Нортляндские записи.

Медные войны

Макс…

Макс, Макс, Макс.

Я раньше не слышал подобных имен.

Ммммммакс.

Мне пришлось поднять немало документов, чтобы иметь представление об этом странном существе.

Первое появление чего-то, что можно было считать Максом, было мной найдено в Раздорной хронике дальних островов. За десятки тысяч лет до нового строя, там появилось неведомое водное чудовище, которое, придя из океана, смело три поселения, поглотив всех жителей. Там и по сей день Максом называют разрушительные цунами, который, правда, вот уже триста лет никто не видел.

С другой стороны, в пустынях Зебрики стоят развалины города, имя которого, при желании, можно привести к общему знаменателю с нашей пропажей.

А еще Максом звали разумного примата из дальней Нортляндии, который разнес добрую половину Понивиля год с лишним назад. В принципе, он попадал под описание в записках своего сослуживца.

Мне предстояло найти то, не знаю что, дабы не упасть в грязь лицом. Да и долг подданного Эквестрии требовал передать неведомому Максу государственный пакет.

У меня был гениальный план.

Добравшись до Кедра, я первым делом отправлюсь в офицерское собрание Экспедиционного корпуса, где мне дадут информацию. После этого, если смогу попасть на поезд, отправлюсь в Вече, где наверняка все еще обретаются некоторые из участников боев в Отголоске. А до Отголоска можно добраться военным караваном, если к тому моменту город опять возьмут войска.

А они пойдут. На «Тихой Антонии» часто собираются военные советы, и мне довелось на них бывать. Все намекает на то, что активность северян уже порядком надоела колонистам.

В последующих событиях я не принимал участия, и могу рассказать только те подробности, которые всплывали впоследствии в военной хронике. На протяжение двух с половиной месяцев я занимался поисками Макса, собираю картину происшествия с самого начала – с того дня, как он ступил на землю Нортляндии.

Во время своего расследование, мне довелось пообщаться с теми, кто участвовал в боях в поселении в ущелье недалеко от Кедра, с теми, кто наблюдал разыгравшуюся в Вече детективную историю, и даже тех, кто участвовал в бою за Отголосок. Вся информация была мной тщательно задукоментирована, я, думаю, со временем может стать основой для весомой работы про изучению Нортляндии. Но сейчас по порядку.

Как я и рассчитывал, в Кедре мне дали исчерпывающую информацию о Максе и подтвердили, что назад, в Вече, он после сдачи города не вернулся. Мнение в офицерском собрании крепости на его счет разделилось: одни ставили все свои сбережения на то, что герой погиб, другие напротив – что он, скорее всего, попал в плен к дикарям. Одним словом, Макса в Кедре любили очень специфической любовью.

Чтобы подробнее узнать о Максе, в Кедре мне довелось встретиться с двумя очевидцами его существования.  Они попросили не называть их имен, и их воля для меня – закон.

 

« — Никто в гарнизоне никогда не сомневался, что это странное существо – порождение химер. И я покривлю душой, если просто скажу, что ему не доверяли. Нет, все было гораздо сложнее – его боялись. Боялись, что вся эта внешняя дружелюбность — всего лишь прикрытие, и что придет день, когда этот разумный примат просто взорвется, унеся жизни всех, кто пошел воевать в Нортляндию. Выдвигались самые экзотические версии: о том, что Макс – древнее нортское божество, сошедшее на землю, дабы покарать чужаков, о том, что его много лет назад заколдовали и обрекли на вечное существование в теле чудовища. Некоторые утверждали, что Макса на самом деле не существует, и он, будто призрак Кровавого коменданта, является всего лишь иллюзией. Я знал пони, который работал в архиве документов, и он открыто заявлял, что Макс не проходит ни по одному документу. Грубо говоря, его никогда не существовало в рядах Экспедиционного корпуса, он не имел званий и наград. Это очень странный субъект.

Вы можете мне не верить, но я лично стал очевидцем события, которое доказывает исключительную мистичность этого существа.

В тот день я дежурил у Вдовьего бастиона – это укрепление выходит прямо на маяк, у которого, по всеобщему признанию, постоянно происходят необъяснимые вещи. Возвращаясь с обхода пороховых складов,  я наблюдал, как Макс фривольно общался с Вдовой – призраком крепости. Это может считаться неопровержимым доказательством. Макс – существо магического толка.

— Вы верите в привидений?

 - Я видел их лично. И не только я, спросите каждого третьего солдата – в Кедре творятся необъяснимые нам, живым, вещи.

И этот Макс, он просто сидел на лестнице, свесив ноги, глупо улыбался и показывал своей призрачной сообщнице на небо. Знаете, есть версия, что Макс появляется в Кедре в другом обличье – жители зовут его Фонарным столбом…»

Дальнейший пересказ диалога я считаю бессмысленным, будучи ознакомленным с записями предшественника, я и так слышал о Фонарном столбе и прочих комендантах. Это все, конечно, очень сомнительно.

 

«- Вам доводилось встречаться с Максом?

— Мы с ним были хорошими друзьями, — заявил второй мой собеседник – Служили вместе, и, так получилось, нам приходилось постоянно взаимодействовать. Он вытащил меня из передряги в Вече, тогда я вполне мог попасть за решетку.

— Вы совершили преступление?

— Ничуть. Но грамотная работа настоящего преступника свела всех во мнении, что я продаю информацию нортским разбойникам. За время нашего нахождения в Вече, было ограблено три золотых эшелона.

— Как так вышло, что вы стали козлом отпущения?

— Дело в том, что за мной действительно были грешки. Скорее, амурного характера. Я часто пропадал неизвестно где, естественно, это выглядело подозрительно. Макс фактически спас мою шкуру. Сам чуть не расстался с жизнью, но, в итоге, мы нашли того, кто продавал информацию северянам. Это еще более укрепило нашу дружбу.

— Вы знаете некоего Эдварда?

— Эдди? Да, конечно, старик Эдди был личным хвостом Макса. Это я шутя, надеюсь, с ним все хорошо?

— Да, он в целости и сохранности добрался на континент.

— Храни его Селестия. Я ведь тоже был в Отголоске, но судьба раскидала нас. Когда все только началось, мы обороняли подступы к городу. Макс все это время находился в центре, командование его всячески оберегало. Плюс, он потерял весь свой пулеметный расчет, очень сильно переживал. Я его видел два раза – первый, когда ворвался в штаб и накричал на нашего общего командира. Каюсь, сорвался, не было сил терпеть. Макс тогда находился в канцелярии, его сильно пришибла смерть товарищей, я никогда не видел его таким бледным.

После я видел его еще раз, когда мы уходили из города. Это было ночью. Я попал на центральную баррикаду случайно, и вот уже несколько дней пребывал на ней, не смея показать нос. Нас оставалось совсем мало. Макс появился со стороны торгового квартала, я был очень рад его увидеть. А он  — меня. Он говорил, что все было не зря, и приказал всем выметаться из города. А сам пошел на дальние улицы, посмотреть, остались ли там еще наши. Я хотел пойти с ним, но нет – он отправился один. Сказал, что мы еще встретимся. Что с ним было дальше – неизвестно никому. Будем надеяться, он в добром здравии».

Я пообещал, что отправлю своему собеседнику письмо, как только ситуация с Максом разрешится. На следующий день, я отправился в Вече срочным поездом. Это было мне невыгодно, я еще намеревался посетить разрушенную деревню и столовую гору, в которой, судя по дневнику Эдварда, находился древний храм. Но мне сказали, что новых поездов на север, возможно, теперь не будет очень долго.

Прибыв в Вече, я встретился еще с одним пони, который рассказал мне о Максе.

«- Вы его знали до этого?

— Знал, конечно, но мы никогда не общались до этого. О нем много слухов ходило, а сразу после начала боя, поговаривали, что мы все погибнем из-за него. Якобы, это древнее проклятие. Находились даже те, кто видели, как он ел мясо, но я предпочитал не верить в эти истории. Он был не такой как мы, этого не отнять. Но майор Гено, вечная память его имени, считал его достойным приобретением для нашей роты. Он знал нортский язык в совершенстве, даже пел песни на их языке. Жители города даже приходили к штабу корпуса, чтобы послушать его. Мне кажется, они относились к нему, как к своему, хотя он пришел из-за моря, и не отрицал этого. Это укрепило многих в мысли, что он – шпион. Думаю, он таким не был.

Наш взвод под руководством Секкуя, который был дружен с Максом, разбили на следующий день после Северного сияния. Я знаю, что бои потом продолжались еще долго. Оказавшись на окраине города, я пытался пробиться к своим, но это было невозможно – к тому моменту город был уже под контролем. Я спрятался в магазине при пекарне, и решил переждать там до тех пор, пока не придет подмога.

Но помощи не было. Со временем, стрельба в центре утихла, и я решил, что Отголосок захвачен. Я долгое время был один, и не могу точно сказать, когда начались городские пожары. Пекарню подожгли, и мне пришлось укрыться в погребе, я чуть было не задохнулся. Когда же гореть стало уже нечему, я выбрался наверх. И провел там, среди обугленных балок, еще много времени, пока однажды ночью, не заметил высокую черную тень, которая шла по брошенной улице.

Макс озирался по сторонам, ступал тихо, скрывался во дворах. Когда он был рядом, я свистнул, подав ему сигнал.

Он рассказал мне, что город уже два дня как оставлен последними защитниками, и что мне нужно срочно уходить. Я спросил его: почему он все еще в Отголоске, если он должен был давно его покинуть? Он сказал, что если бы он сразу дал деру, то он бы не нашел меня, и тогда я бы не знал, что помощь не придет. Он посоветовал мне свободный путь до скалы, пожелал удачи, а сам ушел в жилой квартал: смотреть, не остался ли там кто из наших. Я ушел из города под вечер, чудом встретил в лесу еще двоих таки же. Вместе мы и дошли до Вече. Я спрашивал своих товарищей, кто помог им выбраться из города, а они отвечали, что какой-то рядовой. Очевидно, не один Макс остался в городе».

Мне довелось говорить еще с десятком очевидцев, но их рассказы оказались менее полезными. Все равно, с каждым абзацем, я все больше узнавал о судьбе Макса.

Пока я квартировал в Вече, костяк сил корпуса дошел до Отголоска и выбил немногочисленных северян оттуда. Телеграммы с театра военных действий, присланная мне капитаном  Мустом (спасибо капитану Мусту и его помощникам за то, что он снабжал меня необходимой информацией и обеспечивал мое перемещение) утверждала, что в ближайшую неделю я могу посетить Отголосок и пройтись по местам недавних сражений. Таким образом, моя этнографическая экспедиция сама собой переквалифицировалась в военные сводки. Университет оказался вовсе не против этого, потребовав от меня еженедельную статью о войне в Нортляндии. На высылаемых деньгах это, правда, не повлияло.

Следующим же караваном двинулся к Отголоску и самолично увидел то, что от него осталось. Посетил еще не разобранные баррикады, в том числе и ту, на которой оборонялись Эдвард и Макс. По свидетельствам немногочисленных жителей, которые пережили бой в своих подвалах, последние солдаты покинули город на вторую неделю после Северного сияния. Большинство было уведено в плен дикарями. С тех прошло очень много времени, и точно о состоянии пленников никто не скажет.

Сделал несколько снимков города, в том числе сфотографировал и припорошенный снегом остов пулемета, стоящий на скале. Возможно, когда-нибудь, именно этот снимок станет обложкой для моей книги.

Простояв в Отголоске несколько дней, Экспедиционный корпус направился дальше, в Медь – древний шахтерский город, оставленный после первой войны. Я оставил Мусту  подробные инструкции насчет Макса, а сам вернулся в Вече, дабы дождаться итога кампании.

Дождался телеграммы спустя несколько недель работы с архивами:

«Медь взяли без боя. Сепаратисты ушли вглубь материка. Ваш Макс жив и вполне здоров. Отправим ближайшим караваном».

 

*

Встреча почти исторического характера произошла в штабе корпуса, в городе Вече. Я представлял Макса совсем другим. Он действительно был довольно высоким, вихрастые черные волосы на голове спутались в неописуемый узел, лицо покрыто тонкими заметными порезами (Похоже, перед  встречей, он посещал цирюльника), а глаза были натурально выцветшими и стеклянными.

Мы сели за стол и молчали. Я не знал с чего начать.

— У вас случайно не найдется сигарет?

— Что, простите?

— Курительные палочки. Ну, как-то так.

— Я, конечно, не курю… Но зная о вашем пристрастии, — я отлевитировал  на стол железную коробочку – купил вам немного в Кедре.

Макс поблагодарил меня, поджег трубочку, и закрыл глаза. Он, похоже, даже не дышал. Наконец, выдохнув, он посмотрел на меня:

— Вы хотите что-то меня спросить?

— Я хочу вам кое-что показать. И рассказать историю.

— Вы не будете против, если я в это время буду курить? Не видел сигарету, кажется, целую вечность. Стоило бы бросить, но раз уж…

Я рассказал ему о том, как встретил в порту Камелу пони, который отдал мне папку с записями. Дневник Эдварда, копии дневника Макса, фотографии и документы.

— Эдди в порядке?

— Да, когда я видел его, он направлялся в Понивиль.

Макс улыбнулся.

— Я рад тому, что Эдди выбрался из этой передряги. Вы, очевидно, знаете о моем прошлом также хорошо, как и я?

Я пересказал ему то, что слышал в последнее время. Собеседник оставался спокоен.

— Вы расскажете мне, что произошло после того, как вас видели в последний раз?

— Ничего особенного. Последним из ваших собеседников меня действительно видел рядовой в пекарне. После него я направился в жилой квартал, так как там что-то подожгли. Я думал, кто-то взывает о помощи и решил разведать. Увы, именно там меня и поймали.

Эти ребята не знали, что со мной делать. Они были наслышаны обо мне, и сначала пытались выведать полезные сведения, но я сказал, что не их дело. Как ни странно, меня никто не пытал, да и вообще, вели себя с пленными они вполне цивильно. Что удивляло, за время боя я нагляделся всякого, и никак не мог решить, что северяне воюют согласно кодексу чести.

— Вас отвели в Медь?

— Да. Меня и еще много кого. Конечно, удобств там нам желать не оставалось, но мы не замерзли – и это уже хорошо. Меня использовали как переводчика, так что мое положение было вполне завидным. Мы уже начинали думать о побеге, когда аборигенов что-то тюкнуло в задницу, и они поспешили ретироваться. Нас они оставили в Меди, мы не понимали, что творится. А пока мы рассуждали о побеге, в Медь уже вошел ваш капитан. Вы посулили ему хорошие деньги?

— Нет, только благодарность в статье.

— вы журналист?

— Нет, этнограф, но жизнь такова, что в ней постоянно приходится примерять на себя новые профессии.

— Это верно. Знаете, ведь я пошел в Нортляндию не из-за хорошей жизни. Несколько лет назад, я лез из кожи вон, чтобы не попасть в армию, а теперь видел такое… Теперь я могу стать полноценным сочинителем детских и не очень страшилок.

— Что вы почерпнули для себя из этой войны?

— Что вы не умеете воевать. Это вам не в обиду сказано. Скорее комплимент. Понимаете, вот я вырос там, где война – это нормально. Видите это? – он поднял вверх обе конечности, показывая мне тонкие длинные, как у дракона, пальцы – Эти штуки придумали для того, чтобы убивать было легче. У вас таких нет. Может, не стоит и пытаться?

Он вдохнул еще порцию дыма.

— Эта война была похожа на балаган ровно до того момента, когда в ней появились жертвы. Иногда мне кажется, что в этом мире войны нет и быть не может. И что я просто занес войну с собой.

— Макс, что вы собираетесь делать теперь?

— Не знаю. Я же все еще на учете в корпусе. Возможно, мне найдут местечко в штабе. Или вернусь на Юг, навещу Эдварда, посмотрю мир.

— Но не Эквестрию, верно?

-  Верно. В Эквестрию мне больше нельзя.

— Собственно, я потому вас и искал. У меня вам письмо.

Моя миссия была выполнена. Письмо попало в руки Максу. Он небрежно вскрыл его, вытащил белоснежный, сложенный вдвое пергамент, уставился на текст.

По его лицу пробежало что-то новое. Дойдя до последней строчки, он вновь поднял глаза и прочитал текст послания еще раз. И еще.

— Меня заботит вопрос: что это?

Макс вновь посмотрел на меня. Казалось, в его глазах наконец-то забурлила жизнь.

— Индульгенция.

Бережно спрятав письмо в карман, Макс подпрыгнул, и начал быстро одеваться:

— Вы не знаете, когда следующий поезд на Кедр?

— Ну, если поспешите, сможете записаться в эшелон. Он отходит ближе к вечеру.

— Блестяще! Спасибо, сэр, я перед вами в неоплачиваемом долгу.

— Ну что вы. Я всего лишь хотел бы…

Не дослушал. Хлопнула дверь – Макса словно сдуло ветром.