Забвение

Глава 1

Боль… Боль была первым чувством, которое я осознал, которое я почувствовал. Все тело ломило, хриплое дыхание вырывалось у меня из груди, легкие горели огнем. С большим трудом, я открыл глаза. В сумерках мало что можно было разглядеть, к тому же, все вокруг расплывалось, но, судя по всему, я лежал у подножья какой-то горы. Рядом лежало множество валунов, а среди них из земли торчало острое каменное образование. С большим трудом, я попытался подняться на ноги, но не особенно преуспел в этом и, шумно выдохнув, вновь упал на живот, опять потревожив ссадины и ушибы. Думать было больно, каждая мысль словно несла с собой острые шипы, которые без зазрения совести вгоняла в мою голову. Но, несмотря на боль, я пытался понять, что могло произойти. Но ни на один вопрос, я так и не смог ответить – в ответ на них приходили лишь смутные и неясные образы. Кто я? Где я? Но самым ранним воспоминанием была боль…

Не помню, сколько я так пролежал, но когда я вновь очнулся, уже светало. Боль постепенно отступала, сменяясь одеревенением в мышцах и невероятной усталостью. Я вновь попытался встать на ноги. С трудом поднявшись и утвердившись на всех четырех копытах, я попытался сделать шаг, за что был наказан головокружением и желанием извергнуть из себя обед. Вот только, никакого обеда у меня в желудке, похоже, не было. Решив не испытывать более резервы своего тела, я сел и попытался разложить по полочкам то немногое, что я помнил. Мне казалось странным то, что помнил довольно много вещей – я помнил названия предметов, к примеру, бросив взгляд на свою кьютимарку, я вспомнил, что этот светлый предмет на моей огненно-рыжей шерсти, называется «реторта». Но попытавшись вспомнить хотя бы то, как я оказался здесь, я не мог уловить из приходящих мне в голову полуразмытых образов ничего, кроме какого-то то ли свитка, то ли письма, то ли… Мой взгляд зацепился за какой-то светлый предмет, освещенный лучами восходящего солнца и поэтому отчетливо выделявшийся на фоне серых камней. Терзаемый сомнениями, я подошел к нему…

«Ну конечно!» — подумал я и эта мысль отозвалась в голове острой болью. Тихо ойкнув, я попытался доползти до этого предмета, молясь, чтобы он оказался именно тем, о чем я подумал. Этот предмет предстал перед моим размытым взором в виде пергамента, на котором было что-то написано, но что, я не мог разобрать. В голову пришел еще один образ – наверное, из моей прошлой жизни. «Очки. Надо найти их…» — я начал оглядывать окружающее пространство, наивно полагая, что они тоже должны быть неподалеку. Но двадцать минут упорных поисков ничего мне не дали. Прислонившись к уже успевшему стать мне родным камню, я устало потер голову и нащупал там какой-то предмет. Скинув его на глаза, я понял, что это и есть те самые очки, однако, правая линза куда-то делась, а левая вся пошла трещинами, однако, это было много лучше, чем совсем ничего. Вернувшись к лежащему на земле пергаменту, я поднял его дрожащими копытами и начал читать.

Если ты это читаешь, задаваясь вопросом, «кто я?», то наш с тобой эксперимент принес свои плоды, хорошо это или плохо. Я не стану рассказывать тебе о причинах твоего нынешнего состояния – скажу лишь только, что так было нужно и ты согласился с этим. Слишком многое поставлено на карту, не только наша с тобой безопасность. Не ищи меня – скорее всего, я тебя не узнаю, ведь я тоже приняла препарат, стирающий личностные воспоминания. Когда придет время, я сама тебя найду, если вдруг, такой момент вообще настанет – ведь тогда, все наши усилия были потрачены зря. Но я скажу тебе, что делать дальше. Следуй в Кантерлот – столичный город этого государства. Он находится не более чем в дне пути от места, где я оставила эту записку. Иди через горы, по старой тропе – спроси о ней у местных жителей. Ни в коем случае не дай воспоминаниям о прежнем тебе вернуться. Не ищи ответов. Не задавай вопросов. Просто, постарайся начать все сначала. Уверена, в Кантерлоте тебе помогут. И еще… Прости меня, Алхи, хоть и не помнишь, за что. Я люблю тебя.

ЛТ.

Записка. Это была лишь записка, но сколько она дала мне. Теперь, у меня была цель. А главное, у меня было имя. Алхи. Стоило мне произнести это имя вслух, как на меня нахлынули воспоминания. Они охватывали не больше суток, но мне это казалось вечностью. Вот, я поднимаю эту записку и разворачиваю ее, вот складываю несколько вещей в седельные сумки – две сотни битов, немного еды и воды, часы. Затем, я вышел из какого-то здания, долго шел по горной тропинке, а вот и какой-то город, раскинувшийся в паре километров от меня, на склоне большой горы и, по-видимому, бывший тем самым Кантерлотом из записки. И обвал. Причина, по которой я здесь и очутился. Старая горная дорога не выдержала веса молодого земного пони с десятком килограмм пожиток и пустой головой. Оглядев окружающее пространство, я шаткой походкой подошел к валунами и постарался перебраться через них. Проклиная все на свете, я оступился и кубарем покатился на другую сторону завала, еще раз пересчитав все свои синяки. Глухо выругавшись, я поднял глаза и обомлел. Город из воспоминания был буквально в километре от меня и, более того, рядом со мной, из туннеля, выходила железная дорога, ведущая в город. Помотав головой и постаравшись прогнать боль, я медленно двинулся к своей цели, к единственной зацепке, которая у меня была.

Маленький шаг для меня прошлого, но большой шаг для меня будущего – осторожными шагами, я направился вдоль железной дороге, благоразумно решив идти не по рельсам, а по тропинке рядом с ними. Город все приближался, с каждым шагом, идти становилось все легче, а последнюю сотню метров, я и вовсе преодолел отчаянным галопом, несмотря на боль и тошноту. Навстречу мне шло несколько пони, одетых в золотые доспехи и явно чем-то встревоженные. Заметив меня, они остановились и перегородили мне путь.

-Стой, именем Селестии! – воскликнул один из них. Я попытался было замедлить бег, но ноги не слушались меня и я смог только в очередной раз упасть, вновь вызвав вспышку боли по всему телу. Дикая боль стучала в висках и я понял, что наконец доконал свой организм. Краем уха, я слышал слова стражей, но вряд ли уже понимал их. Сознание мое медленно уплывало в небытие.

Не знаю, что разбудило меня, но проснулся я, лежа в чистой постели, одетый во что-то мягкое, и совершенно не чувствовавший боли, что было приятным открытием. С трудом разлепив глаза, я понял, что нахожусь в больничной палате в самый разгар ночи. Какой-то прибор рядом со мной издавал мерное попискивание в такт моему сердцебиению, а на нем стояла вазочка с фруктами и лежали очки, со вставленными линзами. Одев их, я осмотрел палату в поисках чего-либо интересного, но кроме меня, в палате больше никого не было. Приподнявшись на кровати и отметив поразительную легкость в своем теле, я осмотрел его, в поисках ссадин и царапин. С удивлением, я ничего не нашел. «Интересно, сколько я уже лежу тут?» — подумал я и, отсоединив прибор, на что тот ответил недовольным писком, попытался встать с кровати. Получилось у меня это далеко не с первого раза — только я попытался принять горизонтальное положение, как меня повело из стороны в сторону и я, чуть не сбив назойливо пищащий аппарат, решил прилечь. В этот самый момент, я увидел, что по коридору кто-то идет по направлению к моей палате. Даже не идет, а спешит. Через несколько мгновений, в комнату ворвалось трое санитаров.

-Пинк Кросс, быстро за дефибриллятором! Найн Лайвз – десять кубиков адреналина внутривенно, сейчас! – воскликнул один из санитаров и две кобылки выскочили из палаты. Санитар подскочил ко мне и начал пытаться делать искусственное дыхание и непрямой массаж сердца.

-Эй, да я живой! – воскликнул я. Санитар удивленно посмотрел на меня и со вздохом вытер пот со лба, отзывая своих коллег.

-Во имя Селестии, не надо так пугать, — укоризненно сказал мне светло-коричневый пегас, оказавшийся дежурным доктором, а вовсе и не санитаром, как можно было судить по его халату и бейджу на нем. Доктор Лайфхуф, так его звали. К его чести, он не принялся допрашивать меня по поводу того, кто я и откуда, нет. Но тонко намекнул, что со мной очень хочет побеседовать кто-то из Гвардии принцессы Селестии. Кто такая эта Селестия, я не помнил, но наверняка, она была важной шишкой – принцесса, все-таки. Хотя, то, что я был совершенно не в курсе того, как устроена здешняя государственность вкупе с тем, что еще неделю назад я наверняка был гражданином этой страны (во имя всего святого, я ведь даже названия страны, на территории которой я нахожусь, не знаю), ставило меня в неловкое положение. Задав пару наводящих вопросов, я аккуратно узнал у пегаса, что к чему, насколько это вообще возможно. Я лежал в этой палате уже почти двое суток. Доктор особенно отметил, что мне повезло – упасть с почти сотни шагов и отделаться лишь синяками да ссадинами было бы слишком даже для пони с кьютимаркой четырехлистного клевера, так что, в дополнения к этим мелочам, у меня был перелом ребра и сотрясение мозга. А еще, гвардейцы, которые доставили меня в больницу, нашли место моего, с позволения сказать, приземления и принесли сюда мои вещи. Отдельно, он упомянул записку, которая, как он выразился, «была написана на каком-то непонятном языке». На этом моменте, я сильно призадумался – выходило, что я знал несколько языков, как минимум, два – ведь, записку я вполне смог прочесть. Тут, Лайфхуф вдруг вспомнил про законы гостеприимства и спросил мое имя. Врать я ему не стал.

-Алхи, — ответил я с дружеской улыбкой. Ответить честностью, пусть даже только на этот вопрос – это самое большее, чем я мог отплатить ему за предоставленную мне информацию. Я расспросил его о городе, о его семье, частично просеивая информацию и заполняя мой полупустой мозг. Если мне предстоит разговор с представителем власти, то надо озаботиться приличной легендой. Некоторая часть меня понимала, что подобное поведение в такой ситуации единственно верное, но что-то внутри моего разума протестовало против обмана, прося, нет, даже умоляя меня рассказать все как есть. Но Гвардия – это разветвленная структура, которая вполне могла выяснить о моем прошлом все то, что не должно было выплыть наружу. Подозреваю, что эта ЛТ не только обо мне заботилась, но последние строчки тронули меня. Хотя, если подумать, то в письме содержится множество ключиков к тому, как мне нужно себя вести. И не думаю, что все написанное было взято «с потолка».

Задумавшись, я пропустил вопрос доктора, о чем он решил напомнить мне, помахав копытом перед моими глазами.

-Алхи, ты не заснул? – спросил он с озабоченным выражением на лице. Я помотал головой. Словно, прогоняя лишние мысли.

-Да так, задумался. О вечном… — как бы невзначай бросил я, стараясь увести пегаса от, как я подозревал, личных вопросов в сторону философии. Попытка с треском провалилась, так как, Лайфхуф, понимающе кивнув, повторил вопрос:

-Откуда ты родом?

Паника начала нарастать у меня внутри. Еще бы, простым «издалека» тут явно не отделаешься, ведь в цивилизованном обществе принято отвечать откровением на откровение, если хочешь завести друзей. А друзья мне ой как нужны. Стараясь не выпустить на мое лицо лишние эмоции, я, снова, как бы невзначай, бросил взгляд на окружающие предметы. Вдруг, на том пищащем приборе, я заметил небольшую надпись, гласившую, что этот медицинский прибор был изготовлен в Сталлионграде. Решив, что данный город лучше, чем ничего, я сказал о месте своего «рождения» доктору. Тот покачал головой и усмехнулся.

-Надо же… Никогда бы не подумал, что вам, сталлионградцам, вообще интересно, что в остальной Эквестрии происходит. А то, сидите у себя, как в холодильнике, окуклились. Без обид! – примирительно поднял копыта доктор. Видя добродушную ухмылку на моем лице, он успокоился и предложил, «по вашей, сталлионградской традиции, выпить по кружечке кваса за знакомство». Кваса тут не водилось, но водился сидр, который был разлит в нашедшиеся тары. В душе, я недоумевал – врач поит яблочным сидром пациента, очнувшегося после двухдневного лежания в беспамятстве. Что-то в этом было неправильное, однако, возражать я не стал и благодарно принял у пегаса кружку пенного напитка с запахом яблоневого сада. Откуда у меня возникла подобная ассоциация, я был не в курсе, но ассоциация была приятной и я, с заметно повысившимся настроением осушил кружку.

В подобном ключе, мы беседовали еще с полчаса. Я был благодарен доктору за компанию, а он, как это ни странно, за то же самое – коротать ночное дежурство в компании санитарок, которые могут беседовать только на светские темы было не самым лучшим времяпрепровождением для всех трех дежурных. А потом начало светать и я понял, что несмотря на двухдневный сон, усталость все-равно давала о себе знать. Тактично намекнув доктору на это, я встретил понимание и, пожелав мне приятного отдыха, пегас покинул меня, обещая зайти еще. Откинувшись на мягкий матрац, я попробовал составить краткое резюме по поводу пережитого за последнее время. Получилось, что я крепко встрял, но наброски легенды уже начали оформляться. Теперь, я стал химиком из Сталлионграда, решившим немного отдохнуть и почувствовать вкус путешествий. Для начала, этого было вполне достаточно, а потом… А кто его знает, что будет потом…

Принцесса Селестия лежала перед камином, просматривая отчеты министра сельского хозяйства за прошедший квартал и планы на следующий. Поводов для беспокойства не было, как, впрочем, и всегда, но вместо беспокойства были сотни бумажек, на которые нужно было поставить подпись, одобряющую или отвергающую очередную инициативу, просьбу или прошение. Но принцесса не могла просто взять и отрешиться от этой работы, пусть нудной и рутинной, но столь важной для поддержания сложившейся в Эквестрии атмосферы гармонии. Как только она поставила свою подпись под документом, в дверь вежливо постучали. Она оглянулась, хоть и по стуку смогла определить, кто посетил ее. Только у одного пони было достаточно причин явиться в ее покои в столь поздний час (или, лучше сказать, ранний – совсем немного времени осталось до того момента, как принцессе придется опускать Луну и поднимать Солнце) и, при этом, вежливо постучать – она всегда оставляла двери открытыми.

-Лейтенант Армор, — она приглашающе кивнула, — Как я понимаю…

-Да, Ваше Высочество, — сказал белый единорог и прошел в ее покои, — Тот пони, о котором я говорил. Он очнулся.

Принцесса кивнула. Причины следить за этим огненным земным пони были, и довольно веские.

-Что он сказал? – спросила Селестия, поднявшись на ноги. Она подошла к окну, слушая доклад лейтенанта и составляя свое мнение о том, что представлял из себя этот ее подданный. Она усмехнулась, услышав, что он из Сталлионграда – не удивительно, что при нем обнаружили очень странную записку, написанную на одном из северных диалектов, распространенном именно в этом городе. Хотя, Алхи мало что о себе сказал, и Шайнинг Армор, и принцесса Селестия понимали, что это далеко не все. Тогда, врет либо записка, либо этот странный пони. И почему-то, принцесса склонна была предполагать второе. Именно поэтому, Шайнинг завтра, а точнее, уже сегодня, лично побеседует с Алхи.