Экипаж "Броняши"
Глава 4
Мой голос, многократно усиленный громкоговорителем, сотрясал лес:
— Внимание! Внимание! С вами говорит капитан роты противотанковых самоходных орудий Отто Кёниг. Мы вооружены и готовы оказать эффективное противодействие любым враждебным действиям, предпринятым против нас. Я прошу вас не приближаться, и выслать парламентера для ведения переговоров. В противном случае мы вынуждены будем открыть огонь в целях обороны. Учтите, что синий пегас, парящий в небе над нами, находится в радиусе эффективного действия наших противовоздушных средств. Немного подумав, я добавил:
— Не вынуждайте нас вступать в конфронтацию.
Закончив речь, я начал смотреть в стереотрубу. Через приборы наблюдения мне был прекрасно виден тыл первой машины, занимавшей позицию за домом Флаттершай, а также её фланги. Если бы неизвестные, о приближении которых меня известил радист первой машины, задумали окружить одинокую самоходку, то горько бы об этом пожалели.
Это был один из трюков, которым я научился, воюя на восточном фронте. Видя одинокий танк без сопровождения, русские часто предпринимали попытку его окружить и застать врасплох. Тем временем остальные машины подразделения, замаскированные на каком-то расстоянии от «заманивающего» танка, спокойно ждали этого маневра. Исход такого хода для окружающих был очевиден.
Я посмотрел на открытый люк своей самоходки, и на наводчика, высунувшегося из него. Предусмотрительно ожидая любых действий, я приказал двум машинам, включая мою, приготовится к отражению возможной воздушной атаки — и на люках рубок тотчас же установили пулеметы MG-42 с зенитными прицелами.
Как оказалось, приказ был отдан не зря — первым в небе появилось существо голубого цвета. Оно застыло на значительной высоте, и, махая крыльями, принялось разглядывать нарочито стоящую без прикрытия машину под номером один.
После моих слов синее существо повисело в небе еще с полминуты, а затем спустилось куда-то в чащу леса. Зорко следя за его маневрами, я тут же передал по радио:
— Пойдут с той стороны, куда полетела Флаттершай. — И, сделав паузу, предупредил: — Огня без моей команды не открывать.
Я был уверен в наводчиках и командирах других машин, поэтому не боялся случайных «нервных» выстрелов. Однако еще раз предупредить людей о моих намерениях, разумеется, стоило. Прошло несколько томительных минут ожидания, и тут радиостанция ожила:
— Говорит машина один, — донеслось из наушников шлемофона. — На опушку вышла эта, как ее… Флаттершай. Она стоит и не двигается. Выглядит напуганной.
«Видимо, она и есть парламентер» — подумал я, и отдал приказ:
— Иду говорить, прикрывайте.
Сказав это, я проворно выбрался из самоходки через бронированную дверь в задней части рубки и пошел в сторону первой машины и дома Флаттершай.
— Простите нас за столь негостеприимный прием, — сказал я. — Но когда Флаттершай улетела, мы подумали, что она приведет врагов. Мне очень жаль, что так произошло.
Мы сидели в гостиной желтой пегаски, и тут было не протолкнуться от народа — для экипажей самоходок и шестерых подруг это место было явно тесновато.
Преодолев взаимное непонимание, мы завязали беседу, и поняши, увидев, что я говорю с Флаттершай, тоже вышли из леса. Их было шестеро, и они разительно отличались друг от друга. Две лошадки с крыльями — Флаттершай и голубая пегаска по имени Рэйнбоу Дэш — это она разведывала нашу позицию с воздуха. Две единорожки — Твайлайт Спаркл, и Рэрити. А также две лошадки без рога или крыльев — Пинки Пай и Эпплджек.
Мы сидели в доме Флаттершай, и я объяснялся:
— Там, откуда мы пришли, всюду приходится ожидать врагов и нападения. И когда мы поняли, что Флаттершай полетела, чтобы привести кого-то, то заняли оборонительную позицию, по нашим правилам. Мы очень рады, что не произошло кровопролития.
Пони сидели молча, — их смущало столь необычное общество, а также истребители танков, которые стояли возле дома. Первой подала голос рыжая пони в большой широкополой шляпе — Эпплджек:
— То есть, вы не собираетесь причинять никому вред? — сказав это, она поглядела мне прямо в глаза. Я внимательно следил за ситуацией. Все, что происходило, было очень важным, даже мелочи. Кто первым заговорит, кто как будет глядеть.
Выдержав её взор, я ответил:
— Мы сами не знаем, как попали сюда, фройляйн. И если никто не захочет обидеть нас, то и мы не станем применять силу.
Опять это обращение! Видимо, все местный диалект, дарованный нам неизвестными силами, не полностью укоренился в нас, и фрагменты немецкой речи то тут, то там прокрадывались в разговор.
Главным фигурантом диалога с нашей, человеческой стороны, был, естественно я. Солдаты внимательно слушали мои ответы, поэтому мне приходилось подбирать слова с максимальной тщательностью — требовалось сохранить статус-кво и показать, что мы ни в коем случае не пленные и не подчиненные — просто неожиданные гости, которые сожалеют о причинении неудобств хозяевам. Фиолетовая лошадка-единорог проговорила:
— Флаттершай очень встревожила нас рассказом о вашем появлении и необычном транспорте, на котором вы прибыли. Она была так испугана этим, а также вашими рассказами, что позвала на помощь нас, ведь мы — её лучшие друзья. Я хотела первым делом известить принцессу, но решила сначала посмотреть собственными глазами.
В разговор вступил Нойманн, до этого молча стоящий у двери:
— Нам очень неудобно, дамы-лошадки, что мы причинили страх вашему другу, и потом вам. — Сказав это, он вопросительно поглядел на меня.
Я подтвердил:
— Истинно так.
— Пони, — заметила Пинки Пай.
— Что, простите? — осведомился я, не понимая ход её мысли.
— Мы не лошади, а пони! — сказала она, улыбнувшись.
— А, понятно, — кивнул я. — Теперь мы будем знать.
Рэрити вернула разговор в конструктивное русло:
— А эти ваши машины, которых так испугалась Флаттершай — для чего они?
Оглянувшись в сторону ближайшего окна, и поняв, что новой магической радуги не планируется, я решил ответить правдиво:
— Это истребители танков. Как вы можете понять, они созданы для того, чтобы уничтожать танки врага. — Максимально краткое и сжатое описание, которое я мог дать в данной ситуации. Тут же со стороны девушек-пони посыпались вопросы:
— А много у вас врагов там, откуда вы пришли? — спросила проницательная единорожка Рэрити.
— Что такое «танк»? — задала вопрос Пинки Пай.
И, начав свой ответ с последнего вопроса, я решил рассказать все. По мере развития моего повествования, я видел, как и без того большие глаза наших новых подруг все больше округляются. А рассказать нужно было еще много чего.
Скажу откровенно: я не люблю лгать, это претит моей натуре. Конечно, если бы меня взяли в плен враги и выпытывали у меня информацию, я бы лгал намеренно, но это совсем не то. Эти пони, судя по всему, не были нам врагами, а их заинтересованность была скорее защитного характера. Они пытались разузнать, какую гипотетическую опасность мы можем представлять для них и для их страны.
И, поскольку ситуация выходила далеко за рамки боевых уставов и привычных мне фронтовых реалий, я решил поступить так, как учил меня мой наставник в танковой школе. «Если не знаешь, что сказать, Отто», — говорил он, — «Лучше говори правду, всё, как есть на сердце!» — а потом, хохоча, добавлял: «Если ты не в плену у врага, разумеется!». Поэтому мой рассказ был правдив, разве что я умолчал лишь о некоторых самых жестоких и неприглядных сторонах этой войны.
Когда я закончил рассказ, за окном уже сгущались сумерки. Вновь воцарилось молчание, и его нарушила Твайлайт Спаркл:
— Это. Очень. Впечатляет, — сказала она, четко выделяя каждое слово. И после того, что вы рассказали, скажите: хотели бы вы вернуться к себе домой? — Она обвела взглядом собравшихся в комнате солдат.
— А у вас есть возможность отправить нас обратно? — спросил я.
Если бы ответ был утвердительным, я бы не колебался ни секунды — ведь каждый должен быть на своем месте. И наша судьба — быть в нашей гибнущей стране в её самый драматический момент.
— Боюсь, нет, — ответила Твайлайт. — Такая магия мне неизвестна, — Я увидел, как при слове «магия» брови Гольцевица поползли вверх так, что подперли козырек фуражки. — Даже не знаю, сможет ли вам помочь кто-то из принцесс. Ваше появление было просто феноменальным!
— Ответ на ваш вопрос для каждого из нас, видимо, свой, — сказал это я, поднимаясь с пола. Если говорить лично за меня, то я не знаю — там, откуда я пришел, у меня уже, наверное, никого не осталось. Родной город Дрезден превращен бомбардировкой в исполинский костер, отблески которого были видны за много километров. Моих родных больше нет в живых. Друзья сгинули, страна, которую я любил, разорвана в клочья. И, признаться, давно перестала отвечать моим представлениям о ней.
Я услышал, как за моей спиной распахнулась дверь. Обернувшись, я увидел, что Ланге быстрыми шагами покинул комнату. Мне были понятны его чувства. Если у меня в Германии никого не осталось, то Ланге мог надеяться на то, что отыщет свою семью после войны. Извещения об их гибели, также как и сводок о бомбардировках деревушек у подножий Альп, откуда Ланге был родом, не поступало. Поэтому у ефрейтора были все шансы найти своих, если бы он сам выжил, конечно. И я прекрасно понимал, что становящиеся все более туманными перспективы возвращения его не радуют. Как и многих из нас.
С определенной долей удивления, я заметил, что мне все равно. Я больше волновался о том, что происходит здесь и сейчас — о сохранности моих людей, о состоянии матчасти, о том, чтобы на нас никто не напал. Странная радуга, по которой мы попали сюда, и которая, при повторном возникновении, теоретически, могла перенести нас назад, меня беспокоила значительно меньше.
Гольцевиц поднялся с маленького диванчика и сказал, глядя на распахнутую дверь (Ланге не удосужился ее затворить):
— Я пойду за ним.
— Отставить, — сказал я, и Гольцевиц остановился. — Дай ему побыть одному.
Произнеся это, я подошел к двери и закрыл её, заметив, что Ланге стоит рядом со своей машиной, спиной к нам, и держится за фальшборт. В воздух поднимался дымок от папиросы. Жаль парня. Что ж, у всех нас есть предел, знаете ли…
Я обернулся к компании пони:
— У вас есть еще вопросы к нам, дамы?
Они начали переглядываться. Я заметил, что все посматривают на фиолетовую единорожку — Твайлайт. Видимо, она была у них лидером, или просто занималась принятием общих решений. Она возбужденно ответила:
— О, да, множество! Тот мир, откуда вы прибыли, настолько разительно отличается от нашего, что я хочу узнать о нем все. Разумеется, я напишу письмо об этом экстраординарном случае принцессе Селестии, однако сейчас не могли бы вы рассказать мне еще о том месте, откуда прибыли?
Твайлайт хотела сказать что-то еще, но тут Рэйнбоу Дэш её перебила:
— Погодите-ка секундочку! — импульсивно начала она, — мне есть что сказать!
На мордочках Твайлайт и других пони появилось печальное выражение. Видимо, в их компании Рэйнбоу не была тем, кто взвешивает слова. Я повернулся к ней. Перелетев на середину комнаты, она начала подходить ко мне, с каждым шагом отчеканивая слова:
— Нам тут не нужно всякой этой вашей войны, поэтому предупреждаю вас, — если будете бесчинствовать, то пеняйте на себя. — Голубая пегаска топнула копытом по полу, и мне показалось, что даже зарычала.
Краем глаза я увидел, что рука Нойманна легла на кобуру, а Швальке, словно ни в чем не бывало, поднялся с дивана, будто бы разминая спину. Я лишь легонько покачал головой, давая знак своим подчиненным — и кровопролитие было предотвращено. Однако, какова нахалка! В холке Рэйнбоу Дэш доставала мне, пожалуй, до пояса, может чуточку выше. И слышать слова угрозы от такого существа было несколько комично. С другой стороны, её порыв вызвал у меня уважение. Пускай, обращение было совсем невежливым, она хотела защитить своих друзей.
Пока я думал, Рэйнбоу продолжала тихо рычать, глядя на меня. Подавляя желание улыбнуться, я снял фуражку с головы, и, глядя пегаске прямо в глаза, пообещал:
— Слово офицера, фройляйн Рэйнбоу. Ни я, ни кто-либо из моих людей не обидит местных жителей, если они первые не обидят нас. Наш ответ будет симметричным. Сказав это, я на секунду опустил глаза и слегка поклонился. Совсем чуть-чуть. Мудрый человек не станет ссориться с неизвестными существами в неизвестном месте, не так ли?
Голубая пегаска застыла в нерешительности, обдумывая мои слова, а потом, успокоившись, сказала:
— Не волнуйтесь насчет этого. Здешний народ очень дружелюбен. По сравнению с местом, откуда вы пришли, у нас все очень мирно.
Рэрити подала голос из-за стола:
— Я вообще не думаю, что вы найдете тут ситуации, подпадающие под ваше понимание слова «конфликт» или «нападение».
Остальные согласно кивнули, и я подумал, что они правы. В моем понимании конфликт — это когда кто-то хочет тебя убить и развязывает агрессивные действия.
— Обещание дано, дамы, — сказал я. — И за моих людей я ручаюсь.
Поняши хором выдохнули и заулыбались. Робкие улыбки появились и на лицах солдат. Лишь Ланге все еще не вернулся назад. Пинки Пай задорно произнесла:
— А знаете, что все это значит?
Солдаты посмотрели на неё, а поняши начали закатывать глаза. Ничуть не смутившись, Пинки продолжила:
— Противотанковая вечеринка!
Сказав это, Пинки, прыгая на всех четырех ногах одновременно, покинула дом.
— Она всегда так встречает гостей? — спросил Нойманн.
— Это же Пинки Пай, — ответила Флаттершай. — Она рада любому поводу, чтобы организовать веселье.
Повторно выглянув в окно, я увидел, что розовая пони остановилась около Ланге и что-то ему говорит. От созерцания этой картины меня отвлек голос Твайлайт:
— Так что? — спросила она, глядя на меня уже без былого опасения, — расскажете нам про свой мир?
Я уж было хотел начать отвечать, как подала голос Рэрити. Она подошла к Нойманну, разглядывая его одежду. Тут стоит отметить, что полностью по форме среди солдат был одет только я: у остальных же наряд состоял из сочетаний формы совершенно разных родов войск. В сорок пятом регулярные поставки обмундирования, разумеется, были нарушены.
— Какой у вас странный наряд, — сказала белая единорожка, сморщив нос, — как это… кхм… несовременно.
— В чем были, — с улыбкой пожимая плечами, ответил я, и Рэрити перевела взгляд на меня, рассматривая китель, погоны и награды.
— Да, — сказала она, — ваш наряд мне нравится больше. Не скрою, что в этих строгих линиях есть определенная элегантность. — Рэрити начала обходить меня по кругу. Поглядев на Нойманна, я увидел, что он хихикает.
Флаттершай, начавшая прибираться в комнатке, подала голос:
— А скажите, у вас много животных водится? А птиц?
Сержант Шрёдер начал ей рассказывать. Меня же отвлекла Рэйнбоу.
— А что это тут у вас? – дергая меня за рукав, с подозрением спросила она, указывая на кобуру пистолета, висящую на моем ремне.
Со всех сторон раздавались вопросы, и я понял, что мы окружены. Я уж было хотел прервать этот поток, как тут Твайлайт сама все сделала, громко сказав:
— Пожалуй, так вести себя не вежливо, девочки! Наши друзья только что с дороги и, наверняка, очень устали.
Я поглядел на Цветти. Тот изобразил мученическое выражение лица, стараясь показать, насколько он устал. А тем временем, фиолетовая единорожка продолжила:
— Поэтому я предлагаю нам на время прекратить расспросы и продолжить наше общение в Понивилльской библиотеке! — Твайлайт торжественно притопнула копытцем:
— Там достаточно места, чтобы расположится нам всем, и, кроме того, насколько я знаю, Пинки готовит какой-то сюрприз. — Пони заулыбались.
Я пребывал в некоторой растерянности от всего произошедшего и, признаться, еще не до конца пришел в себя. Все происходило слишком быстро. Вначале бой, потом радуга, потом Флаттершай, чужой язык, её дом, необычные подруги. В общем, сегодняшний день для меня был явно перегружен информацией. Однако, сидеть в лесу тоже не было никакого смысла, учитывая тот факт, что местное население нам, судя по всему, не враждебно. Подумав, я произнес:
— Ничего не имею против.
Пони заулыбались, и мы дружной компанией, солдаты вместе с новыми четвероногими друзьями, покинули домик Флаттершай.
Глаза открывать было неприятно, а поворачивать голову — и вообще болезненно. Словно сам бог грома Тор колотил по моей макушке своим молотом. Сделав над собой значительное усилие, я открыл глаза, и, покрутив головой, оглядел помещение.
Архитектура комнаты, где я проснулся, отличалась от домика Флаттершай — это сооружение было устроено внутри дерева. Впоследствии я понял, это было весьма привычно для здешних жителей. В отличие от дома желтой пегаски, это строение было значительно крупнее, и служило общественным целям.
"Библиотека" — вспомнил я. Ну, разумеется, кому еще придет в голову устраивать пьянку в библиотеке? Ах, да, Пинки Пай сказала, что это у них называется "вечеринка".
Кто бы мог подумать, что здешний народ с удовольствием употребляет алкогольный напиток — сидр, и умеет устроить веселье не хуже, чем в иных немецких пивных. Пытаясь объяснить себе причины похмелья от столь слабого напитка, я оправдал себя тем, что давно не употреблял алкоголь в существенных дозах. А, кроме того, насколько мне стало ясно из возникающих в больной голове воспоминаний, пони закусывали свой сидр исключительно сладостями. Наивное упоминание Швальке о мясе, поджаренном на вертеле, встретило лишь взгляды, полные непонимания.
Рывком заставив себя сесть, я поборол приступ головокружения. Когда комната перестала плыть перед глазами, я сфокусировал взгляд на окружающих меня вещах. Осматривая помещение, я приметил любопытную картину на стене, изображающую большую белую лошадь одновременно и с крыльями, и с рогом, что нежно обнимала крылом единорожку Твайлайт. На картине фройляйн Спаркл выглядела значительно моложе. Обозревая комнату дальше, я заметил рядом с кроватью стул, на котором аккуратно висела моя одежда — мундир, рубашка и брюки. Не обнаружив под стулом сапог, я начал наугад шарить ногами, не опуская взгляда, боясь очередного приступа головокружения. Несколько раз мои ноги, ищущие обувь, наткнулись на что-то мягкое. Вначале я подумал, что это ковер. Однако почувствовав, что он как-то подозрительно неравномерен, и к тому же тёплый, я все-таки собрал свою волю в кулак и опустил глаза.
Ответив на мое начинание острым уколом боли в районе затылка, и желанием тут же опорожнить желудок через рот, мозг все-таки сконцентрировался на пространстве у меня под ногами. Каково же было мое удивление, когда я понял, что прямо на полу, рядом с кроватью спит белая пони. Пристроив шарфик вместо подушки, она тихонько похрапывала, и тот факт, что я пытался найти сапоги там, где она спала, ей, кажется, совсем не помешал.
Как только я оглядел себя, мне сделалось жутко неудобно — я был в одном лишь нижнем белье, одежда висела на стуле, и чтобы получить к нему доступ, мне требовалось перешагнуть через спящую. Несколько минут у меня ушло на борьбу с вяло слушающимся разумом, а затем я начал действовать — аккуратно поставив ногу на пол, другой я перешагнул через тихо сопящую Рэрити. Еще один бесшумный шаг был сделан, и я оказался возле вожделенного стула.
Скажу по правде: после того, как я надел форму так, чтобы моя неожиданная соседка не проснулась, я почувствовал себя намного лучше. Не хватало, чтобы туземка видела офицера вермахта, прошу прощения, в исподнем.
Успех моей тайной операции меня приободрил, и, почувствовав себя настоящим разведчиком, я решил так же тихо и незаметно продвинуться к двери, и посмотреть, где мои подчиненные, и чем же закончилась "вечеринка". Но если первой части моего плана сопутствовал неожиданный успех, вторую постигла неудача. Я заметил свои сапоги, которые почему-то стояли у двери, и решил направиться в их сторону, как одна из половиц предательски скрипнула под моей босой ногой. Замерев в ужасе, я услышал за своей спиной сладкий зевок.
Тут же сбросив с себя образ разведчика, я обернулся и увидел заспанную мордочку Рэрити, поднявшей голову со своего шарфа. Судя по её выражению, состояние белой пони не далеко ушло от моего — поморщившись, она несколько раз моргнула и, наконец, сфокусировала взгляд на мне.
— А, это вы, — она зевнула. — Здорово провели время вчера, да? — сказав это, Рэрити встряхнула головой, пытаясь прогнать симптомы похмелья. — Ох, моя голова. Нужно сказать Эпплджек, чтобы держала бродящий сидр чуток поменьше в бочках. — Рэрити хихикнула. — Забористый получился в этом сезоне.
Не найдя ответа на её слова, а также несколько смущенный её фривольным тоном, я просто молча уставился на белую единорожку. Через секунду я понял, что начинаю краснеть.
— Я вижу, вы засмущались! — Рэрити поднялась на все четыре копыта, и нацепила шарфик. — Еще бы! Видели бы вы себя вчера.
После её слов в моей голове начали проноситься образы вчерашнего вечера. Как вполне мирные, где мы учили поняш нашей песне "Panzerlied", так и более дискредитирующие — например, как мы играли в "приколи пони хвост", и я, почему-то будучи уже без сапог, старался приколоть игрушечный хвост к нарисованной на холсте пони.
Собрав в кулак все обаяние, которое ниспослано мне высшими силами, я обратился к Рэрити.
— Приношу свои извинения за неудобства, — отчеканил я, краснея еще больше. — Боюсь, что на кровати должны были спать или вы, или хозяйка. Мне безумно неудобно.
Рэрити потянулась, разминая затекшее тело, и буднично произнесла:
— Ну да. Только вы очень большой. — Она зевнула повторно и вновь тряхнула головой. — И постоянно сталкивали меня с кровати. Поэтому я в итоге решила устроиться на полу.
Не будет преувеличением сказать, что подобное смятение я испытывал всего раз в жизни. Как раз в тот момент, когда отец мне рассказывал о разнице между тычинками и пестиками.
Кровообращение, совершенно вышедшее из-под моего контроля, наполнило мое лицо краской еще сильнее, и я хотел было начать извинятся в витиеватых выражениях, но белая пони меня опередила:
— Не беспокойтесь, все в порядке. К счастью вы не видели, как мы вчера укладывали спать Пинки. В общем, не переживайте. — С этими словами Рэрити сделала шаг в мою сторону. — Все было просто чудесно!
Сказав так, она мне подмигнула.
Пожалуй, похожие чувства испытывает пригоршня навоза, лежащая на свеженапечатанном научном трактате. Вероятнее всего, она испытывает некую неловкость, подумал я.
После нашего знакомства, скрепленного дружеской вечеринкой, я начал считать здешних обитательниц весьма привлекательными. Разумеется, моя симпатия была лишь платонического характера. То есть, мне было приятно, что местные жители живут в мире и согласии, не зная военных конфликтов.
Рэрити улыбнулась, и начала крутить головой по сторонам, в итоге произнеся:
— Предлагаю объединить наши силы в поисках воды.
Чуть успокоившись после конфуза с одеванием, я произнес:
— Согласен. И еще, фройляйн Рэрити — я бы сердечно вас просил вас никому не говорить об этом инциденте.
Черт возьми, как неудобно для офицера проснуться в такой ситуации! Чего доброго, в маленьком отряде могут пойти толки, именно в тот момент, когда мы должны быть сплоченными, как никогда.
— О, не волнуйтесь, — улыбнулась белая пони.
Я был рад, что в этом несколько неудобном вопросе мы достигли договоренности. Решив поскорее надеть обувь, я воспользовался возможностью спрятать глаза от Рэрити, которая, посмеиваясь, наблюдала за мной.
Поиски воды в комнате ни к чему не привели. Я даже хотел испить из вазы с цветами, но Рэрити взглядом остановила меня.
— Пойдемте вниз, — вежливо сказала она. — Там мы найдем воду.
Убедившись, что мундир сидит как должно, и моя выправка хороша, я толкнул ручку двери. Открытия, которые я совершал по пути, были одно чуднее другого — оказалось, моё положение было далеко не самым постыдным из всех возможных. Спускаясь по лестнице с верхнего этажа, я стал свидетелем нескольких забавных картин. Сойдя на первый этаж в большую круглую комнату, я первым делом обнаружил Нойманна, который спал, приобняв надкушенный торт. Самое удивительное заключалось в том, что он был в брюках и сапогах, но без кителя и рубашки — их подложила под голову вместо подушки спящая рядом рыжая пони — Эпплджек.
Рэрити поглядела на эту картину и весело произнесла:
— Похоже, не только у вас будет стеснительное пробуждение. — Она отправилась в соседнюю комнату, и я, решив не будить ефрейтора, последовал за ней.
К моему большому удовольствию, за дверью оказалась кухня, и мой алчущий взор сразу приметил графин с водой, стоящий на столе посреди недоеденных кушаний. Рэрити, видимо, его не заметила, и стала обходить кухню по кругу, осматривая углы и закрома.
Взяв графин, я поборол желание тотчас начать пить и протянул его белой единорожке со словами:
— Извольте.
Я заговорщицки улыбнулся. Что ж, пожалуй, ничто так не сближает, как совместное пробуждение с хорошим похмельем. Разве что совместный поход в бой.
Рог Рэрити засветился, и я почувствовал, как графин вырывается из моих рук. Я смутно помнил, как вчера вечером Твайлайт и Рэрити показывали под наши дружные аплодисменты, как могут колдовать единороги, но тогда я был прилично подшофе. Теперь магия в исполнении белой единорожки выглядела еще более впечатляюще. Я разжал руки, отпустив графин, готовый его подхватить, если он упадет. Однако этого не произошло. Окутанный эфемерным сиянием, сосуд проплыл по воздуху к Рэрити, наклонился, и единорожка начала пить. Даже употребление жидкости столь утонченным существом выглядело элегантно — маленькая капля, сорвавшись с её губ, потекла по щеке, и спустилась к шее. Заметив мой восхищенный взгляд, белая единорожка хлопнула ресницами, и элегантно стерла воду с мордочки.
Пока я любовался, как это волшебное создание пьет, Рэрити успела осушить добрую половину графина. Напившись, она сосредоточилась, и графин подплыл ко мне. Все еще полный благоговейного изумления, я подхватил сосуд рукой и поднес ко рту. Живительная влага скользнула в горло, и я почувствовал мгновенное облегчение. Глотая воду с жадностью, вскоре я обнаружил, что графин пуст, а мой организм чувствует себя значительно лучше — головокружение прошло, и краски перестали так больно резать взгляд.
Поглядев на мою спутницу, я улыбнулся, вытер остатки воды с губ, и поставил пустую тару на стол. Рэрити улыбнулась в ответ, и проговорила:
— Ну что ж, теперь я чувствую себя значительно лучше, — сказала она. — Пойдемте, посмотрим, как идут дела у остальных.
Я кивнул в знак согласия. Вдруг, откуда-то (судя по всему, со второго этажа) я услышал крик.
— Ааааа! — Голос принадлежал Ланге и был полон ужаса.
Не сговариваясь, мы бросились на голос, и я, убедившись, что белая единорожка выскочила впереди, незаметно расстегнул кобуру пистолета. Мало ли что. Перескочив через просыпающегося Нойманна, который пялился на спящую Эпплджек (а ее, видимо, не разбудил испуганный крик), мы взбежали по винтовой лестнице на второй этаж и подскочили к двери, откуда раздавался крик. Рэрити было хотела толкнуть дверь копытом, но я остановил её, взяв за лапку:
— Погодите, фройляйн, — сказал я, — позвольте мне идти первым.
Под недоуменный взгляд белой единорожки, я извлек из кобуры не положенный нам по уставу "парабеллум". Толкнув дверь, я, предусмотрительно встав за углом, оглядел комнату. Картина, которая предстала перед моими глазами, заставила меня убрать палец со спускового крючка. Пряча пистолет в кобуру, я зашел в комнату, а слегка напуганная Рэрити процокала за мной.
В углу помещения прямо на полу сидел Ланге. Так же, как и я в момент пробуждения, он был в одном нижнем белье, и прижимал к себе брюки, стараясь прикрыться. А посреди комнаты на горе вещей, сидела розовая пони. С улыбкой до ушей она поедала раздобытый где-то кексик. Аппетитно чавкая, Пинки Пай повернула голову к нам, и заулыбалась еще шире:
— Доброе утро! — весело воскликнула она. — Мне кажется, ваш друг испытывает некую неловкость.
Пинки одним укусом прикончила кекс.
Ефрейтор, заметив меня, подавил желание встать по стойке "смирно", и продолжил прикрываться брюками, затараторив:
— Герр гауптман, простите, у меня спросонья вчерашнее вылетело из головы! Я проснулся, а тут рядом — она спит. Мне стало так страшно.
Я уж было открыл рот, чтобы успокоить солдата, как тут Пинки Пай подала голос:
— Я страшная?! — воскликнула она.
Ланге пошел пятнами, и прижал брюки — единственную свою защиту, к себе еще сильнее:
— Нет, нет, что вы... фройляйн, леди...
Мотивы ефрейтора мне были вполне понятны. После пяти лет пребывания в огне сражений, проснуться рядом с говорящей пони — это стресс.
Заикаясь, Ланге пытался найти оправдания своему выкрику, прикрывался брюками, параллельно шаря глазами по комнате в поисках оставшихся частей наряда. Окинув взглядом помещение и придя к выводу, что ничего плохого не произошло, мы с Рэрити переглянулись. Не удержавшись, я усмехнулся. Белая единорожка тоже заулыбалась. А вот розовая пони, увидев улыбки на наших лицах начала хохотать во весь голос, хотя и не могла знать причину нашего веселья. Похоже, сам процесс смеха доставлял ей неописуемую радость.
Увидев реакцию моего подчиненного, я подошел к нему, оставив веселящихся пони за спиной:
— Не беспокойся, — сказал я ему. — Я проснулся не в лучших условиях.
Ланге чуть успокоился и робко улыбнулся мне. Через секунду он тоскливо взглянул в противоположный угол комнаты, и я, проследив его взгляд, увидел там его мундир, лежащий на полу. Уловив намек, я повернулся к Пинки и Рэрити:
— Пойдемте, фройляйн, — промолвил я. — нашему ефрейтору нужно побыть наедине с собой.
Убедившись, что пони, посмеиваясь, направились к двери, я наклонился, и шепнул Ланге:
— Вода внизу, на кухне.
Ефрейтор поглядел на меня глазами, полными благодарности, и так же шепотом проговорил:
— А туалет?
Ответа на этот вопрос у меня не было, поэтому я лишь пожал плечами, и весело подмигнув, направился к выходу.
Повторно спустившись вниз, уже в компании двух поняш, я слушал болтовню Пинки:
— Это была лучшая противотанковая вечеринка, которую я когда-либо устраивала! — тараторила она.
— Если я не ошибаюсь, — чопорно ответила Рэрити. — Ты никогда раньше не устраивала таких.
— Поэтому она и является лучшей! — ничуть не смутившись, ответила Пинки. — "Покрыты пылью лица, но прочь ушла печаль, проносятся машины, бронею грохоча!" — громко затянула она, и засмеялась.
Внизу мы уже застали всех в сборе — танкисты выходили из разных комнат, заспанные, но довольные. Ничто так не расслабляет, как хороший отдых и выпивка после тяжелых боев. Возвращаясь к своему прошлому, я подумал, что только алкоголь и спасал нас от неизбежных срывов. Поэтому такой веселый непринужденный отдых однозначно был на пользу моему уставшему отряду. Лица танкистов хоть и выглядели слегка бледными после обильного возлияния, но светились радостью и, главное, долгожданным спокойствием.
Лишь только ситуация начала прояснятся, как одна из дверей, соединяющих центральный зал библиотеки с другими, неизведанными нами комнатами, распахнулась, и оттуда вышла фиолетовая единорожка. В отличие от нас всех, Твайлайт Спаркл выглядела без последствий похмелья, лишь заспанной. Её рог светился мягким сиянием. Увидев наше собрание, она сказала:
— Доброе утро всем! Боюсь, что не знаю, как помочь в этой ситуации, возможно, вы сможете что-то сказать по такому поводу? Не думаю, что данный рецепт от продуктов распада алкоголя мне известен. — Твайлайт слегка повела своим рогом, и из-за двери выплыл Швальке, поддерживаемый магией единорожки. Находясь во сне, он бормотал:
— Ну как объяснить этим пони... рассол... рассол и огурчик.
Некоторые культурные традиции необъятной России все-таки проникли в наше общество, и снятие похмелья таким способом было одной из них.
Не опуская Швальке на пол и держа его силой своей магии, Твайлайт Спаркл заявила:
— Я не знаю такого рецепта. Пока вы спали, я посмотрела несколько книжек, однако ни в одной из них не сказано о лечении похмелья таким способом. — Твайлайт виновато улыбнулась.
Заулыбались и мы — столь наивной, хоть и несколько необычной была эта сцена. Поглядев наверх, я увидел, что Ланге, уже одевшись, смотрит на нас и на висящего в воздухе спящего Швальке, и улыбается. Пони тоже улыбались, и неожиданно для себя, улыбнулся и я.
Только сейчас я почувствовал, что меня по-настоящему отпускает напряжение. Я поймал себя на мысли, что все это время: когда мы сюда попали, когда познакомились с Флаттершай, и даже когда пили местный сидр вместе, — я был напряжен. И только сейчас, с похмелья, под общий смех и улыбки я, наконец, понял, что нам тут ничего не грозит. Вот, значит, каково ощущать это — когда вокруг мир. Когда никто не ворвется в дом, где гуляют друзья, когда не нужно держать в кобуре пистолет, и ежеминутно думать о том, сколько понадобится времени экипажам, чтобы занять места в боевых машинах.
Вот значит, что это — забытое мною чувство мирной жизни. Забытое так давно, что мой истощенный войной разум не захотел его принимать сразу. Однако щедрые и искренние улыбки наших новых подруг, веселый праздник, которые они организовали ради нас — все это рассеяло сомнения. Вокруг мир. И для нас, судя по всему, война уже окончена.
Словно в унисон со своими мыслями я услышал голос Шефера:
— Что дальше, командир?
Он был полностью одет, гладко выбрит, и его выправка была безукоризненной. Сцены "похмельного смятения", казалось, никак не смутили каменного командира боевой машины. Похоже, его ничто не могло смутить. На лице не было ни следа употребления алкоголя, он держался как всегда спокойно и сдержанно.
Я ответил ефрейтору:
— Отдыхать будем. После того, что мы пережили, нам всем сейчас нужен отдых…
Твайлайт переместила к дивану и отпустила висящего в воздухе Швальке. Грузный наводчик мешком шлепнулся на игрушечный диван, чуть не сломав его своим весом. От сотрясения он окончательно проснулся и осовело захлопал глазами:
— Что такое? Тревога? Герр гауптман?
— Спокойно, солдат. Война кончилась, — успокоил я его. — Отдыхай.
С шумом выдохнув воздух, Швальке опустил свою голову на диван, заставив его жалобно скрипнуть.
Эпплджек поправила свою видавшую виды шляпу и сказала:
— Не знаю, кому как, а мне пора идти работать — ферма не ждет! Бывайте, парни, было приятно провести время!
Сказав так, рыжая пони поскакала восвояси.
— Простите, но мне тоже нужно идти, — сказала Рэрити. — Я очень рада нашему знакомству. До встречи, Отто!
Я улыбнулся, и помахал рукой ей вслед.
Но в душе мне вдруг стало как-то неудобно — поняши после "ударного отдыха" разбегались по работам, вот и Рэйнбоу Дэш улетела разгонять облака, а мы оказались не у дел. Мы заслужили право на отдых после недель сплошных боев, но, все же, неизвестно, что о нас могут подумать. Впрочем, все равно. Несколько дней безделья и спокойствия — все, что нам нужно сейчас, а потом уже будем думать, что делать дальше.
— Я вчера написала письмо принцессе. Знаете что, пока она не приехала, вы могли бы прогуляться и осмотреть наш город! — предложила нам Твайлайт.
— Я могу провести экскурсию! — тут же весело воскликнула Пинки. Ну да, как же я мог забыть — эта розовая кумулятивная граната все еще здесь.
— Что же, мы не против, — улыбнулся я. Пинки, словно из ниоткуда, достала дудочку, и подула в неё несколько раз.
Солдаты заулыбались — до чего же энергичное создание!
— Разрешите обратиться, герр гауптман, — сказал Нойманн. — Я бы хотел остаться с фройляйн Спаркл — она говорила, что тут большое собрание редких книг, а вы же знаете мою страсть к литературе, командир.
— Оставайтесь, ефрейтор, если хозяйка не против.
— Нет-нет, что вы? — Твайлайт была несколько удивлена таким поворотом событий, однако продолжила, хоть и сквозь несколько натянутую улыбку, обращаясь к Нойманну:
— Я покажу вам все самые интересные книжки!
Ефрейтор улыбнулся и кивнул, и тут же подал голос Шефер:
— Я бы тоже хотел остаться, герр гауптман, и приобщится к волшебному миру литературы. Признаться, довольно давно не держал в руках приличного чтива. Все стрельба, да стрельба.
Несколько замешкавшись оттого, что на неё свалился уже не один, а целых два гостя-читателя, фройляйн Спаркл все же собралась с духом, и ответила:
— Разумеется, вы оба можете остаться! Если хотите, я даже могу сходить в "Сахарный Уголок", и принести вам поесть.
— О нет, спасибо, фройляйн — мы перекусим нашими галетами, — ответил фельдфебель.
Увидев, что вопрос улажен, Твайлайт повела Нойманна и Шефера вглубь дома. В этот момент за моей спиной раздалось восклицание:
— Я ГОТОВА!
Вздрогнув от неожиданности, я обернулся и увидел Пинки, подпрыгивающую прямо у меня перед носом. За её спиной стояли оставшиеся солдаты.
— Я думала, что вы забыли про экскурсию, поэтому я решила вам напомнить про экскурсию, потому что это очень важная экскурсия, которую буду проводить я! — выпалила Пинки Пай.
Оглядев отряд, я ответил розовой пони:
— Ведите нас, фройляйн Пинки, — нам не терпится увидеть ваш красивый город.
— Уиии!
Я мог поклясться, что после этих моих слов, энергии внутри розовой пони стало еще больше, хотя каждый раз мне казалось, что больше уже некуда.