Винил и Октавия: Университетские дни
Глава 6
Одетая в университетскую попону, Октавия чувствовала себя более чем нелепо. И лишь из уважения к Винил она подавила в себе желание обозвать сей наряд ходячей рекламой. По какой-то причине единорожка очень настаивала на том, чтобы подруга надела его.
Проблема была не в дизайне. Вещица была довольно симпатичной и хорошо сидела. Всё портили огромные буквы «ЗМУ» на весь бок. Октавия старалась не придавать столь большого значения моде, как это делала её мать, но всё же, кому, вообще, хочется носить одежду с надписями? Весь смысл ношения одежды заключается в том, чтобы сделать внешность привлекательной, и надписи здесь явно излишни.
Но несмотря на истинное отношение к ситуации виолончелистка сохраняла беззаботный вид, когда они вместе с Винил пришли в аудиторию.
«И что же мне нужно делать?»
«Эм», – ди-джей почесала затылок – «Думаю, просто стоять. Ты как, справишься?»
«Ты неисправима».
Первым, кто прибыл в аудиторию вслед за парочкой, оказалась преподаватель – бледно-зелёная кобылка с изящно уложенной серой гривой. Она приветливо улыбнулась. Складывалось ощущение, что вокруг неё витает аура доброжелательности: «Здравствуй, Винил. А вы, должно быть, кобылка, о которой мы столько слышали?»
«Видимо, да», – Октавия глянула на Винил, прикидывая сколько «столько» та успела о ней рассказать.
Как оказалось, преподаватель прекрасно умела ещё и угадывать мысли: «Шучу, дорогуша. Винил нам ничего о тебе не рассказывала. Тем не менее, ты нам определённо подходишь. У нас уже давно не было моделей, достойных своего звания».
Виолончелистка улыбнулась и сдержанно кивнула: «Вы мне льстите. Я всегда рада помочь».
«Ты мне напоминаешь мою племянницу. Такая вежливая. Ох, но я вынуждена попросить тебя снять попону. Мы изучаем тело, а не одежду».
С внутренним вздохом облегчения Октавия выскользнула из попоны и положила её на стол. Винил было открыла рот, чтобы возразить, но в этот момент в аудиторию единым потоком влились остальные студенты. Ди-джей проскользнула к столу поодаль от серой кобылки и начала раскладывать вещи.
Стоять перед целой группой рядом с преподавателем оказалось довольно неловко. На какое-то мгновение земной пони показалось, что она снова очутилась в средней школе, и её вызвали к доске, а она не готова. Тряхнув головой, дабы избавиться от этих мыслей, Октавия усмехнулась. Не готова? Этому точно не бывать.
«Итак, класс, как я и обещала на прошлой неделе, сегодня мы будем тренироваться рисовать пони с соблюдением правильных пропорций», – преподаватель указала на виолончелистку – «А поможет нам в этом прекрасная… Извини, кажется, я не запомнила твоё имя».
«Прошу прощения, я не представилась. Меня зовут Октавия».
По аудитории прокатился лёгкий шёпот, и большинство жеребцов уселось прямо, внезапно, проявляя недюжинный интерес к происходящему. Винил выпучила глаза, заметив, что и Шейди последовал примеру остальных: «Осторожней, у тебя глаза вывалятся, если будешь так таращиться», – прошептала она, довольная реакцией на своё замечание.
«Эй, подруга, я им не хозяин. Они делают, что захотят, и сейчас они хотят кусочек этого крупа, понимаешь, о чём я?» – прошипел в ответ Шейди с безумной ухмылкой.
О, ты даже не представляешь насколько. Да и я тоже.
«Извращенец».
«Зануда».
Винил фыркнула, но уже через мгновение оба давились от смеха. Только через несколько минут они заметили, что остальные уже принялись за работу, и поспешили сделать то же. Теперь, когда преподаватель заняла место за своим столом, Октавия чувствовала себя не очень уютно, стоя в одиночестве. Однако, ей удавалось оставаться абсолютно неподвижной.
Но куда более интересные вещи творились с Винил. Сразу три карандаша кружились на бумаге, каждый под своим углом и давлением, создавая монохромную копию виолончелистки. Окружённая сиянием, которое, казалось, исходило изнутри, словно солнце над облаками, её маленькая Октавия казалась более реальной, чем всё вокруг.
Серая пони заметила, что студенты один за другим оборачиваются к ди-джею, которая лихорадочно водила по бумаге тремя окружёнными белым сиянием карандашами. Октавия прежде никогда не видела Винил столь поглощённой каким-либо занятием. Это показывало её с совершенно новой стороны.
В конце концов, даже преподаватель подошла, чтобы взглянуть на плоды трудов единорожки. И хотя ей не хотелось прерывать процесс, это было необходимо: «Эм, Винил, дорогая, прости, но предполагается, что рисунок должен быть реалистичным».
Белая единорожка тут же погрустнела, а карандаши замерли. Она подняла лист, сравнивая оригинал с изображением на бумаге: «О чём вы? Рисунок один в один как она».
Октавии невероятно хотелось броситься и забрать листок себе, но она подавила это желание и сосредоточилась на позировании.
«Рисунок немного, э-э, импрессионистский».
«Что? Где?», – спросила Винил, защищая свою работу.
«Эм…», – преподаватель наклонилась так, чтобы её слова нельзя было подслушать – «Ну, по-моему, Октавия не излучает внутреннего сияния. Мне кажется, что у тебя что-то вроде художественного проявления… оговорки по Фрейду».
Виолончелистка увидела, как в ответ на прошептанные преподавателем слова глаза Винил расширились, а белые щёки залил густой румянец.
Что, во имя Эквестрии, могло её так смутить? Неужели она допустила ошибку?
Ди-джей закрыла блокнот и начала собирать вещи под многочисленные вздохи тех, кому не довелось взглянуть на её работу. Преподаватель не задавала никаких вопросов и не пыталась её остановить. Вместо этого она встала перед аудиторией и отвлекла внимание от Винил объяснением того, как правильно расположить кьютимарку.
Октавия пыталась перехватить взгляд единорожки, но та, казалось, смотрела куда угодно, только не на виолончелистку. Через мгновение её синяя грива, покачиваясь, исчезла в дверном проёме.
Под пристальным надзором дюжины студентов, Октавии ничего не оставалось, кроме как дождаться окончания занятия.
«Обратите внимание, что кьютимарки расположены точно по центру бедра, и поаккуратней, когда будете рисовать скрипичный ключ. У тех, кто не изучает музыку могут-»
«А!» – воскликнул тёмно-коричневый жеребец, сидевший рядом с местом Винил. Всё внимание тут же приковалось к нему, и он поспешно начал оправдываться: «Э-э, я только что понял, что делал не так». Наказанием за прерывание речи преподавателя послужила лишь пара сдавленных смешков, и жеребец снова принялся изучать кьютимарку виолончелистки.
Данная процедура оказалась чуть более унизительной, чем она ожидала. Возможно, именно поэтому Винил сказала надеть попону; та прекрасно закрывала рассматриваемую часть тела.
Столько вопросов! Земная пони надеялась, что её подруга-ди-джей готова к длинному телефонному разговору. И скоре всего она будет уставшей. Сразу после рисования у Винил были занятия по теории музыки. В таком случае, завтра они определённо поболтают. Пятница же была днём Психа и временем испытания новой тактики.
Ну а после, Винил придётся держать ответ за всё.
Псих ходил взад-вперёд по аудитории, буйная красная грива и хвост как обычно энергично дёргались из стороны в сторону.
«Ничего себе!» – воскликнул он.
Прошло ещё несколько секунд, пока жеребец продолжал хождение.
«Ничего себе!» – повторил Псих – «Вы можете в это поверить? Уже прошло пять недель! Не знаю как вы, а я чувствую, насколько мы все сплотились в течение наших занятий. Особенно наша любимая парочка!»
Все взгляды обратились к двум кобылкам, которые, как обычно, сидели на противоположных концах комнаты. Те же не проявили никакой реакции, продолжив молчать.
Псих поднял бровь и попробовал ещё раз: «Ну, как поход в кино?» Снова никаких признаков того, что его услышали. Не находя ничего интересного в подобной тишине, учитель решил отступить. «Ладно, тогда продолжим. Итак, следующее задание», – он принялся зачитывать целый список того, что было нужно сделать, а остальные, позабыв о двух кобылках, начали записывать.
Винил очень хотелось подмигнуть или улыбнуться Октавии в знак одержанной ими победы, но она знала, что это может дорого обойтись, если кто-нибудь заметит.
Хотя большинство было занято записями, одна единорожка (у которой, так уж случилось, была кьютимарка в виде лиры) какое-то время пристально смотрела на ди-джея. Левый её глаз украшал синяк, что делало взгляд довольно устрашающим. Занятно, что Бонбон сидела за другим столом и щурилась каждый раз, когда что-либо касалось её предплечья.
В отсутствии продолжительных перепалок занятие длилось каких-нибудь двадцать минут, после чего Псих позволил всем разойтись.
«Прошу прощения! Похоже, что я уделил слишком много внимания и времени их спорам, а теперь они сговорились, чтобы сорвать занятие», – он быстро взглянул на парочку – «Нет? Ладно, тогда до встречи в это же время через неделю», – удивительно, но казалось, что новая тактика привела преподавателя в замешательство.
Когда все разошлись, Винил направилась своей обычной дорогой к главному двору. Октавия справилась с желанием немедленно догнать ди-джея и начать допрос. Прождав весь день, можно было потерпеть и ещё пару минут.
К несчастью, несносная зелёная единорожка следовала за Винил, пристально глядя той вслед. При таком раскладе у Октавии не было никаких шансов пообщаться с подругой наедине. Лира же не сводила с ди-джея глаз.
У виолончелистки не было другого выбора кроме как отложить всё до ночного телефонного разговора. Невозможность задать интересовавшие вопросы раздражала, но земная пони сохранила спокойствие и свернула, направляясь к себе.
Упаси её Селестия, если Винил не ответит на звонок…
{[ВЫЗОВ: ВИНИЛ]}
Была ещё только полночь, но Октавия больше не могла ждать. Ещё никогда она не замечала, насколько тягостным было одиночество. Так тихо! Не единожды уже виолончелистке хотелось услышать смех Винил или её громкий голос, прерываемый хихиканьем, как в те моменты, когда у ди-джея было игривое настроение. А ещё единорожка оживлённо жестикулировала, когда её посещали какие-то идеи, или Октавия признавалась, что не слышала каких-либо исполнителей.
«Да ты шутишь?» – говорила она, вскидывая брови, что указывало на то, что глаза за очками широко распахнуты.
«Ни капельки. Я же говорила, что почти не слушаю этот… дабстеп», – отвечала Октавия, дразня и без того шокированную Винил.
«Но это же лучшая музыка в мире».
«Эй? Аллё? Йо, Октавия, ты там или нет?»
Серая кобылка быстро собралась с мыслями, вспоминая, что делала.
«Ой, привет, Винил. Извини, я отвлеклась».
«Да всё норм. Как дела?»
На мгновение рассудок затуманился. Что же было так важно? С противоположного конца доносился глухой хруст, означавший, что Винил решила устроить ночной перекус. Она постоянно ела как корова, и при этом умудрялась оставаться в превосходной форме. Может, стоит спросить, как ей это удаётся?
«Почему ты не жирная?»
Тишина.
«Э-э, чаво?»
Октавия покраснела и отвесила себе мысленный пинок: «Прости, не обращай внимания. Что-то я сегодня отвлекаюсь!»
Спустя мгновение, в течение которого Винил, видимо, обдумывала, стоит ли продолжить расспросы, хруст возобновился: «Да ничё страшного».
«Эм, вообще, я хотела поговорить о том, что произошло на занятии по рисованию».
Хруст несколько притих: «Ну?» – голос ди-джея звучал настороженно.
«Я хотела узнать, почему ты ушла посреди занятия».
«Я… закончила».
«Закончила?»
«Закончила. Доделала рисунок и препод меня отпустила».
«О», – и всё? Она просто окончила работу раньше? Но это не объясняет, почему она избегала виолончелистки. Или же, быть может, она никого не избегала? Может дело во мне, и я требую к себе слишком много внимания?
«Агась», – земная пони слегка вздрогнула, но после догадалась, что не обладая способностью читать мысли, ди-джей пытается продолжить разговор.
«Раз с этим мы разобрались, какие у тебя планы на завтра?»
«А-а, на этих выходных у меня целая куча дел. Не уверена, что у нас получится потусить до понедельника».
Это высказывание несколько задело Октавию, однако, она приложила все усилия, чтобы не выдать этого: «Всё в порядке. Тем не менее, у нас обеих в понедельник две лекции. Так что у нас не получится по… поговорить и поделать то, что мы обычно делаем», – Октавия умолкла.
«Эй, это, конечно, не в тему, но ты же в курсе, что посещение лекций не принудительно? Вообще-то, их записываю, чтобы студенты могли послушать их позже».
«Я… я в курсе, да, но учитывая, что я живу на кампусе, у меня нет веских причин их не посещать».
Винил едва слышно усмехнулась: «Рада это слышать. То есть, вторая лекция у тебя закончится где-то к полудню, так?»
Виолончелистка не особо понимала, какое это имеет значение: «Да, верно».
«А начнутся занятия в полдевятого?»
«Да…»
«А что ты делаешь на перемене?»
«Не знаю, к чему ты клонишь, но обычно я ем и занимаюсь в библиотеке», – теперь Октавия решительно ничего не понимала.
«Угу… отлично, просто великолепно! Обещаю, Октавия, в понедельник у нас будет время, чтобы пообщаться», – Винил коротко хихикнула, но сразу успокоилась.
«Ты сегодня очень странно себя ведёшь. Ты… ты что, пила?» – осторожно поинтересовалась виолончелистка.
«Что? Нет! Но это наводит меня на мысль… Прости, крошка, мне пора. До скорого!» – щелчок, и Октавия вновь осталась одна.
Несомненно, Винил направилась в бар, чтобы напиться в стельку без какой-либо видимой на то причины. Это занятие им никогда не суждено разделить. Сейчас можно было прикрываться возрастом, но через пару недель всё изменится. А потом… Однако, решать проблемы стоит по мере их поступления. Будет нелегко-
Постойте-ка, Винил только что назвала меня крошкой?
Октавия чуть не завизжала.
Моё первое прозвище!