Миг слабости

Миг слабости

То, что ты считаешь своей самой великой невзгодой в жизни

на самом деле является твоим главным преимуществом

и основной силой, толкающей тебя вперед.

Кира Борг.

---

Большой — крупнее обычных пони, но всё же меньше своей собеседницы — белый единорог терпеливо ждал, стоя по стойке “смирно” , когда она закончит просматривать пространные отчёты, которые он ей и предоставил. Стоял большой пони, с кьютимаркой в виде массивной лупы с перекрестьем на линзе, так уже четвёртый час.

Ночная принцесса поглядела поверх своих очков.

 — Упрямец, стань вольно, наконец.

 — Я стою вольно, моя госпожа, мне так удобно.

Крылатая пони фыркнула:

 — Маршал Виллфул, я приказываю вам сесть и расслабится. Я привыкла к пафосным стойкам, так что можешь оставить свои достойные, но бесполезные попытки.

Жеребец в коричневом мундире с единственным большим орденом на нём, в виде эквестрианского солнца, тут же беспрекословно подчинился и улёгся перед принцессой на живот, аккуратно поджав ноги.

Принцесса отложила последний свиток, сняла очки и протёрла уставшие глаза, глядя в окно. Картина снаружи была не особо красивая. Сталлионград заволокло дымом от цехов Лунного концерна волшебных полимеров. Хотя, конечно, это был скорее пар — очищающие устройства, подаренные молодому городу принцессой Селестией работали замечательно, — промышленный квартал выглядел сегодня особо мрачно.

Ночная не ждала утра, его просто тут не было. На Обратной Стороне солнце никогда не всходило, Селестия “укладывала спать” его в районе Мунии, и вот там, в моменты двух равноденствий и солнцестояний, целые сутки напролёт, оно дарило свой ласковый свет. Зато Луна освещала и грела эту суровую землю, пусть не так сильно как детище Селестии, но достаточно, чтобы можно было жить. Планета не вращалась сама, надежно, хоть и не специально, удерживаемая Силой столь могущественной, что даже сами Сёстры не знали её границ. Она защищала их реальность от вторжений зла с других миров. Сама Эквестрия служила щитом для добрых двух дюжин миров Света, что были за ней.... И с некоторыми неудобствами, вроде ручного управления светилами в данной локальной реальности, можно было и смириться. Но ничто не мешало появляться злому в самой Эквестрии, о чём упорно пытался сказать Упрямец в своих параноидальных отчётах...

...Строительство крепости Ноблвингз грифонами на границах с Эквестрией... провокация и попытка теракта зебрами-некромантами культа Чётырех Звезд. Побег из Кольтсбуржской психиатрической лечебницы, милая моя Селестия, всех больных, сделанный копытами внезапно спятившего главного врача, и прочее, и прочее, и прочее... — ночная поня приложила копытца к глазам.

 — Здесь нет ничего, что мы не в состоянии решить штатными средствами, — твёрдо произнесла принцесса не отрывая ножку от головы, — я не вижу оснований для воплощения этого сомнительного и опасного проекта в жизнь, подвергающего опасности жизни добровольцев и меняя их судьбы.

Единорог невольно скосил глаза на огромную папку с документами, схемами и распечатками, что занимала солидное место на большом рабочем столе его госпожи.

— Каждый из них с радостью возьмёт на себя предложенную ношу, моя госпожа...

— Каждый из них бросится в кипящую лаву по одному моему слову, — горько улыбнулась Луна, — так что это плохое мерило для твоего проекта, Упрямец. Я вижу лишь твои амбиции и мечты. Нет.

Единорог, не меняясь в лице, встал, чтобы поклониться до земли царственной поне, мысленно хороня четыре года напряжённой работы огромного коллектива своих единомышленников.

— Как пожелаешь, Дарующая Ночь. Твоя воля — закон.

---

Луна проснулась вся в слезах. Дрожа всем телом она не сразу поняла, что это был всего лишь дурной сон. В нём Звёзды, хохоча над её беспомощностью, рвали реальность, впуская в Эквестрию орды странных существ, мрак которых превосходил все мыслимые границы. Тихо звенел серебряный колокольчик над кроватью. Принцесса вызвала горничную.

 — В чём дело, Найтфлай?

Серебристая пегасочка в униформе изящно поклонилась, отвечая:

 — Прошу прощения, моя принцесса, но вас срочно хочет видеть маршал Виллфул, я слышала, что говорили о вторжении...

 — Пусть войдёт. Немедленно.

Аликорна, ещё не отошедшая от сна, покрылась хладным потом. Сжав челюсть она подсветила рожок, приводя себя в порядок. Единорог появился через десять ударов сердца, и увидел свою правительницу как обычно прекрасной и собранной, не догадываясь о смятении на её душе.

 — Моя госпожа, в Эквестрию вторглись незваные гости. Армия змеелюдов высадились со стороны Кервидаса два дня назад на побережье Костей, и, двигаясь вдоль него, в настоящий момент направляются к Филлидельфии, разоряя все прибрежные поселения.

 — Моя сестра?...

 — Солнечная госпожа собирает всех легионеров, готовя их к массовой телепортации

 — Тогда мы должны быть с нею, — резюмировала принцесса, поднимаясь на ноги.

 — Моя госпожа, осмелюсь напомнить... проблема некромантов... как самая неотложная.

 — Да? — немного резко спросила Луна, взмахнув крыльями

Маршал склонил голову до земли, тихо продолжая:

 — Если бы госпожа согласилась с проектом, у нас были бы силы, способные решать проблемы, не беспокоя Солнечную по пустякам...

 — Я не люблю повторять дважды, Упрямец, — Луна недобро сщурилась. — Мы следим за этим миром не одну тысячу лет. Моя сестра очень мудра и сильна. Уж кому как не мне это знать.

Единорог вжался в землю, но упрямо продолжил.

 — Но она не может раздвоится, моя леди. У некромантов три больших племени зебр. Они что-то там делают с жеребятами. Что-то явно нехорошее. Вся гвардия, вы, и ваша сестра уйдете прогонять змей...

Большой аликорн опустила ушки и крылья.

---

Буланый земнепонь в белом халате сбивчиво докладывал насупившейся ночной принцессе, маршалу и еще нескольким важным поням какие-то непонятные данные и расчёты. Группа стояла глубоко под землёй на огромном каменном цилиндре, висящем над пропастью.

 — Благодарю, но я знакома с проектом, уважаемый. Я не одобряю его, но видимо у нас нет другого выхода, если мы хотим всё успеть, — мрачно заметила крылатая принцесса.

 — Всё что мы делаем, мы делаем ради нужд нашей родины, — твёрдо заявил маршал, на секунду бросив влюблённый взгляд на свою госпожу.

 — Упрямец, ты не изменишься, — вздохнула аликорна, отворачиваясь. — Хорошо. Господа, не будем затягивать. Нас ждёт армия и моя сестра.

Луна вспышкой перенеслась в глубь цилиндра, и не обращая внимания на всполошившуюся у сложных машин прислугу, пошла к рядам капсул, в которых лежали взрослые пони всех рас. Каждого из этих жеребцов и кобылок она знала лично... Она погладила по щеке ближайшего к ней сильного спящего земнепоня фиолетовой масти. Потом резко вскинула голову и перенеслась туда, куда смотрели навершиями все капсулы. В середине на постаменте был небольшой, хищно торчащий из самого центра, острый шип. Принцесса с каменным лицом, не колеблясь, надавила ножкой на него, не взирая на боль. Расправила крылья. Яркие волны призрачного света стали исходить от нее, окрашивая все вокруг серебристым ореолом.

Дети....

….Я дарую вам свою кровь.

...Я дарую вам свою силу...

Я дарую вам свои чувства.

….Вы — моя надежда....

….Защищайте наш дом.

Оступившийся же погибнет от даров моих.

Сияние усилилось в несколько раз. Сила Луны мощными величественными вихрями охватывала тела и души всех находящихся в гроте, на фоне которых сложнейшие устройства пони, что были вокруг, выглядели несуразными и первобытными.

Маршал и остальные смогли прибежать когда всё уже прекратилось. Аликорна не смотрела на подошедших, а смотрела сквозь стену в неведомую даль, пытаясь понять последствия совершённого. Но видела лишь хохочущую тьму.

 — Дело сделано. Упрямец, ты доволен? — синие губы аликорны скривились в недоброй усмешке.

Ошеломлённый маршал слышал крики персонала у капсул. Около трети из четырёх сотен добровольцев лежали мёртвыми.

— Н-но... почему?! — маршала затрясло.

— Упрямец, ты хороший стратег, но не более того. Дело в последней части воззвания. Сила проверила их дух, и нашла его недостаточно стойким, чтобы нести предложенное бремя. В действительности, я опасаюсь, что это были самые счастливые из них... Вперёд мои, подданные! Упрямец, отставить кваситься — в портал, живо. Нас ждёт моя возлюбленная сестра и война...

---

Ровно через два года после этих событий Селестия молча осматривала взятый штурмом самый крупный из зебриканских храмов некромантов племени Пуду, бесстрастно подмечая аномально изуродованные тела зебр-защитников, титанические разрушения мощных храмовых стен, и особо — погибших от дружественного огня солнечных легионеров, попытавшихся уберечь от ярости Ночной гвардии тех беззащитных, что были в огромном храмовом комплексе. Луна шла рядом, не поднимая взгляд. Остановилась Солнечная только раз, чтобы низко поклонится останкам разорванного в клочья маршала Виллфулла, который до последнего пытался удержать ситуацию под контролем. Горше всего было сознавать, что с пленёнными жеребятами некроманты обращались всё это время хорошо. Их, хоть и несомненно, — тёмная — вера запрещала им вредить детям и лишь повзрослевшим предлагалось сделать выбор — служба Звёздам или служение Сёстрам.

Селестия молчала. Слова были не нужны. Они не нужны были ни Ночным, что почтительно и преданно склонились перед Луной в ожидании абсолютно любых приказов, ни самой Луне, желающей быть где угодно, но только не тут. Они не нужны были радостно галдящим детям, которых готовили к отправке в родные земли. Не нужны мудрым советникам принцесс, так же обозревающих позорнейшую победу Эквестрии, о которой никто не упомянет ни в одном учебнике истории. Ни — тем более — мёртвым зебрам и пони, в сущности, погибшим просто так. Среди штурмовавших древнюю твердыню мутантов потерь не было. Вообще.

Солнечная посмотрела на сестру. Та вздрогнула и подняла голову. Что-то нужно было делать.

— Новолуние, — ломающимся, но по прежнему повелительным голосом позвала Луна.

На звук своего имени из сумрака перед сёстрами соткалась высокая сиреневая пегаска, со змеиными глазами и кожистыми крыльями, в чёрном латном доспехе с нагрудником, украшенным белым эмалевым месяцем рогами вверх, и низко поклонилась ночной принцессе.

— К вашим услугам, моя госпожа, — у этой весьма привлекательной в своей чуждой красоте пони оказался мягкий вкрадчивый голос.

— Собери всю гвардию и... вернитесь на... базу.

— Как пожелаешь, Дарующая Ночь. Твоя воля — закон.

Луна вздрогнула второй раз, услышав знакомую формулу ответа, и возненавидела её, всем сердцем желая сейчас оглохнуть.

---

… Тонкий серп месяца висел аномально низко, стояла необычно тихая ночь. Силуэт ночной пони одиноко стоял на балконе часовой башни Лунного университета с низко опущенной головой. Её витой рог смотрел прямо на бараки её же гвардейцев. С глаз капали слёзы.

Сжав зубы, полковник Ночной гвардии, Новолуние неслышно появилась позади. Она прекрасно понимала, что теперь ждёт тех, кто когда-то добровольно ввязался в смертельный эксперимент с силами, возможности которых до конца не постигли даже сами Сёстры. У неё была заготовлена целая речь, про верность и фанатичную преданность, про способность учится. О том, что многие из гвардейцев достигли больших высот в Эквестрии, и делами своими возвеличивают принцесс... В конце-концов, о том, что у многих из гвардейцев уже есть малыши...

Но она увидела плачущую принцессу. Колебание было недолгим, пегаска сорвала шлем и осторожно обняла Луну, нежно почёсывая синее ушко носом. Аликорна тихо заплакала в сумрачную гриву ночного офицера, что была кровь от её крови.

— Новолуние... Генерал Блинк отказался расформировывать гвардию и сдать вооружение представителям солнечного легиона. Он обезумел. У меня нет выбора.

— Моя госпожа, мои пони... и солдаты лорда Треммы, Бесноватой, Соулдансер — мы отказываемся повиноваться генералу! Я ручаюсь за них своей жизнью! — горячо зашептала пегаска.

— Ваши жизни... и так в моих крыльях... я породила монстров, — глухо ответила аликорна, развернув крылья в сторону спящих бараков. — Все просто заснут — в последний раз...

Выучка, разум и инстинкты кричали офицеру Ночных о своём, но Новолуние лишь видела эти глаза, мокрые от слёз, которые она любила больше жизни и покорно легла перед принцессой.

Сосредоточившаяся было Луна краем глаза увидела упавшую ниц пегаску, и душевные силы, что аликорна собирала для смертельной мары, ушли в злое энергичное шипение, когда принцесса резко схлопнула крылья за спиной. Некоторое время ничего не происходило. Луна стояла каменным изваянием, и перед ней лежала ниц воительница.

— Будь оно всё... — отчаянно выпалила принцесса и осеклась.

— Новолуние, — повелительно обратилась собравшаяся принцесса, осушая свои глаза. Пегаска тут же вскочила на ноги, готовая выполнить любое желание госпожи.

— Я даю своим творениям ещё один шанс, только один и, видимо... не всем... Повелеваю. Тебе, Тремме, Бесноватой и хозяйке Шепчущих Соулдансер... прервать... командование генерала Ночной гвардии Блинка. Уничтожать всех оказывающих сопротивление. Если вы, четыре офицера, погибнете

— уснут все, кто ходит под этим офицером. Если Блинк вырвется за пределы университета — уснут все Ночные. И вообще — если в ходе операции погибнет ещё хоть один обычный пони — я усыплю всех вас не колеблясь.

— Мы не для того учились, моя госпожа. Разрешите выполнять? — пегасочка стояла уже в шлеме, излучая своим видом готовность и собранность.

— Выполняй... — обречённо прошелестело в ответ.

---

Первая часть операции прошла идеально. Сражающиеся за своё будущее воины не допустили ни единой ошибки, снимая стражей мятежников. Шепчущие вынесли всех мирно спящих гражданских подальше от бараков, при этом не потревожив сна ни единого из переносимых пони. После того как Ночные убедились, что гражданских на территории не осталось, они допустили свою единственную ошибку, начав свою операцию непосредственно с комнаты генерала. Блинк всегда был осторожен, а мутация превратила его в абсолютного параноика. Как только первый посторонний попытался прокрасться в комнату — сработала безобразно сложная сигнализация.

— ИЗМ-Е-Е-НА! — заорал огромный рогатый жеребец, который даже спал в латах, дико и страшно вращая глазами, скаля зубы, легко уворачиваясь от сатарров нападающих и игнорируя волшебные залпы магов. В бараках началась резня. Соулдансер ценой жизни удалось уничтожить волшебные ключи от оружейной, оставив мятежников без основного вооружения. Шепчущие, чьим офицером она была, знали о словах своей госпожи, и лишь удвоили своё внимание, понимая, что это их последний бой.

Через полчаса то, что оставалось от бараков, сложно было назвать даже руинами.. Сражавшаяся сама с собой Ночная Гвардия уменьшилась на треть, но не один посторонний не пострадал. Принцесса подняла ночное светило повыше, осматривая оставшихся жеребцов и кобылок, стоящих со своими нехитрыми пожитками, с жёнами и детьми. Отдельно стояли немногочисленные выжившие Шепчущие, ожидая своей участи. Взглянувшая на них Луна вздрогнула как от пощёчины, и решительно указала им носом на общую группу. Сумеречные воины и воительницы синхронно поклонились госпоже, и, не меняясь в лице, присоединились к остальным.

 — Небольшая часть из вас отправится со мною в Кантерлот. Вы — моя гвардия и этого никто не отнимет. Вы станете мне вечным напоминанием... Остальным предстоит самое сложное в вашей жизни задание, — принцесса обратилась к гвардейцам. — Эквестрии не нужна сила, подобная вам. Мы... всегда полагались на более гуманные способы решения проблем. Но Эквестрии нужны вы сами — как пони, а не как машины для убийств. Вы должны учится помогать другим, не убивая и не калеча никого. Учится быть просто пони. А это куда сложнее. Немногие смогут пройти этот путь, и, скорее всего, я ещё не раз пожалею об этом. Но прервать взмахом крыльев то, во что я вложила душу и из-за чего уже было поломано столько судеб — это выше моих сил.

 — Твоя воля — закон, Ночная. Мы любим тебя, — раздался хор голосов больших и маленьких ночных мутантов. Луна пошатнулась как от порыва ветра, горько и беспомощно улыбаясь.

В ясном ночном небе над Лунным Университетом Сталлионграда перемигивались холодные звёзды, бесстрастно наблюдая за происходящим.

---

К большому сожалению Луны всё же основная масса бывших гвардейцев стала разведчиками и пограничниками на Ночной стороне. Их навыки и способности были очень востребованы там, где обычным пони был уж очень тяжко. Например на Краю Ночной Стороны, где далеко от пропитанной силой принцесс тёплой Мунии царила вечная зима. Несмотря на льготы, предоставляемые Кантерлотом тем из них, кто выбирал сугубо мирную профессию — очень мало ночных пони смогло смирить свою натуру, предпочитая различные околовоенные ремёсла. Большинство боялось их странного облика и самых неожиданных мутаций, присущих им, и не доверяло ночным пони. Бывшие гвардейцы понимали это, но, верные слову, данному госпоже, стремились не искать конфликтов, но это удавалось далеко не всегда. Однако, не взирая на все сложности те, в ком текла кровь Луны, отличались завидным здоровьем и жаждой жизни. То здесь то там рождались новые жеребятки с темными шубками и змеиными глазками. Так, в скованной вечной мерзлотой Долине Бездушных появился на свет ещё один крылатый жеребёнок. Первое, что он увидел в своей жизни, было ночное небо, в котором почти в зените ярко сияло созвездие Четырёх. Край обитаемой земли, северная граница с империей грифонов, место ставшее его родным домом. Его родители лежали рядом, обнявшись крыльями и прижавшись носами друг к другу, наслаждаясь настоящим мигом счастья, стараясь не вспоминать прошлом, и ничего не зная о своём будущем и о будущем своего сына...

...Найтскай лежал на твёрдой как камень земле, и тупо глядел, как вытекает кровь из пострадавшего от меткого удара носа. Побитое крепкими ножками противника тело протестующе взвыло, но пегасик, балансируя как пьяный раскрытыми крыльями, медленно поднялся. В голове заиграла музыка и образ самодовольного крепкого конька и его дружков поплыл куда-то в сторону. Подросток сердито замотал головой, пытаясь вернуть себе нормальное восприятие. “Стампер рулит!” скандировали детские голоса.

— Ты сильнее меня, Стампер, — решительно заявил крылатый пони. Приятели земного конька засмеялись, а сам победитель продолжал широко ухмыляться улыбкой того, кого не интересуют высокие материи.

— Вы, мутанты, шлак. Только на вид страшные, да резвые, а если серьёзно за вас взятся — дыхалки не хватает, — ответил крепкий земной юноша.

— На этот раз не напали кучей. Почему? — холодно вопрошал ночной пегас, попутно пытаясь собрать силы и прикидывая свои возможности. “Ща вломим, не боись!” — двинулся было маленький растрёпаный единорожек, но неожиданно улетел на приличное расстояние от внешне мягкого тычка бедром земного пони.

— Мы тут спорили. Я справился, — ухмыльнулся он ещё шире, снова оборачиваясь к пегасику.

— Я быстрее тебя и ловчее, Стампер. Что я делаю не так? — неожиданно спросил подросток.

Земной юноша перестал улыбаться, и озадаченно заморгал. Думал он медленно, но притихшие дружки больше не пытались лезть на рожон. Наконец он выдал.

— Я — земной пони. Я хорошо стою на земле. Это и мой дом и моя работа. Пегасу, даже если он будет ещё быстрее, не свалить Стампера.

— Научи меня, Стампер! — пегасик, поморщившись от многочисленных ссадин, бесстрашно подошел к компании.

Ребятня заржала на разные голоса, но земной просто покачал головой

— Ты — пегас, тебе не стать земным.

— Ты можешь научить меня как стоять, как блокировать удары, как таранить и правильно лягать!

— Ну.... могу. Только зачем мне это делать-то?

— Я буду говорить всем что меня учил сам Стампер. И у тебя появится друг.

— У меня есть друзья... — монотонно ответил земнепонь.

— А друзья ли они? Они просто боятся тебя!

Стампер помрачнел, глаза его опасно сузились.

— А ты, значит, не боишься.

— Нет. Ты сильнее и победил честно. Но ты дрался один на один со мной, а не как эти — всей кучей. Я бы хотел быть твоим другом, — выпалил жеребёнок.

Переставшие смеятся подростки озадаченно хлопали глазами.

— Эй, Бочонок, ты всерьёз собрался учить этого урода?

Стампер какое-то время думал, потом неожиданно развернулся к остальным, и, резко набрав воздуха, встал на дыбы и жутко заревел. Промороженная земля почти не давала пыли, однако топоту многочисленных убегающих ног удалось совершить маленькое чудо.

Юный пегасик, краем попавший в зону боевого рёва, чувствовал мокрую землю под собой, и, переборов миг паники, теперь стоически пытался придать своему лицу невозмутимую мину, правда без особого успеха.

Земной резко развернулся к мальчику с красными от крови глазами.

— А ТАК БОИШЬСЯ! — это был уже не рёв но энергии в голосе ещё хватало.

— Ага.... Но, это... я всё равно хочу учится у тебя. И-и... стать настоящим другом... если ты всё же согласишься, да... — мысли путались, и Найтскай лишь мог надеяться, что он сказал всё правильно.

Стампер вздохнул и закрыл глаза.

— Хорошо, Теперь у Стампера есть новый друг. Не такой сильный как он, но всё равно хороший. Буду учить. Тя, кстати как звать? Забавные у тебя копыта...

---

Изящная и сильная тёмно-зелёная пегасочка сидела у окна и смотрела в вечноночное небо. Какой-то миг она колебалась. В её змеиных глазах стояли слёзы, но пони не роняла ни звука. Она понимала, что если она просто покажет как ей будет плохо, сын останется, а она не хотела бы вмешиваться в жизнь того, кто сам только начинает устраивать её самостоятельно. На родительской кровати лежал отец, задумчиво почёсывающий нос и прячущий улыбку. Ощетинившийся Найт стоял готовый ко всему, но слов отца он никак не ожидал.

— Я вижу, что ты действительно готов. Понимаешь, что тебе будет нелегко, но упрямо желаешь поступить по своему. Хорошо, в добрый путь. — Тут мужчина встал и обнял пегасочку крыльями. Та прильнула к груди мужа, и, коротко улыбнувшись сыну, со слезами на глазах молча кивнула. Юноша подошёл к родителям и так же был укрыт за вороной шалью перьев своего отца.

У ночного пегаса началась трудная, хотя и нескучная жизнь. Не имея образования, но обладая пытливым умом и упорством, устраиваясь в торговые караваны разнорабочим он собирал по крупицам чужой опыт и знания. Исколесил и облетал весь Ночной Север, был в ядовитых пустошах, довелось ему работать даже слугой-телохранителем в Мунии у одной знатной вороной пони (та подбирала слуг под цвет) и однажды он какое то время служил на самом большом дирижабле Эквестрии — “Сердитой”.

В конце концов у него появилась своя маленькая радость — его наконец взяли помощником механика в караван металлургов, которая была несколько подпорчена последующем нападением на этот караван свирепых разбойников. Шансов у в общем-то сильного северного каравана не было. Банда разномастных личностей была усилена двумя огромными, злыми как соль с перцем, полярными бизонами, а маг-главарь вёл в бой жуткого духа-вендиго. Чудом уворачиваясь и прячась за повозками, уже изрядно порезанный молодой пегас понимал, что запас его удачи похоже исчерпан, когда неожиданно сверху пришло спасение. Басовитый свист и, рвущий болью ушные перепонки, хлопок — с неба упал небольшой грифон, светящийся золотисто-жёлтым светом. Разбойники и ближайшие повозки полетели в разные стороны. Крылатый, с которого ушло свечение, не стал дожидаться пока на него обратит своё внимание вендиго, и бесцеремонно и больно ухватив пегаса за шкирку, свечой взмыл в заснеженное небо.

Очнулся Найт лежа, плотно перевязанный серыми полотняными бинтами. Дышалось тяжело и больно. В пещере было холодно, но терпимо. Седогривый грифон смотрел на огонь, иногда подкидывая туда щепки. Глаза его были голубые как летнее небо, и холодные, как лед на стенах пещеры.

 — Кто вы?

 — Я — грифон.

 — Эээ... — потерялся юноша, — … Даже так... Зачем вы меня спасли?

 — Потому что могу. — Грифон не оборачивался.

— Я вам зачем-то нужен?

— Нет.

— Мне уйти? — насупился пегас.

— Не в твоих силах уйти. Ты потерял много крови, — раздался холодный ответ хозяина пещеры.

— Там были мои друзья. Они погибли. Ты спас меня, но не помог им! — горячо произнёс пегас и закашлялся.

— Погибли. Все до единого. Вендиго чувствует тепло, от него не спрячешься. У меня не было желания умирать. У меня было желание забрать тебя. — бесстрастно ответили ему.

— Ты просто... грифон. Вам неведома жалость и сострадание!

Седогривый наконец обернулся посмотреть на гневного молодого жеребца. В голубых, как у полярной хаски, глазах бегали насмешливые искорки.

— Жалость — плохой советчик в бою, пони, а сострадание не придаёт сил. Всё должно быть своевременно. Ты — жив.

Распалённый пегас опомнился и захлопал глазами.

— А-а... да... спасибо вам...

— На здоровье. — Грифон снова отвернулся к огню и подбросил ещё толстых веток.

Слёза появилась на вороной щеке, отражаясь от походного костра в пещере рыжей искоркой.

— Но Стампер... мои друзья, их больше нет...

Грифон немного поджал клюв и мягче посмотрев на конька, медленно ответил:

— Нужно жить, предоставляя прошлое прошлому, юноша, просто не теряй его в памяти, и тогда твоё будущее будет ярче.

---

Боль в передней ноге. Его палка снова лежит на промёрзшей земле. Пегас зашипел.

— Почему ты так делаешь?

— У тебя клинок. Я вижу что ты плохо его держишь. Проще обезоружить тебя чем парировать твои удары.

— Но я ничего не могу поделать, пальчики короткие!

— Значит забудь про меч. Ты — пони. Жуй траву и лягайся.

— Нет! Я смогу. И трава бывает очень вкусная!

— Тогда не ной. Подумай, почему и как я это делаю. Ведь я даже не палкой это делаю, а лапой.

— Она у вас железная что-ли... И, что — тебе совсем-совсем не больно?

— Больно... немного, — голубые глаза моргнули, — но этого недостаточно, чтобы я ныл и терял меч.

— Но так не честно! У тебя длинные когти! А у меня сплошная дискордятина на ногах.

— Скажи это тем, кто будет тебя убивать, мутант. — Седогривый издал короткий смешок, — А ведь вы, Ночные, были созданы как противогрифонье войско. Ты создан... побеждать нас...

— Прости. И-и... извини, давай ещё раз?

— Держи твёрже. Ногу выгибай всегда, помни, что могу вырвать.

— А-а-а! — палка уже со следами крови в очередной раз улетела в сугроб.

— Поднялся. Снова подобрал. Живее...

Вечером они ели мясной суп.

— Нет, я конечно знал, что есть весьма странные способы охоты, но чтобы с помощью зеркальца!...

— Флудеры — зверьки любопытные. Как сороки, любят яркое. К тому же, солнечный зайчик хоть немного, но греет, а всякая тварь теплу рада, особенно здесь и зимой.

Однажды, проходя по лесу, они наткнулись на замёрзшую в льдине лягушку. Грифон захватил её, и не поленился дать крюк до горячих источников. Найдя не очень горячее озерцо, он опустил льдинку в него. Найтскай не особо верил в успех этого предприятия. Каково же было его удивление увидеть, что оттаявший зверёк, бойко работая лапками, поплыл по своим лягушачьим делам, впрочем не заплывая в очень горячее русло, откуда бил источник.

 — Однако... Теперь мы отважные спасители лягушек? — усмехнулся пегас.

 — Я мог это сделать И у меня было такое желание, — холодно ответили ему.

Подумав, пегас ничего не ответил, вспоминая те же слова грифона в день их знакомства.

Весна добралась даже до этого сурового края. И Найт чаще мог вызвать слабую улыбку на жестком лице своего спасителя, благодаря своим самозабвенным полётам. Пегас ревниво отметил, что грифон, не взирая на внешнюю угловатость, летает быстрее и лучше пони. Крепкокрылый наставник юноши заметил, что это свойственно всему его народу. Но его учитель никогда не кичился этим, при этом не уставая давать советы пегасу и нагружать упражнениями его крылья.

Но однажды грифон вывел юношу из пещеры и показал на светлую полоску на горизонте.

 — Тебе нужно лететь. Все твои раны зажили, ты окреп, и, надеюсь, кое-что запомнил из моих уроков. Скоро сюда прибудут мои сородичи, и мне тоже предстоит долгий путь. Свой, собственный.

 — Я буду скучать...

 — Не нужно. Жить под чьими-то крыльями не мужское дело. Просто помни. И живи.

Узловатые когтистые руки сильного крылатого хищника крепко прижали голову пони к себе, потом разжались и повелительно указали в утреннее небо. Найтскай улетал от того, кого знал почти год, но так и не узнал его имени...

---

Пегас мгновение колебался, глядя на пони вокруг.

— Сержант, не дури. Так все делают. Жизнь на границе и так не сахар. Не подмажешь — самому не подмажут! — увещевал единорог с лычками командира подразделения. Солдаты старались не поднимать глаз.

“... — Кадеты! Выпускники! Отныне вы часть Солнечного Легиона нашей возлюбленной Принцессы Селестии, да пребудет с ней благополучие и радость...”

— Эти идиоты уже совсем обнаглели и их стоило проучить! — где-то до края сознания доносились крики командира.

“ — Несите же с честью дарованное вам звание, приумножайте славу нашей госпожи и следуйте её заветам...”

— Ну перестарались немного, так им на пользу пойдёт — умнее будут! Почтительней!

“ Госпожа даровала нам жизнь, силы и чувства. И просила нас использовать эти дары лишь для одного. Чтобы все пони были счастливы, и помогали быть счастливыми тем, кто в этом действительно нуждается...”

— Сержант! Чего молчишь? Ты и так чёрный, если какой скандал затеешь — самого же вышвырнут, грузчиком будешь до конца дней, вас никто не любит...

“... любить и быть любимым. Наша же задача — оберегать то, что мы все — народ Селестии — взращиваем и строим в наших сердцах и душах...”

— Ты умный, чёрный, просто держись рядом, будь на подхвате и … прорвёмся! — голос единорога срывался на истерические нотки.

“Мы — легионеры Солнечного легиона. Мы — защитники народа пони. И как завещает нам Солнечная Госпожа, мы, её солдаты, никогда не принесём пламя войны невинным. Нас тщательно обучают военному искусству лишь для того, чтобы наш народ мог жить в мире, не испив всех ужасов, что дарует война.”

— Сержант... не будь тряпкой. — Командир в упор смотрел на странно скорчившегося пегаса. Это были последние слова единорога. Голова, срубленная добротным грифоньим ксифосом, легла рядом с трупами несчастных беженцев, убитых её бывшим владельцем чуть ранее.

Колебаний больше не было. Теперь оставалось только бежать.

А через три дня он — теперь дезертир — умирал в кислотных Пустошах. Это было единственное место, куда за ним не последовали его преследователи. Никто в здравом уме и по своей воле не приходил в это место, где из трещин в земле вырывались ядовитые испарения.

Он временами терял сознание, видения прошлого терзали его, не давая погрузиться в блаженное забытье. Когда он приходил в себя, он дико осматривался обожжёнными глазами, и снова упорно полз, стараясь обходить газовые гейзеры и места где лежало много скелетов.

В очередной раз его разум куда-то поплыл, чтобы оказаться в лунной прохладе воспоминаний.

“...Вы — кровь от моей крови. Мои возлюбленные жеребята и моё страшное проклятие и стыд, на которые я обрекла себя сама. Я живу с каждым из вас и за каждого из вас я умираю и рождаюсь, терплю боль и бываю счастлива вашей мимолётной радостью. Да, слабость — она бывает роковой. Вы порождение моего мимолётного порыва. Но чтобы там ни было, я горжусь вами, дети мои. И если это слабость... я рада, что я — слабая... У вас тело тёмной ночи, но души прекрасного солнечного дня. Помните. Вы — пони. Моя любовь и гордость моей возлюбленной сестры. И мы хотим видеть вас счастливыми.”

Найтскай резко очнулся. Шёл освежающий ливень, впервые за последние пятьдесят лет в этих смертоносных краях, прибивший весь ядовитый смрад к земле. В просветлевшей голове пегаса еще звучали отзвуки голоса Луны, когда он с трудом расправив крылья, упрямо полетел навстречу своей судьбе, быстро став незаметным за шторами небесного водопада.