Я! Обязательно! Вернусь!
Предисловие
Я! Обязательно! Вернусь!
Kus on minu kodu, seal on minu süda
kus on minu kodu, seal on minu hing
Metsatöll
Предисловие
«Как же так? Я просто не могу опоздать в такой важный день!»
Профессор магической академии Кантерлота бежал по коридорам учебного заведения.
«Да меня же студенты просто засмеют. Я никогда не опаздываю!»
Один только вид стремительно приближающегося профессора заставлял студентов расступаться, чтобы дать ему спокойно пролететь мимо. Нет, он не был пегасом, но то с какой скоростью этот пожилой единорог бежал, наводило на определенные мысли.
— Профессор Грейхув, профессор! Я принесла сегодняшние отч...
Окончание фразы он уже не расслышал, скрывшись за поворотом. Ему было не до этого. Он опаздывал.
Яркий солнечный свет пробивался сквозь огромные окна аудитории, наполнял ее теплом и создавал причудливые узоры теней. Студенты, как и полагается в отсутствие лектора, занимались своими делами. Кто-то рисовал на пергаменте, кто-то приводил свой внешний вид в порядок, а несколько учеников даже устроили баталию, используя в качестве снарядов скомканные листы. И, конечно же, все болтали. Кто-то рассказывал о своей поездке в Мэйнхэттен (собрав вокруг себя довольно много слушателей), а кто-то просто трепался с однокурсниками. В общем, жизнь в аудитории кипела.
— Неужели сегодня профессор опоздает? — спросила зеленогривая единорожка.
— Если он опоздает, этот день войдет в историю! — со смехом ответил ей пони в очках с тонкой оправой.
— Говорят, за всю свою преподавательскую деятельность он ни разу не опоздал.
— Да он просто повернут на своей пунктуальности. — донеслось сзади.
— Бедный, бедный проф! Да он же не вытерпит такого позора и свихнется. — сказали откуда-то с сарказмом.
— Ага! И увезут его в дурдом.
— Ну, тогда он хотя бы не будет докучать нам своими нудными лекциями.
Говорившего кто-то неодобрительно пихнул в бок, но большинство поддержало его дружным гоготом. В этот самый момент в аудиторию влетел взмыленный профессор.
Студенты замолчали мгновенно, но не из-за правил этикета, а от его внезапного появления, причем, еще и в таком виде. Быстрый взгляд на часы: успел.
«Я все-таки успел.» — подумал про себя Грейхув, незаметно для всех улыбнувшись одними уголками рта.
— Все-таки успел. — шепотом продекламировал мысли профессора кто-то в зале. Но, как известно, сказанное шепотом слышно намного лучше.
— Не дождётесь! — сказал с ухмылкой довольный собой преподаватель, чем вызвал приглушенные смешки над говорившим о профессоре. Тот, сгорая от стыда, что его все услышали, поспешил стать как можно незаметнее.
— Ну все, тише, тише, — сказал полностью принявший должный вид Грейхув. — Вы все прекрасно знаете, какой сегодня день.
— День Ритуала Плодородия! — прокричал кто то из зала.
— Именно, — согласился преподаватель. — Каждые 10 лет мы проводим его, чтобы урожайность не падала, так как запасы плодородности земли не безграничны, на это влияет множество факторов. Впрочем, я отвлекся.
Профессор Грейхув достал из седельной сумки искусно сделанный ларчик. Его покрывала тончайшая резьба и узоры, в которых можно было разглядеть изображения земных пони, возделывающих поля и собирающих урожай. Но самое ценное, конечно же, было внутри. Отстегнув замки и откинув крышку, профессор при помощи телекинеза явил на свет хрустальный шар размером с яблоко, покрытый неисчислимым количеством граней. Наверное, даже тот кто его создал, сбился со счета, пока их тщательно наносил.
— Да, это именно он! — гордо проговорил учитель, поднося его к прямым солнечным лучам. Аудитория моментально наполнилась всеми цветами радуги.
— Аххх! — одновременно выдохнули все разом.
— Да! Это тот самый Фокусирующий Кристалл, — сказал профессор, поддерживая его в воздухе и медленно покручивая. — Сегодня 12 лучших студентов будут участвовать в ритуале. — добавил он, переводя взгляд с шара на восторженные лица учеников.
Покрутив кристалл еще немного, он убрал его обратно в ларец и достал из сумки лист пергамента.
— Здесь имена тех, кто сегодня примет участие в ритуале, — с этими словами профессор прикрепил листок к доске. — Ну, не стесняйтесь же, подходите.
Студенты только и ждали этих слов. Сломя копыта они бросились искать себя в списке. Участие в Ритуале было очень престижным: даже в дипломе по этому поводу делалась специальная отметка, что очень положительно влияло на будущую карьеру.
— Те, кого нет в списке, пожалуйста, не переживайте: вы тоже можете присутствовать. Для вас выделено отдельное место и там, кстати, будут студенты с других факультетов.
Кто-то уходил на свое место с кислой миной на лице, кто-то прыгал от радости, а кто-то был очень удивлен, что попал в список. Но все единодушно радовались за счастливчиков, которым выпала эта честь.
— Ну что же, пойдем во двор академии. Там уже все приготовлено.
На улице стоял прекрасный, по-настоящему летний день, пегасы постарались на славу.
В середине сада академии находилась поляна, в центре которой стоял каменный алтарь с подставкой для кристалла. На специально отведенной площадке уже толпились зрители в ожидании действа.
Впереди процессии шел профессор, за ним, гордо подняв головы, следовали 12 студентов, а замыкали строй оставшиеся одногруппники, поддерживающие своих дружным гиканьем и приветственными кличами.
Когда шествие достигло ритуальной поляны, там уже закончились последние приготовления. Постепенно все заняли свои места. Зрители стояли по краям поляны, а на балкон замка (благо, оттуда все было прекрасно видно) вышла сама принцесса Селестия, чем вызвала восторженные взгляды и копытопреклонения. Поприветствовав всех легким кивком, она произнесла:
— Ну, что же, давайте начинать.
Профессор лишь кивнул в ответ и сказал участникам:
— Вы прекрасно знаете, что нужно делать.
Ученики заняли позицию полукругом к алтарю. Напротив встал сам Грейхув.
— Итак, поехали!
Заклинание, которое они создавали, было одним из самых простых, но требовало постоянной концентрации. За это и любили его преподаватели: оно очень хорошо воспитывало спокойствие и терпеливость, а эти качества были просто необходимы при творении более сложных заклятий. Это была обыкновенная перекачка магической силы другому единорогу. Однако, в данном случае все работали с кристаллом, а профессор контролировал магические потоки и перенаправлял их в нужное русло.
Над кристаллом и алтарем потихоньку начал образовываться полупрозрачный купол. Поднялся легкий ветер, подхватывая упавшие листья на протоптанных в саду дорожках. Профессор, словно дирижер, управлял потоками силы. Купол постепенно разрастался.
Но что-то пошло не так как, задумывалось. Маленькая, никому не заметная черная точка образовалась на куполе. Через нее накопленная энергия стала выходить, как из проколотого шарика: сначала по чуть-чуть, но потом, как это и бывает с шариками, выходящая энергия разорвала оболочку и устремилась на свободу.
Все это произошло в одно мгновение. Никто и моргнуть не успел, не то что понять произошедшее.
Профессор стоял с открытым ртом, как статуя, которую сделали для фонтана. Студенты, не менее ошарашенные произошедшим, тоже замерли. Быстро сбросив с себя оцепенение, Грейхув дотронулся телекинезом до фокусирующего кристалла. Но тот не воспарил в воздух, а рассыпался на микроскопические песчинки. И тут уже все хором охнули от ужаса.
«Ч-что? Как!? Этого просто не может быть в природе!» — думал про себя потрясенный произошедшим профессор.
Над поляной начал подниматься шум от разговоров присутствующих. Он становился все громче и громче, переходя практически в крики. Но всех прервала Селестия.
— Пожалуйста, не ссорьтесь и расходитесь по аудиториям. А вы, профессор, зайдите ко мне в 6 вечера. Мне нужно подумать над тем, что здесь только что произошло.
Глава 1
-Арр. — такой и подобные звуки издавало тело, лежащее на куче листьев и веток.
— Надо же было так нажраться. Все, больше ни ни, иначе печень можно сдавать в музей как самую убитую в мире. — еле ворочаясь проговорило тело.
Вокруг пели птички, хотя пением это было названо с натяжкой, даже карканье, наверное, было приятнее. Хотя об этом думалось в последнюю очередь. Сейчас болело все!
Все также, не открывая глаз, я попытался подняться. Тщетные попытки ни к чему не привели, по крайней мере, ни к чему хорошему. Рухнув обратно на брюхо, застонал еще сильнее.
— Ёмае, да у меня походу ребра переломаны. Это же с кем я пил и чего не поделил, что меня так отделали и бросили где то в лесу?
Но услышанное журчание воды примерно в паре метров убили все мысли на корню. Мозг командовал:
— Немедленно прекратить все стоны и ахи и выдвинуться в расположение источника влаги, иначе амба.
Мысленно отсалютовав мозгу я пополз в сторону журчания. Кое как разлепив глаза, что, кстати, оказалось не лучшей идеей, картинка перед глазами поплыла, смешалась и побежала куда то прочь, от таких плясок перед глазами меня конечно же вырвало. Да еще и желчью.
— И какую же дрянь мы пили, да еще и без закуски. — Подумалось мне.
Вода уже была перед носом. И окунувшись с головой целиком в приятную прохладу, я пил пил и пил пока чуть не задохнулся. Но вовремя выдернул голову из воды.
— Фухх, вроде немного полегчало.
Вот только ненадолго, увидев свое отражение в пробегающем ручейке, я только и смог что сказать.
-ЭТО ЧТО ЗА Б...!
Без 15 минут 6 профессор Грейхув был уже в замке. Он ходил от стены до стены в коридоре, который вел в тронный зал, постоянно переминался с копыта на копыто и без устали поправлял свою гриву. Наверное, даже слепой заметил бы как нервничает проф. Хотя на охранников, которые стояли у высоченных дверей и охраняли покой принцессы, он никак не повлиял. Они так и стояли с каменными лицами. Хотя даже и у них проглядывалось некоторое сочувствие во взгляде. Потому что о том, что случилось сегодня, знал уже каждый в Кантерлоте.
— Пригласите, пожалуйста, профессора. — послышалось из-за дверей.
Стражники расступились, и двери в тронный зал распахнулись. Грейхув тяжело вздохнул и медленными шагами пошел в перед. Он проходил мимо прекрасных колонн и витражей на окнах, но все это изобилие роскоши его сейчас ничуть не радовало, а высокий потолок, кажется даже давил как пресс. Мысли в его голове были самые безутешные, потому что в лучшем случае ему грозило проработать остаток жизни клерком в каком ни, будь захолустье, а в худшем даже и подумать страшно было. Но профессор, кажется уже смирился со своей судьбой и шел, так как идут на смерть, с полным безразличием на лице.
— Личной охраны не было, а это значило лишь одно, что будет приватный разговор. — мельком пронеслось в голове идущего.
Подойдя к подножию трона профессор преклонился перед принцессой, и не вставая начал свою тираду.
— Моя принцесса я потерпел фиаско и, несомненно, должен быть наказан. Я не прошу милосердия ибо....
Тут Селестия оборвала его на полуслове.
— В произошедшем сегодня я не вижу вашей вины.
От таких слов профессор практически вскочили и сразу же извинился за непочтительное поведение.
— Студенты тоже не причем, они работали как единый слаженный механизм, за них не беспокойтесь, они получат наивысший бал.
— Н-но тогда кто? Или что помешало ритуалу?
— Вы правильно сказали «что». И мы пока не знаем что это «что».
— Ох, простите профессор Грейхув мне этот каламбур. — чуть улыбнувшись, сказала принцесса.
После этого проф окончательно убедился что его не сошлют куда ни будь, или сделают что по хуже этого.
Принцесса Селестия начала рассказывать, что же произошло на самом деле. Во время этого рассказа профессор то краснел, то бледнел, хотел даже спорить о не возможности некоторых деталей, но быстро пресекал эти попытки, понимая кто перед ним стоит. Их разговор длился долго, солнцу пора было уже садиться, и принцесса сказала:
— Значит, я возлагаю эту миссию на вас. Вы должны отыскать то, что к нам попало!
— Будет исполнено моя принцесса. — В прощальном поклоне ответил Грейхув.
— ЧТО ЗА!? — На меня из ручья смотрело отражение. НО НЕ МОЁ! На меня, смотрела, лошадь! Не обычная, конечно же, но это сейчас картины не красило.
Все, допился! Похоже, что мою не столь важную персону таки посетила белочка, а с ней иногда приходит и писец.
— А что если я реально откинул копыта? Быстрый взгляд на руки, а там копыта.
— Чур, меня, чур! Вот и не верь в этот буддизм-реинкарнизм мать его за ногу, тьфу.
Поток всевозможных мыслей казалось, разорвет и без того сильно болящую голову. Он прерывался только на краткие промежутки, когда вдыхал чуть больше воздуха, и в груди вспыхивала боль, сломанные ребра никуда не делись. Повезло хоть что легкие не пробиты, а то бы уже давно окочурился.
Просидев в таком ступоре минут 20 и разглядывая себя, насколько позволяла голова, шея тоже ни в какую не хотела крутиться. Просидев так еще немного, я сделал вывод. Что все вокруг и я сам — это реальность, а не галлюцинация. И то, что мне все это мерещится, а тело лежит, где-нибудь в Кащенко и пускает слюни на мягкий пол, тоже не было похоже. Боль во всем теле в таких случаях играет на руку, как говорится, раз болит, значит еще живой.
Но самое печальное было полное отсутствие памяти, то есть я помнил все про наш мир, про людей, ну или практически все, даже про больницу имени Кащенко вспомнил, а вот то, что касалось моей личности, все осталось в пыльном мешке.
Что же сказать о новом мне: я теперь конь, маленький, правда, серого окраса со светло жёлтой гривой. Больше, наверное, и сказать нечего.
Ну, мысли мыслями, а надо что-то делать и в первую очередь выживать. В совершенно незнакомой среде это было несколько затруднительно. Растения все вокруг ручья были совершенно незнакомыми, нет, были, конечно, похожие на те, что я видел когда-то, но я решил что лучше не рисковать.
Уже более уверенно стоя на ногах, начал критически осматривать местность. А посмотреть было на что. Все вокруг было каким то иным, непохожем на обыкновенную реальность, цвета ярче, да и вообще было похоже на картинку какого-нибудь художника. Взгляд упал на ту кучу, на которой я валялся.
«Может быть, тут какие подсказки остались?» — промелькнула мысль в голове.
Пойдя к куче, стало ясно, что кроме наломанных свежих веток и листьев ничего нет.
— Свежих? — Будто бы сам себя переспросил и поднял голову наверх.
— А вот и первая подсказка.
В кронах деревьев была пробита дыра и, по всей видимости, именно мной. По ее краям хорошо были видны обломанные ветки.
— Это значит вот таким очень болезненным методом, я сюда снизошел.
Ладно, со всем этим потом разберусь. Сейчас нужно искать, что пожрать и как-то устраивать ночлег. И тут я увидел то, что меня несказанно обрадовало, шагах в 30 от меня стояла яблоня. Подойдя к ней, я начал прикидывать, как бы добраться до сочных плодов, а те были хороши все красные, большие, как на подбор. И тут меня осенило, что такие яблоки не могут расти в лесу. Осмотрев все вокруг, я не заметил никаких следов жизнедеятельности, опавших яблок тоже не было. Ну, после всего пережитого удивляться яблоне в лесу было, по крайней мере, глупо. Подумал, что можно их палкой сбить, но эти конечности для этого были не приспособлены и этот вариант отпал. Просто стряхнуть не получится, ствол был на редкость не яблоневый, да и сил у полу убитого меня не хватит.
«Эх, придется лезть» — с некоторой обидой подумалось мне.
И я начал свое восхождение, благо сучков в низу ствола было много, но лезть было очень тяжело.
Как то сама в голове начала играть давно знакомая песенка.
Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,
Преодолеть пространство и простор,
Нам разум дал стальные руки-крылья,
А вместо сердца — пламенный мотор.
— Ага, все выше и выше. — ползя по веткам, напевал я. 
В ребрах горело огнем при каждом движении. И вот уже последний рывок и заветные плоды были на расстоянии вытянутой руки. Блин, привычки старого тела. Надо зубами брать. Проползя еще чуть по ветке почти вплотную к давно нацеленному яблоку, я был готов атаковать его.
«Еще чуть чуть» — вытянувшись всем телом и открыв рот я всё-таки вцепился в него.
По до мной послышался хруст протестующей против такой тяжести ветки, и она как и полагается в таких случаях, сломалась.
Единственное что я успел сказать, летя вниз с яблоком во рту. — Да фтоше мне так не весёт.
Как бутерброд падает маслом вниз я, конечно же, приземлился на брюхо. Впоследствии чего после от мгновенно прострелившей боли я поспешил отключиться.
Лес, тишина, лишь кое-где раздаются скрипы старых деревьев. Фигура в коричневом дорожном плаще шла в сторону звуков привлекших ее внимание.
Совершенно понятно, что такая последовательность, как треск, звук чего-то упавшего и короткое слово непонятого содержания, указывала на присутствие в лесу кого-то. И это нужно было выяснить. Подойдя чуть ближе, все стало понятно:
На земле, лицом вниз лежал пегас серого цвета со светло желтой гривой, с лева от него лежала злополучная обломленная ветка, справа надкусанное красное яблоко. Осмотрев потерпевшего, фигура откинула капюшон и явила на свет гриву на манер ирокеза серо-белой расцветки и довольно большие серьги золотистого металла.
-Скорее нужно помогать, иначе смерти не избежать. — только и сказала фигура в плаще.
Глава 2
Что может быть красивее Кантерлота? Только вечерний Кантерлот! Гуляющие влюбленные парочки в свете уличных фонарей, уличные музыканты, играющие веселые и грустные, ритмичные и протяжные мелодии. От одних хотелось смеяться и веселиться, другие же приносили грусть, но ненадолго, потому что вновь слышались мажорные ритмы. В окнах домов зажигались огни, дамы и их кавалеры в вечерних нарядах спешили в театры, оперу или просто на званый вечер.
— Эх, хорошо-то как. — выдохнул и шепотом, с едва заметной улыбкой проговорил профессор.
Приятный летний ветерок гладил его по гриве. Запахи ночи витали в городе. Он шел не торопясь, наслаждаясь каждым мгновением. Наверное, так и нужно прожить всю жизнь, радоваться всему и, главное, всегда, а не только когда стоишь перед пропастью. В таком воздушном настроении Грейхув дошел до своего дома. Закрыв за собой дверь, он только сейчас понял, как устал.
— Как много придется еще сделать. — с усталостью и в тоже время с радостью подумал он. — Но все будет завтра, ночь пройдет — утро присоветует, как любил говорить дед.
С этими словами профессор отправился на боковую.
«Какая же дурь мне снилась сегодня!» — уже почти проснувшись, думал я.
Запахи трав и всевозможных настоек лезли в нос, и это окончательно разбудило меня. Открыв глаза, я увидел то, чего никак ожидать не мог. Передо мной стояла зебра и помешивала что-то в огромном котле. Не успев ничего и подумать, я вскочил, как будто мне под одеяло ведро холодной воды вылили. Делать этого не стоило, так как висевшая над кроватью полка, уставленная всевозможными пузырьками, встретила мою и без того побитую голову. Мозг в очередной раз дал команду «отбой».
— Зекора? А чего это он? — спросила маленькая пони.
— Первый раз увидев меня, все боятся как огня. — с легкой грустью ответила ей зебра.
— Неправда! Я нисколько не испугалась тогда.
Ничего не ответив, Зекора просто дружелюбно потрепала гриву Эпл Блум.
— Позови пожалуйста сестру, а то до больницы не донесу его и к утру.
— Хорошо. — сказала Эпл Блум, хватая предназначавшиеся ей мешочки с травами, и вышла из хижины.
Осмотрев голову лежащего, зебра ничего страшного не обнаружила: просто спит. Ну и пусть спит, ему нужно набираться сил. Хоть травы и вытащили его почти с того света, но они тоже не всесильны.
— Беда бы случилась без моей ворожбы, но где ж ты оставил свою метку судьбы? — задумчиво произнесла Зекора вполголоса.
Утро, пение птиц за окном. Солнечный лучик, пробивающийся между штор, медленно, но верно приближался к спящему профессору, чтобы самым бесцеремонным образом его разбудить, но его опередили. Грейхув проснулся от стука в дверь.
— Да-да, войдите. — зевнув, сказал профессор, и поднялся с кровати.
В комнату вошла пони-единорог с длинной гривой цвета опавших листьев.
— Доброе утро, профессор, — сказала она.
— Доброе утро, Шайниспринг. — Отвечал Грейхув.
— Я принесла вчерашние отчеты и приготовила завтрак. Но ты спал, и я не стала будить так рано.
Шайниспринг была, наверное, самым незаменимым помощником профессора, она всегда знала, где что лежит, помогала по дому, так как профессор из-за огромного количества работы никогда не успевал прибираться. Но самым главным был сад профессора, в котором его ученица, помощник, да и просто хороший друг могла сидеть хоть целый день. Грейхув никогда не был против этого. Даже напротив, он всегда был только за. До ее появления там все было запущено и имело довольно жутковатый вид. Но теперь и сам преподаватель частенько коротал там свободные вечера вместе с ученицей, показывая ей всевозможные заклинания или просто сидя и попивая чай за приятной беседой. А какое количество цветов было в саду! Наверное, все цветы, которые только были в мире, сейчас проживали вдоль ровно подстриженных дорожек, и если бы у радуги внезапно появился новый цвет, Шайниспринг обязательно бы нашла цветок такого окраса. Недаром на ее боку цвета топленого молока красовалась метка с букетом первоцветов.
— Так рано? — с недоумением переспросил профессор. — А сколько же сейчас времени?
— Уже почти полдень. — ответила Шайниспринг.
— Как полдень?! А как же...
— Не беспокойся. На занятиях тебя подменит коллега. Вот, кстати, распоряжение от Селестии. И, я все знаю о твоей... — она запнулась, — то есть, нашей миссии.
Профессор внимательно прочитал бумагу и перевел взгляд на свою ученицу.
— Отговаривать я тебя не стану, потому что знаю, что без толку. Если ты смогла выбить для себя это (он помахал листком в воздухе), то тебя уже и заточение в камень не остановит. Но учти, нам предстоит очень много работы, придется провести кучу расчетов, а потом отравится в точку выхода.
Весьма довольная собой Шайниспринг спросила:
— И когда мы приступаем?
Грейхув еще раз взглянул на часы.
— Ну, как минимум пару часов назад. — с некоторым ехидством ответил он.
Равномерное поскрипывание колес, чьи-то голоса на заднем фоне, сон никак не хотел отпускать меня, но нужно было просыпаться. Открыв глаза, я увидел медленно плывущие облака и кроны деревьев.
«Так, что на этот раз?» — промелькнуло в моей голове.
— Он проснулся, проснулся! — раздался чей-то детский голосок прямо над ухом.
— Эпл Блум, не стоит оповещать всех жителей Вечносвободного леса об этом. — сказал чей-то женский голос впереди.
Я приподнялся на локте и увидел двух пони, тянущих повозку. Точнее, одна из них была той самой зеброй, которую я уже видел, а вторая была пони светло-оранжевого цвета в ковбойской шляпе.
Повозка остановилась, пони распряглись, и та, что в ковбойской шляпе, начала представлять мне всех присутствующих.
— Привет, я Эплджек. — с улыбкой представилась она. — А это, — указала она на зебру, — Зекора. Она тебя нашла и выходила у себя дома.
— Тысяча благодарностей вам за то, что помогли путнику в беде. Вы спасли мою жизнь, и я даже не знаю, как вас отблагодарить за это. — максимально учтиво ответил я. Мир хоть и другой, но правила приличия, думаю, везде едины.
— У вас очень интересный говор. Откуда вы к нам прилетели? — спросила Эплджек.
Из Москвы чуть было не ляпнул я, но вовремя закрыл рот и сказал по-другому:
— Я... похоже, я не знаю. И имени своего не помню. — сказал я, так что заминка выглядела вполне естественно. Про то откуда я, конечно, пришлось соврать, но неизвестно, какая реакция последовала бы за этим. А вот имя я до сих пор и правда не вспомнил.
— А я знаю, откуда он прилетел. — все посмотрели на маленькую пони с большим красным бантом.
— Это моя младшая сестра, Эпл Блум. — представила ее Эплджек.
— Он прилетел с яблони! — гордо заявила она.
В этом была доля правды, и, если бы я не упал с той яблони, наверное, и не познакомился бы с такими добрыми созданиями. Все дружно засмеялись. Боль в груди почти не чувствовалась, и я тоже смеялся со всеми. Видимо, вовремя наложенные припарки из трав сделали свое дело.
Ехать нам было еще долго, поэтому они пытались меня расспрашивать на предмет того, чтобы я что-нибудь вспомнил. Я же лишь пожимал плечами и ссылался на провалы в памяти. И расспрашивал о том месте, где мы находимся.
— Вы уже взрослый, а где ваша кьютимарка? — спросила Эпл Блум, но как-то неуверенно. Однако, было видно, что этот вопрос ее больше всего волновал.
— Эпл Блум! Я же просила тебя. — сказала Эплджек, явно недовольная сестрой. — Это очень не культ...
— А о каких марках вообще идет речь? — перебил я их.
И тут уже обе они посмотрели на меня, Зекора же так и продолжала не замечать случившегося конфуза.
— Видимо, все-таки, ты очень сильно упал. — подытожила Эплджек.
— Я уверен, что когда ко мне вернется память, мы будем долго смеяться над всем этим. — сказал я.
И мы поехали дальше. Дорога лежала к госпиталю.
Глава 3
— И всё-таки я настаиваю, что нужно еще раз все перепроверить. — сказал Грейхув, потирая глаза.
Вид у него был очень измученным и уставшим. И немудрено: шел уже пятый день с того момента, как они вместе с Шайниспринг начали работать над вычислениями. В рабочем кабинете профессора царил творческий беспорядок; впрочем, нет: это был настоящий творческий погром! Стол не было видно из-за кучи бумаг, лежащих на нем, карта на стене была истыкана флажками. Можно было подумать, что это не карта мирного профессора, а план наступления главнокомандующего королевской стражи. Книги тоже были везде, куда только падал взгляд: они лежали открытыми, стояли стопками и просто валялись на полу. Работы было много, а времени на отдых нет: перекусили на скорую руку и снова за дело. Но сколько бы ни было работы, Шайниспринг все равно перед сном уходила в сад, чтобы полить цветы и сделать все по уходу за ними. Грейхув мог лишь гордиться тем, что ему досталась такая ученица.
— Ну что здесь еще можно проверить? — теряя терпение, сказала Шайниспринг. — Вот точка входа. — она показала на несколько раз обведенное место на карте: следуя изменениям в магическом пространстве, можно определить вектор и траекторию падения объекта.
— Но мы ничего не знаем о весе и аэродинамике объекта, а это может внести существенные коррективы. — парировал профессор.
— Да какие там коррективы, погрешность будет всего в пару километров. — не успокаивалась Шайниспринг.
— Ну хорошо, хорошо, уговорила. А теперь немедленно иди отдыхать! А я тут приберусь немного. — сдался профессор.
— Но...
— Никаких но! Я не позволю сделать тебе ничего сложнее, чем отправится в свою комнату. — практически по-отцовски сказал Грейхув. — Все остальное я сделаю сегодня сам. И в саду тоже, — опередив ее вопрос, добавил профессор.
— Спасибо, Грей, я действительно очень устала за эти дни. — по-дружески поблагодарила она и вышла из кабинета. Дом у профессора был большим, поэтому он сдавал комнату своей ученице в обмен на помощь по уборке и с другими мелочами.
Выйдя из кабинета, Шайниспринг прошла в гостиную и присела на диван, перед которым стоял столик с уже давно остывшим чайником.
«Интересно, кто же он?» — с интересом промелькнуло в ее голове.
Шайниспринг была совершенно уверена, что объект, который к нам попал, был живым. Профессор же, наоборот, считал его неодушевленным и многие факторы были на его стороне. Пролететь такое огромное расстояние и упасть с такой высоты, после этого даже живое могло стать «неодушевленным». Но почему-то она была уверенна, что он жив. И с этими мыслями задремала на диванчике, так и не дойдя до своей комнаты.
Грейхув дождался, когда уйдет его ученица сел за свой стол и начал размышлять.
«что, если это и в правду может случиться, какова вероятность?» — тревожные мысли не давали ни минуты покоя.
А пришла эта воистину жуткая мысль вчера вечером, когда он вспоминал тот неудавшийся ритуал.
Ведь когда в куполе накопленной силы появилась прореха, он лопнул, как мыльный пузырь, и теперь в нашем мире такая же прореха. Мурашки в очередной раз побежали по его спине от этой мысли. Шайниспринг он намеренно ничего не говорил, просто не хотел пугать ее лишний раз.
«Нужно немедленно доложить Принцессе Селестии о ходе работы и о моих пугающих догадках. — думал профессор, сортируя бумаги на столе. — Как же я мог забыть? У меня в Понивиле живет старый знакомый, нужно написать ему письмо, может, он что-нибудь видел.» Найдя на столе чистый лист бумаги и притянув телекинезом закатившийся под стол карандаш, он сел писать.
«Здравствуй, Маунтинмэйн.*
Мне сейчас очень нужна твоя помощь.
Мне нужно, чтобы ты проверил, не произошло
ли в окрестностях Понивиля чего-нибудь
неординарного, скорее всего в области
Вечносвободного леса. То, что ты должен
найти, упало с неба, я думаю, что это живой
неживой предмет. Наведи справки, может быть, кто-то видел
что-нибудь. С меня коробка Мэйнхэттенского шоколада,
который ты так любишь.
Твой старый приятель
Грейхув.»
Закончив с письмом, профессор принялся за уборку.
Примерно через час, готовый упасть от усталости, он вышел из кабинета и увидел Шайниспринг, мирно спящую в гостиной. Накрыв ее пледом, он все с той же отцовской лаской сказал:
— Чтобы там ни произошло, у нас все получится, обязательно получится.
Мы благополучно добрались до госпиталя. Из разговоров по пути я узнал много интересного. Оказалось, что мир этот называется Эквестрия, а городок, в который мы едем — Понивиль, и много чего еще. Поблагодарив в очередной раз всех моих спасителей и в особенности Зекору, я распрощался с ними, но они обещали навещать меня.
«Вот так просто взяли и помогли, да еще и скучать не дадут. Может, я всё-таки умер и попал в рай?» — с ухмылкой подумал я.
Наверное, во всех мирах больницы одинаковые. Но первый же день моего пребывания на больничном принес очередную новость о моем новом теле, а случилось это так.
Меня положили в обыкновенную палату для двух больных. Вторая койка пустовала, даже и поговорить будет не с кем, а может, это и к лучшему. Сказал бы что-нибудь не то, что в этом мире не принято, и все, переведут в палату для буйно-помешанных. Но мои мысли прервал вошедший единорог. В халате, при галстуке, со стетоскопом на шее и в очках, он имел очень опрятный и дружелюбный вид. Но больше всего меня поразило то, что рядом с ним парила в воздухе обыкновенная больничная карта в каком-то облаке свечения. Не обратив внимания на мой шокированный взгляд, он начал говорить.
— Как вы чувствуете себя? — поинтересовался он с улыбкой.
— Да вроде уже лучше, только спина под повязкой очень чешется. — несколько заторможено сказал я, не сводя глаз с левитирующей карточки.
— А. Вы, наверное, думаете, как мы вас записали в карту, если вы не помните своего имени? — перехватив мой взгляд, сказал он. — Я посовещался с медсестрами, и мы решили, что чем проще, тем лучше, и записали вас как «Серый». Я надеюсь, вас не оскорбляет, что мы назвали вас по вашему цвету?
— Нет, я не против, Серый так Серый. — уж лучше, чем совсем без имени жить.
— Ну, в таком случае, раз все формальности соблюдены, мы сейчас поедем на рентген и в перевязочную.
Доктор выглянул из кабинета, позвал медсестер с каталкой и мы поехали на процедуры.
— М-да, — протянул он, разглядывая снимок, — придется вам у нас полежать недельку.
— Угу. — промычал я, ворочаясь и пытаясь почесаться.
— Не трогайте, пожалуйста, повязку. — сказала одна из медсестер. — Мы сейчас их снимем, и тогда чешитесь, сколько хотите.
— Ох, поскорее бы.
Повязки снимали достаточно долго, Зекора поработала усердно, все туловище и голова были замотаны. Но без ее помощи я бы, наверное, так и остался лежать там, под яблоней. Когда с туловища сняли последний бинт, я вздохнул с облегчением, видимо, привык уже к повязке и не замечал ее.
— Подождите еще мгновение, — сказал доктор, заходя за спину, — нужно еще с головы снять.
Стоя у меня за спиной, он взял меня за что-то, я не понял, за что.
— А вот летать вам я не рекомендую ближайшие пару дней.
— Че? — только и смог сказать я, но тут увидел свое отражение в зеркале над мойкой.
А я-то думал, что же это так мешается под повязкой? Это были крылья. Все интереснее и интереснее, что будет следующим сюрпризом? Наверное, это последнее, чему я удивился в жизни, это была та самая летающая больничная карта. Похоже, лимит удивлений я исчерпал до дна.
Доктор даже перестал разматывать повязку с головы и подошел спереди.
— Вы что, и этого тоже не помните? — крайне удивленно спросил он.
— Нет, не помню. — сознался я.
Еще раз внимательно осмотрев мою голову, он все тем же волшебным методом, (по-другому я это никак не мог объяснить) притянул больничную карту и таким же летающим карандашом помечал что-то в записях, то смотря на меня, то обратно на бумагу.
— Так значит, вы совершенно ничего не помните? Ну, это бывает, — отмахнулся он, — у нас были такие пациенты, но чтобы забыть моторные рефлексы, — он постучал карандашом, — такое впервые. И, нескромный вопрос, ваша метка. — он указал на пустое место, — Это тоже очень важно. — несколько напряженно закончил он и продолжил разматывать повязку.
— Мы уже послали запрос с вашим словесным портретом в мэрию Понивиля и Клаудсдейла. Но почему-то мне кажется, что ответ будет отрицательным.
«Правильно думаешь, док.» — промелькнуло в моей голове, но я никак не показал своих эмоций.
— Я вам уже не раз повторял, что я ничего не помню. — я чувствовал себя, как на допросе.
— Ну, если что-нибудь вспомните, обязательно скажите мне. Это очень важно для нас всех, надеюсь, мы сможем вам помочь. И, кстати, — уже выходя из кабинета, сказал он, — через час будут подавать обед. Надеюсь, вам понравится.
После обеда потянулись обыкновенные больничные будни, скучные и нудные. Казалось, что время из быстро бегущей реки превратилась в мутное болото, где даже лягушки не квакали. Но я нашел, чем заняться. Я изучал свои крылья, но помахать ими было равносильно шевелению ушами для человека, который не представлял, как это делать. Однако, к концу дня начало кое-что получаться. За этим занятием меня застал доктор.
— О! Я вижу, вы потихоньку осваиваете «новый» орган.
— Да, пытаюсь немного. — не очень уверенно сказал я.
— Думаю, это вам поможет. — и он положил на тумбочку книгу.
Я взял книгу, на обложке красовались пегасы, выполняющие какой-то трюк и надпись «Как научиться летать». Быстро пролистнув всю книгу, я заметил, что она изобилует картинками, а значит, скорее всего, она для малышни. Будто бы прочитав мои мысли, доктор заявил:
— Вижу ваш скептицизм, но для вас, в вашем состоянии, это будет в самый раз.
— Спасибо, доктор.
— Только вы не сильно усердствуйте, вам нужно больше отдыхать. Всё-таки повреждения скелета у вас серьезные, только благодаря травам Зекоры вы поправляетесь так быстро.
Я поблагодарил его еще раз, и он вышел.
Чувства, какие у меня были в первый момент появления здесь, и те которые я испытывал сейчас, разделялись кардинально. Если в момент появления я еле полз, то сейчас уже сам ходил, и в груди практически не болело. Неужели кости у этого тела срастаются так быстро? Очень удобно. Может, и память вернется быстро? С этими мыслями я уснул.
На второй день пришла Зекора, разбудив меня стихотворным приветствием. Я был очень рад ее приходу. Она расспрашивала меня о самочувствии, я же говорил, что чувствую себя уже лучше, попутно благодаря ее за все то, что она для меня сделала. Перед уходом она осмотрела меня, лишь задержав взгляд на том месте, где должна была быть метка, и оставила пузырек из зеленого стекла с какой-то жидкостью внутри, наказав употреблять каждый раз после еды.
После ухода Зекоры я посвятил остаток дня изучению книги, попытался ставить крылья под разным углом атаки, но пока что получалось не очень. Перед сном еще раз приходил доктор, в очередной раз узнав мое самочувствие и спросив по поводу памяти, и ушел не солоно хлебавши.
В таком темпе прошло еще 2 дня, я упражнялся с полетами, прочитав до дыр уже всю книгу. Стало получаться лучше, но полетом это, конечно, не было. Это скорее походило на прыжок и плавное падение. Но, так как люди не летают, это вызывало просто феерические чувства.
На следующей день, после обеда, в дверях показалась Эплджек, но она пришла не одна и далеко не одна. С ней вошло в комнату еще пять пони. Оказывается, в городе пошли слухи о неизвестном пегасе без метки и памяти. Никто не знал, откуда он появился, и все хотели посмотреть на такую диковинку. Я привстал с койки и с улыбкой поприветствовал всех. Эплджек начала представлять мне всех вошедших. Это оказались неумолкающая и очень веселая Пинки Пай, благородного белого цвета Рарити с каким то свертком, который парил в воздухе рядом с ней, очень застенчивая Флаттершай, которая стояла позади своих подруг, единорожка сиреневого цвета была Твайлайт Спаркл, по ее виду было нетрудно догадаться, что ко мне она имела множество вопросов, и очень уверенного в себе вида пегаска с красивой, цвета радуги гривой — Рейнбоу Дэш.
Мы просидели за беседой очень долго, они задавали много вопросов. Особенно много, как я и думал, спрашивала Твайлайт. Мы играли в настольные игры, в общем, развлекались. После тех двух дней, что я тут просидел один это было, наверное, лучшим подарком. Совершенно непонятно, откуда достала торт Пинки Пай, и я, выйдя в коридор, попросил медсестру поставить чайник.
— Хорошие у вас друзья. — сказала она, уходя ставить чайник.
«Да, вроде бы, и незнакомы практически, а ближе них у меня сейчас никого нет.» — подумал я и, кивнув, согласился с медсестрой.
Я вернулся обратно в палату; меня почти на пороге встретила Рарити с тем самым свертком, про который я уже и забыл.
— Это я сшила, чтобы, так сказать, прикрыть твой пустой бок. Ну, чтобы не вызывать слишком любопытных взглядов. — сказала она несколько неуверенно, понимая, что поднимает неудобную тему.
— Ох, не стоило. — начал отнекиваться я.
Но она настояла, чтобы я всё-таки принял дар, и я начал мерить. Это оказался дорожный плащ зеленого цвета с рисунком из листьев, вышитых золотой нитью по низу, очень удобный и приятный телу.
— Ну правда, не стоило... — опять было начал я. Но меня прервали тем, что нахваливали, как он мне идет и что так вообще будет лучше.
Тут вошла медсестра с чайником. Мы позвали ее присоединиться к нам. Торт был великолепен, о чем я сразу сказал Пинки Пай. Та прыгала от счастья, что ее творение оценили по достоинству, веселье продолжалось... Вот только я начал чувствовать себя куском дерьма. Врать им о том, что я ничего не помню, уже даже как-то плохо получалось, совесть грызла меня изнутри. Они ко мне ТАК отнеслись, а я им прямо в лицо вру! Кошки скребли на душе. Но мои раздумья прервала Рейнбоу Дэш, она показала на книгу, которую принес доктор, и с удивлением спросила:
— Ты что, читаешь это? Это же для жеребят.
— Ну да, я же летать не умею, вот и учусь по чуть чу... — ее шокированный взгляд прервал мою фразу.
— Ну-ка пойдем. — и она повела практически силой меня к окну. — Сейчас я научу тебя летать или я не лучшая и самая быстрая во всей Эквестрии. — сказала она, распахивая окно.
Мне как-то поплохело, всё-таки высота приличная. Но, видя ее напор, отказаться было равносильно самоубийству.
— Раскрой крылья и прыгай, ты сам поймешь, что нужно делать.
Делать нечего, буду прыгать, да и научился я уже кое-чему, можно просто медленно спланировать вниз. И я, расправив крылья, шагнул вперед. Сначала это было просто падение, но потом поток ветра подхватил меня и я поплыл вперед, плавно набирая высоту.
— Ну, какие ощущения? — рядом раздался знакомый голос. — Делай, как я! — сказала она, и, не дождавшись моего ответа, взмыла вверх.
Я попытался повторить ее движение, начал падать, но быстро выровнялся, недаром я целыми днями читал ту книгу. Вторая попытка увенчалась успехом, и догнал ждущую меня Рейнбоу Дэш.
— А теперь быстро и вниз. — она скользнула камнем по направлению к земле.
Я последовал за ней. Я летел, закрыв глаза наслаждаясь ветром, что обтекал все мое тело, а крылья, разрезавшие воздух, создавали причудливый звук. Полет! Как это прекрасно, полет, ПОЛЕТ!
И в этот самый момент из пыльного мешка, в котором хранилось все, что я забыл, наконец-то посыпались подарки.
Память возвращалась!
Глава 4
Кантерлот спал. Наверное, тишина и этот город — понятия совершенно разные, но в предрассветные часы, когда солнечные лучи только начинают сверкать на самых высоких шпилях замка принцесс, покой и тишина правят городом. Как будто бы все жители в немом восторге смотрят, как Принцесса Селестия поднимает солнце.
Солнце только-только показалось из-за горизонта, но профессор уже проснулся. Выпив крепкого чая, он взял со стола написанное вчера письмо и тихо, чтобы не разбудить Шайниспринг, вышел из дома. Аккуратно прикрыв за собой дверь, Грейхув вышел через калитку и отправился по пустынной утренней улице в сторону почты.
— Как же я люблю эту утреннюю свежесть... — сказал он чуть шепотом, чтобы случайно не разбудить пока что спящих жителей города.
Длинная тень от восходящего солнца бежала впереди него по мощеной камнем дорожке, и Грейхув, как маленький жеребенок, наступал на нее в надежде, что она останется под копытом.
«Ох, если бы меня сейчас видели мои коллеги или студенты то, наверное, засмеяли до конца моих дней.»
Дойдя до отделения почты, он бросил письмо в почтовый ящик и направился к замку. Вспомнив тему разговора, профессор опять погрустнел и вся утренняя радость куда-то пропала. Он надеялся что все его предположения останутся только глупыми догадками.
Город начинал потихоньку просыпаться. На улицах появлялись лавочники, торгующие всевозможными овощами и фруктами, кое-где открывались ставни на окнах, в воздухе появился приятный запах свежей выпечки. Но вся эта утренняя суета в один миг могла исчезнуть. Сейчас это беспокоило Грейхува больше всего на свете, он даже стал быстрее идти: ему казалось, что, если он придет на пять минут раньше, это может что-нибудь изменить.
— Я сейчас же сообщу, что вы пришли, — сказал один из многочисленных служащих замка.
Ждать пришлось недолго. Пони-служащий прибежал и сообщил, что Селестия ожидает профессора в саду. Грейхув, в очередной раз вздохнув, направился к месту аудиенции. Сад замка был также светел и приветлив, как в тот злополучный день, когда все началось. Принцесса находилась в беседке. Перед ней на столике стоял изящный фарфоровый чайник, угощения в вазочке и пара чашек (вторую чашку моментально подали, как только узнали, что в замок пришел гость).
— Доброе утро, профессор.
— Здравствуйте, Принцесса Селестия! — преклонив колени, ответил Грейхув.
— Как продвигаются исследования по поиску «пришельца»?
— Мы провели расчеты и выяснили, куда он приземлился, с небольшой погрешностью, конечно же, — немного замявшись на последней фразе, сказал Грейхув. — Я уже отправил письмо моему знакомому в Понивиль, чтобы он навел справки и помог нам с поиском.
— Это хорошо. Я бы очень хотела увидеть то, что к нам прибыло. Это все что вы хотели мне рассказать? — спросила Принцесса.
— Эмм. Боюсь, что нет. У меня появилась одна, как бы это сказать, теория, — запинаясь на каждом слове, говорил профессор.
И Грейхув начал рассказывать о том, что его так беспокоило последние несколько дней. Селестия слушала его внимательно и не перебивала, но ее лицо становилось все более мрачным. Грейхув говорил на одном дыхании и старался не поднимать взгляд на принцессу. Закончив говорить уже совершенно сухим голосом, он одним махом осушил чашку с чаем. Селестия, не говоря ни слова, сама наполнила его пустую чашку и поставила чайник. Вид у ней был очень задумчивый. Грейхув только было собирался сказать, что это всего лишь его бредни, но не успел.
— Боюсь, что вы можете быть правы — опустив взгляд, сказала она.
От этих слов он чуть чашку не выронил.
— Вы должны как можно скорее найти то, что к нам попало. — мелкая дрожь била все тело Грейхува, но властный взгляд Селестии вывел его из ступора мгновенно. — Поторопитесь, ради Эквестрии!
Я так и летел, разрубая собой потоки воздуха, время как будто замедлилось и текло со скоростью сосновой смолы. Бесконечные потоки образов, слов, воспоминаний, ощущений всплывали в темноте моего сознания. Новое тело сопротивлялось тому, что возвращалось в меня. Старая сущность хотела занять свое законное место, но оно уже было занято и хозяйка моего сознания не очень деликатно просило другую уйти. Новая сущность тоже не уступала. Казалось, что тело борется с вирусом. Но, наконец, поддалось. Они слились, образуя собой нечто новое из того, что было в прошлой жизни и того, что я до конца не познал. Резкий удар в бок прервал это представление и я открыл глаза. Я лежал на чём-то белом и мягком. Передо мной стояла обеспокоенная Рейнбоу Дэш.
— Ты чего задумал? — спросила она запыхавшимся голосом. — Совсем с ума сошёл? Пикировать с закрытыми глазами. Ты же мог расшибиться. Хорошо, что я тебя подхватила, а то бы твое лечение продлилось еще на неделю.
Но ее слова были как в тумане, колени тряслись, во рту было сухо. В голове царил хаос от всего того, что я вспомнил. Я вспомнил все, надеюсь, что все, потому что если будет ещё хоть что-то, наверное, меня стошнит. Просто, наверное, людям свойственно помнить плохое.
— А еще, говорил, летать не умеет! — продолжала она.
Лишь только я посмотрел в ее глаза, и она оборвала фразу на полуслове. После секундной заминки она сказала:
— Ты вроде бы изменился. Твой взгляд, он стал другим. — сказала она.
«Да, не зря говорят, что глаза — это зеркало души.»
— Да нет, все в порядке, — сказал я пересохшим голосом, — просто летать — это...
— Шикарно! — с довольной улыбкой договорила она за меня фразу.
— Да. — подтвердил я.
Она посмотрела с облака вниз и сказала:
— Эмм, думаю, нам нужно возвращаться.
Я подошёл к краю облака (несколько необычное и страшное ощущение было в груди, всё-таки не каждый день удается ходить по облакам) и увидел доктора, который что-то кричал нам, но от сюда ничего не было слышно, и вид у него был не очень дружелюбный.
— Да пожалуй, не стоит злить дока, — окончательно придя в себя, ответил я.
Сидя на койке в палате я долго выслушивал лекцию доктора о моем поведении. Всю вину я принял на себя и сказал, что идея полета была только моей. Все пони стояли в дверях у палаты и ждали когда нравоучения закончатся. Когда док закончил отчитывать меня и вышел, зашли пони, мы обнялись на прощание, я обещал зайти к ним, когда меня выпишут. Уже выходя из палаты, Рейнбоу Дэш подмигнула мне, а я ответил улыбкой. В таком странном настроении я начал готовится ко сну.
Профессор несся по улицам Кантерлота со всей возможно скоростью и совершенно не обращал внимания на удивленные взгляды прохожих.
— Это же Грейхув. Куда он так торопится? — сказал кто-то из горожан.
— Опаздывает, наверное, — ответили ему.
Добежав до отделения почты, он вихрем влетел внутрь и прямо с порога спросил у очень удивленной таким посетителем почтальонши.
— Утренняя почта уже ушла в Понивиль?
— Н-нет еще.
— Мне нужно чтобы мое письмо отправилось немедленно магической пересылкой.
— Хорошо, — все с таким же удивлением сказала она.
— И попрошу вас, чтобы ответ пришел в таком же порядке. Все расходы я оплачу.
Когда все операции по пересылке были выполнены, Грейхув вышел из почтового отделения и медленно пошел домой: торопиться уже не имело смысла, оставалось только ждать.
На небо поднялась луна и озарила всю палату своим бледным светом сквозь закрытое окно. Сон никак не хотел приходить ко мне. Слишком много мыслей было в голове.
Ах да, простите, я совсем забыл о приличиях и забыл представиться, меня зовут Сергей Чкалов. Я с планеты Земля, ноль тринадцать в тентуре, семь по спирали, шучу шучу. А если серьезно, то я родом из города Москвы. Мой отец, который и передал мне фамилию, военный летчик, а значит и мне была уготована с рождения такая судьба, с такой говорящей фамилией и семейно-военными традициями. Но я никогда не был против этого, даже наоборот. Небо манило меня, как манит наркомана очередная порция дури. Наверное я все вспомнил именно тогда, когда почувствовал, как прекрасен полет. Четыре года назад поступил в КВВАУЛ, то есть в Краснодарское высшее военное авиационное училище летчиков, и по сей день там состою. Ну, вот, наверное, и все что могу интересного рассказать про себя.
Перевернувшись на другой бок (в какой уже раз не помню), я снова постарался уснуть. На грани дремы мне почудилось легкое шевеление тени в углу палаты. «Веток за окнами не было, шторы тоже сами по себе не двигаются!» — в один момент пронеслось в моей голове и это пробудило сознание, готовое уже отойти ко сну. Я быстро зажег настольную лампу, но тень не пропала; пришлось проморгаться: исчезла, остался только след какой-то то ли грязи, то ли пыли на полу. Дурь какая-то, что может привидется в такой поздний час. Уже давно пора спать. Я выключил лампу и улегся поудобнее. Завтрашний день был последним днем моего лечения: меня должны были выписать.
— Вот выпишусь и первым делом пойду к новым друзьям. Расскажу им всю правду. Они поймут меня — и с этими позитивными мыслями, наконец-то заснул.
Глава 5
«Не стоит больше так бегать, я уже не в том возрасте,» — подумал Грейхув, заходя домой.
Шайниспринг услышала звук открывшейся двери, прекратила расчесывать свою прекрасную гриву и выскочила из своей комнаты, чтобы встретить профессора.
— Ну, как все прошло? — выпалила она с явным нетерпением.
— Да, в принципе, неплохо. — на профессоре не было лица.
— Что-то не так? — обеспокоенно спросила Шайниспринг.
На столе уже стоял завтрак, а в вазе, как и каждое утро, благоухал свежий букет из цветов, которые в изобилии росли в саду.
— Пойдем лучше на свежий воздух, мне сейчас нужно немного успокоиться. За завтраком я тебе все расскажу.
Они подхватили блюда и чашки и направились в беседку, что стояла в приятной тени сада.
Грейхув смотрел куда-то в пустоту перед собой и медленно помешивал остывающий чай.
— И что же всё-таки произошло? — спросила сидевшая весь завтрак в молчании Шайниспринг.
— А? Прости, я задумался. Просто я не рассказал тебе всей правды с самого начала. В общем, у нас проблемы.
— Ну не тяни, пожалуйста, расскажи, что случилось!?
— Хорошо, — выдохнув, произнес он.
Рассказ о том, что на самом деле произошло и чем это всем грозило, не просто испугал бедную Шайниспринг: у нее дрожали губы, она готова была заплакать.
— Как же так? Это просто не может быть правдой. — предательская слеза покатилась по ее щеке и упала на стол.
— Вот поэтому я и не хотел тебе рассказывать раньше, у меня сердце разрывается, когда ты плачешь.
— И что, мы ничего не можем сделать? — уже не скрывая слез, всхлипывая, говорила она.
— Ну, хватит... не плачь, все будет хорошо.
Грейхув подошел к ней и обнял.
— Все будет хорошо, — как мантру повторял он, — мы все обязательно исправим.
Профессор закрыл дверь кабинета, медленно прошел мимо карты на стене и сел за стол в тяжелом молчании.
«И зачем я только позволил ей участвовать во всем этом?»
В свое время он так и не успел завести собственных детей. Он всегда был самым лучшим учеником, учеба для него была на первом месте, друзей тоже было мало. Всю жизнь он отдал изучению магии. И вот настал момент, когда он обернулся, глядя на свою жизнь, и понял: все что он делал, не стоит и сломанной подковы. Он перестал приходить в академию, чтобы вести лекции, не отвечал на письма, некоторые даже поговаривали, что он сошел с ума, его даже хотели отстранить от преподавательской деятельности за прогулы. Но в один осенний день он собрался с духом и решил, что больше никогда не пропустит лекций и никогда не опоздает. «Не зря же я посвятил всю свою жизнь этому,» — думал он. И, как всегда, любое стремление к жизни вознаграждается. Подходя к академии в положенный час, он услышал топот копыт сзади и чей-то приятный голос, окликающий его:
— Профессор Грейхув? Это вы?
Он обернулся и увидел рыжегривую единорожку, которая бежала в его сторону.
— Да, это я.
— Здравствуйте, профессор. Я ваша новая ученица, меня зовут Шайниспринг. — представилась она.
— Что ж, очень приятно. Давайте пройдем в аудиторию.
Ученики, привыкшие к постоянному отсутствию лектора, стали брать с него пример: в аудитории сегодня сидели только Грейхув и Шайниспринг. Лекции как таковой не получилось, он только провел маленький тест, чтобы узнать, на что способна его новая ученица. И она показала очень хорошие результаты. Грейхув стал расспрашивать ее о том, откуда она приехала, и тут она из вечно позитивной превратилась в само уныние. Рассказала о том, что полгода назад погибли ее родители. В доме случился пожар, отец успел вынести ее и бросился обратно спасать ее мать, но, стоило ему забежать внутрь, как крыша обвалилась. Она еще долго бегала вокруг полыхающих останков дома и звала родителей. Соседи пытались ее оттащить, но она не давалась. Они приютили ее у себя, но она практически ничего не ела, мало разговаривала и была совсем не похожа на ту пони, которая бегала и радовалась каждому новому первоцвету, который пробивался из-под толщи почти растаявшего снега. Но все понимали ее состояние и всячески пытались ее поддержать. Примерно через неделю (она совершенно потеряла счет дням) пришло письмо, и оно было для Шайниспринг. Она очень удивилась этому, потому что родственников у нее больше не было. Когда она его прочитала, она плакала, наверное, еще больше, чем обычно по вечерам. Ведь это было подтверждение из академии Кантерлота, что ее приняли на учебу. За несколько дней до трагедии ее родители послали прошение туда, ничего не сказав ей об этом. Прощальный подарок так сказать.
Все лето она усердно занималась, взяв в местной библиотеке кучу книг. И вот наступила осень, она распрощалась со своими временными опекунами, поблагодарила их за заботу и за все, что они для нее сделали. Собрала то немногое, что дали ей соседи, и отправилась в Кантерлот исполнять последнюю волю родителей.
Профессор ходил вокруг нее и успокаивал свою новую ученицу, принес ей воды, и когда она окончательно выплакалась, Грейхув предложил ей пожить пока что у него. Она не сразу согласилась, но и отказываться было глупо, так как идти ей было некуда.
— Простите меня за этот всплеск эмоций, — сказала она, идя за профессором и чуть наклонив голову смотря себе под ноги. — Я совершенно не хотела навязываться к вам таким образом. К тому же, у меня нечем платить вам за проживание.
— Платы мне от тебя не нужно, — сказал профессор.
— Просто у меня большой дом и я один за ним не успеваю приглядывать, да еще этот сад, будь он неладен. Это и будет твоей платой и, клянусь, я ни за что не причиню тебе вреда и в обиду никому не дам, ты и так прошла слишком через многое. — вид у Грейхува был самым серьезным и Шайниспринг была уверенна в том, что он говорил правду. Вот так и нашли друг друга эти двое: та, кто потеряла все, и тот, кто так и не нашёл этого.
Со временем Шайниспринг для Грейхува стала как дочь, а он для нее как отец. Они не были друг другу родными, но они стали семьей; пусть и негласно, но внутри каждый из них чувствовал это.
Стук в дверь прервал его раздумья: на пороге показалась Шайниспринг.
— Я приготовила обед, пойдемте в столовую.
Они ели молча, так как на повестке дня, кроме конца света, других тем не было. Грейхув мысленно потянулся к чайнику, когда из зеленого облачка дыма в воздухе появилось письмо. От такой неожиданности профессор промахнулся и схватил солонку вместо чайника, которую сразу же уронил.
— Письмо от Маунтинмэйна. — пискнула Шайниспринг.
Грейхув мастерски перехватил падающее в салат письмо и в один момент оторвал сургучную печать. Ученица мгновенно оказалась рядом с преподавателем, чтобы тоже прочитать о тех новостях, что к ним прибыли.
«Здравствуй, старый балбес!»
Шайниспринг хихикнула, прикрывшись копытцем — прочитав верхнюю строчку.
— Вот ведь... — он промолчал. — Младше меня на 4 года, а ведет себя как жеребенок! — сказал профессор, оправдываясь за своего шутколюбивого приятеля.
«Погода у нас хорошая.
Спешу тебя обрадовать, что в Понивиле все спокойно.
Кроме одного случая, ни о чем писать не буду. Да даже и о нем не буду, приеду сам и привезу его.
Отправлюсь вечерним экспрессом, ждите, буду поздно, встречать не нужно.
Твой друг
Маунтинмэйн.
P.S.
Ах да, совсем забыл, готовь шоколад!
Или месть моя будет страшнее чем заключение в камень на тысячу лет!»
— Я знала! Я знала что он живой! — прыгая от восторга, выкрикивала Шайниспринг.
— Ну, это еще не факт, — скептически парировал профессор, — он мог и камню имя дать и сказать, что приедет с приятелем.
Но это уже никак не повлияло на мнение его ученицы. Она с видом победителя вернулась на свое место за столом и с довольно ехидным взглядом стала разливать чай. Напряжение, которое было в начале обеда, растаяло, как будто его и не было.
Проснулся я необычно поздно для себя, солнце поднялось уже высоко и подходило время для завтрака; ну, лично у меня был завтрак, остальные уже, наверное обедали. Вспомнил про вчерашний инцидент с необычной тенью и посмотрел в угол палаты — пятна не оказалось. «Вымыли пол, наверное» — подумал я мельком и больше не вспоминал про это.
Примерно через полчаса пришла медсестра и принесла обед. Теперь, когда во мне снова проснулся человек, я глядел на все эти овощные изыски с некоторым скептицизмом, а в меню сегодня было: суп, на второе — каша, салат, а на десерт желе. И все это было без единого кусочка мяса. Ох, я наверное сейчас съел бы даже тот паштет, который был в армейских пайках, абсолютно безвкусный и на редкость противный. Ладно, почти неделю уже этим питаюсь и неплохо себя чувствую. Через силу расправился со всей этой вегетарианской снедью, и, что странно, наелся до отвала и мысли про мясо меня больше не посещали. К тому же, после сытного обеда всегда хочется вздремнуть. Чем я и поспешил заняться, потому что так толком и не выспался.
«Вот выпишут меня вечером, и куда я пойду? — думал я, лежа на койке. Ну, в первую очередь, конечно, пойду к друзьям и сознаюсь. А потом? Работа за еду и спартанские условия меня вполне устроят на первое время, а знания из того мира несомненно пригодятся. Умею я много чего, но вот надеюсь, что мои военные навыки тут не пригодятся, уж больно мир красивый и дружелюбный, не думаю, что у кого-то рука поднимется омрачить такую утопию.»
Пролежав еще полчаса я решил встать: всё-таки нужно размять крылья немного. Полет в палате теперь не вызывал таких чувств, как раньше. То ли дело на свободе, а на свободу доктор категорически запретил после вчерашней выходки.
— Ну и ладно. До вечера потерплю, а потом ищи ветра в поле. — уже предвкушая полет, сказал я сам себе.
Где-то часа три я носился по палате и хорошенько взмок от тренировки.
Надо сходить и налить воды, а то во рту все пересохло. Уже привыкнув работать с предметами зубами или носить их на голове, я ловко схватил чашку и направился к двери, но открывать не стал: за ней кто-то разговаривал и, похоже, что про меня.
— Вы поймите меня правильно, это дело мне поручили из Кантерлота. — говорил первый голос.
— Вот как выпишем пациента, так и приходите — это был доктор.
— Ну хоть увидеть-то я его могу?
— А вы ему, собственно, кем причитаетесь? — проигнорировал вопрос док.
— Двоюродный свекор правнучки по материнской линии! — не раздумывая, сказал незнакомец.
— Х-хорошо, входите. — несколько обескураженно сказал мой лечащий врач — Только учтите, что он ничего не по...
Окончание фразы я не дослушал, поспешив вернуться в койку и поставить кружку на тумбочку.
«Это какие такие еще родственнички у меня тут завелись?»
Дверь открылась, и в палату вошел обычный земной пони тёмно-коричнево окраса и еще более темного оттенка гривой с несколькими сединами, на нем была фетровая шляпа и какой-то плащ, в этом наряде он очень смахивал на гангстера из старых фильмов. Проведя взглядом по помещению — переигрывает, сделал я для себя заметку, в палате я был совершенно один — он увидел меня, бросился с объятиями и причитал на ходу:
— Ох, нашелся-таки, кровиночка родимая! — он обнял меня и совершенно серьезным голосом сказал на ухо: — подыграй мне.
Я решил немного поучаствовать в этом спектакле ради собственной забавы, да и, к тому же, кто знает, в чьем я теле сейчас.
Доктор, видя все это, пообещал прийти попозже и вышел в коридор.
Когда дверь закрылась, незнакомец прервал свои стенания, выпрямился и наконец-то представился.
— Меня зовут Маунтинмэйн, меня к вам прислал профессор Грейхув из академии Кантерлота, он очень хотел вас увидеть.
— Меня зовут Серый. — представился я (наверное, по чистой случайности меня здесь назвали моим детским прозвищем).
— Ну что ж, «Се-ры-й», — сказал он по слогам и глядя мне в глаза, — нам пора собираться, поезд уходит через 2 часа.
— Так, стоп, стоп, стоп! Какой еще поезд? У меня тут, между прочим, дела. — негодовал я.
— Какие могут быть дела у пегаса без памяти?
— Это вас не касается!
— Профессор просто так не присылает письма магической пересылкой! — он сделал непонятный круговой жест копытом в воздухе: по-видимому, так должно было происходить таинство этой пересылки. — И, к тому же, он щедро вас отблагодарит.
— Дайте мне немного подумать — сказал я.
— Конечно, конечно, только поторопитесь: нам еще надо вас отсюда вытаскивать.
В принципе, идея заманчивая: получить немного наличности, купить подарков и отблагодарить моих спасительниц. Один день, думаю, ничего не решит.
— Хорошо, я согласен. — кивнул я.
— Чудненько! — повеселел он и направился к двери.
Я быстро одел накидку, это в очередной раз заставило меня вспомнить всех моих подруг, и тихо вышел вслед за моим «похитителем». Он шел по коридору абсолютно бесшумно и очень ловко.
«Походка прирожденного охотника.» — подумал я.
И тут он поднял правое копыто вверх: я замер. Дверь одной из палат только начала открываться, но Маунтинмэйн уже был рядом и стоящим в коридоре стулом подпер дверь.
— Это что еще за шуточки! — надрывалась с другой стороны медсестра и пыталась открыть дверь.
— Лихо! — одобрительно сказал я.
— То ли еще будет, — с улыбкой ответил мой проводник.
Но больше нам на пути никто не встретился, и мы беспрепятственно вышли их больницы.
— Теперь на вокзал, — сказал Маунтинмэйн.
Я шел позади моего «родственничка» и поэтому при солнечном свете смог его хорошо разглядеть. У него была кьютимарка бежевого цвета в виде звериного следа в круге. И он оказался старше, чем я сначала подумал: седые пряди выдавали его, но стариком он не был, это точно. Пока мы шли по городу, я надеялся, что увижу хоть одну из моих знакомых пони. Но, как назло, мы дошли до вокзала, так никого и не встретив.
Поезд шел, постукивая колесами и создавая монотонный ритм, под который в нашем мире я мгновенно засыпал. Но сейчас спать совсем не хотелось. Я лежал на верхней полке (терпеть не могу лежать снизу) и смотрел вдаль на идущее к закату солнце, на фоне которого были видны очертания удаляющегося городка.
«Ну, что ж, может, мне этот профессор расскажет, как я тут очутился и скажет, как вернуться обратно.» — и тут я поймал себя на мысли, что уже и не знаю, хочу ли я домой?
Когда память вернулась ко мне, я сразу же затосковал по дому, по родным, по друзьям и сослуживцам: всё-таки я не был готов к таким кардинальным переменам. Оклик снизу оторвал меня от этих мыслей:
— Чаю будешь? — спросил меня Маунтинмэйн, разливая чай по стаканам.
— Буду. — ответил я слезая сверху.
Он спрашивал меня о разных вещах, но я старался отвечать односложно, в голове были сейчас совсем другие мысли.
Поезд сделал плавный поворот и Понивиль скрылся из виду.
— Ничего, я скоро вернусь, обязательно вернусь. — сказал, я глядя в окно.
Глава 6
Наверное самая богатая артом глава)
Поезд мчался вдаль, стуча колёсами. Солнце село: наступало время Луны. Пока лишь несколько самых ярких звезд показались на небе, но через некоторое время младшая сестра полностью вступит в свои права. А там, наверху, зажгутся мириады светящихся точек и, конечно же, само ночное светило.
Я так и сидел в раздумьях и глядел в окно, совершенно потеряв душевное равновесие. Чай, который налил мне Маунтинмэйн, так и остался нетронутым и давно остыл. Он всю дорогу рассказывал о чем-то. Про какие-то путешествия, приключения. Я плохо его слушал и лишь кивал иногда, так и не выходя из некого подобия транса.
— Эй, ты чего? Уснул, что ли? — спросил он, несильно ткнув меня копытом.
— А? Да нет, просто задумался немного.
— Немного? Да ведь мы уже почти приехали.
Он откинулся на спинку сидения, скрестил копыта и спросил:
— Интересно, зачем ты понадобился Грейхуву?
— Может быть, потому, что я прибыл из другого мира? — с совершенно серьезным выражением лица ответил я.
Несколько секунд он сидел в той же позе, не выражая никаких эмоций, но его настроение очень резко поменялось. Он смеялся так, что, наверное, пони в соседних купе посмотрели с недоумением в сторону исходящего звука.
— Есть всего два варианта, — начал он говорить сквозь немного утихший смех, — первый — я ошибся палатой и заглянул в психиатрическое отделение, второй — профессор умнее, чем я думал, и как-то узнал, что в наш мир прорвалось что-то извне.
— Второй вариант. — совершенно серьезно ответил я.
И тут уже Маунтинмэйн стал серьёзным.
— Не шутишь?! Откуда ты? Как ты к нам попал? Ты и там был пегасом?
— Хей-ей! — я примирительно поднял копыта. — Давай на все вопросы я отвечу, когда будем у профессора, это слишком долгая история, чтобы рассказывать ее два раза. Но скажу сразу: как я сюда попал, я и сам не знаю. Кстати, как ты меня нашел?
— Элементарно, Серый.
Он снял шляпу и вынул из потайного кармана в ней сложенный лист бумаги, а затем протянул его мне. Я быстро прочитал написанный текст. Это было письмо: из него следовало, что профессор знал о произошедшем.
— Понивиль — очень маленький и тихий городок, где такие происшествия, как ты, — он показал копытом в мою сторону, — это что-то из ряда вон выходящее. Поэтому навести справки и сопоставить все факты не стоило никакого труда.
— И ты зарабатываешь на жизнь тем, что ищешь таких пришельцев, как я?
— Нет, конечно же, но по просьбе Грейхува я сделаю что угодно: он мой очень хороший друг. Я в основном занимаюсь тем, что исследую труднопроходимые территории и бываю там, где не ступало копыто ни одного пони, чтобы потом нанести новую местность на карты и сообщить местным жителям, где растут редкие травы или есть минералы, которые залегают на небольшой глубине. — он немного смутился. — Хотя, зачем я все это рассказываю снова? Я всю дорогу только про это и говорил.
— Извини, я немного задумался в дороге над... — я споткнулся на полуслове, — некоторыми мыслями.
— Ну, ладно, мы уже почти приехали, — сказал он, выглядывая в окно, — нам пора выходить.
Город встречал нас приятной ночной прохладой. Хотя и наступила ночь, город спать пока что не собирался. Кантерлот сильно отличался от Понивиля, здесь повсюду были кафе, рестораны, бутики и множество других заведений, которые характеризуют крупный город. Пони, которые жили здесь, даже одевались несколько иначе: сплошь в дорогих костюмах и вечерних платьях. Я на их фоне выглядел как оборванец в своем плаще, но я так думал только до того момента, как нас кто-то окликнул сзади:
— Простите, сэр! — я обернулся. К нам подходил пони в цилиндре и смокинге. — Простите мне мою навязчивость, просто ваш плащ... он просто великолепен, а мне скоро предстоит длительная командировка. Я хотел узнать, где вы приобрели столь чудную вещь.
— Его сделала моя подруга Рарити из Понивиля, она владеет местным ателье.
— Никогда бы не подумал, что там могут делать столь прекрасные вещи. Вы позволите посмотреть? — он указал на полу плаща.
— Да, конечно, — сказал я, но Маунтинмэйн всем своим видом показывал, что этого делать не стоит, чем вызвал у меня удивленный взгляд.
— Какая прелестная ткань, а как тонко выполнен узор, я просто поражен! — он поднял полу плаща повыше, чтобы внимательнее разглядеть узор из золотых листьев, но тут его взгляд стал таким, как будто он увидел приведение. — Вы знаете, я, наверное пойду. — как-то нервно сказал он.
И он быстро направился в сторону, откуда пришел, попутно оглядываясь.
— И чего это он? — спросил я, повернувшись к Маунтинмэйну.
— А ты не понял? Ты же без метки, а в твоем возрасте это вызывает самые пристальные взгляды.
— Блин, я же совсем забыл про это! В следующий раз нужно быть аккуратнее.
И мы пошли дальше по улице мимо ярких вывесок разных заведений, которые так и манили зайти внутрь. До дома странного профессора мы шли достаточно долго и у меня успело создаться довольно-таки хорошее впечатление об этом городе. Чтобы вот так открыто гулять по городу после захода солнца в нашем мире, нужно было быть либо очень смелым, либо очень глупым. А здесь (мы, кстати, не только по главным и хорошо освещенным улицам ходили, но и по каким-то темным переулкам, так как дом Грейхува был достаточно далеко) ни одной мутной компании не встретилось. Не по себе даже как-то, свистнул хоть бы кто, чтоли, вдогонку. В общем, до дома профессора мы дошли без каких-либо происшествий. Его жилище оказалось немаленьким. Двухэтажное строение из белого камня (большинство домов городе строили именно из него) с палисадником перед ним. Маунтинмэйн открыл калитку и подошел ко входной двери, я шел за ни, не отставая ни на шаг. Во всех окнах горел свет: нас ждали.
— Ну что, готов? — спросил он меня, держа копытом массивное дверное кольцо.
— Стучи. — сказал я, немного нервничая.
Он ударил пару раз в дверь, и мы стали ждать. Но ждать пришлось недолго, практически сразу дверь отворилась и на пороге показался единорог примерно такого же возраста, как и Маунтинмэйн, но только с совершенно седой и немного взъерошенной гривой. Цвет его тела был примерно такой же, как и у меня, но только намного темнее, а из-за его спины выглядывало что-то рыжее и очень любопытное. Он увидел меня, выражение его лица выдало некоторую обиду (видимо, он хотел увидеть не пегаса, а что-нибудь другое), перевел взгляд на Маунтинмэйна, обнял его и позвал нас в дом. Мы прошли в гостиную, я и мой проводник сели на диван, профессор устроился в кресле напротив нас, а единорожка убежала в одну из комнат. В гостиной царила немного напряженная обстановка, даже Маунтинмэйн был тише, чем обычно. Грейхув откашлялся и начал говорить:
— Здравствуйте, меня зовут Грейхув. Я — профессор магической академии Кантерлота.
— Здравствуйте, — ответил я, — меня зовут Сергей, но вы можете звать меня просто «Серый».
Он кивнул головой и продолжил:
— Вы и правда пришли к нам из другого мира? — с некоторым недоверием спросил он.
— Да, я из другого мира. — совершенно серьезно ответил я.
— То есть существует еще один мир, населенный пони?
— Нет. В моем мире я... — тут я немного запнулся, — имел несколько другую оболочку.
— Это какую же? — с неподдельным интересом спросил собеседник.
— В моем мире я был человеком.
— Человеком? А вы не могли бы описать, как вы выглядели в вашем мире?
— У вас есть карандаш и бумага? 
— Конечно, — и он подал телекинезом заранее, видимо, заготовленные блокнот и карандаш.
Взяв зубами карандаш я схематически нарисовал как должен был выглядеть человек. Профессор посмотрел на мой рисунок с удивленным взглядом.
— Никогда ничего подобного не видел, — сказал он. — То есть, судя по строению, вы передвигаетесь только на задних конечностях?
— Да.
— Пожалуйста, расскажите про ваш мир. — продолжил он.
И я начал рассказывать уже давно заготовленную историю, про то что наша планета называется Земля, про материки и страны, про разные народы. И тут он меня перебил:
— Знаете, — начал он несколько сконфужено ,— я вам сначала не поверил, просто я ожидал увидеть нечто иное, чем просто пегаса.
И на этих словах в комнату вошла та самая единорожка с подносом, чайником и какими-то вазочками, которые послушно левитировали рядом с ней.
— Я ничего интересного не пропустила?
— Простите, я не успел представить свою ученицу, это Шайниспринг.
— Очень приятно! — кивнув, сказал я.
Она улыбнулась белоснежной улыбкой, поставила столовые приборы на столик перед диваном и заняла свободное кресло. Своим появлением она разрушила все напряжение, царившее в гостиной, и теперь это походило не на официальную встречу представителей разных миров, а, скорее, на дружескую беседу.
Они задавали просто огромное количество вопросов, я старался отвечать на все, но на некоторые просто не знал ответа. Их очень поразило то, что в нашем мире нет магии, а люди не могут летать без помощи различных приспособлений.
— Как так? Как так?! — недоумевал Грейхув. — Если у вас нет магии, то как люди используют все эти ваши «технологии», как вы их назвали?
— Ну, с помощью электричества, атомной энергии, да и много еще разных способов.
После этих слов новая лавина вопросов обрушилась на меня. Маунтинмэйн тоже иногда спрашивал, но задавал меньше вопросов, чем Грейхув. Его больше всего интересовали темы, касающиеся нашей разведки и картографии, одна лишь мысль о том, что всю землю целиком можно увидеть с огромной высоты, не выходя из дома, вызывала у него восторг. А вот Шайниспринг всю беседу сидела молча и просто поедала меня взглядом. После не помню уже, какой кружки чая, я совсем взмок, решил снять плащ и, естественно, оголил пустой бок, чем вызвал недоумение на лицах у Профессора и его ученицы. Тут уже единорожка решилась задать вопрос:
— Простите, а почему у вас нет кьютимарки?
Я много успел узнать о них и об этом мире, поэтому ответ уже был готов.
— Понимаешь, Шайниспринг, в вашем мире она характеризует не только талант, но и призвание, так сказать, я бы даже назвал это смыслом жизни. Для нас, людей, смысл жизни неизвестен. Да, талант может быть, но это не значит, что он является твоим смыслом жизни, поэтому у нас с этим несколько сложнее. Например, человек очень хорошо рисует, у него талант к этому, но может пройти двадцать лет и он совершенно охладеет к этому виду искусства. Только если посвятить всю свою жизнь чему-то определенному, тогда он, наверное, здесь имел бы метку. Ну, я, конечно же, могу ошибаться и отсутствие метки может быть связано и с чем-то другим.
— Очень интересное умозаключение, — сказал профессор, отпивая чай из чашки.
Когда наплыв вопросов немного утих, я решил сам расспросить профессора.
— Грейхув, а вы можете объяснить, как я сюда попал?
Он немного помялся, тяжко выдохнул и начал:
— Простите меня, но, боюсь что вы попали сюда по моей вине. — с сожалением в голосе сказал он.
Он рассказал о неудаче на ритуале и о том, как меня искали, опустив различные магические термины.
— Я совершенно вас не виню, профессор, я даже рад, что попал в такой чудесный мир, пусть даже не в своем теле. Мне нравится здесь, и я с огромным удовольствием останусь, если не будут против этого жители вашего мира.
— Боюсь, что это не все, что касается вашего прихода в наш мир. — начал он. — Понимаете, когда вы пришли в наш мир, образовалась прореха в куполе мироздания: это грозит нам очень большой опасностью.
Профессор описал все возможные варианты развития событий, от которых ничего не знавший про это Маунтинмэйн чуть чашку не выронил.
— Почему ты мне ничего раньше про это не сказал? — заявил он обескураженно.
— Приказ Принцессы Селестии, я все должен держать в тайне, чтобы не поднимать панику.
— И что же тогда нам делать? — спросил я.
— Завтра мы пойдем в замок принцессы, там все и решим. — он посмотрел на часы. — Давайте спать, у нас завтра трудный день, а времени на сон остается все меньше.
Время уже давно перевалило за полночь, все хотели спать, так что быстро согласились.
Мне выделили отдельную очень уютную комнату, Маунтинмэйн лег спать в гостиной, остальные разошлись по своим комнатам.
— Мдя, ну и новости, — думал я, лежа в кровати, — значит, из-за какой-то непонятной вещи, случившийся на этом ритуале, меня выдернуло из нашего мира и принесло сюда, а теперь этому миру грозила огромная опасность. Тоже мне, вестник апокалипсиса. Ладно, к черту эти мысли, завтра все решим с их принцессой, я уже много успел про нее услышать и думаю, что та, кто может поднять Солнце, поможет нам решить такую маленькую проблемку, как конец света. Завтра вс...
-Ааааа! — донеслось из гостиной, и за этим последовал удар и звук чего-то разбивающегося.
«Это же Маунтинмэйн. Что могло случиться?» — Думал я, уже вскакивая и выбегая из комнаты.
Распахнув дверь, я увидел Маунтинмэйна, стоящего в лунном свете на диване и держащего за ручку остатки чайника.
— Что случилось?! — выпалил я.
— К-крыса! Она прыгнула на меня и скрылась.
Вышел из своей комнаты профессор в чудаковатом ночном колпаке и с небольшим светильником, который летел перед ним.
— Что случило...
Он хотел повторить мой вопрос, но не успел. Из комнаты наверху раздался еще один крик, только намного тоньше.
— Шайниспринг! — выкрикнули мы вместе с профессором.
Я недолго думая схватил зубами висящий в воздухе светильник и рванул наверх к источнику звука. Молнией взлетел по лестнице, усердно помогая себе крыльями, и через секунду уже вломился в комнату Шайниспринг. Там я увидел такую картину:
Она жалась в угол кровати, закрываясь от черной твари, которая тянула к ней тонкие ручонки, одеялом. Время как будто замерло: я в два удара сердца оказался рядом с ними, чтобы ударить эту черную мерзость. Время уже не текло, а практически совсем остановилось. Лучи света попали на тварь, она замерла на мгновение и стала осыпаться на одеяло черной крошкой. Мое копыто пролетело сквозь уже опадающие черные хлопья, так и не встретив преграды. Время приобрело нормальный ход.
— Т-ты убил ее? — дрожащим голосом и запинаясь на каждом слове спросила Шайниспринг.
— Н-наверное, — сам не понимая что произошло, ответил я.
— Что у вас тут? — раздался голос из-за спины.
Я повернулся, в дверях стояли профессор и Маунтинмэйн.
— Я не знаю, но это явно была не крыса.
— А что же?
— Подойдите и посмотрите сами, — я отошел на шаг в сторону, чтобы показать то, что осталось лежать на одеяле.
Шайниспринг так и сидела неподвижно, ее всю трясло от пережитого страха.
— Грейхув, у вас есть что-нибудь успокоительное? — я прервал его рассматривание кучки золы.
— Он поднял взгляд и увидел, как единорожка дрожит.
— Да, я сейчас принесу, — он собрался выйти, но я его остановил и в свойственном только военным людям тоне стал отдавать указания.
— Идете с Маунтинмэйном, зажигаете везде свет, проверяйте каждый угол, я здесь буду охранять Шайниспринг, если что-то увидите, немедленно кричите!
Они синхронно кивнули головами и вышли из комнаты. Я поднял оброненный мной светильник и сел рядом с Шайниспринг, предварительно стряхнув на пол останки этой твари.
— Ч-что это было? — просила она меня все таким же дрожавшим голосом на грани шепота.
— Я не знаю. Сейчас придет профессор, он наверняка знает, что это такое.
Она села ближе ко мне, глядя в темноту. Светильник не создавал достаточно света, чтобы озарить хотя бы половину комнаты. Я приобнял ее дрожащее тело, не сводя глаз с темноты.
— Не бойся, все уже позади, — как можно ласковее сказал я ей, чтобы хоть чуть-чуть успокоить, но сам в свои слова не верил и ждал, что из темноты выскочит еще что-нибудь.
Через какое-то время в комнату вбежал профессор и своим резким появлением заставил вздрогнуть нас обоих.
— Вот! — он поднес Шайниспринг чашку с какой-то едко пашущей жидкостью, которую она выпила одним глотком.
— Сейчас полегчает, — сказал Грейхув, подхватывая телекинезом, пустую чашку.
— Ну что у вас там внизу? — спросил я.
— Вы должны сами посмотреть.
Мы встали с кровати и пошли к выходу. Я шел замыкающим и осматривал тылы. В гостиной горел свет, а в комнате Шайниспринг он так и не зажигался. Маунтинмэйн убирал осколки разбитого чайника.
— Вон, — профессор указал на кучку сажи в углу. — Когда зажгли свет, та тварь что напала на Маунтинмэйна, тоже превратилась в это.
Мы посадили Шайниспринг на диван, укрыли пледом и, оставив ее под присмотром Маунтинмэйна, отправились с профессором осматривать оставшиеся комнаты. Слава Селестии, больше мы ничего не нашли.
Профессор ходил из одного конца комнаты в другой, явно нервничая и думая над произошедшим. Мой недавний проводник нашел еще один чайник, заварил чаю и налил всем в чашки, которые так и стояли с вечера на столе.
— Я хоть и много где побывал, но таких существ никогда раньше не видел, — сказал Маунтинмэйн.
— А я вот видел. — ответил я, чем заставил всех на меня посмотреть, даже Грейхув перестал мельтешить по комнате. — Когда лежал в больнице.
Я коротко рассказал о том случае.
— Да, тебе тогда повезло, да и сейчас нам всем повезло, что остались целы. — сказал Маунтинмэйн.
До рассвета оставалось не больше часа, спать уже никто не собирался, только Шайниспринг задремала на диванчике (наверное, зелье профессора сделало свое дело). Мы сидели в гостиной, а когда появились первые лучи солнца, перебрались в кабинет профессора, где можно было не переходить на шепот. Шайниспринг осталась дремать под охраной солнца и зажженного света.
В его кабинете было просто нереальное количество книг, полки были вдоль стен и уходили под потолок. На единственном свободном от книг участке висела карта, истыканная флажками. Пока я ее рассматривал, профессор что-то искал среди книг и вынул одну тоненькую даже не книгу, она была больше похожа на студенческую методичку и по сравнению с остальными, в массивных переплетах и с металлическими застежками, выглядела несолидно.
-Вот! Это, наверное, единственное, что нам сможет помочь. Это рукопись Старсвирла Бородатого и это единственная книга, в которой упоминается о подобных существах.
Мы подошли к Грейхуву, чтобы тоже посмотреть, что там написано.
— Так, так, это не то,- говорил он, перелистывая страницы с помощью магии — А! Вот оно! — он ткнул копытом в заголовок «Тени Междумирья». Под заголовком была схематично нарисована фигура, в которой легко угадывались наши сегодняшние гости. И мы начали читать.
"Эти строки я пишу с тяжелым сердцем.
Об этих существах крайне мало известно, так как посещать наш мир они могут очень редко
и чаще всего не по своей воле. Ибо субстанция хаоса, в которой они обитают за пределами нашего мира, понять нормальным разумом нельзя. Я считаю, что хаос их вбрасыет сюда в непроизвольном порядке и без какой-то цели. За всю жизнь я повстречал лишь одну из них (см. рисунок 17) (под рисунком «тени» была нацарапана эта цифра) и больше никогда бы не захотел с ними встретиться, они очень опасны, имеют мелкие и очень острые зубы и когти, но это не самое страшное.
Когда мы встретились с ней, она напала на одного из моих помощников, вцепилась ему в голову и просто исчезла, не оставив никакого следа. На следующий день мой помощник почувствовал недомогание, и я отпустил его домой. Он не возвращался, и через четыре дня я пришел проведать его. Оказалось, что он больше никого не узнавал, ни на что не реагировал, а просто сидел безвольной куклой и смотрел в одну точку. Никакие лекарства не помогали, а магия была бессильна. Мне пришлось долго тогда извиняться перед его родными. Через неделю он умер, а тварь эта вышла наружу, но появилась она, когда светило солнце и мгновенно рассыпалась пеплом. Если вы читаете это только ради интереса — хорошо, а если вы повстречали одну из них, категорически не советую тушить свет, который вы зажгли для чтения.«
Мы все переглянулись после прочитанного.
— Нам сегодня просто очень повезло .— констатировал факт я, делая упор на слове «очень».
— Да уж, — подтвердил Маунтинмэйн.
Мы еще раз переглянулись и бросились к двери. Но Шайниспринг все также мирно спала, только перевернулась на другой бок. Мы успокоились и вернулись в кабинет. Солнце уже поднялось и беспокоится не было смыла.
— Нам скоро нужно выходить на аудиенцию к принцессе, — зевнув, сказал Грейхув и посмотрел на часы. — Там все и решится.
Глава 7
Мы шли по утреннему городу в направлении замка принцесс. Солнце поднялось уже достаточно высоко, поэтому мне было несколько жарко в плаще, но снять его и мысли не было. На аудиенцию мы с профессором пошли вдвоем: Маунтинмэйн остался сторожить спящую Шайниспринг.
— Профессор, можно вас спросить?
— Да, конечно, спрашивайте.
— В общем, — я несколько замялся, — в Понивиле у меня остались незаконченные дела.
— Расскажите подробнее, в чем суть.
И я рассказал о том, как меня спасли и помогли мне после того, как я сюда провалился. А теперь очень хотел отблагодарить своих спасительниц за это.
— Просто я попал в этот мир без гроша, а Маунтинмэйн обещал, что вы выплатите вознаграждение. Как я теперь понимаю, это было не совсем правдой? Теперь, даже как-то не удобно поднимать этот вопрос.
— Совершенно не беспокойтесь по этому поводу, мы обязательно что-нибудь придумаем. Вы лучше расскажите еще про эти ваши «сушки», на которых вы летали в своем мире.
Грейхув успокоил меня, и я стал рассказывать про устройство и технические характеристики Су-27:
— ...а также установлена авиационная пушка ГШ-30-1. Скорострельность ее составляет аж полторы тысячи выстрелов в минуту... — как на занятии по тех. оснащению отвечал я, не замечая, как сильно поменялся в лице профессор, слушая мой рассказ. Я бы и дальше продолжил рассказывать, но Грейхув меня перебил каким-то очень подавленным голосом:
— А зачем вам все это? — раздельно произнес он.
И тут я понял, что поднял тему, которой очень не хотелось касаться. Истинную природу человека.
— Вы только не принимайте то, что я скажу на мой счет. В тот момент, когда ко мне вернулась память, я стал уже не совсем человеком, то есть я все помню из своего мира, но ко многому стал относится иначе. Понимаете, профессор, — я замешкался, ища нужные слова, — люди... они не такие, как вы о нас подумали в ходе моего вчерашнего рассказа. Сам не понимаю почему, но мы убиваем друг друга из-за какой-то черной жижи, да и просто из-за куска хлеба. Наш мир погряз в разврате и пошлости, воровстве и предательствах, я могу долго продолжать.
— Пожалуйста, лучше не надо.
— Но, знаете, — я как-то тяжело вздохнул, — что-то всё-таки нас удерживает от того, чтобы мы все друг друга не перерезали, но этого в людях, мне кажется, все меньше и меньше.
— Надежда никогда не умирает, и я надеюсь, что вы, люди, станете лучше. — с искренней улыбкой сказал профессор.
— Я тоже на это надеюсь. — повторив его улыбку, ответил я.
Мы уже почти пришли, и он указал копытом вдаль:
— Глядите, это и есть тот самый замок принцесс.
Я только присвистнул. Вдали виднелось, наверное, самое завораживающее строение, что я только видел. Замок был просто потрясающим. Островерхие позолоченные шпили башен уходили в небо, водопады, которые, казалось, начинались из ниоткуда и уходили в никуда; мне даже показалось, что я разглядел одну башню с телескопом.
-Даа, — протянул я, — очень красиво тут.
— Хех, вы еще внутри не были. — с ухмылкой сказал довольный собой профессор.
Я огляделся по сторонам: рядом никого не было.
— Грейхув. — обратился к нему я. — Мы пришли несколько быстрее, чем думали и я был бы не против немного проветриться перед этой встречей, а то в плаще я совсем упарился — я многозначительно пошевелил крыльями под накидкой.
Он тоже осмотрелся по сторонам и, никого не увидев, ответил:
— Как можно запретить пегасу летать? — он улыбнулся. — Но только будьте осторожны, смотрите, чтобы вас никто не заметил.
Меня долго уговаривать не пришлось. Я сбросил накидку, вручил ее профессору и рванул с места ввысь. Ох, как же хорошо, когда тебя обдувает приятной прохладой встречный ветер. Я набрал приличную высоту и стал планировать, не слишком разгоняясь. Закрыл глаза и наслаждался тем чудом, которое мне дал этот мир — возможностью летать, летать не с помощью каких-то агрегатов, а, как в детских снах, просто оторваться от земли. И чувствовать себя так, как будто все, что было вокруг тебя, стало твоим. Не открывая глаз, я сделал пару переворотов, но чей-то нежный и приятный голос заставил меня открыть глаза:
— Нравится у нас? — прозвучало рядом.
Я посмотрел в сторону говорившей, но она приближалась со стороны солнечного диска, и я разглядел только очертания.
— Очень! — сказал я, улыбаясь и одновременно жмурясь от слепившего меня солнца.
Она подлетела ближе и заслонила собой солнце. Теперь я разглядел ее полностью. Сначала я принял ее за обычную пегаску и подумал, как бы объяснить отсутствие своей метки. Но теперь чуть не охнул, когда понял, кого встретил в воздухе. И, потрясенный, с открытым ртом, смог задать один лишь дурацкий вопрос, на который уже и сам знал ответ:
— Вы Принцесса Селестия?
Она добродушно засмеялась.
— Давно я не слышала подобных вопросов. Давайте присядем на это облако, — и она указала на одно, которое пролетало под нами. Мы приземлились и я тут же преклонил копыто, следуя наказу Маунтинмэйна.
— Ох, не стоит, вы же не мой подданный.
— Но я всецело доверяю свою судьбу вам, принцесса.
Она улыбнулась, и я поднялся. Принцесса разглядывала меня несколько секунд, а затем сказала:
— Расскажите немного о себе, мне очень интересно узнать о вашей судьбе в мире людей.
Я не стал углубляться в подробности и начал свой рассказ, который обдумывал всю дорогу сюда. Все мое повествование заняло не больше получаса.
— Да, вы, люди, изменились.
— Простите, принцесса, а откуда вы знаете про наш мир?
— Ну, скажем так, я бывала там, но это было очень давно.
Тут я вспомнил, что профессор все также стоит и ждет меня внизу. Только я хотел посмотреть вниз с облака, как Принцесса Селестия прервала меня:
— Не беспокойтесь, Грейхуву уже сообщили: он будет вас ждать в приемной замка.
— Принцесса, а можно мне задать вопрос? — наверное, самый главный вопрос сегодняшнего дня.
— Конечно, спрашивай. — все тем же приятным голосом ответила она.
— Профессор рассказал, что вашему миру из-за моего прихода грозит опасность.
— Да, это правда. — немного погрустнев, сказала она, — Тогда, в ходе ритуала, появилась иная сила, которая и нарушила правильность заклинания.
— Грейхув считает, что это хаос, это ведь так?
— Ох, если бы это был хаос, все было бы намного проще. — она сделала многозначительную паузу и продолжила. — Все миры, они как шарики. Но между ними есть пространство, которое мы называем Междумирье, и оно очень агрессивное. Единственная цель его — это поглощение миров с целью собственного расширения. Во время ритуала накапливается очень много силы. Этим воспользовался наш противник, чтобы использовать эту энергию в своих целях.
— И что же нам теперь делать?
На ее лице отразилась некоторая грусть.
— Вы всего лишь гость в нашем мире и я не могу вам приказывать, но я прошу вас помочь нам, так как больше никто, кроме вас, помочь не сможет. Вы ключ, вами открыли ту дверь; теперь только вы сможете ее закрыть.
— У меня и в мыслях не было вам отказать! Я теперь готов жизнь отдать за этот прекрасный мир. — общество принцессы создавало внутри такие чувства, что, прикажи она бросится сейчас вниз, не раскрывая крыльев, я прыгнул бы не задумываясь. — Но как я предполагаю, закрытие прорехи означает, что я вернусь обратно в свой мир?
— Я не знаю. — немного задумавшись, сказала она. — И никто не знает. Возможно, прореху можно закрыть и с этой стороны.
Это давало надежду, я немного успокоился и зевнул, прикрывшись копытом.
— Грейхув мучил вас расспросами всю ночь? — с улыбкой поинтересовалась Селестия.
— Да, мы очень долго беседовали, но это не все, на нас напали этой ночью.
— Кто посмел? — как-то очень по-царски спросила она.
— Это были так называемые «Тени Междумирья», мы о них прочитали после в летописи Старсвирла Бородатого.
— Если все это так, то, видимо, наш противник решил воевать не на шутку. — она подумала примерно с полминуты и продолжила, — Мы не можем допустить, чтобы вы погибли. Они будут охотится на вас и на, тех кто попытается закрыть прореху.
Ее рог засветился золотистым светом. Очень скоро прилетели двое пегасов-стражников в золотистых доспехах, которые принесли ларец. Она кивнула им, и они удалились.
— Вот это поможет вам. — она открыла ларец и телекинезом достала из него браслет медного цвета с какими-то рунами, которые его украшали. — Пока вы будете его носить, тени не смогут вам навредить. Очень жаль, что он всего один.
Я надел браслет и благодарно поклонился.
— Ну, что же, думаю, вам пора собираться в дорогу. И запомните, в то время, когда светит солнце, вы находитесь под моей защитой и никто не сможет навредить вам и вашим друзьям.
Я вытянулся по стойке смирно (если можно встать «смирно», стоя на четырех конечностях) отсалютовал по привычке и сказал:
— Я клянусь, что выполню это задание, чего бы мне это ни стоило.
— Я верю в вас, Человек. И, кстати, — она улыбнулась озорной улыбкой, — передайте привет моей ученице.
Мы вышли из дворца и, как только стражники закрыли за нами ворота, Грейхув набросился на меня с расспросами:
— Ну, как все прошло?! — профессор ходил во круг меня кругами, ему не терпелось узнать новости.
Я шел и пинал камушек впереди себя, продумывая наши дальнейшие действия.
— Да в целом неплохо. В общем, нам нужно поскорее выдвигаться в путь к месту разлома.
И я рассказал все подробности наших переговоров.
— Значит, тени, которые на нас напали, тоже не были случайностью, — как-то задумчиво проговорил Грейхув.
— Да, поэтому я считаю целесообразным совершать ночные переходы, а спать днем: так будет безопаснее.
— Я с вами согласен, но путь предстоит очень долгий. Нам нужно начать собираться прямо сейчас.
Когда мы возвращались домой к профессору по одной из улиц этого светлого города, меня заинтересовала одна вывеска над входом в магазин.
— Грейхув, давайте зайдем, у меня появилась одна идея.
Он посмотрел на вывеску «Фейерверки», ничего не сказал и только пожал плечами.
Над дверью звякнул колокольчик, из-под прилавка появилась голова продавца. Вид у него был такой, как будто он только что проверял качество не очень хороших салютов: грива взъерошена, местами даже были видны подпалины, а на лице было немного следов копоти.
— Здравствуйте, чем могу помочь? — дружелюбно поинтересовался у нас продавец.
— Здравствуйте, — ответил я, — мы с моим другом хотели бы приобрести несколько фейерверков.
— Намечается крупное торжество? — все с той же улыбкой спросил продавец.
— Типа того. — уклончиво ответил я.
— Ну, тогда вы пришли по адресу. У меня самые лучшие фейерверки во всей Эквестрии, и я лично проверяю каждую партию.
«Ну, это мы заметили», — с иронией подумал я.
— Итак, какие вам нужны фейерверки? У меня есть абсолютно любые цвета и размеры. Вот привезли вчера один: когда его запускаешь, он оставляет шлейф в виде радуги и взрывается семью цветками. Каждый — своего цвета, очень красиво, категорически советую!
— Спасибо, нам нужно что-нибудь попроще, чтобы была яркая вспышка, желательно белого цвета.
— Ну, дело ваше, есть у меня в запасе примерно то, что вы хотите. Я вам их даже со скидкой продам, так как их никто не берет, в этом городе любят что-нибудь поизысканнее. Но за них я не ручаюсь, они лежат очень давно.
— Нельзя ли посмотреть их в действии?
— Можно, — и он скрылся в темном помещении за прилавком.
Мы стояли и слушали, как в темноте падают какие-то коробки и еще что-то громыхало. Продавец вышел из подсобки с большой коробкой, сдул с нее приличный слой пыли и поставил на прилавок.
— Вот они! — он достал одну ракету из коробки, не раздумывая, поджег фитиль и положил ее на прилавок.
От такой внезапной демонстрации мы с Грейхувом упали на пол, успев только закрыть уши копытами. Ракета со свистом стартовала по прилавку и понеслась рикошетить от стен магазина, наполняя его едким дымом. Отскочив последний раз от пола, она устремилась к потолку, где и взорвалась оглушительной белой вспышкой. Уши заложило, а глаза на некоторое время потеряли функциональность. Мы с профессором проморгались и начали подниматься из-под прилавка. Продавец стоял с довольной улыбкой в клубах дыма.
— Работают! — кричал он, тоже немного оглушенный, но явно довольный.
Увидев наши испуганные и изумленные взгляды, постучал копытом по прилавку и сказал:
— Все сделано из камня, пожаробезопасно! — и как-бы невзначай закрыл задним копытом дверь в кладовку, где хранились остальные запасы.
— Мы берем. — сказал я, — Только больше не нужно ничего показывать.
В дальнем конце прилавка была ниша, закрытая стеклом, под которым лежали предметы, похожие на наши хлопушки, только кольцо, за которое нужно было дергать, было намного больше (конечно, чтобы можно было просунуть копыто).
— А это что? — спросил я, указывая на интересующую меня вещь.
— Это обычные хлопушки, — сказал продавец, — хотите покажу?
— Не стоит. — с опаской сказал я. — Лучше расскажите, по какому принципу происходит выстрел.
— Все очень просто. — он махал копытом, разгоняя облачка дыма и продвигался к интересующим меня предметам. — Дергаете за кольцо, внутри зажигается огонек, который поджигает заряд и выстреливает конфетти.
«Отлично, это очень упрощает то, что я задумал.»
— Хорошо, давайте нам еще двадцать таких, — я указал на хлопушки, — и эти фейерверки.
Мы расплатились (пока мы с принцессой беседовали, профессор получил в замке кругленькую сумму для расходов на путешествие, достаточную, чтобы мы могли ни в чем себе не отказывать), забрали коробки и направились к выходу.
— Может, всё-таки посмотрите ту радужную? — крикнул вдогонку продавец.
— Не-не-не не, — затараторили мы хором с Грейхувом и выскочили наружу.
Только совсем недалеко от дома Грейхув окончательно отошел от произошедшего и решил меня спросить:
— Ну, фейерверки — это я еще понимаю, от них хорошая вспышка, но вот то, что конфетти помогут нам отбиться от теней — в этом я очень сомневаюсь.
— Скоро все сами увидите, — сказал я с улыбкой и поправил коробку в очередной раз. Грейхуву было проще, его коробка послушно летела рядом с ним.
Профессор открыл дверь, мы вошли в дом и увидели такую картину: Шайниспринг нигде не было видно, а вот Маунтинмэйн, спал сидя на диване, с открытой книгой на коленях. На столике стоял ополовиненный стакан с чаем и надкушенный кекс. Настроение у меня было как никогда хорошим от той идеи с фейерверками, которая пришла мне в голову, и я решил немного взбодрить нашу компанию.
— Тсс! — прошипел я профессору, тот лишь вопросительно на меня посмотрел и беззвучно поставил мою и свою коробку на пол. — Сейчас мы немного повеселимся. — сказал я ему шепотом на ухо.
Это, наверное, один из самых старых розыгрышей на свете, но он всегда имеет огромный успех, будь то детский летний лагерь или казарма в военной части.
Я, стараясь не издавать не единого звука, прокрался на кухню и вернулся оттуда с кастрюлей и ложкой в зубах. Вы-то знаете, что будет дальше, а вот профессор смотрел за моими действиями (как я одеваю кухонную утварь на голову Маунтинмэйна) с широко раскрытыми глазами. Я подмигнул Грейхуву, взял ложку копытами и с криком: «КОРОЛЬ АРТУР! НА НАС НАПАЛИ!» стал стучать по кастрюле.
Книга, чашка и надкусанный кекс полетели в одну сторону, а не до конца проснувшийся подопытный с криком: «В АТАКУ!» в другую. На грохот и крики из сада прибежала перепуганная Шайниспринг и увидев как двое пони лежат на полу и покатываются со смеху, держась копытами за животы, а еще один сидит у стены с кастрюлей на голове, только и сказала:
— Мальчишки никогда не взрослеют! — и отправилась обратно в сад ухаживать за цветами.
— Ну вы и придурки! — сказал Маунтинмэйн, снимая кастрюлю с головы.
— А нечего дрыхнуть на посту! — сквозь слезы смеха проговорил я.
— Я не знаю, кто этот ваш король Артур, но я последний раз так смеялся, когда был еще жеребенком, — утирая копытом выступившую слезу, говорил профессор.
Маунтинмэйн тоже смеялся, сидя с кастрюлей у стены, которая успешно предотвратила атаку, встретившись с его импровизированной каской.
Окончательно просмеявшись, мы убрали то, что первым попало под удар копыт «английского монарха». Я отправил их обоих спать до вечера, а сам решил проверить кое-что.
Я обошел дом три раза, но так и не мог понять, как ночью тени смогли проникнуть в него. Они явно были материальными и не могли пройти просто сквозь стену; окошки в подвал закрыты наглухо, а на окнах стоят анти москитные сетки. Я посмотрел на крышу и увидел то, что хотел — слуховое окно. Зайдя в дом, я поднялся на второй этаж, нашел люк, который вел на чердак: он был немного приоткрыт.
— А ларчик просто открывался... — сказал я вполголоса, чтобы не разбудить спящих.
Я подлетел повыше, отодвинул крышку люка до конца и влетел вовнутрь. Но пришлось немедленно приземлиться, так как пыль, которую я побеспокоил потоками воздуха из под крыльев, начала атаковать мой нос. И тут тоже повсюду были книги. «Да сколько же их у Грейхува? Если их собрать все вместе и поджечь...» — тут я вспомнил один факт из нашей истории и не стал продолжать думать об этом. Зато на полу четко были видны когтистые следы двух тварей, (хоть какой-то толк от этой пыли), и вели они прямо от слухового окна. Теперь точно известно, как они забрались в дом.
Спустившись с чердака я решил, что пора заняться моей идеей с пиротехникой. Поставил обе коробки на столик перед диваном, нашел в ящике шкафа две обычные восковые свечки, с кухни принес пару металлических мисок, несколько листов бумаги и прочие инструменты. Я взял одну ракету и одну хлопушку и стал их разбирать. Делать это копытами и зубами было крайне неудобно. На мое счастье из-за спины послышался голос:
— Что мастеришь?
Я чуть не подпрыгнул от неожиданности, это Шайниспринг, подкравшись, наблюдала за моей работой.
— Вот ведь! Теней он не боится, а меня испугался. — укоризненно и с сарказмом посмотрела она на меня. Я скопировал ее гримасу и ответил:
— Да так, приспособление одно, чтобы теней можно было отпугивать. И ты мне сейчас поможешь.
— Хорошо, что нужно делать? — спросила она, усаживаясь рядом на диван.
— Вот смотри — и я стал показывать, что и как делать.
Через полчаса у нас получился десяток таких мини-мортир. Из одной ракеты получалась три таких. Хорошо, что в хлопушках механизм был многоразовый (без магии тут точно не обошлось) и можно будет заряжать их снова. Фитили из ракет и остальные ингредиенты я разложил по бумажным кулькам, которые очень ловко скручивала в воздухе Шайниспринг. В общем, получилось четыре кулька — с порохом из ракет,
смесью, которая давала вспышку, с фитилями, и с конфетти (я хотел их просто выбросить в камин, но моя помощница настояла на их помиловании).
— Фух, ну, вроде все, а как немного стемнеет, нужно будет проверить, каковы они в действии.
А получились у нас примерно такие же хлопушки, как и раньше, только с более интересной начинкой. Внутри них был запал, потом шел заряд прессованного пороха, потом кругляш из бумаги с маленькой дыркой посередине (который играл роль пыжа) и, конечно же, сама световая смесь, которая сверху закупоривалась расплавленным воском.
Спать хотелось просто дико, но работа на сегодня еще была не закончена. Я залез с одной такой мортирой на чердак и сделал нечто, похожее на растяжку. Если кто-нибудь попытается подлезть к слуховому окну снаружи, он получит заряд из этой штуки. Я направил ее так, чтобы выстрел ни в коем случае не попал вовнутрь. Еще раз все осмотрел и мысленно сам себя похвалил, что не прогуливал занятия по диверсантской деятельности. А теперь спать!
Глава 8
Приятная утренняя прохлада. Хочется вдыхать свежий, ароматный воздух полной грудью.
«Вот если бы в нашем мире он был бы такой же кристально чистый»
Запахи цветов из сада, уютная, нагретая за ночь постель, пение птиц за окном — все это в состоянии утренней дремы рисует в сознании забавные картинки и не отпускает в мир яви. Утро начиналось хорошо.
«Стоп, какое, ко всем чертям, утро! — осознание этого окончательно прогнало остатки сна. — Я должен был проснуться к вечеру!»
Я открыл глаза. Комната, которую выделили для меня, была наполнена лучами поднимающегося на востоке солнца.
Тут в дверях показалась голова Шайниспринг.
— О, ты проснулся!
Она подошла к моей кровати и поцеловала меня в щеку. Это было довольно неожиданно: я так и лежал, изумленный, не зная, что и сказать.
— Я же так и не поблагодарила тебя за свое спасение, — сказала она, улыбнувшись, и выскочила за дверь в явном смущении.
«Да, это утро начинается просто великолепно, а не просто хорошо!» — думал я, потягиваясь и не желая вставать. Но, вспомнив, что прошла ночь, а ночью могли придти незваные гости, я встал и пошел проверять свою ловушку.
Как я и думал, все оказалось нетронутым. Если бы она сработала, я бы точно проснулся, да и весь дом, пожалуй, тоже. Спустившись с чердака, я почувствовал донельзя приятный запах свежей выпечки.
«Что же это так вкусно пахнет?» — я принюхивался и шел, ориентируюсь на этот аромат.
Запах привел меня на кухню, где Шайниспринг, одетая в фартук, пекла (конечно же) пироги! Ох, как же я их люблю, особенно с мясом. (Черт, всё-таки от человека во мне осталось немного хищника.) Да и ладно, с чем бы они там ни были, я съем сейчас их сколько, сколько позволит желудок этого тела и еще ровно столько же. Вот как приятно они пахли!
— Ммм, — промычал я, с наидовольнейшей рожей подходя к подносу с тремя большими пирогами.
— А ну-ка не трогай, — предотвратила она мою попытку схватить один, — дай им остыть немного.
Но, когда дело доходит до пирогов, моя находчивость увеличивается в разы:
— Смотри! Тень! — я показал копытом в противоположный угол кухни.
— Где? — она резко повернулась, но, естественно, ничего не увидела.
— Чего ты врешь мне? — сказала она, поворачиваясь обратно, но меня уже и след простыл, как и одного пирога с подноса.
Она лишь с улыбкой покачала головой и продолжила готовить. А я бегом добежал до дивана, практически бросил пирог (который был очень горячим) на столик и очень аккуратно стал его есть. Из своей комнаты вышел Грейхув (не как в прошлый раз, в ночном колпаке, а вполне в приличном виде, даже грива была не такая растрёпанная, как обычно).
— Доброе утро, Серый! — поприветствовал меня профессор.
— Доброе утро. — отвечал я, дуя на пирог.
Он присел рядом на диван.
— Я смотрю, у вас боевой трофей. — и, опередив мой вопрос, добавил, — Когда Шайни готовит, она к себе никого не подпускает.
— Угощайтесь, Грейхув. — я пододвинул ему пирог, а он был очень хорош, с яблоками.
— Знаете, — начал он, — то есть, знаешь, давай перейдем на «ты». Всё-таки ты не мой студент и после всех событий мне даже как-то неудобно поддерживать этот официальный тон.
— Уговорил, Грей.
Он усмехнулся, и мы стали на пару уничтожать пирог, дуя на него и аккуратно кладя в рот кусок за куском. Оставив от него только крошки, мы откинусь на спинку дивана с довольными выражениями лиц. Из кухни вышла Шайниспринг, вешая фартук на крючок.
— Ну что, накусочничались? А завтракать кто будет?
— Ох, спасибо, Шайниспринг, пирог был просто великолепен! — ответил я.
— Мне тоже очень понравился, — сказал Грейхув, — нечасто ты балуешь старика ими.
Она как-то двусмысленно закатила глаза и очень озорно улыбнулась.
— Кстати, Грейхув, почему меня никто не разбудил вечером?
— Мы решили, что тебе нужно выспаться. Не переживай, мы с Маунтинмэйном поочередно несли ночную вахту. Его очередь была второй, поэтому он сейчас спит.
— Кто спит? — послышался за спинами голос.
— И чего ты не спишь? — спросил профессор.
— Не знаю, что-то не хочется. Потом высплюсь. — ответил Маунтинмэйн.
— Ну, раз все в сборе, пойдемте обдумывать наш маршрут. — призвал я всех к действию.
Мы поднялись в кабинет профессора и расположились около карты.
— Итак, значит, тут и есть место разрыва мирового купола? — я указал на обведенное несколько раз на карте место.
— Да, это оно, — ответил мне Грейхув, убирая с карты ненужные флажки.
Нехило я так пролетел. Дорога наша лежала через Вечносвободный лес, потом через горы; за ними вновь следовал лес, пересеченный несколькими речками. Уже за ним находилось плато, которое и являлось конечной точкой нашего путешествия. И это только по прямой. Примерно прикинув расстояние (масштаба у карты не было) от Понивиля до Кантерлота и учтя время путешествия на поезде, я определил, что путь наш займет где-то 2-3 недели, а может и больше: тут уже все зависит от ландшафта.
— Грейхув, — обратился я к нему, — как вы считаете, сколько времени нам понадобится на дорогу?
— Я думаю, примерно месяц, нам придется либо обходить горы, либо идти через перевал. И хватит обращаться на «вы», мы же договорились.
— Забыл! — я пожал плечами. Месяц, немалый путь нам предстоит. Тут Маунтинмэйн, который что-то говорил шепотом сам себе и рассматривал карту, привлек к себе общее внимание.
— Мы можем оказаться там раньше. — ответил он на наши вопросительные взгляды. — Здесь! — он указал на горную гряду на карте. — Здесь есть сеть подгорных пещер. Выходы расположены с обеих сторон, так что это может ускорить наш путь.
— Насколько ускорить?
— Ну, если мы будем обходить гряду, на это уйдет пару недель. Если же пройдем насквозь — уложимся за 2-3 дня.
— Да это просто замечательно, Маунтинмэйн! — Грейхув очень был рад тому, что можно так укоротить путь.- Но, — он поднял копыто, — эти 2-3 дня придется идти в полной темноте, без помощи солнечного света.
Ну а как же без ложки дегтя! Но при нынешнем раскладе можно и не одну съесть, так как от нашей скорости зависит судьба мира.
— Значит, решено идем через пещеры. Никто не против? — все переглянулись, но никто не выразил несогласия.
— Так, теперь нам нужно решить, что брать с собой: провиант, медикаменты, палатки, спальники, теплая одежда и прочее.
— По этому поводу мы уже посовещались и все решили, пока ты спал вчера, — сказала молчавшая до этого Шайниспринг.
— Ну, вообще отлично. Одной головоломкой меньше. Тогда мы вместе с Шайниспринг и Маунтинмэйном идем покупать все необходимое, а профессор собирает все, что пригодится в дороге и готовит дом к отходу.
Что может быть утомительнее, чем ходить с девушкой по магазинам? Даже если это не магазины с одеждой. К концу нашего «шопинга» мы с Маунтинмэйном имели вид выжатых лимонов, а вот Шайниспринг легкой походкой бежала впереди нас и не забывала подгонять. Первым делом мы пошли на вокзал и взяли четыре билета до Понивиля на рейс, который прибывал туда ранним утром. А потом понеслось: сухофрукты такие, сухофрукты другие, лепешки, сухари и прочая снедь. За ними последовали походные принадлежности, но тут уже командовали парадом мы с Маунтинмэйном. Я приобрел неплохой нож, огниво, пару сеток, веревку и много еще разных вещей, которые всегда пригодятся в дороге. И все мы купили седельные сумки, но не обычные, с которыми ходили горожане, а из прочной непромокаемой ткани: они были чем-то похожи на наши тактические рюкзаки, только не камуфляжного цвета. Я выбрал такую, чтобы подходила к моей зеленой накидке, за что получил одобрительный взгляд продавщицы и Шайниспринг. В общем, закупились мы очень хорошо. Припасов нам должно было хватить на дорогу туда и обратно. Теперь настал черед подарков для моих спасительниц. Ох, вот она, извечная проблема всего мужского населения: что подарить девушке? И кто может лучше всех помочь в этом вопросе, как ни другая девушка. Для Рарити мы нашли очень красивую... но, наверное, подарки интереснее открывать, чем упаковывать, так что пусть это пока что останется под завесой оберточной бумаги.
Однако, с подарком для Рейнбоу Дэш приключилась одна история.
В тот вечер, когда они пришли навестить меня в больнице, она постоянно рассказывала о Вондерболтах, я тогда не понимал, кто это, но слушать было интересно (они здесь были чем-то вроде наших «Русских витязей» или «Стрижей»). И когда я увидел афишу с ними, поиски идеи для подарка отпали сами собой.
— Что значит, билетов нет? — я был просто в ярости,
— Извините, но вон тот пегас, что стоял перед вами, — продавщица показала копытом из своего окошка на стоящего неподалеку пегаса цвета морской волны, — только что забрал последний билет, мне очень жаль, но вы не успели.
— Что-то ты слишком медленный для пегаса, если не успел купить билет на самое грандиозное выступление Вондерболтов в этом году! — подошел к нам тот самый пегас.
— Я смотрю, и ты не быстрее, раз тебе достался только последний. — парировал я.
— Хочешь поспорить? — его взгляд вцепился в меня.
— Да с радостью. — не уступал ему я.
— Окей. Какими будут ставки? — спросил он.
Шайниспринг пыталась оттащить меня, но я совершенно не обращал не нее внимания.
— Если выигрываю я, ты отдаешь билет, если победишь ты, я выплачу тебе его стоимость.
— В двойном размере! Или ты испугался, петушок?
«Ну, все! Держите меня, или полетят чьи-то перья!»
— Да по ру... копытам!
— Тогда приходи на закате на пустырь за городом.
Мы ударили копытами (я сделал это сильнее, так что он немного отшатнулся).
— Посмотрим еще, кто из нас петушок. — сказал я и надел скинутые в порыве злобы сумки.
Весь остаток пути до дома я выслушивал лекцию от Шайниспринг о том, что не стоит обращать внимания на задир. Эх, она просто не знала из какого я мира. Да и возразить ей я толком не мог, так как в зубах тоже нес поклажу.
Стоило нам войти домой, как на пол повалились седельные сумки, бумажные пакеты и прочие авоськи. Тяжело дыша, мы с Маунтинмэйном доковыляли до дивана и развалились на нем с разных концов. Шайниспринг в приподнятом настроении проскакала мимо нас на кухню, мурлыкая какую-то песенку. Из кабинета вышел профессор, посмотрел на кучу вещей у входа, хмыкнул и обратился к нам:
— Дом к отходу уже готов, давайте разложим вещи по сумкам.
Мы нехотя поднялись и стали все аккуратно раскладывать по нашим новым «рюкзакам». Я, так как имел большой опыт в таких делах, сделал все быстрее остальных и помогал Шайниспринг заново складывать ее вещи: до этого она просто клала один предмет за другим, без какой либо последовательности и внутри все валялось кучей. Много предметов пришлось оставить.
— Вот объясни мне пожалуйста, зачем тебе это? — сказал я, доставая из мешка цветочный горшок.
— А если я найду какой-нибудь редкий цветок? Не в копытах же я его домой понесу.
— Шайниспринг, мы тут вроде бы, мир спасаем, а не в ботаническую экспедицию идем! — она немного насупилась, но согласилась выложить горшок и еще кое-какие предметы.
Через полчаса мы уже были готовы выйти хоть прямо сейчас. Я осмотрел всю нашу компанию с новыми сумками-рюкзаками. Ну, точно туристы, не хватает только свитеров и старой гитары.
— Попрыгайте! — сказал я.
Все переглянулись, но послушно выполнили команду, после нескольких прыжков ни у кого ничего не звенело, ничего не вываливалось и не издавало никаких звуков. Это значило, что рюкзаки собраны правильно.
— Ладно, снимайте их и можем отдыхать до вечера.
Время было обеденное, и Шайниспринг принесла с кухни два оставшихся пирога, которые мы с огромным аппетитом съели: после такого забега по магазинам очень хотелось есть. В очередной раз поблагодарив нашего шеф-повара, все разбрелись по своим делам. Лично я отправился в свою комнату кое-что мастерить из заранее купленных материалов. После часа усердной работы я осмотрел свое изделие, проверил, как оно работает, и убрал в сумку.
«Думаю, Твайлайт это понравится.»
До вечера оставалось еще несколько часов, и я решил проверить, как всё-таки работают мои мортиры. Взяв парочку, я направился в сад, где Шайниспринг с голубого цвета платком на голове (чтобы ее длинная грива цвета осенних листьев не мешала ей ухаживать за цветами) подстригала розовый куст.
— Шайниспринг! — она оторвалась от работы. — Хочешь попробовать? — и я показал ей одну из мортир.
— Страшно. — она немного попятилась.
— Да не бойся, возможно, нам всем придется ими воспользоваться, и не раз.
— Ну, ладно. — она как-то неуверенно взяла телекинезом хлопушку, зажмурилась и дернула за кольцо, направив ее в небо.
Грохнуло хорошо, да так хорошо, что птицы, сидевшие на деревьях, немедленно улетели, а у меня перед глазами побежали цветные круги.
— Здорово, мне понравилось, хоть и немного громко. — сказала она довольная экспериментом.
Получилось то, что нужно: яркая вспышка и совсем немного дыма, только грохот сильный. На звук прибежал профессор.
— Что у вас здесь? — сказал он с обеспокоенным видом, а рядом с ним в воздухе парил какой-то кристалл.
— Испытываем наше средство обороны.
— Ну, судя по звуку, оборона что надо.
— Грейхув а что это у тебя? — я показал на паривший кристалл.
— А, это? Я очень давно сделал несколько таких кристаллов. Они светятся в темноте, но их хватает всего на несколько часов, а заряжать их нужно при солнечном свете. Вот я и подумал, что они пригодятся.
— Конечно пригодятся. В пещерах понадобится любой источник света.
Шайниспринг закончила свою работу, и мы пошли в дом. Нужно было немного отдохнуть перед этой вечерней «дуэлью». В гостиной на диване спал Маунтинмэйн, его даже грохот мортиры не разбудил. Ну, пусть спит, он же всю ночь не спал.
Я тоже решил немного поваляться до вечера и отправился в свою комнату. Но сон совершенно не шел в мою голову. В комнату вошла Шайниспринг, я привстал и пригласил ее присесть, видя, что у ней ко мне какой-то вопрос.
— Зачем ты связался с теми пегасами? Они же, наверное, куда лучше летают, чем ты. Не обижайся, но ты не так давно в нашем мире и, наверное, не умеешь летать так, как они.
— Ну, во первых, в своем мире я тоже летал, а во вторых у меня есть козырь и они будут играть по моим правилам. — сказал я с ухмылкой.
— Я очень надеюсь что у тебя получится. — ответила она и мило улыбнулась. — Ну что? Пойдем?
— А тебе зачем туда идти?
— Ну, я буду болеть за тебя, и, к тому же, ты просто не знаешь дороги. — тут она была права.
— Ну, тогда пойдем потихоньку, время уже подходит.
Мы не спеша шли по вечереющему Кантерлоту и болтали о всякой чепухе. Я рассказывал смешные истории, которые приключались со мной в нашем мире, Шайниспринг они очень нравились, она смеялась и постоянно просила рассказать что-нибудь еще. Вот так, коротая дорогу за милой беседой, мы добрались до поляны, где и должна была произойти наша дуэль. Нас встретил тот самый пегас и двое его дружков.
— Покажи билет! — начал без приветствия я. Он достал билет и помахал им в воздухе, держа его в зубах.
— Деньги принес? — спросил он. В ответ я бросил на землю мешочек, в котором звякнули монеты.
— Ну что? Готов? — сказал пегас цвета морской волны, в его голосе были нотки презрения.
— Да как никогда раньше! — сказал я, одним движением сбрасывая на землю накидку.
— У-у тебя нет метки? — он слегка растерялся и на секунду потерял весь боевой настрой, но быстро собрался. — Значит, ты еще жеребенок? — попытался он меня подколоть.
— Моя метка символизирует скорость, которую ты даже разглядеть не сможешь, — парировал я.
— Ну, что ж, тем хуже для тебя! Мы будем падать, не раскрывая крыльев. Тот, кто первый это сделает, тот и проиграет. И, если ты доберешься до земли быстрее меня, я не буду против.
Мы стояли на облаке и ждали команды снизу. Когда один из его приятелей крикнул, мы отправились в свободное падение. Мы падали глядя друг другу в глаза, как будто испытывая на прочность нервы, первым поддался он и посмотрел вниз к стремительно приближающейся к нам земле. Я тоже решил посмотреть. Опыт прыжков с парашютом дал мне знать, сколько осталось лететь до земли. Мы опять пилили друг друга взглядом, он уже серьезно нервничал, так как земля приближалась все быстрее. Я же имел совершенно спокойный вид и решил окончательно вывести его из равновесия. Я закрыл глаза. Даже с закрытыми глазами я, казалось, чувствовал, как нервы противника совсем сдали. А потом он прокричал через потоки воздуха:
— Да дискорд с тобой! — и поспешил раскрыть крылья.
Я тоже раскрыл их, совершенно не опасаясь проиграть — победа была уже у меня в кармане. Но сделал это в самый последний момент и приземлился не так мягко, как хотелось бы. Я перекатился несколько раз кубарем после «приземления» и тут же увидел, как Шайниспринг бежит ко мне, неся накидку.
— Ты в порядке?! — в ее голосе звучала искренняя забота.
— Практически, может, будет синяк, но не больше. — сказал я, слегка морщась от боли, но с довольным лицом победителя.
— Хорошо, ты победил! — сказал подлетевший вместе со своими товарищами тот пегас. — Ты очень смелый и я думаю, что ты честно заслужил этот билет. — и протянул его мне.
Я кивнул в знак благодарности, и мы с Шайнспринг побрели обратно домой.
Когда мы уже достаточно удалились от этой компании, она сказала:
— А ты и правда очень смелый, с таким не страшно идти в такой дальний путь. — задорно улыбнувшись.
Я тоже ответил ей улыбкой, и мы пошли в сторону, где уже практически село солнце, где был дом.
Глава 9
Солнце уже давно село, но в доме профессора никто не спал. В гостиной царила несколько напряженная атмосфера. Рюкзаки давно были собраны, ставни на окнах закрыты, цветы в саду политы, все дела закончены. Но, когда уходишь из дома в такой дальний путь, всегда кажется, будто что-нибудь оставишь или забудешь сделать перед уходом.
Профессор и Шайниспринг то и дело проносились перед глазами, перемещаясь из одной комнаты в другую. Мы же с Маунтинмэйном прибыли сюда налегке, поэтому нас волновало только содержимое наших сумок. Я перезарядил использованную в саду хлопушку, в очередной раз проверил все вещи, осмотрел наличие всех подарков. Один из них стоял у входа: он никак не мог поместиться в рюкзаке. Еще один должна была с минуты на минуту принести подружка Шайниспринг (она также пообещала приглядывать за садом в ее отсутствие). Вроде, все было в порядке, но на границе сознания оставалось какое-то нехорошее предчувствие. Как будто ухожу и больше не вернусь сюда никогда.
Я уже привязался к этому дому, к саду Шайниспринг, привык к пробуждениям в мягкой постели под приятное пение птиц за окном. Как же не хочется уходить отсюда, но это нужно сделать, или всех этих благ больше никогда и ни для кого не будет.
Стук в дверь заставил меня вздрогнуть и прогнал нервное оцепенение. Я хотел подняться и открыть дверь, но меня опередила Шайниспринг. В комнату вошла пони-единорог светло-зеленого окраса с фиолетовой гривой. Она поставила у входа предмет, накрытый полотном. Я поприветствовал ее кивком, но без особых эмоций (настроение было ни к черту). Шайниспринг повела свою подругу в сад, чтобы дать последние указания по уходу за цветами. Когда все было сделано, проверено (уже не помню в какой раз), собрано и прочее, мы одели наши сумки и вышли из дома. Все шли молча, только Маунтинмэйн пообещал показать свою маленькую коллекцию из вещей, что насобирал по всей Эквестрии. Мой взгляд упал на шею Шайнспринг, а вернее, на странный амулет в виде ромба с лабиринтом, узор которого спиралью закручивался к центру. Раньше я не видел, чтобы она его носила. Перехватив мой взгляд, она сама ответила на мой вопрос:
— Его подарила мне моя бабушка, когда я была еще жеребенком. Это то немногое что осталось от воспоминаний о моей семье. — она грустно опустила голову, разглядывая камни мостовой. — Она говорила, что он волшебный и поможет всегда вернуться домой.
Я решил, что не стоит расспрашивать ее ни о чем: похоже, я неосторожно разбудил плохие воспоминания.
Поезд медленно начал трогаться, выпуская небольшие клубы дыма из трубы. Мы разместились в точно таком же купе, как и в прошлый раз, когда ехали сюда вместе с Маунтинмэйном. Я залез на верхнюю полку (как уже было сказано, терпеть не могу ездить снизу), Шайниспринг последовала моему примеру и устроилась напротив.
Спать не хотелось совершенно, а снизу уже слышалось мирное посапывание. Шайниспринг отвернулась к стене: спит она или нет, я определить не мог. На всякий случай мы оставили зажженным небольшой светильник. Я перевернулся на живот и стал рассматривать ночное небо в чуть приоткрытое окно нашего купе. Здешних звезд и созвездий я не знал но, как и на любое ночное небо, на него, казалось, можно было смотреть бесконечно.
«Ладно, раз уж не сплю сегодня, хотя бы покараулю».
В горле немного пересохло, и я решил сходить за чаем. Я аккуратно спустился, но всё-таки чуть не наступил на Грейхува, который так не вовремя решил перевернуться на другой бок. Беззвучно взял стакан и потихоньку вышел в коридор (за сегодняшний день все измучились и я искренне не хотел никого разбудить). Сделав несколько шагов по коридору, я встал как вкопанный.
«Свет! Кто-то погасил свет!» — в одно мгновение пронеслось в голове.
Что-то шевельнулось в нескольких шагах от меня; как и положено мозг в таких ситуациях начинает работать намного быстрее. Я сразу понял, что происходит. Стакан полетел вниз, а я сгруппировался и сделал быстрый и практически неразличимый для глаза рывок вперед. Прямо между крыльев как будто обожгло: тварь метила в голову, но я проскочил под ней, и она только задела мою спину своим бритвенно-острым когтем. Все произошло настолько быстро, что тварь, похоже, не ожидала промаха. Пролетев надо мной, она недоумевающе крутила головой в поисках меня, но я был уже позади нее, развернулся и был готов сражаться. Крылья раскрыты, в глазах ярость и блеск лунного света, на лице совсем не травоядный оскал. На звук упавшего со звоном стакана из нашего купе появилась чья-то фигура, охнула и тут же захлопнула дверь. Тем временем, я готовился к следующей атаке тени. Она оскалилась, и в лунном свете блеснули острия мелких и очень острых зубов. Теперь, когда первая атака провалилась и тварь выпрыгнула из своего темного убежища, я мог отслеживать ее движения. Долго ждать не пришлось. Она снова попыталась меня достать, но я сделал резкий кувырок назад, помогая себе крыльями: тварь получила копытом прямо в морду и отлетела почти в другой конец вагона.
— Ну, теперь моя очередь!
Я рванул вперед, пролетел мимо двери нашего купе. Когда от мотающей головой тени меня отделяла всего пара шагов, из-за спины послышался крик:
— Ложись!
Я с ходу брякнулся на пол, закрывая голову копытами. В следующее мгновение по коридору прокатился гулкий взрыв и вспышка, которая высветила каждый темный уголок вагона. Буквально на долю секунды я заметил, как она отразилась в злобных глазках этой зубастой твари. А еще через миг они потеряли свой блеск, и она рассыпалась, как сгоревший лист бумаги. Я резко встал и обернулся. В коридоре напротив нашего купе, освещенная тусклым светом из распахнутой двери, стояла Шайниспринг и тяжело дышала (она, естественно, была очень напугана произошедшим). Рядом с ней висела в воздухе использованная хлопушка, из которой тянулась к потолку тонкая струйка дыма. В мгновение ока я оказался рядом с ней и как можно тактичнее впихнул ее обратно в купе.
— Ты чего? — недоуменно спросила она.
— А если она там была не одна? — проговорил я, не отрываясь от копошения в своем рюкзаке.
Быстро найдя вторую мортиру, я схватил ее зубами и выскочил в коридор. В соседнем купе уже кто-то проснулся, разбуженный грохотом выстрела, и возмущался, почему все не спят. В дальнем конце вагона появилась тень, но это был всего лишь проводник: он щелкнул выключателем. Зажегся свет, который заставил меня зажмуриться.
— Что здесь произошло? — поинтересовался он, зевая. — Откуда такой грохот?
Я незаметно спрятал под крыло хлопушку. На полу валялся упавший во время драки стакан, и я не нашёл никакой другой отговорки:
— Извините, я уронил нечаянно, просто не спится. Хотел вот сходить и налить чая, но уронил, вот такой я неуклюжий! — выпалил я все одним потоком, нагружая еще не до конца проснувшийся мозг слушателя.
Проводник с сонным взглядом посмотрел на меня и на стакан, выслушивая весь этот поток информации, пожал плечами и ушел обратно к себе (ему сейчас очень хотелось спать, а не вникать в подробности ночного шума).
Когда дверь захлопнулась за ним, я вошел обратно к себе. Но тут уже никто не спал и все держали хлопушки наготове.
— Ну что там? — сказал Маунтинмэйн, убирая хлопушку.
— Все спокойно. — ответил я, вынимая свое оружие из-под крыла.
Профессор успокоено выдохнул и тоже отложил мортирку.
— Я так испугалась, когда увидела, что тебя нет, и услышала какой-то шум в коридоре, — быстро проговорила Шайниспринг, но тут же охнула и прикрылась копытцем, когда я повернулся другим боком, чтобы убрать в рюкзак хлопушку.
— У-у тебя кровь? — Смотрела она на меня огромными глазами.
Я посмотрел на свой бок: пятно красного цвета растекалось по нему и немного попало на крыло, иногда маленькие капли падали на пол с уже намокшей шерсти. Хотя боли я не чувствовал совершенно (наверное, болевой шок еще прошел). Пока я разглядывал порез, ровный, как будто сделанный скальпелем, Маунтинмэйн уже искал в своем рюкзаке перевязочный материал. Рана оказалась неглубокой, но длинной. Скорее всего, останется шрам.
— Обычная царапина, — отмахнулся я с улыбкой, — на мне все заживает как на собаке, — немного успокоил я нашу спутницу.
Буквально через 10 минут Маунтинмэйн уже все продезинфицировал и наложил пару пластырей вдоль, так, чтобы они не мешали крыльям.
— Очень странно, — сказал Грейхув, — на тебе браслет, но тварь все равно напала.
— Ну, их же никто не предупредил, что я для них неуязвим. Точнее, душа неуязвима, а вот на тело это, похоже, не распространяется. — я почесал место около пореза.
— Ну, тогда это вполне логично, — усмехнувшись, ответил Грейхув.
Все легли досыпать, хотя до Понивиля оставалось ехать совсем недалеко, а небо потихоньку уже светлело на востоке. Похоже, день был слишком трудным для всех. Я улегся на брюхо, потому что лежать на спине, мягко говоря, было неудобно: шок уже прошел и рана очень саднила. Хотелось поблагодарить Шайниспринг за помощь, но она мгновенно уснула, как только добралась до подушки. Ее грудь, на которой поблескивал амулет, равномерно приподнималась во сне.
Остаток пути прошел без происшествий, даже я после выброса адреналина умудрился немного подремать.
Солнце только вставало из-за горизонта, а вся наша четверка уже отходила от вокзала, неся на себе свои тяжелые сумки. Лучше уж тяжести таскать, чем потом остаться без еды. Как у нас говорят, запас карман не тянет. Дом Маунтинмэйна находился на окраине городка, там мы и решили остановиться сегодня днем. Грейхув и Маунтинмэйн что-то обсуждали, идя в нескольких шагах от нас с Шайниспринг, но мы их не слушали: у нас была своя беседа, которую я начал, естественно, с благодарности за помощь в ночной драке.
Час был ранний, никто еще не проснулся, и мы шли по пустынным улицам этого милого городка. Городка соломенных крыш и самых вкусных яблок. За приятной беседой мы и не заметили, как дошли до дома Маунтинмэйна. Он открыл дверь и пригласил нас внутрь. По сравнению с домом профессора это жилище казалось крохотным: всего пара комнат и небольшая кухня. Еще в Кантерлоте Маунтинмэйн обещал показать свою «маленькую коллекцию». Только вот мне показалось, что я вошел не в жилой дом, а в музей: повсюду стояли какие-то древние вазы и непонятного для меня назначения предметы (хотя по ним было видно, что они тоже пережили не один век). Вдоль стен стояло несколько полок со стеклянными крышками, под которыми поколись предметы поменьше, а на стенах тоже не было свободного места от всевозможных находок. Среди них выделялся огромный, в пол-стены то ли рог, то ли бивень какого-то животного. В общем, посмотреть было на что: глаза буквально разбегались, не зная за что ухватиться.
Мы сложили нашу поклажу у входа. Маунтинмэйн вместе с Шайниспринг отправились готовить легкий завтрак, а Грейхув любезно вызвался показать мне экспонаты и немного рассказать об истории Эквестрии. Через полчаса мы уже пили чай и ели пышущие жаром кексы (ох и пристрастился я к таким чаепитиям за все время, проведенное здесь). Чайник, из которого Маунтинмэйн разливал горячий чай, тоже оказался одной из находок: он был местами помятый и весь в потертостях, на его медных боках уже плохо угадывались узоры. А хозяин дома, казалось, мог говорить часами про каждую свою находку. Сейчас по количеству произносимых им слов он вновь напомнил мне моего похитителя из больницы: вот что делает родная обстановка. Допивая очередную чашку чая и слушая новую историю от Маунтинмэйна, я посмотрел на часы. Утро уже было не такое раннее, можно было выдвигаться.
«Кто ходит в гости по утрам — тот поступает мудро!» — довольно к месту вспомнился мне афоризм старины Винни.
Я уже по привычке надел свою любимую накидку и собрался выходить, но тут меня остановил Маунтинмэйн, осмотрел мою рану, одобрительно кивнул и с улыбкой пожелал удачно повеселиться.
В приподнятом настроении от выпитого чая и дружеского напутствия я направился вдоль потихоньку заполняющейся жителями города улицы. Кое-где открывались прилавки с овощами и фруктами, особенно привлекла внимание пони, которая выкладывала на свой прилавок морковки, я видел ее в прошлый раз в городе. Приятно наблюдать за всем этим со стороны. Проходя мимо фонтана, я услышал оклик:
— Эй, мистер! Не желаете ли портрет?
Я обернулся на голос. Говорила пегаска кремового окраса с гривой цвета «кофе с молоком» и фиолетовой челкой, поверх которой блестели стекла летных очков. Перед ней стоял мольберт с готовым для работы холстом и кучей карандашей, красок и других принадлежностей на подставке.
— Эмм, я немного тороплюсь, может быть, в другой раз? — я несколько смутился от такого внезапного предложения.
— Дядь! Ну, всего один рисуночек! — кто-то тянул меня за полу накидки и говорил тонким детским голосом.
Я посмотрел вниз: это была маленькая копия художницы. Большими жеребячьими глазами она смотрела на меня, все также теребя мою накидку.
«Ну и как теперь можно отказаться?» — с ухмылкой подумал я.
— Хорошо, уговорили, — с улыбкой обратился я к художнице и поставил на землю свои сумки, в которых лежали гостинцы для моих спасительниц.
— Отлично. — ответила она улыбкой и взяла зубами карандаш. — Это не займет много времени, ведь я самая быстрая художница во всей Эквестрии.
Она начала рисовать, периодически выглядывая из-за мольберта то с одной стороны с карандашом в зубах, то с другой, но уже с кистью, а жеребенок сидел рядом с ней и смотрел то на холст, то на меня.
— Все! — и она сняла с мольберта готовую работу.
— Как, уже? — я только и успел, что начать позировать и потихоньку почесать медленно заживающую рану.
— Я же сказала, что рисую быстрее всех! — сказала она, усмехнувшись, и протянула мне холст с моим изображением. Я стоял на фоне каких-то гор с развевающейся гривой и моим обычным хмурым взглядом.
Получилось очень здорово, я стоял и рассматривал все мелкие детали, которых на картине было великое множество (и как только она успела все это нарисовать?). Я свернул холст в трубочку, расплатился с художницей и просто еще раз поблагодарил ее за прекрасный рисунок.
«Наверное, если бы здесь у меня был свой дом, как у Грейхува, я бы повесил этот рисунок над камином».
Я помахал на прощание этой творческой парочке, подобрал тюки и продолжил свой путь по просыпающемуся Понивилю. Насколько я запомнил, Твайлайт жила в доме-дереве. Трудно было не заметить его издалека.
Наверное, с полминуты я стоял и смотрел на рисунок горящей свечи на двери, тяжело выдохнул, собрался с мыслями и постучал (как объяснить им сейчас что я не тот, кем меня видят, я так и не придумал). Дверь открыло маленькое существо фиолетового цвета с гребнем зеленых шипов на голове. Я уже подумал, что ошибся домом, но он спросил:
— Привет, ты к Твайлайт Спаркл?
— Привет, да. — сомнения окончательно развеялись после его слов.
— Спайк, кто там пришел? — услышал я знакомый голос из глубины дома.
В проходе показалась хозяйка и только ахнула, когда увидела меня:
— Серый, это ты?! Проходи в дом скорее — она сделала приглашающий жест.
Я радушно поприветствовал ее и прошел внутрь. Первое, что бросилось в глаза, это количество книг вокруг. У Грейхува их хотя бы в гостиной не было, а тут они лежали совершенно повсюду. Я поставил свою поклажу у столика, на котором стояла деревянная фигура (или бюст) какого-то единорога (подарки были запакованы, и понять, что находится внутри, не вскрыв упаковку, было невозможно).
— Спайк, беги домой к Пинки, и вместе с ней расскажите остальным, что у нас гость.
— Твай, это он? Тот самый, из больницы? — уже выходя, спросил Спайк.
— Да, это он.
— Понял! — сказал он и выбежал из дома.
— Ну, давай, рассказывай, куда пропал. — сказала она, когда дверь закрылась за Спайком.
— Я был в Кантерлоте все эти дни, приехал сегодня рано утром.
— А. — она понимающе кивнула, — В тот день, когда тебя должны были выписать, мы все собрались в Сахарном уголке и ждали, когда ты придешь. Пинки устроила шикарную вечеринку, но ты так и не объявился.
— Мне очень жаль, что так получилось, но так было нужно и сейчас я попробую все объяснить! — перебил ее я.
— На следующее утро мы отправились в больницу, — продолжала она, — но доктор сказал, что ты исчез. Он также сказал, что к тебе пришел родственник, а потом, когда док вернулся в палату, там никого уже не было. Ему пришлось выпустить медсестру из соседней палаты, дверь которой подперли стулом, но она не успела никого разглядеть. Поэтому мы даже и не знали, что и думать, не представляли, что там произошло.
— Ну, тот, кто меня «похитил» из больницы, не был моим родственником, и он забрал меня в Кантерлот для одного дела.
— Интересно, если он не был родственником, то тогда кто он и для какого дела?
— Его прислали за мной, но об этом позже, когда придут все, мне нужно очень много рассказать вам.
— Ну, тогда дождёмся девочек, и ты нам расскажешь о своем внезапном путешествии. Кстати я нашла пару заклинаний для восстановления памяти. — с этими словами она притянула одну из книг с верхней полки.
— В этом нет необходимости, память вернулась сама, — с улыбкой сказал я ей.
— Да? — с сожалением проговорила она. — Жалко, что теперь не получится опробовать их, но теперь не менее интересно узнать, откуда ты прилетел. — и убрала книгу на место.
— Ну, это тоже я бы хотел рассказать, когда все соберутся.
— Ты стал какой-то... загадочный. — несколько задумчиво произнесла она последнее слово.
Ждать пришлось недолго, дверь распахнулась, но там были не те, кого мы ожидали, а запыхавшийся Спайк.
— Пинки Пай сказала, чтобы все приходили в сахарный уголок. Все уже там и ждут нас. — немного отдышавшись, сказал он.
— Ну, тогда пойдем! — сказали мы хором с Твайлайт и засмеялись.
Я подхватил свою ношу, чем вызвал удивленный взгляд моей спутницы (казалось, до этого момента она не замечала всего этого).
— А это откуда у тебя? Из Кантерлота? — переводя взгляд с одного предмета на другой, спрашивала она. — Ты переезжаешь к нам? В Понивиль? — улыбка и удивление отразились на ее лице.
— Эмм, не совсем. Но там внутри то, что, надеюсь вам всем понравится. — уклончиво ответил я.
— Наверное, твоя метка символизирует то, что ты мастер говорить загадками! — рассмеялась она. — Кстати, она проявилась?
Я отрицательно покачал головой.
— Хмм... просто я подумала, что ты забыл о своем таланте и поэтому она пропала, но ты сказал, что память вернулась, а кьютимарки так и нет.
— Может, и появится когда-нибудь. — усмехнулся я.
Весь дальнейший путь я слушал новости, рассказы о достижениях моей спутницы в области магии и просто случаи из жизни моих новообретенных друзей. Одна новость меня очень зацепила — оказалось, что Рейнбоу Дэш не смогла купить билет на самое грандиозное выступление Вондерболтов в этом году. Я
не подал вида и лишь участливо покачал головой, выражая искреннее сожаление. Хотя внутри меня взорвали гранату, начиненную счастьем, и я еле сдерживался, чтобы не заулыбаться от уха до уха, потому что отлично угадал с подарком.
— Ну, вот мы и пришли. — сказала Твайлайт, указывая на домик.
— Я поднял взгляд и осмотрел это строение, нет, не строение, а кондитерское изделие, потому что по-другому это назвать было сложно. Посреди улицы стоял огромный торт с окнами и входной дверью, по форме напоминающий обычный дом. Его крышу в виде кекса венчали три свечки. Я почему-то нисколько не удивился, что Пинки с ее страстью к сладкому живет именно здесь.
— Пойдем же скорее, нас, наверное, уже все заждались.
Да, этот шедевр кулинарного зодчества можно было разглядывать долго, но я и так уже опоздал однажды, а разочаровывать их во второй раз не хотелось.
Мы вошли внутрь, но тут оказалось темно и никаких признаков вечеринки не было.
«Может Спайк что-то напут...» — я не успел закончить свою мысль.
— СЮРПРИЗ! — послышалось одновременно со всех сторон одновременно с зажигающимся светом, градом из конфетти, ленточек и шаров. Я чуть не выскочил обратно на улицу с перепугу, но подавил желание отступления, когда понял, что на самом деле происходит.
— Сюрпииииз! — подскочила к нам розовая пони — мастерица устраивать вечеринки. — Ты вернулся! Где пропадал? Что случилось в больнице? Как твои ребра? А летаешь уже лучше? — потоком нескончаемых поросов встретила меня Пинки.
Я только хотел открыть рот и попытаться ответить хотя бы на один из вопросов, как передо мной оказался огромный торт с горящими свечками на нем.
— Задувай! — все с тем же нескончаемым оптимизмом говорила она.
— Пинки, — начала Твайлайт, — дай нашему гостю хотя бы поздороваться с остальными.
— О! Конечно! — сказала она и отпрыгнула обратно.
Только теперь я разглядел за ней всех оставшихся моих друзей. Начались приветствия, обнимания, вопросы, куда я пропал и как мое самочувствие. Наверное, вы и сами поймёте, кто и что говорил.
— Привет сахарок! Как себя чувствуешь?
— Эмм... привет. — прозвучало на грани слышимости.
— Ох, дорогой, ты заставил нас понервничать своим исчезновением.
— Хей, и как ты только летаешь со всеми этими штуками! — голубое копыто несильно ткнуло меня в бок. — И откуда все это?
— Он сказал, там что-то очень интересное для нас.
Я практически разрывался, отвечая на приветствия и вопросы, и когда они немного поутихли, решил переходить к торжественной части.
— Я очень вам всем благодарен за то, что вытащили меня тогда из леса, — мой взгляд остановился на Эпплджек, — за то, что не оставили скучать в четырех стенах, — тут уже взгляд перешел на Пинки, — за чудесную накидку, которая не раз спасала меня от любопытных взглядов, и, конечно же, я просто рад, что вы есть. Хочу в знак своей признательности отблагодарить вас.
— Ох, сахарок разве мы смогли бы бросить тебя там.
— А мне очень понравилось устраивать вечеринки в больнице, там очень скучно и поэтому вечеринка получается в два раза веселее!
— Я очень рада, что тебе понравилась моя работа, дорогуша.
Я отцепил от своей сумки цилиндрический предмет, закругляющийся сверху.
— Пинки, — обратился я к ней, — я знаю, как ты любишь устраивать вечеринки, но порой тебе бывает трудно быстро всех собрать. Это для тебя. — я откинул полотно и подарок увидел свет. Увидел свет и начал издавать звуки, характерные для попугаев. В клетке на жердочке сидел хохлатый и пестрый ее обитатель.
— Уу... а кто это? — с удивлением проговорила Пинки, но за меня уже ответила Флаттершай.
— Это попугайчик, они живут очень далеко на юге. — говорила она, разглядывая большими глазами пернатое создание.
— Но это не просто попугай, а почтовый попугай. Он может доставлять приглашения на вечеринки, да и просто хороший питомец. — добавил я к ответу.
Пинки Пай открыла дверцу клетки, ее житель выпорхнул из нее и приземлился на голову новой хозяйки, крякнув что-то на своем языке. Это заставило засмеяться всех присутствующих.
— Спасибо! Спасибо! Спасибо! — говорила, не переставая, розовая пони, и подпрыгивала на месте, а попугай махал крыльями от такой тряски. — Теперь у меня будет помощник! — питомец громко свистнул в подтверждение сказанных слов, чем опять вызвал довольные улыбки.
— Флаттершай. — я оторвал ее от рассматривания нового питомца ее подруги, — Я знаю, как ты любишь животных, но мой подарок для тебя несколько иного характера.
Я извлек из сумки коробку, перевязанную зеленой ленточкой.
— Ох, совершенно не обязательно было что-то покупать... — ее голос упал до грани смущения, и его было чуть слышно.
Из открытой коробки показался прямоугольный цветочный горшок, в котором росло дерево, но не обычное, а его маленькая копия. Я только сейчас заметил, как оно похоже на дом Твайлайт. Я не запомнил, как оно здесь называется, но это было копией нашего «бонсая».
— Ох, — тихонько выдохнула она, — я всегда хотела... — тут она задумалась на секунду, — иметь свое собственное дерево. Мне очень оно нравится, правда. И я буду ухаживать за ним не хуже, чем за питомцами. — ее застенчивая, но искренняя улыбка стала для меня наградой после всего сказанного.
Не уходя далеко от темы деревьев, я отвязал от сумок продолговатый куль, который заканчивался к низу чем-то округлым.
— Эпплджек, о сладости твоих яблок знают даже в Кантерлоте. Это для тебя. — я аккуратно развязал обертку. Из-за нее показался коричневый горшок, на котором было нарисовано желтое яблоко, а из него росла маленькая яблоня, имевшая пока что всего несколько маленьких веточек.
— Это то, о чем я думаю? — сказала возбужденная увиденным Эпплджек. Тонкий ствол деревца имел немного золотистый оттенок. Она, конечно, сразу же узнала этот сорт.
— Да, ЭйДжей, это саженец золотой яблони принцессы.
— Эмм, Серый, я даже и не знаю, как принять такой щедрый подарок.
— Даже и не думай отказываться! Ты меня тащила из этого леса на себе. Если бы не ты, наверное, я не сидел бы сейчас тут с вами.
— Это очень щедро с твоей стороны. Мы с семьей, наверное, никогда бы не купили такую яблоню. Спасибо тебе большое. Бабуля Смит и Большой Макинтош будут очень рады, а это дерево мы посадим на самом почетном месте.
— Рарити, я очень благодарен тебе за накидку. Это тебе. — я достал очередную коробку из своих запасов и протянул ей.
— Ох, дорогой, не стоило так тратиться, мне правда ничего не стоило ее сшить! — сказала она, принимая фиолетовую коробочку с красным бантом. Но, как и полагается леди, она не открывала ее при всех.
— Ну же, Рарити открой, нам всем интересно, что Серый привез из Кантерлота. — сказала Твайлайт.
— Из Кантерлота? — уже срывая обертку, говорила Рарити.
Под ней оказалась изящно выполненная шкатулка с орнаментом, на котором были изображены иголка и катушка ниток.
— Какая красивая шкатулка. — благодарно наклонила голову модельер моей накидки.
— А ты внутрь загляни! — с легкой улыбкой сказал я.
Она телекинезом откинула крышку и изумленно ахнула. Это был швейный набор, состоящий из иголок, ножниц и других швейных приспособлений. Каждый предмет был искусно изготовлен и инкрустирован самоцветами.
— Спасибо тебе огромное, я буду им пользоваться только для создания самых лучших из моих платьев. — говорила она, сдерживая слезы от радости.
— Твайлайт, для тебя особый подарок, его я сделал сам. — сказал я и извлек из сумки продолговатый предмет из черного вулканического стекла.
— Оу, а что это такое? — повертела она его в воздухе.
— Это шариковая ручка. Просто я подумал, что ей будет удобнее писать, чем пером.
— А как она работает?
— Пинки, у тебя есть какая нибудь бумажка? — спросил я.
— Конечно! У меня повсюду спрятаны бумажки на случай, если Твайлайт понадобится что-нибудь записать. — и она достала одну.
Я взял зубами висевшую в воздухе ручку и сделал пару черточек на бумаге.
— О, это и правда очень удобно. Ты сам изобрел это? — спрашивала она, пробуя мой подарок.
— Ну, практически да. — несколько уклончиво ответил я.
— Мне очень нравится, спасибо тебе большое. — сказала она, улыбаясь.
Осталась последняя пони, которую я хотел поблагодарить, и это была Рейнбоу Дэш.
— Рейнбоу Дэш, ты сделала для меня нечто большее... — она прервала меня.
— Да ладно тебе, всего-то один урок полетов, это не стоит ничего. — отмахнувшись, сказала радужногривая пони.
— Благодаря тому полету ко мне вернулась память. — все очень удивились этим словам, кроме Твайлайт, которая уже узнала об этом раньше. — Это для тебя. — я достал из сумки конверт и протянул его ей.
Она с некоторым удивлением приняла его и заглянула вовнутрь. Несколько секунд она рассматривала его содержимое, не отрывая взгляда, потом она зажмурилась, и я увидел, как из уголков ее глаз потекли слезы.
— Спасибо! Спасибо тебе огромное! — и с этими словами она бросилась ко мне с распростертыми объятиями. — Я уже и не надеялась попасть на это событие, — говорила, она всхлипывая.
К нашим объятиям умиленные такой картиной подтянулись все остальные.
Кто-то в очередной раз благодарил, кто-то говорил, что за такой пустяк совершенно не стоило что-то дарить. Но, как известно, дарить подарки намного приятнее, чем их получать. Я был просто в состоянии эйфории, а от наших массовых братаний даже такой суровый дядька как я (а ведь я человек, да еще и военный, смотрел фильм «Хатико» и даже ни разу не прослезился) сейчас обнаружил собственные глаза влажными от слез.
Пока я раздавал подарки, свечки на торте успели сильно оплыть и некоторые уже погасли, но, казалось, что уже ничто не сможет испортить этот прекрасный день. Кроме одного но. Я так еще ничего и не рассказал про себя.
— Ты сказал, что к тебе вернулась память. Расскажи нам про себя, как ты очутился в лесу и что ты делал в Кантерлоте? — спрашивали они, кушая пирожные и кусочки торта.
Сказать, что мое настроение изменилось — ничего не сказать. Собравшись с духом, я начал говорить:
— Я с самого начала был не до конца откровенен с вами, — говорил я, а мой взгляд замер на моем куске торта.
И я начал свой рассказ. О том, кто я на самом деле такой, как попал сюда и что вытекало из этого. Рассказал про полет, который устроила мне Дэши. Что произошло в больнице. Как встретил в Кантерлоте всех, включая принцессу и то, какую миссию она возложила на меня и моих спутников. И про те опасности, что стоят на моем пути в виде иномирных существ и последствия в виде раны над правым крылом. Мои слова холодными льдинками отлетали от стен в, казалось, совершенно пустом помещении, потому что никто и не думал перебивать.
Я не знаю, сколько длился мой монолог, но, когда я закончил, в горле стояла сухая пустыня, а в душе всепоглощающая опустошенность. Я поднял взгляд в поисках чего-нибудь жидкого и, желательно, прохладительного. Одним махом выпил чашку с пуншем, вроде немного полегчало, но не на душе.
— Простите меня... за все. — не смея поднимать взгляда, совершенно расстроенным голосом говорил я.
— Ты ни в чем не виноват, — поднимая мою голову копытцем сказала Твайлайт.
— Ты хочешь сделать только лучше для всех. — сказала Рейнбоу Дэш.
— Твой путь будет очень трудным, сахарок, но ты не отступаешь. — проговорила Эпплджек.
— И ты просто очень хороший друг. — сказала с улыбкой Рарити.
— И неважно кем ты являешься на самом деле! — добавила Флаттершай, сказав это даже немного громче, чем обычно.
Нет. Таких понимающих друзей у меня никогда не было! И будет ли день в моей жизни лучше, чем этот? Скорее всего, нет. И тут я осознал, что этот момент я запомню на всю свою жизнь, какой бы длинной она ни была.
Глава 10
И в метро одно и то же:
Нету лиц, а только рожи.
Про себя ворчу, как старый дед:
«Настроенья нет».
Я шел по вечереющему Понивилю чуть слышно напевая эти строчки (в обычной ситуации она, наверное, просто крутилась бы у меня в голове, но после сегодняшнего торжества она непроизвольно вырывалась наружу). Наверняка, вам текст этой песни кажется совсем не веселым, но не стоит судить о музыке по буквам: лучше послушать ее, а еще лучше посмотреть клип. Пожалуй, единственное, чего мне реально не хватало в этом мире — это любимой музыки, но сейчас, даже если на меня посыплется дождь из удобрений, моему настроению не будет нанесено серьезного ущерба. Ведь вечеринка (даже после всего, что я там рассказал) продолжилась просто замечательно. Казалось, что Пинки обладает какой-то непонятной магией, а ее вечеринки отгоняют все плохие эмоции и мысли. Нет, их, конечно же, несколько шокировал рассказ о произошедшем в их мире. Они даже хотели пойти со мной, но я отказал сразу же. Недвусмысленно было сказано, что тени попробуют добраться до всех, кто будет помогать в нашем путешествии. Подвергать кого либо из них опасности я просто не имел права. Эх, если бы браслетов было больше, можно было еще что-то подумать, но в нашем случае — нет.
Веселье продолжалось. Пинки знала множество игр, но больше всего ей нравилось играть в «приколи пони хвост», так что скучать не приходилось. Рассказ о грядущем катаклизме, естественно, вызвал множество вопросов. Большее количество этих вопросов задавала Твайлайт, а я отвечал. Но попросил их молчать о том, что произошло и никому ничего не рассказывать. Они поклялись пинки-клятвой; понятия не имею, что это, но уверен, что никто не проболтается. Я сказал, что мы выходим в путь ночью, но Рейнбоу Дэш ответила, что это плохая идея: сегодня ночью пегасы готовят грозу, и лучше бы нам дождаться, когда она закончится. В глубине души я глубоко выдохнул, потому что спал сегодняшним днем не больше получаса. Теперь получится нормально выспаться. Рарити очень заинтересовал браслет, который мне дала принцесса, она сказала, что такие старинные украшения сейчас в моде. Я объяснил, зачем я его ношу, и после моих слов пальма первенства по интересу к украшению перешла к Твайлайт. Я не знал, как объяснить принцип его действия, и только обещал познакомить Твай с профессором, когда все закончится.
Прошло еще немного времени, и в дверях показалась Эпплджек. Я и не заметил, что она уходила: наверное, слишком увлекся развлечениями и поеданием угощений. Но это было не главное; она катила перед собой бочонок. Сначала я подумал, что это для какой-то очередной игры, но был очень удивлен его содержанием: это был сидр. Вспомнилось то пойло, что продают у нас в металлических банках зеленого цвета: мутная жидкость с характерным запахом и привкусом голимого спирта. Одно воспоминание заставило меня поморщиться. Но то, что пили мы сегодня, кардинально отличалось от той бодяги из нашего мира: приятный, душистый аромат яблок и совершенно не чувствовался алкоголь. После третьей кружки, однако, стало немного весело. Особенно налегали на это дело я и Рейнбоу Дэш. После пятой кружки я начал говорить тосты на кавказский манер, длинные и с моралью. Всем понравился такой вид литературного творчества, и кружки раз за разом поднимались в торжественных жестах. Мне очень понравились эти кружки, вроде бы простые деревянные, но их можно было одевать на копыто. Мне было куда привычнее пить из них. Эпплджек с радостью подарила мне одну. Когда все было допито, угощения доедены, а игры доиграны, я стал собираться. Пора было уходить. Конечно, хотелось веселиться вечно, как принято в валгалле. Мои подруги настаивали на продолжении банкета, особенно Пинки, но я уже сидел и клевал носом. Твайлайт немного утихомирила подруг, сказав, что мне нужно отдохнуть перед трудной дорогой. Все с ней согласились. Напоследок по-дружески обняв каждую, я попрощался и пообещал, что, когда вернусь, первым делом зайду к ним в гости. Они, в свою очередь, пожелали легкой дороги, и чтобы все получилось.
Немного грустно было их покидать. Я обернулся, глядя на сахарный уголок, и на секунду представил, что нет никакой угрозы, нет никаких опасностей, улыбнулся одними уголками губ и в таком легком и веселом настроении пошел на место нашей временной дислокации, то есть домой к Маунтинмэйну.
— Ну, как все прошло? — поинтересовался Грейхув, поправляя очки и отрывая взгляд от книги.
После этих слов я в один момент вспомнил весь сегодняшний день и довольно осклабился. Грей тоже улыбнулся: по всей видимости, ответ был уже не нужен. Услышав наш разговор, с кухни выглянул Маунтинмэйн, я приветственно кивнул ему и уселся в кресле напротив профессора.
— Скоро будет готов ужин, — сказал он, отряхивая муку с фартука.
При слове ужин мне стало немного плохо: слишком много всего сегодня уже было съедено и выпито.
— Спасибо, Маунтинмэйн, но на меня не накрывай. — я отрицательно помахал копытом.
Он лишь кивнул, понимая, что из гостей голодными не приходят, и удалился обратно.
— Грейхув, а где Шайниспринг? — спросил я посмотрев по сторонам и не найдя ее.
— Она в саду. — он указал копытом в сторону сада, не отрываясь от чтения.
Я пошел за дом посмотреть на ее работу. «Вот ведь! Хлебом не корми, только дай с цветочками повозиться!» — пронеслось в моей голове.
Садом это можно было назвать с большой натяжкой: всего несколько кустов да старое дерево неизвестной мне породы, но Шайниспринг и здесь старалась навести порядок, ровняя кусты до правильной формы. Я (сам не знаю зачем, наверное, влияние хорошо проведенного дня) сорвал зубами одиноко растущую ромашку и направился в ее сторону. Она заметила меня, когда я уже практически подошел в плотную, и с взглядом профессионального фито-дизайнера стала разглядывать цветок у меня в зубах:
— Ромашка обыкновенная, стебель немного неправильной формы, бутон уже немного перерос. — оценивая, говорила она, подняв на меня вопросительный взгляд, но через секунду поняла, зачем я его принес. — Ой, это мне? Как мило! — с милой стеснительной улыбкой проговорила она.
— Ага. — сказал я и улыбнулся, насколько это позволил презент, зажатый в зубах.
Цветок был у меня в зубах, поэтому, принимая его, она чуть коснулась своими губами моих. Это заставило наши щеки налиться легким румянцем.
Неловкую сцену нарушили звуки со стороны оставленного позади дома.
— Кхм-кхм, — послышалось из-за спины. Я обернулся: это был Маунтинмэйн.
— Ужин уже готов, — сказал он, с легкой улыбкой поправляя шляпу.
Все сидели за столом и ужинали, я же старался не встречаться с Шайниспринг взглядом, так как хотел просто поделиться радостью и хорошим настроением, а получилось что-то немного большее. Но я быстро нашел себе занятие, когда мой взгляд упал на наши сумки. Я попросил у Маунтинмэйна нитки и иголку. Он вытащил из одного из ящичков то, о чем я спрашивал, и с вопросительным взглядом передал мне.
Просунуть нитку в иголку? Легко сказать, я и руками-то делал это плохо, а уж копытами это совсем «Форт Боярд» какой-то.
— Помочь? — спросила подошедшая Шайниспринг; мой подарок уже был вплетен в ее гриву.
— Ну, если не трудно. — все еще немного смущаясь от небольшого казуса, ответил я.
Через некоторое время у нас все-таки получилось. До мастерства Рарити нам далеко, поэтому провозиться пришлось минут пять.
— А что ты собираешься делать? — спросила она, протягивая мне готовую к шитью иглу.
— Хочу пришить к нашим сумкам разгрузочную систему.
— А что это такое? — ее бровь удивленно поползла вверх.
— Ну, вот смотри: напала, значит, на нас тень. Чтобы достать хлопушку, нужно залезть в сумку, найти ее внутри и достать. Это потребует слишком много времени, поэтому мы пришьем к сумкам карманы для них.
— О... — протянула она, — это действительно будет удобно.
И мы стали заниматься задуманным. Где-то через полчаса солнце уже практически село, а работа была завершена. К своей сумке я пришил еще и некое подобие ножен, для дополнительного удобства.
— Ну что, нам пора выходить. — сказал Грейхув, убирая дочитанную книгу обратно на стенд с экспонатами.
— Не думаю, что это будет хорошей идеей. — повторил я слова Рейнбоу Дэш. — Сегодня ночью будет гроза. Лучше бы нам ее переждать, да и когда теперь мы сможем нормально выспаться под теплой крышей?
Все согласились, и мы стали готовится ко сну. За окном первый раз сверкнуло и гулким раскатом прогремел гром, а по крыше послышались первые удары симфонии капель дождя.
Кровать в доме бы всего одна и мы стали раскладывать наши спальники. Маунтинмэйн предложил свое спальное место Шайниспринг, но та отказалась, мотивируя это тем, что никогда не спала в спальном мешке и ей интересно попробовать.
«Ох, напробуемся мы еще в дороге»
Грейхув тоже не захотел. Хозяин дома перевел вопросительный взгляд на меня, но я тоже отрицательно покачал головой.
— Да ну вас! — с улыбкой сказал он и тоже стал раскладывать спальник.
Ответом ему был наш дружелюбный смех.
Ненастье за окном уже достигло своего основного действия, и яркие вспышки озаряли нашу комнату, несмотря на непогашенный свет. Ни включенный свет, ни звуки бури не помешали мне сразу же заснуть, как только я забрался в свой теплый кокон.
Обычно я плохо запоминаю сны, но почему-то сегодняшний запомнился мне очень хорошо.
А снилось мне сначала что-то непонятное, как это обычно и бывает; потом все оказалось окутано непроглядной темнотой, и я остался один в этом странном месте. Казалось, что даже под ногами была пустота; опереться было не на что. Но прозвучавший низкий, шипящий голос неопределенного пола моментально парализовал все тело. Мурашки побежали от гривы к хвосту.
— Зачем тебе это нужно? Ты ведь не такой, как они! — сказал голос; нет, он не говорил, он транслировал слова напрямую в мою голову. Понять, откуда он исходит, было невозможно. — Ты другой! — последняя фраза отразилась эхом от невидимых стен и, нарастая, усиливалась в моей голове. Казалось, что сейчас голова треснет от этой какофонии. Я хотел что-нибудь выкрикнуть, но рот только беззвучно открывался, как у куклы чревовещателя. Мной овладел панический страх, я не мог пошевелиться, дыхание остановилось, казалось, что тьма, наполнившая легкие, запретила воздуху существовать в этом мире, и только голос в голове давал осознание, что разум ещё не покинул тело. И тут я проснулся, вскочив, разрывая путы сна, тяжело дыша и в холодном поту. Все еще спали, а за окном, где-то в дали, гроза уже доигрывала свои последние аккорды.
«Да ну, дурь какая-то, никогда в жизни кошмары не снились. Приснится же такое после насыщенного дня!» — подумал я, немного посидев, переваривая увиденное, нет скорее услышанное в мире грез и отправился дальше досыпать.
Остаток ночи я спал совершенно без снов. Отдыха этот сон мне уже не принес. Разбудил меня шорох, издаваемый чем-то поблизости. Я нехотя открыл глаза и повернул голову в сторону звуков: оказалось, это Шайниспринг никак не могла вылезти из своей походной кровати. У нее заело молнию, она дергала ее из стороны в сторону, но та не поддавалась.
— Тише ты. Разбудишь всех. Давай лучше помогу. — сказал я шепотом.
Она увидела, что я проснулся и была рада, что помощь уже в пути. Я выбрался из своего спальника и поежился от холода (терпеть не могу вылазить из-под одеяла по утрам, да и лето уже понемногу клонилось к осени, а в предрассветные часы роса на траве обычное дело).
— Погоди, не дергай. — сказал я и стал высвобождать заевший механизм.
Я аккуратно освободил застрявшую складку ткани и молния, наконец, поддалась. Шайниспринг шепотом поблагодарила меня, выбралась из спальника, и мы потихоньку направились на кухню, чтобы никого не разбудить. Пока я наливал и ставил на плиту чайник, она сделала пару бутербродов с какими-то цветочками. Я уже достаточно привык к таким вегетарианским блюдам и с удовольствием сел завтракать.
Солнце еще не поднялось над горизонтом, но небо уже приняло более светлые оттенки. Сегодня наш первый пеший переход: за день нужно будет многое сделать. Так как устроить переход ночью не удалось, нужно будет дойти до гор уже к закату, а там только вглубь, в недра гор. За своими мыслями и поеданием бутерброда я и не заметил, что Шайниспринг не прикоснулась к завтраку и сидит с очень отстранённым взглядом помешивая чай ложкой.
— Ты чего не ешь? Бутерброды вкусные получились, кстати. — сказал я и откусил очередной кусок.
— Да не знаю. Просто... а вдруг мы не успеем? — тяжело выдохнув, просила она.
Я чуть не подавился откушенным куском.
— Что значит «не успеем»? Успеем! И мыслей таких быть не должно! Мы не можем не успеть. — выпалил я с недоуменным выражением на лице.
— Ну и всё-таки, а если... — я на дал ей договорить.
— Шайниспринг. — сказал я серьезным голосом. — У нас все обязательно получится! — последнюю фразу я договорил немного улыбнувшись.
— Ну, успокоил. — ответила она, поднимая чашку телекинезом.
А вот сам я немного озадачился этим: «А что, если и правда не успеем? Тьфу, к чертям эти мысли. Мы не имеем права опоздать. Я не имею.»
— И, кстати, можешь звать меня просто Шайни. — хоть и не было видно из-за чашки, что она улыбается, но по ее взгляду не трудно было догадаться об этом.
— О чем болтаете? — спросил появившийся в дверях Грейхув, потирая заспанные глаза.
— Да так — ответил я многозначительно. — Как спалось на новом месте?
— Не очень хорошо, да еще эта гроза долго не давала уснуть. Мне уже трудно приспосабливаться к чему-то новому и... — но его оборвал Маунтинмэйн.
— Не прикидывайся старой развалиной, из-за этого даже я начинаю чувствовать себя таким же. — проговорил он, хитро улыбаясь и проходя мимо профессора на кухню.
— Что у нас на завтрак? — обратился он уже к нам. — Ммм, бутерброды. Отлично. — сказал он, не дожидаясь ответа, и присоединился к нам за столом.
Грейхув не знал, чем ответить на критику его самооценки и, махнув копытом, тоже присоединился к нам.
— Итак, какой план действий у нас на сегодня? — спросил я, допивая чай.
— Сегодня нужно будет пройти через весь Вечносвободный лес вплоть до гор. — ответил Маунтинмэйн, принимаясь за второй бутерброд.
— И зайти к Зекоре. — добавил я.
— Да, — согласился он — ну и, наверное, все. Кстати, это большой плюс, что мы идем в лес днем.
— Это почему же? — не понял я. — Лучше ведь бодрствовать, когда тени на охоте, разве не так?
— Так-то оно так, но в этом лесу, кроме теней, еще множество опасностей.
— Например? — я ничего не слышал раньше ни про какие опасности там, поэтому этот вопрос меня не на шутку озадачил.
— Например, мантикоры, василиски, древесные волки, а если пройти чуть юго-западнее, то можно встретить на болотах и гидру. — говорил он жестикулируя надкушенным бутербродом, который лежал на его копыте.
— Мыслеобразы в виде персонажей из «третьих героев» прокрутились у меня в голове, и мне очень не захотелось с кем либо из них повстречаться.
— Вижу сомнение на твоем лице, — сказал он, обращаясь ко мне, — но я знаю некоторые тропы, которые выведут нас к месту без каких-либо происшествий.
— Ну, раз всё решили, пойдем собираться, пора выходить.
Закончив наш брифинг-завтрак, мы распределили хлопушки по разгрузкам. Маунтинмэйн прихватил с собой несколько карт, которые он сам сделал, мы надели наши сумки и вышли в утреннюю прохладу.
— Мда! — только и смог сказать я, когда мы входили в Вечносвободный лес.
Когда я первый раз в нем появился, он показался не таким уж мрачным, как говорится, бурелом он и в Африке... хотя там, наверное, нет. Мрачные тона, кривые деревья, ветки которых спускались практически до земли; казалось, что между деревьями висит тонкая поволока тумана болотного цвета. Да уж, в таком месте не только мантикоры с василисками могут поселиться.
— Что? — спросил Маунтинмэйн.
— Жутковатое место. — высказал я свое мнение об окружении. Профессор тоже согласился со мной, а вот Шайниспринг, похоже, это совсем не волновало. Она лишь крутила головой из стороны в сторону и наслаждалась обилием флоры вокруг.
— Долго нам идти до хижины Зекоры? — поинтересовался Грейхув, вид у него был очень сонным, наверное, и правда, поспать ему практически не удалось.
— Уже скоро. — сказал наш персональный проводник по всем тайным тропам Эквестрии.
Идти и правда пришлось недолго. Вид хижины целительницы произвел на меня впечатление, так как в прошлый раз разглядеть снаружи я ее не смог, только изнутри, да и то немного. Ее домик был под стать этому месту, а находился он прямо в огромном дереве, таком же кривом и устрашающем, как и все остальные. Если бы не дверь и маска над ней, я не заметил бы, что это дом, и прошел мимо.
— Ну, вот мы и пришли. — сказал Маунтинмэйн, садясь на огромный, выпирающий из земли корень.
Я подошёл к двери и постучал.
— Кто пришел в столь ранний час? Не ждала совсем я вас. — послышалось изнутри. Дверь распахнулась, и на пороге появилась та самая зебра, которая нашла меня полуживого в лесу.
— Здравствуй, Зекора! — добродушно поприветствовал я ее. Она немного выглянула и увидела всю нашу компанию.
— Ты привел с собой друзей? Проходите в дом скорей. — все в той же своей стихотворной манере проговорила она.
И мы зашли внутрь. Запахи сушеных лесных трав, деревянные маски на стенах, пузырьки со снадобьями, висящие под потолком, котел для их варения в середине комнаты — именно таким я это место и запомнил с прошлого раза.
— Так зачем же в этот раз посетил меня пегас? — поинтересовалась хозяйка дома.
— Зекора, — начал я, — я тебе очень благодарен за то, что ты помогла мне тогда. Это для тебя. — и я извлек из сумки небольшой мешочек. — Это кви... кву... — не мог выговорить я.
— Это семена Квионоперколиуса. — поправила меня Шайниспринг.
— Не может быть, где вы их взяли? Неужель вы их украли? — говорила она, заглядывая в мешочек.
— Нет, конечно же Зекора, просто...
— Но они ведь очень редки, так просто не растут на ветке.
— Мы вчера приехали из Кантерлота, там, в саду Шайниспринг, — я представительно указал на нашу спутницу, — много всего интересного растет.
— Я вам крайне благодарна, это очень щедрый дар. В путь я вижу, вы собрались, может, нужен вам отвар?
Я начал было отрицательно жестикулировать, но Маунтинмэйн попросил посмотреть мою рану на спине.
Зекора попросила снять накидку, и я повиновался. Сняв пластыри, она осмотрела рану и вынесла вердикт.
— Снадобьем помазать надо: чувство мне мое не врет, обойдемся без бравады, но до свадьбы заживет.
Маунтинмэйн посмотрел на меня самым ехидным взглядом, явно намекая на вчерашнюю сцену с цветком. Тоже мне, сватов тут еще не хватало! Ну да если признаться
себе честно, то Шайни очень привлекательная. Может быть, даже чуточку нравитс...
— Ай! — что-то едко жгучее прошлось по спине и прогнало интересную мысль из головы.
— Неужели так болит, что пробирает до копыт?
— Да нет, просто как-то неожиданно получилось. — оправдывался я за свою неподобающую взрослому пегасу реакцию.
Пока она обрабатывала мою рану, мои спутники разбрелись по хижине. Грейхув и Маунтинмэйн разглядывали маски и о чем-то спорили, а Шайни смотрела, что варится в котле, и принюхивалась к содержимому.
— Это зелье? — вопрос был адресован к зебре целительнице.
— Да, из овощей и разных круп, а называется он суп. — с улыбкой ответила ей Зекора.
Шутка бы оценена по достоинству, и хозяйка хижины пригласила нас поесть перед дорогой так называемого «зелья». Пока мы ели, Шайниспринг беседовала с Зекорой о преимуществах тех или иных растений, они долго не могли сойтись на чем-то одном. Зекора рассматривала растения с точки зрения полезности, а Шайни упорствовала, отдавая приоритет красоте и приятному аромату. Но к концу беседы они пришли к согласию по поводу растения с очередным непроизносимым названием. Я же ел, водил взглядом по хижине и наткнулся на лежак, над которым висела та злополучная полка, вспомнил прошлые события, машинально почесал голову и усмехнулся.
Задерживаться надолго мы не стали, пора было в путь. Зекора дала нам пару пузырьков своего снадобья, одну для обработки моей раны, а вторую для Грейхува, чтобы лучше спалось. Мы поблагодарили ее и отправились дальше.
— Итак, здесь начинается тропа. — сказал Маунтинмэйн, еще раз оглядываясь по сторонам.
Казалось, что ему вообще не нужны карты, которые он с собой взял. Как будто он знал наизусть, где тут растет каждое дерево. Тропа начиналась между двух огромных деревьев, которые сплелись как олени рогами во время поединка. И, хотя деревья были большими, тропинка была очень узкая. По ее краям росли непроходимые дебри кустарника. Мы выстроились в колонну. Впереди шел Маунтинмэйн, за ним следовал Грейхув, после него Шайниспринг, а я замыкал наш строй.
«Как там говорил Наполеон во время своего египетского похода? Дайте вспомнить, а!: Ослов и ученых — в середину! Вот и у нас примерно так же получается, только вместо ослов — единороги.»
Мы шли в таком порядке несколько часов подряд. За все это время тропинка не расширилась ни на сантиметр. Я мог лишь наблюдать, как проплывают однообразные ветки кустов по бокам, а еще хвост Шайни, который, как маятник, качался из стороны в сторону.
Тем для бесед было немного. Маунтинмэйн шел дальше всех от меня и то, что он рассказывал, я практически не слышал. Потом Шайниспринг начала рассказывать мне о всевозможных растениях, которые росли в этом лесу. Ее рассказ мне быстро наскучил (все эти названия просто не удерживались в голове) и я попытался перевести тему на то, как и чему ее профессор обучил в академии. Это уже было более интересно, и я слушал, постоянно мониторя окружение. Мысли о мантикорах не давали мне покоя. Но, как и обещал Маунтинмэйн, мы так никого и не встретили.
Прошел еще примерно час, когда я уже устал прислушиваться к каждому шороху вокруг и пытаться найти какую-то угрозу в кустах. Я перевел свой взгляд под копыта и стал разглядывать листья на тропинке. И даже не заметил, как тропинка расширилась, и мы подошли к поляне.
— Привал! — послышалось спереди, и я, не успев сообразить и остановиться, наткнулся на вставшую впереди Шайниспринг.
— Фухх, — тяжело выдохнул Грейхув, сняв сумки и усевшись прямо на них. — Если так будет и дальше, то я не уверен, что дойду хотя бы до середины пути.
— Просто нужен хороший сон, тогда и сил будет больше. — сказал я, усевшись рядом с ним.
Наш проводник тоже устроился рядом с нами, снял шляпу и, раскрыв сумку, стал доставать оттуда съестные припасы. Время обеда уже давно прошло, и наши животы призывно заурчали при виде еды. А вот Шайни, как только положила сумки рядом с нашими, тут же отправилась изучать скопление каких-то голубых цветов на другом конце поляны. Ее походка была такой, как будто мы не топали целый день по лесу, а шла она легко, чуть ли не в припрыжку (и откуда она только силы находит, даже мы с Маунтинмэйном выглядели уставшими).
Недолго думая, я улегся в траву, подложив сумку под голову, и съел свою лепешку. Я лежал и думал, чем бы заняться, как вдруг мне в голову в очередной раз пришел вопрос, который я всегда забывал задать профессору.
— Грейхув? — тишина. — Грейхув! — сказал я чуть громче и повернулся в его сторону.
Он лежал также как и я, но глаза закрыты, а надкушенная лепёшка лежит у него на груди.
— Пусть поспит хоть немного. — сказал шепотом с другой стороны Маунтинмэйн.
— Смотрите, что я нашла! — сказал довольный собой знакомый голосок.
— Тссс.- хором прошипели мы оба и показали на Грейхува.
— Смотрите, что я нашла. — повторила она, но только уже чуть слышно.
И в легком свечении, паря в воздухе перед нами повис букет тех самых голубых цветов.
— И что это? — спросил я, ожидая услышать, целую лекцию про них. Но все оказалось проще.
— Если их добавлять в чай понемногу, они освежают и придают сил.
— Думаю, они нам сейчас пригодятся, особенно Грею. — ответил, разглядывая букет, Маунтинмэйн.
Профессор как будто бы сквозь сон услышал, что говорят про него, всхрапнул и перевернулся на другой бок, чем вызвал у нас легкие смешки.
Идти оставалось совсем немного, а времени у нас было с запасом, так что мы могли все просто поваляться в траве в свое удовольствие и разглядывать проплывающие облака в вышине.
Но я уже немного отдохнул, а валяться и смотреть на облака было не моей привилегией; моей было их трогать! Я отряхнул прилипшую траву и взлетел вверх наслаждаясь прохладой распарываемого мной воздуха.
«Черт побери! Как же это здорово — летать!»
Я летал совершенно не думая ни о чем, просто закладывал все новые и новые виражи в воздухе и давал волю своим эмоциям. С разгона приземлился на облако. И то, как и в прошлые разы было мягким и приятным на ощупь.
— Кайф — сказал я зарывшись в мягкое, как перина, облачко.
«Как же не хочется возвращаться, а вот так вот валяться тут всегда»
Провалялся так, наверное, минут пятнадцать, уж очень расслабляющая это была процедура и места для медитации лучше чем это, наверное, просто не существует.
«Ну, хорошего помаленьку» — решил я, и нехотя выглянул с облака.
Лес медленно проплывал подо мной.
«Блин, я ведь совсем забыл, что тут все работает само по себе.» — и в небольшой панике слетел с него и стал искать наше место стоянки.
Я полетел в обратном направлении буквально через минуту увидел своих спутников внизу.
«Фухх, а я уже испугался, что все, потерялся.» — и я плавно начал спускаться вниз.
Грейхув уже проснулся, и наша команда начала потихоньку собираться. Я подхватил свои сумки и мы отправились дальше. Тропинка уже не была такой узкой и мы могли нормально общаться, к тому же, отдых и близость к нашему первому будущему нормальному лагерю способствовала разговорам. Дорога уже немного забирала вверх, почва под копытами тоже изменилась и стала более твердой и каменистой. Деревья стали расти реже и вся эта мрачная картина более не давила на нас, что также повысило настроение всего отряда.
— Ну вот мы и практически на месте. Вон за теми кустами вход в пещеру, там же и сможем разбить лагерь. — говорил Маунтинмэйн.
Мы подошли к густым кустам, и когда пробрались сквозь них, нашим взглядам явилась серая стена горы и огромное количество маленьких камней и огромных валунов перед ней. Вот только входа нигде не было видно.
— Эмм, Маунти, а мы точно пришли туда? — спросил немного озадаченный Грейхув.
— Мы на месте, вот только прохода больше нет. — сказал он задумчивым голосом. — Похоже, его просто завалило. И все это, — он пнул ближайший камешек, — теперь закрыло нам путь.
— И что же нам делать? — поинтересовалась не менее озадаченная Шайниспринг.
— Не знаю. Пока — не знаю.
Глава между глав
К прочтению не обязательна
(взгляд на произошедшее с "другой стороны")
Ничто не предвещало неожиданных событий в такую теплую и тихую ночь. Было уже давно заполночь, и профессор Могилев наслаждался сном о том, как он, одетый во фрак, стоит и говорит благодарственную речь на вручении Нобелевской премии. Однако, сполна порадоваться ему бесцеремонно помешал телефонный звонок. Он решил не отвечать: сон был уж очень хорошим. Но телефон не переставал противно дребезжать и, зазвонив в очередной раз, прогнал из головы спящего последние образы и вернул в реальность. Профессор встал, щёлкнул выключателем, зажигая небольшой светильник, нацепил на свой крючковатый нос очки и направился к разбудившему его аппарату.
— Слушаю. — сказал он не очень-то доброжелательным сонным голосом.
— Андрей Геннадьевич! Андрей Геннадьевич! — надрывался голос в трубке. — У нас здесь ЧП! Извините, что так поздно, но вы должны сами на это посмотреть! — в голосе говорившего чувствовались нотки радости, но одновременно и страха.
— Что у вас там опять случилось? — ответил Могилев, потирая переносицу.
— Аппарат «Вега — 133», он заработал!
— Молодой человек, что вы мне тут за чушь несете, он работал и раньше, да только без толку.
— Нет! Мы его... — тут он замешкался, — случайно включили, и он показал данные!
Могилев прекрасно знал, что сегодня у одного из младших научных сотрудников день рождения. В связи с этим на работе планировался небольшой сабантуйчик.
— Да вы пьяны! И за такое телефонное хулиганство завтра будете писать мне объяснительную.
— Нет, профессор! Я сегодня ничего крепче кваса не пил. Честно! Аппарат включился, и он показал разрыв! И кое-что еще.
— Если это шутка, уволю к чертовой матери! — начальственным голосом в трубку сказал Андрей Геннадьевич.
— Это не шутка. У меня в руках распечатка данных. — ответили ему.
— Еду! — коротко бросил профессор и повесил трубку.
Человек с заспанным лицом вышел из подъезда и направился к стоявшим во дворе машинам. Остановившись около старой, местами прогнившей «шестерки» жигулей, он закурил, открыл ключом дверь и забрался внутрь. Он долго сидел и размышлял над чем-то, пока двигатель автомобиля прогревался, нарушая спокойную тишину спящего дворика.
— Ах ты, черт! — Могилев выругался, когда пепел от сигареты упал на сиденье между ног. Он стряхнул пепел с сиденья на резиновый коврик, выкинул окурок в открытое окно, включил передачу и начал выезжать из двора.
— Ну, блин, если это их алкогольная выходка — уволю, ей-богу, уволю.
Светофоры вдоль дороги моргали желтым светом, поэтому профессор добрался до здания НИИ очень быстро. Предъявил пропуск охраннику на КПП (тот знал Могилева очень давно, но этот НИИ имел статус секретного объекта, а значит, такие процедуры были вынужденными). Подъехав ко входу и остановив кряхтящий автомобиль на своем парковочном месте, Андрей Геннадьевич заглушил мотор и дернул рукоятку стояночного тормоза. К машине подбежала тощая фигура, облаченная в обычный белый халат.
— Андрей Геннадьевич, как хорошо, что вы приехали.
— Если это правда, то, что вы говорили по телефону, тогда я прощу вас за мое пробуждение. Но если это чья-то шутка — не сомневайтесь, головы полетят у всей вашей компании.
— Нет. Да разве мы можем? Мы уже давно не дети, чтобы так шутить.
— Ладно, — Могилев отмахнулся, — пойдемте в лабораторию.
Они зашли в здание, предъявили свои пропуска охраннику и прошли вглубь помещения.
Пройдя ещё несколько контрольно-пропускных пунктов, они добрались до заветной лаборатории. В середине помещения, установленного всевозможными приборами, стояло кресло, в котором лежало тело и громко храпело, заполняя комнату перегаром.
— Извините, профессор. У нас тут было небольшое мероприятие... — Могилев не дал ему договорить.
— Да знаю я про вас, — сказал он, отмахнувшись, — к делу!
На столе в углу комнаты стоял прибор, чем-то похожий на обыкновенный советский усилитель. Собственно, корпус и название (кроме цифр) были взяты именно оттуда. Только к нему крепилось еще несколько датчиков и хитрых приспособлений. В далеком 1983 году, когда этот агрегат увидел свет, очень много шума поднялось из за этого изобретения. По задумке он должен был определять и фиксировать разрывы во Вселенной, но, когда его включили и он поймал радио «Маяк», создатель был осмеян, а прибор так и остался пылиться в лаборатории. До сегодняшнего дня.
— Как так получилось, что он стал работать, как было задумано?
— Эмм... просто Витя, — он указал на спящего в кресле, — сказал, что стаканов не хватает и пришел сюда за колбами, но, как видно, поскользнулся или оступился и ударился головой прямо об аппарат. Мы прибежали сюда, услышав грохот, и увидели, что он лежит на полу, а Вега 113 работает и, главное, показывает активность.
— Надеюсь, вы успели сделать распечатку?
— Да, конечно. — и он протянул несколько листов профессору.
— Сейчас посмотрим, что вы тут наисследовали. — он до сих пор сомневался, что это правда, потому что, если это была правда, сон про нобелевскую премию мог оказаться вещим.
Но когда он стал читать результаты «эксперимента», взгляд его изменился на крайне обескураженный. Прочитав данные еще несколько раз он все таки поднял глаза на младшего научного сотрудника. Тот стоял с довольной улыбкой, как будто все это было заслугой его, а не храпящего в кресле именинника.
— Вы хоть понимаете, что это? — пересохшим от волнения голосом спросил профессор.
— Это то, чего не смогли сделать наши заморские коллеги. — последнее слово было сказано с явным сарказмом.
— Значит, мы всё-таки смогли зафиксировать разрыв в пространстве, но вот что это такое? — и он показал на несколько строчек цифр.
— Я полагаю, профессор, что это — он сделал небольшую паузу — покинуло нашу реальность через проход.
— Абсурд! Вы считаете, что кто-то намеренно открыл проход и ушел?
— Ну, других версий у меня нет, да и сами данные об этом говорят. — подчиненный развел руками.
— Да, спорить с этим трудно, но поверить в это еще труднее.
— Андрей Геннадьевич, а какова мощность этого прибора? Ведь мы не знаем, где именно это произошло.
— Я думаю, в радиусе 20 километров, не больше. — ответил он, немного задумавшись и вспоминая технические характеристики созданного им когда-то прибора.
— Если мы сможем доказать, что кто-то или что-то взяло и покинуло наш мир, отправившись в другие Вселенные, все мировое научное сообщество захочет пожать нам руку. Но доказать это будет очень нелегко. — сказал он, предвкушая лавры и почет. — Вы пока тут приберитесь, а я буду звонить в министерство. Нужно найти хоть маленький след того, что покинуло наш мир.
Глава 11
За целый день солнце хорошенько прогрело серые камни около горной гряды. Этим решила воспользоваться маленькая ящерка. Она каждый день приходила сюда, чтобы после длительной охоты за насекомыми полежать и погреться на теплых валунах. Но сегодня какие-то странные звуки от четырех непонятных созданий спугнули ее, и она решила найти место поспокойнее.
Никогда ничего не планируйте заранее, все без толку! Как бы хорошо ни был продуман ваш план, всегда придёт его величество Дискорд и внесёт в него свои правки.
Настроение от окончания нашей приятной прогулки по лесу испарилось, как капля росы в жаркое утро.
— Так, отставить панику! — сказал я голосом командира нашей эскадрильи. — Нужно искать другие варианты. Маунтинмэйн, — я повернулся к нему, — есть ли другие входы в эти пещеры?
— Есть, но... — он замешкался, — у меня нет карт тех проходов, да и сам я тоже никогда там не был. Но я знаю, где вход.
— И как далеко расположен этот вход?
— Не то чтобы далеко, скорее высоко. Нам придется примерно пару часов идти вдоль скал на север, а потом подниматься в гору.
— Есть ли другие варианты?
— Ну, мы можем пройти через перевал, но это займет слишком много времени. — сказал Грейхув.
— А если мы заблудимся в этом лабиринте, то можем вообще никогда оттуда не выбраться. — это говорила уже Шайниспринг.
Солнце уже начинало клониться к закату, и пора было решать, успеем ли мы затемно добраться до места или всё-таки разбить лагерь здесь? Вид практически спящего Грейхува заставил меня выбрать второй вариант.
— Ладно, будем ставить лагерь, наш профессор уже практически уснул, ему нужен отдых. Утром, на свежую голову, решим, какой вариант будет лучше.
Все согласились с этим, а особенно Грейхув. Вчерашняя гроза и сегодняшний переход по лесу совершенно не оставили в нем сил. Мы с Маунтинмэйном начали ставить палатки, так как кроме нас никто не знал, как это делать. Шайниспринг убежала собирать хворост для костра, а Грейхув, несмотря на наши уговоры, отправился к ручью за водой.
Когда солнце уже село и настали сумерки, все приготовления были закончены. Палатки (а их было две, одна для нас с Маунтинмэйном, а вторая для Шайни и Грейхува) мы поставили «спиной» к скале, чтобы никто не смог к ним подкрасться, а перед ними развели костер.
В ожидании ужина мы сидели и беседовали, окружив наш очаг. В котелке приятно булькало, время от времени он хлопал крышкой выпуская излишки пара и приятный аромат. Рядом с ним висел котелок поменьше для чая. Шайни с профессором обсуждали, какие то свои магические темы, а мы с Маунтинмэйном рылись в картах и искали, какие еще существуют ходы. Их было несколько, но до одного нам пришлось бы идти неделю, до другого — еще дольше, а третий вообще непонятно где находился.
— Прошу к столу! — сказала с улыбкой Шайниспринг, отрывая нас от раздумий над картами.
— Спасибо. — поблагодарил я ее, принимая левитирующую тарелку с супом.
Тарелка оказалась не простой, тонкий фарфор с изящным рисунком был очень неуместен в такой глуши. Я лишь усмехнулся себе под нос, но, когда после еды начали разливать чай в такой же сервиз, я уже чуть в голос не рассмеялся. То ли дело, как у нас — железная посуда, котелок, похожий на футляр для бинокля и вместо кучи приборов одна ложка, а иногда и просто нож. Свой чай я налил в кружку, которую подарила мне Эпплджек: в нее и помещается больше, и удобнее держать; да и просто приятно пить из подарка.
— Подожди! — сказала Шайниспринг и залезла в палатку, когда я только пригубил ароматный чай, пахнущий какими-то травками.
Она вылезла из палатки, а рядом с ней парил уже немного увядший букетик тех самых цветов с поляны. Шайни отделила один цветок, истерла его в кашицу между копытами и бросила мне в чай.
— Это еще зачем? — смотрел я на зеленый травяной катышек в стакане.
— Ну, так ты первым будешь не спать ночью.
— Стоять в дозоре. — машинально поправил я ее.
— Ну, так эта трава поможет тебе не уснуть.
Я пожал плечами и залпом выпил содержимое, проглотив травяное снадобье. Все начали потихоньку расходиться по палаткам, а я прихватил несколько хлопушек и отправился расставлять их по периметру.
Костер хрумкал поленьями, а я пил крепкий чай с примесью душистых трав. Сна не было ни в одном глазу. Вокруг была лишь тишина, и ничто не смело нарушать ее, кроме потрескивания угольков. Я сидел и вслушивался в нее, изредка подбрасывая голодному огню еще древесного корма. Ночь уже близилась к середине, содержимое котелка практически закончилось. Когда я решил налить себе очередную порцию бодрящей жидкости, он показал дно. Скорчив кислую мину, я всё-таки решился сходить и налить еще воды из ручья. Луна висела над миром, как огромный прожектор: света было предостаточно. Но кое-что меня очень заинтересовало. Облака, которые хотели закрыть ее от нас, слегка сбрасывали скорость и облетали ночное светило стороной.
«Что ж, если это твоя забота, младшая сестра, то я очень благодарен.» — и я преклонил копыто в пустоту.
Прижимая хлопушку крылом, я наполнил котелок холодной, как лед водой из ручейка и отправился назад, глядя по сторонам и вслушиваясь в каждый шорох. Когда я уже практически подошел к спасительному свету от костра, я замер: в тени около палаток что-то копошилось.
«Черт! Отвлекся на минуту и все! Попил чайку, блин.» — злые мысли пополам с ругательствами мельтешили в голове.
Я взял хлопушку в зубы и поставил котелок, старясь издавать как можно меньше звуков, но ручка всё-таки тихонько звякнула по краю котелка. Я замер и задержал дыхание: на секунду движения в тени остановились, но ненадолго.
«Фух, пронесло, вроде.» — подумал я, когда прекратившееся копошение возобновилось вновь.
Медленно, стараясь ни на что не наступить и не задеть, я пробирался к незваному гостю. Когда нас разделял всего десяток шагов, я понял, что это не тень: уж слишком крупная. Но что это такое, я разобрать не смог. Был, конечно, еще вариант подлететь, но махать крыльями бесшумно я не умею. Наконец, я подошел на достаточное для прыжка расстояние и немедленно рванул вперед. В последнюю секунду оно заметило меня и сдавленно пискнуло (как-то очень знакомо), но было уже поздно: я накрыл его собой и мы перекатились под свет костра.
— Ты что! С ума сошел? — поинтересовалась напуганная Шайниспринг.
Я так и лежал сверху с открытым ртом не зная что и сказать. Вот ведь, кого-кого, а ее я совершенно не ожидал сейчас увидеть.
— Я... Это... — каждое слово давалось очень плохо, — думал, ты тень или еще кто. — я поспешно слез с нее и помог подняться.
— Я что, такая страшная, что ты подумал, будто я тень? — сказала она с хитрой улыбкой.
— Да нет же, ты красивая. Я... просто... это... — слова вылетали из меня сами собой, голова в этом процессе не участвовала совершенно, и выглядел я сейчас намного нупуганнее, чем Шайни. — А ты чего не спишь?
Она улыбнулась уже своей обычной улыбкой и, не ответив, спросила:
— Хочешь, я сыграю тебе? — и она подняла с земли оброненную продолговатую шкатулку.
— Хочу, — я вспомнил про котелок, — только подожди секунду.
«Ну я и кретин.» — думал я, идя за оставленным в лесу, и так задумался о своем, мягко говоря, идиотском поступке, что чуть не разрядил одну из растяжек.
Я вернулся к костру и повесил над огнем котелок. Капли злобно зашипели, падая на угли и испаряясь под действием жара.
— Слушай, а мы не разбудим их? — и показал копытом на палатки.
— Грейхув принял снадобье Зекоры, так что его теперь и пробегающее стало коров не разбудит, а Маунти все равно скоро вставать.
— Я тоже с удовольствием послушаю. — сказал вышеупомянутый пони, выбираясь из палатки.
— А ты-то чего не спишь? — спросил его я.
— Да вы тут так... шумели, вот я и решил, что уже пора вставать.
— Ну, тогда садись, скоро будет чай.
Он вылез из палатки и сел рядом со мной, Шайниспринг устроилась напротив нас на другой стороне костра. Она взяла телекинезом свою странную коробочку: поверх было натянуто несколько струн, колесико под ними и клавиши сбоку. Первая мысль была примерно такой: «Уж не гусли ли это?»
Но, разглядев предмет получше, я понял, что это никакие не гусли, а инструмент, очень похожий на колёсную лиру.
«И откуда она его достала? Я же практически сам собирал ее сумку и ничего подобного не видел, проглядел, наверное.»
Шайниспринг начала играть. Протяжные, чарующие ноты стали разливаться над лесом. Эти звуки были непохожи ни на что другое, когда-либо мной слышанное. Каждая нота как будто касалась души и сливалась с ней. Похоже даже, языки пламени танцевали в такт музыке. Сквозь них я видел лицо Шайни: глаза прикрыты, амулет на шее отражает блики пламени, грива слегка развевалась от едва заметных дуновений ветра, и только спокойными, но уверенными движениями она касалась клавиш этого чудного инструмента. Такт музыки ускорялся: казалось, что пламя и ветер, подчинившись этому, усилились. Я смотрел, слушал, чувствовал все происходящее каждой клеткой тела и фиброй души. И, когда мелодия закончилась, только ее голос смог вывести меня из этого воистину волшебного транса:
— Понравилось? — открывая глаза, сказала она.
— Ага. — только и смог я выдавить из себя.
— И, по-моему, не только мелодия. — сказал Маунти, но так, чтобы расслышать смог только я.
Я легонько ткнул его в бок, но он только довольно осклабился.
— Ох, ладно, мальчики пойду спать, от музыки меня всегда клонит в сон. — сказала она, зевнув, и залезла в палатку, из приоткрытого полога которой доносилось сопение профессора.
— Ну, и я пойду. — и, пожелав Маунтинмэйну спокойной ночи (в прямом смысле), я отправился в нашу с ним палатку.
Внутри я снял свою любимую накидку, раскатал спальник и забрался в него. Настроение было просто чудесным. Но натруженные дневным переходом мышцы требовали отдыха, поэтому сон не заставил себя долго ждать.
На этот раз сновидение оказалось без бредовых прелюдий. Занавес мрака опустился сразу, как я только закрыл глаза. Я услышал голос, но уже другой, не загробно-могильный, а голос девушки. Однако, властности в нем было предостаточно:
— Здравствуй Серый. — приветствовала меня темнота.
Я помолчал секунду, переваривая происходящее, и, набравшись смелости, ответил в пустоту:
— Я не люблю разговаривать с тем, кого не вижу. Покажись! — старался я сказать как можно увереннее, но все равно мой голос предательски дрожал.
— Ну, что ж, будь по-твоему. — тьма стала немного расступаться, нет, светлее не стало, но тьма передо мной потеряла свою вязкость и явила абсолютно черное создание, медленно принимающее знакомую форму.
Четыре копыта, два острых крыла, длинная шея, грива, как грязная тряпка, свисала с головы, которую венчала остроконечная корона. И всё это черным силуэтом, как в театре теней, стояло перед глазами.
— Так лучше? Мне совершенно претит принимать эти ваши смертные облики.
— Кто ты? — спросил я, не отвечая на вопрос.
— У меня множество имен, можешь сам придумать, если хочешь. Имена, как и облики, совершенно ничего не значат.
— Эмм... Владычица Теней? — ляпнул я первое, что пришло в голову.
— Не очень оригинально, но сойдет. — мне показалось, что она улыбнулась, но на этом ярко черном силуэте без единого намека на глаза невозможно было что-то разглядеть.
— И чего же ты от меня хочешь?
— Ох, сколько вопросов. Ну да ладно, немного времени есть, я отвечу тебе. Ты — необычное существо. Когда ты пришел в этот мир, ты обрел вторую частичку души, а такие экземпляры очень редки, поверь мне. Я бы очень хотела, чтобы ты встал на мою сторону добровольно: тогда я подарю тебе новый мир или, если захочешь, могу вернуть тебя домой, но только если ты выполнишь пару моих поручений.
Стать таким же пожирателем чужих душ и бояться солнечного света? Почему-то у меня к ней веры не было ни на грош. Вернуться домой? Образы родителей, друзей и просто хороших знакомых мгновенно навеяли смертную тоску по дому, всё-таки я по ним скучал, очень скучал. Но сейчас нельзя поддаваться. Я чувствовал это каким-то третьим глазом: чувствовал, что если поддамся хоть на секунду, то всему конец и я останусь марионеткой до окончания...вечности? Меня совершенно не радовала такая перспектива. Очень захотелось послать ее куда подальше, и я уже открыл рот, чтобы это сделать, но она меня оборвала, так и не дав сказать ничего.
— Не перебивай! — все тем же властным, пронизывающим насквозь голосом говорила она, от чего мурашки бегали по спине. — Я подарю тебе новый мир, — повторила она, — совершенный мир, где нет ничего лишнего и где абсолютно отсутствуют границы. Если хочешь, сможешь забрать туда и свою подружку.
«Да вы сговорились, что ли, все!»
— У вас тут немного темно и, по моим меркам, совершенство несколько иное. Да нас и тут неплохо кормят, кстати. — сказал я с ухмылкой. — И она мне не подружка. — после этих слов какое-то чувство кольнуло меня, как будто я сам себе соврал.
Она наклонила голову на бок, как бы показывая, что не очень-то верит мне.
— Ну, хорошо. Но времени на размышления у тебя немного. Всего четыре цикла луны нужно мне и моим любимым подданным, чтобы никто и не вспомнил об этом вашем мире, — сказала она с нескрываемым презрением последние два слова, — а времени с начала нашей экспансии уже утекло немало.
— Бабах! — грянуло где-то снаружи сознания.
— Ты слишком привязался к этому миру и к своим спутникам, они клонят тебя в сторону неправильного выбора. Если ты будешь слишком медлить с принятием решения, мне придется, — тут она замолчала, подбирая слово, — разлучить вас.
— Бабах, бабах! — рвануло дуплетом.
— Подумай и торопись с выбором. Я не люблю ждать, хоть у меня впереди и есть целая вечность. Если согласишься, я поделюсь ей и с тобой. — окончание фразы было уже как в тумане и меня выбросило обратно в мир яви.
— Серый! Серый, они идут! — надрывался Маунтинмэйн заглядывая в палатку.
Я моментально вскочил, выпутался из спальника и вылетел из палатки.
За кустами грохнуло еще раз, озарив лес яркой вспышкой. Шайниспринг стояла с хлопушкой наготове: ее большие от страха глаза в панике сканировали окрестности.
«Так. Четыре растяжки сработали, значит было, по меньшей мере, четыре твари» — мельком пронеслось в голове.
Но мельтешение между кустов и деревьев вдали не прекращалось.
— Рассредоточиться полукругом вокруг входа палатки! — командовал я. — Где Грей? — спросил я, глядя в сторону леса и возможного противника.
— Спит! — ответил Маунтинмэйн.
«После всей этой канонады? Хорошее зелье у Зекоры.»
— Так! Не отвлекаться! Контролируем каждый свой сектор обстрела, — сказал я, копытом указывая на них. — Без моей команды никто не стреляет! Зарядов мало.
Но стрелять не пришлось, пока что не пришлось. Примерно с десяток пар глаз смотрело на нас из спасительной для них тени кустов: свет костра не давал им подойти ближе.
— Только не пугайтесь того, что я сейчас сделаю. — сказал я и рванул к своей сумке около палатки. Быстро найдя кулек со световой смесью, зачерпнул горсть и быстро вернулся к костру.
— Зажмурьтесь! — крикнул я, переворачивая пустой котелок из-под супа и накрывая им пламя, оставив при том угли у края для задуманного.
— Зачем! — взвизгнула Шайни, но было уже поздно.
Тени, как тараканы на кухне, повылазили из своих убежищ, но им был приготовлен отличный такой тапок. Я, зажмурившись, бросил смесь на тлеющие угли: радужку обожгло яркой вспышкой даже сквозь веки. Я отскочил назад на позицию и несколько раз моргнул, чтобы глаза снова привыкли к темноте. Вокруг костра лежало не меньше полутра десятков кучек пепла, но несколько всё-таки успели понять, что происходит и скрылись в тени деревьев. Идти в новую атаку они пока не пытались.
«Черт, да сколько же их тут?!» — пот крупными каплями стекал со лба.
Оказалось, однако, что это не самое худшее. Что-то очень большое ломилось сквозь лес, да так, что треск стоял невообразимый. Шайниспринг не успела закрыть глаза, и сейчас ее, как куклу, мотало из стороны в сторону из-за потери ориентации.
— Что вы так шумите? — сказал очень сонный голос из-за спины.
Но ответа он не дождался. В этот момент, сломав маленькое деревце и примяв кусты, на поляну выкатилось существо. Эдакая помесь кабана, обезьяны и льва, с такими же, как и у остальных теней, бездушными черными глазами, в которых не было ничего другого, кроме жажды уничтожения.
Она посмотрела на нас и улыбнулась (я готов поклясться, что это была улыбка, злобная такая улыбка, а не звериный оскал) всем своим набором для расчленения, который блеснул в лунном свете, и быстрыми рывками направилась в нашу сторону.
— Пли! — скомандовал я, и мы практически синхронно выстрелили вместе с Маунтинмэйном. Грохнуло, в нос ударил едкий запах сгоревшего пороха.
Тварь, видимо не ожидая ничего подобного, споткнулась, перевернулась, и, ослепшая, бросилась в сторону от нас, снеся по пути еще одно небольшое дерево.
— Свет! Он не действует! — жалобно вскрикнул Маунтинмэйн. Ох, зря он это сказал. Теперь тварь, хоть и не видела нас, но знала, где мы. И, немного потеряв в скорости, направилась в нашу сторону.
— Что?.. А! — вскрикнула Шайни, немного придя в себя и увидев приближающуюся черную махину.
— За камни! За камни! — заорал я им и бросился к своей сумке.
Они послушно отступили за валун, на котором не так давно отдыхала ящерка. Я выплюнул использованную мортирку и выхватил из ножен свой небольшой клинок.
«Ну, теперь попляшем! Нужно отвести ее от остальных, а лучше в лес, там она потеряет в маневренности» — мысли со скоростью молний метались в голове.
Она разлепила глаза и, осмотревшись, увидев только меня (остальные уже успели укрыться), бросилась в мою сторону с ожидаемо большой скоростью. Я резко взлетел вверх, в спасительную высь, но не тут то было. Тварь подпрыгнула так неожиданно и так стремительно, что я успел уклониться только в самый последний момент и метнулся к деревьям, усердно работая крыльями. Топот и треск сучьев за спиной не отставал. Я резко повернулся и чуть не пропустил удар. Он пришелся на достаточно толстое дерево, лапа проломила его, как фанерное, и то, жалобно заскрипев, начало свое падение.
«Если бы не успел отскочить, от меня остался бы ошметок.»
Перекат, прыжок в сторону, уворот. Эта «ультра тень» начинала немного выдыхаться от всех этих плясок. Челюсть уже сводило от зажатого в ней ножа, но атаковать было рано. Похоже, у меня будет всего один шанс. Я быстро посмотрел в сторону своих соратников: Маунтинмэйн копался в сумке, выкидывая из нее все подряд, а Шайниспринг с Грейхувом стояли неподвижно: только их рога светились ярким магическим светом. Я в очередной
раз отскочил от смертельного выпада, и в эту секунду тварь застыла статуей, покрытая каким-то свечением.
— Нет! — громогласный голос из моего сна прозвучал в голове, и удерживающие оковы разлетелись мелкими осколками.
Но остатки заклинания еще действовали, и тварь двигалась теперь как в замедленной сьемке.
«Сейчас или никогда!»
И я взлетел, целясь лезвием в голову. Чудище поняло мой маневр и уже было готово прихлопнуть меня обеими лапами, как комара. Но это был обманный маневр. Я резко спикировал, услышав над головой негромкий хлопок, а лезвие уже пропарывало брюхо от горла и почти до хвоста. Клинок закончил свой смертоносный путь, а я, проскочив между задних ног зверя, перекувыркнулся и встал в стойку. Обезьяносвинолев медленно развернулся, сделал шаг и с недоумением посмотрел на зияющую рану. Это была первая эмоция, которую я смог увидеть в этих пустых глазах: раньше в них было только желание сожрать меня или просто изорвать в клочья. Сделав еще один шаг, оно покачнулось и рухнуло, глядя на меня с непередаваемой злобой. Туша стала дымиться, издавая ужасное зловоние, но сейчас оно казалось лучшим в мире ароматом — это был запах победы! Дым повалил сильнее, и тварь вспыхнула, как головка спички, сама себе устраивая погребальный костер и попутно выжигая всю траву вокруг.
— Все. — выдохнул я, оседая на землю обессиленным кулем. Нож упал где-то рядом.
-Ты как? В порядке? — спрашивала подбежавшая Шайниспринг. — Ой! — взвизгнула она, когда разглядела меня полностью.
Видок был еще тот: весь в грязи, из задней ноги торчала щепка (прилетевшая от уничтоженного дерева), оттуда растекалось по шерсти красное пятно, и все это не считая мелких царапин и ссадин.
— Ничего, бывало и хуже. — сказал я, попытавшись улыбнуться и встать: и то и другое получилось плохо.
Шайни помогла мне встать и доковылять до остальных.
— Тени! — встрепенулся я, но Маунтинмэйн успокоил меня:
— Нет их больше. — и указал на две отстреленные хлопушки под ногами.
Я в запале битвы даже не слышал их, ну да это сейчас было не главное. Главное, что все живы.
Снова загорелся костер, в котелке заваривался чай, а Шайни очень аккуратно обрабатывала мои раны снадобьем Зекоры. Я старался не шипеть и не дергаться. Когда все процедуры были выполнены, а чай выпит, мы поблагодарили друг друга за то, что у нас получилось. Не будь среди нас кого-нибудь одного, наверное, и не отбились бы. Да и просто за то, что мы сейчас все вместе.
Я очень устал, но был доволен победой, да еще и Шайни, расчувствовавшись, поцеловала героя в щеку. Маунти тоже, картинно чмокая, полез целоваться к профессору, передразнивая нас, чем вызвал смех у всех, кроме Шайниспринг, та немного смутилась, но потом тоже довольно заулыбалась, глядя на этот театр. Ноги уже совершенно не держали меня, и, как я только залез в палатку, тут же уснул, не залезая в спальник. Этой ночью больше никто не смел тревожить наш покой.
Глава 12
Утро оказалось неожиданно прохладным, уши и нос немного замерзли, и я укрылся с головой чем-то теплым и мягким. Снаружи палатки доносились какие-то звуки и шорохи. Кто-то отчетливо постучал половником по котелку. Все это очень мешало мне насладиться утренней дремой, и я только сильнее натянул на голову плед, чтобы хоть как-то оградиться от шума. Это оказался именно плед. Видимо кто-то ночью укрыл меня им.
«Хмм... кто бы это мог быть?» — подумал я с ухмылкой.
«Может быть, это был Маунтинмэйн? Но было бы намного приятнее, если бы это сделала та, о ком я подумал сначала.»
Я уже решил вставать, но тут с улицы послышался голос Грейхува:
— Шайни, разбуди, пожалуйста, Серого, а то завтрак остынет.
— Хорошо! — послышался в ответ приятный знакомый голос и приближающиеся к палатке шаги.
Я решил немного пошутить и прикинуться спящим, поэтому стал ровно дышать, а на лице появилась озорная улыбка. Но, чтобы ее увидеть, она должна была откинуть разделяющее нас покрывало.
— Сеерыый! — пропела она в приоткрытую полу палатки. Молчу.
— Серый!!! — уже более резко, но все тем же нежным голосом сказала она. Опять молчу.
Она залезла внутрь и подошла практически вплотную.
— Ты спишь? — спросила она и потянула телекинезом плед с моего лица.
— Нет! — ответил я, довольно улыбаясь, когда встрече наших взглядов уже ничего не мешало.
Она немного отпрянула, не ожидая увидеть меня бодрствующим.
— А зачем тогда притворяешься? — с недоумением и интересом одновременном спросила она.
— Да просто так. Хотел немного разыграть тебя. Ну, или чтобы ты подошла чуточку ближе. — и я взял ее копыто в свои.
Она немного смутилась, и ее щеки слегка налились румянцем.
— Да я и так всегда рядом. — сказала она, улыбнувшись, немного помедлила и продолжила практически извиняющимся голосом, переходя на шепот: — Тебе стоит помыться.
Я совершенно забыл, что вид у меня после вчерашнего сражения был такой, как будто я в пути уже пару недель. И, уже выходя из палатки, Шайни сказала, улыбнувшись своей самой милой улыбкой:
— И пойдем завтракать.
Я потянулся всем телом, довольно замычав, немного растягивая затекшие за ночь мышцы, скинул свое теплое покрывало и пулей выскочил наружу. На бегу пожелал доброго утра Грейхуву, который помешивал в котелке завтрак, и, не став дожидаться ответа, устремился к ручью.
Не сбавляя набранного темпа, я с разгона ворвался в водную стихию, совершенно забыв, насколько она холодная. Все тело моментально сковало обжигающим холодом. Но я всё-таки пересилил себя и окунулся с головой. Потом вынырнул и, отплевываясь, затряс гривой из стороны в сторону, прогоняя из нее льдисто-холодную влагу. Ручей был достаточно глубоким, и на середине воды было мне по шею. Он даже походил на маленькую речку. Окончательно смыв с себя следы вчерашней баталии, я выскочил на берег, стуча зубами. Казалось, что этот звук сейчас слышали все жители леса. Несколько раз я взмахнул крыльями, чтобы просушить их немного, но потоки воздуха обдали мокрое тело холодом, и продолжать эту процедуру не захотелось.
— Умываешься? — раздался голос Маунтинмэйна. Казалось, что он появился прямо из воздуха передо мной.
— Ага. — продолжая стучать зубами и отряхиваться, проговорил я.
— На вот, — он бросил мне полотенце, — и пойдем к огню, а то заболеешь еще.
А у огня уже все было готово. Грейхув накладывал в левитирующие в воздухе тарелки кашу из котелка, а Шайниспринг доставала из сумки лепешки и столовые приборы. Я подбежал к огню и уселся рядом с ней, она стрельнула глазками и продолжила заниматься своим делом.
А запах! Какой прекрасный запах был у этой каши. Я закрыл глаза и втянул его полной грудью: в животе в ответ призывно заурчало. Она отдавала немного дымком, но это даже лучше: люблю еду, приготовленную на костре, даже если это не мясо. В ней плавали кусочки сухофруктов, и это была еще не кульминация кулинарного таланта Грейхува. Он достал из своей сумки баночку с тягучей жидкостью красного цвета, на этикетке была нарисована вишенка. Сознание ликовало: «Это же варенье!» и мысли, конечно же, отразились на лице в виде счастливой улыбки.
— Вот, решил взять в дорогу пару баночек джема. — сказал он, и парящая ложка со сладким содержимым стала раскладывать его по всем тарелкам.
Ну, здешний джем — это не та химическая субстанция из нашего мира, поэтому я, не меняя крайне радостного выражения на лице, стал уплетать завтрак за обе щеки вприкуску с лепешкой, которую выдала мне Шайни. Окончательно расправившись с первым блюдом (и даже вылизав тарелку, не хотелось отдавать ни капли каши с джемом в распоряжение ручья, в котором тарелки будут мыться), я принялся за чай. Тот, как и всегда, был на высоте, а все потому, что Шайни добавляла в него что-то из ассортимента своего сада. Закончив трапезу и от души поблагодарив профессора за прекрасный завтрак, я отправился помогать Шайниспринг с помывкой посуды. Скажу честно, ни мытье посуды, ни кашу я в нашем мире терпеть не могу, а сейчас все почему-то казалось в радость. И в таком необычном, но хорошем настроении я отмывал котелок, совершенно не обращая внимания на такую холодную, как мне показалось чуть раньше, воду.
Откуда столько любвеобильности и прекрасное настроение, когда все тело должно болеть от произошедшей вчера битвы, спросите вы? Все очень просто. Я вчера, перед тем как провалиться в омут сна, решил, что больше врать себе не буду. И, вы знаете, полегчало; нет, даже вознесло, и стало как-то легко и приятно на душе. После такого признания самому себе, Шайни показалась намного красивее и нравилась мне уже несколько больше, чем раньше. А благодаря снадобью Зекоры от ссадин и царапин не осталось и следа. В пылу боя пластыри отклеились, и на спине остался только тонкий, чуть розоватый шрам, рана на ноге тоже немного затянулась. В общем, физическое состояние можно оценивать на твердую четверку. А вот духовное оценивалось по наивысшему балу.
После мытья посуды мы собрались у догорающего костра, чтобы обсудить, наконец, каким путем пойдем. За завтраком это как-то это не получилось, мысли были в совершенно ином русле, да и говорить с набитым ртом некультурно. И в этот момент меня как пыльным мешком по голове огрело: я же совершенно забыл рассказать про свой сон. Я помнил его слово в слово, но под влиянием хорошего начала дня он совершенно вылетел из головы.
— Ну, так что? Куда пойдем? Через перевал или всё-таки в пещеры? — первым начал наши дебаты Маунтинмэйн.
— Друзья, тут такое дело. — несколько смущённо сказал я. И начал свой рассказ, естественно, опустив сказанное во сне о Шайниспринг:
Вид у моих спутников стал очень задумчивым и не очень веселым.
— Как, ты говоришь, она сказала? — спрашивал Грейхув — Четыре цикла луны? Это значит... — он задумался, прикидывая в уме, сколько времени прошло со дня Ритуала Плодородия, — у нас осталось примерно две недели.
— Где-то примерно так. — я сидел, понурив взгляд. Хорошее настроение после рассказа немного потускнело.
— Если идти через перевал, то мы, по идее успеваем. Но это только если весь наш путь пройдет без сучка без задоринки. — говорил Маунтинмэйн, рисуя копытом на земле гору, пунктирную линию, огибающую ее и крестик на ее конце, — Или всё-таки рискнем и пойдем в лабиринт под горами? — и дорисовал кружок на ней, видимо символизирующий вход в пещеру.
— Первый вариант, конечно, хороший. Но если нас что-нибудь задержит на пару суток, мы можем не успеть. — говорил профессор, протирая очки.
— Я всё-таки за пещеры, — сказал я, помешивая угли зажатой в копытах палочкой. Если все пойдет как надо, а на талант Маунтинмэйна я готов положиться, мы сможем выиграть приличное количество времени.
— Я тоже. — сказала Шайни.
Честно говоря, я не ожидал от нее такого ответа, мне казалось, что идти по поверхности, созерцая цветочки и прочие прелести природы, было бы куда приятнее для нее. Грейхув окинул нас всех взглядом и обратился к Маунтинмэйну:
— Я так понимаю, что ты тоже хочешь идти через пещеры?
Он лишь довольно улыбнулся и кивнул.
— Ну, тогда и я за пещеры.
— Я очень надеялся, что мы выберем пещеры, — сказал, выдохнув, Маунтинмэйн, и продолжил, — теперь я смогу нанести на карты новый маршрут, раз старый завалило. И кто другой смог бы провести вас по неведомым тропам как не знаменитый Маунтинмэйн! — последние слова были произнесены с огромным бахвальством в голосе но, конечно же, в шутку.
— Ну, раз решили, тогда нам пора собирать лагерь и выдвигаться. — сказал я, вставая. — Маунти, начинай собирать палатки, а я пока соберу разряженные вчера растяжки.
— Растяжки? — переспросил он, и его бровь поползла вверх.
— Ну, эти ловушки из хлопушек. — я совсем забыл, что они не знают значения этого слова.
— Ааа. — протянул он, — Хорошо. — и удалился к палаткам.
— Грейхув, ты мне не поможешь?
— Конечно. — ответил он, и мы отправились обыскивать окрестности в поисках вчерашних сюрпризов для нападавших.
Ох и натоптали мы вчера тут. Но следы побоища не привлекали особого внимания, а вот дерево, которое было перерублено одним могучим ударом, заинтересовало: из его отломленного конца сочилась смола, и ее было достаточно много. Я дотронулся до обломка копытом: от дерева потянулась прилипшая нитка смолы.
— Серый! — окликнул меня Грейхув. — Посмотри на это.
Я вытер испачканное копыто об землю и пошел к призывающему меня профессору. Когда я подошел, моему взору явилась черная куча. Это были останки той огромной твари.
— Очень странно, — начал Грейхув, — пепел от остальных теней уже давно раздуло ветром, а эта лежит, как ни в чём не бывало.
— Действительно, странно .— я подошел и ткнул кучу. Но при ближайшем рассмотрении это оказалось больше похоже на шлак от сварки, чем на сажу, и в ней были достаточно большие вкрапления.
— Нужно взять немного для опытов, может быть это имеет какие-нибудь магические свойства? — глаза у Грейхува загорелись. — Если о тенях существует всего лишь одно упоминание, — начал рассуждать он вслух, — а у меня будет подтверждение, что есть другие, подобные им... да мне все коллеги обзавидуются в академии. И нужно будет набрать пепла обычных теней. Как же я раньше до этого не додумался! Да это же произведет фурор во всем научном мире.
Я покатал по земле небольшой, чуть меньше лесного ореха, шарик (он оказался довольно прочным и в меру тяжелым) и сказал:
— Я тоже, пожалуй, возьму немного. Грейхув, можешь помочь мне собрать вот таких, примерно одинаковых?
Он посмотрел на меня вопросительно и даже сбился на «вы»:
— Уж не собираетесь ли вы писать диссертацию наперерез моей?
— Нет, — с ухмылкой отмахнулся я, — но есть у меня одна задумка. Да, и мне еще понадобится смола с того дерева. Но сначала соберем всё-таки хлопушки.
Минут через двадцать закончив сборы, мы вышли к лагерю. Маунтинмэйн уже закончил с одной палаткой и упаковывал ее в сумку. Шайниспринг закончила убирать посуду и прочие вещи и сидела, расчесывая свою длинную гриву, при этом глядя на себя в парящее в воздухе зеркальце.
— Куда это положить? — спросил Грейхув, указывая на парящий в воздухе бесформенный ком смолы.
— Положи его рядом с костром, и эти шарики туда же. — сказал я и выложил на землю отстреленные хлопушки.
Не знаю, получится ли то, что я задумал, но если все пойдет, как надо, у нас появится неплохое оружие против этих огромных теней. Я разложил перед костром все компоненты и начал прикидывать, как сделать лучше. Смола была слишком жидкая и совершенно не поддавалась формовке. «А что, если?» — и с этой мыслью я выгреб с краев костра золу, накопившуюся за ночь, и начал смешивать ее со смолой. Та с каждой новой порцией становилась все гуще и в конце концов стала похожа на черный пластилин.
— Ты чего в грязи возишься? — из-за спины послышался вопросительный голос Шайниспринг.
— О! Ты, как всегда, вовремя. — улыбнувшись, сказал я. — Достань, пожалуйста, из моей сумки кульки с запасами, а то у меня, — и показал свои копыта, черные от сажи и смолы.
— Хорошо, — сказала она, удаляясь к сумкам, — только не забудь копыта вымыть, а то еще меня ненароком испачкаешь. — последние слова были произнесены в несколько ином тоне, но я не обратил внимания. Я сейчас был полностью погружен в процесс создания нового средства защиты.
Она быстро вернулась: и перед ней летели все кульки и даже тот, в котором лежало конфетти, которое я так и не предал огню. Она положила их передо мной, села рядом и стала следить за моими действиями. Из массы получилось три черных шарика размером с яблоко, в которых с помощью палочки были проделаны отверстия и углубления внутри для заряда. Внутрь я закинул примерно по 5-6 твердых, как металл, горошин, а сверху засыпал порохом, утрамбовал, залепил все остатками массы и воткнул фитили.
— Ну, вроде все, — сказал я и вытер выступивший на лбу пот. Шайниспринг, глядя на меня, хихикала, прикрывшись копытцем.
Я лишь вопросительно посмотрел на нее, как бы говоря, что не так? Она без слов притянула телекинезом свое зеркальце и показала мне мое отражение. На лбу была нарисована черная линия. Не знаю, почему, но это меня очень развеселило и я тоже засмеялся.
«Черт побери, как же хорошо сидеть просто так рядом с ней и смеяться над глупостями. Как будто и нет никаких опасностей, и миру не грозит стать частью вечной тьмы.»
— Серый, а можно, я перезаряжу хлопушки сама? — спросила она.
— Конечно, ты ведь все помнишь, как я тебе показывал?
Она часто закивала головой.
— Ну, тогда делай. Я все равно без твоей помощи сам не смогу.
И я отправился уже в третий раз за сегодня к ручью (никак с ним не расстанусь) — отмывать сажу и смолу. Это заняло немало времени, холодной водой смыть смолу не то, что трудно, а ужасно трудно. Когда я вернулся, Маунтинмэйн заканчивал с последней палаткой, а Шайниспринг показывала профессору, как правильно укладывать слои заряда внутрь хлопушки.
— Что-то задержались мы тут. Пора бы и отчаливать уже, — сказал я, щурясь на уже довольно высоко поднявшееся солнце.
Дорога медленно, но верно начинала идти «в гору», под ногами то и дело шуршали маленькие камушки, отколовшиеся от своей огромной матери. Из растений изредка попадались небольшие деревья, вросшие корнями в тело горы. Маунтинмэйн болтал без умолку (видимо, предвкушая изучение новых мест, всё-таки это его призвание), рассказывая всякие байки про эти горы и прочие неизвестные мне местности. Иногда наша тропинка сужалась до размеров козьей тропы, и мы шли, прижавшись к скале и с опаской поглядывая в пропасть, в которой раскинулось зеленое море Вечносвободного леса. Мне-то не сильно страшно, а вот за других я боялся. Но Маунтинмэйн шел впереди, совершенно не сбавляя темпа хода и своих рассказов. Я, как всегда, шел, замыкая нашу процессию. Передо мной шла Шайниспринг, и я старался постоянно следить за тем, чтобы она ни в коем случае не оступилась. Чем выше мы поднимались, тем становилось холоднее, и ветер усиливался. Ходьба цепочкой не способствовала разговорам, да и ветер сдувал слова, так что я только иногда слышал отголоски рассказа идущего впереди Маунтинмэйна. Он тоже иногда останавливался и придерживал свою шляпу, чтобы та не улетела под нарастающими порывами ветра. Я погрузился в тягостные раздумья:
«Интересно, что происходит дома? В части первые несколько суток меня, наверное, искали целым батальоном. Когда не нашли, наверняка позвонили домой, отцу и сказали, что я дезертир. Как бы его не хватил удар! Чтобы я просто так взял и сбежал? Нет, он никогда в такую чушь не поверит, да я и сам бы в такое не поверил. Нет у меня мотива сбегать, мой дом — небо. Так всегда было и так будет. Какой бы из миров ни стал моим домом.»
От моих размышлений меня оторвало резкое движение впереди, Шайниспринг споткнулась! Но не более того, а вот у меня шерсть дыбом встала, а сердце упало куда-то очень глубоко.
— Не пугай меня больше так, пожалуйста. — сказал я, выдыхая от облегчения, потому что ничего страшного не произошло.
— Ну, ты же пегас, ты бы все равно меня поймал. — сказала она, хитро улыбаясь, как будто бы готовясь предоставить мне такую возможность.
— В такие моменты я напрочь забываю, что у меня есть крылья, но я сделаю все возможное, чтобы тебя защитить.
— Эй, вы чего там встали? Привал скоро уже, так что давайте дойдем до удобного места. Тут недалеко.
И мы пошли дальше, но одного лишь взгляда, слова от Шайниспринг хватило, чтобы никакие плохие мысли больше меня не тяготили. Я разглядывал идущую впереди Шайни и даже не заметил, как под ногами заскрипел снег.
«Всё-таки это хорошее тело, — думал я про себя, — может, не очень удобное, но выносливости и стойкости ему не занимать. Или это мы, люди стали такими дохлыми от всех этих консервантов и прочих ГМО? Не знаю, но если бы я в практически голом виде оказался здесь, то в момент околел бы. Сейчас же единственная накидка спасала меня от холодных порывов ветра и ее было вполне достаточно, а осознание того, что она выполнена лучшим модельером Понивиля, да еще и хорошим другом, да еще и в подарок, грело душу не хуже... даже и не знаю, что может быть лучше. Спасибо тебе, Рарити.»
— Ну, вот мы и пришли, тут можно устроить небольшой привал. Это последний рубеж перед подъёмом ко входу в пещеру. — говорил Маунтинмэйн.
А поднялись мы на небольшое, ровное, как стол, плато, сплошь покрытое снегом.
— Вот он. — сказал Маунтинмэйн и указал наше дальнейшее направление, снимая рюкзак-сумку.
Вход был достаточно близко (на белом теле скалы хорошо угадывался черный провал пещеры), метров 150 всего, но как до него добраться, я не имел ни малейшего представления. От плато скала уходила если не под углом в 90 градусов, то близко к этому значению, и без горного снаряжения тут делать нечего, по крайней мере, для моих спутников.
Я решил получше осмотреть отвесный склони и направился к нему, предварительно скинув свою поклажу рядом с остальными сумками, как вдруг в затылок что-то ударило, а вперед меня полетели белые холодные брызги. Я резко развернулся и увидел такую картину: Шайниспринг еле сдерживает смех, прикрываясь копытцем, а Маунтинмэйн, пытаясь выглядеть серьезным (у него это очень плохо получалось, и он тоже сдерживал улыбку), глядя на меня, незаметно показывал на Шайни.
— Ах так? Ну, тогда держитесь! — я быстро скатал снежок и бросил, не особенно целясь, но попал! А попал я в Грейхува, который открылся когда Маунтинмэйн ловко отскочил в сторону. От такого внезапного нападения он сел прямо там, где стоял. И тут смех прорвал оборону, и Маунти с Шайниспринг захохотали в голос.
Грейхув резко вскочил и выдал то, чего я от него совершенно не ожидал:
— Бегите! — прозвучало устрашающе, но он улыбался, а его рог засветился магическим сиянием.
Десяток снежных комков поднялись в воздух из белого покрывала вокруг него.
— Эй, так не честно! — крикнул Маунти, но было уже поздно, и ему первому прилетело сразу три штуки. Всем остальным тоже досталась порция снега.
В общем, театр военных действий развернулся нешуточный. Сначала было четыре противоборствующих стороны, но в скором времени, с подписанием перемирий и заключений союзов, они объединились. С одной стороны баррикад оказались Грейхув с Маунтинмэйном, а с другой мы с Шайни. Маунти быстро соорудил укрепление в виде снежного вала, а Грей обстреливал нас артиллерийским огнем, пардон, снегом, из-за него. Мы тоже нашли, чем ответить, авиакрепость в виде меня и подхваченной Шайни кружила и бомбила с воздуха позиции противника. Было весело и, когда боевые действия закончились, мы, все залепленные снегом, сидели рядом друг с другом, смеялись и обсуждали сражение:
— А как я тебе тогда попал, а?
— Да ну, вот я тебе в тот момент.
— Зато я вам обоим как попала.
— Пфф, это что, вот...
В общем, победила дружба. Но пора уже было заканчивать наше веселье и отправляться дальше.
— Ну, раз все готовы, тогда пойдемте, подземелья ждут нас!
Мы окончательно отряхнулись, одели наши сумки и выдвинулись к серой стене скалы.
— Ух, мне понравилось! Давайте на обратном пути повторим.
— Обязательно повторим!
— Это было классно! Никогда бы не подумала, что можно кидаться снежками летом.
За разговором мы подошли вплотную к скале, и я уже собирался задать самый главный вопрос: как мы будем взбираться наверх? Но Маунти меня опередил ответом:
— Грейхув, ну давай, показывай нам свой фокус.
— Это не фокус, а магия в чистом виде. — его рог засиял очень ярко, и магическая нить потянулась к копытам Маунтинмэйна
— Смотри, что сейчас будет. — шёпотом сказала Шайни мне на ухо, как бы стараясь не отвлечь профессора от ворожбы. Похоже, что все были в курсе о том, что сейчас происходит, кроме меня.
Но, когда все закончилось, ничего не изменилось, на первый взгляд. Маунти осмотрел свои копыта, довольно хмыкнул и развернулся к скале. Поставил одно переднее копыто на нее, другое, потом заднее и, когда последнее коснулось горы, он не упал на круп, как ожидалось, а спокойно пошел вверх. У меня, наверное, отвисла челюсть в тот момент. Довольный Грейхув, конечно, заметил мое выражение лица.
— Впечатляет? — спросил он, вытирая цветастым платком выступившие капельки пота со лба. Видимо, заклинание было очень «энергозатратным».
— Не то слово. — сказал я, глядя на прогуливающегося по отвесной скале Маунти.
Он уселся на скалу, глядя на нас. Его шляпа слетела с головы и упала в сугроб у подножия. Он посмотрел на свою шляпу, перевел взгляд на профессора, но тот лишь пожал плечами, как бы говоря, что заклинание на головные уборы не распространяется. Шайни подала ему телекинезом оброненную шляпу, Маунти благодарно кивнул и натянул ее на голову посильнее, чтобы та не свалилась.
— Ну, связывайтесь, и вперед.
— Секунду, — сказал я, — снимайте сумки.
— Это зачем еще?
— Я их могу и так доставить наверх, а вам будет проще взбираться. — сказал я и продемонстрировал крылья, сняв накидку. Все согласились и сложили в кучу свою поклажу.
Я помог своим спутникам сделать из веревки нормальную страховку (они сначала просто обвязали ее вокруг туловища, но я лишь отрицательно покачал головой, глядя на эту картину). После некоторых манипуляций с веревкой получилась вполне сносная страховка. Связка медленно поползла по скале, Маунтинмэйн, как паровоз, тащил за собой обоих единорогов, а я по одной сумке начал таскать их поклажу к выступу перед пещерой. Времени это заняло немного, и я уже сидел на выступе, наблюдая за двигающейся внизу процессией. Когда они прошли примерно половину пути, что-то пошло не так. Из скалы торчал выступ, Маунти с легкостью по нему протопал как по обычному холмику, перевернувшись к верху ногами, а вот Шайни с Грейхувом, все еще подвергались силе притяжения и сами они никак не могли повторить маневр нашего проводника. Он со всей силой подтягивал их вверх. И вскоре Грейхув медленно вскарабкался наверх, но вот Шайниспринг никак не могла подняться. Я полетел помогать. Они вдвоем тянули веревку изо всех сил, и это стало главной ошибкой. Когда я уже подлетал, та не выдержала напряжения и силы трения и лопнула! Маунти упал на скалу, как на землю, а Грейхув покачнулся от потери опоры в виде уступа и еле удержался.
— Шайни! — хором заорали все мы.
Ответом нам был только удаляющийся крик. И я камнем бросился вдогонку. Никогда я не летал с такой скоростью, как сейчас. За какие-то пару ударов сердца я догнал нашу спутницу, поймал ее и бережно понес вверх, поддерживая подмышки также как и при снежной баталии. Только вот сейчас я ее держал крепче, чем что-либо, боясь, что она снова отправится в свободное падение. Когда наши спутники увидели, что мы показались из-за выступа, мне послышалось даже сквозь потоки завывающего ветра, как они синхронно вздохнули с облегчением.
— Все в порядке. — сказал я им абсолютно пересохшим голосом и полетел выше, к пещере.
Я усадил ее на выступ, подальше от края, ее зрачки были расширены до предела, и она часто и тяжело дышала, смотря куда-то в сторону обрыва. А сам я плюхнулся рядом, тоже смотря в одну точку. В ушах гулкими ударами стучала кровь, а адреналина в ней сейчас было — хоть ведром черпай. Шок стал немного отпускать ее.
— Серый! — она обхватила меня и уткнулась личиком в грудь. — Я... я так испугалась, — говорила она, всхлипывая, — я... я подумала что... что это все. — она прижалась еще сильнее.
— Эй, ты чего, все ведь хорошо. — я почувствовал, как шерсть на груди стала немного намокать. — Все хорошо. — но мои слова, кажется, только усилили ее стенания.
— Я... я, правда, так напугалась, когда веревка оборвалась — она подняла взгляд, ее лицо было мокрое от слез.
Я поправил прилипшую прядь гривы на ее лице и прижал ее к себе, ее сердечко стучало так громко, что, казалось, сейчас вырвется наружу.
— Я же обещал, что буду защищать тебя. — сказал я ласково ей на ушко, продолжая нежно гладить ее по гриве. Она пахла свежестью, весенней свежестью и тонким ароматом цветов.
Я чувствовал, как она постепенно успокаивается в моих объятиях, дыхание стало спокойным, и она больше не дрожала, как осиновый лист.
Нас прервал шорох со стороны обрыва.
— Я пойду, помогу ребятам. — сказал я ей все также на ушко.
В ответ она лишь тихонько кивнула, коснувшись подбородком моего плеча.
Я помог подняться моим спутникам на уступ, Грейхув имел очень серьезный вид. Он подошел ко мне, положил копыто на плечо и благодарственно кивнул с закрытыми глазами.
Когда все окончательно удостоверились что с Шайни все в порядке и она может идти, мы не спеша подняли сумки и подошли к темному провалу пещеры.
— Ну... пойдемте, что ли. — сказал Маунтинмэйн не отрывая взгляда от черного спуска в недра горы. Все медленно выдвинулись вперед. Только я не спешил.
— Поскорее бы тебя снова увидеть. — сказал я одними лишь губами, щурясь и глядя на солнце. И шагнул во тьму.
Глава 13
Темнота... стоит отойти лишь на шаг, как она поглотит тебя без остатка. Света от фонарика, Грейхува, едва хватало, чтобы разглядеть путников, идущих рядом, и не споткнуться об какой-нибудь камень. Казалось, что потревоженный мрак пытается потушить единственный пучок света, нарушающий его вековой сон. Завывания ветра давно остались позади, как и выход из этих мрачных лабиринтов, и сейчас лишь звуки шагов да редкие голоса четверых путников отражались от стен пещеры, создавая иногда причудливое звучание благодаря эху. Но после произошедших событий путь вышел не слишком-то богатым на разговоры.
Маунтинмэйн рассказал всего пару своих фирменных историй, постоянно сбивался, пытаясь что-то вспомнить. Шайни, та вообще всю дорогу молчала, не знаю, от неловкости за всплеск эмоций или от пережитого страха. Я спросил ее пару раз, все ли в порядке. Ответом мне были лишь кивки головой или еле слышное «да». Настроение у всех было очень подавленным, так как все понимали, что началась самая трудная часть пути. Что может быть страшнее неизвестности? Особенно когда ты идешь в глубины гор, где стоит лишь один раз неправильно повернуть, и выхода уже никогда не найти. Время уже давно перевалило за обеденное, но Маунтинмэйн вел отряд дальше, говоря, что место для стоянки неподходящее. Но так оно и было. Кое-где была очень большая сырость: капли, оторвавшиеся от сталактитов, падали сверху, и под ногами нередко оказывались большие лужи. Иногда этих «сосулек» на потолке было слишком много: проходить, а уж тем более останавливаться для привала было немного страшно. Там же, где было сухо и спокойно, путь, как назло, сужался до размеров дверцы в духовке, и приходилось протискиваться по одному. Я один раз практически застрял, но паника в этом случае самый худший враг: я отдышался, успокоился и с помощью друзей благополучно выбрался. Еще где-то через полчаса пути нам открылась большая и просторная зала.
— Все! Я больше не сделаю ни шага, иначе у меня копыта отвалятся. — сказал Грейхув и уселся прямо на пол, не снимая сумок.
Маунтинмэйн лишь осмотрел окрестности, насколько это позволил тусклый огонек, и, не найдя, к чему можно придраться, согласился:
— Ну, думаю, можно устроить привал здесь. — сказал он и снял свою сумку-рюкзак.
Мы устроились у одной из стен этого зала. Все очень устали. Путь до места подъёма, восхождение в гору и несколько часов блуждания в темноте совершенно утомили нас, а Грейхув вообще сидел, тяжело дыша, и не двигался. Можно было подумать, что он медитирует. Еще у подножья горы мы насобирали немного хвороста, чтобы можно было погреться у костра и приготовить пищу. Почему немного хвороста? А потому, что если собирать дров на три дня, пришлось бы тащить с собой целую поленницу, а у нас и так груза немало. Так что решили набрать всего на один день, а потом можно будет питаться тем, что готовить не нужно, благо непортящихся продуктов мы набрали на всю дорогу туда и обратно, и при рациональном использовании можно было хоть месяц жить в этих пещерах. Да вот только этого месяца у нас не было.
Немного отдохнув, мы стали обустраивать наш лагерь. Палатки ставить не стали ( дождь в пещере? Смеетесь?), но я всё-таки решил осмотреть потолок на наличие острых конусообразных предметов, да и вообще все помещение: дальней стены видно не было. Скинув в общую кучу свою поклажу, я аккуратно сложил накидку, раскрыл крылья и хотел было взлететь, как вдруг понял, что летать в темноте — дело крайне опасное. Немного поразмыслив, я вспомнил, что у Грейхува есть какие-то светящиеся кристаллы.
— Грейхув.
— А? — отозвался он, выходя из своего транса.
— Помнишь, еще в Кантерлоте ты говорил про какие-то кристаллы, ну, которые ты сам делал?
— А, — протянул он уже довольным голосом, — конечно помню! Мы их вместе со студентами целый семестр готовили. — он моментально оживился, как будто только что и не сидел безвольной куклой.
Он покопался в своей сумке и извлек из нее один из этих кристаллов. Он был мутного цвета и какой-то неправильной формы.
— Вот, пожалуйста. — и протянул его телекинезом мне.
— И как эта штука работает?
— Все очень просто. — его рог опять засветился на мгновение, и кристалл вспыхнул яркой желтой вспышкой. От такой неожиданной демонстрации я его чуть не выронил, а перед глазами побежали цветные круги, заставив меня зажмурится.
— Ой, извини, я сейчас убавлю. — и, повернув магическое, никому невидимое реле, он уменьшил яркость света.
— А мне как его включить? — спросил я и взял кристалл зубами.
— Эмм... думаю, никак. — он пожал плечами. — Нужно быть единорогом, чтобы его активировать.
Я только кивнул в ответ и отправился с этим фонариком исследовать потолок. Он оказался достаточно высоким, но то, что оказалось на нем, стоило того. По всему потолку расползся давно засохший вьюн или корни какого-то дерева, но это было неважно: главное, что это было сырье для костра. Кое-как я закрепил среди этого сплетения свой источник света и полетел вниз за незаменимым инструментом — ножом. Маунтинмэйн уже приготовился зажигать костер, но я его остановил, рассказав о своей находке. Достав нож из своей сумки и зажав его в зубах, я полетел вверх, ориентируясь на светящийся огонек, как на маяк.
Костер озарял своим светом сидящих вокруг него усталых путников. Дров теперь было полно: можно было поддерживать огонь хоть весь день и ночь. То, что я нарезал на потолке, горело очень хорошо, но быстро. Приходилось постоянно подбрасывать костру очередную порцию топлива, чтобы он не потух. Над огнем висел котелок, а в нем готовился наш поздний обед, ну или ранний ужин.
— Я думаю, нам нужно остаться тут на ночлег. — сказал Маунтинмэйн, открыв крышку и проверяя, как готовится блюдо.
— Почему? — спросил Грейхув. — Мы же планировали сегодня пройти еще немного.
— Не думаю, что мы сможем найти сегодня для ночлега место лучше.
— Я тоже так думаю. — сказал я, затачивая нож: тот изрядно затупился после деревозаготовительных работ.
Одна лишь Шайниспринг так ничего и не говорила. У нее как будто бы выключили звук, да и эмоции тоже.
— Ну, раз мы остаемся, кто сегодня будет дежурить ночью?
— Я буду. — сказала Шайни, и подняла на нас взгляд.
Вот уж чего мы не ожидали от нее, так именно этого, и уже хотели отговаривать ее, мотивируя тем, что «путь был трудным», «она устала», «да еще такое потрясение». Но она была непреклонна. Нам осталось только развести копытами и согласиться. Грейхув вызвался стать дежурным на вторую половину ночи.
Что ни говорите, а горячая еда очень повышает настроение после трудного дня, а если прием пищи происходит в хорошей компании — вдвойне. Кажется, что мрак вокруг не такой густой, путь не такой трудный, да и вообще! С нами самый опытный следопыт в Эквестрии, так что не пропадем. И Шайни не выглядела такой подавленной, что лично для меня было еще одним фактором хорошего настроения. Мы начали потихоньку готовиться ко сну, Маунти уже разложил свой спальник, забрался в него и с довольным выражением лица наблюдал за тем, как то же самое делают остальные. Я тоже приготовил спальное место, но спать пока не собирался: нужно еще установить растяжки. Вот в лесу — ставь не хочу, а как это сделать на каменном полу? Пришлось включать всю отпущенную мне смекалку, и минут через двадцать все было готово. А получилось вот что: в небольшую расщелину в стене над нами я вставил хлопушку, а от нее протянул вокруг нашей стоянки несколько нитей, которые натянул на небольшие камушки, благо их тут было полно. В центре этой паутины горел костерок, а около стены лежало четыре спальника ногами к очагу. Чтобы пройти незамеченным к спящим нужно было быть, наверное, суперагентом из этих нелепых голливудских фильмов. Шайни все это время с интересом наблюдала за моими действиями, сидя у костра. Я еще раз осмотрел все элементы «сигнализации», предупредил на всякий случай Шайни, чтобы она ее не трогала, пожелал ей спокойного дежурства и отправился на боковую.
Как это обычно и бывает, на сытый желудок и уставшие мышцы сон пришел мгновенно. И сон... был такой легкий и приятный: облака, полет, легкое дуновение ветра и теплый солнечный свет. Давно мне не снилось таких хороших снов, но что-то самым бесцеремонным образом выкинуло меня из него, и я проснулся. Открыл глаза: никаких тебе облаков и тем более солнечного света, лишь только пляшущие тени от горящего костра на скале. Все тихо и спокойно. Шайни сидела спиной ко мне и лицом к костру, неся караул. Я полежал так немного, но провалиться в мир грез никак не получалось. Вздохнув с сожалением, я вылез из спальника и направился к сидящей Шайниспринг. Я сел рядом с ней и, не глядя на нее, стал рассматривать, как язычки пламени танцуют свои ритуальные танцы. Смотреть на то, как горит огонь, можно вечно, если только хватит дров на эту вечность: есть в нем что-то завораживающее. Наше взаимное молчание слишком задержалось, и я решил разнообразить его беседой или даже...
— Шайни, я хочу тебе признаться... Ты мне очень нравишься и ты очень красивая. Наверное, я даже... — и только сейчас я понял, когда повернул голову в ее сторону, что она спит. — Ээй. — пропел я и легонько тронул ее копытом, она слегка дернулась и открыла глаза.
— Ой! Я задремала. Прости, я что-то, это... — она не могла подобрать нужного слова спросонья.
— Ты просто устала, — сказал я, — ложись ка ты спать.
— Знаешь, мне сейчас снился такой хороший сон. Я никогда не летала во сне, а тут...
— Постой. Тебе тоже это приснилось?
— Ну, наверное. А еще там был голос, он говорил что-то приятное, но сквозь сон я не поняла ничего.
Я лишь только усмехнулся про себя, догадываясь, про какой голос идет речь.
— Ложись спать, а я посижу за тебя. Я вообще не понимаю, зачем ты вызвалась дежурить.
— Я просто хотела... немного побыть наедине со своими воспоминаниями. — сказала она, держа в копытцах свой амулет. — Я и правда очень устала сегодня, наверное, правда, стоит отдохнуть. И я еще хотела сказать, — она немного помялась, подбирая слово,— поблагодарить тебя за... ну, за тот случай на скале, и извиниться за ту сцену.
— Да ладно тебе. Главное, что все хорошо зак... — договорить она мне не дала. Плавным, но быстрым движением она приблизилась и нежно поцеловала меня. Это произошло так внезапно, что я сначала не понял, что произошло, но мгновением позже я уже мечтал, чтобы этот момент длился вечно.
Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Она пошла спать, таинственно улыбнувшись напоследок, а я так и сидел, окончательно парализованный произошедшим. Но счастливый! Чертовски счастливый. Не знаю, почему, но сейчас я окончательно убедился что все будет хорошо, потому что просто не может быть иначе.
Не знаю, сколько я так просидел, погруженный в мечты с улыбкой идиота на лице, но костер уже догорал. Я подбросил еще веток этому ненасытному созданию и пара десятков огненных светлячков отправились изучать темноту в вышине. Когда не с кем поговорить, обычно приходят они, мысли:
«Тут так хорошо... не конкретно в пещере, а вообще. Такой чистый и искренний мир. Друзья, каких у меня никогда не было в моем мире. Нет, друзья у меня там есть и их много, но вот таких... И отчего же я скучаю по дому? Казалось бы, грех жаловаться. Почему именно я оказался здесь? Но я просто нереально рад, что оказался здесь именно я. А что если всё-таки придется вернуться? Чур, меня, чур! Может, здесь все непривычно, многие вещи неудобны и непонятны, но я благодарен судьбе за этот подарок и отдавать его назад не хочу.»
— Ээй! — меня потрепали за плечо. Я вздрогнул и обернулся. — Ты чего не отвечаешь? — это был Грейхув, — сейчас вроде бы очередь Шайниспринг? — он вопросительно посмотрел на меня.
— Да задумался я что-то. А Шайни, она устала, и я ее подменил.
Он понимающе кивнул и сел рядом. Притянув котелок с чаем, он налил две порции: себе в изящную чашку, а мне в мою кружку, от которой пахло яблоками. Это придавало чаю еще более приятный аромат.
Одним глотком я выпил половину и чуть не поперхнулся.
— Жажда замучила? — немного саркастически спросил Грейхув.
— Самую малость. — сказал я и обернулся в сторону спящей Шайни. — Грейхув, — обратился я к нему. (Я уже давно хотел спросить про тот амулет, что носит Шайниспринг, но саму ее спросить не решался, боясь затронуть нехорошие воспоминания.) — А что это за амулет у Шайниспринг? — спросил я шёпотом.
Он телекинезом снял очки, потер копытом лоб и обернулся, чтобы удостовериться, что Шайни спит. Вздохнул и начал свой долгий рассказ:
— Это очень грустная история...
...она стала мне как дочь. И вот с тех пор мы живем вместе.
— Мда. — только и смог произнести я после рассказа Грейхува. — Потерять в один день обоих родителей.
— Но знаешь что, Серый? Я давно не видел ее такой жизнерадостной, как в последние дни. — чуть улыбнувшись, сказал он. — И... хорошо, что ты спросил про это меня, у меня сердце разрывается, когда она плачет. И если бы ты спросил об этом ее...
Я понимающе кивнул и не спеша встал.
— Я, наверное, пойду прилягу. — сказал я и собрался уходить, но Грейхув придержал меня копытом.
— Серый. Спасибо тебе за то, что уберег ее... она мне очень дорога.
— И мне тоже.
— Подъем! Подъем сони. — прозвучал голос сквозь пелену сна.
Хоть ночью больше ничего не снилось, но просыпаться очень не хотелось, и я поглубже завернулся в спальник, закрывая уши. В ответ на мои оборонительные действия будивший нас Грейхув ввел тяжелую артиллерию, а если точно, стал стучать половником по котлу. Что ж, придется капитулировать. Я высунулся из своей нагретой за ночь походной кровати, втянул ноздрями прохладный, влажный воздух и выбрался наружу. Все тело затекло: хоть спальник и мягкий, но спать на камне — это очень неудобно. Шайниспринг, похоже, была согласна со мной: она выбралась из своего и стала медленно потягиваться, издавая едва различимое мычание. Потом достала телекинезом зеркальце, ахнула и стала приводить свою гриву в порядок. А вот Маунтинмэйн выглядел так, как будто он один тут спал не на скале, а на королевской кровати (вот что значит дело привычки). Он ловко выбрался из спальника, надел шляпу и отправился интересоваться, что у нас на завтрак.
Ночь прошла без происшествий, ну или практически без них.
— Давайте, налегайте, остынет же! — Грейхув выглядел очень возбужденным, в то время когда должен был практически спать на ходу.
Поведение профессора вызывало крайнее недоумение, и мы переглянулись с Маунтинмэйном как бы спрашивая друг друга чего это он? А вот Шайниспринг, похоже, догадалась, отчего столько энергии в Грейхуве:
— Грей. — обратилась она, к нему отрываясь от разглядывания содержимого своих сумок.
— Да! — моментально отреагировал он
— Я надеюсь, ты не все те цветы заварил?
— Нуу, — протянул он, — все. — он развел копытами с довольной ухмылкой на лице. — Просто мне очень хотелось спать.
— Я думаю, ты теперь сможешь и в эту ночь дежурить, причем один. — довольно улыбнувшись, сказала Шайни.
Завтрак оказался таким же, как и в первый раз. Каша с сухофруктами, хотя сейчас она немного подгорела, все равно была очень вкусной. Я поедал завтрак с наслаждением и наблюдал, как Грейхув убирает какие-то исписанные листы бумаги, лежавшие ранее у костра.
— Грейхув, а что это такое? — спросил я, отрываясь от трапезы.
— Это? Я решил немного исследовать материю, что осталась от той огромной тени.
«Да уж, немного. — саркастически подумал я, глядя на приличного размера стопку пергамента. — Теперь понятно, почему каша подгорела.»
— Эх, сейчас бы яблочного пирога от Шайни.
— Когда вернемся, я тебе обязательно испеку. — она легонько ткнула меня в бок и улыбнулась.
Только после ее слов я понял, что сказал это вслух.
— Нуу, — протянул я, немного растерявшись, — тогда ловлю на слове. — сказал я с улыбкой и подмигнул ей.
— А пока нет пирога, — она притянула свою сумку и достала оттуда яблоко, — держи. — и протянула его мне.
— Спасибо. — сказал я и стал грызть фрукт.
И тут на меня напал приступ хохота, да такой, что я откушенным куском чуть не подавился.
— Ты чего? — спросил Маунтинмэйн, улыбаясь (видимо, смех был немного заразительный).
— Да так, ничего просто вспомнил кое-что. — сказал я, окончательно отсмеявшись. А вспомнил я, как когда то в детстве в нашей деревне кормил лошадь половинкой яблока. Она довольно фыркала и громко уплетала угощение. И вот я представил себя на ее месте. Забавная вышла картинка.
Когда с завтраком было покончено, мы стали собираться в дорогу. Я очень аккуратно разрядил нашу сигнализацию и собрал все в сумку, проверил остальные хлопушки и снаряжение. Грейхув уже давно все сложил и ожидал нас, переминаясь с копыта на копыто. Надо было нарвать побольше тех цветов: с ними можно дежурить, совершенно не зевая. Наш профессор тому пример.
Снова в путь. Коридор начал уходить куда-то вниз, в самые недра горы. Сама гора потихоньку стала меняться. Если раньше нас окружали безжизненные серые камни, то сейчас часто попадались огромные кристаллы зеленоватого оттенка, в которых мы отражались, как в кривых зеркалах. Их становилось все больше и больше, пока все окружающее нас пространство полностью не стало одним монолитным кристаллом.
— Если бы сам не увидел, никогда бы не поверил, что бывает такое. — сказал я, вертя головой по сторонам.
— Ха! И не такое бывает, вот например, однажды... — сказал Маунтинмэйн и начал очередную историю. За эти несколько дней я уже услышал их очень много. Некоторые были очень захватывающими, но главное, что я многое узнал из них об этом мире, и с каждой такой «байкой» мне хотелось остаться тут все сильнее. Воистину, этот мир прекрасен.
Свет от фонаря Грейхува отражался от десятков, если не сотен граней кристального коридора, как от тусклых зеркал. Все пространство было отлично освещено, и создавалось впечатление, что мы идем внутри огромного калейдоскопа. Завораживающее зрелище.
— Стоп. — послышался голос от идущего впереди Маунтинмэйна.
— Что случилось? — поинтересовался Грейхув.
— Вон что. — и он кивнул в направлении двух темных ходов впереди.
— И куда нам? — спросил я.
— Не знаю, пока не знаю. — ответил он и сел на распутье. — Помолчите, пожалуйста, — попросил он, закрыв глаза, и стал глубоко вдыхать носом воздух.
— А заче... — только начал я.
— Тсс! — хором прошипели, словно змеи, профессор и Шайни. Я лишь показал мимикой, что все, молчу.
Маунти сидел, не шевелясь, минут пять, но потом расплылся в довольной улыбке и встал.
— Мы пойдем туда. — и показал на левый проход.
Сомневаться в его умении не приходилось, особенно после того, как спокойно мы прошли по Вечносвободному лесу. И все пошли в указанном направлении.
— Слышите? — спросил Маунти и поднял вверх копыто, останавливая наш отряд.
Где-то вдали нарастал гул.
— Что это? — спросила обеспокоенная Шайни и прижала ушки.
— Если это то, о чем я думаю, то нам крупно повезло. — ответил наш проводник и ускоренным шагом направился дальше.
Маунтинмэйн уже практически бежал вперед, мы еле успевали за ним. Отражения вокруг мелькали как сумасшедшие, а гул нарастал: из отголоска он превратился в рев дикого зверя.
— Да! — радостно выкрикнул Маунтинмэйн, когда мы остановились у обрыва.
Стеклянный коридор закончился и перед нами открылся вид огромного водопада, который начинался откуда-то из темноты потолка, с шумом проносился мимо нас и уходил вниз к небольшому озерцу, в котором кипела пена бушующей стихии.
— Слушай, мы все не против того, чтобы помыться, но зачем было так бежать? — спросила Шайниспринг, немного переведя дух после галопа.
— Ты не понимаешь, я сейчас все объясню. — ответил он ей.
Маунти отошёл подальше от обрыва и от летевших капель, достал одну из своих карт и стал рассматривать ее.
— Грейхув, посвети мне, пожалуйста. — сказал он профессору. Тот оторвался от созерцания подгорного чуда и отправился со своим фонарем к говорившему. А мы с Шайни остались наблюдать за тем, как огромный поток с грохотом расшибался о камни внизу, и вода быстро уходила дальше, в нишу в скале, устремляясь на свободу.
— Я не знаю, что там придумал Маунти, но мне тут нравится. — сказала она и пододвинулась ко мне.
— Да, тут красиво. — сказал я глядя на то, как вода с ревом пролетает в нескольких метрах от нас.
И, что самое удивительное, тут не было темно. Сами стены источали чуть заметный голубоватый свет.
— Эй! Хорош ворковать, голубки. — послышался задорный окрик Маунтинмэйна из-за спины. — идите сюда, что-то покажу!
Я лишь закатил глаза на его очередной подкол и мы направился к нему.
— Смотрите, — сказал он, — мы находимся сейчас где-то здесь! — и с гордым видом ткнул в пол рядом с картой.
— Маунти ты, по-моему, что то путаешь. — сказал я.
— Ничуть, видите эту полоску? — он провел копытом по заштрихованной линии. — Это подземная река. — и показал в сторону грохочущей воды. — Если мы будем идти по ее течению, то скоро доберемся до знакомых мне коридоров, и тогда один или два дня пути — и мы выберемся отсюда.
Вот это была новость: если буквально через трое суток мы сможем выбраться на поверхность, это будет просто отлично. Времени у нас будет еще полно до так называемого конца света. Настроение у всех моментально поднялось, и мы хвалили Маунти за его находчивость и его талант следопыта. Он театрально кланялся и просил сложить букеты цветов в одну большую кучу. В достаточно приподнятом настроении мы выдвинулись в путь дальше.
— Маунти, а ты точно уверен, что мы здесь пройдем?! — я практически кричал, шум водопада заглушал все наши голоса.
-Вполне! — ответил он и первым ступил на узенькую дорожку.
Путь, который нам предстоял, был очень узким. Там, где кончался обрыв, начиналась тропка вдоль стены в скале, а в ее конце зиял черный вход в следующие коридоры, которые, как сказал наш проводник, идут параллельно течению реки. Сама река метрах в десяти внизу пенящейся пучиной уходила куда-то в небольшую расщелину. Следующим на эту практически канатную дорожку вступил Грейхув, освещая своим фонариком путь всем, Шайни тоже сделала шаг, но я ее остановил.
— Ты чего? — спросила она обернувшись.
— Вот, накинь, — сказал я и достал из сумки свою накидку, — а то вся промокнешь.
Капли от водопада летели не хуже дождя и даже Маунтинмэйн накрыл какой-то тряпкой наш сэкономленный запас дров, чтобы те не промокли.
— Спасибо. — сказала она и улыбнулась своей самой милой улыбкой. — Обо мне еще никто так не заботился. — и, натянув накидку на голову, она пошла вдоль скалы.
Вот только было у меня какое-то нехорошее предчувствие, как будто комок в горле застрял. Когда я сделал первый шаг на тропку, оно только усилилось. Все мое нутро говорило мне сейчас, что мне нельзя идти по ней. Можно было скинуть сумку и просто долететь до туда, но я не хотел мочить крылья (они всегда сохнут дольше всего остального). Я глубоко вздохнул и решил отбросить эти глупые предрассудки. И сделал еще один шаг.
И это началось, то, от чего меня так пыталось защитить мое шестое чувство. Звук, похожий на рвущуюся ткань, с такой силой врезался в барабанные перепонки, что даже заглушил грохот ревущего водопада. Скала затряслась вся до основания, сверху посыпались камни, уже перебравшиеся ко входу Маунтинмэйн и профессор что-то кричали, но их не было слышно от всей этой какофонии. Все вокруг рушилось, камни и мелкая крошка сыпались градом. Шайни в два прыжка добралась до наших спутников и... это было последнее, что я увидел.
Земля ушла из-под ног: и я отправился в свободное падение. Сумки помешали раскрыть крылья, и я с размаха влетел в пенящуюся черную пучину. Вынырнул на мгновение, вдохнул воздуха, но вокруг уже была только темнота. Меня уносило быстрым течение по желобу. Сумки тянули на дно, и выпутаться из них никак не получалось. Моя голова постоянно уходила под воду. Холод водной стихии обжигал, как огонь, в легких все меньше и меньше оставалось воздуха. Я ударился головой об какой-то выступ, а сумки как камень продолжали тянуть на дно.
«Неужели это конец?» — пронеслось в паникующем сознании. — «Да вот хрен вам!»
Я собрал последние силы в комок и рванул наверх. И, о чудо! Зацепился копытом за что-то скользкое. Чувство опоры дало надежду, и я мертвой хваткой в вцепился в подаренный шанс. Течение всеми силами пыталось оторвать меня от единственной надежды на спасение. Превозмогая боль в мышцах, я стал подтягиваться.
«Ну, еще чуть чуть!» — кричало сознание.
Голова поднялась над бушующей водной стихией, и я стал жадно вдыхать воздух. Это придало немного сил, и одним рывком я вылез и перекатился по холодному склизком полу.
Сознание плыло. Сил не хватало даже на то, чтобы открыть глаза. Я лежал на чем-то холодном и мокром и тяжело дышал. Я открыл глаза и чуть приподнял голову: это оказалось плохой идеей. Вселенная вокруг куда-то поплыла, сознание начало отключаться. И только знакомый властный женский голос произнес:
— А ведь я предупреждала тебя, что мне придется вас разлучить.
И после этих слов темнота полностью затмила разум.
Глава 14
Понятия не имею, сколько времени я пролежал без сознания. Что-то подталкивало разум вернуться в тело, как будто меня резко толкали в грудь, как при искусственном дыхании. Все звуки и ощущения были такими, будто я нахожусь глубоко под водой. После очередного толчка я потихоньку начал выныривать из этой бездны мрака. Звуки принимали более отчетливый вид, и я расслышал голоса.
То ли я слишком сильно ударился головой, то ли воды наглотался и у меня случилось помутнение сознания, но эти голоса были совершенно не похожи на голоса моих спутников. Один был быстрый и визгливый, а второй протяжный и басовитый.
— Эй! неси его аккуратнее! – рыкнул первый.
— А я че? Я ниче. – ответил ему второй.
«Это еще кто такие?!» — пронеслось в моем едва очнувшемся сознании.
— Рорх будет доволен нашей находкой.
— Угу, – промычал тот, кто нес меня.
«Это явно не Грейхув с Маунтинмэйном, но и не тени, у тех интеллекта не хватало, чтобы разговаривать.»
Теперь, когда ясность мыслей, вроде бы, полностью восстановилась, я решил провести небольшую разведку, стараясь не выдать того, что я очнулся. А по ощущениям я сейчас имею такой расклад: кто-то нашел меня, связал (пошевелить конечностями было нельзя, они очень затекли) закинул на плечо и понес к какому-то Рорху, который почему-то будет очень рад, а второй идет сзади и, по всей видимости, он главнее моего извозчика. Если я связан, значит, это явно не друзья.
Конечно, долго маскировка продержаться не могла. Мой носильщик подбросил меня на плече, чтобы нести поудобнее, и я резко выдохнул при приземлении обратно, открыв глаза. Вокруг было слишком темно, чтобы разглядеть моих пленителей. Только пара желтых глаз идущего сзади следила за мной.
— Эй! Да он, похоже, пришел в себя.
Передний не очень церемонясь скинул меня с плеча и усадил на пол.
— Ты что здесь делаешь? – спросил визгливый, сверкая желтыми глазами. – Ладно, пусть Рорх сам тебя допрашивает, не наше это дело. – ответил он сам на свой вопрос.
— Вы кто такие? – спросил я пересохшим голосом.
Говоривший повернулся ко второму, тот без слов чиркнул чем-то. Загорелся факел, и в желтом дергающемся пламени я разглядел их. Разглядел и отшатнулся, насколько это позволило связанное по рукам и ногам тело. На мою реакцию они еще сильнее улыбнулись — оскалились. Это были собаки.
— Мы — Бриллиантовые псы, – сказал тот, кто шел сзади нас, а второй только кивнул, подтверждая сказанное. Он, по всей видимости, вообще был не очень разговорчивым, – А вот ты кто такой?
Я решил промолчать, пытаясь привести метавшиеся мысли в порядок.
Бриллиантовые псы, или Бриллиантовые собаки, как называл их Маунтинмэйн в одной из своих историй. Я плохо запомнил ее, но точно помню, что встреча с ними ни сулит ничего хорошего. Он тогда, вроде бы, с большим трудом смог убежать от них.
— Молчишь? Ну, молчи. Но вот Рорху тебе придется объяснить, как ты тут очутился. – он кивнул своему молчаливому соратнику, который был в два раза его больше. Тот опять подхватил меня, и мы отправились дальше.
Ситуация была очень неожиданной. Куда меня унесло этой подземной рекой? Где теперь мои спутники? Нужно как-то выпутываться, но в моем связанном положении сделать можно немногое. Может быть, я смогу договориться с этим Рорхом и объяснить ему, что промедление смерти подобно, причем для всех без исключения. Шли мы недолго. Обычный пещерный коридор сменился на что-то, напоминающее свод шахты, под потолком появились деревянные балки, на которых иногда висели застекленные фонари, как у Грейхува.
— Рорх! Смотри, что мы нашли около реки.
Мы вошли в довольно просторный зал. Его наполнял всякий хлам: мешки, ящики, стулья (у многих не хватало одной, а то и вообще трех ножек) и прочий мусор, который занимал практически все помещение до потолка.
Из глубины этого мусорного царства к нам подошел еще один пес. По его виду нетрудно было догадаться, что он у них за главного: на морде было несколько шрамов, левое ухо имело потрепанный вид, а взгляд был холодный и цепкий.
— Очень интересно. И как же ты попал сюда? – спросил он, пристально разглядывая меня.
— Приплыл, – буркнул я в ответ.
Он лишь хмыкнул.
— Это мы нашли рядом с ним, – сказал тот визгливый (я про себя окрестил их Болтун и Молчун) и бросил предводителю мой мешок. Мой мешок!
«А я уж подумал, что он ушел но дно или его смыло течением. Ох, только бы запас для хлопушек не промок, благо я убрал все в непромокаемый карман на случай дождя. Да и портрет мой там тоже лежит. Эх, наверное, все съестные припасы размокли»
Рорх ловко поймал мешок, первым делом вынул хлопушку из кармана разгрузки, повертел ее в лапах, усмехнулся и спросил:
— На карнавал собрался?
Мои пленители заржали над шуткой главаря, а тот продолжил изучение содержимого моих сумок. Осмотрел пришитые ножны и обратился ко мне:
– А где же нож?
— Не знаю. – честно признался я.
Рорх нахмурил взгляд и стал изучать меня на предмет лжи, но я действительно не знал где он. Похоже, он это понял и перевел взгляд на визгливого:
— Рееейнж? – протянул он вопросительно, не меняя взгляда. Тот только прижал уши, достал из-за пояса мой нож и протянул его говорившему. – По-моему ты забыл главное правило. Все, что находится в этих пещерах, принадлежит мне! – голос его перешел на рык.
— Извини, я просто забыл про него, – нервно хихикнул Рейнж. Рорх только сильнее зыркнул на него, а тот отдал нож ему и быстро отступил подальше. Тем не менее, Рорху, видимо, не было дело до его подчиненных: сейчас у него было кое что поинтереснее — я.
— И, всё-таки, кто ты и как попал сюда? – спросил Рорх и отложил осмотр моего рюкзака на потом.
— Можешь звать меня просто Серый. Я путешественник из Кантерлота. У меня очень важная миссия, поэтому я требую немедленно меня развязать и отпустить. – проговорил я как можно тверже.
Рорх слегка наклонил голову вбок, как-бы вопрошая, что же несет этот полоумный пегас, а остальные бандиты уже еле сдерживали смех, стоя позади меня.
На звуки нашей беседы стали подтягиваться остальные обитатели этих штолен. То тут, то там в темноте сверкали такие же желтые глаза.
— Ладно, путешественник, – второе слово было сказано с сарказмом, – то, что ты из Кантерлота, я вижу по клейму на ноже, такие делают только там. А вот отпустить тебя я не могу. – с какой-то наигранной жалостью сказал он. – Видишь ли, мы, в отличие от наших собратьев, которые живут в окрестностях Понивиля, добываем исключительно вот это, – и развязал мешочек, болтавшийся у него на ремне. В тусклых огнях масляных светильников ярко сверкнул огромный, нет, наверное, самый огромный алмаз, что я видел! – Их стекляшки по сравнению с этим просто мусор, но и добывать их труднее. Поэтому нам нужна любая помощь. – последние два слова были сказаны с явным намеком на мою персону.
— Рорх, – начал я как можно увереннее, – проблема в том, что если ты меня не отпустишь, возможно, ни ты, ни твои дружки, – я кивнул в их сторону, – больше никогда не смогут добывать вот это, – и кивнул на алмаз.
— И что же может произойти такого ужасного, что мы не сможем заниматься нашим любимым делом? – сказал он, явно переигрывая в плане драмы, чем развеселил своих бандитов. Да и сам он находился в весьма веселом расположении духа.
— Ну, не знаю. Например, то, что весь мир отправится псу под хвост. Вечная тьма накроет весь этот мир и больше не будет ни алмазов, ни тех, кто их добывает, ни этих гор, вообще ничего не будет. А ваши души отправятся на вечную службу той, кто этой тьмой правит! Все будут безмолвными марионетками, которые только и могут, что питаться чужими душами и рассыпаться прахом при малейшей вспышке света! – со злобой выпалил я.
Смешки и перешептывания за моей спиной прекратились. Я, казалось, затылком чувствовал их ужас.
— Псу под хвост? – переспросил Молчун, но ему никто не ответил.
Видимо на них мои слова хорошо подействовали, а вот на физиономии Рорха выступило множество противоречивых эмоций. Как и в случае с ножом, он не чувствовал в моих словах лжи, но понимал, что если отпустит чужака, его авторитет непременно упадет также быстро, как пегасы, сложив крылья, камнем летят к земле. Ведь лидеры никогда не боятся пустых угроз, тем более, если они исходят от связанного пленника. В его глазах было видно, как его мысли, раскачиваясь, подобно маятнику, расставляют галочки за и против того или иного решения.
Ожидание решения, от которого зависит, успеешь ли ты сделать то, что может спасти мир… в такие моменты время превращается в древесную смолу, которая медленно стекает из раненного дерева. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем главарь тяжело выдохнул, злобно сощурившись, и начал:
— Значит, ты нам предрекаешь вечную тьму? У нас тут и так не очень-то светло, да и в темноте мы неплохо видим. Ведь так, парни? – крикнул он обращаясь к своим.
— Да, Рорх! Конечно! Темноты мы не боимся! – заголосили, перебивая друг друга выведенные из ступора главарем Болтун и Молчун.
— Давайте-ка в камеру этого прорицателя. Я смотрю, ты еще не успел получить эту вашу дурацкую метку, ну, что ж, ты ее здесь получишь, думаю, она будет выглядеть как кирка и телега. Тебе придется много работать и работать очень хорошо, иначе… – он улыбнулся всем своим оскалом, показывая явно гастрономический интерес к моей персоне. – И, кстати, – сказал он, уже отворачиваясь, – привыкай к темноте.
Решетка за спиной со скрипом захлопнулась, щелкнул механизм замка.
«Да… положение просто аховое. И что теперь делать? Нужно как-то выбираться,» — думал я растирая затекшие от веревок конечности.
Мои «апартаменты» представляли собой вырезанную в теле скалы каморку в полтора моих роста, и пять на пять шагов пол, которой покрывал слой старой гнилой соломы, от которой тянул запах сырости и затхлости.
— Нужно как-то выбираться отсюда, – на грани слышимости вслух повторил я.
Но пока нет никаких вариантов это сделать. Я взаперти, рюкзак с припасами у главаря. Где я сейчас, неизвестно, да и где мои спутники — тоже. Я осмотрел решетку; ржавая, но достаточно прочная. Я попробовал дернуть ее изо всех сил, но она лишь слегка скрипнула и продолжила преграждать мне путь к свободе. Замок по виду очень простой и такой же ржавый, как и решетка. Наверное, я бы открыл его. Даже когда я ходил в школу и у меня были пальцы, это получалось очень плохо. Если результат был положительным и мне удавалось открыть замок серванта, в котором хранились отцовские вещи, в том числе и наградное оружие, это скорее вызывало удивление, чем чувство радости. Радость, конечно приходила потом, но за ней обычно следовала обида и боль на «мягком месте» от ремня. Но здесь у меня ничего нет: ни заветного гвоздя-отмычки, ни скрепки, да и копытами проделать такую операцию будет очень трудно.
Я еще раз осмотрел все вокруг, но ничего, кроме вонючей соломы, здесь не было. И тут меня по-настоящему накрыло волной отчаяния и злости.
«Да какого дьявола! Я не для того проделал весь этот путь, чтобы сгнить, как эта солома!» — и со всей дури, какой только можно, ударил задними копытами в решетку.
В замкнутом пространстве грохот был ужасный, как будто из царь-пушки «позвонили» в царь-колокол. В ушах стоял невообразимый звон, а копыта получили такую отдачу, что просто мгновенно онемели. Но преграда так осталась стоять на своем месте, может быть, немного сместилась, но стояла также прочно. Где-то вдалеке послышались приближающиеся шаги.
«О, вертухаи пожаловали,» — с ухмылкой промелькнуло в голове.
За решеткой появился мой надзиратель. Единственное примечательное отличие его от других состояло в повязке на глазу.
— Чего шумишь? – спросил он и просунул миску и что-то еще в небольшое специальное отверстие под дверью.
Столько злобы было во мне в тот момент, что даже отвечать ничего не хотелось.
– Будешь шуметь, кормить перестанем. – сказал тот и пошел обратно.
Я пододвинулся поближе к миске и какому-то свертку, света здесь практически не было и разглядеть сразу, что это, не получилось. Фонарь висел снаружи на стене, сбоку от решетки, и в макеру попадали лишь скупые отблески от противоположной стены. В миске оказалась каша, ну, если это можно было так назвать. Ох, избаловал меня Грейхув. А свертком оказался мешок. Я развернул его, и на пол с металлическим звоном что-то брякнулось. Первая мысль в голове – напильник! Я стал быстро искать упавшее на пол, мысленно благодаря всех богов. Нащупал! Поднес предмет к свету и…
«ДА ВЫ ИЗДЕВАЕТЕСЬ!»
Это была обычная ложка. В голове крутились все возможные проклятия, ругательства и их производные. Сначала захотелось швырнуть ее подальше, но здравый смысл подсказал, что она может еще пригодиться. Я сгреб солому на полу в кучу и положил мешок сверху. Получилось неплохое спальное место, ну, относительно неплохое. Вглубь соломы я спрятал ложку и уселся с тарелкой на мешковину. Каша оказалась на редкость противной и безвкусной, одно слово – баланда.
«Мдя, что-то потянуло меня на воровской сленг: вертухаи, баланда. Такими темпами скоро и наколку сделаю,» — усмехнулся я, про себя доедая остатки. — «Что-нибудь а-ля «Век кексов не видать», ну или «Трех богатырей», без наездников, естественно».
Какая-никакая еда и шутки над собой и собственным положением немного подняли настроение. Отложив миску в сторону, я и зевнул, так что чуть не свернул челюсть. Да, что-то слишком насыщенный день сегодня был. Я устроился поудобнее и приготовился ко сну. Но, несмотря на усталость, сон так и не приходил, лишь легкая дрема оплетала сознание. И на этой грани сна и яви я опять услышал приближающиеся шаги. Но эти были совсем другими, приглушенные, как будто кто-то крался. Я решил прикинуться спящим, но всё-таки незаметно поглядывать за тем, кто сюда идет. Шаги замолкли, но напротив входа так никого и не появилось. Однако, благодаря висевшему на стене фонарю была хорошо видна тень того, кто стоит снаружи. Интересно, если он сюда шел чтобы посмотреть на меня или, что скорее всего, попытаться поиздеваться, почему не подходит к решетке? Тень переминалась с ноги на ногу у входа и не решалась явить на свет своего хозяина.
— Эй? Пегас, ты не спишь? – спросил шепотом незваный гость.
— Уже нет. – недовольным голосом пробурчал я.
— Эмм, можно вопрос? – все также тихо, стараясь не выдать своего присутствия, сказал он.
Вот уж чего я не ожидал, так это подобных бесед.
— Ну, задавай.
— Это правда? – он сделал паузу, обдумывая продолжение, – ну… про тьму и прочее там всякое?
— Абсолютно! Или, ты думаешь, я просто так тут прогуливаюсь? – грубо ответил я.
— Тише, тише! Нас не должны услышать, – говорил он, сам понизив голос еще на полтона. – я верю тебе и хочу помочь. Держи.
Тень зашевелилась и вскоре между железных прутьев появилась лапа, сжимающая… мой мешок!
— Ничего не говори. Просто сделай то, что должен, и удачи тебе. – и снова раздался тихий звук быстрых шагов, теперь удаляющихся.
Не веря своему счастью, я так и сидел, тупо глядя на свою ношу.
— Спасибо. – шепотом сказал я уже пустоте.
Еще несколько мгновений я разглядывал «подарок», пытаясь убедиться, что это не мираж и не сон, а затем бросился проверять, все ли на месте. На месте оказалось практически все, за исключением ножа и кармана с провиантом. Тот был просто вырван и висел лоскутом, наверное, зацепился за что-нибудь, пока меня несло. Ну с едой можно будет что-нибудь придумать, а вот нож по возможности нужно будет вернуть. Я еще раз быстро осмотрел содержимое, проверил отсек, где хранилось наполнение для хлопушек. Вроде бы, все было сухим, но кто его знает, как себя поведет порох, хоть немного отсырев? Убрав бумажные мешочки обратно, я спрятал его вглубь соломы. Был, конечно, соблазн завернуться в спальник, но если бы меня кто-нибудь увидел, спящего в нем, это был бы полный провал, да и высох он не до конца. В отличном настроении я лег спать и ни запах прелой соломы, ни холод сырых стен уже не помешали мне заснуть.
— Ох, я и не знаю как вас отблагодарить! – Рэрити шла впереди повозки, которую тащили Эпплджек и Большой Макинтош. – Вы меня так выручили. Эти ткани уже сегодня будут превращаться в лучшие платья для заказчика из Мэйнхеттена.
— Да без проблем, подруга, – с улыбкой отмахнулась ЭйДжей, – нам с братом помочь друзьям ничего не стоит.
— Агась! – подтвердил красный жеребец.
— Но на чашечку чая вы обаятельно останетесь, – она перевела взгляд с подруги и вопросительно посмотрела на Биг Мака, – вы же не откажете даме, вы же настоящий джентльпони? – с умоляющим взглядом она ждала ответа.
— Агась – тот устало кивнул, соглашаясь на чаепитие.
— Прекрасно! К тому же, вместе с этими тканями мне должны были прислать коробку отменных Мэйнхеттенских пончиков. Они так вредны для фигуры, но сегодня, думаю, можно сделать исключение.
Рэрити была очень взбудоражена предстоящим заказом и тем, что материал удалось доставить вовремя, а потому болтала без умолку и иногда лишь выдерживала тон, вспоминая, что «даме претит вести так беседу». Все эти разговоры о причудах высокой моды, новых коллекциях и прочих изысках казались ЭйДжей совершенно бестолковыми, но она внимательно слушала подругу, да и пончики оказались и вправду отменными. А вот Биг Мак давно допил чай, съел пару сладостей и теперь то и дело поглядывал на часы. Ему такие темы были неинтересны вдвойне, хотя бы потому, что он жеребец.
— Может, еще по чашечке? – спросила хозяйка дома, не дожидаясь ответа, наполняя их.
— Спасибо Рэрити, но у нас много работы. Пончики были очень вкусн… — но договорить она не успела. Все вокруг мелко задрожало и светлое, магическое сияние вокруг чайника моргнуло, и тот упал на стол, мгновенно заливая коробку с остатками сладостей.
«Неужели опять стадо?!» — в мгновение ока пронеслось в голове Эпплджек.
— Ах! – вырвалось у изумленной белой пони, – что это такое?
А Большой Макинтош уже стоял на всех четырех, он как будто только и ждал любого предлога, чтобы заняться своими делами по хозяйству на ферме.
Гул нарастал, все вокруг слегка затряслось, послышался звук разрываемого полотна, огромного полотна. Эйджей и Биг Мак переглянулись и, понимая друг друга без слов, бросились к двери. Старший брат на ходу распахнул дверь и выскочил наружу, сразу за ним выпрыгнула сестра, готовая ко всему…. но на улице уже была тишина, как будто секунду назад бутик ее подруги и не дрожал, как осиновый лист.
— Что-то я ничего не понимаю. – сказала Эпплджек.
Большой Макинтош вглядывался куда-то вдаль, тоже ища источник опасности.
— Прощай, любимая скатерть. – послышалось из-за дверного проема.
— Что это за гул такой? – послышался тонкий детский голосок выходящей из бутика Свити Белль.
— Свити, вернись, пожалуйста, обратно, тут может быть не безопасно – сказала Эпплджек, оборачиваясь к одной из метконосцев.
— Но я всеголи…. — и тут Биг мак прервал всех:
— Смотрите. – и показал куда-то в сторону гор.
ЭйДжей устремила свой взор туда, куда показывал старший брат, прикрывая копытом взгляд от солнца слегка и сдвинув шляпу на затылок. Где-то далеко над горами темнело едва заметное черное пятно.
— Ну, будет гроза наверное, хотя пегасы, вроде бы, ничего не готовили. – проговорила Эпплджек, лучше приглядываясь к «тучам», но в этот момент на фоне черного пятна промелькнула молния, багровая молния. — Это очень странно, — сказала пони, поправляя шляпу и обдумывая увиденное, – нужно рассказать все Твайлайт.