Янтарь в темноте
Глава восьмая «Касание былого»
Это был первый день новой эры. День, когда Солнце погасло, а мир слепили ярчайшие вспышки в небесах. Начало Века Зимы, столетие до основания Эквестрии — эпоха несоизмеримо более развитых цивилизаций, но и настолько чудовищных, что о худших их чертах предпочли забыть.
Найтмер Мун была одной из немногих, кто помнил себя, — монстра в мире чудовищ, убийцу в мире убийц — и в мгновения сомнений, чтобы по-новому взглянуть на настоящее, она возвращалась в прошлые дни.
Луна — так её тогда называли; но чаще иначе: «Пират».
«Эй, сестрёнка! — это была мысль, и одновременно послание. А ещё связь, не знавшая пределов, быстрая как свет. — Проснись и пой, Тия! Всё по плану. Сегодня мы тебя освободим!»
Мысль, и ответная мысль. Короткий образ, где злая как чёрт розовогривая аликорница дёргает уши гребнем, а в пенистой ванне покачиваются крошечные скорлупки кораблей. Двенадцать — броненосцы; и ещё восемь то ли арсеналов, то ли десантных барж.
«Спасибо! Что бы мы без тебя делали».
«Может, одумаетесь?»
«Поздно уже».
Чистая правда. Уши ловили далёкие разрывы, а взгляду открывалось багряное зарево на полнеба. Солнце ещё не поднялось, предутренние сумерки только очерчивали первые тени, но побережье горело так ярко, что это уже напоминало рассвет. Номисто — портовый город до сих пор мирной страны, сегодня он превратился в пылающие руины. Тысяча планёров, десятки тысяч зажигательных бомб — сотни сожжённых домов в первом же заходе, и неизбежные сотни смертей.
Жребий брошен, война началась.
Сама Луна стояла на мостике «Эспайра»: шедевра магии и технологий, что парил над волнами, на полмили раскинув магнитную сеть. Её собственного шедевра, как и почти всё во флоте «Лунных пиратов». Самоходные баржи первого эшелона, высотные планёры с лучшей в мире оптикой, даже личные «выжигатели» её головорезов — всё выстроила, всё спроектировала она сама. Других-то мастеров не было. Что поделать: не выучились — некому было учить.
Ей тоже не хватало знаний в других областях, зато у неё были помощники, а вернее — единомышленники. Стоило позвать, как оказалось, что у Селестии полмира должников, а вторая половина — верных друзей. Спустя год подготовки и уйму попыток разрешить кризис миром — терпение закончилось. Они входили в гавань враждебного города: десять тысяч пони, подготовленных и вооружённых до зубов. Глаза офицеров горели: то ли радостью, то ли отражая зарево горящего порта.
Нос вжимался в укреплённое стекло рубки, слышались переговоры штабистов, смех командира десанта через командную сеть. А ей было вовсе не смешно. Это не первое её сражение, и даже не десятое, но всё равно мурашки бегали по спине. Она не хотела драться. Она ненавидела, когда горят шедевры, а друзья до срока уходят в никуда.
Но всё, хватит трусости. Пути назад отрезаны. Луна заговорила, прерывая остальных:
— Я войду в город первой.
— Нет, нельзя. Сначала мы разведаем оборону, затем ближнюю задачу исполнит первый эшелон. Вы — наш резерв на случай контратаки и неотложных целей. Вы нужнее здесь.
Взгляд вернулся. Невысокая земная чуть ёжилась, покусывая неровно обстриженную гриву. Маленькая, неприметная, тёмная шёрсткой — но, как обещали в Академии, исключительно талантливая. Это был её дебют.
— Поймите, — земная продолжила, стушевавшись. — Если вы покажете себя сейчас, они будут стрелять по вам из всех средств. Вы не сможете действовать эффективно в этом хаосе, так вы не уменьшите число потерь.
Луна приблизилась к ней, заставив отступить. Взгляд поймал взгляд — настороженный, но стойкий. Да и каким мог быть взгляд у хрупкой кобылки, пробившейся к вершине военной академии Юникорнии? Среди пегасов, способных одним ударом убить дракона, и единорогов, любящих запах горящих городов по утрам.
Хорошая это была земная, но, к сожалению, не выдрессированная. Учить ещё и учить.
— Если мы…
— Не указывай мне.
Луна отвернулась. Десять шагов, неяркие светильники и тёмная бронза, шум штаба и мягкий шелест ковра. Она уходила, вдыхая каждую нотку запаха — чуть сладкого, конопляного, и чуть отдающего потом: как сегодняшним, с оттенками нетерпения и страха, так и вчерашним, в котором угадывались личные ноты кобылок и жеребцов. «Невкусных» она не брала в офицеры. Это был её корабль, её убежище, её собственный уютный мирок.
А теперь чужая посреди штаба. Вчерашний жеребёнок. И смеет указывать аликорну. Куда катится мир?
«Тия, — она позвала вновь. — Ты знаешь, жуть как страшно».
«Мне тоже».
Розовогривая аликорница грызла фисташки. Вкусные, в финиках и шоколаде. Крылья сжимали изрядных размеров корзину, а мордочка тонула в чёрно-сладких шариках, которые стремительно слизывал язык.
«Тоже хочу. Оставишь немного?»
«Ага».
Что-то не верилось. От сестрёнки вкусного не дождёшься. Жутко самостоятельная, она вечно влезала в неприятности, а потом объедалась сладким до круглого брюшка. Говорила: «Очень помогает». А ещё Селестия морщила нос на её «взрослые» развлечения: мол, так дружбу не делают, мол, порочишь доброе имя аликорнов, а кое-кому потом всё разгребать. Не очень умная, зато забавная. И пусть их «связь» никогда не прерывалась, Луна всё равно скучала по белоснежным ушкам сестрёнки и её большим удивлённым глазам.
«Тия, гвардия готова вытащить тебя в любую минуту. Пожалуйста, не рискуй».
«Ага».
Слышалось громовое хрумканье — корзина фисташек показывала дно. Впрочем, рядом уже ждала другая, а услужливые ослики успели принести и фрукты к завтраку, и кувшин имбирного вина. Они беззаботно болтали с Селестией, и даже та парочка, обычно стоявшая на страже, перекусывала вместе со всеми. Если так посмотреть — плен казался нелепой шуткой; но если взглянуть иначе — в комнате не было окон, а в креплениях на груди тюремщиков висели револьверы и опасные даже для аликорна адамантиновые ножи.
— Мы готовы, — отвлёк голос.
Пегас в панцирных доспехах ждал на палубе; остальные тоже; рота личной стражи, или «подай-принеси-сбегай», как Луна называла их про себя. Вроде толковые ребята, умелые и даже верные, но она их не любила, а штабные не находили им задач. Белые вороны, что называется: воспитанники сестрёнки. Большая их часть отправилась её вызволять.
Удачи им в этом, но если не выгорит, у них было ещё два запасных плана, каждый из которых, даже по-отдельности, давал отличные шансы на успех. Если сестра её чему и научила, то главному правилу: никогда не оставляй надежды врагу.
И не жалей его, потому что враг не пожалеет тебя.
Город горел. Первые десантные баржи достигли пирсов, «стальные» звери готовились выйти на улицы, а с моря их прикрывали мортиры и «глазастые» конструкты. Мелькали частые вспышки, спустя секунды после которых доносился грохот, это «выжигатели» флота разносили бастионы и уцелевшие дома.
Нужно ли это было?.. Пожалуй. Если задача-минимум — вызволить сестрёнку, то задача-максимум — показать всем, что бывает с теми, кто посмеет Сёстрам угрожать. Луна взлетела над флотом, призвала «ищущих» и «злобных», и следом за серой, нечёткой волной направилась к городу. О да, её заметили, начали стрелять! Но этого было мало.
— ЭЙ, ОСЛИКИ! МОЛИТЕСЬ СВОЕМУ АКБАРУ! ПОНИ ПРИШЛИ!
Вот теперь-то впечатлились. Взрывы сливались, линии трасс чертили небо, а слепящие круги прожекторов пытались нащупать её. Глупые-глупые ослики. Она вела иллюзию — сияющую, бросающуюся молниями — а сама устроилась под финиковой пальмой на окраине порта. Финики, к слову, были вкусными, а ещё она захватила термос с завтраком и узелок печений. Этому тоже сестрёнка научила — пусть хоть весь мир рушится, а позавтракать не забывай.
Тем временем работа кипела. Пегасы крепили к пальмам антенны ретрансляторов, единороги вытаскивали из планёров тяжеленные радиореле, и даже земные корпели над картой, которую усеивали всё новые и новые красные значки. По-умному это называлось Передовой командный пункт. Ещё был Основной, на флоте, где одна аликорница всем бы только мешала; и Тыловой, где уже снаряжали планёры на второй вылет: в этот раз они готовились нести не только бомбы, но и вооружённый до зубов десант.
«А мы тут уже порт взяли», — похвасталась она перед сестрой.
«Не принижай их».
Ага, она и не собиралась. Ослик с пулемётом, это уже не просто ослик, а когда рядом с пулемётчиком сотни таких же, а позади них пушки, гаубицы, сухопутные броненосцы — вот тогда-то уже становится неуютно. Но что поделать, это не ослики такие, это мир такой.
Номисто оборонялся отчаянно. На первый налёт пегасов они не успели ответить, но воздушный десант пришлось перенести за городскую черту. Ладно бы ещё пулемёты, их можно подавить с воздуха, но хитрые ослики закладывали взрывчатку в канавы и засыпали щебнем. А потом случался такой «БАХ», что мог начисто выбить Низко летящее звено крылатых, а то и целый взвод.
Их собралось десять тысяч, но и врага — почти столько же. Город вооружался, город ждал нападения. Здесь была и система бастионов на подступах, и мины в пригородах, и опорные пункты в глубине. Каждую улицу перекрывали огнём пулемётов, во дворах прятались мортиры, а в полуподвалах лёгкие орудия на колёсных станках. Были подземные переходы и подземные склады, кабели для связи и заготовленные заряды, способные обрушить здание, а то и целый квартал. Одного не хватало — магии. Не умели, не могли. Это многое меняло.
У «Лунных пиратов», напротив, с орудиями было не очень, зато колдовских штучек — завались. «Ищейки» вперемешку с «глазастыми» кружили над городом, мастера поиска прощупывали улицы: повсюду вились едва заметные серебристые нити, способные как ощутить движение, так и распознать цель. А потом били «выжигатели» — сферы раскалённого воздуха поднимались, быстро уплотняясь, чтобы на верхней точке траектории ускориться, легко залетая в окна и бойницы крепостных стен. Бастионы горели, непрочные глинобитки пригородов складывались как карточные дома.
Но это было только началом: настоящий ужас разворачивался в порту. Быстрые как ветер «стальные» бросались через полосы поредевшего огня, достигали укреплений: единственное касание, и стены таяли, а в проломы врывался скрытый в телах «стальных» ядовитый газ. Иногда им не везло, и удачный выстрел пушки разносил конечность голема на осколки — обрубки таких слепо ползали посреди улиц, добиваемые со всех сторон. Но следом за ними двигался чернильно-чёрный туман и скрытые в нём «головорезы». Прозвище было буквальным: любили они поразвлечься, на спор вырезая защитников «Лезвиями» и «Нитями», при этом даже не заходя в дома. Хотя, здесь и сейчас рогатые не играли, а просто чистили гранатами всё на своём пути.
Ещё были факторы обороны и подготовленной местности; боевого потенциала и расчётных боеприпасов; связи, резервов и цепочки командования. И эти факторы играли на стороне врага. Говоря проще — силы были равны.
— Котик-один, котик-один, выходим к рубежу «Акация».
Наконец-то долгожданная передача. Задержавшиеся десантники высадились, разведали предместья, и теперь всеми силами полка подходили к городу с северной стороны. Не так хорошо вооружённые, как прикрытые «выжигателями» и «стальными» флотские, они всё же могли исполнить в операции ключевую роль: стало быть, атаковать врага со спины.
Что в штурме города самое важное? Если по-уму действовать, а не как всегда. Земная из Академии объясняла: нужно раздробить гарнизон. Разведка, плацдармы, артиллерийская подготовка — и удары по сходящимся направлениям. С севера и с юга, с востока и запада — чтобы всё горело, всё взрывалось, чтобы ужас шёл со всех сторон. Вот тогда-то и наступает предел прочности: штабы уже не успевают реагировать на угрозы, гарнизоны опорных пунктов теряются, а бедные оглушённые ослики дрожат, прижимая копыта к голове.
Так получалось, что чем жёстче действовал нападавший, тем меньше было сопутствующих жертв. Оперативное искусство было полно закономерностей, странных для неподготовленного ума.
Светало. Артиллерийский огонь то затихал, то усиливался. Звенья планёров заходили на город, помогая наземным силам продвигаться. Если смотреть сверху, это напоминало две полосы вспышек, идущих и с юга, и с севера — чтобы сойтись в центре, где на холме над ратушей поднимались стены старого городского форта. Вернее, уже не стены, а руины. Оттуда до сих пор отстреливались, а пегасы с упоением сбрасывали десятки стенобойных бомб.
Часто Луна вмешивалась в ход боя, показывая себя чем-нибудь эффектным, но вовсе не обязательно эффективным. Образ, это важно. И пусть земные из Академий хоть сто раз считали, что её место в резерве, она-то лучше знала, что за головорезы ходят под её крылом. И она любила их, своих негодяев. Настолько бестолковых, что им каждый раз приходилось доказывать, кто здесь главный. И настолько тёплых, живых, что было проще выйти самой впереди строя, чем думать о тех, кто погибнет к исходу дня.
В спокойные минуты она отвлекалась, смотря как сестрёнка завтракает, рассказывая сказки маленьким осликам, а после читает и самолично готовит вкусный обед. Сегодня это были лангусты, рисовые блинчики с овощами и огненно-пряный нутовый суп — кухня дикого континента, исторической родины незадачливых ослов. Много их собралось в просторном зале столовой, но какие-то они нерадостные были, погрустневшие. Вооружённых добавилось, а безоружные в туниках настороженно морщились и поглядывали вокруг. Селестия их успокаивала. По-своему, по-аликорньи, рассказывая истории про «Коробочку» и «Паровозика, который смог».
— Богиня, — послышался новый голос. — Прости, с театром не выйдет. Срочные дела.
Говоривший был выше прочих. Жеребец из племени импал, но исключительно крупный по их меркам. Он носил белый плащ с туникой, а голову венчали изогнутые рога.
— Дай угадаю, атака на Номисто?
«Тия!»
— …Да. Худшее случилось. Но мы отобьёмся, я постараюсь не ранить её.
— Кест, мы можем пойти вместе, — Селестия сказала мягко. — Я разрешу конфликт.
Враг покачал головой.
Если ты умней, чем тысячи машин.
Надёжней, чем бетон античных стен.
Зачем тебе наш мир, безрадостных картин?
Что хочешь получить от нас взамен?
Вот кого нужно было взять и жестоко убить. А потом оживить и убить снова, чтобы неповадно было. Надо сказать, в мире хватало уродов, которые считали, что им всё позволено. Боги — раз, с этими всё ясно. Их отпрыски — два, эти тоже безнадёжны. Потом были сволочи, называемые верховными жрецами, и особенно самодовольные волшебники-архонты. И наконец последний, слава Дискорду, немногочисленный подвид. Хранители Элементов. Ровно трое — которых Селестия ещё не добила. И да, этот был одним из них, с которым слишком самоувереной сестрёнке не свезло.
— Ты знаешь, Кест, это никогда не закончится, — Селестия вновь заговорила. — Мы так и будем истреблять друг друга, потому что нас учат именно этому…
Она коснулась револьвера одного из тюремщиков, поднялась.
— …Мы должны остановиться. Возможно, отступить в прошлое. Мы ошибаемся, полагаясь на чужие знания. Мы должны основать собственные культуры мира и войны.
Они об этом каждый день говорили. Селестия убеждала, двурогий упрямился. Да и сама Луна ошалела бы на его месте. Главной силой Княжеств была библиотека; крипта священного города Шувы, или Замок-под-тёмной-скалой, где хранились военные технологии прошлых времён. Сестрёнка с жеребячьей непосредственностью предлагала его разрушить. А следом и мануфактории, склады вооружений, военные проектные бюро. Самоубийство, так это называлось, но Селестия надеялась разом обезоружить весь мир.
Проблема была известна каждому, кто умел хоть немного думать головой. «Дилемма заключённого», «Ловушка взаимных предательств». Страна строила броненосец — соседи отвечали армадой; страна реформировала армию — соседи в панике вооружали новые полки. Все ждали нападения, все боялись, и только самоубийца в таких условиях доверился бы другим. Между тем маховик раскручивался, требования к армии росли, а вместе с тем и военные расходы. Экономики падали, народы беднели, начинались волнения — и мир шёл к своему закономерному концу.
Селестия пыталась найти решение; десятилетиями обхаживая эту раскалённую бочку, не позволяя ей взорваться; и Луна тоже, от посольства к посольству следуя за сестрой. Но это не помогало, всё становилось только хуже. Локальные войны сменялись глобальными, ружья пулемётами, а колесницы машинами, со всех сторон обвешанными бронёй. Когда все вокруг озверевшие, это уже не решалось словами — приходилось лупить, лупить и ещё раз лупить.
Так появился флот и гвардия, а после и Прибрежный союз. У них не было собственного клочка земли, и поэтому они поселились в нейтральных водах. У них не было друзей, и поэтому они их вырастили, помогая подняться к вершине власти своих государств. Вечная жизнь аликорнов, вот что было их главным преимуществом, и этим они воспользовались сполна.
Но в конце концов узел завязался. Фигуры двинулись по карте, собираясь в единственной точке. От сегодняшних решений зависело всё.
Между тем Селестия продолжала:
— …С каждым днём промедления мы проигрываем. Я опускаюсь, сестра опускается, вы тоже уже не прежние. Если ничего не сделаем сейчас, спустя век останемся в выжженных нами же пустынях. Нас слишком много — и все разные. Конвенций недостаточно, Союз наций неэффективен. Миру нужна единая власть.
— Но почему твоя?
— Потому что нас с сестрой двое. А все прочие — одни.
Оу, это было мило! Но разговор не клеился. Уж насколько легко Селестия играла простыми тюремщиками, настолько этот Кест был непримирим. Как и все смертные, плевать он хотел на общее блага, лишь бы его Княжествам было хорошо. К сожалению, им с сестрой нечего было предложить процветающему народу. Всё-то у подлых осликов было: и армии, и флоты, и амбиции на весь континент. Оставалось единственное, крайнее, но чертовски эффективное средство — лупить, лупить и ещё раз лупить.
Двурогий поднялся, готовясь уходить.
— Прости, Кест.
— За что прощать-то? Бури случаются. Никто здесь не виноват.
Откланявшись, жеребец ушёл. Вскоре кружащий над домом «глазастый» отследил взлёт планёра, а спустя минуту посадку другого. Стражи стало больше, но по настоящему опасных в доме «Хранителя верности» не осталось никого. И Луна улыбнулась. Почему бы не улыбнуться, если враг сам идёт в подготовленную ловушку, сестрёнка в безопасности, а осликов, к слову, в Юникорнии покупают по штуке за полтысячи эфес.
Солнце стояло в зените, дым пожаров поднимался здесь и там. Изредка потрескивали выстрелы, в подземных переходах глухо ухали подрывные заряды, но бой на улицах Номисто затих. «Лунные пираты» победили: причём сделали это к расчётному времени, с предсказанными потерями и не затратив больше необходимого минимума средств. Как говорится: оправданные ожидания — признак мастерства.
Следом за десантниками в город вошли роты зачистки. До ушей закованные в броню единороги, которые проверяли магией каждый дом. «Наружу!» — они требовали; после чего в подвал влетала бомба, начинался отсчёт. Кто-то выходил, кто-то артачился. Последних обрабатывали дурманящим газом; дорогим, между прочим; а потом с обидными подсрачниками и подзатыльниками вытаскивали левитацией. Сотнями, а вскоре и тысячами, осликов уводили к переполненному баржами порту.
Луна стояла на крыше чудом уцелевшей ратуши: на виду у всех, но так, чтобы никому не мешать. Невысокая земная ждала рядом, опустив взгляд. Ушки прижимались к голове.
— Это отличается от Академии, не правда ли?
Земная промолчала, вежливо кивнув.
— Хочешь, ослика подарю?
Чуть подумав, кобылка вновь кивнула. Умница. Дарёный ослик ведь на то и дарёный, что его не запрещается и отпустить. А там, глядишь, и полегчает. Ещё недавно земные тоже были в рабстве. Да что там, она сама родилась в рабстве! Но когда с одной стороны мерзкие воспоминания, а с другой полтысячи полновесных эфесов — воспоминания неловко отступали, а душа пела, виляя хвостом.
Так сколько же будет прибыли? Тысяча осликов на баржу? Не, тысяча много, помрут ещё. Лучше выбрать самых крепких и всего по пятьсот. Стало быть тридцать тысяч, пятнадцать миллионов эфесов. Пять миллионов ей лично, пять на флот, пять ребятам. Кто говорил, что пиратство невыгодно?.. По зубам уроду мешком золота. Они в этом золоте буквально купались! Лучшие вояки мечтали служить с «Лунными пиратами», лучшие корабелы воплощали её проекты в керамику и сталь.
И даже маленькая земная рядом — жемчужина Военной академии — хмурилась, грызла гриву, а всё равно помогала. Именно она сделала нападение настолько стремительным и лёгким. Ради денег, ради славы, ради болевшей с детства младшей сестры. Младшенькую, кстати, пришлось авансом подлечить: потому что дело делом, а шантаж для слабаков.
— Что же, — Луна обернулась к земнопони, заглядывая в глаза. — Мы начинаем второй этап плана. Игры закончились, я тебе подчиняюсь. Я сделаю всё, что ты скажешь. Пожалуйста, не подведи.
Всё же хорошо это, иметь в команде военного эксперта. Можно придумать хитрый план, можно вооружить до зубов своих головорезов, можно изучить слабости врага; но чтобы объединить всё это, рассчитать по боевым потенциалам и минутам боя — тут уже её аликорньего опыта не хватало. Зато земная умела, земная могла. Жаль только, что как личность оказалась настолько зажатой: ни поцеловать в мордочку, ни обнять перед сном. Можно, конечно, и силой — но радости это никому не добавит. И нет, она не для того собирала «Лунных пиратов», чтобы видеть вокруг хмурые морды и заплаканные глаза.
Надо сказать, был способ обрадовать даже эту земную. Очень сложный, немыслимо дорогой способ, но такой забавный, что, может, стоило попробовать?.. Хотя бы единственный раз.
— Знаешь что…
Луна взяла всю свою жадность — визжащую, злобно всхрюкивающую — да и вышвырнула прочь.
— …Знаешь что, если у нас получится, я подарю тебе всех осликов.
Земная подняла взгляд.
— Да, ты не ослышалась. Освободить сестрёнку, захватить Элемент, дать по носу уродам. Разобьём их флот — и все твои ослики свободны. Ты уж не подведи.
Именно так сестра и заводила друзей. Взять, да и подарить товарищу праздник, не оглядываясь на собственную выгоду. Это называлось Тия-стиль. А что до неё, она старалась быть рациональной. Нет осликов — нет и богатства. А богатство нужно. Десять тысяч голодных ртов здесь, десять тысяч на Рифах — и все ведь жадные, только о себе и думают. Ухи не хотим, делай что хочешь, но давай пироги с яблоками; а ещё хорошего вина, дымного кифа, «весёлых» ирисок; и — обязательно! — услужливых жеребчиков и милых юных кобылок. И нет, полосатые не сгодятся — надоели полосатые! Как хочешь извернись, а пони давай. Компетентность стоила дорого — чудовищно дорого, особенно если помнить, что половина её головорезов рогатые, а вторая половина крылатые, и чуть что им не понравится, могут попросту улететь. Впрочем, были и те, кто остался бы с ней до конца.
Земная рядом размышляла, сосредоточившись на чём-то своём. Милая она была: не атлетичная, но и не слабая; чуточку неряшливая, но ни в коем случае не грязнуля. А если принюхаться — пахла корицей, это был её природный аромат. Нравится — так это называлось. А когда кобылка нравится, её нужно было обнять и ни за что не отпускать. Обнять — после победы; поцеловать в носик — спустя месяц; а в губы — через год. Через два года маленькая земная будет уже достаточно податливой, а через три — умелой. Наконец, настанет то особенное время, когда пора. И Луна возьмёт её за ушко, потащит за собой, а потом будут другие кобылки и другие жеребцы, такие же особенные, как и эта маленькая. И она сблизится с ними, узнает их и попробует, а потом, может, и найдёт своего особенного пони, чтобы подарить ему парочку-другую чуть неловких, но очень смышлёных и вкусно-коричных жеребят.
Личности — мимолётны. Богатства — призрачны. Победы — недолговечны. А семьи живут. И она любила семьи своих подопечных, где одни мордочки сменялись другими, но каждый маленький был напоминанием о ушедших друзьях.
Было уже за полдень, давно миновало время обеда, а «Лунные пираты» не отвлекаясь ни на что готовились к обороне. Укрепления, ещё недавно занятые осликами, наскоро очистили и проверяли на «сюрпризы»; подземные проходы минировали, а надземные перекрывали «Нитями» вместо бесполезных в неумелых копытах пулемётов. Вообще-то ребята хотели ими воспользоваться, но земная из Академии строго запретила: поминая какие-то там карточки и систему огня.
Впрочем, у них и без пулемётов хватало своих игрушек. Палочки например. Лучшие назывались «Выжигателями», но их делать муторно, поэтому простым головорезам Луна раздавала что попроще. «Молнии» там, «Звёздочки», «Стрелы-ищейки» — всяко-разную мелочь, ибо скучно было останавливаться на чём-то одном. Бедная земная полгода работала, распределяя их арсеналы по отделениям и взводам. На Рифах они выстроили почти точную копию Номисто, каждый день устраивали учебные стрельбы, а каждую неделю манёвры. Морока была ещё та. Зато результат!.. Бойцы знали город как родной, а маскировались словно тени. Вражеские планёры-разведчики едва ли видели что-то кроме пустых улиц и чадящих руин.
Флот, набитый заложниками, между тем отходил. Но шансов у него не было. Потому что нельзя просто взять и ограбить город стомиллионной страны. Армада приближалась, до боя оставался неполный час.
«Думаю, пора», — Луна обратилась к сестре.
«Скажи им не убивать».
«Знаешь что?!..» — слов не нашлось, и поэтому она передала образ, где кованое копыто встречается с белым пушистым носом. Сестра, словно ёжик, ощерилась с той стороны.
«Необучаемая порода».
«Уж кто бы говорил!»
Картина смазалась. Только что сестра была в зале столовой, а теперь взгляд показывал пыль, цинковые отблески — узкий как копыто вентиляционный проход.
«Оу, добро пожаловать в полиморфы!»
«В нос дам».
Извне громыхнуло. Поместье прочертило узким как скальпель лучом «Разделения». Все линии связи, наблюдения, активации мин — были уничтожены в единственный миг. А следом к кругу построек на холме метнулись пегасы.
«Говорю же, не убивайте!»
«В нос дам».
Всё трещало, всё грохотало. Потоки «Звёздочек» разносили уцелевшие стены, «Копатель» принялся за расчётное место, выбрасывая в небо потоки пламени и гейзер дроблёных камней. Двадцать секунд — и скважина готова. Тридцать секунд — и заряд вскрыл керамическую стену бункера. Злая как чёрт аликорница отряхивалась среди развалин и падающих с неба горящих камней.
«ВСЁ! УХОДИМ!»
Селестия показала себя, после чего немедленно исчезла. В безопасности «Перехода» она неслась над полями и рощами акаций. Свистел ветер, слышались хлопки крыльев, а фисташки с громовым треском хрустели на зубах.
«Так, внимай, — она перешла на шифрованную мыслеречь. — Я возвращаюсь в одиночку, кружным путём. Так надо. Вы должны захватить Элемент. Все Хранители сегодня близ Номисто. Другого шанса не будет…
Ага, и правда не будет. Их с сестрёнкой попросту убьют.
«…Я захвачу остальные Элементы и скоро буду. Не вызывай меня без необходимости, иначе нас раскроют. Завершите бой как можно быстрее, он привлекает внимание. Помехи усильте до предела и не ослабляйте ни на миг…»
Когда сестрёнка паниковала, она раздавала приказы. В таких случаях нужно было обнять, дать стаканчик мороженого и спеть её любимых «Дракончиков». Но сначала всё-таки сделать дело. Бывали такие дни, когда они плакали вместе; бывали и такие, когда прятались от кошмаров. Но это не помогало. Мир становился хуже, мир пустел.
Наконец, речь закончилась; фисташки хрустели так, будто сестрёнка собирается съесть весь мир.
«Крылья подводят? Как рог?»
«Пока на нуле. Держитесь там. Придумаю что-нибудь».
И только в это мгновение Луна осознала, как же её трясёт.
«Больше… так не рискуй».
«Больше не попадусь».
Что же, хотелось надеяться. Так или иначе, задача-минимум выполнена, теперь оставалось разобраться с Армадой, заполучить этот чёртов Элемент и вывести ребят из Номисто, пока на них не кинулась вся страна. Кто говорил, что быть пиратом просто?.. «Думай наперёд, думай наперёд», — когда-то её поучала сестрёнка. А теперь всё чаще казалось, что и самой Селестии не помешало бы вспомнить такие слова как «осторожность», «предусмотрительность» и «здравый смысл».
Наверное, всё это просто изматывало их.
— Они на рубеже развёртывания, — послышался голос военной земной.
Худшее начиналось. Дистанция десять миль — и они приближались. Дюжина броненосцев, каждый из которых вдвое больше её «Эспайра», а за ними десантные баржи, такие нагруженные, что едва поднимались над поверхностью земли. А дальше колонны на дорогах, где тягачи тащат здоровенные гаубицы, волны самоходных планёров — готовящихся выйти на цель. Тут уже никаких «стальных» не хватят — задавят и не подавятся. И они были очень, очень злыми. Они собирались атаковать сходу, чтобы уж наверняка никто не ушёл.
Безнадёга — так это называлось. Зато у «Лунных пиратов» было супер-оружие! Она лично. А ещё ослики, десятки тысяч осликов. И нет, ей не стыдно было закрываться живым щитом.
Земная вновь заговорила:
— Они начнут с охвата города, удерживая дистанцию. Под прикрытием броненосцев баржи высадят десант и артиллерию, затем Армада последует за флотом. Они знают, что у нас нет шансов, поэтому не будут стрелять по транспортным судам. Они считают, что нам не выстоять и против половины Армады, поэтому возможно так сформировать поле боя, чтобы противник её разделил.
Боялась, маленькая. Да и у неё самой, не будь она двухсотлетним аликорном, тряслись бы поджилки. Слабенькие ослики закончились, зато пришли большие и очень злые. Во главе со своим богом. Потому что нельзя обижать маленьких! За такое в нос даёт старшая сестрёнка. Ну, или как у осликов, — старший брат.
Она пыталась нащупать его, но нет, — не чувствовала. Кест осторожничал, в точности как береглась и она сама, нос не высовывая из убежища передового штаба. Бессмертие бессмертием, но всякое могло случиться: как прилетит из главного калибра, и всё, рожек-крылышек не соберёшь.
Игры закончились. Теперь только маскироваться, маскироваться и ещё раз маскироваться — а как маленькая земная скажет, стремительно выскакивать и очень больно кусать. Броненосцы не просто так назывались. В лоб такую махину не пробить. В смысле — ничем, даже лучом «Разделителя». С борта тоже, разве что магнитная пушка возьмёт. Толщина броневой палубы, конечно, была вшестеро меньше, но так и ослики не тупые — сверху каждый корабль как дикобраз щетинился стволами зенитных орудий. Единственное слабое место было снизу, где мягкое подбрюшье: левитаторы, поворотные гондолы и турбовинтовые движки. Ну так броненосцы и не поднимались высоко над сушей, они шли лишь чуть выше домов и деревьев, опираясь на огромную и сияющую как грозовой фронт магнитную сеть. Это были исполинские самоходные орудия, созданные с единственной целью: чтобы убивать ужаснейших чудовищ и слишком много о себе возомнивших богов.
«Лунные пираты» могли уничтожить один броненосец — планирующими бомбами. Два — если она вмешается лично. Три — если случится чудо и после двух первых атак повезёт уцелеть. Но на этом всё: пегасы закончатся, все аликорньи силы иссякнут — а следом, пользуясь преимуществом в скорости, озлобленные ослики уничтожат флот и последние остатки её сухопутных войск. Поэтому, что бы ни случилось, — терять пегасов запрещалось. Если всё пойдёт не по плану, только на планёрах будет шанс оторваться от врага.
Чтобы «сформировать поле боя» они жертвовали флотом. «Эспайром», «Авангардом» и остальными кораблями, в которые она вкладывала душу и десятилетия труда. Флот отступал с минимально-необходимыми командами, а она ждала, когда загремят магнитные пушки броненосцев, превращая фрегаты в дымящиеся остовы на воде.
— Они высаживаются, — заговорила земная. — Как мы и ждали, это три полка десанта, по батальону на каждую баржу, а с ними гаубичная артиллерия дивизии, высадку которой с воздуха прикрывает армейский эшелон. Мы должны навязать им встречный бой. Мы должны вступить в бой на открытой местности и сорвать развёртывание артиллерии, чтобы часть броненосцев отвлеклась от флота на более значимую цель.
Могла бы сказать проще — время умирать. Не всем, конечно, а каждому десятому. Ровно такие потери предсказывали расчёты маленькой земной. А выбора-то и не было: попробуй они держаться за город — под огнём артиллерии погиб бы каждый третий, а остальные сбежали бы ещё до исхода дня. Потому что порода такая. Мобильность, вот что было главной силой «Лунных пиратов». Каждый единорог и пегас учились работать в паре: они могли ударить, а уже через минуту быть за милю от цели, в готовности к очередной задаче, звонким монетам и новым звёздочкам на броне.
«Лунные пираты» побеждали регулярные армии. Почти всегда. Скорость, концентрация сил, манёвры — в этом они были гораздо сильнее. Но за спиной врага стояли огромные страны, и сколько мышке не кусай кошку — исход один.
Броненосцы открыли огонь. Прямой наводкой магнитных метателей, как только силуэт замыкающего колонну корабля показался над горизонтом. Сжав зубы Луна следила за «Эспайром», в который снова и снова попадали быстрые как вспышки снаряды. Кристальный щит рухнул после третьего залпа, броневая рубка обрушилась после шестого, а после десятого она видела уже не корабль, а остов, плавучести которого едва хватало, чтобы держаться над водой. Настало время второго судна в колонне, третьего, четвёртого. Ответить было нечем. Луч «разделителя» был броненосцу, что слону дробинка, а «выжигатели» тем более не могли ничего сделать с прочной как ничто в мире керамической бронёй.
Увести флот раньше было нельзя; земная запретила; лучшими кораблями в мире они жертвовали ради того, чтобы броненосцы увлеклись преследованием. И это работало: дюжина золотистых громад всё дальше отдалялась от побережья, идя к своему закономерному концу. Но дюжина, это слишком много: чтобы слабая надежда на победу превратилась в уверенность, флот нужно было разделить.
Земная вновь заговорила:
— Мы должны атаковать гаубицы на правом фланге, чтобы затем обойти центр. Левый фланг — ложная атака. На развёртывание в боевой порядок нам понадобится две минуты. Путь до цели — три с половиной. Столкновение — десять минут. Ложную атаку вам придётся провести лично, так мы вдвое уменьшим число потерь.
Лишь через миг Луна осознала, что земная не просто про себя рассуждает, а обращается к ней. Подрагивающее копытце тыкало в бок.
— Я должна лететь с вами. Дальше счёт пойдёт на секунды, помехи придётся усилить. Мы не сможем рассчитывать на дальнюю связь.
А ведь храбрая, или же исключительно смышлёная: потому что только большая умница бы догадалась, что нет более безопасного места в мире, чем под крылом аликорницы, прошедшей через два столетия и десятки битв. И Луна улыбнулась ей, едва удерживаясь, чтобы не ткнуть носом; а потом левитация подхватила маленькую земную, уютно устраивая на спине. Обычно она позволяла это только жеребятам: но кобылка уж очень напоминала подростка: такая же большеглазая, с мокрым носиком и дрожащая от ушей до копыт.
— Пора.
Короткий сигнал, и зажглись дымовые шашки. Несколько мгновений сияния рога, и вдобавок к дымовой завесе поднялся жемчужный туман. «Лучащийся», что выжигал себя, светясь во всех диапазонах. Это называлось — ни врагам, ни себе. Связь прервалась, зрение заполнило ослепительно-белым светом, но роты уже поднимались в небо — каждый пегас знал этот манёвр до автоматизма, до пустоты в голове.
— Раз, два, три…
Она взлетела, следуя за крылатыми личной стражи. Внутренний компас — и поворот на север; планка «Горизонта» — и угол атаки крыла. Дальше всё просто — достаточно знать свою скорость, расстояние до цели и не забывать про секундомер. Божественного чутья не требовалось, но всё же сосредоточившись до предела она вызвала «глазастых». Словно завеса город перекрывало огромное облако — и вот оно колыхнулось, вспучиваясь и раздаваясь в стороны, потекло вперёд. Пегасья сила делала свою работу — крылатые летели, и гнали дымовую завесу перед собой.
Грохот зенитных снарядов, свист ветра в ушах, едва слышимые яростные и испуганные крики. Шестьдесят секунд полёта, и миля позади. Сто двадцать секунд — и свист пуль, звонкие удары о щит — пролёт над фронтом атаки. Сто восемьдесят, и картина бесконечных золотых полей, освящённых светом заходящего Солнца. Дымовая завеса осталась позади, а впереди крошечными точками блестели нацеленные на город орудия. Их тоже пытались прикрыть дымом, но ветер усилился настолько, что акации гнулись как тростинки, а высокую, с рост ослика пшеницу прижимало к земле.
— СТОЯТЬ ВСЕМ! СМЕРТЬ ПРИШЛА!
Она ударила вниз, ощущая, как подобно цепи «Нить» вьётся, срывая прицелы орудий и оставляя глубокие прорези на станках. Зенитчики падали, накрепко схваченные «Звёздочками», молнии били во всё, что хоть немного напоминало скрытые под маскировкой позиции связистов и артиллерийских штабов. А ещё были сотни, сотни крылатых иллюзий, что мимо неё неслись на врага. Тридцать секунд, и одна батарея — готова. Минута — и от второй остался только дым.
Мелкая земная на спине дрожала, со всей дури сжимая бока и шею. «Минута десять, минута двадцать…» — она ни на миг не прерываясь продолжала считать. А силы между тем иссякали. Рог не бесконечный, аликорны не всесильные, и на второй минуте боя Луна использовала своё последнее средство, вновь закрывая небо завесой жемчужного тумана. Теперь новый сигнал — звонкий до боли в ушах — команда личной страже, и сразу же отступление. Она ушла к городу мгновенным переходом, отчаянно надеясь, что крылатые гвардейцы всё же выберутся своим путём.
По другую сторону холмов тоже всё горело: дымные столбы поднимались над горизонтом, частые разрывы планирующих бомб накрывали холмы. Она видела тела — блестящие доспехами крупинки среди упавших планёров, что там и здесь остались за фронтом атаки. Некоторые ещё двигались, некоторые пытались ползти. И это значило, что всё — отступления не будет. «Лунные пираты» не бросают своих.
— Армада. Что с Армадой?.. — закашлялась земная, пытаясь оглянуться.
Армада… не разделилась. Вся дюжина ярких как золото махин по прежнему преследовала флот. Они должны были разделиться! Но не сделали этого. И даже авиацию прикрытия не отвели. Ослики вовсе не были тупыми, они не хотели рисковать.
Земную трясло.
— Держись, маленькая. Ошибки случаются. Что делаем дальше?
— Д-дистанция?
Она прикинула «Лучом» — пять миль, почти ровно. А скорость — половина от предельной, тридцать узлов. Цепь броненосцев уже миновала дымящий остов «Эспайра», гидросамолёты садились рядом с набитыми заложниками баржами; там и здесь вспыхивали короткие перестрелки, но пегасы тут же бросались прочь.
— У нас… нет времени на перегруппировку. Атакуем сейчас. Атакуем всем.
Что же, прощайте пегасы, время умирать. Два броненосца, если случится чудо — три. И всё, на большее её лучших крылатых не хватит. Дальше всё зависело только от союзников. Которые на таких условиях могли вовсе не вступить в бой.
— Вперёд, — она приказала.
«Луч» к высотному планёру, ко второму, к третьему. На всякий случай она передала сигнал наблюдателям каждой из эскадрилий. У них было ровно три сотни кумулятивных бомб: огромных, крылатых, с реактивными ускорителями. И три сотни самых безумных на свете пегасов, которые поведут эти чудовища, чтобы бросить в последний момент. Три четверти собьют на подлёте, половина промахнётся, но хотя бы несколько из оставшихся повредят что-то важное: рубку управления, двигатель, орудийный ствол.
Был у броненосцев ещё один недостаток, кроме мягкого подбрюшья — их главные орудия были курсовыми. Огромные стволы, длинные как сам корабль, парящие на магнитных полях — они создавались, чтобы пробить любую защиту. Хоть самого чудовищного дракона, хоть левиафана, хоть божества. Но они могли стрелять только вперёд. А ещё была инерция; безжалостная штука; даже на реактивной тяге броненосцы разворачивались несколько минут.
Настало время реализовать преимущество, ради которого они угробили половину флота. Последний сигнал — мгновение напряжённого ожидания — и ответ:
— Мы идём.
Море под баржами осветилось. Они пришли.
Те же отблески золотистой керамики, те же гладкие очертания корпусов, те же стволы курсовых орудий — а ещё «Кристальные» щиты, «Невидимость» и «Водные стены». Крейсера третьего флота Юникорнии мало в чём уступали броненосцам. Их было шесть, всего шесть — но у них было преимущество первого залпа и такой дистанции, с которой можно целиться не в точку на горизонте, а в двигатели, орудийные казематы и кормовые рубки, где у дредноута располагался главный командный пункт.
Первый залп — начало разворота. Второй — четверть дуги. Два фланговых броненосца усеивали вспышки столкновений, оставлявшие трещины и раскалённые до белизны следы. Снаряды из тяжёлого металла, способные на куски разорвать левиафана, они встречались с самой эффективной в мире композитной бронёй. И бронеплиты взрывались, отражая энергию ударов, изнутри вырывался дым.
Да, вислоухие, вы не обознались! Это вовсе не пиратский рейд, это нападение одного государства на другое. Вероломное. Без объявления войны. Но мировой гегемонии ведь всякое можно? В конце-то концов должны же покупатели осликов заботиться о своих поставщиках.
— Моя очередь, — Луна обернулась к земной, мгновение размышляя, но та мотнула головой.
Вместе, так вместе. В очередном вихре «Перехода» она метнулась вперёд.
Тем временем крейсера выстрелили уже в четвёртый, в пятый раз. Два крайних броненосца легли в дрейф не закончив разворота. Левитаторы посыпались, кормовые рубки горели, и магнитная сеть, удерживающая их в воздухе, тускло колыхалась на воде. С этими покончено, но и остальным досталось. У одного пробоина в борту — повреждено орудие. Другой кренится — управление потерял. За жалкие минуты были выведены из строя четыре корабля, стоимостью с иной город, которые строили годы и проектировали десятки лет.
А она уже неслась к пятому. Магия складывалась в новую игрушку: клинок «Разделения» — длинный как её тело, но просто ничтожный на фоне огромного корабля. И тем не менее он был эффективен: касание, ещё касание — и осколки броневой плиты посыпались, в днище дредноута открывалась дыра.
— НУ, КЕСТ, ДЕРЖИСЬ СКОТИНА! Я ИДУ!
Это флагман, она знала. Элемент рядом — она чуяла его! И пегасы тоже добрались до цели — стоило ворваться, как от череды взрывов всё затряслось вокруг. А она не задерживалась. Бросок в конец коридора, палуба выше, лестница и ошарашенные морды ослов. Их просто смело ударом ветра — на силе крыльев она двигалась быстрее, чем взгляд смертного мог бы уследить. Попадались стены — и она их вскрывала единственным касанием «Разделителя»; гремели выстрелы, и она просто проносилась мимо испуганных до полусмерти солдат. Это не вызов! И пусть хоть весь мир рушится, она не убивала тех, кто всего лишь стоял на пути.
И вот последняя стена пала, открылся зал главного командного пункта. Вислоухие морды смотрели на неё.
— Стоп. Где Кест?..
Она чуяла Элемент. Впереди, совсем рядом. И испуганную морду неприметной ослицы, которая вовсе не была хранителем. Ловушка? Взрыв?.. Но ничто не взрывалось, а она уже держала камень, сила которого мягким теплом отдавалась в груди.
— Не понимаю…
Маленькая земная на спине закашлялась, что-то пытаясь сказать.
— Что?
— Останови бой.
— Что?!
— Мы… достигли цели. У них наши пленные. У нас рабы. Наши умрут, если не остановимся.
Поплыла, маленькая. Нельзя просто взять и остановить битву! Но про пленных — чистая правда. И уже не оглядываясь Луна метнулась прочь из корабля. Снова коридоры, чертежи перед внутренним взором, пробитая минуту назад дыра в борту. Она вырвалась наружу, осмотрелась. Уже половина воздушного флота Княжеств лежала на воде, а оставшиеся отчаянно перестреливались с выстроившимися в линию крейсерами. Обе армады отходили задним ходом, вспыхивая яркими отсветами, когда о лобовую броню бился разогнанный до диких скоростей звёздный металл.
— Останови их…
— Не дури!
Город, и отступавшие точки пегасов. Холмы — грохот боя и полосы дыма на месте артиллерийских батарей. Флот — брошенные баржи и остовы мимоходом расстрелянных фрегатов. Всё было плохо. Очень плохо. Если ослы не дрогнут, то «Лунные пираты» закончатся здесь и сейчас.
«Сестра, Элемент у меня. Но нас тут того, добивают».
«Рядом».
Луна метнулась к флоту Юникорнии, а земная на спине всё бормотала своё:
— Останови бой. Враг… не может потерять Армаду. Без неё страна падёт. Они отступят, если отступим мы.
Живо представлялось, как она врывается обратно на флагман. Давайте мириться, господа! И перепуганные до полусмерти ослики бьются в хватке левитации, а с другой стороны шипят злые как черти единорожки. И она тыкает их мордами друг в друга. Миритесь! Миритесь, сволочи, миритесь! И только попробуйте не помириться — так богиня говорит!
Потешно. Хотя и вовсе не смешно.
Луна коснулась щита флагманского крейсера, передавая сигнал. Долгие секунды ожидания, и ответ — ключ перехода. В следующее мгновение она уже стояла, оглядываясь в рубке командного пункта. Здесь было тихо, очень тихо — напряжённые волшебники лежали в мягких креслах, их дыхание было слабым, а копыта прижимались к обмотанным охладителем рогам.
— Мы должны…
— Молчи, — она велела земной.
— Мы проигрываем, — заговорила старшая из единорожиц. — Богиня, если вы ничего не сделаете, через три минуты боя мы теряем фланговую пару. Через десять минут — всех.
Да, она уже сама видела это. Иллюзия в центре комнаты вспыхивала серебряными линиями залпов, точки попаданий сливались, и с каждым ударом на мелкие осколки разлетались новые пласты кристальной брони. Энергия на энергию — метод контрвзрыва, иначе называемый динамической защитой. Но в дуэли броненосцев выигрывал тот, у кого броневых плит больше, а орудие мощнее. И ослики, как обычно, шли впереди планеты всей.
Она ничего не могла сделать. Только не сейчас, когда Элемент рядом, а любая его реакция могла привлечь внимание настоящего врага. И она ждала, наблюдая, как залпы следуют один за другим. Третий. Шестой. Девятый. Фланговый крейсер поддался — его вскрыло до кормы. Ещё минута ожидания, и на воду упал второй, загорелся третий.
Единорожица смотрела на неё большими испуганными глазами; уши дёргались то вверх, то вниз.
«Сестра…»
«Вижу вас».
Мгновения ожидания, и вспышка отпечаталась в глазах; растрёпанная аликорница появилась в рубке; шею дёрнуло — Селестия сорвала её Элемент зубами, прижала к своим. Все шесть камней — она успела собрать все!
— Постой.
Луна вгляделась в глаза сестрёнки, и стало ясно — поздно. Эта уже не та Тия, с которой они строили песчаные замки, лупили по носу бегемотов и мотались по миру, пытаясь исправить хоть что-то, пока остальные рушили всё. Но у них не получалось. Они были маленькими. Они могли забыть о чести, о гордости, о доброте — но сил всё равно недоставало. Потому что остальные тоже не останавливались ни перед чем! И тогда сестра нашла заклинание аниморфии — способное сделать добрую пони чудовищем, а чудовище воплощённым хранителем мира на земле.
Грива аликорницы сияла жемчужным светом, глаза горели белизной.
— Готово.
Что-то вспыхнуло, загрохотало снаружи. И поле боя очистилось. Четыре изрезанных взрывами крейсера висели над морем, а с неба падали обломки когда-то сильнейших в мире кораблей.
— Эмм…
— Так надо.
Снова грохот, вспышки близ города. Не стало ни артиллерии, ни штабов, ни десантных барж. Они победили — начисто. Армия Княжеств просто перестала существовать. Но как-то было не по себе.
«Лунные пираты» собирались в порту города. Их было десять тысяч, а стало семь. Не все погибли, но многих так искалечило, что даже с её знаниями медицины они уже не вернутся в строй. Была надежда на Элементы — но тщетная: камни не умели лечить. Строить тоже, как и восстанавливать — только разрушать, разрушать, разрушать. Они были ключом к самой страшной магии света: где капля воды превращалась в маленькое Солнце, а озеро могло испепелить весь мир.
— Чистить, чистить, чистить и ещё раз чистить… — шептала Селестия, расхаживая по рубке юникорнийского корабля.
— Мы разбиты. Даже с вашей силой мы не сможем атаковать Священный город. Они поднимут Замок и уничтожат нас.
— Архонт, подумайте ещё раз.
Единорожица призадумалась, морщась так, что проявились морщинки в уголках глаз. И кивнула. Пожалуй, мало кто в мире решился бы возразить.
Луна решилась:
— Я останусь со своими. Я не могу бросить их сейчас.
Касание о плечо, слабая улыбка. Сестра кивнула ей, будто извиняясь, но тут же обернулась к остальным. Они направлялись к Священному городу Шуве. Три корабля, всё ещё способных поддерживать предельную скорость. На путь им требовалось ровно шесть часов, и это значило, что города они достигнут с рассветом. Селестия не могла покинуть флагман. Элементы слишком заметные, и если удар под Номисто ещё можно списать на секретное оружие Юникорнии, то сияющую как Солнце аликорницу заметили бы все. И атаковали бы. Даже хранитель Элементов не выжила бы под ударом объединённой силы богов.
Начиналась главная партия великой игры, где всё зависело не только от силы, но и от расчётливости игроков.
— Всё же досадно, что его не было на флоте, — произнесла Селестия.
Да, Кест был опасен, он слишком много знал. Но где ему прятаться, как не в столице? А поскольку Селестия туда направлялась — часы жизни хитрого мерзавца были сочтены.
Они поцеловались, прощаясь. Не теряя зря времени Луна возвратилась к своим: к флоту и руинам Номисто, где до сих пор гремели частые выстрелы. Перепуганные до полусмерти ослики, прорвавшиеся в пригороды, палили во все стороны, а её бедолаги готовы были убивать всех подряд. Но битва закончилась, это следовало прекратить. Слава всему сущему, рядом с ней была пони, способная это сделать.
Она позволила говорить маленькой земной, так что та сразу же закашлялась. Она извинилась перед ней — потому что друзья так не поступают; но дальше занялась именно тем, что умела лучше всего. Несколько приказов — и баржи вернулись к берегу, возвращая настрадавшихся осликов к их семьям; а вместо пленных в просторные трюмы заносили раненых и погибших. Сотни, тысячи искалеченных солдат.
Луна работала с командой хирургов, следя, чтобы помощники не ошибались, и лично занимаясь теми ранеными, чья жизнь висела на волоске. Испуганные лица сменялись мертвенно-бледными, а последние теми, у кого уже начали стекленеть глаза. Она пыталась сделать хоть что-то; она не была хорошим тактиком или стратегом: не умела, не могла; но за десятки прошлых сражений научилась хоть в чём-то исправлять последствия, а именно — лечить.
К рассвету в голове звенело, лица сливались. Что-то странное творилось с магией, так что инструменты едва не падали, а по телу бегала жгучая дрожь. Но вот, дело сделано, последний стол в операционной опустел. Луна нашла себя посреди яркой до боли комнаты; поток раненых закончился, а уставшие в смерть помощники расходились, дрожащими губами сжимая трубки с ароматной травой.
— Мы… где? — она спросила тихо.
— В сотне миль от побережья. Мы всех вывезли, в том числе команды гвардии. Преследователей нет.
Знакомый голос. Та земная из Академии, которая уже давно ждала неподалёку, следя по командной сети за работой штаба; на редкость толковая земная: смышлёная и храбрая, способная подменить её в самый сложный час. Даже сестра позавидовала бы такому помощнику! Да что там, эта пони могла бы стать куда лучшим командиром «Лунных пиратов», чем была она сама. Но тогда «пираты» не были бы пиратами. И уж точно не наёмниками, которые ещё худшие сволочи. Так откуда же тогда взять деньги? Снаряжение? Еду?.. Эти мысли преследовали её вечно, каждый день и каждый час.
Она так устала. Она не могла это продолжать.
«Сестра, — Луна обратилась. — У нас будет своя страна?»
«Конечно, огромная».
«И флот ведь тоже будет? Я не хочу терять ребят».
«Конечно. Мы не будем строить мир только для хороших. Мы постараемся сделать мир, где каждому было бы хорошо».
Луна прикрыла глаза, шагая сначала по глухо звучащим коридорам, а после и по дощатой обшивке палубы, где слышались громкие голоса. Ребята собрались снаружи, что-то обсуждая, но она не прислушивалась: мысли возвращались в прошлое, к тем дням, когда они с сестрой путешествовали вдвоём.
Это был прекрасный мир. Чистый, зелёный, бесконечно разнообразный. Дубравы и белые лисицы, крылатые рыцари и злые драконы, золотистые степи и высокие леса. Всё исчезло всего за два столетия: леса сгорели в топках, каждый клочок земли засадили сахарным тростником и кукурузой, чтобы перегонять на двигательный спирт; даже болота превращались в иссечённые каналами пустоши, где добывали торф. Энергия — жизнь цивилизации, в этом некого было винить.
Элементы… могли дать энергию? Научить всех делать энергию из ничего? Что-то не верилось, пока что они только превращали скрытые в воздухе водяные частички в огромный, испепеляющий взрыв. Элементы были всего лишь очередной шуткой злых богов. Последней шуткой, за которую наконец-то появился шанс отомстить.
— Почему Солнце погасло? — её спросили, коснувшись.
— А?
— Уже семь, а Солнца всё нет.
Взгляд поднялся. На небе сияли яркие как никогда звёзды, а на месте Солнца висел тусклый, будто рассечённый надвое шар.
«Сестра?»
«Замок Шувы выстрелил в Солнце. Мы не успели его остановить».
«Но… почему?»
«Думаю, Кест хотел сместить солнечный луч. Северное полушарие больше не освещает, скоро в Юникорнии пойдёт снег».
Снег? Маленькие пушистые льдинки, что бывают на крайнем севере и вершинах гор?..
«…Не ждала от него такой гадости, — Селестия продолжила сухо. — Впрочем, на дураках мир держится. Сейчас одни чинят Солнце, другие перессорятся из-за передела границ, а третьи будут спасать свои народы. Я уничтожу их поодиночке, начиная с сильнейших. До нас с Элементами пока что никому дела нет».
Взгляд вернулся к испуганным лицам. Слабая улыбка, пара успокаивающих слов — и ребята поверили, начали расходиться по своим постам. Но говоря: «Всё будет хорошо», — Луна сильно в этом сомневалась. Их город, прозванный «Рифы», находился в Северном полушарии, как и весь Прибрежный союз. Нужно было немедленно возвращаться. И считать, считать, считать. Она умела в расчёты, а сестрёнка — не очень. Иногда Селестия жутко — на порядки! — недооценивала подступающую беду.
— Мы возвращаемся, — Луна обернулась к маленькой земной. — Наверное, будет страшная непогода. Рассчитаешь курс?
Кивок. И очень больной, испуганный взгляд. Эта пони тоже умела думать. И ничуть, вот ни капельки не верила в успокаивающие слова. Она была офицером Юникорнии, но настолько неуместной там, что её отослали к «Пиратам», как эксперта и военного атташе. По глазам видно — бедняга хотела вернуться, но приказ никто не отменял. Впрочем, когда мир рушится, одних приказов было мало.
Луна обратилась:
— Пожалуйста, останься с нами. Ты хорошая, ты мудрее меня. А со мной сила. Если я буду к тебе прислушиваться, мы многим сумеем помочь.
Она могла бы повелеть. Сестра научила её основам аниморфии. Она могла сказать так, что любой подчиниться беспрекословно: убьёт родных, убьёт друзей. Но она не делала этого без нужды, Да и по необходимости — не хотела. Поэтому Луна ждала, вглядываясь в глаза юной земнопони; пока та не кивнула, устало признавая её правоту.
Паршивое начало дружбы. Но из песни слов не выкинешь — случилось то, что случилась: длинная череда ошибок, интриг и предательств — огромный итог потерь. Мир едва не погиб из-за восстания двух юных аликорниц. Народы бежали в тёплые земли; нации вымирали, лишаясь поддержки своих богов; все истребляли друг друга, все дрались за пищу и топливо — и «Лунные пираты» тоже, защищая побережье ещё не названной страны.
Это было закономерным итогом «Века кошмаров», который они с сестрой сами же и создали, десятилетиями сдерживая мировую войну. Ради минутного выигрыша они не останавливались ни перед чем. Именно её стараниями в сегодняшней Эквестрии жили ослы и косули, козы и зебры, белохвостые олени восточных земель. Это не то, чем стоило бы гордиться; но это и не было тем временем, о котором хотелось бы жалеть.
Ей случалось убивать раньше, случалось похищать и грабить. Многие из-за неё потеряли родных. Можно было бы оправдаться, что не она такая, а мир такой. Но маленькая земная была солдатом с добрым сердцем. Она не грабила, не похищала и не унижала — она щадила врагов. Едва ли Эквестрия стала бы такой сегодня, если бы была построена на рабстве и резне.
Имена давали при рождении, их не принято было менять. Но у каждого из «Лунных пиратов» было второе имя, а вернее — позывной. Энви — «Жадность»; Гриф — «Несчастье»; Фрэнзи — «Бешенство»; Найтмер — «Кошмар».
Юная земная назвала себя Анви, что значило «Грусть».
Анви погибла спустя три года; Морская лихорадка; никто не умел это лечить — только через пол-столетия Луна научилась. Одна за другой, она победила большинство болезней в мире, заставила всех прививаться и заготовила образцы уймы вакцин. И она сделала средство, чтобы бедствие прошлого никогда не повторилось.
Убийцей старого мира был взрывной рост населения. Экспонента, за которую некого было винить. Что же, нашлось решение, безболезненное для будущих поколений. Все создания в мире стали бесплодными: циклы охоты исчезли, месячных не стало — теперь гаметы появлялись только в ответ на желание завести ребёнка и глубокую взаимную любовь. Они с сестрой рассчитали последствия и сделали это. Мир опустел.
Не войны сделали из знаменитой как «Страна мегаполисов» Юникорнии крошечную Эквестрию, не голод и даже не ледниковый период, а именно их решение. Вымерли все, кто не умел любить. К сожалению, «Лунные пираты» тоже. Они не были хорошими пони, как и большинство военных, они не умели создавать счастливые семьи. Как оказалось, они просто держались друг друга, потому что это было лучше, чем остаться одному.
Как, впрочем, и они с сестрой.
— Кудах!
— Да не сплю я, задумалась просто. Знаешь, это очень странно, новым взглядом смотреть на себя в прошлом. С одной стороны вроде и весело было, а с другой, вот, копыто чешется. Уж очень хочется найти зеркало да и заехать одной аликорнице в нос.
— Кудах.
— Да не, больно не будет. Я же крепче стали. Да и не ощущаю почти ничего. И вот, мысль есть, может вернуться? В смысле, по-настоящему, ближе к облику пони, чтобы вновь почувствовать себя земной? То есть нет, единорожкой. Земной быть не весело, не для того я полтора тысячелетия училась волшебству.
— Кудах…
— А я ведь правда старалась. Пегасята часто разбивались, так что я дала им композитные кости; единороги болели, и я ограничила силу волшебства; даже земным удалось придать капельку магии, они теперь выносливые как никто другой. Я убрала уродства, родовые болезни, даже часть психических недугов поддались мне. Если души наших пони всегда принадлежали сестрёнке, то я создала их тела.
Куроликс клюнул в ухо, пронзительно заскрипел.
— Неправда! Я не могла просто увлечься! Я знала, как лучше. Лучше, это когда все живы и счастливы. А хуже, когда за счастье одного кому-то другому приходится платить. Но если нужно замучить подопытного ради лучшего будущего, ну, ёпт, так надо! Только сестрёнка почему-то вдруг стала беситься, а все вокруг убегать.
Кудах каркнул, будто смеясь; и она тоже расхохоталась. Сколько не оправдывайся, а нельзя мерить современность по меркам старого мира. Но перестроиться сложно, чертовски сложно, это почти как отказаться от самой живой и яркой части себя.
Сестра, судя по всему, так и не сумела измениться — и продолжала играть в героя: решая до смешного мелкие проблемы и помогая всем подряд. Может, это было ещё одной причиной, почему Селестия не убила её в первый же день? Противостояние увлекает. И если на заре жизни они стояли вдвоём против целого мира, то теперь, превратив планету в большую песочницу, могли играть только между собой.
— Кудах!
Вот и дом, милый дом. Прекрасный замок, посреди тёмного леса, где её ждут любимые лунные пони, земляничные блинчики с мёдом, а потом тёплая травка сада, на которой так приятно устроиться, раскинув крылья, а копытом дирижируя звёздами в небесах…
На месте дома стояли руины.
— Кудах…
Она пощупала куроликса. Потыкала себя в нос, прикусив губу, но нет, морок не развеялся — Замок выгорел дотла. Сад сожгли, стены закоптились до висящих хлопьев сажи, ковровые дорожки и гобелены превратились в пепел. Одна башня так и вовсе исчезла — взорвалась изнутри — осколки покрыли ямами весь холм. И надписи, надписи повсюду: где краской, а где и вырезаны в камне стен. Самым добрым, что она прочла, было: «Убирайся на луну!» — остальное куда хуже. Найтмер сомневалась, что её маленькие пони знали такие слова. Счёт к алмазным псам вырос вдесятеро.
Впрочем, здесь порезвились и те, и другие. И даже, чёрт побери, драконы! Она смотрела кадры «Запоминалки», приоткрыв рот. Вот планёры заходят на замок, сбрасывая пороховые бомбы; вот единороги разносят ворота, а внутрь врывается орда гогочущих алмазных псов; вот драконище — мало тебе было, мерзавец? — с упоением выжигает её любимые васильки и акации.
Её дом осквернили, растоптали, уничтожили. Так цинично, что уже злости не оставалось: всё холодело в душе.
«Библиотека!» — пронеслась мысль. Найтмер метнулась внутрь.
Комната архива не имела дверей, но это её не уберегло. Стену выломали — всё сгорело. Нашёлся только один футляр для писем, он чудом уцелел. Крышка упала, но внутри, конечно же, оказалась пустота. И что же, это было больше чем унижение. Они покусились на письма! Разве создания с душой могли так поступить?!..
Она провела копытом по полу, оставляя росчерк в пепле. А внутри кипел гнев, океан гнева. Сто лет она его не знала, тысячу лет! И это было потрясающе бодрящее чувства. Такое, что хотелось взять вон тот обгоревший кусок доски в зубы, и лупить, лупить, лупить!
Фотография Дэш плавала рядом в воздухе, светясь изнутри. Найтмер вкладывала лучшие защитные чары в эту маленькую пластинку.
— Никогда тебя не оставлю, — пообещала она.
Найтмер Мун вышла наружу, огляделась. Её прибытие было замечено. Тёмные фигуры стояли и справа, и слева, десятками выходя из под защиты Темнолесья. Где, несомненно, и прятались, боясь даже шелохнуться, чтобы не выдать себя.
— Анви, — Найтмер подозвала.
Одинокая кобыла остановилась рядом. Она ждала молча, опустив взгляд.
Был час, когда пришли пони — готовые жечь и убивать, убеждённые, что Замок беззащитен. Они не были сильными, а дом переполняли защитные чары. И что же сделала Анви?.. Она отключила всё, что могло хоть кого-то ранить, а мышкам приказала бежать в лес. И бой не состоялся: никто не получил по носу за дерзость, но никто и не погиб.
Жизнь — такая хрупкая штука. Они обе видели слишком много смертей, чтобы хотеть ещё.
— Спасибо, друг.
Найтмер потёрлась о шею молчаливой пони, коснулась её брони. Теперь отступить, оглянуться на прощание, сплюнуть — и всё, хватит. Она достаточно убегала. У «Лунных пиратов» тоже была честь.
— Вы хотели тирана?! Вы получите тирана! На Кантерлот!