Янтарь в темноте
Глава вторая «Кошмарная ночь»
— Все готовы? — спросил из амулета знакомый голос.
— Да.
Твайлайт ответила кратко, едва сдерживая дрожь. Она ждала снаружи понивильской ратуши, вслушиваясь в настороженный гомон толпы. Последний знак возвращения появился в небе: четыре яркие звезды, неуловимо отличавшиеся от остальных, приближались к своим местам. Всё начнётся, когда они соединятся с кругом луны. И они плывут так быстро, остались последние минуты.
— Все, доложить о готовности. И по правилам, пожалуйста. Коза вас дери.
Кровь прилила к мордочке, Твайлайт едва не чертыхнулась вслух.
— Свита, готовы.
«Небо, готовы», «Поиск, готовы», «Сердце, эмм, на связи», — слышались из амулета знакомые голоса. Уверенные и не очень, испуганные и храбрящиеся, но знавшие своё дело. Наверное. Они подготовились насколько могли. Мысли метались по слабым местам плана — здесь не успели, там не смогли — но, в целом, всё было сделано. Они встанут вместе с богиней, они не оставят её одну.
Селестия была рядом. С надеждой Твайлайт ждала, что она примет командование, но этого не случилось. Сотни поисковых нитей в ратуше ощущали аликорницу, что-то делавшую с кристальным сердцем — она не говорила ничего.
— Луч, готовы, — Глоу закончила перекличку. — Теперь молчим. Повторите про себя, что должны делать. А потом снова, это помогает, я говорю.
Твайлайт коснулась висевшей на груди корзины. Вафельные трубочки, черничные, Пинки их только что приготовила, а заклинание не давало остыть. Тёплые ведь самые вкусные? Конечно — самые! Она скрупулёзно проверила. Сотня младших единорожек раздавали «Лунные вафли» на улицах Кантерлота, и разбирали их вдвое быстрее остальных. Впрочем, в чистоту эксперимента вмешивалась новизна.
Уже месяц как титульную страницу «Вестника» занимал портрет тёмной аликорницы, в ратушах ставили новые витражи, а шпили столицы украшали лунные флаги. Пони стряхнули пыль с «Хроник первого века», и изрядно удивились, узнав, что да, богиня не была одной. Твайлайт ждала вопросов, сомнений, может даже волнений в дальних селениях — но ничего такого не случилась. «Одна, две, да какая разница?» — говорили некоторые, не видя дальше урожая или графика торговых судов.
Селестия стояла вне пирамиды власти. Формально на вершине, но фактически вовне. Она не указывала, не издавала законы, не принимала послов. Судебная власть уровня «разбитых носов» принадлежала врачам, мелкососедские проблемы разбирали посланницы с рубиновым сердцем, а серьёзные кризисы богиня решала лично: стремительно и незаметно для остальных. И почему-то многие начинали считать, что власть законотворцев выше власти ведущего Солнце по небу божества.
Сегодня был день летнего солнцестояния. Вернее ночь, пока ещё ночь. Девять утра, а Солнце не всходит. В этот раз длиннейший день в году достался заокеанским народам: жирафам, лемурам, драконистым киринам и странным лисицам, живущим в бамбуковых лесах. А в Эквестрию, раньше срока, вернулся праздник ночного маскарада, «Найтмер Найт». На самом деле единственный праздник, посвящённый тёмной богини, но честный — его придумали жеребята первого века, когда скучали по Найтмер Мун.
В «Кошмарную ночь» делились вкусностями, бегали в костюмах волков, а самое лучшее оставляли у фигурки тёмной аликорницы, чтобы «Леди темнолесья» подарила страшные, но обязательно весёлые сны. Считалось, что она правит душами и сновидениями. Чушь полная! Но холодок всё равно бегал по спине.
— Гости волнуются, я начну? — спросила мэр.
— Хорошо, разрешаю.
Касание о плечо, и светлогривая пони вышла перед толпой. Послышались распоряжения, шум перекрыли ноты флейты и клавесина, красивая розовогривая пегаска взлетела со стайкой певчих птиц. Эти двое ничего не знали, никто в толпе и представить не мог, что в ратуше скрывается смертельное оружие. И всего дюжина знакомых с ним гвардейцев, но лучших из лучших, каждому из которых Глоу доверяла как себе.
«Луч не понадобится, не понадобится…» — шептала про себя Твайлайт, теребя копытом полу украшенного звёздами плаща.
Насколько всё было бы проще, если бы Селестия повела их. Но она просто кивнула. Кивнула! Будто пони вправе строить смертельную ловушку для её сестры.
— Это ужасно, — Твайлайт прошептала вслух. — Если она поймёт…
— Едва ли.
Замершее дыхание, оборот, и знакомая огненная грива, чёрно-янтарные глаза. Селестия стояла рядом, касаясь плеча. И пони вокруг её как будто не замечали.
— Она выросла на рыцарских романах, — богиня начала негромко. — Не жди вероломства, это не её стиль.
— Эмм…
— На нашей стороне столетия научного метода, работа тысяч подобных тебе учёных и сотен выдающихся стратегов. Чего бы она ни добилась, это игрушки в сравнении с достижениями страны. Поэтому, Глоу, выслушай. Все векторы её атак рассчитаны, ресурсы ограничены, пределы известны. Она сильнее вас, но как тактик — ничто. Вы легко её убьёте, если понадобится. В прошлом она калечила пони, так что причины есть.
— Я не убью, — Глоу ответила кратко, едва не закашлявшись. Она с трудом могла дышать.
— Мне следовало убить её в прошлом, — богиня продолжила сухо. — Она всего лишь друг детства. В моём мире живёт множество созданий куда лучше неё. И сейчас, я вижу, наша встреча заканчивается её смертью. Поэтому оставляю вас одних. Если сможете, пожалуйста, спасите. Не выйдет, решайте сами. Не справитесь, я её убью.
Селестия отступила и не зажигая рог растворилась в воздухе. «Переход», — ощутила Твайлайт. Но даже с тысячами поисковых нитей вокруг не смогла отследить его вектор: волны северного сияния расходились в небесах.
— Это маяк, — быстро заговорила Глоу. — Она уже на пути к планете. Небо чистое, она видит нас.
— Зажигайте! Небо, зажигайте!
Минута, другая — мучительное ожидание — и горизонт окрасило всполохами: на севере Понивиля разгоралась заря. Алюминий и магний, пороховые ракеты, мили вересковых полей. Глоу предлагала воспользоваться кристальным сердцем, что было бы и чище, и красивее, но Твайлайт настояла. Магия то, магия это — не всё в мире сводилось к магии. Они и без магии могли доказать, что многого достигли за века.
Вспышки, грохот, прищуренные глаза. Первая волна фейерверков раскрылась белой полосой в небе, вторая дополнила её; затем пришла и третья, и четвёртая. Линии сложились в символы, а символы в слова:
«Мы помним. Мы рады тебе».
В этом была доля лжи — все ведь позабыли — но и доля правды тоже. Жеребята радовались, весёлые пегаски кружили над толпой. Фейерверк на то и фейерверк, что начинал праздник, а в праздничную ночь ничего плохого случиться не могло.
Мэр читала с помоста длинную речь, в притихшей толпе похрустывали печенья. Ожидание тянулось и тянулось, словно Луна осторожничала, не спеша являться, или вовсе решила не приходить. Впрочем, волшебники «Поиска» кое-что ощущали, а вскоре почувствовали все.
Сначала потухли сигнальные нити в небе; рассечённые чем-то; затем настал черёд и силовых потоков — защекотало в роге — а спустя минуты пришло и странное чувство пустоты. Удивлённые пегаски приземлились, оглядываясь на крылья и морща носы.
Найтмер Мун подавила магию. Локально. Даже богиня не смогла бы долго сдерживать текущий через планету поток.
— Она блокирует кристальное сердце, — заметил стоящий рядом гвардеец.
— Не чувствую.
— Это Селестия убрала защиту. Над другими городами уже поднялись бы щиты.
Ещё одно упущение! Твайлайт едва сдерживалась, чтобы не закусить копыто. Вот дурость бы вышла, если бы Луна явилась — и прямо носом о городской щит.
— Снижается, — гвардеец сказал громче. — Помнишь речь?
— Конечно.
— Не бойся, мы рядом.
Она и не боялась. Ну, разве что чуточку. Дрожь бегала от ушей до хвоста, на кончике рога горел лавандовый огонёк. Очень яркий, единственный в толпе. Но это не важно, не важно! Главное отбросить лишнее, вспомнить Школу и маму — а следом всё, чему учили. А учили её многому.
Открытость, честность, доверие — три кредо дипломатии. Она стояла с парой стражников, но лично — не защищённая ничем. Никаких щитов, никакого оружия, только льняной плащ со звёздочками, корзина пирожных и амулет со знаком посла. Точно такие же пони посещали самые дальние уголки мира: просвещали, договаривались, убеждали. Иногда погибали, как бабушка, а иногда достигали огромного успеха. В таком случае ответственность оставалась с ними на всю жизнь.
Твайлайт пошла к центру площади, вызвала «Пёрышко», взлетела на помост. Все затихли.
— Мы собрались… — Твайлайт задрожала.
Море знакомых мордочек приковывало взгляд. Среди них появилась ещё одна, розовая как зефир и яркогривая. Пинки заговорила вместо неё:
— Мы собрались, чтобы встретить одну хорошую пони. Она придумала парусники и вафельные трубочки, ветряки и разводные мосты. А потом случилось печальное, она обиделась, мы обидели её. Но всегда можно всё исправить. Немного уважения было бы хорошим началом. Не шумите, ладно? Говорить будет Твайлайт, мы только поддержим её…
— В ратуше! Она здесь! — крик из амулета.
«План встречи? Какой ещё план?!..»
Твайлайт чертыхнулась, бросилась вперёд.
«Глоу. Держись. Не смей».
Удивлённые мордочки, вскрики, усиленный «Пёрышком» прыжок. Твайлайт едва не врезалась носом в стену ратуши, распахнула дверь.
— Нет! Стой!!! — крик из амулета.
Лоскуты тумана затягивали зал непроницаемой темнотой. Ещё прыжок, и нос во что-то уткнулся. Что-то тёплое. И это что-то вздрогнуло, оттолкнулось крылом.
Она стояла там. Угольно-чёрная, со скрытой в тумане гривой. Повела головой, оглядываясь. Глаза холодные: вертикальные зрачки не дают ничего понять.
— Не боишься? — голос оказался тихим, чётким контральто.
— Нуу, боюсь.
Твайлайт вновь шагнула вперёд, вставая между прячущейся за ложной стеной Глоу и туманногривой аликорницей. И она уже не знала, чего боится больше — молчания подруги или богини. Наверное, всего. В мыслях мелькали слова и фразы: пункт первый речи, пункт второй — вдруг показавшиеся ужасно неуместными.
А ещё была корзинка с вафлями на груди.
— Эмм, хочешь?
Твайлайт опустила мордочку, вытянула одну. Зубами! Краска залила лицо в то же мгновение. Культурные единорожицы не поступали так!
— С черникой?
— Гм, ага, — Твайлайт откусила кончик.
— Мило.
Аликорница куснула с другой стороны; через миг снова, очень быстрым, неловким движением, так что капля варенья едва не упала на ковёр. Но её тут же подхватило бесцветным облачком магии, после чего слизнуло длинным, показавшим клыки языком. Острые, жемчужно-белые клыки.
Мыслей не было — они просто ели: Твайлайт не чувствуя вкуса, а аликорница с явным удовольствием, часто облизываясь и заглядывая в глаза. Секунды сливались, взгляд приближался. В древнем как мир жесте дружбы они столкнулись носами над вафельной трубочкой. Найтмер Мун была тёплой, как и все пони на этой земле.
— Я очень скучала по вам, — она отстранилась. — Вы сильно изменились. Красивее чем прежде. Трёхцветная грива украшает тебя.
— Эмм…
Аликорница говорила на общем языке, используя простейшие обороты. Словно с жеребёнком. Словно кобылица, путь которой преградило назойливое дитя.
— Я не подросток, — Твайлайт поймала взгляд. — Я просто родилась маленькой. Это я решила тебя встретить. Мы восстановили Старый замок. Я собрала библиотеку и сама могу ответить почти на каждый вопрос…
— Жаль.
Аликорница отвернулась.
Её рог загорелся синевой; тёмная нить рассекла крышу ратуши, уходя в небеса; и что-то ответило сверху. Заклинание едва ощущалось, но оно было очень, очень большим. Словно раскинувшееся от горизонта до горизонта облако, а может и охватившее всю страну.
— Прости, если сказала что-то не то, — Твайлайт приблизилась. — Я не хотела.
— Позже. Всё позже.
Найтмер Мун оглянулась на мгновение, блеснули зелёные глаза.
«Будь смелее, Твай, будь смелее», — вот что одной единорожице говорили всегда.
— Пожалуйста, расскажи, что ты делаешь? Это ведь наша общая страна, мы вместе её строили. Может, мы сможем помочь?
— Не поймёшь.
— Я пойму!
Нос едва не утыкался в грудь аликорницы, Твайлайт смотрела ей в лицо. А Найтмер Мун молчала. Тонкие губы чуть кривились, глаза блестели, худоба показывала острые скулы и ямочки на щеках.
«Может, она не в себе?»
— Не надо спешить, — Твайлайт решилась, обняла. — Никто тебя больше не обидит. Хочешь торт?
Аликорница звонко рассмеялась.
— О, так я твой питомец?
— Эмм…
— Это так мило. Так взаимно! Ты в точности как я!
…
— Я не питомец. Я родилась в Кантерлоте, в богатой, но не очень дружной семье…
Твайлайт начала рассказывать: о доме, о школе волшебства, о подруге и соперничестве, что закалило их обеих. О том как они учились и работали вместе, строили воздушный шар и едва не сгорели на нём; о других пони, их судьбах и мечтах. «Говори с ней, рассказывай о нас, — вчера наставляла Пинки, — Чтобы она знала, что мы тоже живые». — и Твайлайт говорила, обнимая удивлённую Найтмер Мун.
Взгляд поймал жеребячьи мордочки на балконе ратуши; всё-таки просочились; но отвлекаться было нельзя. А потом и вовсе стало поздно — гвардия не удержала любопытных, и сотни, сотни разноцветных пятнышек заполнили зрительный зал.
— Вот и вся моя, пока что недолгая жизнь, — Твайлайт закончила. — А ты, расскажешь?
Найтмер Мун прервала заклинание и уже час как просто слушала её. Тёплые яркосветы освещали зал ратуши, на стене постукивали большие механические часы.
— Может, позже. Уберёшь копыта?
— А? Да…
Твайлайт отступила, теперь стоя на всех четырёх, жуть как дрожащих ногах.
— Я объясню, — аликорница вновь поймала взгляд. — До изгнания я работала с изменением живых. Читала ваши клетки, разбирала их на мельчайшие детали, в которых уже нет признаков живого, только связанные в сети вещества. И собирала заново, часто ломая, но изредка создавая новых существ.
— Темнолесье.
— Да. Это первый опыт. Ты знаешь, как оно питается? Почему так быстро растёт?
— Магией. Изменённые митохондрии, — Твайлайт ответила чётко. Не зря она читала буквально всё!
— Митохондрии? Да, спутники-окислители. Их я тоже изменила. Я взяла свой ключ магии, встроила в синтез пищи для клеток, добилась деления образца. Росток липы развивался очень быстро, ему уже не требовалось Солнце, только немного тепла.
Твайлайт молчала, подняв ушки. Улыбка медленно росла на лице.
— Смотри, — богиня нарисовала схему в воздухе, затем ещё одну, и ещё — полную колец и спиралей, не похожих ни на что. — У нас оставалась единственная сложность. Источник лучистого тепла. В конце концов её я тоже разрешила. Это набор спутников в клетке, которые и питают её, и излучают, и перестраивают изнутри. Они подходят любому растению. И вековому дубу, и мельчайшим водорослям, которые согреют моря.
Принесли столик с кусочками торта, и аликорница с удовольствием прервалась. Чуть посветлев мордочкой, она слизывала клубничный крем и пенку с кофе. Несмелая улыбка стояла на лице.
— То есть изменённые растения могут согревать мир во время зимы, — Твайлайт вдруг осознала. — Мы можем высадить их вдоль улиц и сугробов не будет. Мы сможем собирать по два урожая в году…
— Можем жить в мире вечной ночи, вышвырнув Тию под круп.
Твайлайт мотнула головой, вдохнула и выдохнула. Тысяча лет заточения, это не шутки. Селестию сейчас лучше было вовсе не упоминать.
— Я сделаю вас красивыми. Я подарю вам кожистые крылья, ночное зрение, клыки и кисточки на ушах. Я покажу вам, насколько ночь может быть прекрасной. Я научу вас правильно смотреть.
— Как? — Твайлайт спросила тихо.
— Тебе знакомо учение о восприятии, потоке феноменов, отражённых в сознании свойствах вещей?
— Квалиа.
— Да. Оттенки неба и снега, вкус к еде, скрежет и музыка. Квалиа прививают с рождения. Это детский опыт, его сложно исправить. Но я могу. С помощью аниморфии я могу сблизить наше восприятие. Так вы поймёте моё чувство красоты.
«Аниморфия? Ани. Морфия. Изменение души».
Твайлайт держалась, стараясь успокоить дыхание. Мурашки вновь бегали по спине.
— Мы тоже многого достигли, — она подняла взгляд. — Мы… многое сделали сами. У нас есть врачи, которые могут исправить уродства, и другие, которые помогают потерявшимся пони найти себя. Мы можем жить, не боясь за еду и жилище. Мы сделали бесплатными почту, поезда и планёрные маршруты, гостиницы и станционные кафе. Всё это, чтобы каждый подросток мог путешествовать свободно, искать себя и не зависеть даже от собственной семьи. Понимаешь, мы очень ценим свободу. Свобода для нас всё.
— О, так Тия наконец-то осознала, что можно каждую плаксу не утешать?
— Да, всё так. Нас уже не два, нас двадцать миллионов. С нами живут сотни миллионов других. Мир стал очень большим и очень сложным. Здесь уже нет места абсолютной власти, какой бы хорошей она ни была. Эквестрией управляют Советы, большой и малый, торговые компании, магистраты городов. Не осталось доменов, княжеств, границ. Мы все живём под одним Солнцем и небом, на общей для всех земле.
Найтмер Мун внимательно слушала.
— Может, не надо спешить? Давай сегодня отдохнём, а завтра с рассветом отправимся в путешествие. Нас будут осаждать жеребята, но ты не прогоняй их. Знаешь, они у нас абсолютно безумные…
— Представляю.
— …Не, ни капли не представляешь. Я ученица богини, я исполняю свой долг, но по пути ты наверняка встретишь уйму поклонников, а может и тех, кто станет тебе верными друзьями. И если кто-то захочет превратиться в ночного пони, почему бы и нет? Вольным воля. В мире много странных существ.
— Столько дружелюбия, — Найтмер Мун смотрела без улыбки. — Уже есть планы на меня?
«Сказать честно? Солгать?»
— Я… говорю о сотрудничестве. Выгоднее быть хорошей в мире хороших, чем злюкой в мире плохих.
— Нет, ты говоришь о дружбе. Я знаю, что такое дружба, я умею дружить.
Взгляд богини потеплел, зрачки расширились. И до сих пор нечёткое выражение вдруг прояснилось. Это был восторг. Она наслаждалась каждым мгновением: и кофе, и кусочком торта, и беседой — всем вокруг.
— Прости пожалуйста, — Найтмер Мун обратилась неожиданно мягко. — Приятно было поговорить как взрослые пони. Но личные связи, это ловушка для разума. Дружба мне не нужна.
«Дружба… не нужна?»
— Прежде всего я должна обезопасить свой домен. Я изменю вас, чтобы не грустили в ночи, подарю вам крылья и защиту от внешних угроз. Я не нуждаюсь в почитании, живите как жили. Когда я закончу, вернусь в свой замок, и никому больше не буду мешать. А сейчас я хочу усыпить вас, чтобы никого не пугая закончить работу. Ты не могла бы убрать щиты? Я всё равно их легко пробью.
«Почему так? Где я ошиблась?»
Глаза намокли. Твайлайт едва сдерживалась, чтобы не заскулить. А между тем Найтмер Мун продолжала:
— «Делай что должно, и будь что будет», — это я всегда говорила себе, пока сестра утирала вам слезинки. Перемены всегда требуют жёсткости от творца. С личной стороны, мне больше нравится работать, чем играть в отношения. И наконец, я ленива, а это легчайший путь.
— Нет… — Твайлайт отступила под защиту гвардейцев. — Нельзя же так…
Найтмер Мун снова поймала взгляд, смотря ничего не выражающими глазами. Её рог горел.
Эта глупая-глупая аликорница не понимала их. Даже не пыталась понять.
Они стояли одна напротив другой. Высокая как статуя особа, и другая, сжавшаяся и отчаянно дрожащая. Твайлайт боялась не равнодушного взгляда, не оскаленных в ухмылке клыков, и уж точно не показной жестокости. Это не должно было закончиться так.
— Пони не сдаются, — Твайлайт сказала, собрав последние силы. — Мы сильные и храбрые. Мы тоже умеем бороться. За жизни наших друзей, за счастье и свободу. Пони не сдаются перед врагом.
— А земнопони особенно. Я родилась одной из них.
И так умереть. Через столетие жизни, через века в пустоте…
— Мы же убьём тебя!
Глаза сузились. В одно мгновение аликорницу скрыло непроницаемо-чёрное облако.
Сверкнула. Луч белизны прочертил темноту, стену ратуши, рощу на соседнем холме. Гулкий грохот. Звон. Рёв пламени. Ратуша вспыхнула в потоке раскалённого воздуха, осколки разбитых окон зависли в щитах над толпой. Слабых, наскоро выстроенных, едва удержавших ударную волну…
— Азимут тридцать, — заговорил гвардеец. — Выше сотни. Триста. Триста пятьдесят.
— Глоу, нет!!!
Вспышка. Отпечаток в глазах. Звон разбитых щитов.
«Только бы не моргнуть».
Жаркая волна ударила в лицо, плечо дёрнуло. Веер нитей с рога метнулся в потолок, стены, брусья каркаса. Обхватить. Закрепить. Удержать. Аметистовое сияние окутало здание — осколки застыли, но что-то уже хрустело наверху.
— Бегите.
Пони закричали. В глазах поднималась красная муть.
— Глоу, выход! Грин, направь толпу! — крик из амулета.
Гвардеец схватил её, скорчившуюся на полу, начал поднимать.
— Не трожь. Крыша. Рухнет. Держу.
— Понял.
Золотистый оттенок дополнил её магию, поддержал брусья в потолке. Гвардеец старался, но он не знал устройства ратуши — не мог по-настоящему помочь. Обои, картины, ковры и гобелены — всё загорелось от вспышки. Огонь ревел, перекрывая крики сгрудившейся у единственного выхода толпы, а сверху трещало ещё громче. Балки не выдерживали — рассечённый лучом каркас здания складывался как карточный дом.
— Жеребята. Пробрались. Балкон.
Твайлайт сумела перевернуться на спину, указала направление. И умный пони послушался, под «Пёрышком» метнулся вперёд и вверх. Она ощущала каждый его шаг, троицу кобылок сверху, наскоро очищенное от острых обломков окно. Они успевали. Успевали спастись. Но рядом оставались другие, сотни других. Нити касались каждого понивильца: искажённых страхом мордочек, засевших в шерсти осколков стекла, обожжённых вспышкой глаз. Она почти ничего не видела, а они — тем более. Пони слепо тыкались вокруг.
— Нужно было… раздать очки, — она прошептала, едва не сорвавшись на кашель.
Дыхание сбивалось, пахло горелой рогожей, страхом и кровью, горящей сосной. Языки пламени скручивали обои — пожар вспыхнул разом в тысяче мест.
— Хватайтесь за хвосты. Все, хватайтесь за хвосты идущих впереди!
Мэр справлялась. Глоу начисто вынесла арку входа, втрое расширила проём. Но этого не хватало, всё равно не хватало. Десять пони в ряд — а всего семь сотен. Но почему они так толпятся? Почему не могут просто выстроиться и выйти. Семьсот маленьких Твайлайт вышли бы за минуту, а последние бы ещё и подсказали подруге, как спасти её. Но пони толпились, мешали друг-другу, кричали. Глупые пегаски бросались с жеребятами в окна, ранили себя. И она тоже… поранилось. В плече болело, плащ весь промок.
Твайлайт смотрела вверх. Белая черта ожога смешивалась с красным маревом, по краям зрения поднималась чернота. Но что-то она всё равно замечала. Крошечные, яркие огоньки. Стекляшки. Уже не осколки — потому что осколки ранят других — а просто стекляшки. Они парили в воздухе, отражая пожар и слабеющий свет её магии. Их были тысячи. Ещё никогда она не держала разом столько крупных и мелких вещей.
Они кружились, колыхаясь от жаркого ветра, отражались в глазах. Словно звёзды. Ей всегда нравились звёзды, её меткой была парная звезда…
— Нэста.
Голос рядом.
— Что?
— Держись.
Крылатая пони обняла её, прикрывая своим телом от пожара. Нос уткнулся в плечо.
— Считай за мной. Раз овечка. Два овечка…
…
— Считай, Твайли. Сто овечек, и всё будет хорошо.
Так много.
— Шесть овечка.
— Семь овечка, — пробормотала Твайлайт.
Это невежливо, считать овечек. Овечки такие же как и все: они тоже жили в городе; её городе; у них тоже были имена. Она играла с ними маленькой, когда мама просила старших прибраться в парке. Там было столько палой листвы.
— Двадцать овечек. Двадцать одна…
Как их звали, ту троицу? А маму? Её все узнавали на улице, она не очень-то часто называла себя.
— Тридцать овечек. Тридцать одна.
Брата не было рядом. Снова. Он остался в городе, чтобы встретить кого-то. Кого-то опасного. Одну пони, которая пришла незваной и не хотела жить как все.
— Сорок овечек. Сорок одна.
Так больно. Она должна была дать ей в нос; этой дуре; и одной, и другой. Чтобы прониклись, чтобы никогда больше не обижали других. Но она совсем не умела драться. Драться — плохо. Разумные пони на то и разумные, что могли договориться обо всём. Вражда ведь убивает. Вражду исправить ещё можно, а убийство не исправить ничем.
— Семьдесят овечек. Семьдесят пять.
— Одна же…
— Нет, сразу пять.
Это хорошо, наверное. Мысли терялись: она уже почти ничего не видела, в горле першило, тянуло плечо.
— Восемьдесят овечек. Восемьдесят пять.
Криков становилось всё меньше, а треска больше. Потолок опускался к ним.
— Девяносто, девяносто две. В подвале ещё! Задохнутся! — пегаска забрала её амулет.
— Не могу…
— Держись. Девяносто пять.
— Спасайся…
— Сто.
Её дёрнуло, бросило через треск и грохот, протащило, ударило, понесло — и вдруг оставило в покое. Мордочка лежала в чём-то мягком. Пахло травой.
Она не знала, держалась ли, или теряла сознание: мысли то исчезали, то возникали снова, ужасно кружилась голова. Шерсть вся промокла, что-то холодное гуляло по телу, а перед затянутым мутью взглядом то и дело мелькала сосредоточенная мордочка пегаски — серая и косоглазая — она обтирала её.
— Спасибо тебе, Твай, — Дёрпи шептала снова и снова, тыкаясь мокрым носом ей в лицо.
— С овечками было… не смешно.
— Ага. А сейчас выпей это.
Фляга ткнулась в губы. Это был заготовленный гвардейцами стимулятор; листья коки; очень сильное, неприятно-терпкое на вкус питьё.
— Остальные?..
— Помогают пострадавшим. Никто не погиб.
«Никто не погиб…» — голова упала на копыта.
«Не погиб…» — слёзы потекли по щекам.
Она плакала долго. Наверное даже очень, недопустимо долго. Шум толпы поутих — гвардейцы разогнали всех лишних по домам, а теперь помогали раненым. У госпиталя сплошными рядами лежали носилки: десятки, если не сотни пострадавших от стеклянных осколков, давки в толпе, дыма и огня.
«Что же ты наделала, Глоу?» — всплыла мысль. Совсем неуместная сейчас.
«Всё правильно. Мы успели. Мы точно ранили её», — ответила другая.
«Я бы поступила так же?» — спросила третья, и Твайлайт, вспоминая ужас на знакомых лицах, не знала ответ.
Подошёл врач из отряда, недолго осматривал, а после второй гвардеец занялся раной на плече. Оказалось, всего лишь царапина: крошечная, неглубокая. Оказалось, что её плащ мокрый и плохо пахнет, а шерсть обгорела бы, если бы она не была «умницей» и не догадалась, как потушить себя.
Она не была умницей. Она предупредила врага.
— Как ты, Твай?
Лицо подруги. Почерневшая от сажи шерсть, дрожащее копыто, сузившиеся зрачки.
— Я… в порядке. Перегорела только. Работать могу.
— Хорошо. Как очухаешься, помоги «Поиску». Скоро вылетаем.
— Она?
— В ратуше была обманка. Иллюзия.
— Невозможно.
— Я сожгла её первым же ударом. Настоящая пряталась снаружи, мы ранили её.
Твайлайт не могла поверить. Она знала иллюзии, мастерски знала! У создания в ратуше не было ничего похожего на нить управления. У неё были живые, глубокие глаза.
— Сильно ранили?
— Не знаю. Ушла к востоку, переходом на сотню миль.
Значит, отследили триангуляцией. Второй отряд поиска в Замке, третий и четвёртый на высотных планёрах — вместе они могли выследить врага в любой точке на полтысячи миль. Но напасть — только своей группой: «Антимолния» давалась гвардейцем не так-то легко.
Твайлайт кивнула подруге, не смея задерживать. Взгляд поймал взгляд, и в глазах изумрудной единорожки не было обвинения — только огромный, перекрывающий всё страх. Но она держалась, а значит одна лавандовая трусиха тоже что-то могла.
— Да, нужно преследовать, — Дёрпи вернулась. — Хирург заканчивает и сразу же вылетаем. Нужно гнать её и гнать, эту сволочь, пока сама перемирия не запросит. Необучаемая порода. Но научим всё равно.
«Как она не понимает? Глупая пегаска».
— Опережая сомнения, она играет по правилам. Если бы хотела, снесла бы нас с Понивилем прямо сейчас. Вам это может показаться странным, но для неё всё честно. Был и вызов, и прямое нападение. Пока что это конвенционная война.
Твайлайт не знала, что это за штука такая — «конвенционная война», что в ней «конвенционного», стало быть «обычного», и чем это отличается просто от убийства. Или массового убийства, если им не повезёт. Но по крайней мере одно было правдой: Найтмер Мун умом не отличалась — особенно тактическим — только не очень грамотная пони стала бы бежать в своё темнолесье, чтобы спрятаться там в обнимку с липой. Она как будто не знала, что вектор «перехода» можно отследить по остаточным волнам.
— Дёрпи, — Твайлайт обратилась. — Ты из военных? Почему ты всё время врёшь о себе?
— Можно позже?
— Прости.
Губы коснулись уха, пегаска чуть дунула, заговорила шепча:
— Ладно, признаюсь. Как-то раз Тия хотела завести себе тайную службу. А потом посмотрела в зеркало, да и поняла, что она сама себе тайная служба. Так и плюнула, к Дискорду конкурентов, разослала недоучек по домам.
— А мы…
— Неа, вас не прогонит. Вы клёвые. Вы лучше неё.
Серая пегаска отпустила её, обошла кругом, принялась снаряжать. На шею опустилось тяжёлое как гиря ожерелье щита, зашуршали ремешки и подсумки, щёлкнуло крепление перевязи за спиной. Наконец, появились очки — большие и очень крепкие — закрывающие и весь верх лица, и особенно чувствительный к холоду нос. Теперь крылатая могла нести её безо всяких усилий, через свист ветра и удары злого волшебства. А скорее единственный удар, который и станет последним.
Дёрпи улыбалась, приободряя, но на самом деле не понимала ничего. Она во всём помогала, была редкой всезнайкой, да и умницей каких поискать — но всё же обычной пегаской. Пегаски любили приключения — так и она любила. Пегаски обожали рисковать — так и она обожала. Но чтобы заглянуть дальше, пегасьей соображалки уже не хватало: от природы наивная, Дёрпи не осознавала, что это уже не игра.
Теперь им оставалось только закончить начатое. Кровь пролилась.
Под крыльями дюжины пегасов мелькали спутанные кроны. След вёл на восток, через дикий лес. Небо потемнело: погасла луна и не светили звёзды — но усиленному магией зрению это нисколько не мешало. На самом деле они могли вовсе не смотреть: волшебники «Поиска» работали с давно заготовленным кристаллом локатора, тихий перестук в амулете показывал сигналы двух других отрядов, а чётко слышимое потрескивание — расстояние до врага.
Тридцать миль. Двадцать девять. Двадцать восемь. Аликорница не двигалась, не пыталась бежать.
— Метка десять и сразу бьём.
Значит, как только покажется над горизонтом, сквозь кроны, ветви и стволы. Неэффективно, зато страшно. Их единственным шансом было снова напугать врага. Заставить её метаться, бить наугад, ставить защиту — которая всё равно не работает против их волшебства.
— Она прямо по курсу. Готовьтесь.
Первая пара поднялась выше. Луч плазменного канала зазмеился по лесу, поджигая деревья, выискивая цель. Но враг не стала ждать: из подлеска взметнулись чёрные нити, темнота залила внешнюю поверхность щитов. Слепящим росчерком пронеслась антимолния, потом ещё раз, и ещё. Тьма развеялась, словно дым, чародейский огонь в одно мгновение оттеснил её. А лес внизу всё разрывали вспышки заклинаний, сверкали слепяще яркие белые лучи.
— Глоу! Не трать камни зря!
— Не зря! Раз задела!
В остаточном сиянии магии не только её рог горел янтарём, тот же свет вырывался из глаз и рта. Твайлайт не могла отвести взгляд. Казалось, что сама Селестия сражалась бы с сестрой в отблесках такого же пламени. Это всё осколки кристального сердца — которое они забрали, разбили, а теперь использовали не глядя. Сама она тоже прижимала к груди светящийся камень: в мысли лезли странные образы, кружилась голова.
Две пары метнулись ниже, прочёсывая лес.
— Потеряли?!
— Летит к оврагу!
И снова внизу вспыхнул огонь.
— Мертва?
— Мертва?!
Двое пегасов приземлились.
— Снова обманка! Сигнал к югу! — крикнул единорог.
Бросило вверх, замутило от резкого виража, отряд перестроился. Они понеслись дальше, стремительным, жестоко трясущим полётом, со скоростью куда большей, чем у любых птиц. Небо затягивало тучами: чёрными, спиральными как в вихре — явно не дождевыми.
— Что же это?! — воскликнул волшебник впереди.
— Что видишь, Гринблэйд?
— Тёмная воронка в полнеба! Она там!
— Бежим! — оглушающе закричала пегаска.
— Не трусь, Дёрпи! Возьмём её! — рявкнула Глоу в ответ.
— Она снесёт нас!!! Все назад!!! — крик пегаски ударил, словно бы минуя уши. Все вздрогнули, свернули с курса, бросились следом за ней.
— Десять. Девять. Восемь, — Дёрпи принялась считать.
— Что?
— Не оглядывайся. Пять. Четыре. Три.
Твайлайт перевела взгляд вперёд, на странно заколыхавшуюся линию горизонта, на будто бы растущие в шпили деревья внизу. Зажмурилась. Позади слышался громовой треск.
— Что это?! — крик гвардейца.
— Боится! Пошли сюрпризы! Боится как никогда!..
Ударило в щиты, заметало. Воздух вокруг исчез, но тут же появился снова, ураганом заполняя вдруг опустевшую область; их с Дёрпи закружило как лист на ветру.
— Вау, — пегаска восхитилась, — стильно. А мы так не умеем. Ноль-один.
— Потери?! — Твайлайт ужаснулась, распахнула глаза.
— Не. Живы все!
Она опустила голову, оглядываясь, и оцепенела в ужасе. То что было лесом и небом, изменило форму, превратилось в сплошное переплетение чёрных лиан. Они дрожали, рассыпаясь в прах. Они были неправильными, чужими. Это выглядело так, словно кусок ткани пространства был вырван и сменился чем-то другим.
— О Селестия!.. — воскликнул ещё кто-то, рискнувший оглянуться.
— Она выдохлась! Туда! — закричала Глоу.
«Богиня… Что она делает?!» — Твайлайт смотрела, не веря, как подруга вместе со своей пегаской понеслась прямо к этому… Искажению.
— Все умрём, — выдохнула Дёрпи, бросаясь следом. Её ноги так крепко сжали бока, что перехватило дыхание.
Твайлайт попыталась раскрыть щит, что тяжёлым ожерельем висел на шее; но он не отвечал — сил не осталось даже на эту малость.
«Умрём», — мысленно согласилась она, закрывая глаза. Но прошло пять секунд, десять, она не почувствовала себя мёртвой — трясло и сжимало как прежде немилосердно. Глаза открылись. Серебристый щит Гринблэйда мерцал вокруг.
Пегасы неслись вперёд, разделившись на авангард и три тройки; они ловко уклонялись от рассыпающихся в чёрную пыль обломков лиан, двое лучших волшебников прикрывали отряды. Вдруг впереди вспыхнул огонь, тёмные переплетения загорелись.
— Вы невероятны! — с удивлением и болью воскликнул голос, прозвучавший будто бы отовсюду.
И Твайлайт вдруг осознала, что враг здесь, совсем рядом: прячется за тёмным облаком, в котором гаснут вспышки огня, которое теснит янтарный щит в центре и ударили с флангов остальные.
— Окружайте её! Окружайте! Не дайте уйти! — выкрикивала Глоу.
— Вам меня не убить! — со злым смехом отвечала тьма.
— Забудь о транслокации, Луна! Забудь! Ты в собственной ловушке! — дико хохотала серая пегаска.
Другие тоже смеялись. Пегасы, единороги — для них это была словно охота, словно весёлая игра.
— Грин, правее! Выше, все! — кричала из амулета Глоу. — Контур! Прижмите тварь к земле!
Как будто виверну или гидру, гвардейцы отрезали богиню от неба. Контур антимагии нарушал потоки, превращая самые древние и страшные чары в безобидный огонь. Сверкали молнии, лучи пламени, ослепительно белые плазменные вспышки: тёмная туча с каждым ударом теряла части себя.
— Умри! Умри! Умри!!! — крик подруги заставлял дрожать. А тьма всё смеялась в ответ. Сверху, снизу, отовсюду вокруг. Вдруг Твайлайт осознала, что голос уже не один.
— Враг на шесть! — заорала пегаска.
Сверкнуло, молния ударила в щит позади. Её тряхнуло. Всё закружилось вокруг.
— Все на правую полусферу! На правую! — хрипло кричала Глоу.
— Нечем! Теряю щит! — паниковал кто-то ещё.
Твайлайт зажмурилась. В глазах мелькали тёмные пятна, по лицу текло; запах сажи и чего-то ужасно горелого лез в нос.
Восторженно смеялась пегаска.
— За мной! Отступаем!
— Она схватила его! Схватила!
— К замку! Все к замку!
— Если ты можешь сделать хоть что-то, Твайли, сейчас самое время, — скороговоркой в ухо зашептала Дёрпи.
Твайлайт открыла глаза и едва не ослепла от ударившей рядом молнии. Огни сыпались градом, потоками кружила чёрная пыль.
Впереди мелькнули зелёные глаза.
Узор в голове выстроился стихийно, в один миг — сфера сжатого заклинанием воздуха понеслась к тёмной богине. Взрыв. И аликорница развеялась в пыль.
Обманка. Но в этот раз проще — управляется нитью. Значит можно перехватить. Твайлайт сжала зубы, сосредотачиваясь: работа с иллюзиями ей всегда давалось легко. Потребовалась всего пара секунд, чтобы вызвать узор, ещё три — заметить нить связи, потянуться, схватить…
Она увидела мир десятками глаз. «Не бойся! Защити! Спаси Её!» — хором кричали голоса. Она почувствовала, как тает среди них. Чёрная глубина сомкнулась вокруг, сотни щупалец вцепились в душу, готовясь разорвать; но на миг раньше рванулась она сама, разбивая связи заклинания и одновременно с этим словно бы раскалываясь изнутри. Наверное, так начиналась смерть.
Как вдруг всё прекратилось, рядом сверкнул янтарный щит.
— Ты как, Твай?!
— Они живые… Живые…
— Наружу! — крикнула Дёрпи.
Они летели через заросли чёрных лиан, а позади сверкали быстро удаляющиеся огни. «Бросаем своих», — поняла Твайлайт, но никакого ответа чувств это не вызвало. Голоса эхом звучали в голове: выжигая остатки эмоций, превращая разум в ледяную пустыню. Словно в ратуше, где казалось, что смерть совсем рядом, но теперь не было ни воспоминаний, ни тех оцепенелых мыслей, совсем ничего.
Секунды бешеного полёта, и они вырвались из чащи искажения. Десятки пар зелёных точек мерцали позади — живые иллюзии преследовали их словно тени.
— Твай, готовься! Прыгаем к замку! — хрипло крикнула Глоу.
Две пегаски полетели крыло к крылу.
— Прости, Блэйз. Прости, Дёрпи…
— Заткнись! Оторвёмся! — единодушно разъярились пегаски.
Сверкнуло. Заклинание перехода отправило их прочь.
Мгновение, и всё изменилось, мир превратился в водопады жемчужных сетей. Внизу оставалась земля, вокруг небо; но глаза видели только туман и сияющую оболочку щита, в котором, словно в стреле, они с Глоу неслись вперёд. В ушах звенело, нарастающий жар заполнял тело, не получалось дышать.
По наклонной, сжимая в вихрь волшебные потоки, они взвились к стратосферным облакам. На секунду янтарная игла остановилась среди жемчужного океана и вновь понеслась вперёд. Твайлайт дрожала. Перегрузка сжимала тело, взгляд затопила белая муть, но привыкшее к всякому сознание пока что держалось. Мельчайшие частицы облаков проносились вокруг, но чем дольше длилось заклинание, тем чаще они вспыхивали — огненные светлячки мелькали в глазах.
Минута полёта, вторая — щит начал мерцать. Тысячи и тысячи взрывов сверкали позади, но с каждым мгновением всё больше их появлялось и на острие иглы. Полёт превратился в падение, когда новая вспышка заклинания затопила всё вокруг. Взгляд изменился снова, дыхание вырвалось из груди, тело словно окунуло в кипяток — они вернулись в мир.
Ветер заметал их из стороны в сторону, земля быстро приближалась. Вспыхнули линии магнитного кольца. Тряхнуло. Перед глазами мелькнула стена, новый удар сотряс тело. И всё закончилось, они зависли над землёй.
«Спаслись», — устало подумала Твайлайт, но через мгновение вновь полетела вниз. Камень больно ударил в живот; сверху свалилась Глоу, выбивая дыхание; блестящими стекляшками осыпался щит.
— Вы целы? Помощь нужна? — склонился над ними гвардеец.
Твайлайт не могла ответить, и двинуться тоже не получалось, только мысли стихийно проносились в голове. Переход на полсотни миль был пределом для Глоу. Сколько же она тренировалась, чтобы его достичь, но всё равно редко обходилось без ошибок. В этот раз она сумела просчитать траекторию, не перепутала и с точкой выхода. Вот только собственную выносливость переоценила. Впрочем, как и всегда.
Они лежали на брусчатке, у неровной стены донжона, а прямо под носом васильки украшали газон.
— Готовьтесь! Сейчас она будет здесь! — закричала Глоу, вскакивая.
— Ай! — вскрикнула Твайлайт, когда копыто неловкой подруги наступило на неё.
Быстро бросив: «Прости!» — изумрудная единорожка метнулась к замку. Громыхнула открытая ударом дверь, вспыхнули охранные заклинания, и всё затихло, с парой стражников они остались одни.
— Значит, резервный план? — спросил гвардеец.
Твайлайт кивнула, а затем осторожно, с помощью стражника, поднялась. Голова гудела, по краям взгляда всё плыло; но она чувствовала страх, жгучую боль в глазах и сверлящую под затылком. Чувство ледяной пустоты прошло, словно переход оборвал последние связи с чужим разумом. Она снова могла думать, чувствовать, рассуждать.
— Всех гражданских вывезли?
— Ещё утром, три часа назад.
— Хорошо.
Вчера Глоу убедила её отослать из Замка всех невоенных, так что здесь осталась только рота гвардейских пегасов и сотня волшебников, собранных по всей стране. Не такие верные, как те, кто… остался позади, всё же они были достаточно опытны, чтобы не паниковать. Топча васильковые клумбы, ковровую дорожку, выкидывая столики и книжные полки — солдаты подготавливали для боя главный зал.
В сопровождении стражников она вошла внутрь. Свет кристального сердца выгонял тени из каждого угла, тускло блестели доспехи гвардии, слышались громкие, но не испуганные голоса.
Здесь столько всего было сделано: и камин с тёплым полом, и мебель от лучших мастеров, и даже полумесяц сада — который они по кустику переносили со всей страны. Твайлайт помнила, как волновалась о каждой мелочи. Вдруг что-то не понравится? Вдруг что-то окажется слишком низким для изысканного вкуса божества? И Глоу с Пинки ей помогали, и Дёрпи, и особенно Бон-Бон. Сотни наёмных мастеров и множество добровольцев, десятки учёных, по крупицам восстановивших облик дома богини в тёмном лесу. Тщетно — как оказалось. Как могла в мире жить пони, которая знала дружбу, а потом цинично отвергала её?
Не важно. Они всё ещё могли защищаться. Вдоль внешних стен гвардейцы разворачивали линии сигнальных заклинаний, чертили пометки и ловушки; в центре ограждающего узора мерцал кристалл городского щита: совсем маленький в сравнении с другими исполинами, один из самых новых. «Сердце» должны были отправить в селение далеко на юге, но Твайлайт использовала всё своё влияние, чтобы перехватить груз.
За окнами виднелся лес, ветер шумел. Все молчали. Рядом выстроилась сотня пегасов в полных доспехах гвардии и столь же хорошо вооружённые чародеи: они были лучшими, кого удалось найти. Гвардейцы встречали чудовищ из диколесья и знали, что от страха нельзя бежать. Волшебники были бывшими учителями Твайлайт и товарищами из Академии. «Командой по спасению мира», — как шутила мелкая аликорница в выпускной день.
Всего двести героев в страшном тёмном замке. Словно сцена из спектакля, что вечно сопутствовал праздникам зимы…
Там была тьма и холод, за окнами ветра громкий свист. Щит Кристального Сердца остался далеко позади, до тёплых земель ещё тысяча миль. Сотни единорогов ушли, чтобы дать место под куполом жеребятам обычных земнопони. Архонт Платина не стала смотреть, как они умирают снаружи, она приказала солдатам идти за собой. Никто не посмел ослушаться, хотя в городе оставались их семьи.
Без сил идти дальше они умирали в заброшенном замке, когда случилось чудо, столь редкое в историях из настоящего прошлого. Селестия привела пегасов. Плачущие земнопони с единорогами вместе летели к побережью в копытах крылатого народа, тёплый свет богини согревал их и вёл вперёд. Поступок одной доброй, но вместе с тем очень жестокой волшебницы изменил мир — народы объединились, больше никто не смел вспоминать о былой вражде.
Однажды в спектакле Глоу вырвала для себя роль архонта, а её, скромную лавандовую единорожку, хотели поставить на место Селестии. Пришлось хорошенько спрятаться. В тот год богиню играла кобылка неполных двенадцати лет: маленькая, белая, и, вот ирония, обожавшая снежинки.
«А ведь мы можем уйти, — появилась мысль. — Бросить замок. Улететь. Спрятаться. Оставить дело Селестии».
Глупости. Трусость и глупости. Найтмер Мун слишком опасна. Эти живые иллюзии, фантомы, чуждые миру леса — от таких заклинаний не было защиты; но пока она их недооценивает, шанс ещё есть. А если и нет, что же, тогда их долг заставить врага раскрыть как можно больше карт.
Если они умрут здесь, родятся новые пони; а если погибнет богиня, это станет концом всего.
Кристальное сердце вспыхнуло ярким сиреневым светом. Все невольно вздрогнули, когда прозрачная плёнка прошла через тела. Щит превратился в сферу вокруг замка и вскоре затвердел, чтобы пропускать внутрь только чистый воздух.
— Как ты, Твай? — спросила Глоу, вернувшись.
Твайлайт молча ткнулась носом ей в плечо.
— В бою бесполезна. Думать могу.
— Глотни, — показалась фляжка.
— Нет. Мне Дёрпи уже давала стимулятор.
Но Глоу всё равно заставила выпить. Боль отступила, слабость ушла; хотя это значило, что через пару часов будет ещё хуже.
«Через пару часов?.. — промелькнула удивлённая мысль. — Я уже могу планировать на два часа и дальше?»
Твайлайт облегчённо выдохнула, было приятно наконец-то почувствовать себя собой.
— Ринуться вперёд с Блэйз, — тут же спросила она, — это было хорошей идеей?
— А гнать за мной с Дёрпи? Чем ты вообще думала?
— Я не думала, — опустила взгляд Твайлайт.
— Я тоже, — прозвучал вздох, — но это сработало. Она приняла вызов. Она придёт.
И, будто следуя призыву, в небе появился тёмный вихрь. Она пришла.
— Так вы хотите войны, мои маленькие глупые пони? — голос прозвучал отовсюду.
Столько удивления было в нём, словно Найтмер Мун не могла поверить в очевидное.
— Ваша богиня бросила вас. Она не хотела смотреть, как вы меня убиваете? Что же, вам это почти удалось, но второго шанса не будет.
«Почти удалось?» — Твайлайт бросила на подругу восхищённый взгляд.
— Снимайте защиту, выходите. Я научу вас видеть красоту ночи. Обещаю, ни один день не сравнится с теми чудесами, что я покажу вам. В ночи нет зла: вы это поймёте, как только научитесь правильно смотреть.
Пони молчали.
Аликорница вздохнула:
— Вы никогда не хотели меня слушать. На что я надеюсь… Не одумаетесь? Тогда к бою.
Туча опустилась ниже, вихри стали срывать кроны деревьев; тени закружили вокруг щита, пытаясь найти лазейку внутрь. Ловушки вспыхивали, раскидывая их, но не могли уничтожить. Твайлайт приглядывалась к этим странным созданиям. Сначала голоса как у живых, теперь на удивление живые движения. Тени боялись огня, прикрывали своих, пытались вместе защититься от заклинаний. Невозможно было представить разум волшебника, который мог бы сотворить таких созданий и к тому же ими управлять.
— Вы знали, мои маленькие пони, что я способна читать умы подобно книгам? Я прочла одного из ваших друзей и знаю ваш план. Вы не готовы. Среди вас нет отражений Элементов Гармонии. Так что же заставляет вас сражаться? Надежда? Или всего лишь страх?
— Пони не сдаются, — неожиданно для самой себя повторила Твайлайт.
Все оглянулись на неё, заставив нервно переступить.
— Как же я скучала без вас!.. — с весёлым смехом воскликнула богиня. — Подождите немного, придумаю, как улучшить защиту, и возьму реванш.
Она замолкла, живые иллюзии отступили от щита. Всё снаружи затянуло кружащим в потоках вихря туманом, трещали деревья, ветер выл стаей взбешённых волков.
Да, здесь раньше жили волки. Ветвь народности Коумо. Глоу нашла их селение в пещерах под замком, а затем с Гринблэйдом они сожгли его дотла. Её тоже звали, но Твайлайт отказалась. Она просто не могла. Убивать беззащитных — отвратительно. Это было самой худшей, самой мерзкой работой, какую только можно представить. Она не могла так, хотя и понимала, что всё равно виновата: в конце концов она была ученицей богини, а значит и послом.
Волки тоже виноваты. Они могли бы есть рыбу. Это не так страшно, когда другие едят рыбу, если понадобится пони могли бы даже ловить рыбу для них. Но чудовища отказывались. Они держали взаперти кроликов, выращивали для них овощи, а позже убивали. И пони убивали в ответ. Кровь за кровь — древнейший закон мира, и даже спустя столетия, в Эквестрии, бывало, возвращались к нему.
— Почему ты не пошла в гвардию, Глоу?
Хотелось отвлечься разговором хотя бы на минуту. Мышцы подёргивались, хвост самовольно дрожал.
— А ты видела, подруга, ну хоть раз, чтобы богиня обнимала гвардейца? — громко, на весь зал, сказала изумрудная единорожка.
Пони засмеялись. Потеряв товарищей, ожидая смерти или чего-то худшего, они смеялись над шуткой волшебницы, заставляя её саму неуверенно улыбаться.
— Не принимайте на свой счёт, ребята, — обвела она копытом всех вокруг, — но доспехи у вас дурацкие, а из Шайнинга командор, как из меня радужная пегаска.
«Проклятье, умеет же она всё испортить!» — мысленно чертыхнулась Твайлайт.
Но никто ничего не сказал, все слушали с улыбками. Им неважно было, что говорит эта единорожица, лишь бы она говорила. И Глоу продолжала, словно годами ждала такого случая. Сколько же нелестных слов она могла высказать о гвардии, о страже, о государственных советах, о самом сословии дворян. Твайлайт чувствовала, как кровь приливает к лицу. Гнев поднимался внутри. Слова подруги ранили, особенно когда она ругала брата, а после него сэра Блэкстоуна — экс-командира гвардии — других хороших верных солдат.
— А как же Селестия? — наконец, не выдержав насмешек, кто-то задал опасный вопрос.
— Она замечательная. Из того, что было, она построила дом для всех нас. Эквестрию. Лучшее место в мире, — негромко, но так, чтобы слышали все, произнесла Глоу.
В тишине раздался смех чудовища снаружи; или, может, это ветер так зашумел.
— Иногда следует напомнить себе, за что мы сражаемся. Простите, — опустила взгляд изумрудная единорожка.
Вскоре солдаты стали негромко переговариваться, двое пошли проверить периметр щита. Все успокоились: сама атмосфера, минуту назад напряжённая до предела, заметно разрядилась. Но когда Глоу подошла ближе, она дрожала, глаза испуганно блестели — словно весь этот разряд достался ей.
— Держись, — шепнула ей Твайлайт, обнимая.
— Ага, держусь, — с горечью усмехнулась единорожка. — Не думаешь же ты, что я позволю Гринблэйду, Блэйз и остальным погибнуть зазря?
— Глоу, помни, последний ход сделаю я.
— Ты едва на ногах стоишь.
— Всё равно успею вдвое быстрее, — сурово взглянула Твайлайт на подругу, и через несколько секунд противостояния та опустила взгляд.
Они выбрали место рядом с кристальным сердцем, в паре шагов от ниши с Элементами Гармонии. Волшебные камни не рискнули сдвинуть с места — никто не знал, какое значение имеет подставка, но она явно была непростой. Да и сами камни выглядели далеко не обычными накопителями. Они были способны на большее, на гораздо большее. Глоу говорила — какой-то на неё отзывался; но на касание Твайлайт не отвечал ни один.
«Есть в вас что-то глубоко неправильное», — прошлась она взглядом по пяти невзрачным камням.
«Разве все пони, вставшие рядом с нами, не верны»? — коснулась камня Верности,
«Кто посмеет назвать себя добрым, зная, что помогая одним ранишь других? Ты для глупцов?» — тронула камень Доброты.
«Щедрость, это когда даёшь другим то, что они заслуживают? Нет?.. Я не даю другим всё, что они захотят, мне не о чем жалеть».
«Радость, это когда умеешь делать опиум и добавляешь его в начинку любимых конфет? Шутки редко заставляют меня улыбаться, извини».
«Как быть с тобой, Честность? — толкнула она крайний камень. — С тобой мы проиграли бы, даже не начав войну».
«И наконец Магия, — взгляд перенёсся на потолок, — или скорее Чудо, что потерялось в нашем мире, в век, где нас не удивляют даже сны…»
— Простите, камушки, ваш путь не для нас, — тихо сказала Твайлайт.
В конце концов на её метке была всего лишь парная звезда.
Буря снаружи усилилась. В вихрях пролетали камни, вырванные с корнем деревья били в кристальный щит. Впрочем, ему это не вредило, да и повредить не могло. «Кристальным» его называли в честь сердца, а на самом деле он был скорее алмазным: очень прочным, очень гибким, с таким бесчисленным числом слоёв и граней, что даже антиэлектронами не пробивало насквозь. А ещё он восстанавливался, и хмурая Найтмер Мун стояла по ту сторону, поглаживая копытом прозрачный барьер.
— Это пат, — богиня заговорила громко, легко перекрывая шум бури. — Я не могу его пробить, не убив вас. Сдаваться вы не желаете. Что делать будем, мои маленькие друзья?
Глоу вышла вперёд, но молчала.
— Хочешь, обожгу тебе нос? Я разобрала твою «антимолнию», исправила и улучшила. Моя защита отныне неуязвима к позитронному лучу. Ваш хвалёный щит я могу уничтожить, всего лишь направив удар в кристальное сердце. К сожалению, вас это убьёт.
— Так чего ты ждёшь? Боишься? — Глоу подошла к краю щита.
За стеной ливня Твайлайт не могла чётко видеть фигуру аликорницы, но показалось, что она закусила губу.
— Сдаётся мне, великая и могущественная Найтмер Мун готова струсить. Хочешь драки, иди сюда. Боишься — убирайся. И сейчас ты уберёшься, потому что так и осталась в глубине души никчёмной земной.
Тёмная аликорница молчала.
— Давайте так, — она заговорила через несколько секунд. — Вы поклянётесь, что не будете взрывать «Сердце». Я-то всё равно уцелею, а вы погибните. Такая победа мне не нужна.
— Клянусь, — Глоу ответила чётко. — А ты в чём поклянёшься?
— Приду сама.
Аликорница кивнула, шагнула вперёд. Щит расступился, чтобы закрыться за ней, и орда теней снаружи сразу же развеялась. Крылатые фигуры таяли, словно были из песка.
— Да, лично. Да, без обмана, — Найтмер Мун медленно шла к отступающей единорожке. — Задели за живое, смею сказать.
Твайлайт задрожала, когда враг приблизилась. Под слоем тумана было видно, какие ужасные ожоги покрывают тело аликорницы: одно крыло сгорело до кости, но она шла ровно, оглядывая всех и каждого пронизывающим взглядом зелёных глаз.
Глоу опустила голову, вспышка антимолнии отпечаталась в глазах, громыхнуло. Но когда пыль развеялась, Найтмер Мун стояла как прежде, а между ними дымился разбросанный взрывом паркет. Её защита… реагировала? Но как именно? Твайлайт не могла понять.
— Это всё, на что вы способны?
— А что способна показать великая и могущественная Найтмер Мун? — спросила Глоу.
Строй волшебников замкнулся, окружив богиню, строго исполнявшие приказы пегасы жались к ним. Перед аликорницей стояла одна изумрудная единорожка, и насмехалась, будто почувствовала слабое место: будто жеребячество и вправду могло ослабить тысячелетнее чудовище. Или… сдержать её.
Рог богини вспыхнул синевой, слепящим сиянием сверкнула молния. Разряды прошлись по янтарному щиту, целиком оплетая его.
— И это всё? — хмыкнула Глоу, когда сияние угасло. — Под куполом не так-то просто с чудесами, а?..
Тёмная богиня усмехнулась в ответ.
— О, ты не представляешь, моя маленькая пони, сколько о чужой защите могут рассказать простейшие электроны. Мне нравится твой щит, подожди пару секунд…
— Нет уж! — крикнула единорожка, бросаясь к врагу. Вместе с ней ударили остальные, битва началась.
Взорвались плиты пола, в воздух взметнулась пыль — всё вокруг потемнело так, что даже поисковые нити ничего не ощущали. Снова и снова грохотало впереди.
— Один, два, три, — Твайлайт считала вслух.
Пять секунд, десять… Найтмер Мун оглушающе захохотала, грохот взрывов сливался в сплошной гул. Воздух в зале раскалился настолько, что любой без волшебной защиты сжёг бы лёгкие, лишь попытавшись вдохнуть. Твайлайт вся взмокла, хотя её прикрывал уже вполне надёжный лавандовый щит.
Пятнадцать секунд, двадцать…
— Сейчас, Твай! — вылетела из пламени ошарашенная Глоу. Исчезла. Стражники метнулись к краю щита.
Твайлайт закрыла глаза, сосредотачиваясь — теперь счёт шёл на доли секунд.
Элементы взлетели над подставкой. Появился жемчужный туман.
— Глупая-глупая Найтмер Мун. Ты действительно поверила, что простой солдат знал всё?..
В окружении сияющих камней остановилась лавандовая единорожка, её глаза вспыхнули белым огнём.
— Не в этот раз! — аликорница в долю мгновения оказалась рядом. Ударила. Молния испепелила единорожицу без следа.
И Камни взорвались. Ослепительной, подобной маленькому солнцу вспышкой. Зал испарился, мелкими осколками разлетелся замковый донжон. Воздух под щитом вмиг раскалился как в доменной печи.
Сгрудившиеся по другую сторону кристальной стены гвардейцы попятились. Все знали: рухни щит сейчас — ничто их не спасёт. Но он должен был продержаться. Даже если «сердце» уничтожено, щит всегда стоял ещё десять секунд.
Девять… Восемь…
— Мой хвост? — задумчиво спросила пони.
Семь… Шесть…
— Хвост? — с долей паники повторила она.
Четыре… Три…
— Хвоста нет, Твай.
Один… Ноль.
— Что-то не так, — Твайлайт прошептала, уже не думая о сгоревшем хвосте.
Сейчас в них должен был ударить раскалённый воздух, сдавливая защиту и вжимая в камни тела, но стена стояла; море огня внутри быстро рассеивалось: щит поглощал тепло.
За рёвом пламени послышался смех.
— Вы хоть догадываетесь, что сейчас произошло, мои маленькие пони?
Аликорница стояла посреди огненной бури, держа магией кристальное сердце. Осколки Элементов кружились вокруг.
— Зарядить Элементы Гармонии, сделав из них бомбу… О да, это была потрясающая идея! Прекрасная иллюзия, даже я поверила на миг. И что за тактика, вы все сумели незаметно уйти. Лишь одно мои глупые пони не учли — Элементы всегда защищают того, кто их несёт.
Твайлайт задрожала, когда зелёные глаза богини обратились к ней.
— Я знаю, как пробить защиту Элементов, — оскалилась Найтмер Мун, — но мы погибли бы вместе, будь в тебе чуть больше храбрости.
Тёмная богиня взмахнула крыльями: обгоревшим костяным с той же лёгкостью, что и целым.
— А теперь бегите, мои пони. Сегодня я отпускаю вас.
Аликорница подлетела вплотную к поверхности волшебной стены. Угольно-чёрная морда оскалилась, отблески пламени заплясали на острых клыках.
— Бежим! — закричала Глоу.
Твайлайт почувствовала прикосновение, захват копыт на шее. А затем вспышка заклинания унесла их прочь. Бросились бежать остальные: пегасы подхватывали бескрылых и уносились вдаль со всей скоростью, что только могли дать их крылья.
Буря снаружи ослабла, превратившись в моросящий дождь. И как только пони ушли, богиня ступила наружу, подставляя под холодные капли обгоревшее тело. Силы иссякли. Сегодня она сражалась так, как ещё никогда.
Глоу бежала; через ивняки, ручьи и овраги, петляя по тёмному лесу; Твайлайт шаг в шаг следовала за ней. Они всё чаще замедлялись, чтобы отдышаться, но вскоре снова срывались в галоп. Иногда вспыхивал огонь, отгоняя кошмары, которые скорее чудились, чем действительно скрывались среди деревьев. Огромная луна освящала дикий, неосвоенный лес. Их путь вёл к Понивилю, до города оставалось полсотни миль.
«Почему богиня не вмешалась? Почему?!» — вопрос снова и снова кружился в голове. Единственный удар, и всё бы закончилось. Единственный удар, и от замка осталась бы только выжженная пустыня. Их жалкая ловушка и рядом не стояла бы с солнечным огнём. Но атаки не последовало, хотя они отступили, а враг была уязвима как никогда.
«Так почему же? Почему?!»
Время уходило. Найтмер Мун не была серьёзной угрозой, пока призывает бури и метает молнии с небес. Всё это игрушки, всё это не оружие в настоящей войне. Но она могла накрыть страну облаком яда, могла отравить воды, могла создать болезнь. Или уже сделала это?.. Снова и снова проверяя себя заклинаниями Глоу не находила признаков чужого вмешательства, но тысячелетнее чудовище, безусловно, могло сделать это незаметно для неё.
Глоу изучала врага. От дневников и писем из архивов Кантерлота, до работ современных историков и врачей. Найтмер Мун была основателем клинической медицины: она использовала полимерные реакции, когда лекари делали припарки из ивовой коры и подорожника; она создавала новые виды, когда лендлорды правили замками, а земные жили в рабстве и не умели читать. В своих исследованиях, гениальных и в той же мере безумных, одна единственная пони на столетия опережала прогресс.
Атаковав дважды, Глоу убедилась, что враг не была солдатом, не была и политиком. В переговорах Найтмер Мун показала слабый, шизоидный психотип; а в столкновении терялась, пытаясь решить задачи грубой силой. И, очевидно, боялась убивать. Но надолго ли?.. Вдруг этот образ — ловушка? Вдруг враг отлично осознаёт свою слабость, и поэтому ведёт перед сестрой гораздо более тонкую игру. Смесь бесценных знаний и жеребячьих капризов, наигранной уязвимости и показной жестокости, где под слоями иллюзий скрывается тёмное, неизвестное ядро.
Ветви хрустели позади, подруга не отставала. Едва ли тени врага были хорошими следопытами, а уж магические следы они с Твайлайт зачищали мимоходом: школьные привычки давно превратились в инстинкт. Глоу бежала, размышляя, и с каждой минутой всё больше боялась, что её Богиня попалась на ловушку в образе нелепого, неумелого врага.
— Стой!.. Я… — Твайлайт остановилась, закашлявшись.
— На спину. Я понесу.
Глоу затормозила, припадая к земле. Лёгкие горели, но не важно — она всегда была сильней.
— Слушай… — копыта обхватили шею, — Я могу перебросить нас дальше. Через твой щит.
Рискованно. Этот приём использовали в школе, чтобы учить младших, а они обе были далеко не в лучшей форме. Впрочем, выбора не оставалось: на своих копытах они не доберутся до границы леса и за несколько дней.
— Действуй, — сказала Глоу, сосредотачиваясь. Теперь от неё требовалось только направлять и концентрировать поток.
Одно быстрое движение, и перевязь зашуршала; гриву дёрнуло статикой, когда к рогу прижался последний осколок кристального сердца. Самый нестабильный из всех. Она хранила его на крайний случай — чтобы не попасть в плен к врагу. Теперь же заключённая в мельчайших частицах энергия вытекала прерывисто, обжигая рог. Копыта подруги неловко елозили по шее, живот был липким и скользким от грязи; хотя, что там, её саму по уши покрывал болотный ил.
Наконец, с кристаллом было закончено; рог коснулся рога. С общим: «Начали!» — они развернули щит в многогранную сферу, мир вокруг исчез. Глоу знала, что стиль Твайлайт гораздо чище её собственного, но до сих пор не представляла, насколько. Полёт был быстрым и плавным, перегрузка чувствовалась без вспышек боли и ломоты в костях. И даже обычного мелькания точек перед глазами не было — под щитом их окутывала прохладная полутьма. Полсотни ударов сердца, и они замедлились, ещё сотня, и чувство тела плавно вернулось, под копытами скрипнула земля.
Они оказались в роще, близ старого лесоповала. Небо за холмами окрашивали городские огни.
— Прекрасная работа, Твай.
Подруга не ответила.
— Твай!
— Не кричи…
Это были даже не слова, а едва слышный шёпот; но вот копыта двинулись, крепче обхватывая шею, Твайлайт снова начала дышать.
Глоу дала ей и себе несколько мгновений передышки, а затем бросилась вперёд. Грудь будто разрывалась, в коленях вспыхивала боль — но оставалось уже немного: за тёмными кронами показались обжитые земли. Пшеничные поля вокруг города; сады, рассечённые тропинками; а дальше эти проклятые живые изгороди, которые приходилось сносить ударами волшебства.
Вот и огни — тусклые, словно в мареве — над Понивилем мерцал купол щита. С холма было видно, как в центре, рядом с руинами ратуши, толпятся сотни горожан; даже издали слышались их громкие голоса.
Гриву тряхнул ветер.
— Эй, откуда вы такие… — из темноты упала пегаска. — Вы! Что случилось?! Вы дрались?!
Глоу бросилась к ней.
— Почему ночь?! Куда делась богиня?!.. — удар копыт в грудь прервал поток вопросов.
— Дэш, слушай сюда, дело жизни и смерти! Хватай Твайлайт, лети в Кантерлот! От этого зависит будущее Эквестрии!
Синяя пегаска вмиг прониклась. Она вскочила, метнулась вперёд, подхватывая единорожку, и всего на долю мгновения опоздала: Глоу обхватила шею подруги, прижавшись носом к щеке.
— Подними городской щит. Никого не впускай, смени ключ. Не сдавайся, мы что-нибудь придумаем.
— Знаю. Обещай вернуться.
— Жди.
Она отпустила. Через секунду пегаска растворилась в темноте.
«Дело сделано», — с этой мыслью Глоу едва не упала. Ноги налились свинцом, следующий вдох прозвучал болезненно-хрипло. Кажется, она успела то ли обжечь лёгкие, то ли надышаться каменной пыли. Явной слабости не было: стимуляторы ещё держались в крови; но та обманчивая ясность мысли, что дарила настойка на листьях коки, быстро слабела.
И во фляжке пусто, сколько не тряси.
Глоу смотрела на руины ратуши, жилища с провалами разбитых окон, пятна пепла на месте сожжённых вспышкой ярмарочных шатров. Она сделала это лично: она допустила такое стечение обстоятельств, чтобы это произошло.
«Но Твайлайт спасла нас».
Зажмуриться, смахнуть слёзы, вновь открыть глаза. Теперь взгляд находил не только боль и мрак, но и то, что делало Эквестрию её светом в темноте. Санитарные планёры ждали за взлётной полосой, у Понивильского госпиталя поднялись палатки спасателей, а стёкла на улицах собирали единороги в мундирах городской стражи — и это были не испуганные местные, а пони из соседних селений, мгновенно откликнувшиеся на призыв. Не просто взаимопомощь, а система взаимопомощи, которая нуждалась в её руководстве. Спасателей готовили ко всякому, но не к войне против безумного божества.
Глоу позволила себе отдышаться, пока чистила шерсть у уличной колонки, но не больше необходимого. Показав стражникам знак гвардии она поспешила вперёд. Мимо гомонящей толпы, которую успокаивала местный мэр, к палаткам чрезвычайного штаба, где блестели голубые плащи и жёлтые мундиры, а настороженные мордочки офицеров поглядывали на огромную, жемчужно-белую луну.
— Это она! — через гомон толпы прорвался голос. — Она сожгла ратушу!
Все обернулись, заметили её. Непонимающие лица, удивлённые, испуганные. Её окружили, начали спрашивать: слова сливались в сплошной гул. Глоу оглядывалась, дрожа всем телом, но не могла ничего сказать.
— Опасность есть? Что нам делать? — спросила мэр, пробившись через толпу. Она сказала что-то ещё, но смысл перекрывали интонации. Этот голос; чёткий и жёсткий; пронизывающий душу взгляд…
Глоу начала говорить и все сразу замолкли. Она хотела ответить в двух словах, но обгоревшие руины притягивали взгляд. Она говорила и не могла остановиться: о злой богине ночи и ловушке для неё, о битве в Замке и о том, как они бежали. Слова, будто мысли, сами выстраивались в цепь.
Молчание вокруг стало ледяным.
— То есть вы нас подставили, — подвела вердикт мэр. — Уходи. Обойдёмся без твоей помощи.
Она сразу же обернулась к остальным:
— Аметист, городской щит на тебе, глаз не спускай с кристалла. Эпплджек, зови своих, соберите всех с окраин и ферм, я не могу отправить пегасов к ним…
Пони теперь знали что делать и бежали в разные стороны маленькими группами. Организованно, но совершенно бессмысленно здесь и сейчас. Они будто не понимали, что судьба одного города ничего не значит в сравнении с угрозой для всей страны.
— Мне нужен пегас, — Глоу вмешалась.
— Нет, не нужен. Первое. Ты пойдёшь в госпиталь, врач осмотрит тебя. Второе. Ты дождёшься утреннего планёра. Третье. Планёр доставит тебя домой, в Кантерлот…
«Дракон! Эта кобыла даже не пыталась мыслить!..»
— Где Пинки?
— Ранена. Теперь иди в госпиталь. Берри, проводи её…
«Бесполезно».
Янтарный щит развернулся, поднялся несущий контур — заклинание левитации стремительно понесло её вверх. Даже без перехода она могла лететь быстрее любого пегаса. Но недолго, недалеко.
Глоу целиком сосредоточилась на заклинании и наполняющих его от городского сердца потоках. Энергия скапливалась вокруг щита, так что он отвечал треском статики, с каждой секундой в рог перетекали всё новые и новые обжигающие волны. Это было мучительно. Плевать на боль, ей не привыкать, но запах гари был гораздо худшим знаком. Она должна была последовать за подругой, но это означало бы смерть. Бессмысленную смерть.
Взгляд опустился к городу: за внешней границей защиты кружились десятки пегасов. В одно мгновение Глоу перенаправила заклинание. Секундное чувство перехода, выдох, удар копыт о спружинившую пелену.
— Ты, помоги мне! — она схватила жёлтую пегаску, отчаянно бьющую свободным крылом. — Мне нужно в Кантерлот!
Крылатая запищала.
— Быстро! Это приказ!
— Отпусти Шай!
Удар справа, резкий поворот, вспышка. Глоу в последнее мгновение отвела заклинание — росчерк молнии растаял в городском щите. А между тем рядом с ней бился жеребёнок; ярко-оранжевая крылатая кобылка; она кричала что-то невнятное, упёршись копытами в янтарную пелену.
«Что я творю?!»
Прочь! Переход. Невидимость. Бросок в колючие, рвущие шкуру кусты. Она затаилась, наблюдая, как сверху кружат пегасы с фонарями. Но вот прозвучал приказ, отряд перестроился; ровной цепью направляясь в сторону от города: то ли на разведку, то ли кого-то спасать. А единственная здесь полноправная волшебница пряталась под листвой, словно какое-то чудовище, словно безумная дикая тварь.
Вдох прозвучал хрипом, кое-как удалось подняться на негнущихся ногах. Вокруг виднелись тёмные кроны вязов, стенки боярышника, чуть изогнутая парковая скамья.
— Глупая, глупая рогатая… — прошептала Глоу.
Ей не следовало здесь быть. Перед мысленным взором предстал Замок: изрытый дырами оплавленный донжон, светящиеся камни. Там должно было всё закончиться, но она струсила: решила с чего-то, что Эквестрии ещё понадобится защита, а Богине помощь такого ничтожества как она.
«Найди другой путь, — говорила Селестия. — Найди другой путь».
В глазах защипало, нос потёк. Глоу шла, стараясь держаться центра садовой дорожки. Уже давно должно было наступить утро, но Солнце не всходило, всё окутывала едва поддающаяся ночному зрению темнота. Ненавистная темнота. Это место будило худшие воспоминания. Огонь, вой, безумные крики — вся мерзость снова звучала в голове. Она должна была подняться выше, как можно выше, но щит окончательно рассыпался, а без него сил не хватило бы даже на полёт.
Впереди показался силуэт смутно знакомой скамейки. Ещё пара шагов и грудь уткнулась в изогнутый, шлифованный край. Все силы она приложила, чтобы подняться на задние ноги и бросить передние вперёд; кое-как удалось забраться; копыта с бьющим в уши скрежетом тёрли рог.
— Я должна… Должна отдохнуть.
Она сжалась в клубок, стараясь восстановить дыхание и унять непрошеные слёзы. Мысли метались. Как там Твайлайт? Что планирует враг? Почему богиня не приходит?.. Если это испытание, они безнадёжно провалили его…
Глоу вдруг ощутила ритмичное прикосновение к боку. Изучающее копыто прошлось выше, коснулось мокрого лица — а затем кто-то вдруг прижался, обнимая. Дрожь прошлась от ушей до хвоста. Она хотела вырваться, хотела вскочить, но всё тело онемело. Только сердце бешено колотилось, отсчитывая мгновения одно за другим.
— Почему?.. — наконец выдавила из себя Глоу.
Пони отстранилась.
— Пошли со мной, ты должна отдохнуть.
Знакомый голос. Та молчаливая земная со странным именем. Бон-Бон?.. Она помогла подняться, потянула на себя, так что живот оказался на тёплой спине.
— Держись за шею, нам недалеко.
Быстрой, цокающей походкой пони шла вперёд. Она словно бы не чувствовала веса. Прошли какие-то мгновения и за поворотом показался силуэт дома с невысоким крыльцом. Бон толкнула незапертую дверь.
Горела лампа, чистая шерсть скрипела о постель, но слёзы из глаз всё не хотели уходить. Глоу чувствовала себя так, будто чьё-то злое копыто разбило её и теперь кое-как склеило заново. Уже не в первый раз. Она пыталась поймать тот миг в прошлом, когда разбилась. И не могла понять. Когда Селестия ушла? Когда вытаскивали из ратуши тех кричащих жеребят? Может, когда Элементы повернулись против них? Или когда сказали уходить?
В прошлый раз она тоже сколько-то летела по инерции. Тогда было проще понять, почему.
— Ты не можешь уснуть, — Бон-Бон лежала рядом, всё так же обнимая её.
…
— Почему у тебя такая метка? — спустя время спросила она.
…
— Огонь в дождевом облаке. Почему она такая? Расскажи, — прозвучало ещё через минуту тишины.
— Ладно. Дай подумать.
Кремовая пони терпеливо ждала.
— В детстве я жила в Доджтауне, по ту сторону Вечносвободного леса. Там повсюду вишнёвые сады, на юг тянется степь. Ты бывала в тех краях, Бон?
Кремовая пони качнула головой, и Глоу продолжила рассказ:
— Там тоже не всегда спокойно. Однажды из диколесья пришли волки, над городом висела ночь. У нас не было такого хорошего мэра, никто не заботился о патрулях. Когда щит поднялся, стая уже рыскала по улицам. Стражники отбились, конечно же, но я всегда была очень невезучей пони…
Глоу поморщилась.
— В ту ночь я с друзьями выбралась в парк на окраине, в прятки поиграть. Когда появились волки, я сказала остальным бежать, а сама бросилась отвлекать тварей. Не знаю, откуда взялись силы драться, мне было всего семь лет. Я бежала, потом запрыгнула на крышу беседки. Рог горел огнём, не переставая. Я бросала в зверей куски кровли, и они тут же загорались в воздухе. Твари собрались внизу и долго тупили, но в конце концов среди них нашёлся кто-то смышлёный — меня стащили, набросив на шею верёвку с петлёй.
Глоу призадумалась на секунду, пытаясь выбрать подходящие слова, а затем взглянула в глаза Бон — такие спокойные, внимательные — и продолжила как есть:
— Один волк пережал мне горло, не давая дышать, другие стали потрошить, зубами разрывая живот. Я не чувствовала боли, только ощущала, как что-то рвётся внутри. Умирать от удушья страшнее всего, Бон, ничего другого совсем не чувствуешь. А потом появилась Селестия. Звери превратились в пепел. Была ночь, но её грива сияла как маленькое Солнышко посреди темноты. Она произнесла несколько слов, и я почувствовала, как раны закрываются. Она обняла меня, дрожащего жеребёнка, и успокаивала, когда другим тоже требовалась помощь. Назавтра от ранений не осталось и следа, от страха тоже. А проснувшись и заглянув в зеркало, я увидела это тёмное облако с огоньком. Отражением её гривы. Тогда у меня появилась мечта: однажды встать рядом с Богиней и тоже защищать других. Эта мечта всегда указывала мне путь…
Глоу изогнулась, осматривая себя, и сразу же нашла метку — чуть светящуюся в тусклом свете плафона. Пламя и чёрное облако, огонь в темноте.
— Что же мне делать теперь, Бон?
Кремовая пони чуть поморщилась и тронула лоб, а затем вдруг очень рассудительно сказала:
— Спать. Ты что-нибудь придумаешь утром.
Глаза закрылись сами собой.