История Барда
Песнь Последняя - Лик Судьбы
"Говорят, что присутствие некоего барда может быть замечательным. Не знаю. Что я знаю, так это то, что его отсутствие восхитительно."
Твайлайт Спаркл. Исследовательская работа на тему «Легенды, сказки и предания крайнего севера Эквестрии»
Флаттершелл с раздражением вытащила заднюю ногу из очередного сугроба. Даже то, что она их прекрасно видела, не помогало ей в них не попадаться, но ей все равно было гораздо легче пробираться вперед, чем неопытному волшебнику, у которого над снегом порою оставался только кончик шляпы и возмущенный вопль. После того, как заклинание для растопки снегов прожгло ему мантию, а ветер, призванный расчистить путь, превратился в бушующую вокруг них метель, Старсвирлу пришлось с сожалением отказаться от магии и продолжать путь, с трудом находя тропинки для обхода самых больших завалов и более-менее приличные слова для описания всего происходящего. Запас и того и другого, впрочем, у него должен был скоро закончиться.
Гораздо легче приходилось пегасу — тот преспокойно парил над ними и высматривал путь сверху, сверяя направление до замка и порой спускаясь вниз, чтобы извлечь барахтающегося в снегу Старсвирла обратно на едва заметную дорожку. Несмотря на бьющий в его мордочку морозный ветер и замерзающие крылья, он молча и продолжал свой путь обратно к цитадели с видом пони, которому не только нечего было терять в случае проигрыша, но и даже не нашлось карт, чтобы усесться за игровой стол.
— Я не могу поверить, что твое заклинание не сработало! — обвиняюще заорала кобылка, пытаясь перекричать шум ветра. — Ты же обещал, что все пойдет как надо!
— Все и пошло как надо! — выкрикнул ответ единорог, провалившись при этом в новую снежную яму. — Просто немного не хватило энергии на всех нас, да еще эта ошибка в расчете все напортила! Получилось, что Бард переместился в замок за счет того, что мы от него отдалились ровно на столько же! По-крайней мере, я на это надеюсь! В конце концов, он мог впечататься в стену или вообще не выбраться из подпространства вовремя, последствия чего в университете так и не изучили, в основном потому что никто не хотел очищать всю эту гадость с потолка после следующего эксперимента...
— Да чтоб я еще хоть раз послушала волшебника! — возмущенно отозвалась Флаттершелл. — Вот уж не думала, что первый блин окажется настолько комом, что его даже на помойку будет стыдно выбросить. Помяни мое слово, если нам не хватит времени, чтобы успеть туда, пару минут на серьезный разговор с тобой прямо здесь у меня обязательно отыщутся...
Словно бы в подтверждение ее слов природа, имевшая в этих областях весьма чувствительное отношение к сюжету и склонность к уцененным драматическим эффектам, отозвалась на ее угрозу далеким раскатистым рыком, напоминавшем скорее оркестр горных цепей, который отыскал себе приличного дирижера. Могло показаться, будто сама земля дрожит от таких ужасающих раскатов, но только до той поры, пока вы не понимали, что единственной дрожащей вещью остаются ваши копыта, ставшие на время съемной квартиркой для продрогшей души. Флаттершелл могла похвастаться тем, что на своем веку повидала множество леденящих кровь монстров. И, спасибо ее предкам и родовому наследию, позволявшему ей выходить из этих встреч не только живой, но и одержавшей верх, это до сих пор оставалось для кобылки самой главной причиной гордиться собой. Флаттершелл ни разу не дрогнула перед оскаленной пастью мантикоры, не отступила под колдовским взглядом василиска и не бросилась наутек при виде двенадцатиголовой гидры, испортившей ее четвертый день рождения и позже сильно пожалевшей об этом. Страх с самого детства был для нее всего лишь словом из пяти букв без всякого смысла, но сейчас Флаттершелл Отважная вдруг задумалась над тем, что с ним никогда еще не поздно познакомиться. О, нет, не то чтобы она и впрямь испугалась... Просто с каждым пони иногда случается, что его копыта примерзают к земле, а в сжавшееся сердце словно забивают ледяные гвозди, не дающие пошевелиться, но вряд ли стоит каждый раз паниковать и обзывать это всеобъемлющее и необоримое чувство страхом или леденящим ужасом. В конце концов, это всегда можно объяснить перепадами давления, низкими температурами или тем, что к вам с огромной скоростью приближается нечто, один мощный рев которого уже способен сбить вас с копыт, только и всего...
— Чт-то это? — прошептал волшебник, вперившись взглядом в небольшой холм, скрывавший от них источник звукового апокалипсиса. — Чем это м-может быть?
— Скорее всего лавина, — неуверенно предположил герой, к удивлению Старсвирла также сдавший передовые позиции на линии Отвага-Безрассудство. В его голосе уже не звучало былой твердости, да и крылья работали гораздо медленнее обычного, зато острие копья в его копытах начало поблескивать зловещим багровым цветом. — Или землетрясение, я слышал, на севере они случаются не так уж и редко...
— О, нет! — с ничем не прикрытой дикой радостью возвестило копье. — Ты ошибаешься, герой! Это не лавина, не оползень и даже не извержение вулкана. И даже не ураган, хотя верхний диапазон рева действительно схож, но на самом деле... Все гораздо, гораздо страшнее. Трепещите, смертные куски шерсти! Это — Йормунгард!
— Йормункто? — переспросила Флаттершелл, которой уже удалось взять себя в три копыта из четырех. — Это что, такой город?
— Нет, но с размерами ты почти угадала, — хищно сверкнуло копье. — А вот насчет всего остального... Да что говорить, сейчас вы и сами его увидите...
Гунгнир оказалось право — уже через пару учащенных проскоков крови по стынущим жилам в конце равнины показалась огромная туча снега, несущаяся прямо на героев. Белые клубы вздымались, казалось, до самых небес, и даже самое свирепое ледяное торнадо по сравнению с этим зрелищем было не опаснее взмаха крыльев бабочки в завинченной банке из-под маринада. А все потому, что внутри торнадо не проглядывают части чешуи, напоминающие щиты, не блестят остро отточенные клыки, напоминающие небольшие скалы, и не горят тревожным синим пламенем два гигантских глаза, напоминающие о том, что этим вечером Смерть не так уж и занят и всегда может добавить еще пару-другую планов в свое расписание.
Хвост, дробящий лед, вздымающий один белоснежный вихрь за другим, и взгляд, заранее пожирающий все в округе — именно таков был Йормунгард, Гроза Миров, Н'Зот Д'арт-аль, Враг Вселенной, Северный Гигантский Змей. Согласно паре легенд, у него было еще несколько интересных прозвищ, но Госпожа Эстетика строго-настрого запретила упоминать их до полуночи и в присутствии жеребят, из-за чего придется ограничиться этим списком, а так же упоминанием о том, что челюсти этой ползучей гадины могли перекусывать гранитные плиты, а, свернувшись калачиком, он мог обвить собой небольшую деревню. По счастью, ни крыльев, ни лап с острыми когтями, ни лишних извилин в его мозгу у Йормунгарда не водилось, что, впрочем, с успехом восполнялось способностью выдыхать жидкий азот и иметь броню, по прочности не уступающую алмазам. Предание гласит, что в давние времена он был заточен в северном море неизвестным героем с помощью флейты, ведра и тридцати опоссумов (история не сохранила все подробности) и с тех пор он семь сотен лет томился на морском дне, лелея в своем ледяном сердце жажду мести, которую, как известно, подают холодной. Было это правдой или нет, но спросонья Йормунгард не выглядел особенно дружелюбным, а при виде трех крошечных фигур пони и вовсе впал в чувство, которое начинается в паре тысяч шагов от грани раскаленной добела ярости.
Но самым страшным в нем было то, как он двигался. Он делал это быстро и расчетливо, извиваясь всем своим огромным телом, что позволяло ему преодолевать огромные расстояния, пока вы только начинали паниковать, и оказывался перед вам за мгновение до того, как вы готовы были умереть от страха. Но Сигурд не был бы собой, если бы позволил себе растеряться в решающий момент. Лишь только первое кольцо мышц исполинского змея пришло в движение, отчаянные искорки мысли заплясали в голове пегаса, пытаясь пробиться к спасительному плану.
Если бы у Сигурда была под копытом огромная и дисциплинированная армия, он, скорее всего, потерпел бы ужасное поражение. Если бы он приплыл сюда с целой флотилией напичканных оружием кораблей, у них не было бы ни единого шанса выстоять против змея дольше половины секунды. Если бы с ним отправился хорошо обученный отряд охотников на чудовищ, они были бы обречены на верную гибель. К счастью, всем, чем располагал Сигурд, были вспыльчивая кобылка и самый нестабильный из всех волшебников на свете, и с этими силами его безумный план вполне мог сработать.
Ведь если бы у героев не было бы заветного шанса в единицу на известное число, таких штук, как легенды, не существовало бы вовсе. Впрочем, с другой стороны, легенды хоть и остаются легендами, но в реальной жизни все обычно бывает намного сложнее...
— Ни шагу назад! — закричал Сигурд, исчезая в пелене вихрящегося снега. — В атаку! Это наш единственный шанс!
— А что если... — начал было Старсвирл.
— Нет! — отрезал Сигурд. — Никаких сомнений. Или вы хотите жить вечно?
— Ну, не знаю, я бы не отказался.
— Без страха! — воскликнул герой, не обращая никакого внимание на бормотание внизу. — Вперед к славе или смерти! С щитом иль на щите!
— А ведь был такой отличный день, чтобы не умереть... — поморщился Старсвирд. — Но если уж придется... За Юникорнию и теорию трансмутации! И пусть все запомнят нас такими!
— Вперед! — подхватила Флаттершелл. — Зададим ему жару!
И с этими воодушевляющими и определенно не самыми худшими кличами, которые издаются в самый безнадежный момент, три крохотных фигурке исчезли в белоснежных клубах бури, стремительно направляясь прямо в оскалившуюся тысячей бритвенно-острых зубьев пасть самой Смерти...
— Покажи мне их! — в ярости потребовал бард, когда картинка с огромным змеем в очередной раз подмигнула ему и исчезла насовсем. — Что с ними стало?
— Даже не знаю, — протянуло зеркало. — По-моему, там и так все понятно... Лучше посмотри, что я нашло сейчас. Кусок янтаря, застывший в куске янтаря! Правда здорово, а? Ему, должно быть, миллионы, если не миллиарды лет! Ну или пара дней, в этой ботанике я не очень-то разбираюсь...
— Хватит! — взорвался Бард. — Или я не знаю, что сделаю!
— И вправду не знаешь, — согласилось зеркало. — Как насчет того, чтобы ненадолго прилечь? У тебя, кажется, какое-то нервное расстройство, и небольшой отдых и вправду не помешает. Что скажешь?
Бард взвыл от бессильной ярости. Бард топнул копытом. Бард от злости замахал хвостом, уронив на пол небольшую ледяную вазу, стоявшую до этого на низком столике. Бард со странным выражением мордочки уставился на осколки. Бард широко улыбнулся.
— Эй, ты же не собираешься сделать это, верно? — забеспокоилось зеркало. — Я тебе еще пригожусь! Я могу показывать погоду, календарь, рассказывать шутки, петь песенки и даже будить тебя по утрам с опозданием всего в три минуты! Ай! Нет, прошу! Не надо!
— Верни. Их. — отчеканил бард. — Сейчас же.
— Да, сию же секунду, госп... — начало было подрагивать зеркало, как вдруг закашлялось и замолкло. — А вот и нет! Делай, что хочешь! Все равно у тебя ничего не получится.
— И сделаю, — пообещал единорог. — Кто же мне помешает?
— Ну, например... — зеркало выдержало значительную драматическую паузу. — Она!
Одновременно с последним словом окно в восточной стене разбилось, разлетевшись в воздухе тьмой-тьмущей одинаково изящных и острых осколков, а в комнату кубарем влетело странное существо, подкатившееся к ногам барда и прикрывшееся от его взора расправленным крылом слишком-уж-нежно-розового цвета. Когда же существо отвело его в сторону, бард увидел, что, во-первых, неожиданный гость оказался неожиданной гостьей, а во-вторых, более милого зрелища, чем ее испуганная мордашка, Барду в своей жизни видеть не доводилось. Даже учитывая то, сколько всего он видел в жизни, в особенности — маленьких котят. С клубками ниток. В лапах. И в собственной уютной корзинке. Короче говоря, зрелище было и вправду трогательным, и даже зловредное зеркало не смогло удержаться от вздоха умиления. А потом, когда первый шок прошел, Принцесса и Бард отшатнулись друг от друга и отскочили в разные углы комнаты, чтобы продолжать упорно и молча обмениваться недоуменными взглядами.
— Ну чего притихли-то? — осведомилось зеркало. — Неужто вы друг друга до сих пор не видели? Нет? А, точно... Простите, это был момент из будущего, я их иногда путаю... Жить в четырех измерениях, может быть и сложно, но попробовали бы вы существовать в пятидесяти семи одновременно, еще бы и не так заговорили...
— Мы друг друга знаем? — опешила Принцесса. Голос ее, отметил Бард, просто идеально подходил для пения в лесу вместе с разным мелким зверьем и подыгрывающими горными ручейками. Просто удивительно, насколько узок выбор Природы в подобных случаях. Принцесса, поющая суровым басом в компании щетинистых пахарей-земнопони, смотрелась бы, по мнению менестреля, куда оригинальнее. — Мы еще друг друга увидим?
— Ты умеешь показывать будущее? — в свою очередь уронил челюсть Бард.
— Ну да, а что? — осторожно поинтересовалось зеркало. — Но это, знаешь, скорее, не будущее, которое случится... Это больше похоже на будущее, которое может случиться, если случится что-то другое... И его увидишь только ты, а другие увидят... Ну, что-то свое... Как развилки в судьбе при выборе платья на вечер — никогда не знаешь, что тебе откроется, если выберешь красное, а не синее... Короче, ты ведь меня понял, да?
— Покажи мне, что будет, если я останусь здесь, — быстро попросил Бард, пока Принцесса не успела вставить ни единого слова. — Что случится, если я никуда не пойду? Что будет, если я и дальше задержусь в этом дворце? Что, если я, а не Сигурд, спасу Принцессу Лета?
«…Огромная бальная зала, гладкая словно замерзшее озеро и блестящая как бриллиант. Ледяные колонны поддерживают потолок, а дорога, выложенная причудливой замерзшей мозаикой, ведет к подножиям двух огромных тронов, на одном из которых восседает прекрасная и холодная, как далекая звезда, величественная Принцесса с инеистой гривой, а на втором — единорог в ледяной короне, глаза которого напоминают прозрачное голубое небо. За окном сколько хватает глаз простирается снежная равнина, и чувствуется, что целый мир подчиняется одному лишь слову царственного единорога. Он спокойно и гордо взмахивает копытом, и створки огромных створчатых дверей раскрываются, позволяя двум стражникам втолкнуть в залу старого, изможденного, голодного и продрогшего пони.
— Ваша Холодность, — один из стражников склоняется до самой земли. — Он пытался развести огонь вблизи вашего дворца, чтобы согреться. И растопил одну из ваших прекрасных скульптур.
— Я... Я не знал! — вырывается из их копыт поседевший пегас, кажущийся единорогу смутно знакомым. — Я не хотел!
— Это неслыханная дерзость, — Принцесса склоняется к единорогу, и ее копыто нежно касается его шеи. — Ну же, любимый, какую участь мы ему уготовим?
— Наказание должно быть только одно, — отвечает тот. — И этой карой может быть лишь...»
— Ладно, ладно, — беспомощно вскинул копыто Бард. — Все понятно. Так и знал, что не стоит лезть в это дело. Могло бы и не обобщать. А если я попытаюсь помочь своим друзьям?
— Да пожалуйста, — снисходительно хмыкнуло зеркало. — Гляди на здоровье.
«...Искрящиеся звезды на ночном небосводе. Снег, окружающий все, до чего только дотягивается взгляд. Небольшой холм возле которого множатся приземистые сугробы. Один из них приближается, и теперь можно увидеть торчащее из него копье. В двух шагах — искореженные части доспехов и обрывки шляпы, некогда принадлежавшей волшебнику. И силуэт огромного змея, что торжествующе возвышается на фоне ночного светила...»
— Эй, постой! — торопливо перебил бард. — Не так быстро! Покажи мне то, что случится, если я помогу им, и мы победим, а не эту бессмыслицу. Мы ведь можем даже одержать верх, верно?
— Хм... Нет, я так не думаю, — скучающим тоном сообщило зеркало. — Такого будущего я себе представить не могу, а это значит, что шансов у вас... Как это говорят в теплых странах? Днем в пожаре не сыщешь, вот. Вы обречены, ничем не могу помочь. Спасибо за внимание, мне пора. Приятно было познакомиться.
— Но ведь... — растерялся единорог. — Ты просто могло это выдумать!
— Да? — с сомнением уточнило зеркало. — И в чем же моя выгода?
— А с чего мне начать?
— А ну хватит! — топнула копытом Принцесса, неожиданно напомнив барду Сигурда. Да, у них и вправду было больше общего, чем могло показаться на первый взгляд, хотя бард все еще сомневался насчет их тихого совместного счастья. С такими характерами они либо проживут долгую и спокойную жизнь, либо оставят на месте этого мира безжизненную пустыню еще до конца своего медового месяца. Единорог от души понадеялся на первый исход. В этой Вселенной у него была еще парочка планов, и ему совершенно не хотелось отказываться от них из-за всяких пустяков навроде всепожирающего апокалипсиса. — Молчите, вы, оба! Кто-нибудь наконец объяснит мне, что тут вообще происходит?
— Проникновение со взломом материи и пространства, порча чужой собственности, — с упоением принялось перечислять зеркало. — Угроза физической расправы над предметами интерьера, абсолютный эгоизм...
— Я просто случайно сюда попал, — заверил Принцессу Бард, пытаясь встать между ней и болтливым куском льда. — Мы с моими друзьями решили вас спасти из, ну, знаете, томительного плена, однако, я вижу, вы и сами тут неплохо справляетесь, так что я, наверное пойду...
-...Непроходимая глупость, полное невежество, грубость в общении с неодушевленными объектами, неприкрытое хамство...
— Нет, нет, стой, — шагнула к нему Принцесса. — Не уходи, мне нужно столько всего тебе рассказать... Кстати, а где тогда твои друзья?
— Отрицание своей вины, игнорирование частной жизни, оскорбление личности...
— Сейчас они... немного заняты, — осторожно подбирая слова, сообщил ей Бард. — Вряд ли они появятся здесь скоро.
— Последнее слово — лишнее, — на миг прервалось зеркало. — Порицание основ общения, надругательство над сутью диалога, частое использование избитых фраз...
— Замолкни! — одновременно воскликнули Принцесса и единорог. Последний, правда, как творческая личность, употребил для этого более красное словцо. Настолько красное, что розовая шерстка на щеках царственной особы невольно стала пунцовой.
— Покажи мне его спутников! — потребовала Повелительница Лета. — Немедленно.
— Ну хорошо, хорошо, — пробурчало зеркало. — И что с вами такое сегодня со всеми творится? Ума не приложу...
Изображение зарябило, и вместо своей знакомой мордочки, бард вновь увидел ту же самую равнину, что и в прошлый раз. Змей никуда не делся, и все так же продолжал метаться то в одну сторону, то в другую, но вот три крохотных фигурки, бард так и не смог разыскать. Он жадно всмотрелся в пейзаж, напрягая все диоптрии своей внимательности, чтобы заметить хоть какие-то признаки жизни, что, учитывая размеры змея и длину его зубов, с каждой секундой казалось все невероятнее.
— Прости что отвлекаю, — шепнула ему на ухо Принцесса. — Но меня все беспокоит один вопрос. Скажи, давно он за тобой ходит?
— Кто? — бард оглянулся по направлению взгляда аликорна, но так никого и не увидел. — Кто должен за мной ходить?
— ЗДРАВСТВУЙТЕ, ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО. ПРОШУ, НЕ ОБРАЩАЙТЕ ВНИМАНИЯ. Я ТУТ ПО РАБОТЕ.
— А, ясно, — кивнула Принцесса. — Никаких проблем, продолжай.
Бард кивнул в ответ, и списал все это на ее причуды. Сейчас у него совершенно не было времени, чтобы забивать голову подобной чепухой — Сигурд все никак не желал находиться, и надежда на его спасения уже начала таять, как забытое в пустыне мороженое. Однако, у барда всегда оставался шанс пойти по первому пути, который показало ему зеркало, и эта мысль на какое-то время даже ему понравилась... Но, нет, поступить так он бы просто не смог. Бросить друзей, чтобы стать властелином мира... Полный абсурд. Ха! Какая глупость... Но, надо признать, это до ужаса притягательная глупость... Бард поколебался. В конце концов, он до сих пор не смог их увидеть, и, возможно, зеркало не так уж и ошибалось... А мир был таким большим...
Нет! Менестрель нахмурился и отвесил себе моральную затрещину. Они ведь проделали вместе такой долгий путь, встретили столько опасностей и стали за это время действительно нечто большим, чем просто группа пони, объединенных контрактом и равными долями в добыче. Бард не мог просто так об этом забыть. Но на одной чаше весов лежала дружба, а на другой — целый мир, выбор был просто мучительным, и бард уже... Погодите-ка... Этот паршивец задолжал ему лютню! Бард решительно стиснул зубы и выгнал образ удобной подушки для трона из своего воображения. Абсолютная власть, конечно, хороша, но его лютня остается его лютней, и простить этого он не мог. Ни за что.
— Ага, вот они! — торжествующе вскричал он, разглядев наконец три силуэта, прижавшихся к основанию холма. — Они живы! Живы! Ну, Сигурд, ну молодец! Только посмей там помереть, я тебе потом такое устрою...
— Этот пони... — вздрогнула Принцесса. — Я его знаю...
— Да кто его не знает? Это ж величайший герой за последние четверть Вечности из всех, что топтали копытами эту землю, — радостно поддержал бард. Счастье от увиденного ненадолго вклинилось в работу шестеренок его разума, и они не сразу смогли выдать ему здравую мысль. — Гм... Что? Откуда?
— Я... Видела... Видела его во сне... — Принцесса нахмурилась, словно воспоминания давались ей с трудом. — Ему было предначертано... Предназначено... Рекомендовано... Нет, все не то. А потом пришли они... Они? Они сказали, что я должна забыть... Не думать... Не чувствовать... Ничего... Что же было дальше? Я должна вспомнить... Должна...
Голос Принцессы с каждым словом становился все тише, но бард уже не обращал на это никакого внимания — его больше занимало то, что происходило с ее прелестными копытцами. Конечно, они и раньше привлекали его внимание, но как только вверх по ним начали взбегать тонкие ветви морозного узора, а шерстка Принцессы стала вдруг стремительно белеть, они просто-напросто овладели всеми его мыслями. В основном теми, что советовали ему тут же прыгнуть в окно. После полета длиною в пятьсот шагов и последующего свидания с землей все-таки появлялись те кто, мог рассказать о своей удаче, а вот после встречи с Ледяной Принцессой таких счастливчиков до сих пор не находилось. Бард пошевелил мозгами. Возможно, у него есть шанс, что Принцесса Лета все-таки возобладает над своим зимними воплощением, и все закончится хорошо и, вероятно, даже еще лучше, чем если бы... Нет, наверное, стоит уже начать подыскивать сугроб помягче. Гравитация редко дает второй шанс.
Принцесса тем временем словно замерла на месте. И бард, бросив на нее прощальный взгляд, не замедлил поступить точно так же.
С каждым мгновением она изменялась все больше — окрас ее превратился из розоватого в белоснежный, копыта и шею окутала тонкая корка льда, словно изображая положенные ей регалии, грива сменила свои веселые летние тона на морозное дыхание суровой зимы, а вместо задорного огонька в глазах загорелось холодное пламя лютых северных земель. А на ее голове топорщилась своими острыми пиками корона из чистого льда. В этот момент она была прекрасна. Так прекрасна, как могут быть прекрасными немилосердные снежные лавины, как поражают своей величественностью глубокие обледеневшие пропасти и как восхищают снежные венцы гор, в любой момент готовые похоронить под собой слишком уж засмотревшихся путников. Ее красота казалась притягательной, как пламя мирового пожара для мотылька-пиромана, с той лишь небольшой разницей, что была обжигающе-холодной.
Не в силах оторвать от нее глаз, единорог как зачарованный стоял и дожидался ее малейшего движения, единственного слова, которое донесется из ее уст. Он ждал, позабыв обо всем, что до этого занимало его мысли, и теперь внимал неторопливому ходу времени в надежде на то, что прекрасная Принцесса подарит ему всего лишь один взгляд из-под своих чарующих ресниц... Но та стояла, недвижимая и прекрасная, и ни однако признака жизни не было заметно в ее остекленевших от мороза сапфировых глазах. Чары ее облика наконец оставили барда, и тот, пребывая под странной смесью восторга, озадаченности и первых симптомов психического расстройства, сделал то, что у него получалось в подобных ситуациях лучше всего.
Бард запел.
И песня его, подхваченная ветром, унеслась далеко в бушующую беспощадной метелью ночную тьму...
— Долго еще? — выдавила из себя Флаттершелл, порядком подуставшая от бесконечной скачки по изрытой их копытами снежной равнине. Первоначальная тактика победы над змеем в виде самоубийственной атаки полностью провалилась, и теперь смелые герои с горящим огнем храбрости и безудержной отваги в глазах то и дело сновали от укрытия к укрытию, стараясь не попасть под тысячепудовый хвост ледяного змея. Не то чтобы эта тактика не давала никаких плодов, нет. Напротив, было заметно, что змей порядком утомился и вскоре упадет без сил, что было героям только на копыто. Если, конечно, не брать во внимание того, что они и сами едва держались на ногах и вряд ли бы смогли сделать со змеем хоть что-то, даже будь он привязан к земле и одет в самый безопасный на свете намордник — запас энергии в существе длиной в сотню пони все-таки был больше, чем в одной кобылке длиной всего лишь в одну кобылку, и это не могло их не печалить.
Тем не менее, герои все еще не сдавались. Хотя бы потому, что сдача и полное поражение для них означали одно и то же.
Еще в самом начале битвы они чувствовали, как дюжина дюжин пар сапфировых глаз наблюдает за каждым их движением и ловит каждую их ошибку с мрачным удовлетворением — почти все виндиго собрались на этой части равнины и со слегка примороженным подобием интереса следили за бушующей схваткой. Даже когда битва решила превратиться из яркого фейерверка героизма вперемешку с чудовищностью и магической флористикой в однообразные перебежки от одного холма до другого, виндиго не оставили своих мест. Они наблюдали и ждали, не испытывая никакой скуки — духи просто не знали, что это такое. Кстати говоря, к жалости они относились точно так же, так что шансы Сигурда и компании на выживание даже в случае победы над Йормунгардом находились гораздо ниже нулевой отметки. Стоит ли говорить, что и со Справедливостью виндиго тоже общались не слишком-то часто?
Как бы то ни было, Сигурд был жив. Был жив, несмотря на усталость, валившую с ног не хуже перебродившего сидра. Был жив, несмотря на холод, в котором мороженое могло запросто растаять из-за того, что в этих местах больше напоминало горячий суп. Был жив, несмотря на то, что клыки змея достигали длины тела пегаса с хвостом, но были при этом гораздо острее. И будет жить дальше, несмотря на все это. Вопрос был только в том, насколько долго.
Старсвирл забился поглубже в склон холма и с грустью посмотрел на то, что осталось от его шляпы. Весь бой он выпускал в змея самые мощные свои заклинания, начиная от импровизированного “Огненного Смерча” и заканчивая хорошо знакомым ”Тройным букетом маргариток с тюльпаном”, но особого эффекта это не возымело. Змей стал немного более обугленным, слегка приукрашенным и разозлившимся в сотню раз сильнее чем раньше, в основном из-за симпатичного венка, украшавшего теперь его шею, в то время как Старсвирл погрустнел и полностью утратил всякую надежду на выполнение хотя бы пятой доли своего списка. Которой, впрочем, у него и раньше было не так уж и много.
— Значит, это все? — всхлипнул он. — Вот так все и закончится?
— О, нет, — утешила его Флаттершелл. — Все закончится вовсе не так. Например, мы успеем доскакать до следующего холма, потом выбраться и из него, чтобы скакнуть еще на пару горок, а в конце концов нас сожрет эта громадина... Или мы все замерзнем гораздо раньше.
— Ох, спасибо, — разочарованно поблагодарил единорог. — Ты умеешь утешать как никто другой.
— И в чем же тогда смысл? — бесцветным голосом произнес Сигурд. — Зачем было все то, что случилось до этого?
— Это было самое лучшее приключение в моей жизни, — честно ответила кобылка. — Такое будет трудновато повторить.
— Это точно, — слабо улыбнулся волшебник. — Если на то пошло, то я очень рад, что встретился со всеми вами. Да, даже с тобой, Флатти. Это было невообразимо здорово, лучше и представить себе нельзя.
— НУ, ЕСЛИ УЖ НА ТО ПОШЛО, МНЕ ТОЖЕ ПОНРАВИЛОСЬ, — нехотя признался странный голос, идущий откуда-то из капюшонистой тени. — ТОЛЬКО БЫ ФИНАЛ НЕ ПОДВЕЛ.
— Спасибо вам, что пошли за мной, — повернулся к друзьям пегас. — Это многое для меня значило тогда, но сейчас это стало чем-то гораздо большим. Такое чувство, будто наша дружба согревает сердце... Такое чувство, будто я могу видеть красоту чистого неба и искрящегося снега... Будто вот-вот случится нечто невообразимо чудесное. Я прямо-таки слышу хлопанье крыльев этого самого чуда за моим хвостом! Хм... А вот это действительно удивляет...
— Но все ж еще не так, как то, что совершил в дороге Сигурд Храбрый в стремлении попасть на остров сей, — поправил его незнакомый морозный голос. — Мне до сих пор не верится, что здесь вы и сюда вы добрались...
Сигурд неверящим взором уставился перед собой. На землю перед ним, взмахивая огромными крыльями, медленно опускалась Принцесса с белой шерстью, кристально-голубыми глазами, короной из чистого льда и бессознательным бардом в копытах. Она мягко спланировала вниз и аккуратно положила барда на землю, а затем сделала шаг в сторону Сигурда, расправив белоснежные перья и не оставляя заднему фону никаких шансов повлиять на ход событий.
Метель, ледяной ветер и огромный змей внезапно притихли.
— Что ты с ним сделала? — грозно нахмурился Сигурд. — Отвечай, ледяная ведьма, или поздороваешься с моим копьем!
— Здрасьте, — вежливо добавило Гунгнир. — Будем знакомы.
— Считает он, что вред мне сможет причинить? — смех Принцессы был подобен звону разбивающихся сосулек. — Ох, как ошибся ты! А твой сподвижник, коль желаешь знать, в порядке полном, да вот только не проснется. Покуда, впрочем, я того не пожелаю.
— Немедленно расколдуй его! — потребовал Старсвир, загоревшийся неожиданной икрой смелости пони, уже висящего над водопадом и уверенного в том, что аллигаторов внизу бояться уже и не нужно.
— И говори нормально! — добавила от себя Флаттершелл, гневно мотая хвостом. — Твоим напевом нам лапшу на уши не развесить, так и заруби на носу. У нас, знаешь ли, уже есть опыт...
— И где Принцесса Лета? — гневно топнул копытом Сигурд. — Отвечай! Куда ты ее заточила?
Вместо ответа Повелительница Зимы рассмеялась вновь и взмахнула своей гривой, рассыпав вокруг сотню сверкающих снежинок. Они разлетелись от нее во все стороны вокруг и на несколько мгновения воспарили в воздухе, чтобы затем опуститься на землю и засиять холодным светом далеких звезд. А после этого каждая снежинка на секунду погасла, и в следующее мгновение на месте каждой из них стояло злобное воплощение трех четвертей снежного ужаса и еще трех — ледяной злобы, с ненавистью глядящее на прижавшихся к склону холма героев.
— Моя Принцесса, — почтительно склонилась одна из них. — Мы вновь откликнулись на ваш зов и готовы выслушать новый приказ нашей великой повелительницы, да не растают ее льды еще десять тысяч лет.
— Вы готовы исполнить мои повеления? — нахмурилась Принцесса. — Тогда почему эти герои стоят сейчас здесь и передо мной, когда не должны были выдержать встречу с вами? Почему мой ледяной змей так долго пытается закончить ваше дело, когда ему давно предписано было отправиться в поход до самого края теплых стран, неся хлад и ледяной покой всему живому? Почему все так, а не иначе?
— Мы сожалеем, моя Принцесса, — виновато склонился виндиго. — И осознаем свою ошибку. Клянемся, такого больше не повторится.
— Тогда ответь мне еще на один вопрос, мой верный подданный, — после небольшой паузы продолжила Повелительница Холода. — Позволим ли мы герою узнать то, что он пожелал, чтобы его конец был еще более трагичным? Скажи ему, что же на самом деле случилось с Принцессой Лета.
Виндиго заколебался. По его морде проскользнула тень сомнения. Его копыта неподвижно врылись в снег. Существо, которое в принципе не способно испытывать благоговейный ужас ради самосохранения, сейчас было близко к тому, чтобы перескочить пару эволюционных ступенек, отделявших его от этого полезного навыка, без всяких лишних задержек.
— Что с ней стало? — Принцесса тем временем продолжала наступать. — В кого вы ее превратили? Ну же, скажи ему все. Почему вы пришли сюда? Что вы ей пообещали? Что вы от нее потребовали, ничего не отдав взамен? Вы думали, что она будет слепо подчиняться вашему плану, желая получить власть над всеми пони, чтобы править справедливо и мудро? А что на самом деле? Хлад и ледяная погибель всему живому, тысяча лет мороза и снега! О чем вы только думали? Ни одна Принцесса никогда не будет послушной марионеткой в чужих копытах. Ну же, скажи ему. Скажи мне! Сейчас же! — воскликнула Принцесса, и по ее щеке скатилась первая холодная слеза. — Скажи! Почему? Зачем все это? За что? Вы заставили меня забыть! Забыть все, что я знала и любила! Забыть все, чем я жила! Зачем ты это сделал? Сначала любовное зелье, эта ужасная ложь, которая сгубила мое королевство, а теперь снова обман? Отвечай! Отвечай своей Принцессе!
— Госпожа, — виндиго отступил на шаг. — Одумайтесь... Вы совершаете огромную ошибку, ведь мы сделали для вас столь многое...
— Ответь. Мне. — глаза аликорна полыхнули сапфировым пламенем. — Сейчас же!
Сигурд изумленно уставился на картинку, которую его воображение не смогло бы нарисовать даже в самых смелых красках. Еще минуту назад он был уверен, что его участь предрешена, но сейчас его злейшая противница вдруг оказалась не только его союзницей, но и той, которую он поклялся спасти, из чего выходило, что его геройский разум окончательно запутался и переключился на более простую программу действий.
— Приготовиться! — скомандовал он. — Возможно, что сейчас станет жарко.
— Скорее бы, — кивнула Флаттершелл, зябко поежившись от холода. — Мороз мне уже порядком надоел.
Тем временем бард, про которого все уже давно благополучно позабыли, приоткрыл один глаз и огляделся. В предстоящей схватке его позиция была самой наилучшей — напасть на него никто и не подумал бы, зато он мог обозревать весь ход действия и смыться в подходящий момент, что заставила барда засомневаться в правильности своего следующего поступка. Но план, который они разработали за время полета до этого места требовал от него на мгновение забыть о себе любимом и помочь спасти небольшой мирок в количестве одной штуки. Что было не так-то и просто сделать. Бард едва слышно пробормотал что-то сквозь стиснутые зубы, и, собрав в копыто всю свою волю и желание еще разок попасть хоть в какую-нибудь приличную таверну, резким рывком вскочил на все четыре ноги.
— Старсвирл! — крикнул он, отправив волшебника за грань его способности к удивлению. — Лови!
С этими словами свиток, до этого мирно дремавший в копытах барда, а затем перескочивший к нему в зубы, полетел к волшебнику и по счастливой случайности успешно достиг цели, повиснув на его роге. Старсвирл стряхнул кусок бумаги, внимательно на него посмотрел и охнул.
— Так вот, как это делается! — торжествующе заявил он. — Заклятие паралича! И без всяких там маргариток... Ну, держитесь теперь, снежные духи. Мы вам такое устроим! Гм... Устроим ведь, а?
Сигурд молча кивнул. Его глаза светились абсолютной решимостью, а копье праведно рассекало налетающий ледяной ветер. Сейчас его не смогло бы остановить ничто на свете, включая даже внезапную кончину — под напором такого взгляда сам Смерть подумал бы дважды перед тем, как подойти к нему поближе и начать расчехлять свою косу. К счастью для мрачного жнеца, Смерть этот взгляд видеть не мог, потому что находился в трех шагах за хвостом пегаса и преспокойно читал какой-то бульварный романчик на импровизированной ледяной раскладушке. Не так уж и грозно, чтобы вводить героев в состояние трепещущего ужаса, но довольно близко, чтобы потом можно было говорить, что Смерть все время дышал им прямо в загривок. Тем более, что тянуться до косы, если что, совсем не так долго, как вы могли бы подумать...
Но Сигурд не думал об этом. В тот миг весь его разум, словно слившись с жаждой битвы его оружия, перешел на острие копья и глядел только на стоящего перед ним виндиго. Принцесса Зимы, Старсвирл, духи холода и даже бард замерли неподвижно, без единого шороха уставившись друг на друга и ожидая, чье же копыто сделает первый шаг.
Долго ждать им не пришлось.
Первая магическая вспышка, и былое спокойствие моментально растворилось, уступив свое место раздору жаркой (в данном случае — слегка примороженной) схватке и боевому раздолью, а также Славе, Чести и всем прочим словам на большую букву, о которых так любят потолковать, вспоминая подобные мгновения. На самом же деле в ту минуту перед мордочкой каждого из героев стоял враг, которого необходимо было победить любой ценой, ведь цена за поражение в любом случае окажется гораздо большей.
Рог Принцессы Зимы отправил первый голубоватый луч навстречу прыгнувшему виндиго, и тот растворился в снежно-белой дымке. Старсвирл, не теряя ни секунды, навел парализующее заклятие на копья своих товарищей, и отважно бросился на стоящего рядом духа, сцепившись с ним в отчаянной и весьма эффектной магической дуэли. Сигурд и Флаттершелл, словно сговорившись заранее, вихрем ворвались в строй врагов и начали разить их направо и налево, вперед и назад, вверх и вниз, а также во всех прочих доступных направлениях, оставляя за собой целую аллею застывших полупрозрачных фигур. Бард... Бард тихонько сделал шаг назад и попытался отойти от кипящей схватки — свое дело в ней он уже сделал, а из оружия у него все равно оставались лишь собственная смелость и удача, причем запас того и другого у него определенно подходил к концу, так что единорог попросту решил никому не мешать и посмотреть за ходом сражения с самого удобного ряда.
— ВПЕЧАТЛЯЕТ, ПРАВДА? — поинтересовалась возникшая непонятно откуда фигура пони в черном плаще с огромным капюшоном. — ОСОБЕННО ЭТО ЗАКЛИНАНИЕ ПРИНЦЕССЫ. ДОВОЛЬНО ИНТЕРЕСНЫЙ ХОД. ОНА СПОСОБНА ОДНИМ МАНОВЕНИЕМ РОГА ИЗГОНЯТЬ ВИНДИГО В ЛЕДЯНУЮ ТЮРЬМУ, ИЗ КОТОРОЙ ОНИ ЕЩЕ ДОЛГО НЕ ВЫБЕРУТСЯ, И УЖ ТОЧНО НИКОГДА НЕ ВОССТАНОВЯТ ВСЕХ СВОИХ СИЛ. ВЕСЬМА РАЗУМНОЕ РЕШЕНИЕ, КАК ПО МНЕ. ХОТЯ ЕСЛИ БЫ ОНА НЕ ТРАТИЛА СТОЛЬКО УСИЛИЙ НА СПЕЦЭФФЕКТЫ, РЕЗУЛЬТАТ МОГ БЫТЬ ГОРАЗДО ЛУЧШЕ. А ТЫ ЧТО ДУМАЕШЬ?
— Я... э-ээ... — невпопад начал бард, не до конца уверенный в своей ужасной догадке. — А ты, часом, не Смерть?
— ОН САМЫЙ.
— Ну... Тогда... Гм... — поежился единорог. — Рад знакомству. Меня, кстати, зовут...
— Я ЗНАЮ. — кивнул Смерть. — ХОЧЕШЬ НЕМНОГО КУКУРУЗЫ?
— О, да, спасибо. Не откажусь.
— ОТЛИЧНОЕ КОПЬЕ У ЭТОГО ПЕГАСА, — заметил странный собеседник барда.
— Да, — согласился менестрель. — Хотя с его манерой говорить все нервы себе можно вымотать до смерти. Без обид.
— БЕЗ ОБИД. А ЭТОТ ВОШЕБНИК, КСТАТИ, — с удовольствием продолжил комментировать необычный знакомец, — ОЧЕНЬ ДАЖЕ НЕПЛОХ, ЕГО ИМПРОВИЗАЦИИ ПРОСТО ПОРАЖАЮТ, ДАЛЕКО ПОЙДЕТ. НЕТ, НУ ТЫ ВИДЕЛ? ОН ТОЛЬКО ЧТО ОПУТАЛ ВИНДИГО ВЕНКОМ ИЗ ГОРНЫХ ОДУВАНЧИКОВ. КТО ЕЩЕ СПОСОБЕН НА ТАКОЕ В НАШИ ДНИ? ХОТЯ КОБЫЛКА ТОЖЕ НИЧЕГО. ЗНАЕШЬ, ЕСЛИ ЕЕ ПОТОМКИ УНАСЛЕДУЮТ ХОТЬ ЧАСТЬ ЕЕ ХАРАКТЕРА, Я НЕ ЗАВИДУЮ ВСЕМ ЖИВОТНЫМ В ОКРУГЕ. ТЫ ТОЛЬКО ПОСМОТРИ НА ЭТОТ ФИНТ КОПЬЕМ. СРАЗУ ВИДНА РАБОТА ИСТИННОГО МАСТЕРА, ОГРАНЕННАЯ БЕЗГРАНИЧНОЙ ЯРОСТЬЮ. ТЫ УЖ МНЕ ПОВЕРЬ, Я ИХ ТАКИХ МНОГО ВИДЕЛ.
— Охотно соглашусь, — кивнул Бард, весь поглощенный развернувшимся перед ним зрелищем. — Передай еще пакетик, пожалуйста. Спасибо.
— НЕ ЗА ЧТО.
На снежной поляне тем временем древний и злобный лед схлестнулся в жестокой сече с пламенем праведной отваги. Один за другим виндиго замирали от прикосновений зачарованных копий пегаса и кобылки, падали, оплетенные заклинаниями Старсвирла, и, обездвиженные и неспособные отразить атаку, с горестным воем попадали под изгоняющее заклинание Принцессы. Без ее поддержки, их силы были не так уж и велики, и в конце концов, когда первый луч Солнца коснулся замерзшего гребня самой высокой скалы острова, на всей поляне не осталось ни одного духа хлада и мороза. Все было кончено. И лишь последний отголосок обещания скорой мести напоминал о том, что еще пару мгновений назад именно на этом безымянном клочке замерзшей земли целый мир избежал судьбы быть превращенным в огромную глыбу льда. Или даже чего похуже.
— Мы победили! — радостно вскричала Флаттершелл, когда в последнем всполохе голубоватого пламени исчезло всякое упоминание об их ужасном враге. Ее радостный клич тут же подхватили все остальные. — Победа за нами! Да здравствует Сигурд! Да здравствует Принцесса Зимы и Лета!
Принцесса скромно улыбнулась. Ей не верилось, что после всего того, что она совершила, пони смогут простить ее и назвать своим другом, и благодаря этой мысли лед, столько лет сковавший ее сердце, растаял безо всякого следа. Принцессу ждала новая, счастливая жизнь вместе с пони, который молча любовался ею глазами, светящимися от счастья.
— Я люблю тебя, — едва слышно прошептал Сигурд. — Даже такой.
— В теплые времена года я вновь становлюсь прежней, — поведала ему Принцесса, чувствуя, впрочем, что это не так уж и важно. — Хотя какая разница? Я люблю тебя, мой герой. Больше всего на свете...
Он сделал шаг вперед. Она подошла к нему. Он вновь взглянул ей прямо в глаза. Она улыбнулась. Его глаза засверкали чистой радостью. Она начала наклоняться...
— Кха-кха-кха! — сухо прокашлялся Старсвирл, ударом копыта об землю забивший последний гвоздь в лодку, на которой из этого места неожиданно уплыла вся романтика. — Я, конечно, за вас очень счастлив, но, знаете ли, у вас впереди еще целая вечность в любви и радости, а прямо сейчас секунду у нас тут есть гигантский ледяной змей. Он, говорят, даже способен уничтожить мир-другой, если будет не в настроении, помните? Не сказать, что это было настолько важно, чтобы я вас отвлекал в такой момент, но если вы вдруг об этом забыли...
— Нет, — кивнула Принцесса, в голосе которой шелковая нежность уступила место твердости закаленной стали. — Не забыли. Бард, ты помнишь наш уговор.
Бард склонил голову в знак согласия. Под удивленные взгляды всех остальных он прохрустел через высокие сугробы к лежащему рядом с пегасом волшебному копью и поднял его в воздух. Выдержав небольшую драматичную паузу, включающую в себя традиционные полуприкрытые веки, напряженный вздох и двадцать секунд томительной интриги, он обвел глазами всех собравшихся и заговорил.
— Друзья мои, — начал он, отыскав в своем театральном арсенале самую героическую позу. — Мы пережили с вами многое. Нет числа трудностям, которые встали на нашем пути. Нет числа опасностям, что мы преодолели. Нет числа тем моментам, которые я предпочел бы вообще не вспоминать с утра пораньше, особенно тот, ну вы знаете... Но, к чему же я все это говорю? А к тому, что все эти вещи вовсе не самое главное. Главное — это то, что мы получили. Нашу общую историю, достойную войти в легенды и остаться среди них навсегда. Старсвирл, ты и вправду великий волшебник, я в тебе ни секунды не сомневался. Все, что тебе нужно — это найти свой собственный путь и следовать ему, несмотря ни на что. Только, очень тебя прошу, не продолжай экспериментировать с тем заклинанием, которое ты планировал использовать вместо кетчупа, меня от него до сих пор в дрожь бросает... Флаттершелл. Ты — самая храбрая кобылка из всех, что я встречал. Я никогда не забуду всех наших споров, уж поверь мне. Буду согреваться воспоминаниями о них, если так и не найду в себе сил прикупить камин. Не забывай и ты меня. Сигурд. Принцесса. Я долго думал над тем, что сказать вам, но... Я думаю, что память потомков об этом подвиге будет говорить сама за себя. А пока что... Живите счастливо. Удачи вам всем.
— Какая замечательная речь, — печально лязгнула доспехами кобылка. — Но... Она ведь не прощальная, правда? Я хочу сказать, у нас еще вроде как есть обратный путь и все такое... Ты просто не можешь не поехать с нами!
— Ну конечно же, дорогая моя, — обворожительно ухмыльнулся Бард. — Просто сказал пару слов на всякий случай. Понимаете ли, там сейчас змеюка, которая весит миллион пудов и готова в любой момент выйти из-под чар Принцессы, чтобы закусить парой-другой охлажденных материков. А мне всего-то и нужно успеть до нее вовремя, найти ее уязвимое место и попасть туда копьем, чтобы она так и не проснулась еще пару миллионов лет. Магия копья сольется с внутренней магией змея и то превратится в исполинское мороженое, а все остальные будут счастливы. Проще не бывает, сами видите. Так что прости Сигурд, но это моя работа. Ты и так достаточно рисковал, тем более, что...
“Тем более, что ты знаешь, как все закончится, если он пойдет туда, — продолжил внутренний голос барда. — Такие легенды не любят скучных концов.”
— Что и тебе должно достаться немного славы, — пегас понимающе похлопал его по спине. — Принцесса только что сказала мне о вашем договоре, и я не буду против твоего небольшого подвига. Но только в том случае, если ты пообещаешь нам вернуться. А ты ведь пообещаешь, правда?
— Правда? — Старсвирл недоверчиво посмотрел на барда.
— Обещаешь? — эхом отозвалась кобылка.
— Обещаю, — уверенно произнес бард. — Обещаю.
Он отвернулся, и поскакал прочь, чтобы не видеть их преисполненных надежды взглядов, внимательно уставившихся на его хвост. Только тогда, когда он отдалился от них на достаточное расстояние, его копыта позволили себе немного замедлить темп, а в мысли наконец-то пришло осознание того, что именно ему сейчас придется совершить. И что же ожидает его на самом деле...
”- Почему? — потребовало ответа Гунгнир. — Почему ты не сказал им правды?”
“- Потому... — мысленно ответил единорог, медленно подбирая слова. — Потому что они и сами ее прекрасно знают...”
И, смело устремив свой взор вдаль, бард бросился к горизонту — туда где его поджидал сам Смерть, закованный в тысячи кусков бронированной чешуи и грозно раскрывший свою пасть, полную бритвенно-острых зубьев.
И пасть эта была вовсе не такой уж и неподвижной...
Снова в огромном камине горел огонь и снова на деревянных стенах отсветы пламени танцевали сумасшедшую кадриль с легкими вкраплениями каким-то образом затесавшейся мазурки. Дом Сказительницы оставался точно таким же, каким он был в прошлый раз, но дух изменений чувствовался в каждом новом глотке воздуха. Незримо они витали вокруг, задевая самые тонкие струны реальности, и внося в тихую мелодию бытия едва заметные нотки перемен. Даже самый искушенный и внимательный наблюдатель не определил бы сразу, что же такого особенного таилось в старой знакомой картине мироздания, если бы...
Если бы не открыл глаза и не увидел бы гигантский гобелен, украшавший западную сторону здания. Он был настолько большим, что не заметить его было просто невозможно, а пытаться разыскать отличия между помещением, в котором гобелена еще не было, и его нынешней вариацией было все равно, что искать выпавшую медную монетку среди всякого золотого мусора из древней сокровищницы. И тем не менее, у барда получилось игнорировать его существование аж целых три попытки встать на копыта и двадцать ударов сердца, полных удивления от происходящего, пока до него наконец не дошло, что ветер перемен не просто обдувает его мордочку легкими намеками, а несется прямо на него ураганом фактом, сметающим все сомнения на своем пути.
Он снова вернулся в начало повествования. И начало это случилось намного позже конца.
— Браво, браво! — за хвостом Барда послышались негромкие аплодисменты. — Прими мои поздравления, знакомец, теперь я вижу, что ты и впрямь настоящий бард.
— Я — настоящий бард? — переспросил единорг, еще не до конца понимающий, что именно произошло. — Да какая кому разница? Где Сигурд? Где Флаттершелл и Старсвирл? Что случилось со змеем? С Принцессой? Почему мне так хочется клубничный торт, в конце-то концов?!
— Терпение, мой друг, терпение, — вскинула копыто Сказительница, которую на фоне огня почти нельзя было разглядеть. — Взгляни на гобелен, и ты найдешь ответы на все свои вопросы. Кроме, пожалуй, того, который о клубничном торте. Тут я тебе ничем помочь не смогу.
Бард помотал головой, пытаясь избавиться от воспоминания о змеиных зубах, не видавших щетки или зубной нити с самого начала времен, и сосредоточился на вышитых картинах. Он сразу же узнал Сигурда, стоящего рядом с его кораблем, Старсвирла и Флаттершелл, встречающих странную пони в лесу, воронов, глядящих на далекий ледяной, и, наконец, одинокую фигурку пони, бросающуюся навстречу огромному синему пятну, которое почему-то казалось слишком уж зубастым и смертоносным. А потом была пышная свадьба, застолье и счастливое возвращение домой. Но только не для барда — для него дело закончилось всего лишь синей вспышкой, после которой гобелен немного потерял в цвете, но затем вновь преобразился, показав ту же самую комнату, в которой бард стоял в эту самую секунду... Вся история его приключения развернулась перед единорогом, в течение полутора стен повествуя о том, что и так прекрасно отложилось в его памяти. И это просто не могло не завораживать.
Когда он наконец выдохнул, Сказительница позволила себе улыбнуться.
— Но как? — опешил Бард. — Как это могло получиться? Я ведь не видел этого гобелена раньше, тем более, что этой легенды и вовсе не...
Вместо ответа кобылка приложила копыто к губам, заставив барда прерваться, и жестом указала ему на начало гобелена.
К удивлению барда, история стартовала вовсе не с того момента, как корабль Сигурда покинул гавань Фоста. Не изображение того, как Принцесса Лета принимает из копыт Принца любовное зелье украшало первую часть огромного полотна, нет. Самое шедевральное воплощение истории, которое только бард видел в своей жизни, начиналось с одной застрявшей телеги и двух пони, наполовину увязших в грязи. В одном из них Бард узнал старого извозчика, тащившего свою телегу всю дорогу до Фоста и преподавшего ему несколько полезнейших уроков по словообразованию, а вот в другом...
Не может быть, — охнул бард, вглядываясь в знакомые черты самого себя. Пламя в камине взметнулось вверх. Все окружающее притихло, словно весь мир затаил дыхание, ожидая его слов. Бард еще раз окинул полотно взглядом. — Ну и ну, — продолжил наконец он. — У меня и правда такой короткий хвост?
— Нет, — покачала головой Сказительница. — Но это не так уж и важно.
— Я, кажется, начинаю понимать, — медленно повернулся к ней бард. — Важно то, что история эта начинается с того самого момента, как в ней появляюсь я, не так ли? Что на самом деле героем может быть даже тот, в чье предназначение это не входило? Что, если хорошенько подумать, все мы заслуживаем тортика под конец?
— Героем может быть каждый, — согласно кивнула Сказительница. — Но не каждый на это действительно способен. И если легенду создают двое — тот, кто совершает подвиг, и тот, кто о нем рассказывает, то кто из них достоин войти в историю?
— Обычно это первый, — без тени сомнения ответил бард. — У него работенка уж всяко потруднее...
— ...Но бывают и исключения, — закончила за него кобылка. — И твой случай один из таких. Не волнуйся за своих друзей, их судьбы сложились так удачно, как только могли. Хотя ты и сам должен это помнить. Теперь настало время подумать о себе, и в знак того, что ты доказал, что ты — истинный Бард, я хочу преподнести тебе этот скромный дар...
Бард неверящим взором уставился перед собой — на деревянном полу как ни в чем не бывало преспокойно лежала его старая знакомая — шестиструнная лютня. Каждая ее частичка была на своем месте, каждая деталь была идеально подогнана под копыто Барда, и даже каждая царапина не думала никуда деваться. От счастья единорог еще несколько минут не способен был произнести ни слова. Что, учитывая богатые запасы его лексикона в определенных областях, значило очень и очень многое.
— Спасибо, — наконец сказал он. — Такой дар и вправду заслуживает достойной благодарности.
— И он ее получит! — возвестила хранительница легенд — Неси свет искусства туда, где он нужен больше всего. Ступай туда, где для барда всегда найдется место у теплого очага. И пусть ни одна песня не будет забыта, пусть ни одно сказание не уйдет во тьму веков, пусть не останется подвигов, что не были воспеты в хвалебном гимне. И пусть не исчезнет твоя легенда, ибо кто как не ты способен поведать ее лучше всего. Ступай же, Бард. И пусть удача ждет тебя на этом пути.
— Пусть удача не оставит и тебя, Сказительница, — бард в последний раз оглянулся на гобелен, заметив наконец последнюю его часть, сокрытую от глаз наблюдателей, в которой он почти что вживую видел очертания какой-то клубничной сладости. Пламя в камине весело потрескивало, словно присоединяясь к пожеланию удачной дороги, но, глядя на полотно, которое должно было изображать его будущее, Бард просто не мог не повернуться к Сказительнице и не задать ей последнего вопроса.
— Почему же нигде на этом гобелене не указано моего имени? — обеспокоенно поинтересовался он. — Ведь тогда обязательно получится, что никто и никогда не узнает того, что меня зовут...
… Но это уже, как говорится, совсем другая история...