Ученик и Мастер. Акт первый: "Змея на пороге дома"
Глава 13. Сквозь пламя
-... "Принцесса и алхимик"? Слишком тривиально. "Твайлайт Спаркл и сорок разбойников"? Нет, это уже плагиатом попахивает, да ещё и без упоминания моей скромной персоны в названии, не годится. "Спина к спине: Сезам и Твайлайт спасают Кантерлот"? Больше смахивает на заголовок в скандальных журналах. Хмм, а что если и впрямь написать для них статейку? Большой риск, но ведь это такой шанс прославиться, такой соблазн... Хмм...
Молодой алхимик едва не рассмеялся своим мыслям, находя крайне забавным тот факт, что придумать привлекательное название для байки ему тяжелее, чем украсить саму историю новыми подробностями и даже сюжетом. Впрочем, в этом деле Сезам не был новичком, вот уже пять лет он с несгибаемым упорством и бурной фантазией самым бессовестным образом раздувает слухи и небылицы о своих приключениях. Истории эти имеют под собой реальные события, в которых участвовал Мастер Рахат-лукум, а с ним и верный ученик, однако Сезам научился преподносить их так, что все успехи и подвиги почти всегда являлись заслугой молодого алхимика. Отсутствие реакции Мастера на подобные выходки лишь раззадоривали ученика, зачастую заставляя выдавать выдумки сразу вместо правды, благодаря чему Сезам и обрёл свой ореол славы на Востоке среди простого народа, обожающего суеверия и сказки. Видимо, настал черёд и жителей Запада узнать о "новом герое своего времени". Благо, для этого молодой алхимик нашёл многообещающую почву.
Пожар и погромы в столице Эквестрии! Да ещё и учинённые чужаками с Востока! Из охраны самого посла! Это был всем скандалам скандал, история на целые года и лета! Сезам просто не имел права не описать свою роль в этой истории, тем более, что он и так принимал в ней прямое участие, пусть и без ведома Мастера, Принцесс и самих жителей Кантерлота. В конце концов, даже фантазии нужно от чего-то отталкиваться, а Сезаму очень хотелось знать суть событий.
Без сомнения, это была авантюра Мастера, за ним уже водилось подобное, когда старый тауматург устраивал свою игру, действуя параллельно озвученным планам. Именно эту черту в своём наставнике Сезам любил больше всего и восхищался ею. Редкий паук сможет сплести паутину внутри паутины и не запутаться в ней. Как всегда, Мастер вёл себя так, будто всё происходящее — роковая случайность, не делясь даже крупицами своих планов с учеником. Сезам давно привык к такому способу взаимоотношений, в которых молодой алхимик служил инструментом для Мастера, не имея порой даже представления о том, что происходит. При всех её недостатках и рисках, Сезам находил такую схему по-своему надёжной, удобной и привлекательной. В отношении самого Мастера, конечно.
Располагая той немногой информацией о событии и собственными знаниями о наставнике, Сезам составил свою версию, объясняющую действия и мотивы Мастера. Будучи послом, он взял на себя ответственность за случившееся, обещая разобраться с виновными, оказать помощь пострадавшим от лица своего господина и прочее в то же духе. Однако Мастер в разговоре с Принцессой, свидетелем которого оказался и Сезам, неслучайно упомянул, что охранников ему предоставил сам Принц Сапфир. Незначительная, казалось бы, деталь, однако на фоне текущих событий складывала весьма непрезентабельную картину о личности Принца, дискредитируя его в глазах Принцессы Селестии как наивного простачка. Ибо серьёзный правитель уж позаботился бы о том, чтобы его посла, представителя трона и целой державы, стерегли лучшие из достойнейших, а не какие-то отшибленные наёмники с бандитской натурой.
Грифоны, посланные утвердить в сознании местных жителей страх, злость и недоверие к обитателям Востока, сыграли свою роль, создав своими делами новый стереотип о чужаках, как о дикарях и разбойниках. Иными словами, был достигнут крупный успех в исполнении задания Принца Рубина — порче отношений между Эквестрией и Ахалтекинским Султанатом, а также подрыве авторитета Принца Сапфира в глазах божественных Принцесс, благодаря чему шанс иностранного вмешательства в конфликт наследников престола серьёзно уменьшался. И при всём этом Мастер Рахат-лукум выглядел жертвой несправедливой судьбы, вызывая к своей персоне жалость и сочувствие. Сезам был готов признать гениальность плана своего наставника, если бы не одно "но". Шкатулка Феноменов.
-Kutu Fenomenler (Шкатулка Феноменов (тур.))... — медленно произнёс вслух Сезам, словно пробуя слова на вкус. Размышления навели его на новую идею. — "Сatışma artefaktlar "? Ve eğer " Taç karşı Kutu" ? Veya... Şeytan ("Противостояние артефактов"? А если "Корона против Шкатулки"? Или... Шайтан (тур.)!
В мире было много мест, где Сезам хотел бы оказаться в эту ночь: в Саду Хозяйки Всех Пери, в гареме ахалтекинского султана, на торжественном застолье в Королевском Дворце Кантерлота или же просто в своей родной каюте с кофе и кальяном. Объятый пожаром театр в столице Эквестрии в этот список не входил. Здесь, конечно, когда-то было красиво, о чём намекали обломки статуй, выбитые витражи и почерневшие барельефы. В галерее, где молодой алхимик сейчас находился, наверняка раньше висели картины, ковры или иные декорации, правда, утверждать сие Сезам не брался, ибо всё, что украшало эти помещения, успело успешно обратиться в золу. Какая бы красота здесь раньше не царила, она сгинула в алчной пасти пожара. И теперь Сезам рисковал повторить её участь.
Из-за искажающего эффекта "Миража" молодой алхимик теперь видел мир как бы из чужих глаз, лицезря самого себя с любых сторон. Однако управлять "ракурсом" было крайне тяжело и неудобно, угол обзора то исчезал за стенами, то его застилали клубы дыма, а порой он внезапно зависал прямо под брюхом земного пони. Ко всему этому стоит добавить раздражающую красно-чёрную гамму и кучу вредных мелочей, вроде готовых обрушиться покрытий и плотного огня. В силу этих причин Сезаму приходилось полагаться не столько на собственное восприятие, сколько на чувства пробудившейся Саламандры. И если бы не предостерегающий рёв в его голове, то молодой алхимик заметил бы падающую горящую арку слишком поздно. Ринувшись к почерневшей от гари стене, земной пони поспешил укрыться от опасных обломков. Но это было только началом новых неприятностей.
Арочный свод проломил пол и исчез где-то во мраке нижнего яруса, также объятого дымом и огнём. Торопясь убраться с опасного участка, Сезам резко прыгнул вперёд. Обнаружив же при приземлении прямо под собой возникшую огромную трещину, молодой алхимик даже не успел выругаться. Оступившись на краю, Сезам вложил все силы в передние ноги с когтистыми подковами, зацепившихся за каменную поверхность старых плит перекрытия. Рыча, словно зверь, молодой алхимик смог таки взобраться наверх, но затем увидел, как слева от него начала рушиться целая стена.
Устремившись дальше по коридору, Сезам свернул на попавшемся повороте и едва не врезался в обвалившийся проход. Стиснув зубы, он стал спешно искать другой путь. Скользнув глазами по балкону на противоположной стороне снаружи, земной пони внезапно подумал о том, что многие старинные здания походили на седовласых аристократов — они могли сколько угодно смотреться величественными и благородными благодаря уходу за внешностью, но были не способны остановить своё одряхление изнутри. Что не строилось на века, было обречено рухнуть от ветхости, как бы сильно строение не старались обновить. "На старом скелете свежая плоть висит недолго", как любит говорить Аркейн, корабельный мистик, владевший помимо прочего и ныне забытым искусством некромантии. К тому же, по подозрению Сезама, этот театр если и ремонтировали, то очень давно и весьма посредственно.
В какой-то момент угол обзора вдруг резко изменился, на пару мгновений ошарашив молодого алхимика видом собственной растерянной рожи. И всё бы ничего, да только Сезам в тот миг совершал прыжок через окно до намеченного балкона. Всего несколько мгновений без должной концентрации — и вот земной пони с наскоку бьётся носом о медную ограду, не сумев толком ухватиться за перила. Страх и боль подстегнули все его чувства, благодаря чему Сезам едва успел зацепиться когтистыми подковами за край каменного пола. Саламандра, переживая за своего хозяина, едва не оглушила молодого алхимика своим рёвом, однако в ту же минуту он ощутил по всему телу необычайный прилив сил. Цепляясь "когтями" за угловатые балясины, Сезам всё же сумел подняться, невзирая на крайне неудобный угол зрения, что ему предоставил "Мираж". Бормоча проклятия сквозь сжатые от напряжения зубы, он таки перемахнул через перила и распластался по всему балкону, медленно переводя дыхание.
— Oh, Kader, şok Bugün belli demektir... Bu balkon kendisi aşağı getirmek için sadece kalır... Etkisini artırmak için (Ох, Судьба, ты сегодня явно в ударе... Осталось только обрушить сам балкон... Для пущего эффекта (тур.))... — пробурчал Сезам, выдав нервный смешок с кривой ухмылкой. Немного успокоившись, он задумчиво добавил. — Ben sadece çökmüş onun bisiklet onu seyretmek... Göktaşı yağmuru, ya da belki bir ejderha. Henüz karar vermedim... Şeytan (Я вот его в своей байке точно обрушу... Метеоритным дождём или, может, драконом. Пока не решил... Шайтан (тур.)) !
Ракурс сменился, явив взору молодого алхимика рушащуюся галерею, где он находился несколько минут назад. Выше неё этажом треснул один из декоративных постаментов, и стоявшая на нём колонна, надломившись, полетела по наклонной прямо на балкон. Увидев приближавшийся подарок Судьбы, Сезам с глухим воплем шустро перекатился внутрь здания. И, не став дожидаться приземления каменных обломков, чтобы полюбоваться зрелищем, поспешил отбежать от опасного участка подальше. Раздавшийся за спиной грохот прозрачно намекнул, что это был благоразумный шаг. Насколько это вообще было благоразумно для забравшегося в горящий театр пони.
Утерев струйки крови из носу и отряхнувшись, Сезам сплюнул на пол и, следуя зову Саламандры, с осторожностью направился в ближайший проход, где уже вовсю бушевало пламя, добравшееся до хрупкого реквизита. Огибая наиболее трудные участки, алхимик вдруг врезался лбом о невесть откуда свесившийся фонарь. От неожиданности Сезам невольно пригнулся и дёрнулся в сторону. Осознание ошибки пришло тогда, когда на его круп упал задетый латный доспех, а задняя правая нога при этом провалилась сквозь прогоревший деревянный настил и застряла.
— Lanet olsun (Проклятие (тур.))! — в сердцах выкрикнул Сезам, вырвавшись таки из нелепой ловушки. Судьба определённо ему сегодня благоволила, в этом молодой алхимик не сомневался. Беда была только в том, что Судьба являлась на редкость игривой, а потому и капризной особой. Сезам, конечно, любил опасность и азарт, но порой от подобных "забав" у него развивалась нешуточная мигрень, чаще всего связанная с синяками, ранами, переломами и просто уязвлённым самомнением.
Пробравшись через пылающую комнату, Сезам очутился в крупном задымлённом зале. Из-за добравшегося сюда пламени смотреть здесь было уже особо не на что. Но именно здесь находилась цель его безумного хождения по театру — сцена. Её отличала особая аура, в ней чувствовалась сильная эмоциональная связь, которая так привлекала Саламандру. Именно здесь лежал мост к слиянию с духом огня, именно здесь Сезам мог совершить желанный ритуал. Оставалась сущая мелочь — преодолеть ряды зрительских мест, частично уничтоженные пожаром, а местами и провалившиеся сквозь пол вместе с обломками верхних ярусов и сводов. Обычно на подобные безумства молодого алхимика посылал Мастер, но в этот раз Сезам, можно сказать, "проявил инициативу". Которая, как известно, наказуема, но, порой, сулила достойную награду.
— İşte tüm bu Şeytanı ne var (Вот какого шайтана я здесь делаю (тур.))? — с усмешкой проворчал Сезам, прикидывая наилучший маршрут до сцены. — Oh, Salamander, ruhum, sen hiç beni öldüreceksin. Keşke aynı yapmak için zaman yoktu (Ох, Саламандра, душа моя, когда-нибудь ты меня прикончишь. Если только я не успею сделать того же (тур.)).
Любой нормальный пони на его месте давно бы откинул копыта от удушья или ожогов, не совместимых с жизнью. Нормальный пони не выдержал бы царившего здесь жара и уж тем более не смог бы ориентироваться среди плотных клубов едкого дыма. Но, по милости Судьбы и стараниями Мастера, Сезам пять лет назад перестал быть "нормальным" пони. Алхимия сотворила из него существо, называемое в среде тауматургов "химерой", в честь редкого и опасного чудовища, являвшего собой союз из трёх разных тварей — льва, козы и змеи. Также и Сезам разделял своё тело с плотью и кровью легендарной Саламандры, чей огненный дух нерушимыми узами связали навеки с душой молодого алхимика. Высочайшая устойчивость к огню и ядам, усвоение опасных для зрения и дыхания веществ, превосходная податливость к принимаемым зельям — за такие дары Сезам едва не заплатил жизнью, пробыв в коме после операции почти полтора года. Результат эксперимента стал триумфом в карьере Мастера, ибо никому из его современников не удавалось создать химеру, да и среди предшественников лишь считанные алхимики могли похвастаться подобными успехами.
Пусть огонь не был ему страшен благодаря Саламандре, но перспектива быть погребённым заживо Сезама решительно не устраивала, равно как и мысли о сломанных костях и отбитых внутренностях. Однако он пришёл сюда по своей воле, найдя для сего безумия уважительную причину. Молодой алхимик готовился к серьёзной схватке, ему была нужна помощь Саламандры, в её самой могущественной ипостаси. Мало было принять боевой эликсир и довериться своим навыкам, жизненно было необходимо найти гармонию со своим духом, особенно таким горячим и необузданным, как огонь. И лишь в этом месте Сезам мог рассчитывать на успех своего союза с Саламандрой, дабы стать одним целым с самой разрушительной из стихий и добиться своей цели.
Шкатулка Феноменов! Уникальный артефакт, не знающий себе равных, лучшее из творений Сезама. Ни один тауматург никогда не создавал подобного чуда, даже сам Мастер, ведь секрет изготовления Шкатулки Сезам обнаружил в месте, лежащем за гранью воображения простых пони. Судьба привела молодого алхимика вместе с наставником в чужой мир, столь же далёкий, как и звёзды на небе. Будучи гостем в том удивительном краю, Сезам обрёл тайное знание, благодаря которому надеялся превзойти самого Мастера. Больше пяти лет молодой алхимик трудился над своим детищем, испытав более дюжины рабочих прототипов в поисках искомого совершенства. Ультимативное оружие, плод науки и магии, с ним можно было без страха противостоять любым врагам: ифритам и драконам, колдунам и убийцам. Оно даже сулило большее — подчинять чужой разум своей воле. Именно в этом направлении Сезам работал весь последний год, экспериментируя с алхимическими компонентами и схемами зачарования. Неудивительно, что, когда он узнал от верной рабыни о том, как атаман грифонов загадочным образом раздобыл прототип новой Шкатулки, Сезам пришёл в бешенство.
Ему было совершенно ясно, что Мастер захотел воспользоваться артефактом и "случайно" уничтожить его, свалив вину на "взбунтовавшегося" грифона. Таким образом ученик лишился бы возможности превзойти своего учителя, чего Мастер определённо не желал. Див, которого он вселил в атамана, позволял легко управлять Риптайдом, а через него и всей Дикой Стаей. Без должных знаний и умений, использование Шкатулки несло угрозу и для её хозяина, впрочем безопасность атамана и, тем более, дива Сезама ничуть не заботила. Его детище находилось в чужих лапах, и этого было достаточно, чтобы вступить в игру на своих правилах, особенно если это могло испортить замысел Мастера.
Проникнуть на захваченный корабль во время штурма оного силами Королевской Гвардии казалось невозможным. Если заранее не знать о всевозможных лазейках и потайных ходах, с помощью которых Сезам сначала убедился в пропаже Шкатулки, а после забрался в арсенал Мастера, где "позаимствовал" экипировку для грядущего сражения. Боевое одеяние, казавшееся на первый взгляд нелепым и неудобным, на деле обеспечивало хорошую мобильность и не стесняло движений, а благодаря особой зачарованной ткани, прошитой изнутри чешуёй чёрного дракона, ещё и было достаточно прочным, чтобы выдержать удар мечом. Не говоря уже о том, что подобные одежды вместе с обёрнутым вокруг головы тагельмустом хорошо маскировали молодого алхимика в ночном мраке.
Не желая возвращать Шкатулку по-мирному, Сезам вооружился всевозможными зельями и бомбами, не забыв про когтистые подковы, шакрамы и излюбленные браслеты, стреляющие отравленными дротиками. Чтобы иметь возможность видеть в ночной мгле, он надел волшебные линзы, созданные, как и многая часть его снаряжения, им самим. Одиночка в незнакомом городе имел хорошие шансы заблудиться на первом же перекрёстке, а уж о том, чтобы добраться до своей цели, приходилось мечтать. К счастью, Сезам уже имел опыт в подобных ситуациях, для чего и "одолжил" у своего наставника "Проводника" — артефакт в форме жука-скарабея, способного летать и указывать путь к цели. Увы, все эти устройства вышли из строя, едва Сезам добрался до границы "Миража".
Будучи тауматургом, Сезам выучил один бесценный урок — любое творение может обернуться против своего создателя. Для таких случаев каждый уважающий себя тауматург обязан знать все слабости созданных артефактов и уметь пользоваться ими в кризисных ситуациях. Молодой алхимик знал, каким угрозам мог подвергнуться внутри зоны влияния Шкатулки, поэтому заранее обезопасил свой разум от поражающих эффектов артефакта. К сожалению, созданное им зелье лишь снизило влияние на восприятие, но не избавило от зловредного искажения чувств. Весь мир перекрасился в красно-чёрные цвета, объятое пожарами окружение обрело до боли знакомые черты джунглей далёкого Хинда, в котором ученик бывал со своим наставником не раз. Ощущая в этом месте атмосферу страха и отчаяния, Сезам сделал вывод, что див вовсю паразитировал на воспоминаниях старого атамана, для которого подобная картина стала ожившим кошмаром. Это был плохой признак, намекавший на то, что див намеренно использовал Шкатулку для утоления голода и увеличения своих сил. Очевидно, Судьба возжелала возвышенной развязки в этой драме, ибо в тот час на сцене появился новый герой, вернее, героиня — сама Принцесса Твайлайт Спаркл.
-Prenses... Sen, ruhumu biliyorum, ve ben onun hakkında yanılmışım (Принцесса... Знаешь, душа моя, а я всё же ошибался насчёт неё (тур.)). — поделился вслух своими мыслями Сезам, прыгая, словно горный козёл, по рушащимся скамьям, то и дело рискуя сорваться вниз и исчезнуть в дымящейся черноте. — Bu tatlı soyunma çekti at, аma üzgünüm, bu sadece şimdi gösteriyor kıçını yanmış. Ama biz bilerek bir taç giyer olduğunu hemen görüyoruz, ve yalınayak yürüyerek Сehenneme gitmek için genellikle mümkün. Evet kendinizi öfkeyle ne kadar iyi bu Twilight duydum. He-he, ben ve evlilik yatakta ne acaba (У этой милашки есть порох в пороховницах, хотя и жаль, что показывает его только сейчас, когда припекло круп. Зато сразу видно, что не зря носит корону, и вообще способна отправиться в Бездну на неподкованную ногу. Да ты и сама слышала, как хороша в гневе эта Твайлайт. Хе-хе, интересно, а какова она на брачном ложе? (тур.))?
Разумеется, Саламандра слышала и видела всё это. И ответила ревностным шипением на последнюю фразу Сезама, демонстрируя как своё мнение к помыслам молодого алхимика, так и своё отношение к самой Принцессе. Пусть Сезам и не планировал строить какие-либо отношения с Твайлайт, но на его совести уже случались подобные казусы, причём тоже прямо на поле боя и, порой, совершенно случайно. Однако в первую очередь его интересовала Шкатулка Феноменов, всё прочее ждало своей очереди. Поэтому сейчас Принцесса Твайлайт была для него скорее неожиданным, но полезным союзником. Который, впрочем, мог запросто стать опаснейшим врагом. В такие минуты Сезам мог полагаться только на самого себя. И, конечно же, на дорогую сердцу Саламандру.
Здесь, среди царивших пожаров, Саламандра пробудилась ото сна без применения каких-либо зелий, близость к родной стихии вызывала у неё такую жизнерадостность, что Сезам даже позабыл о своей злости на Мастера и Риптайда из-за Шкатулки, более того, молодой алхимик почти полностью предался пьянящему легкомыслию, навеянному возбуждённым настроением Саламандры. Искажающая сущность "Миража" влияла не только на пони, но и на магических созданий, однако в случае с Саламандрой был отнюдь не приглушающий эффект. Наоборот — дух огня стал сильнее, и даже начал овладевать сознанием Сезама при помощи обострившихся чувств. Однако такой поворот событий, несмотря на всю его приятную увлекательность, ничуть не устраивал молодого алхимика. Чтобы объединиться со своим духом, требовался прямой контакт, добиться которого можно было только в местах, обладавших сильным эмоциональным эхом, ибо сильнее всего мир духов связан с реальностью через эмоции. К счастью, Судьба приготовила для сего действия самое идеальное местечко, да ещё совсем рядом с целью.
Редкий пони в здравом рассудке решится забраться в горящее здание, особенно когда оно готово рухнуть в любой момент. Ещё меньше найдётся тех, кто будет при этом вести себя, как балагур на прогулке, развлекая себя сочинительством героических баек. И, пожалуй, только один отчаянный псих окажется достаточно дерзким, чтобы не сомневаться в своих шансах пережить подобное безумие. Капризная Судьба, как известно, благоволит храбрецам и дуракам, но куда охотнее одаривает удачей тех, кто умеет зрелищно играть свою роль. Это было своего рода кредо, которое Сезам составил для себя, исходя из философских течений, эзотерических культов и религиозных верований Востока.
Весь мир — театр! И пони, да и не только пони, все живущие — актёры! У них свои есть выходы, уходы, и каждый не одну играет роль! Сценарий же написан самой Судьбой, в нём нет ни рамок, ни условий, кроме одного главного правила — играй на славу! Импровизируй, коли недоволен ролью, ищи иные амплуа, вноси поправки в сам сценарий, если есть талант и мастерство, но помни — Судьба ведёт согласных, а несогласных тащит. Идти наперекор всему дозволено лишь любимцам публики, имя которой — мир! Плохих актёров сменяют лучшие, а достойных ждут почёт и слава, пока Судьба в очередной раз не перепишет весь сценарий. Другими словами, смысл такого кредо заключался в осознании своего места на сцене жизни и умения красиво играть свою роль, какая бы она не досталась. Иным, порой, приходится играть сразу несколько ролей, таким Судьба особенно благоволит и отводит в своих сценариях на места главных героев. Сезам не знал, был ли он одним из таких избранников, но зато нисколько не сомневался, что свою роль играет хорошо, ибо делает это с удовольствием. Чего стоит жизнь, если она не приносит радости?