Синдром Пай
Часть 2
Пинки Пай рывком села на постели, тяжело дыша и панически оглядываясь по сторонам. В голове барабанным боем пульсировала кровь, сердце норовило проломить рёбра, ужасные видения всё ещё стояли перед глазами, но по факту глаза теперь видели гораздо более привычные вещи.
Трясущимися копытами Пинки Пай включила прикроватный ночник и ещё раз оглядела свою комнату, чувствуя, как привычные вещи возвращают ей спокойствие.
Фотографии на туалетном столике перед зеркалом, само зеркало, завешанное по бокам таким количеством наклеек, что от его поверхности осталось только три четверти.
Комод с небрежно задвинутым нижним ящиком, из которого высовывается голубая вязаная гетра…
Община мягких игрушек на комоде, весело взирающих на хозяйку…
Рассыпанные по полу мелочи: маленькие игрушки, сувениры, праздничные открытки, фантики от конфет, пустая коробка из-под хлопушек, книжка-самоучитель по мастерству фокусника, кокетливые чёрные чулки в сетку…
За окном была ночь, и луна проплывала в небе, хвастливо красуясь полным диском.
Пинки Пай помассировала мордашку копытами, похлопала себя по щекам, разгоняя кровь, и растянула губы в привычной улыбке.
«Улыбнисссь…»
Улыбка, однако, появлялась только тогда, когда Пинки растягивала губы… а вот самого настроения для улыбки не было. Странно это было…
…или не очень.
Пинки Пай рухнула на подушку, глядя на потолок, самолично ею разрисованный солнцем, радугой и нижней платформой Клаудсдейла, как она виделась с земли.
«Всего лишь сон», — подумала она и решительно помотала головой из стороны в сторону, прогоняя последние детали злосчастного видения.
«Даже думать не хочу об этом! Этого не было! Просто не было!» — твёрдо подумала она и, перегнувшись через край постели, поставила ночник на пол, задвинув его за тумбочку. Так он давал меньше света – особенно если повернуться на другой бок! – но при этом в комнате не было так устрашающе темно.
«Что-то изменилось, Пинки-старушка! — пришла ей в голову странная мысль. – Что-то новое появилось, и тебе придётся с этим уживаться».
— Увидим, — вслух буркнула она самой себе и закрыла глаза.
Ночью Рэйнбоу Дэш плохо спалось. Сперва она долго не могла уснуть, а затем часто просыпалась, чтобы снова уснуть не больше чем на час. Утро она встретила поздно, совершенно разбитая и сонная – даже разминочный полёт взбодрил её только тогда, когда она спикировала от облаков прямиком в водную гладь ближайшего озера, едва при этом не захлебнувшись и вынырнув с трепыхающейся рыбёшкой во рту. Этого было достаточно, чтобы не чувствовать себя переваренной макарониной, но мысли всё равно путались, и в душе сидело тягостное чувство чего-то неправильного.
Что уж тут долго думать – не стоило ей вчера так резко разговаривать с Пинки Пай! Только один раз Рэйнбоу Дэш видела её грустной и сердитой, но это отнюдь не значило, что Пинки вообще никогда ни на что не обижается. Дэш была убеждена, что розовая кобылка просто очень хорошо прячет свои настоящие чувства за фасадом веселья… и они никуда не деваются, терзая бедную Пинки, когда никто этого не видит и не чувствует.
Пинки Пай всех пони делала счастливыми, всем облегчала их порой не самый радостный быт… и надо бы однажды отплатить ей тем же. Сейчас, к примеру. Помотавшись туда-сюда по пустому небу, Рэйнбоу Дэш решительно свернула в направлении «Сахарного уголка».
Удивительно, но в полуденный час перед дверями кондитерской лавки не толпились покупатели – а ведь многие приходили на ланч именно сюда… Рэйнбоу Дэш подошла ближе и увидела за стеклом входной двери табличку со странным словом «Профилактический день». Что бы это значило?.. Пегаска дёрнула дверную ручку, но дверь лязгнула запертым замком. Радужной пони пришлось постучать.
Торопливый перестук копыт, занавеска дёрнулась за стеклом двери – и вот миссис Кейк приветливо отпёрла замок.
— Ох, Рэйнбоу Дэш, доброго дня тебе! – хозяйка лавки выглядела взволнованной и явно куда-то торопящейся. — Если ты за своими эклерами, то лучше подойди к вечеру. У нас тут небольшая профилактика, и сегодня нам совсем некогда обслуживать посетителей…
Она нетерпеливо обернулась назад, уже готовая закрыть дверь.
— Что за спешка, миссис Кейк? – пони-пегас даже подалась вперёд, готовая поставить копыто в зазор двери. – И я не за покупками, я к Пинки пришла…
Кобылка-кондитер устремила на неё взгляд, полный облегчения и надежды.
— Это отлично, дорогая! Проходи, проходи скорее!
В лавке чувствовалось оживление. Кто-то шумно стучал мебелью и стрекотал застёжками-молниями в соседней комнате. На кухне же кто-то гремел посудой, но гораздо реже, более неспешно. Из арки высунулась голова мистера Кейка.
— Пирожочек, ну где ты там? – нетерпеливо спросил он и только потом посмотрел на гостью. – А, Рэйнбоу, здравствуй-здравствуй! Ты к Пинки?
Пегаска озадаченно почесала передним копытом в затылке и ответила:
— Да, вообще-то… А что у вас здесь происходит?
Ничего не сказав, мистер Кейк снова скрылся в арке, и Рэйнбоу Дэш устремила требующий ответов взгляд на его супругу.
— Всё это дурацкая почта! – с досадой сказала миссис Кейк. – Приглашение на выставку в Эпплузе пришло с опозданием в неделю, представляешь?! И Дискорд бы с ним, с приглашением, но муж упёрся – поехали да поехали, и так больше года на одном месте сидим! Вот сейчас, в итоге, и бегаем всё утро как ошалелые!
Рэйнбоу Дэш хихикнула:
— И всего делов-то?!! Да вам действительно не помешало почаще куда-нибудь выезжать, а уж Пинки вас в такие дни не подведёт!
Миссис Кейк вздохнула и с тоской посмотрела в сторону.
— Пинки-Пинки, — задумчиво проговорила она. – Что-то неладное с ней сегодня… Это очень хорошо, что ты зашла! Можешь приглядеть за ней хоть часик? И если всё нормально – отправляйся по своим делам…
— Эм… А что с Пинки не так? – пони-пегас озадаченно склонила голову набок.
Миссис Кейк указала вперёд:
— Она сейчас на кухне, занимается готовкой, хочет открыть лавку во второй половине дня. Ты, в общем, иди, она будет тебе рада… А мы с моим стариком соберёмся и по-тихому, чтобы вам не мешать, уйдём!
Миссис Кейк извинительно улыбнулась и подтолкнула гостью в сторону кухни, сама по-быстрому поспешив в соседнюю комнату, где мистер Кейк собирал их общие вещи. Рэйнбоу неторопливо проследовала в указанном направлении, по непонятной для себя самой причине заглянув на кухню с осторожностью.
Розовая пони с пурпурной гривой деловито гремела посудой, стоя спиной ко входу. Судя по энергичности движений, она не выглядела расстроенной или подавленной, но… действительно ли это была Пинки Пай?..
Ведь всего один раз Рэйнбоу Дэш видела её гриву такой прямой…
…как лезвие ножа…
— Пинки Пай?..
Кобылка с прямой гривой резко (наверно даже хищно) обернулась, и Рэйнбоу едва подавила жгучее желание спрятаться. Но розовая пони посмотрела на неё сперва с тревогой, а затем – со сдерживаемой радостью.
— Ох, Дэши, как же ты меня напугала! Прости, так увлеклась готовкой, что совсем не слышала, как ты пришла… Мистер и миссис Кейк сейчас собираются уезжать, и вот, я готовлюсь на вторую половину сегодняшнего и весь завтрашний день принять «Сахарный уголок» в свои копыта! Занятие ответственное, вот я похоже и задумалась…
Пинки Пай говорила что-то ещё, но…
Рэйнбоу Дэш не узнавала её манеру разговора! Голос подруги был негромким, размеренным и будто бы уставшим. Она была спокойна и собранна. Но где же её прежняя активность, где энергия, где искромётное веселье?.. Движения её были неторопливыми, взвешенными – как у любого другого пони на кухне, но не как у прежней Пинки Пай!
-…Ничего, мне уже не впервой одной управляться с «Сахарным уголком»! Знала бы ты, как меня это пугало в самый первый раз, когда мистер и миссис Кейк ходили на приём к какому-то доктору… или это было приглашение на интервью в кулинарную газету… Нет, не то! Скорее всего они ездили к каким-то своим родственникам, которых давно не видели… Эх, всего и не упомнишь…
Потрясённая Рэйнбоу Дэш всё-таки вошла на кухню и присела около широкого стола посередине.
Да, разговорчивость Пинки Пай никуда не девалась, но её рассказы, произносимые таким монотонным голосом стали… скучными! Когда Пинки пыталась припомнить, куда отлучались Кейки, в первый раз оставив её одну в лавке, у пегаски возникло желание сердито прикрикнуть: «Короче, рядовой!». Сомнений не было: что-то очень расстроило Пинки Пай. Как тогда, когда она думала, что друзьям претят её вечеринки. Но только сейчас она не была такой агрессивной и категоричной – вон, улыбается, хоть и не разжимая губ, что-то рассказывает, глядит достаточно доброжелательно… Может дело даже не во вчерашней беседе! Самым лучшим, пожалуй, будет не напирать на неё с вопросами, на которые ей, возможно, будет больно отвечать, а осторожно, издалека, потихоньку-полегоньку, каплю за каплей вытянуть из неё всю необходимую информацию в ходе продолжительной и ненавязчивой беседы!
Рэйнбоу Дэш встала со своего места и подошла ближе к Пинки Пай, что-то сосредоточенно шинкующей на разделочной доске.
— Слушай, Пинки, я никуда сегодня не тороплюсь… Можно мне тут посидеть у тебя, поговорить… может быть, с чем-то помочь… — сказала она, с теплотой и заботой глядя на подругу.
Глаза розовой пони озарились радостью… но это была только тень той прежней радости, которая была свойственна обычной (если можно так сказать про неё) Пинки Пай.
— Это было бы очень мило с твоей стороны, Дэши! Конечно, ты можешь остаться!
Мистер и миссис Кейк, навьюченные солидными сумками, заглянули на кухню. На голове миссис Кейк красовалась элегантная дорожная шляпа цвета спелой черники, оплетённая блестящей розовой лентой, мистер Кейк тоже сменил свой привычный головной убор на видавшую виды, впитавшую пыль многих дорог фуражку.
— Ну, девочки, мы пошли! – сказала пони-кондитер. – Не скучайте тут без нас!
-…И после той истории на ночь Флаттершай даже близко боялась подойти к Радужной фабрике! – со смехом закончила Рэйнбоу Дэш свой рассказ, но потом несколько погрустнела и добавила: — Знаешь, как бы не поэтому она насовсем уехала из Клаудсдейла…
— Да брось, Дэши! – успокаивающе сказала Пинки Пай и затем прибавила с лёгкой долей сарказма: — Она переехала сюда, потому что Понивилль – лучшее место на свете! Всего лишь…
— Эх, — радужная пони-пегас сняла последний клочок оболочки с киви и подняла плод на уровень глаз, задумчиво разглядывая зелёную мякоть. – Не пристало пегасу летать не выше пяти метров над землёй… Там, в небе, и простора больше, и воздушные потоки сильней, и усилий для полёта ты прикладываешь меньше… Неудивительно, что она, когда летает, быстро устаёт и в итоге больше ходит по земле!
Пинки Пай деловито замешивала тесто венчиком в круглой миске.
— Есть у меня одна кузина-пегас, — гордо произнесла она. – Думаю, если бы я сама была пегасом…
— Ох, Пинки, мы любим тебя такой, какой есть! – торопливо перебила её Рэйнбоу, ужаснувшись одной только такой мысли. – Не надо тебе быть пегасом, ты и так высоко прыгаешь!
Розовая пони в ответ только хмыкнула, сосредоточенно ковыряясь в миске своей мешалкой. Пошёл второй час, а её внешний вид так и не изменился. Хоть она и была доброжелательна, речь её по-прежнему оставалась спокойной и сдержанной, а в движениях не было никакой суетливости. Рэйнбоу Дэш так увлеклась разговорами на посторонние темы, что уже начала забывать о своём намерении подробно расспросить подругу о её невзгодах. Нынешнее поведение Пинки Пай как-то умиротворяло, успокаивало и тем самым мешало сосредоточиться на главном.
— Какие кексы ещё сегодня приготовим, Пинки? – в очередной раз издалека начала пегаска, шинкуя киви на тонкие ломтики.
«Сейчас она мне ответит, а я её и спрошу: а почему именно такие? – думала Рэйнбоу Дэш. – Это ведь Пинки Пай, она не может не ответить на вопрос! И когда она ответит, я спрошу её: а как ты к этому пришла? Что за мысли тебя вывели? Каково у тебя на сердце нынче вообще?..»
Пинки пожала плечами и отставила миску в сторону. Испачканный тестом венчик отправился в раковину. Розовая кобылка обернулась и ищущим взглядом прошлась по стенам, шкафчикам и полкам кухни, пока не остановилась на вопросительно застывшей Рэйнбоу. В глазах Пинки Пай скользнуло озорное лукавство.
— Радужные! – загадочно произнесла она, неотрывно глядя на Рэйнбоу Дэш. – Вспомни-ка ту страшилку про Радужную фабрику!.. Если радугу делают из несчастных пони, то радужные кексики…
Она замолчала, и Рэйнбоу Дэш озадаченно повела ухом, а затем опасливо подняла глаза на свою чёлку.
Пинки беззаботно рассмеялась:
— Расслабься, глупышка, обойдёмся и разноцветной глазурью! Пойду, кстати, схожу за ней… Не скучай тут без меня!
И всё так же спокойно, даже ничего не напевая под нос, без скачков, без необычных выдумок Пинки Пай просто направилась сперва в торговый холл, а затем – под лестницу на второй этаж дома, под которой ютилась неприметная с главного входа в магазин дверь в подвал.
Надо сказать, подвал в «Сахарном уголке» был обширным помещением: примерно таким же по размеру, как все вместе взятые комнаты на первом этаже. Крутая лестница в два изгибающихся пролёта вела в середину помещения, в котором выстроились ряды стеллажей и просто кучи разнообразных, время от времени (но не всегда) полезных вещей. Половина подвала, однако, была почти полностью свободна – её занимал широкий прямоугольный стол, за которым мистер Кейк время от времени предавался столярному делу. Под столом же были целые залежи разнообразных инструментов от молотков и гвоздей до пил и топоров.
Пинки ещё раз подивилась величине стола.
«Да на нём целый пони уместится, и ноги свисать не будут!» — подумала она и вернулась к просмотру нужного стеллажа с продуктами, где искала разноцветную кокосовую стружку.
На мгновение её отвлёк тихий перестук копыт – будто кто-то очень быстро перебежал из дальнего конца подвала к лестнице. Розовая пони вскинула голову, настороженно поводя ушами, но никого не заметила.
«Может это Дэши наверху?» — подумала она и снова посмотрела на полку…
Но что-то изменилось.
Пинки вдруг стало нехорошо.
В глазах поплыло, голова закружилась, во рту сильно пересохло, в ушах зашумело…
Кобылка покачнулась, опираясь о стеллаж, тряхнула головой из стороны в сторону и несколько раз сильно зажмурилась, пытаясь вновь вернуть зрению ясность. Две лампочки под потолком вдруг загорелись ярче обычного и приглядевшись, Пинки поняла, что они горят очень ярко… но тем не менее она может смотреть на них не отрываясь, чётко различая горящую белым светом спиральку!
А дальнейшее заставило Пинки Пай подпрыгнуть от испуга.
БУМ!
Наверху с громким хлопком закрылась дверь.
— Эй! – испуганно крикнула Пинки и направилась было к выходу, как вдруг…
ПШИК!
С коротким шипением обе лампочки потухли.
Пинки сглотнула. В подвале все же было не полностью темно – немного света пробивалось из крошечного окошка под потолком в дальнем конце. Но всё равно ступать в полумраке мимо мрачных угловатых теней было довольно неуютно… Пинки Пай поспешила к лестнице, стрелой взлетела наверх, но дверь не подалась ни на дюйм — ни наружу, ни внутрь.
— Дэши! Открой пожалуйста!
Нет ответа.
Что это? Откуда шорох? Сверху или…
…снизу?..
— Дэш! Это не смешно! Выпусти, у меня там на кухне тесто томится!
Какая-то едва слышная возня, скрип половиц… по всему дому разом???
Что же там происходит?!!
— Рэйнбоу!!! Ну хватит уже! Открой мне сейчас же! Рэйнбоу, ты слышишь меня? Открой немедленно!.. Рэйнбоу! РЭЙНБОУ!!!...
На Пинки вдруг нашла одышка. Ей казалось, что с каждым ударом сердце ускоряет свой ритм и вместе с этим вокруг начинает твориться что-то странное… Тусклый свет внизу будто бы померк совсем, скрип дерева теперь доносился и из глубин подвала, а наверху, за дверью что-то металлически лязгало.
— Рэйнбоу!!! Кто-нибудь!.. ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ!!!
Хоть кто-нибудь…
Хоть кто-то близкий или даже не очень близкий…
Хоть одна, мало-мальски способная на сострадание душа…
Внизу отчётливо послышались шаги, и приступ паники бросил Пинки Пай на дверь словно вольного тигра на решётку клетки. Она кричала и тщетно билась в дверь, слыша как внизу кто-то уже ступил на лестницу, и поднимается, подсвечивая себе призрачным розоватым светом…
— А-а-а-а-а-а!!!...
— Пинки, ты чего???
От удивления розовая пони потеряла дар речи. Ошеломлённо обернувшись, она увидела застывшую на ступеньках…
Твайлайт Спаркл!
Спёртое на мгновение дыхание в груди Пинки Пай шумно вырвалось наружу, и она облегчённо отдышалась, приложив переднее копыто к груди.
— Ох, Твайлайт, — сказала она. – Ты не представляешь, как я рада тебя видеть! Хоть не одна я в этом страшном подвале. Вот только ты сама… откуда здесь?
Пинки окинула единорожку подозрительным взглядом, и та посмотрела на неё в ответ удивлённо.
— Откуда ты в этом жутком подвале, Твайлайт? – пытливо спросила розовая пони, в своей подозрительности даже забывшая про страх.
Единорожка недоумённо пожала плечами.
— Не знаю! Просто оказалась здесь и слышу – ты наверху об дверь бьёшься. Ну, думаю, может тебе помощь какая-нибудь нужна…
— Погоди-погоди! – Пинки Пай отрицательно покачала головой и вскинула копыто, призывая подругу к молчанию. – Ты не можешь оказаться в моём подвале просто так! Так не бывает!..
— А твоя новая причёска, Пинки? Ты ведь видела себя утром в зеркало…
Пинки Пай в замешательстве прикусила язык.
— Подумай сама, — продолжала Твайлайт, глядя на кобылку не менее испытывающее. – Ты звала кого-нибудь на помощь, и тут появляюсь я… После странного помутнения самочувствия… Может быть, я существую всего лишь в твоей голове?
— Только этого мне не хватало! – простонала Пинки Пай, хватаясь за голову. – Всё, хватит, просто открой эту дверь, если можешь!
Но фиолетовая пони-единорог смотрела на подругу очень серьёзно.
— Я-то открою, но будь готова к тому, что ты там увидишь. Если я, будучи просто твоим воспоминанием, вот так запросто разговариваю с тобой, то какие ещё изменения в окружающей действительности тебе придётся увидеть?
Пинки вызывающе скрестила передние ноги на груди и ответила:
— Чем ходить вокруг да около, скажи мне прямо: что тут происходит?
Но Твайлайт покачала головой:
— Я знаю не больше твоего, Пинки. Ты сама хозяйка своего рассудка и должна знать даже больше, чем я.
— Была б я такой хозяйкой положения – давно бы открыла эту дверь, — буркнула Пинки, поглядывая на деревянную виновницу своего положения.
Твайлайт ободряюще улыбнулась:
— Теперь, когда я тебе об этом сказала – попробуй ещё разок!
Пинки вздохнула и обвиняющее посмотрела на дверь, мысленно собираясь с силами.
«Я ведь только что пробовала», — подумала она, неуверенно протягивая копыто.
Слегка надавила – и дверь с протяжным скрипом отворилась…
Тук. Тук. Тук. Тук…
Где-то в глубине помещения с глухим стуком о что-то фанерное разбивались капли. Воды или чего-то ещё – этого Пинки с уверенностью не могла сказать.
«Сахарный уголок» стал другим.
Радикально другим.
Как та кошмарная версия Понивилля во сне Пинки Пай. Планировка комнат, расположение оконных и дверных проёмов, лестница на второй этаж – всё осталось прежним.
В ярком свете низко повисшей луны, заглядывавшей через внушительные прорехи в потолке и стенах, кобылка увидела интерьер дома, будто бы покинутого хозяевами лет пятьдесят назад.
Обои выцвели, пошли волнами и в некоторых местах были оборваны. На потолке и стенах чётко выделялись тёмные сырые пятна плесени. Штукатурка кое-где изрядно осыпалась, обнажая арматурный скелет стен. Фотографий и картин на стенах больше не было, как в торговом зале не было и прилавка вместе с остальной мебелью. Двери между комнатами также отсутствовали, и порывы холодного ветра с улицы заставляли Пинки зябнуть.
От удивления розовая пони даже присела.
— Дэши? – негромко позвала она, почему-то уверенная, что ей никто не ответит.
Только ветер свистит в комнатах. Даже снаружи не доносится никаких звуков – а ведь уютная обитель Кейков стояла чуть ли не в центре города! Дом выглядел мёртвым – как застарелый, покрытый ссохшимися тканями череп лучшего друга. Пинки было больно и страшно видеть «Сахарный уголок» в таком состоянии.
«Что здесь произошло? Меня не было всего пять минут», — подумала она и неуверенно поднялась на ноги, держа путь на кухню.
Половицы страдальчески скрипели под её ногами – они словно стонали, и Пинки было не по себе ступать на них. Прежде потихоньку – именно потихоньку – скрипели лишь несколько из них… Теперь же дом будто испытывал боль от одного только присутствия в нём живого существа. Пинки сцепила зубы и прибавила ходу, чтобы поскорее покончить с этими стенаниями старого дерева.
На кухне по-прежнему стоял стол для готовки – и что удивительно, он не был пустым! Что-то тёмное громоздилось на нём выпуклой полусферической горкой, и, приглядевшись, Пинки Пай поняла, что это эмалированная крышка, покоившаяся на широком блюде. Прежде на тандеме блюда и по-ресторанному пафосной крышки Кейки в праздники подавали к семейному столу что-нибудь особенное – например, салат «Сизар» или поделённый на равные дольки торт-мороженое «Ночь Лас-Пегасуса», или нанизанные на коротенькие деревянные пики закуски самых разных мастей… Блестящая, сверкающая в мёртвенном свете луны крышка смотрелась несколько неуместно среди царившего запустения – будто кто-то совсем недавно аккуратно её протёр и поставил на стол, от чего на ней так и не скопилась пыль.
Пинки подошла ближе и увидела в блестящей поверхности собственное напряжённое лицо в обрамлении прямых пурпурных волос. Но чем ближе она подходила, тем неуверенней был её шаг – от стола и блюда на нём плохо пахло. Как от мусорной кучи…
…мертвечины…
Определённо, ничего хорошего под крышкой её не ожидало.
«А ты чего ждала? Салата “Сизар”?» — попробовала она рассмешить саму себя, но ничего не вышло. На улыбку её по-прежнему не тянуло.
«Соберись, Пинки! Что-то нехорошее происходит, и тебе должно быть сейчас не до шуток. Держи ушки на макушке и ноги – на низком старте».
Кобылка прикусила нижнюю губу: с одной стороны ей хотелось уже покинуть старый, разваливающийся дом, но содержимое блюда и покоящейся на нём крышки манило её подобно электрической лампочке в ночи… Она подошла ещё ближе, поморщилась и начала дышать ртом, чтобы не чувствовать тошнотворного аромата. Сердце её забилось чаще, она занесла дрожащее переднее копыто над ручкой, внутри у Пинки что-то болезненно сжалось, спеклось в пульсирующий комочек… Она замерла, напряжённо размяла сустав, затем всё-таки опустила копыто на ручку и решительно отставила её в сторону.
В последний момент крышка не удержалась на краю стола и с грохотом упала на пол, описав на нём почти полный круг.
«Мама, мамочка дорогая, пресвятая Селестия и все аликорны!!!...» — Пинки покачнулась и отступила назад от стола.
На широком блюде покоилась полуразложившаяся, засохшая голова пони с сильно поредевшей гривой…
…всех цветов радуги!
Губы скрутились в сухие трубочки ткани, обнажая жестокий оскал смерти, шкура в ряде мест лопнула, повиснув клочьями, на месте глаз было какое-то непонятное месиво.
Перед мёртвой головой стояло три кексика – три капкейка в самых обычных тарталетках – вот только наполнены они были потемневшим от времени засохшим мясом и прикрыты обрывками чего-то радужного, накрученными в каком-то ужасном подобии на крем.
Обрывки шкуры с бёдер. С кьютимарками – вот откуда радуга!
Когда Пинки это поняла, кухня перед её глазами качнулась, а сама она бессильно опустилась на пол, чувствуя непрерывный, оглушающий звон в ушах. Тошнота подступила к горлу, рот наполнился слюной и несколько капель сорвалось на пол. Пинки шумно и глубоко дышала, пытаясь справиться с накатившей дурнотой, и в этот момент дом наполнился звуками.
Кобылке чудилось, будто она слышит шипение, шёпот, чьи-то смешки, отдельные обрывки фраз, слова которых она не могла разобрать, чьи-то перебегающие шаги, скрип половиц, звяканье цепей…
Мучительно сглотнув, Пинки подняла голову и увидела стоящую в дверном проёме кухни тёмную фигуру пони.
«Чужак!»
Её дыхание стало ещё чаще, сердце забилось ещё отчаянней, и она с невероятным усилием выпрямила ноги, поднимаясь во весь рост. Перед глазами по-прежнему всё плыло, фигура в проёме виделась очень размытой, и Пинки подалась назад, пока не упёрлась в кухонную тумбочку. Не останавливаясь, она поднялась на задние ноги, рефлекторно щупая за спиной копытом передней.
Ищущее движение ткнулось во что-то твёрдое и продолговатое, и розовая пони уверенно перехватила это что-то, медленно занеся себе за спину.
Силуэт в проёме не двинулся с места – но сама кухня вдруг будто бы стала короче, и проём с фигурой в нём стал ближе к Пинки Пай. Невероятно сузившийся стол с ужасным блюдом асимметрично исказился в её глазах.
Пинки разглядела блестящие в лунном свете зубы, тронутые желтизной и какой-то деформацией – они больше походили на плоские бруски горной слюды, чем на зубы. Тёмно-пурпурная грива завивающимися кольцами обрамляла лицо, ужасные очертания которого по-прежнему скрадывала темнота, давая лишь намёк на весь гротеск облика незнакомца. Пинки стало ещё хуже – она перестала видеть что-либо боковым зрением, и даже впереди очертания дверного проёма куда-то пропали. Остались только она сама, ужасный незнакомец и кошмарная сервировка на кухонном столе.
«Сссмейся, Пинки!» — прошелестел чей-то шипящий голос, и следом за ним последовал звук судорожного вдоха.
«Ссссмейссся-а-а-а-а…» — повторил голос, а затем закатился отвратительным, булькающим смехом, который многократным эхом отразился от невидимых стен.
Пинки почувствовала, что её дыхание участилось ещё больше, а вдох и выдох длятся не более доли секунды, потребляя кислород микроскопическими порциями.
«СССМЕЙСЯ-А-А-А-А-А-А-А…»
Множественный смех, в котором смешались голоса самых разных пони, заметался под сводами черепа самой Пинки Пай подобно стае потревоженных ворон. Все мысли пропали – остался только этот безумный смех. Пинки в невероятном усилии попыталась о чём-нибудь подумать, что-нибудь вспомнить, на чём-нибудь сосредоточиться – но этот проклятый смех лишь усиливался, гася последние нотки здравого смысла, растягивая губы кобылки в улыбке, пробуждая в горле и груди первые судороги зарождающегося безумного хохота. Хохота, не имеющего под собой никакой логической основы – хохота ради самого хохота, безумного, алогичного, абсолютно ненормального…
— Хи-хи-хи-ха-ха-ха-ха…
Пинки качнулась в одну сторону, другую, продолжая содрогаться от разбирающего её смеха. Ухмыляющееся чудовище пропало – теперь были только Пинки Пай, стол и мёртвая голова Рэйнбоу Дэш на столовом блюде.
— Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха…
Пинки выпростала из-за спины переднюю ногу с зажатой в ней длинной скалкой для готовки, угрожающе потрясла ею в воздухе…
— Ха-ха-ха-ха-ха-ха…
Перехватила скалку обеими копытами, занесла её над головой…
— ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!!!...
…и со всей силы опустила своё импровизированное оружие на мёртвую голову лучшей подруги, разнося её на мелкие кусочки…
«Пинки, НЕТ!!!» — послышался далёкий, полный ужаса голос Твайлайт Спаркл…
…и в помутившееся сознание Пинки Пай вдруг прорвался отчётливый страдальческий стон.
Мир содрогнулся, в глазах вспыхнули миллион световых точек, стремительно растущих и наполняющихся цветом – и у розовой кобылки опять невероятно закружилась голова.
Она пошатнулась, опираясь на кухонную тумбочку, с которой только что взяла скалку, помотала головой из стороны в сторону, протёрла глаза…
…и увидела, что стоит со скалкой в копытах посреди кухни «Сладкого уголка» — самой обычной, ухоженной, полной продуктов и солнечного света с улицы…
Стоит перед столом, и у её ног, раскинув крылья и уткнувшись мордочкой в пол, без движения лежит Рэйнбоу Дэш.
«Моя Селестия…»
Невольное орудие насилия выскользнуло из дрожащего копыта кобылки и со стуком упало на пол, откатываясь к холодильнику. Пинки Пай опустилась на колени перед бесчувственным телом подруги.
«Я… Я не хотела…»
Радужная грива пегаски растрепалась ещё больше, на затылке стала видна отчётливая припухлость. Пинки почувствовала, как слёзы горячей пеленой застилают глаза.
— Дэши, — всхлипнув, с трудом произнесла она и дрожащим копытом коснулась крыла подруги.
«Дэши, прости меня!!! Я не хотела! Это была… это была не я!!!»
— Дэши…
Слёзы обжигающим потоком хлынули на мордашку, и Пинки Пай на несколько мгновений застыла, отдаваясь своей боли и непониманию.
Но прежде чем она успела прийти в себя и собраться с мыслями, новая волна кошмара тёмным облаком на периферии зрения обступила её, заволакивая вход на кухню, наполняя уши уже знакомым звоном и отголосками безумного смеха. Пинки была слишком шокирована, чтобы успеть среагировать, и потому, когда наконец открыла глаза, то увидела как темнота густеет всё больше.
Розовая кобылка в ужасе вскинула голову, осматриваясь… и столкнулась глазами с кошмарным существом из сна, чёрные провалы глаз которого смотрели на неё с насмешкой, под гротескную партию ужасной, деформированной улыбки. Монстр смотрел на неё из-под стола, по ту сторону тела Рэйнбоу Дэш, и его грива цвета протухшей крови казалась какой-то аморальной издёвкой над причёской самой Пинки Пай.
Чудовище коснулось копытами тела радужной пони-пегаса. Пинки пробил озноб.
— Нет, — умоляюще сказала она, мелко тряся головой из стороны в сторону.
Тварь кокетливо склонила голову…
А затем молниеносным рывком скрылась в сгустившейся темноте, утащив за собой тело Рэйнбоу Дэш.
— НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ!!!
Земля ушла из-под ног Пинки Пай, и кобылка полетела в глубину мрака, видя перед собой удаляющееся, всё более сереющее и уменьшающееся в размерах светлое пятнышко того мира, откуда её вырвала новая волна накатившего кошмара.