История болезни дворцового стражника
Глава 1
Однажды верноподданный принцессы Селестии, дворцовый стражник Уайт Вингз, прискакал со службы домой, бледный, растерянный, и, уронив на пол свой золотой шлем, схватился копытом за голову.
— Что случилось? – спросила его жена.
— Мне худо! – воскликнул Уайт Вингз. – Я лунею.
— Не может быть! – ахнула кобыла. – Это было бы ужасно… тебе срочно нужно лечь в постель и натереться копытной мазью.
— Нет… что уж тут копытная мазь! — покачал головой белый пегас и посмотрел на жену блуждающими, испуганными глазами. — Я лунею!
— С чего же это у тебя, горе ты моё? – простонала жена.
— Со службы. Встал я утром – ничего себе, чувствовал всё время свою верноподданность принцессе Селестии, заступил, значит, на пост в тронный зал и тут…
— Ну?
— Смотрю, а принцесса-то послала Твайлайт Спаркл всего два пригласительных билета на Галопинг Гала, хотя ведь прекрасно знала, что у единорожки пять подруг. Да ещё и улыбалась эдак, когда отправляла! И тут меня как молнией шарахнуло, дёрнуло из стороны в сторону… С чего бы это, думаю? И тут понял: лунею!
— Ты бы клевера пожевал… — сказала жена, заливаясь слезами. – Может, поможет.
— Какой там клевер! Может, скоро где-нибудь в дальнем гарнизоне у Дискорда на рогах сено гнилое жевать буду.
Кобыла со страхом посмотрела на супруга.
— Лунеешь?
— Лунею.
— Может, доктора позвать?
— Да при чём же тут доктор?
— Тогда, может, принцессу Селестию?
Как почти все больные, которые не любят, когда посторонние подчёркивают опасность их положения, Уайт Вингз тоже нахмурился, засопел и недовольно сказал:
— Я ещё не так плох, чтобы принцессу звать. Может, отойду.
— Хорошо бы, — всхлипнула жена.
Пегас лёг в кровать, укутался одеялом и замолчал. Кобыла изредка подходила к дверям спальни и прислушивалась. Было слышно, как муж, лёжа на кровати, лунел.
Утро застало стражника осунувшимся, похудевшим… Он встал и, нетвёрдыми копытами приладив доспехи, улетел во дворец. Через час пони ворвался в комнату жены и дрожащими губами прошептал:
— Ещё полунел! Что там дальше будет – не знаю!
— Опять, поди, в тронном зале стоял, — вскочила жена. — Говори! В тронном зале был?
— В тронном зале… — простонал пегас. – На королевском совете. Под горою страшенный дракон завёлся, на Филидельфию параспрайты нагрянули, алмазные псы всякие козни затевают, а принцесса-то, ох, а принцесса…
— Ну что?
— Как ни в чём не бывало, тортик ест!
Жена заплакала и побежала к тёще.
— Мой-то пегас… — сказала она, всплеснув копытцами. – Лунеет!
— Быть того не может! – воскликнула тёща.
— Я правду говорю, маменька. Вчера с утра был здоров, верноподданность чувствовал, а потом после службы взял и полунел!
— Надо принять меры, — сказала тёща. — Ты его, главное, на службу не пускай, а я побегу к принцессе Селестии, о помощи попрошу.
Пегас лежал на кровати, мрачный, растрёпанный, и на глазах у всех лунел. На ушах уже прорезывались кисточки, а из крыльев, как из матраца, лезли перья. Жена и тёща стояли в углу, молча смотрели на Уайт Вингза, и во взорах их сквозили ужас и отчаяние.
Вошла принцесса Селестия. Она улыбнулась собравшимся и спросила приятным мелодичным голосом:
— Ну, как тут наш дорогой больной?
— Лунеет!
— А-а! — сказал жеребец, поднимая на Селестию мутные, больные глаза. – Принцесса Троллестия! Принцесса Лолестия! Нам нужны новые, молодые аликорны у кормила вла…
Принцесса пощупала у пегаса пульс и спросила:
— Как ты себя чувствуешь?
— Непокорно!
Принцесса потрогала лоб больного:
— Не готово ещё… Не доспел! А вчера как чувствовал?
— До караула в тронном зале верноподданным, — вздохнул Уайт Вингз. – А после караула – неверноподданным.
— Гм… плохо! Болезнь прогрессирует сильными скачками…
Жена и тёща, обнявшись, заплакала.
— Я, собственно, — сказал пегас, — весьма удивлён, почему идея с вечной ночью была воспринята общественностью Эквестрии столь негативно.
— Позвольте! – всплеснула крыльями принцесса. – Да это же слова Найтмеропоклонника!
Жеребец с протяжным стоном схватился за голову.
— Значит, я уже того… Найтмеропоклонник!
— Всё лунеешь?
— Лунею. Уходите! Уходите лучше, Ваше Величество… А то я смотрю на вас и лунею.
Принцесса печально покачала головой, а потом тихонько вышла из комнаты. Жена собрала всех домашних и строго-настрого запретила им приносить больному «Дворцовый вестник» и вообще обсуждать с пегасом политику принцессы Селестии. Вместо этого кобыла взяла у сынишки книгу сказок с картинками и понесла мужу.
— Вот, почитай. Может, полегче будет.
Когда пони через час заглянула в комнату мужа, то взмахнула копытцами и, громко закричав, бросилась к нему. Жеребец, сидя в кровати, держал раскрытую на первой же сказке книгу и демонически хохотал.
— Клянусь хвостом! – воскликнула несчастная кобылка. – Я и забыла, что в той книжке первая сказка – о двух принцессах… Ну, успокойся, родной, успокойся! Не смотри на меня такими глазами… Ну, скажи, что там такое? Что?
— И старшая принцесса! Свою родную сестру! Маленькую! Родную кровинушку! На Луну загнала! Ха-ха-ха! – расхохотался пегас, шатаясь, как пьяный. – Долой солнечное самодержавие! Да здравствует Лунная республика!
В комнату вошла тёща.
— Кончено! — прошептала она. – Беги за принцессой.
Через полчаса пегас, потемневший и странно изменившийся, лежал на кровати, глядя в потолок. Около него сидела тёща и собирала зятю вещи в дорогу. В углу плакала жена, окружённая перепуганными, недоумевающими жеребятами.
В комнату вошла принцесса Селестия. Она потрогала крылья стражника, ставшие кожистыми, как у летучих мышей, потеребила выросшие на его ушах кисточки, вынула из-под подушки больного фиолетовый флажок с полумесяцем и портрет одной августейшей особы в носочках со звёздами и, сокрушённо вздохнув, сказала:
— Готово! Полунел.
Посмотрела с сожалением на жеребят, развела крыльями и села писать указ о ссылке на Луну…