Октавия Скрэтч

Октавия Скрэтч

Октавия Скрэтч.

Мы сами создаём своих демонов. Да и друзей, честно говоря, тоже.

Меня часто спрашивают, знаю ли я Винил Скрэтч. Кто спрашивает? Да много кто, на самом деле. По большей части я никого из них не знаю, но зато они знают её.

— Этот день войдёт в историю, — шепчет стоящая прямо передо мной единорожка. Она чистого белого цвета, её Метка – чёрная «восьмая нота». Короткая грива сей яркой особы состоит из кислотно-синих и голубых прядей, её глаза в равной мере окрашены пурпурным цветом и полнейшим безумием. Её имя — Винил Скрэтч.

Как у нас с ней вообще может быть что-то общее?

Когда у тебя во рту рог единорога, речь становится на удивление бедной. Она вытаскивает свой рог из моей ротовой полости, и я облегчённо выдыхаю. Орган для делания магии влажно поблёскивает от моей слюны. Пожалуй, это выглядит даже сексуально.

С трудом удерживаюсь от того, чтобы приложить копыто к лицу. О чём я вообще думаю, да ещё в такой момент? Ну что ж, усядьтесь поудобней. Моя история не займёт много времени.

Передо мной расстилается ночной город. Наша древняя и славная столица, Кантерлот, резиденция Принцесс и так далее и тому подобное. Тот самый город, в котором я мечтала жить с тех пор, как себя помню. Величественные башни и витражи королевского замка – то, с чем столица ассоциируется у всех в первую очередь. Если же копнуть чуть глубже, то тут всё так и пышет элитарностью – все эти музеи, рестораны, концертные залы… куча напыщенных снобов, которые и не представляют, какой сюрприз уготовила им эта ночь. Нет, это не начало, это уже конец. Тогда… хм.

Хорошо, начнём сначала. С самого начала. Меня зовут… не важно. Я обычная земная пони, такая же как, возможно, Вы сами или кто-то из Ваших друзей. Серая шкурка, чёрная грива, которую я изрядно отрастила. Посредственность, ничем не выделяющаяся из толпы таких же, что ежедневно бредёт из пункта А в пункт Б.

Ну, быть может, чуть более «благородная». В конечном итоге, это ничего не меняет. Я такая же, как и все остальные. Точнее, я была такой. До той ночи, когда встретила её.

Это случилось в ночном клубе в Кантерлоте. Да-да, город-сказка полон заведениями не только высокой духовности. В шумном, ярком, помещении, полном мятущихся душ и дёргающихся тел. Я возвращалась с концерта, классическая музыка, виолончель… ну Вы понимаете. Отдых для души и тела. А здесь, в клубе, и для души, и для ушей, было подготовлено нелёгкое испытание. Но мне захотелось… встряхнуться? Я не знаю, но сейчас понимаю, что так было предначертано свыше.

А Вы верите в Судьбу?

Моя судьба довольно наглым образом пялилась на меня, сидя на соседнем от меня стуле за барной стойкой. Впрочем, я тоже не могла прекратить её разглядывать – синяя грива яркой кляксой врезалась в глаза, и без того утомлённые мельканием стробоскопов.

— Две водки, — подала голос незнакомка. Задорный, резкий, мальчишеский голос, никак не подобающий приличной леди. Хотя на таковую она в любом случае не была похожа.

Бармен – лимонно-жёлтый земной вопрошающе поднял бровь.

— Две самых лучших водки для меня и для этой леди, — уточнила белоснежная представительница единорожьего племени, недвусмысленно кивая в мою сторону.

Сказать, что я удивилась, значит ничего не сказать. Но этот вечер и без того уже оказался насыщен непривычными событиями, так что я позволила за собой поухаживать.

— Винил Скрэтч. Ди-джей, временно безработная. – отрекомендовала она себя, опрокидывая стопку водки «Сталь» («Как гвоздь в крышку гроба!»). Последовав её примеру, я представилась, и не думая махнула жгучий напиток. Из глаз тут же брызнули слёзы… нет, серьёзно, а чего я ожидала?

Винил оказалась на удивление мила. Она держала мою голову над унитазом, пока я экстренно освобождала свою бренную оболочку от вредных напитков и остатков еды. И сама же вызвалась проводить меня до дома.

Ну хорошо. Дотащить меня до дома. Я всё-таки была в состоянии нестояния. Ибо не стоит пить как лошадь, даже если ты пони.

Так или иначе, мы оказались в моей квартире. Обе. Вдвоём. Ночью. И мы… уснули. Я у себя на кровати, а моя свежеобретённая подруга прикорнула на диване.

Так у меня дома поселилась своя личная Винил Скрэтч. Я просто не стала выгонять её на следующее утро. И на следующее. А на четвёртое она заняла у меня денег и купила недостающих ей личных вещей. Ди-джей оказалась… хаотичной. Но всё же у неё были и свои плюсы, главный из которых – я больше не была одинока. При всей своей известности и таланте такую роскошь, как друзья, я до сих пор не могла себе позволить. Возможно, всех отпугивал мой взгляд, я не знаю. Винил было всё равно, кто я. Она просто назвала меня своим другом, и это было прекрасно. По крайней мере, для меня, не знавшей дружбы, которая по праву считается величайшей ценностью для нашего, да и многих других народов.

По поводу своего жилища мало что могу сказать. После переезда из Понивилля я сняла эту квартиру в одном из районов – цена была приемлемой, хотя и несколько пугала близость к ночным клубам. Все эти дома, как и их начинка, казались абсолютно одинаковыми… и под начинкой я имею в виду не только и не столько мебель. Глупо ожидать, что с моим домом будет иначе. Типовая Кантерлотская квартира со стандартной мебилировкой, спальню которой в дневное время занимала храпящая тушка мадемуазель Скрэтч, а ночью – моя. Храпящая или нет, сказать затрудняюсь, но соседи не жаловались. Как только темнело, она уходила на работу – буквально через неделю после нашего знакомства её взяли ди-джеем в тот же самый ночной клуб, в котором Судьба нас и столкнула. В высоких кругах такой ход событий именуется «приятной иронией».

Ну, или как сказала сама Винил, это был «ништяк».

После начала нашего совместного проживания всё изменилось, и не только в лучшую сторону. Да, у меня было общение, был настоящий друг, но… Я не высыпалась. Я просто адски не высыпалась, круги под глазами приходилось замазывать косметикой. Винил же, напротив, оставалась всё такой же бодрой и свежей, как заколдованная. Ну или постоянно сидящая на популярных в такого рода заведениях веществах, но за этим я её ни разу не ловила, да и не в её правилах такие вещи, как ни крути. Тщась набраться энергии, во сне, я в буквальном смысле сползла с кровати и в полусонном состоянии побрела в тот самый клуб. Мне хотелось увидеть Винил. И выпить. А лучше – всё и сразу.

В клубе было как обычно, ярко и шумно. Потные, разгорячённые тела разных расцветок, извивающиеся в хаотичном ритме басов, ведомые волей их королевы.

Ну что ж, кому королева, а кому и подруга, и соседка по комнате.

— Йоу! – голос кобылки с лёгкостью перекрыл грохот музыки, — какими судьбами?

— Соскучилась, — мило улыбнулась я, окидывая взглядом ди-джейский пульт собеседницы. Забавно, у нас обеих специальность – музыка, но в инструментах друг друга мы не понимаем ровным счётом ничего. Кивком указав в направлении барной стойки, я уселась в ожидании подруги, понемногу приходя в работоспособное состояние.

— Водки? – спросил знакомый уже бармен.

— Спасибо, не надо, — меня передёрнуло от воспоминаний о той ночи. К счастью, не успела я заказать сделать заказ, как появилась Винил.

— Поставила трек подлиннее, — с улыбкой, выглядящей немного натянутой, пояснила подруга, — рада видеть тебя.

— Я тоже рада наконец-то проснуться, – улыбнулась я, но в отличие от неё абсолютно искренне. Что ей не понравилось? Не хочет, чтобы нас видели вместе?

Взяв с барной стойки стаканчик мартини, я осушила его залпом и целиком отдалась грустным мыслям. Спустя три стакана до меня дошло, что всё это время моя единственная подруга что-то говорила. Вежливо изобразив интерес (бесценное умение для званых вечеров) я покивала головой.

— Разумеется, ты права, — выдала я одну из стандартных фраз, применяемых, если ты не слышал вопроса. Собеседница недоумённо уставилась на меня, приподняв сверкающие фиолетовые очки.

— Ты дабстепная пони, дабстепная пони… — пробормотала я и благополучно потеряла сознание. Мама бы гордилась столь безупречно показанным обмороком.

Очнулась я уже в больнице. Винил, по её словам, сама принесла меня сюда и рассказала всё доктору. Грёбаный стыд… к счастью, медицинская этика не даст этой истории вырваться из стерильных стен.

Правда, были ещё многочисленные свидетели в клубе. Грёбаный стыд.

После этого случая Винил изменилась. Стала бодрствовать днём. Накупила книг. Всюду валялись какие-то схемы и диаграммы, запчасти от аппаратуры. По большей части я, со своим высшим музыкальным образованием, не понимала ничего из этого, даже если мне пытались объяснить. Хотя мне запомнилась одна её фраза.

— Звук – это тоже оружие, — с улыбкой поясняла белая пони, тыкая указкой в грубый чертёж чего-то, что было подписано как БАСС ПУШКА МАРК ОДИН. Сняв очки, она посмотрела мне в глаза. Мне всегда нравились её глаза. Пурпурные. Очень красивые.

— Имея много звука, можно взорвать всё что угодно, — сказала она неожиданно серьёзным тоном. Тогда я не придала этому высказыванию должного значения. А зря.

— Простите, а можно автограф? – этот вопрос застал меня врасплох. Ядовито-жёлтый жеребец с кислотно-зелёной гривой огорошил меня, подбежав прямо на улице и спросив именно это.

— Кхм… а вы уверены? – как можно спокойней поинтересовалась я.

— Ну это же вы Винил Скрэтч, да?

Вот тут-то я и запнулась.

— Вы меня с кем-то путаете, — признаюсь, это прозвучало чересчур холодно, но ведь меня тоже можно понять! Избавившись от неожиданных поклонников, увы, не моего таланта, я поспешила домой, не переставая поражаться. Как нас вообще можно было перепутать с Винил?! Мы же с ней совершенно не похожи, нас даже издалека легко отличить. Она такая яркая, а я такая… кхм. Серая? У меня серая шкурка, да, но всё же это звучит как-то не очень хорошо.

Поверить не могу, что я на это согласилась. С другой стороны, она очень хорошо умеет убеждать. Поехать в незнакомый клуб вместе с Винил, да ещё и взять с собой свою виолончель – кажется, меня ждал большой сюрприз. До того сюрпризы моей подруги ограничивались бутербродами на завтрак, но надо же когда-то расти, правда? Этот клуб не был похож на предыдущий. Точнее, сходство было – в общем плане, но этот монстр оказался куда роскошней и вместительней. Огромный тёмный зал, все эти разноцветные огни, тысячи пони… и все они здесь, чтобы услышать её, причём далеко не забесплатно. Даже как-то завидно.

— Чтобы услышать нас, — говорит Винил. Я что, последнюю фразу вслух сказала?

— Как будто я не знаю, о чём ты думаешь, — она расхохоталась и толкнула меня под ребро, — и ты не ослышалась. Расчехляй свой контрабас, сегодня мы с тобой будем творить музыку!

— Виолончель, — тихо поправила я, не веря в происходящее. Я? В клубе? Перед такой толпой?

— Ударь меня, — пробормотала я. Единорожица с энтузиазмом выполнила просьбу, и я ощутила довольно болезненный удар в плечо.

— ВИНИЛ! – закричала я. Она тут же стала похожа на нашкодившую кошку.

— Прости, ну хочешь я сейчас поцелую где болит и всё пройдёт…

Не успела я возразить, как она поцеловала меня в то же место, в которое только что прилетел удар. Тёплые губы ди-джея тут же смягчили боль. Вскрикнув, я оглянулась вокруг, но кроме нас в маленькой гримёрке никого не было. Платье, в которое я должна была переодеться, сиротливо лежало на стуле, рядом, прислонённый к стене, стоял футляр с виолончелью. В большом зеркале отражались я и Винил, прижавшаяся ко мне.

— Никто не зайдёт… — прошептала она, даря мне очередной поцелуй.

— Ты сумасшедшая… — только и сумела выдохнуть я, медленно оседая прямо на продавленный диван.

Дальнейшее с трудом поддаётся письменному описанию. То, как она ласкала моё безвольное тело. Как находила мои самые нежные места. Как кусала мои губы и тут же зализывала место укуса языком. Её очки валялись где-то рядом с моим платьем, она тяжело дышала, а я с трудом сдерживала стоны. Моя единственная подруга оказалась просто великолепна даже за гранью дружбы. Пожалуй, она сумела доставить мне физическое наслаждение не хуже, чем я сама себе, а то и лучше. Ну… я же всё-таки весьма одинока. Была.

Надо ли говорить, что концерт прошёл на ура?

Наши голоса и наши инструменты слились в на удивление гармоничную композицию. Как и несколькими минутами ранее, мы стали одним существом, а нашей душой – музыка. И хоть мы и такие разные, и сочетали, казалось бы, несочетаемое, зал пришёл в полный восторг. Никогда ещё я не была так счастлива, как в этот вечер. Спасибо тебе, Винил.

— Мы богаты, мы сказочно богаты! – кричала Винил, раскидывая по комнате золотые монеты. Пока я отдыхала после нашего совместного выступления, ей хватило энергии чтобы сбегать в банк и обналичить чек, так что у меня дома появился мешок золота. Белая пони, словно маленький ребёнок, бегала вокруг и играла с монетами, а потом и вовсе высыпала их в ванну и зарылась в своё золото с головой. В наше золото.

— Мы купим тебе новый контрабас! И смычок! И бабочку! – совершая плавательные движения, выкрикивала леди Скрэтч.

— Виолончель, – с достоинством поправила я, борясь с желанием к ней присоединиться. Это занятие, при всей глупости, приносило ей столько радости. Я никогда не гналась за богатством, но использовать деньги вместо воды для омовения – это совершенно новый уровень благосостояния. Взвесив все за и против, я перелезла через бортик в ванной и погрузилась в презренный металл. Ощущения оказались, прямо говоря, непривычные, но в целом приятные. Прямо как то, что она сделала со мной в клубе.

— А на что ты потратишь свою долю? – поинтересовалась я, разглядывая своё отражение в новенькой блестящей монете с профилем Принцессы.

— Эксперименты! – от её резкого взмаха часть монет со звоном высыпалась на пол, — новые границы звука! Больше басов! Больше эмоций!

В её пурпурных глазах вновь мелькнуло безумие.

— Я взорву этот мир звуком и в новом мире мы с тобой будем счастливы.

Мне вдруг стало очень и очень неуютно от взгляда кобылки напротив. Я знала её вот уже не первый месяц, но… что, в сущности я знала о ней, кроме имени?

Я не могла больше доверять ей как раньше. Все эти взгляды на улицах, перешёптывания за моей спиной в духе «она – не она», Винил, которая стала часто пропадать где-то. Последней каплей стало снотворное, которое я обнаружила в приготовленном ей для меня сэндвиче. Она потратила всю свою половину золота, заказывая какую-то технику из каталогов, а то и прямо с заводов, а по моему дому сновали её «друзья» — кислотных цветов пони, которые не обращали на меня ни малейшего внимания – разве что затем, чтобы спросить, знаю ли я Винил Скрэтч. Я думала, у неё от меня появились секреты, но даже без них я слишком мало о ней знала. Она никогда не рассказывала о своём прошлом а я была слишком довольна самим фактом дружбы, чтобы обращать на это внимание. Хватит. Сегодня ночью она отправилась в очередной клуб и я проследовала за ней по адресу, который я откопала среди её бумаг. Да, так нельзя, но она оставила это на моей части квартиры, так что, в сущности, я ничего не нарушила.

Это оказался вовсе не клуб, а очень даже студия радиовещания. Охраны не было, да и вообще во всём здании, кажется, не было вообще никого, хотя свет повсюду горел, разгоняя ночную тьму. Следы вели на верхний этаж, и там я встретила её. Телекинез единорога мягко схватил моё тело и усадил на офисный стул, после чего подкатил к окну. Я осмотрелась вокруг. К радиооборудованию были подключены безумные самоделки Винил, толстые кабели извивались по кафельному полу разноцветными змеями, хитрые машины мерно гудели, ожидая команды. Заметив, что я пытаюсь что-то сказать, она просто подошла ближе и засунула свой рог мне в рот! На вкус как единорог…

— Этот день войдёт в историю, — шепчет стоящая прямо передо мной единорожка. Она чистого белого цвета, её Метка – чёрная "восьмая нота". Короткая грива сей яркой особы состоит из кислотно-синих и голубых прядей, её глаза в равной мере окрашены пурпурным цветом и полнейшего безумия. Её имя — Винил Скрэтч.

Как у нас с ней вообще может быть что-то общее?

Когда у тебя во рту рог единорога, речь становится на удивление бедной. Она вытаскивает свой рог из моей ротовой полости, и я облегчённо выдыхаю. Орган для делания магии влажно поблёскивает от моей слюны. Пожалуй, это выглядит даже сексуально.

С трудом удерживаюсь от того, чтобы приложить копыто к лицу. О чём я вообще думаю, да ещё в такой момент? Кажется, мы вернулись к тому, с чего начинали.

— Сегодня мы изменим всё, Октавия, — она впервые называет меня полным именем. Обычно она предпочитала «Тави», которое мне дико [не] нравилось. Видимо, она и впрямь изменилась.

— Я просто нажму на эту кнопку, и на город обрушится величайший из созданных мной звуков. Все эти слепцы внизу станут по-настоящему слепыми, когда лопнут сосуды в их глазах. Это будет… прекрасно.

Широкая улыбка делает её похожей на вампира. Которым она, по сути, и является. Это было так очевидно… я встаю со стула и вижу страх на её лице.

— Так я думала, — медленно тяну я, ведь торопиться уже некуда, — нет никакого телекинеза. Потому что нет никакой Винил Скрэтч. Ты – это я, не правда ли?

Она опускает голову. Я слышу всхлипы.

— Я просто хотела… хотела, чтобы Тави была счастлива…

Печально качаю головой.

— Ты бы не сделала меня счастливой, ослепив всех. Зато тебе было бы проще убедить всех, что ты существуешь, не так ли?

Всхлипы стали громче и отчаянней.

— Давно… давно ты знаешь?

— Я догадывалась, но не хотела верить. Но ты такая… крутая. Яркая. Идеальная. Слишком хороша, чтобы быть правдой.

— Я такая, какой ты всегда хотела быть, — шепчет мне Винил… нет, Октавия Скрэтч, подняв наконец свои заплаканные пурпурные глаза. Она словно пытается отвлечь меня… без слов отодвигаю её в сторону и точно – таймер. Моё другое «я» перестраховалось.

Я, Октавия Мелоди, открываю корпус устройства и непонимающе смотрю на сплетение проводов.

— Ты ничего не понимаешь в технике, — хихикает Винил, на её лице вновь возникли эти дурацкие очки.

Я вырываю провод цвета индиго, и обратный отсчёт останавливается.

— Мои глаза как раз такого цвета, — спокойно замечаю я, обращаясь к опечаленной Винил, — кроме того, всё это знаешь ты, а значит, знаю и я.

Я умело изменяю настройки БАСС ПУШКИ, и отключаю её от сети. Теперь её не услышит никто за пределами этой звукоизолированной комнаты.

— Что ты хочешь сделать?! – раздражённо спрашивает Винил. Она не понимает. Тем лучше.

— «Имея много звука, можно взорвать всё что угодно», — цитирую я её слова. Ты – опухоль, порождённая моим одиночеством и самолюбием. Прости, но мы не сможем быть вместе.

Она молчит. Но перед тем, как я нажимаю на кнопку, успевает сказать:

— Я люблю тебя, Октавия.

Я улыбаюсь.

— Спасибо, Винил. Это были самые лучшие дни в моей жизни.

А затем студию наполнил разрывающий перепонки скрежет. Последнее, что я увидела перед тем как отрубиться, — воющую Винил, катающуюся по полу и становящуюся всё прозрачнее и прозрачнее…

Я бреду по улице. Нужно добраться до дома прежде, чем прибудут гвардейцы.

И в эту ночь…

Я совершенно одна.

Понец.