Я! Обязательно! Вернусь!

Глава 13

Темнота... стоит отойти лишь на шаг, как она поглотит тебя без остатка. Света от фонарика, Грейхува, едва хватало, чтобы разглядеть путников, идущих рядом, и не споткнуться об какой-нибудь камень. Казалось, что потревоженный мрак пытается потушить единственный пучок света, нарушающий его вековой сон. Завывания ветра давно остались позади, как и выход из этих мрачных лабиринтов, и сейчас лишь звуки шагов да редкие голоса четверых путников отражались от стен пещеры, создавая иногда причудливое звучание благодаря эху. Но после произошедших событий путь вышел не слишком-то богатым на разговоры.

Маунтинмэйн рассказал всего пару своих фирменных историй, постоянно сбивался, пытаясь что-то вспомнить. Шайни, та вообще всю дорогу молчала, не знаю, от неловкости за всплеск эмоций или от пережитого страха. Я спросил ее пару раз, все ли в порядке. Ответом мне были лишь кивки головой или еле слышное «да». Настроение у всех было очень подавленным, так как все понимали, что началась самая трудная часть пути. Что может быть страшнее неизвестности? Особенно когда ты идешь в глубины гор, где стоит лишь один раз неправильно повернуть, и выхода уже никогда не найти. Время уже давно перевалило за обеденное, но Маунтинмэйн вел отряд дальше, говоря, что место для стоянки неподходящее. Но так оно и было. Кое-где была очень большая сырость: капли, оторвавшиеся от сталактитов, падали сверху, и под ногами нередко оказывались большие лужи. Иногда этих «сосулек» на потолке было слишком много: проходить, а уж тем более останавливаться для привала было немного страшно. Там же, где было сухо и спокойно, путь, как назло, сужался до размеров дверцы в духовке, и приходилось протискиваться по одному. Я один раз практически застрял, но паника в этом случае самый худший враг: я отдышался, успокоился и с помощью друзей благополучно выбрался. Еще где-то через полчаса пути нам открылась большая и просторная зала.
— Все! Я больше не сделаю ни шага, иначе у меня копыта отвалятся. — сказал Грейхув и уселся прямо на пол, не снимая сумок.
Маунтинмэйн лишь осмотрел окрестности, насколько это позволил тусклый огонек, и, не найдя, к чему можно придраться, согласился:
— Ну, думаю, можно устроить привал здесь. — сказал он и снял свою сумку-рюкзак.

Мы устроились у одной из стен этого зала. Все очень устали. Путь до места подъёма, восхождение в гору и несколько часов блуждания в темноте совершенно утомили нас, а Грейхув вообще сидел, тяжело дыша, и не двигался. Можно было подумать, что он медитирует. Еще у подножья горы мы насобирали немного хвороста, чтобы можно было погреться у костра и приготовить пищу. Почему немного хвороста? А потому, что если собирать дров на три дня, пришлось бы тащить с собой целую поленницу, а у нас и так груза немало. Так что решили набрать всего на один день, а потом можно будет питаться тем, что готовить не нужно, благо непортящихся продуктов мы набрали на всю дорогу туда и обратно, и при рациональном использовании можно было хоть месяц жить в этих пещерах. Да вот только этого месяца у нас не было.

Немного отдохнув, мы стали обустраивать наш лагерь. Палатки ставить не стали ( дождь в пещере? Смеетесь?), но я всё-таки решил осмотреть потолок на наличие острых конусообразных предметов, да и вообще все помещение: дальней стены видно не было. Скинув в общую кучу свою поклажу, я аккуратно сложил накидку, раскрыл крылья и хотел было взлететь, как вдруг понял, что летать в темноте — дело крайне опасное. Немного поразмыслив, я вспомнил, что у Грейхува есть какие-то светящиеся кристаллы.
— Грейхув.
— А? — отозвался он, выходя из своего транса.
— Помнишь, еще в Кантерлоте ты говорил про какие-то кристаллы, ну, которые ты сам делал?
— А, — протянул он уже довольным голосом, — конечно помню! Мы их вместе со студентами целый семестр готовили. — он моментально оживился, как будто только что и не сидел безвольной куклой.
Он покопался в своей сумке и извлек из нее один из этих кристаллов. Он был мутного цвета и какой-то неправильной формы.
— Вот, пожалуйста. — и протянул его телекинезом мне.
— И как эта штука работает?
— Все очень просто. — его рог опять засветился на мгновение, и кристалл вспыхнул яркой желтой вспышкой. От такой неожиданной демонстрации я его чуть не выронил, а перед глазами побежали цветные круги, заставив меня зажмурится.
— Ой, извини, я сейчас убавлю. — и, повернув магическое, никому невидимое реле, он уменьшил яркость света.
— А мне как его включить? — спросил я и взял кристалл зубами.
— Эмм... думаю, никак. — он пожал плечами. — Нужно быть единорогом, чтобы его активировать.
Я только кивнул в ответ и отправился с этим фонариком исследовать потолок. Он оказался достаточно высоким, но то, что оказалось на нем, стоило того. По всему потолку расползся давно засохший вьюн или корни какого-то дерева, но это было неважно: главное, что это было сырье для костра. Кое-как я закрепил среди этого сплетения свой источник света и полетел вниз за незаменимым инструментом — ножом. Маунтинмэйн уже приготовился зажигать костер, но я его остановил, рассказав о своей находке. Достав нож из своей сумки и зажав его в зубах, я полетел вверх, ориентируясь на светящийся огонек, как на маяк.

Костер озарял своим светом сидящих вокруг него усталых путников. Дров теперь было полно: можно было поддерживать огонь хоть весь день и ночь. То, что я нарезал на потолке, горело очень хорошо, но быстро. Приходилось постоянно подбрасывать костру очередную порцию топлива, чтобы он не потух. Над огнем висел котелок, а в нем готовился наш поздний обед, ну или ранний ужин.
— Я думаю, нам нужно остаться тут на ночлег. — сказал Маунтинмэйн, открыв крышку и проверяя, как готовится блюдо.
— Почему? — спросил Грейхув. — Мы же планировали сегодня пройти еще немного.
— Не думаю, что мы сможем найти сегодня для ночлега место лучше.
— Я тоже так думаю. — сказал я, затачивая нож: тот изрядно затупился после деревозаготовительных работ.
Одна лишь Шайниспринг так ничего и не говорила. У нее как будто бы выключили звук, да и эмоции тоже.
— Ну, раз мы остаемся, кто сегодня будет дежурить ночью?
— Я буду. — сказала Шайни, и подняла на нас взгляд.
Вот уж чего мы не ожидали от нее, так именно этого, и уже хотели отговаривать ее, мотивируя тем, что «путь был трудным», «она устала», «да еще такое потрясение». Но она была непреклонна. Нам осталось только развести копытами и согласиться. Грейхув вызвался стать дежурным на вторую половину ночи.

Что ни говорите, а горячая еда очень повышает настроение после трудного дня, а если прием пищи происходит в хорошей компании — вдвойне. Кажется, что мрак вокруг не такой густой, путь не такой трудный, да и вообще! С нами самый опытный следопыт в Эквестрии, так что не пропадем. И Шайни не выглядела такой подавленной, что лично для меня было еще одним фактором хорошего настроения. Мы начали потихоньку готовиться ко сну, Маунти уже разложил свой спальник, забрался в него и с довольным выражением лица наблюдал за тем, как то же самое делают остальные. Я тоже приготовил спальное место, но спать пока не собирался: нужно еще установить растяжки. Вот в лесу — ставь не хочу, а как это сделать на каменном полу? Пришлось включать всю отпущенную мне смекалку, и минут через двадцать все было готово. А получилось вот что: в небольшую расщелину в стене над нами я вставил хлопушку, а от нее протянул вокруг нашей стоянки несколько нитей, которые натянул на небольшие камушки, благо их тут было полно. В центре этой паутины горел костерок, а около стены лежало четыре спальника ногами к очагу. Чтобы пройти незамеченным к спящим нужно было быть, наверное, суперагентом из этих нелепых голливудских фильмов. Шайни все это время с интересом наблюдала за моими действиями, сидя у костра. Я еще раз осмотрел все элементы «сигнализации», предупредил на всякий случай Шайни, чтобы она ее не трогала, пожелал ей спокойного дежурства и отправился на боковую.

Как это обычно и бывает, на сытый желудок и уставшие мышцы сон пришел мгновенно. И сон... был такой легкий и приятный: облака, полет, легкое дуновение ветра и теплый солнечный свет. Давно мне не снилось таких хороших снов, но что-то самым бесцеремонным образом выкинуло меня из него, и я проснулся. Открыл глаза: никаких тебе облаков и тем более солнечного света, лишь только пляшущие тени от горящего костра на скале. Все тихо и спокойно. Шайни сидела спиной ко мне и лицом к костру, неся караул. Я полежал так немного, но провалиться в мир грез никак не получалось. Вздохнув с сожалением, я вылез из спальника и направился к сидящей Шайниспринг. Я сел рядом с ней и, не глядя на нее, стал рассматривать, как язычки пламени танцуют свои ритуальные танцы. Смотреть на то, как горит огонь, можно вечно, если только хватит дров на эту вечность: есть в нем что-то завораживающее. Наше взаимное молчание слишком задержалось, и я решил разнообразить его беседой или даже...
— Шайни, я хочу тебе признаться... Ты мне очень нравишься и ты очень красивая. Наверное, я даже... — и только сейчас я понял, когда повернул голову в ее сторону, что она спит. — Ээй. — пропел я и легонько тронул ее копытом, она слегка дернулась и открыла глаза.
— Ой! Я задремала. Прости, я что-то, это... — она не могла подобрать нужного слова спросонья.
— Ты просто устала, — сказал я, — ложись ка ты спать.
— Знаешь, мне сейчас снился такой хороший сон. Я никогда не летала во сне, а тут...
— Постой. Тебе тоже это приснилось?
— Ну, наверное. А еще там был голос, он говорил что-то приятное, но сквозь сон я не поняла ничего.
Я лишь только усмехнулся про себя, догадываясь, про какой голос идет речь.
— Ложись спать, а я посижу за тебя. Я вообще не понимаю, зачем ты вызвалась дежурить.
— Я просто хотела... немного побыть наедине со своими воспоминаниями. — сказала она, держа в копытцах свой амулет. — Я и правда очень устала сегодня, наверное, правда, стоит отдохнуть. И я еще хотела сказать, — она немного помялась, подбирая слово,— поблагодарить тебя за... ну, за тот случай на скале, и извиниться за ту сцену.
— Да ладно тебе. Главное, что все хорошо зак... — договорить она мне не дала. Плавным, но быстрым движением она приблизилась и нежно поцеловала меня. Это произошло так внезапно, что я сначала не понял, что произошло, но мгновением позже я уже мечтал, чтобы этот момент длился вечно.

Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Она пошла спать, таинственно улыбнувшись напоследок, а я так и сидел, окончательно парализованный произошедшим. Но счастливый! Чертовски счастливый. Не знаю, почему, но сейчас я окончательно убедился что все будет хорошо, потому что просто не может быть иначе.
Не знаю, сколько я так просидел, погруженный в мечты с улыбкой идиота на лице, но костер уже догорал. Я подбросил еще веток этому ненасытному созданию и пара десятков огненных светлячков отправились изучать темноту в вышине. Когда не с кем поговорить, обычно приходят они, мысли:

«Тут так хорошо... не конкретно в пещере, а вообще. Такой чистый и искренний мир. Друзья, каких у меня никогда не было в моем мире. Нет, друзья у меня там есть и их много, но вот таких... И отчего же я скучаю по дому? Казалось бы, грех жаловаться. Почему именно я оказался здесь? Но я просто нереально рад, что оказался здесь именно я. А что если всё-таки придется вернуться? Чур, меня, чур! Может, здесь все непривычно, многие вещи неудобны и непонятны, но я благодарен судьбе за этот подарок и отдавать его назад не хочу.»

— Ээй! — меня потрепали за плечо. Я вздрогнул и обернулся. — Ты чего не отвечаешь? — это был Грейхув, — сейчас вроде бы очередь Шайниспринг? — он вопросительно посмотрел на меня.
— Да задумался я что-то. А Шайни, она устала, и я ее подменил.
Он понимающе кивнул и сел рядом. Притянув котелок с чаем, он налил две порции: себе в изящную чашку, а мне в мою кружку, от которой пахло яблоками. Это придавало чаю еще более приятный аромат.
Одним глотком я выпил половину и чуть не поперхнулся.
— Жажда замучила? — немного саркастически спросил Грейхув.
— Самую малость. — сказал я и обернулся в сторону спящей Шайни. — Грейхув, — обратился я к нему. (Я уже давно хотел спросить про тот амулет, что носит Шайниспринг, но саму ее спросить не решался, боясь затронуть нехорошие воспоминания.) — А что это за амулет у Шайниспринг? — спросил я шёпотом.
Он телекинезом снял очки, потер копытом лоб и обернулся, чтобы удостовериться, что Шайни спит. Вздохнул и начал свой долгий рассказ:
— Это очень грустная история...

...она стала мне как дочь. И вот с тех пор мы живем вместе.
— Мда. — только и смог произнести я после рассказа Грейхува. — Потерять в один день обоих родителей.
— Но знаешь что, Серый? Я давно не видел ее такой жизнерадостной, как в последние дни. — чуть улыбнувшись, сказал он. — И... хорошо, что ты спросил про это меня, у меня сердце разрывается, когда она плачет. И если бы ты спросил об этом ее...
Я понимающе кивнул и не спеша встал.
— Я, наверное, пойду прилягу. — сказал я и собрался уходить, но Грейхув придержал меня копытом.
— Серый. Спасибо тебе за то, что уберег ее... она мне очень дорога.
— И мне тоже.

— Подъем! Подъем сони. — прозвучал голос сквозь пелену сна.
Хоть ночью больше ничего не снилось, но просыпаться очень не хотелось, и я поглубже завернулся в спальник, закрывая уши. В ответ на мои оборонительные действия будивший нас Грейхув ввел тяжелую артиллерию, а если точно, стал стучать половником по котлу. Что ж, придется капитулировать. Я высунулся из своей нагретой за ночь походной кровати, втянул ноздрями прохладный, влажный воздух и выбрался наружу. Все тело затекло: хоть спальник и мягкий, но спать на камне — это очень неудобно. Шайниспринг, похоже, была согласна со мной: она выбралась из своего и стала медленно потягиваться, издавая едва различимое мычание. Потом достала телекинезом зеркальце, ахнула и стала приводить свою гриву в порядок. А вот Маунтинмэйн выглядел так, как будто он один тут спал не на скале, а на королевской кровати (вот что значит дело привычки). Он ловко выбрался из спальника, надел шляпу и отправился интересоваться, что у нас на завтрак.

Ночь прошла без происшествий, ну или практически без них.
— Давайте, налегайте, остынет же! — Грейхув выглядел очень возбужденным, в то время когда должен был практически спать на ходу.
Поведение профессора вызывало крайнее недоумение, и мы переглянулись с Маунтинмэйном как бы спрашивая друг друга чего это он? А вот Шайниспринг, похоже, догадалась, отчего столько энергии в Грейхуве:
— Грей. — обратилась она, к нему отрываясь от разглядывания содержимого своих сумок.
— Да! — моментально отреагировал он
— Я надеюсь, ты не все те цветы заварил?
— Нуу, — протянул он, — все. — он развел копытами с довольной ухмылкой на лице. — Просто мне очень хотелось спать.
— Я думаю, ты теперь сможешь и в эту ночь дежурить, причем один. — довольно улыбнувшись, сказала Шайни.
Завтрак оказался таким же, как и в первый раз. Каша с сухофруктами, хотя сейчас она немного подгорела, все равно была очень вкусной. Я поедал завтрак с наслаждением и наблюдал, как Грейхув убирает какие-то исписанные листы бумаги, лежавшие ранее у костра.
— Грейхув, а что это такое? — спросил я, отрываясь от трапезы.
— Это? Я решил немного исследовать материю, что осталась от той огромной тени.
«Да уж, немного. — саркастически подумал я, глядя на приличного размера стопку пергамента. — Теперь понятно, почему каша подгорела.»
— Эх, сейчас бы яблочного пирога от Шайни.
— Когда вернемся, я тебе обязательно испеку. — она легонько ткнула меня в бок и улыбнулась.
Только после ее слов я понял, что сказал это вслух.
— Нуу, — протянул я, немного растерявшись, — тогда ловлю на слове. — сказал я с улыбкой и подмигнул ей.
— А пока нет пирога, — она притянула свою сумку и достала оттуда яблоко, — держи. — и протянула его мне.
— Спасибо. — сказал я и стал грызть фрукт.
И тут на меня напал приступ хохота, да такой, что я откушенным куском чуть не подавился.
— Ты чего? — спросил Маунтинмэйн, улыбаясь (видимо, смех был немного заразительный).
— Да так, ничего просто вспомнил кое-что. — сказал я, окончательно отсмеявшись. А вспомнил я, как когда то в детстве в нашей деревне кормил лошадь половинкой яблока. Она довольно фыркала и громко уплетала угощение. И вот я представил себя на ее месте. Забавная вышла картинка.

Когда с завтраком было покончено, мы стали собираться в дорогу. Я очень аккуратно разрядил нашу сигнализацию и собрал все в сумку, проверил остальные хлопушки и снаряжение. Грейхув уже давно все сложил и ожидал нас, переминаясь с копыта на копыто. Надо было нарвать побольше тех цветов: с ними можно дежурить, совершенно не зевая. Наш профессор тому пример.

Снова в путь. Коридор начал уходить куда-то вниз, в самые недра горы. Сама гора потихоньку стала меняться. Если раньше нас окружали безжизненные серые камни, то сейчас часто попадались огромные кристаллы зеленоватого оттенка, в которых мы отражались, как в кривых зеркалах. Их становилось все больше и больше, пока все окружающее нас пространство полностью не стало одним монолитным кристаллом.
— Если бы сам не увидел, никогда бы не поверил, что бывает такое. — сказал я, вертя головой по сторонам.
— Ха! И не такое бывает, вот например, однажды... — сказал Маунтинмэйн и начал очередную историю. За эти несколько дней я уже услышал их очень много. Некоторые были очень захватывающими, но главное, что я многое узнал из них об этом мире, и с каждой такой «байкой» мне хотелось остаться тут все сильнее. Воистину, этот мир прекрасен.

Свет от фонаря Грейхува отражался от десятков, если не сотен граней кристального коридора, как от тусклых зеркал. Все пространство было отлично освещено, и создавалось впечатление, что мы идем внутри огромного калейдоскопа. Завораживающее зрелище.
— Стоп. — послышался голос от идущего впереди Маунтинмэйна.
— Что случилось? — поинтересовался Грейхув.
— Вон что. — и он кивнул в направлении двух темных ходов впереди.
— И куда нам? — спросил я.
— Не знаю, пока не знаю. — ответил он и сел на распутье. — Помолчите, пожалуйста, — попросил он, закрыв глаза, и стал глубоко вдыхать носом воздух.
— А заче... — только начал я.
— Тсс! — хором прошипели, словно змеи, профессор и Шайни. Я лишь показал мимикой, что все, молчу.
Маунти сидел, не шевелясь, минут пять, но потом расплылся в довольной улыбке и встал.
— Мы пойдем туда. — и показал на левый проход.

Сомневаться в его умении не приходилось, особенно после того, как спокойно мы прошли по Вечносвободному лесу. И все пошли в указанном направлении.
— Слышите? — спросил Маунти и поднял вверх копыто, останавливая наш отряд.
Где-то вдали нарастал гул.
— Что это? — спросила обеспокоенная Шайни и прижала ушки.
— Если это то, о чем я думаю, то нам крупно повезло. — ответил наш проводник и ускоренным шагом направился дальше.
Маунтинмэйн уже практически бежал вперед, мы еле успевали за ним. Отражения вокруг мелькали как сумасшедшие, а гул нарастал: из отголоска он превратился в рев дикого зверя.
— Да! — радостно выкрикнул Маунтинмэйн, когда мы остановились у обрыва.
Стеклянный коридор закончился и перед нами открылся вид огромного водопада, который начинался откуда-то из темноты потолка, с шумом проносился мимо нас и уходил вниз к небольшому озерцу, в котором кипела пена бушующей стихии.
— Слушай, мы все не против того, чтобы помыться, но зачем было так бежать? — спросила Шайниспринг, немного переведя дух после галопа.
— Ты не понимаешь, я сейчас все объясню. — ответил он ей.
Маунти отошёл подальше от обрыва и от летевших капель, достал одну из своих карт и стал рассматривать ее.
— Грейхув, посвети мне, пожалуйста. — сказал он профессору. Тот оторвался от созерцания подгорного чуда и отправился со своим фонарем к говорившему. А мы с Шайни остались наблюдать за тем, как огромный поток с грохотом расшибался о камни внизу, и вода быстро уходила дальше, в нишу в скале, устремляясь на свободу.
— Я не знаю, что там придумал Маунти, но мне тут нравится. — сказала она и пододвинулась ко мне.
— Да, тут красиво. — сказал я глядя на то, как вода с ревом пролетает в нескольких метрах от нас.
И, что самое удивительное, тут не было темно. Сами стены источали чуть заметный голубоватый свет.
— Эй! Хорош ворковать, голубки. — послышался задорный окрик Маунтинмэйна из-за спины. — идите сюда, что-то покажу!
Я лишь закатил глаза на его очередной подкол и мы направился к нему.
— Смотрите, — сказал он, — мы находимся сейчас где-то здесь! — и с гордым видом ткнул в пол рядом с картой.
— Маунти ты, по-моему, что то путаешь. — сказал я.
— Ничуть, видите эту полоску? — он провел копытом по заштрихованной линии. — Это подземная река. — и показал в сторону грохочущей воды. — Если мы будем идти по ее течению, то скоро доберемся до знакомых мне коридоров, и тогда один или два дня пути — и мы выберемся отсюда.
Вот это была новость: если буквально через трое суток мы сможем выбраться на поверхность, это будет просто отлично. Времени у нас будет еще полно до так называемого конца света. Настроение у всех моментально поднялось, и мы хвалили Маунти за его находчивость и его талант следопыта. Он театрально кланялся и просил сложить букеты цветов в одну большую кучу. В достаточно приподнятом настроении мы выдвинулись в путь дальше.
— Маунти, а ты точно уверен, что мы здесь пройдем?! — я практически кричал, шум водопада заглушал все наши голоса.
-Вполне! — ответил он и первым ступил на узенькую дорожку.
Путь, который нам предстоял, был очень узким. Там, где кончался обрыв, начиналась тропка вдоль стены в скале, а в ее конце зиял черный вход в следующие коридоры, которые, как сказал наш проводник, идут параллельно течению реки. Сама река метрах в десяти внизу пенящейся пучиной уходила куда-то в небольшую расщелину. Следующим на эту практически канатную дорожку вступил Грейхув, освещая своим фонариком путь всем, Шайни тоже сделала шаг, но я ее остановил.
— Ты чего? — спросила она обернувшись.
— Вот, накинь, — сказал я и достал из сумки свою накидку, — а то вся промокнешь.
Капли от водопада летели не хуже дождя и даже Маунтинмэйн накрыл какой-то тряпкой наш сэкономленный запас дров, чтобы те не промокли.
— Спасибо. — сказала она и улыбнулась своей самой милой улыбкой. — Обо мне еще никто так не заботился. — и, натянув накидку на голову, она пошла вдоль скалы.

Вот только было у меня какое-то нехорошее предчувствие, как будто комок в горле застрял. Когда я сделал первый шаг на тропку, оно только усилилось. Все мое нутро говорило мне сейчас, что мне нельзя идти по ней. Можно было скинуть сумку и просто долететь до туда, но я не хотел мочить крылья (они всегда сохнут дольше всего остального). Я глубоко вздохнул и решил отбросить эти глупые предрассудки. И сделал еще один шаг.

И это началось, то, от чего меня так пыталось защитить мое шестое чувство. Звук, похожий на рвущуюся ткань, с такой силой врезался в барабанные перепонки, что даже заглушил грохот ревущего водопада. Скала затряслась вся до основания, сверху посыпались камни, уже перебравшиеся ко входу Маунтинмэйн и профессор что-то кричали, но их не было слышно от всей этой какофонии. Все вокруг рушилось, камни и мелкая крошка сыпались градом. Шайни в два прыжка добралась до наших спутников и... это было последнее, что я увидел.

Земля ушла из-под ног: и я отправился в свободное падение. Сумки помешали раскрыть крылья, и я с размаха влетел в пенящуюся черную пучину. Вынырнул на мгновение, вдохнул воздуха, но вокруг уже была только темнота. Меня уносило быстрым течение по желобу. Сумки тянули на дно, и выпутаться из них никак не получалось. Моя голова постоянно уходила под воду. Холод водной стихии обжигал, как огонь, в легких все меньше и меньше оставалось воздуха. Я ударился головой об какой-то выступ, а сумки как камень продолжали тянуть на дно.
«Неужели это конец?» — пронеслось в паникующем сознании. — «Да вот хрен вам!»
Я собрал последние силы в комок и рванул наверх. И, о чудо! Зацепился копытом за что-то скользкое. Чувство опоры дало надежду, и я мертвой хваткой в вцепился в подаренный шанс. Течение всеми силами пыталось оторвать меня от единственной надежды на спасение. Превозмогая боль в мышцах, я стал подтягиваться.
«Ну, еще чуть чуть!» — кричало сознание.
Голова поднялась над бушующей водной стихией, и я стал жадно вдыхать воздух. Это придало немного сил, и одним рывком я вылез и перекатился по холодному склизком полу.
Сознание плыло. Сил не хватало даже на то, чтобы открыть глаза. Я лежал на чем-то холодном и мокром и тяжело дышал. Я открыл глаза и чуть приподнял голову: это оказалось плохой идеей. Вселенная вокруг куда-то поплыла, сознание начало отключаться. И только знакомый властный женский голос произнес:
— А ведь я предупреждала тебя, что мне придется вас разлучить.
И после этих слов темнота полностью затмила разум.