Спроси пустыню

Глава 5

Вот я и вернулся. "Хозяйка", то самое произведение, которое я надеюсь издать, вышло на финишную прямую — исправление мелких огрехов и переписывание малой толики текста, а потому я теперь смогу уделять фанфику больше внимания. Прошу прощения за столь долгую задержку.

Слоу никогда до этого не видела волков вживую, особенно песчаных, пустынных призраков. А сейчас ей выпал просто таки самый уникальный шанс в жизни! Еще вечером она слушала их вой и вот тебе подарочек!
Смотрят, завывают, сверкают красными глазами. Герой девушки и жеребец-единорог сделал пару шагов назад, мотнув мордой из стороны в сторону. Как будто перед ним должен был быть самый обыкновенный мираж. Мап очень хотел в это поверить, хотелось зажмурить глаза и когда откроет — увидеть только удивленное лицо Слоу и ничего больше. Красивые, надо отметить глаза, вот хоть век бы на них любовался.
Саламби не разделял их беспокойства и спокойно поднялся на бархан, приостановился и посмотрел на скалящих зубы хищников, топнул копытцем — и пошел прямо на них как ни в чем ни бывало. Наверно, до сих пор еще не вышел из своего загадочного транса. Ему сейчас все кажется таким далеким и неважным, что он даже в пропасть сиганет!
— Стой! — Мап кинулся на подростка зебру, сбив его с ног и они кубарем покатились вниз. Волки это восприняли как знак к действию — еще бы! Теперь эти двое будут валяться в песке и пока они там поднимутся — уже можно будет тяпнуть разочек. Вцепятся в горло и тогда уже отправляйся на философские беседы с ангелами. Вон, Слоу, кажется, уже даже задумалась над темами для разговора с ними, потому как встала приоткрыв рот.
— Не стой! — рявкнул жеребец, противореча прошлому выкрику, подняв голову и вскакивая на ноги. Один из призрачных волков, поведя ноздрями, алчно клацнул зубами и бросился прямиком на него. Страх, вселившийся в душу единорога, вперемешку с паникой, заставил действовать. Магический импульс телекинеза сбил нападавшего прямо в воздухе, отшвырнув его. Послышался пронзительный вой вперемешку с визгом. Второго призрачного смельчака ловко отбил копытами Саламби, наконец-то пришедший в себя. Кажется, до него начала доходить вся опасность сложившейся ситуации, но на выражении мордочки это никак не отразилось.
Копытами? Призрака? Масту показалось, что сейчас не тот момент, когда стоит размышлять и задумываться.
Слоу пришла в себя, очнувшись от наваждения, посмотрела в разные стороны, не зная даже что и делать. С каждым мгновением становилось темнее, будто сама ночь пообещала их в жертву этим проклятьям пустыни. Где же ты, принцесса Луна, где звезды, которые ты зажигаешь?
Ноги оказались куда более расторопнее своей хозяйки, а потому пегаска не сразу поняла, что уже куда-то бежит. А куда? Тут ничего не видно? Где Маст? Где Саламби? Она взвизгнула от ужаса.
Майнд никогда не была хорошей бегуньей. Ей всегда не удавался этот необычный вид спорта — ведь надо было уметь сосредоточится, правильно дышать, ловить ритм. Если бы разговор шел о полете — тут совсем другое дело, но ведь надо именно бежать! Передвигать ножками! До Слоу сразу и не дошло, что она и впрямь может воспользоваться своими крыльями, оторваться от земли и парить — высоко-высоко, чтобы эти твари не смогли ни поймать ни увидеть.
Саламби молчал, спокойно дышал, а вот у Мап Сталкера бешено колотилось сердце, сбивалось дыхание. Как так случилось, что особый талант не сработал, почему не предупредил о тварях? Ведь он сотню раз проверял дорогу впереди себя — и ничего! Хорош сюрпризец. Надо будет проверить рог, когда выберутся из этой заварушки — может от него кусочек отломился? Говорят, что зебры умеют наращивать новые зубы — так наверняка и рог нарастить смогут. Мысли о том, что волки их нагонят и тогда уже никакая помощь врожденной волшебной палочке не понадобится, он отгонял.
Ноги утопали в вязком песке, проваливались не давая двигаться как следует. Пустыня хочет их задержать? Природа в эту ночь была совсем не на их стороне. Мап Сталкер вдруг припомнил, как в детстве обозвал своего друга трусом за то, что он боялся пройти по самодельному мосту из сваленного, покрытого скользкой плесенью дерева. А теперь он готов был бы извиниться за каждое сказанное в тот момент слово. Страх и вправду делает беспомощным и в то же время пробуждает новые силы, заставляет двигаться быстрее. А желание жить дальше заставляет бороться за каждый вдох.
Над ухом лязгнули челюсти, попала едкая и противная слюна. Удивительно, но призрачные волки на самом деле не голодны — они всего лишь помнят инстинкты, а потому и атакуют. Яростно, самозабвенно, ибо это единственный смысл их существования. Никто толком не смог изучить этих удивительных созданий, которых нельзя было потрогать. Но которые при этом могли тебя обслюнявить, обдать гнилостным дыханием и проще говоря — загрызть.
Как же все таки хотелось жить. Не хотелось превращаться в добычу, которую даже не съедят, а лишь только по надкусывают. А вдруг их не загрызут до смерти, а лишь искалечат, оставят жарится на солнцепеке без возможности даже сделать хоть глоток воды.
Мап Сталкер не мог даже себе представить, что о чем-то подобном в данный момент размышляла и его подруга-пегаска, его приблуда и его самая главная ответственность.
Слоу сделала прыжок, вспорхнула крыльями — куда она летит? Была не видно. Главное, чтобы подальше, чтобы повыше.
— Рог! Бегите на мой рог! — прокричал Маст, хотя это только ему показалось что прокричал — сипло прохрипел. Где был Саламби? Ночная темнота стала совсем невыносимой, нельзя было ориентироваться — ничего не видно кроме красных треугольников глаз. Волков было много, словно они зашли в их логово. Призрачные треугольники красных глаз зловеще появлялись то тут, то там. Единорог боялся только одного — что он вот так наткнется на одного из них и тогда все.
Ощущение того, что эти твари уже совсем близко, на расстоянии одного прыжка не покидало его. Только приостановись, убавь скорость — и ты почуешь гнилостное дыхание из их пасти, узнаешь, как острейшие как бритва клыки вонзятся в твою глотку.
Слоу искала глазами жеребца или зебру, и лишь потом смогла сориентироваться — надо лететь на свет рога, который звездой загорелся внизу. Молодчина, Мап! Ей хотелось его похвалить, восхититься его находчивостью и... хотелось, чтобы он выжил. Чтобы после всего она смогла обнять его и больше никогда-никогда не выпускать. Как плюшевую детскую игрушку.
Волнение нервной дрожью пронзило ей сердце, заставив впасть в жуткую тоску — а вдруг с ним что-нибудь случится? Девушка зажмурилась, прогоняя все мысли. Нет, сейчас не до этого, но как? Как можно не думать о них? Как можно не размышлять, когда думы сами пробираются тебе в голову и терзают?.
Мап Сталкер спотыкался, наступал на булыжники и, в конце концов, ударившись копытом о камень плюхнулся в песок, пропахав носом песок. Все, конец. Им всем конец. Даже Слоу. Эти волки будут ждать до тех пор, пока она не опустится наземь, будут гнаться куда бы не направилась. А когда крылья устанут и девушка рухнет — начнут свою жуткую трапезу. Ну, а сейчас у них в меню — самый обыкновенный путешественник караванщик. Вот уж действительно царское блюдо! Караванщик под соусом из зебры, накрытый крыльями пегаски...
Поднявшись на ноги, жеребец — совершенно инстинктивно вскочил на задние ноги — встал в стойку. Приготовившись защищаться до последних сил. А вдруг, он так же, как и Саламби, сможет нанести им парочку ударов? Живым он им не дастся... какая ирония, а ведь они и не собирались оставлять его в живых...
Волки, взвыли, почуяв скорую трапезу, кинулись на несчастного. Мап успел только зажмуриться, позабыв про желание биться до последней капли крови, как хищник опрокинул его наземь. Пасть широко раскрылась, будто единорог должен был влезть туда целиком. Снова осечка — зебренок-целитель, маленький паршивец, никак не собирался теряться в темноте. Он вообще был слишком спокоен для происходящего. Как будто на них не призраки напали, а самые обыкновенные параспрайты — и он от них просто отмахивается до тех пор, пока кто-нибудь не притащит тромбон.
— Твоя подниматся., моя тебе помогать! — с врожденным добродушием прозвучал голос Саламби. Наверно, поди, еще и улыбался — Мап даже не видел где он, но мигнул рогом, подсвечивая им как фонарем. Где же Слоу? Может девушка тоже подаст голос?
Пегаска не знала, что впереди, прямо перед ней, где споткнулся Сталкер, был большущий холм, бархан — высокий, наверно десятка два метров, под уклоном, а потому через некоторое время снарядом вонзилась в песок. Впрочем, она смогла еще увидеть яркую вспышку света с рога Маста
Ночным обитателям пустыни совсем не понравилось то, что от них вообще могут отбиться — они не привыкли к этому. Ведь раньше жертвы всегда были такими мягкотелыми и не отбивались. Что за времена пошли? Вот уж воистину — раньше и песок песочнее и пустыня пустыннее...
Но Слоу обладала излишне добрым характером, подарив им еще одну возможность по трапезничать, потому как пегаска выглядела вполне аппетитно. А самое главное — более доступнее, чем те двое. Мягкая, нежная кожа, шерстка. Крылышки — пусть мясца не так много, как на единороге, но вот она-то уж точно отбиваться не будет.
Если бы кто-нибудь спросил, о чем сейчас думала юная Майнд, то наверно, сказал что перед смертью стоит размышлять совсем о другом. Она думала о том, что грива Сюрприз очень похожа на желтую сахарную вату. А она очень любит сахарную вату — вот только розовую и вкусную. Пожуешь ее вот так — и доволен. Наверно, для этих тварей она точно такая же сахарная вата. Потому как совсем рядом ее погибель — не воет, но менее страшнее от этого не становилось. Зубы давали концерт чечетки во рту, копыта закрывали голову.
А вот в то что она сейчас умрет — да как-то совсем не верилось. Ну вот как можно принять, что тебе, такой красивой и милой, настал самый что ни на есть обыкновенный конец? Как можно представить, что тебя попросту сожрут — как сладкую вату. Насладятся твоей плотью и выпьют твою кровь. Ну, волки, особенно призрачные — они же наверняка кровью запивают, а как же иначе? Так бабушка всегда рассказывала.
Девушка боязливо сложила крылья, закрыв глаза копытцами, прижав ушки к макушке. А что ей оставалось делать еще? Быть может будь она героиней плохого романа, то автор заставил бы ее визжать и кричать. А может даже вскочить и драться из последних сил, сыпать угрозами как из пулемета и плеваться в разные стороны. Ничего из этого не хотелось, вообще ничего не хотелось. Сахарной ваты хотелось — пожевать ее. Кусочек, а почему бы и нет? Или ей в самом деле думать о смерти?
Боли не было, просто поблизости щелкнуло, а где-то высоко над ними была яркая вспышка — наверно именно вот так и умирают? Совсем и не больно ни чуточки. Надо было открыть глаза, но усталость пришла на смену страху, назойливой подругой утаскивая в глубокий сон. Сопротивляться было совершено бесполезно. Это как сопротивляться желанию сходить в туалет — как ни крути, а таки либо сам сделаешь вовремя, или твой организм это сделает за тебя.

— А потом волк на нее прыг и... фррррр! — Дёрпи резко скакнула на дочку, заставив ее в восторге завизжать, и уткнулась мордочкой в живот поняшки, потеревшись об него. Девочке это всегда очень нравилось, да и сама златогривая пегаска получала немало удовольствия!
— А что было потом? Ну, мама! Мама! — Динки все время хотела узнать, чем же закончилась эта мистическая история, да вот мама все время то была слишком занята работой, то забывала продолжение.
— Расскажу завтра — пообещала Дерпи.
Завтра. Ну какое же это неприятное обещание. Вот представьте себе, что вам дают плитку шоколадки, заверяя что она целиком и полностью ваша. А как только вы маленький кусочек от нее с большим удовольствием схрумкали — вам говорят, что остальное вы обязательно получите. Но завтра.
Обидно, что хочется взять и разрыдаться.
— Ну маааам! — требовательно заканючила Динки, выдалбливая передними копытцами в воздухе какое-то устрашающе-недовольный танец... Дерпи улыбнулась. Ей и самой уже хотелось лечь спать, окунуться в плен подушек и одеял. Да и поздно, в самом деле, девочка завтра не проснется в школу, пойдет не выспавшаяся и...
— Маааааам!
На свете живут всего один раз.
На свете у нее есть всего одна дочка и, как знать, быть может единственная.
Женщина улыбнулась, снова подошла к кроватке. Скрипнула несмазанная и приоткрытая дверь, через которую пегаска собиралась ретироваться. Надо будет позвать Биг Мака, чтобы смазал петли. Хороший жеребец, красивый...
— Мам, а они ее съели? Ведь не съели, да? Не съели же? — 

Волки исчезли. Испарились. Как и не бывало их.
Растворились с недовольными мордами и горящими, жаждущими и угрожающими глазами. Мол, свидимся еще, поквитаемся. Велика пустыня, да все по ней ходим. Маста передернуло, он аж покачал головой из стороны в сторону.
Как вовремя их спасли — наверно, если бы рядом не оказались другие караванщики, то остаться бы им всем здесь. Жеребец посмотрел под ноги, желая видеть обо что он споткнулся — из земли торчал давно съеденный ржавчиной плуг. Словно всю жизнь, сколько пустыня есть, здесь лежал. Селестия его сюда, что ли, забросила?
Саламби сидел в необычной позе, закрыв глаза и что-то бормоча себе под нос. Жеребец посмотрел на него — да уж, и как этот полосатый умудряется так изгибаться? Он бы точно так никогда не смог.
Чего именно говорил подросток, Маст не понимал, но по интонации сообразил — хвалу возносит. Кому, чему? Наверное, своим духам, ведь это с ними он общался. Наверно, они и помогали ему с волками биться, позволяли прикоснуться к ним. Из нематериального сделали материальное. А что, вполне даже неплохая версия!
-Эк вас угораздило! — старческий голос с покашливанием возвестил о своем присутствии. Если Маст до этого размышлял о том, кто мог их спасти, то сейчас уже знал наверняка. Старик Олд Вей. И его дочь, конечно же. Не настоящая, приемная, маленькая зебра — где он ее подобрал, каким образом смог приручить — непонятно. Сдружился с маленькой дикаркой, вроде даже говорить выучил. Массивная борода с усами на мордочке, видавшая виды соломенная шляпа. Ну и, конечно же, кожаная вяленая теплая жилетка, куда ж без нее? Караванщик хоть куда, вот только со странностями. Взять ту же жилетку — ну кому она нужна в такой жаре? Маст еще, помнится, пошутил, дав совет выкрасить ее в черный цвет. И с ухмылкой добавил — чтобы солнце не так сильно палило. Олд Вей только фыркал, да плевался в ответ, но юмор воспринимал. Забавный старик со странностями. Великий старик со странностями, или даже... великий старик с изюминкой! Честно признаться, Мап Сталкер расхохотался — самый настоящий произвол судьбы. Олд Вей, старый хрен, он готов был ему расцеловать копыта, пообещать его полосатой приемной дочке какую только захочет игрушку из Эквестрии. И просто будет теперь радоваться жизни, быть может даже побреет свою щетину. Щетину? То, что еще несколько дней назад было щетиной уже сейчас превратилось в толстую, начинающую завиваться, грязную бороду. Ну и вид, наверно, у него сейчас. Такого точно в город не пустят.
Старик снисходительно смотрел на спасенных, а как только заметил поодаль пегаску, лежащую в песке, вдруг заулыбался. Ну и денек у него сегодня! Точнее, вечерок! Никогда ему еще не приходилось вытаскивать из передряги самого Мап Сталкера! Обычно все бывало наоборот.
— Такось я гля! А там волки зверствуют! Ну я и грю: Саман, пущай рокеты, опять нечисть беснуетсо! А она, смышленыш мой, шмыг, где-то в сумке покопалась — и трех секунд не прошло! А энтово вон чагось? Полюбовница твоя? — он кивнул головой в сторону Слоу. Рядом с пегаской уже копошился Саламби, доставая откуда-то из своих сумок мази и дурнопахнущие настои. Саман, посматривала на подростка из-за спины Олд Вея, боясь высунуться. Стеснительная, скрытная. Зебра не очень любила быть у других на виду. Иногда, конечно, ее вдруг разбирало на разговор и она бегло начинала задавать вопросы Масту, желая вызнать у него что-нибудь новое или получить гостинец. А Мап завсегда прихватывал для нее какую-нибудь безделушку из Эквестрии. Пусть ребенок порадуется — ему жалко что ли?
Олд Вей был из тех караванщиков, которые не возвращались обратно на родину, желая дожить свой век на чужбине. Да и Саман здесь, в пустынях и городах алмазных псов было гораздо лучше. Что ее ждет там? Постоянное сидение дома? Школа? Старик считал, что тратить время на такие глупости, как школа — просто прожигать драгоценные мгновения жизни. Уж он-то сам лучше знает, что лучше для его дочки. Мап Сталкер однажды пытался переубедить своего друга. Однако, получив копытом по лбу, подобные попытки оставил навсегда. Да и что он, в конце концов, может изменить?
— Она не моя любовница. Она приблуда.
Приблудами караванщики называли тех, кого находили в пустынях, с кем не хотелось долго возится и от кого мечтали поскорее избавится, сдав в руки заботливых стражников. Маст мог это отрицать, но отдавать Слоу он не хотел, скорее даже наоборот — чем-то эта пегаска смогла привлечь не только его внимание, но и его симпатию. С ней просто приятно было общаться, рассказывать, с ней было интересно путешествовать. Смотреть в ее голубые глаза, на темносинюю гриву. Просто приятная в общении девушка, только и всего.
— Хех, старого дурня не обманешь! Ты, тогось самого, скажи лучше, якож ты забыл здесь, да еще и в ночь Лунного Странника?
— Ночь Лунного Странника? — Маст хлопнул себя копытом по лбу — а разве она сегодня? Я думал, она была вчера. Даже в кишлак пошел ночевать. Так значит вот почему мой рог бездействовал?
Олд Вей лишь только сделал задумчивую мину, как бы говоря, что не знает ответа на все эти вопросы. Сталкер тяжело вздохнул, а потом, поднявшись, медленно пошел посмотреть на Слоу. Главное, чтобы с ней было все в порядке. А ведь с ней все в порядке, с ней не может быть иначе. Саламби бы уже давно сказал, если бы что-то случилось. Червячок сомнения разрастался в его душе, заставляя ускорить шаг. Олд Вей ухмыльнулся ему вслед. Девочка-зебра, в свою очередь перебирала копытом песок. Словно это было куда интереснее всего происходящего.
Зебра-знахарь со своими склянками что-то мудрил. В ноздри ударил совсем неприятный, даже тошнотворный запах. Маст закашлялся, попятился назад, как от чумы. Змей сомнения вдруг обернулся крылатым драконом и немилосердно рычав, наступал на него по всем фронтам, руша последний оплот надежды. Нет, все таки, со Слоу случилось нечто. Нечто такое, чего он не поймет или чего Саламби не сможет объяснить доступным для него языком. Иначе почему у него такая скорбная моська, отчего он старается не смотреть на него?
— Что с ней? — жеребец изо всех сил скрывал собственное волнение, делая вид что ему все едино. Кого он обманывал, перед кем сейчас ломал комедию? За это хотелось порвать самого себя на кучку крошечных единорогов. Быть может тогда груз собственной ответственности станет меньше? Ну, если разделить его на много частей, а не принимать единолично.
— Она ушла — спокойно ответил Саламби. В отличии от единорога он говорил не наигранно. Он всегда был спокоен. Упади сейчас с неба метеорит в трех шагах от него — ведь даже не отскочит, а смерит презрительным взглядом и пойдет дальше. Мол, падают тут какие-то каменюки!
— Что значит ушла? Она что, умирает? — Сталкер не сдержался, превозмог самого себя, оказался в тот же миг рядом с подростком. Если бы рядом была какая-нибудь стена — Маст впечатал бы зебру в нее.
Саламби моргнул глазами, а потом указал на песочный, далекий бархан. На торчащий из песка плуг, ставший причиной боли в ноге

Мапа. Да, он ее довольно таки сильно ушиб и теперь ходил чуть прихрамывая. А тогда ему показалось, что это был камень...
— Она спрашивать пустыню
— Что? — глаза единорога широко раскрылись, словно он ожидал услышать что угодно, кроме этого. Не банальное и старое «спроси пустыню», а «она спрашивает пустыню». Она? Спрашивает? Как это возможно? На мгновение единорог задумался над тем, что знахарь сбрендил. Сошел с ума, сдвинулся с катушек — чего еще ждать от того, кто общается с какими-то там «духами»?
— Моя знать, что она спит. Великий дух сюда приходить — хотеть с ней говорить. Она великий дух спрашивать, много спрашивать, а потом он ее спрашивать...
— Много спрашивать — цинично и совсем не к месту вырвалось из уст Олд Вея, что подкрался сзади. Неспешно так, вальяжно, по старчески. Самый медленный караванщик, который абсолютно никогда и никуда не спешит, но всегда появляется не во время. Вот для волков он появился совсем не кстати.
— Много — не поняв шутки, кивнул головой Саламби. Мап Сталкер сверлил взглядом его полосатую холку, хотел в нее вцепиться. От злости, чтобы хоть как-то ее выместить. Вместо этого топнул копытом, отвернулся в сторону, опустив голову, оскалился.
— Это надолго?
— Моя не знать. Она спать, пока дух с ней говорить. Когда дух устанет — он ее отпустить
— Брехня все то, вот я что думаю, сынок. Брешит твой полосатый, а чтоб ему у Дискорда в заднице застрять, ей-ей, брешит, как в белый свет! — Олд Вей дружелюбно водрузил свое копыто ему на плечо. — Проснется. Продрыхнется. Не к обеду, так к вечеру, яки новенькая будет!
Единорог хотел отбрыкнуться, скинуть и отойти. Не отошел, не сбросил, не отбрыкнулся...

Слоу в замешательстве осматривалась по сторонам. Казалось, еще совсем недавно была ночь, а сейчас над головой пылало солнце. Не жаркое, не палящее — будто Слоу вновь очутилась в Клаудсдейле. Прохладный ветерок накинулся на нее, принялся играть с ее растрепанной гривой и хвостом, заставил зажмуриться от удовлетворения. И почему так хорошо, как никогда?
Интересно, а где сейчас Мап Сталкер? Страшная мысль уколола несчастную, заставив в панике раскрыть глаза. Слезы сами потекли по ее пухленьким щечкам — неужели Маст ее бросил здесь? Как несмышленыш бросает надоевшую игрушку, оставил на произвол судьбы. Тише, малышка, тише — это был его насмешливый голос в голове. Она представляла, как это происходило. Как Саламби не хотел оставлять здесь несчастную, но зебра-подросток сам не собирался здесь оставаться. А потому ему пришлось идти с самым лучшим проводником по пустыне. А Мап Сталкеру, ему же на всех плевать, она ему только мешалась. Обуза, лишняя ноша, лишняя сума, что надо зашвырнуть в ближайшую пропасть...
На смену мрачным раздумьям пришли уже более романтичные — Слоу потеряла сознание в окружении волков — вот это-то она помнила замечательно. А единорог вместе с Саламби отбивались до последних сил, до последней капли крови, как самые настоящие герои. Мерзкие волки утащили их, чтобы сожрать. Зачем волки будут куда-то оттаскивать свою жертву, Слоу думать не хотела.
То, что это были призрачные волки и испарялись сразу же, как только на горизонте, медленно потягиваясь, как ленивый хозяин, из-за барханов выглядывало солнце она тоже не знала. Выглядывало, чтобы сменить драгоценный пурпур и тьму ночи на розово-желтый далекий закат. И ветер на жаркий зной.
Рядом некто хихикнул — Слоу в тот же миг обернулась, ожидая увидеть родное лицо. Ну, наконец-то! Это всего лишь шутка, ее захотели разыграть, а на самом деле они поблизости. А волки... да не было никаких волков, и облачка не было. Ей просто напекло в голову, она потеряла сознание и ей все приснилось. Улыбка стала меньше, когда позади совсем никого не оказалось, а внутри проснулось неприятное чувство тревоги. Как будто ты вдруг вспоминаешь, что оставил дома печься пироги в духовке и совершенно позабыл.
Она облизнула высохшие губы, медленно стала поворачивать голову в сторону, надеясь, что шутник ловко успел спрятаться за спиной. Нет, ну не послышалось же ей в самом деле!
— Наверно, задаешь себе кучу вопросов? — насмешка была уже более сильной, едкой. Ядовитой.
— Где ты? — обиженно выкрикнула Слоу, притопнув копытцем. Конечно, она и сама бывает не прочь поразвлечься, но это уже зашло слишком далеко — Мап? Это ты? Где ты? — 
— Оу-оу-оу, не надо только слез, деточка. Я здесь, вот совсем рядом.
Майнд подскочила на одном месте и резко развернулась — и впрямь перед ней стоял... некто. Это не был пони, ни алмазный пес и даже не верблюд. А говорить, что это зебра было бы и вовсе оскорбительно. Это был некий собирательный образ, который невозможно было описать. Через мгновение он стал невысоким подростком-земнопони. Над головой у него кружила песчаная воронка, да и сам он был каким-то... зыбким, песочным, матовым. Словно чья-то скульптура.
— Ну, вот такая я и есть.
— Такая? — не сразу сообразила Слоу. Нет, ведь это же совсем не кобылка перед ней стоит, это маленький жеребчик! Что с ним? Почему он так выглядит?
Мальчишка ухмыльнулся, оскалившись, а через мгновение заставил девушку взвизгнуть, рассыпавшись песком. Сильный порыв ветра медленно раскидал его на мелкие песчинки.
— Я пустыня.
— Пустыня? — переспросила Слоу, медленно шагая назад. В кого-то врезалась, остановилась. Жаркий пот выступил на лбу, по мордочке покатились крупные капли, одна из них попала на язык. Соленый, неприятный.
Позади оказалась она сама. Точно такая же, вылитая копия пегаски, только вот матовая. Песочная, рассыпаясь понемногу и снова собираясь из рядом лежащего песка под ногами.
— Ты не понимаешь? Тебе хотелось ведь у меня спросить. Помнишь? «Спроси пустыню». И вот я тут. Чтобы ответить на твои вопросы. А взамен... ты ответишь на мои вопросы — ненастоящая Слоу, допельгангер озлобленно сощурилась, возникла какая-то зловещая ухмылка, бедняжка даже не думала, что может выглядеть настолько противно. А еще она была толстой. Пегаска не поверила в то, что она такая пухлая. Нет, конечно есть самую чуточку, но чтобы вот так?
Девушка мотнула головой из стороны в сторону, прогоняя наваждение, но вот уже перед ней стоит Мап Сталкер собственной персоной. Первым желанием было воскликнуть, охнуть от радости и обнять его, прижаться к его сильному телу. Но нет, это такой же Маст, как и та пегаска — Слоу. Всего лишь еще одна копия. Пустыня с ней играет, подсовывает миражи, смеется над ней.
— Спрашивай, маленькая, спрашивай. Я тебя слушаю. Но запомни, я тебя слушаю внимательно
— Ты Дискорд? — Слоу вдруг почувствовала, что ей хочется бежать. Что это чем-то поможет ей. Нет, она не вырвется тогда из непонятного плена, но ей просто станет легче. Как от горячего супа при простуде.
Пустыня расхохоталась в ответ, да так звучно и басовито, что это больше походило на громыхание при грозе. Разве только молнии не сыпались наземь, не жалили горячий песок.
— Конечно же нет, куда мне до Бога Хаоса. До того кто сам есть Хаос? Я не хаос, я всего лишь пустыня. Покровитель пустыни, ее дух, сама ее суть.
Слоу мало удивилась. И впрямь, если есть Бог Хаоса, то почему, к примеру, не быть духу пустыни? Интересно, а есть ли покровитель у полосатых носочков? А у огурцов? Ответ ее собеседника лишь только породил тучу совсем никому не нужных вопросов.
Девушка вспорхнула крыльями, приподнялась, взлетела, не оборачиваясь по сторонам. Рядом хлопали еще чьи-то крылья. Сюрприз — зыбкая и поддельная. Еще одна фальшивка, но какая точная, сколь великолепная! Желтая грива развевалась по ветру, теряя кудряшки, но при этом ни сколь не убавляясь. Словно бы это была не грива, а оживший и холодный огонь.
— Пустыня. Пустота. Ты помнишь, как я пел для тебя. Прекрасная была колыбельная
— О чем ты говоришь?
— Я хотела забрать тебя — пустыня сама не знала, к какому именно полу отнести себя, а может это еще один способ издевки над ней? Запугать, запутать, заставить растеряться — Мне нравятся твои крылья, твоя шальная грива. Нравится твоя вечная задумчивость над всем происходящем.
— Зачем я тебе? Что бы ты со мной... сделал? — Слоу и впрямь начала путаться.
— Ты же вешаешь себе на грудь талисманчики из коры деревьев, украшаешь голову цветочным венком. Твои кости стали бы для меня великолепным украшением.
Перед Слоу нарисовалась не самая лучшая картинка — какая-то поняшка-единорожка, песочного окраса, вертится у зеркала, а вместо ожерелья у нее крошечная и еще живая Майнд собственной персоной. Дергает ногами, брыкается копытцами, жалко пищит...

Вечерело. Барханы проглатывали в свое нутро жаркое солнце, пытаясь дать уставшим путникам хоть немного долгожданной прохлады. Словно на сидящих у костра снизошла благодать.
— Да подумаешь, не очнулась к обедне, так тогось — пройдет часок другой и оклемается! Я вот, помнится, сидр смешал с сивухшкой — и так дрых, что меня даже бы Найтмер Мун не разбудила.
Мап Сталкер посмотрел на серьезно сидящего рядом со Слоу Саламби. Он закрыл глаза, вокруг него было странное свечение. Смрад и букет странных запахов забивался в ноздри, заставлял отвернуться. Интересно, как он сам-то при это дышит?
Майнд не открывала глаза вот уже с того момента, как потеряла сознание.
— Олд Вей, а разве тебе не надо отправляться в путь? Ты не теряешь со мной время? — 
— Дык, тогось-самагось, можно было б идти дальше. Дык куда ж мне? На пост опять караванщицкий петрехять? Нет охоты совсем ни якой, вот не хочу —
— Вернуться не надумал? — Маст сморгнул слезу, вытер копытом, чтобы никто не видел. — В Понивилль? Или куда-нибудь еще? В Сталионград не хочешь вернуться? Там, говорят, стало жить гораздо лучше, чем до этого.
— Неее, чагось я тама забыл? Чагось в твоем Сталионграде не видел? Да и Саман — куда я ее потащу? Ей здесь, в пустыне нравится. Буду свой век доживать тут. Ей, девке-то, слышь, пустыня — как дом родной. Молчаливая она у меня. А там, в Сталионграде ребятишки все резвые, шустрые, разговорчивые. Не сможет она среди них.
— Ну, быть может она там сможет завести друзей? — робко предположил единорог, почесав копытом нос. Вокруг них немилосердно кружили мухи, надоедливо садясь и взлетая каждую минуту. Маст как раз сейчас смотрел на одну из таких мух. Сидит, значит, лапки потирает, как разбойник перед добычей.
Мап Сталкер не понимал своего более старшего товарища. Олд Вей никогда не возвращался обратно, лишь изредка появлялся на постах, закупался чем-то, брал некоторые заказы и снова погружался с головой в работу. Пустыня давным-давно стало для него родным домом. Как будто бы тут и родился.
— А уходить... дык куда ж сейчас идти-то? Ночь, да и вдруг опять волки? Мне совсем неохота, чтобы тебя сожрали эти прозрачные тварюги. Я ж тебя молокососом помню, маленький ты мерзавчик! — старик залихватски потрепал единорога по холке, пытаясь не коснуться рога. Для единорогов это считалось оскорбительно — если кто-то посягал на их волшебную реликвию.
Саман, растеряв свою боязнь, крутилась вокруг Саламби, чувствуя в нем родную кровь, но продолжала молчать. Нарезала один круг за другим, словно марафон сдавала, а потом вдруг вернулась к своему приемному родителю, пристально посмотрев к старику в глаза. Тот, словно прочитав мысли, спохватившись, вытащил из седельной сумки засохшее печенье. А может быть это был пряник? Маст не успел рассмотреть.
— Обещал ей, маленькой мерзавке, после ужина отдать. Любит сладкое она, малютка моя. А я-то тогось, где тут сладкое брать? Приходится вот заказывать и в сумке прятать. — Олд словно бы оправдывался, разведя передними копытами в стороны. Маст лишь только кивнул головой.
Саман сразу же смачно захрустела угощением.
— Олд, мы тебя не задерживаем? — Мап Сталкер решил убедиться еще раз.
— О, ничуть! Я ж энтово, тогось! Куда мне шканделять так быстро? Посидим, подождем, как твоя девка тогось, оклематься, значит.
Маст промолчал, начиная что-то подозревать. Неужели долгое общение с алмазными псами и верблюдами пошатнула его веру в доброту пони? Единорог усмехнулся собственным мыслям и отрицательно покачал головой.

Девушка врезалась во что-то. Несильно, до ушиба не дошло — словно вплыла в очень густой туман, вонзилась в мягкую резину, отпружинившую ее назад, заставила рухнуть в песок.
— Ха-ха, неужели ты думала, что я позволю тебе сейчас путешествовать по себе? Ты в моем нутре. Даже более того — ты, это теперь я! Пока мне этого хочется.
Девушка встала, обиженно поджав губки и в любой момент готовая зарыдать. Хватит, в конце концов, она не железная! Почему она должна все это терпеть?
— Ну-ну, не плачь — дух тут же сменил тактику, а голос стал менее насмешливым, поспешил ее успокоить — Не плачь, к чему нам слезы, к чему нам... вода? Нам хорошо и так, моя маленькая пони. Быть моим украшением — великая честь!
— Честь, как же! — огрызнулась пегаска, отскочив в сторону, как от ожога.
— Тебе лишь только кажется, что это плохо. Ты только посмотри — я могу быть хорошим собеседником. Я знаю все и обо всем! Я могу дать тебе чего угодно. Богатств, любви, знаний?
Повелительница песка не уставала обещать, голос становился то мужским, то женским, а потом и вовсе обращался в какой-то монотонный гул.
Слоу не успела заметить, как вокруг нее начали возникать стены, медленно окрашиваясь в белый цвет, приобретая форму облаков, из которых был построен ее дом.
Да ведь это же ее собственная комната! Вот стоит кровать, вот любимый плюшевый зайчонок, с которым она ложилась спать, мягкие подушки.
Словно не веря своим глазам, Слоу молча подошла и коснулась кровати. В миг мираж рассыпался, осыпался целым водопадом песка, попав в глаза, нос, рот.
Бедняжка закашлялась, слезы потекли сами собой.
— Хватит! Зачем ты издеваешься надо мной? Почему ты издеваешься надо мной?
— Потому что я хочу играть — в голосе пустыни не было совершенно ничего зловещего. Словно бы жеребенок заявляет своей кукле, что сейчас они вместе будут пить чай, вне зависимости желания самой куклы. Это что же выходит, она теперь марионетка? Вещица, забавная безделушка в чужих лапах? И есть ли они вообще, эти самые лапы?
Пустыня читала ее мысли, она видела ее страхи, слышала каждый маленький ужас, проникающий внутрь пегаски. И смеялась.
— Принцесса Луна накажет тебя! — пригрозила Слоу, подняв мордочку — Накажет-накажет-накажет!
Вера в правительницу, младшую сестру Селестии, была столь велика и непоколебима, что Майнд и впрямь верила, будто темносиняя принцесса вот-вот явится к ней на выручку. Явится, даже не зная, что здесь страдает одна из ее подданных. Впрочем, если спрашивать Слоу, она была и не против Селестии. Какая разница кто из них придет?
Смех тут же прекратился, обратился в тишину — неприятную и липкую. Кажется, кобылка нашла способ уязвить противника. Это придало ей новых сил.
— Накажет и еще как! Она придет сюда вместе с принцессой Селестией! Они вместе изгнали Дискорда, а тебя то уж и подавно!
— Замолкни, синегривая невежда! Селестия никогда не осмелится сделать этого. Селестия никогда не убьет собственное создание
Он врал. Или она — какая разница? Главное что врал. И это чувствовалось, слышалось. Слоу получила преимущество — неужели дух и впрямь испугался наказания? А что, солнце то ведь и есть тут, значит, Селестия может все это видеть! Догадка, пускай и не самая лучшая, заставила ее перейти в словесную атаку.
— Они никогда не бросают в беде своих подданных! А я... а я ... а я их... главная советница, вот! — Слоу выдумывала прямо на ходу.
— Врать не хорошо, милая — рядом со Слоу выросла фигура единорожки. Ее матери.
Пегаска отскочила в сторону, когда псевдомама собиралась погладить ее по голове. Слезы потекли по кругленьким щекам. Нет, зачем он с ней так поступает? Ей вдруг стало жаль собственную маму, настоящую и такую брошенную в Клаудсдейле. И папу — ведь он наверняка тоже волнуется.
— Принцесса Селестия, говоришь? — единорожка вдруг подросла, став и изящней и больше, рог вытянулся, выросли массивные крылья, грива удлинилась и стала радужной, светящейся. — Твоя милая принцессочка на самом деле коварный и злой тиран.
Словно в доказательство, пустыня изменила образ Селестии, обратив ее голову в морду устрашающего чудища.
— Тиран? Нет, это не так! — Слоу сбилась, приготовилась защищать обоих правительниц до конца, пускай и в словесной перепалке. Да как оно вообще смеет обзывать их тиранами? Есть ли у него хоть какие-то доказательства, аргументы? А если даже есть — она надменно в них не поверит.
— Ты думаешь, что она такая добренькая, что ваша жизнь с ней наполнена радостью и счастьем. А на самом деле она удерживает власть, лишь только доказывая, что она вам необходима. Здесь поднимается солнце и без ее старого рога, здесь луна появляется и без ее поганенькой сестрички. Они лгут вам вот уже которое столетие.
— Это ты все врешь! — Слоу притопнула от переполнявшего негодования, угрожающе замотала головой. Крылья раскрылись, хлопнули по воздуху. В ней бурлило доселе невиданное чувство. Плохое, злое и нехорошее — ей вдруг показалось, что она хочет вцепиться зубами в гриву своего собеседника. Интересно, а духа пустыни есть грива? Можно ли за нее ухватиться? А какого она тогда цвета?
Отвлеченные размышления на краткий миг помогли ей успокоится.
— Это тебе так хочется, чтобы мои слова были неправдой. Но это правда, маленькая пони, правда. Ты никогда не задавалась вопросом — почему у вас так мало агрессии? Но почему на вас постоянно что-нибудь сваливается? Найтмермун, Дискорд, Кризалис? Пройдет еще совсем немного времени — и появится кто-нибудь еще. Как только Селестия чует, что ее власть хоть чуть-чуть пошатнулась — тут же появляется кто-нибудь, кого она побеждает. Со своими маленькими прихлебниками — и все снова ее любят. Это просто такой способ воздействия на ваши маленькие мозги. Ты всего лишь куколка на ее столе. Она играет твоей фигуркой, двигает ее по шахматной доске и смеется. И таких как ты у нее много.
Задайся небольшим вопросом, поняшечка, напряги хоть разочек свои и без того слабенький мозги. Заставь себя думать, ибо этого ты делать совсем не умеешь. Представь себе такую маленькую сценку — как так вышло, что чейнджлинги ворвались в Кантерлот? Ты ведь тогда приходила на королевскую свадьбу, хотела оказаться в числе подружек невесты и поймать букетик...
Слоу припомнила, что в подружки невесты она не попала и даже не смогла поймать букет цветов. Не быть ей следующей невестой, по крайней мере в этом году. Майнд тут же глянула на свой круп — а не появилась ли там кьютимарка неудачницы? А что, ей не везет с таким постоянством, что это и впрямь уже пора записывать в талант! Что там, пожалуй, она достигла в этом такого мастерства, что может брать себе даже учеников!
— Так вот, представь себе... чейнджлинги не пробили защиту — Селестия впустила их сама, когда для этого настал момент. Какой же гениальный театр, какое шоу и представление! Все, даже Каденс сама поверила, что все это правда. А откуда взялась Кризалис? Селестия — ваша богиня, но почему ее вдруг смогла одолеть какая-то колдунья? Колдунья — богиню?
Слоу не хотелось слушать этот бред, который проникал к ней в голову, и заставлял задумываться. Дух пустыни знал, куда надо бить. Ведь пегасочка — как благодатная почва для мыслей. Нужно всего лишь посеять вопросы, чтобы ответы, пускай и нелепые, сами собой появлялись в ее голове.

Ее никогда не звали. Вот не было у нее имени, так же, как и у тысячи ее товарок. Самая обыкновенная, но до невозможности загадочная и таинственная.
Змеи всегда считались удивительными и пугающими существами. А еще многие полагали, что у них

есть особая способность магическая способность — гипноз. Иначе как же тогда объяснить, что ее жертвы застывают, как вкопанные, и даже не могут пошевелиться с места?
Впрочем, Стар Свирл бородатый заверял о обратном, называя это предположение антинаучным бредом. В змее нет абсолютно никакой магии, даже ни капельки, если, конечно, не брать в расчет некоторые виды змей золотистого цвета.
Безымянная была не золотистая. Обычная такая, зелененькая, с раздвоенным язычком, который высовывала.
Она не любила пони. Они всегда приходили не вовремя, они всегда приходили и распугивали мышей, а иногда даже приносили с собой зловреднейших и мерзких мангустов. Пони надо было жалить — жалить беспощадно, чтобы они как можно скорее отсюда убирались. Они сейчас распугают всякую мелочь, а она останется без ужина. Вот уже второй день без ужина. Разводят костер, дымят, смотрят на закат. Вон тот, полосатый — тот был особенный, к нему неприязнь была куда больше. Но нечто, непонятная сила не позволяла маленькой змейке подползти к нему близко. Лежащая на подстилке пегаска, белая и синегривая, в умиротворенной позе — вот ее можно было бы ужалить, хотя она, кажется, и так скоро сдохнет. Иногда в своих мечтах змейке хотелось, чтобы пони уменьшились и она смогла бы их съесть.
А еще змея не любила запах дыма.
— Ты ее любишь? — это говорил земнопони, мордочка которого была скрыта за роскошной бородой, лишь только глаза сверкали. С хитринкой был вопрос, насмешливый.
Единорог отрицательно покачал головой, уставившись на замысловатый танец костра, промолчал, ничего не ответил. Змея задержалась на какой-то миг. Что привлекло ее внимание? Почему вдруг стало интересно?
Мышка, выползшая, молодая и совсем безрассудная, медленно, оглядываясь по сторонам, подползала к костру. Огня ей видеть еще не приходилось, а потому его свет в ночи был для нее удивительным явлением. И ей хотелось прикоснуться к этой красивой красной волне.
Змея насторожилась — а вот, кажется, и ее ужин на сегодня. Мелковата, конечно, но ничего — сойдет.
— Чагось девке голову морочишь, я же вижу. Волнуешься за нее так, будто завтрась свадьбеха у вас. Старый глаз наметан, старый глаз не обманешь! — старик многозначительно поднял правое копыто, подмигнув. Собеседник снова ничего ему не ответил, а потом сам задал вопрос.
— Олд Вей, а что если она не придет в себя и завтра?
— Так, энтово ж, тогось, тут посидим. А чагось, плохо сидим, али как? Жрача вон, хоть на месяц, хоть давись! Водицы тож где-нито раздобудем. Я вона слыхивал, что воду хорошо полосатые умеют искать. Ну так пускай вонючка тот и пошукает малось, не развалитсо.
Олд Вей снова порождал мысли в голове Сталкера. Почему старик не торопится? И, собственно говоря, как его так вдруг угораздило оказаться тут?
Единорогу вот уже который час хотелось подняться и пройтись. Второй день на заднице, вторую ночь. Слоу все еще никак не приходила в себя, Саламби молчал, войдя в транс. И лишь только Саман была неукоснительно молчаливой, улыбаясь то приемному родителю, то Масту...
Мышка оказалась слишком близко к костру, обожглась, гулко взвизгнув от боли, метнулась в сторону. Змея проделала рывок, больше похожий на кратковременный полет, но промахнулась — маленькая чертовка оказалась проворнее. Опять сегодняшний день без ужина, ну что ты будешь делать? В воздухе повис смрад обожженной кожи и паленой шерсти...

— Нет-нет-нет и нет! — Слоу оказалась куда более серьезным противником, чем представлял себе дух пустыни. Но его слова, как змеи, уже дали свои плоды, влив свой яд в ее душу. Она вдруг... начала сомневаться в принцессах? А вдруг оно и вправду все так? Словно почуяв свою скорую победу, пустыня продолжала издеваться.
— И Дискорд? Вспомни этого весельчака, с которым ты уже сегодня меня хотела перепутать. Чем так этот бедолага провинился? И почему он так быстро сдался, почему? Нету у тебя на этот счет никаких размышлений? Да вообще, вам хоть кто-нибудь рассказал, что Селестия просто пришла к Дискорду самолично и, когда они, вместе посмеявшись над происходящим, решили что с поняшек хватит, они и так усвоят урок надолго. Будут послушны и веселы. Довольны будут, смеяться и развлекаться. А в Клаудсдейле не было дымно? Дракошка никакой не курил?
— Отстань от меня! — взмолилась пегаска, прижимая уши копытами, зажмурившись — отпусти меня — девушка заплакала. Было страшно представить, что все беды исходят от их любимых принцесс.
— Оу, ты снова плачешь. Я не люблю воды, маленькая. Не плачь. Ты вправду хочешь вернуться туда? Где твоя мать тебя ненавидит, где принцессы используют вас в своих целях, а Мап Сталкер... ммм... я вот все думаю, сказать ли тебе, о чем он мечтает по ночам? Но ты присутствуешь в его думах и занимаешь не последнюю роль, оу... хочешь услышать? А может быть даже увидеть?
Слоу закричала от набежавшего страха и ощущения, что ее предали. Правда, вот кто предал, понять не получалось.
— Отпусти меня! Я не хочу говорить с тобой! Прошу...
Смех громыхающими камнями прошелся по ее ушам.
— Нам мешают, мое дорогое ожерельице, но ничего. Придет время и ты сама придешь ко мне. И тогда я вдосталь смогу наиграться с тобой. А сейчас — отпущу...

— Она проснулась! Етить, проснулась же, грю, оглухели все разом, али как? Сюды петряйте, сюды! Очухалась ваша ненаглядная! — Олд Вей разве что не свершал ритуальный зебриканский танец вокруг Слоу. Он внимательно глядел, как девушка медленно моргает глазами, поднимает мордочку. Впрочем, стоит отдать должное, в чувство ее привел при помощи своих мазей и притираний именно Саламби. Он и сам обмазался какой-то вонючей дрянью, раскурил траву — и откуда только трубка взялась?
— Слоу? Малышка, ты в порядке? — Сталкер упрекал себя за такую банальность. Но, в конце концов, что он еще мог ей сказать?
Слоу, словно не слыша их всех, осматривалась вокруг, разглядывая то один, то другой бархан. Песок грел спину, в нескольких метрах прополз возмущенный скорпион, остановился на мгновение, посмотрел на собравшихся. Вроде — кто это у нас тут? Вы? Ну, сидите-сидите, так уж и быть, разрешаю. А потом, как ни в чем не бывало, отправился в обратное путешествие.
Отпихнув Маста, над ней возникло обремененное бородой лицо Олд Вея.
— А я им говорил, что оклемаешься к обеду. Эх, жаль, Маст все сожрал. Схрумкал, стал быть, аж свист за ушами слышен был. Вот оно, значит, как! Поднимайся же, дочка, неча разлеживатьсо-то. Ну, смелее же!
Мир был до ужаса настоящим, реальным, воистину живым. Слоу поднялась — резко, рывком, будто в раз захотела высвободить скопившиеся в ней силы. Переднее копыто покопалось в песке, девушка глянула себе под ноги.
— Чагось-то с тобой, дочка? Щас моя Саман тебя полечит, не то что этот полосатый хрен. Обмазался яким то навозом и тебя намазал, и теперя вона сидит, вишь. Вишь, как лыбится, будто медом тебе обмазал.
Они все настоящие. Ей хотелось очень верить, что это не очередной мираж пустыни, что все это действительно есть. Взволнованный взгляд Мап Сталкера, который почему-то молчит, улыбка Саламби, борода старика. Девочка-зебра, что прячется за его спиной, изредка и боязливо выглядывая.
А может быть это был всего лишь самый обыкновенный сон? В конце-концов, всем снятся сны. И даже кошмары снятся — вот однажды ей приснилось, что она жутко обидела Сюрпрайз и Лаки Вордса. А они не пригласили ее на вечеринку по случаю их дня рождения. Или вот месяца три назад она видела, как снова ломает себе ногу и опять погружается в плен бинтов и лубков. Пегаску вдруг передернуло от воспоминаний. Это плохо — как только она вспоминает то, от чего так смело ушла, тут же появляется грусть, печаль и тоска. Ей и впрямь хочется домой.
Мап Сталкер молчал, не желая говорить. Единорог почему-то приподнял голову, отвернулся и посмотрел в другую сторону, совершенно не пугаясь перемены в настроении. Как будто ничего и не произошло, а она просто спала. А может так оно и было? Она же вот не обращает особого внимания, когда кто-то спал-спал, а потом проснулся.
— Маст? — это было первое, что она сказала, глядя на его гриву, на его рог. На щетину, такую некрасивую. Странно, а ведь еще совсем недавно она казалось ей приятной глазу. Украшала его.
— Хочешь есть? — он облизнул высохшие губы, обернувшись к ней, не желая о чем-либо говорить. Он ничего не заметил, той искорки, что была в глазах Слоу. Вот только Саламби все знал заранее. Он медленно открыл глаза, продолжая лучезарно улыбаться, копытом поправил хохолок на голове и подошел к пегаске.
— Твоя говорить с пустыня. Духи говорить мне, что пустыня тебя хотеть. — он говорил тихо, не желая, чтобы его слышали другие. Маст прищурился, глядя на них обоих.
— Я... пожалуй чуть позже — Майнд ответила. Ведь не отвечать не вежливо, а с Мастом девушке хотелось быть самой вежливой. И самой послушной и самой хорошей. Ей хотелось понравится ему. Интересно, а о чем он и вправду мечтает по ночам?
— Не хочешь — как хочешь. — это прозвучало из его уст излишне суховато, и он двинулся к разведенному костру. Слоу вдруг подумала, что если бы была похрабрее, то обязательно спросила у пустыни — там, во сне, как разводят костры в пустыне? Тут нет деревьев и хвороста тоже нет.
— Твоя отвечать. Я хотеть знать — что тебе говорить пустыня?
— Это ведь был всего лишь сон? Саламбик, ну скажи, что это был всего лишь сон!
Зебра подросток молчал. Не улыбался. Слоу в миг опознала, что это плохой признак. Не улыбается, не отговаривается, смотрит своими глазами, прищурился. Как будто угрожает.
— Твоя говорить с пустыня. Что тебе говорил джинн?
— Джинн? — у кобылки перед глазами возникло аморфное существо, верхняя часть которого была похожа на дракона, вот только с не такой длинной шеей. А хвост, точнее сказать, туловище плавно перетекало в облачко, струей уходившим в золотистую, блестящую лампу. Именно такими их, джиннов, рисовали во всяческих книжках. Особенно в книге про Дэринг Ду. Именно там и был этот рисунок, прямо на обложке. Ее, книгу, кажется, ей показывала Рейнбоу Дэш.
— Дух. Это злобный дух пустыни. Моя говорить с духами. Они сказать, что ты быть в опасность. Моя помочь твоя выбраться, но я хотеть знать — что тебе обещать пустыня?
— Он... она... оно — Слоу наконец-то смогла подобрать местоимение, каким будет звать того зловредного духа, продолжила — Оно обещало мне, что я получу все, что захочу. А еще оно мне рассказывало про наших принцесс...
Простоте девушки не было предела. Наверно, подойди к ней на улице любой незнакомец и задай парочку вопросов из разряда — где ты живешь, сколько зарабатываешь денег и где прячешь свои сбережения? — ответила бы без зазрения совести и даже не задумавшись. Впрочем, в Клаудсдейле, как и во всей Эквестрии, деньги никто ни от кого не прятал. Красть — не хорошо.
— Этот... оно сказало неправду, скажи, ведь оно всегда врет? — Слоу боялась услышать ответ, который мог бы разрушить все ее мировоззрение. Ей не хотелось верить в ту чушь про принцесс.
— Пустыня много говорить. Она часто врать, но так же часто говорить правда. Моя не может ответить на твой вопрос.
Ответ явно был неоднозначным, повергающим бедную пегаску в целую россыпь новых вопросов, которые она однажды озвучит. Не здесь и не сейчас.
— Долго я...
— Твоя спать два дня и две ночи. — ответил подросток, отходя в сторону с напряженным выражением на мордочке. Кажется, ему совсем не нравилось, что случилось с девушкой.
Мап Сталкер осматривал свои седельные сумки, и уже закидывал их, желая поскорее отправится в путь. Они и без того пробыли здесь слишком долго, а ведь ему еще придется возвращаться с товаром обратно. Пегаска слишком сильно задержала его, а потому в душе было какое-то странное раздражение. Как будто бы это она виновата во всех его бедах. Маст прекрасно понимал, что все это глупости, что девчонка никакого отношения к не сработавшему таланту не имеет, что это не она навлекла на его тропу призрачных волков, но ведь как хотелось в это поверить! Слоу Майнд — уникальная единица измерения невезучести!
Единорог фыркнул, выпустив воздух ноздрями, отрицательно покачал головой. Слоу — бедняжка чуть не погибла по его вине, а он хочет свалить на нее всю вину? Ну и кто он после этого? Сможет ли он теперь вообще называть себе жеребцом?
Он усмехнулся собственным мыслям, чуть прикрыл глаза. Хотелось оказаться далеко-далеко отсюда.
— А ты чагось-то удумал, милок? Ужель в пустыню собрался? Али чагось?
— Нам надо идти до Редслалома. Да и тебе, старый хрыч, пожалуй, пора
Олд Вей почесал копытом макушку.
— Так оно, конечно, так. Да як же вас тут бросить? Да и девчонку только глянь — ей бы отдохнуть тогось... малость чуть-чуть — старик указал на Слоу.
Мнение о том, что караванщик никуда не торопится и даже более того — не хочет расставаться с Мап Сталкером становилось все больше и больше. Вопрос о том, что Слоу и так отдыхала дольше, чем когда-либо так и оказался не озвученным
— В чем дело, Олд?
Старик промолчал, явно не желая отвечать на поставленный вопрос, но собрался с силами, вздохнул.
-Ни в чем, милок. Но, ежели так в пески тянет — то иди, ужель мне держать тебя?
Маст решил, что подождет. Еще немного, еще чуть-чуть, до завтрашнего дня. Провизии у него еще хватит на полторы недели. Один день его не спасет.