Здравствуйте, я - Фармацист

Оборот I

Вычитка: Blacknd, Prodius Stray

…Давным давно в волшебной стране Эквестрии... Под светом Солнца, что приносит каждое утро Принцесса Селестия, и под светом Луны, что восходит каждый вечер, волею Принцессы Луны... жили, живут и будут жить пони, пребывая в мире, любви и согласии. Велика Эквестрия, и в ней достаточно места для любого, кто желает быть счастливым...

Огромен Вечнодикий лес. Никто, кроме принцесс, не знает, насколько он велик и где он заканчивается. И однажды, на одной из дальних сторон леса, между опушкой и Холодными Пиками появился город, населённый пони. Рейнджеры, охотники, диссиденты, культисты Трикси, паладины Луны — все те, кто по тем или иным причинам не захотел или не смог жить ближе к цивилизации — находили здесь свой новый дом. Каждый пришелец. И поэтому основатели нарекли его Эверипони.

…И необычными были его основатели. Уже тем, что они не были пони. Жили они в высокой башне из жёлтых блоков с коричневой черепицей, что возвышалась над остальным городом. Домики горожан были опрятными и нарядными, разнообразных цветов, но покрытыми всё той же коричневой черепицей. Понятия улиц не существовало в принципе. Как жители ориентировались — для любого гостя оставалось загадкой. Вокруг Башни завивались в спираль облака, величаво вращаясь по часовой стрелке. На них жили пегасы со своими семьями. Перед башней находилась большая площадь, называемая местными Форумом. У гор, рядом с городом, была отвоёвана большая площадь-пастбище, засеянная мягкой травой, на которой пони очень любили порезвится, поиграть и побеседовать всем своим табуном.

Статная и точёная чёрная драконица стояла во весь рост перед трёхметровым зеркалом, гневно испепеляя его взглядом своих больших розовых глаз. Возбуждённо взмахивая крыльями, благо размер спальни это позволял, она разглядывала в зеркале отражение белого дракона, вальяжно лежащего на круглой кровати. Последний был полной противоположностью девушке. Он был ниже её ростом, но от него веяло спокойствием и мощью. Его тёмно-синие глаза иронично и непринуждённо разглядывали в зеркальном отражении возмущённую дракону.

— Как ты можешь оставаться спокойным, брат? Мало было диких троллей с Пиков, теперь ещё эти зараженные пони... анонимусы, чтоб их поглотил Кошмар. И ты ещё смеешь предложить вернуться мне в постель, после того, как поделился этой... “чудесной” новостью?

— Рэндом, милая, ты сама выбирала место, где будет основан город, — закатил глаза белый дракон.

Драконица язвительно ответила:

— Это единственное место, где от нас отстали святоши из Кантерлота и одновременно — вся наша царственная родня с Хребта Пасти Дракона. Если бы ты держал язык за зубами, а не болтал о наших отношениях налево и направо...

— Я не болтал, — Белый дракон приподнялся, в глазах внезапно сверкнула сталь и боль.

— Извини Фармацист... — дракона смягчилась и, подойдя к круглой кровати, села и обняла брата лапками за шею, а крыльями — его всего. — Забудь про Нобла. Он был идиотом, вызвав тебя. Если бы традиции разрешали дуэли женщинам, я бы сама отправила его к Великому.

— Он был нашим братом...

— И что? В племени почти все уже давно родственники, — печально улыбнулась она — Драконы заперты этими горами вместе с пони уже не одно тысячелетие. И если мы научились ладить с подданными Селестии, то вот свежую кровь нам взять неоткуда... ЭЙ!

Хитрый дракон, теперь уже сам держа сестру в объятиях, нежно выкусывал ей шею, деликатно проводя лапами по внутренней стороне крыльев. Драконица попыталась выскользнуть из объятий брата, пытаясь снова как следует возмутиться, но добилась лишь того, что одна из лап белого дракона оказалась на её лоне. Рэндом кинула было свой фирменный испепеляющий взгляд на нахала, но... встретила такую бесконечную любовь и нежность в тёмно-синих глазах, что тихо вздохнула и медленно расслабилась. Фармацист, увидев это, мягко поднял сестру и уложил её на кровать, аккуратно раскладывая ей крылья, дабы не подогнулись. Удерживая большую часть своего массы на весу, дракон сел девушке на ноги и лёгкими движениями стал массировать ей крылья, покрывая её мордочку нежными поцелуями. Дыхание у Рэндом сбилось, и она стала отвечать на ласки брата... Вскоре белый дракон легко перебрался на кровать.

Нежный ритм. Капризный взгляд. Движение и страсть. Наслаждение и отдых после него...

Два дракона на своем круглом ложе крепко сжимали друг друга в объятиях, пытаясь восстановить дыхание. Девушка никак не могла заставить себя строго посмотреть на брата.

— Эм... ну это конечно... чудесно... но житейские проблемы постель ещё ни разу не снимала, — бросив попытки и спрятав мордочку за шею брату, сказала она.

— Ну... как сказать — хитро улыбнулся Фармацист — мне ты кажешься значительно более спокойной и... красивой...

— Да-да, но теперь я точно не смогу дать аудиенцию Старсонге... в таком-то виде...

Взгляд синих глаз белого Хранителя стал страдальческим.

— Неужели это чудо снова в Башне?

— Кстати, да... и по твоей... ммм... по нашей милости, ждет уже второй час.

Со вздохом Фармацист разомкнул свои объятия и, перекатившись по ложу, вскочил на все четыре лапы.

— Не переживай, любовь моя, я приму её. Эм... Через пять минут.

Рэндом, просто бросив благодарный взгляд на брата, ничего не ответила и растянулась на огромной драконьей кровати.

Фармацист спускался в основание башни, где находилась приёмная. В большой зале, за приёмным столом рядом с лестницей наверх, сидел земнопони с ухоженной красно-коричневой гривой и шубкой песчаного цвета, безукоризненно одетый в дорогой деловой костюм. Его лицо по безмятежности могло поспорить с пони-русалками, что были барельефами на колоннах зала. На него с большого мягкого дивана кидала нервные взгляды очень молодая трепетная пегасочка, одетая во множество блестящих и недешевых вещей. На искушённый критический взгляд коменданта, этих фенечек следовало бы одеть явно поменьше. Чувства меры у посетительницы, очевидно, не было.

— Господин Продиус, сколько ещё можно ждать? Может она обо мне забыла? Вы не могли бы...

— Извините, госпожа Старсонга, но я не могу, — спокойно и твёрдо ответил он. — Хранители сами прекрасно осведомлены о том, кто находится и в их Башне, и за её пределами.

— Это попахивает диктаторскими замашками! Столько времени заставлять ждать посетителей! — продолжала бушевать модно одетая пегасочка.

— Уважаемая госпожа. Если бы Хранители отказали Вам в аудиенции, я бы не стал поить вас чаем второй час. Вы, разумеется, можете уйти, но согласитесь — будет обидно прождать столько времени впустую. К тому же, Блек сделал замечательные пирожные с марципаном, позвольте Вас угостить — сказал джентльпонь, вставая из-за стола.

— Хм... выпечка господина Блека весьма замечательная... пожалуй, я не откажусь съесть кусочек... Но согласитесь, господин комендант, невежливо заставлять даму так долго ждать...

— У них могут быть дела, госпожа, вы знаете не все безмятежно в окрестностях.

— Дадада... но всё же... — дальше гостья стала увлечённо уминать действительно вкусные пирожные. Продий облегчённо вздохнул. Мысленно. И убедившись, что у гостьи налит чай и достаточно пирожных, вернулся к терминалу векторного дерпинета.

Наблюдавший дракон, убедившись, что гроза миновала, окончательно спустился в приёмную. Продий, увидев Фармациста, легко и весело прищурился и грациозно и почтительно наклонил голову. Пегасочка же, узрев в поле видимости белого дракона и пытаясь что-то высказать, тут же поперхнулась пирожным. В какой-то момент, у неё были очень красивые выразительные глаза, хоть и с несколько напряжённым взглядом.

Хранитель подошёл к дивану и заботливо постучал по спине гостьи. Это вышло не то, чтобы уж очень сильно, но тело девушки-пегаса все же трясло при этом основательно. Разница в размерах была всё же весьма существенна. Раскашлявшаяся и раскрасневшаяся понька сердито стреляла глазами в невинно и мягко глядящие большие тёмно-синие глаза дракона.

— Здравствуйте, госпожа Старсонга, я — Фармацист, если вы меня, конечно, помните...

— Да — да — да... кхе-кхе... конечно, господин... кхе... Фармацист. Очень приятно увидеть вас, но я просила беседу у самой Рэндом...

— Я — Хранитель этого города, наравне с сестрой, — в синих озёрах глаз белого дракона снова сверкнула сталь. — Или Вы считаете, что я не столь компетентен для решения вопросов, касающихся города?

Прокашлявшаяся пегасочка сглотнула:

— Не... что вы, господин Хранитель, конечно-конечно, но...

— Я и Рэндом абсолютно равны в своих правах, и так же ровно разделяем свои обязанности друг с другом, как делают это Принцесса Луна и Принцесса Селестия. Моя сестра повторит это слово-в-слово.

— Да, господин Хранитель, — молодая пегасочка сникла.

— Очень хорошо, — вздохнул Фармацист, присев на диван. — Я — тут, и я Вас слушаю, госпожа Старсонга.

Девушка оживилась.

— Я люблю летать. Я обожаю летать! — глаза пегасочки заискрились и она непроизвольно замахала крылышками. — Я хотела бы сделать лестницу до основания нашей Небесной Спирали, чтобы земнопони и единорожки могли посещать мой потрясающий, чудесный, очаровательный модный бутик! Ваша башня вполне бы подошла, к тому же мы бы сэкономили бы на денежных средствах, которых у меня не так уж и много. А главное — ленточки, которыми я смогу украсить ещё больше пони! — Старсонга соскочила с дивана и стала возбуждённо пританцовывать на толстом ковре, лежащем в гостиной. — Конечно, они не смогут пройти по облакам, но можно наладить службу, которая будет переносить желающих туда и обратно! Мы будем делать это быстро, как сама Рейнбоу Дэш! О, Рейнбоу! Ты великолепна!.. А какие умопомрачительные причёски я смогу создавать! Держу пари, что, например, господин комендант, после завивки будет выглядеть потрясающе... у него поистине шикарная и очень ухоженная грива!...

Продия, про которого пошла речь, не было видно из за стола, он что-то набивал на терминале, но слышалось странное фырканье и спина подозрительно содрогалась.

— Позвольте... позвольте... — потрясённо пролепетал белый дракон, хлопая большими глазами. — Однозначно, мы не станем ставить лестницу на наш с сестрой дом. Во-первых, Башня — не проходной двор, во-вторых — это сделает принципиально невозможным существование Спирали. Все ваши дома без неё улетят в Вечнодикий Лес... Вы слышите меня, госпожа? — поинтересовался Хранитель у продолжающей что-то увлечённо говорить, модницы.

— …и тут мама с папой дружно завизжали и прыгнули за кровать!.. А?.. вы что, не слушаете меня, господин Фармацист? — на розовой мордочке девушки стало явственно видно выражение обиды. — Вы заставили меня прождать вас два часа, и меня ещё никто не слушает?! Это дискриминация! Я буду жаловаться в... к... Принцессе! В Кантерлот! Чем вы там занимались так долго, что не смогли уделить внимание несчастной девушке!

На белых щеках дракона явственно проступил лёгкий румянец, и несмотря на полнейшую растерянность в глазах, голос его, тренированный во многих словесных баталиях, был сердит и суров.

— Госпожа Старсонга, — с расстановкой произнёс тот. — Вам дали аудиенцию не для того, чтобы выслушивать историю вашей семьи...

— О, прошу прощения, я кажется, несколько увлеклась... — затрепетала ресницами своих серых глазок модница, но Хранитель не сбавил строгость тона.

— …Возможно, доверив свои проекты бумаге, вы смогли бы значительно более связно выражать свои мысли и желания. В следующий раз приносите свои предложения в письменном варианте. Я уверяю, что Рэндом, если уж Вы так желаете, внимательно ознакомится с Вашими предложениями в таком виде. И Вам больше не потребуется ждать нас, — заключил дракон, делая знак Продию.

— Но... но... — залепетала пегасочка

Комендант вышел из за стола и успокаивающим голосом напомнил, что госпожу в её салоне ждёт госпожа Роза, и галантно помог даме подняться с дивана. Проводив посетительницу до дверей и попрощавшись с ещё не пришедшей от такого выставления за порог модницей, он, проследив, что пегасочка действительно улетела на Облака Спирали, с плохо скрываемым облегчением вздохнул и плотно закрыл массивные двери.

Фармацист был пойман с поличным за поеданием оставшихся пирожных.

— Ваша Мудрость, вообще-то их делал Блек для меня. На заказ, — иронически заметил комендант.

— У тебя, мой любезный Продий, и так достаточно веса, — умильно закатил глаза большой дракон, — а я немного проголодался. К тому же, ты угощал же ими гостью, да смилуется Луна над её языком...

— …Заметьте — спасая Вас... Ваше время... с сестрой, — каменная личина Продия была незыблема.

Белый дракон неожиданно изящно поклонился в пояс опешившему земнепони, широко развернув крылья в стороны.

— Я ценю это, мой друг, ты знаешь это.

Поражённый этим вопиющем нарушением этикита и донельзя смущённый Продий торопливо проговорил

— Фармацист, чертяка, ты что творишь? Увидит же кто!

— Пускай их, мне нечего боятся.

— Иногда это не есть лучшее решение, — тихо напомнил земнепони.

Дракон скривился.

— .. Да, ты прав, но мне не стыдно за наш уход из дома вместе с Рэндом...

— Это главное, милорд, — решительно подвёл черту Продий, меняя больную для старого своего товарища тему на более насущные проблемы. — На повестке дня вопрос о вторжении троллей через холмы Оффтопа.

— Рэндом занята улучшением пастбища Табуна... Я, конечно, могу взять Банхаммер...

— Увы, милорд, это не поможет.

— Почему? — удивился Хранитель города.

— Это не простое племя троллей. Это тролли Выводка матриарха Тролляпытени. Они умеют ненадолго принимать внешность пони. В городе постоянно появляются новые и незнакомые пони, и мы не можем карать их всех без разбора. Так сказал Голден Кейс, а ему в этом вопросе можно доверять — лучшего рейнджера в наших землях не сыскать.

— Но что они делают тут? Мы всегда ладили с Мамашей Тролляпытень. Пусть Блек слетает к ней и выяснит, что к чему. Дай ему амулет моей сестры. На всякий пожарный.

— Да, мой лорд, — поклонился комендант.

— Рэндом просила, кстати, передать тебе, что тебя хотела видеть торговка Ренкоджи. Кажется, вы с ней в тёплых отношениях.

— Да, милорд. В достаточно тёплых — снова поклонился земнопони.

— В таком случае, ты свободен до вечера. Проверь стражу Башни и патрули перед своим уходом.

— Я помню свои обязанности, Хранитель — улыбнулся комендант.

— Я не хочу давить на тебя, друг мой, но, надеюсь, ты помнишь, что к возвращению Рэндом ты должен быть в Башне. — Фармацист вернул ему тёплую улыбку.

— Разумеется, милорд.

— Хорошо. — сказал дракон, выходя на улицу. Он развернул крылья и полетел в сторону гор.

Продий по терминалу опросил посты, получив отзывы о благополучии. Поднялся на верх башни, мимо спальни брата и сестры, чтобы увидеть на крыше несколько земнопони, единорогов и пегасов, играющих в карты. И Блек, что был вторым доверенным лицом Хранителей, и сержант Дарт Преведус были тут, с удовлетворением отметил комендант.

Он подошёл к играющим с пожеланием удачной игры.

— Как говорила моя покойная бабушка, не в капусте рождается капуста и мозги — не в голове... — опечалено протянул сопящий через чёрный шлем земнепони со светло серой шубкой, проглядывающей из-за таких же как и шлем рифленых чёрных доспехов. Несколько разноцветных кристаллов красовались на нагруднике.

Продий вежливо улыбнулся своему сержанту стражи. Никто не понимал шуток Преведуса, но все были достаточно тактичны, чтобы улыбаться. Он был неплохим парнем и хорошим бойцом и обижать его не хотелось.

— Все ли спокойно, витязи?

— Так точно господин комендант! — хором ответили все, кроме сидящего с отстранённым взглядом могучего пегаса, с шубкой цвета старой бронзы и чёрной кудрявой гривой.

— Происшествий не было — шумно дыша через шлем, добавил земнепони в броне. Дарт Преведус почти никогда не снимал шлема и броню, к этому обитатели Башни привыкли, чего не скажешь об иных впечатлительных горожанах.

— Рад это слышать — заметил Продий, глазами прося скучающего пегаса пройти с ним к основанию Башни. Тот легко и молча поднялся и... спрыгнул с башни вниз. К этому тоже давно привыкли. “В любом случае этот экстремал окажется на земле всяко быстрее чем я...” — саркастически подумал земнопони. — “...пусть однажды он и окажется в нетоварном виде.” Положа копыто на сердце, он признавал, что просто всегда переживает за своего друга и эти мысли были для него своеобразной защитной реакцией на выкрутасы последнего.

Внизу у входа он с облегчением увидал по прежнему скучающего бронзового пегаса. Вкратце он объяснил задачу, надел тому на шею амулет в виде черного дракона, свившегося в кольцо, и пожелал ветра в крылья. С мордочки Блека сошла скука и он, улыбаясь, крепко обнял коменданта, благодаря за пожелание и желая, в свою очередь, тому приятно провести время со своей “интересной волшебницей”. Он уже давно скрылся из виду, а Продий никак не мог отдышаться от могучих объятий друга. Далеко не каждый земнопони мог похвастаться такой хваткой. А если учесть, что в седле у него был набор медицинских инструментов и препаратов — шаблоны рвало напрочь. Земнопонь в который раз задумался о том, насколько странные у него друзья...

С большого окна спальни драконов слетел изящный чёрный силуэт Рэндом и, набирая высоту, ушел в сторону Леса. Теперь Продий был свободен до вечера.

Блек летел, лавируя между деревьями Вечнодикого Леса. Он летел медленно, растягивая время до того момента, когда придётся спустится на землю и дальше скакать пешком. Кроны в лесной глуши смыкались настолько плотно, что лететь поверху было бессмысленно. К тому же небо над безбрежными глубинами леса было охотничьей территорией красных драконов, гигантских рух, мантикор, и прочей разнообразной нечисти, постоянно обретвашейся в Вечнодиком лесу. Пусть и здоровый и сильный, пегас мог рассчитывать только на роль их добычи. Относительно безобидными, однако же и самыми надоедливыми и опасными в силу своей разумности были племена троллей. Иногда они совершали набеги на Эверипони, портили имущество, ранили, а иногда и убивали зазевавшихся жителей. Они были трусливы и неорганизованны, но, обладая разумом и силой, создавали постоянную головную боль, в первую очередь, его старому приятелю Продию, коменданту города.

Недовольно буркнув себе под нос, пегас приземлился, и, надев на лоб белую бандану со стилизованным изображением эквестрианского солнца на фоне пернатых крыльев, углубился в чащу.

Странные шёпоты и шорохи слышались вокруг. Очень дикие и пугающие запахи обонял настороженный воин. Никто из пони не любил Вечнодикий Лес. Кроме Бемби. Но Бемби жил не в городе, а в самом лесу, как это делали зебры. Для него это был дом, пегас же чувствовал себя тут... неуютно... Зуд в крупе настойчиво говорил ему о приближающейся опасности. Блек потянулся к седлу и надел “крокодилы”. Они были подарком одного из генералов времён холодной шпионской войны с грифонами, которого он вытащил с того света, используя только то, что нашлось под копытами. Собранные и зачарованные мудрым ректором Солнечной Академии Магии Кантерлота магистром Спеллом Нексусом, они позволили большому пегасу осуществить в полной мере свою мечту — лечить других пони, попавших в беду. Его кьютимарка — два копыта, держащие большое сердце, была тому подтверждением. На “крокодилах” было по целых четыре пальчика с зажимами, которые прекрасно слушались любого движения передних ног. Уже вооруженными копытами, вначале он вытянул большие охотничьи ножи и заткнул их за седло. Затем, немного поколебавшись, достал небольшую чёрную трубку, вокруг которой клубилась тьма. Оружие, о котором не должен знать никто, особенно — единороги. Фантазия мрачного гения, вдохновленного на сие сатанинское изобретение во время дружеской посиделки... Воин достал из седла шарик из сосновой смолы, усеянный множеством довольно мелких — размером с божью коровку — кристалликов, и аккуратно вложил в один из концов трубочки. Другой её конец тут же вспыхнул бледным призрачным светом. Аккуратно повесив её на седло, пегас быстрой рысью побежал по заросшей тропинке.

Где-то через двадцать минут бега он услышал крик. Какое-то время он колебался — в гибельных краях это обычно означало ловушку, но вдруг кому-то реально требовалась помощь? Прошептав несколько грифоньих ругательств и вознеся краткую молитву Селестии и Луне, пегас стал продираться сквозь дремучий бурелом к источнику звука. Крик был женский, определили уши воина, и это не ловушка — определил его нос. Пахло феромонами гигантских бородавчатых жаб. Было лето, а лето было сезоном метания икры у этих тварей. Сейчас им требовалось много животного белка, и самцы во главе с самкой загоняли тех, кого могли догнать. Пегас выбрался на относительно открытое небольшое болотце, посреди которого, причудливо вздымая ветки, стояло большое чёрное дерево. На дерево умудрилась забраться молодая зебра в шаманской маске. Отбиваясь плетёным щитом от стремящихся свалить её с дерева языками самцов бородавочников, она пыталась испепелить ближайших, наводя на них идола, рожа которого сильно смахивала на мордочку легендарной Дерпи. Как бы там ни было, это было не просто украшение — как минимум одну обугленную тушку воин видел. Но он не видел самки, что его беспокоило. Впрочем...

ХЛЮПС!

Неожиданно для себя, пегас оказался заживо проглочен. Выдержка не оставила бывшего полевого хирурга. Он задержал дыхание, и подсвечивая мертвенно бледным сиянием чёрной трубки, нашёл нужную точку и вонзил один из своих ножей по самую рукоять. Желудок гигантской твари сжался и она обмякла. Хладнокровно, вторым ножом, Блек сначала отрезал язык, обвивавший его, а потом прорезал себе путь к свободе. И только выползая из остатков склизкой твари, он выдернул тот нож, который был в вонзён в сердце жабы. Полилась густая чёрная кровь. Самцы дружно зашипели и переключили внимание на нового врага. Времени красоваться с ножами у Блека не было, и он решительно достал трубку. Прицелившись, он пожелал выстрелить. Трубочка легонько вздрогнула со звуком раздираемой на куски плоти. Раздался тончайший и пронзительнейший, но очень короткий свист, и голова ближайшего самца расплескалась в слизь. Блек моментально повернулся к следующему. Всхлип-свист — и от крупной, размером с самого пегаса, жабы остался всплеск всё той же слизи и четыре лапки в придачу. Оставшиеся, как по команде, прыгнули в воду и всё затихло.

Крылатый воин провел копытом над одной из светящихся рун на боку трубки. Свечение погасло, и шарик выкатился ему на копыто. Двух кристалликов на нём не хватало. Блек аккуратно убрал оружие в седло. Жабы теперь и носа не высунут, к тому же душераздирающий свист трубки имел тенденцию распугивать всех ближайших диких животных. Он озадаченно посмотрел на продолжавшую сидеть на ветвях зеброчку в шаманской маске.

— Леди, вы в курсе, что сидеть в таком сыром месте очень вредно для опорно-двигательного аппарата? — поинтересовался через несколько секунд бронзовошкурый пегас.

Зебра сняла маску. Она оказалась весьма симпатичной, с короткой мордочкой расцвеченной тонкими чёрно-белыми полосками и большими умными карими глазами, немного подкрашенными красной тушью. На носике той же охряной тушью, но не так бледно, были нанесены таинственные знаки. Но самый шикарный был нарисован на лбу её маски — яркий, сочный, алого цвета и — абсолютно непонятный. Блек как зачарованный разглядывал этот яркий шедевр, нарисованный, вероятно, игривым хвостом шаманки.

— Господин Блек, это вы? — обрадованно спросила полосатая девушка.

— Ммм... мы знакомы? — осторожно спросил воин с трудом переводя взгляд от мозгоразрывающего рисунка на деревянной личине на менее красные значки, украшающие нос собеседницы.

— Я Рааф, ученица колдуньи Арто. — мило улыбнулась зебра — Мы виделись с вами, мой господин, когда вы гостили у старой целительницы.

— Да-да... припоминаю — мысли у пегаса немного путались, но он действительно вспомнил робкую, молчавшую практически всё время, девушку, которая сидела в глубине хижины, ожидая пока старуха, которую побаивались даже сами зебры, закончит все дела с ним. Обычно это были поручения от Рэндом. Что находилось во флягах и пакетах, которые сновали туда и обратно, Блек не глядел, и вообще не задавал лишних вопросов. Он верил брату и сестре, основавшим убежище для каждого пони в этом забытом Селестией месте, и для него этого было достаточно.

— Если вас не затруднит, мой господин... не могли бы вы спустить меня?... я боюсь... — покраснела, как пион, шаманка, глядя с трёхметровой высоты.

Пегас удивлённо воззрился на девушку-зебру.

— Дорогуша, но как-то ты там очутилась?

— Я... не помню, это вышло само по себе. Эти жабы... я сначала увидела их самку...

Блек отчётливо представил склизкое существо, цвета морской волны, в два с половиной раза больше зебры, с глазами как оркестровые тарелки, горящими жёлтым светом изнутри, и в общем-то не сильно удивился прыти шаманки. Пегас вытер ножи и вложил их в седло. Сложил “крокодильчики” но, на всякий случай, снимать не стал. С удовольствием крякнув, взлетел и подлетел к дереву. Раскрыл объятья, и зебра, сначала сильно вздрогнув и сжавшись в тугой комочек в его захвате, постепенно расслабилась и доверчиво прильнула. Она была значительна меньше крупного пегаса и тёплое дыхание из её ноздрей обдувало шерсть на его груди. Пегас ощущал, насколько трепетное тело у девушки с развитой мускулатурой лесной жительницы. В сочетании с полосками на ее шубке это всё было экзотично... и возбуждающе. Желание, возникшее у пегаса, неприятно удивило его. Не место. Не время. Что за напасть? Он подавил его и, уже хмурясь, поспешил спустить шаманку на землю.

— Вы следует помыться, господин Блек, слизь жаб — кислотна и может сильно попортить шерсть. — заметила молодая зебра. — Моя хижина не очень далеко от этого места, и вы смогли бы смыть эту гадость... да и я — тоже — оглядывая себя, заключила шаманка. Блек, наконец внимательно взглянул девушке в карие, легко подведенные красным, глаза. Она смотрела доверчиво и доброжелательно, и в её глазах было что-то, что приковывало к ним взгляд. Его копчик молчал, явной опасности от неё не ожидалось, да и “рун доблести”, которые наносили дикие каннибалы за каждую съеденную жертву тоже не было. Существовала вероятность, что он был её первым кандидатом в жертву, но это плохо вязалось с шаманским облачением — свою первую жертву дикари должны были уложить без помощи магии...

Зебра хотела робко потрогать задумавшегося воина копытцем, но так и не решилась. Блек принял решение и ободряюще улыбнулся девушке. Обрадованная шаманка поскакала вперёд, приглашающе мотнув головой.

Вскоре спутники вышли на чистую поляну, где стояла сложенная из глыб старая хижина.

— Каменная. — заметил пегас.

— Это старая хижина целительницы — ответила девушка — Вы же знаете, господин, что она перебралась жить ближе к Чёрной топи, ей она больше не нужна — и позволила мне жить в ней с условием, что в моей округе всё будет чистенько и опрятно, а я не буду злить духов...

“Любопытно” — подумал воин, на всякий случай, касаясь амулета Рэндом.

Они зашли внутрь. В хижине было сухо и тепло. Царил порядок и комфорт. То там, то здесь, в горшках росли диковинные цветы и грибы. В сочетании с разнообразными пёстрыми масками и тёплыми отсветами огня из печи это вызывало чувство безопасности и домашнего уюта. Блек кинул одобрительный взгляд, он любил основательные и надёжные вещи, и маленькая каменная крепость произвела на него впечатление. Увидев, какой эффект произвёл её домик на гостя, Рааф аж прищурилась от удовольствия. Он отметил, что добротная кровать, что стояла в углу и мохнатый толстый ковёр перед входом были новыми.

— Я согрею воду. Не волнуйтесь, это быстро. Она метнулась не к большому котлу, как непроизвольно подумал пегас, а прочь из хижины, в тот угол полянки, где стояла здоровая ёмкость. Она вставила своего “дерпи-идола” в глиняное углубление, специально предназначенное для этого и через какое-то время послышался характерный шум греющейся воды. Разгорячённая девушка вернулась в хижину и увидев, что тот опасливо разглядывает красное содержимое, булькающее в котле, прыснула смешком и, молнией метнувшись к печи, выхватила небольшой половничек. Набрав немного жидкости в половник, она особым образом подула и, уже потом, не опасаясь обжечься, отпила его содержимое. В глазах у неё заискрилось удовольствие от напитка и она просто протянула его Блеку:

— Это морс из клюквы, тутовых ягод и других даров, что дарит нам Великий Вечнодикий Лес... Очень вкусно — улыбнулась она. Встав у выхода из хижины, она протянула половник гостю.

Блек мысленно выругался. “Грива Селестии, её глаза! Она, что — пытается очаровать меня!?” — подойдя к девушке и взяв предложенную ему посуду, стал медленно пить, стараясь не потерять бдительность и собрать в кучу мысли, разбежавшиеся подобно весёлому табуну жеребят.

Тягучий и таинственный вкус напитка дарил странное ощущение сладости и силы, скрытых желаний и... спокойного сна. Потрясённый пегас плавно лёг на мягкий ковёр, перетекая в блаженный сон и не успев даже мысленно обозвать себя идиотом.

Рэндом облетала окрестности Эверипони в поисках троллей и диких животных. Если ей на глаза попадалось искомое, то она пикировала вниз и на бреющем полете распространяла магический ужас, заставляя нежданных визитёров нестись в лесную чащу. Ей хотелось поскорее закончить эту прогулку и вернуться в вырезанному в горах пастбищу Табуна. Там, над одним из углов, свисал каменный язык. Он был прочен, но дракона не хотела рисковать чьими-либо жизнями. Достаточно сильный обвал — и.... Но сейчас Хранительница была вынуждена с безграничным терпением шариться по перелескам и опушкам гигантского леса, выискивая всякую нечисть, засевшую там. С высоты она замечала разных пони занимающихся кто чем:

...Увидела абсолютно чёрного единорога и солнечно-рыжего пегаса — “Чёрного” Снути и Криннита — играющих в “камень-ножницы-бумагу”. Импульсивный пегас постоянно проигрывал, что приводило его в неистовство, и вызывало насмешку у тихого и наблюдательного единорога.

… Увидела двух солидных земнопони, устроивших пикник на открытом воздухе и обложенных со всех сторон свитками с зебриканскими письменами и обычными рунами пони. Они что-то тихо обсуждали между собой. Девушка решила не беспокоить местных учёных — историков и переводчиков — Кадмия и Удава, которых очень уважали драконы.

… Увидела молодую единорожку Спайро и плотного серого единорога в шикарных солнцезащитных очках и со сногсшибательно уложенной гривой, Маммона, который навязчиво и настойчиво домогался внимания спутницы. Рэндом недобро прищурилась и приготовилась сложить крылья, но тут заметила... ещё одну Спайро, которая спокойно уходила в город. Хранительница усмехнулась, представив лицо Маммона, когда тот поймёт, что он всё это время распинался перед иллюзией. Спайро была одарённой единорожкой.

Что ж, здешние пони растут далеко не в тепличных условиях и по большей части могут за себя постоять. Летим дальше... Серый с коричневой гривой земнопони Фрипони, со странной кьютимаркой в виде непонятного символа, напоминающего зебриканскую руну “род”, и с извечной своей красной железкой, что-то искал у болотца в огромном овраге на краю города. Рядом с ним валялись, раздолбанные этой фирменной фрипоневской штуковиной, какие-то болотные гады, напоминающие мешочки с четырьмя лапками. Рэндом никогда до конца не понимала тем и проблем, интересующих этого опального учёного-физика, но зато хорошо знала на его примере, что празднике Летнего Солнцестояния не стоит толкать публичную речь, объясняющую феномен могущества Божественных Сестёр с позиций квантовой физики...

Хранительница завершила облёт окрестностей, и, с облегчением вздохнув, отправилась в сторону пастбища Табуна — убирать свисающую каменюку и, вообще, дальше наводить лоск на любимом детище.

Блек проснулся, почувствовав, что он обездвижен. Не открывая глаз и не меняя ритма дыхания он постарался понять своё положение. Он лежал на кровати шаманки уже чистым и высушенным. Крылья были бережно сложены. Седла на нём не было, что очень удивило его. Зато на шее по прежнему висел амулет, что не очень удивило посланца драконов. Его ноги были привязанны к прочным перилам кровати не очень крепко, но аккуратно и надёжно — широкими полосами ткани из прочного шёлка. Пегас попытался пошевелиться, он ведь знал, что ожидая и бездействуя, выбраться невозможно. Но повязки были сделаны прочно, и не оставляли воину ни малейшей возможности. К тому же, амулет донёс до него очевидную мысль о том, что повязки были зачарованы и, несмотря на свою мягкость, выпускать никого не собирались. Ещё... он чувствовал тяжесть между задних ног, похоже маленькая змея что-то намешала в свой “пегасоукладчик”, покусай её Луна.... Намерения коварной зебры стали очевидны. Блек открыл глаза и увидел спину зеброчки, которая с чем-то возилась у печки. Всё внимание пегаса теперь занимал столик, расположенный в центре треугольника, образованного печкой, кроватью и дверью в хижину. Даже не столько сам столик, сколько то, что было на нём. Пара глиняных кувшинов, шёлковый кляп и дурында неприличной формы, будившая у мужчины дурные предчувствия....

Молодая шаманка, наконец, выпрямилась. С мордочки была смыта вся красная тушь. Щёки у неё горели, но глаза при этом торжествующе блестели. Молча и робко она провела по напряжённому торсу воина, взгляд глаз которого, казалось, мог бы остудить кипящий котёл в момент. Больше всего Блек сейчас хотел, чтобы тяжесть между его задних ног вернулась в нормальное состояние. В сочетании с фирменным его ледяным взгядом это подействовало бы отрезвляюще на девушку. Но ингридиенты дьявольского варева зебры действовали, увы, превосходно. И он понимал, что его возмущение сейчас только ещё больше распалит её. Блек мысленно пожелал ненадолго прикоснуться копытами передних ног к изящной полосатой шейке... чтобы сжать как следует.... Внезапно, его благородное пожелание осталось без ответа.

Девушка взяла мягкую тряпку и смочила её ароматным маслом из одного из кувшинов. Шаманка применяла телекинез, машинально сделал заметку себе агент драконов. Мысли его путались, он до сих пор не мог поверить в реальность происходящего. Такой бури чувств он не испытывал с тех пор, как в воздухе под ним взорвался реактивный флайборд, который попросил протестировать его этот умник Фрипони. Своё собственное смущение и недовольство проделками девушки, гнев на себя и беспомощность распятого на кровати, странным образом мешались с возбуждением и манящим уютом этого места. Тем временем Рааф подошла сбоку к распятому пегасу и, секунду поколебавшись, стала тряпкой медленно и мягко втирать масло в грудь воина. У Блека окончательно загудело в голове. Он постановил, что нужно взять паузу и ждать, что же будет дальше, ибо всерьёз опасался за устойчивость своей крыши. Большой пегас закрыл глаза. Вся его мордочка была красной, что не мог скрыть даже тёмный мех на ней, а частый и мощный стук его сердца можно было услышать в тишине хижины. Видя, что пегас лежит смирно, зебра, повторно смочив маслом тряпку, осторожно стала втирать масло в большую шею самца. Блек кожей чувствовал прохладу — в составе масла было, вероятно, немного эвкалипта, но в основном чувствовался одуряюще сильный запах болотных лотосов. Девушка настолько деликатно работала тряпкой, будто сильнейший пегас Эверипони был сделан из солнечных зайчиков и при её неловком движении рассыпется на полсотни крошечных жеребят. Это позабавило Блека, однако начинало надоедать, о чем просигнализировали его ноздри, нетерпеливо втянувшие воздух. Рааф поняла сигнал и, снова немного поколебавшись, легко забралась на колени пегасу и, добавив масла на тряпку уже основательно стала втирать его сначала в шею, потом спускаясь ниже по груди к торсу воина.

Блек осторожно приоткрыл глаз. Долго она собирается намывать его? Тело его давно уже горело, крылья стали жёсткими и, расправившись, распластались вдоль травяной перины кровати. Пегас понял что, напрягшись, он сможет просто выломать деревянные перила кровати, но у него уже не было никакого желания вредить разгорячённой девушке, закусившей губу, и работающей тряпкой всё ниже и ниже. К тому же Блек не любил уродовать хорошие вещи... Единственное, что его смущало — зловещий черный агрегат на столике. Зебра, словно прочитав его мысли, мягко и деликатно нырнула масляной тряпкой между ног. Вспышку паники драконий посланник тут же подавил, и по-военному быстро придумал план.

Немного шевельнув головой он привлёк внимание затуманенных карих глаз девушки. Он очень спокойно, но твердо посмотрел на неё и легонько сжал бёдрами её копытце с тряпкой. Она подавленно сникла и медленно убрала свою ножку из под него. Это было похоже на внезапно завядший цветок, и пегас инстинктивно ободряюще улыбнулся остановившейся девушке, по прежнему не разжимая ног. Рааф поняла и, солнечно улыбнувшись, телекинезом швырнула страпонь со столика в угол хижины. Удар был силён и несколько масок с грохотом свалились на пол, похоронив под собой жуткое, по мнению Блека, устройство. Он от всей души понадеялся, что после такого смачного удара оно развалилось.

Шаманка взяла другую тряпку, выглядящую более мягкой, и обильно смочила её маслом и нежно приложила её к тому самому месту, непослушность которого так разгневала Блека. Чувства были яркие и сильные, даже слишком, и пегас теперь благословлял ту деликатность, с которой девушка обмазывала его. Его тело непроизвольно напрягалось и зебра поняла, что даже несмотря на скользкое масло, место было слишком чувствительным. Рааф отложила тряпку и, упершись на живот пегаса, стала медленно слизывать масло длинным розовым язычком. Блек никогда так не чувствовал наличия крыльев у себя, как сейчас. Ему казалось, что он может пересчитать все свои встопорщившиеся пёрышки до единого. Воин издал лёгкий стон, который уловили навострившиеся ушки зебры. Ободрённая успехом девушка принялась более активно исследовать языком весь налитый кровью орган пегаса. Взвинченный до предела необычным для себя положением, зельем шаманки в своей крови и видом распалившейся зебры, самец пони громко стонал, непроизвольно выгибаясь навстречу мордочке самки. Рааф инстинктивно почувствовала, что затягивать не стоит, и перебравшись задними ногами повыше, мягко приземлилась на то, что секунду назад она ласкала ртом.

Девушка опёрлась передними ногам о грудь воина и, сначала лёгкими движениями, потом — смелее и раскованнее, занялась тем самым древним танцем, что был, есть и будет во все времена, пока есть жизнь на земле. Донельзя возбуждённая пара чувствовала быстро нарастающее тепло и волны наслаждения в том месте, где они соприкасались друг с другом. Истома стремительно нарастала, и зебра опустила передние копыта с груди самца на кровать по бокам от него. Движения становились все глубже и размашистее, и через несколько ударов их сердец зеброчка исторгнув из себя глубокий грудной стон передернулась на вставшем дугой, кричащем пегасе, крылья которого упорно пытались преодолеть сопротивление кровати и встать вертикально.

Несколько минут на кровати было слышно только тяжёлое дыхание двух умиротворённых существ. Девушка пластом лежала на большой груди драконьего агента, схоронив голову за его шеей и чувствуя, как бешено бьются их сердца. Блек своей мордочкой осторожно ласкал шею шаманки. Наконец, Рааф соскользнула с воина и отошла к печке. Взмахнула копытом. Все шёлковые крепежи, державшие конечности пегаса, тут же развязались. Блек со стоном поднялся с кровати. Крылья теперь болели, а на запястьях, несмотря на крайне деликатные шёлковые оковы, отпечатались синяки — Блек был очень силён и, в момент их с зеброй пика, перилам кровати угрожала неиллюзорная опасность быть сломанными. Шаманка свернулась в комочек и зажмурила глаза. Воин подошел к печке и увидел, что она принялась дрожать. Картина начала складываться в голове агента. Он подошёл к полосатому комочку, сел рядом и просто закрыл её крылом. Через какое-то время пригревшаяся под пернатым укрытием девушка перестала дрожать и её мордочка уютно забилась под его бок.

— Моя госпожа, вас... обижали в прошлом?...

— Да, господин Блек, мой... суженный... был очень... жестоким... простите меня — пробормотали, всхлипывая, из под его крыла.

“Занятный способ заводить знакомство” — расслабленно подумал пегас. Однако несмотря на неприятную боль в крыльях он не чувствовал себя обиженным. Скорее даже наоборот... Но... зебра...

Блек приподнял крыло и девушка посмотрела на него своей полосатой мордочкой. Карие её глаза блестели от слёз и сейчас доверчиво смотрели на него со страхом и надеждой. Воин вздохнул. Прикрыл глаза и шевельнул хвостом. Вздохнул ещё раз. Потом открыл свои глаза и, тепло посмотрев на девушку, поцеловал её долгим поцелуем. Полосатый комочек расслабился и снова стал телом красивой шаманки. Блек обнял её передними ногами и с удовлетворением отметил, что больше она не дрожала от его прикосновений.

Белый дракон обеспокоенно завис в воздухе над холмами Оффтопа. Много пони находилось на посту. Слишком много. Чужих вежливо, но твёрдо заставляли покинуть боевые укрепления. Если дети Тролляпытени действительно здесь, то защита постов была совершенна неэффективна. Тролли-доппельганеры с легкостью могли прикидываться пони, и далеко не каждый смог бы распознать такого тролля. Вероятнее всего, больше половины незнакомых Хранителю пони являлись троллями. Но пока это было не очевидно, Фармацист никогда бы не коснулся своими могучими когтями шубки любого из этих пони.

У основания самого большого холма Флудеров, где находились самые могучие укрепления горожан, находился небольшой отряд отвратительных зёленых гуманоидов. Они что-то орали, тряся каменными молотами, но увидев дракона, быстро направились в сторону соседнего холма Дешлесби. Дракон приземлился у главного штабного туррета на холме. “Флудеры” был самым высоким из них и место для командования было наиболее подходящим. Все присутствующие на верхнем этаже туррета пони поклонились и сердечно приветствовали Фармациста. Дракон тепло ответил на приветствия и передал одному из лейтенантов корзину с медикаментами. Обычно в этом не было нужды — осторожные жители старались не подпускать гигантов на расстояние удара молотком, но с появлением двойников ситуация резко изменилась в худшую сторону. Было уже несколько десятков раненых и двое убитых. Одного вернули к жизни, но теневой отшельник, живущий в Лесу, к которому принесли трупы, огорчённо констатировал, что поверженный единорог тронулся умом и потерял возможность пользоваться магией, а пони с размозженной в блин головой воскресить почему-то вообще не удалось.

— Восстановлен ли большой кексомёт? — поинтересовался Хранитель у Голден Кейса, что сейчас исполнял обязанности дежурного офицера. Рэндом и Фармацист в своё время были поражены и приятно удивлены тому, что сладкое очень вредит троллям. При соприкосновении с ним, у созданий наступали различные негативные изменения вплоть до окаменения.

— Работы будут завершены где-то через три часа. Господин Гапаот и госпожа Орхидея привезли нам недостающие запчасти из мастерской.

— Гапаот? Сам?! Да ещё и с Орхидеей?... видно скоро настанет конец нашему Эверипони... — захохотал Фармацист.

— Да, ваша Мудрость, — серьёзно ответил мастер-рейнджер, — сей достойный пегас со своей подругой находились в модном салоне госпожи Старсонги, когда обнаружили троллих в обличье пони. Лорд и его леди — стрелянные воробьи, и быстро раскусили оборотней, но, вернув себе обличье, оба монстра напали на девушек, которые занимались ими в салоне. Господин Гапаот заставил троллиху отпустить Розу, убедив монстра в его никчемности и неприспособленности к жизни в современном понячьем обществе, постоянно цитируя Трикси.

— А что со Старсонгой? — усмехнулся дракон, вспоминая красивого белоснежного и высокого пегаса с синей, воздушно смотрящейся, гривой, перетянутой на лбу белым обручем с пятью синими драгоценными камнями, с таким же синим оперением и стильными, того же синего колера, подковками, тоже украшенными камнями.

— Отважная госпожа Старсонга оглушила троллиху своим диким криком и убежала в гардеробную, монстр встал и побежал следом. Когда мы, наконец, смогли пробиться в помещение, то обнаружили заваленную платьями, париками, ленточками полупридушенную троллиху и прыгающую на ней всеми копытами молодую госпожу. Мы еле смогли её успокоить...

— Я представляю... — зажмурился Хранитель. — И кто же умудрился это сделать? Ах, да, позволь предположить... Гапаот?

— Да, мой лорд, господин Гапаот заботливо просветил госпожу Старсонгу, что от волнений у неё испортилась прическа и щёки стали слишком красные, что не идёт к цвету её шляпки.

— В этом весь Гапаот... — пробормотал дракон.

— После этого, госпожа Орхидея предложила своему спутнику слетать к вам в башню, но, похоже, они вас там не обнаружили. Тогда они прилетели сюда и мы рассказали им всё, что знали о троллях-оборотнях и показали повреждённый саботажем главный кексомёт. Оба благородных пегаса вызвались нам помочь и доставили запчасти. Я не думаю, Ваша Мудрость, что, кто-то смог бы это сделать быстрее чем они двое.

— Несомненно, ты прав, мой друг.

— Я распорядился запереть обеих троллей-самок в изоляторе на посту Спирали, а леди Старсонгу с леди Розой временно отправил вниз, в спа к Милли. Бутик изнутри сейчас в плачевном состоянии и, честно говоря, на мой взгляд, обе дамы выглядели не лучше. Милли — спокойный и опытный парень и, я думаю, он сможет привести их в адекватное состояние.

— О, да, Милли хорош. Есть повод гордиться и я, разрази меня кошмар, горжусь этим: думаю, в Эквестрии, хороших массажистов можно пересчитать по когтям на моих лапах... Да и спа у него потрясное.

— Не моё, мой господин. Но он отличный парень, с которым можно спокойно беседовать за кружкой пунша. — флегматично заметил капитан рейнджеров.

Дверь из облаков растворилась. Обе сумрачные самки троллей, как по команде, повернули головы в сторону появившегося выхода. В проходе стоял белый дракон, спокойно и холодно разглядывающий пленниц.

— Добрый день. Я — Фармацист, милостью Принцессы Селестии и, с её благословения — один из двух хранителей этого города и защитник этих земель.

— Мы знаем-знаем, кто ты, дракон. Мать сказала-сказала. — мрачно ответила одна из самок.

— Да? Что же заставило вас ослушаться мать Тролляпытень и, прикинувшись пони, проникнуть в мой город? — поинтересовался дракон.

— Мать послала-послала нас. Мать хочет-хочет найти пони, что играет-играет с тенями. — пробурчала другая.

— О, как! Ну надо же... Тролляпытень ищет своего соседа по дому Луна знает где! Да... что-то неладное творится в Эверипони... — голос Фармациста источал сарказм.

— Не смешно, дракон-дракон. Колдуна нет в пещере-пещере. Очень-очень давно уже нет — вздохнула первая — мы ждали-ждали его две ночи. Не пришёл — не пришёл он. Тогда мы превратились в вас-вас — смешных и маленьких, чтобы найти-найти его тут.

— Зачем матери Тролляпытень Бемби?

— Мать-мать не говорила нам. Она приказала найти-найти его. Всем-всем нам. Мы любим мать, дракон-дракон, и её воля для нас — закон-закон. — отрезала вторая, впервые, прямо посмотрев в глаза своему тюремщику.

Счастливая Рааф залетела в свою хижину, но тут же, резко и испуганно, замерла на месте. Печь давно погасла, но даже в наступившем сумраке она увидела мерзкую тьму, клубящуюся над её кроватью, из которой на шаманку неожиданно ласково и насмешливо смотрели розовые глаза. Девушка очень низко поклонилась, даже не пытаясь приблизиться ближе.

— Кровать оказалась достаточно прочной, как я погляжу. Хотя правое перило всё же теперь с лопиной во всю длину — раздался тихий смех.

— Я бесконечно благодарна вам за помощь, мой господин... — пролепетала пунцовая девушка.

— В таком случае — плати по счёту! — резко перебил её ставший ледяным голос, говоривший на родном языке девушки.

— Но это мой отец...

— Мне плевать, будь это даже сам Кошмар. “Где”, “что” и “когда”?

— … мой господин, но ...

— Рааф... — силуэт единорога немного подался вперёд и девушку охватил ужас — .. ты, кажется, собралась нарушить наше соглашение? — раздался вкрадчивый голос.

— Нет... Нет. — твёрдо ответила шаманка. — Я была и, возможно, буду счастлива теперь. Я не жалею о соглашении с вами, господин. И никогда не пожалею — последнее было произнесено так, как будто девушка пыталась убедить в этом саму себя.

Силуэт со вздохом отодвинулся обратно во тьму.

Девушка опустила голову....

— … Сегодня ночью, перед возвращением чёрной драконы. В их спальне. Поцелуй Василиска и Слово Рока.

Шаманка почувствовала на себе тёплый и довольный взгляд.

— Уже сегодня? Да. Хорошо... Спасибо, маленькая Рааф. И... не обижай моего друга, у него большое сердце — так береги же его... — сказал странный пони, полностью обращаясь в тень, перед тем как молнией вылететь из хижины шаманки.

Колени у Рааф задрожали и девушка упала на ворсистый ковёр у входа. Она плакала.

Продий спешил по городскому лабиринту на форумную площадь. Над ним пролетела большая клетчатая рубашка с серыми крыльями и почтовой сумкой. Увидев коменданта, она резко сменила траекторию и приземлилась перед земнопони.

— Селестии вам, господин Продий.

— И тебе, дражайший Лунар — прищурившись ответствовал весёлым голосом комендант, нарочно не спуская пленительного взгляда своих тёмных зелёных глаз со смятённого, как обычно, таким обращением с ним, не очень большого, но ладно скроенного серого пегаса с огромными синими глазами. Лунар покраснел и отвёл взгляд, злясь на себя. Его реакция всегда веселила Продия. Рубашка, явно больше размеров на шесть, чем нужно, парусом трепетала на взмокшем теле молодого самца. Молчание явно неприлично затянулось, и городской воевода решил прервать его:

— У тебя есть что-то для меня, мальчик? — мягкость его голоса могла соперничать с шёлком из ателье поньки Спайро, что было поблизости.

— Аааа.... эммм... да... мой.... господин... вам полчаса назад пришла посылка — она в почтовой вышке. — промямлил ошеломлённый юноша.

— О... вероятно из Кантерлота... ваша вышка недалеко... я заберу её — задумчиво протянул Продий, снова стреляя глазами в шокированного до глубины души крылатого пони.

— Мм... вам придётся немного подождать, господин комендант — мне надо доставить ещё несколько писем, прежде чем я вернусь на почтовый пост.

— Ничего-ничего... я подожду... тебя. — вкрадчивым и двусмысленным голосом пророкотал коварный песочный земнопони.

Беспорядочно размахивая крыльями, с раздувающейся от ветра рубашкой, серогривый пегасик опрометью полетел от места их встречи. Продия душил смех.

Он отправился в сторону от площади, к почтовой вышке. При прочих равных, он бы подождал несчастного юношу, дабы продолжить измываться, но у него были другие планы на сегодня. Он подошел к вышке и, вытянув правую переднюю ногу, выстрелил гарпуном в деревянный навес. С деловитым щелканьем устройство на ноге подняло его до смотровой комнаты, где обычно находились только крылатые пегасы. Комендант отцепил гарпун от крыши, спокойно подошёл к столу, расписался в получении в журнале, и, взяв брошенную на столе связку ключей, открыл ячейку, номер которой значился в журнале напротив его имени. Забрал небольшой ящичек. Перевернул журнал и на последней странице написал всё, что он думал по поводу халатности в обращении с ключами, начальнику почтовой службы города Гапаоту. Поставил подпись, и тем же способом, как и поднимался — спустился на землю.

Почтовая служба Эверипони была жизненно важна для города. Многие вещи поселенцы не умели или не имели возможности производить сами. Но опаснейший и длительнейший перелёт через Вечнодикий Лес удесятерял цену любой вещи, привозимой из цивилизованной Эквестрии. Лучшие и сильнейшие пегасы — предмет гордости Хранителей и всего города, составляли основу этой службы. Иногда они теряли своих почтальонов... Лунар был силён и вынослив, и по праву звался одним из них. Парень не боялся ужасов Леса, но сильно терялся при общении с другими пони, если в них был хотя бы намёк на теплоту и сердечность по отношению к нему. Продий на этот раз решил пожалеть разгорячённый разум серого пегаса и не стал дожидаться его прилёта.

Комендант Эверипони, наконец, достиг форумной площади. Первым делом, он пошёл к рынку, где находился пост стражи. Несколько земнопони и Вирент, игривый единорог, находились у поста. Рогатый милиционер прямо специализировался на охране рынка и, например, предотвращал попытки спекуляции отдельными нечестными торговцами. В город теперь часто наведывались зебры и культисты разных странных сект, незнакомые с реальной стоимостью городских товаров. Вирент заставил всех торговцев вывесить ценники, и, именем Хранителей, строго штрафовал нарушителей. Через него так же проходили все рыночные воришки.

В настоящий момент командовал постом большой тёмно-зелёный земнепони Веон, покрытый ещё более тёмной чем его шубка тяжёлой бронзовой кольчугой и с крылатым бронзовым шлемом на голове. Его ноги были в два раза мощнее ног коменданта, но, неожиданно для такого увальня, у него был умный и пронзительный взгляд, сверлящий душу любому, кто осмелился бы посмотреть в его глаза. Он не просто так был сержантом охраны.

Комендант тепло приветствовал дежурящих на рынке стражников, но чутье, обострённое длительным пребыванием в должности “главного стража” любимого города, заставило его тут же покинуть пост и, оставив на столе караулки свою посылку, выйти на площадь. Веон, увидев, как вытянулось лицо шефа, коротко дал отмашку остальным. Пять из шести пони, бывших на посту, колонной отправились вслед за насторожившимся главой стражи. Один из земнепони остался.

На рыночной стороне Форума толпилось много народу. Местный жулик, молодой земнопони Марк Рангон, пытался произвести впечатление на роскошную и интересную голубогривую единорожку с нежно жёлтой шубкой, Енаю — хозяйку городской пекарни, которая откровенно смеялась над попытками юноши. На неё заглядывались многие пони в городе — высокую, хорошо сложенную, с проглядывающими из-под подтянутого животика сосцами, сводящими с ума многих горожан. Но обладающая живым и весёлым рассудком, богатая единорожка была избалована мужским вниманием, и шансов у юного воришки было не больше, чем уложить на лопатки сержанта Веона, проходящего мимо.

— Говоришь, что достоин, чтобы тебя поцеловали, Марк? — колокольчиком звенел смех пекарши — Интересно, чем же? Неужели поеданием груш, которые ты стянул с прилавка робкого и доверчивого Флаттергая?

— У меня много скрытых талантов и способностей... — хищно прищурился юноша, но в сочетании с красными пятнами на его щеках это выглядело просто мило, а не завлекающе, как полагал Марк.

— До-о-о, сахарок, вероятно, они очень-очень глубоко скрыты, эти твои таланты, раз кроме несомненного таланта бить баклуши, прочие пони их не замечают.... — зажмурилась статная самка-пони.

— Пони выбравшие мой путь — путь тех, кто ходит в сумраке — одиноки. — пафосно начал разглагольствовать земнепони. — Я ненавижу одиночество, Я очень быстро начинаю безуметь если Я остаюсь один. И только твой поцелуй, конфетка, может спасти меня от безумия...

Понька, стрельнув в юношу взглядом лазурных глаз, от всей души расхохоталась. Потом выбрала с прилавка большого коричневого единорога, у которого находились собеседники, небольшой глиняный пузырёк. Торговец уважительно кивнул пекарше.

— Это сталлионградский соевый соус, Марк. Если ты сможешь выпить его — так и быть, я поцелую тебя — спокойно и насмешливо разглядывая взъерошенного молодого земнепони, сказала она.

Марк сглотнул, чувствуя подвох, но отступать на глазах всего рынка парень не собирался. То тут, то там раздавались смешки. Отряд милиционеров во главе с самим комендантом — и те замедлили шаг. Среди них Марк заметил Вирента, от которого обычно шарахался, как от чумы. В настоящий момент специалист по рынку крутил копытом у виска, выразительно глядя на вора. Но упрямый юноша принял решение. Сосредоточившись, он весьма изящно взял ногой пузырёк и филигранно, зубами, открыл его. Победно посмотрев на выжидательно глядящую большую поньку, он залпом опрокинул содержимое бутылочки себе в рот.

Продий краем глаза наблюдал за красноголовым земнопони с выпученными глазами, который побежал прочь от рынка в сторону ферм, сбивая с ног прохожих, дико размахивая хвостом и по-обезьяньи крича. Дружный смех почётным салютом провожал бедного вора. Но комендант искал что-то другое, и неожиданно это увидел. Один незнакомый ему пони не смеялся. Шеф охраны прищурился и сделал знак остальным. Стражники незаметно убирали всех, кто был рядом с подозрительным пони. Продий шагнул к розовому пони, который недоумённо разглядывал цветочные кашпо и расписные глиняные горшки, что продавались на принадлежащем земнепоньке Ренкоджи лотке.

— Селестии вам, уважаемый — обратился к субъекту комендант.

— Привет — буркнул пони.

— Не подскажешь ли, любезный, как зовут ту потрясающую пони, которая так круто подшутила над мальчишкой? Я хотел бы познакомится с ней — закатил глаза глава стражи. Сзади него мрачно возвышался Веон с большим мачете на локте передней ноги. Слева от зеленого богатыря стоял синий единорог, держа над собой пять тяжёлых дротиков.

Розовый пони зажмурился. Было ясно, что очевидного для любого горожанина, да и любого, кто пробыл в городе более дня, ответа он не знал. Хлеб Енаи ели все. Большая пекарня кормила весь город. Не заметить большую красивую единорожку мог бы только слепой пони. Нервы субъекта не выдержали, и он с ревом, безо всяких спецэффектов “а-ля Трикси”, обернулся в здорового тролля. Продий улетел в лоток с грушами невезучего Флаттергая, познакомившись с могучим ударом нереально сильной когтистой лапы. Его элегантный костюм был порван в районе плеча, но стальная кольчуга, которая всегда одевалась под этот костюм, спасла его шубку. Правую ногу теперь ломило от боли, но он мог ей шевелить, что уже было неплохо. Комендант барахтался в грушах, пытаясь выбраться из развалин фруктового лотка под причитания Флаттергая.

Веон нанёс могучий удар копытами в ногу монстру. К сожалению, кости тролля были прочны как камень. Жители, привыкшие к подобным инцидентам, оперативно очищали от себя поле боя. Торговцы захлопывали лотки и переворачивали их на манер баррикад. Тролль схватил тёмно-зелёного рыцаря но тут же с криком выпустил — мачете Веона обрубил противнику пальцы на другой руке. Продий, наконец-то встав на ноги, как зачарованный наблюдал за жуткой картиной — пальцы у тролля быстро вырастали заново.

В шею монстра вонзились дротики Вирента. Недовольно рыча, тролль принялся выдирать их оттуда. Неожиданно тролль застонал и развернулся — тихий Флаттергай метал в него свои сладкие груши. Там, где сахар фруктов касался влажной кожи существа, раздавалось шипение и текла густая зелёная кровь. Еная, закусив губу, телекинезом волокла шестивёдерный мешок с сахаром к месту битвы. Всё её тело дрожало от напряжения. Продий бросился к ней на помощь. Милиционеры накинули прочную верёвку на монстра, стараясь хотя бы обездвижить крайне опасную и живучую тварь

Спасаясь от сладкого обстрела, тролль одним могучим прыжком очутился под прикрытием лотка Ренкоджи. Стражники, что держались за верёвку, все до одного полетели вперёд. За лотком раздался крик хозяйки, услышав который, не помнивший себя комендант, подхватив и забросив себе на спину мешок с сахаром, который отобрал у обессиленно легшей на землю единорожки, помчался к источнику крика.

Сообразив использовать поньку, барахтающуюся под лотком, в качестве живого щита, тролль сграбастал её и поднял наверх. Это оказалась симпатичная девушка с розовой шубкой и тёмно-коричневой, на грани чёрного, ухоженной гривой. Её бирюзовые глаза беспомощно обозревали приготовившийся к бою рынок с двухметровой высоты. Тролль почувствовал удар в ногу и посмотрел вниз. Затормозивший об него земнепони песочного цвета лихорадочно вспарывал мешок. Монстр предупреждающе зарычал и немного сжал поньку в руке. Раздался крик боли. С космической скоростью Продий распорол мешок и, схватив один из горшков с ручками, что были раскиданы вокруг, зачерпнул сахара и, выстрелив гарпуном в ухо тролля, тут же включил механизм подъёма. Монстр взревел, ударяя лапой по стальному тросу, но перед этим Продий, взлетев на два с половиной метра, успел метнуть весь сахар из горшка в глаза зелёному гиганту. Тролль страшно заревел и, выпустив заложницу, упал на колени, рыдая и держась за лицо, от которого шёл жуткий синий дым. Еная, подскочив к плачущей Ренкоджи, бесцеремонно схватила её и поволокла подальше от бьющегося в агонии монстра.

У Веона обливалось кровью сердце. Тролль был обречён на мучительную смерть. Кем бы он ни был — никто не заслуживал такой смерти. Рыцарь встал перед стонущим и упавшим на землю великаном, и резким и выверенным движением мачете по его шее прервал муки существа. Тело поверженного тролля обратилось в камень.

Бронзовошкурый пегас бежал вдоль лесной реки, называемой Брони, погружённый в раздумья. Рааф призналась ему, что планировала свою любовную ловушку уже очень давно. Сильный крылатый воин давно уже владел сердцем юной шаманки. Но, будучи весьма робкой и имея в прошлом тяжкий опыт с копытами самца из своего племени, она не представляла, как привести план в исполнение. В очередной раз, когда она пришла в пещеру к отшельнику с ворохом незачарованных идолов, о чём то тревожащийся Бемби разговорил девушку и вытянул сокровенное желание её сердца. Он предложил сделку, детали которой она поклялась Четырьмя Звёздами никому не рассказывать, в обмен на свою помощь. Он в деталях описал воина и дал ей свое благословение, защищающее от ужаса, распространяемого небольшим оружием в его седле, что впоследствии позволило снять с пегаса его экипировку. Вместе они купили в Эверипони самую прочную, какая только нашлась у пони-плотника, кровать и доставили её в хижину. Дав ей последние наставления и предупредив, что воин приближается, колдун исчез, предоставив девушке далее самой ковать своё счастье. Жабы стали неожиданным и неприятным дополнением, но всё закончилось благополучно.

Ему стоило большого труда успокоить зеброчку и убедить, что он не оставит её и обязательно вернётся. В конце концов, счастье, которым засветились большие доверчивые карие глаза, стало ему наградой. Девушка помогла одеть ему седло и, вкусно покормив (на этот раз сонных приправ в меню не было), предупредила, что идти в гнездо Тролляпытень нельзя. Там, якобы, довлеет чёрная магия, и тролли-оборотни порабощены ею. Она умоляла его не подвергать себя опасности, а за информацией сходить в деревню шаманов, что стояла в Лесу на берегу Брони. Пегас направился туда. Деревья над рекой наконец-то расступились, и обрадованный пегас, с наслаждением расправив крылья, полетел над спокойной тёплой речной гладью.

Деревня располагалась на большой поляне, где река давала излучину. Хижины и амбары подковкой располагались у воды. В середине её находилась площадь с огромным деревянным тотемом посередине. Племя зебр, живущее рядом с городом пони, было очень велико. Деревня шаманов была лишь одним из множества их небольших поселений. Как ни странно, большая часть её жителей, были шаманами. Полосатая искусительница нашего героя изначально была отсюда родом. Блека тут знали, и он был желанным гостем во многих домах. Он, как и почтовые пегасы, иногда привозил медицинские препараты шаманам и даже делал сложные операции их больным детям. Злой иронией было то, что защитная магия, что охраняла потомство шаманов от злых чар и духов, намертво блокировала и исцеляющую магию. Бывали случаи, когда самые могучие шаманы могли лишь беспомощно наблюдать, как угасает их дитя, не в силах помочь чем-либо. Пионером стал Блек. Пони-пришельцы были благословением для лесных волшебников. Под их воздействием семейства шаманов первые отказались есть мясо врагов, что вызвало гнев старейшин и неистовство вождя племени. Но шаманы были самой сильной кастой в племени, и недовольным изменениями оставалось только с горечью наблюдать за тем, как зебры становятся всё более гуманными. Благой свет Селестии постепенно вытеснял из Великого Вечнодикого Леса кровавых идолов Четырёх Звёзд.

— Мягкой травы тебе, крылатый пони! — приветствовали играющие у большого тотема две маленьких зебры. Братик и сестричка, Блеку они были знакомы. Зимой он удалял гланды у мальчика, а девочка, прекрасно ныряющая в глубины спокойной Брони, приносила ему синих рачков, из чьих панцирей Фармацист потом делал прекрасный антисептик для Блека и ещё нескольких врачей Эверипони. У деревни никогда не ошивались дикие звери, а урожай шаманов не склёвывали птицы и не подъедали лесные грызуны — воплощение мечты Рэндом, которая устала от ежегодной порчи урожая и Фармациста, каждый день вынужденного бдительно выискивать затаившихся монстров. Здесь же сами духи охраняли деревню.

Немного в стороне от тотема, двое подростков пасли параспрайтов. Для пони в своё время было шоком узнать, что параспрайты могут быть полезны. Зебры держали несколько роев время от времени, подкармливая их рядом с лесом. Причиной был шёлк. Эти насекомые занимали промежуточное положение между бабочками и стрекозами, имели личинок-наяд, развивающихся в воде, но для трансформации во взрослую особь делали кокон из нежнейшей и прочной шёлковой нити, пользующейся диким спросом по всей Эквестрии. Доход от перепродажи шёлка Гапаотом и его служащими-пегасами в Кантрелот, Сталлионград и Мейнхеттен составлял свыше половины городского бюджета Эверипони. Пони уважительно раскланялся с крупной зеброй в полном шаманском облачении, по всему телу которого были нанесены зелёные руны. Это был повелитель зверей Клевер, проверяющий, всё ли в порядке у его ”пастухов”.

— Тёплых лучей солнца тебе, целитель.

— Духи с тобой, Повелитель Клевер — с поклоном ответствовал Блек.

— Ты был у нас вчера, целитель, что же заставило тебя вернуться так скоро? — поинтересовался зебра.

— Чёрные вещи происходят в городе, Повелитель, и мои Лорды считают, что источник их находится в Лесу.

Шаман засмеялся:

— Почти все наши беды связаны с Лесом. Но и радости наши — тоже. Лес кормит и одевает нас. Учит и делает счастливыми. Воистину, мы все должны ему за это. И мы вносим свою посильную плату. Иногда — это жизни наших знакомых и близких...

— Мы, — пони, немного больше ценим жизнь каждого...

— От смерти не улетишь, пегас, даже такой, как ты, не сможет — усмехнулся мудрый зебра — и лучше, если вся моя жизнь, ровно, как и моя смерть, послужат доброму делу. Мы закапываем усопших под фруктовыми деревьями, чтобы их павшая плоть питала древесных духов и насыщала благодатным соком плоды. Многие из нас, шаманов, добровольно и в посмертии остаются здесь, дабы охранять свои семьи и своё племя. Мы, зебры, служим друг другу, зная, что что бы ни случилось, мы всегда можем рассчитывать на дружеское плечо и копыто соплеменника.

Пегас не совсем принимал такую жизненную позицию. Но, в общем, он понимал, что хотел сказать ему этот зебра. Уже четыре тысячи лет существования этого полосатого народа доказывали мудрость слов шамана.

— Дети Тролляпытень нападают на город...

— Мои звери не подходят к логову матери Тролляпытень, воин. Они боятся делать это. Дурной знак. Очень сильное чёрное колдунство.

— Кто-нибудь ещё был у логова, Повелитель Клевер?

— Нет, молодой воин, Вождь запретил нам делать это. По мне, так это разумно. Пусть разбираются Лесные Воины вместе с вождём. Это их долг.

— Мне нужно узнать, что там происходит, дружище, я не могу просто вернуться к драконам со словами “у них там какая-та кака, однако вождь со своими мордоворотами обещал разобраться с этим” — хохотнул пегас.

— Я понимаю тебя, Блек, но ослушиваться вождя никто не станет. Он жесток и кровожаден, но он — наш вождь. Он немало сделал для процветания племени и его есть за что уважать. Единственное, что я могу тебе посоветовать — сходи к Листику Целителю Древ. Она последняя кто была у Тролляпытень. Может быть она что нибудь подскажет тебе.

Воин поблагодарил шамана и отправился от деревни мимо мирно роящихся параспрайтов в глубину леса, где был небольшой ручей, заканчивающийся озерком. Там стояла хижина друидки. К его удивлению, хозяйки там не оказалось. Зато бурно шелестели деревья рядом с хижиной, хоть и никакого ветра не было и в помине. Блек прищурился глядя на кроны деревьев. Ветви расступились, открывая проход и зовуще шелестели. Пегас снова испытал гнетущее чувство опасности, но не применительно к себе. Он достал ножи и побежал по пути, который открывали ему расступающиеся растения, сквозь самые дикие буреломы.

Он никогда не был в этих местах и сомневался, что многие из зебр могли бы похвастать этим. Он даже спугнул мирно дремлющего гиппогрифа — создание настолько робкое и боязливое, что даже просто увидеть его было большой удачей. Выбежав к оврагу, он увидел нечто подобное пони, покрытое отвратительными наростами в самых разных местах. Существо, булькая, поковыляло к нему и неожиданно метко плюнуло зелёной вязкой субстанцией в чудом увернувшегося пегаса. Блек сообразил, что, судя по всему, касаться создания было вредно для здоровья, и, убрав ножи, принялся заряжать трубку. Но оказавшись в пяти метрах от пегаса, тварь неожиданно совершила фантастический прыжок, от которого воин еле успел увернуться. Стрелять в упор было неразумно, и пегас, поджав крылья, кубарем скатился в овраг. Распластавшись на дне он, высветив кружком бледного света шишковатый нарост, очевидно бывший когда-то головой зебры, пожелал выстрелить. Знакомое рыдание и свист трубки — и обезглавленное создание покатилось в овраг. Деревья тревожно шелестели, маня дальше, и разглядывающему тело Блеку пришлось умерить своё любопытство и побежать дальше.

Через какое то время ему попались подобные твари, задушенные могучими ветвями. Зелёная слюна капала с их изуродованных наростами морд. Зебра Листик сидела на самой вершине могучего дуба, который с остервенением отмахивался и пытался топтать несколько десятков поражённых неведомой хворью зебр.

— Берегись воин! Не касайся их! Это рак, который овладевает! — прокричала зеленоглазая зебра с белым платком, повязанным на голове. Несколько других деревьев пытались выловить тварей, но они были слишком медлительны. Единственное, что хорошо удавалось большому дубу, это защищать друидку от плевков и сбрасывать тех, кто пытался забраться по его стволу.

У Блека не хватило бы зарядов в трубке, к тому же его бы заплевали. Он принял единственное разумное решение. Сбросил седло. Закрепил трубку и ножи на нашейном ремне. Активировав амулет Рэндом и почувствовав прилив сил — молнией подлетел к дубу, подхватил большую зебру и изо всех сил стал набирать высоту. Кругом проносились сгустки заражённой слюны. Деревья расступились над ними, открывая им путь в чистое небо...

...После их появления в деревне шаманов, мрачные старейшины начали орать друг на друга. Одни ссылались на вождя, другие — на безопасность племени. Наконец пегаса за плечо тронул один из старейшин, — громадный старый самец, весь покрытый шрамами — Старгейзер.

— Ты должен вернуться к драконам и попросить их о помощи. Вождь слишком горд, чтобы просить её у них. Меня накажут, но это не будет напрасным, если от этого зависит будущее моего народа. Формально, пока вождя нет в деревне, я имею право на эти слова. И я даю тебе эти слова. Отнеси же их драконам.

Блек молча кивнул. Ситуация у зебр складывалась похлеще чем в Эверипони и отказываться от помощи сильных и мудрых Хранителей зебрам было бы безумием. Солнце уже клонилось к закату. Он вздохнул и приготовился к долгой дороге домой.

Торговцы быстро приводили в порядок всё, что было порушено на рынке и хвалили пунцового Флаттергая и кокетливо закатившую глаза Енаю за их ратные подвиги. Маленький робкий земнепони предпочёл бы убежать от этой шумихи, но крепкие объятия и брохуфы коллег по рынку не давали ему возможности сделать это. Яркая единорожка, зажмурившись от удовольствия, привычно купалась во всеобщей любви и обожании. Апофеозом стало торжественное распитие бочонка яблочного сидра, в котором виновнику торжества пришлось поучаствовать, отчаянно кашляя и сморкаясь. Сексапильная поняша же выпила предложенную ей чашу неожиданно с копыта, а не телекинезом, причём весьма грациозно, что вызвало новый шквал восторгов. Веон, проверив состояние всех своих стражников, увёл их обратно на пост.

Продий осторожно обнимал всё ещё всхлипывающую Ренкоджи. Жизнерадостная и весёлая понька чуралась всякого насилия, и инцидент с троллем сильно подкосил её душевное равновесие. Она дрожала, прижимаясь к боку коменданта. Так дело не пойдёт, решительно заключил шеф охраны и, захватив с рыночного поста свою посылку, повёл девушку вглубь города. Его элегантный костюм был порван у плеча и через него весело поблескивали в солнечном свете звенья кольчуги драконьего майора. Само плечо дико ломило.

У лужи зелёной крови, откуда только что отволокли тело поверженного тролля, стояла маленькая девочка-пегасочка с очень маленькими неразвитыми крылышками, с оранжевой шубкой и ядовито-зелёной короткой гривой, вся перемазанная грязью. Каким-то странным, деревянным взглядом смотрела она на свою плюшевую куклу в виде пегаса. У куклы не хватало правого крыла, а левое девочка методично драла вязальным крючком. Она была одной из странных детей, которых иногда находили охотники и рейнджеры в глубинах Великого Леса. Выяснить что-либо о её родителях не удалось. Её разум был расколот, но, поскольку она была вполне безобидной, ей позволялось гулять по городу. Маленькая девочка, у которой ещё даже не было кьютимарки, иногда смеялась страшным каркающим смехом.

Пара направилась в центр города, где находился знаменитый спа-салон Милли Пэда. Это было местное чудо, совмещающее в себе сауну, бани, солярий и бар. Милли был далеко не бедным единорогом, и на него давно уже трудился целый штат пони, однако он по прежнему и с удовольствием лично демонстрировал своё искусство массажа, сделавшее ему имя и репутацию, на благодарных клиентах. Многие горожане были постоянными клиентами его заведения, где можно расслабится, навести красоту, поправить здоровье, или просто получить удовольствие от беседы с друзьями за бокалом хорошего вина.

Они зашли в уютный зал салона. В большом зеркальном помещении был собственно бар, а от него ответвлялись коридоры в другие части заведения Милли. Продий подошёл к стойке и попросил бармена найти хозяина. Земнепони с большой головой в фирменных розовых очках заведения коротко кивнул коменданту и отправился в глубины салона. За столиком недалеко от Продия и не отходящей от него Ренкоджи сидели госпожа Роза с госпожой Старсонгой. До пары доносились обрывки их беседы:

— …. метод со знаками был намного полезнее, по крайне мере он многое объясняет, но я вижу тут собрались все физики и, кстати, я официально с тобою, моя дорогая....

Подошёл сам Милли Пэд, высокий мускулистый единорог буланой масти и мягкой жёлтой, как пшеничные колосья, гривой и хвостом — обаятельный и харизматичный хозяин этого места. Продий поприветствовал старого приятеля и прошептал ему что-то на ухо, глазами показывая на съёжившуюся Ренкоджи. Милли кивнул и пригласил обоих вглубь салона. Уже уходя из пони-бара, они услышали очередную фразу беседующих светских львиц.

— ...Я согласна с тем, что ориентация Дэш отличается от остальных...

Чёрная фигура кралась по городу, застывая одной из теней при приближении проходящих мимо пони. Целью её была Башня, но, несмотря позднее время, шалопутные горожане ещё в достаточной степени сновали по городу. Но у лазутчика было достаточно выдержки и терпения, и ненависть к окружающему его городу лишь закаляла их. Единственное, что вывело фигуру из равновесия и заставило сплюнуть, эта прошедшая мимо него пара милующихся друг с другом жеребцов. Но Башня была уже перед ним, осталось пройти открытое пространство между пекарней и постом у основания дома драконов. Лазутчик терпеливо дождался облака, закрывшего луну и распластавшись начал свой путь в сторону цели.

На крыше пекарни, разобиженный на весь белый свет Марк придумывал план мести бессердечной Енае, но волей-неволей мысли перескакивали на образы этой красивой поньки. Внезапно, он испытал то необыкновенное и присущее только ворам чувство опасности. Он замер и стал параноидально разглядывать с крыши всё, что попадалось в поле зрения. У основания Башни он заметил ползущую тень. У юноши похолодело сердце. Одно дело — балаболить перед горожанами и получать по копытам и шее за мелкое воровство фруктов с рынка, но совсем другое... На какую-то секунду он захотел просто уйти и предоставить событиям идти своим чередом. Но перед глазами промелькнули все беззлобные подтрунивания над ним. С горечью в душе, он понимал, что видевшие очень много в своей жизни, местные жители даже не воспринимали его всерьёз. Пони сжал губы, надвинул капюшон и, надев на копыто нож, скользнул вслед за ползущей тенью.

Фигура застыла перед окошком поста. Извлекла из глубин плаща небольшую голубую змейку и, аккуратно держа её за голову, что-то прошипела ей. Закинула в окно. Через несколько секунд в строении поста раздался хрип и звук падающего тела. Лазутчик скользнул в дверь. На столе, ничком лежал единорог, изо рта его шла пена. Убийца аккуратно снял с его тела своего смертоносного питомца и подошел к кровати, где спал капитан рейнджеров. Занес копыто над шеей мирно спящего Голден Кейса... и исчез в тени комнаты. Мгновением позже, в деревянную стену, где раньше маячила спина пришельца, с дрынькающим звуком вонзился нож Марка, который тот метнул через окошко поста. Капитана как ветром сдуло с кровати, но никого не было видно. Кейс потянулся за арбалетами, но в ногах у него разбился глиняный горшок, и чёрный дым с шипением окутал падающую фигура капитана. Вор в ужасе отпрянул от смертельно ядовитого дыма, и с запозданием понял, что стоило сразу поднять тревогу. Сзади он почувствовал крепкие копыта на своей шее и, после момента короткой пронзительной боли в ней, его сознание погрузилось в вечную тьму.

Убийца с досадой бежал к башне. Теперь у него было в обрез времени, потраченного на этот инцидент. Откуда взялся этот сопляк? Из-за этих болванов у него не осталось Поцелуя Василиска — могучего смертоносного яда, очень сложного в изготовлении, который он предназначал для тех, кто, возможно, сторожит саму спальню. Он достал накопытные зацепы, которые надел, и кошку, которую, раскрутив, забросил на окно спальни драконов. Оно было открыто, поскольку драконы должны были скоро прилететь домой. Закутавшись в плащ, лазутчик стал подниматься по верёвке. Запрыгнул в окно. Времени не оставалось — драконица вот-вот должна была вернуться. Достав обсидиановый кинжал, пришелец пустил себе кровь из ноги и, кисточкой из метеорного железа, извлеченной из плаща, стал выводить своей кровью руны, читая нараспев странные заклинания. Тень, что висела над ним, одобрительно кивнула и опустившись за спину, выпустила щупальца в его голову, спину и шею, отрывая его от пола. Убийца всхлипнул, роняя магический инструмент. Кровь продолжала течь тонкой струйкой с его ноги.

Тень окончательно материализовалась в серого единорога с розовато-белой гривой и насмешливыми розовыми глазами, окружённого вызывающими ужас и омерзение нечестивыми тенями, берущими начало из его спины.

— Не могу пожелать тебе доброй ночи, вождь Зека-То... — произнес единорог по-зебрикански, разворачивая тенями пленника лицом к себе и срывая с него плащ. В ужасных путах теневого колдуна оказался очень сильный самец-зебра, весь покрытый синими магическими узорами. У него были карие глаза, подобные тем, что он видел в хижине шаманки, но в отличие от последних — в глазах вождя светилась чистая и незамутнённая ненависть.

— Я не стану общаться с подстилкой Кошмара! — плюнул в единорога зебра, но, заботливо отбитый одной из Теней, плевок упал на пол, не достигнув серой шубки.

Бемби вздохнул и отвернулся к окну, где была видна зачаровывающе большая луна.

— Ты и не услышал бы меня. Ты один из тех, кто слышит только себя самого. Ты вбил себе мысль о том, что пони, живущие тут, не имеют права существовать в Эквестрии. Меня мало волнуют причины твоей ненависти к нам — жителям Эверипони, ты не первый психопат, виденный мной. Но ты — убийца, вождь. Ты убил своим сатанинским ядом, предназначавшимся мне, двух хороших пони. Свернул шею юному Марку.... Я это чувствовал... и должен был всё это время торчать здесь и ждать... — последние слова отшельник горячо прошипел — Иногда я жалею, что выбрал этот путь — более спокойным голосом заключил он.

Вождь-шаман молчал, стиснув челюсти, и испепелял своего пленителя взглядом.

— Я не знаю, что бы тебе дала смерть Рэндом, — а ведь ты прекрасно знал, что сейчас прилетит именно она — но пока я жив, это не удастся никому.

— Сюда придут, червь Кошмара! Я призвал союзников из глубин Великого Леса! Лес сам себя отчистит от скверны, которой вы все здесь являетесь! — прошипел Зека-То. — Вы чужие тут, пришельцы. Ваши грязные мысли... мерзкие игрища, уродливые изобретения.. Вы отравили даже моих зебр своими крамольными мыслями. Мы больше не едим сердца поверженных врагов, зебры стали мягче, спутавшись с вами, пони. Даже мать троллей Тролляпытень стала другой. Проклятые драконы, создавшие этот вертеп, должны умереть — и они умрут.

— Мой друг, которого я безгранично уважаю, и который сейчас спокойно спит, сказал однажды хорошую фразу, шаман. — медленно проговорил отшельник — “Твоя безграничная вера в волков позволит тебе окружить себя только волками”.

— Позволь мне умереть в бою, слуга тьмы....

— У меня нет времени — спокойно прервал Бемби, по прежнему с удовольствием разглядывая луну — ни на болтовню, ни на рыцарский поединок с тобой, я далеко не рыцарь. Я знаю только одно. Тот, кто так легко может отнять чужую жизнь, недостоин владеть собственной. Мне жаль, вождь Зека-То, но ты сам выбрал свой путь, — договорил Бемби, отворачивая своё лицо к стене и прижимая уши к голове.

Плети теней, опутывающие зебру, мерзко запульсировали. В крике, который раздался, не было ничего от крика разумного существа. Абсолютно ничего.

Продий со своей подругой сидели в сауне, пропекаясь горячим воздухом. Комендант наконец смог разговорить поньку, начав расспрашивать её о последних картинах, которые она написала. Ренкоджи неплохо рисовала, и в более мирных условиях могла бы зарабатывать себе этим на жизнь. Но в суровой жизни Эверипони живопись могла быть не более чем хобби. Продий не особо умел вести беседы, но зато был мастером слушать, недаром же он был шефом городской стражи. Вернувшая себе присутствие духа понька соловьём разливалась перед нежно и внимательно глядящим на неё мужчиной, невзирая на духоту, царящую в сауне.

Распаренные пони наконец вышли из сауны и направились в душ. Разгорячённая кобылка сладко потянулась под ласковыми струями воды. Продий, намылив мягкую губку, принялся нежно и медленно намыливать розовую шубку девушки. Ренкоджи ещё раз потянулась как кошка, на это раз — от деликатных прикосновений земнепони. В сущности, Продий был непостоянен в своих привязанностях. Положение одного из драконьих фаворитов плюс заслуженное почтение горожан, оказываемое своему коменданту, делали любовные победы по большей части довольно несложными. К сложным случаям комендант относился философски, и обычно оставался с таким упрямыми дамами просто в дружеских отношениях. Ренкоджи не была такой уж неприступной, но в ней оказалось что-то, что надолго привязало к себе избалованного женщинами шефа городской охраны. Это была, в общем-то, обычная молодая мечтательная понька, со своими пунктиками, вроде увлечения культурой дальневосточных газелей, живших на невообразимом расстоянии от Горного Кольца, где располагалась Эквестрия, Империя грифонов и горные города-крепости драконов, на другой стороне океана на таинственных и сказочных островах. Но, несмотря на постоянное витание в облаках, эта девушка, с кьютимаркой в виде карандаша, была почти всегда весела и полна жизни. Она любила удовольствия и знала в них толк. При этом у неё было отзывчивое и доброе сердце. Другим пони было очень легко и приятно иметь дела с нею, будь то покупка украшений из её лавки, постель или дружеское общение. Однако, в случае постели, девушка проявляла рассудительность не свойственную для её возраста, не бросаясь во все тяжкие. Она было очень щепетильна в подборе своих жеребцов. Её нынешний спутник умудрился, однако, прочно найти своё место в сердечке поньки.

Кобылка встала на задние копыта, передними упершись в стену душевой. Жеребец встал сбоку и стал легкими, массирующими движениями намыливать спутницу, начиная с головы и, задерживаясь ненадолго на шее девушки — стал медленно продвигаться всё ниже и ниже, снова задержавшись на какое-то время на её кьютимарке. Ренкоджи издала лёгкий стон и, наклонив голову набок, искоса, прищуренными глазами, посматривала на своего старого партнёра. Пони расценил это, как сигнал к дальнейшим действиям и, зайдя за круп кобылки, намыленной губкой, очень нежными круговыми движениями, стал массировать ей животик вместе с бледно-розовыми сосцами. Ренкоджи запрокинула голову, непроизвольно вытягиваясь дугой, подставляя свой живот и лоно. Жеребец пристроился сзади девушки поудобнее, упёршись грудью на её круп и теперь ласкал передними ногами то место, что приводило его подругу в такое неистовство. Женщина-пони легко и с удовольствием постанывала, иногда постукивая и царапая модными ладными подковками кафельную стену душевой. Продий переместил свой нос к кьютимарке на левом бедре девушки, облизывая и пощипывая её. Ренкоджи, дёрнувшись и издав громкий грудной стон, решительно опустилась на все четыре копыта, и тяжело дыша и широко расставив ноги, опустила голову с мокрой гривой, из под которой она призывающе глядела на жеребца.

Продия это полностью устраивало. Стеснение снизу уже ощутимо давало о себе знать. Он встал на все копыта и занял старую, как мир, позицию, слившись со своей подругой. Оба хорошо знали друг друга и сейчас никто и никуда не торопился. Их тела плавно и неторопливо двигались в такт друг другу под тёплым ливнем воды из душа. Кобылка издавала мерные грудные стоны, которые очень нравились возбуждённому и мокрому, как мышь, коменданту Башни, заставляя его постепенно ускорять ритм движений. Мышцы на бёдрах сильного жеребца красиво перекатывались, легко проглядываясь под намокшей терракотового цвета шубкой. Такими же намокшими были и, горящие томящим теплом на теле Продия, его кьютимарки в виде стального щита с большим красным сердцем на нём. Кобылка прогнула спину и запрокинула голову, чем тут же воспользовался разгорячённый самец, ухватившись зубами за её гриву. Ренкоджи недовольно зафыркала, но жеребец держался крепко, придерживая её передними ногами и вгоняя своё тело в подругу как можно глубже, всё ускоряясь и ускоряясь. С запрокинутой головой мордочка девушки теперь заливалась водой, но яростная работа жеребца, в сочетании с массажем её кьютимарок на бедрах его передними конечностями неуклонно несла, немного недовольную и отплёвывающуюся от воды, Ренкоджи к её пику. Она только успела недовольно пролепетать:

— Продий!... п-продий.... продииИИИИИЙ! — дыхание у кобылки сбилось и она перешла на крик. Мгновением спустя, сзади послышалось сдавленное рычание, и самочку, за гриву, помогая себе сильными ногами, поставили на дыбы и буквально пригвоздили сзади, наполнив её лоно тёплым семенем.

Какое-то время слившаяся пара обессиленно стояла под ливнем из душа. Немного погодя жеребец слез со спины и осторожно разъединился с самочкой и, снова намылив губку, стал быстро мыть дрожащую поньку, с широко расставленными ногами и взглядом, сладостно затуманенным пережитым. Немного пришедшая в себя, девушка помогла помыться своему жеребцу и они, наконец, вышли из душевой где пробыли довольно значительное время, обмотанные полотенцами. В предбаннике их ждал роскошный диван и пара высоких бокалов. Посылка Продия лежала тут же. Комендант подошёл к аккуратно сложенной экипировке, и достав накопытный нож, вскрыл ящик. В соломе покоилась бутылка темного стекла.

— Канти! — удивилась Ренкоджи.

— Да, дорогая моя, это настоящий Канти, трехсотого года. Я заказывал его и, мне его прислали мои хорошие знакомые в столице.

— Мы это будем пить? Это же безумно дорого!

— Родная моя — засмеялся Продий — это всего лишь отличное кантерлотское вино. Зачем оно ещё будет нужно, если его никто не станет пить?

Девушка улыбнулась жеребцу, лёжа на диване. Продий открыл бутылку все тем же многофункциональным ножом и, наконец, сняв и отложив его в сторону, изящно налил благородный бордовый напиток в хрустальные бокалы.

Ренкоджи с улыбкой осторожно приняла бокал от своего друга.

— Что это был за забавный тип в шляпе и маске, который с утра на рынке докапывался до всех с дурацкими вопросами? — спросила она, отпив из бокала искрящееся в свете ламп вино.

— В маске? А!... хех, ну это Аваст. Наш, новенький в страже, единорог. Башка у него варит, но как-то необычно. Он работал частным детективом в Сталлионграде, но что-то пошло не так, и ему пришлось пуститься в бега. В общем, он предложил завести на каждого жителя досье, со всеми данными, какие только можно собрать. Якобы, это сильно упростит нам расследования преступлений. Я не стал спорить, а предложил ему заняться этим самому в качестве эксперимента.

— Выглядит он странно, вопросы ещё страннее. Вроде “Какого цвета ваша грива?” или “Как по вашему стоит наказывать за преступления?...” — заметила хозяйка лотка с декоративными украшениями.

— Думаю, ему скоро надоест ставить себя в смешное положение. Он умный парень, его Фармацист направил сразу ко мне, а уж этот большой белый чёртушка разбирается в пони.

Пара еще несколько минут, обнявшись, говорила о малозначащих вещах и, вскоре задремав, они, распаренные и удовлетворённые, легко скользнули в тёплый блаженный сон.

Где-то через три часа понька капризно зашевелилась в объятиях своего кавалера, который ласково, но сонно разглядывал свою очаровательную тёмногривую подругу. У Продия эта неделя выдалась непростой, и он бы с удовольствием поспал ещё. Но у Ренкоджи были, очевидно, свои планы. Поцеловав жеребца, она выскользнула из его объятий и переместилась на другой конец дивана, где были задние ноги песочного земнепони. Она стала нежно мордочкой гладить его живот, одновременно лаская и перебирая шкурку там, где были кьютимарки на обеих его ногах. Сонный Продий испытывал сладкие волны тепла, идущие снизу и накатывающие теплой волной до его головы. Сонливость уходила, и вместо неё ниже его живота всё более и более ощущался столь знакомый и трепетный груз. Кобылка увидев то, что она ожидала, принялась работать язычком над полученным результатом, исследуя каждый миллиметр подрагивающего органа самца.

Окончательно проснувшемуся Продию приходилось бороться с желанием сильно стиснуть задние ноги, где удобно расположилась Ренкоджи. Девушка была бы явно не готова к могучему объятию задних ног сильного земнепони. Тогда он опустил правую с дивана и зацепился за диванную подушку. Понька немного наклонилась направо, что бы партнёру и ей самой было удобнее. Она шаловливо принялась проводить языком вдоль основания снизу вверх, иногда задерживаясь на вершине, чтобы изучить там каждый выступ и изгиб. Комендант капризно застонал — расположившаяся внизу понька выглядела зовущей и прекрасной, и она прекрасно знала, какое неизгладимое впечатление производит на своего друга. Крайне возбуждённый Продий, всерьёз опасаясь своего поражения, властно стянул с низу девушку и уложив “ложечкой” рядом с собой на диван, деликатно слился с нею.

Страстные движения и крепкие объятия — и под торжествующую ухмылку поньки, земнепони издал длинный, сладкий и немного огорчённый крик, снова наполнив лоно девушки. Но шеф охраны не собирался сдаваться просто так. Он мягко приподнял круп торжествующей Ренкоджи, поставив его на копыта. Таким образом девушка лежала передними ногами на диване и, прогнувшись — стояла на задних. Продий снова соединился со своей подругой и сильно, но нежно пощипывая ей животик и сосцы, начал сосредоточенно работать крупом, в невиданном доселе темпе. Через минуту понька охнула, задрожав всем телом и на какое-то время полностью взяла в себя орган мужчины. Продий терпеливо ждал, не рассоединяясь, продолжая ласкать её живот и лоно, чувствуя как подруга ритмично охватывает то, чем он так интимно соединялся с нею.

Наконец девушка кинула на него благодарный взгляд своих бирюзовых глаз, и комендант, разъединившись, cмог перебраться вперёд и нежно поцеловать свою подругу. Та схоронила голову у него на груди, счастливо вздохнула и неожиданно снова заснула, к растерянности шефа охраны. Какое-то время он нежно перебирал её волосы на гриве. Но близилась ночь, и ему предстояло вернуться к своим обязанностям. Он с бесконечной осторожностью освободился от объятий Ренкоджи, уложил поньку на диване поудобнее, подложив ей под голову шёлковую подушку и укрыв пледом. Разлил остатки вина из бутылки в бокалы. Один с удовольствием выпил сам. Вино было действительно хорошим. Быстро одел льняной поддоспешник, тяжёлую кольчугу, всю свою амуницию и, наконец, свой импозантный деловой костюм. Легко укусил за ухо девушку и тихо вышел из комнаты.

Теневой колдун опоздал. В окне возвышалась большая фигура чёрной драконы. Рэндом, увидев отшельника, выхватила из воздуха молот, сотканный из живого пламени. Ослепительно яркий и переливающийся внутри и снаружи языками живущего своей собственной жизнью пламени, он заставил тени, окружающие единорога, трепетать сзади него, на манер крыльев или развевающегося плаща, как от сильного ветра. Драконица сделала шаг вперёд. Бемби быстро попятился, что-то потрясённо шепча, до тех пор, пока не упёрся спиной в огромное драконье трюмо с зеркалом. Рэндом сделала следующий шаг. Колдун сглотнул. Тени услужливо свернулись над ним в чёрную трубу. В её дальний конец из его тела переместился огонёк, переливающийся всеми цветами радуги. Бледный чумной свет загорелся из ближнего к Рэндом конца, высветив на животе драконы белый кружок. Это выглядело как старший брат маленького оружия Блека.

Спешащий Фармацист, услышавший ужасный предсмертный вопль вождя зебр, тут же завис на месте в воздухе, увидев в окне обоих. Его внезапное появление могло привести к непоправимому. Он мог лишь рассчитывать на благоразумие находящихся в спальне.

Духи были с ним. Они всегда были с ним. В их предложении не было злого умысла. Просто самосохранение. Стрелять… в Рэндом? Бемби горько засмеялся и распустил тени над собой. Магическая конструкция разобралась строго в обратном порядке. Он слабо улыбнулся подходившей драконе и закрыв глаза, лёг на пол.

Рэндом остановилась, держа гудевший, поющий внутри себя собственную песнь радости и жизни, молот, ярко освещающий спальню и полощущий, как ветром, тени на спине единорога. Дракона почувствовала лапы брата на плечах. Тот потёрся мордочкой об её шею и положил ладонь на на одну из её лап. Хранители, наконец, заметили высохшие останки, бывшие когда-то могучей зеброй, и недописанные кровью руны перед кроватью. Драконы отошли к кровати и присели на неё. Рэндом отпустила Молот и он просто исчез... Отшельник, почувствовав исчезновение Банхаммера, поднял голову. Драконы тихо сидели, обнявшись на кровати, спиной к нему. Никто не обращал на него внимания. Снизу на лестнице слышался грохот и голоса. Он был ещё жив... Бемби обратился в тень и выскользнул из окна спальни.

Но, как только достиг земли, он снова принял обычную форму. Его трясло от пережитого и контролировать тени и так было сложно. А ему предстояло сделать ещё кое-что. Он втянул ноздрями воздух, разыскивая что-то. Быстро побежал в сторону пекарни. Немногочисленные зеваки шарахались от него в страхе, как от чумы. Сейчас было не до этого. У здания на страже стоял скучающий единорог в форме городской стражи, ковыряющий копытом землю. Бемби узнал Ола, одного из младших милиционеров Продия. Отшельник возник перед пони-охранником и, полумесяцем расправив теневые “крылья” в его сторону, витиевато зашипел. Удаляющиеся вопли ужаса бедолаги было еще очень долго слышно. Земля перед пекарней теперь была несколько удобрена. Луна с этим, извиниться перед Продием за его солдата он сможет потом. Колдун вбежал в пекарню и, закрыв дверь, начертил на ней тенями руну Ужаса. В пекарне стояла тьма, но ему не нужен был свет. На длинном столе лежали все три погибших пони. Для очистки совести Бемби провел “крыльями” над незнакомым ему единорогом и Голден Кейсом. Без толку. “Поцелуй” был древним шедевром некромантии, и, пожалуй, только Селестия или Луна смогли бы сделать здесь хоть что-то. Отшельник склонился над телом юноши. Тенями выправил сломанную шею и поставил на место размозженные позвонки. Потом бесцеремонно столкнул ближайший труп и, запрыгнув на освободившееся место сам, лёг перед Марком и расслабился.

Закрыв глаза он неожиданно глубоким и страстным голосом произнёс:

— Моя возлюбленная Селестия, — ты, что даруешь нам жизнь! Услышь того, кто любит тебя всем сердцем, — ты, что даришь нам надежду! Дай мне сил совершить то, что я считаю правильным, — ты, кто вдохновляет нас на светлые дела наши...

Он не мог видеть этого, но солнце, что было на его кьютимарке стало светиться тёплым золотым светом. Он не знал об этом.

— Возлюбленная сестра богини моей, прекрасная Луна, — та, что даруешь нам сны! Услышь того, кто любит тебя всей душой, — та, что даёшь нам спокойствие и разум! Дай мне воли свершить то, что я задумал, — ты, кто заставляет любящие друг друга сердца биться единым ритмом...

Тени над ним приобрели серебристый отлив, светясь изнутри неземным светом. Искрясь лунными огоньками, они выглядели восхитительно, на их фоне черное тело единорога выглядело смешным и несуразным. На теле горела кьютимарка — золотое эквестрианское солнце, заботливо поддерживаемое сейчас горящим лунным светом, затейливым узором из теневых усиков. Рог засветился серебряным светом, отшельник мотнул головой и, неестественно ласково, гулким и нереальным голосом, произнёс

— Вернись назад, Марк, ещё не время. Вернись домой.

Рог на секунду вспыхнул всеми цветами радуги.

Колдун встал на копыта. Вокруг тела юноши появился столб лунного света, бьющий из потолка пекарни. Грива на шее и хвост отшельника засветились золотым и затрепетали подобно тому, как трепетали его тени в спальне драконов. Отшельник открыл глаза и нежно с придыханием закричал:

— Нет в тебе Ненависти; ничто не поколеблет величие твоё!..

— Нет в тебе Слабости, Богиня моя, что Дарует!...

— Нет в тебе Тьмы, о, приносящая Свет!...

— Нет в тебе Скорби, источник Радости!

— Нет в тебе Гнева, ибо ты, Селестия — есть сама Гармония...

Он коснулся вовсю пылающим рогом головы юноши.

— Во имя Жизни... — прошептал он.

Всё тело Марка на секунду осветилось золотым и серебряным. Раздался всхрип и дикий кашель. Юноша, держась за грудь, с совершенно безумным взглядом, могуче кашлял скрючившись на разделочном столе. Рядом без сил лежал колдун. Свечение на нем быстро угасало и тени снова начали источать ауру страха. Марк, замычав, сполз со стола на пол, подальше от отшельника.

У Бемби мутилось в голове, из глаз текли слёзы. Духи просигнализировали, что маги охраны раздолбали руну на двери и вот-вот зайдут в пекарню. Колдуну было даже думать тяжко. Из Тени он достал большой зелёный камень с дыркой посередине и ткнулся мордочкой в него, исчезая из помещения в яркой вспышке.

Принцесса Селестия стояла на балконе и сонно смотрела в звёздное небо. Рядом с ней приземлилась Луна, недовольно фыркая.

— Эти молитвы становятся всё навязчивей. Я чуть не рассыпала звёзды! — проворчала она.

— А меня они разбудили, — усмехнулась старшая сестра, обнимая крылом меньшего аликорна.

— Он беззастенчиво пользуется нашей силой, хоть и на добрые дела. — заметила ночная кобылица, уютно устраиваясь под тёплым боком дневной.

— Признайся, тебе нравится, когда к тебе так обращаются — улыбнулась старшая.

— Ммм... по мне, так очень уж фамильярно. — Луна капризно надула губки.

— Ты предпочла бы челобитную в свитке? — засмеялась Селестия.

— Н-нет, конечно... Но раньше этого не было...

— Луна, ничто не стоит на месте, всё меняется. Меняемся мы. Меняются пони, ради которых мы здесь.

— Он настойчив в своих исканиях божественной силы. Я не уверена, что это хорошо. — возразила Луна

— Они все настойчивы в своих поисках, сладкая моя, там, где они — Лес не прощает ошибок, там нет моей защитной магии. Но они живут там. Они даже умудряются быть счастливыми в месте, которое обычные пони посчитали бы адом на земле. И мне немного льстит, что неукротимая Рэндом из Драконьей Пасти сама установила флаг с солнцем Эквестрии на свою башню.

— Колдун очень слаб, — заметила ночной аликорн, — и слуги Школоло терпеливо ждут.

— К нему успеют, я не желаю, чтобы столь ценный приз достался Школоло незаслуженно. — солнечно улыбнулась Селестия.

… Над Эврипони вылетевший из башни белый дракон неожиданно поменял направление полёта и взял курс на пекарню.

Телепортация отняла последние силы. Колдун сосредоточился лишь на том, чтобы дышать, лежа на каменном полу своей пещеры. Рядом со входом были тролли. Почуяв его возвращение, они тут же попытались зайти внутрь. Грохот. Ещё один. Руны молний были не вечны, а тролли были крепкими ребятами. Руну ужаса можно было сбить издалека. Это был вопрос времени, через сколько дети Тролляпытень окажутся рядом с ним. Тени заботливо уложили его поудобнее. Бемби был способен лишь на тонкий ручеек благодарности своим духам... Отшельник попытался скопить хоть немного сил.

Раздался вой и грохот, но не от молний. Мимо него, минуя Руну ужаса, пролетел тролль с металлической звездой в глазу. “Продий...” — мысленно улыбнулся колдун. Характерный шум крыльев и удар ножей донёс до него весть о том, что комендант был не одинок. Пролетело бесформенное тело ещё одного тролля, быстро сгорающее в пламени. В Пещеру вступил Фармацист, попутно хлопнув горящим живым пламенем Молотом по Руне ужаса на стене. Та рассыпалась серебряными искорками.

— Вот он, ваш камикадзе, — иронически заметил дракон, но синие глаза его стали обеспокоенными, — он очень плохо выглядит...

— Он будет ещё хуже выглядеть, после того, как я... Всеблагая Селестия, да смерть краше тебя! — охнул влетевший в пещеру пегас, пытаясь приподнять колдуна. Это было ошибкой. Бемби почувствовал, что его сознание затягивает в какую-то чёрную трубу.... Кто-то хлопал его по щекам. Сквозь вой в ушах, как сквозь вату, он слышал...

— ...В кои веки я без седла, разрази меня Кошмар!...

— ...У меня есть то, что ему поможет...

— ...Он же не пьёт!...

— ...Зальём силой, я вообще удивлён, что его душа ещё в теле...

— Господа, по возможности, без насилия — проговорил громкий голос откуда-то сверху...

— … а а … е... е...

— …. псих... мы бы всё равно принесли сюда Марка.. без подготовки...

— … Рэндом недовольна... тут.... и … ими ….

Сознание покидало колдуна, когда он почувствовал губами горлышко фляжки и услышал вкрадчивый и шипящий шёпот

— Пей, засранец... иначе я с тобой проверну ту же шутку, какой ты свёл меня с Рааф... в её первоначальном варианте....

У Бемби не было сил смеяться, но губы дрогнули и он послушно сделал глоток. Жидкость обожгла его горло и он слабо и жалко закашлялся. Пегас терпеливо подождал и твёрдо сунул фляжку, придерживая колдуну голову. Бемби сделал ещё глоток. И глазами показал, что больше не станет. Пегас вернул флягу Продию.

— Подарок очаровательной Ренкоджи. Восхитительный крепкий вишнёвый пунш, — заметил комендант.

Фармацист перенёс бессильного единорога на его лежак. Тот тут же уснул. Блек прислушался к его дыханию и облегчённо вздохнул. Это здоровый сон, а не коллапс. Дракон плюнул огнём в горн, зажигая его. Друзья устроились перед ним.

— Он довольно силён, этот ваш друг, — задумчиво глядя на огонь, произнёс Хранитель.

— Магия-шмагия... один в поле не воин, — пробурчал пегас, приводя в порядок крыло, помятое стычкой с троллями.

— Несомненно, Ваша Мудрость, но волки-одиночки бывают только в сказках, — улыбнулся Продий, протягивая фляжку Фармацисту, — Дружба. Вот настоящая магия...

Они молчали. Только было слышно сопение Бемби, зарывшегося головой в подушку, да снаружи разочарованно улюлюкали оставшиеся тролли. Через какое-то время подал голос бронзовошкурый пегас

— Мой господин, эти тролли, да и новые пришельцы... что же нас ждёт дальше?

Дракон залпом осушил флягу и, мягко посмотрев на пегаса, сказал:

— То же что и всегда, мой друг. Будут радости и будут неприятности. Но мы живы и вместе — возрадуемся же этому! И я снова буду рядом с возлюбленной моей Рэндом. И завтра я снова скажу, новому в городе незнакомому мне лицу или же врагу на поле боя: “Здравствуйте, я — Фармацист...”

Оборот II

Вычитка: Blacknd, Drunken Unicorn

Вечнодикий Лес жил своей таинственной ночной жизнью, шурша и подвывая на разные лады. Но загадочность и мрачность на лесной поляне, где находилась сторожка почтальонов, была грубо нарушена ярким тёплым светом из окон и буйным весельем, царящим там. Праздновали день рождения любимицы этих крылатых разбойников — Орхидеи.

Вечеринка у почтальонов была в самом разгаре, когда никем не замеченные, два высоких изящных пегаса выскользнули из башни на свежий воздух. Виновница торжества и её кавалер были немного навеселе, и ночной воздух приятно освежал двух разгорячённых вечеринкой пони. Красивые снежно-белые крылатые пони медленно поднимались всё выше, тихо беседуя друг с другом и смеясь. Яркая луна высветила над ними небольшое пушистое облачко. Пара направилась к нему.

— Какое симпатичное облако, — расслабленно заметила именинница.

— Да-да, — хихикнул в ответ пегас, — пушистое по краям, мягкое и упругое посередине... как твои очаровательные пёрышки...

Пара приземлилась на облачке, и Гапаот губами нежно перебирал перья на краю левого крыла своей подруги. Та легла на живот и теперь, прикрыв глаза, спокойно и благосклонно принимала ласку. Её возлюбленный, обожавший подобные игры, встав над нею, увлечённо перебирал и ласкал перышки на обеих её крыльях. Ухватив ногами одно из крыльев, он деликатно расправил его на всю немалую длину и лёгкими круговыми движениями стал массировать его носом. Крыло постепенно становилось жёстче, расправляясь уже самостоятельно. Второе крыло девушки так же стало распрямляться, когда нежные и заботливые копыта самца аккуратно взяли его и дали ему такую же изысканную ласку. Орхидея давно уже не разглядывала небо. Её мордочки спрятанной между передних ног не было видно и оттуда слышалось лишь волнующее и глубокое дыхание.

Наконец молодая женщина не выдержала и, вскочив, уселась на облаке, порывисто дыша. Белая пегасочка с румянцем на лице и с большими высоко поднятыми крыльями выглядела маняще, но Гапаот никуда не спешил. Он сел за спиной подруги широко расставив задние ноги и обняв её. Собственные уже давно поднявшиеся крылья он осторожно прислонил к крыльям женщины. Орхидея вздрогнула, вжимаясь спиной в грудь партнёра, и распростёрла свои белые крылья во весь немалый размах. Пегас, закусив губу и прикрыв глаза, стал медленно водить всей площадью крыла по пернатым конечностям своей подруги.

Пегасочка глубоко вздохнула и охнула. Все четыре крыла обоих пони были попарно прижаты друг к другу. Любовники совершали ими короткие взмахи, заставляющие их тереться друг о друга. Девушка немного прогнула спину, давая место выходящей тяжести своего возбуждённого возлюбленного. Жеребец же уселся поудобнее, и их синхронная игра крыльями с увлечением была продолжена. Движения стали плавнее и ритмичнее. Оперение раскрылось полностью, как это бывает только при планировании на восходящих потоках воздуха. Орхидея певуче и сладко стонала, и ей вторил короткими томными вздохами Гапаот, который, вытянув шею, прижался ею к голове подруги. Крылья мерно шелестели над ними, когда женщина, повернув голову к голове пегаса, слилась с ним в долгом поцелуе.

Пони разьединили свой поцелуй, и Орхидея, под все более учащающиеся взмахи крыльев, стала пригибаться всё ниже. Самец в конце-концов навис над нею, с мощным усилием махая и своими крыльями, и крыльями подруги. Забывшаяся в истоме Орхидея только пассивно махала своими, подчиняясь ритму, заданному Гапаотом. Пёрышки у обоих немного растрепались, но обоим уже было не до деликатности. Тяжело дышащие и стонущие пони чувствовали приятную пульсацию и тепло в своих подрагивающих крыльях и в длинных изящных спинах. У пегасов было ощущение, что крылья принадлежали не им, став источником бесконечного наслаждения. Орхидея почувствовала, что её возлюбленный крупом стал ещё сильнее прижиматься к её спине, обозначив всю твёрдость его ствола. Самец сдавленно закричал и вцепился зубами в её плечо. Пегасы быстро и неистово замахали крыльями, изо всех сил прижимая их друг к другу. Девушка издала тихий и долгий душевный крик, прогнув спину и чувствуя крупом, как пульсирует, прижатый к телу пегасочки, ствол её мужчины. Острое чувство, пламенем бушующее в её крыльях, наконец нашло свое отражение между её задних ног и самочка, задрожав крупной дрожью и бессильно упав вперёд, закрыла глаза и растеклась по облаку. Обмякшие её крылья жестко придавило к подтянутым белым бокам крыльями пегаса, и он, приподнявшись над возлюбленной, с криком оросил её дрожащую спину своей влагой.

Орхидея перевернулась на спину. Гапаот осторожно лёг на неё, удерживая свой вес. Одна из самых красивых понек Эверипони и, несомненно — самая привлекательная из взрослых пегасов города, леди смотрела тёплым взглядом своих карих глаз на любовавшегося ею Гапаота. В их взорах светились любовь и понимание, доверие и счастье. Обхватив расслабленную и податливую поньку за плечи, шеф почтовой службы не мог насмотреться на свое крылатое и белоснежное сокровище. Орхидея смущенно прикрыла глаза, поглаживая копытами бока и крылья своего друга.

Не выпуская друг друга из объятий, пара продолжила свой неспешный разговор. Орхидея была старшим библиотекарем в башне Ордена Луны, фактически верной тенью Хейвока — капитана паладинов Луны, посвящённой во все дела Ордена. Это говорило о незаурядном уме прекрасной пегасочки. Обращение «леди» тоже не было высосано из копыта — элегантный и пылкий Гапаот познакомился с нею на новогоднем кантерлотском балу, даваемом Сёстрами для знати. Гапаот стремился попасть туда, ибо там должна была выступать яркая и блистательная волшебница Трикси, чьим преданным почитателем был наш крылатый герой. Придворный учёный при свите Луны, Орхидея, которая принадлежала к королевской семье, помогла ему получить заветное приглашение. С этого момента завязалась их дружба, плавно перетекшая в более нежные и доверительные отношения. Уравновешенная и склонная к анализу красавица отлично дополняла остроумного, горячего и отважного элитного королевского офицера. Но в один прекрасный день по причине взрывного характера её суженого им пришлось оставить дворец. Один из дворцовых лизоблюдов осмелился настойчиво домогаться до леди, за что и остался лежать со всеми четырьмя переломанными ногами, когда от него наконец оттащили разъяренного жеребца Орхидеи. Принцесса Луна заплатила за лечение, подарила дорогой подарок пострадавшему и выслала его прочь из Кантерлота. Гапаоту же было предписано нести службу в далёком Эверипони. Орхидее — возглавить научные исследования селенианцев там же. Любительница естественных наук, эта полностью белая пегасочка обычно летала подле своей второй половинки, разделяя все тяготы и радости почтовой службы, параллельно успевая делать наблюдения, вести отчёты и возложенные на неё дела Ордена.

Любуясь своей красавицей и машинально лаская её носом, жеребец почувствовал вновь подступающее желание. Он стал вполне осознанно ласкать по-прежнему лежащую в его объятиях подругу, медленно облизывая ей мордочку и целуя плечи и грудь. Орхидея же ловко поглаживала жеребца кисточкой длинного хвоста по спине и по крупу, отвечая при этом на поцелуи своего любовника. Гапаот выгибал спину от изысканности ощущений. Возбуждение нарастало быстро, и жеребец немного подвинувшись, деликатно вошёл в белоснежную пегасочку и начал легкими движениями тот самый прекрасный и древний танец жизни.

Но истома, что раньше поселилась в крыльях возлюбленных, коварно давала о себе знать. Очень быстро оба пегаса пришли к своему пику, и дружно закричав, застыли, крепко сжимая друг друга в объятиях, и через несколько секунд — слились в долгом и страстном поцелуе. Вся эта игра заняла у них всего лишь чуть больше двух минут, что стало объектом весёлого подтрунивания друг над другом. Гапаот соскользнул с подруги и обняв крылом, расслабленно в месте с Орхидеей смотрел на звёзды.

«Чёрный» Снути не любил яркого света. Его всегда очаровывали рассветы и закаты, ночное небо и сияние авроры, что загоралось изумрудным плащом, когда обе, любящие друг друга, богини были в ночном небе, дурачась или расписывая на пару синее небо звёздами... Но не яркий солнечный свет. Сейчас как раз было такое утро, и он недовольно отсиживался в своём небольшом каменном домике, что был на окраине города на возвышенности. Единорог читал хроники магистра Спелла Нексуса, иногда кривя рот в горькой усмешке. Неожиданно свет загородила громадная тень. К Снути практически не ходили гости, и он настороженно выглянул в окно. Чёрная драконица приземлилась на небольшой холм, где было его жилище. В панике волшебник схватил с комода своё единственное сокровище — изысканную статуэтку Никс — Королевы Ночи Эквестрии, и поспешно укрыл её в Тенях.

— Снути, я не собираюсь отбирать твою игрушку! — раздался холодный голос снаружи.

Единорог сглотнул, и вздохнув, вышел на свет, щурясь и почтительно кланяясь. Его глаза цвета красной глины настороженно смотрели на Хранительницу Эверипони.

— Чистого неба, Ваша Мудрость, чем я могу помочь вам? — голос Снути был сухим, но скорее от страха, чем специально. У мага хватало «скелетов в шкафу», хоть не один из них не касался родного города, но всё же...

Дракона скривилась, тяжело вздохнув, мрачно произнесла, разглядывая дверную ручку жилища черного мага:

— В башне лежит лесной колдун. К нему никто не хочет подходить, а мне и Фармацисту ещё только не оставалось, кроме как работать сиделками. Ты — культист Кошмара, посвящённый в теневые техники Нексуса, которые он преподавал вам, пока был одержим Никс. Ты будешь ухаживать за колдуном. Тебе хорошо заплатят. — безапелляционно заявила драконица.

Снути быстро прокрутил все выгоды от предложения драконов и тут же мысленно согласился.

— Моя леди, будет ли позволено мне забрать его к себе в дом? Я...

— Нет. — оборвали его — За колдуном охотятся. В Башне ему будет безопаснее. Твоей дополнительной обязанностью, культист, станет его защита..

— Всё что пожелаете, моя госпожа...- вкрадчиво произнёс чёрный единорог, снова низко кланяясь.

— Через час я жду тебя в Башне. Не затягивай, у меня много дел, — недовольно сказала Хранительница и, развернув крылья, свечой взмыла в небо.

Снути вернулся в домик. Противоречивые мысли роились в его голове. Он не любил общества, предпочитая ночное небо и воспоминания. К тому же Бемби вызывал у него неоднозначные эмоции, своими попытками нести свет своею тьмой. Это противоречило всей подготовке посвященного Королевы Ночи. Но предложение драконов было заманчивым, к тому же, откажись он — ему грозило бы изгнание. А жить снова в лесной землянке с прочими обезумевшими и одичавшими собратьями по секте ему не улыбалось.

— ... Во всяком случае, он из тех немногих пони, кто не падает в обморок от вида теней... — пробурчал под нос чёрный маг, запечатывая за собой дверь своего домика.

Еная стояла у выхода из пекарни, прощаясь с Кадмием, скупившим весь запас кексов к банкету Лиги Переводчиков, когда заметила Марка, который терпеливо ожидал её. Дождавшись момента, когда пекарша освободилась, похудевший юноша в плаще приблизился к ней. Единорожка приветливо и немного вопросительно улыбнулась ему.

— Еная. Я выпил эту проклятую жидкость, что ты мне дала, — смущённо начал он свою речь, твёрдо намереваясь довести её до конца — Ты обещала.... Ты сдержишь обещание?... Или?...

Высокая понька думала все лишь мгновение. Внезапно для воришки, она сделала шаг к нему и обняв за шею передней ногой, крепко поцеловала долгим поцелуем Марка, очень нежно проводя язычком. У воришки принялись дрожать колени. Наконец с чмокающим звуком она отстранилась от порозовевшего юноши. Тот, неловко стоя на ватных ногах, чувствовал, совершенно не кстати, тяжесть снизу. Он бросил быстрый взгляд вокруг, но никто из немногочисленных свидетелей не смеялся над ним. Он лихорадочно лег на землю, пытаясь скрыть свою беззащитность. Еная, напоследок, ободряюще потерлась носом об его щёку и скрылась за дверью своей пекарни. Все расходились, кидая ненавязчивые взгляды на земнепони. Чувствуя тепло во всём теле и лежа в дурацком положении, Марк Рангон признал, что впервые за много лет своей безрадостной жизни он был по настоящему счастлив...

Бемби висел на бесконечной длины трубе, излучающей интенсивный серый цвет, привязанный к нему чем то вроде проникающей внутрь колдуна, пуповины. Под пронзительные, наводящие тоску слова песни, оно высасывало из беспомощного волшебника всё цветное и яркое, что было в нём, делая его таким же серым как и столб серого света к которому он был прикован. Песня чуждого мира, где серость и ординарность была возведена в культ, звучала в его голове всё визгливее и резче.

...Меня держала за ноги земля,
Голая, тяжелая земля,
Медленно любила, пережевывая.
И пылью улетала в облака,
Крыльями метала облака
Долгая дорога, незнакомая....

Отшельник, пытаясь избавится от насилия на собой, сумбурно, как маленький жеребёнок, стал молить Луну. Неожиданно «пуповина» оборвалась, и он полетел в бесконечную пропасть, где виднелась лишь тьма...

Бемби проснулся, рыдая. Вся подушка была мокра от слёз. Дрожа и чувствуя бесконечную слабость во всём теле, он услышал знакомые голоса рядом с собой. Первый принадлежал Снути. Второй — Продию.

— И часто с ним такое?

— Он говорил, что кошмары будут обязательно, если он не помолится перед тем, как лечь спать. В этот раз у него почему-то не хватило сил на это.

— Я не удивлён. Скорее наоборот — дивлюсь как он не умер. В его крови по идее не оставалось вообще сахара. — заметил культист — Мы, маги — сладкоежки, и далеко не по своей прихоти.

— Блек вколол ему глюкозу и что-то ещё. И он стал похож на пони, а не на призрака. Ты, Снути, не видел его до этого. Никому такого не пожелаю.

Черный маг хихикнул:

— О, я прекрасно представляю...

Бемби открыл свои розовые, влажные от слёз глаза.

— Очнулся, спящий красавец? — Продий, подвинувшись, стал разглядывать заплаканную мордочку единорога. — Мне нужно говорить тебе, кто ты — или сам знаешь?

— Мир... вам... — ломающимся голосом проскрипел отшельник.

Культист разразился саркастическим смехом, в котором было что-то от карканья мудрого ворона.

— Да не оставит тебя милость Королевы Ночи. Ты, несомненно, любитель экспериментов с собственной жизнью, священник.
В комнате раздался шум крыльев. В открытое окно влетел черногривый пегас.
— Опять кошмары? Поделом остолопу... — ворчливо и отрывисто произнёс врач, что контрастировало с тем, как нежно и деликатно он переворачивал тело бессильного пони на живот, доставая с седла докторский чемоданчик.
— Тебе в зад надо бы вколоть что нибудь от глупости... да жаль медикаментов... не поможет же... не в поня корм. Медицина тут бессильна,- продолжил ворчать бронзовошкурый медик, стерилизуя иглу.
Отшельник, поняв, что ему собираются делать укол при всех, под ехидный смех культиста, густо покраснел и вяло зашевелил ногами в жалкой попытке перевернуться обратно.
— Бемби, ты чем думал, когда взялся поднимать Марка без подготовки и своих инструментов? — строго спросил комендант.
— Я чувствовал... — тут он ойкнул от укола — ... что у меня хватит сил на это...
— Да. Несомненно. Ты стал сильнее. Я вижу перед собой абсолютное воплощение СИЛЫ... — сарказм из речи Продия можно было черпать ложками.
— Сёстры отозвались на мой призыв. Я не мог подвести их.
— Доо... Несомненно, они очень благодарны тебе за то, что ты их разбудил — прокомментировал Снути.
— Да дело даже вовсе не в этом, дружище, — проговорил Блек снова деликатно перевернув единорога на спину и укрыв пледом, теперь он измерял ему давление, — ты действительно стал лучше, но суди сам — теперь ты полностью разбит и долгое время не сможешь помочь кому либо ещё. Ты этого добивался?
Отшельник спрятал голову в подушку и закрылся Тенями.
— Я не подумал про это... простите, друзья...
Продий улыбнувшись, просунув копыто сквозь «крылья» погладил лесного колдуна по голове.
— Выздоравливай давай лучше, хватит прокисать. Ты нам нужен. Блек, не затягивай. Тебя ждёт Рэндом. Снути — остаёшься за главного.
— Как пожелаете, господин комендант, — насмешливо и преувеличенно глубоко поклонился чёрный единорог.
— Смотри у меня, — беззлобно пригрозил шеф городской стражи, выходя из комнаты, и, замерев на секунду, добавил, не оборачиваясь, — Настают горячие времена...
Влив в белогривого пони большую ложку горькой до слёз травяной настойки, Блек наконец выпрямился.
— Мне тоже пора. Рэндом и остальные ждут.
— Вы идёте к зебрам? — гортанно пророкотал серый колдун, неистово мотая головой в тщетной попытке избавиться от горечи на языке.
— Точно так, — отчеканил пегас, собирая инструменты в чемодан и вешая его на седло.
— Тролляпытень держат в заложниках. Принц Мути Великих Болот Школоло. Если вы попытаетесь помешать ему — он заразит матриарха. А учитывая её плодовитость...
— Принял. Передам Рэндом. Что нибудь придумаем. Спасибо, белогривый. Отдыхай. — договорив и легонько сжав плечо лежащему, Блек развернулся, и, расправив крылья, вылетел в окно.
Снути подошёл к окну и запер его. На немой вопрос глаз колдуна он ответил:
— Хранители назначили меня твоей сиделкой. Обещали хорошо заплатить. Надеюсь, не побрезгуешь моим скромным обществом — ухмыльнулся культист.
Отшельник усмехнулся в ответ.
— Я не избалован чужим вниманием и рад, что меня не оставили валяться одного... Кстати, всегда хотел сказать что вы, дети Кошмара, всегда бездарно пытались работать с Тенями, порабощая их. Убогая техника — убогий результат.
— Зато, во всяком случае, мы не стали одержимыми, в отличие от некоторых... — обиженно возразил маг.
— Говори за себя. Твои коллеги по Братству в основном несколько другие, и да, я так похож на одержимого? — раздался тихий смех в ответ.
— В свете последних событий в пекарне, осмелюсь предположить, что твой секас с духами привёл к необратимому распрямлению твоих извилин... — съязвил Снути. — Спелл Нексус предупреждал...
— Твой Нексус всегда боялся даже собственной тени, тоже мне авторитет...
— Он возвысил Королеву! — вскочил чёрный маг, но тут же горестно обмяк.
В комнате повисло неловкое молчание.

— Прости меня, Снути. Замяли. Давай-ка лучше съедим этих мягких енайских булок да выпьем чаю, — наконец раздался ласковый и примиряющий голос теневого колдуна.
Сгорбившийся культист пошёл греть чайник.

Поскольку сегодня оба Хранителя не планировали оставаться в Башне, они позволили Гильдии Переводчиков воспользоваться её залом, что был в основании, дабы устроить запланированный банкет. Удав вернулся из Филлидельфии с приятными новостями и круглой суммой денег на руках — эверипоньская группа переводчиков, культурологов и специалистов по зебрам выиграла грант Гуманитарной Академии на издание большого научного справочника о полосатом народе. Косвенно, это так же означало полное признание Эверипони как муниципальной единицы в составе Эквестрии, с чем до сих пор были существенные бюрократические проблемы. То есть, событие было весьма значимым для города, и теперь многие пони желали попасть в Башню Хранителей, чтобы себя показать и на других посмотреть.

Восходящее солнце ярко освещало скалу, заставляя глаза щуриться и слезиться. Драконам не удалось выспаться, и, встав ещё засветло, они вылетели из тёплой спальни, взмыв в наполненный ночной прохладой влажный воздух. Рэндом уже успела слетать к Снути, Фармацист — отдать распоряжения Ясногривому. Хранители пили обжигающе горячий кофе из термоса, который прихватила драконица, в пещере, что была вырублена в скале, возвышавшейся над Пастбищем Табуна. Башня на сегодня была отдана на откуп дворецкому драконов, Ясногривому. Не сильно избалованные вечеринками поняши очень ждали этого празднества и, несмотря на тревожные вести, Хранители позволили устроить банкет.

А вести были действительно тревожными. Кроме новостей о заражённых зебрах, порадовал Гапаот. В своем последнем докладе шеф почтовой службы предупреждал о появлении многочисленных отрядов анонимусов в районе сторожки «Г». Это было в восьми часах лёта от Эверипони, и почтальон склонялся к мысли, что идут они именно к городу. Сомневаться в правильности выводов опытного пегаса было бы глупо.

Дракона тяжело вздохнула. Сзади подошёл Фармацист и обнял её своими тёплыми крыльями. Зябко ёжившаяся, девушка с удовольствием приникла к своему белошкурому брату. Дракон принялся нежно ласкать согревающуюся в его крылатых объятиях девушку, водя по её стройному стану лапами и медленно вылизывая гибкую черную шею. Рэндом, сонно хлопая своими розовыми глазами, рассеяно улыбалась, принимая ласку. Брат принялся мерно массировать и пощипывать сильные крылья сестры, сложенные за её спиной. Драконы взглянули друг другу в глаза с пониманием и любовью. Времени было совсем мало и затягивать не стоило. Пусть же этот трудный день начнётся с кружки кофе с мятой и толики нежности...

Два крылатых силуэта, мерные движения, деликатные и захватывающие ласки. Шелест чешуи и крыльев, томные стоны и запах кофе в пещере. Пара прислоняется к стене и ускоряет свой нежный танец. Взгляды, полные тепла и любви. Головы, запрокинутые за плечи друг друга и короткие крики наслаждения, завершившиеся страстными объятиями.

Хранители не спеша привели себя в порядок, допивая кофе. Нерешительно встали у выхода из пещеры. Селестия продолжала поднимать солнце, и свет теперь освещал дальнюю стену пещеры. Фармацист обеспокоенно хотел сказать что-то, но твёрдый взгляд обычно строгих розовых глаз сестры, не боявшейся выступить против лидеров Драконьей Пасти и могущий испепелить и поставить на место любого, сейчас смотрел на переживающего брата нежно и с любовью.

— Не волнуйся. Мы с тобой — воплощения силы. Всё будет хорошо.

Белый дракон взволнованно смотрел на любимую, но говорить передумал. Вместо этого он потянулся поцеловать сестру. Рэндом ответила на поцелуй, после этого мягко, но решительно освободилась от объятий дракона и, расправив крылья, спланировала вниз, туда, где собирался её отряд.

Фармацист еще какое-то время сидел у края пещеры, скрючившись как горгулья. Будущее тревожило чуткого Хранителя. Он боялся за Эверипони. Он боялся за Рэндом.

Торжественная часть собрания гильдии Переводчиков была завершена, и мессир Йож, что вёл её, с облегчением прошел вглубь зала, чтобы найти спокойное место и поразмышлять о будущем всех живущих пони. К тому времени Ясногривый, Роза и Томти закончили накрывать столы. Поняши стали сходится к угощениям, собираясь в небольшие группы и беседуя на самые разные темы. Пара — единорог Билайн и земнепони Шоколатта — беседовала с тёмно-синим высоким пегасом с короткой чёрной гривой и серьёзным взглядом — Крутаном. Все трое были городскими стражниками и непринуждённо болтали на незначительные темы, отдыхая от напряжённой службы. Единорог был простым милиционером, его подруга — оператором связи, а умудряющийся быть всегда малозаметным при такой необычной окраске своей шубки, пегас — следователем.

Хозяйка ночного клуба, с непереводимым на разумный язык названием, интересная белая единорожка Фанки, хлопая длинными чёрными ресницами, смотрела синими влюблёнными глазами на большого белого дракона, который с усмешкой отводил от неё выразительные синие глаза. Проводив сестру, Фармацист ненадолго зашел на банкет, чтобы поприветствовать участников, прежде чем заняться куда более серьёзными делами. Открыв торжественную часть, Хранитель незаметно ушёл в драконью спальню с главой паладинов Хейвоком и крупномасштабной картой окрестностей Эверипони, оставив мессиру Йожу вести собрание далее. Обсуждение затянулось, и они вышли уже по завершению пафосной речи пожилого единорога. Следующим вышел Кадмий, который не стал задерживать надолго внимание собравшихся, а победно показав полученный в Филлидельфии сертификат, тепло поздравил всех с отмечаемыми сейчас событиями и пожелал светлого будущего и приятного аппетита за праздничным столом. Во время этого поздравления опешивший Хранитель был буквально атакован взглядами и улыбками хозяйки бара. Причин такого восторженного внимания дракон не понимал, и, изредка кидая поньке вежливые взгляды и постоянно чувствуя на себе горячий взор её собственного, старался не улыбаться и не хихикать.

За дальним столом у окна сидел красивейший из единорогов Эверипони со своей белой шубкой и такой же снежной вьющейся гривой — Шпротан. Изящную длинную мордочку украшали большие грустные миндалевидные глаза. Не верилось, что этот на вид хрупкий и воздушный пони был одним из самых опытных и точных механиков города. Несмотря на, более чем привлекательную, стать — у жеребца лучше получалось находить язык с техникой, чем с кобылками. Вот и сейчас. Выпив пару бокалов пунша и разрумянившись, он громогласно причитал о своём вечном одиночестве и холоде, что сковывает его трепетную душу. Его шумно поддерживали два близких друга — Енфорс и Дранкен — единороги, все трое знающие друг друга с малых лет, и старавшиеся не расставаться надолго. Бросая на разошедшегося в своей жалости к себе белогривого красавца ласковые и немного насмешливые взгляды, друзья пили с ним за компанию, с чувством и шумно поддакивая. Причём Дранкен ненавязчиво так успел выпить в четыре раза больше спиртного, что не особенно сказалось на его состоянии.

Бывший королевский гвардеец Лоялист в тысячный раз пересказывал сон, который ему приснился когда-то, на этот раз редактору местной городской новостной газеты Хариестеру, в котором он спасает принцессу Селестию и трагически погибает в её объятиях. Серый с фиолетовой гривой единорог внимательно слушал пьяного пегаса, надеясь набрать себе материал для какого нибудь очерка в газету.

Группу понек, среди которых была Старсонга, развлекал обаятельно улыбающийся незнакомый земнепони ядовито-зелёного цвета в шикарных зеркальных очках. На нём была жилетка во всё тело со множеством карманов, из которых он доставал самую различную парфюмерию и женские украшения, продавая их по весьма разумным ценам, а иногда просто даря понравившимся кобылкам. Девушке с розовой шубкой досталась очень красивая диадема, которая издавала странное гудение, едва слышимое за общим шумом в зале, которое, по утверждению продавца, было очень полезно для здоровья. Недалеко от неё стоял молодой, но уже довольно-таки полный единорог тёмно-зелёного окраса со светло-бирюзовой гривой, Архивариус, состоящий в Ордене Луны, и болтал с земнепони Макгайвером — пони, о роде занятий которого мало кто знал. Оба ненавязчиво разглядывали стоящую к ним спиной красавицу Енаю, смеющуюся шуткам ушлого зелёного пони.

В другом углу в полном одиночестве мялся, порываясь подойти к столу и никак не решаясь на этот подвиг, небольшой единорожек Элюзив, называемый горожанами за глаза Элом «Мелкомягким» — за ставшую легендарной нерешительность и пассивность.

Ясногривый попросил Розу отнести часть угощений в подвал к арестованному за мелкое хулиганство Забору. Шумный и бестолковый юноша-земнепони, был посажен на несколько дней, но лишать его праздника доброму дворецкому не хотелось. Персиковый земнепонь с соломенной гривой легко вздохнул. Дело, однако, сегодня шло как надо — это радовало, и единственное, что беспокоило проницательного дворецкого — некоторые недомолвки Хранителей. На город явно надвигалось что-то нехорошее... «Но поняши заслужили этот праздник» — решительно подвёл он черту своим размышлениям, и, вернув своим серо-голубым печальным глазам выражение приветливости и доброжелательности, зашагал в зал к остальным.

Единорог Витанити и единорожка Спайро, компаньоны по портновскому бизнесу, слушали игривого земнепони Вейва, травящего весёлую байку, взрываясь хохотом на особо удачных сценах. Рядом сидел насупившийся и важный Маммон, изучающий содержимое своего фужера с прекрасным вином из магазина Ренкоджи и упорно старающийся делать вид, что ему не смешно.

Фанки, расстроенная тем, что Фармацист не уделяет ей достаточно внимания колко ответила на какое-то саркастическое замечание по общей теме беседы за столом вольного лесного охотника Шифти, — ловкого как кошка, поджарого пегаса голубого цвета с гривой, окрашенной черными и тёмно-синими прядями и с такой же по цвету кисточкой на конце очень сильного хвоста. Пегас был лучником, и хвостом натягивал своё необычное для пони оружие. Стража и рейнджеры предпочитали арбалеты, единороги — дротики. Колкий и несдержанный на язык жеребец ядовито ответил единорожке, и постепенно их перепалка стала заслонять все другие разговоры в зале. Фармацист, уходя с банкета, холодно рекомендовал обоим выяснить отношения и разногласия на улице и не портить другим вечеринку.

Оба под смешки окружающих были вынуждены оставить Башню и выйти на улицу. Фанки была расстроена тем, что дракон не заступился за неё, а просто выгнал обоих, Шифти — за то, что ему не дали погулять на вечеринке. Он не часто бывал в городе и у циничного пегаса не было близких друзей в Эверипони. Злые друг на друга, они продолжали обмениваться колкостями, пока наконец не зашли под навес, где лежал кучами запас камней для ремонта башни.

— Ты просто озлоблен на весь белый свет, хам! — прокричала в сердцах растрёпанная и тяжело дышащая белошерстая единорожка, сдувая розовую чёлку с глаз.

— Самовлюблённая ограниченная эгоистка! Драконофилка несчастная! — синий жеребец выглядел не лучше собеседницы, со сбитым дыханием, весь взъерошенный и с приподнятыми крыльями.

Пара стояла, ощетинившись друг перед другом. Сузившиеся чёрные глаза жеребца и возмущённые синие — кобылки, метали молнии и походило на то, что они сейчас передерутся.

— У вас та-а-акие необыкновенно краси-и-ивые глаза!.. — фальшиво пропищал Шифти, передразнивая девушку.

Фанки натурально, хотя получилось это довольно мило, зарычала и, выставив вперёд рог, бросилась в атаку. Ветеран-охотник, не боявшийся встречать дикого кабана, дождался когда понька добежит до него и, уйдя в последний момент с траектории рога, изящным захватом уложил девушку себе на ноги. Увидев перед собой крепкие задние ножки поньки, Шифти не смог отказать себе в удовольствии хорошенько пошлёпать по крупу визжавшей единорожки копытом передней ноги. Он начал было победно усмехаться, но тут же взвыл — Фанки пребольно укусила его за бок. Разъярённый жеребец хрюкнул, и, перехватив за талию поньку, оторвал её от своей ноги. Перехватил было за плечи, но гибкая единорожка, запрокинув голову назад и выгнув спину, попыталась выскользнуть из его копыт. Шифти упрямо не отпускал поньку, и, в конце концов потерявшая равновесие, воюющая пара с шумом повалилась на сухую солому. Два голубых пера весело полетели в тёплом воздухе. Разгорячённый Шифти лежал на дрожащей единорожке, полностью накрыв её крыльями. Ноги девушки беспомощно тёрлись об его бока, сама она чихала от перьев, лезущих ей в нос. Охотник убрал крыло с её мордочки и немного отстранился сам. Очаровательная белая мордочка с чёрными иголочками густых ресничек на оскорбленных и искрящихся синих глазах, глядела на него. Розовая грива растрепалась полностью. Шифти, неожиданно для себя, опустил голову и страстно поцеловал Фанки.

У единорожки захватило дух. Голубошерстый пегас был поджарым, гибким как пружина и весьма... трепетным, чего он старался не показывать окружающим, прячась за маской отстранённости и цинизма. Кобылка под ним чувствовала каждое его движение и ту милую дрожь, что пробегала по его телу. Гнев и досада друг на друга мгновенно забылись, и у двух взрослых пони, что самозабвенно целовались за баррикадами из камня, наступили гармония и понимание.

Фанки принялась нежно поглаживать крепкие крылья охотника, которые живо отозвались на ласку, подняв свои пёрышки. Шифти соскользнул на бок с поньки, не выпуская её из объятий и по прежнему занимая её внимание страстными поцелуями. Обняв её передней левой ногой, правой он деликатно стал гладить витой и аккуратный рог женщины. Кобылка вздрогнула от прикосновения к столь чувствительной части её тела, пытаясь привыкнуть к новизне ощущений. Жеребец сначала просто удерживал рог в запястье, давая время привыкнуть, и лишь через некоторое время спустя принялся сначала очень и очень медленно водить передней ногой по спиралевидной поверхности рога поньки. К вящей радости Шифти, красавица в его объятиях весьма благосклонно воспринимала подобную ласку. Сделать это охотнику хотелось всегда, но несдержанный на резкие слова, мрачный и нелюдимый пони как-то не часто удостаивался женского внимания. И уж точно, среди его недолгих спутниц никогда не было единорожек. Что до девушки, то обычно её игры были куда более тривиальными, и несмотря на то, что Фанки была вполне обеспечена кавалерами — никто из них не интересовался её телом таким образом. Кобылка была смущена и польщена, новизна ощущений интриговала и затягивала. Резкая чувствительность уже притупилась и понька охотно приняла игру, непроизвольно подставляя голову и пропустив свои копыта под крылья спутника, ласкала их с внутренней стороны, словно стараясь поставить их торчком. Просить об этом светло-синюю пернатую гордость пегаса не пришлось — крылья устойчиво стояли и давно прекративший целоваться Шифти отвечал стоном на каждое движение передних ног кобылки по ним.

Рог единорожки был устроен куда как хитрее, чем показалось бы со стороны. Он скрутился сильнее чем обычно, за счёт того, что очень чуткие, красиво перевитые друг с другом хрящи сложного магического органа прижались один к другому. Фанки чувствовала в роге стеснение из разряда тех, что бывает перед наложением сложного заклинания или неординарным по исполнению телекинезом. Шифти, увлечённо ласкающий это гладкое и тёплое чудо, с любопытством смотрел на закрывшую в истоме глаза поньку, подставляющую свой, загоревшийся неярким светом и ставший немного острее и тоньше, рог. Немного поколебавшись, понь опустил голову и стал медленно лизать его, стараясь следовать вдоль переплетённых спиралью ложбинок рога. Девушка судорожно вздохнула и стройные ножки, которыми она ласкала спину и крылья пегаса, бессильно опустились на солому. Жеребец чувствовал коленом задней ноги необычный жар от тела поньки. Фанки, придерживаемая его левой передней ногой, лежала на соломе свернувшись, подставляя ему голову с закрытыми от удовольствия глазами и зацепляясь задней ножкой за его бедро. Она выглядела столь женственно, завлекающе и естественно, что Шифти, оторвав мордочку от рога, практически на автомате, аккуратно и деликатно вошел в поньку, не сумев при этом сдержать вздоха радости. В гостях жеребцу было необычно тепло и щекотно, и он стал весьма осторожно двигать крупом, тихо охая с каждым своим движением. Однако любопытному охотнику был интересен рог, и, на время забыв о себе, он снова сосредоточился на ласке этой грозной, но сейчас — весьма нежной и чуткой части тела единорожки.

Фанки окончательно легла на спину, и охотник, переставив одну из задних ног вперёд и сумев встав на локоть левого переднего копыта, теперь принялся работать с рогом обеими ногами. Шифти, с горящими глазами, прикушенным от усердия языком и взмокшей чёлкой, был сейчас похож не на сурового лесного воителя, а на увлечённого жеребёнка, которому дали новую игрушку. Постукивания по рогу вызывали болезненную дрожь во всём теле девушки, зато всевозможные поглаживания приводили её в неистовство. Девушка никогда не испытывала подобных чувств. В сладком огне горело всё тело и ласковые движения её спутника на голове и между её задних копыт возносили её всё выше. Оба пони теперь боролись с собой. Фанки, непроизвольно подавая вперёд навстречу самцу своё тело, пыталась удержать в себе сладкий жар, что порывался вырваться на свободу, Шифти — сдерживал себя как мог, утопая в огне истомы, что дарило ему лоно и рог единорожки. Движения обоих замедлились, пара сосредоточилась на собственных чувствах. Пегас в очередной раз немного судорожно двинулся в единорожку и крепко вцепился зубами в шерсть на её груди, сильно и мощно своими скрещенными передними ногами охватил рог девушки, прокатился по нему, считая каждый его виток. Это стало последней каплей для Фанки. Ложбинки между спиралями порозовели, рог ощутимо вытянулся и, ярко вспыхнув волшебным огнём, под громкий вопль изо всех сил прижавшей к себе пегаса самочки, полыхнул во все стороны разноцветным фейерверком. Копыта охотника пронзило необычное, очень возбуждающее чувство, но всё это было пустяками по сравнением с тем, что произошло внизу. В тот момент, когда женщина в своём блаженстве так необычно достигла пика, возбуждение, передающееся от её лона, и без того немаленькое, резко возросло, и не ожидавший подобного самец, опёршийся на передние копыта и крепко удерживаемый объятиями единорожки и теперь ещё — уютным убежищем между её ног, выгнулся, и потрясённо, во весь голос, закричал. Объятия Фанки не давали ему возможности двигаться, но Шифти мог бы поклясться крыльями Селестии, что это ни капли не прибавило бы красочности тому безумному чувству, которое ему подарила спонтанная магия любви и нежности маленькой единорожки.

Пегас осторожно лёг на единорожку, и перевернувшись на спину положил её на себя. Пони глубоко и синхронно дышали, прижимаясь друг к другу. Волна экстаза, дарованная магией, проходила очень медленно, и они жадно пили каждый момент, проведённый сейчас друг с другом.

Мужской и женский крики, отчётливо слышимые с летней веранды Башни, что нависала точно над навесом, под которым пребывала пара, очень мешали читать серьёзный научный ежегодник «Понивенчу» уважаемому мессиру Йожу. Но он был философом, пони сильного характера и сложной судьбы, и поэтому, лёжа в гамаке, он не прерывал чтения, лишь иногда недовольно прядая ушами в ответ на особо громкие, раздражающие его слух, звуки. В конце концов он увидал краем глаза как из под навеса, негромко переговариваясь, вышли пегас и единорожка и направились обратно в Башню. Их разговор теперь был очень осторожен и выверен. Целеустремлённые и волевые пони независимо друг от друга поклялись больше за этот день не вызвать ни одного резкого слова от своего спутника.

По берегу Брони сосредоточенно шагал Легион. Река зелёных очкастых голов текла вдоль настоящей реки. Подобно муравьям, армия пони, подчиняющихся единой воле, упрямо пробивала себе проходы через самые непроходимые места леса. Дикие звери сторонились анонов. Вооруженная бездушная марширующая толпа не боялась ничего, не прощала никого, не мечтала ни о чём. В воздухе над наступающей армией висел земнепони ядовито-зелёного цвета. В отличие от идущих снизу, он смотрел в небо. В ту сторону, куда от восходящего солнца отступала ночь. Туда, где в небе мерцали четыре ярких звезды. Рот странного пони искривила довольная усмешка.

...Тихое движение крыльев в листве. Ленивый кошачий взгляд друида из кустов. Зебры и пони знали об угрозе. И спешили предупредить об опасности родные дома.

Восход застал Продия проходящим мимо почтовой вышки, когда он вспомнил, что собирался отослать письмо в Кантерлот той самой своей знакомой, которая прислала «Канти», что они удачно распили в спа-салоне вместе с Ренкоджи. С помощью гарпуна комендант поднялся на вышку, намереваясь прямо там, за столом, сочинить достойный и подобающий случаю ответ, благо у почтальонов с писчими принадлежностями было, на удивление, всё в порядке.

Но зайдя в помещение почты, он услыхал посторонний шум. Все почтальоны были в сторожке «Д» в Вечнодиком Лесу — сегодня был день рождения у Орхидеи, и Гапаот со всеми своими крылатыми товарищами, с вечера отпросившись у Фармациста, шумно отмечали его вдали от посторонних глаз. То есть, тут мог быть только один дежурный. «Интересно — кто, и что он делает?» — подумал Продий, обращаясь в бесшумную тень и плавно скользя вдоль стены почты.

Подойдя поближе, Продий удивлённо навострил уши. Слышался шум трущихся друг о друга крыльев и негромкие вздохи. Понимание, вместе с ухмылкой появились на лице развеселившегося шефа городской охраны. На кушетке почтальонов, что стояла за ящиками для посылок, увлечённо игрался пегас. Осторожно заглянув за ящики, комендант с удовлетворением подтвердил свою догадку насчет личности «игрока», узрев знакомую клетчатую рубашку на краю тумбочки. Проглотив хищную усмешку и надев свою фирменную каменую личину, Продий одним движением материализовался у кушетки.

На кушетке обнаружился сидящий серый пегасик со вздыбленными, прижатыми друг к другу, серыми крыльями и с обеими передними копытами, находящимися между широко раскинутых задних ног. Часто дышащий Лунар обернул свою разрумяненную мордочку в сторону высокого должностного лица и застыл в ужасе. Комендант был вынужден сознаться самому себе, что этот, хлопающий большими синими глазами, серогривый жеребец, был чертовски привлекателен, пойманный за своим недвусмысленным занятием. Продий, чисто на автомате, погладил пребывающего от стыда в ступоре почтальона по голове. Улыбнулся, ломая свою бесстрастную мину, и уже вполне осознанно провел копытом по гриве ещё раз, потом — по вздыбленным крыльям, снизу вверх. Лунар потрясённо вздохнул, не отводя своего взора от глубокого взгляда зёленых глаз земнепони, в которых плясали озорные чёртики. Комендант подошёл вплотную, и сел на кушетку, гладя уже обоими копытами попеременно жесткие крылья, мягкую гриву и трепетную серую шубку на спине пегаса.

Бедняга почтальон просто не знал, что ему делать. Болезненно робкий в общении и в обычной-то жизни, он был пойман за своим пикантным занятием, фактически высшим должностным лицом в городе после Хранителей. Ласковые и деликатные прикосновения земнепони ну ни на грамм не вносили ясности, а заставляли мысли в его голове табуном крылатых поняшей летать по кругу. Деловитый Продий, в отличие от смятённого юноши, очевидно уже составивший план действий, полностью забрался на кушетку сзади по прежнему сидящего пегасика, и стал более плотно массировать и обжимать ему крылья и спину. Земнепони переключился на бедра пегаса, установив копыта на изображениях больших серых крыльев на фоне зеленого кленового листа, и стал массировать их мягкими круговыми движениями, постепенно увеличивая нажим.

Лунар застонал, зажав ставшими жёсткими крыльями сидящего сзади. Непроизвольно он стал делать передними ногами то, чем он занимался до внезапного появления Продия, что не ускользнуло от внимания коварного земнепони. Шеф охраны города стал активнее ласкать пегаса, переместив левую ногу обратно на основание крыльев и спину. Тихо застонавший почтальон с пылающими щеками обречённо прикрыл глаза. У него было чёткое ощущение, что тело, окатываемое волнами истомы, принадлежало кому-то другому. Шерсть на копытах, которыми он работал между задних ног, постепенно намокла. Увлечённый Продий заметил и это. Встав на кушетку, он подхватив ногой снизу пегасика, потянул его наверх. Плохо осознающий окружающую действительность Лунар послушно встал на ноги. Крылья у него были вознесены вверх, голова опущена, и за серым дождем шёлковых волос гривы было не видно мордочки, — чему молодой и бесконечно смущённый пегас был только рад, и только было слышно частое потрясённое дыхание юноши. Снизу со ствола по капле стекала смазка. Комендант облокотился грудью о круп пегаса, прижавшись левым ухом к бодро торчащим и дрожащим крыльям. Последнее, как заметил наш казанова, было весьма мило и возбуждающе. Необыкновенно деликатно, как не делал даже сам юноша, комендант согнутой ногой, а не копытом, стал снизу массировать чёрный ствол юноши. Другой ногой Продий придерживал и перебирал перья на крыльях. Снова, так долго сдерживаемый, стон вырвался из груди Лунара, и он стал непроизвольно сдавать вперёд. Земнепони принял окончательное решение, и убрав ногу с крыльев, её копытом набрав смазку с юноши, стал легко наносить её в углубление, что было сзади — между двух крепких ног юноши. Проведя эту процедуру еще пару раз, земнепони ловко вытянулся на задних ногах, помещая свою тяжесть напротив смазанного места, и с безграничной осторожностью двинул крупом вперёд. Аккуратно лаская чёрный орган напрягшегося Лунара, он погрузил смазанную собственной смазкой, вершину своего — через такое же чёрное колечко мышц пегаса. По телу юноши прошла дрожь, и земнепони на какое-то время замер, по прежнему опираясь грудью на спину и стоящие крылья пегаса и не прекращая своей ласки спереди. Дрожь прекратилась и Продий мягко, но настойчиво продолжил свой путь в тело крылатого пони. Снова — дрожь и звук тяжёлого дыхания напрягшегося пегасика. Комендант снова остановился. Лунар пошире расставил ноги и носом опустился в подушку, чувствуя необычное неудобство сзади и острые волны удовольствия от ноги коменданта, которой тот умудрялся плавно ласкать его ствол.

Третья волна дрожи застала Продия уже в конце его пути. Дыхание его так же сбилось и стало глубоким. Какое-то время два жеребца, изящный крылатый — серый и плотный, но гибкий — песчаный, стояли неподвижно, интимно спаянные друг с другом. Лунар немного сдвинул задние ноги и неосознанно прогнул спину вниз, пытаясь снизить дискомфорт. Коменданту доводилось не раз играть в такие милые игры, но впервые в качестве второго игрока выступал пони его же пола. Мысли об этом, подобно быстрой птице, пролетели в его сознании, но тут же оставили земнепони в одиночестве разбираться со скорбными нынешними его делами...

Земнепони выпрямился, убирая копыто, которым ласкал пегаса, и теперь, подогнув обе передние ноги, оперся ими на спину юноши. Легкими раскачивающими движениями стал работать крупом, следя за тем, чтобы Лунару не было неприятно. Серый пегас стоял тяжело дыша, голова его по прежнему была опущена, а мордочку не было видно за гривой. Он выглядел устойчиво, но не скованно, ощущения, что пегасу было плохо не возникало, и комендант постепенно стал совершать более размашистые движения. Земнепони было тесно в гостях у пегаса, и он стал кусать губы, стремясь оттянуть неизбежный финал. Подумав, он приподнялся передними ногами и перенёс вес на задние, поставив их одну перед другой. Левой ногой он обнял стоящие крылья пегаса, держась за них. Почтальон, несмотря на небольшой размер, был сильным и очень выносливым. Женские крылья скорее всего не выдержали бы массы земнепони, но для Лунара это объятие стало лишь ещё одним источником удовольствия.

Правое копыто шеф охраны поместил на кьютимарку юноши и, недовольно рыча на самого себя, стал активно работать по более широкой амплитуде. Продий еле сдерживался, новизна ощущений и чувств не способствовала его обычному спокойствию, к тому же назойливые мысли о том, с кем он это делает, заставляли его покрываться слабым румянцем. Юноша издал длинный стон, непроизвольно подставляя круп в сторону земнепони. Последний в этот момент удвоил своё внимание к кьютимарке с крыльями и кленовым листом. Продий почувствовал, что мягкое и теплое место, в котором он гостил, стало неожиданно очень твёрдым внутри. Лунар и сам встал очень жёстко и вскинул голову. Продий увидел беспомощные синие глаза, которые тут же прикрылись от истомы. Юноша издал ещё один стон — куда выше предыдущего. Земнепони почувствовал, что сил сдерживаться у него не осталось, и он в отчаянии сгрёб в охапку крылья серогривого пони, вдавливая копыто другой ноги ему в бок. Комендант почувствовал что его, уже почти взрывающаяся, тяжесть стала мерно и мощно охватываться затвердевшими стенками её убежища. Это стало последней каплей. Крика коменданта, который забылся в волнах наслаждения, наполняя Лунара семенем, было не слышно за душевным воплем потрясённого пегасика, что дрожал всем телом под земнепони, расстреливая кровать перед собой тёплыми белыми струйками.

Взмокшие пони, наконец, замерли. Дрожали оба, потрясённые необычностью испытанных чувств, один — стоя на кровати, другой — лежа грудью на спине у первого и схоронив мордочку в оперение пегаса. Лунар чувствовал крыльями тёплое и тяжёлое дыхание земнепони. Тяжесть тела расслабленного коменданта. Это было необычно, и довольно приятно. Круп, как и бёдра, горели, крылья весело вздыбливались. Продий сполз с Лунара и лег рядом. Юноша так же бессильно опустился на мокрую кровать. Ощущение реальности произошедшего наконец стало доходить до обоих мужчин. Покрасневшие пони избегали смотреть друг на друга. Затянувшаяся пауза стала невыносимой.

Первый взял себя в копыта драконий эмиссар. Он решительно провёл носом по красной щеке закрывшего глаза пегаса.

— Лунар.... Надеюсь.... это событие... не было неприятно? — немного неуверенно начал он.

— Нет, господин Продий... мне... понравилось, — с некоторым удивлением пробормотал в ответ юноша

— Хех.... Ну, теперь будет с чем сравнить... — слабо улыбнулся комендант.

— Извините? — Лунар искренне и недоумённо посмотрел на Продия.

— М? — земнепони оглушило от неожиданного вывода, — Хочешь сказать тебе не с чем сравнивать?!

— Н-нет, мой господин, для меня это вообще впервые, — пегас спрятал мордочку в гриву.

— Вообще-вообще?! — обречённо переспросил густо покрасневший шеф охраны.

— Да, — просто ответил Лунар из под серой шёлковой завесы.

«Сладкие Сёстры! Он ещё и...» — смятённо думал комендант. Это так же значило, что неопытного пегасика следовало привести в порядок.

— Встань с кровати, мой хороший, — мягко попросил Продий.

Лунар немного тяжело слез с кровати на пол. С мокрым животиком и крупом, вздыбленными крыльями, тяжестью между задних ног и опущенной головой, он был по прежнему очень привлекателен, но времени уже явно не было ни на что. Комендант сдёрнул простынь с кушетки и сходив на кухоньку вышки за чайником, намочил её и стал ласково обтирать послушно стоящего, как маленький жеребёнок, пони. Закончив водные процедуры, он стал гладить по голове пегаса, разминая другой ногой ему летательные мышцы на груди и спине. Крылья, наконец, могли спокойно сложиться, и комендант по-хозяйски ловко сложил их. Наконец он повернул к себе серую мордочку и посмотрел в синие глаза. Лунар робко смотрел в ответ.

— Мальчик, ты удивил меня, хотя, признаюсь, ты безумно привлекателен, но так не пойдёт. Тебе нужно налаживать свою жизнь, а не сторониться всех и вся. Так завещают нам Сёстры.

— Я не знаю как, господин... — обреченно прошептал Лунар, снова отводя взгляд.

— Зато я знаю. Я забираю тебя от Гапаота. Ты будешь служить в полевой хирургии Блека. Там у него немало понек, — хороших и честных девушек. Хочешь — не хочешь, а общаться и работать бок о бок тебе с ними придётся. Считай это приказом.

— Да, мой господин, — недоверчиво ответил навостривший уши юноша.

— Не волнуйся так, врачи — хорошие пони, они тебя не съедят... наверное, — рассмеялся вытирающийся уже сам, комендант.

Блек быстро летел к водяной мельнице, что давала электроэнергию городу и располагалась в километре от города на одном из безымянных притоков Брони. Её построил Фрипони со своим сумасшедшим помощником — Дэшем, бывшим капитаном охраны какого-то научного комплекса, как скупо объяснял учёный. Там его нетерпеливо ждал отряд во главе с яростно водящей из стороны в сторону хвостом, драконой. Рэндом очень не любила ждать и взгляд, брошенный на внешне невозмутимого, бронзовошкурого воина был испепеляющ. Блек узнал двоих, Армиса и Дрейка, городских стражников, оба земнепони, первый — в кожаной броне и устрашающе шипастых подковах, второй в модульном пластиковом доспехе, взятом у капитана Деша, и с двумя прямыми мечами на плечах. Сам помощник Фрипони не был в состоянии носить свою старую броню из-за жутких соматических мутаций, служа живым напоминанием о том, что работа не во всех научных лабораториях одинаково полезна...

Фрипони обеспокоенно крутился тут же, заряжая амуницию тех, кому это было необходимо. Кроме Дрейка подобное обмундирование носили ещё двое солдат Рэндом.

— Кэп! Тащи запасной генератор! — заорал учёный в сторону пещеры, что была выдолблена на каменном уступе, откуда стекал большой ручей, двигающий лопасти маленькой гидроэлектростанции.

Из глубины пещеры вышло странное существо с четырьмя ногами. Это были даже не ноги пони — передние были похожи на продолговатые цилиндры, а задние были немного изогнуты. Потом показалась странной формы голова и недлинное туловище. По мнению не до конца уверенного в этом Блека это был всё же жеребец, цвета кофе с молоком. На внешних сторонах обеих его ног лазерным лучом были нарисованы песочные часы, выжженные там невесть зачем. Кьютимаркой на бедре служил такой же, как у Фрипони зебриканский символ «Род», заключенный в решетку из четырёх зелёных пробирок, скошенный немного влево и размазанный. На нём было седло, сильно перешитое под уродливо разросшееся неуклюжее тело, из кармана которого торчал календарь, устаревший лет на десять. Несчастный держал в ноге пустую пробирку, мотая ею перед своими, заплывшими наростами на кустистых бровях, глазами и шлепая в такт своим движениям отвисшими губами.

— Вирус, Фрипони! — громогласно прогнусавил покалеченный пони — Я выделил его. Он — многоклеточный! Теперь я смогу создать Их! Они будут моими!

Драконица нехорошо посмотрела на этот цирк. Фрипони сглотнул, всерьёз опасаясь за жизнь своего полоумного помощника, и поскакал навстречу ему, увлекая за собой в глубь пещеры и тихо бурча много нехороших слов. Через несколько секунд они пыхтя, выволокли тяжёлый генератор, и потащили его к ожидающему отряду.

— У нас уже нет времени, уважаемый, — холодно отчеканила Хранительница. — Прошу вас ускорить процедуру.

— Об этом надо просить электрический ток, моя госпожа, — слабо улыбнулся учёный.

Ледяной взгляд розовых глаз очевидно означал, что шутку благосклонно не восприняли. Фрипони легонько пожал плечами, подключая клеммы к броне терпеливо ожидающего солдата. В последнее время драконица была более нетерпелива и капризна чем обычно, и выглядела холодной, угрюмой, едва махая своими большими крыльями, зябко ёжась в утренней прохладе.

— ЙЕЕЕЕ! Я сумрачный гений! НЕНАВИДЬТЕ МЕНЯ!!! — неожиданно проорал выпрямившийся, словно он съел палку, капитан Дэш, смотря абсолютно пустым взглядом сквозь чёрную дракону. Рэндом передёрнуло. Девушка расправила крылья и проникновенно тонко зашипела, насылая на калеку ужас. Роняя слюни и тоскливо воя, напуганный мутант скрылся в глубинах пещеры.

Фрипони задумался. Блек нахмурился. Остальные сделали вид, что ничего не произошло. Хранительница испепеляла ни в чём неповинный генератор взором, переминаясь с лапы на лапу от нетерпения и бросая раздражённые взгляды на флегматичного физика и хмурого эмиссара. Наконец все приготовления были совершены, и группа с облегчением могла отправляться в путь. Блек подошел к драконице и, поклонившись, коротко доложил обо всём, что передал ему Бемби. Рэндом хмыкнула.

— Школоло? Это не самое худшее, что могло быть, — впервые за этот день она немного улыбнулась. Блек пожал плечами. Впрочем, Хранительнице виднее. Последняя достала банхаммер и, воздев его в воздух, прокричала заклинание. Всю группу укрыло ярким куполом и они исчезли.

Отряд появился в заранее подготовленной пегасами Гапаота точке, недалеко от пещеры отшельника. Четыре светло-коричневых головы предупреждающе зашипели возвышаясь из-за скалы, но узнав Рэндом, Блека и ещё несколько знакомых пони, — замолкли. Небольшая, совсем еще молодая гидрочка Иннис, жившая по соседству с лесным колдуном, вернулась к своему убежищу.

Из кустов неожиданно вырос Лунар. Последним приказом перед его переводом к медикам была поддержка в операции Рэндом. Пегасик был умён, ловок и быстр, хорош во всём, кроме отношений с другими пони. И серый юноша умел быть незаметным, — качество, столь нужное сейчас, в свете наличия столь важной заложницы. Юноша подошёл к наклонившейся Рэндом и стал деловито шептать ей на ухо то, что удалось узнать. Хранительница задумалась, мерно махая хвостом из стороны в сторону. Кратко поблагодарила пегаса, машинально погладив по спине. Чуткий Лунар вздрогнул и предпочел отойти и скрыться среди своих крылатых коллег.

Но дракона вновь позвала его и обратилась к остальным.

— Активировать защиту от заразы. Без неё в бой никому не идти. Магический рак неизлечим, помним об этом. Занять позиции вокруг логовища троллей. На глаза троллям и заражённым не попадаться. Лунар, конечно, молодец. Атаковать в лоб нам нельзя. Придётся рискнуть.... Атаковать по моему крику. Всем. Сразу.

Рэндом обратилась к мнущемуся Лунару.

— Тебе придётся донести меня как можно ближе к принцу саранчи, иначе он почувствует меня. Это непросто, но ты вроде тоже не из куриного помёта сделан, а серый? — усмехнулась драконица.

— Я?!

— Ты. Это нужно нам. Это нужно нашим друзьям-зебрам. Это нужно Эверипони. Просто коснись меня, когда будешь на месте.

— Н-но, как?...

Тело драконы вспыхнуло, и она неожиданно резко уменьшилась и обвилась вокруг шеи потрясённого серогривого юноши в виде большого черного колье. Пони ошарашенно переглянулись.

— Выполняй, боец, — кратко произнёс Блек, но его приказной тон не смог скрыть искреннего беспокойства за серого почтальона и беспомощную Хранительницу. — ...Так действительно нужно...

Лунар затравленными круглыми глазами посмотрел на внимательно смотрящих на него товарищей. Крылья его были опущены, хвост — поджат. Он выглядел готовым задать стрекача в любую секунду. Столько взглядов... «Но они все смотрят благожелательно на меня.... с уважением и... надеждой?»

Очень... медленно... серогривый пегасик расслабился. Чувствуя важность момента, солдаты старались лишний раз не дышать. Фрипони в очередной раз задумался о странности этой жизни. Чтобы биться с кем-то, мы сначала вынуждены бороться с собой... Блек своими карими глазами мягко смотрел на вновь поднявшего свои серые крылья почтальона.

— Да, господин. Я не подведу. Я полетел. — сказал пегас. Он сорвался с места и с облегчением полетел вглубь леса. Его задание виделось ему сущим пустяком в свете того внимания, которым его одарила вся группа.

Фармацист мысленно передал драконьему эммисару невесёлые новости. Бронзовокрылый пегас вздрогнул и, медленно повернувшись к остальному отряду, произнёс:

— Господа. В настоящий момент Легион анонимусов подходит к Эверипони. Делаем наше дело быстро и красиво. И возвращаемся в город. Мы будем нужны на защите.

Лунар любил кроны деревьев. Густая зелёная листва укрывала от посторонних взглядов, давала тень и прохладу жарким днём. На ветвях можно было устроить себе уютное гнёздышко, в котором можно было отдохнуть или помечтать. Разнообразная живность, от маленьких чёрных муравьёв до мирно спящих больших хищных сов и величавых выверн всегда привлекала взгляд любопытных и жадных до всего нового, синих глаз серогривого пегасика.

Но сейчас Лунару было не до красот природы. Серой тенью он весьма удачно висел, обняв большую ветку тополя. По нему ползала мошкара, ноги и крылья ныли от напряжения, но разведчик боялся шелохнуться — под ним прохаживались сразу четверо зелёных гигантов. Их широкие скуластые лица были мрачны и подавлены. Дозорные нехотя смотрели по сторонам, ворча и поглаживая ручки каменных молотов. Наконец патруль прошёл, и Лунар на расправленных крыльях бесшумно спланировал в кустарник. Дальше начиналась расчищенная от растительности территория, что то вроде площади перед большой пещерой, застроенной грубыми каменными конструкциями самого разного назначения. Пегас, внимательно прислушиваясь к шагам троллей, стал перебегать от одного строения к другому, вжимаясь в стены и углы, чтобы не попасться никому на глаза. В этот момент ему было немного страшно, но это была его работа, за которую его ценили и уважали. Хотя, признавался он себе, — он не станет о ней скучать после перевода к медикам...

Благополучно достигнув большого здания у входа, сложенного из отёсанного камня и украшенного грубой, но не лишенной привлекательности росписью, почтальон серой молнией метнулся на крышу и, распластавшись на ней, стал внимательно разглядывать единственный вход в пещеру. Тролли избегали заходить в свой горный дом. Пегас попытался понять причины этого. Через пару дюжин минут гигантские ворота в глубине пещеры приоткрылись, выпуская троих понурых троллей. Один из гигантов был крупнее прочих собратьев — один из супругов матриарха. Хотя вся амуниция была при нём, он выглядел угнетённым. Ворота открыла пара больших светло-зелёных инсектоидов. Лунар тихо выругался. Королевская болотная саранча. Гигантские насекомые в своих ажурных лапках держали по четыре острых кривых меча. Но не только это заставило пегаса выругаться. В глубине пещеры копошилась несметная орда заражённых. Пройти сквозь них означало стать одним из них. Даже дышать рядом с обезображенными телами зебр и пони было опасно. Школоло принял меры к тому, чтобы его не тревожили.

Вышедшие тролли уже проходили под лежавшим на крыше пегасом, когда тот принял сложное для себя решение — начать разговор, да ещё и с практически незнакомым ему троллем.

— Снусмумрикен! Тсс! — громко зашипел разведчик

Супруг был матёрым воином и даже не повёл ухом. Коротко подняв лапу, он остановил небольшой отряд и нарочито небрежно прислонился к каменной стене постройки. Его меньшие собратья не понимали происходящего, но послушно сделали так же.

— Пони-пони хотят помочь детям Тролляпытень? Мать-мать держит большой зелёный жук. Он заставляет её детей, плясать-плясать под его-его дудку! — тёмно-зелёный великан непроизвольно сжал огромные кулаки.

— М...мы ... поможем, Снусмумрикен! Но для этого мне нужно попасть как можно ближе к... жуку незамеченным! — никогда Лунар так не старался говорить так убедительно, как сейчас. Зелёный воин ненадолго задумался.

— Жди здесь-здесь, маленький пони. Мы провезём тебя-тебя во внутрь. Чтобы вы не задумали, помни-помни — без матери-матери племя погибнет — в голосе великана в доспехах слышалась искренняя боль. Он медленно отстранился от стены и неспешно ушел вглубь лагеря.

Через некоторое время, немного дрожащий от возбуждения, пегас ехал, схоронённый в вагонетке, полностью заложенной грубыми шерстяными одеялами. Её толкал перед собой гигант, подобный Снусмумрикену, крупнее прочих собратьев, но без брони и оружия. Сам воин молча и неспешно шел рядом. Лунар не знал, о чём тот говорил с саранчой в воротах, но в скором времени вагонетку двинули вглубь пещеры и покатили бегом. Разведчик задержал дыхание. Вагонетка пролетела несколько сквозных залов и остановилась. Интересно, что наплели тролли, что их пустили с этим нелепым металлическим ящиком на колёсах? Лунар прислушался. Сверху кто-то снял несколько одеял, и нарочито громко топая, пошёл от вагонетки. Пегас решил, что ему недвусмысленно намекают, что остановка — конечная. И что за вагонеткой следят. Юноша занервничал.

— Ха. Ха. Ха. Муууж принёоос тёооплую постееель своеей жёоонушке. Кааак это миииииило, — высокий бесполый голос казалось, сверлил уши. Голос слышался справа от тихо сидящего Лунара.

— ЧТОБЫ ТИННЫЕ ПОГОНЫШИ ЖРАЛИ-ЖРАЛИ ТВОЮ НИКЧЕМНУЮ ПЛОТЬ ДО КОНЦА-КОНЦА ДНЕЙ ТВОИХ, ЖИРНЫЙ-ЖИРНЫЙ ТАРАКАН!!! — заорала низким зычным голосом исполинша. От звука звякнули кольца по бокам вагонетки. Серогривый решил, что лучшего момента покинуть своё укрытие не сыскать. Он выскользнул из металлической конструкции, с противоположной к слышимым ему голосам стороны, и, перекатившись по мху, покрывавшему пол пещеры, быстро пополз к серой стене, где, закрыв мордочку и копыта своей серой шалью из перьев, застыл тенью.

Просторная комната была чем то вроде главного зала у троллей. Тут стоял огромный каменный трон, покрытый резьбой, на котором в настоящий момент восседал инсектоид темно-зелёного цвета, напоминающий телом богомола, но со значительно большей головой. Тонкая его шея была надёжно защищена природным хитиновым воротником. Совершенно невыразительные фасетчатые красные шары глаз венчали его трапециевидную голову. Несмотря на чуждость форм и пропорций, это существо было по своему красиво необычной красотой. По всей пещере стоял сладковатый и возбуждающий запах, в связи с чем тролли вообще опасались подходить ближе к принцу. Школоло испускал феромоны — ещё одна своеобразная и весьма действенная защита от доброжелателей с клинками.

По двум ближним к Школоло углам зала почти неподвижно находилось по шесть вооружённых до зубов крылатых насекомых. Лунар умудрился спрятаться как раз недалеко от одной из групп. «Просто замечательно...» — промелькнуло у него в голове. Перед троном стояла здоровенная клетка, светящаяся ядовито-зелёным цветом. В ней сидела Тролляпытень и принёсший ей одеяла Снусмумрикен. Второй тролль стоял снаружи. Они не касались прутьев — дверь в клетку открывал и закрывал один из арахнидов.

— Зачееем тааак грооомко, Троляпыыытень? Иили мне стоооит поооглядеть, кааакими забааавными стаааанут твоои хааххахали?

Матриарх понизила голос.

— Только-только попробуй. Я сама-сама брошусь на прутья. Я — мать-мать. Без меня не будет — не будет троллей, что могут принимать обличье пони-пони! И вся твоя хитрожопость пропадет впустую-впустую!

— И-и-и-и-и-ииии! — раздался верещащий смех и бесполый голос принца ответил — Гроозна — грооозна, цариииица криворОоожая . Ну — нуууу. Пуусть бууудет таак. Покааа. Твоии ходяячие коости и м’йаасо слуушаются меняяа... Меняя эЭто устраааивает. Покааа...

Лунар был в растерянности. Полёт — даже самый быстрый — через тридцать метров открытого пространства просторной пещерной залы пегасу не пережить. Инсектоиды метали хитиновые шипы, что густо покрывали внутренние стороны их задних ног, легко отрывались оттуда и били не хуже тяжёлых бронзовых дротиков. Причём, способные видеть далеко за пределами спектра обычных пони, насекомые обладали еще и дьявольской точностью и глазомером. Укол — и через пятнадцать-двадцать минут он станет еще одним обезображенным телом, что толпились у входа в логово троллей. Способов лечения от бурно развивающегося магического рака никто не знал.

Гиганты обменялись тревожными взглядами. Тролль без брони, устремив необычно тёплый и любящий взгляд на матриарха и побледнев, незаметно кивнул. Медленно он пошел к стене, где был всё более беспокоящийся Лунар, с показно подозрительным выражением на морде и сминая в лапах одно из одеял. Подойдя вплотную, он неожиданно накинул его на разведчика, быстро, но неожиданно аккуратно завернув его туда.

— Аааагрххх! Шпион в доме-доме троллей! — громко зарычал тролль.

Арахниды в зале вскочили, но не предпринимали никаких действий.

— Ооооо?.. Тащиииии егооо сюдАа, — протянул абсолютно неподвижный Школоло, только шевеля большими усиками на голове.

Близкий к панике серошерстый пегас неожиданно почувствовал, что его грубо, но гладят по спине. Это было не предательство. Супруг Тролляпытени давал юноше шанс исполнить свой долг. Лунар сглотнул. Он был молод и умирать не хотел. Но свой долг сознавал — пегасы знали, на что идут, нанимаясь в почтовую службу — и сейчас лишь ожидал развязки, внутренне подобравшись и подрагивая от избытка адреналина. Он бы предпочёл каждый день такие приключения, чем краснеть перед комендантом в двусмысленной ситуации. Но вот про бледного великана, который, собрав все свои душевные силы, на ватных ногах шёл к принцу саранчи такого сказать было нельзя.

Большой тролль подошёл к каменному трону. Принц немного наклонил большую голову. Неожиданно великан разжал лапы и с молчаливым отчаянием бросился на огромное насекомое. У Школоло оказалась молниеносная реакция: через мгновение великан беспомощно барахтался, удерживаемый на весу четырьмя длинными и неожиданно сильными лапками. Лунар вывалился из одеяла и, катясь по мшистому полу пещеры, коснулся копытом кулона. Последний, раскалившись, соскользнул с пегасьей шеи, и, словно взорвавшись вспышкой жуткого света, стал разьярённой чёрной драконой с банхаммером наперевес. Школоло с лёгкостью разорвал ужасно закричавшего тролля пополам и, отбросив куски, попытался взлететь. От молота Хранительницы прошла волна едва заметной ряби, и насекомое впечатало в потолок пещеры. Через пару секунд тело, сочась из сочленений чем-то белым, рухнуло на пол. Дракона метнула молот на середину зала, прокричав что-то очень сложное, и все млекопитающие существа в пещере засветились белым. Растрёпанная Тролляпытень, выскочив из клетки, бросилась к разорванному супругу, страшно вращая глазами и невнятно крича, но дух уже оставил поверженного самца. Матриарх выпрямилась. Выражение её и без того не блистающего привлекательностью лица было таким, что попятилась даже Рэндом. Оглушённый принц наконец встал на ноги, но только для того, чтобы получить фантастической мощи удар монументальной зелёной ногой в корпус, проломивший его могучую броню. Из пролома хлынула белая слизь.

Лунар, скорчившись за троном, обеспокоенно смотрел на подступающую саранчу. Те стали обстреливать дракону и матриарха. Щит банхаммера защищал их, но почтальонов приучали не слишком полагаться на надёжность магии. Оценив обстановку, он тенью скользнул к вагонетке, и первый дротик, сорвавшись с крыла, бесшумно ушёл в направлении ближайшего к нему инсектоида.

Снусмумрикен закрыл врата на входе, задвинув каменный брус, исполняющий роль щеколды. Школоло выпустил молнию, которая прошла сквозь тело Тролляпытень и отскочила от чешуи Рэндом. Запахло палёной шерстью. Мать племени дёрнулась, низко подвывая, сгребла в охапку все четыре передние лапы инсектоида и головой ударила в трапециевидную голову принца. Раздался треск. Потеряв один из своих шикарных длинных усов, истекающий из ушных мембран белым, Школоло снова рухнул на пол. Матриарх топтала упавшее насекомое. Рэндом издала громкий высокий крик, проникающий в душу, давая сигнал бойцам снаружи, и, раздавив в левой лапе хрупкую стеклянную фигурку, правой выпустила голубую молнию, которая весело проскочила между восемью подлетавшими членистоногими. Пепел и капли расплавленного метала с шипением упали на мох, покрывающий пол пещеры. Ещё двое остались лежать далеко позади. Дротики пегаса нашли свою цель. Двое оставшихся попытались спастись через вентиляционные отверстия, но судя по шуму в них — это им не удалось. Вероятно, тролли уже гостеприимно поджидали их там. Всё было кончено.

Но Тролляпытень продолжала яростно кричать. Снусмумрикен открыл ворота и матриарх встала на одну ногу и, воздев лапы вверх, проорала:

— Грамма-грамма греммит Хелена!

Вечнотрепещущая безо всякого ветра зёленая грива матери племени вспыхнула пламенем и через пару секунд над головой, между поднятыми вверх лапами, поднялась волна ослепительного жара. Вокруг ноги, на которой стояла Тролляпытень, образовался небольшой огненный круг. Одновременно большая проекция маленького адского огня над головой колдуньи появилась в дверях, ведущих в тронный зал, испепеляя нескольких, ломившихся в двери, насекомых и большую толпу заражённых за ними. Мерзкий запах горелой плоти стал непереносимым. Великанша продолжала яростно кричать, неистово испепеляя изувеченные тела пони и зебр, поджигая площади своим адским заклинанием и метая вглубь здоровенные огненные шары, взрывающиеся со страшным грохотом. Лунар изумленно воззрился на подошедшую Рэндом.

— Всё же закончилось...

Дракона печально улыбнулась, и не сказав ничего, взглядом показала на растерзанного принцем супруга Тролляпытень. Лунар понял. Матриарх не умела плакать. И своё горе выражала яростью. Крылья у почтальона поникли. Рэндом тем временем холодно разглядывала поверженного Школоло. Он был всё ещё жив, но из пробитого в нескольких местах панциря и треснувшей головы продолжала вытекать белая слизь, а красные фасетчатые глаза становились всё темнее. Умирающий увидел, что Хранительница смотрит на него:

— Ххххх... хххх... дракооона, ты... самааа... уничтооожишь всёоо... Жааль... я... не увижу, — выдохнул он.

Драконица спокойно и равнодушно смотрела. Наконец, глаза арахнида почернели. Принц Великой Топи Агр’Криик Школоло умер.

С вышки штаба на холме Флудеров Фармацист и прочие наблюдали за приближением Легиона. Ровные ряды пони-анонимусов с одинаковыми, как у клонированных овец, зелёными головами и черными очками-полосками, безжалостно вытаптывали нежную растительность, покрывающую холмы. Дракон уже знал, что Легион окружил город со всех сторон. Где-то далеко от этого места, в середине городской площади, Рендом, выхватив пылающий молот Бана, ударила им в землю и воздев правую лапу, произнесла одно слово:

— Айпиблокпомаске!

Циклопическая по размерам жёлтая сфера укрыла город и окрестности. Авангард анонимусов достиг барьера и остановился. Дракона легла там же, где кинула заклинание, на прихваченный с собой матрасик. Крылья её были подняты вверх, и на их кончиках горели жёлтые огоньки. Молот спокойно лежал на её передних лапах. Около получаса анонимусы стояли вплотную к волшебной сфере всё теми же стройными рядами совершенно неподвижно, наводя своим неестественным видом ужас на защитников города. Внезапно, повинуясь неслышной команде, часть из них двинулась от Барьера в сторону леса. Анонимусы стали валить ближайшие деревья и, обломав им сучья, нести их к защитной сфере. «Д-дос... д-дос...д-д-д-дос...» — зазвенел Барьер от ударов множества импровизированных таранов. Фармацист вздохнул. Удары истощали сестру, она не сможет вечно оборонять город своим щитом, и следовало максимально использовать то время, которое дарит сейчас защитникам города Рэндом. Дракон полетел со штабной башни к Дешлезби, где заняло оборону почтенное семейство матери Тролляпытень. Тролли нагромоздили здоровенную крепость из валунов, что остались от расчистки пастбища Табуна его сестрой. В середине примитивного укрепления матриарх, в полюбившемся ей облике растрёпанной белой кобылы, гоняла своих детей. Часть из них, сидя недалеко от матери, сосредоточенно объедалась выпечкой, которую привезли поварята Енаи. Большая же их часть суетилась у катапульт и подтаскивала всё новые камни на стены. Двое, оставшихся в живых, супругов матриарха, так же неподалёку от неё, приводили в порядок свою тяжёлую броню и огромные обоюдострые секиры.

В башенке, сложенной для неё из камней поменьше, Фанки устроила свой небольшой лазарет. Тролляпытень приказала своим раненым детям обращаться в пони, чтобы врач могла оказывать им помощь, но даже с этим, девушка не представляла, как она сможет справится с наплывом раненых. «Помогать тем, кто нуждается...» — напомнила себе дрожащая молодая докторша, набираясь решительности, перебирая инструменты, препараты и свой запас укрепляющих магию зелий. Лунар кинул ободряющий взгляд на неё. Серого пегаса откомандировали помогать симпатичному медику. Почтальоны Гапаота все как один были сносными фельдшерами. Великий Лес, через который им приходилось летать, заставлял их быть ими.

Фармацист подошёл к троллиной мамаше.

— Доброго дня, уважаемая Тролляпытень, как идёт подготовка? — вопрошал он

Большая кобыла громко заржала.

— Сегодня будет-будет немного паршивый денёк, не находишь, уважаемый Фармацист? — отсмеявшись, она добавила, — Всё-всё будет пучком, дракон. Я люблю-люблю жизнь и смогу вернуть-вернуть должок вам. Но вы должны найти-найти наводчика в городе-городе. Легион не уйдет пока-пока мы не избавимся от него.

— Мы не знаем, как это сделать, — сокрушённо ответил Хранитель — я, Рэндом, другие перепробовали всё. Кто бы это ни был, он не пользуется магией.

— Фокусы не помогут вам, дракон-дракон. Знаю, это тяжело услышать-услышать тебе, но в вашем Эверипони есть-есть предатель, — жёстко заключила она.

Дракон подавленно молчал.

Снути задумчиво сидел в кресле, машинально поглаживая свою статуэтку королевы Никс, изредка бросая взгляды на спокойно спящего подопечного. Внезапно в дверь постучали. Чёрный единорог настороженно соскочил с кресла, и, установив статуэтку под кроватью отшельника, легонько ударил копытом об копыто. Кровать охватила призрачная сфера. Бемби моментально проснулся и теперь наблюдал за манипуляциями чёрного мага. К его удивлению, «Чёрный» неожиданно оказался весьма ловким, ибо подкрался к двери, передвигаясь только на задних ногах. В копытах неестественно изогнутых передних ног зловеще потрескивали электрические разряды. Рог засветился, создавая защитную ауру вокруг бывшего Дитя Кошмара.
Маг перед дверью вопросительно прочистил горло. В ответ раздался неестественно весёлый и жизнерадостный женский голос.
— ГосподИн мАг!!! Это ЙА! ТОмти!! Вы уже попИли чАй?! Мне нужен чАйник!
У Бемби округлились глаза, но на его немой вопрос Снути покачал головой и хищно усмехнулся, сбрасывая все приготовленные заклинания. Он метнулся к чайнику, переставил его на столик рядом с кроватью отшельника, и только после этого открыл дверь.
— Да, моя госпожа, спасибо за чай. Вы можете забрать его. Он на столике рядом с окном — Культист оказался профессионалом по части гадливых улыбок.
В комнату влетела худая высокая единорожка, щеголяющая белой шубкой с длинной шёлковой и немного вьющейся сине-зелёной гривой и тонкими стройными ножками. Беленький гибкий хвостик её был украшен того же цвета, что и грива, элегантной кисточкой. В гриве поселилась изящная серебристая бабочка, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся ажурной заколкой. Воздушная по исполнению серебряная брошь с голубым камнем украшала длинную шейку. Композицию завершали ажурные серебряные подковки. Она бы выглядела принцессой, если бы не мордочка. Было ощущение, что на ней навсегда запечатлелись улыбка, радость и бесконечный позитив. Бемби раньше видел такие вечносчастливые лица только у сектантов «Свидетелей Прихода», что обретались в небольшой коммуне за Великой Топью, где начинался один из ручьёв, питающих Брони. Они ели всё, что росло на болоте, а особо жаловали некоторые виды болотных грибов. Один из таких бывших сектантов жил в Эверипони — рукастый алхимик Рип, умнейший пони, могущий кажется, схимичить любое снадобье, но несколько странноватый. От времён бурной молодости у него осталась кьютимарка в виде трёх грибов на фоне лунного диска.
Привлекательная горничная пританцовывающей походкой подлетела к столику но, тут же взвившись, как ужаленная, отскочила от кровати, под защиту мстительной широкой ухмылки чёрного мага, который старательно игнорировал неодобрительный взгляд лежащего отшельника. Улыбка на лице Томти при этом не убавилась ни на градус, хотя теперь это была скорее улыбка медсестры, разглядывающей буйного пони в лечебнице, который может укусить.
— Знакомьтесь, это — Бемби, он... гость... Хранителей и нуждается в уходе, — сладко улыбаясь, пропел Снути.
Отшельник растерянно кивнул, посылая немного извиняющуюся, но вполне сердечную улыбку ошарашенной неожиданным чувством страха, и продолжающей опасливо лыбиться, поньке.
— ВАУ! Он пот-ря-САющий! — волшебникам показалось, что от ослепительной улыбки горничной сейчас вспыхнут занавески, — Но, как по мне, он слишком уж БРУТАААЛЕН и я счастлива, что Рэндом не оставила именно МЕНЯ ухаживать за ним!!
Культист всё с той же неизменной масляной улыбочкой заметил:
— В этом нет нужды. Её Мудрость Хранительница Эверипони Рэндом нашла пони, который не убегает, крича и опрокидывая всё на пути, завидев что-то непонятное...
— Дадада, господин Чёрноснути! — тут мага передёрнуло, — Госпожа, в силу беззззГРАНИЧНОЙ ЕЁ мудрости, знает где можно вербовать новых слуг!
— Я не слуга! — вышел из себя смертельно обиженный чёрный жеребец.
— Конечноконечноконечно! Пррростите, господин маг, — в вечносчастливой улыбке поньки появились извиняющиеся оттенки, — я кажется забываю свои обязанности, правда? Вы не голодны? Ясногривый сейчас готовит оЧА-РО-ВАтельный грибной суп и вкуснючие морковные котлетки! Он такой няша!...
У Бемби появилось ощущение, что перед ним один из ктулхоморфов Бездны в обличии прекрасной девушки. Под разрушительную речь прелестницы, сознание куда-то утекало в сухое прохладное место — отлежаться и отдохнуть, и, в сочетании с томным взглядом глубоких озер её глаз, что были цвета морской волны и неизменно лучезарной улыбкой, это воплощённое очарование было непобедимым. Судя по трагическому и обречённому выражению на лице культиста, «Чёрный» Снути примерно разделял ход мыслей, ментально поверженного этой очень красивой понькой, отшельника.
— ...Момент, уважаемая, я подам вам чайник... Сам... — заныл чернокнижник.
— Что вы! ЧТО ВЫ!!... Не стоит... я знаю, что это должна сделать я, правда!? — улыбка стала хитрой и она стрельнула зачаровывающими глазами в белогривого единорога. У смущённого Бемби ёкнуло сердце.
Жеребцы не успели опомниться, как горничная прыгнула к столику, но тут же с писком отскочила обратно. Теневой колдун, не смотря на слабость, уже хотел прижать Тени к себе, но упрямая девушка снова пошла к нему, на этот раз ступая осторожно и медленно.
Снути видел много странных улыбок в своей жизни — когда-то Дети Ночи были многочисленны, и многие из них были, мягко говоря, ненормальными. Но то, что было написано на мордочке у девушки, которая на полусогнутых ногах, пригибаясь, как от сильного ветра, упрямо шла к кровати — он не видел никогда.
Но не дойдя метра до столика со злополучным чайником, девушка остановилась. Прекрасные глубокие озёра её глаз стал заволакивать ужас, и Бемби решительно, со стоном, плотно прижал Тени к себе. Девушка, мгновенно схватив чайник, остановилась подле схоронившего голову в подушку, дрожащего от напряжения, единорога, облегчённо улыбаясь и окидывая странного жеребца любопытным взглядом. Мысленно проклиная легкомысленную поньку, Снути телекинезом бесцеремонно схватил девушку и перенёс её к выходу из большой комнаты.
— Уважаемая, мы с удовольствием оценим снедь господина Ясногривого, приносите как будет готово. С нетерпением ждём... — пропел странным ломающимся голосом чёрный маг, буравя белую единорожку немного безумным взглядом, практически силой выпроваживая её прочь из комнаты и закрывая за ней дверь. За дверью раздавались восторженные крики и обещания скорейшего возвращения, постепенно стихающие, по мере того как горничная спускалась вниз.
Бемби, облегчённо вздохнув, расправил Тени и обессилено вытянулся на кровати.
— Снути, покусай тебя Луна, ты это специально? — тихо спросил отшельник.
— Я не ожидал что эта девица такая упрямая! — буркнул маг, возвращаясь к креслу. Усевшись, он обнаружил, что ослабленный колдун уже мирно сопит, зарывшись головой в подушку. Буркнув что-то ещё неразборчивое, культист задумался о чём-то своём и, постепенно проваливаясь в дрёму, заснул в кресле сам.
Оба проснулись от громкого стука в окно. Большой черногривый пегас висел в воздухе, ожидая когда Снути откроет ему. Маг увидел большую жёлтую защитную сферу над городом. Смеркалось. «Хорош охранник, продрых полдня...» — выругался культист на себя.
Блек залетел в комнату с унылым видом. Во входную дверь постучали, и пегас машинально открыл дверь. Увидев его, горничная окинула его восхищённым взгядом.
— Гос-по-дин БЛЕК, как я рАда-рАда-рАда васс вИИдеть! Правда господин Ясногривый приготовил обед только двоим джентельпони, но...

Во мрачном взгляде пегаса было что-то, из-за чего легкомысленная единорожка не решилась забежать в комнату и гарцевала на входе. Блек молча и ловко одним копытом подхватил у нее поднос, и так же молча поклонился, прижимая второе копыто к сердцу. Томти сверкнула было улыбкой, но пегас хвостом уже закрывал дверь перед нею.
Поставив поднос на столик рядом с Бемби, врач принялся заботливо обследовать своего друга. У серого единорога выровнялось дыхание, появился румянец и блеск в розовых глазах, которыми он с тихой благодарностью и любовью смотрел на черногривого пегаса. Довольный увиденным, Блек достал пузырек с горькой настойкой и заставил выпить отшельника в очередной раз большую ложку. Бемби снова замотал головой.
— Какие новости? — спросил культист, тоже присаживаясь на кровать отшельника.
Пегас горько поджал губы и вкратце рассказал о своем походе с Рэндом, об осаде города, о словах Тролляпытень...
— В настоящий момент анонимусы таранят щит Госпожи, — заключил он.
Покрасневший отшельник избегал смотреть на него, уставившись на свою переднюю ногу и разглядывая белую шёрстку, что сапожком охватывала участки всех его четырёх ног рядом с копытами. Его помощь в обороне, равно как и привязанного теперь к нему Снути, была бы очень ценной. Блек тактично не говорил ничего, но у белогривого пони прекрасно выходило душевно истязать себя самому.
Крылатый пони решил, что задерживаться, вгоняя в ещё большую краску друга, смысла не имеет. Его ждали на защите города. Он погладил по голове Бемби, пожал копыто Снути и, велев запереть за собой окно, вылетел на улицу.
Задумчивый культист закрыл окно и медленно подошёл к кровати отшельника. Наливая себе в тарелку суп, он начал размышлять.
— Что мы знаем о Легионе? Это пони, сознательно отдавшие свои души в некое порождение чёрной магии, создающее из захваченных душ что-то вроде коллективного сознания. Своего рода волшебная чума... Становясь винтиками большой машины, они приобретают определённые свойства, вроде нечувствительности к боли, бесстрашия и чудовищной силы... Но они живые...
— Предлагаешь сломать их ментальную связь друг с другом? Они не сообщаются магией, ты же знаешь. Иначе бы проблема нашествия Легиона бы была решена еще сотни лет назад.
— Нет... Это не поможет. Даже если это и можно будет реализовать — они всё равно останутся сильными и опасными, просто останутся без координации своих действий... — протянул маг, машинально поедая действительно очень вкусный суп. Бемби присоединился к нему в этом славном деле. Ясногривый был замечательным поваром, и отшельнику, которому осточертело готовить себе самому, было в радость попробовать чужую стряпню. Что до Снути, то вероятнее всего, погружённый в раздумья, маг даже не замечал, что он ест. С тем же успехом он мог бы хлебать ложкой чистую воду.
С набитым ртом Бемби изрёк:
— Они рвутся в город. Тут однозначно находится кто-то или что-то, генерирующее некие импульсы. Если это не магия, значит это электромагнитные, вероятнее всего — свет. Или звуковые колебания. Все другие приборы или артефакты были бы слишком громоздкими и их было бы сложно спрятать.
— Дело даже не в этом. Очень тонкие вибрации и эманации ухо пони не уловит. Даже если это ухо зеленоголового и очкастого пони. — заметил Снути.
— Свет исключён — слишком легко экранируется. Значит... — маги переглянулись.
— ...Звук?
— Мы можем найти источник низкого звука, — заключил маг
— Займёшься?
— Я не могу, — улыбнулся Снути. — Я опекаю тебя, таково было повеление Рэндом.
— Признайся, ты просто боишься идти один Луна знает куда, — ухмыльнулся Бемби.
— Может быть... я, видишь ли, очень трепетно отношусь к своему нежно любимому телу. — оскалился в ответ бывший Дитя Кошмара.
— Что же делать? Я верю в горожан, но если Легион прорвётся в город, то прежде чем анонимусы будут уничтожены — а отступать они не умеют — они принесут много добра Эверипони.
Оба замолчали. Снути тупо глядел на поднос со съеденным двумя джентельпони обедом, и затуманенный взгляд его карих глаз неожиданно прояснился. Он взглянул отшельнику прямо в глаза. Бемби тихо прошептал:
— Я не уверен, что это хорошая идея...
— У нас нет выбора, ты всё сказал сам.
— Нас казнят за нападение на гражданского. Да ещё и женщину. Обоих. Рэндом не простит.
— Победителей не судят. Если мы поможем городу...
— Я не уверен, что это повлияет на решение драконы, — горько усмехнулся лесной колдун.
— Что вы не поделили с Рэндом? — спросил маг, звоня в серебрянный колокольчик висевший у входа.
— Есть вещи, Снути, которые лучше не знать. Единственное, что я могу тебе сказать — я тот, кто косвенно причастен к тому, что Хранители выбрали именно это место для основания города.
— Вот как? Значит, ты жил тут ещё до прихода Хранителей?
— Да, по большей части я шатался вокруг Великой Топи, периодически навещая верховную целительницу Ккат и зебриканских «прях судьбы» Бокси, Арто и Лесли.
При упоминании имени целительницы Снути зябко поёжился. Это была плохая идея отпустить шуточку над высохшей в мумию от груза бесчисленно прожитых лет зеброй, выглядевшей забавно, но кидающей далеко не забавные заклинания. День, проведённый в обличье маленького пятнистого флудера, культист предпочёл бы не повторять. Быть лесным грызуном не очень весело. У Ккат был крутой нрав, даже круче, чем у Хранительницы города. Говорят, она видела будущее на много веков вперёд. Чернокнижник полагал, судя по характеру зебры, что оно было не очень радостным.
Послышался звук цокающих копыт, приближающийся по мере подъёма девушки по лестнице. Снути встал перед дверью, опустившись передними ногами на пол и стоя на задних. Его глаза недобро горели и на лице была хищная усмешка. Его позу можно было бы счесть завлекающей или просто забавной, если бы оно не выглядело бы так пугающе.
— Войдите! — пригласил маг, отзываясь на стук. Бемби хмуро смотрел с кровати.
— Совершенством Четырёх Звёзд, жизнь, что я вижу перед собой — я беру тебя в копыта свои, дабы судить именем Кошмара. — сладко пропел зажмурившийся от удовольствия маг. Рог его засветился красным.
Влетевшая было в комнату улыбающаяся красавица очутилась в красном мареве, сорвавшемся с коленопреклонённого культиста. Потрясенно охнув, понька по инерции бессильно полетела прямо в объятия ожидающего этого Снути. Маг, старательно выбирая места, где ухватиться, понёс обессиленную девушку к отшельнику и положил её на кровать.
— Она — твоя.
— Элегантное заклинание Снути, моё уважение.
С обездвиженной Томти слезла эта проклятая вечная улыбочка, и сейчас она выглядела восхитительно. Находясь в злом магическом поле, горничная была невосприимчива к теневому страху отшельника, и сейчас озёра её глаз осматривали обоих мужчин без ужаса, но удивлённо и с лёгким беспокойством.
Маги молча смотрели на неподвижную единорожку, чья сине-зелёная грива растрепалась по кровати...
Бемби, сдерживая дыхание, тяжело поднялся с кровати и, проковыляв на другой конец помещения, рухнул в кресло, где раньше сидел Снути. Сердце бешено колотилось и в ушах били барабаны. Сил было по прежнему мало. На вопросительный взгляд Снути он ответил
— Отпусти её, пожалуйста, и запечатай дверь.
Снути замер, вскидывая бровь. Но через несколько секунд, поразмыслив о чём то, замкнул дверь Горящим Копытом и, взмахнув рогом, погасил красное марево вокруг девушки. Девушка облегчённо вздохнула, подбирая ноги под себя. Слабо и растерянно улыбнулась мужчинам.
Бемби вздохнул с мыслью: «За что берусь, дурной?» Мягким голосом, вкладывая в него все возможные чувства, он проникновенно начал:
— Томти... ты знаешь, что сейчас происходит в городе и окрестностях?
— Да господин... Бем...би?... Эверипони атакован этими ужасными существами...
— Ты сама видела их своими чудесными глазками? — вопрошал отшельник.

Девушка рефлекторно, в ответ на комплимент, затрепетала ресницами.
— Конечно, мой господин. Они зеленые, в ужасных очках и их очень много.
— Как ты думаешь, хорошая моя, натиск этой орды сдержат те, кто защищает сейчас город? — ласково глядя на горничную, шёлковым голосом продолжал допытываться Бемби.
— Ну... — она опустила глаза — ...Хранители помогут же нам?
— Два дракона против Легиона? Здесь нужна помощь любого пони, которому дорог свой дом. И ты могла бы помочь городу. Очень сильно, сладкая моя.
— Я?! — потрясённо улыбнулась приподнявшаяся горничная. Снути нервно сменил позу, стоя у двери.
— Ты... — голос отшельника напоминал шелест ветра.
— Но как? Я боюсь крови и не люблю боль... я лишь горничная Рэндом...

Снути закрыл глаза копытом, представляя всё, что с ними сотворит гневливая дракона за свою служанку. Бемби незаметно сглотнул, не теряя концентрации.

— Твари приманиваются в город звуком, и мы должны найти его источник... — мягко продолжил было теневой колдун, но неожиданно для обоих жеребцов был прерван возгласом.

— Погодите-погодите, господа! Звук такой неприятный настолько, что аж в ушах щекотно? — застрочила, вскочившая всеми ногами на кровати, понька.

— Скорее всего, да... — пролепетал опешивший Бемби, хлопая розовыми глазами.

— На госпоже Старсонге новая диадема! Она ужжжасно красивая, конечно, но этот звук немного портит впечатление. Она утверждала, что это нужно для шерсти. На сколько я помню, — чтобы она блестела и не выпадала. Но звук действительно противный...

Маги в очередной раз переглянулись.

— Похоже, уважаемая госпожа Томти, вы правы, — протянул посерьёзневший чёрный маг.

— Тогда нужно забрать её и разломать! — заключила горничная.

— Нет. Не разрушить. Унести за пределы города. Да. В болото. Пусть тонут. — быстро и отрывисто поправил сосредоточенный отшельник.

— У него нет сил, а без него я не пойду — заявил Снути, прямо глядя на красавицу-единорожку.

— Но... чем я-то вам могу помочь? — опешила, под внезапно яростным взглядом культиста, девушка.

Бемби, старательно разглядывая супницу на столике, тихо произнёс:

— Ты... могла бы ... поделиться со мной... мм... энергией... — так тихо могла говорить разве, что сама Флаттершай.

— Поделиться... ЧЕМ?! — девушка ошарашенно воззрилась на него округлившимися глазами.

Снути взвыл, бросая выразительный взгляд на отшельника и готовясь снова упасть на колени. Бемби холодным взором остановил его. В ответном выражении тёмных карих глаз при желании можно было прочитать нецензурные мысли в адрес колдуна и горничной.

Томти растерянно и со страхом следила за всей этой игрой в гляделки, сжавшись в комочек и подвернув под себя хвост. Она перестала улыбаться и внимательно посмотрела на обоих мужчин. Бемби, почувствовав её взгляд, робко посмотрел на неё, переведя взгляд с супницы, нерешительно и ласково улыбаясь. Снути ворчал, будучи мрачнее майской грозовой тучи, стреляя в поньку колючим взглядом, впрочем, совершенно не раздражённым и не злым. Брюзжание было адресовано жеребцу в кресле. Высокая единорожка задумалась, и в её позе и выражении лица было что-то от Селестии. Он была прекрасна, лёжа на кровати, и оба мужчины невольно залюбовались ею. Томти, увидев их взгляды, кокетливо опустила взгляд, усмехнулась и изрекла:

— Это... поможет городу?

— Да. И я сделаю всё для этого, — твёрдо сказал отшельник.

— Зачем тебе помогать нам, господин Бемби? Я знаю кто ты, вспомнила, наконец. Ты — чёрный колдун, что живёт в лесу рядом с Топью. О тебе рассказывают страшилки детям в городе.

— Потому что мне дороги живущие в нём. Только тут, со всеми вами, я, наконец, впервые в жизни познал, что такое понимание, дружба и любовь.

В комнате снова наступило гнетущее молчание.

— И что же от меня потребуется?... Надеюсь, не...

— Нет, — мягко прервал Бемби, краснея и отводя глаза. — но будет неприятно. Очень.

— Весело... — протянула понька.

Воздушная единорожка осторожно легла на кровать.

— Ладно, джентельпони — не будем затягивать. Господин Снути, где ваше проклятое облако? — девушка пыталась усмешкой скрыть подступающий страх.

— В этом нет нужды, уважаемая госпожа — странным голосом сказал культист, впервые посмотрев на горничную с уважением. — Всё зависит от отшельника.

Бемби кряхтя сполз с кресла и, подойдя к Снути, положил копыта тому на плечи и, прямо глядя в глаза, сказал напарнику:

— Снути. Следи. Она не должна получить необратимый вред. Она не должна умереть. Ты знаешь, что делать.

Культист скривился

— Если что-то пойдёт не так, я тебя ухайдакать не смогу. Ты силён и твои чёртовы духи будут оборонять тебя.

— Ты тоже не новичок, бро, а я ослаблен. Справишься, если что.

Снути замялся, нерешительно ухмыляясь и отходя от колдуна к изголовью кровати.

— Ну... это не тот случай, когда я хотел бы убивать...

Томти начало трясти от услышанного.

Бемби прижал Тени к себе и подошёл к кровати. Стал осторожно гладить шёлковую гриву девушки, терпеливо и ласково смотря в её глаза, стараясь передать самые мирные и успокаивающие чувства, какие были при нём. Ответный глубокий взгляд сине-зелёных глаз, казалось, сверлил ему душу, заставляя сердце серого жеребца замирать. Колдун был молод и не избалован женским обществом, в силу объективных причин, и подобные вещи всегда ставили его разум на дыбы.

— Колдун... мне кажется... или ты сам боишься, даже больше чем я? — простая улыбка Томти была очаровательна.

— Боюсь... я вообще трусишка, — кротко улыбнулся Бемби.

— Кхе-кхе... Уважаемые, город осаждён. Если вы конечно не собираетесь предварительно перейти к постельной сцене, советую начинать ритуал, и заканчивать его, разрази всё это Бездна...

— Снути прав, — хором сказали кобылка и жеребец. Немного неестественно рассмеялись.

Бемби решительно вздохнул, и приложил копыта к шее девушки. Освобожденные тени взметнулись вверх и, подогнувшись, нежно окутали поньку. Закусивший губу, колдун закрыл глаза и попытался как можно более деликатно сделать то, ради чего всё это затеивалось....

Хиииииисссссссссссссссссшшшшшшш....

Аааааааххххххххххххооооооо.....

иЯиЯиЯ-я-я!....

Серая мгла выпивала его суть. Колдун неистово отмахивался тенями, держа в копытах что-то светящееся, тёплое и розовое.

Смех, развращенность и нечестивость которого была такова, что даже самое злое карканье культиста показалось бы искренним дружеским смехом, грохотал в его ушах.

— Ага, колдун! Ты здесь. Ты всё таки вернулся! Ты принёс мне душу. Хороший мальчик.... — звучал бархатный, самодовольный и уверенный в себе бас.

— Это не тебе.

Высокий маниакальный хохот.

— НЕ МНЕ?! Глупец, всё что ты не делаешь, восхваляет меня и возвеличивает мою силу! Так или иначе, — ответило глубокое женское контральто.

Меня не интересуют твои фантазии, — холодно произнёс колдун, с тревогой наблюдая как угасает розовое свечение в его копытах.

— Ты должен мне ещё две души, Бемсалит Биар, прежде чем мы будем в расчёте, — прошипел змеиный голос.

— Получишь. Но не сейчас.

— Да ну? — издевательски прокомментировало нечто невидимое голосом самого колдуна...

— Очнись! ОЧНИСЬ! Разрази тебя Кошмар! БЕМБИ! ХВАТИТ!!

Электрический ток струился с копыт крепко обнимающего его культиста, вырывая его сознание из мучительного плена серой мглы. Колдун открыл глаза.

— ДЕВУШКА!

Бемби рявкнул и невероятным усилием воли оторвал от нездорово побелевшей поньки все свои тени.

Мужчины бросились к кровати. Бемби взял голову девушки в копыта, что-то шепча. Снути положил копыто на на грудь, где трепетало слабо бьющееся сердце, величаво декламируя заклинания на непонятном обычному пони языке. Розовый сверху и зелёный снизу ореолы окутали бессознательную горничную. Девушка открыла глаза. Теперь она выглядела измученной, но вполне здоровой. Пара восторженных розовых глаз смотрела на неё с чистой радостью и восхищением. Пара мудрых карих — с усмешкой и одобрением.

— Идём Снути. Моя госпожа....

Бемби осторожно опустил голову к единорожке и очень нежно потёрся носом о её носик. Тенями открыл окно и вылетел из башни. Снути на секунду задержался, хмыкнул и сказал.

— Если не сложно, моя госпожа, не говорите Рэндом об этом какое-то время. А то, боюсь, дракона не даст нам сделать то, что мы планируем, и...

— ... и всё пропадёт впустую! — устало улыбнулась Томти — Идите, чёрные дяденьки, пугайте теперь Старсонгу. Жаль, что я пропущу это шоу...

Снути изобразил ухмылку сытой акулы, и неожиданно элегантно взял за переднюю ногу лежащую девушку и поцеловал ей копыто. Мрачно смеясь, он телепортировался из Башни драконов к ожидающему его напарнику.

Чёрная Хранительница тяжело вздохнула и обессилено опустила голову и крылья на матрас. Желтая сфера вокруг Эверипони потускнела и погасла. Бездушные ряды Легиона отбросили более ненужные деревья и устремились со всех сторон к городу. Сфера значительно меньших размеров, созданная уже белым драконом, укрыла Форумную площадь, куда горожане привели всех детей и тех, кто не мог сражаться. Зеленоголовые пони устремились на штурм передовых укреплений. На стене форта троллей во весь рост стояла мамаша Тролляпытень в своём истинном облике. Четырёхметровая зелёная исполинша, с шевелящейся без ветра тёмно-зелёной шевелюрой, перехваченной малахитовым обручем с громадным, ромбовидной формы, изумрудом. Сногсшибательная по величине грудь, с размерами которой мог соперничать только её же живот. Броня, скупо прикрывавшая огромное тело, была из бесценного метеорного железа. Мать племени не держала оружия, но метала по-македонски в ряды атакующих огромные огненные шары, которые, долетая до цели, с грохотом взрывались, вызывая там локальный дождь из плоти и грязи. Её дети скидывали припасённые каменные глыбы, которые падая и прокатываясь, давили врагов пачками. Особо огромные метали катапульты троллей. Оба супруга стояли по сторонам от своего матриарха, отбивая секирами стрелы и зачарованные камни, которые метали телекинезом анонимы в их госпожу.

Командная вышка, укреплённая защитниками настолько, насколько позволило время, выжидающе молчала, ожидая когда большой полк очкастых существ подойдет поближе. В секциях за стальными щитами притаились единороги, на крыше Гапаот с неразлучной своей Орхидеей и самыми сильными почтальонами, распластавшись, терпеливо выжидали знака. Турель не отвечала на залпы камней, стрел и дротиков, которыми стрелки Легиона методично её осыпали.

Наконец большая часть наступающих заполонила небольшую ложбинку перед штабным укреплением. Продий взмахнул копытом, и из-за укреплений появились единороги. Коллективным телекинезом они подняли лежащее за турелью большое и тяжёлое устройство, и швырнули его в кучу разбегающихся в стороны зеленоголовых пони. Под турелью, услышав свист коменданта, физик Фрипони повернул рубильник. Его детище загудело, и по всей ложбинке раздался адский хруст и групповой выдох раздавленных собственной, во много десятков раз увеличившейся, массой, атакующих. Ложбинка просела ещё ниже, обагрившись размазанной плотью. Устройство разрушилось под действием собственного поля, но от наступающего полка осталось менее половины. Легион ничуть не смутили страшные потери, и анонимусы по прежнему организованно пошли в атаку на штабную вышку.

Единороги принялись метать молнии в наступающих, но не боявшиеся никого и ничего зелёноголовые бойцы достигли подножия, и стали ломиться через укреплённое основание турели, стремясь достичь защитников башенки. Фрипони и еще несколько единорогов внизу взялись за массивный огнемёт. В то место где щиты, закрывавшие основание башни, были выбиты, была направлена тугая струя пылающего напалма. Аноны, шипя, сгорали заживо, не издавая ни единого звука, что добавляло жути защитникам штабной турели.

Городские ворота были открыты. На совещании штаба было принято решение не запирать их, а встречать существ через них. До этого они вели себя, как стадо и, вероятнее всего, увидев, что ворота открыты — они не полезут на стены города со всех сторон, а попытаются влиться в город через них. Расчет оправдался, чему, в определённом смысле обороняющий Западные Врата, Веон был не особо рад. Преведус командовал обороной Южных. Хотя там бойцов Легиона было значительно меньше, бой предстоял не менее жарким чем у Веона, ибо пони у второго сержанта тоже было значительно меньше. Рыцарь поднял свою голову в крылатом шлеме вверх. Над воротами пролетел немногочисленный отряд очкастых пегасов, роняя шары с едкой кислотой на защитников Врат. У Веона практически не было единорогов, его отряд почти полностью состоял из тяжело вооружённых земнепони, и лишь несколько шаров было отброшено телекинезом в сторону. Многие из них нашли свою цель, то тут то там раздавались крики обожённых латников. В воздухе появилась хищная тень Рэндом. Драконица была вёртче и быстрее деревянных, как роботы, крылатых анонимов, и безжалостно рвала всех, кто попадался ей под когти. С земли в дракону, шипя и разбрасывая искры, полетели волшебные ракеты. Рэндом, сделав бочку, скрылась среди домов города, едва не касаясь крыльями земли и стен. Залп ракет шрапнелью взорвался по крышам домов, разламывая их и разбрасывая коричневую черепицу. Через квартал от этого места, драконица, снова взлетев и увидев переносную бамбуковую установку с ракетами, обслуживаемую зеленоголовыми единорогами, метнула в неё уменьшенную копию огненного Банхаммера. На месте ракетницы образовался ослепительно яркий купол и образовавшейся ударной волной атакующих пехотинцев разбросало в стороны.

Ещё одна эскадрилья крылатых анонимусов совершила налёт на форт троллей, что стоял на Дешлесби. Очкастые пегасы принялись забрасывать кислотой обороняющихся троллей, пытаясь в первую очередь поразить огромные тролльские катапульты. Несколько летунов, осмелившихся пролететь поблизости от матриарха, были испепелены могучим дуговым разрядом, проскочившим между их телами и её сжатым кулаком.

— Лес-лес любит своих детей-детей, крылатые дряни! — орала в небо Тролляпытень, плюнув в воздух. Плевок попал на макушку одного из супругов, коей тот флегматично вытер лапой. Но, то тут, то там слышались стоны обожжённых детей матриарха. У Фанки и Лунара появилось много работы. Крепость, сложенная троллями из валунов, была циклопической, и для атакующей пехоты была неприступна, но летуны Легиона практически безответно могли вести бомбардировку защитников форта. Тролли были плохими стрелками, а их мать могла оборонять своей магией только часть большой стены форта. На одной из облитых кислотой катапульт со звоном лопнули ремни, и она беспомощно уронила ковш.

Наблюдающий Продий отдал приказ, который тут же передали на крышу штаба.

— Свечкой! Вперёд! — гаркнул Гапаот, и вертикально взлетел в воздух, стремясь как можно быстрее вылететь за пределы дистанции обстрела осаждающего вышку Легиона. За ним последовала вся пернатая элита города. Крылатые бойцы все до единого были в зачарованной кожаной броне и высоких стальных подковках (кроме белоснежной пары модников — у тех обувь была из голубоватого мифрила), но не держали никакого оружия. Заходя сверху на атакующую эскадру зеленоголовых лётчиков, белоснежный пегас отдал короткий приказ и, сложив крылья, начал пикировать на бомбящих форт легионеров. Орхидея верной тенью падала рядом, справа от своего возлюбленного. Слева от своего начальника падал, сосредоточенно и мрачно прищурившись, сильный пегас Алан, чье суровое лицо украшала короткая усмешка. При подлёте к выбранным целям каждый из почтальонов разворачивался задними ногами вперёд и наносил ими страшный удар по врагу. Почтальонов было в четыре раза меньше, но это совершенно не смущало их. Раздавался хруст и летели перья. Тяжело гружённые кислотными бомбами аноны не могли серьёзно сопротивляться, да ещё при этом безнадёжно уступая во всем ветеранам воздушных дорог. Верная своему назначению, уничтожаемая эскадра пыталась до последнего бомбить троллей. Тяжело раненые анонимусы молча падали, стараясь нанести всей оставшейся при себе кислотой максимальный урон. Это не могло не ввергать в трепет.
Пони-анонимусы, постепенно обходя осаждаемые вышки, столпились у городских стен и теперь стремились влиться в открытые ворота, защищаемые латниками Веона. Со стен все жители, кто пожелал участвовать в защите родных домов сеяли разумное, доброе и вечное на Легион внизу. Фантазия при этом была совершенно различной. От тухлых яиц до шедевров магического искусства истребления себе подобных. Летели так же и банальные камни, стрелы и даже — подковы. Продий мог бы поклясться, что видел даже, как скидывали пару раз наковальни и один рояль. Причём царапина на крышке несчастного инструмента была ему знакома. Кажется на нем ему доводилось... хм... играть. Это было неплохо, как он помнил, и комендант высказал мысленное пожелание, что этот расстроенный ящик будет так же хорош и в уничтожении атакующего Легиона.
Несколько городских катапульт, хоть и были в разы меньше тролльских, посылали не менее смертоносный дождь камней в осаждающих. Канонир — сержант Соник Зетарван, нацелив своё орудие, дал отмашку и два других земнепони в его команде — Гарри и Хотдог вместе рванули за рычаг. Соседнюю, с их собственной, катапульту охватило пламя, горящие силуэты прислуги полетели со стены. Соник сглотнул, но хриплым голосом приказал заряжать орудие заново.

В тыл штурмующему город Легиону посыпались мантикоры, выверны, гиены, несколько гидр и прочая когтистая и зубастая живность, который был богат Вечнодикий Лес. Зверей вели зебры-друиды. Сзади шаманы накладывали волшебные щиты на своих питомцев. Арьергард атакующих охватил хаос. Прижавшиеся к шеям самой большой из гидр, повелители зверей Злобо, с синей повязкой с изображением месяца на лбу и Клевер — с зелёной банданой, расписанной клеверными цветками — обратились в пантер и, спрыгнув в гущу врагов, тут же стали медведями. Щедро раздавая тумаки и разрывая пытающихся задеть их пехотинцев, они старались пробиться к самым тяжёлым арбалетчикам противника. Мощные механизмы оружия некоторых стрелков пробивали щиты шаманов, и уже многие из любимцев зебр неподвижно лежали на земле. Стоя на задних гидрах, зеброчки-друидки посылали исцеляющие волны на раненых сородичей и своих питомцев.

...Где-то в сердце Великой Топи белый дракон уронил свой Банхаммер в глубины Улья принца Школоло. Когда огня молота не стало видно в глубине личины Улья, он бесстрастно произнёс:
— Клыки и Крылья. Луна и Солнце. Первым днем осени, знаниями и мудростью. Могучий Прародитель драконов, именем твоим призываю тебя явить мощь свою на врагов детей твоих! Планкалкюль!

Фармацист резко полетел прочь от Улья. Ослепительная вспышка обрисовала силуэт улетающего домой дракона. Грохот и землетрясение провожали его. В развороченный кратер, что был личиной Улья, жадно хлынули потоки чёрной воды Великой Топи, заливая огромный подземный комплекс и топя всех его обитателей. Он потерял молот, но крылатая саранча погубленного его сестрой принца Школоло не придёт на помощь Легиону.

Два волшебника бежали за созданной ими для поиска магической ляврой мимо Форума, по направлению к спа-салону. Перед входом в здание их уши уловили описанный им горничной неприятный зуд.

— Во! — охнул Снути, указывая копытом на Старсонгу, которая красовалась в шикарной позолоченной диадеме, перед незнакомыми обоим поньками, ведя с ними светскую беседу.

— Стой, — Бемби положил копыто на плечо рванувшемуся было вперед черному единорогу — Спугнёшь. Улетит. Как ловить будем?

— Пусть просто кинет её нам!

Снути услышал хихикание:

— Ты уверен, что она сбросит с себя эту красивую цацку? Истинно говорят: «простота хуже воровства», — съехидничал Бемби, рассеивая призванную лявру.

— Тогда ждём, когда она зайдёт в закрытое помещение — подытожил культист.

— Щит спал, Снути... — тихо напомнил теневой колдун.

— У города всё равно нет выбора. Подождёт.

— Ты по прежнему добр и альтруистичен, дитя Кошмара... — усмехнулись в ответ.

— У меня практическое мышление, в отличие от некоторых, помешанных на романтике, — беззлобно парировал Снути.

К счастью, пегасочка только шла, а не уже покидала салон. Через каких-то сорок минут ожидания, показавшихся магам вечностью Бездны, модница распрощалась с собеседницами и зашла в бар Милли. Единороги зашли следом. Практически всё участвовали в обороне родного города, и сейчас в качестве и мэтра, и бармена одновременно выступал маленький Куу. Робкий пегасик-подросток, едва ли старше зашедшей в салон девушки, нежно-серого цвета, с шелковистой мягкой синей гривой и аккуратными необычно небольшими крылышками. Несмотря на то, что у него были самые маленькие крылья среди городских лётчиков он мог дать фору многим пегасам. Черные колдуны довольно переглянулись. Походило на то, что особых проблем не будет.

Бемби, обратившись в тень, перелетел в противоположную сторону помещения, рисуя руны Ужаса на всех дверях, ведущих вглубь комплекса Милли. Снути запечатывал Горящим Копытом входную дверь и все окна. Оба подростка испуганно глядели на эти манипуляции черных магов с всё более расширяющимися глазами. В тот момент, когда маги полностью закрыли все выходы, дети переглянулись и дружно заорали, глядя друг на друга выпученными глазами. Звук был таков, что теневое облачко, коим был в настоящий момент колдун, завибрировало вместе со всеми стёклами бара, а у ругающегося чёрного единорога встала дыбом его тёмно-коричневая грива и он залег за перевёрнутым барным столиком. У Бемби некстати начались проблемы с Тенями, о чём он мысленно информировал Снути, и культист принял решение начинать без него. Теневой колдун же отлетел в тёмный угол бара.

Крик, наконец, затих и Снути, отряхиваясь, вылез из за импровизированного укрытия.

— Госпожа Старсонга, позвольте ваш головной убор... — начал он.

— ЧТО? Х-хулиганы... ВОРЫ!!! Это был ПОДАРОК! МНЕ! От СВЕРХСЕКРЕТНОЙ ЛОЖИ ГЛАМУРА! СТРАЖА! на помощьпомощьпомощь!... — взвилась возмущённая пегасочка.

Снути сглотнул, злобно косясь на хихикающую тень, занятую медитацией.

— Моя госпожа, не заставляйте меня применять насилие... — голос культиста опасно понизился.

— Только попробуй, негодяй, и ты познаешь Весь Мой ГНЕВ, гнев дочери славного семейства Рейнбоу! — сощурилась возмущённая девушка, дрожа при этом всем телом.

Единорог решительно сжал челюсть и двинулся к барной стойке. Пегасочка попятилась прочь от стойки к барной стенке и, нащупав ближайший фужер, метнула его в надвигающегося чёрного единорога. Стеклянная посуда со звоном разбилась о лоб опешившего и остановившегося мага. Через секунду в него полетели ещё фужеры, бутылки, тарелки, фирменные розовые очки — всё, что попадалось под копыто одновременно перепуганной и разъярённой поньки. Обляпанный разноцветными пятнами и дико пахнувший от смеси всевозможных коктейлей ошарашенный Снути вновь залёг, теперь уже за барной стойкой, под восхищённое визжание, наконец материализовавшегося среди своих Теней, белогривого единорога. В тяжёлом взгляде, который бросил бывший Дитя Кошмара на своего широко ухмыляющегося напарника, можно было прочитать много слов, предложений, а то и целых абзацев.

Бемби, с лёгкой улыбкой, изящно взлетел на теневых крыльях и направился в сторону ощетинившейся девушки. Все метательные снаряды с неестественной точностью перехватывались его духами. При приближении к пегасочке ужас охватил последнюю, и она в панике закрыла глаза копытами, падая с другой стороны стойки. Колдун уже намеревался сдёрнуть с головки девушки гудящее с неприятным звуком украшение, когда неожиданно оказался накрыт огромным мешком. «Включивший рыцаря» Куу пришёл на помощь Старсонге, умудрившись даже побороть ужас, распространяемый Бемби. Под хриплое, насмешливое карканье культиста, потрясенный отшельник, запутавшийся в мешке, рухнул на стойку. Торжествующие подростки стянули мешок с добычей на свою сторону стойки, и тот с гулким грохотом свалился на пол, истошно махая «крыльями» которые, впрочем, проходили сквозь всё, не причиняя никому и ничему вреда.

— Попался предатуль! — радостно вопил мальчик, часто-часто взмахивая крылышками. Куу начинал картавить, если сильно волновался. Старсонга же молча и сосредоточенно била копытцами по дергающемуся во все стороны, чихающему и фыркающему мешку. Бемби внутри его, ойкая от не сильной, но частой барабанной дроби по своему телу, всем сердцем желал сейчас сражаться со всем Легионом, а не с одной, совсем ещё юной, понькой, у которой энергии было еще на трёх таких же.

— СнуУуУуТиИи! ПеЙЕнис канина, хваАтит кваАакать, поОмОоги-И!

Услышав это, тёмногривый единорог обессиленно разъехался всеми копытами по полу, умирая со смеху. Но заметив, что подросток вытащил из под стойки тяжёлую биту, встал и, вырвав телекинезом оружие из его копыт, бесцеремонно, таранной волной отбросил мальчика от стойки к порогу одной из дверей, ведущей вглубь салона. Подошёл к Старсонге, но та неожиданно взлетев, ударила в полёте задними ножками чёрного мага прямо в лоб. У Снути полетели искры из глаз. Совершив обратное сальто, единорог опомнился, уже лёжа на одном из барных столиков.
Терпение Снути лопнуло.
— Пламенем Вечности, властью Кошмара. — прошипел он, меняясь и несколько увеличиваясь в размере. Рог и копытца его загорелись оранжевым огнём, из глаз так же вырывались язычки пламени, грива стала чернее ночи. От него фонило мраком и отчаянием. Он поднял переднюю ногу, на пылающем копыте которой образовался неприятного вида пульсирующий зелёный шар, и направил её в сторону растерянной крылатой девушки.
Холод чужого сознания того, кто был знаком с Тьмой ещё до своего рождения, остудил его ярость. Культист посмотрел на выбравшегося из ловушки Бемби, который спокойно и мягко смотрел на него. Демонопони сплюнул огненным плевком на пол, и расслабившись, вернул себе обычную форму.
— Воюй с нею тогда сам. Я подержу мальчика. — проворчал он, перехватывая шатающегося подростка телекинезом и вознося его к потолку.
Теневой колдун снова взлетел над барной стойкой. На этот раз он не стал подлетать к взъерошенной девушке. Вместо него к ней устремились его верные Тени, опутывая и сковывая визжавшую и брыкавшуюся пегасочку. Убедившись, что обездвижил её, отшельник подтянул добычу к себе, приземляясь на пол. Снова протянул ногу к голове модницы, но та, увидев что её сокровище сейчас грубо сдёрнут с головы, сделала то, что не удалось в своё время могучему вождю зебр. К Бембиному шоку, она с визгом вывернулась из теневых пут, и лишь в последний момент опомнившийся волшебник успел броситься на неё всей своей массой, прижимая к полу. Юная понька продолжала извиваться как угорь, вырываясь из объятий колдуна, абсолютно игнорируя ауру страха. Лежа на спине, она упорно крутилась и отбрыкивалась от поражённого до глубины души жеребца, постепенно продвигаясь вперёд. В какой то момент Бемби мордочкой проехал по её животику, вдыхая носом приятный пряный запах, пробудивший в его сердце грусть и тоску. Но времени предаваться унынию у колдуна совсем не оставалось. Зато последнее позволило ему придумать план действий.
В два рывка он подтянул к себе верещавшую девушку, и, обхватив её головку передними ногами, впился в её губы долгим поцелуем, одновременно ментально успокаивая её и передавая самые нежные чувства, на какие был только способен. Он от всей души надеялся, что её невосприимчивость к страху от аффекта не пропадёт сию же секунду. Серые глазки пегасочки какое-то мгновение возмущённо смотрели на нахала, но вскоре блаженно прикрылись. Крылья, которыми до этого она неистово лупила серого жеребца, расслабились. Так же бессильно на них легли тени колдуна.
Увлекшийся Бемби очнулся от знакомого каркающего смеха.
— Мсье увлекается жеребятами? — саркастически вопрошал культист, флегматично вращая в воздухе Куу, у которого уже было зелёное лицо. — У нас, помнится, как-то был такой любитель... Ранил маленькую девочку... После того как его поймали, Продий приказал Веону состричь ему яйца. Опосля его отпустили, но в городе он почему-то не остался. А эти яйца я сохранил в одной из своих банок, иногда показываю своим гостям — ширина масляной улыбки чёрного мага превосходила все разумные пределы.

Отшельник отстранился. Девушка лежала смирно, немного удивлённо смотря в его глаза. Бемби осторожно погладил её по голове и так же осторожно снял с нее украшение. Сложным жестом открыв Теневую Суму — кинул его туда. Сморщившись, он прижал Тени к себе. Мягко помог девушке подняться. Открыл было рот и... возможно впервые в жизни, не нашёл, что сказать. Робко погладив её ещё раз, он обернулся в тень и вылетел прочь из спа-салона. Все его руны Ужаса на дверях погасли.

Раздался грохот — Снути отпустил зелёного Куу, которому явно было нехорошо и, мрачно хохоча, ушёл через входную дверь, махнув напоследок копытом, снимая заклятия с оставшихся окон и двери. Парень, шатаясь приковылял к пегасочке, сидевшей на полу.

— Твоя прекрасная диадема! Куу... сожалеет, что не смог защитить тебя... — сокрушенно сказал подросток, искоса поглядывая на покрытую лёгким румянцем девушку с блестевшими серыми глазами и полностью взъерошенной гривой.

— Всё хорошо Куу, ты был бесподобен — сказала она, по-матерински обнимая парня, — а диадему он... они... вернут. Я знаю это. — удивлённо заключила она.

Марк Рангон крался по крыше, следуя за двумя зеленоголовыми легионерами, что неведомо как просочились в город и теперь упорно пёрли в сторону Форумной площади. Анонимусы были посредственными бойцами, но отличались неестесвенной живучестью и выносливостью. Юноша в плаще нервно сглотнул. Непривычно серьёзный «спец по рынку» Вайрент отдал свои собственные изящные адамантиновые стилеты и все дротики поражённому воришке, с наказом что бы тот не уронил честь его личного оружия в предстоящем деле. Тронутый до глубины души земнепони горячо пообещал единорогу, что оружие найдет столько целей, сколько будет в его скромных силах. Попутно Марк с удивлением увидал ещё нескольких собратьев по ремеслу. Он хорошо знал только черного молчаливого земнепоня Кер-Харрада. «Злой гений» воришек так же вооружал приглашённых, правда, оружием попроще, и давал подробные инструкции о том, где и как выявлять и ликвидировать пробившихся в город легионеров.

Анонимусы, на которых охотился вор, направились через квартал Библиотеки мимо бара Фанки, как сквозь парадные двери последнего с воем вылетел призрачный пони и вцепился передними копытами в голову ближайшего очкастого бойца. Мотнув головой, легионер отшвырнул беспокойного духа пони, но теперь был безнадёжно замедлен эктоплазмой Призрака. Легионер подскочил к призрачному пони, и припечатал его к земле. Призрак печально лег тряпочкой на брусчатку. Легионеры тут же забыли про инцидент, и снова направились к своей цели, когда потусторонний пони внезапно вскочил, и с воем облапал и второго анонимуса. Из дверей вылетел с глиняной флягой наперевес, оранжевый как апельсин, единорожек в толстых роговых очках. Следом протопал высокий красненький дракончик. Брутальность его образа, составленного из охряной чешуи, светло-коричневых на концах, ромбовидных спинных хребтов и алой кожи, разрушалась умилительным, по-детски открытым лицом с честным взглядом черных как кофе, глаз. Единорог, которого звали Пашен, метнул флягу с маслом в ближайшего замедленного воина, а дракончик Спайк поджег легионера небольшим, но вполне жарким пламенем. Горящий анонимус не издавал не звука, пытаясь добраться до служащих бара. Сидящий на крыше Марк, взвесив в копыте тяжёлый дротик, хладнокровно метнул его в шею пылающему силуэту очкастого пони. Легионер упал, а сотрудников Бара в составе бухгалтера, официанта и призрачного завсегдатая как ветром сдуло. В закрывшуюся с шумом, в последний момент дверь клуба, до половины вонзился стальной арбалетный болт. Оставшийся легионер был весьма точен, и бесстрастно заряжал своё оружие заново. Сзади выросла худая фигура в плаще, и нежно и медленно погрузила стилеты в могучую спину зеленоглавого захватчика. Оставшийся легионер выронил арбалет, но неожиданно мощно лягнул не рассчитывавшего на такую живучесть вора. У Марка хрустнули рёбра и он потерял сознание. Тело вора пролетело около пяти метров, прежде чем покатилось по мостовой. Легионер сделал несколько шагов в его сторону, но ноги его подкосились, и он бессильно опустился на уличные камни, истекая кровью. Дверь клуба снова открылась — к поверженному Марку спешила помощь.

Над служащими бара, затаскивающими к себе вора, пролетел смеющийся быстрокрылый Лучик. Воздушный ас в сети, как в авоське, умудрялся нести двоих запутавшихся анонов-единорогов по направлению к мечущейся у стены Рэндом. Дракона заметила крылатого виртуоза, и последний, сложив крылья и поднырнув под сеть с анонами, мощно швырнул свою ношу Хранительнице. Та выпустила навстречу брыкающейся авоське струю необычно яркого пламени, и оба захватчика развеялись по воздуху золой и искрами.

Дарт Преведус нервно переминался с ноги на ногу. Его большая бронированная фигура стояла посередине входа Южных Врат. Его небольшой отряд стоял внутри. Рядом был только Дарт Пантерро, единственный в городе пони, который проникся учением Преведуса и согласился стать его учеником к вящей и искренней радости последнего. Вторым спутником был Хейвок. Рыцарь-капитан паладинов Луны добровольно пошёл под командование сержанта городской стражи, в трудную минуту для города, приведя всех своих паладинов. Но этого было катастрофически мало. Вместе с теми немногочисленными милиционерами, что смог отправить Продий, защитников ворот набиралось чуть больше полусотни. Подступ к воротам, что были со стороны гор, был затруднён и массированного нападения орд Легиона не ожидалось. И Продий почти всех тяжёлых милиционеров оставил Веону.

Остроглазый арбалетчик Визор спрыгнул с верха арки Врат, крикнув: «Противник!.» На дороге появился столб пыли.

— К оружию! — гаркнул сержант.

— По местам! — скомандовал паладинам их капитан.

Пони поспешно принялись расходиться по позициям. Самыми тяжеловооружёнными бойцами в городе были паладины, закованные в синюю броню, украшенную месяцами со звёздами, и вооружённые устрашающими серпами на всех четырёх ногах. Хейвок надел полный шлем с голубым капитанским плюмажем, и присоединился к шеренгам своих собратьев, вставшим в воротах. Он был единственным, кто удостоился носить на броне изображение ночной богини. У него не было серпов, вместо них к локтю был прикреплен высокий штандарт в виде серебряного полумесяца, что светился собственным лунным светом, на котором висело полотнище, изображающее столь любимый паладинам силуэт.

Легко одетые милиционеры заняли места на стенах, обложенные арбалетами. Тут же молча готовилась к осаде немногочисленная прислуга из гражданских, готовя болты и запасные тетивы для стрелков. В арке Врат нервно сглотнул Моделист, — пони в необычных приближающих очках и лёгкой жилетке из пластика, сидевший в своём укреплённом гнезде. В тысячный раз он проверял свой большой, блестящий и безотказный игломёт. Пони любовно погладил хромированный ствол своего детища, окидывая взглядом баррикады из иглолент вокруг себя, и немного успокаиваясь.

Среди клубов пыли защитники различили приближающиеся силуэты, скачущие к воротам. Отряд был невелик, но Преведус выругался, а у Хейвока сжалось сердце. Более молодой чем ветераны, Пантерро растерянно смотрел на учителя.

— Кто это?

— Это... Донаторы. — выплюнул в ответ пони-ситх.

Подходившие существа были в два раза больше обычного пони и буквально подпрыгивали от переполнявшей их энергии. На них была невообразимо тяжёлая броня, зачарованная так, что мелкие камешки откатывались в стороны, когда те проходили рядом с ними. Их броню украшало множество наклеек, кричащих цветов, непонятного содержания, которые большие анонимы несли с непонятной защитникам гордостью. Их очки были не чёрные, а зеркальные и конечно же — с непонятной пижонской наклейкой с краю. Их оружием были бензопилы и лазеры. О, да... Дарт Преведус хорошо знал что это — именно лазеры. Тяжёлые воспоминания прошлого леденили его сердце.

— Капитан! Уводи своих за стены! Они будут стрелять! — закричал сержант.

Повторять не пришлось. Хейвок, манипулируя штандартом и отдавая короткие приказы, заставил шеренги очистить вход и встать под прикрытие городских стен и склада тканей швейной мастерской Спайро.

Донаторы, не снижая скорости, открыли огонь. Вспышки света неуловимо быстро долетали до целей, поджигая всё, что могло гореть и раскаляя то, что не могло. Милиционеры залегли на стенах, не имея возможности поднять голову без риска быть разрезанными лучом. Шеренги паладинов ждали за стенами в своей мрачной решимости.

Атакующие, прикрывая свое наступление непрерывным огнём, беспрепятственно подходили к Вратам, когда с арки раздался звонкий и деловитый перестук механизмов игломёта Моделиста. С шуршанием рой игл ударил по передним рядам перекачанных анонимусов. Моделист, несмотря на тяжёлое орудие, бил весьма прицельно в незащищённые шлемами зелёные морды самоуверенных воинов. Пять или шесть из элитных представителей Легиона остались неподвижно лежать на подступах к Вратам, пока один из легионеров сзади отряда, вооружённый иначе чем остальные, не выпустил ракету в арку. Моделист, невменяемый от возбуждения, умудрился очередью сбить её в воздухе, практически перед прозрачным бронещитом орудия. Осколки от взрыва разметали всю амуницию в небольшом гнезде пони-стрелка. Спина онемела. Оглушённый пони с удивлением провел по ней. На копыте осталась кровь. Моделист плавно потерял сознание, уткнувшись мордочкой в лафет своего игломёта..

Донаторы, уже с металлическими шлемами, что капюшонами из их спин закрылись над головами, вошли во Врата, и на них обрушился залп арбалетных болтов. Зачарованная броня из сверхдорогих материалов выдерживала залпы. Но, то тут, то там отдельные болты находили слабые места, причиняя много неудобств и боли бронированным зелёноголовым пони. Множество сложных лазерных пистолетов было повреждено грубой энергией стальных снарядов, выпускаемых милиционерами по вражескому оружию. Небольшой отряд элитных анонимусов полностью втёк в ворота, когда Хейвок взмахнув штандартом закричал:

— За Эквестрию! Во имя Луны!

Взыли бензопилы. Вспышки лазеров соскальзывали с полированных лат паладинов, да и целых лучевых орудий у легионеров оставалось все меньше. Донаторы перешли к рукопашной, размахивая здоровенными воющими пилами и долбя защитников смертельным током из шокеров, которыми были оснащены их левые передние ноги. Пришельцев осталось менее тридцати, но ситуация напоминала ту, что была с почтальонами у Дешлесби с точностью до наоборот. Паладины были опытными ветеранами — значительно более опытными, чем милиция Преведуса, но уберброня донаторов была практически непоколебима, а их пилы и шокеры — смертоносными.

Хейвок терял бойцов. Серпы почти не повреждали массивную защиту элиты Легиона. Фиолетовый единорог снял шлем и, сдунув с мордочки намокшую прядь гривы, встал на колени и воткнув штандарт в землю, воззвал к Луне, моля её о милости к своим последователям. Над штандартом появились ночные крылья-тени, и серпы с остервенением сражающихся за свой дом паладинов засветились серебристым светом. Ракетчик-анонимус, зашедший последним, выпустил ракету в молящегося капитана паладинов. Взрыв не нанес вреда коленопреклоненному пони, но штандарт немного оплавился и подгорел. Кто-то из горожан со стены удачно вылил ведро белой краски на голову готовящегося выстрелить снова бойца, и тот, потеряв возможность видеть, убрал шлем. На автомате, увидев незащищённую зелёную голову элитника, Дарт Преведус в прыжке срубил её возникшим из копыта длинным красным лучом света.

Благословлённое оружие последователей Луны стало более эффективно, но легионеры пёрли как танки, выжимая более лёгких паладинов вглубь города. Пантерро, отбивавшийся от огромного воина двумя маленькими красными лучиками и исхитрившись вывести из строя бензопилу противника, теперь отступал от тяжёлых копыт легионера, опасаясь особенно левого из-за шокера на нём. Двое уже потрёпанных паладинов бросились на помощь падавану Преведуса. Один из анонимов отделился от сражающихся и двинулся на молящегося капитана, обнимавшего штандарт. Хейвок сглотнул. «Вселюбящая, не оставь меня...» Он поднялся с колен и воздел свою лунную регалию в воздух, указывая копытом другой ноги на подходящего врага. Крылья над штандартом взмахнули, и в легионера ударил столб лунного света. Анон нездорово хрюкнул и покачнулся. Из щелей его доспехов повалил дым с мерзким запахом обожжённой плоти, но неестественно сильный пони пошёл дальше, заводя бензопилу. Уже порядком истощённый капитан взмахнул ещё раз, но и очередная лунная ванна не смогла остановить шатающегося, но упрямого и ещё сильного бойца. У Хейвока уже плясали мухи перед глазами — сил больше не оставалось, и он, обречённо взяв регалию наперевес, стал ждать, пока дымивший как паровоз легионер приковыляет к нему.

Неожиданно донатора схватили черные как ночь передние ноги с горящими оранжевым огнём копытами. Демонопони, по размеру сопоставимый с легионерами, с пылающей гривой, глазами и рогом, с лёгкостью раскрутив врага, швырнул его об землю. Раздался хруст. Снути взял бензопилу, которую выронил легионер, и с жутким хохотом погрузил её в грудь элитника. Капитан паладинов, видя одновременно нежное сияние серебряного света Луны, вызывающее умиление и тихую радость, и эту неественную кровожадность рядом с собой, почувствовал, что сходит с ума. Видимо что-то было в его глазах, из-за чего распалённый кровью и призванной на себя Тьмой, маг смутился и отшвырнув бензопилу, опустил взгляд своих огненных очей.

— Не смотри на меня так Хейвок. Я хочу помочь городу...

— Луна не одобрила бы это... — потрясённо произнёс паладин.

— Да. Конечно. Луна одобрила бы смерти тех пони, что сейчас умирают с её именем на устах. Разумеется, — цинично выплюнул демонопони, с вызовом вскидывая голову.

— Они хотя бы погибнут неосквернёнными...

— ГЛУПОСТИ! Я сражаюсь за то, что мне дорого, и я волен сам выбирать методы, которыми я это делаю!! — страстно закричал Снути, совершая колоссальный прыжок на ближайшего легионера. Хейвок, тяжело опёршись о штандарт, подумал о том, что вероятно культист и сам не был уверен до конца в том, что высказал ему....

В небе над сражающимися пролетели двое. Пегас, мерно махавший большими пернатыми крыльями и единорог, что плыл на своих ужасных теневых. Последний держал перед собой что-то блестящее. Поведение атакующих резко изменилось. Оставшиеся донаторы перестраивались и вытекали через ворота прочь из города, вслед за медленно улетающими пони. К летящим в хвост периодически пристраивались аноны-пегасы, но Блек методично снимал их, расстреливая из своей теневой трубки.

Неожиданно перед ними появился из ниоткуда висящий в воздухе ядовито-зелёный земнопони.

— А вот и представитель ложи гламура... — задумчиво протянул Бемби.

— Кто это? Как он вообще держится в воздухе? — черногривый друг отшельника пребывал в шоке.

— Держи цацку, Блек и лети что есть мочи. Это — читор. Я займусь им.

— Читор!?

— В имя любви Селестии к нам троим, ЛЕТИ!!! — гаркнул Бемби, засунув диадему ему в седло и чувствительно хлопнув бронзовошёрстого друга по крупу.

Возмущённый и покрасневший пегас сорвался с места и пулей полетел в сторону Великой Топи. Читор, попеременно появляясь в новом месте и исчезая в старом, значительно быстрее самого скоростного из живущих драконов, подлетал к пегасу, когда неожиданно замедлился от короткой молитвы Бемби.

Ухмыляющаяся зелёная морда выглядела жутко. Теперь на ней не было очков, и там, где должен быть левый глаз, находилось какое то безобразно сложное устройство. Вместо правого глаза было гладкое место. У анонимусов не было глаз, что не мешало им видеть.Очками они скрывали это. Провода и прозрачные трубки выходили из его тела и заканчивались в блоке приборов на его спине и груди. Читор скинул замедление с себя, но тут же отшельник наложил новое. Враг разорвал ткань реальности вокруг отшельника, грубо комкая хрупкий и изящный мир, созданный бессмертными Сёстрами, но колдуна уже не было в этом месте вообще.

Появившейся сзади колдун холодно произнёс.

— Своей противоестественной технологией ты можешь нарушать любые законы природы. Но взаимодействия с другими объектами вынуждают тебя подчиняться им и учитывать, что на них-то эти законы действуют.

— Капитан Очевидность? — раздался дребежащий электронный голос. Бемби впервые услышал, чтобы Анонимусы говорили. — Убить меня ты тоже не сможешь, мешок плоти, ваши жалкие ограничения физической природы не для таких, как Легион — сообщество истинно Свободных.

— «Свободных»? От чего, от своего «Я»? Свобода быть муравьями...

— Ты не понимаешь, но у тебя есть возможность понять это, — читор «подлетел» вплотную. — Твои навыки интересуют нас. Мы можем ассимилировать тебя...

— Попроб... — буднично произнёс отшельник.

Он не успел договорить, как киборг бросился на него, охватывая его со всех сторон шлангами и присасываясь ко всему телу какими-то контактами.

Тени ни капли не поколебались, твёрдо держа своего хозяина в небе. Медленно тело читора сползло с брезгливо сморщившегося отшельника, у которого теперь по всему телу были многочисленные ранки, и полетело на землю.

— Вы — только пони, аноны, как впрочем, и — я. Что бы великого и могучего вы о себе не возомнили... А значит, у вас есть душа и дух. Впрочем, именно твою грязь даже держать противно. И... я пожалуй знаю, куда её деть... — проворчал Бемби, наблюдая, как Легион покидает Эверипони и марширует в Вечнодикий Лес.

На небе уже появлялись первые звёзды. Жители города радовались отступлению Легиона, считая погибших и помогая раненым. Лунар и Фанки осторожно переносили Моделиста, который был очень слаб, ибо потерял много крови из-за осколочных ранений. Матриарх ушла со своими детьми в лес. Зебры уводили своих зверей. Несколько полосатых шаманов остались в городе помогать раненым.

... Преведус, сняв шлем, молча стоял над телом грубо распиленного Пантерро. Его ученик храбро сражался, но был убит тычком бензопилы в спину от другого элитного легионера. Снова рыцарь Тёмной Стороны остался без падавана... С золотистых, как мёд змеиных глаз воителя текли слёзы.

Перебинтованный Марк так же не разделял общей радости. Его лицо не покидала горькая усмешка. Внимательный вор хорошо запомнил одну вещь. Кое что, что старались не замечать торжествующие защитники Эверипони. На бедре поверженного им анонимуса была кьютимарка. Три клубнички. Кем бы ни был этот уже мёртвый пони — его предназначением не было желание убивать. Никто не рождался анонимусом. Ими становились обычные, когда-то милые и славные пони. Причин этого юноша не понимал, но на фоне всеобщей эйфории в душе его каркало вороньё.

На окраине Великой топи, недалеко от развороченного Улья принца Школоло, в груде камней, съёжившись, прятался Блек, держа в рту теневую трубку, сжимая копытами амулет драконицы и держа накопытный нож. К краю Топи подходили легионеры и, пуская пузыри, уходили на дно. Зомбированные звуком аноны не пытались пользоваться магией — единороги тонули наравне с земнепони. Немногочисленных оставшихся пегасов воин методично поражал выстрелом из теневого оружия. Крылатый пони даже успел задуматься, почему в Легионе было так прискорбно мало пегасов, умеренно — единорогов и основная масса — земнепони. Разъярённая уничтожением Улья и своего повелителя, оставшаяся саранча с воздуха нападала и жалила деревянно идущих на смерть в болото легионеров, так же оставшихся без своего кукловода. Бронзовошерстому пегасу, скрытому магией Рэндом, оставалось только ждать. У Блека закончились заряды, и последних двух крылатых анонов он был вынужден прирезать ножом. Настроение у него испортилось окончательно. Послышался шелест, и к его импровизированному укрытию подлетел отшельник, с беспокойством оглядывающий друга.

— У меня всё в порядке — успокоил Бемби пегас — правда что-то чувствую себя тут всё паршивей и паршивей...

— Осталось... совсем немного, мой хороший, — розовые глаза сочувственно смотрели на большую крылатую фигуру угрюмого жеребца.

— Вот скажи, ты вроде у нас умный, — Блек мрачно разглядывал небольшой красный лишайник на тёмно-серой стороне одного из камней их укрытия. — Почему среди этих зелёных морд так мало пегасов?

— Ум... А потому-что, Блек, полёт это всегда — мечта. Среди вас, пегасов — больше всего писателей, поэтов, художников, да и просто — романтиков. А тот кто мечтает сам — не нуждается в поглощении чужих мыслей. Потреблении чужих идей. Заполнении пустоты в своём сердце чем-то искусственным и инородным... Как это делают те, кто идёт в бездушный Легион.

— Мудрёно говоришь, — желчно ответил пегас, но его взгляд немного посветлел, и он расправил свои большие крылья, разминая их.

Магический ужас охватил значительную площадь вокруг их убежища, распугивая оставшуюся саранчу. Блек и Бемби вышли из-за камней. На краю разрушенного взрывом холма стояла Рэндом, держа Банхаммер.

— Колдун. На этот раз ты слишком много на себя взял.

Бемби молча поклонился драконе, но не сказал ничего, лишь изучая её прищуренным взглядом.

— Моя госпожа, своими действиями вместе с культистом он спас много жизней, — усталый голос пегаса поражал своей бесстрастностью.

У Рэндом вспыхнули глаза, но она тут же взяла себя в лапы.

— Я не позволю безнаказанно применять некромантию к пони, за которых я поклялась перед Селестией отвечать своей жизнью, — её голос был не столь бесстрастен как у Блека, но на удивление спокоен.

— В таком случае судите меня, моя госпожа, ибо это я его надоумил, — скучающе и отстранённо произнес бронзовошкурый воин, аккуратно языком укладывая пёрышки на левом крыле.

Дракона замолчала, прищуренными глазами изучая пегаса.

— Если собрался разделить с ним эту... честь... так и быть — пусть убирается. Но ты уйдёшь вслед за ним.

— Я согласен... — спокойно подытожил жеребец и, подойдя к девушке, картинным жестом вложил в её лапу амулет. — Бемби. Ты слышал. Нам нечего тут делать. Не будем более испытывать терпение Госпожи.

Захлопав широко раскрытыми глазами, отшельник ещё раз растерянно поклонился Рэндом. Та отвернулась, наблюдая, как идущего по дну последнего донатора медленно затягивает гибельная хлябь Топи. Бемби достал из-за камней диадему и что-то сжал внутри её Тенями. Раздался хруст и гудение прекратилось. Спрятав украшение, он поспешно замахал «крыльями» и взлетел, догоняя медленно улетающего Блека.

Дракона села на хвост, задумчиво разглядывая свой молот. Было мерзко на душе. В этом Селестией забытом месте — особенно. Но она ещё много хотела сделать. И видят Предки — она сделает это. Рэндом бросила гневный и обиженный взгляд в сторону улетающих пони и посмотрела в сторону своего города. Ставший мечтательным взор розовых глаз драконы смягчился.

Стояла тёплая звёздная ночь в Вечнодиком лесу. Двое пони, пегас и единорог — тепло прощались друг с другом рядом с пещерой, что была домом последнего.

— Ах... да!... хм... — смущённо протянул бронзовошерстый пегас, роясь в седле и выуживая небольшой холщовый мешочек. — Это тебе. Рааф нашла большую часть, а последний... фиолетовую я нашёл на болоте, когда топил анонимусов. Моя шаманочка предположила, что оно тебе нужно и просила передать... что будет благодарна тебе, даже после смерти.

— Мммм.... — только и мог протянуть прячущий глаза, глубоко смущённый белогривый жеребец, переминаясь с ноги на ногу.

Он взял мешочек, открыл его и ахнул. Шесть больших, чистейших жемчужин, каждая — разного цвета, оказались на его копыте. Он потрясённо вздохнул, и из розовых его глаз потекли слёзы. Хищные и кровожадные болотные жемчужницы никогда не отдавали свои сокровища добровольно. Добыть их было невероятно сложно.

— Эм... — воин чувствовал себя неловко — ...вижу, что мы вмастили с Рааф... Ну, это... поправляйся... Он осторожно обнял дрожащего друга и, смятённо избегая его взгляда, полного любви и благодарности, резко взлетел и взял курс на хижину своей полосатой подруги.

...Отшельник сидел один, сгорбившись, и не отводя восторженных глаз от мягко светящегося изнутри великолепия.

Жёлтая...

Розовая...

Оранжевая...

Белая...

Голубая...

Фиолетовая...

Бемби поднял мокрую мордочку к звёздам, улыбаясь. Отныне сатанинские кошмары, терзающие его сон многие годы, никогда более не потревожат его измученную душу...

Затмение

FiO: Со всем уважением...

Три девицы под окном и страшилки вечерком

Время быть пони

Единая Эквестрия

Если бы у лошадей были боги

Крохотные крылья

Поставить на тёмную лошадку

Что не так с технологиями?

Предтечи

Здравствуйте, я - Фармацист

Оборот I

Оборот II

Оборот I

Оборот II

Предупреждение