Жидкая тьма

Одиночество

Каждому знакомо чувство одиночества, этого чувства многие стараются избежать. НО некоторые начинают искать в нем своё спасение, возможность сокрыть неверные решения в нем.

Эта история о пегасе, которая решила скрыться от мучающих ее мыслей в одиночестве, их-ха чего и попала в Жидкую Тьму

Что такое одиночество? Естественно, многие прекрасно знают ответ на этот вопрос, или хотя бы думают, что знают. Чувство одиночества рождалось во всех хоть единожды в жизни. Иногда мы чувствуем одиночество, даже если вокруг нас кипит жизнь. Можно чувствовать себя одним, даже если твои друзья сидят рядом с тобой.

Особенно, если они сидят рядом не только с тобой.
Рэйнбоу Дэш вздохнула и посмотрела на небо, щурясь на яркий свет степного солнца. Она сидела на старой автобусной остановке, ожидая автобус, который, наконец-то, был последним в ее пути.
После многих лет, проведенных в Понивиле, она внезапно уехала из него. Она называла это не иначе как трусостью, столь ей самой казался глупым и мерзким ее поступок. Причина ее побега? Ей стало одиноко. Все ее подруги постепенно начинали новые жизни, даже у Твайлайт Спаркл появился жених.
Но Рэйнбоу была одна. Сначала она не особо реагировала на все большую и большую занятость подруг, но в какой-то момент что-то в ней сорвалось. Устав от всего этого, она хотела было «опустить» свой воображаемый «крутостьметр» настолько, чтобы проводить время со спокойной и неторопливой Флаттершай, но известие о том, что она вынуждена уехать из Понивиля, ошарашило ее, особенно тем, что слишком поздно добралось до нее. Она узнала об отъезде Флаттершай от двух молоденьких пони, которые вызвались продолжать дело нежной пегаски.
Сейчас Рэйнбоу винила себя за необдуманность действий, но ничего поделать было уже нельзя. В тот же день она схватила первую попавшуюся газету и нашла объявление о том, что в городе под названием Мисти Мэйн нужен пегас — ведущий звена управления погодой. Собрав вещи первой необходимости в рюкзак, Дэш вылетела из Понивиля, лишь коротко попросив Спайка оповестить остальных. Следуя карте, она вскоре добралась до степи, над которой лететь уже не могла из-за слепящего солнца, потому и пришлось ловить автобус. Если бы она изучила карту перед вылетом, а не когда обнаружила то, что ей некуда деваться, кроме как идти по земле, она села бы на поезд и была на месте за несколько часов и, что главное, без пересадок.
Она уже сменила два автобуса, которые были оба раза забиты такими же отчаявшимися от чего-то пони. Все они были угрюмы, и никто даже не повернулся, когда она машинально поздоровалась, входя в автобус. Ее ждал новый и враждебный мир, но возвращаться она уже не могла — не позволяло что-то внутри неё.
Она была единственной, кто сошел на этой остановке, чтобы поймать последний автобус.

Солнце безжалостно палило и слепило, заставив пегаску надеть старый козырёк с символикой Вандерболтов, ее сокровище с детского возраста. Колосья пшеницы, протянувшиеся бескрайними полями по обе стороны дороги, покачивались на слабом ветру, словно бы в такт какому-то неизвестному ритму грусти и одиночества. Знак автобусной остановки был покрыт ржавчиной и кто-то, кому, очевидно, было нечем больше заняться когда-то, нарисовал на нем непонятное граффити. От дороги исходил жар, искажая всё вокруг.
Рэйнбоу залезла в рюкзак и вытащила оттуда книгу – последнюю на данный момент историю о Дэрин Ду. Из книги выпала небольшая фотокарточка – снимок пятилетней давности, когда пегаска еще не чувствовала себя лишней. Грустно вздохнув и заткнув карточку между последних страниц, она попыталась читать, но из-за жары, а может из-за давящих на голову мыслей, не могла понять ни слова.
Она вздохнула и захлопнула книгу, запихнула ее назад в рюкзак и вытащила из него бутылку воды. Она была почти пуста, но пегаске слишком хотелось пить, так что экономить, с ее точки зрения, смысла не было.
Осушив бутыль, Рэйнбоу посмотрела в сторону, откуда должен был приехать автобус. Там ничего не было, лишь тянущаяся вдаль дорога, заворачивающая за заросли пшеницы.

Было тихо и очень одиноко. Единственной ее компанией был шелест ветра о колосья. Пару раз она тянулась к рюкзаку, чтобы достать бутерброд, но оба раза осекалась, понимая, что тогда ей захочется пить, а воды больше нет. Жилетка, которую она надела, чтобы выглядеть попредставительнее в требуемом деле, пропиталась потом и прилипла к телу, лишая желания особо двигаться. Сейчас пегаска отдала бы всё за холодный душ. И даже больше – за хоть какую-то компанию, с которой можно было бы поговорить. Но никого не было. Абсолютно.
Рэйнбоу грустно покосилась на свои крылья. Сейчас она вряд ли сможет даже взлететь, не то что лететь под жарким солнцем вдоль дороги уйму времени.

Дэш прикрыла глаза, чтобы отдохнуть от слепящего света. Глаза тут же начало колоть — они совсем высохли, и теперь слезинки растекались по ним, чтобы спасти от сухости. Пегаска зажмурилась, двигая под веками глазами в разные стороны, почему-то вспомнив об упражнениях для глаз, которые регулярно делала Твайлайт.
Вдруг до ушей пони донеслись шелестящие звуки. Она тут же открыла глаза, в надежде, что это автобус, но вдали ничего не было. Дэш разочаровано вздохнула.

Солнечный диск медленно полз по небу, совершенно безоблачному, но, как казалось, покрытому какой-то серой дымкой, словно жар выжег из него голубизну.
Пегаска задумалась: интересно, какой он, этот город. Мисти Мэйн, судя по названию, обещал быть туманным и никак не жарким. По крайней мере, так ей хотелось сейчас думать.

Дэш снова закрыла глаза. В этот раз ей вспомнились подруги и совершенно живо встали каким-то туманным, но очень натуральным видением. Пегаска грустно улыбнулась, вспомнив, как им когда-то было хорошо вместе, сколько было на их долю невероятных приключений, сдобренных повседневными проблемами и их решением. Но потом встали другие картины – уже не из прошлого. Влюбленная романтическая болтовня Твайлайт; увлеченное рассуждение Эплджек, практически созревшей новой главы семейства Эпплов; высокие и кажущиеся одной только рассказчице красивыми истории Рэрити о грядущем для нее будущем. Что уж говорить, даже радостное щебетание Пинки о том, какой у нее замечательный жеребец и как они уже мечтают побыстрее пожениться и обзавестись детьми.

Нет, Дэш была рада за них, но они совсем углубились в свою новую жизнь, что заставило пегаску чувствовать себя лишней. Сейчас она даже начинала считать, что одиночество и есть то, что ей нужно. Никакой болтовни о жеребцах и будущем, никаких восторженных писков… Что-то заставило ее осечься этих мыслей. Когда-то она тоже взахлеб рассказывала о своих мечтах стать Вандерболтом, восторженно пища от мысли о них. Но то было немного другое, как она считала.
Пегаска снова открыла глаза и тут же зажмурилась – свет теперь слепил отдохнувшие глаза еще сильнее. Постепенно снова привыкнув к яркости, Дэш посмотрела в сторону поворота на дороге.
Ее сердечко забилось быстрее от волнения. Вдали было видно что-то, приближающееся к ней. Это оказался старый, обшарпанный автобусик, который явно давно пора было списать.

Он остановился, и единственная дверца раскрылась. Внутри сидела песочно-жёлтая пони с очень коротко стриженой гривой.
— Простите, — едва ворочая присохший к нёбу язык, обратилась Рэйнбоу, — это автобус до Мисти Мэйн?
— Да, он самый, — негромко ответила пони-шофер, — тебя подбросить?
— Ну, собственно для этого я тут и сидела, — пробурчала Дэш, хватая рюкзак и влезая внутрь автобуса.
Дверца за ней со скрипом закрылась, и автобус тронулся. Пегаска хотела было искать свободное место, но, к её удивлению, кроме неё и шофера в автобусе не было больше никого.
— Тут всегда так «много» народу? – усмехнулась Рэйнбоу, садясь на самое переднее сиденье, поблизости от водителя.
— Тебе это не по нраву? – отсекла та в ответ, хотя и без злобы в голосе.
— Да нет, сейчас это именно то, что мне нужно.
Пегаска поудобнее устроилась на старом, поломанном сиденье, запрокинув передние копытца за голову и глядела вперед, на однообразную дорогу. Она начинала чувствовать себя все увереннее и увереннее в своем решении уехать. Пусть живут, как хотят по-новому, а ей уж нет места среди них, ей хорошо и самой по себе.
— Ты пить хочешь? – услужливо спросила водитель, кивая на пластиковую бутылку, стоящую на полу рядом с ее сиденьем, — можешь попить, если не сильно брезгуешь.
— Не откажусь!
Дэш взяла бутыль и открутила крышку. Вода на первых глотках показалась ей какой-то странной, с каким-то странным запахом, какой бывает, когда после жаркого и пыльного дня пойдет сильный дождь. Однако это была так желанная ею жидкость.
— Спасибо, — слегка поморщившись от привкуса и надеясь, что этого не было замечено, сказала пегаска, ставя бутыль на место.
— А что тебя в такую даль потянуло? – спросила водитель, не отвлекаясь от дороги, — Случилось что?
-Случилось. Я просто не чувствую себя нужной. Раньше все было иначе. Но теперь моим подругам хорошо и без меня. Если им так хочется, пусть, я не стану рыдать. У них теперь новые жизни, что мне, страдать, что ль? Кстати, — Дэш достала из рюкзака бутерброды, — не желаешь?
-Угу, неплохо так, — странно ответила водитель, протягивая одно копыто и беря один бутерброд, не отрывая второе копыто от руля.
-Это обычный бутерброд, я никогда не готовила сама. Всегда питалась либо в гостях, либо полуфабрикатами. А еще ненавижу свечки.
Дэш засмеялась, чувствуя, что годы общения с Пинки Пай наложили на неё свой отпечаток, но тут же замотала головой, прогоняя мысли о прошлом.
— Да, свечи бывают агрессивны, — кивнула водитель, одновременно жуя.
— А когда-то я мечтала стать Вандерболтом, но сейчас это как-то меня покинуло, не знаю, почему. В последнее время меня много что покинуло. Может, я старею раньше времени?
Рэйнбоу засмеялась своим собственным словам. Ей было в радость наконец-то с кем-то пообщаться. Собеседница, видимо, не возражала. И, похоже, была голодна, так как аппетиту, с которым она жевала бутерброд, можно было даже позавидовать.
— Скажи, — обратилась Дэш, — а на что похож город?

— Мисти Мэйн? Он очень туманный. Ты не видела фильм, лет пять или шесть назад снятый там, если б видела, знала бы. Там архитектура немного напоминает этакий бюджетный Мэйнхэттэн. А еще он очень тихий. Ночи темные, дни облачные. Остатки парков засыпаны грубым песком, деревья подпилены. Это одинокое место. То, что тебе нужно.

Слова водителя звучали странно, она даже не смотрела на Рэйнбоу, словно очень увлеченная абсолютно прямой и пустой дорогой.
Пегаска чувствовала себя загипнотизированной спокойствием собеседницы. Она казалась каким-то идолом одиночества, день за днем ездя на этом автобусе туда-сюда, не имея ни одного пассажира. Рэйнбоу была уверена, что автобус всегда столь же пуст.
— А тебе не страшно ездить тут? Ну, одна на дороге, вдруг что случится?
— Нет. Ничего не может случиться, ведь я здесь одна.
— А вот у меня постоянно что-то происходило! – крикнула Дэш, — Всегда что-то было не так! И самое обидное, что меня нередко обвиняли в происходящем!
— Да.
— Им не нравилась моя крутость! Мне кажется, иногда они даже завидовали мне!
— Да.
— А тот раз, когда разыгрался этот спектакль с переодеванием!
— Это было грубо.
— Я устала считаться с ними, не хочу, чтобы меня оттягивали назад!
— Правильно.
— Я не буду скучать!
— Да и не стоит.
— Мне хорошо одной! Я уже это чувствую!
Водитель не ответила. Лишь поправила зеркальце над собой. Ее лицо отражалось в нем песочного цвета пятнышком, глаза были бледные, нос короткий, а губы – едва заметные, очень тонкие. За весь разговор она ни разу не открыла рот широко, по крайней мере, глядя при этом на Дэш.
На улице начало темнеть, и уже спустя несколько минут мир вокруг погрузился в сумерки. Вдали стала заметна развилка с большим знаком с названиями.
— Последний поворот, и ты на месте, — тихо сказала водитель, — ты будешь скучать по друзьям?
— Еще чего! Пусть они по мне скучают! Хотя и они не будут, некому по мне скучать. Теперь это место – мой дом.
Водитель улыбнулась. Дэш увидела это в зеркале. Эта улыбка заставила бы многих поёжиться – губы песочной пони были все такими же тонкими, стиснутыми. Они растянулись, словно весь ее рот был просто ниткой, прошитой в форме улыбки. На повороте она свернула на покрытую трещинами асфальтированную дорогу. Быстро пейзаж сменился со степных просторов на темные и густые леса. Все казалось каким-то серым, даже свет висящей в небе луны.
Это был пыльный, старый город с причудливой кирпичной архитектурой. Верхушки зданий были скрыты серым туманом, а окна всех домов – плотно занавешены. От серости этого города Рэйнбоу сама почувствовала себя сереющей и одинокой. Но она чувствовала, что это теперь ее дом. Неприветливый, тихий и туманно-серый, где у нее будет время больше думать, хоть раньше ей и не хотелось всего этого.
Дэш глубоко вдохнула воздух нового места. Он был холодным и неприятным. Настоящий запах одиночества и отрешенности.
— Эй, Рэйнбоу Дэш! – крикнула водитель, — Твой рюкзак.
Рэйнбоу поймала брошенный из автобуса рюкзак и нацепила его на себя.
— Как тебе твой новый город? – спросила песочная пони, — Нравится?
— Не самое плохое, что могло бы быть, это уж точно. Я думаю, что смогу привыкнуть. Кстати! – Дэш полезла в рюкзак за кошельком, — Сколько с меня за проезд?
-Ты уже заплатила цену, — ответила шофер, опять улыбнувшись той же улыбкой.
Она закрыла дверцу, и автобус тронулся, вскоре скрывшись в тумане. Внезапно Дэш вздрогнула, когда вспомнила, что ни разу не говорила этой пони своего имени. Может, всё-таки сказала? Этим она попыталась успокоить себя. Она залезла в рюкзак — достать газету, чтобы посмотреть адрес, куда ей сейчас идти. Из рюкзака выпала книга и, раскрывшись, упала на землю. Недовольно выругавшись, Дэш подняла ее и начала стряхивать со страниц пыль, прилипшую после падения. Фотография выпала из-под последних страниц и тоже упала на землю картинкой вверх. Пегаска опять что-то буркнула и подняла ее.
То, что она увидела, заставило ее вздрогнуть – на изображении все ее подруги были замазаны чем-то чёрным, словно грязью или краской, но это не была грязь. Это была фотография. Что-то полностью отделило Рэйнбоу от них, оставив одну, словно так и было в момент съемки.
-Ну и пусть, — хмыкнула пегаска, разрывая фотографию и бросая обрывки на землю, — как будто я и так не была одна.
Оставив позади себя всю свою жизнь, Дэш направилась по туманным переулкам к мэрии города, не заметив странной зеленой земной пони с кудрявой аквамариновой гривой, грустно посмотревшей ей вслед. Не заметила она и хлопка, с которым эта пони внезапно исчезла, осторожно стукнув по ремешку, надетому на ее переднее левое копытце.

Сейчас Дэш думала только об одном – о том, что теперь у нее есть всё время на себя одну.
Верно, все мы знаем, что такое «одиночество». Но что, если бы одиночество не было чувством? Что если бы у него была своя плоть, своя кровь, свои мысли? Что, если бы оно решило лично убедиться в том, что мы одиноки?
Таинственная песочная пони, ведущая свой старый автобус по степи в туманный городок одиноких, кто она такая? И скольких пассажиров она подберет в своем пути?
Эти тайны плетутся фиолетовыми нитями…

В Жидкой Тьме…