Одиночка

Доверие

Клаудволкер лежала без сна. Ночь уже давно наступила, и единственным источником света в городе были ее окна.

Она освежала в памяти события двух последних дней, когда в ее жизни появился луч света в виде той незнакомки. Ей удалось помочь пегаске, дать ей то, чего она жаждала больше всего – общения. Само собой, одностороннего – большего Клаудволкер не выдержала бы.

Но и этого было достаточно. По крайней мере, сейчас.

Пегаска спохватилась: она же хотела привести все в порядок к следующему визиту земнопони! Соскочив с кровати, она спешно принялась разбирать захламленную комнатку, чистить и мыть все, что попадалось под копыто: едва ли ее жилище можно было назвать запущенным, но ей хотелось, чтобы незнакомка пришла в дом, который просто искрится от чистоты.

В процессе сего мероприятия она вспомнила о том, что земнопони уже дважды приносила ей еду: и на сей раз, кроме яблок, были еще и другие фрукты. И что самое ужасное – она так и не заплатила за них!

Клаудволкер выронила метелку, которой смахивала пыль. Она чувствовала себя просто кошмарно: уничтоженной и раздавленной одновременно. Она ничем не отплатила незнакомке. Ничем. Тот рисунок не в счет: ей даже в голову не могло прийти, что он имеет хотя бы минимальную ценность.

Пегаска опустилась на пол и слезы сами потекли у нее из глаз. Все было кончено: никогда больше та земнопони не придет к ней. Она могла выдержать ее замкнутость и страх перед неизвестными; но отсутствие благодарности за то, что она сделала – такого оскорбления никто не потерпит.

Как она могла такое допустить? Просто растоптать и выбросить вон все, что земнопони предложила ей. И ведь не на кого жаловаться – это целиком и полностью была ее вина. Видимо, постепенное сползание в пропасть безумия – то, что Клаудволкер заслуживает. Особенно после настолько бездарно проспанной возможности, равной которой появляются раз в жизни.

Пегаска свернулась клубком и стиснула зубы в бессильной злобе на себя. Единственное, что ей хотелось – чтобы все это закончилось. Неважно как – лишь бы наступил конец.

Пребывая в цепких объятиях безнадежности и обреченности, полностью опустошенная всепоглощающим чувством вины перед незнакомкой, Клаудволкер не заметила, как наступил рассвет.

---

Эплджек разбудили солнечные лучи, пробивающиеся сквозь тонкие, полупрозрачные занавески.

Земнопони тихо выругалась, помянув нехорошим словом Рэрити, которая уговорила ее купить себе в комнату «что-нибудь поприличнее». Ну вот, купила, блин – теперь в единственный за неделю выходной проснулась чуть свет!

Вздохнув, она с сожалением вылезла из теплой кровати. Она прекрасно знала, ее работавшее как часы тело, будучи разбуженным в столь ранний час, категорически отказывалось засыпать снова и требовало интенсивных физических нагрузок, независимо от дня недели.

Тихо, чтобы не разбудить домашних, она сделала все, что пони должны делать по утрам, надела шляпу и вышла из дома. Потянувшись, Эплджек лениво размышляла, чем ей заняться, чтобы разогреться. Собственно, выбор был невелик: либо нарезать двадцать-тридцать кругов вокруг города, либо пойти к Рэрити и высказать ей все, что у земнопони было на душе.

Подумав, Эплджек решила остановиться на первом варианте: будучи разбуженной столь рано, Рэрити, как исключительно творческая личность с тончайшей душевной организацией и светскими манерами, вполне была способна разнести полгорода, поэтому второй вариант был попросту опасен.

---

Уже сбившись со счета, какой круг она пробегала, Эплджек невольно остановилась неподалеку от того места, где жила странная пегаска.

«Интересно, а вдруг она уже проснулась?»

Подойдя к ее дому и попутно восстановив дыхание, земнопони приготовилась уже войти, как вдруг услышала плач, доносящийся оттуда.

Эплджек замерла у двери, не зная, как поступить, что делать. Если раньше пегаска успокоилась от простого монолога, то, что могло произойти сейчас, поступи земнопони похожим образом – одна Селестия знает.

Но и оставить ее в таком состоянии она не могла – просто была бы не в состоянии потом смотреть на себя в зеркало. Не то, чтобы она часто это делала, но все же неприятно.

Эплджек решила импровизировать. В прошлый раз помогло, может помочь и сейчас – рассудила она про себя и, набравшись духу, толкнула дверь.

Ее взгляду предстало несколько необычное зрелище: небольшая комнатка выглядела так, будто была поделена между пони, точки зрения которых о чистоте и порядке диаметрально различались. Одна часть помещения была, как обычно, захламлена всякого рода бумагами и старыми вещами, другая же буквально искрилась чистотой и свежестью – такое ощущение, что ее драили как к официальному визиту обеих принцесс при полном параде.

На полу, сжавшись, лежала та пегаска. Рядом с ней валялась метелка для смахивания пыли.

Пегаска тихо рыдала, уткнувшись в уже знакомую Эплджек игрушку. Впервые у земнопони была возможность рассмотреть ее как следует: непрерывно «переключающаяся» между различными оттенками зеленого шерсть, почти полностью седые грива и хвост, отметка в виде карандаша и бумаги, небольшой и довольно свежий шрам на спине, а также специфический общий вид – будто ее только что откачивали от обострения какой-то очень тяжелой и зловредной болезни.

На секунду она подняла голову и посмотрела на Эплджек мокрыми от слез глазами, потом, будто убоявшись собственной дерзости, поспешно отвернулась и начала дрожать. От страха, или от чего там еще…

Эплджек тем временем наконец-то поняла, что она упустила при первом взгляде на ту пегаску, когда она увидела ее без очков – глаза. Они были разноцветными – один голубой, другой карий. Земнопони никогда не видела ничего подобного за всю свою жизнь. Но тут же она постаралась унять свое любопытство и начало лихорадочно раздумывать над своими дальнейшими действиями.

Пегаска продолжала плакать, но к этому прибавилось еще кое-что: она немного изменила позу, будто бы защищая уязвимые места на теле.

Эплджек поняла – и это осознание потрясло ее до глубины души:

«Она думает, что я собираюсь избить ее!»

Но с какого перепуга ей пришла в голову столь нелепая мысль?! Что произошло за одну ночь?

У земнопони не было ответов. Все пути, подходы к этой пегаске, которые она нашла – все они были отрезаны. Если после ее монологов разноглазая решила, что ее будут бить – значит, эта методика потерпела полный крах.

Эплджек решилась на риск.

Она начала медленно подходить к пегаске, перемежая каждый шаг непродолжительными остановками. Это заняло несколько минут.

Подойдя почти вплотную, земнопони нутром ощутила немыслимый ужас дрожащей и рыдающей пегаски. К тому же положение еще ухудшалось тем, что последняя ждала побоев, и приближение Эплджек только подтвердило ее ожидание.

Земнопони буквально разрывалась между необходимостью действовать быстро (чтобы доказать чистоту своих намерений) и медленно (чтобы не довести несчастную до полного сумасшествия). Она решительно кивнула самой себе и очень осторожно занесла над головой пегаски копыто.

Медленно, мучительно медленно она опускала его, пока не коснулась мягкой гривы разноглазой. Даже сквозь довольно большое количество волос Эплджек ощущала бешеный, просто умопомрачительной интенсивности, пульс пегаски. Редко у кого можно прощупать пульс через голову – подумала про себя земнопони и тут же отбросила неуместные мысли.

Пегаска замерла. Казалось, она даже перестала дышать.

Эплджек приготовилась и, отчаянно ругаясь про себя, погладила ее.

Одно движение.

Реакции не последовала – пегаска продолжала изображать из себя памятник неизвестной пони.

Второе движение.

Все тихо.

Третье движение.

Эплджек аккуратно отдернула копыто и отошла на пару шагов. Села на пол и стала ждать.

Пегаска не двигалась почти минуту. Потом осторожно повела плечами. Оторвалась от игрушки. Повернулась, чтобы снова встретиться взглядом с земнопони.

Та ожидала, что разноглазая поступит как в прошлый раз – но нет. Она смотрела на нее своими усталыми и больными глазами, в которых читалось немое удивление.

Эплджек не знала, как реагировать, как поступить и что вообще творится. Поэтому она просто смотрела «в ответ», пытаясь вложить в свой взгляд как можно больше тепла и доброты.

Зрительный контакт продолжался уже несколько минут, земнопони нервничала и чувствовала, что должна все-таки что-то предпринять. Она решила улыбнуться.

Эплджек изобразила на лице самую искреннюю улыбку, которую только смогла себе представить. Не слишком широкую, разумеется.

Пегаска немного отшатнулась. Потом, будто пожалев об этом, вернулась на исходную позицию.

А потом произошло то, чего земнопони не могла даже предположить: разноглазая улыбнулась ей в ответ! Неуверенно, крайне неумело (хотя казалось бы – кто не умеет улыбаться?) и робко, но улыбнулась.

Через секунду улыбка пропала, но пегаска выглядела уже несколько более спокойной.

Эплджек мысленно похлопала себя по плечу и тоже расслабилась, не двигаясь, впрочем, с места и сохраняя… нет, не улыбку, скорее – намек на нее. А то мало ли, что пегаске могло прийти в голову о ментальном состоянии земнопони.

Стоило ей подумать об этом, как разноглазая пришла в движение. Она очень медленно, настолько, что все движения Эплджек перед этим казались просто молниеносными, начала приближать копыто к земнопони. Та не двигалась, даже дышала через раз — лишь бы не спугнуть.

«Лишь бы не спугнуть, лишь бы не спугнуть, лишь бы не спугнуть» — как заклинание, повторяла про себя Эплджек.

Между тем ее копыто, наконец, коснулось копыта земнопони. Несколько секунд спустя контакт прервался.

Эплджек посмотрела на пегаску. Она опять была испугана и боязливо смотрела в ответ, инстинктивно готовясь защищать жизненно важные органы.

Земнопони просто не могла уяснить, до какой степени разноглазая ее боялась, что даже в ответ на еле заметное прикосновение ожидала, что ее побьют?

Ей оставалось только прибегнуть к уже испытанному средству – улыбнуться.

Пегаска немного утихомирилась. Помедлив, она снова протянула копыто к Эплджек (на сей раз это заняло меньше времени) и коснулась ее копыта.

Теперь она не прервала контакт.

Эплджек уже не знала, что делать, как вдруг случилось второе за сегодняшний день событие, которое ну никак не могло случиться так быстро.

–М-меня… з-з-зов-в-ут… К-клаудволкер… — едва слышимый, почти ушедший в ультразвук писк, тем не менее, как громом поразивший земнопони.

Она осознала, что эта пегаска ей представилась. Сама, безо всякого принуждения.

Мысли бешено завертелись в голове у Эплджек. Она понимала, что должна представиться в ответ, но как это обставить?

В конце концов, она остановилась на простом и незамысловатом варианте.

Неторопливо, внятно, внимательно следя за реакцией пегаски, она очень мягко проговорила:

–Меня зовут Эплджек. Приятно познакомиться.

Пегаска отдернула копыто и отошла на несколько шагов, пряча взгляд и снова начиная дрожать.

«Да что опять не так-то?!»

И тут земнопони совершила ошибку. Вместо того чтобы терпеливо ждать дальнейших событий, она сделала шаг вперед. Уже поняв это, она с ужасом ожидала катастрофических последствий.

Но, видимо, удача сегодня был на ее стороне – пегаска попросту не заметила ее движения. Она была на грани, судя по ее виду. Дыхание участилось, зубы выбивали чечетку, ноги подкашивались.

Не выдержав напряжения, разноглазая рухнула на пол.

Эплджек смотрела на нее, уже в который раз лишенная абсолютно всех ориентиров, которые указывали бы ей, как она должна поступить дальше.

Ее нервы вот-вот готовы были дать сбой, когда пегаска, схватив лежащие на полу карандаш и бумагу, нырнула под кровать.

Эплджек была несколько удивлена, но не стала ничего предпринимать.

Следующие пять… ну или десять минут она сидела на полу, время от времени ловя на себе взгляд пегаски, периодически высовывающей голову из-под кровати, чтобы, посмотрев на нее пару секунд, спрятаться обратно.

Наконец она окончательно вылезла оттуда. Эплджек выжидательно посмотрела на нее, пытаясь ободрить добрым, как ей казалось, выражением лица.

Рядом с пегаской лежал тот самый листок бумаги. Но теперь он был исписан почти полностью.

Разноглазая, виновато смотря на земнопони, начала двигаться к ней, неся бумагу.

Подойдя, положила ее прямо перед ней. Потом спешно отошла и села на пол, потупив взгляд.

Эплджек осторожно взяла лист бумаги и начала читать:

«Я очень виновата перед Вами, Эплджек. Вы столько для меня сделали, а я даже не подумала чем-либо отплатить Вам. Знаю, этому нет прощения и Вы, разумеется, ненавидите меня теперь, несмотря на то, что милосердно не выказываете свою неприязнь.

У меня есть немного денег, которые я отдам Вам. Если этого недостаточно, пожалуйста, сообщите, сколько нужно еще – я в кратчайший срок соберу нужную сумму.

Мне трудно просить прощения, так как это бессмысленно, но тем не менее – простите. Ваша помощь была просто бесценной для меня, и я очень Вам благодарна. Жаль только, что уже слишком поздно.

Прощайте»

Эплджек чувствовала себя так, будто ее только что окатило холодной водой из ведра. О чем вообще идет речь? Неужели пегаска посчитала, что должна платить за полностью бескорыстные попытки земнопони помочь ей? Да за кого она ее принимает?!

Эплджек подавила возникший было гнев. Она напомнила себе, с кем имеет дело. Эта пегаска просто не знала ничего, что могло бы подсказать ей правильную линию поведения.

Очнувшись от размышлений, земнопони обнаружила, что пегаска намерена в очередной раз зарыдать.

«Нет уж – нам только наводнения не хватало»

Эплджек решительной походкой направилась к разноглазой. Села перед ней, очень осторожными движениями, еле прикасаясь, отвела ее копыта от лица.

Пегаска затравленно посмотрела на нее.

Эплджек улыбнулась и произнесла:

–Ты ни в чем не виновата и ничего не должна мне, Клаудволкер. Я помогаю тебе не ради денег.

---

Клаудволкер не верила своим ушам. Ей казалось, что она спит. Но даже во сне, даже когда ей снилось что-то хорошее – настолько прекрасное событие просто не могло быть плодом ее воображения. Хотя бы потому, что она даже в мечтах не осмеливалась заходить настолько далеко.

А тут, будто бы по волшебству, безо всякого предупреждения – ее прощали. Прощали за неблагодарность, за идиотское поведение, за постоянные слезы и истерики, за нелепый и архаичный внешний вид. Про то, что последнее явно не было ее виной, пегаска благополучно забыла.

Эплджек смотрела на нее самым добрым и понимающим взглядом, который она когда-либо видела. И ее слова… Клаудволкер не знала, как это объяснить, но она чувствовала – земнопони не лжет. Она действительно имела в виду то, что произнесла.

Пегаска преисполнилась благодарности судьбе за то, что та подарила ей Эплджек. Пони, наделенную добротой, участием, бесконечным терпением и пониманием. Она по собственной инициативе проводила с ней время, помогала ей, терпела все причуды и постоянно старалась облегчить ее жизнь. Без принуждения, без криков, без срывов и спонтанных ходов с хлопаньем дверью.

Клаудволкер не знала, что сказать и сколько это займет времени. Ей понадобилось десять минут, чтобы составить то письмо, чтобы придумать несколько фраз, которые не обидели бы земнопони еще больше. Конечно, можно было бы сказать это на словах – но пегаска боялась, что голос подведет ее. Бумага надежней.

Поэтому она теперь усиленно раздумывала, перебирала в уме и подгоняла под особые стандарты варианты фраз, думала над тем, как построить предложение, чтобы оно содержало всю признательность, которую она хотела выразить Эплджек.

Та терпеливо ждала, доброжелательно смотря на пегаску. Ее взгляд не нервировал Клаудволкер, не заставлял поспешить с ответом, не отвлекал от раздумий. Она просто давала время пегаске.

Наконец, та проговорила – тихим, но уверенным голосом:

–Спасибо Вам… Вы так мне помогли… Я очень благодарна за это… Очень сильно… Пожалуйста, прошу Вас — поверьте мне…

Земнопони кивнула и негромко сказала:

–Я верю тебе. И, если тебя не затруднит, давай на «ты»?

Пегаска занервничала. Это было быстро, даже чересчур. Она думала, что это будет невежливо по отношению к Эплджек. Но в то же время она сама просила ее об этом… Или это просто попытка ее ободрить, а на самом деле ей хочется, чтобы ее называли на «Вы»? Или же ей, наоборот, кажется, что называя ее так, пегаска намеренно дистанцируется от нее, выказывая тем самым плохое отношение к ней? Столько вариантов… и так мало времени!

Заметив, что что-то не так, Эплджек коснулась ее копыта и произнесла:

–Я просто хочу быть на равных.

У Клаудволкер просто камень с души упал. Огромная такая глыба.

Если Эплджек хотела быть на равных, безо всяких подтекстов… или были все-таки подтексты?

Что если она намеренно так сказал, чтобы добиться своей изначальной цели? Или она испытывала Клаудволкер, хотела проверить, уважает ли она ее или нет? Или наоборот – хотела убедиться, считает ли Клаудволкер ее равной себе? А вдруг Эплджек решила все-таки навсегда покинуть ее и теперь просто смеется над ней?

Пегаска, уже готовая запаниковать, случайно посмотрела в глаза Эплджек. И все тревоги будто копытом сняло. Она поняла, что никакого подвоха это предложение не таило. Искренность намерений земнопони была видна просто отлично. Ни двойного дна, ни издевательства, ни проверки. Просто предложение.

Клаудволкер несмело улыбнулась во второй раз за день (что само по себе было своеобразным рекордом) и сказала:

–Будет на «ты»…

Эплджек улыбнулась в ответ. Потом поднялась и сказала, что у нее есть дела, но она обязательно зайдет вечером, если пегаска не возражала. Та, разумеется, была только «за», что без проблем читалось на ее лице.

Земнопони направлялась к двери, когда Клаудволкер в голову будто молнией ударило. Она схватила свою игрушку, подошла к Эплджек и слабо дотронулась да нее. Когда та обернулась, пегаска неуверенно протянула ей игрушку, очень тихо сказав:

–Она – самое дорогое… что у меня есть… возьми…

Эплджек, надо отдать ей должное, ухитрилась сохранить довольно нейтральное выражение лица. Взяв предложенное, она задала только один вопрос:

–Почему?

Пегаска сильно смутилась, но все же ей удалось собрать всю свою волю и еле слышно произнести:

–Я… доверяю… тебе…