Первый Специальный Отряд

Рассказ первый

Unforseen consequences.

Девятнадцатый день осени, задворки Кентерлота.

Дверь в мой кабинет снова распахнулась, и вошел последний кандидат. Едва взглянув на него я понял, что надолго он у нас не задержится. Он был молод, что странно, обычно молодые не берутся за такое, они еще полны идеализма, крепко держатся за принципы. Храбрости, конечно, тоже больше, но здесь храбрость не важна, нужна больше выдержка, стойкость, спокойствие. Лицо пони было серым от страха. А вот это как раз не удивительно.

— Младший страж Эрроу прибыл! — медленно, все время запинаясь, выговорил он.

— Проходи, садись — бросил я ему, разбирая бумаги на столе, несколько резковато, но устаешь уже который год от таких как он, балбесов, что видят в тебе порождение хаоса, брата самого Дискорда.

Он помедлив, подошел и сел на стул напротив, все еще напряженный, готовый сбежать в любую секунду. Такое странное несоответствие внешности и поведения! Сам мускулистый, рослый, с роскошной гривой, грудь вперед, взгляд горит, иных в стражу и не берут, но пасует перед мной как жеребенок. И как он сюда попал? Впрочем, мне ли не знать, проиграл жребий наверняка, ведь я сам также сюда прибился. По закону каждый год Стража обязана поставлять Отряду пять кандидатов, предпочтительно из добровольцев. Но какой дурак пойдет добровольцем в Отряд? Вот и набирают кого попало, лишь бы не подался в бега от одной мысли, что могут взять, не опозорил Стражу.

— И зачем ты к нам пришел, Эрроу?

Он, видимо, понял, что я его ни во бит не ставлю. Даже с учетом того, что он и сам невысокого мнения о своей пригодности к Отряду, но лицо его вытянулось, а ноздри слегка раздулись от гнева. Тоже, кстати, профессиональная черта стражников — не умеют держать язык за зубами.

—Я был выбран, чтобы помочь вам в вашей службе, сэр — я заметил некоторую паузу перед «сэр». Вот кретин.

Я не стал дразнить его дальше. Еще чего, взбрыкнет и набросится на меня. Такое уже не раз бывало.

— И ты считаешь, что сможешь помочь нам в нашей службе, Эрроу?

— Я считаю, — он самодовольно усмехнулся — Что буду абсолютно незаменим, сэр. — Снова пауза.

— Что ж, если ты настроен так решительно, собирайся, пойдем, ты принят.

Страж побледнел. Такой оборот событий совсем не входил в его планы. Я развеселился, глядя на паническое выражение на его морде.

— На самом деле, я считаю, что мы с вами не сойдемся… эээ… по личным качествам— пошел он на попятную, пытаясь сохранить остатки достоинства.

Ладно, пора заканчивать. Я вздыхаю и показываю ему на дверь. Через секунду раздается громкий хлопок и я остаюсь в своем кабинете один.

Все шло по плану.

Пони практически невозможно убить. Это всегда было визитной карточкой расы. Грифоны? Если сломать им крылья, они беспомощны. Драконы? Чрезвычайно уязвимый живот. Только пони, несмотря на невзрачный вид, были практически полностью защищены от всех превратностей природы. Тонкую, но невероятно прочную шкуру было практически невозможно разорвать. Кости достаточно прочны и гибки, чтобы не ломаться даже после невероятных перегрузок. Электричество на нас действует, но слабо, разряд чертовой молнии способен едва ли оглушить пони. Шерсть пони горит очень плохо, и в равной степени хорошо защищает как от холода, так и от жары. А сила регенерации, запас жизненных сил, позволял в считанные недели оправляться от повреждений, которые для любой другой расы были бы смертельными. Единственное, что с гарантией может убить пони — это другой пони. Природа наделила нас не только оборонительными средствами, но и атакующими. Только наши зубы, наши копыта или наша магия может преодолеть сопротивление пони, и прикончить его. Но мы славимся как самые миролюбивые существа, и убийств в нашей истории не было никогда. Никогда.

Каково умирать такому совершенному, почти бессмертному существу? Невероятно больно. В культуре пони давным давно установилось табу на смерть, оно заменено словом «Сон», старые пони просто устают и идут спать. Так старики рассказывали своим детям, а те своим детям, а те своим, до тех пор, пока ложь не стала истиной, пока в нее не поверили абсолютно все живущие в Эквестрии. Это хорошо, иначе все пони давным давно бы вымерли от горя.

Но им всегда было мало. Некая Твайлайт Спаркл, великий ученый, с помощи магии и науки, создала устойчивую генную модификацию, которая поднимала выживаемость пони до совсем уж невероятных величин. Точнее, не саму выживаемость, а только тот регенерационный механизм, что позволял пони исцеляться быстро. Теперь даже самые суровые ранения затягивались за считанные минуты. Но самой восхитительной, самой невероятной способностью модификации являлось воскрешение из мертвых. Сила сыворотки была столь великой, что даже если сердце или мозг пони по какой-либо причине отказали, она немедленно реанимировала труп, возвращая его к жизни.

Нельзя сказать, что они не старались. Эксперименты были проведены на животных, несмотря на все сложности с адаптацией сыворотки к другим организмам. Грызуны в клетке благополучно оживали после смертельных ранений и как ни в чем не бывало продолжали свои повседневные дела. Мозг, после столь краткой смерти, если и повреждался, то на невероятно маленькую велечину, неспособную значительно повлиять на животное. Были проведены тесты, сыворотку ввели одной старушке из Понивилля, находящейся на грани смерти, и она осталась жить. Общество ликовало. Давний враг пони, сама Смерть, была побеждена. Сыворотку раскупали тысячами, и вскоре больше шестидесяти процентов пони приняло ее.

А потом обнаружился побочный эффект.

Оказалось, что мозг после смерти выходит не без повреждений. Его общая структура, сознание пони, его память остаются в порядке. Но вот блок «морали», внутренний ограничитель, что всегда был в пони невероятно силен, отключается. Насовсем. В самых добрых и миролюбивых пони просыпается жажда убийства и разрушения. На крысах этого заметно не было, потому что никакого блока морали у них никогда и не было, различий в поведении не было. Не было заметно это и у старушки, потому что даже после своего оживления она осталась была прикована к кровати, и не могла причинить вред. А вот для остальных пони случившееся означало катастрофу.

Со смертью больше нельзя было мириться. Ее нельзя было игнорировать. Отныне каждый потенциальный труп мог разбушеваться и устроить кровавое месиво. И остановить его мог только пони, только другой пони, своими зубами и копытами привести его тело в такую негодность, что даже чудовищные регенеративные способности не спасли засранца в этот раз. И так появились мы.

Специальный отряд. Мы отлавливаем и убиваем восставших мертвецов. Забавно звучит, не правда ли?

Сейчас нас двенадцать пони на всю Эквестрию. Почему так мало? Давайте подумаем. Каким нужно быть извергом, чтобы убить другого пони? Совершенно сумасшедшим психом, без единственного винтика в голове. А нам приходится заниматься именно этим. Ведь Иные — не безмозглые болванчики, не пародия на самих себя, не пустышка. Они разумны. Они сохраняют память и личность погибшего. Они могут молить о пощаде, если будет необходимо. Они будут прятаться, кооперироваться между собой и ставить ловушки. Они — зеркальное отражение пони, похожие на них во всем, но иные. Оттуда и пошло их название.

А нам приходится с этим бороться.

Внешнее наблюдение ничего не показало. Пару раз мелькали темные силуэты в окнах, и все. Я лежал в высокой осенней траве с биноклем, мучительно борясь с самим собой. В этом доме жили двое — кобылка и жеребенок, и оба теперь уже должны быть мертвы. Вроде. Мать успела позвонить нам, пролепетать что-то невнятное, задыхаясь от слез и страха, про несчастный случай, и про чудовище, прежде чем звонок оборвался. А мы взяли факты, сложили дважды два, и получили весьма неутешительные выводы.

Я прибыл сюда час назад. Может быть, тогда она еще была жива. Может быть, я смог бы спасти ее.

Холодный ветер умиротворяюще трепал мою гриву. Лежу в этой траве, пытаюсь спрятаться, а обитатели дома наверняка меня заметил. Чертова голубая, яркая, красивая шерсть плохо маскирует в зелени травы. Хоть бы арбалетов не было. Не то, чтобы арбалеты могли прикончить пони. Но при попадании в глаза или в копыта, болты могли вызвать затруднения. Конечно, откуда у деревенских пони арбалеты, спрашивается? Но всякое бывает.

Кобыла и жеребенок. Меня уже тошнило от того, что предстоит.

Не в силах больше сдерживать себя, я поднялся, резко встряхнулся, скидывая прилипшие к шерсти травинки и кусочки грязи, и быстро направился к дому. Маленькая хижинка стояла на отшибе, никакого укрытия, все стороны легко просматриваются. Я не смогу войти туда незаметно, так чего стараться?

— Стоять! — меня остановил резкий, истеричный крик. — А ну остановись, немедленно!

Я не обратил на крики ни малейшего внимания. Они, Иные, могут всякого наговорить. Лучше просто заткнуть уши и делать свое дело.

— Пожалуйста, не надо! Сделайте, как он сказал! — заплаканный женский голос. Я остановился как вкопанный.

Дверь открылась, и оттуда показались двое. Как и ожидалось, кобылка и жеребенок. Он сидит у нее на спине, потешно прильнув к шее. Зубы наточены, готовы в любой момент перегрызть ей глотку. Хищное выражение на лице. Детская кепка-вертолетик. Странное сочетание невинности и опасности.

— Я хочу, чтобы меня выпустили. Тогда я отпущу заложницу! — он снова закричал, хотя между нами было не больше десяти метров. Тоже нервничает, видно.

Что делать? Я не могу принимать такие решения. Я просто старый рубака, которому не нашлось замены. Ничего, группа поддержки все слышит, они далеко, но при этом близко. Пускай бросит кобылку сейчас, а дальше наши пегасы следом за ним пойдут, с высоты, он даже не заподозрит ничего, пока мы его не настигнем.

С другой стороны, а если в лес уйдет? Так его с высоты не увидят, потеряется в два счета. Так он и сделает, тоже не дурак, несмотря на возраст, все таки есть что-то в избавлении от морали, сразу подбрасывает интеллект ввысь, даже полные идиоты проявляют чудеса сообразительности, как припрет. Нет, отпускать нельзя. Что же делать?

Пока я мучительно принимал решение, кобылка сделала еще шаг вперед, вышла из дверного проема на улицу. Маленький всполошился, укусил ее предупредительно в шею, отчего та нервно дергнулась, но отводить не стал. Я видел, как мечутся мысли в его голове. Зажиматься в доме нельзя, дом — это ловушка, из которой нет выхода, он это понимает. Однако на улице опаснее, он не знает, сколько нас и где мы, из любого куста может выпрыгнуть враг и сбросить Иного со спины кобылицы прежде, чем он сделает решающий укус.

Нет!

Капитан стражи Эрроу показался из-за угла, напряженно следя за двоицей. Он двигался медленно, мягкими, стелящими шагами, практически бесшумно по мягкой траве. Дурак! Если его заметят, всему конец!

— Дайте мне подумать, — я начал говорить в попытке отвлечь, приковать к себе внимание — Я не знаю, я не главный в этой системе, начальство может не одобрить. — я говорил с сомнением, легкой глупотцой, строил из себя беззаботного стражника, ничерта в этой жизни и работе не понимающего. — Если вы дадите обещание никого не трогать после того, как мы вас выпустим, то тогда может быть мы сможем…

Эрроу был уже совсем близко, уже напряг все мышцы тела, готовясь к рывку, лицо спокойно и сосредоточенно. Как он разительно отличался от того придурка, что пришел ко мне утром. Работа!

Это была моя вина. Что-то в моем лице, выражение торжества, затаенный блеск в глазах, предупредило их. Жеребенок, разглагольствовавший о требованиях, осекся и резко посмотрел в сторону, туда, где тенью крался Стражник. Эрроу, в мгновение все поняв, рванулся, сбил кобылку с ног, резким ударом копыт отбросил жеребенка назад в дом, где тот, ударившись о стену, рухнул без чувств. Стражник метнулся следом, положив копыто на грудь жеребенка, подозвал меня.

Я выдохнул.

Я помог кобылке подняться на ноги. В ее глазах все еще стояли слезы, но теперь уже в них виднелось и облегчение. Вероятно, у меня тогда тоже было такое же выражение.

— Все кончено, мисс. Все кончено.

Разумеется, оставалось еще одно дельце.

— Обещаю тебе, Эрроу, мы найдем способ отблагодарить тебя — я уважительно хлопнул его копытом по спине —Уж насчет этого не беспокойся. Может даже, к награде приставим. А теперь уведи пожалуйста мисс…

— Мисс Мэш.

— Уведи мисс Мэш подальше отсюда. Ей многое пришлось пережить.

Эрроу все мгновенно понял, и, ободряюще, хоть и сохраняя уважительную дистанцию, приобнял мисс Мэш и повел ее прочь из дома.

— Пожалуйста, пойдемте со мной, все хорошо.

А мне предстояло самое трудное.

Жеребенок уже очнулся и с ненавистью смотрел на меня. Странно, кепка-вертолетик каким-то образом удержалась на его голове после всей этой заварушки. Странное сочетание…

— Нет, не надо!

Мольбы о помощи. Куда без них?

— Прошу вас, ради всего святого, не делайте этого!

Я надеялся, что мисс Мэш не слышит этого.

— Нет, я сделаю все что угодно, только не надо!

В его глазах уже не ненависть, а самые настоящие страх и мольба. Слезы. Обыкновенная детская мордашка, над которой навис хулиган. Я смотрел на него с занесенным копытом, готовым отправить его в мир иной, но не мог сделать финальный удар. Я не мог. «Это уже слишком. Мы посадим его в клетку. Мы найдем способ его обезвредить. Пусть кто-нибудь другой сделает это». Оправдания проносились в моей голове со скоростью стрелы. «Только не сегодня»

Жеребенок почувствовал это. Он увидел это в моих глазах. Все еще рыдая, с перекошенным выражением морды, он начал медленно отползать дальше и дальше, нелепо поджимая копыта. А я все стоял и стоял, и не мог сделать то, что должен.

И тут неожидання мысль прервала мои терзания. Эта тема с заложницей сбила меня с толку. Почему я считал, что они оба мертвы?

Потому что звонок прервался. Зачем ему было оставлять ее в живых?

Затем, чтобы иметь заложницу.

А что если он просто напросто…

Осознание пронзило мой мозг как арбалетный болт. Эрроу! Я рванулся, чтобы предупредить его, как жеребенок, воспользовавшись секундным замешательством, бросился на меня.

Удар сердца.

Я услышал крик снаружи. Мужской крик. Голос похож на голос Эрроу. Маленький гаденыш промахнулся мимо шей и вцепился мне в ухо зубами. Я кричу от боли.

Удар сердца.

Я взбрыкнул и завертелся юлой, пытаясь сбросить бестию с моей спины, боль в ухе невыносима. С улицы доносятся звуки борьбы.

Удар сердца.

Жеребенок висит на ухе как маленький бульдог. Я резко крутанулся и он улетел в противоположный край комнаты, все еще держа в зубах кусок моей плоти. Его глаза налились кровью, красные, как пламя, он не мыслит, он полностью погружен в битву.

Удар сердца.

С улицы подоспела мать. Сразу, с порога, она атакует меня своими копытами, промахивается, бьет еще раз, попадает в мою широкую грудь. Жеребенок встал, бежит на помощь.

Удар сердца.

Я перекатываюсь и резко, как пружиной, выпрямляю ноги, попадая жеребенку точно в лицо. Его голова лопается как переспелая груша, кровь и ошметки мозга усеивают комнату. Тело отброшено в сторону и с глухим стуком ударяется о стену, копытца все еще конвульсивно дергаются.

Удар.

Мать кричит от боли и ненависти. Еще два удара попадают в ноги. Я чувствую резкую боль и падаю, похоже, перелом. Все, конец мне пришел.

Удар.

Она медленно приближается ко мне, готовая завершить начатое.

Удар. Удар. Удар.

Копыто заносится над моей головой.

Кровь брызгает мне на лицо. Глаза кобылки расширились от удивления, она пытается развернуться, но уже не может. Ее тело медленно оседает на пол, с вырванной глоткой.

Кровавая улыбка Эрроу придает ему воистину демонический вид. Он смотрит на когда-то прекрасное, живое тело, ставшее теперь мешком плоти, и смеется. Его смех гулко отражается от стен, создавая многократное эхо. Или у меня галлюцинации?

— Чего лежишь? — ровный, спокойный голос. Такой странный контраст. — С ногами что? Дай посмотрю.

Он поднимает мою ногу и прощупывает ее.

— Повезло, не перелом, обычный вывих. Выдохни! — он резко тянет конечность и я замираю от боли. Что-то в ноге звонко щелкает. — Вот теперь все в порядке. Ходить, впрочем, все равно не рекомендую.

— Зачем… зачем ты помог мне? — у меня нет иллюзий. Страшная рана на его шее, затягивающаяся на глазах, не может оставлять иллюзий. Он — Иной.

— Из чистого понилюбия, почему же еще? — короткий смешок. — Кстати, вы там еще на работу принимаете?

Разумность его предложения встрясла мне мозг. Конечно же! Иные получают удовольствие от страданий и смерти, это то, что им нравится. Работа в Отряде, должно быть, райское местечко для Иного.

— Почему я должен тебе доверять? — я смотрю на него сверху вниз, все еще не в силах подняться.

Он пожимает плечами.

— Я спас тебе жизнь, как никак. Если бы я хотел просто всех перерезать, то в чем смысл? Кроме того, в Отряде со мной рядом всегда будет пара квалифицированных головорезов, которые всегда смогут меня успокоить, если что.

Я знал, что Селестия будет недовольна. Я знал, что вся Эквестрия будет недовольна. И я знал, что все это недовольство польется прямиком на мою голову. Но я не мог удержаться от соблазна. Мне наконец-то нашлась замена! Я не мог предугадать последствий, я не стал даже пытаться. Я просто слегка приподнялся и дотронулся окровавленным копытом до лба Эрроу.

— Властью, данной мне Принцессами, Я, Абенд Стерн принимаю тебя в Первый Специальный Отряд. Да будет так!

А потом меня вырвало.