История о...

История о...

Стоял уже довольно поздний летний вечер, и все здания Института были либо полностью тёмными, либо светились лишь парой-тройкой окон. И дело заключалось даже не столько в понятном нежелании работников вкалывать сверхурочно, сколько в том, что Центральный Научно-Исследовательский Институт Природы Материи и Метрики Пространства был секретным и режимным учреждением, и каждый задерживающийся сотрудник оказывался вынужденным писать объяснительные и получать разрешение. Кроме тех, кто работал в лаборатории 17-64 – им был дан карт-бланш и на нарушения режима, и на заимствование ресурсов у других лабораторий, и на многое другое. Ходили слухи, что по указанию непосредственно сверху.

И как раз сейчас к чёрному входу вышли покурить трое молодых лаборантов, явно не обеспокоенных своей задержкой на работе.

– Интересно, как мы должны выполнять точные расчеты, если целый день по корпусу шляются рабочие со своими инструментами? Мне вон один такой чуть не свернул колбу со стола.

– Колбу? Тебя же от химиков к нам перевели уже две недели как.

– А, это очередная блажь Профессора. Протри, говорит, все контакты на четвёртой и пятой стойках. Вручную! Все двести тысяч!

– Погоди, так у тебя спирт там?

– Если бы… Какая-то вонючая дрянь. Зелёная.

– А пить ты её пробовал?

– Я что, дурак? Не, ну попробовал, конечно. Чуть-чуть. Хорошо, туалет рядом был.

Лаборанты рассмеялись, прикуривая спиной к ветру.

– А чего это они вообще надумали ремонт у нас делать?

– Так ты не знаешь? Это не ремонт, это модернизация. Нам прямо сквозь капитальную стену и десяток складов силовой кабель с подстанции тащат.

– Хорошенькая «модернизация»!

– Угу, главный инженер весь прям извёлся, когда в стене стали дырку буровить, глаза навыкате, кричал, что по строительному плану так нельзя и в его молодости за подобное бы на месте расстреляли. Жалобу обещал написать.

– И как, написал?

– Нет, конечно. Покричал-покричал и успокоился. Кто же в здравом уме будет жалобу на Профессора писать? Наш Профессор, брат, это фигура такая: попадётся на пути стена – в щебень разобьёт, а угораздит тебя ему помешать – живьём съест.

– Да ладно тебе…

– Не, ну а кто зама по науке на заслуженную пенсию отправил, когда тот вопрос ребром поставил?

– Ну это же не Профессор. Она не такая, она…

– Да ты в неё втюрился!

– Дурак ты. Она гений, а я кто? Она нас вообще не замечает. И хорошо, вот что я тебе скажу. Потому что как ни крути, а своя рука в министерстве у неё есть. Творит, что хочет. Вот сказала – нужна вторая линия электроснабжения, и пожалуйста. А на прошлой неделе ещё…

Реплику лаборанта прервал короткий звонок, раздавшийся из-за подпёртой стулом, чтобы не захлопнулась, двери лабораторного корпуса.

– О, расчет закончился. Пошли, нам ещё погрешность проверять.

Лаборанты торопливо затушили сигареты и скрылись за дверью. Тот из них, который был единорогом, сделал это не глядя с помощью магии, а вот двум другим, земным пони, пришлось потратить на несколько секунд больше.

Профессор Стромэйн (Strawmane – «соломенная грива») была гением. Вундеркиндом. Живым чудом. В десять лет закончила школу и легко поступила на физико-математический. К шестнадцати успела защитить степень и была на короткой ноге с самыми уважаемыми членами Академии Наук. Её теория суперсфер перевернула представление об устройстве мира. Затем, неожиданно для всех, она на три года уехала работать в какой-то закрытый город, променяв многообещающую научную карьеру на работу над неким сверхсекретным проектом. Вернувшись оттуда, пошла работать в Институт, где моментально получила собственную тему, лучшую лабораторию и, фактически, неприкосновенность к проискам всевозможных чиновников, аппаратчиков и завистников. Шептались, будто ей покровительствует чуть ли не кто-то из Высшего Мирового Совета. Подчинённые называли её просто Профессором. Такой, по крайней мере, была её общеизвестная история. Саму её такое изложение вполне устраивало.

Оторвавшись от графиков, гениальная молодая пони устало потёрла копытом лоб, поправила халат под крыльями и потянулась губами к чашке кофе. Да, если бы она была единорогом, всё было бы значительно легче… Сумрак в неосвещённом углу лаборатории зашевелился, сгустился и вытолкнул из себя величавое создание необычайного роста, с длинным рогом во лбу и широкими крыльями. Любой другой житель планеты старше двух лет немедленно упал бы ниц перед Правительницей, но профессор Стромэйн удостоила гостью лишь лёгким кивком:

– Когда-нибудь вы так телепортируетесь внутрь включённой резонансной камеры, и нам придётся отчищать оборудование от ваших внутренностей.

– Не переживай, твои железки не смогут убить бога, – голос ночной гостьи был необычно глубоким и мелодичным, – и потом, я же знаю, где именно материализуюсь.

– Ты не бог, – устало ответила пони, возвращаясь к графикам.

– Только не начинай снова, мы же договорились.

– Нас никто не слышит. Уже половина одиннадцатого, я отправила последних трёх помощников домой полчаса назад. А я никогда не признаю тебя богом, и ты это знаешь.

– Ах, если бы не твоё глупое упрямство… Ты могла бы стать моим личным советником по науке. Тебя бы слушали, мелко кивая, академики и лауреаты всемирных премий. Твоим именем называли бы улицы! Мне больно видеть, как бездарно ты распорядилась своей жизнью.

– Ну, бросить меня в концлагерь тебе больно не было, – учёная произнесла это совершенно будничным голосом, попутно сверяя что-то в нескольких распечатках. Вообще, складывалось такое впечатление, что они уже далеко не первый раз заводили подобный разговор.

– Прекрати. Ты прекрасно знаешь, что я этого не хотела. Ты сама не оставила мне выбора, попытавшись опубликовать своё научное разоблачение моих способностей. И любой другой на твоём месте поплатился бы за это жизнью.

– Тебе когда-нибудь ломали крылья при попытке побега, Правительница? – По лицу профессора пробежала усмешка. В ответе могущественной гостьи на этот раз прозвучали железные нотки:

– Я сказала, хватит! Я тут по делу. Ситуация ухудшилась, астрономический отдел уточнил расчеты… У нас пять дней до того, как её станет отчётливо видно. Ты успеешь?

– Правительница, я тут работаю на границе наших познаний об окружающем мире. Обгоняю прогресс цивилизации на добрых полсотни лет. Мне не хватает мощности подстанции, у меня под ногами мешаются выросшие и состарившиеся за чтением должностных инструкций идиоты, у меня ноют от холодной погоды крылья и эти чёртовы значения расходятся на целых четыре процента. Я тут не кирпичи таскаю, я пытаюсь сотворить чудо!

Повелительнице целого мира пришлось сделать глубокий вдох, прежде чем она смогла спокойно ответить:

– Ты успеешь запустить его за пять дней?

– …Да.

Ей хватило четырех.

Никогда ещё в жизни Стромэйн не чувствовала себя такой усталой, и теперь, глядя на въезжающую во двор Института строительную технику, бегающего с выпученными глазами главного инженера, деловито осматривающих всё вокруг пони в штатском и ничего не понимающих сотрудников лаборатории, она не испытывала никаких эмоций. Только усталость и безразличие. Успеют ли они? От неё сейчас ничего не зависело, аппаратуре Врат требовалось ещё шесть часов на прогрев, а потом… Потом судьба всего населения их мира будет зависеть от простой случайности. Если Врата откроются в мир, непригодный для жизни, перенастроить и открыть снова она их уже не успеет.

Из тягостного ступора учёную вывела волна шёпота, пробежавшая по лаборатории. Оглянувшись на двери, она увидела Правительницу, сопровождаемую личной охраной и директором Института. Вид у бедняги был такой, как будто он только что обежал весь город галопом. Все, кто находился в помещении, пали ниц перед своей богиней, и Стромэйн, секунду поколебавшись, последовала их примеру. Сейчас было не время для личных обид – если уж Мать Народов, Опора Земли и Неба, Вечная Правительница Мира наконец нанесла ей открытый визит, значит, скоро общество узнает правду.

– Профессор Стромэйн, я рада наконец-то поприветствовать вас подобающим образом и публично выразить благодарность за проделанную работу. Очень скоро весь наш народ узнает о вашем подвиге, – Правительница подошла и церемониально поцеловала молодую пегасиху в лоб, – Прошу всех продолжать свою работу. Ответы на любые возможные вопросы вы получите в сегодняшнем радиообращении.

Сказав это, Правительница сделала знак учёной отойти в угол, где их не будет слышно; охранники отодвинулись на несколько метров, повернулись к ним спиной и принялись сурово осматривать помещение. Как будто кто-то мог хотя бы помыслить о причинении вреда своей богине…

– Правительница, я же говорила вам, пока аппаратура не прогреется, рано говорить об успехе. На той стороне Врат может оказаться…

– Если там «окажется», это всё уже не будет иметь никакого значения. Всё равно через пару дней все узнают. Уже сейчас моя служба безопасности с ног сбилась, не давая астрономам-любителям поднять шумиху.

– О да, представляю. Их хотя бы забирают, или сразу на месте к стенке?

– Твоё ехидство неуместно. Нельзя поднимать панику, даже при удачном раскладе у нас и так едва хватит времени на эвакуацию. А теперь скажи мне честно, каковы шансы на успех?

Учёная тяжело вздохнула:

– Не знаю. Я бы сказала – шесть к одному… в нашу пользу. Но это только за то, что по ту сторону Врат не окажется раскалённый шар лавы, планета без атмосферы или с какими-нибудь метановыми облаками и серным дождём. Но там ведь может оказаться и вполне похожий на наш мир, только населённый какими-нибудь жуткими хищниками или религиозными маньяками, практикующими массовые жертвоприношения…

– Но ты старалась подобрать мир, как можно более близкий нашему?

– Насколько это возможно.

– А не значит ли это, что на него тоже может свалиться такая же проклятая глыба?

– Это абсолютно случайное событие. С вероятностью в ноль целых и много-много нулей после запятой, если говорить простым языком. А в другом мире наверняка будут несколько иные очертания континентов, формы жизни, много всяких мелочей. В том числе и в космосе. Так что это только мы такие невезучие.

– Хочется верить… – Правительница критично осмотрела стоящую перед ней пони:

– Выглядишь ужасно. Легла бы поспать, пока тут подготовка идёт.

– С чего вдруг такая забота?

– Только ты одна понимаешь, как работают Врата. Так что ты нам ещё понадобишься.

– А я уж боялась, что вы начали заботиться об окружающих.

– В своём… заключении, ты же не лес валила. У тебя была возможность заниматься теоретическими исследованиями. Так что я даже тогда заботилась о тебе.

– Это лишь потому, что я была слишком ценна, а вы не привыкли разбрасываться ценным материалом, так ведь, Правительница?

– И в итоге эта моя черта, возможно, спасёт нас всех. Хватит препираться, Стромэйн, ложись спать. Это приказ.

Правительница нетерпеливо мерила шаги в пустом помещении. Дробный цокот её копыт эхом разносился по залу, сливаясь с гудением аппаратуры Врат. «Ну и акустика тут стала после того, как рабочие снесли стену», – поморщившись, она пнула отвалившийся от стены кусок штукатурки. Конечно, такая «перепланировка» лабораторного здания постройки прошлого века в центре столицы была сущим варварством, но какая теперь разница? К Вратам должен был вести широкий проход, а весь мир скоро и так превратится в пыль. И теперь, после её радиообращения к нации, это перестало быть тайной. Все пони на планете внимали её словам и теперь знали, что из космоса к ним летит глыба льда диаметром в пятьдесят километров. И им всем, поголовно, каждому от мала до велика предстоит эвакуироваться в другой мир. «Временно, чтобы позволить нашей дорогой Правительнице разрушить угрозу из космоса своим божественным ударом, не опасаясь, что последствия этого знаменательного акта победы непреклонной воли над природой повредят её верным подданным». Вспомнив это место в радиосообщении, она невольно улыбнулась. Всё-таки, во всенародном слепом подчинении была своя польза – они поверили. Совершенно искренне поверили, что им ничего не грозит, что их ждёт этакий внеплановый отпуск на пару дней, пока она спасёт весь мир. Поверили даже те, кто писал её речь, даже те, кто работал в астрономическом отделе, даже эти самодовольные единороги-интриганы из Мирового Совета. Все они верили в её силу, и не боялись. А вот она сама…

Из-за брезента, заменившего стену здания, раздался усиленный громкоговорителем голос:

– Госпожа Правительница, по нашим данным Врата откроются приблизительно через минуту. Вы… точно уверены, что хотите лично войти в них первой?

– Вы же не боитесь, что нечто с той стороны сможет навредить мне? – Звонко рассмеялась она в ответ. Громкоговоритель с улицы что-то прохрипел, похоже было, что его вырывают из копыт говорившего. Раньше бедняге это могло бы стоить карьеры… Наконец, мегафоном завладел кто-то, достаточно уверенный в себе, чтобы его голос не дрожал, и начал читать обратный отсчёт:

– Открытие Врат через… Десять. Девять. Восемь. Семь. Шесть. Пять. Четыре. Три. Две… Одна!.. Есть открытие! Канал стабильный, помехи в пределах нормы. Удачи, Правительница!

– Спасибо, – невольно ответила она и шагнула в переливчатую зыбь портала.

По ту сторону уже было утро, вокруг раскинулся светлый и с виду вполне привычный лес. Стрекотали насекомые, пели птицы. В небе не было видно флаеров или дирижаблей, воздух был исполнен удивительной чистоты. «Неужели незаселённый мир? Или средневековая цивилизация? Трудно поверить в такую удачу». Правительница сделала несколько осторожных шагов. Лес как лес. В стороне журчал ручей – осторожно приблизившись к нему, она наклонилась и сделала несколько глотков. Уже много веков она не пила вот так, прямо из ручья. Биологи предупреждали её об опасности чужеродных микроорганизмов, но в таком тихом и спокойном лесу просто-таки не хотелось думать о подобном. Он весь как будто был исполнен магией… Магией? Резко обернувшись, она увидела быстро растущую точку в небе. На первый взгляд это был пегас, но скорость его полёта не оставляла сомнений в том, что летит он не без помощи волшебства. И эта форма крыльев…

Существо стремительно спикировало на землю в десяти шагах от Правительницы. Несколько секунд они в изумлении смотрели друг на друга, пока не произнесли одновременно:

– Найтмэр Мун?

– Инсомэйниак Сан? (Insomniac Sun – «бессонное солнце», с добавлением «mane»).

– …И вот теперь у нас чуть больше недели на эвакуацию. Я рассказала тебе всё, как ты и просила. Теперь позволь спросить мне – в вашем мире у тебя тоже была сестра, с которой тебе пришлось сразиться? И ты приняла меня за неё?

– Её звали Луна, – печально кивнула её собеседница.

– Да, наши миры и правда похожи. Луна… я не слышала этого имени уже много веков. Если подумать, никто из моих подданных и не знает его. А ты, позволю себе предположить, правительница Селестия?

– Принцесса. И я своего имени не скрывала… – Селестия потрясла головой, стараясь упорядочить мысли:

– Так значит, у тебя… у неё были равные со мной шансы на победу? И наш мир мог погрузиться в вечную ночь?

– Что за ерунда, управление вращением планеты действует не так. Да и потом, ты же не стала бы устраивать вечный день?

– Ну, судя по произнесённому тобой имени, твоя сестра – мой двойник из вашего мира – именно это и попыталась сделать?

– Это же легенда. Сказки для народа. Конечно, Инсомэйниак Сан в случае победы не совершила бы подобной глупости. Просто убила бы меня, как я её, и…

– Ты убила свою сестру? – Селестия удивлённо подняла бровь.

– А что мне оставалось делать?

– Я отправила свою в изгнание на тысячу лет.

– Ты необоснованно добра.

– У нас с ней общие магические силы, убив её, я ослабила бы и себя. Ведь это же и произошло с тобой? В вашем мире магия ослабла, раз вы пользуетесь подобными технологиями, – Селестия кивнула в сторону окна Врат.

– Это, скорее, исключение. Шедевр, созданный одной моей крайне талантливой подданной. А так – да, ты права, мы пытаемся восполнить технологией то, что потеряли с ослаблением магии. И не слишком успешно. Но теперь, уж извини, я должна прямо спросить, ибо времени у меня мало: ты примешь их? Всех моих подданных?

Её собеседница сделала несколько шагов в задумчивости, глядя в небо:

– Вот мои условия: вы не берёте с собой ничего сложнее лампочки, и никакой технической документации. Даже учебников. Все переселенцы селятся там, где я укажу, и живут так, как я скажу. Через два поколения с помощью моей магии они забудут о старом мире и о тебе, уж извини. Мне не нужна вторая страна пони в моём мире.

Они несколько секунд напряжённо всматривались друг другу в глаза.

– Если я попробую сопротивляться, ты тоже отправишь меня в ссылку?

– На Луне хватит места вам обоим.

– Ох, даже так, на Луну… А если я одержу победу?

– Ты прекрасно знаешь, что с ослабленной магией это невозможно. Можешь, конечно, попробовать притащить с собой армию с кучей технологичного оружия, но мне-то закрыть ваш портал с помощью магии не составит труда.

– Ну хорошо. А ты не боишься, что мы с твоей сестрой сговоримся на Луне и вместе нападём на тебя?

– Не выйдет, срок действия её заклинания изгнания кончается через несколько лет, и я уже знаю, что делать с этим. Ты же проторчишь там ещё тысячу. И, кстати говоря, тебя-то я убить, скорее всего, могу без последствий.

Правительница Луна сжала зубы. Её сестра из этого мира была права, и она это прекрасно понимала.

– Пусть будет так, они все твои. Просто спаси их.

– И ты упрекала в доброте меня? – Подмигнула ей принцесса.

…Колонны пони строевым шагом заходили в мерцающую зыбь Врат, на ходу отдавая салют стоящей на трибуне Правительнице с парадной короной на голове. Формировались они в специальных временных лагерях, раскинувшихся по всей столице, и уже оттуда двигались к бывшему Институту. Вообще говоря, вся столица сейчас превратилась в нечто среднее между аэровокзалом и казармой. И даже несмотря на это, несмотря на всеобщую дисциплину и в кои-то веки задействованный на всю мощь чиновничий аппарат, эвакуация проходила с отставанием от графика. Комета Большой Гривы, как её в итоге назвали, перечёркивала своим хвостом уже половину ночного небосвода и была отчётливо видна утром и вечером. А если верить астрономическому отделу, то завтра её станет видно уже и днём.

Правительница с трибуны улыбнулась и отдала честь следующей колонне – в ней шли ученики кадетского корпуса. Те в ответ дружно трижды прокричали «ура Правительнице!». А ведь они совсем ещё жеребята, и всего через пару лет почти полностью забудут её и свой старый дом под действием магии принцессы. Уже их дети станут полноправными гражданами Эквестрии, даже не понадобится смена двух поколений. Может, оно и к лучшему – зачем им помнить падение богини, не сумевшей спасти собственный мир?

На трибуну поднялась Стромэйн, поправляя на голове генеральский венок из дубовых листьев:

– Я вас сменю, вы тут уже четыре часа стоите. И скоро очередной шторм.

Правительница не стала спорить, уступив место на «трибуне» её создательнице. Да, на самом деле этот помост был пунктом контроля, а корона и венок – набитыми электроникой приборами. Врата работали в нештатном режиме, давая просвет приблизительно на двадцать процентов шире, чем должны были. Без этого всё население мира просто не могло бы успеть переправиться на ту сторону. И этот режим надо было постоянно поддерживать. Как именно работали помост и корона с венцом, Луна не понимала – да что уж там, она и в теории суперсфер почти ничего не смыслила. Ну, параллельные миры, каждый из которых можно представить в виде сферы, висящей… где? Получалось, что нигде и везде сразу, да и термин «висящей» был крайне неверным, а уж когда Стромэйн попыталась объяснить ей основы метрики двенадцатимерного пространства, Правительница сразу сдалась. Всё-таки, у этой дерзкой девчонки был невероятный талант. Луна оглянулась на занявшую её место пони. Та натужно улыбалась проходящим мимо колоннам, и в то же время на её шее и боках проступал пот. Началось то, что она называла межпространственным штормом – во время первого такого Врата чуть было не закрылись вообще. И если поддерживать их ширину в нормальное время Правительнице удавалось за счёт своих способностей, просто стоя на месте и ничего не делая, то удержать Врата открытыми в шторм могла лишь Стромэйн, единственная из всех понимавшая принцип их работы. И это медленно убивало клетки её мозга, её уникального мозга, причиняя при этом страшную боль, которую та вынуждена была терпеть, улыбаясь. И разместить пункт контроля в другом месте не получилось бы – он должен был располагаться именно с этой стороны и именно на таком расстоянии от Врат, из-за чего его и пришлось замаскировать под трибуну. Глядя на страдания учёной, Луна в который раз за эти дни почувствовала себя абсолютно бессильной. А ведь раньше с ней такого никогда не бывало.

В ночном небе зловеще горела Большая Грива, затмевая по яркости любую из звёзд. В проём Ворот рядами входили санитары с носилками – лежачих больных было решено эвакуировать последними. Официально – чтобы на новом месте успели подготовить для них палатки. На самом деле – потому что были опасения, что все не успеют, и разумнее всего было бы бросить самых слабых. Но они успели. Успели вывести всех. Потерявшуюся в горах группу туристов. Полярников с дрейфующей льдины. Даже группу долгое время прятавшихся от поисковых отрядов диссидентов – бедолаги настолько привыкли не верить официальным сообщениям, что решили, будто вся эвакуация затевалась специально для того, чтобы выманить их из укрытия. Их, вместе с заключенными концлагерей, провели по улицам опустевшей столицы одними из последних, закованных в кандалы – теперь это проблемы Селестии. Луна вздохнула, провожая глазами последние, спешно собранные группы пони, вбегающие во Врата. По эту сторону теперь оставались только несколько взводов её личной гвардии и десяток пони обслуживающего персонала. Включая Стромэйн, лежащую на трибуне у её ног. Правительница кивнула гвардейцам и людям в халатах, те сразу устремились к Вратам. По всем расчетам, удар кометы должен был состояться этой ночью, примерно через полчаса. Луна нагнулась к пони:

– Давай, теперь ты.

Та ответила ей заторможенным взглядом:

– Я начисто сожгла себе мозг, поддерживая Врата. Я глупею на глазах. Сейчас я пробовала решить одно из базовых уравнений моей теории, и не смогла. Скоро меня не станет.

– Тебя осмотрели лучшие доктора. Тебя лечила я лично! Ты будешь жить.

– Это буду уже не я.

– Ты спасла весь мир. Ты герой! О тебе будут складывать песни и сочинять легенды!

– Мне всё это не нужно. Я всегда хотела лишь счастья всем вокруг. Поэтому и боролась против тебя. Поэтому и стояла на этом проклятом помосте. У меня никогда не было друзей, не было времени на себя, но я ни о чём не жалею. Оставьте меня тут, Правительница, и уходите. Вы нужны вашему народу. А со мной… покончено…

Луна стояла перед уснувшей пони, некогда самой умной во всём мире – а может, и во всех мирах. Последние копыта процокали по избитой дороге к новому миру, теперь остались только они вдвоём.

– Ну уж нет!

Подняв с помощью магии спящего серого пегаса, богиня опустевшего мира направилась к Вратам. Теперь, без поддержки своего гениального создателя, они стали меньше раза в два и продолжали сужаться – где-то в двенадцатимерном пространстве бушевал шторм. Найдя неподалёку брошенные носилки и осторожно положив спящую на них, Луна только собралась пронести их во Врата, как из них появился белый силуэт:

– Ну вот и всё, сестрёнка. Задала же ты мне хлопот. Комета близко, пора закрывать портал.

– Вот, это последняя из моих подданных.

– Тот самый гений? Знаешь что, я не уверена, что готова принять её у себя. Остальные твои учёные ничего не смогут без оборудования и книг, но вот она…

– Она больше не гений. Ей сварило мозг.

– Вот как? Может тогда лучше бросить её тут? Зачем нам в Эквестрии дебилы.

– Не смей! – Луна осеклась, вспомнив, кто тут главный. – Ради всего святого, сестра, позволь мне спасти её. Благодаря ней число твоих подданных удвоилось, она и только она спасла всех до единого! Она заслужила счастья, дружбы и тепла.

Селестия несколько секунд помолчала, глядя на неё:

– Хорошо, я сделаю, как ты просишь. Потому что ты показала мне кое-что, о чём я не догадывалась.

– Что?

Принцесса нагнулась к самому уху своей сестры из другого мира:

– Как бы я могла измениться, если бы всему моему народу грозила опасность. И, признаюсь, меня это хорошенько встряхнуло. Ну думала, что кто-то вроде тебя… или меня способен так измениться. Ладно, пошли, времени совсем мало.

– Иди. Я остаюсь.

Белоснежная копия чёрной Правительницы замерла перед самым порталом, поддерживая в воздухе носилки.

– Нам двоим не будет места в одном мире. А ты всё-таки лучшая правительница, чем я, по крайней мере по итогам за тысячу лет. И потом, я же обещала всему народу, что разберусь с этой льдиной.

– Прощай, сестра, – кивнула ей Селестия.

– Прощай.

Повернувшись спиной к Вратам и закрыв глаза, Луна вслушалась в ночь. Город ответил ей полной тишиной, лишь гудела за спиной оснастка Врат. Щелчок, сухой треск – и этот звук тоже исчез. По горизонту поползла огненная полоса – комета вошла в атмосферу. Правительница пустого мира склонила голову, позволяя остаткам своей магии влиться в рог.

– Ну что ж, ледышка, вот она я. Попробуй, возьми!

Рассвет ещё только аккуратно касался своими мазками неба над Понивиллем, а Дерпи уже подлетала к кондитерской. Ей открыла Пинки, немедленно затараторив:

– О! Дерпи! Здорово, что ты тут! Я надеялась, что пошлют именно тебя! Не каждый день Принцесса заказывает на завтрак наши кексы, знаешь ли, так что это такое событие! Сегодня я планирую устроить по этому поводу вечеринку, и ты ну прям непременно приглашена!

Неугомонная розовая пони говорила и говорила, так что Дерпи в конце концов перестала понимать смысл, но продолжала радостно улыбаться, потому что видела, что с ней общаются искренне и радостно, а это было главным. В конце концов земная пони спохватилась:

– Ах да, заказ же! Сейчас, я их упакую в дорогу, а ты пока вот, можешь попускать пузырьки! – С этими словами она поставила перед Дерпи блюдечко с мыльным раствором и специальной круглой палочкой, после чего скрылась в кондитерской, гремя поддонами, шурша обёрточной бумагой и что-то напевая. Дерпи неторопливо выдула несколько пузыриков, а её неугомонная подруга уже вынесла ей корзинку, распространяющую изумительный аромат.

– Вот, я положила несколько лишних, чтобы тебе было, что пожевать в пути. А теперь лети быстрее, и не забудь, что ты приглашена!

Дерпи радостно кивнула и полетела в сторону Кантерлота, на ходу жуя изумительный кекс. Мимо пролетела Дэш, весело помахав ей копытом и направившись к ближайшему скоплению облаков с самыми серьёзными намерениями. На востоке вставало яркое солнышко, ветер трепал её соломенную гриву, она жевала кекс, дома её ждали друзья – всё в её жизни было просто и радостно. Единственное, что её удивляло, это то, почему все считали, что она любит выдувать пузыри. Ей не нравился мыльный запах, и от него щипало нос. Но разве могла такая мелочь помешать её Счастью?