По ту сторону

По ту сторону

Пролог
"В тумане все началось, в тумане и закачивается" — Пришла мне в голову глупая мысль. Я смотрел вслед двум удаляющимся фигурам. Одна была тёмной и высокой, другая же была необычного фиолетового оттенка и едва доставала первой до пояса. Отойдя от меня настолько далеко, что в тумане я едва мог их различить, они исчезли в яркой фиолетовой вспышке. Стало слегка не по себе. Я хотел быть сейчас там, куда они ушли, вместо того, долговязого. Я должен был. "Ничего я не должен был." — Эти слова вырвались из моего горла сами, и произнесены они были странным хриплым шёпотом, которого я от себя не ожидал. Ещё раз взглянув в туман, я развернулся и ушёл.

Но что это я про себя говорю "Я" да "Я", неудобно как-то. Пора уж и представиться. Зовут меня Павлом, хотя чаще меня зовут по фамилии. Имя не самое распространённое, но я и не выбирал его, верно? Какое есть, такое и есть. Этой осенью, которая своими туманами и постоянными дождями не так уж и сильно отличалась от зимы, мне исполнилось двадцать лет. Дата знаменательная, согласен, но как и предыдущие дни рождения я не отмечал его. Единственное, что отличало мой день рождения от остальных ноябрьских дней, заполненных влагой, туманом и работой это то, что в этот день начинается моя история.

Глава первая

Как я уже упоминал, этот день не отличался от предыдущего, и подробно описывать его, в общем-то, нет никакого смысла, лишь обыкновенная рутина: вопли будильника, одевание и забег до остановки, день в университете, лабы, зачёты и прочая-нудная-учебная-бредятина. После универа бегом домой, переодеваемся и на работу. Работа у меня вполне себе обыкновенная: "Менеджер по переноске грузов". Ну вы уже поняли, правда ведь?

Итак, в этот день работы было куда больше, чем обычно. С раздражением поглядывая на часы, я мысленно подгонял стрелку к заветной отметке "XI" на циферблате. "Давай же!" Но моим временем мог управлять только мой босс, а он решил, что пока мы не выполним часть завтрашней работы, домой никто не пойдет. Благодаря благородному порыву трудоголизма нашего патрона я оказался на пути домой на целый час позже, чем иду обычно. "XI", равнодушно сообщила мне большая стрелка на моих часах. Заскрипев зубами, я прибавил ходу, одновременно вытаскивая из кармана свой плеер с узлом из проводов вместе с ним. До дома было примерно пятнадцать минут на автобусе, или полчаса пешком, но автобуса нужно было еще дождаться, и не факт, что он придет вообще, так что я плюнул на все и побрел вдоль дороги к видневшимся невдалеке зарослям, за которыми начиналась тропинка, ведущая к моему кварталу. Чертов узел на наушниках наконец был повержен, и в ушах раздался первый за сегодняшний вечер гитарный аккорд. Удовлетворенно кивнув сам себе, я потопал дальше, и пройдя немногим более пяти минут вдруг понял, что с музыкой что-то не то. Она то ускорялась, то замедлялась, то вперемешку с ней начало проступать странное пищание, то шипение. В недоумении сдернув наушники с головы, я поднес их к глазам и остановился от неожиданности. Пищание и хрипы были не в наушниках, они были реальными, и доносились из-за громадного обломка старой стены, которая была по правую руку от меня. Я замер, спрятал плеер в карман, и перехватив поудобнее лямку рюкзака, который мне уже приходилось пару раз использовать для обороны, шагнул в сторону стены. Внезапно звуки стали громче, хрипы превратились в рычание, а сквозь пищание я явственно услышал тонкий женский голосок. В один момент преодолев пространство, отделяющее меня от стены, я выскочил на другую сторону и обомлел. Тумана, который уже неделю облеплял город, как сливочный крем облепляет ложку, тут почти не было, и я тут же разглядел всё в подробностях, которые застыли в моей голове, как будто это было вчера. Пять или шесть диких собак, которых в этом районе полно, медленно, с утробным рычанием, окружали прижавшуюся к стене фиолетовую фигурку, которая дрожала так, что я мог разглядеть это даже с такого расстояния. Собаки тут же обратили внимание на меня, и одна из них тут же кинулась, как мне тогда показалось, прямо в лицо. Я дернулся в сторону, но недостаточно быстро, и она вцепилась мне в руку. Заорав от боли и страха, я выпустил рюкзак из правой руки, и изо всех сил начал колотить ей по голове, все еще истошно крича. Дворняга разжала хватку, и я со всей силы пнул её под ребра, развернулся и с воем побежал на остальных псов. Стаю блохоносцев, наконец, проняло, и они бросились врассыпную. Убедившись, что собак больше не видно, я развернулся, чтобы взглянуть, кого же я спас и...

Ну, это до сих пор сложно описать, знаете ли. Вы когда-нибудь встречали абсолютно необъяснимые вещи? Нет? А может быть, вы встречали сказочных персонажей? Тоже нет? Ну вот, а я встретил такое в одном лице. Меня словно дубинкой по голове ударили. На земле лежала, сжавшись в комок фиолетовая пони. Я подошел к ней, и осторожно коснулся ее спины рукой. Её словно ужалили, она с визгом подскочила и её копытце оставило мне автограф прямо под глазом. Ругаясь, я одной рукой схватился за глаз, который в один миг стал для меня ярче солнца, а второй рукой я сгреб брыкающуюся пони и сильно, но бережно придавил к земле.

Побрыкавшись немного она затихла, и стала что-то быстро — быстро лепетать. Я вздохнул, и тут я вдруг понял невозможную вещь, понял то, во что не хотел верить с самого начала. Пони говорила, и говорила она на английском.

 — Please, mister, let me out! Please — please — please — ple...

 — Calm down, you're in safety now! — От волнения я почти кричал. Она тут же затихла, перестала брыкаться, и я наконец смог её разглядеть как следует. У неё и в самом деле была фиолетовая шкурка с короткой и мягкой шерстью, длинная грива еще более густого фиолетового цвета с прожилками темно-розового. Сейчас грива была в жутком беспорядке, но я был уверен, что если её расчесать как следует, то её гриве могли бы позавидовать многие женщины. На лбу у неё был маленький рог. Единорожка. На крупе у нее было изображение фиолетовой звезды, такого же глубокого фиолетового цвета, как и глаза... Глаза... Глаза были прекрасными, но в тот момент в них плескались ужас, отчаяние, беспомощность и слезы катились из них крупными каплями.

 — These dogs. Did they bite you? — спросил я.

 — N — n — no, but my leg is hurt. — Она легонько пошевелила передним копытом и охнула от резкой боли.

Я поднялся на ноги. Её глаза смотрели на меня как два озера, полных испуга:

 — Don't leave me here alone, please! — она почти рыдала.

 — I was not going to leave you here of course. — Я пожал плечами. Ясное дело, нельзя было оставлять здесь эту маленькую беззащитную единорожку, особенно раненой. Я огляделся по сторонам и начал обдумывать, как лучше всего доставить её домой не привлекая особенного внимания. Потом решился, поднял её на руки, от чего та испуганно охнула, и быстрым шагом пошел в сторону тропинки, с которой я недавно сошел.

 — Stop, wait!

 — Something is wrong? — Я недоуменно посмотрел на единорожку.

 — Yes, where are you bear me?

 — To my place. — Я плохо знал английский, и уже балансировал на грани моих знаний.

 — My books! Take it. Take also my books. — она указала копытцем на видневшуюся неподалеку переметную сумку, которую я сразу не заметил.

Я подхватил книги и чуть ли не бегом направился домой вместе с раненым пони на руках. Непростое же начало ночи, ничего не скажешь!

Глава вторая

Я поднимался на свой этаж по лестнице, крутя на пальце кольцо с ключами и напевая под нос : "Look at my horse, my horse is amazing...". Эта треклятая мелодия въелась в мой мозг ровно неделю назад, и все никак не хотела уходить с насиженного места. Дома я старался сдерживать себя и эту мелодию, но стоило мне закрыть за собой дверь, как она снова брала своё.

Подойдя к двери тамбура, я взялся за дверную ручку все еще напевая "...sweet lemonade...sweet lemonade...", на мгновение закрыл глаза...

...Резкая боль в руке заставила меня зажмуриться секунду назад. Открыв глаза, я подумал, что с рукой стоило бы обращаться аккуратнее. Бережно подхватив все еще испуганную единорожку правой, неповрежденной рукой, я ускорил шаги и через десять минут стоял под окнами своей квартиры. Свет в окнах не горел, что было вполне нормально, так как мои родители и сестра, жившие со мной до середины прошлого года переехали в Москву. Я же остался тут. Сначала предлогом было "Раз начал учиться тут, то тут и закончу!", но теперь я понимал, что просто не хочу уезжать отсюда. Но я отвлекся...

В подъезде опять темнота, какие-то жадные уроды опять выкрутили лампочку. В очередной раз за сегодняшний день, я наощупь стал подниматься к лифту. Хорошо хоть он работал. Через минуту ключ с легким скрежетом провернулся в замке и мы оба оказались у меня дома. Включив свет, я осторожно положил единорога на пол и под любопытным взглядом больших фиолетовых глаз быстренько скинул с себя сапоги и куртку. Я решил сразу же осмотреть наши раны, эгоистично начав со своей руки. К моему величайшему изумлению, на руке в том месте, где, как мне показалось, целую вечность провисела та собака, не было ран и крови вообще. Был лишь медленно опухающий синяк и пара еле заметных ссадин. Удовлетворенно кивнув себе, я присел на пол рядом с моей "пациенткой". Я не успел и рта раскрыть, как та сама осторожно двинула в мою сторону ногой, на которой виднелись небольшие, влажно блестящие пятна явно свежей крови. Взяв её ногу, я осторожно, стараясь не причинить еще больше боли, осмотрел ее со всех сторон. К моему облегчению, серьезной травмы не было, были лишь несколько глубоких порезов, скорее всего, от битого стекла. Бегло осмотрев пони, и убедившись, что больше нигде ран нет, я наклонился к ней чуть ближе:

 — We need to clean your wounds.

 — Will it hurt?

 — Maybe a bit, but it's necessary

Она покорно опустила глаза и позволила снова поднять себя на руки.

 — Do you have a name?

Я недоуменно уставился на пони. Вот же дурак! Мог хотя бы имя спросить, конечно же оно было у говорящего пони.

 — Pavel. Excuse me, I have absolutely forgotten about politeness. What is yours? And who are you? I've never seen such as you before.

 — Twilight. Twilight Sparkle. And we name ourselves "a pony". I can tell you more, I read a lot of books about the history of Equestria. A lot of centuries ago there was...

 — Wait, wait. We still will have time for conversation, and now it is necessary to take care about your leg.

Смущенно притихшая пони была так забавна! Хмыкнув, я подхватил её и понес в ванную.

Через полчаса я вытирал её полотенцем, в очередной раз отмечая про себя, что грива и хвост у неё просто великолепны, если такое слово вообще подходило к чему-то, идеальному во всех отношениях. Даже запах от неё исходил особенный, запах чистоты и свежего винограда. А неугомонная единорожка с перебинтованной ногой, оживившись, умудрялась одновременно вертеть головой во все стороны, щебетать об истории Эквестрии и задавать кучу вопросов обо всем, что попадалось ей на глаза.

А на глаза ей попадалось абсолютно ВСЁ: начиная от лежащих на столе тетрадей и ручек, старого глобуса на шкафу, валяющиеся в беспорядке компакт-диски и даже кольца на шторах. Тут её взгляд, который, носился по комнате с такой скоростью, что я уже удивлялся, как под ним ничего не загорается, упал на выглядывающий из коридора кончик моего сапога. Кожаного сапога.

 — And what is it? I thought that this is a part of your body. Looks strange, what material they are made?

Я открыл было рот, чтобы ответить, но тут меня словно пронзила молния. Ну как я объясню этой пони, что у нас принято делать обувь из шкур ей подобных? Понимание проблемы постепенно захватывало меня все больше и больше. Нельзя же все время скрывать тот факт, что люди убивают животных ради частей их тел. А еда? В моём холодильнике на самом виду лежала колбаса и недоеденные котлеты, вдруг она их увидит? Она же будет считать меня чудовищем! Придется стать вегетарианцем, это я переживу, но что же делать с одеждой? Обувь, ремни, даже вставки на моем рюкзаке были из кожи. Как бы я не хотел ей лгать, но видимо придется, ничего не сделаешь. Со временем я постараюсь открыть ей правду, но не сейчас, уж точно не сейчас.

 — Why do you keep silence? Something is wrong?

 — These things we call boots. You see, our legs are not as solid as your hooves, so we have to use it to protect our legs.

Нужно было срочно сменить тему разговора, иначе придется давать объяснения о коже, а для этого было еще рано, очень рано!

 — You are too curious for pony, who avoid the death just a few hours ago.

Надо же, я заставил её смущенно замолчать уже второй раз за вечер. У неё даже шерстка на носу слегка потемнела. Краснеет? Интересно, очень интересно...

Молчание слегка затянулось, и я поймал себя на том, что любуюсь своей гостьей. Решив нарушить тишину, я предложил:

 — Let me show you my house

Она, все еще смущенная, кивнула, и жалобно посмотрела на повязку на ноге, а потом на меня.

 — Хорошо, хорошо, сейчас.

Я сам не заметил, как перешел на русский, но пони это, вроде бы, не смутило, видимо, догадалась о чем я говорил по интонации. Осторожно приобняв, я на руках вынес её из комнаты и начал экскурсию по своим "владениям". Переходя из одной комнаты в другую, я в первый раз за время отсутствия родных пожалел о том, что не убирался регулярно у себя дома. Все было более или менее аккуратно расставлено, нигде не лежал мусор, но все покрывал тонкий, но заметный с первого взгляда слой пыли. В спальне и возле гардероба была в беспорядке раскидана одежда, кровать же я не застилал уже вторую неделю. Возле компьютера стояли три чашки, одна с остатками кофе, другая с чаем, а в третьей еще вчера было молоко, но теперь же это, по видимому, стало кефиром. Настала моя очередь смущаться и клясть себя за неаккуратность. Но едва мы зашли в спальню, взгляд пони упал, и уже не отрывался от громадного, во всю стену, шкафа с книгами.

 — Is that all yours?

Я молча кивнул.

Книги. Сколько у меня с ними связано...Книги — это то, что мне всегда дарили немногочисленные знакомые, книги — это череда первых воспоминаний детства, книги — хороший рассказчик, который не потребует взамен ничего. Книги живые, как и истории, которые до поры закрыты их обложками. Но стоит открыть книгу, и все что в ней есть выплескивается на тебя благодатной теплой волной, подобно солнечным лучам в середине ноября, подобно теплому дыханию кошки на твоих ладонях, подобно всепроникающему теплу стакана с чаем.

 — Can i...

Я кивнул снова, подошел к шкафу, осторожно положил единорожку на подушки, взятые с дивана, и начал подавать ей книги, одну за другой, одну за другой...

 — ...Sweet lemonade...

Через пару секунд я был дома. Зашел в прихожую, снял обувь, развернулся, чтобы повесить куртку, повернулся обратно и чуть не откусил себе язык от неожиданности: прямо передо мной в легком хлопке появилась Твайлайт.

 — Твай! Я же просил тебя, больше так не делать! Фууух!

 — Ты постоянно...ээ...пугаться, когда я делаю так, это же так смешно, хи хи!

 — Ага, точно, очень мило с твоей стороны. Ты ошиблась, в таких случаях нужно говорить "пугаешься".

 — Извини, я путаю все время.

 — "Путаюсь." Ничего страшного, ты умница. Никогда бы не подумал, что русский язык можно так хорошо выучить за неделю.

 — Спасибо. — Твай в очередной раз покраснела. До чего же легко было её смутить!

 — Перестань краснеть, Твай, ты и в самом деле заслуживаешь похвалы.

Я скинул с себя свитер, подхватил рюкзак и пошел на кухню. Разложив купленные продукты, я достал кофе, засыпал в турку и поставил на плиту, при этом включив телевизор. По кухне постепенно расплывался густой аромат черного кофе. Я подошел к плите как раз тогда, когда кофе начал закипать. Достав кружку из шкафа, я налил себе кофейку, развернулся и шаг...

 — ХЛОП!

Я подскочил как ужаленный, чуть не расплескав кипевший секунды назад кофе на стоящую прямо у моих ног единорожку.

 — Твайлайт Спаркл! Сколько еще раз мне придется тебе повторять, что ты должна ходить по дому НОГАМИ! Не этими волшебными прыжками!

Пока я кричал, кружку с кофе в моих руках окутало бледно-фиолетовое сияние, и она выплыла из кухни вместе с довольно хихикающей единорожкой. Я прямо остолбенел от такой наглости, но пересилив себя, чтобы не разораться снова, я взял еще одну кружку, снова налил полную кружку кофе, когда за моей спиной деликатно кашлянули. Я сжал кружку покрепче и осторожно, чтобы случайно не задеть эту выскочку, развернулся. Вид у Твай был и довольным и виноватым одновременно. Я вопросительно вздернул бровь.

 — Спасибо за кофе.

 — Не за что, ты же знаешь, что я всегда готовлю и на тебя. Кстати, смотри, что у меня для тебя есть. — Я подошел к стоящему на полу рюкзаку и достал оттуда связку бананов.

 — ДА! — Твай подпрыгнула на месте, но тут же вскрикнула от боли и её раненая нога подломилась. Я тут же бросился к ней, благо, что доставая бананы, я поставил кофе на край стола и успел подхватить.

 — Твай, ну что же ты так скачешь? Ты же помнишь, каких сил нам стоило залечить твою ногу, побереги её еще немного.

Поняша встала на ноги, смущенно сопя носом и, слегка прихрамывая, направилась к книгам. Я, сделав озабоченный вид, протопал в свою комнату к компьютеру.

Нет, я до сих пор не могу поверить: выучить русский язык за неделю! Некоторым лысым обезьянам целой жизни не хватает, а эта маленькая пони спустя всего неделю, как к ней в руки попали сначала англо-русские словари, а потом и полный набор моих старых конспектов, и доступ к учебным пособиям в интернете, которым я её обеспечил уже разговаривает. Способности у неё явно были огромными, и не только к чтению и языкам. Магия. Она владела магией. Нет, вы только подумайте, магия! Еще одна вещь, услышь о которой неделю назад, я бы рассмеялся рассказчику в лицо. Она показала мне пару простейших своих трюков — подняла в воздух вокруг себя целую стаю книг и превратила чайную ложку в яблоко, которое тут же с удовольствием схрумкала. Она говорила, что после попадания в этот мир она не могла использовать магию, но сейчас способности потихоньку восстанавливались. Кстати говоря о мире, когда я услышал о существовании нового мира, где живут такие пони как она, я начал задавать один вопрос за другим: кем ты там работала, как жила, как в том мире, как ты вообще попала в наш мир? Но, к моему величайшему разочарованию, она замыкалась в себе, стоило мне начать задавать вопросы о её прошлом. Единственное, что мне удалось узнать — это то, что она и у себя дома часто работала с книгами. Скорее всего, моя библиотека пошла ей на пользу.

Ничего, я не планировал останавливаться на этих немногочисленных ответах. Как говорят — дорогу осилит идущий.

Глава третья

Вы когда-нибудь обращали внимание на то, сколько разных вещей нас окружает? Я имею ввиду все те предметы, которые кажутся нам самыми обыкновенными, как, например, ручки, газеты, та же техника и прочее. Они окружают нас с самого детства, они созданы нами для нас же, и воспринимаются как должное. А теперь представьте, что вы родились и прожили всю свою жизнь в джунглях, или в горном монастыре, где считается великим событием появление нового человека, причем событием настолько значимым, что о нем говорят еще полгода, даже если путник зашел всего лишь попросить воды. Представили? А теперь представьте, что из этой тихой гавани вас мгновенно перенесли в бурлящий новый мир, полный до краев непонятными вещами и необъяснимыми порядками жизни. Представьте, каково вам будет. Вот, к примеру, перед вами непонятный черный ящик из неизвестного вам материала со стеклянной передней крышкой и целым рядом непонятных значков ниже её. Вдруг вы видите, как внутри ящика начинают появляться люди, города, вещи. Вы в панике, что же это за ужасное устройство, запершее в себе всех этих людей? А может оно и вас сейчас затянет внутрь себя? Кто знает.

Вот примерно так же чувствовала себя и Твайлайт. На следующий день после перевязки она, все еще морщась от боли, начала ходить по всему дому, с опаской поглядывая на незнакомые предметы, ощупывая их, осматривая их. Хорошо, что я был рядом и мог объяснить ей все в мельчайших подробностях. Не знаю, что бы я делал, если бы в тот день у меня не было выходного, ведь даже когда я был рядом, Твай умудрилась обжечься о огонь газовой плиты, облить нас обоих под душем и сразу же после этого, стоило мне отвернуться, полезть рассматривать внутренности работающего компьютера. Хорошо, что я успел отдернуть её любопытный мокрый нос от блока питания... После этого случая я решил записать правила, которым она должна следовать, чтобы ничего не сломать, не разбить, и главное, чтобы не покалечить себя. В правилах я также не разрешал ей залазить в мой шкаф и холодильник, куда я в первый же день в спешке попрятал все кожаное и мясное. Пришлось также ей запретить ей появляться в окнах днем, ибо соседи могли её увидеть. Согласитесь, фиолетовая живая единорожка в окнах квартиры — не самое частое зрелище.

Несмотря на то, что "Мисс Спаркл", как я её в шутку называл, явно любила различные правила и расписания, и даже помогала мне в составлении её собственных ограничений, я не собирался делать из своего дома тюрьму для этой милашки, и при первом же случае хотел вывести её на свежий воздух. Хорошо, что я жил на самой окраине города, и из моих окон были видны поля соседнего колхоза и недалекая березовая рощица. Но она неожиданно отказалась от моего предложения прогуляться, а когда я спросил её, почему, то она ответила "Просто не хочется, спасибо." Я же подумал, что хоть рана на ноге стремительно заживает, но рана, оставленная на её душе острыми когтями страха заживет еще очень не скоро. В тот момент я подошел к насупившейся единорожке, присел перед ней и молча обнял её. Она так же молча прильнула ко мне, и мы стояли так несколько прекраснейших минут в моей жизни. Я видел ее, стоящей посреди ночи у окна, смотрящую на свободу со смесью нетерпения и страха, я знал, чего ей стоил отказ от прогулки, и я не мог этого так просто оставить.

Однажды ночью, когда мы ложились спать, я решился. Подойдя к стоящей у окна пони, я положил ей руку на гриву.

 — Твай, у меня для тебя сюрприз.

Она вопросительно и недоуменно взглянула на меня.

 — Ты доверяешь мне? Поверь, тебе понравится. Пойдем, я покажу тебе наш мир.

Через пять минут мы стояли у старой деревянной двери на покрытом пылью и мусором участке лестницы. Я дернул за ручку, и дверь с чудовищным скрежетом открылась, выпуская нас на крышу девятиэтажки, где я жил. Я приглашающе взмахнул рукой.

 — Прошу!

Ветер тут же взвыл, пронесся мимо нас, заставляя легион маленьких букашек пробежаться по моей спине.Твай осторожно вышла на крышу, с опаской опуская копытца при каждом шаге. Судя по всему, она ни разу не была так высоко, но храбрости ей было не занимать.

Вдали гудел ночной город, заливая окрестности оранжевым заревом, на горизонте светились верхушками немногочисленные городские высотки, перемигивались окна еще не отошедших ко сну квартир. От высоты захватывало дух, хотелось лечь на крышу и ползком двигаться к двери обратно, в кажущийся спасительным подъезд.

 — Вот то место, где я живу. Одновременно красивое и безобразное, тихое и шумное, желающее тебе добра и смерти одновременно. Может быть, есть места и получше, но это место — мой дом, и оно мне по нраву.

Твай завороженно озиралась по сторонам. Казалось, сейчас она меня даже не слышала. Я снял с себя куртку и накинул её на единорожку

 — А теперь, позволь мне показать тебе еще кое что. Взгляни наверх, в небо.

В небе растекалась зимняя ночь, полная звезд и прозрачного воздуха. Красивая, как и любая ночь в любой из дней, но красивая по своему. Редкие облака серебристо — стального цвета величаво проплывали мимо полной луны, которая сегодня казалась необычайно яркой.

Мы сидели рядом, плотно прижавшись друг к другу. Наши взгляды ни на миг не покидали небес. Подобно рукам любопытного младенца, наши взгляды путешествовали по небу, ощупывая, осматривая, восхищаясь. Кажется, я даже чувствовал все что видел наощупь — облака казались мне густыми и слегка влажными наощупь, как кисель или творог, звезды напоминали россыпь сверкающих ледяных шариков, а луна, как ни странно, излучала изнутри себя легкие успокаивающие волны тепла.

Мы молчали.

 — Теперь я понимаю, почему Найтмэр Мун так любила ночь.

Я в удивлении поднял бровь.

 — Найтмэр Мун? Кто она?

 — Она Хозяйка ночи и луны, одна из управляющих нами принцесс. Была. Однажды её охватила зависть к своей старшей сестре, принцессе Селестии, управляющей днем и солнечным светом и теплом за то, что все любили Солнце, а не Луну. Все пони веселились днем, радовались и гуляли, и никто не обращал внимания на ночь.

Я не услышал, но всем телом почувствовал, как сидящая рядом единорожка глубоко вздохнула.

 — Найтмэр попыталась свергнуть Селестию и установить во всей Эквестрии вечную ночь. Хотела, чтобы все полюбили её также, как и ее сестру. Она хотела обожания, преклонения, почтения. Но Селестия одержала победу в битве с ней и изгнала Найтмэр на Луну. С тех пор Найтмэр Мун называют Лунной Кобылицей.

Она вздохнула еще раз. Я же от волнения не мог дышать. Неужели Твайлайт начала мне доверять настолько, что делится со мной такими рассказами? Еще недавно она запиралась в себе, стоило мне только упомянуть её Родину.

 — Это печальная история, Твай. Пойдем домой, иначе окончательно замерзнем.

В квартиру мы спускались в полной тишине, никто из нас не решался нарушить молчание. В такой же тишине мы зашли домой.

Я бросил быстрый взгляд на часы. Часы ехидно показали мне маленькой стрелкой на "II". Вздохнул. Опять "лег спать пораньше", чёрт его дери. Вон Твайлайт всегда ложилась ровно в одиннадцать, ну, за редкими исключениями, вроде сегодняшнего. Почему у меня так не выходит? Обязательно найдется причина, по которой я лягу спать около пяти утра, не раньше. Вот мне бы такую силу воли, как у этой маленькой, вечно смущающейся и милой единорожки. Почему я не могу себя контролировать даже в такой мелочи?

Пока я стоял и сверлил взглядом циферблат часов, одновременно пытаясь дать себе самому ответы, Твай уже легла в постель. Я слышал, как за моей спиной зашуршало одеяло, легко заскрипели пружины в недрах матраца, легкая возня, и все стихло.

 — Ты идешь спать, или так и будешь всю ночь стоять, как истукан?

Тем временем, тонкий ручеёк вопросов, которые насмешливо журчав, пронеслись через мое сознание окончательно разросся и превратился в мощный поток самокритики, который окончательно увел меня в бездну скорбных размышлений о себе.

Вопрос выдернул меня из глубин самотерзания.

 — А? Да, конечно же.

Я быстро разделся и нырнул под одеяло, в тепло. В квартире было прохладно, сказывались старые окна и постоянно дующий в них ветер, поэтому нам обоим хотелось поскорее стряхнуть с себя цепкие ручонки холода. Поплотнее прижавшись к Спине единорожки, ощущая на руках шелк её гривы и постепенно согреваясь, я пробормотал "Доброй ночи, мисс Спаркл" и закрыл глаза.

 — Доброй ночи. Твай подоткнула одеяло возле моего плеча, легонько коснувшись магией моей щеки. Я улыбнулся, вдохнув запах свежего винограда, разнесшийся по комнате, обнял её и окончательно провалился в глубины спокойного, сладкого сна.

Во сне я видел Луну. Надеюсь, Твайлайт тоже она снилась. Хотел бы я, чтобы ей всегда снились только добрые сны, те самые, каких она желала мне каждый вечер.

Что? Я не упоминал, что мы спим в одной постели? А, и в самом деле, не говорил. Ну да, спим, а что тут такого? В первый день Твай сама попросила меня остаться с ней, а потом это как-то вошло в повседневную жизнь. Вы только не подумайте там чего, между нами ничего не было, клянусь! Хотя, признаюсь, что мне не хотелось бы прерывать эту нашу маленькую традицию. Знали бы вы, как замечательно чувство, когда с вами в одной постели засыпает кто-то, кому вы нужны и для кого вы что-то значите. Это чувство сложно передать словами, ему сложно найти равное по значимости ощущение, но я попробую. Возьмите самое лучшее ваше воспоминание, как следует проникнитесь духом вашей памяти, вспомните, что же вы чувствовали в те минуты, о чем думали, чего желали. Прочувствовали? А теперь умножте свои ощущения в двадцать раз, и вы получите приблизительное представление о Счастье.

Глава четвертая.

 — Чёртова погода. Чёртова работа. Чёртова учёба. Чёртовы люди. Чертово всё! — Тощий парень бубня проклятия себе под нос перепрыгивал лужи, то и дело поглядывая на часы и чертыхаясь все громче.

Ага, это снова я. И у меня опять веселое настроение. А посудите сами, чего хорошего возвращаться домой в первом часу ночи зимой, под неизвестно откуда взявшимся в декабре ливнем, да еще и уставшим , как собака. Ничего хорошего, точно. А тот факт, что мне опять ложиться спать не раньше пяти утра и вовсе должен был загнать планку моего настроения ниже Марианской впадины. Но знаете что? Чем меньше мне оставалось пройти до дома, тем легче мне становилось. Дома меня ждали. Я знал, что стоит мне закрыть за собой дверь, как за моей спиной раздастся хлопок, довольная своей проделкой Твайлайт подхватит из моих рук сумку и понесет разбирать её на кухню, а я наконец смогу с ней поболтать. Побыстрее бы...

Остаток дороги пролетел незаметно, благо оставалось пройти не больше километра. Вот и мой дом, подъезд, лифт, моя дверь. Устало захлопнул за собой дверь, с облегчением опустил сумку на пол.

 — ХЛОП!

 — Твай, ну ты же знаешь, что ЭТИМ меня врасплох больше не застать. — Я даже не развернулся на хлопок.

 — А этим? — Мне на плечо легла рука. Аккуратная женская ладошка с тонкими пальцами и коротко остриженными ногтями фиолетового цвета.

Знаете, за всю жизнь я был абсолютно шокирован дважды, и оба раза виновницей была эта единорожка. Но как её называть теперь?!

Я резко развернулся, мой безумный взгляд упал на её глаза, ставшие человеческими. Все еще не веря в происходящее, я принялся осматривать её. Из маленькой застенчивой и жутко любознательной фиолетовой единорожки получилась молодая девушка примерно лет двадцати двух на вид, невысокая, таких обычно называют миниатюрными. Яркие фиолетовые волосы с прядями более светлых и темных оттенков, несмотря на нестандартность цвета казались необыкновенно живыми. Личико у неё было с тонкими, аристократичными скулами, заостренным подбородком и слегка вздернутым носиком. Глаза же лишь поменяли форму, на меня по прежнему смотрели два омута, наполненных ярко — фиолетовой бесконечностью. Одета она оказалась в мои джинсы, которые ей пришлось подвернуть снизу и в мою любимую рубашку, вот только одежда теперь отливала легким фиолетовым оттенком. Единственное, что отличало её от обычного человека — маленький, закрученный спиралью рог, торчащий из середины челки.

 — КАК ТЫ ЭТО СДЕЛАЛА?! — Каким бы спокойным я не был, но сейчас я не мог говорить тихо. — КАК!? А ГЛАВНОЕ, ЗАЧЕМ?!

 — Ну как тебе? Я до самого конца не была уверена, что получится.

С трудом отдышавшись, я заставил себя успокоиться и говорить тихо.

 — Ты понимаешь, что могло произойти, если бы заклинание пошло не так? Понимаешь? А ты уверена, что заклинание обратимо? Ты пробовала вернуться в облик пони? А я? Ты понимаешь, что меня сейчас чуть удар не хватил? Вот уж не ожидал от тебя, как ты могла стать такой легкомысленной, ты же обычно продумываешь каждую мелочь и не рискуешь!

На каждую мою гневную фразу Твай отвечала кивком, однако её взгляд был полон не только смущения и вины, но в нем еще явственно читалась уверенность вперемешку с торжеством.

 — Но ведь получилось же! — Твай воспользовалась моей передышкой и прервала гневную тираду.

Я поперхнулся. Выдохнул и обреченно махнул рукой.

 — А что уже сейчас говорить, дело то сделано.

 — Именно! — Твайлайт с довольным видом подхватила мою сумку магией и придерживаясь стен отправилась на кухню. Очевидно, ей понадобится время, чтобы привыкнуть к новому телу, научиться ходить и использовать руки вместо магии.

 — Твай! — Единорожка оглянулась — Поздравляю, ты изобрела новое заклинание.

 — Спасибо. Мне кажется, именно твоей похвалы мне не хватало весь день.

 — Это что, мне? Для меня? Серьезно?

 — Конечно же тебе. Извини, что не спросил, какие тебе больше по душе, но, надеюсь, эта подойдет.

Твайлайт в растерянности крутила в руках небольшой тканевый сверток, перевитый ленточкой.

 — Открывай же, чего ты ждешь?

Твай сосредоточила свои усилия на узелке, который я специально завязал трижды.

Знаете, я еще ни разу не видел такой талантливой особы. Можете себе представить, она научилась ходить и пользоваться руками буквально за неделю! Конечно, после её фокуса с изучением русского языка каждое её новое достижение уже не так глубоко впечатляло, но ей стоило отдать должное. Конечно же, я помогал ей как мог, несмотря на все её упрямые попытки отвергать мою помощь и справляться исключительно своими силами. В первый день она передвигалась только вдоль стен, стараясь хотя бы удержать равновесие, на третий день она научилась держать осанку и перестала помогать себе магией в любых мелочах, как, например, при чаепитии, а на пятый она начала активно жестикулировать, и даже сплясала некое подобие танца ни разу не споткнувшись о свои новые ноги. Я просто не мог не поощрить такой прогресс хотя бы небольшим подарком, что я и сделал. Подарок же был и последним экзаменом — Твай должна была распутать узел пальцами, не используя магию.

 — Не представляю себе, как вы, люди, пользуетесь только руками всю свою жизнь. — Единорожка раздраженно заворчала и сдула свесившуюся

на глаза прядь волос, ни на секунду не переставая терзать узел. Я даже пожалел её на секунду, так как знал, что её настойчивость и немалая доля упрямства в таких делах, не говоря уже о распирающем её любопытстве не дадут ей оставить сверток в покое.

 — Ага! — Ей наконец удалось распутать ленту, и сейчас она с увлечением разворачивала сверток.

 — Что скажешь? Нравится? Я не раз задумывался о том, что же можно подарить одной маленькой умной пони, но твоя последняя выходка помогла мне выбрать. Примерь, мне самому не терпится увидеть её на тебе.

Твай, все еще слегка ошарашенная, держала в руках небольшую шляпку — цилиндр. Медленно, словно не своими руками (хотя так оно, по правде говоря, и было), она подняла шляпу на уровень глаз, завороженно смотря на неё.

Через минуту она уже вертелась перед зеркалом, примеряя шляпку то так, то эдак. Шляпа, как и любая одежда, которую Твай надевала, постепенно приобретала легкий сиренево — фиолетовый оттенок. Смотрелось завораживающе и волшебно.

 — Ну не томи уже, скажи, нравится ли тебе? — Твай оторвалась от зеркала, улыбнулась и молча кивнула. Вдруг она легко вздрогнула, переменилась в лице, словно какая-то мысль внезапно пронзила её сознание.

 — Ссс — пасибо... Но как я могу получать подарки от тебя? Ты и так сделал для меня слишком много. Ты спас мне жизнь, ты дал мне пищу и кров. Ты стал для меня другом. Это я должна благодарить тебя, я должна дарить тебе подарки...

 — Ты сама стала для меня подарком, глупая. Твоё появление — лучшее, что происходило со мной. — Мои слова заставили девушку, стоящую передо мной смущенно улыбнуться.

 — И кроме того, у меня есть еще один подарок для тебя. Я хотел бы показать тебе город. Если ты, конечно же, захочешь.

Конечно же, она согласилась.

Ближе к полудню того же дня мы сидели на кухне и мирно потягивали чай из огромных поллитровых кружек. Я был немного взволнован, Твайлайт же, хоть и чувствовала мое напряжение, не подавала виду, все еще радуясь подарку. Шляпка не исчезала с её макушки ни на минуту с того момента, как впервые там оказалась, а вместе со шляпой не покидало её и счастливое, радостное, даже слегка мечтательное выражение лица. Как мне не хотелось срывать эту улыбку с её губ!

 — Твай, прежде чем мы пойдем, я хотел бы рассказать тебе все то, что тебе нужно было бы узнать о людях еще в первый же день.

 — Говори, я слушаю.

И в этот самый момент я понял, что даже не знаю, как ей рассказать все о нас. Рассказывать ей по чуть — чуть? Про то, что мы используем животных, что для нас они не более, чем вещь, чем источник мяса и шкур? Рассказать ей, что никого в нашем мире не удивляет и не шокирует новость об очередном убийстве? О том, что мы сталкиваемся с криминалом ежедневно? О войнах, в конце концов? О множестве способов убить себе подобного, которые человечество придумало за века своего существования? О том, что наш вид не раз стоял на пороге массового истребления и, возможно, полного уничтожения? Рассказать ей, как мы относимся к собственному миру? Выложить ей все сразу? Но тогда она ужаснется и...и...я не знаю. Раскрывать перед ней правду понемногу? А вдруг она узнает о чём-нибудь раньше, чем я успею ей об этом рассказать? Она же будет уверена, что я скрывал от неё правду все это время, что я такой же монстр, какими она будет видеть остальных людей. Что же мне тогда делать?

Будь что будет.

Я рассказал все. Все, что только приходило мне в голову, все, о чем я вспоминал.

 — Наша раса ужасна. — Я замолчал. — Я рассказал тебе все плохое, что я помнил о человечестве. Есть и хорошие люди, я уверен, что есть. Но их немного. Совсем немного.

Тишина. Я не смотрел на неё.

 — Я должен был рассказать тебе все это в первый же день, но я боялся потерять тебя. Ты была так напугана тогда, я боялся, что ты пропадешь. Я и сейчас боюсь...

Тишина.

 — Твай?

Я поднял голову, посмотрел на её руки, стараясь не глядеть на её лицо, боясь встретить её взгляд.

 — Прости, что не рассказал тебе все это раньше. Прости, что скрывал. Что ты теперь будешь думать обо мне?

 — То же, что и всегда. Ты мой друг, и я никогда не изменю свое отношение к тебе.

 — Друг?

Я не ослышался? Друг? О, давно меня никто так не называл. Друзей у меня никогда не было, и по отношению к себе я слышал это слово только в раннем детстве. Друг... Она считает меня близким человеком. Не тем, кто спас ей жизнь, не тем, кому она должна, нет. Друг.

 — Спасибо, Твайлайт.

 — Пойдем, ты обещал показать мне этот ужасный мир, забыл?

Знаете, даже такая простая с виду штука, как подготовка к походу с девушкой в город может быть ужасно утомительной. Я абсолютно не задумывался об одежде для Твай, раньше она была ей не нужна, но теперь... Женской одежды у меня совсем не было. Единственное, о чем я позаботился — это пара комплектов женского белья, и то мне чертовски повезло, что любая надетая на единорожку одежда магическим образом подходила ей по размеру. Сейчас же я столкнулся с этой проблемой лицом к лицу, и у меня был только один вариант её решения — открыть перед Твай свой платяной шкаф. В итоге, она обзавелась парой брюк, джинсов, несколькими свитерами и рубашками и парой маек. Кроме того, ей чем-то приглянулся мой пиджак, который абсолютно не подходил ни к одной выбранной ей вещи. Не пойму, что она в нем нашла? Как бы то ни было, к концу часа одежда была подобрана, и передо мной стояла девушка, одетая явно по мальчишески. Но знаете что? Ей это было к лицу. Мне чертовски нравилось, а Твай, похоже, была в восторге. Последними чертами к её образу стали высокие сапоги, которые я нечасто надевал, длинное пальто и, конечно же, шляпа — подарок. Я попросил Твай заколдовать шляпу, чтобы та не слетала от ветра или прочих глупостей. Я не хотел, чтобы кто-нибудь видел маленький рог, который эта шляпа скрывала.

 — Ну как тебе город? Что скажешь?

Мы сидели на низком заборчике, прямо за которым начинался крутой обрыв, поросший кустами и редкими деревьями, которые, впрочем совершенно не закрывали великолепный вид на начинающую замерзать реку, пустую в это время набережную и на светящийся оранжевым заревом город вдалеке.

 — В твоем городе много необычных вещей. Никогда бы не подумала, что силу молнии можно использовать так, как делаете это вы. А эти "машины", ты просто обязан мне рассказать, как они работают! А эти... — Кажется, её понесло.

 — Стоп, Твай, погоди, не так быстро. — Я вздохнул. Она никогда не останавливалась на одном вопросе, и просьба объяснить любую мелочь означала минимум час чего-то, очень похожего на допрос. — Давай-ка пойдем домой, а по пути можешь спрашивать меня о чем угодно.

 — О чем угодно? — Она усмехнулась. — Ну хорошо, ты сам это сказал.

Черт, вот сейчас я начал клясть свой чересчур длинный язык по настоящему. Я уже хорошо знал Твайлайт, и уже представлял, как далеко заведет ей любопытство. В вопросах она себя не ограничивала, а просто отказаться отвечать я не мог, это значило бы нарушить слово и соврать, а вранья эта девушка ой как не любила. Однажды я обещал ей вечером сварить кофе по новому рецепту, если та поможет мне убрать в доме. Свою часть договора она выполнила, магия навела порядок буквально за пять минут, мне даже не пришлось особенно помогать, а вот когда я пришел с работы, я обнаружил, что кофе кончился, а ближайший ко мне круглосуточный магазин был в двадцати минутах ходьбы. Естественно, я поленился пойти и пообещал сделать кофе в следующий раз. Единорожка ужасно обиделась и следующие два дня вообще не разговаривала со мной.

Ну и как мне теперь поступить? Думай, думай... Додумать мне не дали. Вопросы посыпались один за другим, хорошо хоть Твай задавала вопросы исключительно обо всем увиденном за сегодняшний вечер. Машины, автобусы, электричество, странные движущиеся рисунки на столбах, деньги и куча других вещей, только успевай отвечать. Откуда, скажите на милость, у нее вообще такая тяга к знаниям? В итоге домой я пришел совершенно измотанным, но поняшу это не слишком-то волновало. Выглядела она абсолютно счастливой, такой я её еще ни разу не видел. Казалось, она вся светится изнутри светом мягкого фиолетового оттенка. Так оно и было, вообще-то, только светился один рог, и его свет пробивался прямо через ткань шляпы, делая шляпу похожей на необычный ночник.

Закончив отвечать на вопрос о том, из чего люди делают краску для автомобилей (Да, она дотошна даже в таких мелочах), я перебил её:

 — Твай, дай мне передышку.

 — Эй, ты же говорил, что ответишь на все мои вопросы!

Конечно, как же я мог это забыть. К счастью, за время, пока мы шли домой, у меня родился план.

 — По моему не слишком то честно с твоей стороны заставлять меня отвечать на твои вопросы. Давай поступим так: я отвечу на твой вопрос, если ты ответишь на мой. Вопрос за вопрос, согласна? — Я наконец снял с ног сапоги и не дожидаясь ответа пошел на кухню ставить чайник на огонь. Чашка горячего чая с такого мороза не повредит. Я предпочёл бы чашку кофе, да покрепче, но тогда бы пришлось заваривать порцию и для Твайлайт. Она и так сейчас была не на шутку взбудоражена прогулкой, даже слишком взбудоражена. Вообще-то, кофе влиял на Твай на удивление слабо, если вообще хоть как-то влиял, но я предпочёл бы не рисковать. Не слишком уж я был уверен в своих силах и способностях, чтобы в случае чего выдержать тот шквал вопросов, которыми она бы меня завалила. А от кофе Твай вряд ли бы отказалась. Кофе во всех его проявлениях, как я успел заметить, был её огромной слабостью. Что же касается вопросов... Конечно же, она согласится, в этом случае я не оставил ей выбора. Вопросов, без всяких сомнений, теперь точно станет меньше, но я был готов поспорить, что Твайлайт будет думать над каждым словом, выбирая наиболее щекотливые вопросы. Ну что же, никто не запрещает мне поступить точно так же!

Глава пятая

Его шаги затихли на кухне, загремел чайник, послышался запах дыма. Опять он взял эти "спички", говорила же я ему, что от их запаха я постоянно чихаю! Но я не могла сейчас злиться на него, ведь прогулка по городу была просто замечательна. Раздевшись, я юркнула в ванную скорее греть руки под горячей водой. Хм, надо будет обязательно спросить, как же они нагревают воду без магии и как вода вообще поднимается на такую высоту, если все трубы под землей. Ох, нет, этот вопрос я задам как-нибудь позже. "Вопрос за вопрос", надо же! Наверняка будет задавать непростые вопросы, и наверняка о моём прошлом. Что делать? Ммм, в такие моменты так не хватает Спайка, он всегда наводил меня на полезную мысль или тут же подавал нужную книгу. Так что же делать? Придумала! Если задавать ему такие вопросы, на которые он не сможет ответить, то он и не сможет меня спрашивать! Надо лишь постараться, чтобы мой вопрос был первым...

Вытерев руки, единорожка вышла из ванной и на секунду задумалась. "Какой же вопрос можно задать? Про его семью? Спросить, почему он один? Нет, не то, нужно что-то посерьезнее..."
 — Твай, чай готов! Идешь?

 — Да, я сейчас!

Понимая, что по дороге на кухню я так и не успею ничего придумать, я бросила это бесполезное занятие. Так и быть, пускай спрашивает первым, за сегодняшний вечер я и так задала вопросов больше, чем, наверное, за все время нашего знакомства.

Присев в кресло и взяв стоящую на столе кружку с чаем, отпила глоток. Молчание затянулось.

 — Неужели у тебя кончились вопросы, Твай?

Он что, хочет, чтобы я его начала спрашивать первой? Хм, ну хорошо...

 — Вопрос на вопрос, а? Скажи, зачем ты меня спас тогда?

Он задумчиво посмотрел на меня.

 — Я сам не знаю, когда я шел на шум, я еще не знал, что там увижу. Но когда увидел, что это не просто собачья драка то понял, что не смогу сейчас отвернуться и пойти дальше. Я не знал, что увижу там тебя, но даже если бы там оказался кто-нибудь другой, я все равно не прошел бы мимо.

Я задумалась. Шел неизвестно зачем на непонятные звуки, не зная, что его ждет за поворотом? Интересно...

 — Хорошо. Можешь спрашивать ты.

 — Знаешь, может ты сама и не замечаешь, но в последнее время я все чаще вижу тебя грустной. Ты скучаешь по своей старой жизни? По своему дому? Расскажи мне, где ты жила.

Твай мгновенно изменилась в лице, задумчивую улыбку будто смыли, теперь на лице была только тоска, чашка с чаем у нее в руках подпрыгнула, она на мгновение закрыла глаза. Лишь на мгновение. Через секунду она с хитрецой смотрела на меня.

 — Ох, в дереве. Теперь мой вопрос?

Опять она начала ловить меня на слове! И ведь не поспоришь, на вопрос она ответила. Ну, хорошо...

 — Хорошо, хитрюга, ответ засчитан, хоть я и ждал не такого.

"Хитрюга" удовлетворенно кивнула, на мгновение задумалась и потом указала пальцем на своё бедро.

 — Скажи, по людским меркам ты уже достаточно взрослый, так ведь?" — Я кивнул — "Почему у тебя тогда нет кьютимарки? Неужели ты так и не нашел свой талант?

Что? Эта странная отметина не просто рисунок на коже или татуировка?

 — Талант? При чем тут талант? Разве это не простой рисунок?

По личику Твай скользнула тень недоумения.

 — Подожди, я разве не говорила? Каждая пони, которая понимает, в чем она особенная, получает такую... Так. Ты же отвечаешь вопросом на вопрос! — Задумчивый взгляд в мою сторону — Тогда по-другому спрошу. Скажи, у вас ведь каждый занимается тем, что у него получается лучше всего, так? То, чем ему лучше всего заниматься., тем, что ему нравится. Или я ошиблась?

Если у неё и был талант, то это, несомненно, талант задавать чертовски непростые вопросы...

... Никогда бы не подумала, что такой простой вопрос может вызвать такую реакцию. Легкая улыбка пополам с выражением интереса и любопытства на его лице мгновенно сменились на выражение грусти и задумчивости. Немного помолчав, он, наконец, ответил:

 — Если бы все было так, как ты говоришь. — Секундная пауза — Очень часто люди вынуждены заниматься нелюбимым делом чтобы заработать на жизнь.

Молчание.

 — Знаешь, Твай, часто выходит так, что человек проживает всю свою жизнь даже не зная, что у него есть особый талант.

 — Что? До старости... Без таланта? Как? Я не понимаю, ведь у каждого должна быть своя способность, своё умение. Я не понимаю...

 — В нашем мире очень сложно заработать на жизнь некоторыми талантами, поэтому в первую очередь человек занят поиском работы, которая даст ему возможность зарабатывать достаточно, чтобы прожить. Например, если твой талант — умение рисовать, то заработать на жизнь будет очень непросто. Люди не считают создание картин необходимой вещью, и поэтому редко платят начинающим художникам суммы достаточные даже для выживания. — Он снова замолчал, слепо уставившись в одну точку где то на полу. — Именно поэтому приходится искать другую работу, нелюбимую, но позволяющую выживать.

Я ничего не понимала. Как вообще может быть так, что человек не находит своего таланта? А даже если находит, то в большинстве случаев, получается, он не может его развивать, наслаждаться им, просто приносить радость другим людям? Почему человек, у которого великолепный голос, который может заставить своим пением горько плакать или скакать в эйфории должен забросить свой дар? Почему? Почему скульптор, который может вырезать из бездушного куска камня статую настолько прекрасную, что от неё не захочется отрывать взгляда должен работать на стройке? Почему кулинар, чьи блюда одним своим запахом способны заставлять рты мгновенно наполняться слюной должен работать курьером? Зачем же тогда человеку особый талант, дар, которым он не может пользоваться? Неужели то, что в Эквестрии — дар и чудо, в этом мире — проклятие?

Как такое возможно?

Из бездны мыслей меня выдернул взволнованный голос:

 — Твай, ты в порядке?

 — Да, просто задумалась. Твоя очередь, спрашивай.

 — Раз уж мы начали разговор о твоей странной отметине, не объяснишь ли ты мне, что это? Ты сказала, что это не просто рисунок, значит, это что-то важное?

 — Ох... Хорошо, слушай. Когда пони понимает в чем состоит ее особый талант, в чем она отличается от других, она получает... то есть, у нее появляется такой рисунок, как напоминание о ее таланте.

 — Хм. И этот рисунок определяет всю последующую жизнь пони?

 — Конечно же нет! Смотри, ведь ты получаешь кьютимарку не насильно, а тогда когда понимаешь себя. Она как будто спит у тебя внутри, и ее нужно просто осознать. Ведь и здесь, у вас, те люди, которые поняли свой талант — это же не заставляет их заниматься только этим?

 — Для некоторых это становится навязчивой идеей. — Он засмеялся. — Кьютимарка, надо же! Спрашивай, твоя очередь.

В глазах единорожки появилась сначала задумчивость, потом легкая растерянность.

 — Скажи, а из чего сделаны те штуки, которые вы, люди, используете вместо подков? Я забыла, как же они называются...

Чёрт. Только не это...

 — Сапоги.

 — Да, точно, сапоги. Из чего они сделаны? Материал похож на ткань, но это какая-то очень необычная ткань. Как делают подобное? Пропитывают зельями, или что-то еще?

 — Твай, это не ткань. Помнишь наш разговор перед выходом в город? Я рассказывал тебе о людях. Я говорил тебе, что мы используем части убитых животных. Твай, это коровья кожа.

С каждым моим словом на её лице все чётче и чётче проступала печать ужаса и отвращения. С видимым усилием она взяла себя в руки.

 — Но... но почему нельзя использовать что-то другое? Ты же рассказывал мне про изобретения ваших алхимиков, ты говорил, что люди научились делать прочные ткани, не пропускающие воду. Зачем же продолжать убивать ради...этого?

 — Эти ткани и материалы не так долговечны и удобны. И при их производстве используют столько яда, что местность вокруг заводов не восстанавливается десятилетиями. Пойми Твай, человечество не изменить. Большинство людей не видит в убийстве ради мяса или кожи ничего плохого.

Звенящая тишина.

 — Твай? Сапоги, в которых ты была в городе тоже из кожи.

Её кожа стремительно приобрела бледно-фиолетовый оттенок. Казалось, она с трудом борется с одолевающей её тошнотой.

 — И... И я целый день ходила в чужой... Чужой коже?

 — Да.

Твайлайт дрожащей рукой взяла чашку с остывшими остатками чая и одним глотком осушила её.

 — Прости, что я не сказал тебе сразу. Но ты должна понять, привыкнуть к нашему миру, чтобы быть готовой, если вдруг увидишь или узнаешь о чём-нибудь более неприятном или даже страшном.

 — Я...

 — Прошу тебя, прости. Я всего лишь хотел, чтобы ты начала привыкать к нашему миру. Хоть понемногу, но начала. Надеюсь, что кожаные сапоги — это самое страшное, что ты увидишь в нашем мире.

Твайлайт внезапно улыбнулась, и эта улыбка была какой то...неестественной, безумной.

 — А из человеческой кожи у вас сапог не делают?

 — Полвека назад делали портфели и папки. Некоторые из людей.

Саркастический смешок.

 — И почему же перестали?

Этот вопрос я проигнорировал.

 — Знаешь, это очень непростой вопрос. Люди считают себя вправе делать сапоги из животных, но не любят, когда сумки делают из них самих. Не спрашивай меня, почему так. Прости, но я не могу ответить на этот вопрос. Один человек не может ответить за всех.

 — Угу. Просто... — Она указала рукой на рог. — Я ведь единорог. Пони. И мне немножко неуютно это все... И да, извини меня. Я не могу винить тебя за всех.

 — Спасибо. Знаешь, хоть ты и похожа внешне на наших пони, ты совсем не такая, как они. Готов поспорить, ты окажешься куда более умной, чем большинство людей.

Твай слегка нахмурилась и проворчала:

 — Готова поспорить, те люди из которых делали сумки, тоже были гораздо умнее многих людей. Во имя Селестии, кожа мертвых животных!

По всему телу единорожки прошла волна озноба. Я решил сменить тему.

 — Ты не замерзла? Тут не так уж и тепло.

 — Что? А, нет, спасибо, что спросил. На мне же столько одежды, как я могу замерзнуть? Вот, кстати, я давно уже хотела узнать. Зачем вы, люди, носите одежду даже тогда, когда вам не холодно?

 — Эй, хватит хитрить, сейчас моя очередь!

 — Хорошо, хорошо... — Твай смущённо потупилась. — Я просто совсем забыла, чья очередь спрашивать...

Я примиряюще улыбнулся.

 — Ты мне так и не рассказала, где ты жила раньше. Расскажешь мне в двух словах о том месте?

 — Эммм...

... Мне кажется, или она всеми силами старается избежать вопросов о своём прошлом?

 — Эммм... В одной маленькой деревушке. Милые соседи, красивые домики, фермы, рядом лес и речка.

Деревня? Ни за что бы не подумал. Все же она не похожа на пони, которая всю жизнь провела в деревне. Я решил озвучить свои подозрения.

 — Ты ведь не всегда жила в деревне, верно?

 — Почему ты... С чего ты взял?

 — Ну, обычно люди и пони, выросшие в деревне, они более...простые, что ли. Ты же не такая. Ты чертовски умна, ты мгновенно учишься всему новому, ты принесла с собой целую сумку далеко не самых простых книг. Ты слишком непроста для жителя маленькой деревушки, Твай.

 — Но ведь это еще ничего не доказывает. Я вот читала, что один из ваших великих ученых, Ломоносов, был родом из деревни. Он стал тем, кем он стал только благодаря своему упорству и желанию.

 — Таких людей совсем немного, они исключение из общего порядка вещей, тут-то ты спорить не станешь? Кстати, не скажешь мне, как называлась та деревня?

 — Понивилль. Это уже твой третий вопрос подряд, не заметил?

Не заметил? Ну — ну, хе хе хе... Я скорчил жутко довольную мину.

 — Квиты! Так каков твой следующий вопрос?

Твайлайт нетерпеливо тряхнула гривой фиолетовых волос. Даже в человеческом облике её волосы были великолепны, и каждое легкое движение заставляло её гриву жить собственной жизнью. Иногда мне казалось, что её волосы пропитаны магией точно также, как и её рог.

 — Я уже задавала его тебе. Почему люди все время ходят в одежде?

 — Конечно же, чтобы не замерзнуть. Посмотри на меня...

 — Да, да, это я поняла. — Твай снова нетерпеливо взмахнула головой, заставив меня завороженно уставиться на движение её гривы. — Я не понимаю, почему вы носите одежду даже тогда, когда тепло? Я видела на рисунках, что вы даже купаетесь и загораете в одежде.

 — Хм, как бы тебе сказать, Твай...Если вкратце, то люди считают неприличным выставлять напоказ некоторые части своего тела...

 — А — а — а...

Я почти забыл, как мило она выглядит, когда смущенно краснеет.

 — Мой вопрос?

 — Да, спрашивай.

 — Знаешь, меня до сих пор удивляет то, что ты не убежала от меня сразу же, как я отогнал собак. Только если подумать, незнакомый мир, неизвестно кто в два раза больше тебя несёт тебя к себе домой, и кто знает, что у него на уме? Ты выглядела тогда ужасно испуганной, Я бы не удивился, если бы ты рванула подальше сразу же, стоило бы мне только коснуться тебя.

 — Ты... Ты говорил со мной.

 — Что?

 — Ты говорил. Ты был первым разумным существом, которое я встретила.

Она мрачнела на глазах. Воспоминания, которые она сейчас переживала точно были не из приятных. Сглотнув комок в горле, она продолжала:

 — Знаешь, какие мои первые воспоминания в этом мире? Темнота, свист ветра в ушах, падение, боль, холод, потом страх, я бежала куда-то от этих тварей, продиралась через какие-то кусты, потом меня прижали к этому камню. Отчаяние. Обреченность. Я сжалась в комок у этого камня, думая, что для меня все кончено. А потом я услышала шум, крики, но не решалась посмотреть, мне тогда уже было все равно.

Она шмыгнула носом и затихла.

 — А потом пришел я.

Она молча кивнула, посмотрела на меня и продолжила.

 — Ну куда бы я тогда пошла? Обратно к тем тварям? Ты был первым, кто не желал мне зла.

Она опустила глаза и издала странный звук, не то вздох, не то всхлип.

 — Знаешь, мне очень неловко, что ты для меня всё это делаешь... Я живу в твоём доме, хожу в твоей одежде, ты тратишь на меня своё время. Скажи, я ведь тебе мешаю? Со мной, наверное, тяжело, я устраиваю постоянный бардак в твоём доме, всюду раскидываю книги. Да и сейчас я замучила тебя вопросами, ведь так?

Зачем я только задал ей этот вопрос! Она же теперь покоя себе не даст, будет думать, что она лишняя в моём доме, еще чего доброго уйти вздумает, и остановить не смогу. Уйдет, когда меня дома не будет, и все, поминай как звали. Нет уж!

Никогда я ещё не чувствовала себя такой виноватой. А в самом деле, он же столько для меня делает, а что я сделала для него? Что, если он однажды прогонит меня? И будет абсолютно прав.

Я слишком задержалась здесь. Если приходишь в гости, нельзя злоупотреблять гостеприимством радушных хозяев. Решено. Задержусь еще ненадолго, и уйду при первом же удобном случае.

 — Твайлайт Спаркл, ты этого не сделаешь.

Я удивлённо уставилась на него.

 — Я не говорила, что собираюсь уходить.

 — Только что сказала.

 — Но...

 — Твай, твоё появление — одно из лучших событий в моей жизни, и я не собираюсь тебя отпускать только потому, что ты себе чего-то там напридумывала.

 — Что...

 — Ты стала для меня той, с кем я могу поговорить на абсолютно любые темы. Той, кому я доверяю. Другом, Твай. И я не отпущу тебя просто так.

Поначалу он говорил с жаром и энергией, но последние слова он произнес совсем тихо, словно неуверенно. Друг... Я вдруг поняла, что за всё время, что я живу в его доме, я ни разу не видела, чтобы к нему кто-нибудь приходил или писал письма.

Его голос вернул меня из размышлений в реальность.

 — Твоя очередь спрашивать, Твай.

 — Хорошо. Скажи мне, что ты подумал, когда меня увидел в первый раз? Почему ты взял меня с собой?

 — Знаешь, при самых сильных эмоциях эти самые эмоции вымывают из головы абсолютно все осознанные мысли. хотя, если быть честным, одна мысль у меня была.

 — Какая же?

Кажется, он слегка покраснел.

 — Ну, эммм... Я подумал, что ты мне кажешься. Что у меня опять... А, неважно. А оставить я тебя там просто не мог. Ты нуждалась в помощи, это и была главная причина.

Я чуть не проговорился. Следовало бы получше следить за языком, да и направление беседы стоит поменять, прекрасно помню, насколько бывают сложными её вопросы.

 — Ты говорила, что у каждого пони свой талант, и его талант отражает кьютимарка. Какой же у тебя талант?

Твай снисходительно усмехнулась.

 — Магия, естественно.

 — Только не говори, что ты единственная в Эквестрии владеешь этими волшебными штучками .

 — Конечно же нет. Просто у меня... Эээ... Получается немного лучше, чем у остальных.

 — Твои способности начали проявляться после того, как ты получила кьютимарку, не так ли?

 — Да нет же! Кьютимарка появляется после того, как ты находишь свой талант, то есть не кьютимарка определяет твой талант, а наоборот, ты своим талантом раскрываешь кьютимарку.

 — Мне почему-то кажется, что кьютимарка определяет будущую судьбу пони. Она что-то вроде клейма, которое до конца твоих дней будет за тебя определять твои увлечения, любимые дела, работу, наконец.

Твай слегка ошарашенно уставилась на меня.

 — Да нет же, совсем наоборот! Кьютимарка — это как ... Эммм... Напоминание тебе о твоём таланте. И появляется она только тогда, когда ты находишь своё истинное призвание, то, что тебе нравится, и что будет тебе нравиться на протяжении всей жизни. Вот скажи, какая, по-твоему, у тебя должна быть кьютимарка?

Он с деланным равнодушием пожал плечами и хмыкнул куда-то в сторону.

 — Я не знаю, ты мне скажи. Ты же волшебница, не я.

Неужели он не может понять самых основополагающих истин?

 — Да будь я хоть трижды волшебницей, я не смогу ничего сказать тебе о твоей кьютимарке. Кьютимарки выше волшебства в обыкновенном его понимании. Кьютимарка не несет для всех пони одинаковый смысл. Вот смотри, я была знакома с одной замечательной пони по имени Черили. Она учитель в младших классах и она очень любит детей. Знаешь, какая у неё кьютимарка?

 — Понятия не имею.

 — Букет улыбающихся ромашек.

Хм, это было явно не тем, что я ожидал услышать. Разве кьютимарка не должна в точности передавать талант и призвание пони?

Пока я размышлял, Твай продолжала увлеченно рассказывать, и на мгновение, я залюбовался ей. Сейчас она напоминала преподавателя, читающего лекцию глупым студентам — первокурсникам. Читающего с любовью и удовольствием, с готовностью объяснить любой заинтересовавший студента момент лекции. Она чем-то неуловимо напоминала мне моего первого классного руководителя...

 — ...в этом вся суть кьютимарки. Ты вообще меня сейчас слушал?

Я потряс головой, вытряхивая из мыслей кучу старых, пропахших школьным мелом и книжной пылью воспоминаний.

 — Конечно слушал. Получается, у некоторых пони кьютимарка отражает не их призвание, а основную черту характера?

 — Ну да, в каком-то смысле ты сейчас прав.

 — Значит, некоторые кьютимарки позволяют самому выбирать?

Да нет же! Пойми, не кьютимарка определяет твой талант и твоё будущее, а твой талант определяет кьютимарку. Кьютимарка — всего лишь напоминание тебе о том, кто ты есть, в чём ты хорош.

Она задумалась на мгновение, хихикнула и продолжила.

 — Знаешь, у нас маленькие жеребята придают слишком большое значение кьютимарке, не понимая до конца её сути. Они думают, что получив кьютимарку, они сразу же раскроют свой талант. Совсем как ты.

Ну, тут она права. Я пока что мало понимал об этих "Кьютимарках".

 — То есть выходит, что кьютимарка — это еще и символ моральной зрелости? Знак того, что пони осознала свою суть и свой талант?

 — Да, можно сказать и так. Хотя... Те, у кого нет кьютимарки в чем-то богаче тех, у кого она уже есть. Их еще только ждет радость понимания себя.

 — А еще их ждет зависть ко всем ровесникам, которые уже имеют кьютимарку. Готов поспорить, сейчас я на сто процентов прав.

 — Конечно же. Для пони кьютимарка — это как совершеннолетие для вас, людей. Хотя, знаешь что, уверена, что и в вашем мире есть такие вещи, которые сначала жаждут заполучить, а получив — жалеют о тех временах, когда их еще не было.

Отчего у меня такое ощущение, будто она знает ответ на этот вопрос, и сейчас просто хочет узнать моё мнение на этот счёт?

 — Ну, у нас несколько таких вещей. Сначала окончание школы, потом университет, семья, работа, дети. Это как...эмм...барьеры, к которым стремишься, которые желаешь преодолеть, желаешь увидеть что же там, по другую сторону. Думаешь, что стоит тебе перемахнуть через него, и все твои нынешние проблемы останутся позади, твоя жизнь наполнится счастьем, лёгкостью и радостью. Но на самом деле на той стороне тебя ждут новые, более сложные испытания. Наверное, поэтому самая желанная мечта многих людей — вернуться в прошлое, когда ты был чуть более счастливым, чем сейчас.

Я вздохнул. В глотке пересохло, язык будто бы вытерли бумажными салфетками. Определённо, я не удержусь. Я поднялся и подошел к плите, налил в кофейник воды, засыпал кофе, обернулся и заметил.

 — Ты не молчи, спрашивай, твоя же очередь, а я на минутку в комнату. Не волнуйся, я услышу тебя и оттуда.

Я развернулся и направился к выходу из кухни. Твайлайт задумчиво вертела в руках свой цилиндр. Когда я уже заносил ногу над порогом, она заговорила.

 — Ты чего — нибудь боишься?

 — Боюсь?

Единорожка молча кивнула.

 — Понимаешь, я сейчас вспомнила нашу первую встречу. Ты бросился на тех собак совершенно не заботясь о том, ранят тебя или нет. Не было похоже, чтобы ты боялся боли. Ты не испугался меня, абсолютно незнакомого для тебя существа. Ты не боишься высоты. Так чего ты боишься?

Определенно, я не удержусь. Я посмотрел на замершую в ожидании пони, быстрым шагом вышел из кухни и через минуту вернулся обратно, держа в руках старую трехлитровую бутыль с вином. Молча поставив вино на стол, я подошел к плите, добавил в постепенно закипающий кофе щепоть специй, перелил в чашку, добавил немного молока и протянул все еще молчащей и напряженно смотрящей на меня Твай.

 — Держи. На этот раз с корицей. А что касается твоего вопроса... Дай мне минуту подумать. Иногда ты попадаешь точно в яблочко.

Единорожка все ещё не отрывая от меня своего взгляда магией подхватила кружку, коснувшись при этом моих рук. Странное ощущение. Странное и приятное одновременно. Такое чувство, будто я окунул руки в прохладную воду, и кто-то там, в воде, аккуратно трогает мои руки тысячей маленьких иголочек.

Твай осторожно, боясь обжечься, сделала маленький глоток и благодарно кивнула.

 — Чего я боюсь? Я не знаю. Честно. На свете столько вещей, которых люди боятся. Боль? Нет, боль можно игнорировать. Одиночество? Но я и так был одинок, до встречи с тобой, конечно же. Смерти? Нет, не боюсь. Я знаю, что это звучит по-идиотски, но глупо бояться того, что произойдёт в любом случае. Я чувствую себя сейчас полнейшим придурком, Твай. Я не могу ответить на твой вопрос.

Я ни за что бы не подумал, что она сможет загнать меня в тупик. Чёрт, я и в самом деле не знал ответа на этот вопрос. В моей руке словно сам по себе возник стакан, полный вина, я даже не заметил, как взял его и сделал глоток.

 — Спроси меня ещё о чём-нибудь, я же не ответил на этот вопрос.

 — Я даже не знаю... А это правда, что у вас никто не владеет магией? Я прочла у тебя уйму книг, но не нашла ни единого упоминания о живущих ныне...как вы называете своих единорогов? Кажется, "Волшебники"?

 — Ну, у нас и магии то нет, не то что тех, кто может ей управлять.

 — Но у вас же кто-то поднимает Солнце и Луну?

 — Нет, у нас они поднимаются и опускаются сами по себе.

 — Как это? Разве могут Солнце и Луна двигаться сами по себе?

 — Тут всё намного сложнее. Позволь, я объясню...

Надеюсь, все знают основы астрономии? А вот Твай, оказывается, не знала. Если бы мне раньше кто-нибудь сказал, что я стану учителем для маленькой говорящей фиолетовой единорожки — волшебницы в облике человека, прибывшей из другого мира, в котором живут пони... Ну, вы понимаете... А знаете что ещё?

Быть учителем — это прекрасно. Ощущение того, что ты и твои знания уважаются и ценятся учеником. Этот прикованный к тебе взгляд, абсолютная тишина, с которой ученик внимает тебе, ловя каждое твоё слово, до последней крохи. Главное — не разочаровать своего слушателя, иначе вместо неотрывного внимания и благодарности в ответ получишь или засыпающего со скуки, либо откровенно издевающегося над тобой "Ученичка". Вместо преданного друга, который будет прибегать к тебе в каждую свободную минуту, который будет рассказывать тебе самое сокровенное, который будет с трепетом спрашивать у тебя совета, получишь человека, который вряд ли и поздоровается с тобой при встрече. И виноват в этом будешь только ты, и никто другой.

Но я опять отвлёкся.

Твайлайт слушала затая дыхание. На её лице попеременно проскальзывали сначала жгучий интерес и любопытство, потом оставила свой отпечаток тень непонимания, а ещё через минуту недоумение полностью захватило её мысли.

 — Что? Мы находимся на огромном шаре из камней посреди пустоты? Звёзды — это другие Солнца? И вообще Солнце — не единственное? Как такое вообще возможно?

 — Ты забываешь, Твай, что ты в другом мире. Возможно, что и в вашем мире то же самое.

 — Я...я...

Для меня всё перевернулось. Внутри меня словно оборвали нить, на которой держится всё тело. Да что уж там, пожалуй, так и было. Получается, что Эквестрия может жить без Принцесс? Солнце и Луна могут двигаться сами по себе? Звёздам не нужно, чтобы их кто-то зажигал и управлял ими?

Селестия лгала мне? Лгала всей Эквестрии? Да или нет?

Я не хотела в это верить, часть меня отчаянно старалась опровергнуть всё это: "Ты в другом мире, Твайлайт Спаркл. Тут другие законы, тут мало общего с Эквестрией. Возможно, всё так и происходит в этом мире, а в Эквестрии всё по другому? Да и вообще, откуда тебе знать, что этот человек перед тобой говорит тебе правду? Откуда тебе знать?"
Откуда мне знать?

"Ему нет смысла лгать тебе, Твайлайт. Он почти ничего не знает об Эквестрии. Да и не похож он на тех, кто лжёт на каждом шагу..."
Значит, это может быть правдой.

Мои глаза сами по себе стали влажными, как я ни старалась побороть это. В ушах стоял стук моего сердца, казалось, его слышали все в этом доме, глаза застилала противная муть, в груди постепенно собиралась давящая тяжесть.

 — Твай?

Передо мной возникла рука, держащая большую кружку с вином. Я молча, совершенно не думая о том, что делаю, взяла кружку и поднесла её к губам. Из кружки поднимался пряный аромат виноградного сока и хмеля. Затаив дыхание, я тремя огромными глотками осушила кружку и с громким стуком поставила её на стол. Во имя Селестии, что я делаю?

Вторую кружку я предусмотрительно наполнил лишь наполовину, но и её она осушила одним махом. Я с сомнением взглянул на вновь опустевшую кружку. Хочу я или не хочу увидеть пьяную единорожку-мага в расстроенных чувствах?

 — Эмм...Твай? Ты в порядке? Что не так? Это мой вопрос, ответь честно, пожалуйста.

 — Да, уже почти в порядке. Просто для меня узнать всё это сразу... Это...совсем не то, что я знала до этого. Давай оставим этот вопрос, пожалуйста. — Её голос начал уже еле заметно "плыть". Очевидно алкоголь действовал на неё быстрее, чем на меня. Заново наполнив стакан и протянув его Твай, я заметил:

 — Пей осторожнее, Твай. Это вино крепче, чем кажется на вкус. Твой вопрос, кстати говоря.

 — Твай рассеянно кивнула,задумчиво уставилась на кружку, прищурилась, подхватила её неровным облаком своей магии и осторожно подняла её в воздух. В полёте кружку заметно потряхивало, но, к моему удивлению, не пролилось ни капли. Я поймал на себе её взгляд, как бы говорящий: "Видишь? Я в полном порядке.". Ответил же ей я взглядом, полным скептицизма и сомнений.

 — И всё же будь аккуратнее. Так какой твой вопрос?

 — Ах да, вопрос...

Она задумалась, помрачнела едва ли не больше, чем минуту назад. Её рука сама по себе потянулась в сторону стакана. Нет уж, хватит! Одной рукой я отодвинул вино подальше, другой перехватил её безвольную руку и крепко сжал.

— Твай... — Я пристально посмотрел ей в глаза.

 — А что тебе дорого? Кто тебе дорог?

 — Ты спросила об этом потому, что...

 — Не уходи от ответа. Кто тебе дорог?

Хм.

 — Пожалуй, родственники. Но честно говоря, я не испытываю ни к кому из них особой привязанности. Они дороги для меня...ну, как люди, в которых течёт родная тебе кровь.

 — А есть ли кто-то, кто дороже тебе, чем остальные?

 — Ну, я не знаю. Я старался никогда не ставить одного из родственников выше остальных. Может, кто-то и есть.

 — Нет, должен же кто-то быть! — Твай решительно тряхнула гривой. Одна из множества привычек, которая больше присуща пони, нежели человеку. — Попытайся вспомнить!

Её, кажется, охватило что-то вроде охотничьего азарта. Вообще, как я успел уже понять за время нашего недолгого знакомства, ради знаний, ради удовлетворения любопытства эта единорожка была способна на многое. Когда такое случалось, милая, любопытная и слегка взбаламошная Твайлайт превращалась в Мисс Спаркл. Решительную, готовую на всё, всеми путями идущую до конца.

Надеюсь, сейчас не такой случай.

 — Твай, серьёзно, я не могу. Я никогда не старался выделить кого-то, поставить выше остальных, я же говорил тебе.

Девушка одним рывком встала из — за стола и подскочила ко мне. В фиолетовых глазах горела решимость, смешиваясь в алкогольных парах в гремучую смесь.

 — Позволь, я помогу...

Прежде чем я успел что-то сказать, окутанный ярко-фиолетовым сиянием рог коснулся моего лба.

Пронзительный свист. Звон, который, казалось, мои уши не вынесут и выразят свой справедливый протест двумя ручейками крови.

Темнота. Недолгая.

Воспоминания одно за другим начали всплывать из глубин моей памяти. Некоторые из них я хорошо помнил, о наличии других имел лишь смутное представление, третьи же, казалось, вообще не принадлежали мне.

Зима. Холод. Снег. Я стою на вершине холма, ноги, обутые в лыжи скользят вперёд-назад по колее, ладони ощущают холод металлических лыжных палок даже через шерстяные перчатки. Каждый вдох щекочет ноздри холодным воздухом, щедро приправленным запахом дыма. Странное ощущение. Я стал намного ниже, и моё тело меня не слушается. Осматриваюсь. Рядом моя бабушка. Мы разговариваем с ней, но нельзя разобрать ни слова, только интонации, эмоции, приглушённый тембр голоса.

Я нерешителен, неуверен, сомневаюсь, стоит ли. Бабушка явно настроена иначе. Подбадривание. Попробуй, иначе как ты научишься кататься на лыжах? Ты сможешь, давай же!

Решился. Отталкиваюсь палками. Ветер свистит у меня в ушах, мир несётся мне навстречу. Отчаянно размахиваю руками, боюсь упасть, но вдруг понимаю, что еду. Еду сам. В первый раз. Радостно вскрикиваю и тут же оказываюсь прямиком в снегу. Выбираюсь из громадного сугроба, радостно хохочу, и моему смеху вторит счастливый бабушкин смех.

Закрываю глаза. Открываю, и вместе с темнотой пропадают снег и холод, лыжи и горка. Всё это изменилось на обволакивающее тебя осеннее тепло. Тепло с запахом недавнего дождя, терпким ароматом высыхающих опавших листьев и горящей картофельной ботвы. Тепло осеннего вечера. Свежий ветер со стороны виднеющегося невдалеке леса несёт в себе яркий аромат сосновой смолы, грибов и хвои. Я иду вдоль поля, на котором, точно щетина на давненько не бритом подбородке торчат остатки стеблей овса. Каждый мой шаг по поросшей редкой травой дороге взметает в воздух облачко мелкой пыли. Скосив взгляд вбок, я увидел здоровенный, лоснящийся ярко-оранжевый бок громадной тыквы. Ну, теперь хотя бы понятно, почему моё плечо так затекло...

Подхожу к маленькому домику, выкрашенному в тёмно-зелёный цвет. Краска местами облупилась, слои предыдущих цветов похожи на годичные кольца на срезе дерева. Над головой тихо шелестит листьями навес, густо оплетённый виноградной лозой, сквозь листья тут и там проглядывают тёмно-фиолетовые пятна спелых гроздьев, капли росы блестят в закатном солнце. Подхожу к горе тыкв под навесом и с облегчением сваливаю свою ношу на самую верхушку горы. С хрустом распрямляю спину, глубоко вдыхаю запах свежести и прохлады, который царил под навесом. Из открытой двери доносится аппетитное шкворчание и звон посуды. Запах. Запах помимо моей воли рисует у меня в голове картину накрытого стола, на котором есть и жареная картошка со свежей зеленью, и буквально истекающие соком помидоры и огурцы, на срезе которых призывно поблескивают крупные кристаллы соли, и полный, запотевший кувшин молока, ещё недавно стоявший в прохладе погреба. Слышен голос бабушки, зовущий всех на ужин. Прислушавшись к урчанию в животе, я уверенно захожу на кухню...

К сожалению, это последний мой ужин в деревне той осенью. Примерно через час я уже буду трястись в жарком и грязном нутре старого автобуса, вдыхая пыль и вонь выхлопов, неизбежно попадающую в салон.

Последняя осень. Через два месяца передо мной будут стоять родители и пряча глаза, сбивчиво попытаются сказать мне, что бабуля умерла.

В груди горело. Жгучая, острейшая боль пульсировала, ударялась о мои рёбра и растекалась по моим внутренностям. Я закрыл глаза и темнота, как голодный хищник, проглотила остатки моих воспоминаний о том осеннем вечере. Темнота мне нравилась. Глаза открывать совсем не хотелось, хотелось вот так и остаться стоять в полной темноте. Хотелось побыть одному.

Голос. Такой далёкий и такой знакомый одновременно. Он звучит прямо из темноты, но он не является её частью. Голос зовёт за собой, просит, умоляющие нотки желают, чтобы я вернулся. Вернуться? Зачем? Я вдруг понял, что мне тут по настоящему хорошо, мне совсем не хотелось уходить.

Удар. Мир вокруг ощутимо встряхнуло, земля под ногами словно ожила и меня бросило на колени. Ещё удар. Прямо надо мной послышался угрожающий треск. Подняв голову я увидел стремительно разбегающуюся в разные стороны паутину ослепительно-белых трещин. Удар. Сверху начали падать отдельные осколки "потолка", в зияющие дыры бил выжигающий глаза свет.

Голос не смолкал ни на секунду, удары следовали один за другим. Огромный кусок темноты откалывается и падает прямо на меня. Понимаю, что увернуться я не успею в любом случае. Зажмуриваюсь. Удар.

 — Ну давай же! — Удар, мою голову мотнуло в сторону, щеку словно бы обожгло кипятком. Что за...

 — Ну давай же! Очнись! — Удар по другой щеке. В голосе проскальзывают откровенно плачущие нотки.

Что вообще, чёрт возьми, происходит? Почему так горит в груди, почему я чувствую такую ужасную слабость?

Приоткрываю глаза, но вижу только смутные фиолетовые пятна и расплывчатый силуэт перед собой. Открываю рот, но вместо слов из меня вырывается глухое сипение, в лёгких тотчас же вспыхивает адское пламя и я понимаю, что всё это время я не дышал. Вдыхаю. О, нет ничего лучше глотка свежего воздуха, уж поверьте мне...

Слабость всё ещё была очень сильной, тело словно бы заново училось простейшим вещам: моргать, двигаться, дышать, говорить. Шумно вдыхаю и голос над моим ухом облегчённо вздыхает:

 — Слава Селестии! Полежи минутку, я принесу воды...

Хорошо, куда же я денусь. Лежу прямо как связанный, и пошевелиться сил нет. И кто такая эта Селестия? Хотя, какая разница? Главное, чтобы воды принесли, моя глотка сейчас напоминала дюны Сахары...

Что я наделала, что я наделала! Во имя Селестии, что я сделала? Я же использовала обычное заклинание Памяти, что могло пойти не так?Я не понимаю, совсем ничего не понимаю... Заклинание всего лишь должно было заставить его вспомнить лучшие моменты жизни, проведённые с одним из родственников. Когда я в последний раз применяла это заклинание, то пони только цепенели на минуту-другую, ничего страшного не происходило...

Думай, думай Твайлайт!

 — Чёрт, голова... Что это было? Что ты сделала?

 — Эмм... Ну, э... Я хотела помочь тебе вспомнить, всего лишь простое заклинание... Я не знаю, что-то пошло не так.

 — Что за заклинание, Твайлайт?

 — Заклинание Памяти. Должно было помочь тебе вспомнить лучшие моменты в жизни. Прости меня, я не знала, что оно так сработает. Честно, не знала...

 — Твай. — Он встал с пола, покачиваясь и держась за голову. — Больше не делай так, Твайлайт. Или хотя-бы спрашивай меня сначала.

Я молча кивнула. Ну что я могла сейчас сказать? Конечно, я была бесспорно виновной и эта вина, вперемешку с осознанием того, что моё заклинание сработало неверно жгла меня изнутри.

 — Ух! — Всё ещё покачиваясь, он опрокинул в себя оставшееся в кружке вино и с сожалением взглянул на стремительно подходящую к концу бутыль. — Ты, вероятно, видела то же, что и я? — Я опять тихо кивнула. — Вот и отлично. Тогда ты знаешь ответ на свой вопрос.

Как же гадко я себя сейчас чувствовала. Одним простым словом "Стыд" этого не описать. Только сейчас я поняла, что я натворила. Вломилась в чужую память без спроса. Видела то, что не должна была видеть. Почему я так поступила? Почему?

— Спокойнее, Твайлайт. Ты не сделала ничего такого уж ужасного. — Он взял мою руку и легонько пожал её. — Просто в следующий раз спроси разрешения.

Я всё ещё не могла толком говорить, поэтому снова потерянно кивнула.

 — И всё же, почему для тебя было так важно узнать мой ответ, Твай?

— Ты... Ты напомнил мне о тех, кто был дорог мне. Я так давно не видела их... — Её голос стал хриплым. — И вряд ли теперь увижу снова.

Из под опущенных ресниц выбежала одинокая слезинка, на миг задержалась на щеке и стремительно скатилась вниз, ярко сияя в безжизненном свете электрической лампочки.

 — Твай...

 — Не надо меня утешать! Я не смогу вернуться, никак не смогу! Я уже не единожды задумывалась, как мне попасть обратно, но я слабо представляю даже то, как я вообще оказалась в этом мире. У меня нет практически никаких шансов попасть домой.

Единорожка судорожно выдохнула и заговорила снова. Её слова звучали невероятно бессильно, тоскливо. Эти слова были похожи на гвозди, глухими ударами входящими в крышку гроба.

 — Я никогда больше не увижу Эквестрии.

В тишине я, казалось, слышал дробный перестук комков земли, падающих на гроб. Гроб. в котором покоилась надежда Твайлайт Спаркл.

Она окончательно потеряла веру.

Глава шестая.

Это было минуту назад, а сейчас... Сейчас её сотрясали рыдания, слёзы градом катились по её щекам и впитывались в ткань моей рубашки. Шляпка слетела с её головы и виднелась тусклым фиолетовым пятном в темноте под столом, но Твай сейчас ничего не замечала вокруг. Мне оставалось лишь крепче обнять её.

Как, чёрт побери, можно быть таким эгоистом? Почему я не замечал её состояния раньше? Почему я не увидел то, что должен был увидеть ещё давным-давно? Болван! Самовлюблённый, неспособный увидеть ничего дальше собственного носа, кретин! Продолжая заваливать себя горой совершенно справедливых упрёков и отборнейших ругательств, я, в пустых попытках успокоить её, поглаживал рыдающую единорожку по гриве. Даже сейчас я невольно залюбовался ею, и не мог иначе. Пряная смесь ароматов винограда и лаванды, мягкость паутинки и гладкость шёлка, её грива переливалась всеми оттенками фиолетового и буквально приковывала к себе взгляд.

Как же утешить её? Я задумался. Что радовало её больше всего? Новая книга? Но все книги, до которых только она могла добраться уже давным-давно были прочитаны. Достойного подарка у меня под рукой сейчас не было. Чем же? Хм...

Перед глазами начали всплывать сцены из недавнего прошлого. Вот Твайлайт, уставшая, но счастливая, с видимым напряжением удерживает магией в воздухе здоровенный том энциклопедии Брэма. Вот она, слегка покачиваясь на своих новых ногах стоит, опёршись о стену, а я тем временем говорю: "Поздравляю, ты изобрела новое заклинание." Мои слова заставляют её расцвести в счастливой улыбке. С того момента она почти всегда, за редкими исключениями, оставалась в человеческом облике. Вспоминаю её постоянные волшебные прыжки по квартире,её стремление во всём и везде пользоваться магией. Магия... Магия? Магия! Нужно попросить её сделать что-нибудь с помощью магии! Вот только что?

Единорожка тем временем уже почти успокоилась и лишь изредка жалобно шмыгала носом.

 — Эквестрия-твой дом. Но пока ты тут, в моём мире, я сделаю всё возможное и невозможное, только чтобы сделать это место хоть немного похожим на твой дом.

Твай подняла голову, покрасневшая, растрёпанная, с глазами, всё ещё полными слёз и робко улыбнулась мне.

 — Эм-м, Твай? Можно тебя кое о чём попросить?

 — Да? — Хоть её голос всё ещё был хриплым, но он был полон решимости помочь. То, что нужно...

 — Знаешь, у меня сейчас так болит голова и видимо сама по себе она нескоро пройдёт. Прямо сил уже терпеть нет. — Я старательно поморщился. Голова и вправду уже битый час была переполнена пульсирующей болью.

 — Твайлайт? Вот я и подумал, может у тебя есть какое-нибудь лечащее заклинание?

 — Есть одно, но... Но я ни разу не использовала его. Я даже не уверена теперь, сработает ли оно верно...

 — Попробуй. — Я уже был готов пойти на любые меры, хуже точно не станет. К тому же, если всё получится, то, быть может, удастся хоть немного приободрить её.

 — Попробуй, Твайлайт. Покажи мне чудо. Пожалуйста.

 — Хорошо, я попытаюсь, но только потому, что ты попросил.

Она медленно подошла ко мне и осторожно коснулась моего лба рогом. Я зажмурился в ожидании чего-то нехорошего, но ничего страшного не произошло. Наоборот, внутри растекалось приятное, мягкое тепло, которое волнами вымывало из моей головы всю боль до последней капли. Я удивлённо раскрыл глаза и увидел прямо перед собой окутанное лёгкой фиолетовой дымкой лицо Твайлайт.Напряжённо зажмурившись, она продолжала поддерживать заклинание. По её виску скатилась крупная градина пота.

 — Твай? Хватит, Твай.

Поняша резко выдохнула и прекратила колдовать. Переведя дыхание, она с надеждой взглянула на меня.

 — Сработало? Помогло хоть немного?

Я прислушался к своим ощущениям и знаете что? Результат превзошёл все мои самые смелые ожидания: боль полностью исчезла, мне словно поменяли голову на такую же, но абсолютно свежую. Помогло не только голове, пара синяков и царапин, которые я невесть где заработал, перестали саднить и ныть. Я чувствовал себя просто великолепно! Правда было какое-то странное ощущение, но я никак не мог понять, в чём же тут дело...

 — С ума сойти, Твайлайт! Надеюсь, у тебя в запасе ещё немало таких фокусов. Спасибо, спасибо тебе.

Она довольно улыбнулась, хихикнула и громко икнула. Странно, она, конечно же много выпила, но не настолько много. Внезапно, меня осенило. Я был абсолютно трезв.

 — Твайлайт Спаркл! Ты что, просто забрала всё от меня к себе?

Маленькая пройдоха с ещё более довольным видом снова захихикала и явно кому-то подражая, заявила:

 — Агась!

 — Ты с ума сошла! Я всё понимаю, ты чувствуешь вину за ту неудачную штуку с моей памятью, но не заниматься же самобичеванием! Ты же сейчас должна себя чувствовать так, словно тебе в мозги вылили бочку кислоты! Чем ты только думала, Твай?! Значит так, возвращай тогда всё на место, как было!

 — Спокойнее, я в порядке. Голова совсем не болит, честно, да и даже если бы болела, то вернуть я ничего не могу, это заклинание без обратного хода. — Она задумчиво выдохнула и продолжила. — Честно говоря, я вообще слабо понимаю принцип действия этого заклинания. Я случайно наткнулась на него в одной из старых книг в библиотеке Кантерлота и страница с приложенным к заклинанию описанием была испорчена. Мне удалось разобрать только часть его, которая гласила "исцелит одного, но ранит другого". Там ещё была приложена записка, такая же старая, как и книга и в ней было что -то про связь, создаваемую заклинанием. Скорее всего, имелась в виду связь, которая передаёт ранения от одного к другому. Да, скорее всего так и есть...

Хоть она и была пьяна в стельку, это совершенно не мешало ей говорить более или менее связно и осмысленно, хотя голос и язык нет-нет, да и подводили её, спотыкаясь на особенно сложных словечках. Ну что же, надеюсь, она не врёт насчёт головы, иначе я ей не завидую.

 — Ты уверена, что в полном порядке?

 — Конечно...ик!.. в порядке! Просто как-то странно себя чувствую.

Я задумчиво посмотрел на единорога. По моему, с неё на сегодня хватит.

 — Знаешь, нам, наверное, лучше закончить на сегодня с разговорами. Мы оба устали... — Я благоразумно заменил "ты" на "мы", так как прекрасно знал, чем могла бы обернуться моя реплика.

 — Нет-нет-нет, давай ещё немного! Ну хотя бы десять минут!

Чёрт, ну и как бы я смог отказать этим глазам? Пришлось пересилить себя.

 — Нет, Твайлайт. Уже и в самом деле пора отдохнуть.

Кажется, ударная доза алкоголя, которую она впитала прямиком из моего мозга, действовала на неё очень и очень необычно. Её охватило что-то вроде эйфории. Её обычная плавная и размеренная манера речи изменилась, теперь единорожка шустро тараторила, напевая себе под нос какую-то мелодию в редких перерывах между словами. Грива растрепалась, отдельные пряди торчали во все стороны, она выглядела как диковинное птичье гнездо.

 — Подожди-ка, у меня есть сюрприз для тебя.

Она закрыла глаза, её рог окутало уже ставшее привычным фиолетовое сияние, которое вдруг превратилось в яркую вспышку, залившую ослепительным светом всю комнату. Кое-как восстановив зрение, я удивлённо осмотрелся по сторонам. Всё осталось прежним, не изменилась ни одна вещь. У Твайлайт что, не сработало заклинание? Я встряхнул головой, отгоняя эту мысль, как абсолютно невозможную. Да быть того не может, у неё всегда всё получалось, пусть иногда и не совсем так, как она задумывала.

 — Твай? Ты уверена, что всё сработало как нужно?

 — Абсолютно! — Она прямо светилась от гордости.

 — А что вообще должно было произойти? Я не уверен, что замечаю эффект от заклинания.

 — Это же сюрприз! А теперь — спать.

 — Спать? — Этот глупый вопрос сорвался с моего языка помимо моей воли.

 — Ага, спать. Пойдём же!

Я недоумённо пожал плечами и последовал за ней. Иногда я совсем её не понимаю.

 — Глаза, глаза закрой, иначе какой это сюрприз?

Послушно закрываю глаза. Она хватает меня за руку и буквально тащит за собой. Откуда в неё только всё это берётся, ведь буквально минуту назад она еле стояла на ногах...

Сквозь веки пробивается мягкий серебристый свет. Что она задумала на этот раз?

 — Открывай глаза, теперь можно.

Мы стояли на пороге спальни и в целом спальня почти не изменилась. В целом. Если не обращать внимания на то, что потолка в ней больше не было. Вместо потолка взору открывалась бесконечная глубина ночного неба. Всю комнату заливало серебро лунного света, в вышине перемигивались звёзды, словно бы посмеиваясь над ошарашенным выражением моего лица. На востоке небо понемногу наливалось ясным розово-оранжевым светом, предвещая приход нового дня, но ночь ещё не потеряла своих сил. Луна по прежнему властвовала в небе, а её подданные-звёзды и не думали тускнеть, собираясь в созвездия, которых я никогда не видел.

Чудо, говорите? Ну что же, некоторые ждут чуда всю свою жизнь, а моё чудо сейчас еле-еле сдерживало смех, глядя на мою физиономию.

 — С...сколько времени продержится заклинание?

 — Точно никто не скажет. Магия иллю...иллюзий очень сложная. Одно могу сказать точно: чтобы увидеть рассвет, нам не придётся выглядывать в окно.

Я молча лёг на кровать и начал с любопытством разглядывать чужие созвездия. Рядом неуклюже плюхнулась Твайлайт, заставив пружины в недрах кровати взорваться хором скрипучих, протестующих голосов. Я взглянул на единорожку — та уже дремала, обняв подушку.

Ну что же, у неё был непростой день.

 — Спокойной ночи, мисс Спаркл. — Я осторожно, стараясь не потревожить, накрыл её. Улыбка уже минуту не сходила с моего лица. Что может быть милее пьяной спящей единорожки?

Всё ещё улыбаясь, я наблюдал за небом чужого мира. Её мира. Утро постепенно вступало в свои права, шаг за шагом отвоёвывая позиции у ночи. Звёзды гасли одна за другой, Луна с каждой минутой теряла свои силы. Определённо, каким бы ни был её мир, рассвет там был таким же завораживающим, как и те, что я видел до этого.

 — ДЗЫНЬ!

Я подпрыгнул так, что мне совсем немного не хватило, чтобы достать рукой до неба. Знаете, когда-нибудь эта магия, а особенно её внезапные звуковые эффекты сведут меня с ума. Что же произошло на этот раз? О, любопытно, очень любопытно...

Завернувшаяся в одеяло единорожка теперь имела полное право называться единорожкой. Она вернула себе исходную форму и при этом даже не проснулась. Из под одеяла торчал самый кончик лавандового понячьего носа, разнося по всей комнате умильное сопение. Я не удержался и погладил выбивающиеся из под одеяла шёлковые волны гривы. Спокойной ночи, мисс Спаркл.

Откинувшись на подушку, я закрыл ноющие от усталости глаза. Ну вот, теперь и вздремнуть можно. Устраиваясь поудобнее, я поймал в своей стремительно пустеющей голове последнюю на сегодня мысль. "Надо же, оказывается, она должна постоянно контролировать свою трансформацию."
Спокойной ночи, мисс Спа...

Глава 7.

 — Куда мы идём? — Единорожка буквально фонтанировала любопытством и то и дело забегала вперёд, стараясь заглянуть мне в глаза.

 — Всему своё время. — Я старался сохранять всё то же невозмутимое выражение лица. Не хотелось раньше времени раскрывать свою задумку, да и зрелище пожираемой изнутри жадным любопытством девушки было просто бесценным.

 — Да ладно тебе, скажи уже! Я не могу столько ждать! — От нетерпения она даже начала подпрыгивать на одном месте.

Воистину бесценно.

 — Всему своё время. — Твай в бессилии зарычала. Ну как можно отказаться от такого? Никак, точно. Ничего, то, что я для неё приготовил, с лихвой окупит мои маленькие шалости и прыгать она будет уже скорее от восторга.

 — Мы на месте. — Я потянул на себя двери неприметного маленького кафе. Нас встретил тёплый аромат кофе, свежей выпечки и чего-то неуловимого и сладкого. Обожаю это место. Зайдя внутрь, я огляделся по сторонам и уверенно направился к столику в самом углу, за котором в гордом одиночестве сидела женщина лет сорока-сорока пяти. Серый твидовый костюм аскетичного покроя и короткая стрижка со стянутыми на затылке в тугой пучок волосами придавали ей необыкновенно строгий и официальный вид. Довершал картину сухой взгляд небесно-голубых глаз со стальным отливом. Очень живой взгляд, казалось, он видел тебя насквозь, примечал каждую деталь, каждую мелочь.

Увидев нас, женщина встала из-за столика.

 — Вы почти опоздали, уважаемые.

 — Сейчас без двух минут пять. — Я саркастично изогнул бровь. — Вы, должно быть, ждёте нас уже минут двадцать?

 — Пятнадцать. — Кажется, мне удалось задеть её и она стремительно повела тему разговора в сторону. — Это и есть та юная особа, о которой вы упоминали? — Её взгляд оббежал Твай с головы до ног. Та нерешительно переминалась на одном месте.

 — Она самая. Присядем?

Мы с комфортом разместились за столиком. Очень большие стулья, лишь немного не дотягивающие до гордого звания "кресло", окружали нас мягкостью и уютом, развеивая слегка неприятные ощущения, оставленные столь резком приветствием. Но каким бы ни было приветствие, обижаться на мою знакомую было просто глупо. Она всегда была маниакальна в вопросах порядка и пунктуальности, что было весьма кстати в её профессии. Что за профессия? Всему своё время.

 — Ваш спутник не представил нас. Исправим это недоразумение. Зовут меня Ольга Константиновна Соколова. А... — Она вопросительно посмотрела на смущённо замершую на краешке стула Твайлайт. Та поначалу ответила ей недоумённым взглядом, но тут же спохватилась.

 — Твайлайт. Твайлайт Спаркл.

Наша собеседница кивнула и с явным интересом заговорила.:

 — Очень приятно. У вас необычное имя, Твайлайт, даже слишком необычное. Вы иностранка?

 — Да, я родом из одной англоговорящей страны. Но, признаюсь, я не знаю из какой именно. Мои родители так много путешествовали. А что до имени... Оно ведь вас не смущает? Родители были такими эксцентричными...

Хорошо, что я успел обговорить с Твайлайт самые острые грани грядущей беседы, иначе ей пришлось бы сейчас юлить и выкручиваться самой. Пока Ольга забрасывала Твайлайт кучей вопросов, я отрешённо наблюдал со стороны за происходящим. Хорошо, что единорожка смиренно приняла свою роль и сейчас терпеливо поддерживала беседу, о смысле которой она не имела ни малейшего понятия, а не требовала у меня объяснений всему происходящему.

 — Итак, я приняла решение. Вы мне подходите. — Ольга удовлетворённо откинулась на спинку стула. — А сейчас давайте обговорим...

 — Подождите. — Нетерпение и недоумение Твай, наконец, перелились через край.

 — Подхожу? Куда? Для чего?

 — Не прикидывайтесь глупой, дорогая моя, вам это совершенно не идёт. Да, подходите. Я почти полгода искала достойного кандидата на должность библиотекаря и я, наконец, нашла такого.

Я наблюдал за произведённым эффектом, наслаждаясь каждым мгновением этой минуты, воистину бесценной минуты.

Единорожка с трудом взяла себя в руки, дрожащими руками поправила шляпку на голове и не смотря на меня, звенящим голосом протянула:

 — Па-а-вел!

Оу, дело плохо. Ни разу до этого она не называла меня по имени. Что же будет?

 — Да?

 — Можно тебя на минутку?

 — Конечно! — Я извиняющимся тоном обратился к Ольге. — Прошу прощения, мы ненадолго.

 — Ничего-ничего. — Библиотекарша с деланно-равнодушным видом потягивала чай.

 — Вот и ладненько! — Твайлайт нетерпеливо тянула меня за рукав по направлению к двери.

Мы вышли из кафе, хотя, вернее будет сказать, Твай вытащила меня из кафе. Хищным взором окинув окрестности, она за многострадальный рукав поволокла меня к ближайшему тихому переулку.

 — Ну как тебе сюрприз? — Я невозмутимо поправлял растянутый рукав рубашки. — Что скажешь?

 — Ты! — Она буквально рычала сквозь стиснутые зубы. Эмоции просто выплёскивались из неё горячими, обжигающими волнами. — Ты!!!

Ну что же, её состояние было весьма предсказуемо.

 — Ты! Почему ты не рассказал мне всё это раньше?

 — Но тогда это не было бы сюрпризом. — Я старался сохранить спокойствие хотя бы внешне. События разворачивались настолько стремительно, что я чувствовал себя маленькой лодчонкой, несомой бурным потоком через торчащие из воды скалы.

 — Какое ты вообще имел право решать за меня? Ты ведь явно всё давно обговорил с этой женщиной! Кто она такая, кстати говоря? — Впереди, прямо по курсу виднелся столб водяной пыли и гул приближающегося водопада.

 — Спокойнее Твай, спокойнее. — Я поймал уничтожающий взгляд и, сглотнув подкативший к горлу комок, продолжил. — Она заведующая одной из городских библиотек. Не самой большой, правда, но разочарованной ты не останешься.

 — Это уже мне решать! — Она начала понемногу остывать и её взгляд больше не оставлял незримых ожогов у меня на коже.

Мне стоило думать лучше, прежде чем делать. Этой выходки она мне не простит.

 — Ольга Константиновна планировала в случае, если ты согласишься на эту работу показать тебе библиотеку сегодня же. Ты пойдёшь?

Твай стояла спиной ко мне, всё ещё тяжело дыша от только-только схлынувшего гнева. Лица не было видно, я мог видеть только краешек её щеки, по которому блуждали пурпурные пятна. Не оборачиваясь, она буркнула:

 — Пойду. Но ты не пойдёшь.

Я... Я что?

Чёрт.

Кажется, я обидел её даже сильнее, чем представлял. И отговорить её я тоже не смогу, прекрасно знаю всю силу её упрямства.

Что будешь делать, гений?

 — Ты уверена?

 — Ты ведь вернёшься? — В эту короткую фразу я постарался вложить всё раскаяние, сожаление и печаль, на которые только был способен.

 — Вернусь. Дорогу к дому я хорошо запомнила. Не волнуйся за меня.

Её голос неуловимо изменился. Он стал...мягче? Стал, но лишь на мгновение. В голос тут же вернулась вся твёрдость и настойчивость.

 — И не вздумай идти за мной! — Прямо сейчас её голосом можно было дробить камни. И она что, читает мои мысли? Надеюсь, что нет!

 — Хорошо. — Я покорно опустил голову. — Пообещай, что не заставишь меня ждать слишком долго.

Она молча кивнула, не удостоив меня даже взглядом.

 — Нет, Твай, серьёзно. Не стоит задерживаться допоздна. Город — не Понивилль, в котором ты всех и вся знаешь.

Договаривал я уже в спину уходящей к кафе единорожке. Упрямица. Я пожал плечами и направился следом за ней. Услышав шаги за спиной, Твай резко обернулась.

 — Ты же обещал не идти за мной! — Её голос звенел от возмущения, миниатюрные ладони то сжимались в кулаки, то разжимались.

 — Да, обещал. Обещал не идти с тобой в библиотеку, но про кафе и речи не шло.

Единорожка открыла было рот для возражений, но так ничего и не сказав, швырнула в меня полный бессильной злобы взгляд, пренебрежительно хмыкнула и быстрым шагом, стараясь оторваться от меня припустила к виднеющейся впереди двери кафе. Её шляпка подпрыгивала на макушке при каждом шаге, едва не падая. Надеюсь, заклинание, которое Твайлайт наложила на шляпку целую вечность назад не подведёт в самый неподходящий момент.

В кафе она ворвалась подобно летнему урагану, раскрасневшись и совершенно не смотря вокруг себя. По пути к столику Твай чуть не сбила с ног официантку. Бедняга лишь каким-то чудом удержала равновесие, а вместе с ним и поднос с чайным сервизом, попутно пробормотав что-то среднее между "извините" и "сумасшедшие!". Искусственная улыбка, присущая всем официантам ни на миг не покинула её милого личика. Настоящий мастер своего дела.

Несмотря на то, с какой скоростью мчалась Твайлайт, за столик мы присели почти одновременно. Единорожка молча прожигала взглядом дырку в стене и, честно говоря, я был слегка удивлён тем, что стена всё ещё в полном порядке.

 — Ну что вы решили, юная леди? — Ольга, казалось, или не обращала внимание на наше эмоциональное состояние, или ей было просто наплевать. Я закрыл глаза.

Конечно же я знал, каким будет ответ. А как иначе? С чего бы мне тогда было тащить сюда Твайлайт?

 — Да.

На моих губах проступила победная улыбка.

 — Надеюсь, тебе понравится, Твайлайт.

 — Я тоже на это очень надеюсь. — Блефует, конечно же. Даже не открывая глаз я готов был поспорить на то, что она еле сдерживает довольную улыбку.

 — Вот и прекрасно! — Ольга в восторге всплеснула руками. — Вы не будете против, если я предложу вам сейчас пойти со мной? Я хотела бы сразу показать вам Библиотеку. Сможете пойти сейчас, или, быть может, стоит назначить другое время?

 — Да, конечно же я смогу. Лучше будет пойти сейчас.

 — Прекрасно, прекрасно! Павел, вы идёте с нами? Вы часто бываете в Библиотеке и вполне могли бы устроить вашей спутнице экскурсию...

Твай выразительно посмотрела на меня. Очень выразительно. "Даже и не думай!".

 — Не могу, к сожалению. Осталась парочка дел, уже давненько требующих моего внимания.

 — О, ну ничего, мы справимся и без вас.

 — Я и не сомневался. У меня есть только одна маленькая просьба: постарайтесь закончить пораньше, желательно до темноты.

 — Не волнуйтесь, я всегда слежу за временем.

 — Сущая правда. — Я не смог удержаться от маленькой колкости напоследок. Не слишком-то вежливо, конечно, но сегодня мне эта мелочь была простительна. Я как-никак помог Ольге найти помощника, который по настоящему будет заинтересован в работе. Помощника, который любит книги, не использует их как подставку для чашки с кофе и который будет читать куда больше, чем предшественники, чья библиография ограничена глянцевыми журналами. Сколько я её помню, Ольга постоянно искала такого помощника и не один раз пыталась притянуть меня на эту должность.

Звякнул, прощаясь с посетительницами, колокольчик над дверью. Ушли. Ну что же, часа три в запасе у меня есть, а сейчас можно расслабиться и неспешно вести приготовления к вечеру. Конечно же я не позволю ей идти домой через ночной Город совершенно одной. Выжду несколько часов где-нибудь, хотя бы и в этом кафе и отправлюсь патрулировать те улицы, которые лежат на кратчайшем пути от библиотеки до дома. Да, следовать за ней означало бы нарушить данное мной слово, но я скорее нарушу клятву, чем позволю, чтобы с ней что-нибудь случилось.

Минут пять у меня ушло на составление примерного плана действий. Ну что же, пора начинать. Я достал телефон и набрал номер:

 — Петя? Вечера, Петя. Послушай, мне тут срочно понадобился свободный вечер... Да, я хотел бы взять отгул на сегодня, сможешь организовать? Да, именно сегодня... Ну да, по другому у меня не выйдет, мне нужен сегодняшний вечер. Да, я знаю, что сейчас и так половина на больничном.. Ага... Слушай, Петь, ты говорил, что в пятницу товар на разгрузку подвозят? Ну вот давай я в пятницу останусь после работы, как раз соберу все накладные на понедельник! Идёт? Ну вот и по рукам! Давай, до завтра!

Вот ведь зараза, на что я иду ради этой упрямой девчонки! Работать до полуночи в пятницу! И хорошо, если только до полуночи, работы может быть куда больше. Ладно, пятница ещё не скоро, а пока...

 — Официант! Мятного чаю с тостами и сыру, пожалуйста!

Если и ждать, то с комфортом.

Стылый ветер пробирался сквозь мою одежду, выхолаживая нутро. Моя челюсть зажила собственной жизнью примерно полчаса назад и сейчас уверенно выстукивала ритмы экзотической чечётки. Погода не баловала горожан, совершенно не обращая внимания на календарь.

 — Чёрт! — Покрытая коркой льда лужа была куда глубже, чем казалось на первый взгляд и доказательством тому были струйки ледяной воды, пропитывающие сейчас мой носок. Моя ругань отражалась от стен полупустой улочки, заставляя немногочисленных случайных прохожих опасливо оборачиваться и ускорять шаг. Поверьте мне, та длинная и заковыристая тирада, которую я в раздражении выдал была далеко не самым худшим, что доводилось слышать обитателям окрестностей. Почему? Всё очень просто. Хоть этот кусочек Старого Города и считался достаточно респектабельным, но вот обилие круглосуточных магазинов и наличие пары супермаркетов делали его не самым гостеприимным местом по ночам. Именно в Старом Городе располагалась Библиотека. От Библиотеки до моего дома было не больше двадцати минут пешком, но даже в горячечном бреду я бы не назвал этот путь безопасным. Особенно для одной упрямой и чересчур наивной особы.

Я бросил быстрый взгляд на часы. Половина одиннадцатого. Библиотека закрылась сорок минут назад. На последний мой звонок домой никто не отвечал и оставалось только надеяться, что Твай каким-то чудом проскользнула мимо меня и сейчас на подходе к дому.

Без десяти одиннадцать. Вот теперь я по настоящему начал волноваться. Моё систематическое патрулирование района превратилось в хаотичное рысканье. Я заглядывал в лица прохожих, искал знакомые фиолетовые глаза. Я не мог ни на чём сосредоточиться, мой шаг всё ускорялся и ускорялся, лишь чуть-чуть не переходя в бег. Я...я что, паникую? Я попытался успокоиться, перевести дух, но не выходило. Более того, теперь я явственно чувствовал невесть откуда исходящую опасность.

Да что вообще со мной происходит, чёрт возьми?

В таком состоянии меня носило по окрестностям уже примерно пять минут. С каждой секундой тревога всё нарастала и нарастала, переходя в неудержимую панику, как вдруг... Знаете, я не раз задавался вопросом, что же именно произошло в тот момент, но я так ничего и не смог понять. Я... Я просто почувствовал, куда мне нужно идти, где я должен быть. В моей голове чётко вырисовалось направление движения, а мои ноги чуть ли не сами по себе понесли меня. Я сорвался на безумный, бешеный бег. Воздух бурлил в недрах моих лёгких, моё тяжелое, наполненное хрипами дыхание напоминало звуки, издаваемые пробитыми кузнечными мехами. Моё сердце где-то раздобыло увесистые барабанные палочки и сейчас с фанатизмом молотило ими по моим рёбрам, совершенно не заботясь ни о каком ритме. Цель была близко, я чувствовал...

Оборвалось. Все эти ощущения отпустили меня так же резко, как и появились. Ошарашенный, еле способный дышать, я привалился к стене ближайшего дома, лихорадочно обдумывая происходящее. Что бы меня ни тянуло, оно было близко. Очень близко. Но где?

 — Свистать-колотить! Я худею! — Хриплый вопль, огласивший окрестности отборной бранью выдернул меня из раздумий. Я пренебрежительно хмыкнул. Обычное дело, очередной горланящий пьяница. Безмерно удивлённый пьяница, если быть точным. Что может так удивить? Нет, быть не может... Кажется я догадывался, что. И дай мне Случай ошибиться!

Грязный тупик, заполненный оставленными на ночь машинами, кучами талого снега, мусора и бранью того самого пьяницы. Представшая моему взору картина была практически заурядной, если бы не одно "но". У его ног лежала бесформенная куча одежды, из которой то тут, то там выбивались фиолетовые пряди. Не прекращая ни на секунду материться, этот хмырь отвешивал по лежащей на земле Твайлайт один пинок за другим.

Кажется, я начинаю звереть...

Глава 8.

Звук приближающихся шагов заставил этого человека обернуться и оторваться от избиения беспомощного тела. Я попытался придать своему лицу заинтересованное выражение, при этом всеми путями скрывая клокочущую внутри ярость.

 — Демоны, мать их! Ты посмотри, рога растут! Адовы выкидыши! Звездец, тля! Что только ходит по одной со мной земле?! Выродки всякие, тля!

Мужик был в основательном подпитии и нёс всякую чушь, но на ногах держался достаточно твёрдо. Ну что ж...

Я в притворном ужасе округляю глаза, пускаю свою челюсть в дикую пляску, отбивая зубами безумную чечётку, трясущейся рукой махаю куда-то за плечо этому хмырю.

 — Т-там...

Уж не знаю, чего он ожидал там увидеть, но подскочил он знатно, а что самое важное, он повернулся ко мне спиной. То, что нужно. Короткий разбег, подпрыгиваю и с силой опускаю локоть прямо на его коротко стриженый затылок. Мужик хрюкнул от неожиданности и плашмя повалился на асфальт, лицом вниз. Он не двигался и не подавал признаков жизни. Так, не хватало мне ещё убить эту мерзость... На всякий случай пришлось проверить его пульс. Пальцы чуть нащупали артерию на потной, покрытой колючей щетиной и заплывшей жиром шее. Сразу же захотелось вымыть руки. Тук. Тук. Тук. Жив. Уж не знаю, в порядке ли он, но по крайней мере жив. Оставив эту сволочь, я молнией бросился к Твай, еле шевелившейся в ворохе своей же одежды. Кое-как выпутав её из свитера, я сложил его и подложил её под голову. Та лишь слабо улыбнулась в ответ.

 — Связь...

 — Жива! Где болит? Что он с тобой сделал?!

Я быстро осмотрел её, пробежался руками по всему телу, ощупывая, пытаясь найти раны или переломы. Так, рёбра ... рёбра целы, передние, задние ... целы, спина цела. Голова, вроде всё цело, открытых ран нет, крови не было. Я с облегчением выдохнул и вытер проступившие на моём лице градины пота. Вовремя же я появился!

 — Можешь идти? Колдовать? — Хоть до дома и было примерно пятнадцать минут хода, меня не радовала перспектива нести Твайлайт через оживлённый в это время район. А ещё мне нужно было знать, в каком она состоянии.

Твайлайт неуверенно кивнула и поднялась на ноги, сильно шатаясь. Зажмурившись от напряжения, она попыталась что-то сколдовать, но рог окутала лишь слабенькая фиолетовая дымка. Еле слышно охнув, та безвольным мешком свалилась на мостовую, будто из неё вынули все кости. Нужно срочно нести её домой! Вот только что делать с этим хмырём? Он же её видел, меня видел! Не хватало ещё, чтобы он раззвонил всем о волшебном фиолетовом единороге и придурке, который даже защитить её толком не смог.

В голове медленно начал назревать план, мысли постепенно оживлялись и вот они уже проносятся со скоростью молнии. Осторожно завернув лежащую без сознания Твай в куртку, я спрятал её в кузов стоящего неподалёку грузовичка. Вот так, теперь, по крайней мере её не увидят случайные прохожие, которые вполне могли бы ошиваться поблизости. Поразмыслив, я выпустил воздух из двух колёс. Не хватало ещё, чтобы вышедший посреди ночи хозяин сел и уехал, увезя Твайлайт невесть куда. Так, готово.

Теперь займёмся этим уродом...

Его перчатки сменили владельца. Обшарив его карманы, я вытащил потёртый бумажник. Порывшись в нём, я извлёк несколько купюр. Многого для моей задумки и не требовалось. Я не собирался тратить свои собственные деньги на это тело.

 — Дэ-э-э-вушка, мне, пжлста, "Сорок капель" и плодово-выгодного бутылчку, хе-хе... Ага, спасиб. Сдачи не надо, я щедрый сегодня, понятно?!

Что я делаю в этом грязном, пропитанным насквозь запахом старой рыбы и пролитого пива магазинчике? Почему я покупаю дешевую выпивку и что вообще, чёрт побери, происходит? Хороший вопрос! Но я не могу сейчас на него ответить, я сам ещё ни в чём не был уверен...

 — Поднимайся! — Ничуть не жалея, я отвесил лежащему в отключке пьянице крепкий пинок. Тот лишь глухо застонал, но возвращаться обратно в наш дерьмовый мир не спешил. Ему же хуже.

 — Вставай, свинья, вставай! — Его голова мотнулась в сторону от оплеухи. Тот поморщился и попытался продрать глаза, ошарашено озираясь по сторонам. Осмысленности в его взгляде было ни на грамм. Поднявшись на ноги, я схватил его за ворот куртки и поволок к ближайшей стене. Прислонив его к стене спиной, я уселся на его ноги. Ещё одна пощёчина окончательно привела его в чувство.

 — Ты чё творишь, с-с-у-к...- И ещё один удар заставил его прикусить свой грязный язык. Мне определённо нравилась наша беседа.

 — Молчи. Я уже видел достаточно, и ничего не хочу от тебя слышать. Молчи, или я тебя опять вырублю. Вот так, молодец. А сейчас... — Я достал из-за пазухи бутылку палёной водяры. — Пей.

Я свернул пробку и приставил горлышко к его рту, но тот лишь крепче сжал зубы. Я пожал плечами и зажал ему пальцами нос. В раскрытый, точно у рыбы, выброшенной на берег, рот тотчас же полилась воняющая сивухой жидкость. Для верности я втолкнул горлышко глубже между его зубов и не ослаблял хватки, пока бутылка не опустела. Говорить он смог далеко не сразу, его то и дело захлёстывала волна протестующего хриплого кашля.

 — Да я и тебя, и твою мать, и родных всех твоих... — Да уж, в ругани этот хмырь был куда изощрённее меня. Молча выслушав весь поток гадостей, я подождал, пока мой клиент переведёт дух и достал вторую бутылку. Только увидев её, мужик тут же заткнулся и попытался сбросить меня с себя. Попытка была откровенно вялой, явно сказывалась плещущаяся в его желудке дрянь. Мне даже не пришлось бить его, достаточно было картинно замахнуться. Влить в него вторую порцию было куда проще первой. Оставив примерно четверть бутылки, я принюхался к её содержимому. Ярко-пурпурная жидкость буквально разила уксусом и какой-то кислотой. Удовлетворённо кивнув, я отставил её в сторону и начал ждать. Пяти минут оказалось достаточно, чтобы сознание этой сволочи унеслось в мутные дали алкогольного токсикоза. Поднявшись на ноги, я подхватил бутылку и наклонил её над подающим слабые признаки жизни телом. Тонкая струйка этой браги полилась вниз, покрывая его одежду вонючими, влажно блестящими в мигающем свете фонаря пятнами. Теперь дело за малым. Вложив опустевшую бутылку в ставшую безвольной руку, я начал рыться в его карманах, пытаясь найти телефон. Мобильный нашёлся в нагрудном кармане куртки. Вытащив его, я удивлённо хмыкнул. Ну кто бы мог подумать, что у такой уличной сволочи будет дорогой смартфон? Хотя всё верно, такие люди обычно любят дорогие и блестящие вещи. Чёртовы сороки.

 — Алло, милиция? Тут по адресу Ефремова тридцать товарищ гуляет. Сильно гуляет, бутылки кидает, кричит. Да, там переулок есть, вот он в нём сейчас. Угу, спасибо.

Дело сделано. Теперь надо бы убираться отсюда, да побыстрее. Скорее, вкладываем телефон обратно в нагрудный карман... Я склонился над лежащим в отключке и понял, что сейчас я точно сорвусь. Мне хотелось превратить его лицо в окровавленный фарш, почувствовать приятный, ноющий зуд в разбитых кулаках, ощутить его кровь на своих руках. Хотел видеть разлетающиеся по грязному асфальту его жёлтые зубы, окружённые отвратительной смесью его слюны и крови. Хотел втоптать его живот в тротуар, заставляя его покрывать землю вокруг кровавой рвотой с остатками его желчного пузыря. Хотел пинками выбить содержимое его кишок из его рта. Хотел слышать треск его костей, хотел сплясать на его пальцах. Хотел...

Морок сгинул. Я ошеломлённо смотрел на своё отражение в грязной луже у моих ног. Я и впрямь хотел такого? Я мог бы сделать такое?

Я не желал узнать ответ.

У меня было дело, которое было важнее всего остального.

 — Твай, очнись. — Я бережно поднял единорожку на руки. Та открыла глаза, посмотрела на меня и ободряюще улыбнулась.

-Домой... Домой хочу...

Я успокаивающе улыбнулся ей в ответ и накрыл её курткой, стараясь скрыть её от посторонних глаз. Вот так, теперь если не приглядываться, то никто и не сообразит, что у меня на руках.

Я выглянул из переулка. Никого. Надо же, в кои-то веки повезло. Выйдя из переулка, я тут же перешёл на лёгкий бег. Чем меньше мы оставались на улице, тем лучше.

Мои шаги гулким эхом разносились по ночному городу. В голове я прокручивал произошедшее, вспоминая, не упустил ли я какую мелочь...

Сволочь. Лишь неимоверным усилием воли я сдержал себя тогда и не превратил лежащее без сознания тело той мрази в кровоточащий кусок мяса. А ведь я желал этого, всем своим существом желал почувствовать приятное зудение в ссадинах на своих кулаках, желал увидеть его кровь, увидеть лежащие на земле осколки его зубов. Сдержался. Вспоминая произошедшее в переулке до мельчайших подробностей мне всё сложнее было оправдать свою сдержанность. И вдобавок ко всему он ещё видел Твайлайт в облике единорога! Он может растрезвонить всем наш маленький секрет. Хотя... Я злорадно усмехнулся. Хотел бы я посмотреть, как он будет втолковывать патрулю о фиолетовом единороге-маге, которая умеет превращаться в девушку, когда от него разит дешёвым пойлом и выглядит от как самый настоящий алкоголик. Визит в гостеприимные, покрытые прохладным кафелем стены вытрезвителя я ему обеспечил в любом случае. А уж после... После ночи в вытрезвителе ему тем более никто не поверит. Если он ещё и подумает немного, то сам будет молчать. Как бы то ни было, об этой проблеме можно было забыть. Вот только о ранах Твай я забыть не мог. Лишь бы они не оказались серьёзнее, чем я решил при первом осмотре!

До дома я добрался куда быстрее, чем ожидал. Захлопнув за собой дверь, я тут же бросился в спальню и бережно положил раненую единорожку на кровать.

 — Твай, очнись! — Я набрал из стоящего возле кровати кувшина воды в пригоршню и осторожно побрызгал ей на лицо. Та отреагировала не сразу. Поморщившись и тяжело вдохнув, единорожка открыла глаза.

 — Никогда не устану повторять "я же предупреждал...". Как ты? Где болит?

 — О-о-х, кажется, везде...

 — Внутри ничего не болит? — Лишь бы ничего не было отбито...

 — Нет, вроде бы. — Я облегчённо выдохнул. Отделаться одними ушибами и ссадинами в такой переделке было бы просто подарком судьбы.

Я устроил ей самый настоящий медосмотр. По всему её телу я насчитал с десяток мелких синяков и ссадин, в основном на спине. На боку был неглубокий, покрытый запёкшейся бурой коркой порез, оставленный, скорее всего, осколком стекла. Под левым глазом на опухшей скуле наливался внушительный синяк. Повезло же тому пьянчуге, что я не заметил его раньше! В общем, серьёзных ран я не нашёл, Твай даже уже могла стоять, хоть и с немалым усилием. Особенной медицинской помощи ей не требовалось, я лишь бережно вытер всю грязь с её шерстки, особое внимание уделяя мелким порезам и ссадинам, обработав каждую из них антибактериальным составом и заклеив пластырями. Мои прикосновения к ранкам заставляли единорожку шипеть от боли, выгибаясь всем телом подобно кошке.

 — Так что же произошло? — Я сидел на кровати, осторожно придерживая завёрнутый в полотенце кубик льда у скулы Твайлайт. Конечно же, в общих чертах я прекрасно понимал, что произошло в том переулке. Что ещё могло понадобиться уличной мрази от беззащитной девушки? Стоило мне лишь подумать об этом, как руки сами собой сжимались в кулаки до белизны и хруста в суставах, а в глазах вставала мутная багровая пелена. Я попросил Твай рассказать о произошедшем с надеждой, что выговорившись, ей станет хоть немного легче. Я прекрасно понимал, чем для неё был этот переулок.

Чёрт, почему эта милая маленькая единорожка так невезуча?

Твайлайт со взглядом, полным благодарности, приняла кружку чая, которую я ей протянул, осторожно отпила глоток и болезненно поморщилась: обжигающе горячая жидкость попала на разбитую губу. Она молчала. Пустой взгляд, блуждавший по комнате с минуту остановился на мне. А потом единорожка заговорила.

...Вечер в библиотеке прошёл великолепно. Твай в полном восторге бродила между бесконечных рядов стеллажей, шкафов, полок, полных всевозможных книг. Читальный зал и архив были почти пусты, если не считать двух запоздавших студентов, с резким скрипом ручек переписывающих что-то из здоровенного тома по офтальмологии. Пожалуй, Ольга и в самом деле была права, когда говорила, что в Библиотеке в любое время немного посетителей. Но сколько бы ни было читателей, работы тут видимо хватало, ибо Ольга, стоило лишь им зайти в Библиотеку умчалась по своим делам, оставив Твай осматриваться самой. Единорожка завороженно бродила между полками, перебираясь из раздела в раздел, беря то одну книгу, то другую. "Жизнь животных", "Теория вероятности. Дополненное издание", "Большая Советская Энциклопедия", "Убить пересмешника", "Хоббит, или Туда и Обратно"...

Из книжного плена её бесцеремонно выдернула уборщица, жизнерадостно сообщившая, что Библиотека уже десять минут как закрыта. Несколько минут ушло на поиск выхода в бесконечном лабиринте шкафов и стеллажей и на препирательства с ночным сторожем, ни в какую не желавшим отпускать Твай, пока та не оставит свои паспортные данные. Все возражения единорожки разбивались о нерушимое "Нужен документ, а то ходють тут всякие...". Кое-как уговорив сторожа и выслушав напоследок нравоучительную лекцию, Твайлайт чуть ли не бегом бросилась домой. Мои предупреждения не пропали втуне, да и сама Твайлайт не собиралась рисковать попусту. Она старательно избегала ночных гуляк, обходя шумные компании по другой стороне улицы и посматривая по сторонам.

Следующего за ней невзрачного, оставшегося бы незамеченным в любой толпе мужичка она заметила почти сразу, как тот увязался за ней. Да и сложнее было бы его не заметить. Тот переходил с одной стороны улицы на другую следом за Твайлайт, а стоило ей остановиться возле афиши, как он тоже остановился и начал разглядывать витрину закрытого в этот поздний час магазина. Первая тревожная нотка зазвенела в ушах единорожки и та ускорила шаг. Преследователь не отставал, Твайлайт уже почти перешла на бег, петляя по улочкам как удирающий от лисы заяц. В голове вместо тоненькой нотки уже звенел настоящий тревожный набат. Паника постепенно завладевала её разумом, застилала серой пеленой страха остатки здравомыслия. Тяжело дыша, хватая ртом воздух, она вбежала в тёмный, заваленный разным мусором и заставленный машинами переулок. "Спрятаться!".

Не успела...

Чьи-то руки обхватили её со спины, голос над ухом дыхнул торжествующей злостью и перегаром.

 — Попалась, пташка! Посмотрите на неё, бежать от меня вздумала, мать твою! Ну ничего...

Твайлайт совершенно не хотела слышать, что он хотел сказать дальше. Испуганно пискнув, она попыталась освободиться из чужой хватки, но у неё вышло лишь больше разозлить нападавшего.

 — Бороться вздумала, маленькая дрянь?! — Он с силой оттолкнул Твай и пока та приходила в себя, отвесил ей пощёчину. Голова Твайлайт мотнулась в сторону, она вскрикнула от боли и неожиданности, из глаз сами по себе брызнули слёзы. Волосы фиолетовой волной взметнулись в воздух, самая длинная прядь, словно провожая, тянулась за отправившейся в полёт маленькой фиолетовой шляпкой. Наступило короткое мгновение тишины, нарушаемое лишь всхлипами Твайлайт. Удар опрокинул её на грязный асфальт, в грязную снежную кашу.

 — Что это за херня? — Пьяница во все глаза уставился на рог Твай. Та сдавленно вскрикнула и попыталась закрыть рог руками, одновременно поднимаясь на ноги и стараясь оказаться как можно дальше от этого человека.

В воздухе мелькнул сжатый кулак...

Шляпка, которая всё ещё катилась по мостовой, замерла у колеса старенького фургона. Вместе с ней замерло и сердце Твайлайт.

 — Дьяволово отродье!!! — Сильнейший удар швырнул её в грязь тротуара, милосердно лишая сознания. Больше Твай ничего не видела и не слышала. До того самого момента, как холодные, озябшие руки выдернули её из пучины беспамятства вслед за голосом. "Твай? Очнись, Твай!"

Единорожка шумно шмыгнула носом и сделала глоток уже успевшего остыть чая.

 — А потом пришёл ты.

Я слепо уставился на парившую в фиолетовом сиянии кружку. Магия снова понемногу возвращалась к Твайлайт.

 — Я мог бы и пораньше... — Представить сложно, что пришлось пережить этой пони, пока я слепо метался по окрестностям.

 — Это чудо, что ты вообще смог меня найти. — Голос Твай был непривычно тихим.

 — Да, чудо. — Я прокрутил в голове события сегодняшнего вечера. — Прямо волшебство какое-то, правда? Ты ничего не хочешь мне сказать? — В памяти всплыли её первые слова после того, как она очнулась. — Что за "связь"?

 — Я думала над этим. — Она выглядела подавленной, но каждое слово по капле возвращало в её глаза блеск жизни. — Я могу объяснить это только тем заклинанием исцеления.Помнишь, я упоминала о нём? Правда, тогда я едва понимала, что имелось в виду в той пометке к заклинанию. Должно быть, подразумевался именно этот эффект...

Даже в такие моменты Твайлайт оставалась сама собой. Буквально час назад её жизнь висела на волоске, а сейчас она увлечённо болтала о научном и логическом обосновании "связи". Оно и к лучшему, может хоть это поможет поскорее забыть. Хотя... Кого я обманываю? Такое она никогда не забудет. Каково ей было сейчас? Всю свою жизнь она провела в тихой, полной добра и дружелюбия Эквестрии, а в моём мире её буквально преследуют все мерзости, которых она никогда не знала. Жестокость, боль, насилие — всё то, от чего она была защищена в солнечной Эквестрии.

Каково ей было сейчас?

Твайлайт всё ещё увлечённо щебетала о заклинаниях, давным-давно оставив позади пресловутую "связь". Сейчас она выглядела такой беззаботной. Но я знал, что это ненадолго. Всё это время, что Твайлайт провела в моём доме, я старался отвлечь её от старых воспоминаний. Но что бы я не делал, я всё чаще и чаще видел её печаль. Однажды ночью я проснулся от холодного ощущения пустоты рядом с собой. Тихое всхлипывание возле окна. Бесшумно повернув голову к сияющему в темноте серебряному прямоугольнику, я увидел миниатюрный силуэт сидящей единорожки. Её лицо, мокрое от слёз, было повёрнуто боком ко мне, её глаза влажно блестели в лунном свете.

Я ничего не сделал той ночью. Не сказал ни слова. А что я мог? Тогда я был бессилен.

В том переулке в смертельной опасности была не жизнь этой миляги. В опасности была моя жизнь. Понимание этого пронзило меня, как оглушительный крик пронзает кромешную тишину. Что бы я делал без неё? Нет, подумать только! Я что, не мог понять этого раньше? Да раньше моя квартира была для меня лишь местом, где я мог переночевать, перекусить и прочее. Лишь местом, где я обитал. Теперь... Теперь же я знал, что меня ждут. Мне есть зачем идти домой. Домой... Лишь благодаря Твайлайт я мог называть своё жилище домом. Она стала для меня тем, что обычно называют "смыслом жизни". Я понимал, что знаю Твайлайт лишь несколько месяцев, но мне казалось, что знал её всю жизнь. Я не представлял уже своё существование без этой непоседливой, чересчур любопытной, чуть бесцеремонной и такой печальной маленькой единорожки.

 — Правда?

 — Что? — Я удивлённо уставился на Твайлайт.

 — Это правда? Всё, что ты сейчас сказал. Правда?

Я что, сказал всё это вслух? Похоже на то...

Вместо ответа я просто обнял её. Твай опешила, но через секунду я почувствовал робкие прикосновения её копытцев на своей спине.

Не имею ни малейшего понятия, сколько прошло времени. Минута? Десять секунд? Может день? Или всего час? Не знаю, да и неважно всё это.

Для нас двоих время остановилось.

По моему плечу начало расплываться тёплое, влажное пятно. Единорожка мелко затряслась в моих объятьях. Успокоил, нечего сказать...

 — Ну же, Твай! — Я отстранил её от себя, мягко придерживая за плечи. Та безвольно повисла на моих руках, изредка шмыгая носом. Она неотрывно смотрела на меня, из её глаз катились крупные градины слёз, оставляя на фиалковой шёрстке влажные полосы.

 — Ну хватит, хватит уже...

Всё то, что она так долго держала внутри себя, наконец, прорвалось наружу. Я не успел ничего сделать, как Твайлайт вырвалась из моих рук и бросилась ко мне на шею, уцепившись мёртвой хваткой. Слёзы хлынули настоящим потоком. Я не стал её успокаивать, лишь накрыл лежащей рядом курткой. Я чувствовал, что ей сейчас просто нужно дать волю чувствам. Ей просто необходимо выплакать всё досуха. Мне же оставалось лишь поглаживать её шёлковую гриву и ждать.

Слёзы, наконец, перестали орошать мою рубашку и я решился нарушить тишину.

 — Ну как ты, Твай? В порядке?

 — Угу.

 — Подожди меня тут немного. — Я бережно поднял её и положил на кровать, накрыв одеялом. Холодная ткань заставила единорожку зябко поёжиться. — Я ненадолго.

Выходя из спальни, я обернулся. Твай тихо, не шевельнувшись, лежала там же, куда я её и положил. Влажные полосы, оставленные на её мордочке слезами, сейчас медленно высыхали. Я подошёл к ней и улыбнувшись, вытер последнюю, невесть как задержавшуюся на её лице слезу. Расправив напоследок сбившуюся в сторону прядь в её гриве, я вышел из спальни.

Знаете, я уже достаточно долго разделял свой дом с Твайлайт, но сейчас я вдруг понял, как редко я видел её спящей. В самом деле, сколько раз? Два? Три? Я многое потерял, стоит сказать. Только представьте, оказывается, она могла спать свернувшись в клубок, точно котёнок. Большой фиолетовый котёнок с гривой и рогом. Я хмыкнул, представив себе такого котёнка и попытался прогнать из головы это глупое видение. Мда. Вместо того, чтобы исчезнуть, "котёнок" вдруг растянул свой рот в ехидной ухмылке, становясь чертовски похожим на Чешира. Подумать только, моё собственное воображение издевается надо мной! Брысь!

 — Так и будешь стоять и смотреть на меня, глупо улыбаясь? — Заспанный голос Твайлайт развеял морок, будто его и не было. Её взгляд соскользнул с моего лица на то, что было у меня в руках. — Это...

 — Ага. — Я довольно мотнул головой. — Думаешь, пока ты развлекалась в библиотеке, я попусту терял время? Да и магазин был недалеко, вот я и решил...

 — Я уж подумала, что ты и забыл. Позволь мне... — Поднос, окутанный лёгким фиолетовым сиянием, едва заметно подрагивая, поплыл к кровати. Я, улыбаясь и придерживая его на всякий случай, пошёл следом. Здорово знать, что магия Твайлайт так быстро восстанавливается.

Бананы и крепкий кофе с корицей, ну что может быть лучше?

...Кто-то бешено ёрзал под моим боком, всячески пытаясь выбить из меня сон. Не самое простое занятие, надо сказать, выбить сон из спящего, аки бревно, смертельно уставшего меня. А что бы вы думали? Прошедший денёк был просто адским, и если этот "кто-то" сейчас же не перестанет вертеться и вскрикивать каким-то тонким девчачьим голосом, то мне придётся проснуться, продрать глаза и вот тогда я уже за себя не отвеча...

 — Ай! — Сильный пинок чем-то жутко твёрдым буквально вышиб из меня жалкие остатки сна и я подпрыгнул на кровати, путаясь в ворохе одеял, подушек и простыней, слепо озираясь по сторонам и ничего не соображая спросонья. Что за чертовщина?

 — Не... нет... Нет! Это не я! Нет, я не могла! Нет! Они же не... А-А-А!

Твай!

Рядом со мной, вскрикивая в ужасе и панике, металась в горячке Твай. Её глаза были закрыты, её рог был окутан слепящим фиолетовым сиянием, разбрасывая по сторонам яркие фиолетовые искры.

 — Твайлайт! Твай! — Я схватил её за плечи и легонько встряхнул. Ничего. Она не проснулась. Её кошмар набирал силу, бросая её в моих руках, как тряпичную куклу. Вот тут я уже испугался не на шутку. Если это не кошмар, а припадок? А если ещё чего похуже? У меня и времени-то раздумывать особо не было. Сделать, сделать хоть что — нибудь!

Я обхватил её голову, приблизил своё лицо практически вплотную к её и громко, очень громко, начал звать её.

 — Проснись, Твайлайт Спаркл, проснись же!!!

Ну хорошо. Да, я кричал. Меня во второй раз за несколько часов охватила крайняя степень паники.

 — Ну же, Твай, ну же, очнись!

С каждым её воплем я встряхивал её всё сильнее и сильнее. Я был сконцентрирован на её закрытых глазах. Мне казалось, что стоит им хоть приоткрыться — и все беды уйдут сами собой. Всё станет как прежде.

Сложно сказать, кто из нас двоих контролировал себя лучше в тот момент.

Очередной спазм выгнул единорожку дугой. Не ожидая ничего подобного я отшатнулся, но недостаточно быстро. Её рог, вокруг которого сверкал уже второй слой магической дымки, коснулся моей брови самым своим кончиком.

 — "Дежавю, а?" — Мерзкий голос в моей голове потонул в нарастающем, оглушающем звоне.

Сознание вылетело из меня как от сильнейшего пинка.

Глава 9

"... как было сказано выше, заклинания трансформации — одни из самых сложных заклинаний, которые когда-либо применялись в Эквестрии. Они требуют не только великой магической силы и искусности заклинателя, но и глубокого понимания самой сути предмета, на который направлено воздействие и предмета, в который тот должен трансформироваться. Основная формула трансформационных заклинаний является общей для всех заклятий этого типа и служит для них своеобразным "фундаментом". Рассмотрим его подроб..."
 — Мисс Спаркл? — Тяжёлый, глухой стук копыт и позвякивание брони подсказали мне, что это был один из стражей, патрулирующих покои Кантерлотского Дворца.

 — Доброй ночи, Айроншард.

 — Как вы узнали, что это был я, мисс Спаркл? — его голос звучал слегка раздосадованно. — Вы ведь даже не взглянули в мою сторону.

 — Всё просто, Айроншард. Ни один патрульный не осматривает библиотеку так поздно и так тщательно. Кроме тебя.

 — Это моя работа и обязанность, мисс Спаркл. — Он что, специально повторяет раз за разом это глупое "мисс"?

 — Мисс Спаркл? Я хотел сказать вам, что с минуты на минуту рассвет...

 — Что?! Который сейчас час?!

 — Семь часов девятнадцать минут, мисс...

Из моего горла вырвался полустон-полурык и я в бессилии опустила голову на экземпляр "Высших заклинаний в повседневном использовании: от песчинки до дворца.". Сегодня в полдень я должна быть в Понивилле в "Сладком уголке". Пинки взяла с меня обещание помочь ей с тортом по её новому "супер-дупер-юппи-луппи рецепту!". Мне следовало быть с ней ещё хотя бы ради её безопасности и безопасности окружающих. Кто знает, что она добавит в тесто на этот раз? Я невольно улыбнулась. Каждый пони, отведавший её тортика на прошлой вечеринке, целую неделю светился изнутри ярко-розовым светом. Свечение ничем не удавалось убрать, лучшие умы Кантерлота до сих пор ломают голову над тем, что же такого было в том торте. Ну а Пинки... Пинки открыто потешается над их попытками и говорит, что "вы, хитрюги, просто хотите узнать мой "Ультра-дультра рецепт!". Ну, и конечно же, я не хотела нарушать своё обещание, кому бы я его ни давала. Особенно в случае с Пинки Пай.

 — Опять, опять засиделась! Уже в который раз! О, во имя Селестии!

Я бегала от одной книжной полки к другой, лихорадочно перебирая стоящие на них фолианты. Мне предстояло провести целый месяц в Понивилле, и я не собиралась обходиться всё это время без новых книг, прихваченных из Королевской Библиотеки. Так, что тут у нас... "Зебрианская культура, быт и фольклор" за авторством Дасти Вэйфарэра? Возьму, обязательно нужно будет показать её Зекоре. Ей точно понравится раздел о поэзии. Дальше..."Краткая история Эквестрии". Неплохая книга, но она есть в каждой мало-мальски уважающей себя библиотеке, а уж в Понивилле и подавно. Дальше... Ой, нет, я же опаздываю! Нет времени выбирать, возьмём побольше вон с той пыльной полки. Я ещё не видела, какие именно книги там стояли и уж тем более не читала их. Но разве могут книги быть неинтересными?

Хм, а эти книги старые. Очень старые. Пожалуй, положу их на самый верх в перемётной сумке. Нужно бы с ними поаккуратнее. Перебросив сумки через спину, я уже на бегу крикнула: "Пока, Айроншард!" Мне показалось, или вид у него был смущённый? Кажется, он даже покраснел. Хи-хи! Сержант дворцовой стражи в смущении, редкое зрелище!

В эти часы коридоры Дворца пустынны, как никогда. Принцесса Селестия ещё не покидала своих покоев, а принцесса Луна, должно быть, готовится ко сну после долгого ночного бдения. В многочисленных залах сейчас можно было встретить разве что патруль стражи, ранних пташек да ещё тех, кто даже не ложился спать. Вроде меня. Я улыбнулась сама себе. Последний пункт включал только и исключительно меня. Пожертвовать хоть каплей ночного отдыха для чопорных жителей Кантерлота было нонсенсом, а уж поступить так по доброй воле и вовсе считалось чем-то вроде лёгкой формы сумасшествия.

За очень редким исключением...

Я давно уже не бежала и перешла на быстрый шаг. До гостевого крыла Дворца оставалось пройти всего ничего, и убранство тут было куда богаче и вычурнее, чем в библиотеке. Цоканье моих копыт по ослепительно белому мрамору пола заглушалось мягкими пурпурными коврами. Приближаясь к очередному повороту, я услышала чьи-то голоса. Замедлив шаг, а после и вовсе остановившись, я прислушалась. Обычно я стараюсь не совать свой нос в чужие дела, но сейчас меня разобрало жуткое любопытство. Кого, скажите на милость, можно встретить в это время в пустынных коридорах Дворца? Стараясь не издавать ни звука, я подошла чуть ближе к повороту в следующий коридор.

 — ...понимаю, Саннифлауэр. Но я стражник. Хранитель. Я принёс присягу перед самой принцессой Селестией и я не могу её нарушить. Прошу тебя, дождись окончания моей смены и тогда мы сможем поговорить как следует. Не обижайся, дорогая, но ты плохо поступила, сбежав из-под родительского крылышка. Должно быть, они сейчас волнуются за тебя...

 — И пусть! Пусть волнуются! Днём отец ни на секунду не сводит с меня глаз. Я шагу ступить не могу без его ведома и контроля! "Саннифлауэр то, Саннифлауэр это! Не ходи туда, не разговаривай с ними! Я запрещаю тебе видеться с этим солдафоном, Саннифлауэр, он не ровня тебе!" Целый день, Стоуншилд, целый день я это слышу! Не будь таким же, как мой отец, Стоуншилд, прошу тебя...

Я явно не должна была слышать этот разговор и я уж точно не собиралась показываться им на глаза. Тихо отступая обратно, я обдумывала, как бы мне попасть в гостевое крыло, минуя эту парочку.

Я никогда не была во многих залах и комнатах дворца и вряд ли смогу побывать во всех. Дворец был просто огромен, да и раньше у меня просто не возникало надобности сворачивать с привычного пути и заглядывать во все залы подряд. Но обделить его вниманием было бы преступлением, так что я, однажды наткнувшись на томик "Шедевры архитектуры Эквестрии", как следует проштудировала раздел о Кантерлотском Королевском Дворце, особое внимание уделив планам и чертежам. Вызвав в памяти уже порядком подзабытые схемы, я задумчиво замерла. Кратчайший обходной путь лежал через половину Дворца, причём большую часть времени предстояло идти через неизвестную мне часть. Обход займёт уйму времени, и это в том случае, если я не перепутаю ни один из сотен поворотов или развилок. Все мои надежды на короткую утреннюю дрёму шли прахом.

Теперь можно было и не спешить.

" — Я всегда говорила, что знания — самое ценное, чем может обладать пони. Неважно, трудолюбивый ли ты земной пони, беззаботный пегас или усердный единорог. Уж поверьте мне. Знания могут помочь вам даже в тех делах, в которых ты не силён."
В памяти всплыло недавнее прошлое. Одно вроде бы обыденное, но в то же самое время и исключительное событие.

Примерно две недели назад в библиотеку Понивилля наведался один пони. Он не был посыльным или почтальоном, он зашёл не по делу. Он пришёл читать. Лёгкая улыбка пробежала по моему лицу, когда я вспомнила своё безмерное удивление. Было чему удивляться. За всё время, что я работала и жила в библиотеке, сюда приходили лишь мои подруги, но и те лишь изредка задерживались надолго. Рэрити заявляла, что от книжной пыли её грива блекнет и вянет, Эпплджек считала книги бесполезной тратой времени, но не говорила этого вслух, не желая меня обидеть. По крайней мере, я ни разу не видела её читающей. Дэши же прямо заявляла, что читать "не круто" и "для яйцеголовых", что, однако, ничуть не мешало ей время от времени наведываться в библиотеку. Забавно, но она читала лишь книги о приключениях Дэринг Ду. А уж как она подпрыгивала и летела прятаться, когда рядом с библиотекой раздавался какой-нибудь шум! Настоящее представление, Спайк однажды даже специально шумел под окнами и давился со смеху, когда Рэйнбоу в панике пыталась уместиться за книжным шкафом. Конечно же ему потом влетело за это от Дэш, стоило ей лишь услышать хрюкающие звуки в кустах под окном и краешек зелёного гребня, торчащего из них.

Флаттершай приходила реже всех, но я не винила её в этом. Во всей Эквестрии не сыскать более стеснительной пони. Флаттершай была, пожалуй, самой приятной гостьей. Она приходила поболтать со мной и Спайком, попутно краснея и ежеминутно извиняясь, просила найти в книгах что-нибудь о лечении или уходе за одной из её многочисленных зверушек. А чай... О, она знала, как заваривать чай! Она всегда приносила с собой немного мёда, специй и трав, о которых я даже и не слышала. Смущаясь, запинаясь на каждом слове, пегаска вежливо просила разрешения заварить чай самой, после чего она, пятясь, удалялась на кухню, откуда уже через минуту шёл такой аромат, что некоторые пони даже несколько раз путали библиотеку с кафе. А Пинки... Пожалуй, Пинки Пай была тем уникальным случаем, когда я не могла точно выразить своего мнения. Иногда мне казалось, что она не имеет ни малейшего понятия о том, что такое книги и зачем они нужны, а иногда она поражала меня знанием самых малоизвестных вещей, которых никто, кроме неё не знал. Быть может, книги ей просто ни к чему?

А этот пони, зашедший в библиотеку тогда... Кажется, он говорил, что направляется в Эпплузу и что он издалека. В памяти всплыло его лицо, его голос: "Это первая библиотека, которую я вижу." Он был смущён, когда рассказывал. "У моих родителей было несколько книг, но они никогда их не читали. Хранили, как сувенир. Я же прочёл их от первой до последней страницы."
Он вышел на середину читального зала. Приоткрыв рот, он с изумлением оглядывал ровные ряды книг, стоящих во всех местах, мало-мальски для того приспособленных.

"И... И все эти книги... Они ведь все разные? Не повторяется ни одна? И вы... Вы следите за всем этим?"

Я хорошо помню ту волну гордости, что накрыла меня с головой. Моя работа в библиотеке Понивилля была для меня чем-то привычным, повседневным, чем-то, что само собой разумеется. Мне... Мне и в голову не приходило взглянуть на это с такого ракурса. Тогда-то и прозвучал тот мой монолог о знаниях. Хм... С чего бы это вдруг я о нём вспомнила? Ладно, опять моя память шутки со мной шутит, выбрасывая на поверхность первые попавшиеся воспоминания. Хм... И опять я сама с собой болтаю, пусть даже и мысленно. Узнай об этом мои подруги или, не допусти Селестия, Спайк, они бы так просто этого не оставили. Пинки закатила бы вечеринку поярче и погромче, не преминув попутно выкинуть что-нибудь вроде попытки познакомиться со "второй Твайлайт", Эпплджек завалила бы меня фирменной выпечкой семейки Эппл "по самые яблоки", Спайк бы саркастично подметил, что "этой снеди и на двоих, хе-хе, хватит", после чего как следует закусил бы всеми этими пирогами. Рэрити устроила бы мне забег по салонам красоты и спа, ни на секунду не переставая причитать: "Ах, дорогуша, мало того, что ты за внешностью своей не следишь, так ещё и болтать сама с собой начала! И слышать ничего не желаю, уж я тобой займусь!" Я готова была биться об заклад с кем угодно, что именно это она бы и сказала. А Флаттершай и Рэинбоу следовали бы за мной повсюду, причём первая лишь смущённо молчала бы, лишь изредка находя в себе решительности достаточно для того, чтобы вставить словечко-другое, а вторая не давала бы мне ни секунды на то, чтобы сконцентрироваться, едко, но беззлобно подшучивая, что я-де совсем заботанилась, книги полностью забили мою голову, и что я скоро вовсю начну с ними болтать.

Но в одном я была абсолютно уверена. Если бы об этом узнала Принцесса, то я бы сейчас уже вовсю тряслась в поезде на пути в Понивилль, поближе к подругам.

Эх, увидеть бы их поскорее. Прошло совсем немного времени, а я уже так сильно скучала по ним.

Подождите, а это ещё что такое?

Знакомая часть дворца уже давным-давно осталась позади. Пока я была поглощена своими мыслями, я прошла множество совершенно незнакомых мне галерей, переходов, залов, коридоров, даже мостов. Я знала, что дворец громаден, но, оказывается, даже не представляла, насколько. Будь у меня времени побольше, я не преминула бы как следует осмотреться и поисследовать. Вот почему эта мысль не навестила меня раньше? Сейчас же любая остановка была для меня непозволительной роскошью. Но как, как уж тут утерпеть, когда из прохода по правое копыто от меня лился ярчайший зелёный свет? Вернуться сюда позже? Но я даже не знаю, когда снова окажусь в Кантерлоте, и уж тем более не знаю, смогу ли я найти эту залу во второй раз. Уйти сейчас и изнывать от любопытства в Понивилле? Ну уж нет!

Не замедляя шагов, я свернула на свет. Маленький коридор с высоким потолком, задрапированный гобеленами цвета хвои, был богато, но не безвкусно украшен узкими малахитовыми вазами. Изящные побеги плюща обвивались вокруг ажурных горловин ваз. Сквозь атласную занавесь впереди пробивался настоящий поток яркого, невероятно живого света. Этот маленький коридорчик по красоте мог поспорить с доброй половиной пышных и чересчур вычурных залов дворца. Было в нём что-то... Притягивающее взгляд.

Манящее.

Чарующее.

Я провела в коридоре целых десять минут, просто ходя вдоль гобеленов, разглядывая причудливые узоры камня на малахитовых вазах. Любуясь. Десять минут. На целых девять минут дольше, чем следовало бы. Я вздохнула.

 — Приди в себя, Твайлайт Спаркл! Соберись! Ты зашла сюда только взглянуть, забыла?

Ну что ж, сама себе приказала, сама себе и должна подчиниться. Осмотрю зал и убегу, только десять минут...

Закрыв глаза и глубоко вдохнув, я распахнула занавесь и вошла. Открыв глаза я... Ох. Я, наверное, никогда не смогу забыть такое...

Вопреки всем ожиданиям, я оказалась не в ещё одном прекрасном зале, а в пещере. Едва отёсанные стены и пол искрили изумрудными отблесками неровных сколов маленьких кристалликов. С потолка свисали похожие на окаменевшие сосульки сталактиты. В центре, испуская маленькие облачка искр, переливался всеми оттенками зелёного... Хм, наверное, изумруд. Но я не видела до этого изумрудов размером с двух рослых пони и сияющих, подобно маленькому зелёному солнцу. Что же это? Я не знала.

Странное чувство. Очень странное. Я не спала уже почти сутки и должна была бы чувствовать себя жутко уставшей. Я и чувствовала. До этой минуты. Свет это был, или же не свет, но камень буквально вымывал из меня слабость, усталость, расслабленность. Я привычным движением мысли поправила телекинезом сползающую набок лямку перемётной сумки и... Что такое?! Сумку рывком сдёрнуло с моей спины и с силой впечатало в стену. Как? Кто? Но... Это же не я? Я же хотела просто поправить...

Погодите-ка...

Я изумлённо уставилась на беззвучно сверкающий камень. Магия. Он... Он или усиливал все заклинания, либо делал любого, кто окажется поблизости сильнее. Поразительно!

Размышляя над этим, я собирала рассыпавшиеся книги. Удар был настолько сильным, что застёжку на сумке вырвало, книги разбросало на несколько метров, а из некоторых фолиантов даже вырвало страницы. Во имя Эквестрии, Уайт Пэйдж больше никогда не пустит меня в дворцовую библиотеку за такое обращение с книгами. Так, спокойно... Без паники. Нужно собрать книги и страницы, все до единой, позже я попробую их подлатать. Главное — страницы! Не упустить бы ни одной... "...исследование западных горных хребтов прошло весьма удачно. Глава экспедиции Вэйвинд...", "...год Весенних Дождей до сих пор является самым урожайным годом за всю историю ведения летописей. Урожай был настолько богат, что...", "...когда же ты постиг секрет временем управления, помни, что чары эти требуют большого ума и ответственность великую налагают на чародея..." Последний лист замер у меня перед глазами. Время? Управление временем? Из какой это книги?! Это же полезнейшее заклинание во всей Эквестрии! Я наконец смогу уделять своим исследованиям столько времени, сколько потребуется! Никаких забот о времени на отдых, никаких забот о времени на повседневные дела! Я же в любой момент смогу перенестись в прошлое, замедлять или вовсе останавливать ход времени! Я буду успевать везде! Где, где эта книга?! Так, не то, не она, это вообще не та... Ага! "Великие дела и великие чары." Если не тут, то где же тогда? Номер вырванной страницы... 893... Есть!

Я с жадностью впилась взглядом в магическую формулу. Сколько же полезного я смогу сделать, владея этим заклинанием...

Ух, сложно-то как... Да и вообще, слово "сложное" едва подходило этому заклинанию. Скорее уж "запредельное", "невероятное". Я могу припомнить пару заклинаний, очень близких по сложности, но это... Все компоненты чар должны быть исполнены безупречно. Непогрешимое исполнение, точная последовательность действия. Никаких ошибок. Секунда в секунду. Ни каплей больше и ни каплей меньше вложенных сил. Полное сосредоточение на волшебстве и полнейшая, ничем не прерываемая концентрация внимания. Но оно того стоило! Теперь нужно бы испытать заклинание, перед тем, как использовать его на полную.Вот только как я узнаю, что всё сработало? Я не видела часов по пути сюда, да и с собой я их не носила. Как же мне замерять время? А, окно!

Собрав все книги обратно в сумку и кое-как приладив застёжку, я быстрым шагом направилась к выходу из комнаты. Нетерпение сотрясало меня с головы до ног крупной дрожью. Минуя коридор я подметила для себя, что была ещё одна причина, по которой не стоило колдовать прямо у камня. Если он так усилил простой телекинез, то о более сложном колдовстве рядом с ним и думать не стоило. Если вспомнить, что занавесь на входе в комнату я отодвинула безо всяких происшествий, то получается, что камень действует только в этой комнате-пещере. Что же, это меня устраивало.

С балкончика, на котором я стояла, открывался прекрасный вид на долину. Рассвет вот-вот должен был наступить, из-за горизонта выбивались первые лучи утреннего солнца. Здесь было свежо, утренний бриз вовсю хозяйничал в небесах, разгоняя успевшие появиться за ночь облака. Его дыхание приятно холодило мою кожу. Вздохнув полной грудью, я начала колдовать. Так, вложу совсем немного сил для начала. Попробую перенестись минуток на десять, не более. Сконцентрироваться...

ФФФФШШУХ!!!

Кто-то будто бы выдавил весь воздух из моей груди. Я лежала на полу, кожей ощущая каждую его неровность. С превеликим трудом открываю глаза.

В долине безраздельно властвовала ночь. В небе блестели крохотными бриллиантами звёзды, складываясь в причудливые и одновременно прекрасные созвездия.

Да! Да! Получилось, работает!

Теперь я просто должна была рассказать принцессе Селестии о своём открытии. И прямо сейчас, не откладывая ни на секунду! Вот только сейчас была глубокая ночь, а не хотела никого будить. Но зачем будить, если можно... Я снова сконцентрировалась, на этот раз вкладывая в заклинание куда больше силы, чем в первый раз. Если я всё правильно помнила, то весь вчерашний вечер принцесса провела в Кантерлотских садах. Перенестись на десять часов назад — достойная проверка моих способностей.

Как раз по мне. Люблю сложные заклинания.

Итак...

Сосредоточиться.

Сконцентрироваться.

Действовать.

Закрываю глаза, мысленно собираю воедино всё своё желание оказаться во "вчерашнем дне", понемногу отпускаю магию на волю. Даже с закрытыми глазами через темноту прорезается лиловое сияние. Кажется, работает. Теперь осталось лишь подождать, пока заклинание не наберёт силу.

Х-Т-Р-Р-Р!

Сила магии, спокойная и мирная доселе, вдруг словно бы взбесилась и прорвалась через мою концентрацию. Что-то будто взорвалось в глубинах моей головы, ударная волна каменной лавиной прошлась по моему мозгу. Я ощутила странный, незнакомый мне доселе солоноватый привкус. Что-то со всей души швырнуло меня оземь, удар о мраморный пол выбил из моей груди весь воздух. Нечем дышать... В ушах стоит оглушающий звон... Голова... Ух, моя голова... Она просто разрывалась на части, никогда мне ещё не было так больно. Должна, должна сдержать чары, но они рвутся наружу. Магия взбесилась, она рвалась и билась словно обезумевший древний дракон, преисполненный яростью и мощью. Пытаюсь встать, но мои копыта упорно отказываются нащупывать под собой землю. Пол предательски выскальзывает и изо всей силы врезается в меня.

Это было последней каплей.

Боль заставляет меня отвлечься от заклинания лишь на секунду, но этой секунды было достаточно. Дракон, которым вдруг стала моя магия, торжествующе взревел, мгновенно разорвав в клочья остатки моего контроля и окончательно вырвался на свободу. Свет, испускаемый моим рогом поблек, посерел, будто бы выцвел, но не потерял своей силы. Он изменил свой цвет. Мертвенно-серое, смешанное с фиолетовым мерцание разлилось по всему коридору, в котором я была. Оно казалось... Разумным. Отвратительным. Липким, словно туман над самой глубокой болотной топью. Со стен вокруг меня вдруг абсолютно беззвучно начали осыпаться пыль, песок, мелкие камешки. Гобелен на стене напротив меня стремительно бледнел и выцветал, ткань ветшала и превращалась в труху, краски теряли свою яркость, выгорали. Наконец гобелен сорвался со стены, не выдержав собственного веса, опав на пол кучей полусгнившего тряпья. Я кое-как повернула голову в дальний конец коридора. Сдавленный испуганный стон сам собой сорвался с моих губ.

Всё разрушалось.

Покрытый паутиной трещин, стремительно рассыпался мрамор стен. С чудовищным грохотом, одна за другой, падали золочёные люстры, превратившиеся в покрытые чешуйками позолоты обломки. Пышные цветы, стоявшие в когда-то роскошных керамических вазонах из благородной белой глины, осыпались сухим мусором в умирающие смешанные с землёй осколки своих бывших обиталищ. На стёкла и зеркала кто-то невидимый набросил пелену старости, делавшую их тёмными, тусклыми, лишёнными той искорки, которую часто видишь в бликах отражения.

Во имя Эквестрии...

Я всё ещё лежала на полу, опустошённая, обессиленная. Мой рог больше не светился, отблески моих чар больше не освещали коридор. Полуразрушенный коридор. Вырвавшийся из-под контроля дракон заклинания прекратил свои яростные бесчинства и исчез, напоследок выпив до дна все мои силы.

Мои силы понемногу восстанавливались. Простое моргание больше не было непосильным подвигом, дышать становилось всё легче. Ещё какое-то время, и я смогу подняться на ноги. С неимоверным усилием мне удалось поднять голову и осмотреться по сторонам. Всё кругом выглядело так, будто бы не одну сотню лет простояло в запустении.Всё было древним, рассыпающимся. Всё, кроме меня самой. Моё тело осталось нетронутым. Если бы не жуткая слабость, то я могла бы сказать, что отделалась без потерь. К моему удивлению, нетронутой осталась и сумка с книгами.

Хоть какая-то хорошая новость.

Лёжа на полу среди пыли и мелких камешков, восстанавливая силы, я пыталась понять, как же такое могло произойти. За одну минуту, одним заклинанием я умудрилась превратить Кантерлотский Дворец в рассыпающиеся руины. Хороша же я! Ничуть не удивлюсь, если после такого моя кьютимарка изменится на что-нибудь, вроде дубового полена. Но хватит, хватит, Твайлайт! Лучше бы мне подумать о том, где именно я напортачила и как всё исправить...

Ума не приложу, что же именно пошло не так. Я в точности следовала инструкции из книги, абсолютно во всём. Я была уверена в этом. Но что тогда? Что же тогда?

Я уже битый час ломала голову. Силы вернулись ко мне, и я сейчас ходила от стены к стене, пытаясь понять, что же именно пошло не так, перебирая в уме каждую мелочь.

 — Ай!

Я неловко наступила на маленький, неприметный камешек и тот не преминул вонзить мне в копыто свою самую острую грань. В раздражении я подхватила его магией и швырнула, никуда особенно не целясь. Со шмелиным жужжанием кусочек мрамора вонзился в дальнюю стену и осыпался мельчайшей пылью, оставив после себя солидную выбоину. Я с открытым ртом уставилась на маленькое облачко мраморной пыли, медленно оседавшее на пол.

Камень...

Свет зелёного камня способен придать тебе сил. Но что если эти силы могут накапливаться? Что если свет камня не только восстанавливает, но и делает тебя в разы сильнее? Но тогда... Тогда выходит, что по незнанию я вложила в заклинание куда больше энергии, чем могла удержать. Значит, я не ошиблась в самом заклинании. Наверное. Голос в моей голове соблазнительно шептал, что я могла бы попробовать перенестись в прошлое ещё раз и исправить всё то, что я натворила, но я отбросила прочь эту мысль. Не сегодня. С меня хватило и одного раза. Не буду даже пробовать.

Принцесса. Принцесса Селестия. Я всё объясню ей, расскажу всё до последнего. Она сможет помочь, она всегда помогала. Она всё исправит, только она сможет.

Она простит меня. Надеюсь, что простит.

С каждым шагом по бесконечным анфиладам Дворца я чувствовала себя всё хуже и хуже. Разрушения были воистину опустошительными. Стояла абсолютная тишина, нарушаемая лишь хрустом обломков дворцового убранства под моими копытами. Вокруг не было ни души. Атмосфера разрухи, уныния и запустения огромной каменной горой давила на меня. Я была виновата во всём этом. Только я. И это чувство... Оно давило на меня куда сильнее, чем всё остальное.

Я в замешательстве остановилась прямо посреди большого, украшенного расставленными в шахматном порядке величественными статуями. Было и ещё кое-что. Пони. Неужели они все до единого успели разбежаться из разрушающегося Дворца? Но почему я не слышу ни звука? Разве они не должны были вернуться? Наверняка они возвращаются во Дворец и уже осматривают повреждения. Если так, то я должна в скором времени встретить кого-нибудь.

Я стала внимательнее оглядываться по сторонам. Следующий зал был практически точной копией предыдущего, вот только тут заклинание сказалось сильнее. Некоторые статуи низверглись со своих постаментов, кое-где раскрошив в пыль сплетающуюся в затейливую мозаику плитку.

 — Ага!

Из-за дальней горы обломков, бывшей ранее статуей пегаса, выглядывал краешек зелёной гривы, а по полу стелился такого же цвета хвост. Ну наконец-то, хоть кто-то!

 — Эй! Извините, не могли бы вы мне помочь?

Грива даже не шевельнулась. Нужно быть или глухим, или жутко занятым, чтобы никого вокруг себя не замечать. Или жутко невоспитанным.

 — Прошу прощения! — Меня снова проигнорировали. — Эй, вы меня слыши...

Я осеклась на полуслове, стоило лишь мне подойти ближе. То, что мне показалось гривой, на деле оказалось тусклым, выцветшим клоком то ли нитей, то ли и вправду волос. Сложно было сказать наверняка. Быть может, это парик? Этот клок торчал на самой верхушке ржавых остатков тележки. Лежащий неподалёку комок перьев и немного древесной трухи по форме напоминали метёлку для пыли. Так и есть, тележка горничной. Быть может, сама горничная не ушла далеко.

 — Есть кто-нибудь?!

Бах! Бах! СССССССЗЫНь!!!

Не выдержав собственного веса, упала одна из гнилых дощечек, бывшая раньше частью тележки. Напряжение, натянутой струной звеневшее во мне, подбросило меня на месте.

Опасность! Спрятаться! Спрятаться!

Не прошло и секунды, как я оказалась за обломками одной из статуй. Я едва могла перевести дух. Соберись! Соберись, Твайлайт! Чего тебе бояться во Дворце? Фууух...

Эхо, порождённое моим поспешным бегством, всё ещё гуляло по залам Замка. Ну и шум же я устроила! Пока бежала, зацепила, наверное, всё, что только могла. Кажется, я ещё и в упавшую люстру врезалась, колено до сих пор жутко саднит. А вот и осколки люстры, разбросаны повсюду. У тележки так вообще целая куча... Хм, странно... Осколков, бесспорно, было много, но не настолько же. Кажется, это вообще не осколки люстры, на ней не было деталей грязно-белого цвета... Это... Это же не...

Мне в глаза бросился тот самый зелёный "парик", лежащий неподалёку. Что-то оборвалось внутри меня, медленно опало в желудок и тут же резко ударило мне в горло приступом тошноты.

Кости. Это были кости.

Наверное, с минуту я не могла разогнуться. Мне полегчало только тогда, когда желудок окончательно опустел. Я старалась не смотреть на то, что осталось от бедной пони, но даже тех мгновений, что я рассматривала её останки хватило, чтобы намертво выжечь эту картину в моей памяти. Пожухлый, словно бы посыпанный пеплом клок волос, оставшийся от некогда ярко-зелёной гривы и хвоста. Осколки костей: среди них не осталось ни одной целой. Грязно-желтые, испещрённые зазубринами. Белеющие среди осколков, точно жемчужины, зубы. Жуткий жемчуг.

Путь до Королевских покоев превратился в одну размытую, смазанную картину. Я по прежнему старалась не смотреть по сторонам, но глаза, как назло, выхватывали сцены, впивающиеся в моё сердце почище раскалённых игл.

Вот два пегаса-стражника, стоящих почётным караулом у входа в зал. Стоявших когда-то. Насквозь проржавевшие доспехи поблескивали кое-где сохранившейся позолотой среди груды костей.

Вот единорог. Заклинание застало его прямо посреди коридора. В горке трухи рядом с ним виднелись черепки , перепачканные иссиня-чёрными пятнами высохших чернил. От писчих гусиных и орлиных перьев остались лишь полые, растрескавшиеся сердцевины. Свитки оставили после себя только потемневшие сургучные печати. Кем был этот единорог? Писарем? Управляющим? Я никогда этого не узнаю.

Вот покорёженные, опрокинутые набок обломки латунной тележки. Черепки от разбитой вдребезги расписной посуды лежат среди частей скелета. Никто так и не смог оценить стараний дворцового повара.

Увиденное может ранить не хуже клыков самых жутких монстров Вечносвободного леса.

Перед входом в Королевские палаты возвышались величественные статуи вставших на дыбы аликорнов. Вероятно, они были из чистого золота, ибо заклинание оставило лишь небольшие неровности на их когда-то отполированных до блеска телах. Постаментам под их копытами досталось куда больше. Благородный белый мрамор был испещрён многочисленными трещинами и сколами, у их основания высились горки осыпавшихся мраморных частиц.

Видеть всё то, что заклинание сделало с Дворцом... Это... Это было сущей мукой. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы представить, какие страдания обрушились на всех этих пони, прежде чем жизнь покинула то, что осталось от их тел.

И в этом была виновна я. Я. И никто иной. Я знала, что принцесса найдёт способ помочь им, вернёт их. Но... Я не смогу заставить себя смотреть им в глаза. Я не удивлюсь, если ни один из попавших под моё заклинание пони не простит меня. Я недостойна прощения.

 — Принцесса Селестия?

В Покоях Принцесс царил густой, как одно из снадобий Зекоры, сумрак. Высокие, стрельчатые окна были наглухо закрыты. Хоть какой-то свет шёл только из прохода за моей спиной. Из кромешной темноты проступали лишь отдельные силуэты, в которых едва угадывались очертания того, чем они были ранее. Осколки магической люстры на полу испускали едва заметное золотистое мерцание, не способное как следует осветить даже пядь земли вокруг себя. Под копытами хрустели осколки зеркал, некогда украшавших собой высокие потолки. От некогда роскошной мебели остались лишь обломки и пыль. Это место было преисполнено смертной печали. Я часто бывала тут, я помнила роскошный блеск позолоты, сияние зеркал, мягкость шелков и парчи, тепло лакированного дерева. Теперь же тут властвовала пыльная, удушливая духота, затхлый дух заброшенности, мрак и тени.

Тихий шорох в темноте.

 — Принцесса Селестия?!

Я шагнула на звук. Из теней проступили очертания большой кровати. Одеяла, подушки и перины превратились в бесформенное, грязное нечто. Пышный, величественный балдахин обвалился набок, оставив после себя огрызки резных столбиков, которые когда-то его поддерживали. Из вороха посреди кровати снова донёсся едва слышный даже в кромешной тишине шорох.

 — Принцесса...?

 — Принцесса...?

Твайлайт приблизилась к кровати и осторожно, по лоскутку, принялась разбирать тканевый ворох. Я по прежнему видел всё её глазами, чувствовал всё то, что чувствовала и она, но теперь я хотя-бы осознавал, что я — это я. Не спрашивайте меня, как это произошло. Я сам ничего не могу понять. Просто произошло и всё.

Значит, я снова застрял в памяти. Не в своей на этот раз. В прошлом меня каким-то чудом вытащила Твайлайт, но теперь... Чёрт, да я даже не представлял, как мне самому выбраться и Твайлайт с собой прихватить. Да и вообще, что я сейчас могу? Она даже мыслей моих не слышит, а кроме этого я сейчас ни на что не был способен. Ждать? Ждать.

Ненавижу ждать.

Вот только иного выхода у меня не было.

Твайлайт по прежнему была ответом на все мои вопросы.

Я снова попробовал мысленно позвать её. Бесполезно.Значит, всё-же память... Странное ощущение. Я был словно парализованным, неспособным пошевелить ни единым мускулом, но в то же время я чувствовал всё то, что чувствовала Твайлайт: зуд от затхлости и пыли на кончике носа, её волнение, неимоверное напряжение. Она ни на секунду не прекращала мысленное самобичевание, терзаясь и коря себя за всё то, что она сотворила с дворцом. И она боялась. Липкий, тяжёлый, давящий страх окутывал её. Этот страх передавался и мне тоже. Чертовски плохое чувство, и благодарить за него я наверняка должен ту самую пресловутую "связь".

Хм, но я же сейчас в памяти Твайлайт, разве нет? Если это так, то я вижу события, происходящие до того заклинания, что связало нас. Что ж, тогда выходит, что или "связь" существовала задолго до нашей встречи, или "связь" поддерживается прямо сейчас. Получается, с Твайлайт всё в порядке? Значит, она всё так же лежит где-то там, далеко, на кровати в моей спальне? В порядке... В относительном порядке, по крайней мере. Хоть одна хорошая ново...

 — Дать конфет?! Дать?! — Скрипучий голос из тряпичного вороха заставил Твайлайт в ужасе отшатнуться от кровати. Там определённо кто-то был. Кто-то, или что-то.

 — Дать конфет?! У нас много! Мы можем дать много конфет!

Голос был неестественным. Надтреснутым. Старческим и молодым одновременно. В нём проскакивали чарующие, звенящие, как колокольчик, нотки, но они тут же тонули в сухом старушечьем скрипе. Звучало... Звучало как давным-давно сломанная музыкальная шкатулка.

Я не мог как следует разглядеть говорившую. В том, что голос был женским я почти не сомневался. Твайлайт, наконец, с трудом стряхнула с себя оцепенение и одним рывком сдёрнула кое-как сохранившийся большой лоскут, оставшийся от одеяла. Яркий фиолетовый свет разлился по комнате, заставляя мрак и темноту беспомощно сжаться в еле заметные тени в дальних углах. Свет померк буквально через секунду. Твай не издав ни единого звука осела на пол. Я чувствовал, с ней ничего дурного не случилось. Она была цела. Она... Хм... Из неё в один миг исчезли все эмоции, все до единой. Всё, что я чувствовал — это опустошённость.Полную. До предела, до дна.

Свет горел лишь секунду, но я успел всё разглядеть. К моему сожалению успел. Лучше бы мне никогда этого не видеть.

Остатки одеял скрывали двух... Пони? Нет, это были не пони. Они были куда крупнее Твайлайт, крупнее любого пони, которого я видел в её памяти. Величественные крылья украшали их спины, головы венчал длинный рог. Они были похожи друг на друга, было между ними что-то общее, хоть и выглядели они полными противоположностями. Одна из них была чуть больше другой, шёрстка её была благородного белого цвета, тогда как другая, меньшая, была цвета безоблачного ночного неба. Отметины на боку, которые Твайлайт называла "кьютимарками" у них также были разными. Полуденное Солнце и изящный лунный серп.

Селестия и Луна. Сёстры-принцессы. Аликорны.

Общим в них было не только кровное родство. Сморщенная, точно гнилые яблоки, кожа, блеклая, присыпанная пеплом старости шёрстка, глаза... Вот глаза отличались. Взгляд Селестии был пуст и безжизнен, точно яичная скорлупка. Я не мог сказать, какого они были цвета. Даже серый цвет по сравнению с этими глазами покажется преисполненным жизни. Она была жива, но жива лишь внешне. Мне доводилось видеть людей в коме и это... Это было... Похоже. До жути похоже.

 — Конфеты! Сласти! Да! Больше сластей! — Вторая пони зашлась каким-то безумным, маниакальным смехом. Чувствуй я своё тело, мурашки бы точно устроили парад на моей спине. Этот смех был самой жуткой вещью, что мне доводилось слышать. И он совершенно не подходил своей хозяйке. Не знай я, что смеялась именно эта пони, Луна, если память не подводит меня, то я никогда не подумал бы, что это её голос.

Глаза. Я хорошо запомнил её взгляд. В бирюзе её глаз плясало пламя сумасшествия, из самой глубины поднимались на поверхность негаснущие искры безумия. Она ни на что не обращала внимания, погрузившись полностью в себя, лишь время от времени разрывая тишину мёртвого Замка криками о конфетах и диким смехом.

 — Нет...

По мордочке Твайлайт рекой катились слёзы. Её рог потихоньку наливался фиолетовым сиянием. Твай не шевелилась, я не мог почувствовать ни одной эмоции, лишь мерцание её рога становилось всё сильнее и сильнее. Беззвучные рыдания вовсю сотрясали её.

А потом я уловил одно единственное желание. Желание оказаться как можно дальше от этого ужасного места.

Яркая вспышка полностью поглотила мой разум, сильнейший хлопок оглушил меня и я провалился в темноту.

Глава десятая.

Над Эквестрией рождалась заря. Солнце едва-едва поднялось над далёкими горными хребтами, застыв на месте в нерешительности. Острые заснеженные пики грозили светилу из своих заоблачных колыбелей. Яркий солнечный свет живым потоком лился в лежащую у подножья древних гор долину. Золотистые его лучи играли в шпилях величественного замка.

Кьюрспелл зажмурился и усилием воли попытался прогнать пляшущих в глазах солнечных зайчиков. Получалось скверно. Кое-как проморгавшись и утерев выступившие слёзы, молодой единорог с восхищением оглядел возвышающиеся перед ним башни Кантерлотского Дворца. "Даже такой. Даже такой он прекрасен."
Зрелище и вправду было достойно восхищения.

Кантерлотский Дворец, силуэт которого был знаком каждому пони с детства, за одну ночь превратился из пышущего жизнью красавца в дряхлого старика. Сверкание отполированного до зеркального блеска мрамора и позолоты померкло, стёкла осыпались во многих окнах, слепо таращащих теперь пустые глазницы, благородное мерцание медных и бронзовых украшений сменилось тусклой прозеленью патины. Даже часть Королевского парка, ближе всего лежащая ко Дворцу, превратилась в выжженную плешь, из которой то тут, то там торчали высохшие остовы могучих некогда деревьев. Но Дворец был жив. Тут и там в окнах мелькали силуэты, вдалеке бригада пони и пегасов под руководством двух единорогов восстанавливала один из полуобрушившихся балконов.

 — А! Вот и вы! Кьюрспелл, если не ошибаюсь?

Перед Кьюрспеллом стоял облачённый в сверкающий доспех пони. Он был как минимум на голову выше утончённого единорога, а ведь Кьюрспелл был далеко не самого маленького роста. Из недр серебряного, украшенного красными перьями шлема поблескивали отливающие сталью глаза.

 — Нет, не ошибаетесь. С кем я говорю?

 — Меня зовут Стоуншилд. Командующий личного полка гвардии Принцессы Селестии. Следуйте за мной. Ваши вещи доставят мои подчинённые.

 — Куда мы идём?

Стоуншилд удивлённо хмыкнул, искоса поглядывая на новоприбывшего единорога.

 — То есть как это, "куда"? Во Дворец, конечно.

 — Но...

 — Не сейчас. Все вопросы позже. Просто следуйте за мной.

Что-то в голосе этого, будто бы целиком откованного из стали пони заставило Кьюрспелла на какое-то время поумерить своё любопытство. Единорог лишь пожал плечами. Спорить с бывалым воякой? Бессмысленнее затеи не сыскать во всей Эквестрии.

Мерный цокот копыт отскакивал от булыжников мостовой, помогая собраться с мыслями. Так что же произошло во Дворце? Кьюрспелл понимал, что в скором времени ему расскажут обо всём, но это ничуть не останавливало ход его мыслей, наоборот, только ещё больше подстёгивало. Итак, что же произошло? В распоряжении единорога были лишь догадки да недавние воспоминания. И начал он именно с воспоминаний.

Чуть более суток назад стук в дверь разбудил Кьюрспелла. На улице была непроглядная темень. Ничего не соображая спросонья, единорог кое-как зажёг стоящую на прикроватном столике свечу и бросил взгляд на часы. Восемь часов четырнадцать минут. "Сломались, наверное. Ночь же на дворе." Пошатываясь и зевая, Кьюрспелл направился к двери, на которую сыпался град нетерпеливых ударов.

 — Иду, иду! Кто это там?

 — Срочное послание! Откройте!

Скрипнула давно уже требующая смазки дверная петля, и круг тусклого света, разливавшегося вокруг парящей в воздухе свечи, выхватил из темноты ночного гостя. Даже при таком скудном освещении доспех Королевского гвардейца сверкал безукоризненным золотом. Чего нельзя было сказать о его владельце. Взлохмаченного белоснежного пегаса, стоящего у порога, мучила сильнейшая одышка, но взгляд его голубых глаз был полон уверенности и болезненной решимости.

 — Кьюрспелл?! Целитель из Академии?

 — Да, всё вер...

 — Ваше присутствие необходимо в Кантерлоте.

 — Но...

Буквально за пару секунд пегас умудрился унять одышку и придать себе более пристойный, достойный Гвардии вид. Лишь обильно струящийся по его лицу пот выдавал, какое путешествие ему пришлось совершить. Истинно королевский самоконтроль.

 — Боюсь, это важно. Эквестрии нужны ваши выдающиеся таланты врачевателя. — Пегас выдернул из сумки за спиной один из десятков конвертов и протянул его опешившему единорогу. Тот с недоумённым видом принял письмо. Задержав конверт в воздухе на секунду, Кьюрспелл критическим взглядом окинул своего гостя и взглянул на кухню. Словно повинуясь его взгляду, перед озадаченным пегасом опустился покрытый испариной кувшин.

 — Пейте, мой друг. Это грушевый сок.

Пегас благодарно кивнул и надолго припал к кувшину. Кьюрспелл же, тем временем, уже пробегал последние строки письма. Оно предписывало "...в кратчайшие сроки прибыть в Кантерлот, в центральное отделение курьерской службы, где будут даны дальнейшие инструкции." Единорог нахмурился. В письме отдельным пунктом упоминалось то, что ему необходимо взять с собой все медицинские принадлежности.

Что-то случилось. Что-то очень серьёзное. По пустякам Кьюрспелла никогда не беспокоили, и уж тем более никогда не присылали посыльного посреди ночи.

 — Что случилось в Кантерлоте?

 — Никто не знает точно. Заклинание, магия, волшебный взрыв, быть может. Не стоит доверять слухам.

 — Как давно? — Как только Кьюрспелл, один из лучших талантов Эквестрийской Академии Медицины, касался своего любимого дела — врачевания, он полностью менялся. Сухость, короткие, максимально информативные фразы, полная сосредоточенность на деле — вот, что становилось его основными чертами.

 — Я вылетел из Кантерлота в семь часов.

 — Вечера? А вы не очень-то торопились.

Пегас с оскорблённым видом отступил на шаг назад.

 — В семь часов утра! Хоть я и не могу поспорить с Вондерболтами в скорости, но я далеко не самый медленный!

Посыльный возмущённо фыркнул и отвернулся.

 — Но это же абсурд! Сейчас глубокая ночь. Не могли же вы лететь больше суто...

Пегас резко взмахнул крыльями и в одно мгновение оказался нос к носу с Кьюрспеллом, лишь в самый последний момент затормозив и не врезавшись только каким-то чудом. Глаза его пылали яростным пламенем.

 — Если бы ты не был!.. — Он вдруг осёкся. — Погоди, ты же не знаешь...

Единорог холодным, вопросительным взглядом молча буравил своего собеседника.

 — Сейчас... Сейчас утро. Солнце не вставало.

 — Что?! Как это возможно?

Внезапная догадка, страшная и единственно верная, пронзила Кьюрспелла от копыт до кончика рога, подобно удару молнии.

 — В какой части Кантерлота это произошло?

Единорог замер, с ужасом ожидая услышать то, что крутилось сейчас в его мыслях.

 — Королевский Дворец.

Кьюрспелл хорошо помнил весь ужас и отчаяние, что обрушились на него со словами посыльного. Веками принцесса Селестия дарила Эквестрии свет Солнца. Каждый день, каждое утро было маленьким праздником для каждого пони. Принцесса не знала болезней и немощей, она всегда была полна сил и здоровья. Кьюрспелл был готов поклясться, что никакой, даже самый тяжкий недуг не смог бы помешать принцессе Селестии дарить солнечное тепло. Оставалось лишь одно. Лишь одна вещь могла... И Кьюрспелл не хотел даже думать об этом.

Через несколько часов единорог-целитель шагал на север, к Кантерлоту. Его быстрые шаги вздымали облачка дорожной пыли, намертво въедавшейся в кожу. На его боках позвякивали медицинским скарбом дорожные мешки. Единорог спешил изо всех сил, но отчаяние всё больше овладевало его мыслями. Даже используя кратчайший путь, даже быстрым шагом с минимальными передышками на отдых и сон, путь до Кантерлота с окраинных земель Эквестрии занял бы по меньшей мере неделю. Посыльный, у которого Кьюрспелл даже не удосужился спросить имя, говорил, что следом за ним вылетела курьерская карета, которая домчала бы до Кантерлота менее, чем за сутки. Кьюрспелл не стал ждать. Его охватило упрямство, порождённое собственным бессилием. Он лишь предупредил посыльного, чтобы его искали на Кантерлотском тракте.

Быстрый шаг сложно поддерживать долго, особенно с тяжёлой поклажей за спиной. А уж если прибавить к этому непроглядную темень, сквозь которую едва пробивался звёздный свет, то становилось и вовсе не по себе. Кроме звёзд, путь Кьюрспеллу освещал только небольшой масляный фонарь, о котором он вспомнил, уже стоя на пороге. Этот фонарь был его единственным источником света, а значит и единственной гарантией того, что перехваченная обидчивым пегасом курьерская карета сможет его разглядеть в кромешной мгле.

Кьюрспелл проверил уровень масла в фонаре и в который раз выругался, кляня себя за рассеянность. Взять фонарь, но оставить стоящий рядом флакон с горючим маслом! И это один из лучших выпускников Академии! Если фонарь погаснет, то останется или впотьмах шагать, или попытаться соорудить что-то вроде факела из придорожного мусора. Или вопить на всю округу, надеясь на призрачный шанс быть услышанным пролетающими мимо возницами. Целитель ещё раз выругался и прибавил шагу. Любой другой единорог на его месте даже не брал бы с собой фонарь, обойдясь простейшим заклинанием и освещая себе путь магией, но не Кьюрспелл. Ещё когда он был жеребёнком, его странная особенность была предметом насмешек окружающих. Его магия была бесцветной. Что бы тот ни колдовал, вокруг его рога нельзя было разглядеть абсолютно ничего: ни свечения, ни искр — вообще ничего. И как следствие, он не мог сколдовать самое простое заклинание — "фонарик". Его знакомые до сих пор посмеивались над ним, стоило им вспомнить об этой особенности.

Кьюрспеллу повезло. Через час пегасьи крылья с шумом рассекли воздух над его головой, и некоторое время спустя единорог слушал свист ветра, изо всех сил вжавшись в пол открытой кареты, время от времени подхватывая падающий в бездну воздушных ям желудок и едва удерживая его содержимое на месте. Полёты точно не были сильной стороной единорогов.

Джемфлауэр и Уотердроп были воистину неутомимы. Сложно было представить себе, что они только что совершили безостановочный перелёт из Кантерлота. Эту парочку даже не мучила одышка, а крылья без устали держали заданный ритм, оставляя позади километр за километром. Хотя о расстоянии единорогу было сложно судить: куда ни посмотри, кругом непроглядная темень, через которую не могли пробиться ни робкий свет лампы, ни проблески звёздного сияния. Кьюрспелл закрыл глаза. Всё равно от его действий сейчас абсолютно ничего не зависело. Томить себя мыслями о судьбе принцессы, думать о том, что могло случиться в Кантерлоте, больше не было сил. Единственная благоразумная вещь, которую тот мог сейчас сделать — спать и ждать.

Сон не принёс ожидаемого облегчения. Из темноты, в которой целитель тонул, как в отвратительной, густой болотной жиже, на него сыпались жгучие, непонятно откуда идущие удары, щипки и укусы. Голоса, полные едкой злобы, наперебой выкрикивали грязные оскорбления, смеялись, вопили и бесновались. Единорог пытался сбежать от них, но они были повсюду. Один из них, самый настырный, вился прямо над ухом, не отставая и безостановочно что-то крича. Поначалу Кьюрспелл пытался отмахнуться от него, как и от остальных, но тут что-то крепко схватило его и начало трясти, выкрикивая что-то о Солнце. Целитель даже замер от неожиданности, когда расслышал это. Солнце? Солнце?!

 — Солнце! Солнце! Да просыпайся же ты, смотри! Рассвет! Уотердроп, он не просыпается!

 — Оставь его в покое и лети сюда. Позже проснётся. Я не собираюсь тащить эту штуку в одиночку.

Солнце?

Кьюрспелл с трудом разлепил глаза. Короткий сон не принёс ничего, кроме грохота кузнечных молотов в голове. С трудом поднявшись на копыта, единорог завороженно уставился на розовое рассветное марево.

Из-за горизонта величественно поднимался драгоценный янтарь солнечного диска.

 — Принцесса Селестия...

— Мы на месте.

Кьюрспелл оглянулся по сторонам, с трудом узнавая знакомые места. Стоуншилд привёл его в Дворцовые Сады, точнее, в уцелевшую их часть. Немногие деревья, оставшиеся нетронутыми после произошедшего тут кошмара стояли неподвижно, не шевеля ни единым листком. Казалось, они были потрясены случившимся не меньше, чем собравшиеся здесь пони. В воздухе витала непередаваемая тяжесть, печаль, перемешанная со сладковатым ароматом цветущих фруктовых деревьев.

— Полковник! Наконец-то! — От группы пони, стоящих у раскинутого под кроной старого дуба шатра вышел важного вида единорог и торопливо зашагал навстречу.

— Вы ведь Кьюрспелл? — Не дожидаясь ответа, единорог махнул копытом в сторону шатра, со стороны которого доносился взволнованный гул множества голосов. — Пойдёмте! Мы собрали почти всех практикующих магов-целителей со всей Эквестрии. Максимум через тридцать минут мы должны начать ритуал...

— Да мне кто-нибудь, наконец, объяснит, что за дрянь тут происходит?! — Далеко не безразмерный сосуд терпения Кьюрспелла показал дно. — Какого сена?! Что, никто не сочтёт необходимостью объяснить мне, что тут стряслось?!

Его вопль возымел эффект разорвавшегося фейерверка. На него устремили свои взгляды десятки пар глаз. Будто кожей почувствовав на себе внимание окружающих, целитель оглянулся по сторонам, едва заметно смутился, медленно вздохнул и делая паузы между словами, проговорил:

— Я. Сутки. Провёл. В пути. Все эти сутки я был уверен, что произошла катастрофа. Я был уверен, что произошло нечто ужасное. С принцессой Селестией, с кем-то ещё, со всеми, кто был во Дворце, Может быть, со всем Кантерлотом. То, сколько времени я не видел ни единого луча Солнца, делало мои мысли всё чернее. Я никогда не был так счастлив, как в тот момент, когда я снова увидел солнечный свет. И вот, прибыв в Кантерлот, я надеялся услышать наконец хоть слово о произошедшем. Вы хоть можете себе представить, что я чувствовал, когда увидел развалины, оставшиеся от Дворца?! Что же я, по-вашему, не заслуживаю знать о том, что тут произошло?!

— Единорог, для которого предназначалась вся эта тирада, выслушал её с каменным лицом. Убедившись, что Кьюрспелл выговорился, он махнул копытом в сторону шатра, из которого минуту назад и вышел.

— Пойдёмте. Внутри я расскажу вам всё, что мы знаем.

Изнутри шатёр был куда просторнее, чем казался, и вполне мог сравниться размерами с некоторыми залами Дворца. В распахнутые настежь окна лился яркий солнечный свет. Повсюду стояли замысловатые, явно магического назначения вещицы. Стол, стоящий в самой середине шатра, был доверху завален множеством лежащих в полном беспорядке бумаг: карт, каких-то схем и чертежей, рукописей и вырванных страниц. Не избежали этой участи и стоящие вдоль плотных тканевых стен пухлые диванчики небесно-голубого цвета обивки. Было невыносимо душно, с первых же минут, проведённых внутри, хотелось принять ледяной душ. Неудивительно, почему все пони, только работавшие тут, с радостью ухватились за возможность глотнуть свежего воздуха снаружи.

— Моё имя, как я уже понял, вы знаете. — Кьюрспелл первым решил нарушить молчание.

— Платинум. — Поймав взгляд целителя, в котором явственно читалось любопытство, он раздражённо добавил. — Родители хотели видеть меня, идущим по проложенной всей семьёй стезе ювелира. Вышло иначе, как сами видите. — Платинум кивнул на свою къютимарку: раскрытую страницами вниз книгу, из которой выпадали звёзды. — Но речь не обо мне и не о моей кьютимарке. Этой ночью во Дворце произошёл сильнейший магический выброс. Я не знаю, чем именно это было. Никто не знает. Да, конечно же у нас были предположения, но их можно безо всякого труда опровергнуть. Выброс энергии от уничтоженного артефакта? В округе нет ни единого магического предмета, подходящего по силе, а те что есть не так-то просто уничтожить. Проклятие? Чьи-то злые чары? В Эквестрии не осталось злодеев, способных на такое. Найтмэр Мун сгинула, а статуя этого змея — Дискорда по-прежнему "украшает" собой Аллею Скульптур. — Платинум с негодованием сплюнул в открытое настежь окно. Кьюрспелл отрешённо, с некоторым отвращением проследил за полётом плевка и по иному взглянул на этого высокомерного учёного, на первый взгляд совершенно не способного на такие выходки. — И с чего бы ему не рассыпаться в мелкий щебень, как остальным статуям?! Нет, стоит себе, хоть бы кусочек отвалился...

— Получается, что во всей Эквестрии не найти никого, кто был бы способен создать заклинание такого рода? И у вас даже нет предположений, возможных подозреваемых?

— Даже если предположить, что всему виной — заклинание, есть ещё множество аспектов, которые необходимо учитывать. Сила чар, если это всё же чары, в чём я сильно сомневаюсь, должна была быть такой, что вряд ли кто-либо смог контролировать её. Такую силу и удержать в себе смогут лишь единицы, не то что управлять. И откуда бы взяться такому заклинанию? Да, да, я уже думал о Королевской Библиотеке, спасибо! — Хотевший было что-то сказать целитель был вынужден слушать дальше. — Все свои предположения и соображения придержите ненадолго. У вас будет время высказаться. Я могу продолжать? Хорошо. Так вот. Характер воздействия весьма...необычен. Как только вы увидите всё своими глазами, то поймёте, что я имел ввиду. Господа снаружи — Платинум небрежно кивнул в сторону открытого входного полога, откуда доносились приглушённые расстоянием голоса. — вероятно, до сих пор обсуждают, было ли это что-то вроде поглощения энергии, какая-то разъедающая дрянь или ещё что похлеще... Мда.

— Платинум замолк и сосредоточил своё внимание на маленьком комочке бумаги, задумчиво катая его по полу. С каждой секундой молчания он становился всё мрачнее и мрачнее.

— Есть жертвы.

Кьюрспелл с трудом сглотнул застрявший в горле сухой ком. Из себя он смог вытолкнуть лишь одно слово:

— Сколько?

— Мы нашли останки сорока семи пони.

Сорок семь...

Целитель зажмурился, стараясь унять отчаянно бьющееся сердце. Сорок семь. Таких жертв не было даже в стародавние времена, когда не были редкостью налёты драконьих стай.

— Есть ли те, кто... Кто видел что-нибудь? Кто остался жив?

— Выжил один из двух гвардейцев, нёсших вахту у Северных Ворот. Выжил, но не уцелел. Но мы достигли некоторых успехов в его исцелении. Он пришёл в себя. — Платинум бросил взгляд на стоящие на одном из столов, полузаваленные бумагами часы. — Его состояние улучшилось настолько, что мы решили допустить к нему расследователей. Его должны были начать опрашивать с четверть часа назад.

— И ты молчишь?! Где мои вещи?! И отведите меня к раненому!

— Ваши вещи уже давно дожидаются в госпитале.

— Ведите!

Выходя из шатра, Платинум окинул всех стоящих перед входом быстрым взглядом и объявил:

— Господа, внимание. Прошу быть у госпиталя через десять минут. Касается всех. Будьте готовы к пробному ритуалу.

Кьюрспелл едва поспевал за широким шагом учёного. Прибавив ходу, он кое-как нагнал его.

— О ритуале расскажете позже. Сейчас я хотел бы узнать самое важное для меня. Выжили ли... Выжил ли ещё кто-нибудь? — Что-то внутри удержало, не позволило спросить прямо, будто бы его слова могли повлиять на ответ. Но что бы ни сказал сейчас Кьюрспелл, все его помыслы, все мысли сжались до размеров одного единственного слова: "Принцессы..."

От внимания Платинума не ускользнула мимолётная запинка в словах Кьюрспелла. Он заговорил — и голос его изменился. Подчёркнутая вежливость и сухость исчезли, уступив место плохо скрываемому беспокойству и переживанию.

— Они живы. Принцесса Селестия и принцесса Луна. И их жизни ничто не угрожает, я лично проследил за этим. Больше... Больше выживших нет, лишь Принцессы и один гвардеец. Проклятье!!! — Платинум изо всех сил опустил копыто на идеально подстриженный газон и с едва скрываемой яростью смотрел в глаза целителя. — Всё ты услышал?! Всё узнал, что хотел?! Рад, должно быть, что на тебя целых двадцать минут потратили?! Не тебе принадлежит это время. И не мне. Эти минуты принадлежат только тем, кто в госпитале сейчас лежит! И если ты не будешь лезть из кожи вон, работая тут, то я позабочусь о твоём переводе в самое глухое захолустье, где самое интересное, с чем тебе придётся работать — порезы и ссадины! А сейчас — вперёд!

Кьюрспелл даже споткнулся от неожиданности. Ошарашенный, он уставился на своего собеседника, словно не веря, что эти слова он услышал от него.

— Вот как? Прекрасно! Что же ты не рассказал мне о раненых ещё на денёк позже? Подождал бы ещё чуток, глядишь, и с чистой совестью мог бы обвинять меня в чём угодно!

Каждое слово меняло выражение лица Платинума, делало его мрачнее и мрачнее. Об эмоциях учёного красноречиво говорила пульсирующая у виска жилка. На секунду Кьюрспеллу даже показалось, что он слышит отчётливый зубовный скрежет. Ох, нечасто же доводилось этому важному, всегда уверенному в своей непоколебимой правоте учёному слышать подобное в свой адрес!

— А не ты ли устроил полную драматизма сцену, стоило тебе только появиться?! — Платинум метнул в целителя полный ярости взгляд. — Как же, важный гость прибыл! Ответов требует! Бросайте работу, выполняйте его прихоти! Как тебе вообще в голову пришло..!

Любой пони, наблюдающий за происходящим со стороны мог бы поклясться, что спор в любую секунду мог вспыхнуть жарким, но скоротечным огнём потасовки. Но стоит отдать должное выдержке и самоконтролю спорщиков: хоть и докатившись до перепалки, они всё же могли держать себя в копытах, так что драке не суждено было состояться. И что бы ни кричали они, в чём бы ни обвиняли друг друга, их разумы ни на секунду не покидала мысль о нуждающихся в них пострадавших и ноги продолжали нести их прямиком к госпиталю, ничуть не замедлив шага.

Вскоре спор утих сам собой. Оппоненты шли молча, стараясь не смотреть друг на друга. И хоть каждый чувствовал раздражение и злость, они понимали, что спор с самого начала был пустым. Они понимали, что каждый из них был виноват в нём, виноват по-своему. И была в них сейчас одна общая черта: каждый из них был смущён, оба они стыдились своей несдержанности, и последняя вещь, которой бы желал каждый из них — чтобы его спутник смог заглянуть сейчас в его мысли.

Большой шатёр — госпиталь легко было отличить от остальных по небывалой суматохе вокруг. Пони-санитары сновали туда-сюда, несколько гвардейцев осматривали повозку, доверху набитую лекарствами, пока возница объяснялся с капитаном, два врача -единорога сосредоточённо обсуждали что-то, не повышая, однако, голосов. Увидев приближающихся Платинума и Кьюрспелла, один из докторов шагнул навстречу.

— Он уснул. Боль мы кое-как уняли, но едва ли надолго. Сам он в порядке, но вот ноги...

— Ноги, надеюсь, удастся спасти. Хорошо, что вы смогли справиться с болью, его крики были невыносимы. Вы говорили с ним о произошедшем?

— Да, с ним беседовали я и один из следователей. Если вкратце, то он видел силуэт единорога в окнах северо-западного крыла прямо перед тем, как там что-то "взорвалось", по его словам. Он говорил о яркой фиолетовой вспышке, которая превратилась в сплошную, разъедающую стену света. Видимо, он сразу же благоразумно рванул в галоп, что его и спасло. — Доктор заинтересованно глянул на Платинума и его спутника. — Уже известно, когда будет проведён ритуал?

— Вскоре, как только соберутся остальные участники. Так вы говорите, "взрыв"...

— Вскоре, значит? Хорошо бы побыстрее. Ну, не буду мешать вам. — Доктор отошёл в сторону, освобождая проход в шатёр, и вернулся к своему терпеливо ожидающему окончания разговора коллеге.

— Чтоб я сдох!

— Потише, Кьюрспелл! Спокойнее! Хотя, знаете, моя реакция мало чем отличалась от вашей. Это Фэирграсс, тот стражник, о котором шла речь. Заклинание, а теперь я уж точно не сомневаюсь, что это было заклинание, задело только его задние ноги. Не самое приятное зрелище, не так ли?

— Не то слово...

Два единорога во все глаза рассматривали пострадавшего, точнее, его ноги.

— Как такое возможно? Они выглядят... Как высушенные.

— Не совсем так. Выше коленей его ноги скорее походят на ноги старика. Видите, кожа сморщена, но не суха.

— Д...да, наверное...

Хоть шатры, раскинутые в Садах и пестрели всеми цветами радуги, хоть и трепал ветер яркие флажки на их маковках, внутри не оставалось и следа от ощущения праздника. Тишина, нарушаемая лишь звяканьем склянок с зельями, тихим шёпотом врачей, приглушённым гулом голосов снаружи. Здесь царила печаль и сломленный дух. Хотелось поскорее выйти наружу, подальше отсюда, лишь бы не давили на тебя эти стены, обманчиво лёгкие внешне.

— Предлагаю дождаться остальных на улице. — Платинум задумчиво смотрел на большую склянку со светло-голубого цвета зельем, стоящую на столике рядом с кроватью спящего.

— Полностью поддерживаю!

Уже задвигая за собой входной полог, Кьюрспелл поймал себя на мысли о том, что ему впервые не захотелось возразить этому учёному.

В глазах плясали разноцветные искры, которые ни в какую не желали пропадать, даже если крепко зажмуриться. Остались эти искры после ярких, совершенно не подходящих ситуации вспышек во время ритуала, или же это следствие жутчайшей усталости — Кьюрспеллу было наплевать. У него не осталось ни желания, ни сил, чтобы ломать над этим голову. Единственное, на чём он мог сейчас сосредоточиться — большая чашка чёрного, как дёготь, напитка, с горьким вкусом и на удивление приятным запахом, в котором смешались ароматы каких-то трав, мёда и ещё чего-то особенного, что целителю никак не удавалось уловить. Кьюрспелл отхлебнул ещё глоток и чуть поморщился — вкус был чересчур крепок, но определённо приятен. Пони-фельдшер, раздававшая порции этого напитка всем целителям сразу же после ритуала, уверяла, что несколько глотков этого снадобья могут взбодрить кого угодно. Кьюрспелл закрыл глаза. О том, что питьё было приготовлено по рецепту, привезённому из земель зебр каким-то путешественником, целитель узнал с превеликим удивлением. "Надо будет узнать побольше о зельях зебр. Как я мог пропустить такое?" Единорог болезненно поморщился: к слабости, искрам в глазах и всем прочим радостям добавился тонкий, сверлящий звон в ушах.

Отпив ещё один глоток, Кьюрспелл огляделся по сторонам. Вокруг стояли и сидели единороги-целители, точно так же, как и он, отдыхавшие после ритуала. Потягивали терпкий отвар, чашки с которым щедро раздавали юркие медсёстры, точно так же, как и Кьюрспелл, с любопытством разглядывали собравшихся, усталыми голосами изредка переговаривались друг с другом. Наслаждались драгоценными минутами отдыха, зная, что дальше их может ждать пропасть тяжкого труда, а ещё один шанс на передышку вряд-ли появится в скором времени.

 — Внимание! — Вышедший из стоящего чуть поодаль госпитального шатра Платинум чуть пошатывался и болезненно морщился. Протянутую ему одной из медсестёр чашку с ароматным питьём он осушил одним махом. — Проявляются первые результаты ритуала. Кажется, работает. Он снова принял болеутоляющее, так что вы сами можете взглянуть на его ноги.

Никому не требовалось второго приглашения. Каждый желал воочию узреть результаты своего тяжкого труда.

Внутри шатра-госпиталя всё было по-прежнему. Всё те же снующие туда-сюда санитары, те же флаконы с зельями, всё тот же особый, присущий лишь больницам и госпиталям запах. Но кое-что всё же изменилось. Ещё совсем недавно всем здесь заправляла печаль, но теперь же... Теперь же всё было иначе. На лицах докторов, осматривающих больного, проступили улыбки. Ещё слабые, совсем ещё робкие, готовые в любую минуту растаять без следа, но улыбки. Переставляющая пузырьки с какими-то порошками медсестра что-то негромко напевала, и её голос разносился по всему шатру, достигая каждого уха и каждого сердца. Радость маленькой робкой птичкой порхала по шатру, касаясь лёгким своим крылышком каждого.

Вошедший одним из первых Къюрспел радовался ничуть ни меньше остальных. И было чему: Фэирграсс, чьи раны совсем недавно могли повергнуть любого неподготовленного пони в ужас, теперь, кажется, начал свой длинный путь к полнейшему выздоровлению. Сидя в кровати, откинувшись на заботливо подложенные подушки, он улыбался вместе с остальными. Кьюрспеллу оставалось лишь дивиться разительным переменам, произошедшими с его подопечным за столь малое время. Совсем недавно лежавший в беспамятстве, теперь же он с энтузиазмом разделял радость вместе со всеми, хотя было заметно, что пегас не может заставить себя бросить хоть один взгляд на свои ноги. И Кьюрспелл хорошо понимал его. Когда целитель увидел, с чем ему предстоит иметь дело, то он едва ли не впервые за свою жизнь он испытал страх. Страх был настолько силён, что Кьюрспелл с минуту двух слов связать не мог. Абсолютно здоровые у пояса, ближе к коленям ноги были похожи на ветви старого, десятилетия назад высохшего дерева, покрытые старой, почерневшей и растрескавшейся корой. У самых копыт эта "кора" осыпалась, отваливалась целыми кусками, обнажая желтизну осыпанной трещинами кости. Къюрпелла передёрнуло. Кого угодно охватил бы ужас на его месте.

Но ритуал сделал своё дело: следы страшного проклятия понемногу исчезали. Мёртвая, высохшая плоть понемногу наполнялась жизнью и больше не походила на кусок дерева. Кости побелели, обрастали мышцами, кое-где на поверхность проступала кожа, постепенно наливаясь ярко-жёлтым колером — цветом здоровой кожи бедолаги-пегаса. Целитель улыбнулся. Дела и впрямь шли куда как лучше, чем можно было бы ожидать. Единороги-целители потрудились на славу, проводя ритуал исцеления, однако стоило отдать должное и фармацевтам. Их мази и зелья, обильно покрывавшие каждый сантиметр ног Фэирграсса, со всей справедливостью могли называться волшебными. Благодаря им стражник мог вытерпеть жуткую боль, а его раны затягивались со скоростью самого быстрого из курьеров.

 — Работает! — Платинум пристально осматривал ноги пегаса, сантиметр за сантиметром. После этого он осторожно ощупал магией лодыжку и нарастающую на ней плоть и молодую кожу. — Да! Лучше и быть не могло. Если наш подопечный продолжит теми же темпами, то через месяц...м-м-м...Ну, может, через полтора, он вновь сможет ходить. Но зависит это во многом от вас, мой крылатый друг! — Единорог неотрывно смотрел прямо в глаза Фэирграсса. — С должным тщанием следуйте советам целителей и вскоре вновь почувствуете холодок ветра в крыльях. Ну, поправляйтесь! Не будем беспокоить вас больше необходимого.

 — Что ж, заклинание восстановления работает, как мы убедились только что. Теперь нас ждёт задача куда более серьёзная. Даже две задачи. — Платинум мрачно хмыкнул. — отдохните как следует, наберитесь сил. Даю вам восемь часов на отдых. Но перед этим... У кого из вас был опыт работы с магическими травмами, заклинаниями, проклятиями? Я знаю, каждый из вас — искусный целитель, один из лучших. Но сейчас нужны те, кто часто имел дело с магией. Если вы не имеете такого опыта, или вы недостаточно уверены в своих силах — вы не подходите. Ступайте отдыхать, не беспокоясь, мы встретимся с вами через восемь часов. Итак, кто?

Кьюрспелл неуверенно поднял копыто. Оглядевшись, вокруг, он вдруг понял, что на этот раз остался один: больше вызвавшихся не было.

 — Право, я даже немного жалею, что магические травмы такая редкость. — В голосе Платинума явственно сквозила досада. — Только вы? Ну хорошо, с чем же вам приходилось сталкиваться?

В один момент Кьюрспелл стал объектом всеобщего внимания. И едва ли ему это нравилось. Оглянувшись вокруг, поведя плечами и откашлявшись, он начал:

 — Ну, в местах, где я живу и работаю в обилии растёт ядосмех. Едва ли он растёт где-то ещё, только у нас и в Вечносвободном лесу, и если в Вечносвободный ни один нормальный пони по своей воле и носу не сунет, то у нас его можно встретить вдоль дорог и полевых тропинок. В моей практике хватает случаев, когда единороги, попавшие под воздействие этого цветка начинали безо всякого контроля колдовать, совершенно против их воли, или действие цветка полностью изменяло их собственные чары. Результаты этих чар почти всегда были далеко не самыми приятными. К примеру, один пегас пустил корни прямо из своих копыт, другой при каждом вздохе выдыхал облака, а рог одного единорога превратился сразу в пять, и каждый из них начал превращать вещи вокруг в леденцы! Хорошо, что на пони эти чары не действовали...

-То есть, кое-какой опыт у вас есть? Что ж, это лучше, чем ничего. Итак, кто-нибудь ещё? Нет? — Платинум окинул собравшихся кругом вопросительным взглядом. — Никого? Тогда я жду вас на этом же месте через семь с половиной часов. Вы свободны.

Лёгкая улыбка сама собой проступила на уставшем лице Кьюрспелла. Мыслями он уже был в мягкой постели, а его щека, казалось, уже касается чуть шершавой ткани подушки. Ноги сами, безо всякого мысленного приказа "сверху" несли целителя к центру Кантерлота. "Чашка-другая чаю, пара сэндвичей с медовым клевером... И поспать!" Хоть Кьюрспелл и заправился основательно бодрящим отваром, усталость всё равно брала своё.

Шаг, второй...

 — Кьюрспелл!

Отдохнул, как же!

 — Кьюрспелл, раз уж вы единственный, кто худо-бедно хоть что-то понимает в магических увечьях, то выходит, что на вас и ляжет самое ответственное дело. Пойдёмте за мной.

 — Во Дворец?

 — Во Дворец.

 — Эм, Платинум?

 — Слушаю.

 — Тут ведь безопасно, не так ли?

 — Безопасно. Почти так же безопасно, как и снаружи. Не думай об этом.

Кьюрспелл вскинул голову кверху. Угу, безопасно. Пугающе широкие трещины по всему потолку и торчащие из стен наполовину вывалившиеся камни выглядели ну совсем безобидно.

Безопасно, хе-хе. Безопасно. Надо повторять это слово почаще.

Платинум остановился.

 — Ну вот мы и пришли.

Целитель с любопытством оглянулся, пытаясь понять, куда же случай занёс его на этот раз.

 — Прежде чем мы войдём. — Платинум пристально смотрел в глаза целителю. — Я хочу предупредить вас. Постарайтесь не выпускать то, что вы сейчас увидите и услышите дальше своих мыслей. Это отнюдь не угроза и не предостережение: вы нанесёте больше вреда, чем пользы, если ваш язык окажется таким же длинным, как и у кантерлотских сплетников. Мы договорились? Превосходно. Тогда следуйте за мной.

Когда-то украшенный не менее богато, чем остальные залы Дворца коридор пострадал, однако, куда больше, если не сильнее всего. Былое великолепие его убранства сейчас лишь угадывалось в лежащем повсюду уродливом мусоре: вот эта горка зелёных осколков была когда-то, вероятно, элегантной чашей или вазой, а вон те лежащие у стен горстки праха — блистательными, искусно вышитыми гобеленами. Из-под бархатной занавеси в противоположном конце коридора выбивались лучи мягкого, изумрудного света. "Интересно, это кто-то повесил сюда новый полог, или старый каким-то чудом уцелел?" — Подумалось Кьюрспеллу, и стоило только этой мысли обрести некое подобие плотности в его голове, как она тут же была безжалостно отшвырнута прочь. "Не о том, парень, думаешь. Ох, не о том!"

Кьюрспелл с некоторой растерянностью прислушался к происходящему в своей голове. На него только за два дня свалилась такая уйма событий, сколько с некоторыми и за всю жизнь не случается, впереди его ждало нечто чрезвычайно важное, судя по поведению Платинума, а он о занавеси думает! Глупость какая...

 — Да, и ещё кое-что. — Платинум стоял вполоборота к целителю, задумчиво смотря куда-то себе под ноги. — Постарайтесь пару-тройку часов после не колдовать. Вообще. Не колдовать... — Взгляд Платинума окончательно потерял всякую связь с реальностью, а сам учёный стоял с таким видом, будто прямо сейчас кто-то сунул ему под нос неоспоримую и очевидную истину, которую он сам упорно отказывался замечать.

 — Эммм... Всё в порядке? — Подождав секунду, Кьюрспелл не удержался и помахал перед глазами своего спутника копытом. Миг — и Целитель со смущённым видом опустил ногу, а взгляд Платинума, мгновение назад блуждавший где-то далеко, стал осмысленным, и теперь, приобретя твёрдость, не уступающую, пожалуй, твёрдости стали, вовсю сверлил повергнутого в смятение Кьюрспелла едким сплавом раздражения, злости и укоризны. С усилием выдавив из себя жалкое подобие улыбки, лекарь робко махнул ногой в сторону полога:

 — Так мы...э-э-э... Идём?

Платинум, не отводя взгляда, одним рывком отбросил в сторону мешающий полог. Сделавший было шаг Кьюрспелл замер, так и не опустив копыто.

Ровно на пороге новой залы великолепная, хоть и основательно потрёпанная заклинанием мраморная плитка пропадала, уступая место грубо обработанному монолиту гранита. Пол плавно переходил в стены, едва отёсанные, такие же грубые и шершавые. С потолка кое-где свисали сталактиты, всем своим существом тянущиеся к своим братьям-близнецам сталагмитам. Сделай шаг — и из роскошного, но умирающего дворца ты окажешься в самом сердце гор. Но даже не это захватило внимание Кьюрспелла: прямо перед ним был громадный, изумрудного цвета кристалл. Из самой середины драгоценности лился свет, но что-то с ним было не так. Он не слепил, хоть и был необычайно ярок. Напротив, хотелось смотреть на это чудное, волшебное сияние ещё и ещё. Кьюрспелл медленно вздохнул, наполняя лёгкие свежим, чуть покалывающим изнутри воздухом, и вдох этот очищающим порывом пронёсся от кончика носа до самых копыт, начисто вымывая каким-то чудом сумевшую выдержать ударную дозу бодрящего питья усталость. "Магия." — Пронеслась мысль в голове целителя. — "Чистая магия".

 — Что это? Откуда оно тут взялось? Оно было тут и до... Эмм... Происшествия?

 — Это "Сердце". Этот камень всегда тут был. Вы должны были уже почувствовать его действие. Он преисполнен магической энергией, причём буквально, вероятнее всего он и есть чистая магия. Его свет придаёт сил, выносливости, а единорогам ещё и поднимает уровень магического развития, притом очень серьёзно, но на непродолжительное время.

 — Но почему тогда никто не пользуется этим? Или кто-то всё же использует его?

 — Нет, сюда никто не ходит. Принцесса Селестия обратилась к обитателям Дворца с просьбой не посещать это место.

 — Но почему? С этим камнем можно горы свернуть! Такие силы, такие возможности!

 — Кьюрспелл, не нам обсуждать решения Принцессы. Она редко совершает ошибки.

Целитель потупил взгляд, но любопытство его не ослабело ни на йоту.

 — И всё же, где его взяли? Почему именно в Замке? Как его доставили сюда, а главное — где его нашли?

Во взгляде, которым Платинум одарил излишне болтливого целителя на мгновение промелькнули гордость и превосходство. Превосходство обладающего знанием.

 — А вы, Кьюрспелл, вообще задумывались, отчего это Кантерлот выстроен именно тут? Посетите как-нибудь одну из астрономических башен, оглянитесь кругом: вокруг города голые скалы, отвесные утёсы... Вам известно, сколько сил и труда было вложено в постройку Столицы? Каких усилий это стоило? Во имя Эквестрии, да сюда даже реку пришлось специально вести! Думаете, чего ради? Зачем всё это? Всё ради этого камня! — Платинум кивнул в сторону громадного изумруда.

 — Так что же, все эти столетия вы скрывали?! Века, может быть, тысячи лет?! Сколько же лет Кантерлотскому Дворцу?!

 — Скрывали? — Кривая ухмылка учёного выглядела редкостно отталкивающе. — Вы видели стражу на входе? Потайные двери? Магические ловушки? А может быть, вам глаза завязывали, пока мы держали сюда путь? Нет? Отчего же это? Ах, да...Да это потому, что никто ничего и не скрывал! — Едкий, как мантикорий яд сарказм будто бы вспыхнул, в один момент превратившись в опаляющую смесь злобы и раздражения. — Почти все обитатели Дворца знают о камне. Мы не скрываем, мы всего лишь не распространяемся о нём. Если кто-то спросит — мы ответим, не укроем ни слова, но болтать об этой комнате впустую никто не станет. И вас, Кьюрспелл, я попрошу о том же. Не болтайте лишнего. Вреда ваша болтовня особого не принесёт, но и пользы от неё особой не будет. А теперь же давайте выйдем отсюда, иначе этот свет уж слишком на нас повлияет. Постарайтесь некоторое время пользоваться магией как можно аккуратнее, Кьюрспелл.

"Аккуратнее? Что он имеет ввиду?" Целитель с любопытством наблюдал за тем, как Платинум неумело пытался задёрнуть полог на входе в комнату-пещеру сначала копытом, а потом, видимо сдавшись, ухватив зубами. Необычно, очень необычно. Учёный всё делал магией, даже самые простейшие действия он выполнял телекинезом. Странно.

Кьюрспелл прислушался к своим ощущениям: усталость исчезла, а вместо неё медленно и неотвратимо накатывал прилив, прилив бурлящего коктейля эйфории, необъяснимой радости непоколебимой уверенности в себе и безграничной, необъяснимой силы. "Странно. Очень странно." Кьюрспелл оглянулся по сторонам и на глаза ему попался маленький, ничем не примечательный камешек на полу. "А ну-ка..."
Что-то хлопнуло, оглушительно зажужжало и взорвалось ещё одним хлопком в облачке мелкой каменной крошки прямо у потолка. От неожиданности, испуга и удивления Кьюрспелл так и сел с открытым ртом прямо на пол.

 — А я, кажется, предупреждал. — Забытый было на секунду Платинум вышел из-за спины целителя и не преминул выдать очередную порцию ехидства и поучений. — Я говорил, чтобы вы осторожнее были с магией? Говорил. Так слушайте же меня иногда. Ваша магия сейчас усилена в десятки, если не в сотни раз. Да, это тот самый эффект от того, что вы побывали рядом с "Сердцем", нечему тут удивляться. — Посмотрев на целителя, Платинум насмешливо добавил — И закройте уже ротик, иначе потеряете язык.

Во взгляде Кьюрспелла, буравящем затылок учёного, было как минимум желание накормить этого выскочку пирогом с Ядосмехом.

 — Куда сейчас? не для того ведь мы пришли сюда, чтобы посмотреть на большой зелёный камень, не так ли?

 — Я ведь просил вас, Кьюрспелл, не делать пустых предположений. Впрочем, в этот раз предположение отнюдь не пустое. В любом случае, не помолчать ли вам немного?

Вспыхнувший было пунцовым огнём целитель неимоверным усилием кое-как успокоил себя. Последнее, чего бы хотел сейчас Кьюрспелл — грязная перебранка. Смотревший на него в этот момент Платинум удовлетворённо кивнул:

 — Хорошо. Просто следуйте за мной.

Каждый шаг поднимал единорогов всё выше и выше. Каждый зал, каждый коридор теперь обязательно заканчивался лестницей, Кьюрспелла била мелкая дрожь, а мурашки на его спине, похоже, решили устроить всамделишный парад. У него не оставалось никаких сомнений в том, куда лежал их путь.

Королевские покои.

По пути спутникам всё чаще попадались другие пони. Спешащие, они что-то делали, несли, работали. Бригада рабочих деловито, стараясь ни на что не обращать внимания, восстанавливала залу: убирался мусор, латались трещины, собиралась и занимала свои места новая мебель. Часть зала всё ещё оставалась практически нетронутой после ночного кошмара. Кьюрспелл встрепенулся и испуганно начал всматриваться в груды обломков. В голове его пульсировали только два слова: "Сорок семь. Сорок семь." Но как ни вглядывался он, ничего разглядеть не мог. Сердце целителя отчаянно билось. Стараясь унять его бешеный ритм, Кьюрспелл подумал: "Значит, их уже успели унести." Его мысли сейчас были воплощением противоречия. С одной стороны его ело необузданное любопытство, но с другой стороны он понимал, что ничего хорошего он бы не увидел.

Убранство залов и галерей начало меняться: цвет золота и молока уступал место благородной сумеречной синеве и звёздному блеску серебра, но кое-где они элегантно и гармонично сливались в единое целое. Никаких сомнений, эта часть Дворца была обиталищем принцессы Луны. Поймав эту мысль, Кьюрспелл мрачно кивнул сам себе. Хоть и многое на это указывало, хоть и намекали на это слова Платинума, верить не хотелось до конца. Но сейчас же отрицать очевидное было бессмысленно.

Значит, и принцесса Луна тоже...

Высокие, под самый потолок, двери. Даже не двери, их впору ставить вратами на парадный вход Кантерлотского замка. Чёрное дерево, серебряная филигрань, роскошь, но роскошь в меру. Однако, и им не удалось избежать печальной участи всего дворца — тёмная патина вместо яркого блеска полированного серебра, трещины на рассохшемся дереве, потускневший и осыпающийся лак. У ворот стояли два гвардейца, с их лиц не сходило бесстрастно-суровое выражение. "Конечно, служба есть служба, что бы ни случилось. Но..." Целитель, поёжившись, представил себя на их месте. " Но стоять вот так, весь день, не шелохнувшись, играть роль живых статуй... Никогда не смогу понять этого."
Спутники остановились у самого порога. Один из стражников соизволил обратить на них своё внимание. Его взгляд лишь мельком пробежал по Платинуму, но на Кьюрспелле задержался чуть дольше. Хоть лицо гвардейца не выражало сейчас ни единой эмоции, целитель был абсолютно уверен, что этот хмурый пегас сейчас надёжно запомнил все черты его, Кьюрспелла, лица. Тем временем стражник безмолвно кивнул Платинуму и приглашающим жестом махнул в сторону дверей.

Сухой скрип дерева и скрежет металлических деталей скрытого в стенах механизма противовеса, уменьшающего внушительный, должно быть, вес ворот. Створки распахнулись и компаньоны шагнули внутрь.

Неизвестный мастер превратил высокие сводчатые потолки в младшего брата ночного неба. Заклинание, превратившее половину дворца в рассыпающиеся обломки, каким-то чудом минуло сей шедевр, оставив тёмно-синий шёлк, серебро, хрусталь звёзд и лунного серпа почти нетронутыми. Стоящие вдоль стен стеллажи со свитками, фолиантами, трудами многих поколений писателей и учёных отделались едва потускневшим лаком и слоем пыли. Плотный и наверняка тяжёлый балдахин стоящего у стены ложа был опущен. Вельвет и шёлк надёжно скрывали лежащего внутри, создавая вокруг него маленький мирок, защищая его от опасностей внешнего, большого мира. Не было нужды спрашивать Платинума, ибо даже несмышлёныш — жеребёнок догадался бы.

 — Только не будите её. — Целитель никогда прежде не слышал этот голос, но его интонации... Его интонации были знакомы каждому жеребцу и каждой кобылке в Эквестрии с самых ранних лет. — Пусть ещё немного поспит.

Кьюрспелл повернулся на голос, одновременно закрывая глаза и склоняя голову в почтительном поклоне. Рядом с ним точно так же преклонил колени и Платинум.

 — Принцесса Селестия.

 — Поднимитесь, мои верные подданные. Я рада видеть вас.

 — Как и мы, принцесса. Позвольте представить вам моего спутника. Его имя — Кьюрспелл и он является лучшим специалистом по излечению проклятий, какого удалось найти.

Пребывавший всё это время в учтивом поклоне Кьюрспелл едва было не поперхнулся. Переведя дух, он подумал: "Однако, этому пройдохе стоит отдать должное. В один присест превратить не так давно заданный на полянке перед Дворцом вопрос о целительском опыте в рьяные поиски и тщательный отбор! Работа истинного мастера!" Но вслух говорить это он, конечно же, не стал.

Шесть секунд, отведённые негласным дворцовым этикетом на приветствие царственной особы истекли, и Кьюрспелл начал медленно поднимать голову.

 — Мои приветствия вам, принце...принцесса. — Последний слог вдруг вырос в размерах прямо в глотке целителя, намертво застряв внутри, как большой клок волос или кусок высохшей хлебной корки. Приступ сухого кашля пришёл на помощь единорогу, с трудом, но прочистив его гортань и вернув ему способность говорить. Словно не заметив этого, принцесса ответила лёгким поклоном и улыбкой. Вот только улыбка вышла скорее грустной, нежели приветственной. Принцесса прекрасно понимала причину внезапно одолевшего целителя приступа кашля, хоть и не подавала виду. А Кьюрспелл же... Самообладание вернулось к нему далеко не сразу. Титаническим усилием он заставил себя улыбнуться в ответ и вести себя как ни в чём не бывало. Непросто, ох как непросто выглядеть спокойно, когда в твоей голове проносится настоящая лавина мыслей, тяжёлых и неподъёмных, как настоящие гранитные валуны, а стань на их пути, попробуй сопротивляться — и окажешься сметённым с их пути, и следа не останется. Принцесса Селестия, всегда молодая, всегда полная сил, сияющая, как само Солнце принцесса! Что с ней стало? Кто мог сотворить с ней такое? Что же за заклинание могло это сделать? Чары, безжалостно покалечившие беднягу-стражника были так же безжалостны к Солнечной Принцессе. Если бы можно было сравнить принцессу Селестию с обычной пони, то можно было бы сказать, что она...постарела. Принцесса, бессмертная, навеки молодая, как и мир вокруг — постарела! Её шкурка цвета рассветного облака выцвела, её покрывали глубокие морщины, в голосе и даже в дыхании появились едва уловимые, но тревожные нотки хрипотцы. Кончики её крыльев, чуть опущенных вниз заметно подрагивали, принцесса явно не замечала этого. Происходящее было настолько нереальным, что Кьюрспелл искренне, всем своим существом надеялся, что всё это — только кошмар. Кошмар, начавшийся одним тёмным утром с требовательного стука в дверь. Но это было не так. Собравшись с мыслями, Кьюрспелл прислушался к беседе, происходящей прямо перед ним.

 — Но принцесса, мы ещё не всё проверили. Да, мы убеждены, что текущее состояние вашей сестры целиком обусловлено остатками того, чёрного заклинания, которые до сих пор остались в ней. Мы убеждены, но наши убеждения по большей части основаны на догадках и умозаключениях. Исследования, которые мы проводили с участием того пострадавшего пегаса, Фэирграсса, также дали свои плоды, но в данной ситуации они практически бесполезны. Никто не знает, сработают ли наши исцеляющие чары сейчас. Вы, принцесса, и ваша сестра очень сильно отличаетесь от остальных. Заклинание, давшее такой блестящий результат в случае с пегасом, может оказаться бесполезным и даже опасным в случае с аликорном.

 — Исследования обычно занимают слишком много времени. У принцессы Луны его нет. Её состояние может ухудшаться сейчас, а мы этого даже не знаем. — Сам того от себя не ожидая, Кьюрспелл, всегда осторожничающий, всегда осмотрительный, решил вмешаться в спор. Сложно сказать, что же именно им двигало: видел ли он необходимость в таких решительных действиях, или же это было простое желание действовать в пику Платинуму. — Каковы наши шансы на успех?

Лицо учёного было непроницаемо, но его истинные чувства были очевидны любому, кто смог бы хорошенько присмотреться.

 — Сложно сказать. Даже в случае с пегасом мы не были до конца уверены в своих действиях. Мы больше полагались на логику и интуицию, нежели на проверенные факты. Шестьдесят — шестьдесят пять из ста на провал, полный или частичный.

 — Что будет в случае неудачи? — принцесса задумчиво разглядывала корешок одной из книг, стоящей на одной из полок.

Платинум пожал плечами, стараясь не смотреть на принцессу.

 — Никто не знает. Неизвестно, как чары отреагируют друг на друга.

 — А сейчас вам нужны дополнительные исследования... Как скоро вы сможете создать это заклинание?

 — Через два-три часа. Сейчас участники ритуала измотаны до предела, им необходим хоть небольшой отдых.

 — Хорошо. Как только отдохнут, передайте, чтобы они начали подготовку к ритуалу. Испробуете это заклинание на мне.

Единорог отступил в растерянности, но через миг растерянность уступила место настойчивости.

 — Нет! Принцесса, мы...

 — Это не просьба, Платинум. Это приказ.

 — Но...

 — Во мне куда больше сил, чем в сестре. Случись что — я выдержу. Кроме того, если вы не присмотрели другого пострадавшего от заклинания аликорна, то я остаюсь единственным кандидатом. У вас ведь нет кого-нибудь ещё на примете? Нет?

Учёный обречённо выдохнул.

 — Нет. Больше никого нет.

 — Прекрасно. А пока ступайте, отдохните и вы немного.

С каменным лицом, не выражающим ни единой эмоции, Платинум развернулся и вышел прочь из Королевской спальни. Принцесса Селестия, тем временем, полностью погрузилась в пробудившую её любопытство книгу. Оставшись один на один, Кьюрспелл решился задать вопрос, мучивший его уже добрые пять минут.

 — Принцесса?

 — Ах! Вы не ушли? Хм, вы ведь Кьюрспелл, верно?

 — Да, это так. Принцесса? Могу я спросить кое что?

 — Конечно. Я слушаю.

На секунду Кьюрспелл задумался. Можно ли задавать такие вопросы Солнечной Принцессе? Однако любопытство взяло верх.

 — Вы рискуете, принцесса, и риск этот очень велик. Чего ради? Пройдёт совсем немного времени, месяц, может быть чуть больше, и мы безо всякого риска сможем исцелить и Вас, и принцессу Луну. К чему лишний раз заглядывать в логово Опасности?

Селестия промолчала. Плавным, грациозным шагом она подошла к ложу, по прежнему занавешенному непроницаемым пологом. В тишине постояв возле него, она прилегла на пол рядом с ложем, прямо на пушистый, но порядком потрёпанный чарами ковёр.

 — Один месяц, вы говорите? Что такое один месяц для той, которая провела на Луне тысячу лет? Пустяк? Может быть вечность? Кто, кроме неё это знает?

По молочно-белой щеке пробежала, оставляя за собой влажно блестящий след крупная жемчужина-слезинка, на миг замерла на подбородке, а затем сорвалась вниз, чтобы тут же утонуть в мягчайшем ворсе ковра. Затем ещё одна. И ещё. И ещё одна. Молчание.

 — Какая из меня, во имя Эквестрии, старшая сестра, если я уже дважды не уберегла её?! А в тот раз, тогда... Тысяча лет...

Слёзы её бежали одна за другой, не останавливаясь. Кьюрспелл , ошарашенный, смущённый, медленно отступал к двери. Его чувство такта уже просто вопило о том, что ему тут сейчас не место, но одновременно с этим целитель и сам хотел побыстрее уйти и такт его был тут абсолютно ни при чём. Просто... Просто видеть это, видеть слёзы принцессы, всегда сильной, всегда несгибаемой... Слёзы той, которая была самим Солнцем для всей Эквестрии...

Когда-то давным-давно кто-то сказал: "Не пытайся разглядеть Солнце, иначе прольются твои слёзы." Кьюрспелл же был одним из немногих, кто видел слёзы самого Солнца. Однако, старая поговорка была верна. Тихо притворяя створку ворот за своей спиной, Кьюрспелл ощущал, как по щекам бегут его собственные слёзы.

Глава одиннадцатая.

Случаются иногда такие моменты, когда разум твой проснулся, но тело ещё нет. Ты лежишь и просто прислушиваешься к себе, к своему телу, своим ощущениям. Быть может, ты окажешься везунчиком и успеешь поймать за хвост свой сон, распробовать его снова, снова насладиться им, пока тот неизбежно не удрал из темницы твоей памяти.

Вот и сейчас, лёжа в кровати, я слушала голос собственного тела. Я чувствовала каждую складку ткани, отпечатавшуюся на моей коже от долгого лежания на одном месте, слышала вой весеннего ветра за окном, своё глубокое, не успевшее пока что измениться дыхание. По вискам, спускаясь со лба, бежали крупные градины холодного пота. Удивляться тут было нечему. Глупостью было пытаться забыть своё прошлое, если оно всегда с тобой, в любой момент может напомнить о себе, выскочить из любой вещи, любого слова, любой мысли. Может быть кто-нибудь с характером посильнее моего и мог бы улыбнуться назло происходящему, но себя заставить я не могла.

Моё тело, моя голова окончательно стряхивали с себя обрывки сна, но глаза я пока что не открывала. Хотелось поспать ещё, может, полежать хоть немного вот так, ни о чём не думая, отдыхая, не вспоминая. Сегодняшний день был чрезмерно богат на события. Такие события, что, вне всяких сомнений, они тоже будут возвращаться ко мне во снах. В кошмарах.

В боку, на котором я лежала, начало покалывать. Отлежала. Я попыталась перевернуться на другой, но не смогла. Что-то мешало. Что-то тяжёлое. Странно. Я открыла глаза и вопль ужаса застрял где-то в моём горле.

Этот день ещё не закончился.

Доводилось ли вам встречать такую фразу, как "стук сердца"? Готов поспорить, что да. Да, да, именно стук. Доводилось? Ну вот, знайте, что это всё ерунда. Ничегошеньки оно не стучит. Да, я знаю это абсолютно точно, я провёл уйму времени, слушая собственное сердце. Ничего близкого со стуком, лишь ровный гул, прерываемый монотонными, ритмичными рывками.

Уфф-уфф. Уфф-уфф. Уфф-уфф.

Умиротворяюще, только прислушайтесь. Этот звук можно слушать часами.

Чем я, собственно, и занимался. Несколько минут, несколько часов — кто знает? Не я, это уж точно. В такой темени и кончика собственного носа не разглядеть, о чём тут ещё можно говорить? Где я? Не знаю. Как я тут оказался? Не знаю. Что я тут делаю? Да так, ничего, вишу в воздухе, может быть и падаю. Может быть плыву. Что я собираюсь делать? Я собираюсь и дальше слушать собственное сердце. Ха, что же мне ещё остаётся? Нет, конечно же, я мог бы поломать голову над теми событиями, невольным свидетелем которых я стал. Мог бы, но... Но две вещи были препятствием этому. Во-первых, мне было немного неприятно и стыдно, ведь это была чужая память, чужие воспоминания, самое сокровенное, что есть. Конечно, я попал туда не по своей воле, но если и легчало мне от этого, то не шибко. Ну не должен был я этого видеть, не должен! А во-вторых, увиденное всё равно ничего бы для меня не изменило. Я знал, что Твайлайт пытается что-то скрыть — от меня и от себя заодно. Это было очевидно, как бы она ни прятала свои чувства. Но это ничего не меняло. Мне было куда важнее настоящее и будущее ее, нежели прошлое.

Но была и третья причина. Эта причина — сама Твайлайт. Я просто не смог бы ни в чём её обвинить. Неважно, что она совершила и хотела ли она этого, или нет. Но признаюсь, что в первое я бы ни за что не поверил.

Но с другой стороны...

С другой стороны, я ведь видел всё произошедшее в том Замке. Всё, до самой последней минуты. Что ж, я ничуть не удивлён эмоциональному состоянию единорожки. Вовремя я появился в той рощице, разогнав свору дворняг. Твайлайт ничего не стоило с ними разобраться, судя по тому, что я видел в её кошмаре. Она могла отбиться от них сама. Могла, но не хотела. Ей было всё равно. И хорошо, что за эти месяцы ей не взбрела в голову какая-нибудь глупость. Неужели моё появление, моё присутствие каким-то образом удерживало её от этого? Или что-то ещё? Знать бы это наверняка, боюсь, вскорости мне может это пригодиться.

Мне необходимо поговорить с Твайлайт.

Я "оглянулся" по сторонам. Естественно, ничего не увидел. Ничего, кроме чернильной пустоты. Что теперь? А?

Я должен был поговорить с ней. Успеть бы.

Ещё несколько часов в полной темноте. Часов ли? Минут? Не знаю. Чувство времени тут работало не лучше зрения или слуха. Или осязания. Если быть точным, каждое из моих чувств элегантно помахало мне ручкой и отбыло в неизвестном направлении. Я не был даже уверен, дышу ли. Ну, то есть мне казалось, что я дышу, но я почему-то был уверен, что это мне именно кажется, как человеку, пару-тройку недель болтавшемуся на корабельной палубе и сошедшему на берег кажется, что земля под ним никак не может устоять на месте, плывёт, подобно неугомонной волне у борта. Нет, Я определённо был жив. Конечно же, жив, иначе как бы я мог дышать? Болтать тут сам с собой? Вспоминать, беспокоится? Ведь так? Ведь мог бы?

Или нет?

Хороший вопрос.

И что мне с этим делать? Хм, что делать... Ничего, конечно. А что я могу? Ждать, разве что.

Ну вот и подождём.

Темно и тихо. Всё ещё жду. Сколько? Не знаю. Время по-прежнему мне не давалось, хоть я и пытался засечь его. От ничегонеделанья я даже пробовал засечь секунды, но мне почти сразу же начинало казаться, что секунды, которые я мысленно отсчитывал и не секунды вовсе. Они менялись, увеличивались и уменьшались, превращаясь то в минуты, то в десятки секунд. Чёрт разберёт. Это выводит меня из себя.

Что-то будто бы взорвалось у меня над ухом, в мгновение вышвырнув меня из дрёмы. Спросонья соображалось ужасно плохо: наверное, с минуту я пытался понять, что же это было, как вдруг моё сознание замерло от неожиданности. Я что, спал?! Столько времени прошло, столько времени вися в этой темноте и пустоте я пытался хотя бы заснуть, не мучить самого себя, неужто я смог заснуть?! Замечательно! Ну, раз такое дело, то не стоит откладывать в долгий ящик, нужно ещё немного вздремнуть. Эх, как же хорошо засыпать под приятные, успокаивающие звуки, особенно вот под такое тихое, умиротворяющее журчание воды... Ммм...

Что?!

Какое ещё журчание?! Откуда тут взялась вода?!

Словно бы в ответ на мои вопросы я снова услышал такой драгоценный для моих ушей звон водяных капель, после чего последовало тихое шуршание ткани. Что-то мокрое и жутко холодное коснулось моего лба. Ледяные струйки сбегали по вискам к затылку. Моё тело возвращалось ко мне, вновь даря все те чувства, что естественны и привычны для любого. Понемногу, по чуть-чуть, не спеша. Слух. Следом осязание. Странно, непривычно и радостно было снова получать все эти подарки.

В носу защекотало. Вздох — и я буквально наполняюсь чудным ароматом винограда, приправленного лёгким оттенком антисептика. Отчего мне так знакомы эти запахи? Откуда я их знаю? Что-то крутилось в водовороте моих мыслей, то показываясь на поверхности, то снова исчезая в самой глубине. Ну же, откуда? Отчего-то мне казалось это чрезвычайно важным, вот вспомнить бы ещё, отчего?

Твайлайт!

Зажурчала вода, весёлым ручейком собираясь в большой миске. Фиолетовое мерцание подхватило небольшое махровое полотенце, опустив его в соседнюю, полную холодной воды миску. Скрутившись в тугую спираль, пушистая ткань избавилась от лишней влаги и опустилась на мой лоб. По всему телу прошла волна леденящего озноба, хоть я и бы укутан по самую шею тёплым одеялом.

 — Похоже мы меняемся ролями, Твай. — Заметил я, чуть приоткрыв глаза и усмехнувшись. Пока что это всё, что я мог — лежать и подшучивать время от времени, стараясь разговором отвлечь единорожку от проблем посерьёзней. Слабость пока что была сильнее меня.

 — Только мне уже начинает надоедать это постоянное лечение. — Твайлайт в точности скопировала мои интонации. Получилось ужасно забавно, особенно если учитывать тихую, как бы растянутую слабостью манеру говорить, помноженную на её тонкий девичий голосок. Я рассмеялся и смех, вырвавшись на свободу, устроил внутри моей черепушки форменный бедлам, носясь туда-сюда, врезаясь в стены и снося всё на своём пути, обеспечивая мне незабываемые ощущения крепчайшей мигрени. Если бы не исцеляющая прохлада влажного полотенца у меня на голове, то я бы не выдержал и, пожалуй, застонал, выдав себя. Не хватало мне ещё, чтобы единорожка повторила свой сомнительный "подвиг" с самопожертвованием, забрав себе мою головную боль. Взбреди ей в голову вылечить меня таким образом, то сопротивляться я не смогу. Нет ни сил, ни возможностей, а мои аргументы маленькая упрямица слушать не станет. Вот и приходилось тщательно себя контролировать, особенно мимику.

 — Ну а что тут поделаешь? — Необходимо было поддерживать разговор. — Этот мир никогда не был хорошим местом.

Твайлайт хотела было что-то возразить, но, потупившись, замолкла, и начала что-то пристально разглядывать у себя на копыте. Что ж, я хорошо её понимал. Она явно была согласна с моими словами, причём её согласия хватило бы на несколько больших бумажных листов, сверху донизу заполненных всеми синонимами слова "Да!". Но с другой стороны, уж слишком сильны в ней были моральные принципы. Она остереглась бы сказать кому-нибудь правду в лицо, если бы знала, что эта правда может обидеть или ранить чьи-то чувства. Не скажу, что это было такой уж плохой её особенностью, скорее, просто непривычной для меня. Сам же я обычно говорил исключительно то, что думаю, нисколечко не заботясь о моральной составляющей и искренне считая, что горькая правда будет лучше сладкой кривды. Говорить ложь человеку, к которому питаешь хоть каплю уважения... Нет уж. Говоря такое, ты подразумеваешь, что твой собеседник глуп или несведущ, заочно называешь его невеждой и дураком. Это было не по мне. Конечно, случались и такие исключительные моменты, когда необходимо было пройти мимо правды, но в таких случаях я отмалчивался, либо не говорил всего. Небольшой компромисс с совестью.

Было немного непривычно, что Твайлайт предпочла не упоминать в наших беседах эту мою причуду, чем разительно отличалась от моих знакомцев, так или иначе делающих мне замечание. Немногочисленных, ясное дело, знакомцев.

Но я отвлёкся.

Пока я размышлял, единорожка успела убрать прочь с кровати миски с водой и теперь взволнованно смотрела на меня.

 — Попробуй встать. Сможешь?

Я хотел было в ответ спросить Твай о её самочувствии, ведь ей-то за сегодня досталось куда крепче, чем мне, но вид парящих в воздухе мисок заставил меня отбросить все сомнения на этот счёт. Мой черёд. Слабость — слабостью, но я не могу себе позволить просто так валяться в постели. А ну-ка, глянем...

Наверное, какой-то умник вколол мне солидную дозу новокаина, по пути заменив кости в моих руках на резину, иначе отчего это я не могу даже опереться толком? Кое-как получается присесть на край кровати. Шатаясь и ни на секунду не отпуская вовремя подвернувшуюся стену, встаю на ноги. Без согревающего одеяла меня тут же охватывает нешуточный озноб, и ему, кажется, плевать на тёплую домашнюю одежду на мне. Это что ещё такое, у меня температура? Отрываю руку от холодной стены и тут же прикладываю не успевшую нагреться ладонь ко лбу. Чёрт. Так и есть, у меня жар, самый что ни на есть настоящий. Знать бы ещё, отчего... Я бы с радостью согласился на ангину или отравление, нежели на то, что могло быть вызвано магией Твай, будь у меня выбор. Буду надеяться, что это всего лишь переутомление, помноженное на какую-нибудь простуду. Буду надеяться. Нужно будет как-то проверить температуру Твайлайт, но вот как? Да и потом, откуда мне знать, какая температура у неё обычно? Такое ни в одном справочнике не сыщешь. Так что же делать? Необходимо как-то проследить за её состоянием, но как разглядеть такое, да ещё на фоне последствий сегодняшнего дня? И даже если я что-то пойму, что-то увижу, подойдут ли ей наши лекарства? А, дьявольщина, свихнуться можно! Нет, решено! Буду решать проблемы по мере их возникновения. Нечего суетиться попусту.

Отлипнув кое-как от поддерживающей меня стены, я сделал пару шагов на пробу. Слабость понемногу отступала, и шаги эти дались мне куда легче, нежели попытки встать. Порядок, порядок, я в порядке... Теперь время заняться моей гостьей.

 — Твай, ты сама-то как? Давай только открыто говори, ладно?

Единорожка замялась, потом подняла глаза, всё ещё колеблясь. Не привыкла жаловаться?

 — Я почти в полном порядке, разве что голова немного болит. И ссадины эти...

Перед глазами сама собой появилась красная рожа того самого мужика. У его ног лежит ворох одежды, из неё выглядывает прядь фиолетовых волос, испачканная в весенней грязи. Миг — и я вижу совсем другую картину. Оглушённый, прижатый к стене, с насильно втиснутой между зубов бутылкой отвратительной бормотухи.

Полегчало.

 — Ты легко отделалась, пожалуй. — Я направился к выходу из комнаты. — Тебе чего-нибудь принести?

Задумавшись на секунду, Твай кивнула.

 — Чаю, если можно.

Чаю так чаю. Можно, конечно.

Я вышел в коридор, сосредоточённо пытаясь удержать равновесие. Не упасть, не упасть... Вот шуму-то будет, если грохнусь прямо на виду у единорожки... Пройдя половину пути до кухни, я было немного расслабился, как вдруг пол под ногами начал безумную пляску, вовсю раскачиваясь из стороны в сторону. Пришлось тут же прижаться к стене: просто так, без поддержки устоять на ногах сейчас было не легче, чем исполнить шпагат на спине быка-фаворита во время корриды. М-да. Вестибулярному аппарату ещё восстанавливаться и восстанавливаться. Ещё один повод заняться собой вплотную.

Заглянув по пути на кухню в аптечку, я обзавёлся градусником и жаропонижающим. Пока что этого было достаточно. Не помешало бы ещё горячего чаю с мёдом, но это уже вопрос времени.

Бил озноб. Холодно. Ничего, скоро лекарство должно было подействовать, а там уже полегче будет.

Дважды плеснул воду мимо чайника. Пройдёт. Лишь бы с кипятком не промахнуться. Поставил чайник на огонь, грею руки над выбивающимися из-под жестяного дна редкими язычками пламени. Всё ещё здорово шатает, но на ногах уже устоять можно. Извлечённый из-под рубахи термометр застыл на отметке "Тридцать девять целых и четыре десятых". Великолепно, просто великолепно. Впору на меня самого чайник ставить, и минуты не пройдёт, как закипит. Едва ли такая температура спадёт сама собой, или её получится сбить скудным содержимым моей аптечки. Всё же придётся вызывать врача. Я взглянул за окно, затем на часы. Темень. Четыре часа утра.

Мимо меня проплыли, окружённые фиолетовым сиянием, миски и мокрое полотенце, подлетели к рукомойнику и плюхнулись туда, вызвав маленький веер брызг. Твайлайт пробрела мимо и молча взобралась на стоящий у стола в углу стул. Выглядела она неважно. Да что уж там, на ней просто лица не было. С ней явно было что-то не так. Не стану зазря торопить её, настанет момент — и она сама начнёт разговор. Дам ей время собраться с мыслями, сколько бы это ни заняло. А пока что сосредоточусь на себе и на поддержании иллюзии своего полного "выздоровления". Чёртова рука, будто бы от чужого тела её пришили, никак не могу схватить чайную ложку... Долго же мне, судя по всему, придётся разыгрывать это представление!

 — Ты ведь всё видел, да? Мой сон. Ты видел его?

Хотелось бы мне сейчас ошибиться в своей догадке, как никогда в жизни хотелось, но нет. Ошибки тут быть не могло. Не в этот раз. То, что я увидела, когда проснулась, было мне знакомо, хоть и видела я это всего лишь однажды. Магический "обморок", и ни что иное. Обморок, вызванный магическим отображением чужой памяти.

 — Ты ведь не думаешь, что я собираюсь обвинять тебя в чём-то?

Я изумлённо уставилась на него. Не означает же это, что ему всё равно? Нет, быть не может, точно нет. Если он видел хоть часть моего сна, то такое просто невозможно.

Тем временем, он продолжил говорить, не дав моим мыслям оформиться как следует.

 — Вообще-то да, собираюсь. — Он замолк. Каждая секунда молчания была тяжелее свинцовых грозовых туч.

 — Тебе нужно было рассказать обо всём раньше, Твайлайт. Не следовало скрывать это так долго. Тайное всегда становится явным, тебе должно быть это известно.

Я плохой человек. Отчего мне доставляет такое удовольствие реакция Твайлайт на мои слова? Её поникший взгляд, её мимика, вид прижатых к голове, будто бы в ожидании удара, ушек? О, эти ушки! Почему раньше я так мало уделял внимания её мимике? Особенно её ушкам? Вот говорят же, что, мол, "Глаза — зеркало души"? Так вот, в случае с Твай таким зеркалом были ещё и уши. Стоящие торчком в момент эйфории или большой радости, прижатые к голове в испуге, опущенные вниз в разочаровании или печали и вертящиеся туда-сюда в предвкушении или любопытстве...

Но как бы то ни было, у меня было одно оправдание своим действиям и своим словам: я не отправлял Твайлайт в нокаут заклинаниями, да ещё и дважды.

Интересно, отчего такие мелочи, наподобие положения ушей единорожки попадаются на глаза в наименее подходящие для этого моменты?

Любопытно. Но хватит молчания. Паузу нельзя выдерживать слишком долго.

 — У нас было бы больше времени, Твай, чтобы решить, как всё исправить.

 — Что..?

О, я могу только догадываться, что же она сейчас чувствует! Скрывать своё прошлое, свои беды так долго, бояться невесть чего и вдруг в один момент понять, что все волнения были напрасны! Более того, шанс найти выход был совсем рядом, лишь руку... Э-э-э-м... Копыто протяни!

Выход, хм? Может, я всё же переоцениваю себя? Что я понимаю в магии? Да, хороший вопрос. Знаю ровно столько, сколько знает дважды оглушённый магическими штуками. Что ж, по крайней мере я смогу мотивировать и подбадривать её.

 — Что... Ты... Ты собираешься помогать мне?!

Я лишь фыркнул.

 — Ну конечно же! Разве это не было очевидным?

На самом деле, не было. Я бы соврал, сказав, что это решение далось мне легко. Пожалуй, главными аргументами "против" были дрожащие до сих пор в отчаянном стремлении удержать на себе вес тела колени да безумная пальба в мозгу. Магия точно не была полезна для здоровья.

Но по другую руку...

Только подумайте, часто ли доводится вам работать бок о бок с практикующим магом? Вот-вот. Скука и обыденность заставляют тебя хвататься за любое мало-мальски интересное дело,обычно ограничиваясь парочкой любопытных статей в газетах, время от времени попадающих тебе на глаза, новыми книгами да по настоящему редкими хорошими фильмами, а тут такое! Кто же откажется? Понятно, не я, поэтому сейчас моё любопытство сидело затаив дыхание, скрестив пальцы на руках и ногах и зажмурив глаза, впрочем, изредка кидая быстрые взгляды на невесть как оказавшуюся у него под рукой бутылку шампанского.

Твайлайт с удивлённым, даже чуть ошарашенным видом уставившись на меня, размышляла. Я ждал.

 — Хорошо.

Пробки в потолок! Я с победным видом улыбнулся, а моё любопытство, тем временем, отплясывало безумнейший танец, одной рукой яростно размахивая расплёскивающей во все стороны своё содержимое бутылью шампанского, а другой зажав в объятьях яростно сопротивляющийся здравый смысл.

 — Прекрасно, Твай! С чего собираешься начать?

 — Э-м-м-м...

Ещё не задумывалась над этим, верно?

Я взял с места в карьер, точнее, вынужден был взять. Оставь я Твайлайт хоть на минутку наедине со своими мыслями и та вполне может впасть в хандру, чего мне очень не хотелось. А чем ещё можно увлечь единорожку-библиотекаря, если не наукой и исследованиями? Ну, то есть я надеюсь, что это не ошибка. Действовать приходилось по-прежнему по наитию, так как ничего путного в голову пока что не приходило. Всё что я знал наверняка — нужно было не дать Твайлайт оставаться наедине со своими мыслями хоть какое-то время. А дальше... А дальше что-нибудь придумаю. Чуть взбодрённый этой мыслью, я взглянул на часы. Три часа сорок две минуты. Пыл мой немного угас. Заставлять Твай ломать голову над магическими головоломками прямо сейчас — сущее издевательство.

Остаток ночи прошёл на удивление спокойно. Или наша удача наконец-то улыбнулась нам, или гадости в её бездонном мешке наконец-то закончились — кто знает? Во всяком случае, нам удалось немного поспать, причём, когда я говорю "нам", то я это и имею в виду. Я не смыкал глаз до тех пор, пока не услышал ровное, мирное посапывание единорожки. Хоть кто-то из нас должен был нормально выспаться сегодня. Кто-то, кому это нужнее.

Не успел я закрыть за собой дверь и даже разуться, как тишину разорвал дверной звонок, а через секунду и нетерпеливый стук в дверь. Я со смесью усталости и раздражения уставился на дверь. Это ещё кто? Гостей я не ждал. Натянув только что снятый ботинок обратно на ногу, я отпер дверь.

 — Ты что это тут устроил, А?! Что Ты себе думаешь? Если живёшь один, так и водить кого угодно можешь? Что у тебя тут творится, кого ты привёл?!

От такого напора поневоле язык проглотишь. Я лихорадочно соображал, что же ответить.

Ах, я же вам не представил своего собеседника. Что же, знакомьтесь, это мой сосед снизу, Рома. Если вам приходилось слышать о стереотипном соседе, то вот это он и есть. Неопределённый возраст, лет сорок, а может, и все шестьдесят, растянутая майка с каким-то полуистёртым рисунком на ней, старые пластиковые сланцы, стоптанные на одну сторону и неизвестно зачем надетые брюки от костюма-тройки. Покрасневшее от криков лицо венчала грандиозная по своему блеску лысина, которую, впрочем, портила невесть как оставшаяся в живых ничтожная жменька коротких волосков. Забавно было видеть в этой жалкой поросли ровные следы, явно оставленные расчёской. Забавно, как ни крути, хоть и попал я сейчас в отнюдь не смешную историю. Что он знал? "Кого угодно..." Что он имел в виду? Уж не видел ли он Твайлайт?! Но как? Где? Ночью, когда я нёс её домой? Но она была накрыта с головы до ног, он не мог!

Так, тише. Следует узнать, что ему известно.

Соседушка, тем временем, вовсю распалялся. Видимо, моё молчание подстёгивало его всё сильнее. Что же, мне только на руку, послушаем...

 — ...навёл полную хату каких-то девок! Ты знаешь, что я заснуть не могу?! Что они там у тебя делают?

Что за чёрт...

 — Так, дядь Рома, подождите. — Следовало хоть немного придерживаться этикета. — Кто ко мне ходит — моё дело. И вообще, у меня никто не шумит по ночам. Может быть, это соседи сбоку?

 — Не! Пудри! Мне! Мозги! — До этого он, оказывается, не кричал. — Я что, по твоему, совсем кретин?! Ты меня не держи за идиота, не дурнее тебя! Не отличу я, что ли, откуда шум?! Голову он мне тут морочит, сбоку ему соседи шумят! — Вопли, кажется, вымотали его и он замолк, чтобы перевести дух. — Короче, или ни звука с твоей стороны я больше не слышу, или я звоню ментам!

Ну, дела! На ровном мес...

 — Или заставляй своих девок снимать эти хреновы каблуки! Или я их сам так сниму, что месяц ходить не смогут!!!

Этажом ниже захлопнулась с грохотом дверь, а я ещё стоял ошарашенный, глупо хихикая. Однако стоило мне войти в прихожую и закрыть за собой дверь, как меня проняло. От моего хохота, казалось, подрагивали стёкла в окнах. Чёрт возьми, ну надо же... Хорошо, что услышав цокот копыт Твайлайт через тонкую бетонную панель моего пола мой соседушка принял его за стук женских каблучков! Пхе-хе-хе, а ведь похоже звучит, наверное... А так как у Твайлайт, как и у любой другой пони, четыре копыта, то он и решил, что я себе тут целый гарем привёл. Очередной мой взрыв хохота, наконец, разбудил Твай и сейчас она стояла в дверях комнаты, смотря на меня в вопросительном раздражении и приподняв одну бровь. Вид у неё был взъерошенный, не думаю, что она хорошо спала. Скидывая с себя куртку и всё ещё посмеиваясь, я глянул на часы: восемь сорок семь утра. Странно, что соседушка вообще проснулся в такую рань. Ну а я... А я просто ещё не ложился. Не то что бы я боялся...

Эх, ладно. Меня передёргивало от ужаса. Стоило мне только подумать о том, что я опять могу провалиться в очередной колдовской обморок, как... А вот к чёрту! К чёрту это всё, я сказал!!! Не хочу говорить об этом! Не спрашивайте даже!

Хм.

Короче говоря, за это утро я уже успел перерешать уйму дел и проблем. Для начала я выбил себе больничный на неделю.Участковый терапевт был явно озадачен температурой в тридцать девять градусов при полном отсутствии других симптомов, но виду не подал и безо всяких проволочек открыл больничный. Диагноз? "Заболевание общее." Хе-хе. Позже, по дороге домой, я дозвонился до Ольги и рассказал о случившемся вчера, естественно, опустив подробности. Хоть Твайлайт и проработала в библиотеке всего один день, но она ведь считалась на чём-то вроде испытательного срока, так что не стоило лишний раз испытывать чужое терпение беспричинными прогулами. Ещё я дозвонился на свой склад и предупредил о своём больничном. Ну и напоследок я успел забежать туда-сюда, завершить парочку мелких делишек... Ладно, неважно. Я снова увлёкся.

Так вот, Твайлайт всё ещё стояла, молча смотря на меня, взглядом требуя объяснений своему раннему и далеко не самому приятному пробуждению. Пришлось пересказать в двух словах наш диалог с соседом, предусмотрительно опустив свои домыслы о "гареме". Теперь смеялись мы уже вместе. Чего только люди себе не понапридумывают...

 — Хе-хе-хе... — Перестать смеяться в буквальном смысле было задачкой на миллион. — Хи-хи! — Я кое-как успокоился, но едва ли надолго. — Смех-смехом, Твай, но кое в чём он прав. Я удивлён, что до этого соседи не обращали внимания на цокот твоих копыт. Или обращали, но не придавали значения. С этим нужно что-то делать.

 — Делать? Зачем? Я же могу форму менять, забыл? Вы, люди, ходите почти бесшумно. Интересно, как вообще у вас ходить получается? Ну, то есть я тоже теперь ходить по вашему умею, но я научилась как-то интуитивно, само собой в голову пришло... Но я всё равно не понимаю! При таком росте вам нужно как минимум четыре конечности, а у вас их только две! Как так получается? А эти ваши уродливые копыта? Как вы вообще научились стоять на таких мягких копытах?!

Твайлайт закипала. Она всегда и во всём руководствовалась логикой и крепкими, подтверждёнными фактами. А тут вдруг такое! Прямо у неё под носом происходят непонятные ей вещи и ладно бы, если бы только это! Ведь она сама умеет это делать, но при этом не может объяснить ни принципа, по которому это происходит, ни того, как это получается у неё самой! Было от чего беситься, ещё бы. Любопытно, долго ли она молча ломала над этим голову? Что-то мне подсказывает, что так и было.

 — Эй, эй, Твай, тише! Ну, во первых, конечностей у людей аж целых четыре. — Я выразительно тряхнул перед ней руками. — Сравни как-нибудь руки и ноги. Похожи, правда? Их тоже когда-то давно использовали для ходьбы, знаешь ли.

Твайлайт с любопытством смотрела попеременно то на мои ступни, то на руки. Кажется, кое-кто перероет сегодня всю мою небольшую библиотеку. Однажды наша беседа уже касалась эволюции, поэтому, скорее всего, единорожка схватится за "Жизнь животных" Брэма. Но едва ли этого хватит, чтобы утолить её любопытство. Эх, так и быть, достану из закромов старый экземпляр "Анатомии человека" Сапина и Билича. Надеюсь, это пойдёт ей только на пользу. Кажется, я даже могу почувствовать, как эти фолианты подрагивают на полках в нетерпении.

 — И вообще, мы отклонились от темы. Есть идеи, как бороться с этим шумом?

Единорожка недоумённо замерла.

 — Я же говорила, что могу побыть в человеческом облике. Ты не слушал меня?

 — Даже не пытайся убедить меня, Твай, что эти твои превращения совсем ничего для тебя не стоят. Если бы ненадолго — хорошо, я бы ещё согласился, но не собираешься же ты ходить так постоянно, изо дня в день? У меня есть парочка мыслей, конечно, но...

 — Но..?

 — Узнаешь чуть позже, мисс Спаркл. Я давненько не преподносил тебе никаких сюрпризов, хе-хе!

Это верно, но чёрт возьми, это ненадолго!

 — Да, Твай, тут ещё кое-что. Я тут поболтал по дороге с Ольгой, рассказал ей вкратце о вчерашнем дне. Так вот, она очень хочет встретиться с тобой, поэтому передала через меня приглашение на чай. Завтра, полдень. Что скажешь?

 — Разве я не должна буду в это время быть в библиотеке?

 — Не-а. Я обсудил с ней это маленькое неудобство и она согласилась со мной, что пара дней отдыха тебе не повредят.

Признаюсь, тут я кривил душой. Предложение дать Твайлайт передышку после этой ночи поступило вовсе не от меня, а от самой Ольги, стоило ей только узнать о случившемся. Однако, я и сам хотел попросить её об этом, просто не успел. Ничего страшного ведь не будет, если Твай будет считать это моей заслугой?

 — Да, наверное, не повредят... Спасибо.

 — Не за что, Твай, не за что. — Я подтащил поближе к себе свой рюкзак. — Показать фокус?

Единорожка подняла на меня полные удивления глаза. Фокусы, в традиционном понимании этого слова, не были чем-то таким, что я исполнял каждый день. Одно движение руки, и...

Ох.

Этот "фокус" точно удался.

Мне показалось, что её глаза будто бы вспыхнули, за один миг заполнив собой всё на свете. Этот момент навсегда замер в моей памяти как сплошное море лавандового света, ослепительные, неостановимые искры в глубине этого моря и какой-то нечленораздельный крик Твай. Затем весь этот фиолетовый мир дёрнулся, рванулся мне навстречу, налетел на меня, сорвал с моей головы то, что я едва успел водрузить на макушку и, радостно вереща, повис на моей шее. Конечно, мне было не удержать равновесия и мы со смехом покатились по кровати.

 — Ещё лучше, чем когда ты впервые увидела её, а?

Твайлайт не ответила, да ответа и не требовалось. Она уже вовсю крутилась перед зеркалом, то так, то эдак примеряя "фокус". Твайлайт не проявляла раньше большого интереса к моде, да и особой привязанности к вещам я за ней не замечал, но исключения, конечно же, были. Одно, по крайней мере.

Что? Ох, только не говорите мне, что не понимаете ещё, о чём идёт речь. Нет? Серьёзно? Ну конечно же о шля...

 — Спасибо-спасибо-спасибо-спасибо!! — Единорожка тараторила и двигалась с такой скоростью, что, казалось, у зеркала скачут сразу несколько Твайлайт Спаркл. Я с некоторой опаской покосился в сторону входных дверей, в любой момент ожидая рассерженного стука и соседских воплей. Нет, вроде, обошлось.

 — Немного запачкалась, но ничего, правда?

 — Где ты её нашёл? Где она была?

 — Под одной из машин, прямиком за колесом. Повезло, что никто её не увидел до меня. А ещё её и переехать могли. Дважды повезло. Второй такой же я бы не смог найти.

Фиолетовый шелк, небольшие, но элегантные поля, воздушная батистовая ленточка... Ну конечно же, речь шла о её шляпке. Вчерашним вечером я несколько расстроился, не обнаружив её в ворохе перепачканного рванья, которое совсем недавно было одеждой Твай, Не хотелось расстраивать единорожку, да и лишних следов там оставлять не следовало, так что с утречка пораньше я наведался в тот проулок и основательно облазил все его закоулки. Вполне заслуженной наградой за мои труды стала вот эта самая шляпка, измазанная в снегу, грязи, соли и прочей дряни, что повсеместно встречается на весенних улицах и которая всегда делит с нами наши дороги, намертво приставая к брюкам и сапогам. Нужно будет постараться отмыть шляпку: серо-буроватые бесформенные пятна не придавали ей ни капли шарма. Но как бы то ни было, нужно было нечто большее, нежели немного грязи, чтобы заставить померкнуть блеск ликования маленькой библиотекарши.

Эх. Хватит, наверное, витать в облаках. Пора вернуться в этот бренный мир обратно, пока ещё что-нибудь не произошло. Ещё немного, и меня с чистой совестью можно будет называть параноиком. И в этом не будет никакой ошибки, нет. Я уже настолько привык к тому, что со мной или с Твайлайт постоянно случается какая-нибудь гадость, что ожидание неприятностей стало чем-то естественным. И сложно сказать, хорошо это или плохо.

Что ж, быть может, неприятностей хотя бы сегодня не будет? Глядя на искреннейшую и самую бурную радость, какую мне только доводилось видеть, я поймал себя на мысли, что мне хотелось бы видеть это как можно чаще. На миг задумавшись, я торжествующе усмехнулся осенившей меня идее. Ха! Двух зайцев одним махом! Возможность избавиться от претензий соседа с чересчур острым слухом и, вероятно, вернейший способ заставить Твай прыгать до потолка от радости. И всё это только в одной вещи! Ну, если быть точным, то в четырёх...

Пришло время наведаться в галантерею!

А? Нет, не сейчас, конечно. Хорошего понемножку, но и тянуть с этим не стоило. Пока что следовало озаботиться завтраком, а после него нас ждала работа. Уйма магии и ещё неизвестно чего.

Хм. С каких это пор я сам начинаю составлять расписания и распорядки? Вот уж воистину, с кем поведёшься... Такими темпами скоро и волосы в фиолетовый цвет у меня окрасятся, и хвост пробиваться начнёт. Тьфу. Стоило только представить себе такое, как сразу понимаешь, что против всех этих анатомических излишеств.

Завтрак прошёл спокойно, как и подобает любому уважающему себя завтраку. Немного яблок, молока, гренки, неизменный кофе. Несмотря на то, что я всегда заваривал и чай, Твайлайт всегда отдавала предпочтение кофе, делая исключения лишь в тех случаях, когда я экспериментировал, заваривая вместе с чайными листьями что-нибудь необычное вроде грейпфрута, вишнёвого сока или изюма с мёдом. Но признаюсь, что подобные идеи не так уж часто посещают мою забитую насущными делами голову. Быть может сейчас, на больничном, я смогу разнообразить наши обеды. А пока...

А кто знает, что будет потом? Я уже давным-давно разочаровался в планировании в любом его проявлении, ибо чаще всего время заставит тебя наблюдать, как твои планы разваливаются прямо у тебя на глазах. Может оно и к лучшему?

В этом "кофе" определённо было что-то притягательное. Что-то настолько притягательное, что я уже не могла вообразить себе ни одного дня без него. Это было нечто большее, нежели "Мне очень нравится вкус кофе". Странно. Очень странно. Обязательно обдумаю это позже, нужно только занести это в мысленный распорядок... Так, есть!

Интересно, сколько раз моё утро начиналось с составления эдакого мысленного распорядка дня? Уже и не вспомнить, когда в последний раз мой завтрак обходился без этого и неважно было, предстоит ли мне что-нибудь серьёзное, необычное, или же меня ждёт обыкновенный, будничный день. Хе-хе, хотела бы я услышать, что сказал бы Спайк, узнай, что в особые, важные дни я переношу содержимое своего мысленного распорядка на бумагу, чтобы перепроверить всё дважды...

Кстати о необычном.

В обещании помочь исправить всё... Всё, что я натворила, было куда больше необычного и странного, чем могло бы показаться. Яснее ясного, что без магии мне в этом не обойтись, но как мне может помочь с магией тот, кто впервые узнал о ней несколько месяцев назад? У него и магического потенциала нет. Хотя... Нет, точно нет! Но проверить необходимо. Да, обязательно стоит проверить.

Но если магии нет, то чем же он сможет, в таком случае, мне помочь? Чем?

"Ничем, конечно. В этом деле необходима магия"

"Ничем? Да он же единственный, кого ты достаточно хорошо знаешь в этом мире! Более того, он твой друг!"
"Да. Друг. Друг без магических способностей."
"В дружбе есть своя собственная магия и ты это знаешь!"
"Что ж, увидим, поможет ли такая магия..."
Опять болтовня с собой! И откуда, скажите, откуда у моего внутреннего голоса такой отвратительный характер!? И подумать только, я ещё должна объяснять своему внутреннему голосу очевиднейшие вещи! И ведь говорит так, будто его не было со мной всю мою жизнь!

Друг. Он же мой друг. Единственный друг в этом мире. Почему я вообще усомнилась в его способности помочь мне?? Да, да, конечно, в магии он ничего не смыслит... А ведь верно! Что мне мешает просто обучить его?! Теоретические основы он сможет усвоить и без магических способностей, а это именно то, что нужно в начале пути. Для того, что я планировала совершить, необходимы идеи, мысли, теории. В этом, пожалуй, он был хорош.

За дело! Примусь за его обучение сегодня же! Жаль, конечно, что необходимых книг не раздобыть, но большую часть фолиантов, которые могли бы понадобиться я и так помню, будто только вчера читала их.

"Кажется, это будет первым разом, когда ты применишь большую часть своих знаний по назначению. Как думаешь, что бы сказали авторы всех этих книг, если бы узнали, что их работы читают только для того, чтобы впустую хранить эти знания где-то на задворках разума, почти не используя их?"
Аргх!!!

"Ха, вот ирония-то! Ты и сейчас собираешься применить все эти знания на такое бесполезное дело, как обучение магии того, кто к ней вообще не способен! Кстати, как думаешь, какое будет лицо у твоего друга, когда ты грубо откажешься от его помощи?"
Во имя Селестии, откуда вообще берётся этот внутренний голос?! Неужели у одной только меня появился невидимый внутренний болтун, говорящий наиболее гадкие вещи из тех, какие только могут прийти в голову?!

 — Твайлайт? Что-то случилось?

Я поймала на себе озадаченный и немного встревоженный взгляд. Секунду промолчав, я кое-как успокоилась, подавив творящийся в мыслях бардак.

 — Нет. Ничего особенного. С чего ты взял?

 — Твои руки.

Руки? А что с ними? С некоторым любопытством я взглянула на них.

Мои ладони были сжаты в кулаки.

Это... Это было настолько неожиданно, что на мгновение я даже опешила, не в силах пошевелиться. Да, я старалась как можно чаще быть в форме человека, ведь мне необходимо было поддерживать навыки управления этими новыми конечностями на должном уровне, но хоть я и почти привыкла к своим новым возможностям и новому телу, кое-что иногда выбивало меня из колеи. Пугало меня. Как сейчас. Я ведь всегда самостоятельно контролировала каждое своё движение в этом облике! Как, как руки сами по себе могли сжаться в кулаки? Как это могло произойти?! Что это?!

 — А теперь-то что случилось? — Видимо, я выглядела настолько потрясённой, что это не могло остаться незамеченным. — Ты так подпрыгнула, будто у тебя вместо рук пауки оказались.

 — Э-м-м... Нет, ничего. Слушай, а разве у людей конечности могут двигаться сами по себе?

 — Ну да, в некоторых случаях. А, так вот в чём дело... Неудивительно, что ты обычно выглядишь такой уставшей после всех своих превращений. Надеюсь, хоть вдохи и выдохи тебе не самой приходится делать?

 — Нет, не самой. — Вот ведь, догадался... Это немного расстраивало мои планы.

При всей нелепости ситуации с чутким соседом, он остаётся проблемой. Проблемой, требующей скорейшего решения. Простейшим выходом из сложившейся ситуации было и по-прежнему остаётся моё заклинание трансформации, но кое-чьё упрямство заставляет отмести этот вариант в сторону, надеясь, что в голову придёт что-то получше. До этого момента ещё оставалась призрачная надежда, что я смогу уговорить упрямца и по прежнему пользоваться превращениями, но теперь же вероятность такого исхода стремилась к нулю. Моих объяснений он теперь и слушать не станет.

—Твай, быть может, будешь поменьше задерживаться в человеческом теле? Судя по всему, это не так просто тебе даётся, как ты хочешь показать. А ещё я не хочу, чтобы ты напрасно рисковала собой. Едва ли ты до конца восстановилась после недавних потрясений.

Ну вот. Тут он был предсказуем, как падающее с ветки яблоко.

 — Побереги себя, Твайлайт.

Не то что бы я был уверен, что Твайлайт меня послушается, тут уж скорее наоборот выйдет. Наверняка она всячески будет оспаривать мои слова, но это меня не слишком волновало. Мои намеренья ограничить использование магии в моём доме было крепко, как никогда. Никакой магии! Конечно я понимал, что я не могу приказывать ей и тем более что-то запрещать, но договориться, схитрить... Можно... Проще и надёжнее всего будет добиться временного ограничения хотя бы на сложные заклинания. Я до сих пор не знал наверняка ничего о состоянии единорожки после того злополучного вечера и ночи, так что мои планы казались мне вполне разумными. Кроме того, теперь я видел и реальную пользу в том, что я собирался поддерживать Твай в её стремлении исправить все свои ошибки. Работая вместе с ней, я мог так или иначе влиять на её возможные эксперименты, пытаясь предотвратить возможные катастрофические последствия. Я уже ознакомился с силой магии Твайлайт, наведавшись в её воспоминания этой ночью. Пределы её магических сил производили должное впечатление. Точнее, их очень вероятное отсутствие, этих самых пределов. Узнавать правду об этом было бы и безумно интересно и страшновато одновременно. Воли и упрямства, по крайней мере, у неё было в избытке, да... Чего уж только стоит то, что ей и заклинание, которое меняло её облик, приходилось постоянно поддерживать, и свои собственные движения, все до единого. Ну, последнее было лишь моей догадкой, но я сомневаюсь, что моя догадка была далеко от истины. Реакция Твайлайт на движения собственного тела минуту назад была тому подтверждением. Раньше, конечно же, как и у любого разумного существа, у неё наверняка были такие реакции. Я напряг свою память и та услужливо показала мне одно из воспоминаний: Твайлайт в смущении прижимает уши к голове. Второе воспоминание: Твай останавливается перед большим книжным шкафом, в нерешительности подняв переднее копыто и смотрит на меня, а в её глазах застыл немой вопрос — "Можно?"
Сложно сказать, привыкла ли Твай к своему новому телу, либо она только привыкает к нему. Процесс даётся ей с явным трудом. Удивительно, как ей вообще удавалось скрывать это так долго? Хотя тут, чёрт возьми, уже я хорош, мог бы и заметить её состояние. Теперь я должен обращать больше внимания на это.

Так или иначе, это должно стать интересненьким дельцем...

"Интересненьким! Это должно, должно было быть интересненьким!"
Голос в моей голове без устали повторял эту фразу уже добрых полчаса, то так, то эдак меняя слова в ней местами. Стоило мне закрыть глаза, как я видел своё Любопытство, усевшееся прямо на пол небольшой комнаты. На его лице, как на бумаге, можно было прочитать, что оно переживает тяжелейшее разочарование за всё своё существование. Здравый Смысл расположился чуть поодаль, с саркастической усмешкой наблюдая за страданиями своего оппонента. Он прямо светился от удовлетворения, распирающего его изнутри.

"Интересненьким!" — Голос сочился сожалением и обидой. Последнего, пожалуй, хватило бы на десяток дошкольников, которым вместо обещанного мешка конфет выдали по грязной картофелине.

Что ж, справедливо. То, что происходило сейчас, лишь с натяжкой, очень большой натяжкой, можно было назвать интересным. Если описывать вкратце, то единорожка устроила настоящую лекцию по истории магии. Полагаю, она решила, что если я собрался ей помогать, то должен буду как следует разбираться во всех аспектах волшебства. Мысль здравая, не стану спорить, но нужно ли было начинать настолько издалека? Что? Сказать ей об этом прямо? Хе, ну уж нет... Твайлайт, насколько я мог судить, была ярой перфекционисткой, так что вздумай я протестовать, ничего кроме перепалки я бы не добился. Такого исхода я, конечно же, желал менее всего.

 — Примерно восемьсот двадцать лет назад Лайтнин Стар поступил на обучение к существовавшей тогда группе учёных единорогов, как и несколько других жеребят. Его наставник, Тииспот, был... Но не пользовался среди... ...особой популярностью... В дальнейшем, его обучение проходило у... ...Кантерлот...

Так. Отрывки её речи начинают вылетать у меня из головы, ни на секунду там не задерживаясь. Симптом, знакомый ещё с первых лет обучения в университете. Мозг перегрет и сейчас есть два пути: либо собрать остатки концентрации и внимать, либо попытаться заняться чем-нибудь другим. Ничем другим сейчас я, ясное дело, заняться не смогу. Хорошо же я буду выглядеть, встав с места и заявив, что на сегодня лекций хватит, поэтому я сейчас иду читать. Ну что же, значит, остаётся только слушать, пытаясь извлечь из услышанного что-нибудь, что может оказаться полезным. Изредка я пытался направить монолог Твайлайт в иное русло, задавая наводящие вопросы, но все мои попытки пошли прахом, пресекаясь на корню. Чёрт. Быть может, она давно уже хотела учить кого-нибудь чему-нибудь, но у неё просто не было такой возможности? Ну что же, с такими знаниями и способностями у неё, безусловно, были все предпосылки для этого, разве что с расстановкой приоритетов она имела небольшие проблемы, и кроме того, Твайлайт постоянно уносило в сторону и она уделяла слишком много внимания совершенно несущественным фактам вроде перечисления возможных дат изобретения того или иного заклинания. Хе-хе. "Заклинание впервые было применено таким-то в таком-то году, но в соответствии с информацией из другого источника, первое применение заклинания состоялось двадцатью годами ранее."
Если моё так называемое обучение продолжится в том же духе и теми же темпами, то мы ох как нескоро перейдём к практической части. Но, как я уже упоминал, поделать с этим я ничегошеньки не мог.

Твайлайт старалась, это было очевидно, но в ней не было той малости, что есть в каждом хорошем учителе. Чего-то неуловимого, что вплетается в голос, проникает в каждую частицу сознания ученика и уносит его внутрь себя, где он может представить себе слова учителя в материи, осмотреть их со всех сторон, потрогать. Голос учителя делает всё за тебя, избавляя от необходимости продираться через неизвестные тебе дебри. Нет, конечно, я мог сделать так и сейчас, но это стоило бы мне большого напряжения, да и усталость давала о себе знать.

Твайлайт старалась изо всех сил, но обучение явно не было её коньком. Она учила знаниями и настойчивостью, но не талантом. Нечего и удивляться тому, что её кьютимаркой стала именно магическая вспышка, а не учительская указка.

Тем временем Твай, которой сейчас больше подошло бы обращение "Мисс Твайлайт Спаркл", продолжала свою лекцию. Я же слушал и внимал. Странно, что до меня не дошло ранее, но это своеобразное обучение — один из немногих способов узнать хоть что-нибудь о её родном мире — Эквестрии. Ухватившись за эту мысль, я буквально засыпал Твайлайт кучей вопросов и теперь она не смогла бы просто так отмахнуться от них. Наградой за сегодняшний день мне стали ответы. За один присест я узнал о землях Эквестрии столько, сколько не смог узнать за всё время до этого.

Пожалуй, будет настоящим преступлением, если я не расскажу вам о том, что сам узнал. Ну, хотя бы вкратце.

Итак, судя по рассказу Твай, Эквестрия существовала уже несколько тысячелетий и за это время не произошло ни одного внятного конфликта, а самым серьёзным событием внутри государства стало появление Найтмэр Мун. Эту информацию я смог понять не сразу. Я несколько раз переспрашивал, думая, что Твайлайт что-то упускает или пропускает специально. Но нет.

Это... Это было невероятно. Человечество воюет с самого своего появления, причём поводы для стычек зачастую были самыми незначительными, мелочными. Настолько несерьёзными, что над ними можно было бы посмеяться, если бы только они не являлись причиной очень серьёзных и масштабных кровопролитий.

Ещё удивительнее было слышать то, что пони Эквестрии в мире и согласии сосуществовали с представителями кардинально отличавшихся от них рас. Буйволы, зебры... Даже драконы и грифоны. Конечно, время от времени могли возникать разногласия, но при этом никто никого не убивал. Если вспомнить, что все люди, по сути, являются единой расой с небольшими внешними отличиями, но при всём этом на планете каждую секунду кто-то умирает не своей смертью...

Да чёрт возьми, эти пони уникальны! Чего только стоит то, что при наличии развитой денежной системы у них не было явного деления на богатых и бедных! Да никто из них даже не стремился к превосходству над другими при помощи богатства! Это... Это было настолько невероятно, насколько невероятным было осознание того, что где-то существует мир, населённый разумными лошадеподобными существами, владеющими магией.

Настоящее чудо.

 — Твай, скажи, а никто из пони не пытался стать лучше других в чём-то?

Единорожка недоумённо нахмурилась, видимо не до конца поняв, что же именно я имел в виду.

 — Лучше других? Но ведь каждый пони и так в чём-то лучше других. В чём-то, в чём заключается его особый талант. Кьютимарки, помнишь? Каждый день мы оттачиваем свои таланты, каждый день мы становимся лучше. Мы не прекращаем совершенствоваться. — На секунду она задумалась. — Хоть никто и не пытался превзойти ближнего...

 — Кьютимарки? Конечно же я помню! — Мне оставалось только согласно кивнуть и попытаться исправить свою оговорку. — Я немного не так выразился. Разве никто не пытался возвысится над другими? Никто не ставил целью именно превосходство, а не простое совершенствование талантов?

 — Хм. Кажется, я начинаю понимать, что ты имеешь в виду. Были такие... Персонажи. Но явление это нечастое, да и потом, все они, так или иначе, терпели неудачу в своих делах. — Твайлайт удовлетворённо, с некоторой хитрецой, ухмыльнулась, явно предаваясь сейчас каким-то воспоминаниям. — Так или иначе, но они терпели неудачу, хе-хе.

Отчего мне казалось, что напротив меня сидит кто-то, кто прекрасно осведомлён о моей приснопамятной встрече с "Кем-то, кто пытался возвысится над другими, кто ставил целью именно превосходство, а не простое совершенствование талантов."

Трикси.

Мне сами собой вспомнились те гадости, которые эта задира проделала во время своего первого выступления в Понивилле. О, Селестия, как же я злилась на неё за это! Но после "посещения" Понивилля Малой Медведицей и позорного бегства Трикси, которая за одну ночь лишилась и славы, и гордости, и своего фургончика, мне... мне было искренне жаль её. Хоть она и полностью заслужила то, что получила в ту ночь, но мне всё равно было жаль. С её гордыней, с её амбициями она едва-ли сможет работать где-нибудь ещё. А ведь на сцену путь теперь ей был закрыт. Молва идёт быстро, а уж слухи о таком событии, как публичное посрамление самой Великой и Могущественной Трикси, ясное дело, разольются по всей Эквестрии как лужица чернил по рукописи и никто не сможет стереть эти воспоминания из понячьей памяти.

Едва ли можно представить, насколько сложной стала её жизнь.

Стоп!

Он... Сегодняшней ночью он ведь только сон мой видел? Ничего более?

Нет, нет. Он бы сказал мне об этом. Не стал бы скрывать такое. Нет, не стал бы. И вообще, не о том я сейчас думаю. Но к этому вопросу я вернусь позднее.

 — Мы отвлеклись. Не так ли? — Я пристально посмотрела в глаза моему собеседнику. Дождавшись угрюмого кивка, я кивнула в ответ. — Так вот, Кловермист была первой, кто использовал заклинание Роста. Как несложно догадаться, она же и изобрела его, она же и дала ему название. Чары позволяли вырастить любое растение в кратчайшие сроки, напрямую переправляя магию заклинателя в растение. Чем больше магических сил вложено — тем быстрее рост, тем значительнее и больше будут результаты. Кловермист могла регулировать скорость роста и размеры даже отдельных частей растений, при этом тратя то же количество магических сил, что и обычно. Отмечу, что существует риск сжечь растение изнутри, влив слишком много энергии или же сделав это черезчур грубо или резко. В книгах не говорится, ошибалась ли она в этих чарах подобным образом, но могу предположить, что, если и ошибалась, то нечасто. С самого жеребячества трудившаяся в саду своих родителей, она обрела немалую славу опытного и талантливого чародея-садовника. Хоть и не все её коллеги одобряли её методы, отдавая предпочтение проверенным средствам и традициям, но всё же желающих пригласить такую мастерицу в свой сад было немало. Немало было и подражателей. Её фирменное заклинание было простым, но в нём было полно тонкостей, которые многие игнорировали или же просто не знали, как к ним подступиться. Результаты подобных экспериментов были самыми разными. Из нескольких источников мне известно о ряде гигантских овощей, грандиозные заросли плюща, за четверть часа разросшиеся на один из кварталов Мэйнхэттена, а также бесчисленное количество испепелённых растений. Через некоторое время Кловермист создала улучшенную версию заклинания, которое теперь требовало куда меньше магических сил и могло воздействовать на довольно обширную площадь. Сама же заклинательница использовала особую версию чар, в которые, видимо, было добавлено что-то из заклинаний управления временем. Последнее она отрицала, и, в общем-то понятно, почему. Её методы и так были слишком эксцентричны и продвинуты для её консервативных коллег.

Фух.

Переведя дух, я подняла глаза на своего слушателя. Да уж. Такую обречённость и скуку во взгляде не каждый день увидишь. Поймав мой взгляд, он заговорил, дожидавшись, казалось, именно этого момента.

 — Твайлайт, скажи, а обязательно ли мне знать всю историю магии для нашего дела? Ну, то есть да, я понимаю всю важность самой истории в целом и не прочь был бы послушать об этом на досуге. — последнюю фразу он сказал с некоторым напряжением, будто какая-то часть его изо всех сил сопротивлялась, пытаясь не дать ему говорить. — Но, быть может, мы перейдём к чему-нибудь, что относится непосредственно к делу?

 — А каким это боком история магии не относится к делу?

Он замялся.

 — Хорошо, я не слишком точно выразился. К чему-нибудь, что относится к делу поболее, нежели история магии.

Ах, вот как?

 — Послушай. Ты сам вызвался ассистировать мне. Сам, ведь я даже не просила тебя об этом. — Я вздохнула. В этом ему стоило отдать должное. — За что я до глубины души благодарна тебе. Но я составила план твоего обучения и наших последующих действий, так что мы должны ему следовать!

Мой собеседник поднял раскрытые ладони к плечам в явно примирительном жесте, а затем, выражая, видимо, полнейшее смирение, выпрямился в кресле, на котором он сидел и положил руки на колени, всем своим видом выражая готовность слушать дальше. Вот и хорошо.

Погодите-ка... Ассистировать? Я сказала "ассистировать"?

Ох...