянуться надолго.

Твайлайт-младшая вздохнула, преподаватели из приёмной комиссии сразу же что-то начали записывать в выданные им досье, и единорожка слегка испугалась. Я глянул на листы бумаги и различил: «Не забыть купить крупнолистовой чай» и «Когда был папа маленьким, он…». Всё шло согласно плану, кандидатка вертелась вокруг яйца, осыпала его сиренево-малиновыми искрами, пыталась разломать скорлупу телекинезом, но всё было тщетно. К обеду у неё на лбу выступил пот, и Твайлайт тяжело вздохнула. Единороги снова начали что-то записывать, а я опять окинул взглядом их досье: первый рисовал грибы, а другие, похоже, чертили поля для игры в воздушный бой. Я почесал затылок и сказал:

– Мисс Спаркл, я думаю, вам нужно сделать перерыв и поесть, а не то вы рискуете упасть в обморок.

– Спасибо, сэр, – учтиво ответила она, – но я в порядке.

– Вы, наверное, не поняли меня, мисс Спаркл, я не даю вам совет, я ставлю вас перед фактом. Сходите пообедайте, и мы продолжим, – я кивнул её родителям, и все трое вышли. – Народ, – я оторвал преподавателей от рисования. – Пойдёмте в кафе, я угощаю. Только закажите что-то бодрящее, а то так и уснуть недолго.

Послеобеденные попытки Твайлайт Спаркл вгоняли меня в сон, я едва удерживал свои глаза открытыми и с трудом поднимал веки, когда моргал. Остальные преподаватели валяли дурака, а кандидатка медленно, но верно впадала в отчаяние. Как только солнце коснулось крыш домов, единорожка не выдержала.

– Сэр, я думаю, что если применить заклинание... – она всхлипнула, и тут одна из преподавателей чуть более громко, чем шёпотом, радостно сказала: «Мимо».

Зрачки кобылки расширились от ужаса, а на глаза навернулись слёзы. Я понял, что сейчас ни в коем случае нельзя допустить, чтобы она сдалась и расплакалась:

– Мисс Спаркл, – кобылка подняла глаза, полные слёз, на её лице читалось отчаяние. – Я вижу, вы устали, пожалуй, на сегодня достаточно. И не надо так на меня смотреть, никто из кандидатов не выполняет задание в первый день, это нормально, – я промолчал, что никому из кандидатов никогда и не давали такого сложного задания. – Идите домой, поешьте, отдохните, полистайте книжки, а завтра утром приходите снова в это же время.

Я специально не стал упоминать про сон, надеясь, что она не выспится, а значит, будет сильнее подвержена стрессу. Стоило только её родителям увести кандидатку, как я хлопнул крылом по плечу сидящего рядом преподавателя и бодро произнёс:

– После такого дня нам всем, господа, просто необходимо завалиться в какой-нибудь уютный ресторанчик, и я как раз знаю один неподалёку.

На следующий день приёмная комиссия вновь собралась в том же составе, что и вчера. На их вопрос: «И сколько дней нам так измываться над девочкой», – я ответил:

– Ещё два-три дня, включая сегодняшний. Рано или поздно у неё сдадут нервы, и магический потенциал проявит себя. Я попросил принцессу Кейденс дать вечером кандидатке кофе. Теперь, чтобы не уснуть, Твайлайт Спаркл будет его пить, пока не «сдаст» тест.

Я думал, что единорожка будет выглядеть просто вымотанной и уставшей, но она была по-настоящему опустошённой, выжатой как лимон и крайне нервной. Кобылка как-то странно улыбалась, а её нижнее левое веко подёргивалось. Я решил, что тест можно завершить и сегодня, стоит только на неё немного поднажать.

– Мисс Спаркл, я думал, вы будете сегодня куда более спокойной, мы же тут не кусаемся, в конце концов, – я, как мог, хищно улыбнулся. – Ну что ж, продолжайте выполнение задания. Вам напомнить его?

– Н-нет, сэр, не нужно, с-спасибо, – заикаясь, ответила она.

– Хорошо, – кивнул я. – Не спешите, обдумайте всё хорошенько и используйте магию. Вы же умеете колдовать?

– Д-да, сэр.

– Очень надеюсь увидеть это, – я дал ей понять, что все эти искры и телекинез не имеют ничего общего с настоящей магией.

История вчерашнего дня повторялась: молодая кобылка безуспешно пыталась колдовать, только в этот раз была куда менее уверена в себе, двое преподавателей играли в точки, третий рисовал мой портрет. Я скучал, а родители Твайлайт-младшей не находили себе места, глядя на дочурку. После сытного обеда мои глаза слиплись, и я где-то на час задремал сидя. Проснулся от того, что начал сползать, и моё крыло зацепилось за стул, вызвав крайне неприятные ощущения. Я пересел поближе к кандидатке и стал негромко постукивать копытом, изображая нетерпение. Стоило только солнцу начать клониться к закату, как я напустил на себя строгий вид и сказал:

– Мисс Спаркл, я, конечно же, понимаю, что вы уже привыкли к нам, но у нас нет времени вот так день за днём просиживать здесь, наблюдая за вами, – девочка со страхом посмотрела на меня. – Вы понимаете это?

– Д-да, с-сэр, – она закивала головой.

– Тогда почему у вас до сих пор ничего не получилось? – я вопрошающе приподнял правую бровь.

– К-конечно, сэр, я се-сейчас всё сделаю, я уже почти знаю, как, – выпалила кобылка.

– «Почти» или «уже»? – я откинулся на спинку стула. – Знаете, мисс Спаркл, обычно ученики выполняют это задание на третий день, иногда на четвёртый, и вы, конечно, имеете право поступить так же, но я ожидал большего от той юной волшебницы, которую мне порекомендовала принцесса Кейденс.

– Й... я уже, сейчас...

– Кейденс сказала мне, – перебил я кандидатку. – Что Твайлайт Спаркл кто угодно, но только не обычный единорог. Принцесса наверняка расстроится, когда я сообщу ей, что она ошибалась.

– Н-но ведь вы сказали, что нет ни-ничего плохого, если кандидат то-только на третий день...

– Те ученики, которые не смогли вскрыть яйцо на четвёртый день, считаются не прошедшими тест. И знаете, что самое плохое? – я сделал паузу. – У вас точно такой же настрой, как и у них! Вы попробовали один раз, сдались, а дальше тянете время, смиряясь с поражением. Я разочарован вами! – я повысил тон голоса. – Стать магом? Какой там! Вы и искорку выколдовать не способны!

Это была самая настоящая наглая ложь, но я добился того, чего хотел. Вельвет Спаркл, со словами: «Да как вы смеете такое говорить!» – бросилась на меня, Найтлайт попытался её удержать на месте, преподаватели повскакивали со своих мест, а Твайлайт Спаркл злобно наклонила голову, посмотрев на меня исподлобья.

– Что вы там сопите? – не унимался я. – Возьмите и покажите, если, конечно, можете!

Через секунду я уже жалел о том, что сделал. В глазах единорожки сверкнула решимость, её рог охватило сверкающее тёмно-малиновое пламя, Твайлайт-младшая зажмурилась, и с её рога сорвался сноп сиреневых молний. Волшебное сияние достигло поистине огромных размеров, юная волшебница открыла глаза, и я испугался. Они светились чистым белым светом, ужасающим в своём могуществе. Меня посетила дикая мысль, что я легко могу не пережить эту кошмарную инициацию. Все присутствующие попытались защититься от несдерживаемого урагана магической мощи, но это было практически невозможно. Первым лопнуло яйцо, разорванное изнутри стремительно увеличивающимся в размерах детёнышем волшебного дракона, преподавателей швырнуло об стенку, родители кандидатки в ученицы принцессы превратились в кактус и фикус. Чтобы хоть как-то повысить свои шансы на выживание, я попытался вобрать в себя столько энергии Жизни, сколько смог достать на таком удалении от растений, но это напоминало попытки комара лететь против ураганного ветра. Магия подняла меня в воздух и ослепила яркой сиреневой вспышкой. Проморгавшись, я увидел, что дракон настолько вырос, что пробил головой потолок помещения. Твайлайт-младшая пронзительно кричала от боли, но не могла остановить ревущий водоворот магии, кружащийся вокруг её рога и только каким-то чудом обтекающий меня. Единороги-преподаватели безуспешно пытались подняться на ноги. А в зеркале на раскрывшейся дверце шкафчика я увидел своё отражение, и моё сердце застучало ещё сильнее, если, конечно, такое было возможно. В моей гриве и хвосте проросли тысячи стеблей декоративного вьюнка, усыпанного белыми цветками. Шёрстка на ногах почти полностью превратилась в зелёный мох, копыта покрылись сетью белёсых корешков, а перья на крыльях стали похожими на пестрые совиные. Но хуже всего выглядела моя голова, и вовсе не из-за бороды из лишайника и кустистых бровей, а из-за пары оленьих рогов, венчающих мою макушку. Среди их разветвлений роями проносились изумрудные искры, сплетаясь в чудные узоры. Внезапно порыв магической силы выбил витражное окно, и в комнату влетела Селестия. Увидев меня, она присвистнула, опустилась позади единорожки и легонько коснулась копытом её плеча.

– Твайлайт.

Юная волшебница очнулась, сияние в её глазах погасло, магия исчезла, я шлёпнулся на пол, дракончик уменьшился до нормальных размеров и тут же начал сосать кончик своего хвоста, а родители Твайлайт Спаркл вновь стали собой.

– Принцесса Селестия! – охнула она, увидев Тию. – Простите меня, я не хотела...

– Твайлайт Спаркл, – спокойным и уверенным голосом сказала та. – Тебе не за что просить прощения, я ещё ни разу не встречала единорога, обладающего такой сильной магией.

– Я тоже, – сказал я, потирая ушибленный круп. – Я впечатлён, мисс Спаркл, более чем впечатлён. Позвольте пожать вам копыто, – я подошёл к ней, потихоньку ощупывая свою голову на предмет наличия лишних рогов, но их не было – магия рассеялась.

– Тебе просто нужно научиться управлять своим даром, – тепло улыбнувшись, продолжила Тия. – Поэтому я хочу зачислить тебя в школу в качестве своей личной протеже. Ты согласна?

Единорожка оглянулась на родителей, они яростно закивали головами.

– Да! – ответила она и подпрыгнула.

– И ещё одно, – Селестия указала копытом на бедро юной волшебницы.

– Моя кьютимарка! – обрадовалась та и принялась скакать вокруг нас. – Да! Да! Да! Да! Да!

Тия была рада случившемуся, а я всё ещё нервно вздрагивал, вспоминая ту неподконтрольную никому мощь, которой обладала юная единорожка. Если мы всё же сможем обучить её, то у нас появится хоть какой-то шанс противостоять Найтмэйр Мун. Надежда ещё не потеряна. Примерно через полчаса я и Селестия стояли на лётной площадке замка Кантерлот, где у нас завязался напряженный для меня диалог.

– Тия, мне страшно. А мне редко бывает страшно, – я поёжился, как будто мы были в холодном подвале, а не на ярком солнце. – Такая сила. Ты понимаешь, что она сделала?

– А что тут непонятного? Твайлайт наставила тебе рога! – Селестия разразилась таким заливистым смехом, что даже я не выдержал и расплылся в улыбке до ушей. – Ты разворошил гнездо шершней, а потом удивляешься.

– Я тоже так думал. Но она, чисто интуитивно, воспользовалась тем, что я маг Жизни и классической магии одновременно. Поэтому как-то ухитрилась преобразовать энергию, – я хотел было сказать обычным языком, но мне явно не хватало слов; на ум приходили только строчки из книг. – Такое количество энергии вызвало во мне спонтанную смену формы с родной на форму Владыки Леса. Я видел друидов, которые оборачивались подобным образом. Те же рога и белый вьюнок в волосах.

– Это даёт какие-то преимущества? – Тию, конечно же, интересовал исключительно этот аспект.

– Вроде нет. Не знаю, – нахмурился я. – Повторить такое я точно не смогу. Во всяком случае, пока, – я надолго замолчал, размышляя о том, стоит ли мне отправиться в Великий Лес и поподробнее расспросить друидов, или нет.

– Так что там у тебя с ученицей? – принцесса прервала мои размышления.

– У меня дела идут не так хорошо, как у тебя, Тия, – я вздохнул. – Есть одна кандидатка, посмотрим, как она справится. Если она услышит зов Жизни и вернётся из Мэйнхэттена, можно сказать, что у меня появится ученица. А если нет, то я не имею ни малейшего понятия, кого начинать учить.

– А кто она, если не секрет? – аликорн наклонила голову.

– Эпплджек из Понивилля, внучка Смит, за которой я ещё ухлёстывал. Ну, помнишь, её родители ещё семена тебе показывали?

– А-а-а... ну так бы и сказал. У неё отец был красавец, – Селестия мечтательно улыбнулась. – Мы с ним...

– Тия! – оборвал её я. – Мы же договорились, что ты не рассказываешь мне о своих любовных похождениях!

– Вообще-то ты первый начал, солнышко, впрочем, неважно, – она вернула разговор в нужное ей русло. – И ты планируешь ограничиться только обучением?

– Да, и это не обсуждается, – твёрдо ответил я.

– Но ты говорил же, что магия Жизни не даёт умереть друиду. Пусть Эпплджек и не аликорн, но она может составить тебе пару.

– Ты несколько не так поняла мои слова, – я тяжело вздохнул. – Не даёт умереть, пока друид сам этого не захочет. Люди устают жить к трёмстам годам, а пони пресыщаются жизнью уже к старости. Даже в восемьдесят лет тело Эйджей сохранит молодость двадцатилетней пони, но сама кобылка будет уже очень и очень старой. Она просто откажется жить дальше и вернётся в Круг. То же самое будет ждать и моих детей от неё, – я замолчал. – Ладно, всё. Эта тема закрывается.

– Как тебе будет угодно, – кивнула мне Тия. – Может быть, и к лучшему, ведь твоя Эпплджек вроде бы осталась сиротой. Я думаю, что ты в таком случае сможешь стать ей не только учителем, но и заменить отца.

– Не знаю, поживём – увидим, – ответил я.

На самом деле я понятия не имел, каково это – быть отцом, и точно не был готов к такому, поэтому даже не собирался начинать по-родительски опекать кобылку.

Приземляться летящему с большой скоростью аликорну в разы тяжелее, чем пегасу. Селестия обычно мастерски зависает в воздухе, усиленно работая крыльями, а потом мягко опускается. Я же, в отличие от неё, просто перехожу с полёта на галоп и останавливаюсь уже на земле. И в этот раз я поступил точно так же, затормозив прямо напротив входа на ферму «Сладкое Яблоко». Кроме Смит Эппл я не знал никого, кто ещё жил сейчас тут, поэтому надеялся, что старая знакомая узнает меня. Осторожно прошёл к дому, решив просто постучать в дверь.

– Поди ж ты! И кто это к нам пожаловал? – от этого скрипучего голоса я непроизвольно вздрогнул и поспешил немедленно развернуться. – Мои старые глаза меня подводят, или это ты, Индре?

– Смит! Сколько лет, сколько зим! – я обнял пожилую земную пони, обнаружив, что её объятия всё ещё крепкие. – А ты держишься молодцом, старушка!

– Я тебе сейчас покажу старушку! – она замахнулась на меня копытом, я, улыбаясь, отпрыгнул.

– Да ладно тебе, Смит, я же пошутил! – улыбаясь, ответил я. – И вообще я к тебе с хорошими новостями. Твоя внучка возвращается домой, так что зови всех своих.

– Так эта гулёна решила вернуться? – проворчала Смит. – А я уж думала, большой город затянул её. Сейчас окромя меня на ферме живёт только Макинтош. Эпплблум на лето осталась у… другой моей дочери. Малышке не хватает материнской любви, хорошо, что есть хотя бы тётина.

– Я соболезную... – я опустил взгляд.

– Не начинай, – перебила она меня. – Не то я опять расклеюсь, а мне нужно быть сильной ради внука и внучек, – она открыла дверь, ведущую в дом. – Пошли, перетрём, зачем ты здесь.

– А о чём тут говорить, – я проследовал за ней в дом, пригнув голову, чтобы не зацепиться рогом за дверной косяк. – Принцесса Селестия попросила меня обучить кого-нибудь друидскому искусству. И я, подумав, выбрал Эпплджек. Посмотрим, что из этого получится.

Через полчаса я, Смит и Макинтош втроём стояли около входа на ферму и смотрели на уходящую за горизонт дорогу. Полуденное солнце начинало припекать, а погодные пегасы, как назло, стали только разгонять облака. И всё же у меня было какое-то нехорошее предчувствие.

– О чём думаешь, Индре? – спросила меня пожилая пони.

– Вспоминаю твою молодость. Какие же у тебя были шикарные косы, как они мне нравились! – сделал я ей комплимент.

– Всё проходит. Почти. Ты вот каким был красавцем, таким и остался.

– Спасибо, – сказал я негромко и опустил голову. – Однако не думай, что всё так радужно, за вечную жизнь есть своя цена.

– Конешно, – согласилась она. – Я раньше завидовала тебе, пока не овдовела и не поняла, шо вы так одиноки, – я только хотел сказать ей очередные соболезнования, как она замахала копытом. – А вот и наша путешественница!

– Бабуля Смит! Мак! – ярко-апельсинового цвета кобылка опрометью неслась прямо на нас и затормозила, только увидев меня. – П-принц?..

– Верховный друид, – машинально поправил её я и улыбнулся.

– Ну что, нагулялась всласть, а? – пожилая пони хитро посмотрела на девочку.

– Ага! Ещё как! Хватит с меня больших серых городов с их странным населением! – кобылка топнула ногой.

– Именно поэтому ты вернулась? – тут же спросил я. – Или же было что-то ещё, что-то, что звало тебя назад?

– Было! – как и все земные пони, она стала относиться ко мне более непосредственно, стоило только назваться друидом. – Я просто в один день поняла, шо просто не могу больше находиться в Мэйнхэттене, шо моё место тута, на ферме «Сладкое Яблоко»! Ай!

Она резко развернулась и с удивлением уставилась на свой круп, на котором проступила кьютимарка – три красных яблока с зелёными листьями.

– Поздравляю! Молодец! Агась! – хором воскликнули мы трое.

– Ну, вот ты уже и взрослая, – захрипела Смит в объятиях Эпплджек.

Вслед за чередой поздравлений, объятий и взъерошенных грив пришла пора не слишком приятного для меня разговора. Мы устроились за переносным столом под одной из ветвистых яблонь Эпплов, дававшей больше всего тени. Приятный полуденный ветерок заставлял листья издавать успокаивающий шёпот.

– Ты, наверное, и не будешь мою стряпню-то исть, после дворцовых кушаний? – спросила меня старая знакомая.

– Обижаешь, Смит, когда это я от твоей кухни отказывался? – я начал жевать тёплый яблочный штрудель и запивать свежевыжатым сидром. – За эти годы твои пироги только вкуснее стали.

– Ох, хитрец. Умеешь же ты располагать к себе кобылок! – она повернулась к Эпплджек. – А ты не ведись на красивые слова этого сердцееда, – та закивала головой.

– Хех, – ухмыльнулся я. – Ты сама мне в своё время дала от ворот поворот.

– Ой, как будто бы ты просил у меня копыта и сердца! – проворчала Смит. – Ну, не будем при девочке.

– Пожалуй, – я посмотрел в зелёные глаза кобылки. – Эпплджек, я хочу кое-что рассказать тебе. Ты вернулась на ферму потому, что услышала зов Земли, с которой у тебя, как и любого земного пони, есть связь, – она оторвалась от сладкой выпечки и уставилась на меня, открыв от удивления рот. – Просто у тебя эта связь сильнее, чем у большинства других. И мне бы хотелось взять тебя в ученицы.

– Соглашайся, Эйджей, – сказала ей бабуля.

– Нет-нет, Смит, это должна решить она сама, – я вновь посмотрел в эти изумрудные глаза. – Ну так как? Хочешь ли ты, чтобы я обучил тебя магии Жизни? Тебе не придётся переезжать в Кантерлот, но это потребует от тебя огромного количества усилий.

– Если я останусь тут, то я согласна! – выпалила она.

– Отлично! – я тепло улыбнулся. – Твоё обучение начнётся через два дня. Я постараюсь не сильно отвлекать тебя от работы на ферме и не слишком нагружать. Начнём с медитаций, концентрации внимания, и ты попробуешь сама ощутить течение энергии.

Пару недель назад я достал из кантерлотского архива пухлую книжку о том, как обучать новичков магии Жизни, которую одолжил у друидов больше двухсот лет назад, да так и не отдал. Методика обучения показалась мне несколько странной, но я решил, что стоит попробовать и выяснить её полезность эмпирически.

– Эйджей! Эйджей! – раздался звонкий детский голос, на который мы все повернули головы. – Я как узнала, что ты приехала, так сразу...

Со стороны входа во владения Эпплов к нам бежала юная единорожка, ровесница Эпплджек, из-за мятно-зелёного окраса шёрстки и полосатой молочно-зелёной гривы она напоминала мятный леденец. По её бокам хлопали две седельные сумки с вышитыми изображениями лиры.

– Эйджей, ты не поверишь, что мы сегодня нашли на раскопе! – кричала она. – Никто не… принц Сильварум? – она выпучила глаза, а потом, словно опомнившись, опустилась в поклоне. – Теперь мне точно никто не поверит.

– Поднимись, дитя моё, – сказал я спокойным голосом одну из любимых фраз Селестии. – Я здесь с дружеским визитом, не нужно формальностей.

– Лира! – подбежала к ней моя новоиспечённая ученица. – Как я рада тебя видеть! Второй год со своей школой для одарённых единорогов не успеваешь поиграть со мной! Ты тоже не поверишь, зачем верховный друид Сильварум тут!

– Зачем? – тут же спросила нежданная гостья. – Кстати, ты сама не поверишь! Мы на раскопе нашли струны! Им многие сотни лет, а они лишь немного заржавели! – тараторила она. – Это нечто явно не эквестрианское! Если бы я смогла бы достать такие целые!

– А меня, а меня, – перебила её Эпплджек. – Принц взял меня в ученицы! То есть он как верховный друид взял меня в ученицы!

Я лишь улыбался, глядя на подружек. И не сразу увидел, что из походных сумок Лиры торчит желто-коричневый вытянутый предмет странной формы.

– Девочка, где ты это взяла? – спроси я у неё, бесцеремонно поднимая предмет в воздух.

– Да около старых руин, тут, недалеко. А что? – единорожка уставилась на меня своими янтарными глазами.

– Ничего, – я повернулся к хозяйке фермы. – Смит, ты не могла бы сказать родителям Лиры, что она срочно отбыла в школу для единорогов в Кантерлот.

– А я отбыла в Кантерлот? – тут же спросила меня Лира.

– Да, – кивнул я. – Ты когда-нибудь летала верхом на крылатом пони?

Она лишь помотала головой. А я положил ей в седельную сумку то, что так сильно взволновало меня. Загадочный предмет представлял собой старую окаменевшую кость. Как мне подсказывала память, берцовую кость человека.

Пограничный мир, 8364 год по Общему летосчислению

Утро не задалось с самого начала. Первым делом меня разбудил шум. Один только факт того, что меня что-то разбудило, а не я проснулся сам, уже означал очередной испорченный день. Потом оказалось, что я отлежал себе ногу, и теперь приходилось её разминать. Хорошо хоть, что я сегодня спал не в обуви. Но самым противным было то, что я так и не повалялся всласть в кровати, потому что в мою комнату вошёл Дорф.

– Сэр Вил, к господину пришли гости, и вы должны встретить их, – сказал пожилой слуга моего учителя магии и прочим полезным на войне искусствам.

– А сам чего? – сморщившись, ответил ему я.

– Вам прекрасно известно, сэр, что именно вам велено встречать гостей господина, – на лице дворецкого не появилось и признака каких-либо эмоций.

– Ладно, сейчас оденусь и выйду, не стой в дверях.

– Как вам будет угодно, сэр, – Дорф поклонился и, сделав шаг назад, закрыл за собой дверь.

Наскоро нацепив штаны, футболку и сандалии, я застрял на решении дилеммы: надевать что-то ещё или не стоит. В итоге я махнул рукой и пошёл к парадному входу в замок вслед за несильно хромающим Дорфом. Мимо нас прошли две служанки моего наставника. По-хорошему мне надо было шлёпнуть по попке молодую блондинку, однако испорченное с утра настроение придавало этой мысли оттенок дешёвой пошлости. Покрытый отшлифованным гранитом пол холла блестел, а облицованные тёмным деревом стены выглядели не такими уж мрачными в это солнечное утро. Уже подходя к массивным дверям, я услышал весёлое насвистывание учителя, он спал очень мало и в этот ранний час уже успел размяться с мечом и принять ванну.

– И кого там Ариман принёс? – проворчал я, открывая дверь. – Здрассте.

Увиденное не показалось мне возможным, я потёр глаза и прищурился от яркого света. Стало гораздо лучше. На пороге стоял молодой человек в старомодной арканитовой броне с плащом, за его спиной виднелся посох, украшенный хрустальным навершием, а на цепи через плечо висела книга. Всё это, а также наличие фамильяра, выдавало в посетителе мага, причём фасон одежды и необычность спутника указывало на происхождение заклинателя из какой-то ужасной глухомани хуже нашего Пограничного мира. Глаза гостя показались мне какими-то особенно насыщенно-карими. Фамильяр же представлял собой четвероногое существо небесно-голубого цвета, волосы и хвост которого маг, явно не обладающий чувством вкуса, полосами покрасил в несколько кричащих цветов. Подобная мешанина вызывала у меня небольшое головокружение и неприятные позывы в желудке.

– Я – Вил Ксо, зачем пожаловали? – я спросил грубо, как всегда делал, когда к наставнику приходили незваные гости.

– Так это вы великий маг, пытающийся попасть в соседний мир? – волшебник нелепо помахал рукой, видимо, в знак приветствия. – Простите нас, странников, но мы хотели бы...

– Нет, это мой учитель, – первое время я несколько раз отвечал «да», полагая это забавным, но град обвинений и требований, предназначенных для моего наставника, заставил пересмотреть мою точку зрения. – На этот счёт он, может быть, вас и выслушает. Проходите, он скоро вас примет. И кстати, а что конкретно ему передать?

– Нам просто необходимо попасть в Эквестрию. То есть в соседний мир, и если кто и знает, как это сделать, так это он, – сказал гость, проходя в замок.

Не успели мы сделать и пары шагов, как из-за поворота вышел учитель собственной персоной и пророкотал:

– Да ладно! Вы серьёзно это сейчас сказали? Если да, то круто! Кстати, приятно познакомиться, генерал-капитан сил Порядка в запасе Грегори Ингварсон ван Хэвэнсинг.

Я усмехнулся, как всегда делал, наблюдая за реакцией посетителей, которые первый раз видели генерала Порядка. Здоровенный гигант более чем двух метров роста, а ещё из-за строения стопы ходивший на носках, он скалой возвышался над людьми, нервируя их одним своим присутствием, исходившей от него аурой и ощущением дикой силы сжатой пружины. Одет он был в тёмно-малиновый банный халат невообразимых размеров, ёжик коротких волос всё ещё поблескивал от воды, а на гладко выбритом лице играла казавшаяся мне издевательской улыбка. Возможно, из-за его глаз. Мне, считающему глаза зеркалом души, виднелось отражение дикой смеси цинизма, сарказма, безжалостности, расчётливости, усталости, преданности делу, понимания, чувства юмора и добродушия. Когда я только-только стал учеником мага, один из его товарищей сказал мне, что у Грэга есть три взгляда, по которым легко понять его отношение к тебе после твоего проступка. Его обычный взгляд говорит о хорошем расположении, даже если сам Грэг в это время кричит. Взгляд, полный ледяной ненависти и презрения, которое никогда больше не пройдёт, говорит, что генерал стал тебе врагом. И третий, особый, означающий, что ты не успеешь даже помолиться. Я видел этот взгляд безумца, когда стоял позади одного посетителя, сказавшего какую-то обидную дерзость. Через полсекунды моё лицо заляпали выбитые магией окровавленные ошмётки мозгов неудачника, а кусочек черепа поцарапал щёку.

– Сэр Питер Бейг, – робко произнёс гость, впрочем, после рокочущего голоса Грэга любой другой голос показался бы робким. – Приятно познакомиться, – Сэр Питер протянул моему учителю руку. Тот пожал её, а потом аккуратно повернул кисть.

– Взаимно. А вы, я вижу, маг Истинной Речи, – после этих его слов я глянул на ногти гостя, увидев под ними вытатуированные символы этого языка.

– Да, колдую потихоньку, – он замялся, а потом продолжил, сменив тему: – А это Рэйнбоу Дэш.

– Мне тоже приятно познакомиться, – сказало существо, набравшись храбрости. Оно расправило незамеченные мной крылья, взлетело и протянуло учителю копыто. Я даже не сразу понял, что это копыто, видимо, у Питера Бейга был самый настоящий карликовый пегас, да ещё и говорящий. Грэг же, похоже, ни капельки не удивился, он пожал протянутую конечность, ухмыльнулся и более высоким голосом произнёс:

– Бабушка, а зачем тебе такие большие глазищи? А это чтобы лучше видеть тебя, внученька! Ха-ха-ха! – засмеялся он. – Вы уже завтракали? В любом случае, я – нет, так что пойдёмте на кухню. А лучше сразу в столовую идите, а я пока переоденусь, всё-таки нельзя встречать гостей в одном халате, если, конечно, не собираешься их выгонять. Хе-хе-хе.

Питер и Рэйнбоу ошарашено смотрели в спину удаляющемуся Грэгу, а я положил руки им на плечи и сказал:

– Это он так шутит. Пойдёмте, я сниму с вас броню, не будем заставлять Грэга ждать.

– Значит, вы с ней путешествуете? – начал разговор Грэг, не прекращая жевать свой стейк.

– С ней? – переспросил я, не донеся ложки с сухим завтраком до рта.

– Ну да, Вил, ты не понял, что это она? – он повернулся к фамильяру Питера. – Ведь так?

– Да, – сказало существо, опуская взгляд своих невероятных малиновых глаз в миску. – Меня почему-то многие принимают за жеребца, хотя я кобылка.

– Ну, хотя бы не наоборот, хех, – учитель вновь обратился к Питеру Бейгу. – Так значит, она у тебя не плотоядная?

– Скорее, плодоядная, – ответил тот. – Одной травой наесться не может.

– Ха-ха! А ты мне нравишься, Пит, у тебя есть чувство юмора, – Сказал Грэг задорным голосом. – Ничего, если я буду обращаться так?

– Конечно, всё в порядке.

– Мы тут все сокращаем имена, – продолжил он, тыкая пальцем. – Грэг, Вил, Пит и Дэш.

– Это потому, что ты своей фамилии стыдишься! – не сдержался я.

– Глупости. Я же не ван Хелльсинг какой-нибудь! – скривился учитель. – Это моим сумасшедшим родственничкам с их репутацией стоит стыдиться! Тоже мне, борцуны со злом. Да ты и сам не всегда хочешь называться полным именем, Вельзевул Ксо кузнец Хшатры.

– Какой толк от упоминания всех этих мифических богов, – я фыркнул и показушно закатил глаза.

– Не обращайте на него внимания, – сказал Грэг гостям, махнув рукой. – У каждого из нас за много лет имя обрастает дополнениями. И тебе, Пит, как офицеру Порядка, предстоит такое же, если доживёшь.

– Я нахожусь в отставке и воевать не намерен, – твёрдо ответил тот.

– Все так говорят, – вновь отмахнулся генерал. – Вот как твоего отца зовут?

– Звали, – поправил Питер. – Филипп.

– Ага, а его отца? – мой наставник даже не обратил на это внимания.

– Дедушку Арчи? – гость удивлённо поднял брови. – Я, к сожалению, не помню полное имя.

– Ну вот, сэр Питер Филипп Арчибальд Бейг лорд Виндховерский.

– Ой, да какой из меня лорд, – застеснялся маг. – Даже «сэр» только потому, что военный.

– Виндховер – это город, из которого вы пришли, и земли вокруг него, – пояснил Грэг. – Это я так ненавязчиво сватаю тебя к своей дочурке. Ей, конечно, ещё довольно далеко до женитьбы, но в нашем захолустье хорошие женихи – редкость.

– Нет, спасибо, не стоит, – ошарашено ответил Пит на это предложение, замотав головой, а Грэг опять хмыкнул, повисло неловкое молчание.

– Не обращайте внимания, это он так шутит, – я вновь вмешался в разговор.

– Ну и ладно, – хозяин замка сменил тему. – Тебе ещё повезло, Рэйнбоу Дэш, что моя доча Анни сегодня весь день у своих подружек в Виндховере, а то она не отпустила бы тебя никуда вообще. Хе-хе. Кстати, а как зовут твоего отца?

От такого вопроса пегаска охнула, сжала зубы, её веки задрожали, а на глаза навернулись слёзы. В этот момент Грэг проявил одно своё качество как генерала Порядка – сверхбыструю реакцию. Быстрее, чем моргает человек, он сорвался со своего места, молнией метнулся к Рэйнбоу Дэш и тут же обнял её, бережно прижав к груди своими ручищами.

– Всё хорошо, девочка, всё в порядке, – шептал он ей на ухо, ласково поглаживая по голове прижавшееся к нему существо. – Всё хорошо, маленькая.

Сэр Питер удивлённо таращился на моего учителя, не заметив того, что заметил я. Грэг использовал магию, чтобы гостья не испугалась его и проявила капельку доверия. А ещё я увидел в его глазах четвёртый взгляд, о котором мне никто не говорил, полный доброты и родительской заботы. Так Грэг смотрел на мир, общаясь с Мэри-Энн, или, как он сам называл свою дочь, Анни. Наконец он усадил пегаску обратно, а сам вернулся на своё место.

– Ну, а фамилия у меня действительно необычная, – сменил он тему. – Когда-то давным-давно, много веков назад...

– Веков? – вытирая слезы, спросила Рэйнбоу Дэш, которую теперь уже успокаивал Питер.

– Да, благодаря эликсиру вечной молодости я живу уже почти восемь веков. И так уж вышло, что к концу первого столетия моей жизни я потерял память. В таком случае люди начинают жизнь заново, и это, наверное, было бы здорово, но мои товарищи нашли меня раньше и рассказали, кем я был. Какая ирония, какой облом, хе-хе! – усмехнулся учитель. – Я постарался максимально восстановить все, что касалось моих предков и их откола от семьи ван Хелльсингов. Не так много, если честно.

– А вы никогда не пытались найти своих родственников или потомков? – тут же спросил его маг Истинной Речи.

– Мой родной мир был уничтожен, – развёл руками Грэг. – Воистину отличное дополнение к потере памяти, хе-хе, чёрная ирония. Ну да не будем говорить о древностях. Доедайте, я покажу вам замок, а в обед поговорим о цели вашего визита.

– Простите, Питер, – сказал я, жуя кашу. – Но мне показалось, что Рэйнбоу Дэш не является вашим фамильяром, хотя бы потому, что вы – маг Истинной Речи.

– Да ладно! – ответил вместо него Грэг. – Неужели ты делаешь успехи на поприще магии? Ха-ха.

Я только презрительно фыркнул, гости переглянулись. Наконец, Питер разорвал неловкую паузу:

– Да, это так, но даже будь я классическим магом, даже если было бы возможно взять в фамильяры полностью разумное существо, я не стал бы брать Дэши.

– А я бы и не согласилась! – тут же ответила ему она, но секунду погодя её зрачки расширились от осознания того, что она только что ляпнула, Дэш взлетела и бросилась к гостю. – Пит, прости меня, я не это хотела сказать, ты мне очень дорог, ты мне как брат.

– Я знаю, сестрёнка, я знаю, – он обнял её. – Это я неправильно выразился, у тебя не должно быть хозяев, иначе ты не сможешь оставаться самой клёвой, самой быстрой, самой крутой и самой-самой лучшей.

– Раньше, глядя на вас, я бы презрительно фыркнул. А сейчас в такие моменты… – внезапно задумчиво сказал учитель. – Я понимаю, что постарел и стал сентиментальным.

После завтрака мой учитель показал гостям замок и свою небольшую коллекцию картин и посохов. Потом Питер и Дэш рассказали историю своего путешествия, приключений и потерь. К обеду, нагуляв аппетит, мы вновь собрались в столовой. Грэг, который сам порой любил готовить, при небольшой помощи кухарок организовал шикарный обед. Мы ели сырный суп, а на второе нас ждало жаркое и тушёные овощи для Рэйнбоу Дэш. Генерал достал хорошего вина, и теперь я разливал его в бокалы зелёного стекла с цветной керамической лепкой.

– Я не буду вино, папа говорил, что мне нельзя, да и другим людям тоже не полезно, – на эти слова пегаски я кивнул.

– Ей действительно не стоит наливать, а мне только немного, – Питер прикрыл ладонью бокал Дэш, я лишь пожал плечами и потянулся к графину с соком.

– Знаете, вы своей историей меня заинтриговали ещё сильнее, – Грэг пригубил вино. – Я уже около семи лет пытаюсь решить эту дурацкую головоломку и попасть в мир между Пограничным и Барьером.

– В Эквестрию, – оторвалась от еды Рэйнбоу.

– Да, и тут такая удача! – учитель указал на неё бокалом. – Существо, возможно, из этого самого мира, и маг Истинной Речи сразу. Попахивает Судьбой.

– Нет, – вздохнул Питер. – Если какая-то судьба и была нам предначертана, то она не сбылась.

– Мы просто говорим о разных вещах, – генерал отхлебнул приличный глоток из своего бокала. – Ты о предначертанном, а я о довольно капризной и очень могущественной сущности, от власти которой мне едва удалось в своё время избавиться. Настолько могущественной, что если и говорить о существующих богах, то Она – одна из таких.

– Ну вот, началось, – вздохнул я, оторвавшись от еды. – Сейчас Грэг будет навязывать вам почитать его книжку про битву за Столп Восприятия, а там такого понаписано, что порой думаешь, что у него с крышей тогда было не всё в порядке, – я повертел пальцем у виска.

– Тебе ещё много невероятных вещей предстоит узнать, так что помолчи. И с крышей тогда у меня было лучше, чем сейчас, – ворчливо ответил мне генерал. – Как бы то ни было, Пит, возможно, что ты и прав, после тех событий я потерял ощущение Её присутствия.

– О чём я и говорил, сейчас он будет интриговать тебя, как может, – я скривился. – Тоже мне.

– Уж кто бы говорил! – язвительно ввернул Грэг. – Я помню, как ты свою книгу написал. О, это было нечто!

– Понеслось, – тихо сказал я.

– Сначала мы с Вилом поспорили, что он – бездарность, и не сможет написать книгу, – громко сказал генерал, полностью завладевая вниманием гостей. – Ему надо было сразу сдаться, но мой ученик упорно настаивал на своём. В итоге написал детектив! И какой! У половины подозреваемых и самой убийцы не было внятного мотива, частный сыщик был одновременно: умён, красив, находчив, внимателен, харизматичен, меток в стрельбе, умел водить вертолёт, играть на электрогитаре и рояле, причём почти нигде эти его качества не подтверждались на деле. Его помощник, которого Вил вроде как писал с меня, по идее должен был давать советы сыщику, но вместо этого был туп как бревно, – учитель посмотрел на меня взглядом-дрелью. – Хотя и умнее полицейских, которые не смогли отличить стул от человека. Зато у них были мифриловые мечи! Я постеснялся спросить у автора, в ножнах или в штанах. А-ха-ха-ха! – засмеялся он, вогнав меня в краску. – А какие там были диалоги! Если три фразы из десяти связаны по смыслу, то это уже чудо! И даже при этом долгие пустые диалоги походили на стенограммы из дурдома.

– Вот неправда! Диалоги там нормальные! – не выдержал я. – Один спрашивает, другой отвечает и задаёт свой вопрос.

– Ну, это ладно, зачем ты сразу читателю сказал, кто убийца? – на этот раз тон Грэга был нисколько не шутливым.

– Зная твою неприязнь к эльфам, я сделал убийцей эльфийку, а поскольку больше эльфов не было, то читатель бы быстро догадался. А так оставался интерес, как же сыщик сможет раскрыть дело.

– Интере-е-ес, – передразнил меня наставник. – Эти жалкие попытки найти улики и полное отсутствие логических размышлений? А уж сцена убийства – это нечто.

– Ой, тоже мне, – я покраснел ещё сильнее и почти отвернулся.

– Нет, – Грэг поднял вверх указательный палец. – Я даже процитирую: «Аллерия, намазав топор цианидом...» А-ха-ха-ха-ха-ха! Ой, я не могу! Ха-ха-ха-ха! Топор цианидом!

Я покраснел так, что щёки начало щипать. Не стоило подшучивать над учителем при посторонних, он в любом случае отомстит. Питер Бейг тоже засмеялся, при этом его ранние морщины на лбу разгладились, а вот Рэйнбоу Дэш наоборот нахмурилась и произнесла:

– Ну что тут смешного? Это же убийство! Как люди смеются над таким?

Все моментально замолчали и уставились на пегаску.

– А что нам делать-то ещё? Плакать? – спросил у неё Грэг. – Тогда наша жизнь состояла бы из одних только слёз. Это тебе, такому милому, доброму и опекаемому со всех сторон существу полагается плакать, а мы, воины Вечного Порядка, должны ухмыляться в глаза смерти.

– А воюете...

– Дэши, не надо, – перебил её Питер. – Мы же в гостях.

– Всё в порядке, – успокоил его хозяин замка. – Мы не злопамятные. К тому же книга Вила – это выдумка.

– Да, – тут же отозвался я. – Но, тем не менее, я доказал, что способен писать книги, хоть ты и говорил, что я не более чем кузнец-маг и полный ноль в творчестве.

– Доказал, – хитро ухмыльнулся Грэг. – Выиграл спор и деньги. Кстати, как вы думаете, – обратился он к гостям. – На что он их потратил? Половину спустил на шмотки, баб и выпивку, а вторую половину просто промотал. Ха-ха-ха-ха!

– Легко пришли, легко ушли, – философски прокомментировал я его фразу. На самом деле почти всё я припрятал, но учителю об этом знать было не положено. – К тому же эту шутку ты украл.

– Зато она смешная, но давайте будем немного серьёзнее, – сказал учитель и его лицо приняло своё обычное спокойное выражение. – Я в Пограничном мире уже девять лет, и семь из них пытаюсь решить задачку, которую в своём завещании подкинул мне один знакомый.

– Это всё потому, – мстительно вставил я. – Что ты постоянно отвлекаешься на другие дела, ходишь по кабинету, говоришь сам с собой, перечитываешь свою книжку или подолгу играешь на скрипкогитаре.

– Никельхарпа. Этот инструмент называется никельхарпа, – тут он повернулся к гостям. – Я люблю играть, и на гитаре в том числе, а что до остального, так у меня действительно не было времени. Сначала строительство замка, потом Анни осиротела и я забрал её к себе, – Грэг глянул на меня исподлобья. – Забыл, как она плакала тогда? Это пока ей двенадцать, пока ещё папка спас её от монстров, а год-другой и начнутся скандалы по поводу «папка специально ждал, когда монстры убьют маму», – повисло тяжёлое молчание. – Хорошо, что хоть ты у меня любознательный и сам умеешь учиться, а то сейчас даже шаровую молнию бы не создал.

– Я знаю, спасибо, – я нахмурился; если Грэг меня похвалил ни с того ни с сего, то он явно что-то задумал.

– А ваша дочка – волшебница? – спросил Питер.

– Нет, – спокойно ответил генерал. – И я пока не решил, учить ли её Истинной Речи или нет. Всё-таки это опасное дело.

– Ещё какое! – воскликнула Рэйнбоу Дэш. – После того случая Питера едва откачали.

– Да, у меня обе руки были в гематомах, – гость показал свои ладони. – Я кашлял кровью, и если бы не магия, то отказали бы почки.

– А теперь подумайте, что может натворить девочка-подросток, – Грэг неодобрительно покачал головой. – Но вернёмся к задачке. После истребления эльфами всех людей примерно двести лет назад, Пограничный мир долгое время был необитаем, да и сейчас населения тут немного. Я выяснил, что попасть в, как вы говорите, Эквестрию можно через врата Предтеч, однако фреска со словоформой была повреждена за эти годы. Большая часть осталась нетронутой, но небольшой кусочек я так и не смог восстановить. Просто не хватило времени, как утверждает мой ученик. Не хочешь посмотреть, может быть, возникнут какие-нибудь мысли?

– Ну-у-у… – протянул гость.

– Ты хотел сказать, что неопытен? Возможно, – Грэг вытер рот салфеткой. – Но когда годами занимаешься одной и той же задачей, поневоле убеждаешь себя, что знаешь все исходные данные. Хотя на самом деле ты – просто слепец, и первый встречный любитель легко укажет тебе решение.

– Я согласен. У меня просто нет другого выбора, мы просто обязаны попасть в Эквестрию! – воскликнул Бейг. – Мы слишком многим пожертвовали ради этого.

– Питер, – обратилась к нему пегаска. – Прости меня, пожалуйста.

Она вспорхнула прямо в объятия своего сопровождающего. Тот погладил Дэш и усадил на колени, обняв и прижав спиной к себе.

– Нет-нет-нет, сколько раз же тебе говорить, я ни о чём не жалею, я рад, что почти смог помочь тебе добраться туда, где ты наконец-то сможешь жить счастливо.

Сразу после обеда Грэг и Питер Бейг засели за восстановление фразы в лаборатории учителя, а я и Рэйнбоу Дэш уселись на мягком диване в его рабочем кабинете. Не зная, чем себя занять, я открыл предпоследний том справочника по классической магии, а пегаска легла на другом конце дивана. На моё предложение почесать её за ухом разноцветное существо ответило резким отказом и повернулось ко мне задними ногами. Я только хмыкнул и продолжил читать нудный фолиант. Минут через десять, поёрзав, Дэш не выдержала и всё же согласилась. Неожиданно увлёкшись чтением, я сам не заметил, как она задремала на пару часов.

Всё это время мой учитель с гостем перебирали и обсуждали варианты, строили догадки и негромко о чём-то спорили. Мне пришлось перекусывать и кормить пегаску одному. Шёл девятый час ожидания, стена в лаборатории покрылась прикреплёнными к ней фотографиями руин и выписками из словарей. Я решил расспросить Рэйнбоу Дэш о жизни такого существа, как она, среди людей.

– Значит, тебя вырастил человек, да? – начал я.

– Угу, – кивнула она головой.

– А ты не боишься, что культуры людей и ваших сильно различаются, и вы не найдёте общий язык?

– Не знаю, – она пожала плечами. – Наверное, просто буду считаться чужестранкой. Я думаю, прочие пони меня поймут.

– Это тоже не очень приятно, поверь мне, – сказал я, почесав затылок. – Но всё же в разы лучше, чем быть совсем другим существом. А как ты относишься к Питеру?

– В начале мы плохо ладили, каждый из нас считал другого обузой и временной неприятностью, но потом... – она о чём-то задумалась, глядя в одну точку. – Питер чуть не умер, защищая нас, а ещё решился закончить начатое, хотя его уже больше ничего не связывало.

– Ну да, ты говорила. А скажи мне, тяжело быть единственным представителем своего вида?

– Ну... я не знаю с чем сравнивать. Папа заботился обо мне, делал всё, чтобы мне было хорошо, – она всхлипнула, но потом взяла себя в руки, образно говоря. – Всё-таки нормально. Когда тяжело, а когда и очень здорово.

– И всё же. Не быть похожей на других, никогда не найти себе пару, – не успел я договорить, как пегаска дёрнулась, её крылья резко расправились, и я понял, что попал в болевую точку. – Ой, прости, я случайно. Я правда не хотел.

– Ничего, – она сложила крылья. – Мы же почти пришли. Как ты думаешь, у них получится?

– Если Дорф будет выпроваживать всех гостей, если я возьму на себя заботу о домашних делах, если ты займёшь Мэри-Энн, то дня за три они управятся. Ты как ладишь с детьми?

– Не знаю, никогда не имела с ними дел, – она вновь пожала плечами.

– Просто я их терпеть не могу, слишком шумные и слишком непоседливые.

Рэйнбоу хотела мне что-то ответить, но тут из соседней комнаты, где сидели гость с Грэгом, донёсся возглас последнего:

– Гениально! Хотя стой. А ты уверен? Тут есть ещё варианты.

– Слыхала? – я подмигнул Дэш. – Глядишь, и быстрее управятся.

И в подтверждении моих слов генерал и маг радостно закричали что-то победное, послышался хлопок ладоней, и дешифровщики старинных надписей буквально вывалились из комнаты.

– Готово! – пророкотал Грэг. – Теперь будем праздновать успех! – левой рукой он подхватил охнувшую Рэйнбоу Дэш, а правой поднял меня за шиворот и так вынес из комнаты. – Хотя уже поздно, слуги разошлись по домам, и настоящего банкета не получится. Но какой-никакой полуночный перекус организовать можно.

– Может, поставишь меня? – раздражённым тоном заметил я.

– Сегодня отметим, а завтра вы будете уже в Эквестрии! – улыбнулся он, опустив меня и пегаску на пол, и чуть ли не вприпрыжку зашагал по коридору. – Жареные куриные окорочка, истекающие жиром, и крылышки, посыпанные будоражащим нос карри. Картошка-фри, политая пряным, слегка острым томатным соусом, а кто любит майонез – то ещё и майонезом. Сырные шарики, такие мягкие и нежные, что просто сразу же тают, не успев быть прожёванными. И пиво! Холодное пенящееся пиво в запотевающих стеклянных бокалах, ледяной горечью разбавляющее солёно-острый вкус блюд. А для Дэши есть некрепкое, с фруктовым соком, отдающее персиковым варением. Но для начала салат из варёной говядины, картофеля, жареных шампиньонов, огурцов и ананасов, который нельзя не попробовать, а попробовав хотя бы немного, не можешь уже остановиться. И только сладкий торт, пахнущий ягодным джемом, поможет тебе оторваться от основных блюд.

– Ой, спасибо вам, – ответил ему Питер.

– Не за что. Вы там случаем слюной ещё не захлебнулись? Ха-ха! – он, развернувшись, посмотрел в нашу сторону. – Потерпите, дойдём до столовой и поедим.

Как Грэг и обещал, он завалил нас едой, я уплетал за обе щеки крылышки, Питер одной рукой держал за косточку обгладываемую куриную ножку, а второй – вилку, выковыривая мясо из салата для Рэйнбоу Дэш. Она только кивала и запихивала в рот сырные шарики. Грэг левитировал куриные окорока, а сам разливал нам в глиняные кружки пиво из стоящего рядом небольшого букового бочонка. Потом достал стеклянные бутылки легкого пива.

– Даже трёх процентов нет, – сказал он, мимоходом глянув на этикетку. – Нормально, праздник всё же, – ловко открыв бутылку, он стал не спеша наливать пенящийся напиток в наклонённую кружку.

– Я уже и забыл, когда последний раз пил пиво, – улыбаясь, сказал Питер, вытирая пену из-под своего носа. – Наверное, ещё при моём третьем учителе Аврелиусе, – он повернулся к своей спутнице. – А ты не налегай особо.

Она лишь посмотрела на него, не отрываясь от кружки, которую держала обеими передними ногами. Я улыбнулся, а Грэг засмеялся. Впрочем, стоило нам только частично утолить голод, как он начал разговор:

– Значит, как отведёшь Рэйнбоу Дэш, так сразу же назад к любимой, да?

– Кха-кха! – от неожиданности Питер поперхнулся. – Откуда вы знаете?

– Да по твоей реакции на моё предложение руки дочери и по твоему мечтательному лицу видно, что ты по уши в кого-то влюблён и только того и ждёшь, чтобы выполнить все свои обязательства и вернуться к ней.

– Серьёзно видно? – спросил я у учителя.

– Ты безнадёжен, – он отмахнулся от меня и посмотрел на Питера.

– Да, это всё так, – вздохнул тот.

– Надеюсь, она не эльфийка? – голосом, в котором слышалась почти потухшая злоба, сказал наставник. – Ничего личного, но я не люблю эльфов.

– Нет, мне тоже эльфы не по душе.

– Это хорошо. Я тут подумал, что ты очень смышлёный, волевой и не испорченный человек, – Грэг прищурился. – А ещё у тебя нет ни дома, ни занятия, прямо как у меня времени. Как отнесёшься к тому, чтобы стать учителем Истинной Речи для моей дочери?

– Но… – начал гость, однако хозяин замка перебил его:

– Знаю, у тебя есть любимая. Так хватай её и тащи сюда, можешь даже украсть у родителей! – Грэг заговорщицки подмигнул сэру Бейгу. – Я, как генерал, могу вас обвенчать.

– Ох... я...

– И ты станешь, считай, соседом Рэйнбоу Дэш, сможешь её навещать, – Грэг не давал путешественнику и слова вымолвить.

– Ну-у-у-у... – тот замялся. – Я уже один раз так соблазнился и подписал контракт. А вы умеете убеждать людей, покупать их перспективами.

– Так у меня был хороший учитель – сама Судьба! – Грэг поднял вверх указательный палец. – Вот только, если человек упорствует, я бросаю убеждать, а Она просто переходит к более жестким методам: давит, унижает, заставляет, ломает тебя ворохом обстоятельств и ужасных «случайных совпадений», пока не заставит тебя делать то, что Ей нужно, подгоняя хлыстом. И в тоже время меня и прочих существ, над которыми Судьба с самого их рождения имеет власть, Она возвышает. Мы становимся этакими куклами-перчатками, а от наших кукольных рук тянутся ниточки к марионеткам всех остальных, которыми Она через нас управляет. Такие дела.

– Звучит жутко, – сказал Питер, закрывая рот, открытый от удивления; Дэш сделала то же самое.

– Но я смог вырваться из этого кошмара, и за это надо выпить! – учитель достал из-под стола бутылку.

– Мне джина ещё там возьми с тоником, – сказал я.

– Сам встань и возьми, они в холодильнике, – Грэг указал горлышком бутылки на минибар в серванте; пришлось вставать и доставать бутылки. – Плохо не будет утром?

– Я кальян раскурю, – отмахнулся я.

– Ну, хотя бы так, – ответил генерал, наливая себе в рюмку очищенного самогона, которую он то ли в шутку, то ли всерьёз называл аквавитом. – А тебе, Пит, я рекомендую остановиться на пиве, тебе завтра в дорогу. Кстати, тогда уж за вас, Питер и Дэш!

– Да, за вас! – сказал я, и мы все четверо несильно стукнули своими рюмками и кружками; странная и нелепая традиция, неизвестная в моём мире.

Пока Грэг рассказывал о своей книге и Судьбе, я раскурил кальян и начал неспешно вдыхать пропущенный через воду дым. Потом мой учитель достал гитару, подмигнул мне и заиграл. Он пел своим матёрым басом, а я подпевал ему свою любимую песню:

Another night out on the street

Stopping for my usual seat

Oh, bartender, please

Vodka & Tonic's my favorite drink

I don't like anything colored pink

That just stinks...it's not for me

It feels like…

– Бульк! – радостно вставил Грэг, заставив меня улыбнуться.

Somebody put something

Somebody put something in my drink

Somebody put something

Somebody put something in my drink

Somebody put something

Somebody put something in my drink

– Ты не слишком много выпила? – спросил гость пегаску.

– Нет, я в порядке, только спать хочу, – ответила та, разлепляя веки.

– Тогда вам лучше отправиться спать, а то, если перетерпеть, с непривычки начнёт болеть голова, – учитель поднялся со своего места. – Давайте я вам покажу ваши спальни.

– Ой, извините, а у вас есть комната с двумя кроватями, а то Дэши не может заснуть одна.

Грэг уставился на него задумчивым взглядом.

– А я ведь знал, что наступит этот момент. Ты несколько лет проектируешь замок под себя, обдумываешь всё до мелочей, отшлифовываешь план до блеска, потом сражаешься с архитекторами, строителями и прочими. Наконец, твой замок готов. А потом, через семь лет, ты понимаешь, что упустил одну деталь, и всё. Пойдёмте, я перенесу кровать. С помощью магии это не сложно.

– Спасибо вам большое, – поблагодарил его гость.

– Не за что, – учитель повернулся ко мне. – Ты как?

– Мне хорошо, – улыбаясь, ответил я, хотел ещё что-то добавить, но не смог разогнать туман в голове.

Пока Грэг укладывал гостей спать, я налил себе ещё джина с тоником примерно один к одному, выпил и затянулся посильнее, выдыхая дым носом и наблюдая за двумя крутящимися струями.

– Эй!

Я лениво повернул голову на звук, там стоял Грэг, и он был шикарен: в его глазах блестели искры, а сверкающие от света волосы казались нимбом, знаком проявления его святости и силы. Сейчас он напоминал скорее Ахуру Мазду, чем человека.

– Ты как?

Я хотел ему ответить, но не смог придумать, что именно, поэтому просто расплылся в улыбке. Быть учеником этого великого засранца было счастьем. Я подмигнул ему обоими глазами. Грэг бережно подхватил меня и поставил на ноги, легонько так, как пушинку, и от этого в моей голове заплясала зелёно-желто-красная радуга. Когда я пришёл в себя, то понял, что меня кто-то волочит по коридору. Я издал нечленораздельный звук.

– Опять вы перебрали алкоголя, сэр, – невозмутимо ответил мне Дорф, по всей видимости, тащивший меня, поддерживая плечом. – И опять мне придётся вас раздевать.

– М, – только и смог хмыкнуть я.

Закрыл глаза и вырубился.

Глава 10. И всё-таки, дружба – это чудо

В главе использован текст песни Blue October – Say It

«Тебя могут сокрушить в тот момент, когда ты думаешь, что взял в свои руки решение своей судьбы. Будь осторожен и готов к неожиданностям. Когда мы творим, находятся другие силы, действующие в том же поле»

Фрэнк Герберт «Капитул Дюны»

Эквестрия, 998 год эпохи Монархии.

Начало нового, 998-ого года я встретил у себя в кабинете, обложившись справочниками и чертя на грифельных досках генеалогические деревья. Все свободные столы были завалены книгами с родословными знати, которые я принёс из библиотеки и архива ещё позавчера. Пытаясь скоротать время до Празднования Летнего Солнцестояния, я решил вернуться к работе и сам не заметил, как Селестия подняла солнце. Один раз за год это действительно было правдой. Тия, конечно же, заметила моё отсутствие, и мне стоило заранее сказать, что я просто проспал. О работе не стоило говорить вообще никому, а о результате тем более. В особенности Селестии. Я уже было собирался лечь поспать несколько часов, как в кабинет ворвалась Лира Хартстрингз.

– Принц Сильварум, доброе утро! Ты видел? Правда, круто? – она, как и Твайлайт, позволяли себя некую фамильярность по отношению к аликорнам, а мы, в свою очередь, не возражали.

– И тебе, Лира, – повернулся я к ней. – Видел что?

– Как принцесса Селестия поднимает солнце! – она заметила моё скучающее выражение лица. – Ну да, ты, должно быть, уже столько раз видел. Хотя, по-моему, смотреть на Празднование мне никогда не надоест.

– Угу, – хмыкнул я. – Как там твоя ксеноархеология?

– Нормально, – кобылка стала прохаживаться вдоль комнаты, разглядывая книги. – Вот сейчас череда концертов закончилась, и можно уже ехать на раскоп.

– Концерты, репетиции, раскопки, изучение Истинной Речи. И когда ты всё успеваешь-то? – я приподнял правую бровь.

– Просто принцесса Кейденс – замечательный учитель, она добрая, внимательная и понимающая. И ещё она говорит, что язык Древних мне даётся легко, – похвасталась собеседница.

Вот уже больше года Миа учила Лиру Истинной Речи. Если что-то пойдёт не так, единорожка будет нашим последним шансом в битве с Найтмэйр Мун. Гонцом в другие миры с просьбой о помощи. Мы бы подыскали другого кандидата, если бы не странное хобби Лиры – она хотела знать всё о технологии людей. И прежде всего о способах играть пальцами и о производстве струн, которые, по её мнению, смогут полностью раскрыть врождённый музыкальный талант. Подобный интерес порой становился похож на одержимость, но Кейденс объясняла это юношеским максимализмом.

– Индре, а зачем тебе имя отца Тави?

– Прости, кого? – пока я размышлял, единорожка рассматривала записи на досках.

– Отца Октавии, нашей виолончелистки, – пояснила Хартстрингз. – Ты его даже в кружок обвёл.

– А, богема, – я отмахался копытом, спешно ища, что бы соврать ей. – Меня тут попросили генеалогию одного знакомого проследить, родственников найти. Как будто если я жил в те времена, то обязательно всех помню. Но спасибо за подсказку, – я подошёл к доске и написал снизу «Октавия, виолончелистка».

На самом деле, не так уж и сильно я соврал, мне необходимо было найти всех ныне живущих потомков Старсвирла Бородатого. Не так уж много-то и было: Твайлайт Вельвет, Найтлайт, несколько пони в глубокой провинции, а теперь ещё и Октавия.

– А она, случаем, не единорог? – спросил я.

– Нет, она земная пони, – сказала Лира, подходя ко мне ближе. – Серая масть, серая грива, но глаза, Индре, её глаза… – единорожка посмотрела прямо в мои. – У неё сиреневые и бездонные глаза.

Сиреневые. Цвета Старсвирлов. Она действительно была наследницей древнего рода, хоть и не умела колдовать. Я уже хотел победно улыбнуться, как ученица Мии крепко обхватила мою шею и внезапно поцеловала меня. Я расправил крылья и, балансируя ими, обхватил талию кобылки. До прихода ко мне Лира съела пару мятных леденцов, и теперь привкус ментола приятно холодил мой язык. Едва мы с трудом оторвались друг от друга, пытаясь отдышаться, как единорожка радостно засмеялась:

– О, Доброта! О, Доброта! Это… это невероятно! Я только что поцеловала бывшего человека!

– Что?!

– Бывшего человека, – повторила она. – Но это неважно! С ума сойти! Это просто с ума сойти как круто!

– Лира! – одёрнул её я. – Кто тебе наговорил подобного?!

– Сама прочитала в руинах рядом с Понивиллем, что люди, запечатывающие Эквестрию, становились аликорнами, – она победно улыбалась. – Я сначала не поверила даже, а потом спросила принцессу Кейденс, и она всё рассказала. Но я поклялась никому не говорить! Жаль, что вы не интересуетесь струнами.

– И только из-за этого поцеловала? А на настоящего человека так вообще бы набросилась? – я приподнял бровь, а Лира смущённо потупила взгляд и прижала уши. – Ладно, проехали. Рано или поздно ты всё равно бы узнала правду. Просто помни, что это – государственная тайна.

– Я понимаю, – с самым серьёзным видом добавила она.

– В таком случае, – я сложил крылья и улыбнулся. – Не составишь мне компанию за завтраком?

– Конечно!

Меня так и подмывало спросить, что было причиной её согласия, но обижать девочку подобными едкими вопросами я не стал. По пути я расспросил Лиру о том, как продвигается её учёба, единорожка рассказывала о Кейденс, хвалилась успехами, расспрашивала меня об Эпплджек. Я уже было почувствовал запах варящейся каши, как нас остановил влетевший через окно стражник-пегас.

– Ваше Высочество, вы приказывали докладывать в любое время, мы заметили вспышки в руинах на юго-западе. Принцесса Селестия…

Я даже не стал дослушивать его, а рванул прямиком в сторону тронного зала, где сидела Тия, единорожка помчалась за мной.

– Индре, что-то с принцессой Кейденс? – обеспокоенным голосом закричала она мне вслед, едва поспевая.

– Нет, Кейденс должна быть в замке, а у нас гости. Лира, ты, главное, не набрасывайся на них, хорошо? – я перешёл на галоп и крикнул ей. – И не целуй сразу!

Когда до неё дошло, каких гостей я имел в виду, ученица Мии почти сразу же догнала меня, хотя подобный бег был для неё непривычен и утомителен. Но я даже не собирался сбавлять шаг, ведь люди, прошедшие через врата, могли принести в Эквестрию что угодно: от золота до оружия, от любознательности до враждебности. Это был вопрос, решать который нужно было как можно быстрее.

Последний коридор перед входом в тронный зал показался мне сегодня особенно длинным, как бы специально пытающимся задержать меня. Видимо, поэтому Лира не захотела преодолевать его бегом вовсе. Она что-то крикнула позади меня на Истинной Речи, и в следующую секунду телепортировалась прямо к дверям и вошла в зал.

Через полминуты вслед за ней ввалился я и опешил от увиденного: помимо Селестии, спокойно сидевшей на троне, её ученицы Твайлайт, нескольких стражников и завороженно смотрящей во все глаза Лиры, в зале находился человек. Высокий, во всяком случае для нас, мужчина, безбородый, с недлинными волосами, он был одет в настоящие доспехи тёмно-багрового цвета, оставляющие открытой только голову. За его плечом виднелся посох с хрустальным навершием, а через плечо был перекинут ремень, крепившийся к толстой книге. Судя по тому, что он спокойно сидел за низким для него стулом, и расслабленной позе Тии, у них шли или спокойные переговоры, или беседа.

– А вот и ты! – улыбнулась мне Селестия. – Познакомься, это лейтенант Питер Бейг и Рэйнбоу Дэш.

Только сейчас я заметил ту, которую когда-то давно смутно видел во снах. Которую, по непонятной мне причине, я попросил спасти раньше, чем она вообще родилась. Которую унесло магической бурей. И которую каким-то таинственным образом доставили из глубины веков в настоящее. Радужногривая пегаска с небесно-голубой шёрсткой смотрела на меня своими малиновыми глазами и, похоже, была поражена не меньше моего.

– Простите, сэр, – Хартстрингз прервала тишину. – А у вас есть струны? И играете ли вы на струнных инструментах?

– Нет, – развёл он руками, недоумевая. – И играть я не умею.

– Совсем-совсем? – переспросила она.

– Да, совсем.

Щека единорожки дёрнулась, через пару секунд послышался судорожный вдох, а потом Лира расплакалась. Она безвольно села на круп, зажмурила глаза, из которых рекой текли слёзы, и негромко зарыдала. Твайлайт, воскликнув: «Лира!», – тут же бросилась к ней, но я был ближе, присев напротив кобылки, я прижал её к себе, обняв ещё и крыльями, и стал шептать на ухо что-то успокаивающее.

– Я же… я же ничего не сделал, – услышал я низкий голос Питера Бейга.

– Вы тут ни при чём, – единорожка оторвала голову от моего плеча. – Я хотела… единственный живой экземпляр… струны, – она вновь зарыдала, спрятав лицо.

– Но я…

– Это не ваша вина, – ответил я за Хартстрингз. – Лира просто очень надеялась перенять опыт людей в исполнении музыки и технологии производства струн. Тем не менее, именно поэтому мы не жалуем людей, одно ваше появление уже приносит неприятности.

Лира постепенно успокаивалась, а я глянул на Селестию. Принцесса вопросительно посмотрела на меня, явно интересуясь, почему меня не было на Праздновании. Я лишь указал взглядом на единорожку и ухмыльнулся. Тия понимающе кивнула головой.

История, рассказанная Питером Бейгом и Рэйнбоу Дэш, была запутанная, сложная для понимания и ещё более сложная, чтобы поверить в неё. Но все факты говорили за них, и нам не оставалось ничего другого.

Питер рассказал и о наших ближайших соседях из Пограничного мира. О маге Грэге, его странном ученике и о том, что никто в том мире не жалует охотников на нечисть и, скорее всего, не будет помогать нам в противостоянии Найтмэйр Мун. У Грэга были личные мотивы, прочие же, похоже, ещё не оправились после каких-то ужасающих событий, связанных с эльфами. Кейденс хотела узнать больше, но Питер лишь развёл рукам и сказал, что больше ничего и не знает.

Через три дня он отбыл, оставив рыдающую Рэйнбоу Дэш нам. Я и Селестия хотели задержать его ещё хотя бы дней на десять, но Миа вступилась за гостя, пояснив нам, что тот отправляется к своей возлюбленной и что удерживать его было бы очень неправильно.

Все эти известия не очень обрадовали меня и вновь заставили вспомнить, что в любой момент к нам извне может прийти нечто, несущее угрозу Эквестрии. Что существуют силы, противопоставить которым мы не можем ничего, и эти силы отнюдь не жаждут помочь нам в решении наших же проблем. А вот Селестию этот визит нисколько не огорчил, а даже наоборот. Принцесса просто сияла от радости, не говоря, однако, ни слова о причине. Казалось, что с её души свалился многотонный камень переживаний, она превратилась в жизнерадостную правительницу и заботливую тётю для Твайлайт Спаркл, Кейденс и меня. Мисс Спаркл души не чаяла в своей учительнице, Миа переняла хорошее расположение духа, а я лишь удивлённо поднимал бровь, теряя дар речи от выходок Тии. Подобная реакция возникала и у Хартстрингз, когда Селестия будила обнявшихся меня и Лиру утром, раздвигая шторы и целуя каждого из нас в лоб. Поначалу единорожка была просто ошарашена подобным поведением правительницы Эквестрии, и мне приходилось рассказывать Лире о том, что у каждого правителя имеются свои странности.

Эквестрия, последний день 999 года эпохи Монархии

– И ты ещё смеешь называть себя принцем?! – гневно воскликнул статный аликорн.

– Но я же и есть принц! – парировал я.

– Ты трус, убийца и безвольный дурак! – продолжал аликорн. – Скольких ты погубил ради своих глупых амбиций?

– А она верили в тебя, – укоризненно добавила кобылица-аликорн.

– Неправда! Этому всему есть причина! Я не мог поступить иначе! – закричал я.

– Не причина, а оправдание, – отрезал аликорн.

– А многим твоим поступкам даже оправданий нет, – добавила его спутница. – Сколько слёз пролила моя дочь из-за тебя!

– Нет, это не так! – я не мог ей ответить ничего другого.

– Я презираю тебя! – отрезала она.

– Ты не достоин быть принцем Эквестрии! – аликорн сплюнул. – Уходи в изгнание и никогда не возвращайся.

– Нет! Пожалуйста! – на мои глаза навернулись слёзы обиды.

– Ты не достоин быть ни другом моей Луны, ни, тем более, приёмным сыном моей Селестии! – презрительно сказала кобылка.

– Нет! – мне стало так горько, что я зарыдал от несправедливости.

Я резко дёрнулся, проснулся и открыл глаза, из которых всё ещё катились слёзы. Подушка была мокрой от них, постель измята, а промокшее от пота одеяло сбилось в комок. «Приснится же такой кошмар», – подумал я. Если полагать, что кошмары являются отражением реальных проблем, то этот однозначно говорил, что всё моё спокойствие было напускным. Что я боялся, и абсолютно не был уверен ни в себе, ни в остальных, ни во всех планах по противостоянию Найтмэйр Мун, которая, возможно, вернётся ещё до следующего восхода. А возможно, решит потрепать нам нервы подольше.

Утро уже давно наступило, и солнце нагло проникало сквозь незакрытые шторами окна коттеджа Флаттершай. С помощью магии я сдёрнул постельное бельё, от которого разило потом, и отправился на первый этаж, положить мокрую подушку сушиться. С хозяйкой, молодой застенчивой пегаской молочно-жёлтой масти с невероятно длинной розовой гривой и хвостом, я познакомился в Вечнодиком лесу. Тогда я проводил практические занятия со свой ученицей Эпплджек, мы услышали странные звуки, исходящие из пещеры. Оказалось, что юная Флаттершай последовала за летучими мышами, но имела неосторожность опуститься на пол, где росли пещерные грибы. Те моментально выпустили облака спор, вызвавшие у пегаски тяжелое отравление. Три дня я, Эпплджек и единственная подруга больной, единорожка по имени Рэрити, просидели рядом с кроватью, на которой металась в бреду Флаттершай. Из её бессвязных речей мы многое узнали о тяжёлом детстве пегаски, её одиночестве и жизни изгоем. И, конечно же, когда пегаска поправилась, она была благодарна нам всем. Её благодарность, её застенчивость и неспособность сказать «нет» сыграли с ней злую шутку. Я, сам того не подозревая, стал использовать пони: ночевал у неё, когда прилетал учить Эпплджек, спал на её кровати, ел её еду, да ещё и навязывал ей деньги за постой и завтраки. Фраза «но мы же друзья, а друзья помогают друг другу» творила чудеса. Не знаю, питала ли Флаттершай ко мне какие-то ещё чувства, но спать с ней я даже не собирался. Одна мысль о том, что пегаска ответит «да» просто потому, что не может сказать «нет», причиняла мне боль.

Сон всё ещё не шёл у меня из головы, настроение было отвратительное, домашние птицы Флаттершай своим чириканьем только сильнее раздражали меня. Раздался стук в дверь, озадачивший меня: хозяйка дома должна была вернуться из Кантерлота только к обеду, да и не стала бы она стучать в дверь собственного дома. Или стала бы, зная, что я заночевал у неё? Я открыл дверь, на пороге стояла Пинки Пай – ещё одна пони, навязавшая Флаттершай свою дружбу.

– Привет, принц Сильварум! – на её лице моментально заиграла улыбка.

– Привет, Пинки.

– Ой! Ты плакал в подушку? – она уставилась на предмет, который я всё ещё нёс перед собой.

– Во сне. Кошмар и ничего больше, – моё настроение упало ещё ниже, – Сейчас, погоди.

Я развернулся и положил подушку на залитый солнцем подоконник. А когда развернулся обратно к розовой кудрявой пони, та уже сидела, держа передними ногам поднос с приличного размера шоколадным тортом с кремом и вишней, посыпанными порошком какао.

– Это же «Тёмный лес», правда? – спросил я и, улыбнувшись, бережно поднял поднос с тортом магией. – Как… как ты догадалась?

– Просто подумала навестить кого-нибудь, и мне показалось, что кто-то грустит сегодня, – тараторя, она юркнула мимо меня внутрь дома. – Но сегодня в Понивилле проводится празднования, и все радуются, значит, это кто-то из гостей, а чаще всего у нас гостишь ты, оставаясь ночевать у Флаттершай.

Я, честно говоря, едва поспевал за её логическими умозаключениями, целиком и полностью построенными на предположении и интуиции. Поставив торт на стол, я повернулся к Пинки Пай. Она что-то ещё говорила, когда я сгрёб её в объятия и прижался щекой к щеке.

– Спасибо тебе, Пинки, – шепнул я ей. – Ты меня выручила.

– Не за что, глупенький, – она тоже обняла меня. – Для этого и нужны друзья!

Я разжал объятия и, широко улыбаясь, отправился доставать тарелки и столовые принадлежности.

– Друзья это замечательно! Это так здорово! Знаешь, – она заглянула ко мне через плечо, – когда ты сказал, что ты – принц, и поэтому мы не можем быть друзьями, я чуть не расплакалась! – Пинки утёрла выступившие слёзы, а потом схватила с полки полотенце и высморкалась. – Но потом ты сказал, что мы можем быть тайными друзьями, и я чуть не взорвалась от радости! Образно говоря. Тайные друзья! – она начала прыгать вокруг меня. – Это так захватывающе! Не правда ли, захватывающе? Быть тайным другом аликорну – это круто!

Я повернулся к ней, она тут же перестала прыгать, уставившись на меня и наклонив голову.

– Пинки, можно попросить тебя об одолжении? Как друга.

– Конечно! – она часто закивала головой.

– Ты можешь кушать торт, как обычно его едят, а не проглатывать половину за один раз? – я постарался, чтобы мой тон был серьёзен, а не ехиден.

– Растягивать удовольствие? У-у-у! – она сложила рот трубочкой. – Круто!

– Сию минуту всё будет готово, Ваше Высочество!

– Не переживайте так, мисс Рэрити, я не спешу.

– Это замечательно! – ответила мне она, колдуя над моей причёской. – Здесь спешка просто непозволительна.

К Рэрити, единственной настоящей подруге детства Флаттершай, я попал почти что случайно, зайдя в ратушу, где белая единорожка занималась подготовкой к Празднованию Летнего Солнцестояния. Конечно же, столь амбициозная особа, как Рэрити, попросту не могла упустить свой шанс и не помочь мне с приготовлением к празднику. Я же старался любым способом отвлечься от гнетущего чувства беспокойства, не отпускавшего меня с раннего утра. Возможно, Найтмэйр Мун одумается за столько лет изгнания, возможно, она сама не готова вернуться в Эквестрию, и до её возвращения пройдёт ещё лет сто. Но что-то мне подсказывало, что это не так.

– И принцесса Кейденс тоже прибудет в Понивилль? – прервала мои мысли Рэрити.

– Конечно, но ближе к вечеру. Она с принцессой Селестией и свитой прибудет сюда, – я погрузился в раздумья, которые были прерваны звоном колокольчика и знакомым голосом, зовущим по имени одного волшебного дракончика. – Знаете, Рэрити, выпрямите мне хвост. Сейчас сюда войдёт одна единорожка, вот как у неё хвост сделайте.

– Не беспокойтесь, Ваше Высочество, хост у вас спадает каскадом гладко и ровно. Но, если желаете, я сейчас посмотрю, кого вы поставили в пример для подражания.

В эту самую минуту в помещение вошла ученица Тии Твайлайт Спаркл, и моя щека непроизвольно дёрнулась. Грива и хвост Твайлайт представляли собой нечто попавшее если не в торнадо, то под сильный ветер как минимум. Рядом с ней находился её ручной, покрытый сиреневой чешуёй волшебный дракончик Спайк, тащивший пачку свитков, а в данный момент смотревший своими зелёными глазами на Рэрити.

– Э-э-э… спасибо, Рэрити, но не стоит волноваться, всё и так замечательно. Насчёт примера я поторопился, – сглотнув, сказал я и кивнул гостье. – Здравствуй, Твайлайт.

– Здравствуйте, принц Сильварум, а у нас для вас как раз…

– А-А-А! – крик Рэрити заставил всех нас вздрогнуть. – Что случилось с вашей причёской?!

– Ну, это долгая история, на самом деле, я просто проверю, как проходят приготовления к празднику, и всё, – тут ученица посмотрела на меня, явно прося поддержки.

– Познакомьтесь, это Рэрити, а это – Твайлайт Спаркл из Кантерлота, – улыбаясь гостье, сказал я. – Она пришла ко мне, по всей видимости, поговорить о поручении принцессы Селестии.

– Приятно познакомиться, дорогая! – сказала белая единорожка. – Как только закончу с гривой принца, я смогу уделить вам внимание.

– Взаимно, мисс Рэрити, – ответила Твайлайт и обратилась ко мне. – На самом деле у меня всего лишь два письма для вас от принцессы Селестии, и всё. Спайк! – позвала она своего помощника. – Спа-а-айк! Не спи, передай мне пожалуйста те два письма.

Дракончик что-то пробурчал и протянул кобылке два свитка, скреплённых печатями с изображением кьютимарки Селестии. Я подхватил их телекинезом и прочитал ярлычки. Одно предназначалось Лире Хартстрингз, и я догадывался о его содержании. Второе было для меня, однако после того, как я прочёл письмо, я едва сдержал эмоции, которые оно у меня вызвало.

Городская ратуша Понивилля, где и должна была пройти торжественная часть Празднования, представляла собой просторное круглое помещение со сценой, площадкой для музыкантов и балконом. Планировалось, что именно с него выступит с речью Селестия, а затем повернёт планету. Хотя, конечно, будет казаться, что она поднимает солнце. Сейчас, вечером, в ратуше было темновато, и даже несколько канделябров не разгоняли мрачную атмосферу нашего небольшого сборища. Лира нервозно пощипывала струны магией, а я, под присмотром Кейденс, успокаивался с помощью дыхательных упражнений.

– Нет, ты только вдумайся! – одна мысль о письме Селестии свела все результаты на нет.

– Ещё раз, – улыбнулась мне Миа.

Я приложил копыто к груди, вдохнул, отвёл ногу и выдохнул.

– Теперь я спокоен. Можно обсуждать планы, девочки.

– Планы? – тут же спросила меня Лира.

– Конечно, моя любимая ученица, – ответила ей Кейденс. – Всегда есть несколько запасных планов, и ты участвуешь в одном из них.

– Лучше бы я пошла на вечеринку к Мундэнсер, – Хартстрингз поймала наш неодобрительный взгляд и смутилась. – Это шутка, просто нервничаю.

– Расслабься, – я подошёл к ней и приобнял крылом. – Я никому не дам тебя в обиду. Да и непосредственно участвовать в битвах ты не будешь.

Лира прижалась ко мне, поэтому я присел и обнял её. И хотя мы расстались чуть меньше полугода назад, но всё ещё питали друг к другу тёплые и доверительные чувства. Единорожка успокоилась и чмокнула меня в нос.

– Спасибо, – она улыбнулась мне, а я поднялся на ноги. – Когда тебя обнимает аликорн – это нечто особенное! Большое, теплое и несущее спокойствие существо прижимает к себе, а потом обхватывает мягкими крыльями. Всё плохое и страшное сразу же отступает. А ты как будто бы снова становишься любимым родителями жеребёнком.

– Мы такие! – я расплылся в широкой улыбке. – Ну, а теперь о грустном. План A заключается в том, что Селестия, Кейденс, я и Твайлайт Спаркл одержим победу над Найтмэйр Мун в магическом противостоянии и наденем на её рог подавляющее магию кольцо. А уже потом можно спокойно подумать, как расколдовать чудовище. План B предполагает, что Найтмэйр Мун сможет устранить Селестию практически сразу же. Тогда все оставшиеся должны будут обезвредить колдунью: запасное кольцо у Мии, мой растительный транквилизатор или же заклинание ментального молота. Если все наши средства не будут эффективны, в силу вступает план C. Кто-то из аликорнов или все сразу воспользуются Элементами Гармонии и вновь изгонят Найтмэйр Мун на спутник. Дальше…

– Дальше то, что мы не должны допустить! – воскликнула Кейденс.

– Миа, мы вообще ничего, кроме плана A, не должны допустить, – нахмурился я. – Однако это не значит, что мы останемся вообще без плана на случай непредвиденных обстоятельств. План D будет использован только в случае крайней необходимости. Он предусматривает уничтожение Найтмэйр Мун любой ценой, – услышав от меня последнюю фразу, обе кобылки вздрогнули, хотя мы не один раз обсуждали с Селестией и Кейденс этот пункт. – План E… Миа, расскажешь Лире о нём? Ты всё же её учитель.

– Конечно, Индре, – она повернулась к своей ученице. – Лира, девочка моя, слушай внимательно. План E – это последняя надежда Эквестрии, если наши дела пойдут по самому плохому сценарию. В этом случае судьба нашего мира ложится на твою спину, – если до этого единорожка лишь кивала, то теперь она широко раскрыла рот от удивления. – Не бойся. Я научила тебя всему, что тебе понадобиться знать для выполнения этого задания. Итак, ты будешь ждать у Врат недалеко от Понивилля. Если нас постигнет неудача, и в течение полутора суток солнце так и не взойдёт, ты наложишь на себя самые сильные защитные чары и прочтёшь формулу перемещения. Оказавшись в Пограничном мире, тебе нужно будет, как можно меньше контактируя с людьми, найти человека по имени Грегори Ингварсон ван Хэвэнсинг и отдать ему это письмо. Я на ярлычке написала для тебя его имя, – Кейденс вручила Лире свиток, полученный мной от Твайлайт сегодня днём. – Если он откажется, тебе придётся самой искать или паладинов, или охотников на нечисть, и Грегори тебе в этом, скорее всего, не поможет. Потом проведёшь их в Эквестрию, и мы будем надеяться, что они смогут победить Найтмэйр Мун. Ты всё поняла?

– Да, принцесса, – ответила Лира. – Полтора дня, Грегори, письмо, найти тех, кто согласится помочь.

– Умница. Но я всё же надеюсь, что до этого не дойдёт, и план A будет выполнен.

– Уже нет, – я вновь сжал зубы, сдерживая гнев. – То, что было в письме Тии… впрочем, будет лучше, чтобы я вам его прочитал.

Дорогой Индре! Ты можешь не поверить мне (и, скорее всего, так и сделаешь), но в последний момент я нашла и собрала вместе будущих Хранителей Элементов Гармонии здесь, в Понивилле. За Элемент Магии и фокусировку отвечает моя ученица Твайлайт Спаркл, Элемент Честности забирает твоя, Индре, ученица Эпплджек, Элемент Преданности мы вручаем известной нам Рэйнбоу Дэш, Элемент Доброты – твоей знакомой Флаттершай, Элемент Щедрости и Элемент Смеха – неким Рэрити и Пинки Пай, живущим в Понивилле. Постарайся вместе с Кейденс защитить их от непредвиденных обстоятельств, а они смогут расколдовать мою сестрёнку. Я приму на себя удар Найтмэйр Мун и выиграю всем вам время. Солнышко, пожалуйста, поверь мне.

Тия.

P.S. Прочти письмо Кейденс.

– Хорошо, что меня нет в этом списке, – сказала Лира, но мы даже не обратили на неё внимания.

– Я, конечно же, рад, что Селестия нашла потенциальных Хранителей, но она забыла одну вещь – все они должны быть друзьями, чтобы использовать силу Элементов, – я старался держать себя в копытах и не срываться на крик. – А такое может и не произойти: ведь нельзя ни заставить, ни убедить, ни подружить магией! Вы либо сошлись характерами и дружите – либо нет! А даже если сошлись, то это займёт не один месяц!

– И что нам делать? – растеряно спросила Кейденс.

– Переходить к плану B. У тебя же есть запасное кольцо подавления магии?

– Да, – кивнула она.

– Тогда да поможет нам Доброта.

– Принцесса Селестия! – воскликнула мэр Понивилля, и Рэрити, потянув за верёвку, убрала занавес.

Беспокойство гудела во мне, подобно трубам на похоронах, я знал, что сейчас случиться что-то нехорошее, но всё же не прекращал надеяться на то, что сейчас увижу Тию, спокойную и улыбающуюся. На балконе было пусто. Все пони, кроме меня, Кейденс, Лиры и Пинки Пай удивлённо охнули. Мы трое лишь помрачнели, прекрасно понимая, что это означает, а розовая пони стала прыгать, попутно что-то возбуждённо объясняя рядом стоящим.

– Она исчезла! – испуганно объявила Рэрити.

Пони забеспокоились ещё сильнее, а когда балкон стало заволакивать тёмно-сиреневым туманом, многие из них закричали. Клубящаяся дымка собралась в небольшое облако, разорвавшееся изнутри вспышкой телепортации. Селестия никогда не рассказывала мне, как выглядела её сестра после изменения, но то, что мы увидели, было поистине кошмарным. Весь закованный в броню аликорн чернильно-чёрного цвета с совершенно обезумившими блестящими кошачьими глазами и фиолетовой дымчатой гривой. Доспехи покрывали всё её тело, за исключением разве что крыльев. Иссиня-серебристые пластины со странными угловатыми краями, скреплённые большими клёпками. Но самым жутким были сочленения – из них сочилась густая чёрно-фиолетовая маслянистая жидкость, тугими каплями падающая с углов пластин. Перед нами во всём своём ужасающем величии предстала Найтмэйр Мун.

– Почему вы пугаетесь, маленькие пони? – даже её мягкий голос нервировал и вызывал неприятный холодок в груди; все пришедшие моментально отпрянули и стали прижиматься друг к другу. – Или вы не рады видеть свою правительницу?

– Пророчество сбывается… – шёпотом произнесла Рэйнбоу Дэш, но её почти никто не услышал.

– Или вы не видели корону? – с этими словами Найтмэйр Мун шагнула к стоящей на балконе Рэрити и подняла её голову копытом, закованным в шипастый башмак; лицо единорожки исказила гримаса боли. – Или я выгляжу не по-королевски? – колдунья отпустила кобылку; на лице той остались следы чёрной жидкости. – Или вы не видели знаков? – Грива ведьмы обвилась вокруг Флаттершай, заставив ту крупно задрожать. – Или никто не читал книжек?

– Я читала! – громко крикнула Твайлайт Спаркл. – Ты – кобылица со спутника. Ты – Найтмэйр Мун! – от этих слов все собравшиеся пони дружно охнули и попытались вжаться в заднюю стену зала.

– Замечательно, – хищно улыбнулась ведьма. – Тогда ты должна знать, зачем я вернулась. Ну?

– Достаточно! – крикнул я, расправив крылья и шагнув вперёд из толпы. – Твоим планам не суждено сбыться! Стража, взять её! – я выхватил и свой меч, но лезть впереди пегасов не стал.

Одетые в броню и стальные накопытники стражники взмыли в воздух и бросились на тёмного аликорна с намерением намять ей бока. Однако Найтмэйр Мун было достаточно взмахнуть заискрившимся рогом, чтобы из воздуха в меня и пегасов ударили чёрные молнии. Стражников разбросало по всей комнате, многие из них на огромной скорости врезались в толпу пони, те запаниковали и побежали к выходу, у дверей образовалась давка. Молния, нацеленная на меня, разлетелась фонтаном радужных искр, столкнувшись с магическим барьером. Рядом со мной, расправив и подняв крылья, стояла Кейденс, её рог всё ещё мерцал светло-голубым.

– Вот это сюрприз! – ведьма изобразила удивление. – Целых два новых аликорна! Мне доставит особое удовольствие увидеть, как вы склонитесь передо мной.

– А ключ от сокровищницы, где казна лежит, тебе не дать? – язвительно ответил я.

– Он и так мой по праву, наглец! – гневно воскликнула она. – Скоро вы все склонитесь перед принцессой Ночи, потому что НОЧЬ БУДЕТ ВЕЧНО! – Найтмэйр Мун злобно засмеялась и быстрее, чем Кейденс успела применить магию, превратилась в фиолетовый туман, спешно растворяющийся в воздухе.

Я ещё раз взглянул на лежащего без сознания на кровати стражника. Его глаза закатились, тело подёргивалось, и он бредил о том, что верой и правдой служит принцессе Найтмэйр Мун. Остальные пятеро находились не в лучшем состоянии. Ко мне подошла Кейденс и прижалась боком.

– Индре, я волнуюсь за Шайнинга. Что случилось со стражниками, если даже Селестия не смогла противостоять своей сестре?

– Не переживай, Миа. Селестия знала, на что шла, и, скорее всего, постаралась избежать ненужных жертв, – я повернулся к подруге. – Со стражей и с твоим, кхм… любимым всё в порядке. Кстати, ты так легко отбила магию колдуньи.

– Даже как-то неожиданно, – Кейденс поправила тиару. – Такое впечатление, что Найтмэйр Мун тратит огромное количество усилий на что-то. Я думаю, на то, чтобы сдерживать Селестию, но не уверена.

– Если так, то всё замечательно, – я улыбнулся подруге. – С Тией всё в порядке, а мы без труда сможем одолеть то, что осталось от её сестры.

– Принцесса Кейденс, Принц Индре, – вошедшая в палату Лира прервала наш разговор. – Твайлайт Спаркл сейчас находится в своей библиотеке. Так что всё готово.

– Спасибо, Лира, – я развернулся к единорожке и, выходя, приобнял её крылом. – Ты сама как?

– Немного страшно, волнуюсь, но готова! – моя бывшая особая пони улыбалась, немного нервозно, правда.

– Я верю в тебя! – сказала ей подошедшая с другого бока Миа.

Библиотека Понивилля была создана, а точнее, выращена мной около пятидесяти лет назад, чтобы произвести впечатление на молодую кобылку Смит Эппл. Огромный толстый дуб с отсутствующей сердцевиной, сначала пони хотели сделать из него дом, но потом всё же превратили в библиотеку. Сейчас из резных окошек первого этажа лился свет ламп, и мы втроём зашагали решительнее. Внезапно дверь дома-дерева отворилась, и из неё одна за другой вышли шестеро пони. Те самые шестеро, о которых говорила в своём письме Тия. Увидев нас, они сразу же нам поклонились, а потом наперебой закричали:

– Вы с нами? Вы нам поможете? Мы идём в Вечнодикий лес! За Элементами Гармонии! Победить Найтмэйр Мун!

– Кхм! – взяла слово Кейденс, пони сразу же замолчали. – Мы берём с собой только Твайлайт Спаркл, – пони удивлённо переглянулись.

– Там слишком опасно, – пояснил я. – А из всех вас только Твайлайт обучалась боевой магии.

– Боевой магии? – переспросила меня сиреневая единорожка. – Я не обучалась ничему такому!

– Ну тогда, наверное, защитным чарам, как твой брат, – в моём голосе уже не было прежней уверенности; я посмотрел на Кейденс, но, похоже, и та не была в курсе происходящего. – Селестия же учила тебя чему-то последние два года.

– Извините, Ваше Высочество, но ничему из перечисленного вами точно, – не было похоже, что Твайлайт обманывала нас, она говорила искренне.

– Её нельзя брать с собой, – Миа приобняла меня крылом и отрицательно покачала головой.

– Похоже на то, – сказал я, а про себя подумал: «Что же ты наделала, Тия? Почему поступила так безрассудно?» – Вам вообще лучше оставаться в Понивилле.

– Но мы не можем бездействовать, Ваше Высочество! – ответила мне Твайлайт. – Мы отправляемся в Вечнодикий лес за Элементами Гармонии. Именно они смогут победить Найтмэйр Мун.

– Знаю, – я тяжело вздохнул; в голове у меня появилась ужасная мысль, что пони отвлекут внимание колдуньи, которая, конечно же, прекрасно осведомлена о силе Элементов. – Ну что ж, идите, – Миа тут же попыталась мне возразить, но посмотрел ей в глаза и несильно покачал головой. – И ты, Лира, тоже выдвигайся на позицию, – та кивнула.

– Учитель? – голос Эпплджек заставил меня обернуться, меньше всего я сейчал хотел говорить о себе и Лире. – Я присмотрю за ними. Обещаю.

– Спасибо, Эйджей, – я тепло улыбнулся кобылке, кивнул ей, и она побежала догонять уходящих в сторону леса подруг.

– Решил довериться Тии? – спросила меня Кейденс.

– Ну-у-у, всяко хуже не будет, – промямлил я, не желая озвучивать свои мысли. – Полетели, нам нужно ещё поговорить с энтами о помощи.

Вечнодикий лес всегда производил гнетущее впечатление на пони. Высокие, растущие в совершенном беспорядке деревья, чьи кроны переплетались между собой, создавали иллюзию полной непроходимости. А узкие звериные тропы петляли и, казалось, только и хотели, чтобы пони потерялись в лесу и никогда больше из него не выбрались. Но для меня заблудиться в подобных зарослях всегда было не проще, чем заблудиться в однокомнатном домике. Всегда, до сегодняшнего дня. В этот раз из леса струился синеватый туман, а деревья как будто жались друг к другу, боясь ту, что вернулась. Но даже при всём этом в самом Вечнодиком лесу я чувствовал себя спокойнее, чем над ним.

– Зачем нам идти сквозь лес? – спросила меня Миа. – Не безопаснее и проще ли перелететь через него?

– Нет, – я помотал головой. – Селестия рассказывала, что Луна была потрясающей летуньей, и, скорее всего, сохранила эти качества. А лес защитит меня. К тому же нам стоит поискать энтов – они должны помочь.

Искать было сказано слишком сильно, я чувствовал хранителей леса, как чувствовал все колебания потока энергии Жизни. И сейчас направлялся к одному из них. Кейденс не отставала от меня ни на шаг, деревья пугали её. Однако мы не успели даже углубиться в лес, как навстречу нам вышла стая древесных волков во главе с вожаком. Миа вскрикнула и прижалась ко мне, а я лишь недоумевающе поднял бровь. Эти существа – конструкты, порождённые избыточной магией Жизни, всегда обходили меня и Эпплджек стороной, ведь мы могли одной мыслью выкачать из них всю жизненную энергию. Но в этот раз что-то изменилось: казалось, тварей питает не только Жизнь, но и какая-то тёмная магия. И как только я попытался сделать шаг, волки бросились на меня в самоубийственную атаку. Мой рог вспыхнул искрящимся изумрудным свечением, и ветки и брёвна, из которых были собраны волки, стали превращаться в труху. Это лишь подстегнуло вожака, и если бы не развалившиеся лапы и зубы, он, наверное, успел бы схватить меня. Я аккуратно подтолкнул Кейденс, всё ещё с опаской поглядывающую на горки трухи. Мы двинулись дальше в лес.

Если энт и спал, то сон его был очень чутким. Но при нашем приближении огромное, толстое дерево со всех сторон покрылось длинными продольными трещинами, из которых стал вытекать зелёный туман. Корневища затрещали, и ствол немного наклонился над нами. Существо чувствовало присутствие чужаков, и ему не нужны были для этого глаза. Я шепнул Мии на ухо, что переговоры буду вести сам.

– Я догадывался, что ты придёшь, – проскрипели трещины в теле энта. – Тёмная магия вернулась.

– Да, – я кивнул головой. – И я здесь, чтобы очистить от неё Вечнодикий лес. Раз и навсегда.

– Спасибо, – энт ненадолго замолчал. – Попробуй.

– Обязательно, – согласился с ним я. – Но ты и другие энты могли бы помочь мне и поделиться энергией Жизни.

– Не смеши. Ты – всего лишь гость, – энт замолчал, я некоторое время подождал продолжения, но его не последовало; поразмыслив, я нашёл один из самых сильных аргументов.

– Но кто, кроме меня, защитит вас от тёмной магии? – что мне нравилось в энтах, так это их терпение.

– Всё равно, – внезапно энт переступил с корневища на корневище. – Ты – не хозяин леса. Мы не подчинимся тебе.

– А колдунье?! – в сердцах воскликнул я. – Ей вы тоже не подчинитесь и позволите себя уничтожить?

– Она отравит наши мысли. Тёмной магией. И мы подчинимся, – проскрежетало живое дерево. – Но этим она распишется в своём бессилии. И мы победим, – энт сомкнул все трещины, давая понять, что не желает говорить дальше на эту тему.

– Логика пораженца, – фыркнул я. – Пойдём.

Кейденс ещё несколько секунд посмотрела на энта, потом легонько коснулась его коры копытом, обутым в золотую туфлю. Ничего не произошло, и она пошла вслед за мной, добавив, что ничего хорошего это не предвещает.

Чем дальше мы углублялись в лес, тем более густым и заросшим он становился. Мне приходилось использовать магию Жизни, чтобы раздвигать кустарники, а Кейденс при помощи телекинеза разгребала буреломы. Ей, находящейся сегодня на пике своей магической мощи, подобное не составляло труда.

– Я волнуюсь, Индре, – внезапно начала она. – А сможем ли мы теперь, оставшись без Селестии, Твайлайт и энтов, победить Найтмэйр Мун?

– Легко. Не забывай, Тия в какой-то степени тоже сражается, и она отнимает у своей сестры прорву сил. Дадим разведку боем, тогда и убедишься, – я был уверен в том, что говорил, хотя иногда сомнения закрадывались и в мою душу.

– А что, если нет? А что, если нам придётся переходить к плану C? – сомнения продолжали глодать Кейденс. – Уверен, что мы сможем вновь изгнать эту тварь?

– Когда-то давно Селестия сделала это в одиночку. Сможем и мы, – я старался, чтобы мой голос был твёрдым и решительным. – Мы же друзья.

– Я… я не уверена в этом, – выпалила Миа, заставив меня остановиться и обернуться. – Я ощущаю, что ты питаешь ко мне более, чем дружеские чувства. После всего…

– Нет, – спокойно и уверенно ответил я. – Мы просто друзья, даже не смотря на то, что между нами было пару раз, – я отвечал ей предельно честно, Кейденс была для меня другом; только другом и никем больше.

– Четыре раза, если быть точными, – укоризненно добавила она. – К тому же любовь – мой дар, не пытайся меня обмануть или скрыть что-то.

– Думай, что хочешь! – воскликнул я, справедливо возмущённый неправдой. – Я ответил тебе. А даже если и так, то что с того?

– Я люблю другого, поэтому между мной и тобой не будет гармонии, – ответила Кейденс, внимательно глядя прямо мне в глаза. – И это не просто увлечение, это та самая «великая любовь навсегда», как у всех пони.

– Но он же смертный! – её слова задели в моей душе тоскливо звучащую струну, о существовании которой я давно забыл. – Он состарится и умрёт, а ты останешься с разбитым сердцем.

– Я не допущу этого! – воскликнула Миа. – Я… я… мы друзья, Индре, и я не должна была скрывать от тебя ничего, – было видно, что ей крайне тяжело даётся каждое слово. – Я взяла дневник Сомбры. И я сделаю Шайнинга вечно молодым! Таким же, как и мы!

– ЧТО? – от моего крика с крон деревьев с оглушительным карканьем сорвалась стая ворон, разлетевшихся по всему Вечнодикому лесу вестниками беды. – Ты не помнишь, что говорила нам Селестия?!

– Индре, Индре! – она прикрыла мой рот крылом. – Послушай! Тия говорила про «Артис Обскурус», а не про дневник Сомбры! Я предельно аккуратна и осторожна. И я просто должна это сделать! Должна, понимаешь? Шайнинг Армор не просто очередное увлечение, не просто любовь, он – чудо! Дар говорит мне, что это – совершенная любовь. Такой больше никогда у меня не будет!

Не дожидаясь ответа, подруга обняла меня, потёршись щекой о мою шею. У меня возник мимолётный порыв сказать, что неизвестно, жив ли Шайнинг Армор или нет, но я сдержал себя. Секундное удовлетворение злости и зависти не стоило того, чтобы ранить моего единственного друга.

– Я просто не знаю, что ответить, Миа, – наконец сказал я, когда она разжала объятья. – Личная жизнь – это какой-то бич всех аликорнов. Ради этого мы ставим на кон всё: благополучие, будущее, жизнь свою и тех, за кого мы в ответе. Не слишком ли высокая ставка? – я посмотрел ей в глаза. – Сейчас я не могу позволить себе размышлять об этом, мы будем решать проблемы по мере их поступления, – я развернулся и зашагал дальше, прямиком к одной из полянок, что порой встречались в Вечнодиком лесу.

Миа догнала меня, когда я уже почти вышел на каменистую прогалину. Давным-давно на месте леса были горы, но время истёрло их в порошок, и только подобные выходы сверхпрочного базальта всё ещё сопротивлялись ветрам, дождю и деревьям. По-прежнему стояла глубокая ночь, хотя, по моим расчётам, солнце уже должно было подбираться к зениту.

– Пригнись! – крикнула Кейденс, и я моментально грохнулся на колени, прижав к голове уши.

Прямо надо мной с оглушительным треском прошла магическая молния, оставив на сетчатке глаз тёмно-синие отпечатки. Я быстро огляделся и увидел парящую на другом конце полянки Найтмэйр Мун. Она нахально смеялась, равномерно взмахивая крыльями.

– Миа, кольцо! – крикнул я и, не теряя ни секунды, вскочил на ноги.

Подруга кинула мне наше главное оружие, и я, обвив кольцо корнями, бросился к колдунье, оббегая полянку по кругу. Возможно, побежав напрямик, я получил бы преимущество во времени, но подобные самоубийственные атаки меня не прельщали. Стараясь всегда оставлять между собой и тёмным аликорном хотя бы пару деревьев, я попытался вырастить обвивающие ноги корни. С рога Кейденс сорвался разноцветный луч, заставивший меня прищуриться. Однако Найтмэйр Мун легко отразила магию, всего лишь прикрывшись крылом. Второй луч был отбит подобным образом, но Миа дала мне немного времени. Я выскочил ровно в тот момент, когда корни, выращенные мной, взвились из-под земли, пытаясь схватить ноги колдуньи.

Теперь, находясь близко, я смог рассмотреть её внимательнее. Несмотря на весь блеск, прищуренные глаза ведьмы говорили о каком-то жутком разуме: тёмном, чужом и сильном. Но больше всего напугали меня её доспехи. У них не было подкладки и они, похоже, протёрли шкуру аликорна до мяса. То, что я принял сначала за смазку, оказалось густой чёрно-фиолетовой кровью, заливающей узоры на доспехах и со временем превращающейся в темный дымок. Однако чудовище, казалось, вообще не замечало ран.

Вынув меч, я попытался отвлечь её, но существо тьмы легко отбросило меня, разорвало корни в клочья телекинезом и обернулось к моей подруге. Рог Найтмэйр Мун покрылся тёмно-фиолетовым свечением. С самой большой скоростью, на какую только был способен, я поднялся на ноги и бросился на тёмного единорога. Именно в этот момент гибкий корень подтащил ко мне кольцо.

Мой план был прост: хорошенько дёрнуть ведьму за переднюю ногу, нарушая её концентрацию на магии, потом ударить по шлему корнем, оглушив, и наконец, надеть кольцо на рог. Первый пункт плана я реализовал успешно, но когда готовый распрямиться корень должен был ударить Найтмэйр Мун, я увидел перед собой Луну. Такую, какую видел на старых портретах, только её лицо было искажено гримасой боли и бессловесной мольбы. Я замешкался с ударом буквально на секунду, но и этого хватило ведьме, чтобы превратиться в тёмно-сиреневый туман. Казалось, что он был довольно плотным, но ни мой корень, ни волшебный луч с рога Кейденс не причинили ему никакого вреда.

– Я всего лишь хотела пошутить над вами, – прогудел туман. – Но вы какие-то больно серьёзные! – с этими словами он с невероятной скоростью заструился прочь от нас в глубину леса.

– Отлично сыграно, тварь, – сквозь сжатые от обиды зубы проговорил я, поднимая кольцо.

– Я была не права, – сказал Кейденс, когда мы продолжили свой путь сквозь Вечнодикий лес. – Ты любишь её, а не меня.

– Нет, – твёрдо ответил я. – Возможно, образ Луны и вызывает во мне какие-то чувства, но, во-первых, они не мои, а Селестии, а во-вторых, никакой Луны нет, есть только Найтмэйр Мун. И я не глупый жеребёнок, Мия, – я остановился и посмотрел на неё. – Второй раз меня так уже не проведёшь.

– Прости меня, – подруга прижалась к моему боку. – События последнего дня…

– Всё хорошо, не нужно так беспокоиться, – успокоил я её. – Найтмэйр Мун разыграла козырного туза, но мы всё ещё живы, а значит, мы припрём ведьму к стенке!

– К тому же Элементы Гармонии…

– Да, наш план C, – улыбнулся ей я. – Но мы и без него обезвредим чудовище, не такое уж оно и сильное.

Мало кто знает, но, пересекая Вечнодикий лес, не возможно не столкнуться хотя бы с одним крупным ручьём или речкой. Они осторожно бегут сквозь чащу, вытачивая крутые обрывы и песчаные отмели. Именно к одному такому, причём самому широкому, и подошли мы. Здесь он был спокойным, но немного ниже по течению пенился чередой небольших водопадов и порогов. Наш берег был пологим, а противоположный – крутым.

– Миа, в этом ручье живёт очень эксцентричная личность, – я попридержал подругу. – А у нас нет времени болтать с ним о моде. Так что, пожалуйста, не касайся воды и не смотри в неё подолгу.

– Это гидра? – Кейденс расправила крылья; я сделал то же самое.

– Нет, что ты! Всего лишь водяной дракон.

– Смотри-ка! – Миа указала копытом вниз по течению; я пригляделся и увидел шестерых разноцветных пони, перебирающихся через ручей, прыгая по кочкам. – Видел?

– Да. Значит, с ними всё в порядке, – я улыбнулся подруге, и мы перелетели на другой берег. – Хорошие новости. Кстати, Миа, мы можем попытаться догнать их, хотя вряд ли успеем, а можем продолжить путь дальше, вот только…

– Что такое? – обеспокоенно спросила она.

– Я только сейчас понял, что наш путь пройдёт через большущую поляну, – я заметил нужное мне растение и ухмыльнулся. – И ты знаешь, кто будет нас там ждать, – я аккуратно отломил засохшую шишку сонного шипа, достал несколько семян и поместил их между перьев крыла. – Теперь и у нас есть для неё сюрприз.

Когда-то давно давление в подземных резервуарах воды проделало выходы на поверхность. Те времена прошли, и теперь вместо бодрых подземных источников в этом месте было лишь с десяток доживающих своё ключей, медленно сочащихся влагой сквозь толстенный слой торфа и корней. На этой поляне не было достаточно воды даже для образования болотца, но её хватало, чтобы вся растительность, поднимающаяся из земли, начинала гнить. Ни деревьев, ни кустов, лишь несколько слоёв преющих стеблей травы. Сейчас, после летней жары, тут было и вовсе почти сухо.

– Не прячься! Мы знаем, что ты тут! – крикнул я, обнаружив поляну пустой.

– А вы не безнадёжны, – выползший из-за ближайших деревьев фиолетовый дым сформировался в силуэт пони; через секунду передо мной стояла Найтмэйр Мун. – Но я тут подумала, вы же аликорны и стремитесь к власти. А власть в Эквестрии отныне и до конца дней принадлежит мне.

– Ещё чего! – огрызнулся я, вбирая в себя энергию Жизни и расправив крылья; семена разлетелись и принялись проростать.

– О чём я и говорю. Вы обязательно попытаетесь меня… – колдунья театрально ужаснулась, – свергнуть! А мне такого не нужно. Поэтому убирайтесь отсюда! Кыш! – от этих слов во мне вскипела ярость. – Прочь из моей страны, паразиты! Прочь из моего леса!

– ЭТО МОЙ ЛЕС! – что есть мочи закричал я; забыв о жизненной энергии, которая моментально растворилась во мне. – МОЙ! – я встал на дыбы и ударил передними копытами в землю.

Я не могу даже во всех подробностях описать, что потом произошло. Воздух всего Вечнодикого разорвал жуткий гул, это энты приветствовали Владыку Леса. Найтмэйр Муна отпрянула от меня, а Кейденс от испуга вскрикнула. Волна тепла, сопровождающегося покалыванием, пронеслась от моих ног к самой гриве. Я тряхнул головой, вслед за которой метнулась невесть откуда взявшаяся длинная борода из ягеля, и почувствовал что-то странное. Смещение центра тяжести. Не нужно было даже предполагать, что это, в расширенных от удивления зрачках тёмного аликорна я отчётливо видел оленьи рога. Полыхнуло изумрудным огнём, и рядом со мной возникло облачко светящихся зелёных искр. Я чуть не поперхнулся от собственного могущества. Я только что материализовал Силу.

– Дурак, что ты натворил!? – завизжала она, но её голос утонул в треске стремительно растущих из-под земли голых стволов деревьев.

Я наслаждался новообретённой мощью Владыки Леса. Корни и стволы, ветки и шипы. Я вздымал всё, что мог, и обрушивал всё это на Найтмэйр Мун. Она едва успевала уворачиваться или разрывать растительность своей магией. Наконец колдунья отпрянула и одни мощным заклинанием разнесла мой импровизированный лесок, разметав во все стороны щепки и обломки коры. И едва успела закрыться от сверкающего луча Кейденс, почти заставшего ведьму врасплох.

Энты буквально накачивали меня энергией Жизни, и я решил не подводить их. Несмотря на протесты Силы, я выращивал под землёй острые корневища, которые подобно пружинам выстреливали в чудовище, стараясь зацепиться за броню. Однако на этот раз Найтмэйр Мун перехватила инициативу – она не только ловко уворачивалась, но и сама перешла в наступление, используя магию. Чтобы защитить себя и Кейденс, мне приходилось выращивать целые деревья, разлетающиеся щепками по округе после попаданий в них тёмных молний. Но та, вместо того, чтобы спрятаться, решила атаковать. И чтобы облегчить себе задачу, Миа взлетела в воздух и стала вести прицельный огонь своими сверкающими магическими лучами. Казалось, преимущество вновь перешло на нашу сторону, это понимала и сама колдунья, вытаскивая козырь из рукава. Кобылица ночи внезапно исчезла и материализовалась на другом конце поляны. С её рога сорвался мерцающий синими вспышками тёмно-фиолетовый шар и, набирая скорость, помчался ко мне. Сила, на которую я всё это время не обращал внимания, взвизгнула и отлетела в сторону. Я, не мешкая ни секунды, поднял из-под земли растительный заслон, но только это и требовалось чудовищу, спрятавшемуся за ним от Кейденс.

– Ну вот! – она обиженно посмотрела на меня, делая размеренные взмахи крыльями.

– Миа, – я развернулся к ней и увидел чёрные всполохи прямо под её ногами. – В сторону! – крича, я буквально сдёрнул подругу с места гибкими лианами.

Через секунду всполохи превратились в, как мне показалось, абсолютно чёрную сферу, превосходившую по размеру аликорна.

– А с Селестией этот трюк удался, – раздался голос стоящей невдалеке Найтмэйр Мун.

– Ты заплатишь за это! – я пытался отвлечь внимание на себя, и это удалось.

Пока ведьма следила за нами, я навёл на неё стручки выросшего ядовитого шипа. Невысокие кустики зашипели, и с них сорвался небольшой рой полых игл. Но как только они забарабанили по броне тёмного аликорна, та моментально превратилась в туман и материализовалась в нескольких метрах от меня. Её рог засверкал фиолетовым, и вокруг Найтмэйр Мун возникла почти прозрачная, видимая только по краям сфера, надёжно защитившая её от второго залпа. Существо тьмы поймало один шип и быстрее, чем я смог что-то сделать, отправило его в меня. От неожиданной боли нога дёрнулась, перед глазами всё начало плыть, и я поспешил влить в себя больше энергии Жизни, чтобы нейтрализовать действие шипа.

– Ты думаешь, у меня нет антидота от собственного яда? – ухмыльнулся я.

– Я думаю…

Но договорить она не успела. Переливающийся всеми цветами радуги шар врезался в её броню и разорвался целым фейерверком искр и всполохов. Найтмэйр Мун отбросило взрывом метра на три и распластало по гниющей траве. Победно улыбающаяся Миа уже спешила нанести завершающий удар «ментальным молотом».

– Берегитесь! – внезапно завопила Сила, о существовании которой мы на секунду забыли.

И этот крик был как нельзя кстати. Сестра Селестии буквально взвилась в воздух и осыпала нас ураганом из фиолетовых молний. Кейденс защитила себя и меня магическим барьером, а я, видя, что ей тяжело держать волшебный щит, поспешил вырастить деревьев так, что нас за ними не было видно.

– Довольно, паразиты! – в голосе ведьмы были слышны твёрдость и холод металла. – Шутки в сторону.

– Ложись! – закричала Миа и грохнулась на землю. – Быстро!

Впрочем, мне не нужно было уточнять, я и так вжался в землю, как мог. Чёрный, оставляющий за собой дымчатый след луч быстро пронёсся над нами и прочертил в воздухе огромную букву Z. Он разрезал деревья, как будто они были сделаны из желе. Сила чудом увернулась от него, Кейденс, видимо, почувствовала, что за заклинание готовит Найтмэйр Мун, а вот мне луч отрезал сантиметров десять оленьих рогов. Хотя я даже не ощутил этого.

Поднявшись на ноги, мы увидели, что тёмный аликорн тяжело дышит, восстанавливая свои силы после сложного колдовства. Это был замечательный момент для нашей контратаки! Корни обвили конечности чудовища, и я рванул со всех ног, на ходу вынимая из ножен меч. Не то чтобы я хотел её зарубить, но было бы глупо подойти безоружным, чтобы надеть кольцо подавления магии, которое я держал на последнем пере крыла. Найтмэйр Мун резко дёрнулась в мою сторону. Выработанная столетиями тренировок реакция не подвела меня, и я с силой опустил меч на сочленение доспехов у передней ноги, но клинок со звоном отлетел от таинственного тёмного металла. Чудовище злобно ухмыльнулось и в который раз попыталось использовать магию. Находясь так близко, я был беззащитен перед колдовством и полагался лишь на то, что оно не сработает. А у меня были основания: ведьма явно была не в форме, рог едва светился, от него летели искры и разряды статики. Но когда я уже расправил крылья с кольцом на конце одного, волшебное свечение нормализировалось, и Найтмэйр Мун замахнулась, готовясь нанести магический удар.

– Ах вот ты как! – внезапно откуда-то сбоку вылетела Сила. – Что задумала-то! – запищала она и стала крутиться прямиком перед глазами злой колдуньи.

Та забыла обо мне и, казалось, была занята только попытками отогнать назойливое облачко изумрудных искр. Копыта сестры Селестии свободно проходили сквозь Силу. Тёмный аликорн метнулась в сторону, потом замотала головой и, не выдержав, разрядила в моё творение магию. Сила рассыпалась, а все её искры в одночасье погасли. Она спасла меня и дала пару драгоценных секунд; к тому времени, как Найтмэйр Мун оглянулась на меня, я уже был готов нанести удар обеими задними ногами. Она попыталась провернуть старый трюк и приняла облик Луны, но это ни на мгновение не задержало меня.

Оба моих копыта с силой врезались в бок тёмного аликорна, из сочленений доспехов брызнула тёмная жидкость, и Найтмэйр Мун закричала. Её полный боли и ярости крик чуть не оглушил меня, но заставил стиснуть зубы и прижать уши к голове. Ответный удар чудовища был страшен: от одного взмаха крыла я, подобно пушинке, отлетел на несколько метров и с хрустом ломающихся рёбер упал на землю, проскользив по гниющей траве ещё некоторое расстояние. Лишние рога, бородка из ягеля и покрывающий ноги мох исчезли, я вновь находился в своём собственном облике, и надо мной возвышалась Найтмэйр Мун, держа телекинезом меч. Но в этот раз я не боялся. Наоборот, самодовольно улыбался ведьме, забывшей, что на поляне есть ещё и третий аликорн.

Я не знаю, откуда сестра Селестии черпала магическую энергию и насколько она была сильна, но это потрясало. Когда Кейденс применила «ментальный молот» та интуитивно почти смогла от него защититься и развеять магию вовне. Мои уши заложило, зрение поплыло, но колдунье пришлось ещё хуже – её отбросило в сторону и, похоже, дезориентировало. Во всяком случае, она, превратившись в фиолетовый дым, зигзагами улетела в странном направлении. Я тяжело вздохнул и вскрикнул от острой боли в боку, поломанные рёбра дали о себе знать. Пришлось вливать жизненную энергию в себя, надеясь восстановиться к следующей нашей встрече с кобылицей ночи.

Рёбра перестали болеть, только когда помимо меня в дело вмешалась Миа. Теперь мы продолжали свой путь к бывшему летнему замку сестёр-аликорнов. Каждый шаг давался мне с трудом, но вовсе не из-за травм или усталости, нет, я чувствовал себя всё ещё бодрым, а из-за семян сомнений, ядовитыми побегами прораставших у меня в сознании. И Кейденс лишь полила эту рассаду:

– И после всего случившегося у нас есть хоть малейший шанс победить?

– Мы же победили, и враг бежал, – я тяжело вздохнул.

– Мы использовали всё, что умели, и этого оказалось недостаточно! – в сердцах воскликнула она, заставив меня остановиться. – И теперь ведьма знает, чего от нас ждать. Более того, ты уже не сможешь повторить то, что сделал на поляне.

– Ну, спасибо! – огрызнулся я. – Урожай ядовитых ягодок сомнений поспел, – я нахмурился и несколько раз фыркнул. – Вот Силу жалко, она пожертвовала собой… стоп! – это же было только её воплощение! – я радостно улыбнулся и попытался материализовать её вновь.

Рядом со мной прямо из воздуха возникли знакомые зелёные искорки, которые сложились в шарообразные очертания той загадочной части моего сознания, что «подарили» мне друиды.

– Дурак, ты что опять наделал? – запищала она. – Зачем опять призвал меня?

– Эй! Зачем ты ругаешься? – заступилась за меня Миа. – Что он тебе сделал?

– Потому что он дурак! – взвизгнула Сила, оборачиваясь. – Мозг-то у нас один на двоих, и, призывая меня, Индре стремительно глупеет!

– Вот не замечал такого, – хмуро ответил я, в ответ облачко лишь что-то пробурчало. – Кейденс, познакомься, это – Сила. Частично отколовшаяся часть моего сознания. По большей части спит, но иногда, когда мне грозит опасность, пробуждается. Не раз помогала мне советом, а теперь и делом.

– Привет, – без особого энтузиазма сказала она моей подруге и обратилась ко мне: – Познакомились и хватит. Развоплощай меня.

На это я лишь пожал плечами, и все искры разом погасли. Миа вопросительно посмотрела на меня, а я промолчал и улыбнулся, показывая, что мне нечего больше добавить.

– Видишь? Всё в порядке, – я решил подбодрить свою подругу. – Я ещё не использовал одну, запрещённую друидами, технику манипуляции жизненной энергией. К тому же у нас есть Элементы Гармонии, к которым мы сейчас и направляемся.

– Я больше беспокоюсь не за нашу победу, а за то, что кто-то из аликорнов не переживёт эту затянувшуюся ночь, – она немного опустила голову. – Что, если…

– Значит оставшиеся сядут на трон, – я не дал договорить Кейденс. – А там уж договорятся, – отрезал я, стараясь даже не думать о плане E и задании Лиры.

Около часа неспешной ходьбы дали свои результаты: мой бок полностью перестал болеть, Кейденс восстановила свои магические силы, и мы увидели развалины замка. Я был абсолютно уверен, что в прошлую мою прогулку к этому месту рядом с руинами не было ни болота, ни речки, ни даже ручейка. И теперь я решительно не понимал, откуда же здесь столько тумана. Кейденс поёжилась, расправила одно крыло и положила его мне на круп, чтобы не потеряться. А потерять друг друга в этом месте с каждым нашим шагом становилось всё проще и проще. Туман ночью совершенно не похож на дневной туман, подсвеченный ставшим молочным светом солнца. Это был самый настоящий тёмный водяной дым, размывавший очертания буквально всего, что меня окружало.

На ум приходили лишь два объяснения: или из-за остановки вращения планеты и затянувшейся ночи воздух стал остывать и образовывать туман над ещё тёплой землёй, или туман был создан с помощью магии. Я развернулся к Кейденс, чтобы спросить у неё насчёт второго предположения, но подруги позади меня не было! На моём крупе вместо крыла Мии сидела стайка летучих мышей, которые тут же с писком разлетелись, скрывшись в тумане.

– Ха-ха-ха!

Я чуть не подпрыгнул от неожиданности, услышав этот зловещий смех. Туман немного рассеялся или был рассеян, и теперь между мной и руинами замка находилась Найтмэйр Мун. Вопрос о магической природе тумана отпал сам собой, но меня это нисколько не обрадовало. Колдунья смотрела на меня наглым взглядом жестокого грифона-победителя их боёв без правил.

– Сначала я хотела вас убить, – ухмыльнулась она. – Но теперь, после вашего дерзкого поведения, вы не отделаетесь так просто. Твоя подружка станет для меня отличной подстилкой.

– Заткнись! – я понимал, что сестре Тии только и нужно, чтобы я ослеп от своей же ярости, но сдержать себя я не смог.

– Ещё одна дерзость! – воскликнула она. – Нет. Ты у меня будешь жить и страдать долго, очень долго.

– Ты безумна, – бросил я сквозь сжатые зубы. – Из-за твоей попытки устроить вечную ночь половина планеты высохнет и сгорит, а вторая замёрзнет и покроется многокилометровым слоем снега. Все пони погибнут, и ты тоже.

– Рассуждения дилетанта! – фыркнула ведьма. – Я не зря считалась раньше принцессой пегасов! Для меня не составит труда двигать воздушные массы в атмосфере всей планеты. Тёплый воздух и никакой зимы, лишь вечная ночь! А на противоположной стороне джунгли и лишь в середине раскалённая пустыня с темницей, где будет страдать моя сестра. Страдать за всё, что она мне сделала! Ха-ха-ха! – Найтмэйр Мун разразилась самодовольным хохотом. – А ещё небольшая полоса сумеречного леса. Это будет твой новый дом. И я позабочусь, чтобы кусочек солнца, выглядывающий из-за горизонта, стал для тебя лишь вечным закатом! Твоим закатом! И я…

– Довольно, – холодно ответил я. – Я не желаю это слышать. Хватит заигрывать с моей гордостью!

Well, I'm sick of standing in your line

So now you'll have to take it

Take this to heart

I will never let you fuck me over

Stop talking down to me

Your war is old, your game is over!

Сразу же после этого я сделал то, что должен был сделать. Ради Эквестрии, Селестии и всех пони. В большинстве книг по магии Жизни говорилось, что энергию можно брать только у растений. И лишь апокрифические фолианты описывали некоторые запретные методики иссушения животных, предупреждая, тем не менее, о неприемлемости подобного. Но сейчас случай был исключительный. Мой рог засветился мрачным тёмно-зелёным болотным светом, и я ощутил, как вбираю в себя жизненную энергию Найтмэйр Мун, лишая её сил.

Я ожидал чего угодно, но только не подобного. Это было похоже на попытку вдохнуть скипидар – густая, обжигающая душу волна отвратительной мерзости стала растворяться во мне подобно соли в ране. Я прервал колдовство и закашлялся, пытаясь любыми средствами избавиться от чёрной отравы, попавшей в мой организм. Колдунья вновь засмеялась и издевательски похлопала меня крылом по боку, делая вид, что подбадривает. Я остался наедине с тьмой внутри меня, и все мои силы, всё моё внимание было сосредоточенно только на том, чтобы не захлебнуться ненавистью ко всем живущим в Эквестрии. Я действительно выбыл из игры, и теперь был подобен мухе в коконе паука, ожидающей своей участи – стать вечной жертвой издевательств ведьмы. Внезапно тьма рассеялась, уступив место тёплому свету, я сразу же понял, что это результат магии нашедшей меня Кейденс.

– Индре, Индре! С тобой всё в порядке? – забеспокоилась она, её рог при этом светился светло-синим. – Ты не ранен?

– Нет, со мной уже всё в порядке, – ответил я, встав с совершенно сухой травы, энергию которой я использовал, пытаясь вывести мерзость. – Где чудовище?

– Она и девочки уже в замке, – Миа всё же поддерживала меня при ходьбе, хотя каждый шаг давался мне легче предыдущего.

– Тогда вперёд! – сказал я, указал на летнюю резиденцию сестёр и заметил вспышку из окон, которые, по идее, должны были выходить в тронный зал. – Быстрее! – я расправил крылья, оттолкнулся и устремился к проёмам; Кейденс последовала моему примеру.

Огромный, благодаря готическому стилю выглядящий воздушным тронный зал был завален поваленными и разбитыми колоннами, прошлогодними преющими листьями и сбитыми в аккуратные дюны горками пыли. Свет спутника проникал сюда сквозь многочисленные дыры в крыше, но тут и без него было достаточно светло. Дальний конец зала освещался рогом Твайлайт Спаркл, а ближний – молниями, плясавшими между Найтмэйр Мун и каменными шарами. На то, что это были Элементы Гармонии, я мог поставить всю казну Эквестрии, да только никто бы не принял ставки, зная, что проиграет.

– Думаешь, сможешь победить меня этими камешками? Глупый наивный жеребёнок! – закричала ведьма и что есть силы топнула.

Магия ведьмы взорвала Элементы Гармонии, они разлетелись на мельчайшие осколки. Удар моего сердца перехватил дыхание и отозвался игольной болью в правом боку. Я не верил своим глазам! Этого просто не могло быть, но это произошло. Остаточная ударная волна магии аликорна была настолько сильна, что подхватила нас с Кейденс и, как осенних мотыльков, выбросила из оконного проёма. Мы проиграли. Маловероятно, что теперь Найтмэр Мун можно остановить хоть чем-то. Кроме разве что помощи извне. Но я не собирался сдаваться так просто. Моментально вскочил и поставил на ноги подругу. Миа смотрела на меня округлившимися от ужаса глазами, зная, что я скажу.

– План D. Мы убьём её, – я постарался, чтобы мой голос звучал как можно твёрже и увереннее.

В этот момент в замке позади меня что-то грохнуло. Я вздрогнул и обернулся. Из оконных проёмов были видны вспышки мерцающего света, не нужно было быть сильным магом, чтобы понять, что там происходит что-то из ряда вон выходящее. Мы снова вспорхнули и вплотную приблизились к наименее освещённому окну, даже оттуда мало что было видно, но и это впечатляло. Рядом с троном стояла Найтмэйр Мун и удерживала магический барьер. Позади этого щита, видимо, находилась колдующая Твайлайт и её подруги, во всяком случае, именно с их стороны в магическую преграду ударял яркий белый луч чистейшего света. Ведьма была сосредоточена только на обороне, и я решил, что это наш единственный шанс.

– Если я дрогну, – сказал я, доставая из ножен меч, – убей её ты.

– Но… – начала Миа, потом осеклась и, внезапно вскинув голову, с уверенность посмотрела на меня. – Да.

– Дай мне кольцо, я побегу первым.

Взяв кольцо подавления магии в зубы, я спланировал в зал и, зная, что Кейденс не отстаёт от меня, ринулся на тёмного аликорна. Мои копыта тяжело цокнули, столкнувшись с каменным полом. Услышав этот звук, Найтмэйр Мун обернулась в мою сторону, что-то злобно прошипела, и её сверкающий магией рог исторгнул в мою сторону сгусток магического снаряда. Я хотел было увернуться, но он разлетелся о едва заметный радужный пузырь: Миа хранила меня от враждебной магии. В два прыжка преодолев расстояние между мной и ведьмой, я занёс меч. Прямо на меня затравленно смотрела дрожащая Луна, она была беззащитна и, наверное, напугана своей тёмной частью личности. Я растерялся, и этого оказалось достаточно для злобного существа, чтобы вырвать клинок из моей телекинетической хватки и воткнуть его мне в ключицу. Я закричал от дикой боли, раскалёнными струями расползающейся от раны. Попытался выдернуть меч, но ведьма крепко держала магией не только оружие, но и меня самого.

– Плотская боль ничто по сравнению с тем, что тебе суждено пережить! – сказала она, глядя мне в глаза.

Я едва сдерживал слёзы от боли и досады. Но наиболее странным и нелогичным мне казалось отсутствие Кейденс. Она же прикрывала мне спину всего несколько секунд назад!

Я резко открыл глаза. Мои передние ноги коснулись пола, оттолкнулись, и я продолжил свой галоп по направлению к сестре Селестии. Только после этого до меня дошло, что это был сон. Ведьма как-то ухитрилась усыпить меня, а я считал, что она тратит все свои магические способности на сдерживание барьера перед собой.

– Миа, аккуратнее! – крикнул я. – Она насылает кошмары.

– Поняла! – донеслось из-за спины.

Найтмэйр Мун обернулась в мою сторону, злобно прошипела: «Паразиты!» – и её рог засверкал ещё сильнее. Но я уже знал, что это могло означать, и закрыл на секунду глаза. Она явно не ожидала такого трюка, и уже сама растерялась. Я лишь победно улыбнулся и нацелил меч для удара в сочленение доспехов на шее тёмного аликорна. И вновь она обернулась Луной, вызвав у меня спазм души. Я не мог, просто не мог навредить этому милому и ни в чём не повинному созданию. Злая колдунья хотела этим воспользоваться, но Миа, перехватив клинок и инициативу, вогнала лезвие в бок, проткнув лёгкое и, похоже, затронув сердце.

– С моей смер… кха-кха… умрёт и Селес… кха-кха-кха!

Найтмэйр Мун исходила кровью у меня на копытах. Пара судорожных вдохов, заканчивающихся страшным, кровавым кашлем, и она прекратила попытки цепляться за жизнь. Её зрачки вновь стали обычными для пони. Цианово-голубые глаза Луны смотрели на меня с грустью и благодарностью. Из них скатились две слезы жгучей обиды на себя и бесполезных сожалений. А потом она умерла.

Я стоял у монумента сёстрам в парке и едва сдерживал рыдания. Ну почему? Почему я не смог?! Я постарался успокоиться и несколько раз глубоко вдохнул. Кейденс, стоящая рядом, дружески потёрлась щекой о мою шею. Высокая статуя Селестии смотрела на меня любящим и заботливым взглядом, всё пространство, а это половина постамента, занимали маленькие зажжённые свечки в плошках. Их принесли благодарные подданные в память о своём любимом правителе. Вторая часть постамента, где находилась статуя скорбящей Луны, практически пустовала, если не считать нескольких огромных букетов голубых роз, принесённых желтоглазыми пегасами. Тихое и спокойное место, но только не для моей истерзанной за эти два месяца души. Я всё ещё не мог простить себя за то, что не успел.

– Не убивайся так сильно, – сказала мне Миа. – У тебя завтра день триумфа. Твоего триумфа, Индре. Завтра ты возложишь на себя корону.

– Индре Первый, первый король Эквестрии за много-много столетий, – я тяжело вздохнул. – Я всё ещё считаю, что ты более достойна короны.

– Не глупи, нельзя короновать убийцу, – она закрыла мне рот крылом, стоило мне попытаться ответить. – Даже ты иногда меня такой считаешь. Увидимся во дворце.

Миа развернулась и загарцевала прочь из сада скульптур. А я остался наедине со своими вопросами. Как мне дальше жить? Что делать? Что ждёт нас? Мог ли я изменить что-то тогда? Почему Селестия умерла вместе со своей сестрой? И тут я понял, что совершенно не помню похорон, и даже более того – я не помнил, что мы нашли её тело! Я попытался перебрать в голове события последних дней, и до меня дошло, что я не помнил, как пришёл в парк! Это было очень странно и больше всего напоминало… сон?

Я открыл глаза и увидел оскалившуюся Найтмэйр Мун. Даже радость от того, что Селестия, возможно, ещё жива, не смогла перекрыть волну парализующей апатии, вызванной мыслью, что ещё ничего не окончено. То, что я видел во сне, было ужасным, но там самое страшное было уже позади. В реальности битва была в самом разгаре, а зло сильно, как никогда прежде. И всё же я пересилил себя, поднял оброненный клинок и устремился на врага.

– Пора заканчивать с вами! – закричала ведьма, на этот раз её рог охватил метровый столб тёмно-сиреневой магической ауры, разбрасывая во все стороны такого же цвета искры.

– Индре, берегись! – закричала бегущая рядом Кейденс, резко тормозя.

Однако я не остановился: расстояние до Найтмэйр Мун было таким маленьким, что упускать подобный шанс было бы глупо. Мы могли не пережить этого колдовства, а так я ещё мог успеть и остановить тёмного аликорна. Но я не успел. Фиолетовый огонь сверкнул ярче, а потом весь мир погас.

Я бесцельно бродил среди клубов молочно-белого тумана. Здесь вообще ничего не было, кроме тумана. Я не знаю, откуда тут шёл свет, похоже, что это я сам светился. Туман клубился над землёй, сбиваясь в облака, сталкивающиеся друг с другом. А ещё он становился всё более холодным и сырым. Мои ноги начинали очень неприятно мёрзнуть и совершенно не хотели разогреваться, как бы быстро я не пытался бежать. Я не знал, куда идти, да это, по большей части, мне было всё равно, никаких ориентиров тут не было, кроме разве что далёкого и приглушённого звука. Я очень не сразу понял, что кто-то произносит, а точнее, выкрикивает моё имя. Поспешив в ту сторону, откуда, как мне казалось, доносится крик, я едва не столкнулся с Кейденс, выскочившей из особо густого скопления тумана. Увидев меня, она охнула и тут же обняла меня, обхватив ещё и крыльями.

– Индре, Индре, – тяжело всхлипнула она. – Прости меня!

– За что? И где мы? – я тоже обнял её и прижал к себе, подруга была такая тёплая, а я начинал мёрзнуть.

– Индре, ты умер. Найтмэйр Мун убила тебя магией, я отомстила и прирезала её, но было уже поздно. Ты не дышишь, твоё сердце не бьётся, и я ничего не могла с этим поделать. Поэтому я просто вошла в ментальный контакт с твоим умирающим мозгом, чтобы побыть с тобой последние минуты.

Я внимательно слушал её, боясь перебить. Странно, но я нисколько не испугался. Будто бы знал с самого начала, что я уже не живу. А теперь просто принял смерть. Это было не сложно, ведь меня обнимала моя единственная подруга. Внезапная мысль заставила меня вскочить, вырвавшись из объятий.

– Что с Селестией? Она жива?

– Не знаю, наверное, – растеряно ответила Миа. – Во всяком случае, солнце уже всходило. Да и что ей будет?

Я тяжело вздохнул, холод почти полностью обхватил мои ноги. Мне оставалось всего чуть-чуть времени.

– Хочу попрощаться, – начал я. – Не виню тебя, Миа. И ты сама себя не вини тоже. Желаю тебе всего хорошего. Передай Селестии, что я любил её, как маму.

– Обязательно.

– Мне нужно попрощаться кое-кем с ещё, – я взмахнул рогом, и прямо передо мной образовалось облачко изумрудных искр, уже совсем тусклых. – Сила…

– Я всё знаю, я же часть тебя, – ответила она. – Прощай, извини, что не сберегла тебя на этот раз.

– И ты тоже, – я улыбнулся. – Знаю-знаю, к тебе не правильно обращаться на «ты», но ты была замечательным помощником.

– Спасибо.

– И ещё одно, Миа, – я обратился к Кейденс. – Селестия не переживёт смерти меня и Луны. Она недолго протянет. Тебе нужно быть готовой воссесть на престол Эквестрии.

– Да ладно тебе! – испугано воскликнула подруга. – Селестия выдержит! Она сильная и… какой из меня правитель?

– Самый что ни на есть настоящий. Я знаю, на что ты способна, и верю в тебя.

– Индре, – ко мне подлетела Сила. – Ответь, пожалуйста, а с кем это ты сейчас говорил?

– Ну как же! Это же Миа Кейденс! Миа, скажи ей! – я посмотрел на Силу и понял, что сейчас стою на месте розового аликорна и готов произнести её фразу; облачко искр развернулось и подлетело ко мне.

– Убедился, что тут кроме нас никого нет? – в ответ я лишь ошарашено похлопал глазами. – Эх, вечно мне приходится вытаскивать тебя из всяких неприятностей, – между искорками пробежали электрические разряды, а потом Сила закричала: – Индре, проснись!

Я резко открыл глаза и огляделся. Я сидел, запрокинув голову, а Найтмэйр Мун и Кейденс сражались за контроль над моим мечом. Первая хотела перерезать мне глотку, а вторая – не допустить подобного. И это называется «вытащить из неприятностей»? Я в спешке огляделся по сторонам, ища хоть что-нибудь, что можно было бы использовать как оружие: булыжник, палку, что-нибудь острое. А потом вспомнил, что брал с собой не одно, а два оружия – за моей щекой всё ещё находилось кольцо. Я подцепил его языком и зажал губами, надув щёки.

Попасть в рог было бы просто здорово, но бессмысленно. Хватило бы и в доспехи, покрывающие всё тело Найтмэйр Мун. Я плюнул, и кольцо громко звякнуло, когда металл соприкоснулся с металлом и на долю секунды передал ему свои свойства. Не знаю, что в это время почувствовала ведьма, могу лишь представить себе волну парализующей пустоты, прокатившуюся по её телу. Барьер издал гулкий звук, но выдержал, а вот клинок, контролируемый Кейденс, отлетел на добрые несколько метров. Найтмэйр Мун взревела:

– И это всё, на что вы способ…

Оглушительный треск барьера поглотил конец её фразы в урагане шума. А потом разноцветный луч врезался в ведьму, и ослепительно-яркий белый свет поглотил весь мир. Его поток охватил и меня, обжигая душу и заполняя собой целую Вселенную.

Глаза постепенно привыкали к яркому утреннему свету солнца, пробивавшемуся сквозь окно в сад. Из этой белой колонны проступило лицо склонившейся надо мной Селестии.

– Солнышко, просыпа-айся-а. Уже давно утро, – она поцеловала меня в лоб, прямо под рогом.

Я улыбнулся ей, когда она почесала копытом мне пузечко. Тия сама напоминала солнце, добрая, ласковая, заботливая, такая же светлая. Она стала оранжеветь, напоминая закатывающееся за горизонт светило. И тут же в ушах начал появляться ужасный противный звон. Он становился всё сильнее, а радужка глаз Тии стала зелёной. Я несколько раз моргнул. Солнечный ореол окончательно превратился в шляпу, а кобылка, стоящая надо мной в мою бывшую ученицу Эпплджек.

– Эйджей! – только и смог сказать я, борясь с тошнотворным головокружением.

Звон в голове всё ещё мешал мне слышать, но было видно, что кобылка рада, что я всё пришёл в себя.

– …думала… умер… – донёсся до меня её голос.

– Нет. Я жив.

– …магия Жизни… даст… все… – гулкий звон порой превращался в писк, подавляя вообще все прочие звуки. – …умер…

Страшная догадка дикой болью отдалась в сердце. Магия жизни не даст друиду умереть раньше времени, и поэтому остались живы только я и Эйджей!

– Миа! – крикнул я и попытался подняться.

Многотонная волна головокружения повалила меня обратно, наполнив голову миллиардами раскалённых игл боли. Эйджей что-то сказала, её копыто объяло изумрудное пламя, а потом кобылка ткнула меня им в грудь. Если до этого я что-то и говорил про боль, то это была не более чем лёгкая мигрень. Сейчас же каждая клеточка моего тела буквально завопила, а вместе с ними заорал и я сам. От такой боли ощущение нереальности и сна происходящего исчезло быстрее, чем заграничные сладости на приёме у Селестии. Поразительно, но мой разум полностью очистился от тумана, головокружение и звон в ушах исчезли, Эйджей без труда подняла меня, усадив на круп. Видимо, я что-то совсем не так расслышал, а потом додумал какой-то ужасный вариант развития событий, казавшийся мне сейчас невероятным. Меня окружали Кейденс, Твайлайт Спаркл с золотой тиарой на голове и пять её помощниц с золотыми, усыпанными драгоценными камнями ожерельями. Но самым интересным было то, что сквозь оконные проёмы и дыры в стенах в зал стали проникать первые робкие солнечные лучи.

Миа всхлипнула, обняла меня и заплакала. Её примеру последовала и Пинки Пай, но у земной пони слёзы текли просто нескончаемым потоком, казалось, она несколько лет копила их для подходящего случая.

– Я думала… думала, всё! – рыдая, произнесла Кейденс. – Спасибо Эпплджек, она вытащила тебя.

– Ну что ты, Миа, – я обнял её крыльями. – Природа не даст мне умереть раньше времени, – пока подруга меня не видела, я подмигнул Эйджей; та, и без того смущённая словами принцессы, закрыла лицо шляпой. – Но что тут произошло?

– Элементы Гармонии! – радостно ответила мне Твайлайт. – Найтмэйр Мун думала, что уничтожила их, но мы с подругами и есть Элементы Гармонии!

До меня стали доходить некоторые особенности поведения Селестии за последние два года, в том числе и её последнее письмо. Внезапно по спине Кейденс пробежали мурашки, а тронный зал залил яркий свет. Я посмотрел в сторону его источника и увидел, как к нам телепортируется сама Селестия. Миа это скорее почувствовала, мы поднялись и со всех ног бросились к Тии на шею с разных сторон. Она не осталась в долгу и приобняла нас своими белоснежными тёплыми крыльями. Поцеловала меня в лоб и шепнула Кейденс, что с Шайнингом всё в порядке, вызвав у той новые слёзы счастья.

– Но почему, Тия? – спросил я, смотря ей прямо в аметистовые глаза. – Почему ты мне ничего не говорила о Хранителях Элементов Гармонии и своих планах?!

– Потому, что я всё рассчитала заранее, солнышко, – ответила она, улыбаясь. – И письмо, которое тебя должно было взбесить, и твою реакцию на него, и то, что ты сможешь отвлечь Найтмэйр Мун от Хранителей на себя.

– А я почти сразу догадалась! – радостно заявила Кейденс.

– Ты? – от удивления я открыл рот.

– Да! После нашей первой стычки с ведьмой. Но ничего тебе говорить не стала. Испугалась, вдруг план Тии нарушится.

– Да я же чуть не… – начал я, но осёкся, услышав за спиной протяжный стон, от которого у меня вся шерсть и грива встали дыбом.

– А кто это у нас тут пришёл в себя? – спросила Селестия, складывая крылья.

Мы все, включая новоиспечённых Хранителей, резко посмотрели в сторону эпицентра взрыва, едва не убившего меня. Я уже знал, кого я увижу, если Элементы Гармонии действительно сработали так, как об этом говорила Селестия. Луна лежала на животе и тщетно пыталась подняться на ноги. Тёмно-синяя шёрстка, синяя короткая грива и такого же цвета растрепавшийся хвост, кьютимарка в виде чёрного пятна и белого полумесяца. Сейчас она действительно выглядела беспомощной и беззащитной, уставшей и дезориентированной. Тия гордо прошагала и остановилась прямо перед ней. Луна подняла вверх голову, охнула и обхватила передними ногами копыта своей сестры.

– Прости меня, если можешь, – тихо зашептала она. – Прости, пожалуйста.

Селестия пару секунд смотрела на неё, надменно поджав нижнюю губу, а потом, резко расправив крылья, подняла Луну и крепко обхватила её.

– Конечно прощаю, моя маленькая глупенькая сестрёнка!

И тут Тия и Луна расплакались, слёзы катились из их глаз, младшая рыдала, а старшая лишь сжала веки, по её шёрстке катились солёные капли. И они совершенно не стеснялись нас: ни аликорнов, ни своих подданных. Я хотел обнять Кейденс, но внезапно на моей шее повисла Пинки Пай, она ревела навзрыд так громко, и слёзы из неё лились так часто, что я лишь ошарашено сел на круп, не зная, что и делать. Потом розовая пони внезапно остановилась, громогласно высморкалась в мокрый платок, заставив меня отпрянуть, и весёлым голосом закричала:

– Всё закончилось хорошо, продолжаем вечеринку!

– Подожди, Пинки, – я с трудом отцепил её от себя и подошёл к Селестии, всё ещё сжимающей Луну в своих объятиях. – Даже если план сработал, как Хранители смогли подружиться за один день!? Это же невозможно сделать ни магией, ни убеждением!

– А вы кто? – внезапно вместо Селестии спросила меня и подошедшую Кейденс Луна. – Тия, кто они?

– Новенькие, я тебе всё расскажу, – ответила ей сестра. – Индре, ты прав, невозможно подружить кого-то, это чудо. Самое настоящее чудо. Я изо всех сил хотела вернуть мою сестру, и моё Самое Заветное Желание исполнилось, как я вам всем и говорила, – она повернулась к расколдованной волшебнице. – А твоё, Луна?

– Я… – она грустно опустила голову, выглядела при этом грустной и очень милой одновременно. – Я так и не дождалась его исполнения, – в ответ Тия лишь улыбнулась, ничего не сказав.

В Понивилле всех нас десятерых встречали как победителей. Играла бравурная музыка, пони радостно кричали, хлопали копытами и осыпали нас каскадами лепестков роз. Мэр и её помощницы надевали на аликорнов праздничные ожерелья из цветов, пятеро подруг Твайлайт прыгали и делились впечатлениями, сама юная единорожка что-то обсуждала с Селестией, Кейденс рассказывала Луне о себе, а я высматривал в толпе Лиру.

– Ну как тебе? – спросила подошедшая ко мне Тия. – Нормально себя чувствуешь? Кейденс рассказала, что ты был ближе всех в месту взрыва и едва пришёл в себя.

– Не знаю. События последних суток сами по себе напоминают ночной кошмар, – ответил я, покачав головой. – И всё же, на счёт твоего желания… это ведь совпадение, верно?

– Нет, – уверенно ответила она. – Помнишь то назойливое чувство, мучавшее тебя триста пятьдесят лет назад? Я и сама не сразу поняла, что это моя воля, вынуждающая тебя начать действовать. Самое Заветное Желание начало исполняться, заставив нашего недавнего гостя привести выдернутую из своего времени Рэйнбоу Дэш в наше время тогда, когда нам просто необходим был шестой Хранитель. Сама пегаска родилась более ста лет назад, и именно Желание принудило её родителей к полёту в магическую бурю. И по этой же причине произошло чудо – все будущие Хранители подружились буквально за пару часов. Я говорила тебе, что судьбы нет. И её действительно не существует, есть лишь воля других существ.

Всё это время я слушал Селестию, открыв рот. В моей голове со скоростью урагана кусочки головоломки собирались воедино. Все события, повлиявшие на исход битвы с Найтмэйр Мун, выстроились в чёткую логическую последовательность. Правда, одна мысль кружилась рядом со мной подобно комару, зудела буквально в ушах, но я не мог достать её. К нам подошли Кейденс и Луна, сказавшая:

– Сестра, я очень рада, что ты вернула прежнюю меня и несказанно благодарна тебе за это, но мы же потеряли собственнокопытный контроль над Элементами. А королева чейнджлингов Имага только и ждала этого!

– Имага мертва, – ответил я ей, заставив смутиться. – Теперь роем правит её племянница Кризалис.

– Ясно, – грустно ответила Луна, вспомнив о потерянной тысяче лет. – А ведь срок подходит, и с севера скоро вернётся он… А ещё, если Элементы сменили владельцев, значит, наши чары разрушатся, и статуя…

– Да-да, – перебила её Селестия. – Будем решать проблемы по мере их поступления.

При этих словах я посмотрел на Кейденс, та лишь нахмурилась и уже хотела что-то сказать мне, но к ней, кланяясь, подошёл пегас почти чёрной масти с серебристой гривой и протянул свёрток.

– Принцесса Миа Морэ Каденза, вам письмо от вашей ученицы.

– Дай-ка мне, – я хотел вырвать свиток из копыт Кейденс, но вовремя одумался и просто встал рядом с ней, заглядывая в свиток; это было наше послание с просьбой о помощи, а ниже аккуратным почерком Лиры было дописано:

Как я понимаю, всё окончилось хорошо, поэтому свиток возвращаю. Примите мои поздравления! И пожелайте удачи.

– Где она тебе отдала этот свиток? – спросил я пегаса.

– У старых руин, Ваше Высочество, – ответил тот.

Мы с Мией переглянулись, сразу поняв, что задумала Лира Хартстрингз и что, а точнее, кого она может привести за собой, и в один голос крикнули старое человеческое выражение, идеально подходящее для этого случая:

– Вот чертовка!

Эпилог

«Будьте осторожнее со своими желаниями, они с вами осторожничать не будут»

Первое правило демиурга

– Ты хотела меня видеть, Тия?

– Да, Индре. У меня есть к тебе непростой разговор.

– Я весь внимание.

– Солнышко, видишь ли, ты, наверное, уже перебирал все события в своём прошлом, размышляя о влиянии на них моего желания.

– Ты думаешь, та трагедия семьсот с небольшим лет назад тоже была вызвана желанием?

– Нет, я так не думаю, это был просто мой просчёт. Я говорю сейчас о тебе, о том, как ты попал в Эквестрию, и о том, как ты постоянно тогда твердил о судьбе. Я не верю ни в судьбу, ни в совпадения, но теперь, когда ты убедился в силе желания, я должна тебе кое-что сказать.

– Знаешь, я до сих пор не верю, что вот так можно что-то пожелать, и это исполнится.

– Дело твоё, хотя это ничего не меняет. Тебя действительно вела воля загадавшего.

– Но…

– Ты – Самое Заветное Желание Луны. Её неудержимое желание обрести вечную любовь.

– Чушь.

– Нет, Индре. Ты и сам знаешь, что не чушь. Она всю жизнь страдала, боясь, что её возлюбленный окажется смертным и погибнет, оставив её доживать бесконечность, захлёбываясь горем. После того как Сомбра исказил свой разум и себя, она поняла, чего же желает больше всего на свете. Того, кого она будет любить вечно, и кто будет вечно же отвечать ей взаимностью. Правда, не успела дождаться. Возможно, из-за этого ты попал в Эквестрию жеребёнком, а возможно, для того, чтобы вырос пони, а не человеком.

– О, да, конечно, так и поверил! Один раз ты меня хотела женить на Кейденс, скорее всего, хочешь и сейчас. Я понимаю, ты искренне желаешь мне только хорошего, но, пожалуйста, не нужно мне навязывать счастье. И, как ты знаешь, невозможно сделать так, чтобы двое полюбили друг друга, ни доводами разума, ни убеждением, ни силой, ни магией. Нет смысла ломать комедию, изображая любовь, Луна всё равно поймёт, что это фальшь.

– Тебе и не придётся. Солнышко, ты когда-нибудь задумывался, почему именно ты попал в Эквестрию? Почему именно ты, а не кто-то другой? Наверняка решил, что тебе просто повезло.

– Да. Но у тебя есть своё мнение на этот счёт, не так ли?

– Отчасти ты прав. Из всех сотен триллионов разумных существ во всех мирах набралось бы не так много, кто вообще смог бы попасть в Эквестрию в виде аликорна. Но только ты гарантированно бы полюбил Луну, а она – тебя. И никто никого не принуждает, солнышко.

– Быть избранным, чтобы творить легендарные подвиги, это, конечно, почётно и польстило бы кому угодно. Но быть избранным, чтобы стать подарком с красным бантиком на шее…

– Тем не менее, ты – Самое Заветное Желание Луны. Её спутник жизни. Без тебя она может вновь стать Найтмэйр Мун.

– Ха, без доказательств всё это не более, чем красивая сказка. На деле же – небольшое совпадение, которых всегда в избытке.

– Тогда пусть не твой разум, а сердце ответит мне честно. Ты любишь Луну?

– Да. Но слушать сердце – последнее дело, да и любовь рано или поздно проходит.

– Это в Эквестрии-то? В волшебной стране?

– Знаешь что, Тия, я не верю во всё это. Ни в судьбу, ни в Самое Заветное Желание, ни в чудеса. В конце концов, предопределённость – это не более чем одно из многих толкований действительности. А наши чувства только наши, а не какие-то там трансцендентные манипуляции с судьбами и мечтаниями. И я хочу, чтобы так было и дальше.

Послесловие, или почему всё должно заканчиваться свадьбой

Не кем-то другим, а именно археологом почувствовал я себя, когда не так давно открыл документ с текстом "Самого Заветного Желания", чтобы подготовить текст к изданию книги. Ведь я не помнил практически ничего из содержимого произведения, которое сам написал каких-то два года назад. Конечно срабатывает эффект записной книжки: раз ты сохранил информацию на более надёжном носителе, чем твоя память, то и хранить её мозгу не нужно, но стоит только начать читать, как приходит ощущение, что всё это писал не ты. Не ты, а кто-то до боли знакомый тебе, кого ты знаешь даже лучше, чем своих друзей. Воистину третья глава оказалась пророческой: люди меняются и одновременно не меняются никогда.

Хотя всё можно объяснить куда проще: если наше тело сосуд дня духов, обитающих в астрале, то предыдущим духом, анимировавшим это тело был некто с кем я — новый дух — уже пересекался когда-то в Эквестрии и видел описанные в книге события несколько с другой стороны. Можно придумать и третье объяснение, увлекающее нас в бесконечность возможностей грядущего будущего, но не будем улетать в облака, останемся более приземлёнными.

Не смотря на тот факт, что я уже не совсем тот человек, кем был два года назад, и любые мои правки можно расценивать как вмешательство в изначальный замысел, я всё же решил пойти на этот шаг. Хотя я не помнил того, что написал, зато отлично всё это время помнил, что НЕ написал и где погрешил против изначального замысла ради, сейчас я могу сказать прямо, некоторого эпатажа. Конечно же я имею в виду эпилог и всё, что касается продолжения истории.

А закончилось всё как написано выше: если не свадьбой, то образованием устойчивого союза сердец. Всё. На этом история Индре Сильварума и исполнения Самых Заветных Желаний заканчивается, какая бы она не была. Остальные сюжетные ошибки я исправлять не стал, они — дети того времени, символы микроэпохи, образы замечательных 2012 и 2013 годов.

Конечно же вы мне возразите, что раз одна история закончилась — то обязательно должна начаться новая, ибо такова жизнь, а из героев никто не умер. Здесь мне возразить нечего, и я действительно одно время думал над продолжением. Но даже тогда, два года назад, собрав все свои задумки и идеи, я понял, что их не хватит на полноценную историю, и более того — они были лишь слабой тенью написанного. Да, конечно, я написал историю Лиры, но ведь это же была чистой воды сатира и на образ Лиры в фэндоме, с её отношением к людям, и на придумывание новых жанров, и на безумные шиппинги, и на некоторые общественные нравы того времени, и конечно же на окончание третьего сезона. Ничего серьёзного, эпохального, побуждающего к размышлениям. Именно поэтому я решил не включать эту несерьёзную историю в книгу. Можно смело считать, что Лира вернулась назад, а между Эквестрией и людьми пограничного мира возникли более-менее добрососедские отношения. Ну и число аликорнов не изменилось.

Правда один раз мне приснилось жуткое продолжение спустя добрую сотню лет, где Селестия осуществила свои коварные планы и заполучила дочь Кризалис. Малышку Слейпи, принявшую форму маленькой кобылки-аликорна, усыновили Индре и Луна уже воспитывающие свою собственную дочурку Мьёлльну. Пока чистил зубы, вспомнил, что многие матки у насекомых могу годами сохранять оплодотворённые яйцеклетки в неком подобие анабиоза, и что отцом мог быть и Шайнинг Армор. А вот стоило мне умыться, как наваждение спало, и я вспомнил, что за голливудский фильм по комиксам смотрел накануне вечером.

А раз даже я-отказавшийся-писать-продолжение придумал какой-то кроссовер, то вы и подавно сможете придумать себе продолжение истории, устраивающее лично вас. Вы же хотя бы раз представили себя на месте Индре, правда? И не стоит спрашивать откуда я знаю, в ответ я лишь хитро и загадочно улыбнусь.

За сим же раскланиваюсь.

Сила двух Сердец. Часть 1.

Немного нормальные и очень аморальные-_-

Planescape: сказка о Бестолочи

Fallout Equestria: Где угодно, но только не здесь

Незваный слушатель

Этот манящий блеск

Пегаска и мышиный горох

Дружба это оптимум: Одиночка

Длинный запал спокойствия

Умалишённый

Самое Заветное Желание

Пролог

Часть 1. Жизнь меняется.

Глава 1. Опасная сделка

Глава 2. Маленький милый монстр

Глава 3. Дворец – это тоже дом

Часть 2. Хранители ищутся

Глава 4. Первая попытка Селестии

Глава 5. Хищные кошки юга

Глава 6. Люби меня, нуждайся во мне

Часть 3. Желание сбывается

Глава 7. По другую сторону портала

Глава 8. Настоящий, настоящий друг

Глава 9. Возьми себе ученицу

Глава 10. И всё-таки, дружба – это чудо

Эпилог

Послесловие, или почему всё должно заканчиваться свадьбой