Сегодня, Завтра и Навсегда

Сегодня, Завтра и Навсегда

Твайлайт тяжело вздохнула. Как бы ей не хотелось этого признавать, но сей печальный момент наступил. Она набрала воздуха и закричала:

— Спайк! Мне стало нечего читать!

— Как так? А как же всё это? — маленький фиолетовый дракончик картинным жестом показал на сотни фолиантов, стройными рядами украшающих уютную библиотеку единорожки, — у тебя тут огроменная куча книг, к которой ты даже не касалась!

— Ну... это всё энциклопедии да исторические труды. В нашей библиотеке так прискорбно мало хороших романов и интересных историй, а это было бы как раз тем, что мне хотелось бы сейчас почитать...

— Гм, пожалуй я тебе могу рассказать такую историю, — улыбаясь, предложил Спайк, — "Жил был могучий супергерой-дракон. Он был секретным агентом и притворялся помощником одной милой но занудливой ботанки, которая..."

— Я серьёзно, Спайки, — хихикнула единорожка, погладив маленького друга. — Почту уже принесли? Я заказывала целую кучу новых книг. Вроде как должны были бы прибыть именно сегодня...

— М-м? — промычал дракончик, протирая витражное окно, — ты разве не видела записку Дерпи, которую она оставила вчера вместе с почтой?

— Какую записку? — озадаченно спросила Твайлайт, — я не помню ничего такого...

Единорожка внимательно оглядела столик со вчерашней почтой, большую часть которой она ещё не проглядела. Между двумя конвертами затесался маленький зелёный листочек.

— Ой, я её оказывается не заметила, — единорожка поднесла к глазам записку, и стала читать вслух:

“ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ!

МНЕ УЖАСНО ЖАЛЬ, НО ЗАВТРА Я НЕ СМОГУ РАЗНЕСТИ ВАМ ПОЧТУ ПО ЛИЧНЫМ ПРИЧИНАМ. НОРМАЛЬНАЯ РАБОТА ВОЗОБНОВИТСЯ РОВНО ЧЕРЕЗ ДЕНЬ.

ВСЕГДА КАША

ДЕРПИ ХУВЗ”

— Она значительно более красноречива когда пишет, чем когда говорит, — задумчиво произнесла Твайлайт. — Пусть даже все же немного непоследовательна и иногда путает слова. С другой стороны — ей не поэмы писать. Действительно ли это так необычно для нее — взять свободный день?

— О, это не просто "необычно", — сказал Спайк, вытирая вымытое стекло сухой тряпкой — Это неслыханно! Эпплджек говорила мне, что за все годы своей работы почтальоном Дерпи Хувз работала всегда — в любую погоду и при любом самочувствии!

— Ничего себе, — заинтересованно пробормотала единорожка, усаживаясь на мягкий пуфик перед столиком и принявшись разбирать почту. — Я конечно догадывалась, что Дерпи — замечательный почтальон, но чтобы так... Вдвойне интересно, зачем же ей понадобился свободный день?

Недалеко от библиотеки располагалось почтовое отделение Понивилля, по совместительству являющееся и домом Дерпи. Там царила суета и проводились праздничные приготовления. Пегасочка была очень довольна собой. Праздничная надпись была повешена, украшения красиво смотрелись на своих местах, и главное — её пирог оказался на высоте. Ей потребовалось три сложные попытки — на грани её кулинарных способностей — чтобы испечь это аппетитное чудо, но выпечка получилась идеальной, даже на взгляд избалованной такими вещами Дерпи. По-хорошему ей не стоило брать отпуск, а просто попросить Пинки Пай оформить вечернику, но она всем сердцем чувствовала, что это было бы неправильно. Это будет вечеринка для её семьи. И никого больше.

— Копытца и стол, — бормотала она себе под нос. — Скоро уже начинать! Аварийное прекращение работы, диспетчерская!

Приготовления прошли бы значительно быстрее, если бы пегасочку не охватывал вихрь чувств каждый раз, когда она делала хоть что-то. Любая праздничная надпись, каждый из воздушных шариков напоминал Дерпи, ради чего затеяно все это. И о том, что должно случится на закате.

Теперь всё было готово. И её дочь должна была вернуться из школы домой уже с минуты на минуту.

Динки Хувз весело скакала вниз по дорожке, ведущей к дому, в котором она жила вдвоём с мамой. Маленькая, нежно-фиолетовая единорожка не могла дождаться момента, чтобы сказать маме, что случилось в школе во время обеда. Родители Скуталу, судя по всему, не будут рады услышать, что их дочь за обедом решила спеть, да так, что в школьный домик теперь нужны новые окна. Но Динки была уверена, что её маму эта история заставит весело смеяться...

Она распахнула входную дверь, с удивлением увидев, что впервые в жизни мама не встречает её. Вместо этого на стене висела небольшая табличка, где было написано просто — "СТОЛОВАЯ". Динки робко толкнула дверь, ведущую в их маленькую столовую, где они ели. В комнате было ужасно темно.

— Мама? — осторожно позвала Динки. — Всё ли в по...

— Сюрприз! — закричала Дерпи, свет зажёгся, и с потолка на пони посыпалось праздничное конфетти. Она подлетела к дочери и крепко её обняла. — Поправляю тебя, мой кексик!

— М-мама? — пролепетала Динки, счастливая, но немного сконфуженная. — А в честь чего праздник?

Дерпи отстранилась и поглядела на дочь. В больших жёлтых глазах пегасочки светилась огромная гордость за свою понечку. Она улыбалась так ярко и счастливо, как никогда до этого. Но Динки увидела ещё кое-что в глазах своей мамы.

Девочка вероятно была единственной пони в Эквестрии, которая могла читать глаза своей матери. Их необычное положение мешало другим пони увидеть в них чувства пегасочки, но Динки, жившая с матерью постоянно, могла смело утверждать, что у Дерпи — два самых выразительных глаза, которые она когда-либо видела. И, кажется, сегодня — они были глазами кобылы, которая страдала от невероятной душевной боли....

— Мама ... Ты УВЕРЕНА что все хорошо? — дочь настойчиво переспросила волнующуюся мать.

Та энергично закивала головой.

— В грядке! Погреми туда! — она, по прежнему улыбаясь, показала на стол

Там стоял небольшой торт, уже порезанный на кусочки, один был положен отдельно — специально для единорожки. Любимый торт Динки, морковный.. Дерпи порхнула к столу и выдвинула стул на котором обычно сидела её девочка.

— Отваживайся к столу, моя хорошая, — сказала она. — Всё уже жуёт только тебя!

Динки села. Для девочки было из ряда вон выходящим видеть, что мама сделала вечеринку просто так, без повода. Хоть это и вписывалось в её добрый характер, но не было обычным даже для неё. Дерпи всегда делала маленькие сюрпризы ей, но это.... Это было.. большим "маленьким сюрпризом".

Мама и дочь коротали время за за чаем с тортом, весело болтая. Динки рассказала ей о выбитых звучным голосом Скуталу окнах в школе, и ее мама настолько живо заинтересовалась произошедшим, что дочери пришлось рассказывать о нём во всех-всяческих подробностях. Обычно единорожка была не настолько словоохотлива, но взрослая пегасочка пребывала в таком восхищении, смакуя каждое слово дочери, что Динки чувствовала, что обязана рассказать подробно. За весёлыми разговорами незаметно пролетало время, как вдруг, внезапно поглядев на часы, пегасочка всполошилась.

— Катушки Теслы! — воскликнула она. — Опасно ходить в одиночку!

Улыбаясь, она жестом фокусника выудила из под стола красивую подарочную коробку.

— Подарок? О, мама ... ум-м ... спасибо! — Динки посетила непрошеная мысль, что тут её мама уже немного перестаралась, но подарок есть подарок. Возможно это была та самая милая шляпка от Рарити, о которой она давно просила?

Динки, сгорая от нетерпения, развернула обертку и заглянула в открытую коробку. Там была не шляпа. Внутри была красивая фотография в рамке с ней и мамой. Это была одна из фотографий их семейного альбома, Дерпи с необычной настойчивостью добивалась, чтобы они сделали её примерно за неделю до этого. Две кобылки, мама и дочь, стояли, прижавшись друг к другу, наряженные в восхитительно красивые платья. Дерпи попросила помощи у Флаттершай, и для доброй робкой розовогривой пегасочки было подвигом — самой позвонить Фотофиниш, и попросить сделать эти снимки. Получился даже небольшой переполох, но в результате фотографировала мать и дочь сама великая Фотофиниш. Рамка, в которую вставили эту работу, была под стать качеству — искусно сделанная из дорогого дерева, с выгравированной внизу надписью:
"СЕГОДНЯ, ЗАВТРА И НАВСЕГДА"

До того как Динки увидела надпись, она конечно думала, что это необычно для мамы — дарить фотографию. Но теперь, сложив в уме вечеринку, фотографию и странную подпись к ней...

Единорожка требовательно поглядела на Дерпи: "Мама если у тебя есть, что ты должна сказать, пожалуйста — не тяни..."

С улыбкой Дерпи прикрыла рот дочери копытцем.

— Всё для тебя, кексик мой,.. — сказала она ломающимся голосом. — Всегда. И навсегда.

Пегасочка с великим трудом продолжала улыбаться...

— Ч-что? — все больше беспокоящаяся Динки покачала головой, поставив рамку с фотографией на стол. — Что случилось?

— Всё горошек, кексик! — сказала Дерпи, все еще улыбаясь. — Полети в небеса! — она указала на что-то бывшее на потолке.

Динки подняла голову и увидела большую надпись. У неё сжало горло от нехороших предчувствий. Плакат бы повешен в необычном месте, где его было непросто заметить. Загороженный другими украшениями, он был виден лишь с того угла, где сейчас сидели две пони. На нём была надпись, сделанная золотыми буквами, написанными, очевидно, самой серой пегасочкой:
"С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, МОЙ КЕКСИК!"

— Мама, ... — пролепетала Динки, внезапно испугавшись, — но мой день рождения был четыре месяца назад...

Дерпи утвердительно кивнула.

— Каждый день, — твёрдо сказала она.

— Каждый день, навсегда,... — тише добавила она, предательски при этом засопев. Но она все еще улыбалась.

— Нет, ты что-то скрываешь! — закричала единорожка, срываясь с места, и поскакав мимо матери на кухню. — Это всё слишком необычно, мама! Даже для тебя!

— Мармелада доча, не бери поньверт! — поспешно воскликнула Дерпи, пытаясь опередить Динки, но в спешке подскользнулась и растянулась на полу. К тому времени как она встала и забежала на кухню, было уже поздно.

Единорожка стояла посреди комнаты с ошеломленным лицом. Перед ней лежал конверт и письмо. Дерпи подошла к дочери и крепко обняла её.

— Это... правда, мама? — потрясённо спрашивала Динки. — Это же... — шутка, правда?!

Письмо было датировано двумя неделями ранее:

“Мисс Хувз.

Ваша апелляция была повторно рассмотрена и отклонена. Специалисты арбитражной комиссии АЗД сделали окончательное заключение о том, что не смотря на то, что Вы не причиняете вреда психике вашей дочери Динки, Ваше уникальное умственное строение не позволяет вам полноценно воспитывать жеребёнка после достижения им определённого возраста.

Таким образом, мы с сожалением сообщаем вам, что Эквестрианское Агентство Защиты Детей постановило временно забрать у вас Динки и отдать в приёмную семью до достижения вашей дочерью дееспособного возраста. Психологи и педагоги Комитета считают, что это наиболее оптимальный вариант, который позволит вашей дочери гармонично развиваться.

Наш агент прибудет, чтобы доставить Динки в её новый дом, ровно в 18-00 через две недели от даты этого уведомления. Пожалуйста помните, что любая попытка укрыть жеребёнка будет приравнена к похищению и Вам придется нести полную ответственность по законам Эквестрии.

Мы надеемся, на Ваше понимание того, что всё это делается только для блага Динки.

Искренне ваш.

Овтом Скемпер.

Председатель комиссии.

Эквестрианское Агентство Защиты Детей”

Динки затрясло. С диким страхом, она обернулась, чтобы посмотреть на часы, висящие на кухне.

Было без двух минут шесть.

Единорожка бросилась к матери.

— Нет ... мама, пожалуйста ... Ты же можешь летать! Забери меня и давай улетим далеко-далеко!

Дерпи покачала головой. Она продолжала обнимать дочку.

— Или ... мы можем попросить кого-то помочь! Может быть Твайлайт сможет сделать нас невидимыми! Или Рарити может дать нам маскировку! Правда ведь?! Мама ... мама, пожалуйста, не молчи! …

Пегасочка поцеловала Динки в макушку.

— Я мочу быть с ногой,... — проговорила Дерпи, изо всех сил стараясь не зарыдать. — Так в луче и ... и ... мой кексик ... Ты... Я ....

— Мама …

— Я не могу... не могу... не могу...

Раздался стук в дверь..

— МАМА!

— Не могу .... не могу .... не могу .... не могу .... быть ....

Стук раздался повторно.

— Мама, пожалуйста …

— Не могу ... быть .... нормальной, — с трудом произнесла Дерпи.

Пегасочка отпустила дочь и полетела к двери.

— Мама, нет, постой! Динки побежала за ней, но её сильная мать летела значительно быстрее, чем единорожка могла бы когда либо побежать. И она открыла дверь.

— Добрый вечер, мисс Хувз, — вежливо поздоровалась буланая единорожка в строгих очках и меткой в виде красного дубового листа на бедре. — Мне очень жаль, но время уже подошло.

Дерпи молчаливым жестом пригласила прибывшую пони внутрь.

— Динки? — позвала чиновница, — ты тут?

Ответом было лишь молчание.

Буланая пони сконцентрировалась на мгновение, и ее рожок подсветился на секунду. Одновременно слабый свет появился в кухне домика Хувзов.

— Ага, — протянула пришелица. — Вот ты где. Всё хорошо, сахарная, я здесь не для того чтобы ранить тебя...

Подавленная Динки прошла из кухни, игнорируя единорожку, и обняла мать.

— Мама, ПОЖАЛУЙСТА! — просила она. — Не отдавай меня! Меня не волнует, как тебя видят другие! Мне без разницы, что ты часто путаешь слова! Ты моя мама! Ты — моя мама …

Дерпи молчала. Но Динки почувствовала сильные и нежные объятия матери, и на душе у неё стало тепло. И в этих объятиях девочке верилось в то, что всё будет хорошо. Девочка чувствовала себя спокойно и умиротворённо...

Дерпи ласково положила спящую дочь на пол перед подошедшей чиновницей.

— Мне жаль, что пришлось бросать заклинание сна, но это наиболее щадящий вариант. Вы понимаете.

— Я брею в это, — отстранённо ответила Дерпи. Она смотрела на дочку, лежащую на полу.

— Мой кексик ... любите ее. Обещайте! — требовательно произнесла она, буравя пришелицу взглядом обоих глаз, — Любите ее ... для меня.

— Не волнуйтесь, — сказала смутившаяся единорожка. — С Динки всё будет в порядке …

— ОБЕЩАЙТЕ! — с болью в голосе прорычала Дерпи, агрессивно распушив перья.

— Я обещаю, — ответила чиновница. — Благодарю за ваше сотрудничество, мисс Хувз.

Единорожка телекинезом подняла спящую Динки и положила себе на спину. И тут Дерпи что-то вспомнила, и сорвавшись с места с криком "Красный свет!", умчалась в гостиную.

Через мгновение она вернулась, держа во рту фотографию, подаренную дочери. Она осторожно вложила её в ножки Динки, поцеловала её в кончик носа и отстранилась.

— Доброй ночи, мисс Хувз, — попрощалась чиновница. — Я... Я сожалею.

Дерпи отвернулась от единорожки, держащей её дочь, и бездумно, механически передвигая ноги, направилась в столовую.

Перед нею был стол, два стула, недоеденный пирог, и надпись, которая поздравляла её дочь с днём рождения.

Это была самая пустая комната в мире.

— Почта! — прокричал Спайк — Твайлайт, тут твои книги!

— Замечательно! — обрадовалась единорожка, сбегая вниз по лестнице к своему помощнику. — Как там Дерпи? Ты узнал, зачем она брала отгул?

— Вообще-то, — ответил Спайк отдавая почту, — там не было Дерпи. Рейнбоу Дэш принесла почту. Она сказала, что пегасы будут доставлять почту по очереди до тех пор, пока не наймут нового почтальона.

— Подожди, что?!

— Да ... — вздохнул Спайк. — Дерпи ... улетела этим утром. Она зашла в ратушу к мэру с прошением об отставке и сразу после этого покинула Понивилль.

— Это... так не похоже на неё,.. — сокрушённо бормотала Твайлайт. — Что же в конце концов приключилось?

Динки Дейбрек была обычным жизнерадостным жеребёнком. С недавних пор она начала изучать магию. Имея добрый и приветливый характер, единорожка пользовалась заслуженной любовью других пони в школе в Кольтсбурге. За прошедший год она завела много друзей и сильно продвинулась в постижении магического искусства. Даже велись разговоры о том, что ей следует учиться на класс старше, чем остальные сверстники. У единорожки была только одна странность. Каждый день, сразу после занятий, буквально по звонку, Динки убегала из школы. Она никогда не шла домой со своими друзьями, никогда не останавливалась, чтобы поговорить с учителями. Вместо этого она мчалась домой так быстро, насколько ей позволяли её маленькие ножки, и там терпеливо ждала почту.

В этот день Экспресс, местный почтальон, как обычно вручил ей почту. Она с улыбкой поблагодарила его и вернулась в дом. Как обычно, она положила всё на стол на кухне, за исключением одной открытки. Её она взяла с собой в свою комнату, пряча, чтобы родители не увидели. Там она открыла ящик комода, и достала аккуратно сложенную стопку открыток. Их было ровно столько, сколько дней она провела здесь — в Кольтсбурге, и они приходили из самых разных мест Эквестрии. На обратной стороне каждой было короткое стихотворение, каждый день — новое. Динки достала свою любимую открытку — самую первую — и прочитала вслух:

Жалею что не быть мне милой

Совсем как ты, душа моя.

Жалею — не смогу красиво

Всем рассказать о том, как я

Тебя безумно обожаю

Что я живу — дышу тобой

И каждый миг тебе желаю

Добра и солнца, всей душой.

Хотелось бы мне быть умнее -
Не быть весельем жеребят.

Хотелось бы узнать мне способ

Исправить глаз свой чудной взгляд.

Но лишь всего одним на свете

Живу я, дышу. И молю.

О светлом будущем дочки,

Которую очень люблю.

Прошу, не плачь, мой кексик,

Не нужно грусти и печали

Просто будь милой понечкой

Какой мы всегда тебя знали.

И пусть без тебя моя жизнь — не жизнь,

А серых дней череда,

Лишь помни меня, сердце моё,

Сегодня, завтра — всегда.

Девочка смахнула слезу и положила свежую открытку на верх стопки. Она прочтёт её позже — перед сном. Так, как она делала каждую ночь. Весь этот год.

— Динки! — крикнули снизу — идёшь за мороженым?

— Уже лечу, пап! — бодро крикнула единорожка в ответ..

На выходе из комнаты она обернулась и посмотрела на фотографию в рамке, что стояла у изголовья её кроватки.

— Увидимся позже, мама... — прошептала она. Её глаза скользнули по надписи на рамке. Она звучала для единорожки безмолвным ответом.

Динки Дейбрек была обычным жизнерадостным жеребёнком...