Ученик и Мастер. Акт первый: "Змея на пороге дома"

Глава 15. Экзорцизм

Примечания.
1. Бей — восточный титул, применяемый к знати и сановникам.
2. В тексте применяется древняя мантра изгнания духов, перевод с санскрита звучит следующим образом: "Все злые духи уйдут прочь. Те духи, что живут на небе и под небом, на земле и под землёй, те, кто творят зло и создают препятствия, пусть будут сокрушены по моему велению."

Всё ожидаемо шло наперекосяк, причём уже с первых шагов и не в последнюю очередь по вине молодого алхимика. Опьянённый новыми силами, Сезам поддался порывам беспечности и бесшабашности, все его страхи и помыслы о самосохранении затмил неистовый азарт. Ринувшись в бой, земной пони был полон решимости насладиться схваткой, предвкушая лёгкую победу. На его стороне был целый ряд преимуществ, прогноз сулил самый оптимистичный исход: Принцесса Твайлайт превзошла все ожидания, когда не просто отвлекла атамана, но и настроила против него половину его собственных бойцов. Такой ход событий не мог не радовать, особенно когда Сезаму выпал шанс нанести первый удар, коим он и воспользовался, поразив лапу Риптайда шакрамом, излюбленным смертоносным оружием демигрифов и каркаданнов. Более того, атаман лишился Шкатулки Феноменов и сразу же попал под её влияние. Решив, что все козыри у него в копытах, молодой алхимик захотел позабавиться с обомлевшим Риптайдом. Но очень скоро забава сошла на нет.

Убийство атамана, казавшееся простейшим из вариантов, молодой алхимик рассматривал лишь как самую крайнюю меру, ибо от мертвецов нельзя было добиться ответов, а встречаться с их тенями в своих кошмарах Сезам, умудрённый столь тяжким опытом, ненавидел всей душой. Он изначально намеревался обездвижить грифона замораживающей бомбой, а затем отравить одурманивающим ядом и, пока тот слаб, загипнотизировать его, чтобы с помощью Саламандры и собственной силы воли изгнать засевшего дива. Однако потом, сочтя такой вариант слишком быстрым и скучным, молодой алхимик вздумал пойти сложным путём — методом оскорблений и побоев разъярить атамана, чтобы тот самостоятельно вернул контроль над своим телом, ослабив тем самым вселившегося духа. Учитывая, что див питался страхом и отчаянием, ему будет совсем непросто переварить злость и ярость.

Однако такой трюк мог сработать только в двух из трёх случаях, ибо известно, что одержимые бывают трёх видов — обманутые марионетки, даже не подозревающие о незваном госте в своей голове, безвольные слабаки, покорившиеся злому духу, и, наконец, слившиеся воедино по договору, самый опасный тип. Насколько Сезам знал, Риптайд слабаком никогда не был, а ещё сильно недолюбливал волшебство и всякую нечисть, что, в свою очередь, приближало его по теории вероятности к первому типу. С другой стороны, злость атамана на своих бойцов вполне могла подтолкнуть его к сговору с дивом. Оставалась всего пара вопросов — откуда взялся сам див, зачем ему этот беспредел и какое отношение ко всему этому имеет Мастер? Впрочем, ответы на них молодой алхимик намеревался выбить прямо из дива. В самом буквальном смысле.

Но, как и следовало опасаться, злой дух оказался очень крепок, да ещё и определённо становился сильнее, поглощая страх и отчаяние атамана, а также всех прочих, кто находился внутри «Миража». Иначе Риптайд не смог бы так быстро оклематься от полученной раны и нанести ответный удар атаковавшему в прыжке Сезаму. Его сломанный палаш хоть и казался не столь грозным, как раньше, но по-прежнему представлял серьёзную опасность, что и ощутил земной пони, когда лезвие вонзилось прямо ему в брюхо. К счастью, прошитая драконьей чешуёй одежда этот удар выдержала, но сила его была такова, что у Сезама на мгновение перехватило дыхание и возникло крайне болезненное ощущение на месте удара. Несложно представить, как бы он себя чувствовал, не прими он ранее боевого эликсира и не будь в нём гармонии с Саламандрой. Простым «Ой» явно не обошлось бы.

«Не вступай в битву, в которой не победил до её начала», как любит говорить Мастер Рахат-лукум, цитируя, в свою очередь, Девятую Стратагему из легендарного трактата о философии боевых искусств «Сон в осином гнезде». Смысл сей мудрёной фразы заключался в крайне тщательном продумывании планов и схем, учёте всевозможных путей развития событий и использовании их себе на пользу, обращая даже проигрышную ситуацию в победу. К сожалению, Сезам не был столь изощрён в подобной науке, как Мастер, но зато научился импровизировать, хотя зачастую и полагаясь во многом на случай и удачу. Вот и сейчас, осознав на собственной шкуре, как опасно терять голову в бою, земной пони стал куда внимательнее относиться к своему противнику. Впрочем, в своём нынешнем состоянии Сезам видел простор для новых возможностей, поэтому он подошёл к решению вопроса с присущим ему характером.

Призраки, коих призвал див при помощи Шкатулки, ничуть не беспокоили Сезама. По сути, он их почти и не замечал, ибо его новое зрение различало лишь то, что выделяло или поглощало тепло, отмечая их золотыми и пурпурными цветами. А вот призраки из-за этого были бесцветными, хотя их силуэты всё же можно было различить на общем фоне. Что до Шкатулки Феноменов, заветного детища молодого алхимика, то в эти минуты все страхи и страсти по артефакту Сезама перешли в боевой азарт, он уже не так сильно тревожился за Шкатулку. Впрочем, нельзя было сказать, что его не беспокоил тот факт, что до артефакта добралась сама Принцесса Твайлайт и, более того, стала творить с ним нечто странное. Со стороны выглядело так, будто она изучала узоры на щитках панциря, однако смущала одна немаловажная деталь — рог аликорна горел подобно факелу, и от него тянулся к артефакту поток магической энергии. Учитывая, что ничего подобного раньше не происходило, Сезам даже предположить не мог, к чему всё могло привести. По этой причине он и не спешил вмешиваться в процесс. Пусть ему не нравилось, как обращались с его творением, но сам факт, что так близко от артефакта творилась магия, да ещё и без явных искажений, просто не мог не интриговать. Даже не зная, что затеяла Принцесса, молодой алхимик хотел увидеть, чем это закончится. Впрочем, у него самого сейчас было не менее интересное занятие.

-Мимо! Пьяный, что ли? Стыдись, Риптайд! Последний глаз и тот залил, алкаш сизоклювый! — дразнился Сезам, когда над ним пролетел очередной ларец, осыпав дождём драгоценностей. Награбленного добра под лапой грифона оказался целый арсенал, а уж разбрасывался он им не хуже иного бея , пусть и в более литеральном смысле. Оставалось только удивляться, откуда у простых горожан Кантерлота нашлось столько сокровищ. - Смотри и завидуй, жертва зелёного змия, пока мы здесь! Вот как надо!

Достав на свет из складок одеяний небольшой диск с острыми краями, Сезам осторожно и уверенно схватился за него зубами и, быстро прокрутившись на месте, резко запустил в сторону Риптайда. Шакрам запел свою пронзительную трель, рассекая дрожащий от магии воздух, он в считанные мгновения преодолел расстояние в дюжину шагов, метя прямо в незащищённое лицо грифона. Атаман, однако, отреагировал вовремя, сумев отбить сломанным палашом грозный снаряд. Но едва шакрам со звоном отлетел в сторону, как перед Риптайдом возник Сезам, не ставший дожидаться результата полёта своего оружия. В этот раз молодой алхимик уже имел представление о силах своего оппонента и собирался узнать их предел. Разумеется, методом научного насилия.

Грифон стоял на задних лапах, орудуя палашом в правой птичьей конечности и держа раненную левую наготове для нанесения удара острыми когтями. Подобную стойку успешно практиковали очень многие грифоны на Востоке, особенно среди племён Грифонстана, ибо она позволяла в полной мере пользоваться оружием, хотя и была довольно сложна в освоении. Для пони она была практически недоступна, лишь самые гибкие и ловкие воины, вроде бездушных фанатиков из секты ассасинов, могли ею овладеть. Сезам, несмотря на свой хвалебный псевдоним, был не из их числа, но тем не менее, знал несколько примерно схожих трюков. А главное, умел применять.

Схватка протекала быстро и непредсказуемо, каждый из оппонентов был достоин друг друга. Грифон и земной пони обменивались мощными и молниеносными ударами, звенела кольчуга атамана от касаний когтистых подков, издавала глухие хлопки одежда молодого алхимика при резких движениях, вся округа сотрясалась от яростного клёкота Риптайда и боевых кличей Сезама. Фантом Саламандры, следовавший и повторявший движения своего хозяина, не мог оказывать физического воздействия на противника, но, тем не менее, дух огня старалась быть полезной, застилая атаману кругозор и дезориентируя его. Однако, несмотря на обретённую ловкость от боевого зелья и слияния с Саламандрой, несколько серьёзных ударов земной пони всё же пропустил и, хотя он не ощущал боли от ранений, вкус свежей крови во рту никак нельзя было воспринимать хорошим знаком. Тем не менее, Сезам не только продолжал бой, но и ухитрялся дразнить Риптайда, провоцируя его на новые атаки.

-Гляди, душа моя, вот это было уже близко! Пациент на поправку пошёл, однако! — задорно заявил молодой алхимик после того, как противник резким выпадом полоснул земного пони по уху. В тот же миг Сезам шустро совершил боковое сальто и прежде, чем смертоносная сталь достигла его плоти, нанёс с размаху обеими задними ногами мощнейший удар по корпусу грифона. Тот со сдавленной руганью полетел на землю, но, прокатившись пару метров, сразу же вскочил, готовый биться дальше. Примечательно, что свой палаш из когтей он так и не выпустил. — Бода! Вот что делают с грифоном целебные тумаки!

Внезапно Сезам ощутил за своей спиной угрозу и, повинуясь инстинктам, отпрыгнул в сторону. Чутьё Саламандры не подвело, ибо в ту же минуту на то место, где только что стоял Сезам, обрушил свой топор один из прихвостней атамана. Разбираться, кого благодарить за столь дружественное отношение, молодой алхимик не стал, ему, по правде говоря, было плевать, кем был этот идиот. Из всей Дикой Стаи Сезам был знаком, в лучшем случае, только с третью бойцов, а нормальные отношения имел менее, чем с дюжиной наёмников, считая всех остальных дураками и отбросами. Не дожидаясь, пока возникший громила снова поднимет топор, Сезам быстро подскочил к нему и двинул сразу двумя копытами по ушам, а затем, прокричав "Бода!" врезал лбом по изогнутому клюву. Опрокинув взвывшего от боли грифона, земной пони заметил краем глаза знакомый блеск расколотого лезвия. Поддев когтистой подковой упавший топор, Сезам ловко блокировал обрушившийся палаш и успел отвести удар второй лапы, когти которой были нацелены ему в лицо. Но вот от пинка в грудь увернуться уже не вышло.

-Ух, хорошо-то как! Мы аж воспылали! Вот только для вечернего массажа немного поздновато, не находишь? — сквозь зубы процедил Сезам, смахнув с себя осколки ваз, в которые врезался при приземлении. Будучи оттеснённым к сваленным грудам трофеев, у молодого алхимика стало заметно меньше места для манёвра. Но в то же время открылись и новые возможности по ведению боя. Заметив рядом с собой на столе медный чайник, Сезаму пришла в голову озорная затея. — Но до наших рабынь тебе всё равно далеко, подстилка куриная! Они, конечно, могли бы и тебя научить...

-Да прекрати ты уже шипеть, змеёныш. Надоел. — чужим голосом ответил Риптайд, бросаясь на земного пони с палашом наперевес. Было в этом голосе нечто смутно знакомое, но скоротечное копание в памяти ни к чему не привело. А времени на размышления атаман, в чьём тоне нельзя было не заметить злобного раздражения, предоставлять явно не собирался.

-... но только хрена лысого мы тебя в наш гарем пустим! Бода! — проревел свой боевой клич Сезам, направив на ринувшегося грифона носик чайника, в который предварительно забросил гранату с перечным газом и накрепко прикрыл крышкой. Вырвавшийся из носика бурный поток красного дыма был подобен драконьему пламени, извергаемого глоткой могучего чудовища. Не ожидавший такого, Риптайд с руганью прикрылся крыльями, но уже через пару мгновений скорчился в три погибели, задыхаясь от удушья и непередаваемого жжения. Подобной штукой можно было обезвредить целый взвод солдат, но атаман проявлял прямо таки чудеса упрямства, всё ещё держась на ногах, пусть и не в силах говорить и видеть. — Сдавайся, чучело одержимое! Не то всю душу вытрясем, обратно сам будешь собирать!

-Грргхх...кхак-кха-кхх... Hlun... shaitanan... magia... (что за... проклятая... магия... (чеч.) — с ненавистью просипел грифон, захлёбываясь жутким кашлем. Теперь его голос звучал, как прежде, что свидетельствовало о том, что див стал терять контроль над своей марионеткой. Трудно управлять тем, чью голову затопила жажда крови, из-за этого дух отчаяния становился уязвим.

-Магия? ЭТО АЛХИМИЯ! — победно прокричал Сезам, собираясь запустить чайник в Риптайда. На самого земного пони газ влиял не в пример слабее, благодаря Саламандре, то был терпимый эффект. Но прежде, чем молодой алхимик успел что-либо предпринять, атаман внезапно резко взмахнул свободной лапой. Расстояние между ними было совсем небольшим, Сезам, предугадав направление опасности, едва успел отразить зажатым в зубах чайником летевший кинжал. В тот же момент Риптайд в неистовом порыве обрушился на земного пони и чуть не повалил его своей тушей.

-Огонь Саламандры тебя не спасёт, змеёныш. Ты обречён. Ты потухнешь. — вновь через атамана заговорил див. Его физическое тело не могло сопротивляться газу, как это умел Сезам, поэтому сейчас грифон сражался с закрытыми глазами и, похоже, вообще старался не дышать. Тем не менее, злой дух хорошо направлял Риптайда, молодому алхимику биться было немногим легче, чем раньше, хотя ему и удалось крепко огреть старого вояку чайником по лбу. Но в какой-то момент, когда Сезам блокировал когтистой подковой очередной удар палашом, атаман вдруг вцепился в одеяние земного пони, а затем впился клювом в его шею. Тот закричал от ощутимой боли и неожиданности, выронив своё импровизированное оружие. Чтобы спастись из смертоносной хватки, молодой алхимик бросился на землю, едва не утянув за собой самого Риптайда. Воспользовавшись тем, что противник потерял равновесие, Сезам прямо с земли пнул тому копытом в промежность и, освободившись от цепких когтей, перекатился подальше назад.

-Вот даёт, индюк облезлый! — немного отдышавшись, проворчал Сезам, пока грифон приходил в себя. По-хорошему сейчас было самое время атаковать, но выносливость земного пони всё же имела свои пределы, несмотря на зелье и ритуал. Пусть он не чувствовал боли, но это вовсе не означало, что ему было всё нипочём, Сезам вполне мог околеть от полученных ран. Во всяком случае, лечиться после сегодняшней ночи ему придётся долго и упорно. — "Подохнешь" надо говорить, а не ... Эй, мы же ещё не договорили!

Риптайд таки отошёл от удара и сразу же перешёл в наступление, нацелив свой клинок в горло земного пони. Отскочив в сторону, молодой алхимик спешно контратаковал, метя когтистыми подковами в сустав птичьей лапы, рассчитывая, наконец, выбить обломок палаша. Но когти лишь едва скользнули по перьям, так как атаман резко ударил наотмашь, крепко приложив рукояткой Сезаму по виску. В глазах на миг потемнело, но ничего более земной пони не ощутил, однако ему пришлось быстро перекатиться в сторону, чтобы избежать новой атаки. Укрывшись под столом среди прочих трофеев, Сезам с недовольной ухмылкой пробормотал: "Потухнешь", ляпнешь же такое. Ещё бы "протухнешь" сморозил, краснобай недоделанный.

-Дурачок. Ты ничего не добьёшься. Твои потуги против нашего хозяина напрасны. — стал в свою очередь насмехаться Риптайд, пинком опрокинув стол и занеся палаш для удара. Однако Сезама на месте не оказалось. Пренебрежительно сплюнув, грифон направился к следующему столу и точно так же перевернул его. А потом ещё один. И ещё один. Спотыкаясь о сброшенные горы еды, монет и ещё какой-то странной липкой массы, изрядно потрёпанный Риптайд с презрением крикнул. — Прекрати прятаться по норам, жалкий змеёныш, ты проиграл этот бой ещё до того, как он начался. Ты посрамил нашего хозяина в последний раз, ибо я...

-Ку-ку, шкура! Бода! — едва атаман приблизился к очередному столу, как из под него вдруг раздался озорной выкрик и стол резко взмыл в воздух, запущенный одновременным ударом всех четырёх ног земного пони. Риптайд рефлекторно взмахнул палашом, рассчитывая отбить летевшую на него махину, но свою ошибку осознал лишь тогда, когда лезвие неожиданно застряло в плотной деревянной поверхности. Покачнувшись от тяжести "пойманного" предмета, грифон попытался высвободить своё оружие, но не успел — через пару мгновений его подсёк подползший Сезам, после чего молодой алхимик запрыгнул на придавивший атамана стол и, глядя противнику прямо в глаза, злорадно прошипел. — Попался, попугай ты наш паршивый! Наша взяла! А теперь колись, дух нечистый, из какой дыры ты вылез и как заполз в это уродливое пугало, именуемое Риптайдом? Учти, если нам не понравится ответ — засунем этот кусок атаманской железки тебе прямо под хвост и будем вертеть, пока не изгоним!

-Пустые угрозы и никчёмная бравада, ты всегда прятался за ними, наглый змеёныш. Наивно думать, что никто не поймёт, чего ты на самом деле боишься. — с усмешкой произнёс Риптайд, косясь единственным глазом на приставленный к лицу ряд стволов пневматических дротикомётов, прикрепленных к браслету молодого алхимика. — Однако твой страх роднит тебя с нашим хозяином — вы оба боитесь забвения, вас терзает ужас при мыслях, что вся память о вас и ваших делах сотрется из умов живущих и даже сами имена исчезнут со страниц истории, будто вы никогда и не существовали. Но, в отличие от тебя, наш хозяин никогда не опускался до столь жалкого паясничества, нет, он выделяет себя совсем иными поступками...

-Да завались уже, мы и так поняли, что ты записался в фанаты к нашему Мастеру. И, коли называешь его хозяином, значит "посчастливилось" стать узником лампы. — сделал вывод Сезам, пользуясь знаниями о природе и способностях джиннов. К тому же у молодого алхимика имелся немалый опыт общения с подобными духами и даже доводилось охотиться на самых опасных из них. Тот факт, что див вёл себя так, словно знал Сезама, сильно интриговал, равно как и то, что сам земной пони чувствовал в речах злого духа нечто знакомое. Да и окружавшая грифона аура, что ощущала Саламандра, казалась очень странной, нетипичной для одержимого дивом, коих Сезам повидал на Востоке в достатке. Возможно это был один из дивов, с которыми он вместе с наставником сталкивались во время своих путешествий. Мог ли Мастер без ведения молодого алхимика пленить одного из низших представителей племени джиннов? Вполне вероятно. — Но ты так и не ответил на наши вопросы. Хватит тут корчить из себя шайтана, отрыжка магии, говори, кто таков!

-Глупый наглый змеёныш, ты даже этого не знаешь? Воистину, наш хозяин тебя ни во что не ставит, раз не поведал обо мне и моей роли в нашем плане.- слова дива сочились презрением, а его ухмылка была искажена до жути. Сезам почти физически ощущал нарастающее напряжение в воздухе, див явно к чему-то готовился. - Много чести с таким ничтожеством разговаривать, задавать свои дурацкие вопросы будешь нашему хозяину, но не жди, что он...

-Да ты тот ещё тормоз, однако. И вообще, ты оборзел, паразит, сейчас наша очередь над тобой насмехаться! — с притворным возмущением воскликнул Сезам, хорошенько двинув копытом по клюву атамана. Впрочем, ничего другого ждать и не приходилось, посему молодой алхимик перешёл к дальнейшим действиям, как и планировал ранее. Вынув из складок одеяний небольшой металлический цилиндр, Сезам с издёвкой предупредил. - Ну да ладно, поработаем по старинке — выжмем из тебя ответы народным методом экзорцизма. Вынем из туши этой недокурицы, а после запихнём в камень душ, благо, нашёлся в кладовке один прекрасный работающий образец. А потом запытаем в спокойной домашней обстановке, с чашкой горячего кофе и набором алхимических инструментов. Если что пойдёт не так, просто пустим тебя на зачарования. Раз ты слышал о нас, то должен быть в курсе наших знаний и способностей, не так ли?

-О, я более, чем осведомлён о твоих фокусах, наглый змеёныш. Но все твои старания бесполезны, я своё дело закончил, и это тело мне уже не нужно. — холодно ответил злой дух, в чьём голосе заметно прибавилось ненависти. Что и неудивительно, ибо вдыхать одержимому аромат фимиама, который принёс в цилиндре и зажёг Сезам, было довольно неприятно. Ну, по-крайней мере, дивам он причинял немало боли. - Хотя я не могу отказать себе в желании поиграть им напоследок.

-Угу, пожалуйста. Вот только нам интересно, ты уже успел заметить, что твоя "игрушка" сейчас малость не в том состоянии, чтобы лапами шевелить? — насмешливо осведомился Сезам, с интересом наблюдая за попытками атамана выбраться из-под стола. Тот, наконец, обнаружил, что лежит в какой-то вязкой серой жиже, не дававшей поднять и лапы. — Видишь ли, пока ты там крушил столы и дебоширил, мы успели разлить по земле один крайне клейкий раствор. Он действует не сразу, но ты провалялся в нём достаточно, чтобы увязнуть крепко и надолго. Так что лежи и не дёргайся, сам виноват, раз такой невнимательный. Мы, в принципе, не против играть и дальше, но не хотим опаздывать на полуночный перекус. Да и вообще пора заканчивать весь этот нелепый фарс.

С этими словами Сезам приступил к обряду экзорцизма. То был один из старейших ритуалов, известных мистикам Востока, известный своей сложностью и опасностью. Для изгнания злого духа из тела одержимого требовалась огромная сила воли и непоколебимая уверенность в своих действиях, магия здесь особой роли не играла. Любой экзорцизм являл собой дуэль разумов, ставкой в которой являлись души одержимого и самого экзорциста. Как и любая дуэль, поединок начинался со "знакомства": экзорцист должен знать природу изгоняемого духа и личность того бедолаги, в котором тот засел. И чем обширнее были эти знания, тем больше шансов было у экзорциста для успешного исхода. Если Риптайда Сезам относительно хорошо знал, то с дивом было всё сложнее. Не зная его имени, для молодого алхимика бой был бы тяжёлым. К счастью, на такой случай он захватил из арсенала Мастера один весьма полезный артефакт — копию страницы из Гримуара Истинных Имён.

Практикой экзорцизма Сезам владел неплохо, то была сложная, но зато хорошо оплачиваемая работа, благо, на Востоке обитала тьма всевозможных злых духов. Мастер некогда нашёл одно из легендарных творений тауматургов, известное как Гримуар Истинных Имён — книгу, позволявшую экзорцисту определять имена изгоняемых духов. К сожалению, по воле Судьбы, артефакт оказался утерян, но не раньше, чем Мастер успел переписать несколько копий его страниц. Эти страницы требовали особого обращения, без должного знания они были бесполезны. Однако не так давно молодой алхимик открыл новый способ применения сего артефакта. Сезам быстро и решительно полоснул когтистой подковой по щеке грифона, после чего тут же окропил свежей кровью затейливо изрисованный лист, заботливо разложенный на поверхности стола прямо перед мордой атамана. Как земной пони и опасался, искажающий эффект "Миража" начал влиять на работу магического артефакта, ибо пятна крови запылали, не успев составить из себя заветное имя. Но Сезам был готов к подобному, он рассчитывал повторить тот трюк, что сработал в схожей ситуации многие месяцы назад, когда страница также оказалась под угрозой уничтожения.

-SATOR AREPO TENET OPERA ROTAS! — прочёл привычный заговор земной пони, после чего попросту съел загоревшуюся страницу.

Столь же отвратительного вкуса, как зелья, артефакт не имел, но приятным его всё равно нельзя было назвать. Едва проглотив остатки страницы, Сезам ощутил, как магическая энергия, запечатанная в её письменах и узорах, стала наполнять тело молодого алхимика. Она захлестнула его, словно бурный поток ключа, забившего в глубинах его чрева. В этот раз боли не было, но что было тому причиной, зелье или сам эффект оказался безболезненным, Сезам не знал, да ему и не было до того дела. Поборов внезапный рвотный позыв, Сезам почувствовал, как в его сознании замелькали образы и видения столь разные, сколь и загадочные. В них не было ни смысла, ни порядка, однако постепенно они стали выкладываться в некую картину, совершенно непонятную, но при этом казавшуюся очень знакомой.

-OM APASARPANTU TE BHUTA. YE BHUTA BHUVI SAMSTHITAH. — Сезам принялся зачитывать должную мантру изгнания духа, неотрывно взирая в единственный глаз одержимого атамана. В этих словах не было магии как таковой, однако они обладали особой силой, которая направлялась на собственный дух, укрепляя силу воли и уверенность в себе. Молодой алхимик взывал к тем эмоциональным энергиям, что были прямо противоположны диву — против страха и отчаяния Сезам использовал отвагу и надежду, черпая их из своего горячего сердца, в котором слились воедино души земного пони и огненной Саламандры. — YE BHUHTA VIGHNA KARTARAS. TE NASHYANTU MAMADJNAYA.OM APASARPANTU TE ...

Из-за всех этих ощущений Сезам на несколько мгновений лишился чувства реальности. И только благодаря предупреждающему рёву Саламандры ему удалось прийти в себя, чтобы встретить обрушившуюся на него опасность. Но, увы, было слишком поздно. Прямо сверху на земного пони приземлился яростно вопящий грифон и, повалив Сезама, принялся бить его кинжалом и когтями. Драконья чешуя выдержала несколько тычков острого клинка, но прежде, чем молодой алхимик стал защищаться, последний удар пробил одеяние и глубоко вошёл в плоть. Не знавший боли земной пони резко выбил оружие из лап противника и попробовал перекатиться, чтобы получить над ним преимущество. К несчастью, видения мешали ему сосредоточиться, и он не сразу понял, что застрял в неудобной нише среди сваленных лавок и кресел. С помощью когтистых подков Сезам старался держать лапы грифона подальше от своего лица, на которое тот нацелил свои когти. Призрак Саламандры заволок врага, но никакого эффекта это не произвело, грифон оказался слишком свиреп, чтобы обратить на дым внимание.

Внезапно противник Сезама взревел от боли и ослабил натиск. Воспользовавшись этим, молодой алхимик резко ударил копытом по рычажку на своём левом браслете, выстреливая в лицо грифону всеми имевшимися дротиками. Из четырёх крохотных, но крайне полезных снарядов лишь два поразили плоть, остальные дротики угодили в кольчужную бармицу и отлетели от неё. Но и этого оказалось достаточно, чтобы наёмник задёргался в конвульсиях и рухнул, как подкошенный. Полученной дозы парализующего яда из желез тростниковой жабы было достаточно, чтобы грифон никого не беспокоил, по меньшей мере, двенадцать часов. Заметив, что из левой птичьей лапы бойца торчит арбалетный болт, Сезам повернул голову в предполагаемую сторону выстрела.

-İndi mənə bir borcun var (ты мне теперь должен (азер.)! — сдавленно прокричал с другого края сваленных куч грифон Шрайк, сжимая в лапах арбалет и опираясь телом на поставленный набок стол. Вид у него был плачевный, но боец старался держаться молодцом.

-Держи карман шире! Ты и так нам три жизни задолжал! — обрадованно выкрикнул в ответ Сезам, не без труда выбираясь из ниши. Из всех наёмников Дикой Стаи Шрайк был в числе тех немногих грифонов, которые отличались от своих психованных товарищей более-менее здравым мышлением и поведением. С такими Сезам поддерживал наиболее дружественные отношения, насколько это вообще было применимо к наёмным солдатам. - Но всё равно спасибо! Мы ещё...

Внезапно поток видений в голове ускорился, складывая последние кусочки мозаики той загадочной картины. Это был хороший знак, однако тот факт, что ритуал был прерван, не сулил ничего хорошего. Необходимо было срочно восстановить зрительный контакт с одержимым и продолжить обряд экзорцизма, иначе тот мог в скором времени восстановить силы, ослабленные ароматом фимиама и мантрой изгнания. Но из-за выброса магических образов в сознании Сезама стало крайне трудно ориентироваться в пространстве, определённо все эти осложнения были вызваны искажающим влиянием Шкатулки Феноменов. Однако результат того стоил — молодой алхимик наконец узнал имя дива. И его изумлению не было предела.

-Во имя Переменчивой Судьбы, вот это поворот! Ты же был уничтожен! — повернувшись к пойманному атаману, Сезам слишком поздно заметил, что тот каким-то образом сумел освободить одну лапу. В ней Риптайд держал кремнёвый пистолет, направленный прямо на земного пони. Грянул выстрел, одновременно с которым Сезам бросился в сторону. Но он оказался недостаточно быстр, и пуля прострелила ему правую заднюю ногу где-то в области колена. Поражённая конечность вдруг перестала слушаться молодого алхимика, и он с разбегу упал в груду сваленных сокровищ. В эти мгновения он начал ощущать боль, пока ещё слишком слабую, но постепенно нарастающую, она пронизывала не только простреленное колено, но и всё тело. Эффект боевого зелья сходил на нет. Спешно оценив своё положение, Сезам вновь повернулся к атаману, с которым, тем временем, стала твориться какая-то чертовщина. — Мать твою в гарем, какого фига ты тут делаешь, Самум?!

Самум, также известный под именами Блайт, Порочный Прадед, Повелитель Саранчи и многими другими, истинным из которых является одно запретное — Астерот. Год назад Мастер со своим учеником вели на него охоту в Долине Миражей и сумели отправить его в Пустоту. Однако он всё же был здесь, хоть и без той прежней чудовищной мощи. Теперь Сезам понял, почему аура одержимого казалось столь странной. Ведь внутри атамана таился не просто паразит-див, поглощавший страх и отчаяние старого грифона, то было одно из опаснейших порождений зла, столь же могучее, как и сами джинны — ифрит!