Спроси пустыню

Глава 6

А вот и она) Наверно, заждались? Встречайте новых героев, радуйтесь встрече со старыми! В гостях этой главы, посполйерю, Гильда и Трикси! Бандиты, фокусы, зебриканский допинг! Все это есть тут, в "Пустыне"...

Глава шестая

В воздух взлетели яркие фейерверки, через мгновение обратившиеся снопом разноцветных искр, заиграла музыку, нечто выше задудело. Вокруг походного фургончика-сцены образовался густой серый дым. Блики от вспышек создавали столь необходимую мистику и антураж. Маленькие жеребятки, да и их родители, заворожено смотрели на сцену. Из очередной вспышки появился огненный дракон, быстро растворившийся в воздухе и заставивший совсем маленькую поняшку из присутствующих заплакать от страха. Впрочем, ее плач потонул в гуле удивленных криков.
А потом, с шумом и рокотом грома, разбрасывая конфетти явила себя единорожка темно-голубого цвета, светлой гривой. Колдовская, остроконечная шляпа с звездочками-блестяшками, широкий плащ на пару размеров больше. Естественное для нее величие, осанка и выдержка. Фокусница прекрасно знала свое дело.
— Трепещите и склоняйте головы, ибо сегодня перед вами Великая и Могущественная ТРИКСИИИИ!
Ее любили, ее обожали, здесь она нужна, здесь она востребована. Какая хорошая публика, для такой прямо и хочется выступать и выступать. Более смелая, чем подруга, другая малышка, дабы увидеть своего кумира, заскочила к своей маме прямо на спину. Из ее глотки в тот же миг вырвался радостный клич. Словно по сговору, ее поддержали и все остальные.
Приезд Трикси всегда ознаменовал только одно — хорошо проведенную ночь. Замечательная актриса, заносчивая и высокомерная, Трикси была любимицей. Ведь не зря же она Великая и Могущественная, верно?
Толстенький жеребенок пожирал ее глазами и, того гляди, готов был заползти на сцену. Трикси внезапно укололась неприятным воспоминанием, что вот однажды именно из-за почти точно такого же — круглого и завороженного, она потерпела фиаско.
Хотя что значит, она потерпела фиаско? Все было совсем не так! Великая не может ошибиться, ибо каждое ее действие величественно.
О Понивилле не хотелось вспоминать, а особенно о той обиде, которую ей там нанесли. Ну так и им же хуже, она к ним больше никогда не приедет. Все чаще и чаще волшебницу посещали мысли о том, чтобы остаться навсегда где-нибудь Лас-Пегасусе; давать там пару-тройку шоу в неделю для скучающих снобов и просто жить. Найти себе хорошенького жеребца, наплодить ребятишек — почему нет? Она же тоже хочет обычной жизни.
Ну а сейчас следовало тренироваться. Нет, конечно же, она и так самая лучшая и замечательная актриса во всей Эквестрии, но ведь если мышцы не напрягать — со временем они могут попросту атрофироваться. Когда-нибудь она обязательно исполнит свою мечту. А сейчас — публика ждет!
Фонтаном посыпались искры, когда Великая и Могущественная, королева магии, принцесса чародейства сняла свою шляпу. Мгновение, и она в ту же секунду вытащила оттуда живого кролика, держа за уши зубами. Заяц был немало удивлен такому повороту событий, но морковку, что была в лапках, жевать не перестал. Послышался звонкий и дружный смех. Ну, может ли быть какая-нибудь иная награда за свои труды?
Трикси будто заряжалась этой плещущей энергией из смотрящих, радовалась их восторгу. Им нравится, нравится, нравится! Она самая талантливая волшебница из талантливейших, а зазнайка Спаркл может утереть себе нос! Подумаешь, Дискорда там какого-то смогла одолеть и малую медведицу успокоить, а теперь ходит, нос выше крыши. Зазнайка и хвальбунья!
Когда Великая и Могущественная была маленькой, бабушка часто звала ее «хвальбушей-хрюшей» А она то ведь никогда не была хвастливой! Вот еще, было бы перед кем хвастаться! Просто она немного недоговаривает. Или приукрашивает — разве же это преступление? Это ее работа!
А в Поннивиле она просто была уставшей после представления, не успела отдохнуть — вот ничего с медведицей и не вышло! О том, что само мистическое животное она видела в первый раз, волшебница скромно забывала.
Представления и в самом деле очень сильно утомляли, превращали ее в выжатый лимон. Но ей нравилось.
— Великая и Могущественная Трикси может что угодно! Ей подвластна магия, волшебство склоняет пред ней колени! — снова заиграла музыка, звук фанфар и еще несколько ярких вспышек. На этот раз, вместо дракона, они распустились синими розами.
Пони любят вспышки, они им очень нравятся, радуют глаз, наверно, даже снимают напряжение.
Чародейка хитро вглядывалась в публику, выбирая жертву будущего фокуса, зловеще улыбаясь. Конечно же, это будет безобидный фокус, точнее сказать — безболезненный. Это же всего лишь шоу.
— Быть может есть хоть кто-то, кто сможет доказать обратное? Или есть некто сомневающийся в моих способностях? Выходи и покажись!
О, такие обязательно находились. Без этого не могло обойтись ни одно представление. Трикси должна была выбрать именно тех пони, у которых на мордочке так и написано недовольство или ядовитый сарказм. Неверие в мощь всякой магии-шмагии.
Иногда, конечно, попадался тот, кто портил все настроение, напомнив про ее провал на сцене Понивилля. Но такое случалось очень редко, да и не стоило обращать на это внимания. В конце концов, это было слишком давно.
Увы и ах, в этот раз, кажется, таковых не было, и лишь тоненький девчачий голосок где-то из-за сцены натянуто пискнул.
— А вы бывали в Пустыне?
Бывала ли она в пустыне? Что за глупый вопрос? Да ведь эту историю она уже рассказывала не одну сотню раз, неужели все по новой? Единорожка горько усмехнулась, подумав, что могла бы быть хорошей писательницей или сказительницей. Ведь слушают же. Или, быть может, все это потому, что каждый ее рассказ сопровождается магическим представлением? Сияющие фигурки из магических искр двигались, швырялись в друг друга несуществующими снарядами, пытались напугать или же наоборот — рассмешить. Получалось неплохо.
Была ли она в пустыне? Ну, конечно же была. И не один раз и еще до того момента, как туда попала одна пегаска, о которой было столь много разговоров. Трикси просто запамятовала, как ее звали. Да и важно ли это? Главное что ОНА, Великая и Могущественная облагородила эти безжизненные пески своим присутствием. И подзаработала там немножечко денег...
Толпа расступилась, а перед взором волшебницы появилась низкорослая девочка-единорог, с заплетенной в косичку гривой. Маленькая, в очках, с недовольным лицом — ну, наконец-то! То, что надо! Трикси готова была воздать принцессам Луне и Селестии многоминутную хвалу.
— Конечно же я там бывала, юная невера! Быть может ты хочешь услышать об этом историю? — чародейка прищурилась.
Мордочка девочки, где-то все время прятавшая милую улыбку, вдруг озарилась радостью. Аж глаза загорелись, чувствовался азарт, но не восхищение. Словесная дуэль, из которой Трикси обязательно выйдет победительницей. Разве есть хоть что-то на свете, неподвластное ее чарам? Ответ был очевиден.
— И что же вы там делали?
Вместо ответа рог Трикси ярко засветился. Запрыгали яркие фигурки пони и огромные, зловещие туши алмазных псов. Публика от предвкушения по раскрывала рты...

А на следующее утро все нежелание Олд Вея расставаться с старым другом стало куда более объяснимым и понятным...
Маст проснулся как бы невзначай — ему вдруг захотелось справить малую нужду, да и с кем такого не бывает посреди ночи?
Во рту было сухо и хотелось чего-нибудь глотнуть. Единорог решил, что поищет в сумках — должно же было хоть что-то остаться, как сделает дела. На бархане — том самом проклятом бархане, где из земли торчал плуг, о который он тогда споткнулся, стояли две мрачные фигуры. В накидках, грузно фыркая, но не собираясь спускаться вниз. Ни мордочек, ни уж тем более кьютимарок в такой темноте жеребец разглядеть не мог.
Поначалу опытному проводнику показалось, что сие есть только мираж, который он увидел спросонья. А что, пески очень любят пошутить над доверчивыми простаками, рисуя всевозможные образы. Зажмурился, мотнул головой и снова открыл глаза.
Нет, не исчезли — продолжали стоять, копая копытом песок, словно это и было то, ради чего они сюда явились. Единорог начал подозревать страшное — а что, если это разбойники? Час от часу не легче. Нет, если бы это были разбойники — то уж точно алмазные псы. Зебры навряд ли пойдут грабить в пустыню, особенно караванщиков, верблюды... не похоже эти типчики на верблюдов, как не разглядывай.
Он откашлялся, прочистил горло, хотел что-то сказать, но две фигуры в тот же миг метнулись с бархана назад, уносясь прочь, тенями растворяясь в вечерней мгле. Происходящее все больше и больше не нравилось Масту. Надо было уходить отсюда еще вчера — странные вещи творятся.
Спать он уже не мог, да и разве будет тут до сна? Единорог принялся будить остальных — пора было уносить отсюда ноги.

Но, после того, как солнце явило себя в небе, сменив луну, окрасив надеждой и рождением нового дня, ночные гости вернулись.
Две зебры-жеребца, в накидках, украшенные ритуальными масками. За спинами, словно в угрозу кому-то, висели, мерно покачиваясь в такт движениям, копья. Каменные, остроконечные, с блестящими наточенными лезвиями. И их, наверно, пускали в ход и уже не один раз.
— М-мап, что происходит? — с легким испугом в голосе прошептала Слоу, чувствуя все больше нарастающую тревогу где-то внутри. Кто эти двое? Друзья или враги? Девушка пыталась прочитать ответ в глазах Сталкера, услышать от него хоть что-то, ну хоть словечечко. Двое пришельцев внушали ей только страх. Словно бы они явились за ней. Конечно же за ней, а как же иначе, за кем они могли прийти еще? Ведь это именно она вчера говорила с пустыней. И, если верить Саламби, беседа затянулась не на одни сутки. Девушка сглотнула, сделала шаг назад, прячась за своего мужественного героя. Маст сможет ее защитит, он спасет ее во что бы то ни стало.
Единорог молчал, не торопясь отвечать. А что он ей скажет? Он и сам был заинтригован не меньше, чем она напугана. Но одно он знал точно — если этим двоим вдруг захочется ее обидеть, он не позволит этого сделать. Мап Сталкер будто забыл, что никогда не умел драться, что быть может у него и сильные ноги, но вот применять их как следует он не умеет.
А вдруг говорить с пустыней у зебр — самое страшное преступление? Ведь есть же преступления в Эквестрии и, вроде даже наказания за них есть. Правда, вот хоть одного наказанного еще никто не видел. Кобылка не унималась, да и как? Как тут можно быть спокойной, когда эти двое в таком молчаливом и медленном темпе приближаются. И от них веет самой настоящей угрозой. Точно такой же, как и от волков
Зебры шли прямо на них. Олд Вей, до тех пор спокойный, заметно занервничал. Он выступил вперед, потом вздохнув, потрепал Саман по взъерошенной холке. Девочка скинула с себя капюшон, обнажив голову. Красивая будет зебра, когда подрастет, она уже сейчас была милашкой. Неудивительно, что старик ее так полюбил.
Масту не хотелось, чтобы его догадка подтвердилась, но именно к этому-то все и шло. Зебры шли к Олд Вею. Саламби, смотрел молча, но с очень недовольной миной. Видимо то, что будет дальше — не самое приятное зрелище. А ведь так, Дискорд вас всех раздери, так все было хорошо... Ушли от волков, Слоу проснулась, до Редслалома осталось идти три, может четыре дня. Неужели все не может пройти как по маслу? Обязательно должно случится нечто нехорошее? Не хватает разве только что разбойников алмазных-псов. Кстати, интересно, а может быть вон за следующим барханом они и прячутся? Жеребец поймал себя на том, что привстал, пытаясь заглянуть дальше, будто и вправду высматривая псов. Горько усмехнулся.
— Gee die meisie(Отдайте девочку) — зебры не собирались долго тянуть и заговорили сразу же, указав копытом на... Саман.
— Что-что они сказали? — переспросила Слоу, немного дрожа от страха. Хоть язык зебр и был ей не знаком, но она сразу же поняла, что они пришли не за ней. Сейчас их интересовала приемная дочь Олд Вея. Чего они хотят, почему тычут в нее копытом?
— Их хотят забрать Саман — пояснил грустным голосом Саламби, глядя на своих сородичей прищурившись, словно презирая их. Что здесь происходило не так?
Пегаска вдруг подумала, что это его старые знакомые, просто с ними отношения не сложились. Но вот зачем им девочка? Как они вообще могут что-то требовать? А может быть... вдруг Олд Вей Саман выкрал, а это ее настоящие родители? Скажем, брат и отец, а мама где-то дома осталась...
— Kom uit!Laat hulle in die einde alleen!(Уходите! Оставьте их в покое!) — на том же странном наречии заговорил Саламби, выйдя вперед. Его слова пропустили мимо ушей, даже не повернули головы в его сторону. Олд Вей виновато снял с себя свою соломенную шляпу, как будто извиняясь, а потом, подняв голову, не сдержался.
— А вот шиш! Шиш вам, слухаете? Дырку от шляпы, уши от мула, но не отдам! Не отдам! — старик обнял девочку копытом, укрывая собой, словно спасая от неведомой опасности. Подросток-зебра сейчас выглядел очень озлобленным, будто вот-вот набросится на сородичей. Те проявляли немалую взаимность по отношению к полосатому лекарю. Нет, тут все совсем не так чисто, да что там — черно от неизвестности! А самое главное, все всё знали, кроме самой Слоу. В самый неподходящий момент ее накрыло любопытство и обида. Ну как же так? Почему ей никто ничего не рассказывает? Ей не доверяют? И Мап молчит...
— Мап?
— Замолчи. Сейчас не время — Маст лишь только отрицательно покачал головой. Во рту пересохло. Почему именно в такие моменты хочется пить? Надо было глотнуть водицы часом ранее, а он решил потерпеть. А теперь вот тут какая оказия происходит. Единорог облизнул губы.
Саман, ставшая яблоком раздора, кажется, вообще никак не реагировала на происходящее, впала в ступор, лишь изредка моргая глазами. Словно хотела всем показать, что она еще жива. Забавная такая живая куколка, с немым вопросом на мордочке — а чего ради, собственно говоря, вы все тут собрались?
— Dit is nie joune nie!Gee die meisie, goddelose, as jy wil nie hier doodgaan nie!(Она не твоя! Отдай девчонку, нечестивец, если не хочешь сдохнуть прямо здесь!) — выкрикнул стоящий ближе пришелец ловко и молниеносно выхватив копье из-за спины и удерживая его при помощи зубов и одного копыта, направил прямо в сторону караванщика. Масту показалось, что острие, как в издевку, несколько раз даже коснулось туловища старика. Что и подтвердилось — Олд Вей был немало разозлен.
— Выпердывайтесь отсюда, паршивцы! Не ваша она, слухаете-нет? Она моя дочка, моя! Где ж вы были, полосатые засранцы, когда ее продавали на базаре, словно горсть яблок? А?
— Ее продавали? — Слоу потеребила жеребца, ткнув того копытом. Маст не нашелся что ей ответить. — Она... рабыня? — слово само всплыло из недр памяти девушки. Откуда она его знает? А самое главное — откуда знает, что оно значит?
Как можно ограничивать личность в свободе, почему некто может считать себя хозяином другого, представлять живое существо своей вещью, собственностью? Так не должно быть, Селестия бы такого никогда не допустила...
Но ведь здесь не Эквестрия. Жестокая, злая, беспощадная земля... так вот что имел Мап Сталкер, когда говорил, что она еще ужаснется тому, что придется увидеть? Рабство, насилие, что дальше?
— Ээ, нет, малыш, он совсем немного не то хотел сказать... — открывающаяся история появления Саман у старика и для самого жеребца была неожиданной. Олд ведь всегда молчал, где подобрал. Все-то думали, что обыкновенная приблуда, а теперь вот оно как оказывается?
— Почему тут есть рабство? Это же неправильно! — Слоу все никак не могла уняться. Ей претили вообще мысли об этом. А что, если она сама вдруг окажется в рабстве? А ведь она совсем недавно в нем побывала — когда была в гостях у духа пустыни. Ей не понравилось. Сочувствующий взгляд упал на виновницу. Если бы кто-нибудь захотел поставить спектакль про живую статую, Саман имела все шансы получить главную роль! Ее спокойствие, а самое главное, молчание напрягали. Словно некто могущественный все натягивал струну и вот-вот, с звонким треньканьем, должен был отпустить.
— Verstik, hond(Подавись) — на песок плюхнулся мешочек, из не затянутого горлышка прямо в песок выкатилось несколько золотых монет. Любопытство, бурным цветом разрастающееся в пегаске и подпитываемое всеобщим нежеланием что либо объяснять заставило ее вытянуть мордочку и взглянуть на монеты. На эквестрианские монеты и, надо сказать, крупного номинала. Деньги?
— Под хвост себе засунешь, смекаешь-нет, sebras? — Олд Вей даже не посмотрел себе под ноги. А потом, угрожающе мотнув головой, высунул язык и красиво, по длинной дуге сплюнул. Норовистый и ловкий, тот, что первым выхватил оружие, грозно фыркнул, снова собираясь перейти к активным действиям. Слюна тут же зашипела, испаряясь на горячем и обжигающем песке.
Мап Сталкер знал, что сейчас будет. Что он может сделать? Сказать им, чтобы они уходили? Да ну, они уложат его прямо здесь, окрасят кровью песок. Он-то ладно, а что если они поранят Слоу? Нет, он не может рисковать голубоглазой, не может. Девушка же еще почти ребенок! Она не должна этого видеть. Жеребец вздохнул.
— Стойте-стойте-стойте. В чем, собственно говоря, дело? Быть может мы можем все решить миром? —
— Nie een van jou besigheid, Moron(Не твое дело, червяк) — зебры не считали нужным говорить с другими иначе, кроме как на своем наречии. Прекрасно понимал их только Саламби и Олд Вей. Впрочем, насчет старика Маст сомневался. Саламби слишком долго молчал, да по подростку было видно, что он вот-вот сам рванется в атаку. В детскую, слабенькую такую, но яростную атаку. А где же его обычное спокойствие? Он ведь даже на волков так не реагировал. Быть может ему опять впасть в какой-нибудь транс?
— Эта девочка уже давно ходит с моим другом. Кто вы такие, чтобы претендовать на нее? Он ей как отец. — Мап подскочил к девочке, оттолкнул в сторону старика, взял ее копытами за голову. Оба недруга выхватили оружие, словно предполагая, что единорог может представлять опасность для предмета их спора. Но единорог лишь заглянул прямо в миндальные глаза, в черно-белую холку, в загадочную и задумчивую мордочку. Почему она молчит? Лишь только ушками иногда подергивает — что это все значит? Ему хотелось, чтобы она заговорила.
Скажи же хоть что-нибудь, девочка, ну, пожалуйста.
— Саман, ты хочешь остаться с Олд Веем? Со своим папой. Видишь, скажи что хочешь остаться с ним и не хочешь идти с ними — Маст не просил, последние слова он выкрикивал, требовал, неизвестно на что надеясь. Неужели зебры вдруг одумаются, если девочка скажет им, что хочет остаться с опекуном? Кажется, он слишком погряз в своей собственной наивности.
Саман, наверное, всему миру на зло, наконец-то оживилась, осмотрелась вокруг. Неужели ступор прошел, неужели сработало?
Но радоваться, как оказалось, было рано. Зебра продолжала молчать. Саламби вдруг как-то странно заулыбался — что он задумал? А может быть, как Маст и хотел, снова впал в свой транс?
Саламби не желал раскрывать карты раньше времени. Духи этого места буйствовали, они кричали ему прямо в ухо, утягивали вглубь транса, требуя внимание. Словно малые дети. Духи всегда ведут себя именно так — требовательно, безотлагательно и если уж они чего-то хотят, нужно выполнить немедленно. Иначе могут быть последствия. Особенно для шамана.
Духам не хотелось, чтобы малышка попала в копыта своих сородичей. Точнее сказать — в копыта именно этих двоих. От них исходила зловещая, пугающая аура, выдавая все их намерения.
Зебернок-знахарь закрыл глаза, всего лишь на мгновение, дабы сосредоточиться. Духи обещали ему помочь, лишь бы только он не бездействовал. Могущественные силы не могли действовать сами, им нужен был шаман для действий. Совсем недалеко отсюда, наверно, в километре, быть может чуть ближе происходила забавная картина. Банда алмазных псов собиралась ограбить очень заносчивую и хвастливую единорожку. Никто ведь не обидится, если он немного подыграет ей и укажет псам на более желанную добычу?
Духи были согласны...

— Отдавай нам все, пони! Все, что у тебя есть!
Волшебница делится ничем не хотела. Да и, собственно-то говоря, с чего это

она вдруг должна с ними делиться? Она наконец-то скопила на представлениях здесь, среди алмазных псов, на новый актерский фургончик. Старый, увы и ах, случайно погиб в Понивилле от одного неловкого недоразумения. И неужели вдруг появляются непонятные разбойники и хотят у нее все отобрать? Волшебница она, или кто?
Она раскрыла свой плащ пошире, выпуская оттуда яркие искры, ударившие в воздух. Не хватало разве только привычных фанфар.
— А не то мы тебя покажем! — алмазные псы жадно пожирали ее глазами, кивая головами. Будто именно по этим киваниям она должна понять, что они ей покажут. Впрочем, их больше интересовали ее седельные сумки и тюки, лежащие на горбах верблюда носильщика. Спутник Трикси сейчас представлял из себя просто образчик смирения и спокойствия. Как будто ничего и не произошло. И в самом-то деле — чего ему волноваться? Тюки ведь не его, а значит самого и не тронут.
Кто копье, кто тяжелую шипастую дубину, а кто и просто большой заточенный нож — алмазные псы держали оружие, готовые применить его в любую секунду. В любое мгновение. Неужели они и в самом деле могут это сделать? Неужели они могут ее убить? Юная единорожка отказывалась в это верить.
Самым главным у них был небольшой, с кошачьим лицом и визгливым голосом, сидевший верхом на более крупном сородиче. Наверно у них нет никакого понятия о волшебстве и магии. Ну ничего, она обязательно явит всю свою мощь.
— Трепещите, несчастные! Перед вами сама Великая и Могущественная Трикси! Волшебница, которой подвластна магия! Убирайтесь прочь и оставьте нас в покое, иначе мигом обратитесь в жалких жаб и лягушек!
Трикси, если честно, лгала без зазрения совести. Вот именно это заклинание она почему-то не выучила. Наверно, потому, что зрители обычно не любили, когда их во что-нибудь превращали.
Мафусаил мерно двигал губами, словно жевал нечто вроде жвачки и на его лице вдруг начали появляться тревожные нотки. Неужели! Неужели он вдруг заметил, что дело принимает не самый лучший оборот, и ей, несчастной, понадобится его помощь. Хотя, кажется, что он сейчас вот-вот сбросит ее сумки здесь и даст деру, повизгивая и вереща, как маленький жеребенок.
Деваться было некуда, потому как маленькое представление Трикси совершенно не удалось. Алмазные псы, кажется, совсем ничего не поняли из сказанного, а может ни разу не смотрели ее шоу. Ну как? Как в этой пустыне могут быть такие невежи, что ни разу не ходили на ее выступления? Она же срывала здесь аплодисменты и любовь зрителей.
Девушка сама себя успокоила. Нет, не надо показывать, что она волнуется. Ведь если волнуется, значит боится. Из чего следует, что совсем не волшебница, а просто обычная хвастунья.
Она прищурилась, рог начал ослеплять своим неистовым сиянием. Она старалась изо всех сил.
— Ой-ой-ой, пони сейчас будет колдовать! — только один из псов притворно закрыл глаза руками, изобразив страх, чем вызвал у своих товарищей дружный смех. Неужели придется все-все отдать? Каждый драгоценный камушек, каждую монетку, каждый сувенирчик? Нет, она точно не сможет жить без той красивой диадемки, с которой так любила вертеться у зеркала!
Не отдаст она им ничего, а вот шиш!
Магический снаряд врезался в толстую шкуру ездового пса, отчего он, немного подумав, почесался. Больше ничего не произошло, лишь только смутивший Трикси гогот. Да как они смеют смеяться над ее волшебными способностями? Они же превосходны! Они великолепны! Никто не смеет в них сомневаться, ну, сейчас она обязательно им задаст!
Девушка встала на задние копыта, угрожающе подняла передние. Ветер принялся играть с ее плащом, сорвал остроконечную шляпу, повалив в песок. Грива растрепалась — надо будет после обязательно причесать. Великая и Могущественная не может себе позволить небрежность в отношении своего внешнего вида!
— Может, оторвем ей ее сверкалку?
Чародейка замотала головой, не желая мириться с таким оскорблением, будто угрожая, что сейчас всех перебодает той самой «сверкалкой». Становилось темнее, могло показаться, что сгущаются тучи. Трикси прекрасно знала, что надо делать, как запугать своих противников — и в этот раз уже получилось гораздо лучше. Девушка оскалилась, показывая свои серьезные намерения. Доказывая, что сейчас им может быть очень больно.
Алмазные псы, точнее несколько из этой шайки разбойников сделали пару шагов назад. Атаман соскочил со своего ездового — он был маленьким, даже меньше самой Трикси. Но с острыми когтями и зубами. И, кажется, он вот-вот вцепится в ее рог.
Магический конус, отросток из головы, волшебный рог — это то, что делает единорога единорогом. Как она сможет жить без него? Наверно, без диадемки она вполне сможет обойтись, если уж на то пошло...
— Убирайтесь, мерзкие, подлые, грязные... — волшебница подбирала обидные эпитеты, желая уязвить своих противников, напугать, заставить развернуться и бежать. На главаря же это нисколько не действовало.
— Не подходи, я заколдую тебя! Ты станешь мерзкой и склизкой жабой и посажу тебя в баночку! — последняя угроза даже самой единорожке казалась очень устрашающей. Вот только представьте, что вас засунут в душную и тесную банку, да прикроют крышкой — кошмар, да и только!
Главарь разбойников в тот же миг остановился, посмотрел на Трикси, а потом обиженно, как щенок, заскулил. Вот-вот, казалось, еще и на солнце завоет. Все остальные псы из его шайки, глядя на своего предводителя, отступили, вот только с какими-то застывшими лицами. Словно бы их кто-то направлял или отдавал им приказы. А может с ними решил позабавиться загадочный Дух пустыни, к которому отправляют всех с надоедливыми вопросами? Старики про него ей уже все уши прожужжали.
Хотя нет, все дело совсем в другом. Просто она слишком гениальная актриса, потому-то все и прошло гладко. Разве посмеет теперь хоть еще один нечестивец в этом усомниться? Ее мордочку посетила самодовольная ухмылка..

В голове у Мап Сталкера, вызвав нервный смешок, рисовалась довольно интересная картина — одного из этих охотников за детьми он отшвырнет телекинезом. Другого, уворачиваясь от копья, копытами оглушит Саламби. На Олд Вея, конечно, есть кое-какая надежда, но слишком маленькая. Стар, силы уже не те, не сдюжает он здесь...
Саман молчала, лучезарно улыбаясь, будто собиралась подражать Саламби. Да что она за вредность такая? Неужели не понимает?
Единорог судорожно сглотнул, прикидывая шансы. Либо у жеребца было плохо с математикой, либо и в самом деле удача была не на их стороне..
— Die geeste sal dit nie toelaat nie.Kry van die wêreld of om hul woede te leer ken(Духи не пустят вас. Уйдите с миром или познайте их гнев) — наконец проговорил Саламби, резко раскрыв глаза. И как у него так быстро получается менять настроение? Вон, улыбка до ушей, хоть за завязками беги, глаза светятся, будто мешок овса где углядел...
— Toordokter inmeng nie! Dit is nie jou besigheid nie! Hierdie meisie — ’n zebra. Dit moet net onder die sebras.(Шаман, не вмешивайся! Это не твое дело! Эта девочка — зебра. Она должна быть только среди зебр) — тут же послышалось в ответ от ярого желателя применить силу. Олд Вей тоже не оставался в долгу.
— Агась, а то як же, среди зёбр ей быть надо. Когда ходили по рынку, поди, нос воротили, как от кучи навозной, а тут, ишь чагось, совестливица проснулась? Светлое начало в башке настучало? Шиш! А сколько их в рабстве, поди, не задумывались? Ничагось не получите, вытрясывайтесь хоть на изнанку, ан шиш вам!
Маст вспотел, обливался холодным потом. Что этот старый дуралей делает? Каждое его слово оскорбляет зебр и он при этом еще хочет, чтобы они оставили девочку ему? Удивительно, что не проткнули копьем сразу.
А все сразу становилось понятно. Олд Вей знал о этих двоих, как и то, что они идут за ними следом. Что им нужна именно его приемная дочка, которую он не отдаст даже за все сокровища мира. И впрямь — зебры боялись подходить, пока был разожжен костер и даже когда все остальные спали. А могли бы и просто выкрасть девчонку — кто бы заметил? Прирезали в ночи — всего и делов-то.
Единорог сглотнул, рисуя в воображение не самые лицеприятные картины. Сплошь радостные перспективы!
Олд Вей не зря оказался в том же месте, где и он с Саламби и Слоу — он убегал от них. Пытался спастись — а тут такое подспорье в виде Мап Сталкера! Парня, который не раз и не два готов был вытащить его из любой передряги, чего бы самому это не стоило.
Впрочем, а был ли у старика другой выход? Наверно, если бы Масту предложили прямо сейчас расстаться с кобылкой— чтобы к примеру эти зебры не Саман решили увести, а пегаску, то жеребец бы даже подавился от негодования. И точно так же принялся искать спасения в своих нежданных друзьях, так внезапно оказавшимся на пути.
— Мы не можем отдать вам девочку. Если у вас есть вопросы, обратитесь к принцессе Селе... — 
— Ons wil graag kak op jou prinses!(Клали мы на твою принцессу!) — зебра набросился первым, впрочем, не так, как ожидал единорог. Полосатый противник кинулся на него, отшвырнув свое копье в сторону, опрокинул Маста на землю, поднял тучи пыли. Неистово завизжала Слоу, захлопали крылья. Противник замахнулся копытом, собираясь впечатать караванщика поглубже в песок, Сталкер только успел зажмуриться. Но удара не последовало... ничего не последовало.
— bandiete —
Это слово, наверно, на всех языках и наречиях звучит абсолютно одинаково. Маст проклял самого себя за мысли о разбойниках в самом начале их перепалки. Выходит, что накаркал. Зебра отскочил в сторону, схватив свое копье, смотря впереди себя, опасливо пятясь. Ни Саман ни Маст его больше не волновали. Он был занят совершенно иным.
С той стороны, куда он смотрел, вдруг появились алмазные псы. Небольшие, маленькие шавки, но уж явно не щенки. Некоторые из них с палками, один и самый здоровенный тащил в обоих руках массивную булаву — интересно, а его мама знает, что он таскает такие штуки?
Слоу продолжала визжать, обливаясь слезами и потом, не открывая глаз. В ее воображении сейчас творилось самое невероятное и парадоксальное действие на свете — били Мап Сталкера. Никто не смеет его бить, никто не может его побить! Ведь он самый сильный, самый лучший, как же такое могло случиться?
Псы многообещающе приближались, улюлюканье и гавканье можно было услышать даже отсюда..
— Бежим — он дернул зубами ее за гриву, заставив оторваться от своего столь интересного занятие. Пегаска, как ни странно, в тот же миг перестала вопить во всю глотку, заморгала глазами и, увидев перед собой жеребца, смущенно улыбнулась. Прямо как глупенькая.
— Бежим! — прорычал единорог что есть сил, на этот раз уже дернув сильнее, чуть не повалив девушку в песок.
Саламби совсем не удивился появившейся внезапно третьей силе, а как будто бы ждал ее. Странная улыбка не сходила с полосатой мордочки.
Олд Вей в свою очередь, по своему воспринял сложившуюся ситуации и тоже побежал — вот только совсем в другую сторону. Зебры не стали их догонять и лишь самый буянистый и агрессивный озлобленно проводил убегающих взглядом. У них теперь есть совсем другие заботы.
— Toe(Потом) — сказал его товарищ, фыркнув. Он бросил презрительный взгляд на удаляющегося Саламби и, надо отдать должное, пока еще не мечтал сделать с шаманом чего-нибудь кровавого. Пока что.
Единорог, отбежав немного, затоптался на одном месте, глядя на полосатых воинов — а почему, собственно говоря, они тоже не бегут? Они что, хотят принять бой с этими паршивцами? Маст в тот же миг приостановился — на этот раз уже Слоу уговаривала его идти дальше.
— Они не убегают, видишь? Они не убегают! — 
— Ну и что, мы должны бежать! Пойдем, Мап. Пожалуйста, я тебя умоляю, пойдем...
Она его умоляет. Забавная штука, Сталкер никогда не думал, что кто-то будет его умолять. А как же это, чтоб вас всех Селестия залюбила, было приятно, когда кто-то за тебя волнуется и переживает. Не материнской родительской любовью, а какой-то иной. Интересно, а он тоже ей симпатичен, выходит?
Жеребец вдруг приосанился — а что, не такой уж он и плохой жеребец в самом деле. Вот только Слоу ему абсолютно не нравится. Нет, как друг и попутчица она, конечно же, великолепна, но вот как особенная пони...
— Мы же не можем бросить их тут! Это будет неправильно! Мы должны помочь им! — Маст и сам упрекал себя за то, что говорил. Интересно, а чем они могут помочь этим зебрам? Постоять рядом? Получить дубиной по голове вместо них? Не очень радостная перспектива.
— Прошу, идем! — Слоу была на взводе, готовая в любое мгновение сорваться в очередную истерику.
Ее пугало то, что с Мап Сталкером, с этим задирой, врединой и подлецом может вдруг случится нечто нехорошее. Нет, она не может бросить его тут. Она же еще не успела у него спросить, о чем именно он мечтает по ночам и что так неистово хотела показать ей пустыня? Быть может он мечтает о пирожных по ночам? Она вот часто мечтала по ночам схрумкать чего-нибудь вкусненького и чтобы это совсем никак не отразилось на ее фигуре.
Но дело то сейчас совсем не в этом! Дело в том, что ему могут сделать больно. Что угодно, но только не это! И с каких это пор он вдруг стал ей так дорог?
— Они выстоят — проговорил Саламби, пробежав вперед. Слишком уверенно, чтобы в этом следовало сомневаться...

Запыхавшиеся и уставшие, они наконец остановились. Масту хотелось вычислить, сколько же они бежали, утопая, спотыкаясь и снова поднимаясь, но не смог. Наверное, несколько часов, не меньше этого. Слоу, как только они все остановились, плюхнулась, развалилась, блаженно вздохнув. Было очевидно, что девушка устала.
Что там говорить, Мап и сам выглядел не лучше и только неведомые силы позволяли ему еще крепко стоять на ногах. Словно доказывая, что все в мире противоречиво, совершенно нормально выглядел только подросток-зебра. Медленно прошагав мимо страдающих от одышки пони, он спокойно сел, сунул мордочку в сумку, извлек какой-то пузырек.
— Опять твоя... магия? — задыхаясь, ловя воздух ртом, выдавил из себя измученный жеребец. Саламби в тот же миг ответил единорогу, отрицательно покачав головой.
— Твоя пить. И твоя тоже — он поставил пузырек на первый подвернувшийся камень, зубами, не без усилия, вытащил пробку.
Мап Сталкер, прекрасно зная, что подросток-знахарь навряд ли хочет причинить им какой-то вред, да и то, что он прекрасный целитель, послушался. Сосуд в тот же миг взмыл, поднятый телекинезом в воздух, полетел к жеребцу. Слоу жаждущее облизнула высохшие губы.
Хотелось пить, как и тогда, в первый ее день здесь. Пот стекал со всего тела, раздражая и мешаясь, совсем обнаглев чесался нос. Хотелось окунуться, вымыться. Почему тут такие обычаи, что никто не хочет мыться? Ведь на такой жаре — это самое прекрасное!
Пегасочка представляла, как она, отбросив всякий стыд, бросается в ручей, а вынув из журчащего потока воды голову, начинает ею трясти из стороны в сторону. Наверно, как только она вернется домой, то именно так и поступит. Хорошо было бы, если бы и Мап Сталкер был в этот момент с ней. Ведь ему, наверно, тоже хочется окунуться и...
Единорог устыдился самого себя. Разве мама не учила его, что девочкам надо уступать в первую очередь, а ведь он, в конце концов, настоящий жеребец. А Слоу просто изнывает от жажды и это было очевидно.
От размышлений девушку прервал легкий тычок копытом в бок, Маст протягивал ей питье, не забыв при этом улыбнуться. А интересно, о чем он все таки думает по ночам? Надо будет спросить, сразу же как только сделает несколько глотков.
— Что это? — привередливо поинтересовалась Майнд, не спеша приниматься за угощение. А вдруг это какая-нибудь отрава? Она слышала, что однажды какой-то глупый жеребенок выпил не предназначающийся для него напиток и после этого охромел, окосел и оглох. Правда, эффект был недлительным и Зекора быстро смогла привести его в чувство. Но сейчас-то ее тут нет — мало ли чего там этот умник намешал?
Ей стало стыдно за саму себя. Как она может сомневаться в умениях Саламби, если он смог вылечить ее крылья всего лишь за пару секунд, смог ее вырвать из плена духа пустыни. По крайней мере, не просто сидел и наблюдал, как она спит, а хоть что-то делал!
Мап Сталкер не успел ей ответить, как она тут же приложилась к узкому горлышку пузатого пузырька, сделала несколько протяжных глотков, выпив больше половины.
Жар в тот же миг сменился прохладой, ударившей откуда-то изнутри. Нос, переставший чесаться, приятно защипало, заставило поморщиться. Но, копытца Селестии, как же то было приятно! Неимоверное, неизмеримое и самое главное — непередаваемое ощущение. Словно бы она вдруг оказалась в легком бризе, будто и впрямь исполнилась ее мечта о том, чтобы искупаться. Было уже не так жарко, а дыхание нормализовалось. Словно сомневаясь — а не успел ли измениться весь мир за столь короткое время, девушка пошире раскрыла глаза, и оглянулась, уставилась в небо. Нет, диск солнца как висел, так и продолжал висеть. В голову уже не так напекало.
Маст, поднося зелье ко рту, подумал о том, что надо бы опять найти какую-нибудь накидку. Удивительно, как во всей этой суматохе они не умудрились потерять свои сумки, а вот накидки — как и не было. Напечет в голову и будет солнечный удар. До Редслалома идти еще как минимум два-три дня. Он напрягся, используя свой рог. Да, так и есть.
— Ну, чтоб вас всех... — сказал он, мотнув мордочкой и выпил все до конца.
Никто не заметил, как зрачки у обоих сузились.
Появилось дикое желание бежать, говорить, болтать о чем угодно. Неимоверно хорошо, дикий восторг, что вдруг проник в душу. Будто некто могущественный вдруг влил в них новую жизнь или даже так — заставил их жить. Слоу отбила танец копытами в воздухе, а потом, хлопнув крыльями, решила немного пролететь. Ха, наверно сейчас она смогла бы даже посоревноваться с Рейнбоу Дэш и, возможно, даже смогла бы ее обогнать.
Мап Сталкер видел сейчас абсолютно все, лишь только стоило применить свой рог. Камни, находящиеся за сотни километров, притаившихся в песке скорпионов, гнезда змей, высокие горы, преграждающие путь — очень и очень далеко отсюда. Его способности получили новый уровень, рывок, возносящий его особый талант на вершину мастерства. Единорог даже не мог себе представить ничего подобного. Он бежал вперед, ветер, пытавшийся его сломить, остановить или отбросить назад был бессилен. В отместку он игрался с его гривой, хотел заплести ее в узелки, но ничего не получалось.
Было радостно как никогда в жизни. Хотя нет, словно бы ему снова было пять лет, а родители, на день рождения, подарили ему столь долгожданный мячик. Когда он вырос и стал караванщиком, он уже мог позволить себе сотню таких мячей, да вот только той радости уже не было. А сейчас — вот она, та самая эйфория. Что же такое им подсунул Саламби? В любом случае, стоило его вечером поблагодарить за это!
— На перегонки? — Слоу опустилась, шепнула ему на ухо и вырвалась вперед. Жеребец мог видеть, как хлопают ее девичьи, красивые изящные крылья.
Что стало с Олд Веем? Маст вдруг вспомнил, что еще совсем недавно его друг вместе с приемной дочерью вот точно так же и в таком темпе резко рванули вперед. Быть может Саламби и им дал какого-нибудь снадобья? Мап решил, что обязательно задаст этот вопрос своему юному спутнику.
Слоу парила в воздухе, поторапливаясь, подгоняя свои крылья, да так, что жеребец испугался за нее и поддал в скорости, нагнал девушку.
— Как думаешь, нас не догонят разбойники? — озабоченно спросила она

у него.
— Если продолжим вот так нестись — нас не догонит даже ветер!
Слоу хихикнула вместо ответа.
Через некоторое время они устали, решив сделать небольшой отдых, сбавить скорость и подождать Саламби — в конце концов, их юный друг зелья не пил. К их удивлению, зебренок появился гораздо быстрее — буквально через пару минут, после того, как они остановились, чтобы оглянуться. Выплыл, словно корабль, из-за ближайшего бархана, не сбиваясь с темпа, бодренько. И это не могло не удивить.
— Наверно, мне не стоило быть таким недоверчивым. Видимо, духи, которым он поклоняется и с которыми говорит, все таки существуют — Маст не знал, для кого это произнес. То ли для самого себя, то ли для рядом стоящей Слоу, на щечки которой выступил красный и жаркий румянец. Запыхалась? Устала? Наверно.
Подросток нагнал их, но, не остановился, продолжил движение, оставаясь в своем трансе.
— Саламби? — позвал Мап.
— М?
— Что думаешь о бандитах, от которых мы так дали деру? Что будет с теми двумя? С твоими сородичами?
— Твоя спросить пустыню — Саламби дал понять, что не хочет говорить на эту тему, немного изменившись в лице. Было очевидно, что разговор для него неприятен. Маст знахаря больше не беспокоил.

Пустыня встретила их так же, как и обычно — неприветливо. Диск солнца, спешащий скрыться за горизонтом давал знать, что вскоре день подойдет к концу и неплохо было бы подыскать место для ночлега. Но Моник было не до этого. Она смотрела на свои записи, которые вела с самого начала дня поисков. Это позволяло проанализировать и сопоставить множественные факты. По крайней мере, в случае неудачи, она сможет доказать принцессе, что они не прохлаждались, а действительно выполняли свою работу.
Огромные крылья хлопнули перед тем, как массивная туша грифонши приземлилась рядом с женщиной. Моник почесала собственный клюв, осмотрелась вокруг.
И волшебники пока еще ничего не смогли обнаружить, какая досада.
Пегаска словно бы растворилась в пустыне, пропала бесследно. Или пустыня над ними снова издевается — ей это нравилось.
Слоу Майнд, пегаска, 17 лет от роду, с белой шерстью, темносиней гривой и голубыми глазами. Без кьютимарки. Прорвалась через ограды, смогла уйти от ротозеев стражников — и для чего они вообще там стоят? Пить чай и разговаривать? Одни лишь дармоеды!
— И почему мы должны возиться в поисках этой... пони? — приземлившаяся рядом грифонша приподняла летные очки — прекрасную защиту в полете от всякой дряни.
— Захлопни клюв, Гильда. Принцессе Селестии нужна наша помощь, иначе для чего она бы обратилась к нам?
Гильда была новенькой, раздраженной и, словно бы чем-то уязвленной. У нее сложилась слишком стойкая неприязнь к пони, а потому ей не очень-то хотелось участвовать в подобных поисках.
Вообще-то прочесывать небо могли и хваленые Вондерболты. Но эти пижоны были слишком заняты другими делами. Хотела бы Моник знать, что это за «дела» у них такие. Послеобеденный сон? Скорее всего.
Мысль о летунах-соперниках развеселила ее. Как же приятно знать, что за помощью идут к тебе, а не к этим лентяям. А самое главное — уже не в первый раз.
— Я все одно не понимаю — почему именно мы? Потерялась какая-то вертихвостка, возомнившая себя умнее других? Ну так пускай пони ее и ищут, они же у нас такие умные, смелые, такие... крррутые!
Ходили слухи, что однажды Гильду унизили, утерли нос, доказали, что она не столь крута. Будучи молодой, дерзкой и ярой она никак не могла смириться с нанесенным оскорблением, продолжая лелеять собственную обиду.
— Ты начинаешь напоминать мне курицу, Гильд — подняв тучу пыли, опустился старый поисковик, грифон Винсент, с роскошными усами над клювом и летном шлеме. С ним он никогда не расставался, считая, что тот приносит ему удачу. — Помнится, когда в прошлый раз ты потерялась здесь, не была такой язвительной, а разве что не кудахтала от радости, когда единороги смогли выискать твою тушку. А ведь могла бы и жариться. Цыпочка.
— Заткнись, Винс. Не напоминай мне об этом — скрывая забурлившую ярость, грифонша отошла в сторону. И впрямь, подобные воспоминания ей не очень нравились. Потерялась тут, как какой-нибудь новичок. Стыд и позор, причем который она никогда не сможет с себя смыть. Совсем-совсем не круто.
— Печет, как в духовке — не обращая на ее слова внимание, проговорил грифон — Да и песчаная буря. Мне кажется, тут нужны не мы, а поисковики трупов.
Моник подумала, что в кои то веки согласна с Гильдой. Винсу следовало захлопнуть свой клюв и не говорить глупостей. Они должны найти девчонку во чтобы-то ни стало.
Единороги, что были поблизости, выискивали следы пегаски. Не могла же она и в самом деле пропасть бесследно, должно же было хоть что-то остаться. Хотя бы кости, хоть тело — это уж в крайнем случае, хоть бы Винс был не прав. Пока что им удавалось найти живых пони, вытащить отсюда.
Глупые кобылки и жеребцы, считавшие, что смогут вот так запросто пройти через эту «сковородку». А ведь тут можно запросто поджариться, стоит лишь немного постоять на открытом солнце. Им думалось, что они будут умнее всех, а через день другой валились без сил. Да что там через день — некоторым хватало и тройки часов.
Ни один из караванщиков пока не заявил на постах, что смог найти ту, подходящую под описание.
Поисковые команды, вроде той, что была сейчас у Моник пользовались частым спросом. Принцесса Селестия очень трепетно относилась к своим поданным, а потому хотела спасти от глупой смерти каждого, кто здесь оказался. Хорошая принцесса, замечательная правительница, чего бы там не шептал дух пустыни. А он ведь говорил с ней, говорил с Моник, тогда, в прошлый раз. Грифон мотнула головой, не желая вспоминать мутные и неприятные дни. Дни без воды, без куска хлеба, без единого живого существа, если не считать скорпионов. Только лишь золото песка, да солнце. Да жар, который невозможно вытерпеть. Пони в пустыне всегда полегче, а вот им, грифонам, приходиться тяжко. Грифонша раскрыла свои записи, отбросила много листов назад, вернулась почти к самому началу, вчиталась в наскоро написанные строки, пробуждая в памяти дело былых времен. Как же давно это было...

[i] Жар был совсем не выносим, крылья прилипали к телу, нельзя было даже подумать о том, чтобы взлететь. Язык был совершенно сухим, клюв, казалось, одеревенел вслед за языком. Воды не было, она уже давным-давно закончилась. Интендант — он должен был позаботиться о том, чтобы воды хватило, а он, стервец, видимо, плохо рассчитал. Паршивец. Взять бы его за гриву, да приволочь сюда!
Впрочем, Моник было грешно жаловаться — сама принцесса Селестия обратилась к ней с очень важной миссией. Она должна залезть дальше, чем любой из караванщиков до этого и даже более того. Она должна найти поселение пони.
Юная грифонша задавалась вопросом не в первый раз — откуда дальше пустыни пони? Нет, конечно же, она знала, что планета, на которой они живут — круглая, чуть приплюснутая с полюсов, но все таки не такая же маленькая! Или солнечная принцесса хотела расширить свои границы владения? Но ведь у нее и так хватало земель под ее патронатом, да и глупо искать новые в такой дали.
Но больше всего поражало лишь одно. Ей выдали подробную карту как пустыни, так и земель алмазных псов. Когда и кто ее успел нарисовать — неизвестно. Была и еще одна карта — якобы того, что должно находиться там, ЗА пустыней. Но тогда Моник и вовсе было непонятно — для чего все эти диковатые танцы с разведкой, когда все и так всё знают?
Девушка в тот же миг остановилась, тоненько вскрикнула, сделав несколько шагов назад, расправив крылья, словно собираясь улететь отсюда. Из песка торчал полусгнивший, высохший череп пони...[/i]

— Ну как? Есть что? — женщина оторвалась от воспоминаний сразу же, как только рядом оказался единорог. Тот отрицательно покачал головой и снова принялся за работу. Счет пошел на часы. Третий день поисков — сколько может бедная кобылка обойтись без воды? Им повезет, если какой-нибудь из караванщиков подобрал ее по дороге и просто пока не успел сообщить на пост, но на это надежды с каждым мгновением становилось все меньше и меньше.
Менее всего Моник хотела увидеть труп пегасочки...

Ночью всех мутило, кроме Саламби, что сидел у теплого костра. Становилось все более и более холоднее, ветер перестал быть жгучим, а теперь лишь только пытался засыпать их песком. Мап хотел было поднять щит при помощи телекинеза, но у него не было на это сил. Его тошнило, чем он, собственно говоря, и занимался. Слоу лежала вповалку и старалась не двигаться — было видно лишь то, как она дышит. Вполне милая картина, стоит отдать должное. Вот только Масту было совсем не до этого.
— Ай-ай-ай — только и говорил Саламби, впрочем, без сожаления. Он же не виноват в том, что у них такой слабый организм и не смог выдержать какой-то обыкновенной вытяжки из слизи лягушек и можжевельника? Впрочем, туда для аромата были добавлены лавровый лист, пыльца ядовитой шутки, но ведь это все мелочи. С ним самим-то ведь все в порядке и он уже не раз пил подобное зелье.
Пони оказались слабее его иммунитета.
— Ты мерзавец, Сал — комок тошноты снова подошел к горлу, заставив жеребца отвернуться. Да чем его может вообще тошнить? Он итак уже выблевал все, что только было, он столько не съел! Того и гляди внутренности вылезут. Кобылка тихо кашляла, ее начало знобить.
— Это пройдет. Ваша надо лишь только ждать
— И долго мне еще блева... ждать? — язвительно, разве что не брызгая ядом поинтересовался Мап.
— До утра, быть может, до следующего полудня. Твоя надо набраться смелости и смирения, духи не любят нетерпеливых.
— В подхвостник Селестии твоих духов, ох, чтоб тебя... — Мап Сталкер отвернулся, не в силах больше сдерживать рвотный порыв. Саламби лишь только усмехнулся. Неужели эти пони не понимают, что за все надо платить? В конце концов, они не так уж и плохо пробежались тогда, когда отвар дал им новые силы. А это позволило им уйти дальше и от его, Саламби, сородичей и от разбойников.
Зебра-подросток не зря вступился за Саман. Те двое были из племени Акка; на самом деле они не искали потерявшихся соплеменников, а всего лишь выискивали новые жертвы для своего культа. Не убивали, а зомбировали, превращая в совсем безропотных существ. Разве мог он желать такой судьбы для Саман, еще мало понимающей девочки-зебры? В ней есть сила, в ней есть потенциал, возможно, из нее потом могла бы получится такая же шаманка, как и из него. Духи мало с кем говорят, тех, кто может говорить с ними за последнее время стало не так уж и много. Они не смогли бы простить его, не вмешайся он, не послушайся их зова. А тем двоим не помешает небольшое рандеву с алмазными псами. Олд Вей со своей приемной дочерью смогли уйти, а это главное. Зебренок ухмыльнулся собственным мыслям. Он никогда не откроет причину ни Мап Сталкеру, ни его пегаске-подружке...
Слоу знобило. Ей казалось, что рядом с ней завывает жуткий ветер, сковывает в свои объятия, зубы во рту отбивали дикое стаккато. Никогда-никогда-никогда больше она не выпьет того, что приготовил Саламби, от чего бы он не обещал ее избавить! А теперь этот понь полосатый оправдывается, что это у них, де, желудок слабоватый.
— Как ты, моя маленькая пони? — ей послышалось в ночи. Девушка приподняла голову — поблизости никого не было. Быть может это у нее галлюцинации? Она слышала, что такое бывает. Кажется, что кто-то идет или что кто-то разговаривает, а на самом деле нет. Иллюзия, фокус, издевка воображения.
-Ау, маленькая. Ты еще не хочешь украсить своими косточками меня? Ай-ай-ай, я этого очень жду!
— Отстань — шепнула она, положив голову поудобнее. Солома, которую деликатно пожертвовал ей Маст, чтобы голове было лежать помягче была слишком душной. Или она таковой лишь только казалась? Но Слоу решила для себя что будет лежать на ней и только на ней. Даже если сюда вдруг явиться принцесса Луна собственной персоной и предложит самую лучшую, прохладную, освежающую подушку из дворца.
— Что у тебя за неприязнь ко мне? Разве я сделала тебе что-то плохое? Кстати, а соломка-то тебе как? Не жестковата?
— Я не хочу с тобой говорить. Отстань от меня. Мне плохо, мне нехорошо, уйди, прошу...
Но Дух пустыни не желал оставлять свою добычу. Ему — а может ей? — хотелось по донимать бедную пегасочку, поиздеваться. Унизить и оскорбить всю ее суть, доказать, что весь мир вокруг нее — сплошная фальшь.
— Ага, а вот к тебе идет и твой любимый жеребчик — в зловещем шепоте читалась легкая грусть. Пустыня сожалеет? Такого ведь не может быть! Ей жалко ее? Слоу? — Хочешь знать, о чем он мечтает по ночам? Прыг-скок, прыг-скок, туда-сюда, туда-сюда, тебе ни о чем не говорит? Хи-хи.
Шепот становился все тише и тише, исчезая, утопая в собственном недовольстве от того, что Слоу снова не сдалась под его напором.
Буквально через мгновение Маст оказался рядом с девушкой.
— Как ты... тебе лучше?
Он знал, что спрашивать бесполезно. Наверняка ей гораздо хуже, чем ему самому. Бедняжка, это он во всем виноват. Надо было оставить ее в кишлаке, сообщить на пост караванщиков...
Последнее, Мап понял, следовало сделать давным-давно. Хотя бы по той причине, что их ищут. Ее ищут — принцесса Селестия не желала, дабы в эти пустыни шастали, как к себе домой. Быть может она уважала традиции алмазных псов, не привечающие чужаков. А может быть просто слухи были правдой, и коронованная особа хочет скрыть нечто очень личное и важное. Хотя что именно личного может быть у нее с этой пустыней? Надо же придумать такую глупость!
— Лучше — пегаска врала настолько неумело, что Мап решил даже не говорить ей об этом. Просто кивнул головой, собираясь пойти спать. Рвотных позывов больше не было, а значит варево негодяя Саламби уже перестает действовать. Наверно, он все его выблевал до капли.
— Мап? — позвала она его измученным, но очень требовательным голосом.
— Ась? — отозвался жеребец.
— А о чем ты мечтаешь по ночам?