Лечебница

Глава 6

— Давай, просыпайся! Чтоб тебя, вставай! — откуда-то с огромного расстояния доносился голос; слова вибрировали в голове, как могучий ритм гигантского барабана. На далеком горизонте ожило пятнышко света размером с острие булавки. Свет начал расти, несясь ей навстречу, как поезд в темном туннеле. Твайлайт не могла отвести от него взгляда: голову как будто держала какая-то невероятно могучая сила. Шипение заполнило уши; ей хотелось кричать. Свет обрушивался на нее, становясь с каждым мгновеньем все ярче и ярче по экспоненте.

Твайлайт с шумом вдохнула и вскинулась за мгновенье до столкновения со светом, отчего нависший над ней санитар резко дернулся назад, чтобы избежать случайного столкновения лбами.

— А-а! — вскрикнул он.

Твайлайт в страхе оглядывала комнату. Белая плитка, жесткий свет, запах дезинфекции — все это с яростью набросилось на ее чувства, говоря ей, что она по-прежнему находится в туалете.

В голове пульсировала боль: череп будто угодил в тиски, которые кто-то продолжал закручивать все сильнее и сильнее. Голова болела, как от удара молота. Двух ударов молота, поправила она собственные мысли, чувствуя острую, жгучую боль, отметившую те точки, в которых ее голова сражалась с твердыми поверхностями и проиграла бой.

Твайлайт попыталась сесть прямо, но ей в грудь уперлось тяжелое копыто, строго остановив подъем.

— Чтоб тебя, лежи смирно! — рявкнул санитар. Голос снова привлек внимание к его лицу и к раздраженной гримасе на нем. — Бли-ин, это плохо, это плохо, это очень плохо…

Она мгновенно уловила дрожь страха в его голосе. Никто не хочет про себя услышать от сотрудника больницы такие слова, сказанные таким тоном. Особенно когда лежишь на спине с головой, звенящей, как колокол, по которому кто-то ударил от всей души.

— Что случилось? — наконец спросил он, склонившись над ней, чтобы осмотреть лоб.

— Я… — начала Твайлайт и заморгала в попытке вспомнить самой.

Я прикинулась, что мне нужно в туалет, чтобы попробовать там наедине с собой взять под контроль свои эмоции. Оказавшись внутри, я вступила в полный вины спор с собственным отражением. А потом оно начало меняться прямо у меня на глазах и стукнуло меня лбом по зеркалу, от чего я упала на пол и ударилась головой об плитку. От чего меня вырубило. Снова. И я совершенно точно не сумасшедшая.

— Я, э… поскользнулась.

Санитар опустил веки.

— Ты поскользнулась.

Твайлайт кивнула и тут же об этом пожалела, потому что тиски, сжавшие ей голову, тут же сдавили ее еще на пару градусов сильнее. Такая головная боль определенно достойна записи в исторических книгах.

— Д-да, — сказала она, мучительно пытаясь не показать на лице свою боль.

— А что это были за крики перед тем, как ты «поскользнулась»?

— Мне… показалось… я… я увидела у себя на копыте паука. И, похоже, я испугалась слегка, — солгала она, демонстрируя ему самую лучшую свою попытку изобразить нервную улыбку. Что, на удивление, оказалось непростым делом с учетом того, насколько она на самом деле нервничала. Он ни в коем случае не должен узнать, что на самом деле произошло. Никто не должен узнать.

— Конечно, — на его лице сражались за власть раздражение и недоверие. — Можешь встать?

Твайлайт кивнула еще раз, постаравшись двигать на этот раз головой медленно и осторожно. К счастью, боль нисколько не ухудшилась. Секрет тут явно был в том, чтобы не двигать головой слишком быстро. Все просто.

— Кажется, да. Но мне понадобится помощь.

Просунув под нее копыта, санитар медленно поднял ее вперед.

— Что-то такое просто обязано было сегодня случиться, — бормотал он себе под нос с ужасно раздраженной гримасой, пока помогал Твайлайт встать на копыта. — Ратчет надерет мне за это круп.

Хоть колени у Твайлайт и подгибались, она не боялась внезапно упасть. Тело у нее, похоже, начало приспосабливаться к частым пробуждениям от обмороков. Сколько раз уже теперь получается? Два? Три? Она поймала краем глаза отблеск зеркала. Воспоминание об упыриной улыбке ушло так же быстро, как и появилось, заставив Твайлайт, впрочем, содрогнуться. По крайней мере на этот раз это не моя вина.

— С тобой все нормально? Ты бледная на вид. Собираешься опять «поскользнуться», да?

— Нет… думаю, все хорошо, — сказала она.

— Стой здесь. Мне надо смыть у тебя кровь с лица, — указал он, внимательно смотря на нее в ожидании, пока она не глянет в ответ и не подтвердит, что его поняла. Она не слишком-то торопилась двигаться. Стоять спокойно на месте — как раз то, что ей нужно. Санитар отвернулся к раковине, и пока она наблюдала за его движениями, до нее начало медленно доходить, насколько же ей повезло. Боль в голове пыталась убедить ее в обратном, но она упорствовала. Ей удалось избежать в падении удара головой об раковину. Кафель, конечно, тоже не подушка, но, по крайней мере, она успела подобраться перед ударом. Если бы она стукнулась об раковину, ей бы «повезло» потерять пару-тройку зубов.

Небольшой порез и головная боль по сравнению с этим — сущий подарок.

Достав ртом из кармана тряпочку, которую, похоже, в обязательном порядке носил с собой каждый сотрудник, санитар надавил на одну из педалей на полу и намочил платок холодной водой. Покончив с этим, он отключил воду и глянул наверх. Платок выпал из разинутого рта.

— Что случилось с зеркалом?

Она на мгновенье даже поразилась, не веря, что ему потребовалось столько времени на обнаружение разрушений. Они, в конце концов, были не такими уж маленькими. Из точки столкновения со лбом Твайлайт по зеркалу расходилась паутина трещин, которые разрезали отражение на фрагментированную картину, изображающую дюжины миниатюрных жеребцов, каждый из которых выглядел, как один, одинаково пораженно.

Он обернулся на нее с сердитым видом, от которого она тут же прижала уши к голове.

— Я поскользнулась! — оправдываясь, воскликнула она.

— Ты поскользнулась об зеркало? Ты что, когда падала, прыгнула на стену, что ли? — он застонал, растирая копытом лицо. — Ох, блин, она же меня убьет! Серьезно, почему именно сегодня? Зачем ты мне это устроила именно сегодня?

Гневно посмотрев на Твайлайт, будто она специально все подстроила, чтобы его подставить, он сунул голову в раковину и достал упавшую тряпочку. Склонившись над единорожкой, он принялся грубо оттирать мелкие потеки крови со лба, продолжая при этом неразборчиво ворчать заглушенным платком голосом.

— Что вы имеете в виду? — наконец спросила она, когда он закончил. — Это… не ваша вина абсолютно.

— Ага, конечно, — сказал он с сарказмом, бросив тряпочку в раковину и принявшись старательно ее оттирать. — Ратчет и без того впилась мне в круп из-за… — он замолчал на мгновенье. Не поднимая взгляда, он вернулся к своему делу. — То есть, короче, я об этом тебе говорить не должен. К тому же ты права: я здесь ни при чем. Ты сказала, что поскользнулась, и меня это устраивает. Я тебя отведу обратно к докторам, и им ты сама будешь объяснять, как умудрилась разбить зеркало. Я на этот раз ни одной долбаной ошибки не допустил.

Закончив отмывать платок, санитар вывел Твайлайт из туалета. Она бросила последний взгляд на разбитое стекло, поймав ответный взгляд сотен миниатюрных Твайлайт с такой же маской нейтрального выражения на лицах, как и у нее самой. Санитар выключил свет и вышел за дверь, и отражения единорожки пропали во тьме.

---

— Просто обязано было такое сегодня случиться, — ворчал санитар, ведя ее за собой по коридору, сменив недавнюю апатию по отношению к ней на тлеющую ненависть. Как и до того, он не собирался вести с ней диалог, хотя молчание его сменилось на многочисленные и регулярные причитания о масштабах проблемы, в которую он вляпался, о несправедливости Вселенной и о том, как же крепко он огребет, когда обо всем этом узнает сестра Ратчет.

Сестра Ратчет постоянно всплывала в темах его жалоб на нелегкую судьбу. Несмотря на то, что он говорил по большей части с самим собой, Твайлайт ничего не мешало слушать его претензии к главной медсестре.

— Эта бессердечная ведьма наказывает работящих пони из-за какой-то случайности. Она непременно мне устроит еще одно наказание, я вот уверен просто. Почему именно сегодня? Она меня отправит в наряд по наказаниям на долгие месяцы, если я вообще останусь тут работать. Она вообще не знает слова «сострадание», — он выпятил грудь, протянув копыто к двери. — Клянусь, если она попытается со мной провернуть это дерьмо во второй раз, я в кои-то веки ее пошлю. Должен же кто-то поставить на место эту тупую с…

Дверь кафетерия ушла у него из-под копыта, открыв глазам сестру Ратчет. Санитар сдавленно вякнул, дернулся назад и, закашлявшись, судорожно заглотил неоконченное оскорбление. Твайлайт показалось, будто она смотрит эпизод из спектакля: время выпало настолько идеально, что ситуация казалась попросту до смешного нереальной. В появлении медсестры было что-то сверхъестественное, будто жеребец навлек на себя гнев богов иронии и комедийных совпадений.

Жеребец, путаясь в ногах, попятился назад, чтобы дать дорогу сестре Ратчет, которая вышла широким шагом в коридор. Ее ассистент, Силас, проследовал за ней на уважительном расстоянии в один шаг.

— С-сестра Ратчет! — выдавил наконец санитар, стараясь спрятать напряжение под ужасающе неестественной улыбкой. От нее он только выглядел как кот, с головой покрытый перьями. — К-как ваш в-вечер?

Она надолго уставилась на него таким взглядом, каким она, быть может, рассматривала бы пятнышко грязи на своей шкуре.

— Блейз, — ровным голосом произнесла она, даже не подумав ответить на его приветствие. Уведя глаза с болезненно жмущегося жеребца, она наткнулась взглядом на Твайлайт и тут же расцвела в знакомой улыбке, одинаковой, похоже, для всех докторов и медсестер. — Твайлайт! О, как же тебя приятно снова видеть на ногах! Я о тебе очень волновалась после того маленького припадка в кабинете доктора Роуза. Уже чувствуешь себя лучше, сахарная?

— Да, мэм, я чувствую себя гораздо лучше, — ответила Твайлайт со слабой улыбкой. Напоминание о сегодняшнем утре разом убило все веселье от положения Блейза.

— Она просто… — начал Блейз, но тут же застыл, едва Ратчет резко развернула к нему голову, мгновенно стерев со своего лица все фальшивое дружелюбие. Оно напоминало лицо гранитной статуи: суровые морщины на лбу будто были высечены долотом. Санитар задрожал, несмотря на то, что был на голову выше бело-розового единорога.

— Она просто что? — спросила медсестра профессиональным тоном, совершенно не сочетающимся с ледяным презрением в глазах.

Он какое-то время молча открывал и закрывал рот.

— Просто… просто… у нее в туалете было небольшое происшествие…

Ратчет прищурилась.

— Какое же такое «происшествие»?

— Она сказала, что увидела паука и, э, поскользнулась. Так что она, э, ударилась головой, — он указал на маленький порез на лбу у Твайлайт, — о зеркало и р-разбила его, отчего потеряла сознание.

— И эта «небольшое происшествие» произошло под твоим присмотром?

Блейз сглотнул:

— Д-да, мэм.

— Ясно, — это слово было произнесено с таким холодом, что могло значить абсолютно что угодно. — Иди сообщи уборщикам, что у них есть работа.

Санитар торопливо выпалил подтверждение и попятился от нее. Отойдя на несколько шагов, он с облегчением развернулся и поспешил по коридору, с трудом удерживая себя в копытах, чтобы не сорваться на панический бег. Ратчет презрительно фыркнула, следя взглядом за его трусливым побегом прочь от опасности.

Она повернулась обратно к Твайлайт, тут же смягчив выражение лица. Под этой дружелюбной маской, впрочем, Твайлайт по-прежнему ощущала следы того стального характера, который так перепугал жеребца в два раза больше ее по размеру. Это та же самая твердая решимость, которую она увидела этим утром у нее на лице, когда прикоснулась к глушителю на роге.

— Он сказал правду, дорогая?

— Д-да, — слегка заикнувшись, ответила Твайлайт. Заглянув в золотые глаза медсестры, она, несмотря на ее мягкий голос и заботливое выражение лица, не смогла удержать свой голос под контролем.

— Что ж, в таком случае стой смирно, пока я тебя осматриваю, хорошо, сахарная? Я просто хочу проверить, нет ли там чего-нибудь серьезного, — сказала она и приподняла локоны гривы Твайлайт, скрывающие порез на лбу. — Ну, выглядит не так уж и страшно, милая. Только постой смирно еще немножко, и я с ним разберусь.

Твайлайт послушно стояла, скосив глаза в попытке разглядеть, как медсестра прикладывает к ранке дезинфектор, который обжег ее на мгновенье, стерилизуя порез. Рядом, в розовой ауре, висела маленькая бутылочка. Твайлайт с завистью глянула на рог Ратчет, когда та вернула склянку обратно в карман.

— Ага, вот, пожалуй, достаточно, — радостно сказала она, подняв из другого кармана цветной пластырь. Твайлайт не обратила на него внимания, вперившись в карманы медсестры и размышляя, сколько же еще всяких вещей единорог там хранит. Единорожка ощутила на мгновенье давление на лбу.

— Вот, так-то лучше! — сказала медсестра, улыбнувшись Твайлайт, и обернулась затем к Силасу. — Выглядит мило, как думаешь?

Мило? Твайлайт тоже подняла взгляд на Силаса. Темношкурый жеребец смотрел на нее с прежним нечитаемым выражением, но она могла поклясться, что в то мгновенье, когда он поглядел ей на лоб, она уловила в его глазах искорку смеха.

— Да, м, — ответил он. — Мило.

Мне нужно зеркало.

Твайлайт поморщилась, осознав свою мысль. Зубастая мертвая улыбка дразнила ее, выглядывая из далеких уголков памяти, неся с собой целый рой зловещих вопросов. Что я увидела в зеркале? Оно было реально? Иллюзия? Что меня заставило спорить с самой собой?

Но все эти вопросы меркли по сравнению с одним, которого Твайлайт боялась больше всего. Неужели я правда начала сходить с ума? Даже просто озвучить в мыслях этот вопрос — этого хватило, чтобы бросить ее в холодный пот. Она отчетливо помнила, как гротескное отражение мучило ее собственными же страхами, смеялось над ней, говоря со своей гигантской улыбкой вещи, которые она так старательно пыталась все это время отрицать.

Нет. Я не сумасшедшая. Это утверждение простого факта; единственная абсолютная уверенность в мире, которому веры нет.

Но, нечто прошептало в ответ, что если ты не права?

Твайлайт закопала все сомнения еще глубже, стараясь изо всех сил подавить ужасные воспоминания и болезненные вопросы и оставить их в таком виде надолго. Она не могла встретиться с ними лицом к лицу прямо тогда. Конечно, она лишь откладывала неизбежное, но никаких альтернатив у нее не было. Это решение, конечно, нисколько не логичное и не рациональное, но единственное, которое ей оставалось. Ей нужно время, чтобы успокоиться. Ей было больно, голова пульсировала, и по-прежнему мучил голод. Это все, конечно, жалкие отговорки, но их хватало.

Что Ратчет наклеила мне на порез? Пластырь выглядит глупо? — размышляла Твайлайт, сместив внимание в болезненно очевидной попытке отвлечься от мрачных мыслей, что продирались сквозь ее разум. Она проигнорировала их. Усилие, которое ей требовалось на поддержание своего отрицания, ухудшило пульсацию в голове, но тому она была только рада. Глухая боль и стесненные мысли всяко лучше имевшихся альтернатив.

К счастью, сестра Ратчет продолжила говорить, создав еще одно желанное отвлечение от воспоминаний, о которых лучше забыть.

— Я тебе скажу, Твайлайт, к травмам головы нельзя относиться легкомысленно. Я хочу, чтобы ты зашла внутрь и закончила ужин. У тебя, скорее всего, голова будет болеть еще какое-то время, но это ожидаемая реакция. Но если тебе станет хуже, или если ты почувствуешь тошноту, головокружение или какое-то странное ощущение, пожалуйста, сразу же сообщи об этом кому-нибудь из нас, хорошо?

— Ладно.

— А теперь, ты, может быть, помнишь, что случилось перед тем, как ты поскользнулась? Блейз сказал что-то про паука, но мне бы хотелось услышать об этом от тебя самой.

Твайлайт кивнула.

— Э, да. Мне показалось, что я увидела на ноге паука, и я… я испугалась и, наверное, наступила в лужу, — она повторила свою ложь под внимательным взглядом медсестры. На лбу у нее при этом выступили маленькие капельки пота: сохранять спокойствие было непросто. Ей казалось, будто медсестра видит ее обман насквозь. Но деваться некуда — пусть лучше она подозревает, что Твайлайт что-то скрывает, чем знает правду.

Правду? Как я могу сказать ей правду? Отчасти Твайлайт хотелось вернуться к увиденному, но она отчаянно отпихивала это желание прочь. Каждая минута, свободная от мыслей о произошедшем, была счастливой минутой. Твайлайт опустила голову, пытаясь скрыть свои волнения за мольбой о прощении:

— Извините, пожалуйста, за зеркало.

Сестра Ратчет улыбнулась.

— О, да не волнуйся об этом, Твайлайт. Ты хорошая девочка, а это был просто несчастный случай. Вот, пожалуй, я так поступлю: сегодня вечером, перед сном, я пошлю кого-нибудь тебе в комнату, чтоб проверить твое самочувствие и удостовериться, что с тобой все хорошо. Я, конечно, думаю, что с тобой все будет в порядке, но лучше все равно подстраховаться.

Твайлайт снова кивнула, по-прежнему пытаясь понять, поверила ли медсестра ее истории или нет. Ничего в выражении лица Ратчет не выдавало ни того, ни другого. А Силас? Проще, пожалуй, угадать мысли горы.

— Вот, ты ужинала с доктором Эпплджек, правильно? — спросила Ратчет, ведя Твайлайт назад в кафетерий. Улыбка при этом у нее чуть увяла, буквально на толщину волоска.

— Да, мэм, так и есть.

— Ну, мне кажется, я видела, где она сидела. Просто следуй за мной, дорогая, и я тебя отведу на место.

Ратчет открыла дверь, и Твайлайт поблагодарила ее, но тут же остановилась на пороге. Она отсутствовала самое большее всего несколько минут, а кафетерий уже был забит под завязку. Внутри собралось по меньшей мере две сотни пони. Медсестры и санитары ходили по залу в полном составе, погоняя пациентов, как стадо, от линии выдачи вдоль кухни к столам и стараясь изо всех сил удержать всех за ужином на своих местах.

Несмотря на весь размер этой толпы, в ней странным образом прослеживалась организация, намек на план в передвижениях каждого пони. Группы строго, как часы, входили внутрь по одной, следуя расписанию, благодаря которому можно накормить больше всего пони за кратчайший срок. Аналитический разум Твайлайт с легкостью распознал отлично заученный распорядок в том, как медсестры и санитары вели своих подопечных. Они напоминали муравьев в муравейнике: снаружи все выглядит, как беспорядочная суета, но на деле это оказывается организованным хаосом.

Но организованный хаос — это все равно хаос, что для Твайлайт очень наглядно продемонстрировала встретившая ее стена шума. Единорожка окинула взглядом набившихся в комнату пони. Понимание принципов, по которым организовано питание в столовой, никак не облегчит мне путь до моего места.

Силас осторожно подтолкнул ее в спину, и Твайлайт поспешила за сестрой Ратчет. Несмотря на зыбкую трясину непрерывно сменяющих друг друга тел, Твайлайт обнаружила, что может с легкостью продвигаться по столовой безо всякого риска с кем-нибудь столкнуться. Ратчет шла сквозь толпу, как ледокол, и Твайлайт благодарно следовала сразу за ней.

Ее сопровождающая наконец остановилась у знакомого стола. Пинки Пай по-прежнему тесно прижималась к Эпплджек, но уже ела самостоятельно и не грозилась вот-вот разрыдаться. Уже что-то.

— Здравствуйте, доктор Эпплджек, — сказала сестра Ратчет болезненно скованным голосом.

— Сестра Ратчет, — кивнула в знак приветствия Эпплджек, почти идеально копируя тон медсестры. В ее глазах, тем не менее, сверкнуло раздражение. Эпплджек старалась изо всех сил его спрятать, но Твайлайт знала свою подругу слишком хорошо, чтобы упустить из виду досаду от присутствия медсестры.

К тому же лжец она совершенно беспомощный.

Твайлайт переводила взгляд меж двух сотрудниц, в любопытстве желая узнать, что же породило такую вражду меж ними. К сожалению, время для этого было неподходящее. И, Твайлайт должна была признать, она не была готова так скоро извлекать из них настолько личную информацию. Она опустила взгляд на Пинки Пай, ощутив тут же, как от сокрушительной вины екнуло сердце. Нет, она лучше подождет, прежде чем осмелится еще раз сунуть нос в жизни своих подруг. А пока она добавила эту тему в список мелких вопросов на будущее.

Ратчет сместила взгляд на пятую пони у стола и улыбнулась Пинки Пай той же улыбкой, которую демонстрировала всего лишь несколько секунд назад для Твайлайт.

— И ты тоже здравствуй, Пинкамина. Не было, я надеюсь, никаких неприятностей в последнее время?

Хоть Пинки и смогла слабо улыбнуться в ответ, Твайлайт ясно видела страх в ее взгляде на главную медсестру.

— Конечно, сестра Ратчет, — Пинки Пай через силу выдавила улыбку чуть пошире.

— Чудно, — счастливо сказала Ратчет. Выражение ее лица вновь обратилось в камень, едва она обернулась к доктору. — Доктор Эпплджек, в туалете с Твайлайт произошел небольшой инцидент, — она указала в сторону единорожки. — Она поскользнулась и ударилась головой. Я уже ее перевязала, и попозже я назначу кого-нибудь ее осмотреть.

Эпплджек кивнула и собралась уже ответить, но сестра Ратчет ее прервала.

— Она разбила при падении зеркало, — добавила она с практически незаметным ударением на слове «зеркало».

Доктор скользнула на мгновенье взглядом к Твайлайт.

— Неужели, — сказала она ровным голосом. Это был не вопрос. — Что ж, спасибо, что меня уведомили. Я постараюсь за ней приглядеть, на случай, если она ударилась головой сильнее, чем вам показалось. К травмам головы легкомысленно относиться нельзя.

— И я считаю точно так же, — медсестра улыбнулась Твайлайт очередной фальшивой улыбкой. — А теперь будь с Эпплджек хорошей девочкой. Если тебе нужно что-то еще — не бойся нам сообщить. Мы хотим, чтобы ты была здоровой и все у тебя было хорошо, ладно, милая? — сказала она и развернулась, не дожидаясь ответа.

Твайлайт проследила взглядом ее с Силасом уход. Пони расступались перед ней, даже несмотря на всю тесноту, пропуская пару без помех и задержек. Никто из пациентов не глядел им в лицо. Пару мгновений спустя они скрылись из виду.

Твайлайт обернулась обратно к столу и тут же поймала на себе внимательный взгляд Эпплджек.

— Э, привет, Эпплджек, привет, Пинки Пай, — робко произнесла она, отводя глаза в сторону. Пинки продолжала глядеть в миску с супом и не сказала ни слова.

— Значит, ты поскользнулась и стукнулась головой, — констатировала Эпплджек, двигая челюстью, будто в самом деле пережевывала идею. Она глянула на пластырь под рогом Твайлайт. Единорожка готова была поклясться, что увидела, как на мгновенье в ее глазах мелькнул смешок.

— Ага.

Еще одна долгая пауза.

— Что ж, ладно, давай, садись, Твайлайт. Тебе стоит отдохнуть немного, чтоб точно ничего серьезного не случилось.

Твайлайт поступила, как ей приказали, и скользнула на свое место на скамье. Миска свекольного супа, уже холодного, стояла там же, где она ее и оставила.

— Да, сестра Ратчет сказала мне, что я должна тебе сообщить, если голова заболит сильнее или случится что-нибудь необычное.

— И как?

— Головная боль хуже не стала, — сказала она, бездумно перемешивая ложкой абсолютно непривлекательные остатки своего ужина. — Что же до странного… Ну, весь день вышел странным и необычным, так что я, пожалуй, просто не буду на это вообще обращать внимания.

Эпплджек продолжала смотреть на Твайлайт. Вместо укора и гнева, которые единорожка ожидала, строгое выражение на лице подруги шло в паре с легким беспокойством. Эпплджек не говорила ничего, продолжая вариться в собственных мыслях, возводя между собой и подругой высокую стену молчания.

В конце концов она встала из-за стола.

— Твайлайт, посиди пока. Я схожу для тебя за свежим супом, — сказала она, сжав губы в тонкой улыбке.

— Ты… спасибо, — ответила она. Улыбка Эпплджек стала шире на долю дюйма, и доктор, подобрав поднос Твайлайт, пошла в сторону кухни. Единорожка проводила ее взглядом, сосредоточив все свое внимание на оранжевой кобыле, чтобы лучше подготовиться к ее возвращению. Она не знала, готова ли будет вообще когда-нибудь теперь посмотреть подруге в лицо.

— Голова болит? — тихо спросила Пинки Пай, задав вопрос, даже не поднимая головы от миски. Как и у Эпплджек, на лице Пинки не было ни следа презрения или порицания. Только печаль. Твайлайт почувствовала, как при виде столь жалкого вида подруги впившаяся в сердце вина провернулась в ране еще немного.

— Да, чуть-чуть, — ответила Твайлайт.

— Сочувствую.

Твайлайт сделала глубокий вдох и выдохнула через нос.

— Не стоит, Пинки. Это я сама виновата, — сказала она и потянулась вперед, чтоб взять копыто Пинки Пай. Та не отдернула ногу от ее прикосновения, но копыто ее лежало безжизненно в ногах Твайлайт. — Я коснулась такой темы, о которой должна была молчать. Я повела себя очень эгоистично и нетерпеливо, и я… я совершила ошибку. Прости, Пинки. Мне правда жаль.

— Да все нормально, Твайлайт, — сказала Пинки. Она продолжала смотреть вниз, на стол, но на ее лице заиграла еле заметная улыбка. Она мягко сдавила копыто единорожки. — Я… я иногда поддаюсь всяким вещам, которые меня не должны беспокоить. У меня в голове… бывают мысли, о которых я не хочу думать. Например, о прошлом. И… иногда я слышу что-нибудь, и я не знаю, я просто думаю и думаю о произошедшем и ничего не могу поделать. Ты ничего плохого не сделала, Твайлайт. Я пытаюсь, как могу, держать все под контролем, но… мне по-прежнему еще работать и работать над собой.

 — Ох, Пинки, — прошептала Твайлайт. Искренности в словах Пинки Пай хватило, чтобы растопить остатки вины и стыда, но на их месте выросли жалость и печаль. Пони, чью душу наполняет столько смеха и счастья, просто не должна вот так страдать. — Я так растеряна в последнее время... Здесь слишком много всего для меня абсолютно необъяснимо. Вся моя жизнь перевернулась с ног на голову, и мне трудно удержать в голове вещи, которые, как я точно знаю, реальны. Но я всегда рядом с тобой, Пинки. Я говорила тебе, что никогда не буду больше для своих друзей грубой гадиной. Это была Пинки-Клятва и… и я ее нарушила. Так что я буду в два раза усерднее стараться, чтобы тебе отплатить, хорошо?

Пинки шмыгнула носом, приподняв слегка голову.

— Ну… наверное, — сказала она с потихоньку оживающей легкой улыбкой. — Хотя, конечно, разрыв Пинки-Клятвы — это ужасно, ужасно плохо. В смысле, я даже не знаю, могу ли я тебя так легко простить. Это ведь, типа, супер-важно. Тебе придется постараться сделать что-нибудь о-о-о-о-очень особенное, чтобы мне отплатить.

— Я попытаюсь достать для тебя кексики.

— Договорились! — выкрикнула Пинки и, перекинувшись через стол, заключила Твайлайт в стальные объятья еще до того, как та успела от нее спастись. Твайлайт ответила тем же, и эти резкие движения тут же привлекли к себе внимание нескольких пациентов и персонала. Она покраснела, стараясь изо всех сил не обращать внимания на любопытные, веселые взгляды. По-видимому, они тоже все привычны к эмоциональности Пинки.

— Э, Пинки, мне кажется, хватит уже обниматься, — сказала она, осторожно пытаясь высвободиться из твердой хватки земной пони.

— Много обнимашек не бывает!

— Ну же, Пинки, на нас уже смотрят.

Она зарылась носом в грудь Твайлайт еще чуть глубже.

— Мне все равно.

— Пинки, пожалуйста… я тоже тебя люблю, но это уже неприлично.

— Ох, ладно, — сдалась она и, разжав свою хватку на шее Твайлайт, вернулась на свое место напротив единорожки. В ее ярких голубых глазах сияло счастье и облегчение. — Если тебе так лучше, — на лице у нее вдруг появилось насмешливо-серьезное выражение. — Но ты по-прежнему мне должна. В следующий раз, когда у нас будет игровое время, я буду с тобой обниматься, сколько захочу. И кексики! Поняла?

Твайлайт усмехнулась.

— Хорошо, Пинки. Договорились, — сказала она, приглаживая копытом гриву и стараясь изо всех сил не обращать внимания на все еще устремленные на них взгляды. Копыто при этом прошло прямо под рогом, как раз по пластырю. — Главное, давай в будущем будем избегать таких сцен. Это действительно очень неловко.

Пинки Пай наконец подняла взгляд, тут же выпучила глаза так, что те чуть не вылезли из орбит, и самозабвенно, звонко расхохоталась.

— Чего? — спросила в замешательстве Твайлайт. Она оглянулась назад, но там ничего смешного ей на глаза не попалось. — Пинки, что такого смешного?

Пинки закусила губу, обернув грудь передними ногами в попытке сдержать смех.

— Могу п-поспорить, они смотрели вовсе не на объятья! — фыркнула от смеха она. Подняв глаза ко лбу Твайлайт, она разразилась еще одним приступом оглушительного хохота, всерьез рискуя свалиться со скамейки.

— Чего? Серьезно, что смешного-то? — требовательно спросила Твайлайт, чувствуя, как по щекам разливается тепло: окружающие пони вновь начали на них пялиться. Ее оставили без объяснения шутки, и оттого в голос начало закрадываться раздражение. — У меня что-то на лице?

— Да! И он тако-о-о-о-о-ой очарова-а-а-а-ательный! — выкрикнула Пинки Пай, стуча копытом по столу. Казалось, она вот-вот расплачется от смеха.

— Погоди… Ты имеешь в виду пластырь? — спросила Твайлайт, скосив глаза в инстинктивной попытке посмотреть наверх. — Что в нем такого смешного?

— Ничего! — хихикнула Пинки, сунув в рот копыто, чтобы сдержать смех, и указала другим на лоб Твайлайт. — Совсем ничего!

Строгий вид Твайлайт испортили раскрасневшиеся щеки и копыто, стыдливо прикрывшее пластырь.

— Пинки…

— О, конечно, не та-а-ак уж смешно, — признала она наконец, вытирая слезу. Она закашлялась, чтобы скрыть еще один смешок.

— И все же, что такого-то?

— О, я не хочу портить тебе сюрприз! — в ее глазах сверкнула шаловливая искорка.

Твайлайт вздохнула.

— Это часть моего наказания за нарушение Пинки-клятвы, да?

— Мо-оже-ет бы-ыть…

— Так и знала, — буркнула она и, отвлекшись от нее на остальных посетителей кафетерия, потерла болезненную ссадину на лбу. Мне нужно зеркало. В памяти тут же сверкнул образ ее отражения, что смотрело на нее мертвой улыбкой, грозясь утопить в океане сомнений и вопросов, которых она так отчаянно желала не замечать.

Твайлайт цепко ухватилась за мысль до того, как та успела ускользнуть, и, засунув ее в воображаемую бутылку, крепко забила пробку. Она не будет об этом больше думать. Она не готова еще встретиться лицом к лицу с тем, что там произошло.

Ты боишься…

Голос шептал столь тихо, что его почти не было слышно за громкой какофонией забитого до отказа кафетерия. Она, очевидно, подслушала обрывок чужого разговора. Это лишь плод ее воображения. Твайлайт содрогнулась.

Стараясь прогнать мысли о произошедшем в туалете, Твайлайт целеустремленно уставилась в толпу, сфокусировав внимание на многих дюжинах разношерстных пони, собравшихся в зале. Среди них по-прежнему оставались и Кэррот Топ, и Берри Панч, и мумия. Даже Эпплджек попадалась время от времени ей на глаза в общей массе стоящих в очереди пони. Она болтала с кем-то в белом докторском халате.

Большинство пони, впрочем, было ей совершенно незнакомо. Твайлайт повернулась в другую сторону, в равной степени и надеясь, и боясь увидеть больше знакомых лиц. Выхватывать отдельно взятых пони было непросто. Присутствие такого огромного количества постоянно перемещающегося во все стороны народа определенно делало идентификацию каждого настоящим испытанием. Как только пациенты получали свою еду, медсестры и санитары старались изо всех сил удержать их на своих местах за столами, но ужин еще только начался. Длинные очереди пациентов направляли, как стада, к столам, а потому пони мгновенно появлялись в ее поле зрения и столь же быстро исчезали, оставляя в памяти лишь застывшие картинки с гривой или лицом, заснятые буквально за один удар сердца.

Рейнбоу Дэш.

Твайлайт моргнула, и вот, знакомый образ исчез. Соседи по столовой вздрогнули от неожиданности, когда она вдруг вскочила на копыта и, взобравшись ногами на скамью, принялась лихорадочно оглядывать дальний конец кафетерия. Твайлайт лишь отчасти уловила, что Пинки спросила ее о чем-то. Ей это не показалось. Она видела свою подругу. Ведь правда?

Вот! Все сомнения мгновенно развеялись, едва в вихрящемся потоке тел мелькнула радужная грива. Это она, совершенно точно. Никто другой и быть не может. Это еще одна ее подруга! Твайлайт не сдержалась и радостно закричала, запрыгав копытами по сиденью, прямо как Пинки, от чего скамейка зашаталась и заскрипела. Пинки крикнула ей что-то, и к ней присоединились раздраженные голоса других пони, но Твайлайт никого не слышала. Версии ее друзей из этого мира каким-то образом связаны с ее старой жизнью. Мои друзья, должно быть, являются ключом к победе над тем, что все это вызвало, чем бы оно ни было. Они по-прежнему связаны с пони из моей реальности.

— Слезай! — грубый приказ вырвал Твайлайт из восторженного оцепенения. Она глянула вниз и встретилась глазами с двумя сердитыми санитарами.

— Я сказал, слезай, — повторил приказ один из них — пегас, стоящий слева.

Они хотят ей помешать добраться до подруги. Мысль об этой помехе пробудила в ней волну гнева. Неужели они не понимают, насколько это важно? Она открыла рот, чтобы отругать их за то, что они суют носы не в свое дело.

— Твайлайт, пожалуйста, спускайся, — тихо взмолилась Пинки, бросая встревоженные взгляды на санитаров. Твайлайт оглянулась на подругу, готовая ей сообщить, что сама может справиться с грубыми жеребцами. Она застыла. На ней сосредоточился взгляд дюжин пар глаз. Каждый пони в округе глядел прямиком на нее.

Единорожка проиграла в голове последние несколько секунд, и как только до нее дошло, что она делала, весь гнев тут же растаял. Она прыгала на своем сидении, как энергичный жеребенок, который не собирается ложиться без капризов в постель. Твайлайт покраснела в очередной раз и, робко потупившись, рухнула на скамейку.

— П-простите! — выдавила она извинение в смертном ужасе от собственного поведения.

— Главное, не попадайся мне больше за таким делом, — серьезно сказал санитар и, в последний раз сурово на нее взглянув, отвернулся. Остальные зеваки последовали его примеру и вернулись к своей еде. Несколько пони продолжали на нее пялиться какое-то время, но, не дождавшись больше никаких детсадовских глупостей в ее исполнении, тоже в итоге сдались.

Да ты молодец, Твайлайт. Что дальше? Закатишь хорошую детскую истерику? Несмотря на сильное желание спрятать румянец на лице за копытами, Твайлайт быстро вернулась к внимательному оглядыванию толпы. Стыд угас, и вновь разгорелось отчаяние. Она повела себя как маленький жеребенок и упустила направление, в котором двигалась Дэш.

— Ого, Твайлайт. Вот это было… странно, — Пинки Пай смотрела ей в глаза. Голос звучал тихо, но лицо еще хранило на себе следы недавнего бурного веселья. — То есть, было и супер-смешно, но обычно это меня ругают за то, что я слишком сильно радуюсь и возбуждаюсь. И мне хватает ума не продолжать прыгать на мебели, когда санитары мне говорят прекратить, — Пинки потыкала копытом в жесткое сидение под собой. — К тому же эти скамейки не слишком годятся в трамплины. У них с прыгучестью плохо.

— Пинки… Я видела Рейнбоу Дэш, — горячо прошептала Твайлайт, не сводя глаз с толпы. — Я ее видела!

Подруга моргнула.

— Рей… О! Рейнбоу Дэш! — воскликнула она, когда узнавание наконец проявилось у нее на лице. Не обращая внимания на попытки Твайлайт заставить ее говорить тише, она продолжила тем же тоном: — О, вот это ловко! Но, э, зачем при этом прыгать на столе?

— Я не хотела! — огрызнулась Твайлайт. — Я просто… перевозбудилась, вот и все.

Пинки отмахнулась копытом.

— Ай, да нормально все! Я тоже супер-перевозбуждаюсь постоя-я-я-я-я-янно! Вот почему я тебе говорила сесть, глупышка. Я знаю из первых копыт, что санитары очень ворчливыми становятся, когда лезешь на столы. И они дважды ворчливыми становятся, если ты на столе начинаешь прыгать! — Пинки проследила примерное направление взгляда Твайлайт. — Так вот, почему ты так возбудилась, когда увидела Рейнбоу Дэш?

— Я просто рада видеть еще одну свою подругу, вот и все, — ответила она, методично оглядывая зал в поисках хотя бы намека на характерную гриву Дэш.

— Я не знала, на самом деле, что вы так хорошо друг друга знаете.

Твайлайт медленно повернулась к Пинки.

— Что?

Та пожала плечами.

— В смысле, я ведь, типа, хорошо дружу здесь почти с каждым пони, и ты моя самая супер-дупер лучшая подружка из всех, но я и не подозревала вовсе, что вы друг друга так хорошо знаете. Вы же, типа, никогда вместе ничего не делаете. Она всегда с тем другим пегасом ходит, — Пинки нахмурилась. — К тому же Рейнбоу Дэш иногда бывает довольно злой.

— Ну да, у нее и правда эго размером со всю Эквестрию, но я бы не назвала ее злой, — сказала Твайлайт. — Немного вредная, может быть. И бывает весьма легкомысленной. И ленивой… — Твайлайт успела себя поймать, пока не забрела слишком уж далеко от темы. — Но что ты имеешь в виду, когда говоришь, что мы с Дэш не настолько близки? Ты хочешь сказать, мы в этом мире не друзья?

Пинки снова пожала плечами.

— Не знаю, я просто никогда вас двоих не видела вместе, как мы с тобой общаемся обычно. Что, конечно, неудивительно, потому что мы же самые-самые лучшие-наилучшие подружки. А она просто, ну, знаешь, не такая дружелюбная.

— Неважно, — заявила Твайлайт и вновь обернулась к толпе. — Она — Элемент Верности, и в моем мире она моя подруга. Здесь она, может быть, немного иная, но в глубине души это по-прежнему та же Рейнбоу Дэш.

— Твоем мире? — радужки у Пинки мгновенно сузились так, что превратились в две крохотных цветных песчинки в океане белизны. — Твайлайт… ты что… инопланетянка?

Твайлайт закрыла лицо копытом и медленно выдохнула.

— Нет. Я не инопланетянка, — сухо произнесла она.

Пинки выдохнула с облегчением.

— Фух! Я прям испугалась на секунду. Значит, инопланетянка только Рейнбоу Дэш.

— Что? Нет. Она тоже не инопланетянка.

— Так кто тогда инопланетянин-то? Если ты из другого мира, то ты, значит, что, прилетела в Эквестрию телегостопом? О-о-о-о! А как тебе это удалось? Ты захватила полотенце? А на что твоя планета похожа?

— Пинки! Нет никаких инопланетян! — прошипела Твайлайт, чувствуя, как стремительно улетучивается терпение.

— Но ты же сказала, что в твоем мире она другая, а это значит, ты не из этого мира, — Пинки ахнула. — О! Если она другая в твоем мире, то эта Рейнбоу Дэш должна быть, типа, инопланетянином-двойником в пони-коконе! А это значит, что ты, — она указала копытом на Твайлайт, — должно быть, какая-нибудь межгалактическая полицейская кобыла, космическая охотница за головами, и ты собираешься привести ее к правосудию!

Твайлайт просто тупо уставилась на Пинки на несколько мгновений, стараясь изо всех сил не обращать внимания на пульсирующую боль в голове. Пинки выжидающе глядела на нее в ответ.

— Нет, ничего подобного.

Пинки сдулась, как проколотый воздушный шарик. Она закусила губу и воскликнула:

— А!

Но Твайлайт быстро протянула копыто и заткнула подруге рот, пока та не успела озвучить очередную смехотворную теорию.

— Нет, и это тоже нет, — сказала она, подчеркнув свою серьезность, как могла. Сумасшествия розлива Пинки Пай в тот момент в нее больше не лезло. — Я расскажу тебе, что я имела в виду, попозже. А сейчас мне только нужно узнать, где находятся все мои друзья, и Рейнбоу Дэш — одна из них. Понимаешь?

Пинки попыталась ответить нормально, несмотря на прижатое ко рту копыто Твайлайт, а потому слова слились в приглушенную неразборчивую ерунду. Твайлайт почувствовала, как у нее дернулся в нервном тике уголок глаза.

— Просто… — прошипела она сквозь стиснутые зубы, с трудом сдерживаясь от крика. — Просто кивни, если ты меня понимаешь.

Пинки затрясла головой вверх-вниз. Твайлайт по-прежнему держала копыто на месте, обернув его вокруг рта.

— И если я тебя отпущу, ты перестанешь говорить про инопланетян и поможешь мне найти Рейнбоу Дэш? — еще больше неразборчивого бормотания. — Пинки, я тебя не смогу понять с закрытым… — попыталась объяснить она розовой кобыле, но та продолжала настойчиво говорить, сопровождая свою исковерканную речь жестами.

— Просто кивни, если ты согласна! — рявкнула она, громче, чем намеревалась. Пинки замолчала и послушно кивнула. — Вот так. А теперь, что ты такого важного хотела сказать? — раздраженно спросила Твайлайт, разжав свою хватку на лице Пинки.

Пинки открыла и закрыла несколько раз рот, потягивая челюсть, и слегка обиженно глянула на Твайлайт.

— Ну, я тебе пыталась сказать перед тем, как ты меня так властно-страстно схватила, что Рейнбоу Дэш вот прямо вон там. Мне типа неприятно было, знаешь ли, злодейка ты злая, так что я даже не знаю, хочу ли тебе об этом теперь говорить, — надулась она.

— Прости, Пинки, но… — Твайлайт вдруг замолчала, едва осознав наконец слова Пинки. Забыв об извинениях, она тут же крутанула голову в указанном направлении.

Вот и она: Рейнбоу Дэш. Ее подругу было невозможно не заметить: уникальное буйство красок в гриве и хвосте пегаски выдавало ее везде, где бы она ни находилась. И, к счастью, она с большим удовольствием пользовалась своей способностью так легко притягивать к себе взгляды. Твайлайт смотрела с интересом, как ее подруга вышла из очереди на раздачу, неся во рту пластиковый поднос.

— Рейнбоу Дэш! — крикнула она, выпрыгнув со своего места и яростно размахивая копытом. На этот раз она, впрочем, помнила, что не стоит вскакивать на скамейку, чтоб избежать столкновений с санитарами. Пытаясь протиснуться сквозь толпу пони, которые продвигались к своим местам за столами, она повторила свой зов, стараясь при этом не упустить из виду пегаску.

Дэш, двигаясь дальше, даже не глянула в сторону Твайлайт, вообще никак не показав, что заметила ее. Протиснувшись мимо двух пациентов, которым медсестры помогали сесть за стол, Твайлайт еще немного уменьшила расстояние между собой и подругой. И вновь она выкрикнула имя Дэш, но оно и теперь не оказало никакого эффекта, если не считать сердитых взглядов от нескольких ближайших пони. Мне надо подобраться поближе.

Твайлайт пыталась продраться сквозь тесную толкотню, и для этого ей пришлось оторвать взгляд от подруги.

— Простите, извините, надо пройти, — извинялась она, спеша сократить расстояние, оставляя за собой сердитые взгляды и сдавленные проклятья окружающих. Несмотря на всю свою спешку, она пыталась изо всех сил не сшибать никого с копыт, по возможности ограничивая себя только грубыми толчками и легкими столкновениями с другими пони. У нее нет времени ни на какие задержки.

В конце концов, когда Твайлайт дошла до конца длинного стола, толпа уже поредела. Единорожка остановилась, закрутив головой, чтобы вновь отыскать местоположение подруги. Вот она, победно отметила Твайлайт про себя, когда ей на глаза вновь попалась радужная грива. К ее облегчению, до Дэш осталось всего несколько дюжин длин тела пони — ее подруга шла назад вдоль очереди ждущих своей порции пони.

Кухня работала на полную мощность: громкий стук и круговерть готовящих еду машин полностью сводили на нет любой шанс услышать что-нибудь на любом расстоянии. На мгновенье она задумалась, почему Дэш идет назад к голове очереди, но она отпихнула этот вопрос прочь, ускоряясь ей вслед. Все это не имеет значения. До Дэш остались считанные секунды.

Твайлайт осторожно пробиралась меж других пони, замедляясь буквально чуть-чуть, чтобы не сшибить никого с горячим супом на подносе. Малейшая потеря в скорости значения не имела: она по-прежнему сокращала разрыв. Еще раз разлить здесь чей-то суп она не могла. Ей нужно достичь Дэш, поймать ее, заглянуть ей в глаза и увидеть, есть ли в них та же знакомая искра, которую она увидела в лицах Пинки Пай и…

…и Эпплджек. Твайлайт нахмурилась, заметив стоящего в очереди доктора. Рейнбоу Дэш резко двинулась к оранжевой кобыле, прищурив глаза, как напавший на след хищник. От этого вида на загривке у Твайлайт волоски встали дыбом: радость встречи сменилась на беспокойство.

Эпплджек стояла спиной к Дэш и Твайлайт, беседуя с другим доктором, совершенно не замечая приближения пегаски. На мгновенье Твайлайт подумалось, что Дэш, как и Пинки Пай, общается с бывшей фермершей на весьма дружественных началах. Она, наверное, решила поприветствовать добрую подругу. Нет, принять эту идею не получалось. Что-то не сходилось. Что-то было не так.

Все дело в глазах, осознала Твайлайт, старательно пытаясь понять пугающее выражение на лице Дэш. Никто не смотрит таким взглядом на добрую подругу. Она зла, агрессивна. Я видала такое выражение раньше. Она с таким же лицом смотрела на Дискорда, на перевертышей, и…

Сердце екнуло в груди у Твайлайт, заставив мысли замолкнуть. Ледяным холодом ее костей коснулся страх. Она тут же сорвалась на бег, но все равно было уже поздно.

Она слишком далеко от двух кобыл, а потому не слышала их голосов, но могла при этом бессильно наблюдать, как Рейнбоу Дэш подошла широким шагом к Эпплджек и остановилась. Она, должно быть, что-то сказала, потому что Эпплджек обернулась и с удивлением, мелькнувшим в глазах, узнала стоящую позади пегаску.

И как раз в этот момент Рейнбоу Дэш метнула в лицо доктора миску супа.

Вопль Эпплджек разорвал весь фоновый шум, оборвав все разговоры и притянув к себе внимание практически каждого пони в комнате. Они все обернулись как раз к тому моменту, когда Рейнбоу Дэш уже отбросила поднос в сторону и набросилась на ослепленного доктора с бессловесным криком ярости.

В кафетерии поднялась адская суматоха. К тому моменту, как Твайлайт очнулась от шока, ее уже окружили, чуть не сбив с ног, толпы бездумно бегущих в разные стороны паникующих пони. Некоторые пациенты спешили к драке, надеясь посмотреть на происходящее поближе, другие, наоборот, пытались бежать прочь от насилия. Многие, мечась и толкаясь в растерянности, потеряли свои ужины. И над всем этим шумом раздавались крики санитаров, медсестер и докторов, старающихся изо всех сил восстановить порядок.

— Пожалуйста, расступитесь! Извините! Простите! — кричала Твайлайт, сражаясь с бурными течениями толпы, чтобы подобраться ближе. Она потеряла из виду двух своих подруг буквально тут же, как другие пациенты бросились на крик Эпплджек. Но, несмотря ни на что, Твайлайт не собиралась сбавлять напор. Она пихалась и толкалась, пробираясь сквозь толпу, опрокинув по ходу дела несколько мисок супа. Ей нужно увидеть, что происходит. Ей нужно понять. Ей нужно понять, почему.

Когда она наконец пробралась сквозь толпу, все уже закончилось. Силас и еще пять санитаров подняли Рейнбоу Дэш в воздух, силой протискивая ее ноги в рукава смирительной рубашки и не пытаясь даже изобразить мягкость. Как и Лира до нее, Дэш нацелилась максимально усложнить для них это дело, изо всех сил лягаясь, крутясь и выворачиваясь в их копытах. Ее вопли по-прежнему звучали совершенно неразборчиво на фоне сотен разных голосов, одновременно обсуждающих происходящее, но Твайлайт без проблем различала вскрики боли каждый раз, когда санитары выкручивали ей ноги и крылья в попытке просунуть их в тесные рукава.

Голос Рейнбоу наконец-то стих: санитар грубо заткнул ей рот намордником, остановив поток бессловесных воплей. Несмотря на все ее яростное сопротивление, она все равно оказалась связана и заткнута за считаные секунды. Лишенной возможности шевелить конечностями Дэш оставалось только метаться головой из стороны в сторону, сверкая налитыми звериной яростью глазами на все, но не видя при этом ничего.

Она как бешеная собака.

Твайлайт возненавидела себя в ту же секунду, как только подумала об этом, но, несмотря ни на что, отрицать связи она не могла. Рейнбоу Дэш всегда была своевольной и эмоциональной пони. Но вот такое? Это уже нечто пугающе чужеродное. Какой бы она ни была импульсивной и недальновидной, она никогда не теряла контроль над собой. У пегаски же у нее перед глазами вообще невозможно было даже представить наличие контроля над эмоциями.

Это не моя Рейнбоу Дэш.

Она пыталась убедить в этом себя, но слова звучали пусто и бессмысленно. Если Пинки Пай и Эпплджек обе имели со своими реальными личностями крепкую связь, разве не должно быть то же самое верно и для Дэш? Твайлайт видела в глазах здешних версий своих друзей признаки того, что в глубине души они все те же самые. За завесой искаженного прошлого и переписанной истории они оставались ее друзьями.

Но Рейнбоу Дэш? Как ей поверить в то, что пони, набросившаяся на Эпплджек — это ее подруга?

Перед Рейнбоу Дэш встала сестра Ратчет, незыблемая, как ледник. Ее лицо — полная противоположность лицу Рейнбоу: полная неподвижность и спокойствие, выраженное всем телом. Тем не менее, лед в ее глазах обжигал не хуже пламени во взгляде Дэш. Медсестра была в ярости, но если бурный, как вулкан, темперамент пегаски извергался из нее пиротехническими залпами чистых эмоций, ярость Ратчет напоминала снежную бурю, запечатанную в бутылке — строго контролируемый буран, что становился все холоднее и смертоноснее по мере того, как рос в ее душе гнев. Твайлайт содрогнулась от воспоминаний о черной буре ледяных кинжалов, бурлящей где-то на задворках сознания.

— Отведите ее в изолятор, — сказала сестра Ратчет. Голос ее звучал мягко, но ему было не сокрыть за собой стальную жесткость и уверенность: он был подобен бронированному копыту в мягком бархатном носке. Санитары подчинились без вопросов. Забросив связанную пегаску на спину Силасу, они выдвинулись группой прочь из кафетерия. Круг любопытствующих пони тут же расступился на их пути, из страха, что санитары могут их попросту затоптать.

Твайлайт обернулась к другой своей подруге, Эпплджек, которую поднимали на копыта две медсестры. Свекольный суп окрасил ей лицо в красный, но скрыть синяки и небольшие порезы не мог.

— Я в порядке, я в порядке, — повторяла она, вытирая жидкость с глаз, морщась от осторожных касаний. Мысль о том, что суп можно использовать в качестве оружия, казалась почти что смехотворной, пока Твайлайт не вспомнила, что сразу после выдачи он исходил густым паром. Эпплджек повезло, что она отделалась только парой синяков и опухшими глазами.

Сестра Ратчет подошла к раненому доктору и осмотрела ее.

— Мерси, Уиллоу, проводите доктора Эпплджек в лазарет, — сказала она, взяв ситуацию под свой контроль. Эпплджек, похоже, собралась было оспорить приказ, но Ратчет уже отвернулась и, обратившись к оставшимся после выноса Рейнбоу санитарам, обвела копытом собравшуюся толпу:

— Вы, четверо, прекратите стоять как столбы и займитесь делом. Рассадите всех пони назад по своим местам. Живо, — рявкнула Ратчет столь же ледяным тоном, как и до того. — Ваша работа — поддерживать порядок, вот и займитесь ей.

Санитары принялись разгонять собравшихся пони прочь от места драки, постепенно отодвигая толпу назад.

— Так, ладно, все закончилось, так что давайте назад, — сказал ближайший к Твайлайт санитар, отпихивая упрямых зевак передними копытами назад, к их позабытым мискам с ужином.

Твайлайт нехотя вернулась на место. Она тупо уставилась в свой остывший суп, прокручивая снова и снова в уме увиденную сцену. Пинки Пай открыла рот, чтобы что-то сказать, но передумала, увидев отсутствующий взгляд в глазах Твайлайт. Оставив подругу наедине со своим самоанализом, она принялась рассеянно играть подносом, напевая себе под нос.

Как Рейнбоу Дэш могла вот так напасть на Эпплджек? Зачем? Я была неправа? У этих копий моих друзей нет ничего общего с оригиналами? Вопросы кружились у нее в голове, только досаждая все сильнее из-за отсутствия ответов. Она потерла лоб копытом. Головная боль вернулась.

Сосредотачиваться на вопросах, не имеющих ответа — бессмысленно, но Твайлайт не могла ничего с собой поделать. Пинки продолжала тихо напевать ту же мелодию, а единорожка сидела неподвижно, как статуя, не обращая никакого внимания ни на что, кроме задач, решение которых отделяет ее от возвращения домой. К тому времени, как ужин закончился, она так и не продвинулась в этом ни на йоту. В ее знаниях об этом мире было слишком много пробелов, слишком много неизвестных переменных. Надежных данных, чтобы продолжать размышлять, не хватало настолько, что она вообще больше ни в чем не была уверена.

Она не могла отмахнуться от зуда где-то на задворках сознания, от некой инстинктивной уверенности, что ее друзья — это ключ к возвращению к реальной жизни. Но интуиция открыто конфликтовала с доводами рациональной части разума. В произошедшем не было никакого логического смысла. Твайлайт вновь и вновь представляла себе яростный взгляд Рейнбоу Дэш, только усиливая тем самым свое отчаяние. Как мои друзья могут мне помочь, если они даже не друзья между собой?

Твайлайт просидела тихо и неподвижно на протяжении всего оставшегося обеденного времени, блуждая в уме меж вопросов, ища ответы, в существовании которых она даже не была уверена.