Полярная повесть

Глава 2

«Морской конёк» остался за кормой, и Майлз оглянулся, придерживая руль. Матросы гребли, налегая на вёсла и радуясь смене обстановки; особенно радовался Мик, которого позвали в последний момент, избавив его от превращения в хорошо прокопчённый окорок. Всё время, пока собиралась команда подрывников и спускался на воду вельбот, окружавшие Майлза пони давились от смеха, и теперь он был обижен и недоволен, полагая, что смеялись над ним. Впрочем, сейчас это вполне могло быть и так – уж очень комично выглядел насупленный второй помощник, сидевший на банке у кормы и делавший вид, что не прислушивается к каждому слову подчинённых. Вёсла ритмично ныряли в воду и тут же поднимались вверх, роняя светлые капли с кромок. Тёмно-зелёная, казавшаяся непрозрачной вода даже выглядела холодно, и Майлз непроизвольно поёжился, глядя в глубину. Ему почудилось какое-то шевеление под лодкой, но очень уж непонятно выглядели пропорции и расстояния, и он отвернулся, пожав плечами и продолжая думать, над чем же могли смеяться матросы.

В половине кабельтова от вельбота по правому борту из воды показалась гигантская голова, и он забыл вдохнуть, застыв с открытым ртом. Матросы, как по команде, замерли, осушив вёсла и глядя во все глаза. Тёмная громада, длиной превышавшая вельбот раза в три и состоявшая, казалось, из сплошных бородавок и наростов, с тяжёлым всплеском легла на воду, подняв волну, и в тот же миг к небу с шумом взметнулся фонтан пара и мелких капель. Майлз готов был поклясться, что на мгновение различил в массе складок и бугров огромный глаз, который с интересом посмотрел в их сторону и закрылся в момент, когда его обладатель снова нырнул. Мелькнул спинной плавник, широченная спина, на которой вполне мог бы поместиться «Морской конёк», и спустя томительно долгую дюжину секунд из воды показался невероятных размеров хвост. Он поднялся почти вертикально, шевельнулся и сильным толчком отправил своего хозяина обратно в морские глубины, подняв при этом ещё одну волну. Вельбот сильно качнуло, и Майлз спохватился, проверив, не выронил ли кто вёсла. Матросы сидели неподвижно, затаив дыхание, и смотрели на расходившиеся кругами во все стороны от места появления морского гиганта волны. Раздавшийся крик: «Слева по борту!» заставил всех сидевших в вельботе дружно повернуться.

Майлз на всю жизнь запомнил увиденное в тот день. Живая сила и мощь, которым не было и не могло быть равных на суше, двигалась прямо на него, приняв форму огромных тел, плывших под самой поверхностью моря, выныривавших, пускавших достававшие, казалось, до самых облаков фонтаны, и нырявших обратно, помахивая раздвоенными хвостами. Перед косяком шла волна наподобие тех, которые бывают, когда рыба, попавшая на крючок, плывёт уже прямо под поверхностью воды, но показавшаяся ошарашенным морякам высотой с дом. Вельбот взлетел куда-то к небу, рухнул вниз, заплясал на воде и вдруг оказался в самой середине косяка, окружённый могучими телами, которые проплывали мимо, двигаясь на первый взгляд медленно и лениво – но от каждого их движения веяло такой осязаемой мощью, что оставалось только замереть в благоговении. Лодка пошла бы ко дну от одного прикосновения самого маленького из членов стада, но Майлз забыл об опасности, выпрямившись во весь рост и потрясённо глядя на истинных владык океана и своих дальних родственников – китов.

Краем уха он услышал изумлённые крики и, обернувшись в сторону «Морского конька», увидел, как мачтовые дружно поднялись в воздух, торопясь увидеть как можно больше. Единороги и земные пони высыпали на правый борт, вооружившись биноклями и подзорными трубами, и разглядывая нежданных гостей. Грейхуф, чья одинокая фигура виднелась на мостике, достал откуда-то раструб мегафона и прокричал:

– Вахтенные, пересчитать косяк!

Кто-то из зависших над китами пегасов стремительно ринулся к кораблю, и, вооружившись карандашом и блокнотом, поднялся повыше, откуда было удобнее считать. Майлз наконец-то пришёл в себя и осмотрелся. Вельбот был в порядке, вся команда на борту, и даже ящик с динамитом не пострадал – Майлз запоздало похолодел, подумав, что могло бы случиться, придись по нему удар такого хвоста. Быстро осмотрев замки, он провёл дрожащим копытом по лбу и, придав голосу твёрдость, скомандовал:

– Вёсла на воду!

Загребной – невысокий, жилистый земной пони по имени Том – кивнул, и, вынеся весло за борт, вопросительно глянул на Майлза. Тот дождался, пока все повторят движение загребного, и сделал первую отмашку. Матросы дружно опустили вёсла в воду, налегли на них, вскипела вода вокруг лопастей, и вельбот, вильнув из-за небрежно брошенного Майлзом в крайнем правом положении рулевого весла, тут же выправился и понёсся к близкому уже ледовому полю.

Высаживаясь из неустойчивой, пляшущей от каждого движения, лодки, Майлз проклинал судьбу, из-за которой у его родителей-пегасов родился сын-единорог. Дилан и Крейг Мак-Милланы, братья-пегасы из мачтовых, уже приземлялись на лёд, осторожно держа ящик с динамитом; Мик перелетел на лёд первым с фалинем в зубах и теперь стоял, удерживая вельбот на месте, Том непринуждённо перепрыгнул через борт, а остальные покинули лодку менее торопливо, но стараясь успеть первыми – выбираться из пустого вельбота куда сложнее. Теперь Майлзу приходилось отдуваться за сомнительную честь покидать судёнышко последним, и он старался не показать, как ему хотелось попросить кого-нибудь подать ему копыто. Том и Мик держали фалинь зубами, и было трудно понять, отчего они скалятся – то ли от прикладываемых усилий, то ли ещё от чего. Наконец, пыхтящий Майлз со сбившейся набок фуражкой перебрался на льдину, и Том, вогнав стальной костыль в лёд одним сильным ударом, намертво принайтовал к нему вельбот. Выпрямившись и отдышавшись, Майлз поправил фуражку и осмотрелся.

Почти ровное ледовое поле размерами не уступало большому стадиону – белое пространство, на котором можно было бы устраивать сразу несколько гонок одновременно и ещё и играть в мяч, местами прерывалось тёмными пятнами талой воды и неглубокими впадинами. Где-то далеко оно заканчивалось низкой стеной торосов, за которой, как полагал Майлз, находилось ещё одно поле, а уже за ним… Он повернулся к Мику и спросил:

– Сколько отсюда до полыньи?

– Недалеко, сэр, если позволите. Тут, эмм, за этим полем следующее, и всё. Ежели прямо сейчас начнём, то аккурат к восьмой склянке управимся.

– А ты оптимист; тут и до середины следующей вахты не успеть! Одно только это поле – минимум два кабельтовых, и ещё за ним…

– Не так тут и далеко, сэр. Эмм, я хотел сказать, что если заряды начать закладывать разом, и потом разом подорвать, то к восьми часам «Конёк» уже будет мять шугу в новом канале.

Майлз кивнул.

– Да, пегасы смогут летать быстро; другое дело, справитесь ли вы с закладкой на нужную глубину? Всё-таки долбить лёд – не ваше дело…

– Не волнуйтесь, сэр, всё сделаем на совесть. Нас тут трое крылатых, эмм, давайте вы с земными начнёте разбирать заряды, а мы тем временем слетаем, наметим места, и тут же вернёмся за шашками. В общем, глазом моргнуть не успеете, как всё будет заложено, провалиться мне под землю… то есть, эмм, под лёд, сэр!

Майлз усмехнулся – очень уж забавно прозвучала клятва земных пони в устах пегаса – и сказал:

– Что ж, толковый план. Бери Мак-Милланов и вперёд.

– Толковый план – провалиться под лёд, сэр?

– Так, я что сказал? Бери и вперёд!

– Будет сделано! – Мик повернулся к затеявшим шутливую толкотню, чтобы согреться, пегасам. – Крейг, Дилан, слышали? Помощник Майлз велел нам проваливаться под лёд, я старшой. Полетели?

Братья удивлённо подняли брови, но Майлз продублировал слова Мика движением копыта, и они, не задавая лишних вопросов, взлетели и присоединились к устремившемуся на восток вперёдсмотрящему. Майлз проводил их взглядом и пошёл к динамитному ящику, созывая оставшихся возле вельбота матросов. На стоявшем по противоположную сторону чистой воды «Морском коньке» понемногу улегался вызванный появлением китов ажиотаж, и только одинокий вахтенный пегас висел в небе где-то к югу, заканчивая пересчёт косяка по головам. Работу ему затрудняло то, что киты постоянно менялись местами, ныряя друг под друга и выныривая на новых местах, и то, что на их пути постоянно попадались ледовые поля, оказавшись под которыми, они пропадали из виду. Грейхуф ушёл с юта, и дымившая теперь вовсю труба окуривала опустевшее гнездо и убранные верхние паруса.

Как и обещал Мик, через полтора часа все заряды были заложены по намеченному пути прокладки канала. Майлз обошёл места закладки и остался доволен тем, как были пробиты шурфы – на нужную глубину, под правильным углом и при этом неимоверно быстро. Он одобрительно покивал и скомандовал:

– Всем отойти к вельботу, сейчас буду взрывать. Том, придержи его на всякий пожарный. Будьте готовы аврально грузиться, а то мало ли – вдруг льдина треснет? Пегасы, после взрыва по моей команде глянете с воздуха, всё ли в порядке и не надо ли где заложить ещё.

Посерьёзневшие пони отошли в сторону, и встали плотной группой рядом с пришвартованным к льдине вельботом. Майлз зашагал в сторону отделявшей два ледовых поля друг от друга гряды торосов, чтобы охватить как можно больше зарядов одним заклинанием, и чтобы не смущаться под внимательными взглядами команды. Найдя подходящее место, он остановился, закрыл глаза и постарался представить себе ближайшие места закладки динамитных шашек. По мере того, как он рисовал перед своим внутренним взором новые и новые заряды, их охватывало неяркое фиолетовое свечение; вот все заложенные шашки выстроились перед ним в ряд на каком-то тёмном, переливавшимся перламутром фоне, и он напрягся, готовясь к подрыву. Стоявшие возле вельбота матросы увидели, как на кончике его рога загорелась неяркая звезда, рассыпала веер искр, и вдруг ослепительно вспыхнула, выбросив в сторону каждого заложенного заряда длинный и узкий луч. Все дружно моргнули, и никто не увидел, как лучи коснулись всех зарядов одновременно, пробившись сквозь толщу льда, и погасли без следа. Вновь открывшим глаза пони целое долгое мгновение казалось, что ничего не произошло, и что сейчас Майлз тряхнёт головой и приготовится к новой попытке. Серое небо, серый лёд и видневшаяся вдалеке одинокая фигурка второго помощника казались чем-то неизменным, застывшим, вечным, как любой полярный пейзаж.

Беззвучно взметнувшиеся ввысь фонтаны перемолотого в крошку льда пополам с морской водой заставили вздрогнуть всех без исключения; следом накатил тяжёлый грохот, донёсшийся до них с расстояния в двести ярдов. Даже Майлз, чувствовавший момент предстоявшего взрыва с точностью до половины удара собственного сердца, подпрыгнул на месте, увидев и услышав его. Льдина тяжело качнулась пару раз и замерла; в новорожденную полынью обрушилась вода и осколки льда, заставив её поверхность заплескаться, и наконец всё стихло. Пони перевели дух, и Майлз, повернувшись к остальным, махнул им. Мик немедленно взлетел и, набрав высоту, посмотрел вниз. Неровный, извилистый и местами узковатый, но непрерывный канал соединял теперь бассейн, в котором стоял «Конёк», и нужную им полынью. Он шёл зигзагом, делая несколько резких поворотов в местах, где лёд ломался по диагонали к линии, соединявшей места закладки зарядов, и Мик подлетел к одному из таких мест, чтобы удостовериться, что корабль преодолеет его. Края трещины уходили в воду отвесно, а увидеть, что делается под поверхностью, не получалось из-за покрывавшей её каши из мелких осколков, но ширина прохода показалась Мику достаточной, и он радостно замахал Майлзу. Тот улыбнулся и, кивнув в сторону вельбота – мол, встретимся там – сам зашагал в указанном направлении.

В шлюпку они грузились молча. Когда остававшийся последним Том перебрался на борт и вельбот наконец отвалил от льдины, Майлз взялся за рулевое весло и улыбнулся. Впервые за день он чувствовал себя довольным – удовлетворение от хорошо проделанной работы и нескрываемое уважение, которое читалось во взглядах матросов, подняли ему настроение, и он улыбался, сидя на банке и подставив мордочку лёгкому и совсем не холодному ветру. Из блаженного безмыслия его вывел поднявшийся над вельботом чёрный, просмолённый борт «Морского конька», и он повернул весло, неожиданно для себя самого причалив к кораблю точно под шлюпбалками, на которые предстояло поднимать вельбот. Палубная команда засуетилась, им бросили конец, и сидевшие на носовой банке Мак-Милланы поймали его. Пока они крепили вельбот, с борта корабля упала, разворачиваясь, верёвочная лестница, и матросы начали подниматься на палубу. Вскарабкавшись последним, Майлз, пыхтя, жестом велел поднимать вельбот на шлюпбалки и направился к юту.

Грейхуф сидел в своей каюте перед пустым столом, на котором лежали карта, хронометр и пепельница. Он курил, глядя на агатово-чёрный циферблат с бронзовыми стрелками и цифрами. Секундная стрелка догоняла минутную, и он ждал, когда они соприкоснутся. В этот момент должен был прозвучать колокол, отмечавший наступление первой вахты. Хронометр был подарком от Поул, сделанным после их первой совместной экспедиции, когда они преодолели северо-западный проход на старой, неприспособленной к плаванию во льдах шхуне «Эйкорн» – со второй попытки, после страшной незапланированной зимовки на маленьком голом островке, унесшей жизнь Стронга, начальника, старейшего и опытнейшего из членов экспедиции, и превратившей остальных в живые скелеты; после трёх месяцев неопределённости и споров, во время которых они едва не бросили корабль и не отправились к Уайтхорсу пешком вопреки запрету Стронга – зимой, по дрейфующим льдам, без тёплой одежды, топлива и еды, обрекая себя на верную гибель. Грейхуф, бывший на «Эйкорне» первым помощником, прекрасно помнил, как вошла тогда в насквозь промерзшую кают-компанию Поул – совсем ещё молодая, только-только заслужившая доверие умершего неделю назад Стронга – и, встав чуть в стороне от ожесточённо споривших пони, уже готовых оставить корабль, буднично сообщила: «Я утопила все палатки». Он помнил взрыв ярости, во время которого капитан Дрейк едва не застрелил её, помнил, как её ненавидели все до последнего матроса, помнил, как он сам не сказал ей ни единого слова до самого конца экспедиции – а потом наступила весна, и те, кто ещё не слёг, нашли в себе силы вывести корабль на открытую воду и, чудом проскользнув через забитые льдами и стиснутые скалами узкие проливы, вырвались на простор Северного океана, свободного летом ото льда. Он убедил Дрейка идти на запад, а не на восток, чтобы закончить экспедицию победой – этого требовала память Стронга, но он знал, что если бы не укоризненный взгляд Поул и не её молчание, преследовавшее его постоянно, он бы не рискнул перечить капитану. Тогда она впервые улыбнулась ему, но не сказала ни слова.

Поул подарила ему хронометр через неделю после возвращения, когда они немного отошли от последнего перехода в Порт-Камп, но ещё не начали разговаривать друг с другом. Она просто постучала в дверь его номера и всё ещё молча протянула ему бронзовую полированную луковицу. Он посмотрел на циферблат, автоматически поднёс часы к уху и послушал, как они тикают. Поул улыбнулась ему и сказала:

– Спасибо, что убедил Дрейка.

Он кивнул и постоял, не зная, что сказать. Неуклюже махнув копытом, он пробормотал наконец:

– Заходи, что ли? Что на пороге-то стоять?..

Майлз постучал в переборку, и, дождавшись ответа, вошёл. Клубы табачного дыма, как обычно, висели в воздухе капитанской каюты, и Грейхуф, сидевший спиной к двери, сказал, не оборачиваясь и выпуская новую порцию дыма:

– Входите, Майлз. Вы закончили?

– Так точно, капитан, сэр! Канал готов и обследован силами вахтенных пегасов. Всё в порядке, никто не пострадал; полагаю, можно приступать...

Прервавший его речь удар колокола возвестил о смене вахт. Под полом каюты затопали десятки копыт – свежая команда торопилась наверх; им навстречу выстроились уходившие на отдых счастливчики, поучаствовавшие в самом интересном. Тем, кто заступал на вахту сейчас, предстояла тяжёлая, опасная и скучная работа по проводке корабля через канал. Грейхуф указал копытом в сторону двери и велел:

– Отдыхайте, Майлз. Вы хорошо поработали, и ваша вахта окончена. Кто там сейчас вахтенный офицер?

– Штурман Винд Роуз, капитан, сэр!

Грейхуф усмехнулся.

– Честно говоря, я бы предпочёл доверить проводку вам. Роуз очень… лихой парень. Но вы и так уже потрудились на славу, так что будем уповать на крепость ледового пояса. Как думаете, выдержит?

Грейхуф лукаво посмотрел на Майлза, и тот уверенно кивнул.

– Выдержит, сэр. К тому же, с вашего позволения, Роуз достаточно осторожен, когда речь заходит о действительно важных вещах. Он никогда не позволит себе рисковать жизнями других…

– Знаю, знаю, но сейчас речь не о жизнях, а просто о сохранности некоторых… не самых главных деталей корабля, если угодно, – перебил Грейхуф и, вынув трубку изо рта, принялся выбивать её в пепельницу. – А вот здесь штурман Роуз может позволить себе некоторые вольности… Впрочем, вы правы. Спасибо за службу, отдыхайте.

– Слушаюсь, капитан.

Майлз вышел и закрыл за собой дверь. Любопытство неудержимо тянуло его остаться на палубе, но помимо блаженства от хорошо проделанной работы и похвалы капитана он ощущал усталость – заклинание, которое он использовал для подрыва динамита, потребовало от него напряжения всех сил, и он вдруг ощутил, что глаза у него просто закрываются. Широко зевнув, он посмотрел в сторону начавших суетиться палубных, вооружавшихся баграми и ледорубами, и побрёл к лестнице. Спустившись с мостика, он вошёл в подпалубный коридор и открыл вторую справа дверь, которая вела в его каюту. Войдя, он откинул койку, стянул с себя парку и лёг. Отогнав появившуюся было мысль о чае, он блаженно потянулся, укрылся шерстяным одеялом, повернулся набок и устроился поудобнее на узком и жёстком ложе. Уже проваливаясь в сон, он услышал крики откуда-то снизу и ощутил, как корабль качнулся – это Роуз наконец отдал команду «малый вперёд», и «Морской конёк», неспешно развернувшись, медленно пошёл ко входу в канал. К моменту, когда под носом корабля зашуршала покрывавшая поверхность воды в проходе ледяная каша, Майлз крепко спал и не слышал ничего из происходившего потом.