Принцесса Селестия меняет профессию
Эпилог: Больше чем сон
Темнота.
Мерное журчание воды где-то вдалеке.
Ночная прохлада окутывает тело.
Лёгкое прикосновение ветра на шёрстке.
«Где я?»
Белый аликорн распахнула глаза. Она восседала на высоком троне, а перед её взором раскинулся просторный зал, освещённый голубым светом луны, льющимся из огромных окон. Тёмные драпировки и гобелен с гербом Сестёр позади трона мерно колыхал ветер, прибывавший из верхнего портала. Рядом пустовал трон-близнец.
Это до жути знакомое место не сразу всплыло в памяти Тии. Она не признала в нём тронный зал кантерлотского дворца, и потому оставался всего один вариант.
«Старый замок...»
В эпоху его рассвета Кантерлот был всего лишь летней резиденцией. Остальное время управление Эквестрией осуществлялось именно отсюда. Сидя на этом троне, принцесса Дня вершила великие дела, канувшие в лета прошедших столетий. Может и к сожалению, а может, и к счастью…
«Неужели это…»
Слух вновь привлекло звонкое журчание, которое, наконец, нашло отклик в глубине воспоминаний. Охваченная смятением, Селестия покинула седалище и двинулась на звук. Лабиринт коридоров и галерей не мог запутать того, кто пересекал его не одну сотню раз; кто знал эти своды до небезызвестных событий и последующего забытья. Её быстрый шаг источал уверенность, а глаза, только глянув на любую из дверей, наперёд знали, что за ней находится. Уже выбравшись во внутренний двор, кобылица с ужасом осознала, что помнит, куда ведёт каждый поворот, словно и не было той тысячи лет разлуки с этим местом. Словно ничего не было…
В ещё больший шок её привел окружённый шелковистым газоном работающий фонтан. В садах Кантерлота можно найти и гораздо краше этого, но то, что с ним связанно, делало его бесценным для Тии.
Все напоминания о своём тёмном прошлом она старалась забыть, похоронить под руинами старого замка, обречь на забвение, ибо иначе не могла двигаться дальше. Увидев этот фонтан вновь, Селестия корила себя за то, что не решилась воссоздать его копию в кантерлотском дворце. Спасаясь от тьмы, она отбросила частичку драгоценного света.
Море воспоминаний нахлынуло на Тию. Чистых, тёплых воспоминаний о её с сестрой детстве и юности, когда их единство являло собой нерушимый монолит.
Предавшись тем забытым чувствам, которых лишилась с недавних пор, кобылица приблизилась к воде так, чтобы увидеть в ней своё отражение.
«И ведь он совсем не изменился…»
Прикоснувшись к перилам дрожащим копытом, она не смогла удержать рвущийся из души плач… плач по утерянному счастью. Те беззаботные деньки уже никогда не вернутся. Не вернутся те минуты, когда они с Луной наслаждались радостью друг друга. Не вернутся порядки, когда быть рядом с сестрой, болтать о всяких пустяках и искренне улыбаться – неотъемлемая часть каждого дня, а не проблема и отвлечение от безотложных государственных дел. Не вернётся то время, когда яд власти ещё не отравил в ней невинные, детские благодетели.
Внезапно к Селестии вернулось осознание реальности. Смахивая слёзы крылом, она оторвалась от созерцания водной глади.
«Я здесь не одна», – с запозданием заметила Тия, стараясь скрыть внешнее волнение.
У неё был повод винить себя за потерю бдительности. Кто-то всё это время наблюдал за ней из темноты, и его присутствие пробуждало в ней какие-то давно забытые чувства. Прислушавшись к себе, Селестия уловила самый тёмный из всех оттенков страха, так давно не заявлявший о себе, что был похоронен и забыт… преждевременно.
Подозрения срывали с тьмы всё новые покровы: кобылица осознала, что никак не могла оказаться в своём старом замке, но отчего-то не задумывалась об этом раньше, путая реальность с таким живым сном…
«Со сном…»
Обернувшись к фонтану, Тия дотронулась до воды копытом и тут же одёрнула его назад.
«Ледяная!»
И действительно. От контакта с водой по коже пробежала дрожь, настолько реальной она была. Однако уверенность в том, что всё это наваждение, никуда не делась.
Чем дальше забирались мысли Селестии, тем больше нутро сковывал тот самый оттенок страха. И теперь он не казался беспричинным. Этот сон был схож с теми, какими Луна баловала её время от времени. За всю историю Эквестрии было только двое владеющих этим талантом. И если это не сестра…
«Нет-нет-нет, такое просто невозможно! Но… мои воспоминания…»
Этот сон плёл кто-то, знающий Селестию не хуже её самой… а может, и лучше. Всё, вплоть до самых мелких деталей, было поднято на поверхность. Вот на перилах фонтана едва заметные царапины, складывающиеся в её с Луной рисунок. А вон та плитка немного расшатана — к этому юные сёстры тоже приложили копыто. Кто-то воссоздал эту картину, предвидя, как Тия на неё отреагирует. Творец сна знал её, но знала ли его она?
— Найтмер Мун… — с замиранием сердца бросила во тьму кобылица.
Бежать некуда — этот сон с самого начала был ловушкой, вырваться из которой она не вольна. И пусть телу, оставленному в ином мире, не грозит опасность — сейчас под удар попадают другие, более ценные вещи.
«Но разве она способна на что-то, кроме мучительных кошмаров? Этот сон скорее похож… на подарок? Нет-нет, такое просто невозможно! Я почти уверена, что это всего лишь безжалостная игра на моих чувствах! В минуты моей слабости демон всё ближе и ближе подкрадывался ко мне!»
Селестия испуганно завертела головой по сторонам, ожидая увидеть в темноте вездесущие бирюзовые глаза и обнажённые клыки.
Ничего.
Из-за поворотов не выглядывала усыпанная звёздами грива, а в воздухе продолжала звучать незатейливая мелодия водных струй. Но такое поведение королевы Ночи пугало Тию ещё больше. Прижавшись спиной к фонтану, она ждала нападения из любого тёмного закоулка, колоны или скрытой тенью ниши. Словом – отовсюду.
«Только не это… Только не снова…»
Напряжение кобылицы росло с каждой секундой. Она чувствовала себя загнанной мышью, даже не видевшей того, в чьих лапах её жизнь. Эта невыносимая пытка неопределённостью почти заставила Селестию выкрикнуть – «Ну же!», где читалась более мольба, чем вызов. Но этого не произошло.
— Не бойся, — чей-то мягкий голос, очень схожий с её собственным, прервал стук сердца в ушах аликорна. Казалось, с ней говорил весь замок.
— Ты не…
— Нет, я не она, — уверила неизвестная. Однако слов было мало, чтобы убедить Селестию в этом вопросе.
— Тогда кто? И почему твой голос кажется мне таким знакомым? – крикнула в пустоту кобылица.
— Твои воспоминания, Тия… — прозвучало с сожалением. – Этот фонтан не единственная ценность, что была утеряна в твоём бегстве от самой себя. Когда-то мы были знакомы, и ты ценила нашу связь... Я не виню тебя за то, что продолжила жить, оставив в этих стенах все наши начинания. Но скорблю об этом тем немногим, что от меня осталось...
— Я не могла просто так взять и забыть кого-то ценного для меня, — засомневалась кобылица, опуская на землю поджатую переднюю ногу. — Вероятно, была какая-то причина.
— Был страх и ничего больше, — ответил голос с небольшой обидой на подозрения, а может, и на столь очевидные ему заблуждения Тии. – Обернись и посмотри на мой подарок. Разве есть иная причина, по которой ты лишила себя таких бесценных воспоминаний?
— Может быть… — засмотревшись на воду, тихо согласилась Селестия, а через миг, повысив голос, вновь бросилась в атаку. — Но как мне верить тому, кого я даже не вижу? Назови своё имя. Покажись мне! — Она пыталась обозначить своего собеседника, ибо неизвестность настораживала и пугала, вместе с этим интригуя и вызывая неподдельный интерес. Перебирая отрывки далёкого прошлого, она не раз натыкалась на мутные пятна, скрывающие события одного, а то и десятков лет. То были не сплошные пробелы: благодаря отдельным фрагментам удавалось поддерживать целостность общей истории. Как выяснилось, последние столетия жизни в старом замке изобиловали такими помутнениями более других временных отрезков. И лишь эхо пережитых тогда чувств позволяло принцессе судить о минувших годах сегодняшним днём. Чем дольше она распутывала этот клубок из фрагментов и чувств, тем больше её пугало возвращение тех горьких на вкус подробностей. Не просто так она старалась всё это прогнать, для верности принеся в жертву и те немногие светлые воспоминания. Стоят ли они воскрешения с трудом забытого кошмара?
— Моё имя вызовёт больше вопросов, чем ответов, а сон – не самое надёжное место для встречи. Откуда тебе знать, истину ты увидишь или обман? Ищи меня не в мире снов, ведь я близко…
— Насколько близко? – насторожилась кобылица.
— Нас разделяют лишь твои раздумья над вопросом минувшего дня.
— Минувшего дня…- вдумчиво повторила Селестия, и озарение прошлось по ней ударом молнии. – Но как? Откуда ты знаешь о походе?
Её охватили подозрения к неизвестной собеседнице, и та моментально это почувствовала — перед хозяйкой сна Тия была как на ладони.
— Я много чего знаю... о тебе, о твоей сестре и о твоём мире. В моей памяти хранится и то, что ты потеряла здесь, но захотела бы найти. Я хочу помочь тебе, Тия…
— Помочь? Чем же мне может помочь призрак прошлого?
— Найти себя. Собрать по частям то, что однажды разбилось.
— Или ты знаешь слишком много или не знаешь ничего! – с болью воскликнула Селестия. — Это место пропитано злом и моими ошибками! Разве может здесь находится что-то настолько важное для меня? – Несмотря на недоверие, собеседница всё больше и больше зарождала в принцессе влечение к сокрытому. Но время постоянно напоминает о своей власти даже бессмертным аликорнам, обрубая лёгкие решения. Вероятно, тысячу лет назад ответ и был ей известен, но сегодня Тии остаётся только идти на, возможно, неоправданный риск или долго сожалеть о своей нерешительности.
– Ты должна довериться мне, Тия. Твоя осторожность уже давно перешла разумные границы, — всё в той же манере дружеского совета продолжал вещать неизвестный голос. — Ты же хочешь вернуться назад, верно? Я могу помочь тебе и с этим. Поход не отдалит тебя от Эквестрии. Только приблизит… Знай же, Тия — всё зависит тебя. От твоего решения.
Кобылица воспрянула, заслышав о возвращении. Позволить себе упустить свой шанс, пусть и призрачный, она не могла.
— Куда я должна идти?
— Закрой глаза, и я покажу, как меня найти.
Селестии безмолвно опустила веки, принимая яркое видение. Со скоростью, превосходившей зверя или птицу, она проносилась по улицам и площадям большого, неизвестного ей города. Невозможность выхватить из видения отдельные фрагменты говорила, что его суть только впереди. Вскоре она пересекла длинный мост через реку и продолжила скользить меж заборов дворов. Бег прекратился напротив огромных деревянных ворот, чей рисунок невольно приковывал к себе взгляды. Двери делили пополам красный солнечный диск, гордо распустившийся волнистыми лучами. Чем больше Тия на него смотрела, тем страннее он ей казался: краски становились всё ярче и вскоре пылали огнём, словно на дерево нанесли закатное солнце, а вовсе не рисунок. Тело обдало неподдельным жаром, когда она приблизилась к нему, а после и лучи ожили в таинственном, зачарованном хороводе, всё больше переплетая вымысел с явью. На этом ведение прекратилось.
— В Новгороде Великом ты найдёшь меня по этому знаку, – наставляла собеседница, пока ослеплённые глаза принцессы привыкали к тёмной обстановке. – Этот образ будет посещать тебя в будущих снах, если станешь его забывать, но, думаю, нужды в этом не будет. Сейчас же наше время подходит к концу. Грядёт пробуждение.
Замок стал терять чёткие контуры, на глазах рассыпаясь чёрным дымом. Звёздное небо сменилось серым полотном, а журчание воды – тишиной.
— Запомни только одно, Тия – никому не раскрывай причину своего решения.
Кобылица не успела ничего произнести, но на уме уже крутились расспросы Филиппа, игнорировать которые ей вовсе не хотелось.
— Особенно ему, — наперёд уточнил голос неизвестной. – Он ничего о тебе не знает. Не позволяй его словам сбивать тебя с пути.
Хватка сна ослабевала, и вскоре сквозь веки Селестии начал просачиваться дневной свет.
— Я буду ждать тебя… — эхом донеслось из чертогов покинутого замка перед тем, как она окончательно проснулась.