Fallout: Equestria - Frozen Shores
Глава 8 - Плащом и кинжалом
Глава закончена.
Чтобы вернуться обратно к своей группе, майору Армору необходимо будет сделать кой-какую "лёгкую работёнку"...
FALLOUT: EQUESTRIA
FROZEN SHORES
Глава 8. Плащом и кинжалом
Там, где пехота не пройдёт,
И бронепоезд не промчится -
Спецназ на брюхе проползёт,
И ничего с ним не случится.
Народно-армейское
Поговорим немного о кьютимарках.
Кьютимарка — это отличительный знак, рисунок, как правило обозначающий пригодность пони к чему-либо, что он лучше всего умеет делать. Совсем не характер самого пони, отнюдь — всего лишь то, что получается у него лучше остальных. Кьютимарка возникает на обоих сторонах понского крупа в возрасте от восьми до двенадцати лет, что обычно сопровождается бурным весельем её получившего. Физически кьютимарка выглядит как изменение пигментации отдельных участков шерсти под воздействием апейронов, причем не внешних, а исходящих изнутри самого пони — отсюда и характер самого рисунка, который отражает особое умение поняши в достаточно большой точности.
Кьютимарки бывают только у пони, но зато у всех четырёх подвидов. Кьютимарка чистокровных зебр называется глифтмаркой, и представляет собой абстрактное иероглифическое изображение. Точно так же абстрактной является и кьютимарка чистокровных единорогов, которая как правило связана со специальным видом магии своего хозяина. Представители древнего единорожьего рода Спарклов носили на своих боках стилизованное изображение герба рода — шестиконечной звезды. После того, как Шайнинг Армор смешал свою кровь с представительницей не менее древнего рода Миамор, принцессой Кэйденс (которая к тому же была аликорном) и стал основателем новой чистокровной династии, традиционное изображение спаркловской звезды сменилось на различные вариации Кристального Сердца, снегов и звёзд. Кьютимарка Дефенда, например, представляла собой тонкохвостую чёрную комету с расходящимися в три стороны осколками. У единорогов нечистокровных в результате смешения с земными пони и пегасами кьютимарки самые что ни на есть обыкновенные — как у того же Дасти кьютимаркой является горящий бикфордов шнур, чего он, кстати, очень стесняется.
Кристаллические пони и пегасы в этом плане от земных отличаются не сильно, хотя оба представителя этих народностей в группе майора Армора были исключением: кьютимарка Лири Раннер была каким-то странным символом — белым квадратом, расчерченным на девять маленьких квадратиков, пять из которых были заполнены чёрными кружками. На невинный вопрос инженера о том, что же это такое кристальная поняша смутилась, и буркнула, покраснев, “глайдер”, наотрез отказавшись рассказывать больше. А вот круп Льётт украшал хищный и зловещий рисунок: тёмная и колючая шаровая молния в окружении пламенеющих огненных линий и вихрей. Пегаска рассказывала о нём с большой охотой, повествуя о том, что её кьютимарка — знак древнего и полузабытого божества кристальных пони, о котором до сих пор бабки шёпотом рассказывают страшилки на ночь жеребятам. Правда, вопроса о том, как же она такую кьютимарку получила, Льётт стеснялась ещё больше, чем Лири, и почти всегда уходила от ответа, злая-смущённая.
В целом же, если делать вывод об этом странном явлении, по кьютимарке можно если и не узнать особенности характера пегаса, то сделать определённые выводы можно.
У собеседника майора Армора кьютимаркой являлся вопросительный знак.
Пообещав найти того, кто сможет “помочь” майору в его беде, карлик-земнопони не соврал, и, отлучившись на полчаса (единорог всё это время утолял голод в баре, слушая ненавязчивый трёп Соул), и вернувшись с самым заговорщицким видом, поманил Армора за собой. Идти далеко не пришлось: в том же “дворце правосудия” на четвёртом этаже оказалась комнатка, из разряда тех, что сдавали всем желающим для кратких — или не очень — свиданий без свидетелей. В ней майора уже ждали: молчаливый бугай у двери нехотя посторонился, пропуская его внутрь, где сидел, развалившись в низком кресле, невысокий пожилой единорог, статный и весь какой-то... аристократичный, судя по тому полному надменности взгляду, которым он одарил вошедших. Своим безупречно сидящим, хотя и достаточно потасканным, дорогим костюмом и заносчивостью манер он здорово напоминал старое кантерлотское дворянство, потомки которого в изобилии водились в Кристальной Империи (и к которому, будем справедливы, по рождению относился и сам Дефенд Армор). Возле головы старика, охваченный магическим сиянием, витал бокал с чем-то определённо алкогольным, а древний (ну а какой ещё?) патефон негромко наигрывал какую-то джазовую мелодию.
— Назовите себя и свой герб, юноша! — проскрипел единорог, едва за Лайоном со страшным скрипом затворилась дверь.
Майор опешил, но губы сами собой оттарабанили заученную до автоматизма фразу:
— Рассечённый и пересечённый щит, имеющий в первой и третьей частях пурпурную шестиконечную звезду в лазоревом поле, во второй и четвёртой же — Кристальное Сердце в червленом поле; щит увенчан короной принца-консорта, имеет девиз “Potium mori quam feodari” и титло с тремя зубцами.
Повисшая тишина могла по густоте соперничать с хорошим ресторанным желе.
— Интересно, интересно… — пожевал губами старик. — Герб молодого рода Арморов, не так ли? К тому же, герб наследника династии — при живом отце…
— Ничего себе молодого, роду больше двухсот лет! — вскинулся непроизвольно майор.
— По сравнению даже с родами-прародителями — Арморы не просто молодой, а даже младенческий род, — наставительно сказал пожилой единорог. — Я надеюсь, что вы, юноша, заявляя о своей принадлежности к этому гербу, знаете хотя бы минимальную его историю?
Водянистые старческие глаза воззрились на “юношу”, отчего у майора по спине пробежал неприятный холодок.
— Простите великодушно, — заводясь, начал Армор. Действительно, какого сена? Он сюда пришел лекцию по генеалогии читать, или где? Слегка злясь на себя, майор сделал несколько шагов вперёд и внаглую уселся на кресло напротив старика. Дряхлый предмет мебели протестующе заскрипел под арморовскими килограммами, пружины пребольно кольнули в отбитый бок. — Вы действительно искали с кем бы потрещать о геральдике перед сном? — Слегка грубовато, особенно в разговоре со старшим, но отвратительное настроение майора отнюдь не располагало к сантиментам. Больше всего ему сейчас хотелось поспать, выпить и убить кого-нибудь — неважно в какой последовательности.
Единорог в костюме сощурил взор — и спустя секунду натужно рассмеялся.
— Да, действительно, чего это я? — улыбка его была насквозь фальшивой, а глаза все так же разили сталью,но выглядел старик уже не так напыщенно, как минуту назад. Напротив, он словно бы слегка расслабил спину, признав в Арморе пони своего круга. Правда — признание признанием, а доверие доверием, и с последним ни тот, ни другой пока не спешили — старик, словно бизнеспони, явно оценивал своего визави; майор же, после той площади (как ее там назвали? "Давильня"?) зарекся доверять местным вообще.
— Зовут меня... впрочем не важно, — начал, выдержав паузу, пожилой джентльпони. — Имена не важны. Важно другое!
“Имена не важны, надо же!” — подумал майор. — “Конспиратор хренов. Всё это — какая-то пошлая оперетка из древнючего пожелтевшего журнальчика для любителей пошлых опереток. По проклятой иронии судьбы, однако, мне придётся схарчить это блюдо — не сказать, чтобы у меня был выбор, но вкус у него приторно-мерзкий. Как у… ччёрт! Начинает затягивать! Ну-ка тпрру!”
Неимоверными усилиями Армор заставил веки подняться. Скорее всего он отключился от реальности на миг-два, но по личным майорским ощущениям прошло секунд тридцать. Ему было знакомо это состояние, когда собственные мысли так и норовят ускакать вдаль, вырвавшись из-под контроля разума, и перехватить контроль над мозгом, выключив при этом тело за ненадобностью. Правда, обычно оное состояние наступало после двух-трёх суток без сна. Знал майор и средство против него, вернее, целых два средства. Первое предполагало введение в сером веществе даже не комендантского часа — военного положения, и ежесекундный контроль за мыслями, с расстрелом каждой, выходящей за рамки простых и понятных рассуждений. Способ действенный, но приводит к страшнейшему нервному перенапряжению спустя какое-то время. Второе же средство к перенапряжению не приводило — но оно состояло в медикаментозном подавлении сна, и наносило коварный удар позднее, ударяя по вполне осязаемому физическому здоровью. Увы, для него нужны были специальные медпрепараты, которые, как назло, у Армора отсутствовали.
— Что же? — майор, наконец, сориентировался в пространстве, и направил на собеседника взгляд покрасневших и слегка запавших глаз — не столько для того, чтобы видеть любителя геральдики, сколько чтобы не дать глазам отдохнуть на чём-нибудь ещё и коварно закрыться.
— Важно в первую очередь то, что мы умеем делать! — наставительно поднял старик копыто. — Ведь мы с вами, юноша, намереваемся строить отношения, исходя именно из этого.
Стакан достаточно резво метнулся к единорогу, и старик не спеша, сквозь зубы, выцедил едва ли не половину. В воздухе повис стойкий спиртовой запах, не особо отличавшийся от витавшего внизу, в баре.
— Не желаете? — выгнул бровь пони в довоенном костюме, сделав стаканом неопределённый жест в сторону Армора.
— И что же вы умеете делать? — проигнорировав предложение, поинтересовался майор. — Из чего вы… намереваетесь строить “наши отношения”?
Рот пони со знаком вопроса на крупе улыбался, глаза — ни капли.
— Мой навык — к нашему обоюдному счастью — весьма полезен. — тон давал понять, что партитура кончилась, и началось основное действие. — Я, видите ли, охотник.
— За головами, что ли? — дернул уголком рта Армор.
— Ну, можно и так сказать. Но, в отличие от ограниченных баунти хантеров мой кругозор гораздо шире. — Стакан почти молнией метнулся на тумбочку, и, с глухим стуком, приземлился, расплескав остатки алкоголя. Старик же резко подался вперёд, вперив взгляд водянистых глаз в собеседника. — Мне нужны не сами головы, а их владельцы. Я — хэдхантер.
Повисла неловкая тишина.
— Это фамилия или профессия? — мрачно осведомился майор, смутно подозревая, что от него ждали совсем другой реакции.
— Это призвание, — оскалился старик, причем Армору не удалось понять, чего в оскале больше — ухмылки или кровожадности. — Настоящее призвание — находить пони с особенными талантами, извлекать их, словно брильянты из пустой породы, и, огранив и вставив в оправу, выгодно продать. Впрочем, — поднял он копыто, видя что майор собирается что-то сказать, — кое-кто в огранке не нуждается. Например, вы.
Старик со смешком обвел в воздухе круг, обводя замызганный, залитый чужой кровью камуфляж Дефенда. Обильно залитый.
— Как говорят у нас, в Небылице, ученого учить — только портить. Вы, безусловно, прекрасно умеете делать то, что нужно мне... а я могу в ответ сделать то, что нужно вам. Баш на баш. Выгодная сделка... особенно учитывая то затруднительное положение, в котором мы оба оказались.
'Да он зубы мне заговаривает!' — понял Армор. Видимо, всё же не зря старичок показался ему чем-то похожим на торгаша. Обычная уловка продавца — уверить покупателя, что тот сильно проиграет, не заключив сделку; классика всегда и везде уместна и эффективна. “С другой стороны… он прав, положение и правда достаточно затруднительное. Вот только знает ли он о реальном положении дел? Наверняка знает, хитрокрупый карлик наверняка сообщил Мистеру Вопросительному все подробности. Интересно, что поимеет с этого сам Лайон?”
— Если я и в затруднительном положении, — нехотя согласился он, глядя исподлобья, — то при чем тут вы?
— Грустная история, — махнул копытом пожилой единорог. — Исполнитель одной донельзя важной миссии как назло скончался сегодня утром. Сложность в том, что выполнить его работу нужно сегодня, сейчас — а иначе Дискорду под хвост пойдут достаточно серьезные деньги. И если вы поможете мне, юноша — то я смогу решить вашу проблему, обещаю.
“Внезапно, ха! Как же, как же — верю я в такие совпадения!” — несмотря на жуткую усталость, возможность трезво мыслить майор всё же сохранил, пусть скорость обработки информации и упала в разы. “Это дело дурно пахнет! Или исполнитель имеет все шансы плохо кончить, и старичок просто заменяет своего пони чужаком, которого не жалко, или одно из двух. Впрочем… в любую игру, пусть даже насквозь провонявшую, можно играть вдвоём”
— Не так быстро! — возразил он. — Откуда я знаю, что сможете? Если вы даже не слышали о моих проблемах до этой минуты... И какого характера эта ваша... миссия, раз выполняющие ее имеют свойство умирать?
Старик покачал головой.
— О том, что мы всегда выполняем свои обещания можете справиться у своего дружка Лайона — уж он-то должен об этом знать. О характере работы же я не имею свойства распространяться, пока вы на нее не подпишетесь — таковы правила.
“Мы”? “Правила”? Всё страньше и страньше, вопросов больше чем ответов… Игра в мафию какая-то, право слово. Дёшево и опереточно. Работа клоуном у пидарасов, которая, как гласит народная мудрость, всё же лучше, чем работа пидарасом у клоунов.”
— Мне может потребоваться оружие...
Пожилой единорог демонстративно поморщился.
— Поверьте, в этом городе достать оружие — наипростейшая из возможных задач.
— ...а также деньги и средства связи. — закончил свою мысль майор.
— Исполнителю полагается пятьсот крышек или заводских купонов — по выбору, естественно. Что же касается средства связи... — старик пожевал губами, — заказчик настоял на полном радиомолчании, так что в этом придется отказать.
— В таком случае я вынужден буду настоять на немедленном решении моей проблемы! — зло зыркнул Армор исподлобья. Однако нужного эффекта достичь не получилось, наоборот, аристократ стер фальшивую улыбку со своего лица и на майора вновь уставился высокомерный и породистый сноб.
— Если вы хотите жить в этом городе, юноша, то вам следует выучить основной принцип ведения бизнеса. А звучит он следующим образом: “оплата после работы”. Всегда. Без исключений. Имейте в виду, второй раз спрашивать не буду.
Майор, почти не таясь, выматерился вполголоса. Ситуация до отвращения напоминала последний разговор с отцом, правда, там его достаточно жёстко просили, здесь же — загоняли в безвыходное положение. Один, без денег, медикаментов и средств связи, почти без оружия, уставший как собака, ещё и наверняка преследуемый бандитами. И альтернатива: получить оружие и туманные обещания помощи, но подписаться на крайне дурно пахнущее дело… Выбор, что ни говори, незавидный, и, как назло, делать его надо как можно скорее. А и дискорд с ним, назвался груздем — становись на раздачу!
— Что, говорите, надо сделать?..
Серый дождь шелестел по серому пыльному бетону, на котором, укрывшись серым маскировочным плащом, распластался серый круп майора. Ночью, конечно, серы все кошки, но стоило подстраховаться — то место, куда должен был единорог проникнуть, охранялось довольно тщательно.
Крупные и редкие дождевые капли с глухим плеском разбивались о порядком намокший плащ, заставляя невольно вздрагивать от холода. О том, сколько рентген, бэр и зивертов несёт с собой падающая с неба вода, майор старался не думать. Всё равно придётся горстями кушать медицинские препараты по воссоединению с группой. Если врач жив, конечно. И группа цела, х-хе… Мысли о плохом варианте Армор усиленно отгонял, правда, пара наиболее навязчивых возвращалась и возвращалась обратно. “Хороший же ты тактик, если угробил всю группу во втором бою… И прекрасный стратег, проваливший задание в самом его начале” — ввинчивались нехорошие мысли в виски, заставляя холодные спирали в животе закручиваться туже и туже. Майор с тоской подумал о мерзейшей “табуретовке” производства Соул, пара глотков которой наверняка помогла бы и от чёртовых мыслей, и от промозглой сырости. Однако выпивки не было, равно как не было верного ПипБака, не менее верного дробовика, и какой-либо внятной надежды на будущее.
Собственно, всё, чем майор мог в данный момент оперировать — это копытный пистолет-пулемёт с приспособлением для бесшумной стрельбы, пара светошумовых гранат, несколько брикетов пластиковой взрывчатки, да верный пистолет.
Ну, и собственный здравый смысл, конечно.
О том, что работенка окажется донельзя непростой, майор, естественно, догадался сразу же. Но вот о том, насколько сильно он преуменьшил возможные сложности задания, жеребец понял сразу же, лишь взглянув на карту — от копыта вычерченный, пусть и тщательно, план части города. Точнее, порта. Еще точнее, тщательно охраняемого грузового порта с участком железной дороги и обилием всяческих складов и пакгаузов.
— Вот здесь железнодорожные ветки с востока и юга сливаются в одну, и тянутся дальше на север, вдоль берега реки, вплоть до самого порта. Здесь у них КПП, здесь и здесь — пункты досмотра груза… — вещал всё тот же Лайон Хилл, истинная роль которого для адски уставшего и потому с трудом ворочавшего мыслями майора потихоньку растворялась в тумане.
— А тут что? — ткнул копытом в карту промеж двух пунктов досмотра единорог.
— Ничейная территория. Сюда никто не заходит — кроме банд отморозков, у которых здесь излюбленное место криминальных разборок. Мусор, развалины и трупы. Много трупов.
— Хммм… — майор собрал мысли в кулак. — Эта дорога проходит над или под железнодорожными путями?
— Дайте-ка подумать… — задрал голову к потолку карлик. — Сверху. И мост, по-моему, до сих пор не разрушен. По крайней мере, не очень.
— Хорошо… — сделал зарубку в мозгу Армор. — Дальше у нас что?
Лайон, поправляя копытом норовивший свернуться уголок карты, уверенно, словно самолично облазил все закоулочки, продолжил:
— А дальше гружёные составы проходят Главные Ворота, и попадают на территорию порта. Где их ждёт тщательный досмотр, дезактивация и отправка в цеха.
— Сначала досмотр, потом дезактивация, так? — размышлять было уже тяжеловато, мысли в черепной коробке ворочались тяжело, с хрустом. — Точно не наоборот?
— Не знаю. Знаю, что проходят и то, и это, — мрачно ответил земнопони. — Я всё же не провидец. Просто обладаю кой-какой информацией.
— Полагаю, бесполезно спрашивать, откуда? — натужно улыбнулся майор.
— Вы же разумный пони…
— Ладно, мы всё же не об этом… Так что всё-таки является моей целью?
Палевого цвета копыто ткнуло в небольшой тёмный квадратик на карте.
— Управление порта. Ночью там достаточно мало народа, к тому же вся охрана сосредоточена на внешнем периметре, и проникнуть внутрь будет легко.
— Ну-ну… — Армор потёр виски. — Боюсь спросить… в батальоне мы называли это дело “боевым коктейлем”, часто, конечно же, не попользуешь, но…
— Понял, о чём вы! — Лайон Хилл проворно соскочил с табурета, и потрусил к прикроватному шкафчику. Небольшая комната, наподобие гостиничной, как понял майор, использовалась для размещения важных гостей, и была обставлена соответствующе — в ней наличествовали большой стол, на котором и разместилась карта порта, большая кровать (на неё Армор старался не смотреть) и спрятанный в тумбочке небольшой холодильник, в который и запустил копыта земнопони. Тренькнули стеклом бутылки, зашуршали какие-то пакеты, и перед взором донельзя уставшего майора появился блистер, полный крупных зелёных таблеток с крестообразными насечками.
— Вот. Баффаут. Мощный актопротектор, психомоторный стимулятор, и…
— Я знаю, что это такое, — перебил Армор карлика. Баффаут, надо же. И не выглядит старым, даже удивительно. У вооружённых сил Кристальной Империи имелся запас боевой наркоты — увы, по большей части невосполняемый по причине отсутствия сырьевой базы и банальных знаний в области фармацевтики. Здесь же, видимо, его производили, и даже, судя по упаковке, не совсем уж кустарным способом.
— Использовали раньше, — полувопросительно-полуутверждающе усмехнулся Лайон.
— Не совсем. Но что такое — знаю. — не рассказывать же о том, что из-за страшного дефицита подобная боевая химия выдавалась под роспись командирам групп, и что за использование, или не дай Селестия, утерю ценного препарата, могли хорошенько взгреть, вплоть до снятия с должности?
— Тогда, я полагаю, рассказывать о тонкостях применения нет смысла. Хорошо. Тогда принимайте, если нужно, первую дозу, и перейдём к делу, вернее, к нашему плану.
Армор принял из копыт карлика блистер, открутил зубами тугую крышку, и высыпал отливающие тёмно-зелёным, как спинки морошковых жуков, таблетки на крышку стола, прямо поверх карты. И задумался. Магия левитации так и не вернулась — а показывать Лайону свою слабость в таком тонком манипулировании оружием в копытах, как раскалывание таблеток, единорог не хотел. Поколебавшись секунду, майор просто-напросто саданул копытом по одному из кругляшей, и слизнул со стола кусок, наиболее соответствующий по размерам одной четвёртой части.
Рот моментально наполнился горечью, слюна превратилась в тягучую и какую-то вяжущую слизь, комок которой попытался забить носоглотку, но единорог, сквозь силу, сглотнул его, хотя вылюнуть хинную горечь хотелось просто адски. Сразу же появилась жажда, иссушившая язык, спёкшийся и свернувшийся во рту, словно старый вонючий кляп. Однако вместе со всеми этими неприятными ощущениями появились и другие эффекты: голова наконец-то прояснилась, тягучая и липкая сонливость растворилась без следа, серые тона окружающей действительности слегка окрасились цветом, а из мышц вытекла забившая было их усталость и напряжённость. Конечно же, спустя два-три часа всё это обернётся для майора нехилым откатом — без приёма новой дозы, естественно — но сейчас, в данный момент, это было несущественно.
Единорог помотал головой, прогоняя прочь остатки усталости, и уставился на Лайона, который в ожидании ответа нетерпеливо постукивал копытом по столу.
— Так какой у вас план, мистер Армор? — повторил карлик, испытующе глядя на майора.
Армор подошёл к столу. Его взгляд, свежий и осмысленный, прошёлся по карте (теперь было понятно, насколько она схематична и условна), зацепил мигом несколько интересных позиций, ухватил и увязал одной ниткой возможные решения… Алгоритм действий, пусть пока ещё нечёткий и расплывчатый, потихонечку начал обретать очертания.
— Я думаю, — ответил майор задумчиво, — сделать надо вот что…
От размышлений единорога оторвал звук. Звук этот был низкий и протяжный, погромыхивающий глухо время от времени, и тягуче-скрипящий местами, словно кто-то с силой проворачивал застрявший меч в каменной глыбе. Сначала достаточно тихий, он нарастал с каждой секундой, пока не превратился в рокочущий гул, перемежающийся позвякиваниями ударения колёс со стыками рельс. Это и был тот самый поезд, прибытия которого дожидался майор. С высоты моста было прекрасно видно, как из-за поворота резко и уверенно выскочила недлинная змея состава. Кажущиеся угольно-чёрными на фоне серой ночи вагоны тянул за собой некий гибрид локомотива и мусорной кучи — весь какой-то ломаный, с приваренными спереди и сбоку рельсами, сетками и металлическими кольями он казался порождением чьей-то извращённой по самую маковку фантазии. Огромный металлический отвал отбрасывал с рельс камни и прочий хлам, что успели накидать на железнодорожные пути за несколько дней местные обитатели, и мусор отлетал в разные стороны, создавая тот самый стук и скрежет. Сразу за локомотивом виднелись торчашие влево и вправо стволы сорокамиллиметровых спаренных зенитных орудий, установленных на платформе. Вцепившиеся в их рукояти стрелки напряжённо всматривались в ночь окулярами старых, но надёжных ноктовизоров.
Апокалиптический локомотив миновал поворот, и вышел на прямой участок пути, готовый нырнуть в небольшой тоннель, составляемый опорами оного. Гремя и раскачиваясь, вагоны, не замедляясь, один за другим следовали за ним. Армор, вжавшись в шероховатый бетон, лежал, без движения, под плащом, отсчитывая про себя секунды. Три.. две.. одна… Пора!
Где-то впереди негромко хлопнул разрыв. Взрывчатого вещества в дымовой шашке хоть и немного, но чтобы обрушить на идущий под мостом состав (а точнее — на ту самую артиллерийскую платформу) сложенную на перилах пирамидку из камней, хватит. И не просто обрушить, а рухнуть вместе с камнями, щедро расточая во все стороны жирный белый дым.
Когда нервы взвинчены до предела, когда полночи ты всматриваешься в пространство, готовый стрелять по каждому подозрительному шороху, потому что от этого напрямую зависит не только хозяйский груз, но и твоя жизнь, первое что ты сделаешь в непонятной ситуации — рванёшь судорожно гашетку, открывая бешеный и неприцельный огонь, а уж потом будешь задаваться вопросами, что да как. Так рассуждал майор Армор, и логика его не обманула — как только на орудийную платформу (точно в яблочко!) свалился небольшой камнепад, приправленный клубами плотного едкого дыма, ошалевшие артиллеристы-охранники моментально открыли огонь, всаживая сорокамиллиметровые снаряды, с визгом рвущие ночную тишину, в невидимого врага.
В эту же секунду локомотив и платформа скрылись под мостом.
Все четыре майорские конечности резко распрямились, и он вскочил, взметнув мокрый и тяжёлый плащ. Бросив ненужную больше верёвку, приведшую в действие нехитрый запал дымовой шашки, единорог бросился на противоположную сторону моста. Затормозив у самого края разбитого парапета, он, пригнувшись, начал напряжённо всматриваться вниз, ловя подходящий момент. Вот из тоннеля появился жуткий локомотив, рычащий, как демон из глубин преисподней — машинист набирал ход, вот проскочила платформа с беспомощно задранными вверх стволами, под которыми оглушённые и ослеплённые артиллеристы катались и извивались, ударяясь о снарядные ящики и друг друга в тщетных попытках прочистить слезящиеся глаза и забитые, першащие и оцарапанные глотки, вот, наконец, замелькали и вагоны. Майор подобрался, по-кошачьи повилял крупом, и, улучив момент, прыгнул, вытянувшись рыбкой, намереваясь упасть на не очень мягкую, но всё же деревянную крышу теплушки. Упал неудачно, и не на крышу вовсе, а на кучу металлического лома в открытый сверху вагон-грузовоз. Хвала святой Каденции (спасибо, бабуля!) — ничего не отшиб и не пропорол, хотя в несчастном боку и взорвалась спаркл-бомба, а перед глазами на мгновение вспыхнула сверхновая. Но он был жив, и был в поезде — и это главное!
Начальник охраны поезда среагировал больше на рефлексах, нежели на разуме, опыте или зверином чутье, коими он отнюдь не был обделён. Именно рефлексы — рождающиеся глубоко-глубоко в подкорке заставили крепко сбитого темно-фиолетового цвета жеребца броситься на пол платформы, не обращая внимания ни на что вокруг, и зажать что есть силы уши копытами, открыв рот в беззвучном крике.
Понимание и осознание пришло долю секунды спустя, когда по ушам ударило многократно отражённое от стен тоннеля эхо выстрелов крупнокалиберных скорострелок. Хотя слово “ударило” навряд ли способно описать тот звуковой ад, что ворвался в почти ничем не защищённые слуховые нервы пони, круша и выворачивая барабанные перепонки, и ввинчиваясь в мозг раскалёнными шурупами, по которым какой-то доброжелатель со всей силы лупит молотками. Бравые стрелки успели сделать всего лишь несколько выстрелов, прежде чем с криками, полными боли, повалились на пол, окропляя алыми каплями из ушей всё вокруг. Но это была не единственная беда: как только они попытались наполнить лёгкие живительным кислородом, на месте воздуха оказался отвратительный дым, плотный, белый, жирный, заволакивающий глотки и забивающийся в нос. В мгновение ока он залепил глаза; потеряв разом все органы чувств, оглохшие, ослепшие и задыхающиеся охранники оказались выведены из строя всего за каких-то три-четыре секунды.
К счастью для них, единственным, кто сохранил хоть какие-то остатки самообладания, был начальник охраны — опытный, тёртый калач. порядком битый жизнью. Полуоглушённый, придавленный упавшими сверху камнями и подчинёнными, на последних остатках кислорода в лёгких он сумел доползти до извергающего дым картонного тубуса, и мощным пинком отправить его прочь с платформы.
Моросящий дождь быстро прибил остатки дыма, и открыл взору отчаянно кашлящего жеребца его подчинённых. Их вид был жалок — окровавленные (ручейки крови от поврежденных барабанных перепонок струились, не переставая), оглушенные, деморализованные, перепуганные до колик, совсем не похожие на тех уверенных в себе, зло-весело перешучивающихся молодых и резких ребят, которые всего-то несколько часов назад принимали под охрану грузовой состав, выезжающий из Штольни. Трикстер с трудом подымался на-ноги, Контрайта рвало, и он выхаркивал сгустки бурой жижи, перевалившись наполовину через бортик платформы, остальные валялись без движения. Начальник охраны, мотая головой в попытке отделаться от настойчивого звона в ушах, заковылял к лежавшему поблизости Лашу, самому молодому члену команды. Видно было, что юный земнопони жив и дышит, но на все попытки тормошения жеребец никак не реагировал.
— Бесполезно, — прохрипел привалившийся к бортику Прист. Специалист-взломщик сидел, мотая лобастой головой, с кончиков поникших ушей срывались крупные капли то ли дождя, то ли крови, а, скорее всего, и того и другого. — Контузия. У всех контузия. Ловко нас подловили…
— Как щенят, — сквозь зубы согласился с ним начальник.
— Не слышу, — пожаловался Прист. — Все звуки как сквозь вату... — он скривился, дотронувшись копытом до уха, и с некоторым недоумением взглянул на кровь.
Поезд резко замедлил ход, приближаясь к воротам района доков, отчего всех мотнуло вперёд. Выругался вполголоса свалившийся на пол платформы Трикстер.
— Что за дерьмо это было, Рэйз? — спросил утирающий копытом рот Контрайт.
— Пиздец, — коротко резюмировал начальник охраны поезда.
— Тогда почему мы ещё живы?
— Резонный вопрос… — Шарп Рэйз сплюнул тягучий сгусток вязкой слюны. — Вернее, я догадываюсь, почему. Кто-то дохуя умный сбросил на нас дымовую шашку, а не гранату. Но вот вопрос “зачем” от меня ускользает.
На медленном ходу состав миновал распахнутые створки внешних ворот, сопровождаемый лучами прожекторов со сторожевых вышек, и, скрежеща тормозами о поржавленные рельсы, остановился. Лязгнули буфера и сцепки, сердитым драконом зашипел пар, бурей заклубившись в прожекторных лучах, самый широкий из которых осветил платформу охраны, ослепив всех в ней находящихся.
— Кто стрелял? По какой причине? — рявкнул механический голос откуда-то со стороны прожектора.
— Выключи свою лампочку, педрила, пока я тебе её под хвост не запихал! — заорал в ответ Рэйз, закрываясь копытом от яркого света. — Медиков сюда давай, у меня раненые.
— Докладывай сначала, кто стрелял и зачем, — с усмешкой ответил голос. — И пароль не забудь, а то может ты террорист какой.
— Бриарей, сука, если ты сейчас же, вникни — сейчас же! — не пришлёшь мне сюда медиков, я тебя ощипаю, и пущу твою жопу на курячий суп!!! — теряя терпение, рявкнул жеребец.
В мегафон явственно вздохнули.
— Да идёт к тебе медик, идёт, уймись, бешеный… Но пароль всё-таки скажи, и что было, доложи…
— Достал, идиот. — Рэйз говорящим жестом хлопнул себя по лбу. — Пароль на сегодня — “колодец”, доволен, поэт хренов?
— Доволен, доволен… Так что за выстрелы были-то?
— Сюда лети, селестийский сокол, я на всю Небылицу орать не собираюсь! — пробурчал земнопони, но, видимо, собеседник его всё же услышал, потому что спустя несколько секунд раздалось хлопанье крыльев — и рядом с платформой, опередив несущихся на всех парах медиков, опустился сегодняшний старший держурной смены. Потоптавшись чуть на месте, и взглянув на Рэйза и его отряд сначала одним глазом, потом другим, палевый в частую белую крапинку грифон подошёл ближе, и вспорхнул на край платформы, как петух на жердочку, зацепившись за неё всеми четырьмя лапами.
— Красиво тут у вас, — заметил он, обозрев царящий внутри погром.
— Картина маслом, мля. Арахисовым. — кисло поморщился начальник охраны, глядя, как медики вытаскивают всё ещё не пришедшего в сознание Лаша наружу. — Подловили нас, как цыплят. Сбросили дымовую шашку с моста. Когда мы въезжали под тот мост, ага. Дальше уж мы сами натворили. Постреляли чутка — курам на смех. — Он обвиняюще ткнул копытом в ни в чём не повинные ящики с боеприпасами. — Правда, почему не гранату, а именно дымовую шашку, непонятно. Но и без того — попали, как кур в ощип…
— Подожди, подожди, — проигнорировав подколки, перебил собеседника Бриарей. — Просто сбросили дымовуху — и всё?
— Угу, — кивнул Рэйз. — С того самого моста, про который я тысячу раз говорил нашему любимому начальству. Которое петушится-петушится, а как до дела дойдёт — так ни черта не делает. Да ещё и выговаривает — мол, яйца курицу не учат.
— А тебя, милый мой шутник, не смущает такой пацифизм неизвестных нападавших?
— Крутится что-то в голове эдакое, — признался земнопони. — Что-то смущает, но пока не знаю точно, что. Не хочу делать поспешных выводов и путать дар богинь с яичницей…
— Отвлекающий манёвр? — предположил грифон.
— Отвлекающий манёвр от чего? — скривился Рэйз. — На поезд никто не нападал, если не считать этой чёртовой дымовухи. Паровоз цел, мы, по какому-то странному течению обстоятельств, тоже…
— Ты за себя говори! — отозвался с болью в голосе прочухавшийся Трикстер. — Это грязнопони такие развлечения по нутру, а меня уж уволь.
— Будешь выпендриваться — с лёгкостью, — покачал головой “грязнопони”. — Жив, чудовище? Есть мысли, что это было?
Медицинская бригада закончила свою работу по оказанию помощи пострадавшим, и споро паковалась, водружая носилки с пострадавшим больше всего охранником на транспортировочную тележку, ещё довоенную. Остальная часть команды Рэйза — Трикстер, Прист, Контрайт, Дэсхуф — была поставлена на ноги лошадиными дозами лечебной сыворотки в смеси со стимуляторами и анксиолитиками: средство, настолько же эффективное, насколько и некомфортное для принимающего, однако в данной ситуации весьма уместного.
— Ну, соколы вы мои, пойдёмте в караулку, — объявил Бриарей, наклоняя лобастую голову. — Исповедовать вас буду.
“Исповедь” затянулась часа на полтора — угробленных на заполнение отчётов и всевозможных журналов-листков, да ещё на нудные нравоучения Бриарея, который разливался соловьём о необходимости укрепить… повысить… направить… изучить… а не то!.. и по кругу, по кругу.
Когда вконец измученная бригада Рэйза выползла наружу, судорожно шаря по карманам разргузок в поисках сигарет, состав уже давно был прогнан через дезактивацию, и теперь ждал своей очереди под разгрузку в одном из проржавевших ангаров, что тянулись унылыми рядами вдоль южной стены порта, параллельно линии железной дороги.
Трикстер привалился к дверному косяку, подпирая некрашеную железку своим боком. Его всё ещё немного потряхивало, и на его кьютимарку, черно-белую полумаску-лорнет, приоткрывающую пару игральных костей, падали хлопья неряшливого пепла.
— Меня всё ещё не отпускает впечатление, что что-то не так, — проговорил он, хмурясь и стряхивая пепел с изумрудно-зелёной шерсти. — Не может это быть просто чьей-то злой шуткой, шалостью. Нет, исключено.
— Чья-то репетиция? — предположил Дэсхуф, казначей и дипломат группы. — Или предупреждение, мол, в следующий раз ждите полноценной гранаты?
— Бред же…
— Да, звучит бредово, согласен. Тогда что же?
— Не знаю.
— Вот и я не знаю… Но, чует мой круп, что что-то тут неладно.
— Так в чем же дело? — вставил веское слово опытный Контрайт, — пойдём да осмотрим поезд на предмет разных… неприятностей!
Спустя несколько минут и несколько не самых цензурных фраз, произнесенных в адрес диспетчеров, ангар с искомым поездом всё же был обнаружен, вскрыт и освещён принесенными лампами-керосинками, оставляющими причудливые тени на ржавых бортах вагонов.
— Ну и что мы ищем? — мрачно осведомился Прист.
— Что-нибудь, что поможет нам разгадать эту тайну, — поморщился Рэйз.
— Ну, так мы будем до морковкиного заговения искать…
Однако, долго искать не пришлось. Уже во втором по счету вагоне под лежащим сверху большим листом когда-то кровельного железа обнаружились все признаки того, что предчувствия их не обманули.
— Что это? — Дэсхуф, подцепив копытом клочок серой ткани, пытался разглядеть его повнимательнее в неверном свете фонаря.
— Похоже на плащёвку.
— Могла она попасть сюда вместе с металлом?
— Не знаю, — пожал плечами Прист. — Как вариант.
При более внимательном осмотре, нашлось и кое-что поинтереснее.
— Кровь. Немного. Явно пытались стереть. — Нос Контрайта несколько раз с шумом втянул воздух рядом с кляксой бурого развода на плоской металлической хреновине, условно изображающей “пол”. — Свежая, не дольше двух часов.
— Диверсант… — сквозь зубы выплюнул Рэйз. Мне следовало бы догадаться! В ружьё!!!
— Будем бить тревогу? — выгнув бровь, невозмутимо осведомился Трикстер, возле которого уже повис в мертвенно-бледном сиянии его револьвер.
— Ну уж нет, — Шарп Рэйз потёр нахмуренный лоб. — Постараемся найти эту сволочь сами, своими силами. Тебе охота снова выслушивать от нашей любимой курочки пять часов заунывного словопоноса?
— К тому же, — встрял Дэсхуф, — не заметить проникновение диверсанта — серьёзный косяк. Неизвестно, как к этому отнесётся Рейтар, но что-то мне подсказывает… — единорог скривился, не договорив.
— Тем более. Мы накосячили — нам и убирать. — земнопони, кажущийся в скачущем фонарном пламени иссиня-чёрным, хищно оскалился и спрыгнул с вагона на землю. Вооружившийся отряд последовал за ним, на ходу перестраиваясь в боевой порядок — Контрайт слева, Дэсхуф справа, Трикстер и Прист прикрывают тыл.
— Ну так с чего тогда начнём поиски, босс? — задал вопрос выглядывающий у Рэйза из-за правого плеча тёмно-бежевый единорог.
— Есть у меня пара мыслей…
Затаившись среди куч металлолома, майор едва было не пропустил время приёма новой порции баффаута. Спохватился он едва ли не в последний момент: стоило подождать ещё тридцать-сорок секунд, и откат не замедлил бы себя ждать — неотвратимый как прямой удар копытом в лицо, и такой же эффективный. Вот что значит полагаться исключительно на технику! Единорог судорожно рванулся к карману (магия работать по-прежнему отказывалась), неловко напоровшись при этом на торчащую острую железяку. В месте контакта железяки с бедром остро защипало: вероятно, глубокий порез. Плевать: очередная доза донельзя невкусного наркотика успешно отправилась в путешествие по пищеводу, подстёгивая притупившуюся было нервную систему.
Загрохотал и дёрнулся состав, свистнул паровоз, отъезжая. С лязгом в вагон вцепилось ещё какое-то транспортное средство — вероятно, маневровая дрезина. Мелко дрожа, с противным скрежетом вагоны тронулись, неспешно набирая черепашью скорость. Далеко они, впрочем, не уехали: спустя минут пять состав с металлоломом вновь остановился. До майора донеслись приглушённые голоса железнодорожной бригады: с вялым матерком жеребцы отцепляли дрезину, оставляя вагоны в одиночестве. Стало ясно: пора выбираться.
Яркий луч фонаря резанул по отвыкшим от света арморовым глазам, когда майор, стараясь, по возможности, воспроизводить как можно меньше шума, вылез из-под большого куска ржавого металла, прикрывающего его сверху. Впрочем, стоило жеребцу проморгаться, как фонарь по закону подлости тут же погас — рабочие заперли дверь ангара, и отключили ненужное освещение. Состав погрузился во тьму, которая лишь слегка разбавлялась пыльными отблесками из дырявой крыши.
— Ишь ты… — пробормотал под нос майор, когда его глаза всё-таки перестало бросать из крайности в крайность, и попривыкли к отсутствию освещения. Кое-как единорог спрыгнул на грунт, и принялся разминать затёкшие конечности. — Забавно будет, запри они меня тут.
“Они”, разумеется, не подкачали, и заперли дверь снаружи. На замок.
— Ишь ты! — повторил майор, на этот раз с долей раздражения. Но делать было нечего: или сидеть и ждать, или искать выход самостоятельно.
Армор выбрал второе.
Беглое изучение ангара дало аж целых два пути к отступлению: можно было вылезти через проломы в крыше, или попытаться взломать небольшую железную дверь в противоположной от входа стене. Но сказать — одно, а сделать — совсем другое; к тому же в игру опять может вступить Дискорд с его подлыми законами. Так и вышло: потратив полчаса на ковыряние в замке, майор со злостью удостоверился в том, что чёртова дверца намертво приржавела к раме, и пытаться отпереть её не было никакого смысла.
— Чому не пегас я, чому не летаю? — вздохнул единорог, и потрусил к ближайшей лестнице.
К счастью, ангар по периметру крыши опоясывала узкая галерея, по которой можно было безболезненно — ну, почти — добраться до нужных мест. Ободрав ноги и чуть было не сверзившись на самых крутых местах, майор нашёл подходящего размера дыру, через которую был виден соседний ангар, стена и краешек неба. Как всегда — напрочь затянутого тучами.
Ещё полчаса ушло на отгибание острых краёв и на аккуратные попытки пролезть наружу. Чёртова дыра никак не хотела поддаваться солидным майоровым статям, и единорог уже хотел было плюнуть и дожидаться возвращения рабочих — как в ходе очередного проталкивания себя через крышу он понял, что находится скорее снаружи, чем внутри.
— Твою ж мать! — вырвалось у единорога непроизвольно, когда вместо холодной чуть мокрой жестяной крыши передние копыта встретили пустоту.
Похожий то на подтаявший сугроб, то ещё на какой снежный ком, майор шлёпнулся вниз, на сыру землю. Спружинив передними копытами, он перевернулся через голову, и вскочил на задние ноги, ожидая немедленного нападения — немудрено, шуму он наделал порядочно, как бегемот, а не как видавший виды диверсант. Однако — и это было удивительней всего — никто не включал сирену, не поднимал тревогу, размахивая оружием, не наводил прожекторы с вышек. Падение орла и сокола осталось для обитателей пакгаузов незаметным. Что, безусловно, не могло не радовать.
Майор скакнул в ближайшую тень, стараясь слиться с пейзажем. Аккуратно, задом он отполз за угол ангара, спрятавшись между куч старого хлама — и впервые позволил себе задуматься.
Хорошо, он внутри — что дальше?
А дальше надо было сделать вот что:
следовало найти портовое управление
тихонько отыскать там книгу регистрации железнодорожного транспорта: кто прибыл, кто убыл, что привёз, чего увёз,
забрать её — и так же по-тихому свалить — на берегу его ожидала лодка.
Вроде всё просто — но, как говорится, не забыть бы про овраги — а их, по прикидкам майора, было как раз предостаточно. Например, где находится то самое портовое управление? Есть ли там охрана? Наконец, хранится ли искомая книга прямо там? А если нет — что тогда? И как, вашу мать, та самая лодка собирается пробираться сквозь охрану?
Впрочем, с первым вопросом как раз было легче всего. Не знаешь, где находится штаб противника — узнай у него же, так учили и в спецтаке, и в учебке RAR. И способов для узнавания называлось предостаточно, причем некоторые из них отдавали как легким безумием, так и откровенным садизмом. Впрочем — майор всё-таки не хотел открывать своё присутствие на охраняемой территории кому бы то ни было, что накладывало определенные ограничения на методы.
“Арфы нету — бейте в бубен” — мысленно процитировал Армор любимое высказывание Экселенца, и, выскользнув из убежища, двинулся, крадучись, вдоль вросшей в землю задней стены очередного ржавого ангара.
Короткими перебежками, прыжками, и кое-где пластунским ползанием, за некоторое время майор миновал территорию между железнодорожными складами и здоровенным крытым ангаром, по-видимому, вагоноремонтной мастерской — разной степени использованности детали железнодорожного транспорта в изобилии валялись вокруг, да и внутри тускло освещённых окон видны были полуразобранные локомотивы. Работа здесь не стихала и ночью: изнутри был слышен скрежещущий звук работающей болгарки и мерные удары кувалды, сопровождаемые таким же размеренным и звучным обсценным слогом. Армор благоразумно предпочёл миновать здание стороной, и проползти между кустов бурьяна и облупленной кирпичной стеной портового склада неподалёку. И без того не самый чистый камуфляж оброс дополнительным слоем птичьего дерьма, пыли и машинного масла — но обходящие территорию порта патрули майора не заметили, и этот факт, естественно, перевешивал всё остальное с лихом.
Следующий этап пути заставил майора понервничать: перед ним расстилалась достаточно открытая территория, ограниченная длинным портовым складом с нависающим над ним краном с одной стороны, и приземистыми ангарами с другой. В конце этой террасы — и он явственно это видел — возвышалось трёхэтажное здание явно гражданского назначения, гораздо более чистое, нежели все остальные постройки порта. Надо было быть дураком, чтобы не догататься: портовое управление — вот оно.
Майор Армор дураком не был. Но и желание броситься, засверкав пятками, к желанной цели, тоже не испытал — пространство между ним и управлением было мало того что ярко освещённым, так ещё и патрулировалось достаточно оживлённо: постоянно на нём находились как минимум две пары охранников, сменяющих друг друга на нехитром маршруте. Проскользнуть между ними было делом нелёгким. Однако — и майор в который раз подивился удивительной беспечности здешней охраны! — где-то полминуты после встречи наймиты КВГ упорно шествовали друг к друг спиной, и лишь затем расходились по разным сторонам, перекрывая почти полностью видимое пространство вокруг себя.
Окна, прорубленные в ангаре напротив, были затемнены, и майор уже почти было рванул на ту сторону — но вовремя и в последнюю минуту затормозил: дверь ангара отворилась, и оттуда выполз — не вышел даже, а именно выполз — уставший до невозможности земнопони в промасленной робе. В зубах он держал незажжённую сигарету, а на носу его гордо торчали немыслимым образом державшиеся очки без дужек, смотанные синей изолентой.
— Пиздец, — выплюнул земнопонь сквозь зубы, зажёвывая сигарету в угол рта. — И они ещё будут бороться за победу в постапокалиптическом соревновании?
Жеребец (судя по голосу) сплюнул, чиркнул спрятанной до того в копыте зажигалкой, и жадно втянул крепкий — у майора защипало в носу — дым.
— Стоуныч, ты, что ли, старый хрен? — издалека подал голос один из охранников той пары, что, разойдясь, двинулась в сторону железнодорожных складов.
— Нет, мамка твоя! — харкнул в сторону майора рабочий, вытащив ополовиненную сигарету изо рта. Плевок, пролетев в считанных сантиметрах, закачался на пожухлом листике придорожного куста. — Чего вопросы дурацкие задаёшь?
— Чего бузишь опять? — настырный охранник, видимо, был полон желания хоть как-то скрасить постылое дежурство.
Стоуныч только копытом махнул, втоптал бычок в землю, и со злобным ворчанием удалился внутрь, хлопнув в рассержености дверью, да так, что стёкла в окнах зазвенели.
Замок, однако, в двери не провернулся.
Мотнув влево-вправо головой, оценив удалённость охраны, майор одним прыжком миновал пространство до ангара, и дуновением ветра вметнулся внутрь.
Внутри воняло солидолом, креозотом и прочими горюче-смазочными материалами, и было очень темно — тьму разгонял лишь мерцающий зелёным экран терминала, за которым и сидел давешний земнопони-рабочий, нещадно кряхтя.
— Тэкс… четыре бочки соляры сюда… эти в утряску… кхм... кхе-кхе… бочку заначить для Бриарея, петуха драного… бля, сдохнешь тут с ними! кхе-кхе… Ещё две мазута на обогрев…
Предчувствие майора не обмануло: это был самый натуральный склад ГСМ (потому-то старик и курил снаружи) с самым натуральным прапорщиком во главе — ну, со скидкой на штатский персонал, конечно же. И, как подсказывал военный опыт, доверять подсчет “утерянных” средств ни один завскладом не доверил бы своим помощникам. То есть старый хрыч тут один-одинёшенек.
Чем и следовало воспользоваться с максимальной выгодой.
Острое лезвие кольнуло левый бок, а стальная конечность обхватила шею, слегка пережав доступ кислорода. Начальник склада ГСМ Майл Стоун попытался было рвануться, но неизвестный был явно крупнее и сильнее, и лишь усилил нажим в районе печени, прорезав остриём ножа кожу.
— Дёрнешься — умрёшь, — сообщил хриплый голос откуда-то сзади. — Попытаешься заорать — умрёшь. В общем, старикан, не завидую я тебе, ударься ты в самодеятельность. Понял?!
Последний вопрос прозвучал с явной угрозой, и Стоун мелко-мелко послушно закивал, боясь вдохнуть.
— Вот и молодец. — Хватка чуть-чуть ослабла, как раз для того, чтобы стариг смог вздохнуть. — А теперь, дядя, расскажи-ка мне, видел ли ты в жизни такой артефакт, как книга регистрации Ж/Д транспорта?
Мелко-мелко задрожавший стоун отчаянно замотал головой, рискуя открутить такой важный орган.
— Ну-ну, — почти ласково укорил его незнакомец. — Давай я тебе помогу. Ты же начальник склада ГСМ, так? — Стоун закивал. — И подчиняешься, наверное, либо начальнику порта, либо его заместителю? — новый кивок. — Так какого же хрена ты мне, скотина, врёшь-то? Неужели жизнь не дорога?
Жизнь старому земнопони, видимо, была достаточно дорога — поэтому он и засучил жалобно ногами.
— Я… это… запамятовал…
— Верю, — прошептал незнакомец, обдав ухо завскладом жарким дыханием. — Я спрошу у тебя кое-что, и если ты ответишь правильно — я уйду. Договорились?
Старик с силой закивал — да так, что очки свалились с носа.
— Вот и молодец. Скажи мне — где, на каком этаже и в каком помещении ты эту книгу видел?
Как бы в подтверждение серьёзности намерений незнакомца, острая сталь ножа ещё на пару миллиметров вошла в старческую плоть, вызвав этим новый ручеёк крови.
— Я… второй этаж. — Прошептал Стоун пересохшими враз губами. — Кабинет справа, торцевой.
Он зажмурился, ожидая неизбежного — но незнакомец ослабил хватку, выпуская жеребца. Стоун распахнул глаза, словно не веря своему счастью — и в ту же секунду свалился к ногам майора Армора с доброй дюжиной сантиметров стали в печени. Глаза его, блёклые и водянистые, были удивлённо распахнуты, словно до конца не верили, что больше не увидят ничего в этом мире…
Да, основному делу старик не мешал, и его можно было вырубить и связать — но он мог поднять тревогу, прямо или косвенно, он мог помешать планам майора — а, значит, был врагом, таким же, какими были бандиты из группировки Кокс Комба или грабители на улице. А врагов убивают без жалости. Так учили майора Армора десять лет подряд, и так он и поступил без сомнения. Старый, молодой, беспомощный, без разницы: если он мешает — он враг. Без исключения.
Труп старика интереса не представлял. Совсем наоборот — его компьютер: без труда подключившись к терминалу, майор узнал много интересного. Махинации с выдаваемым обслуживающему персоналу топливом, продажа на сторону, тёмные делишки руководства порта, в которое завскладом предпочитал не лезть… всё это не представляло интереса. Другое дело — сам склад: согласно данным, оный вмещал примерно 10000 тонн самого разнообразного горючего материала: от мазута и солидола до керосина и авиабензина, причем последний, судя по спецификациям, хранился аж два века как. И всё это обилие горючки можно было использовать с достаточной для миссии пользой…
Первую порцию пластида майор заложил в штабеле с именно авиационным керосином. При взрыве тут обещал образоваться маленький филиал ада. Второй и третий кирпичики пошли под штабеля бочек с мазутом: дымовая завеса при амбаркации очень не помешает. Четвёртая…
Поставить четвёртую бомбу майору помешал странный шорох сзади.
Привторившись, что ничего не слышит, он наклонился, хватая зубами верный нож. Пару секунд для вида поворочав проводами, майор резко развернулся, выгибая спину в боевой стойке, готовясь встретить врага лицом к лицу. Однако…
Позади было пусто.
Успокаивая бешено колотящееся сердце, майор, поводя ушами, медленно изучал пространство сантиметр за сантиметром. Безуспешно: лишь тени от неверного света фонаря скакали вокруг.
Тени… внезапно Армор понял, что же его смущает в окружающем полумраке. Теней было слишком много даже для столь скудно освещённого помещения. Присмотревшись, он приметил, что некоторые из них находились явно не на своём месте: более того, словно издеваясь, они окружали его, дурачась и куражась в жёлто-дрожащем освещении.
Единорог издал нервный смешок — и, словно вторя ему, эхом донёсся ещё один смех: издевательский, самодовольный.
Майору стало как-то не по себе.
— Кто здесь? — спросил он, по возможности спокойно — но ему самому показалось, что голос предательски дрогнул.
Издевательский смешок повторился — сильнее, слышнее.
— Кто ты? — спросил Армор увереннее, злясь на самого себя и на чёртового призрака, смеющего играть с ним в прятки.
— Кто ты? — с ударением на последнем слове переспросило его эхо; переспросило уже не его голосом — чужим, глубоким и звучным, с ревербацией, придающей глубину.
— Покажись! — рявкнул майор, не боясь накликать стражу — что-то подсказывало ему, что его крики охрана просто не услышит.
Чужой голос, как ему показалось, скептически-самодовольно усмехнулся.
— От тебя пахнет роем... — донеслось… отовсюду. И — донеслось удивлённо-удовлетворённо.
“Это игра!” — понял он вдруг. И, словно взорвалось внутри что-то, пришло озарение: словно сложился паззл, фальшивые тени распались на настоящую фальшь — угольно-чёрную, и фальшь притворную, скрывающую за собой что-то, вероятнее, кого-то — чей-то размытый силуэт, тонкий и изящный.
— Я вижу тебя! — крикнул майор, и в ту же секунду он прыгнул к ближайшей тени, полоснул её ножом, лягнул копытом, отбрасывая в сторону, словно занавес.
Голос вскрикнул — зло, испуганно — скакнул в сторону, резанул по ушам — и в ту же секунду на Армора обрушилось что-то чужое и злое, вышибив нож из зубов, и приложив по рёбрам хорошенько.
Майор откатился, шмякнувшись на землю — но прежнего беспокойства не было и следа; кто бы то ни был, удар по рёбрам Армор распознал: то был классический маваши-гири, зебринский пинок задними копытами с разворота. Единорог словно бы перенёсся на тридцать лет назад, на татами — настолько бесхитростным и прямым он был, этот удар. Вскочив на ноги, изящно выгнувшись, он приник к полу, и навострил уши, ловя любой шорох с любой стороны.
Враг не заставил себя долго ждать. Захлёстывающий удар под колени швырнул майора на грязный пол, а пинок под рёбра заставил покатиться, сшибая и опрокидывая полупустые коробки и ящики с мусором. Прячущийся в тенях противник обрушил на Армора хаотичный ряд ударов, пребольно попадая то туда то сюда острым и твёрдым копытом. Заныла после особо удачного пинка печень, затрещали рёбра. Майор вертелся ужом, выгадывая момент для ответного удара, отводя пинки и тычки в сторону. Наконец, улучив паузу между ударами, единорог бросился резко за, как ему показалось, мелькнувшей совсем близко в неверном свете фонаря тенью. Ему повезло — передние копыта впечатались во что-то твёрдое и неожиданно гибкое словно пластик. На автомате, ещё не осознавая полностью всей картины, майор навалился сверху, сжав попавшееся под копыта нечто стальной хваткой передних ног. “Нечто” жалобно-удивлённо вскрикнуло, и повалилось на пол, скребя какими-то отростками по бочкам с мазутом. Не веря собственной удаче, Армор от души прошёлся серией коротких ударов по пойманному противнику. Сопротивление того ослабло, что позволило майору схватить врага более предметно — за те самые “отростки”, которые оказались вполне привычными ногами — но донельзя непривычной формы. Краем глаза единорог отметил и молотящее по полу крылья — тоже странные, непривычные.
Когда потолочный фонарь перестал бешено раскачиваться, а тени — выписывать свой причудливый танец на стенах, Армор смог-таки разглядеть своего противника получше. Вернее — хоть как-то разглядеть, потому что свести на нём взгляд было очень и очень сложно — силуэт размывался, скрадываясь в тенях, стоило сосредоточить взор на чём-то конкретном.
Враг был… черён. Вернее — тёмен, как ночь. Ещё вернее — не был, а была, поскольку, как ни скрадывай черты лица и изгибы фигуры, а откровенно кобыльи черты и изгибы всё равно проступали наружу. И проступали очень явственно — майор вдруг почувствовал, что всё больше и больше погружается в очень неловкое положение, с соответствующим очень неловким состоянием, причем погружается откровенно против своей воли, как семнадцатилетний сопляк-курсант… Да, дискорд побери, Армор вдруг ни с того ни с сего обнаружил, что эта странная кобылица, что пыталась вырваться из-под майорской туши (и тем самым ставя его в ещё более неловкое положение) его не на шутку заводит!
— Какого… хрена? — произнёс майор подло-предательски срывающимся голосом.
— От тебя пахнет роем, — проговорила неожиданно низким и хриплым голосом кобыла, обхватив Армора обоими крыльями, тонкими и липнущими, как намокшие берёзовые листья.
— Кто… ты… такая? — из последних сил сдерживаясь, прошептал майор.
Кобылица вдруг прекратила вырываться и дёргаться, прижавшись к единорогу всем телом, тонким и гибким как хлыст. Её губы растянулись в довольной улыбке, а выше, прямо напротив майоровых, распахнулись ярчайше-васильковые глаза.
— Секрет! — проворковала она.
И мир для майора Армора померк.
Когда именно к единорогу вернулась способность соображать и связно формулировать свои мысли — сказать он не смог бы и под угрозой расстрела. Морок рассеивался долго, не спеша уходить, прилипая и обволакивая, как странные полупрозрачные крылья незнакомки. Майор просто вдруг обнаружил себя лежащим на полу посреди порядком разгромленного склада — вокруг в достатке валялось опрокинутых ящиков, каких-то бумаг, жестянок, стекляшек, деревяшек… и одеревеневший труп бывшего хозяина помещения. За него-то и зацепился арморовский взгляд, моментально прогнав наваждение и прочистив мозги от благонастроенной дури. Заметив труп, майор вскочил резко на ноги, беспорядочно осматриваясь и оглядываясь — но, к его удаче, внутри здания находился лишь он один.
Повеяло холодком — и это дуновение холодного ветра он ощутил, буквально, крупом; опустив голову и посмотрев себе между передних ног, майор опешил так, как до того ни разу за последние лет, наверное, двадцать. Он не видел, да и не мог видеть, но кожа на его щеках вдруг резко запунцовела. Было отчего: майор Дефенд Армор, замкомбата по диверсионной подготовке, заслуженный ветеран, кавалер множества наград, принц Кристальной Империи, наконец, находился посреди вражеской территории без штанов.
Сил выматериться как следует уже не осталось.
Потихоньку начинало светать — далеко-далеко, где-то там, за домами и руинами на востоке небо едва ощутимо посерело: это означало, что времени для завершения задания оставалось совсем немного. Скоро облачная пелена посереет целиком, ночная тьма рассеется, и порт наполнится рабочими, которые, словно муравьи, заполнят всё вокруг — и, естественно, обнаружат труп, заминированный склад… и того, кто это сделал.
Финал в таком случае обещал быть безрадостным.
Последний кусок баффаута упокоился в майорском рту ровно тогда, когда поржавевший запор на ставнях наконец щёлкнул и сдался. Почти не скрипнув даже, пыльные железные створки раскрылись, и единорог ловко, насколько позволяли нещадно жавшие узкие штаны, позаимствованные у бывшего завскладом, перекинул своё тело внутрь здания портового управления.
Пригибаясь, проползая ниже уровня окон, в которые попадали лучи фонарей патрулирующих охранников, Армор прокрался по первому этажу, миновал легко лестницу, и свернул направо, в длинный коридор. Облупленные ореховые панели стен казались почти чёрными, а потолок, весь покрытый пятнами и трещинами, отливал мертвенной белизной, которая кое-где прерывалась полосками ламп, сейчас, естественно, выключенных. Коридор заканчивался старой дверью — стальной, в отличие от деревянных остальных. В верхней её части висела какая-то табличка, которую в темноте прочитать было затруднительно.
Майор поковырялся в замке — но тот отказывался поддаваться. В раздражении он ударил копытом по ручке. Дверь крякнула и… приоткрылась.
Донельзя удивлённый этим фактом, Армор заглянул внутрь. Внутри, вполне ожидаемо, царила тьма, лишь слегка подсвеченная сполохами фонарных лучей за окном. Кабинет был невелик, не особенно больше приснопамятной кают-компании на Z-96. Посреди него, прямо у окна, стоял большой конторский стол, фланги которого защищали шкафы-файлохранилища. Несколько столиков поменьше теснились у стен, разбавленные табуретами и прочим офисным стаффом навроде жухлых фикусов в кадках.
Майор подошёл к столу — он оказался сиротливо пуст.
— Неужели соврал, старый? — проворчал единорог, открывая один за другим ящики стола. Пусто… пусто… хлам какой-то… пуст.. нет! Не пусто!
Пухлый журнал, завёрнутый для пущей сохранности клеёнку. Пожелтевшие листы, заполненные мелким убористым почерком — прибыло… убыло… Похоже, что удача ему всё же улыбнулась!
— Похоже, нам улыбнулась удача… — раздался вдруг из темноты голос. Незнакомый голос, определённо мужской. И злой, да — вернее, даже злорадный.
Свет зажёгся. В дверь входил жеребец, тёмно-серый, даже чёрный, с коротким ежиком гривы, одетый в кожу и заклёпки. Он не был вооружён — в отличие от двух единорогов, тёмно-зелёного и коричневого, которые шли за ним, держа наперевес дробовики. Ещё двое, как выяснилось, скрывались в самой комнате — они вылезали из-за шкафов: палевый невысокий земнопони держал в зубах револьвер, а его тощий оранжевый коллега — очень острый с виду нож.
— Ну и кто у нас тут? — вопросил безоружный жеребец, подходя к столу и становясь прямо напротив Армора, опершись передними копытами на предмет мебели. Взгляд его не предвещал совершенно ничего хорошего — тем более что остальная группа достаточно профессионально рассредоточилась по комнате, беря майора на прицел. — Любитель шуток и промышленного шпионажа, так?
— Я бы сказал, профессионал! — оскалился коричневый единорог. — забрался-то он сюда мастерски, ничего не скажешь.
— Вот-вот. Мне больше интересно, на что наш шутник надеялся? Что ему дадут вот так вот спокойно спереть секретные данные и выбраться целым и невредимым?
“Про труп они не знают!” — осенило вдруг майора. — “Значит… про бомбы тоже!”
— Ну, чего молчишь? — продолжал спрашивать чёрный кожано-заклёпочный понь. — Язык, что ли, отсох? Скажи нам что-нибудь!
Радиовзрыватель, как назло, находился в нагрудном кармане, и добраться до него копытами, избежав при этом нашпигования свинцом, не вышло бы. Армор лихорадочно продумывал дальнейшие действия — но всё натыкалось на этих чёртовых единорогов с дробовиками. Если бы не они… единороги… так, стоп! Он же и сам единорог!
Рог отозвался на ментальное прикосновение с ощутимой задержкой — но всё же отозвался, и это вселяло надежду.
Армор перевёл взгляд на книгу, которую он успел вытащить из ящика на стол. С виду, вроде, увесистая…
— Вы, парни, зажигать любите? — спросил он.
Вопрос поставил черного в ступор — да и не только его: единороги, например, опустили в недоумении стволы.
— Чего? — переспросил тот, наклонив голову набок.
— Я говорю, любите позажигать временами? — ответил Армор, отступая на шаг назад, к окну.
— Ты это к чему? — озадаченно-агрессивно спросил чёрный жеребец.
— Просто так, — улыбнулся майор, потянувшись мысленно к своему рогу. Окружившие его враги, реагируя на заискрившую энергию телекинеза, вскинули оружие — но было уже поздно: накопившимися капельками магии майор забрался себе в карман, и прижал тангету радиовзрывателя.
Четыре килограммовых кирпичика пластида рванули, превратив мгновенно склад горюче-смазочных материалов в филиал Ада. Моментально вылетели все стёкла в близлежащих зданиях, свет в управлении погас и больше не загорался. Ревущее пламя высотой в несколько десятков метров вырвалось из крыши склада, осветив всё вокруг. Всех, находящихся в комнате, швырнуло на пол, впрочем, Шарпу Рэйзу дополнительное ускорение придал хороший тумак толстым журналом с разворота.
Спустя секунду и Рэйз, и остальные члены его группы были на ногах. Взбешённый командир рванулся к окну, но было поздно: майора Армора и след простыл. Закрывшись копытом от страшного жара, который происходил от огромного пылающего костра снаружи, земнопони всматривался в происходящее за окном, но кроме начинающейся паники и разбегающихся в разные стороны рабочих и охранников, ничего увидеть ему не удалось.
— Сбежал, сучонок! — зло прокомментировал он, сплюнув наружу.
— Что будем делать, командир? — Дэсхуф осторожно приблизился к окну, выглядвая наружу из-за плеча Рэйза.
— Что-что… — покачал тот головой. — Пиздюлей от Бриарея получать…
Армор спешно выгребал на середину реки, орудуя веслом украденной лодки как кочергой — суетно и сумбурно, хоть его, к счастью, никто и не преследовал. Пылающий склад отлично подсвечивал портовую часть и царящую там суету. Взрыв превзошёл все ожидания, дав отличную возможность ускользнуть незамеченным.
Спустя пять минут его окликнули. Небольшая моторная лодка на вёслах подошла к его плавсредству, с её кормы свесились чьи-то копыта.
— Армор? — раздался из темноты хриплый голос.
— Вы кто? — спросил майор, которого слегка потряхивало от утренних заморозков , ночных приключений и баффаутного отходняка.
— Мы от Лайона. Книга у тебя? — ответил всё тот же голос.
Порядком уставший единорог извлёк из-за пазухи увесистый журнал.
— Тут она.
— Давай сюда!
Майор молча подал книгу в копыта, которые тут же исчезли вместе с поданным предметом.
— Эй, а я? — встрепенулся Армор.
— Да, да, ты. Тебе тоже есть кое-что, — с лодки показалась уже передняя часть пони, в составе головы и копыт, причем в копытах был пистолет.
— Привет тебе от Хэдхантера, — ухмыльнулась голова.
Майор не стал ждать продолжения. Ужасно заторможенными движениями он лягнул вражеские копыта, отталкивая оружие в сторону, и перевалился за борт лодки. Краешком сознания он успел услышать гулкий звук выстрела, и спину его что-то обожгло резким ударом. Нелепо болтая копытами, он пытался выгрести на поверхность, одновременно уплывая подальше от опасного места — но с каждым движением он, и так находящийся не в лучшем состоянии, всё больше и больше слабел. В конце концов, стоило майору вынырнуть, как сознание начало его покидать. Последнее, что он увидел перед тем, как соскользнуть в спасительную тьму — это мелькнувшую в первом утреннем свете густую чёрную тень, зависшую сверху…
Заметка: получен новый уровень
Новая способность: под покровом ночи: после заката ваша скрытность повышается на 20.