Сказка об Империи
Крах.
Беда не приходит одна.
Хорошая картина.
Каси она понравится.
Я не могу вернуть ей родных, но, по крайней мере, память об этом преступлении останется в веках.
Чтобы пони понимали, какой ценой нам достались ауги.
По идее, все было сделано правильно. Посылать в пустыню регулярные войска равноценно объявлению войны двум варварским государствам, лежащим по дороге и еще неизвестно сколько взбудоражилось бы от нашего демарша. К тому же мы прежде никогда не воевали в настоящих песках и очень слабо представляли, как это делается. Однако не вызывало сомнения, что для снабженцев это будет настоящий кошмар.
Поэтому правительство просто объявило Южной Торговой Компании, которая к тому времени покрывала уже вдвое большее пространство, чем официальная колониальная область, что в обмен на тайну производства волшебных камней Империя обещает сумму, могущую обеспечить пару сотен существ до старости или создать небольшой флот военных кораблей.
Кажется, будто все идеально – орды разномастных авантюристов сделают за нас всю работу без создания международных скандалов.
Они выполнили контракт. Привезли камни, Избранных и записи. Тогда меня совершенно не интересовало как.
После проверки с помощью наших кристаллов правды, государство заплатило вдвое против оговоренного и слух о невиданных прибылях Торговой Компании еще больше увеличил устремляющийся в нее поток наемников. Была даже кучка пиратских кораблей со всей командой.
Но главное – теперь мы могли создавать ауги.
Теоретически.
У нашего Института Магического Производства ушли долгие годы на создание внятной теоретической базы – первый артефакт был произведен уже во время Ледяной Кампании…
Копыто громко соприкоснулось со лбом.
— Продолжайте – рявкнул Император в ответ на удивленные взгляды.
Величайшая ошибка всей его жизни.
А ведь все начиналось так правильно и логично.
Мы были в зените.
Десять лет мира вкупе с тяжким трудом народа, обрабатывающими мощностями Севера и сырьевым богатством Юга дали свои плоды. Наши товары лидировали на рынках во многих областях, причем не только по качеству, но и по цене – с появлением новых станков за них стало возможно пускать низкоквалифицированную рабочую силу, которой обычно становились южане. Имперцы и остатки юзландцев зачастую занимали более престижные должности, хотя последние ограничивались лишь торговлей и флотом. Эквестрия все еще оставалась на голову впереди нас в потребительских отраслях и магических технологиях, но в создании средств производства нам не было равных, особенно в деревообработке и горном деле.
В определенный момент перед нами встала новая проблема – как все это продать?
Торговля с Южным материком находилась под почти полным контролем Компании, но нас мало интересовал этот рынок сбыта – ненадежный и опасный. К тому же большая часть этих дикарских государств рассматривались как потенциальные враги и нам не было никакого резона их усиливать – уже того, что им продали в частном порядке было лишним.
А обмен с цивилизованными государствам был возможен лишь двумя путями – посуху сквозь Эквестрию или морем через кучку прибрежных государств. Ясное дело, что и там и там была плата за транзит. Но мы терпели. Пока однажды эти наглые приморцы не объединились в нечто вроде таможенного союза, подняв пошлины на уже совершенно немыслимую высоту, а за ними аналогичным образом, пусть и не настолько нагло, поступили Принцессы. Их вполне можно понять — они пытались сохранить собственное производство.
Однако от понимания моей стране легче не становилось. Нам отрезали весь внутриконтинентальный рынок, а с ним – большую часть наших торговых операций. Вопрос выживания не стоял, но вот экономический кризис стал практически неизбежен.
Дальние плавания были не особо выгодны – слишком опасно. Вооружать южан мы не собирались. Север был закрыт. Дипломатия ничего не дала, а лишь всколыхнула старые обиды. Стало очевидно, что пришло время говорить пушкам.
О нападении на Эквестрию речи в тот момент даже не шло – несмотря на обострение отношений мы все еще считали их друзьями. Захват даже одной приморской страны был сопряжен с большими проблемами – морское снабжение, практически неизбежное вступление в войну других, имидж агрессора и прочие радости.
Но был и третий путь – Ледяное плато, находящееся на северо-востоке от Вечного леса. Подозреваю, что когда-то именно туда летали пегасы Города в поисках древней Родины. Огромная снежная пустыня, в сотнях метров над уровнем моря. Гиблое место, населенное очень странными существами, кочующими между долинами горячих источников.
Тогда мне показалось, что это лучше, чем начинать войну.
Сперва мы попытались прийти с миром, но «переговоры» ничего не дали – эти дикари просто приказали нам убираться и торговали только едой.
Я решил построить дорогу без их разрешения. Три строительных команды, каждая последующая – со все более увеличивающейся охраной, сгинули. Потом у границы пустоши были обнаружены несколькосодранных шкур, с надписью по-эквестрийски: «больше не надо – их на всех уже хватает».
Варвары просто убили их и освежевали, как животных – ни переговоров ни взятия в плен.
В следующем месяце на плато пошел наш специально обученный Горный Корпус.
Так началась самая позорная кампания в истории Империи.
Почему я никак не мог понять, что гонять солдатами юрких местных жителей – откровенное безумие? Понятия «война» для них в общем-то не существовало. Они знали лишь охоту и выживание.
Куча небольших вечнозеленых долин – и огромное пустое пространство, части которого лишь в середине лета ненадолго оттаивали. Тысячи дикарей – «ледяных единорогов», идеально подходящих для суровых условий своей родины и мастерски владеющих искусством прятаться, быстро перемещаться и поражать цель с огромного расстояния. А против всего этого – обычные солдаты, чье умение воевать всегда было сопряжено со строем, тактикой и открытым боем. Ну,захватят они одну долину обменяв десяток за одного – и что с того? У варваров их еще много. Армия уйдет покорять следующую, а по возвращении не найдет и трупов оставленного отряда.
Это пустошь была как водоворот, в котором исчезали сотни имперцев. Некоренных туда вообще смысла посылать не было – они снег только на картинках наших книг и видели. Безусловно, ничто не может сравнится с потерей жизней, но исчезновение их обмундирования и оборудования также чувствительно ударяли по нашему бюджету. А соседи и не думали открывать границы.
Мы пытались это прекратить и просто построить дорогу. Не вышло. Посылали туда больше войск – заметно увеличились лишь прощальные письма.
Хотел бы я сказать, что был в то время под каким-нибудь ментальным контролем или хотя бы оправдаться влюбленностью. Но это не так. Шапка была на мне, а в отношениях все было ровно – Крисалис так и не вышла за меня, но и уходить не собиралась, лишь периодически уезжая по делам.
Нет. Меня ослепила гордыня: какие-то ничтожные дикари посмели противостоять Вечной Империи и лично ее Богу-Императору! Лучшим доказательством моей исступленности в тот момент является захват прилегающей к плато приморской страны – просто, чтобы можно было начать наступление еще и с севера.
Остальные не начали войну, но объявили нам эмбарго и не пропускали корабли в своем направлении. Эквестрия их поддержала – до тех пор, пока мы не освободим оккупированные земли. Положение стало критическим. А я все так же продолжал выкидывать все новые и новые части на мороз.
Почти все наши «высокие технологии» и «оружие массового поражения» были бесполезны в условиях снега и холода – они просто не предполагали подобного климата. Пришлось воевать традиционно – железом, кровью и превозмоганием.
Кризис экономики все-таки разразился. Начались восстания, которые уже не получалось успокаивать ни чаем ни цветами. Пришлось объявить военное положение и ввести войска, перевезя почти весь контингент с юга.
А в то время, как мы сражались на севере, Южный материк также чувствовал себя весьма неуютно. Дипломатический кризис ударил по сырьевым рынкам вдвойне – ведь мы также закрыли своим соседям рынок, надеясь взять их измором. И если в собственно Империи права граждан соблюдались и они получали поддержкусо стороны государства, то здесь правили местные царьки и Компания, которые просто вышвыривали несчастных рабочих на улицу. Южане также устраивали восстания, которые подавлялись сперва имперской армией, а затем, когда ее начали перебрасывать на север — наемниками. Всем понятно, что было кровавее.
В конце концов, торговцы и полунезависимые правители сколотили из уволенных рабочих армию и начали то, что имели наглость назвать «вторым Потопом». Эта была орда, действующая в соответствии с местными традициями, но обладающая технологиями Империи и хваткой Компании. Фламенд неоднократно жаловался и требовал прекратить поход «Плети», как ее прозвали в народе, но все мое внимание было сосредоточено на проблемах коренных земель и я просто радовался тонкой струйке доходов, не интересуясь деталями.
После наемников на «освобожденные» земли приходила Община – в худшем из своих проявлений, от которого, увы, современные Последователи переняли слишком много. Если на севере в те времена никто не смел и заикаться об обязательном принесении традиционно добровольных пожертвований, то «новообращенных» южан откровенно заставляли платить «небесный налог». Судьба несогласных всем понятна. И ведь это еще не все…
Не важно.
А ведь там были и наши братья по вере, пусть дальние. К счастью, почти все они находились на западе, который перешел в нашу зону влияния несколько раньше.
Остальным повезло куда меньше. Кровь лилась рекой и вопли поднимались до неба.
И никто не может сказать, что в тот раз оно остались безмолвными.
На землю пришла справедливость, принявшая форму чудовища, поднявшегося из глубин пустыни синеглазых – Червь.
Я видел его всего один раз, много лет спустя, с безопасного расстояния.
Он был подобен горному хребту, способному двигаться со скоростью очень медленного пони.
Неостановимая громада — гнев самой природы — спущенная на мерзость, что убивала и грабила, слабо прикрываясь Империей и Единым.
В те дни мы еще не были аугументированы и первое сообщение о монстре дошло до меня спустя несколько месяцев. Ничего пугающего. Просто здоровенное чудовище вылезло из-под земли и куда-то ползет.
Пришедшее месяцем позже послание дышало паникой.
Приплывающие корабли Компании везли с собой не столько товары, сколько золото и персонал, при этом старательно замалчивая, что бегут с юга.
А еще спустя три недели до нас долетел посланец с мольбой о помощи тысячам беженцев.
Червь направлялся не куда-нибудь, а на Имперский город, пожирая по пути прочие поселения. Не сам, а множество его симбионтов – мелких по сравнению с ним тварей, живших у него внутри и старательно собиравших всю еду по пути следования. После них оставалась пустыня.
Ничто не смогло его остановить. Когда цель стала очевидна, аборигены разумно рассудили, что это наказание нам свыше и начали массово отказываться от своих связей с нами, не забывая при этом грабить и убивать Последователей, а также просто имперцев. Им был один путь – в Есталон, откуда началось повальное бегство жителей. Указ генерал-губернатора о том, что всякий покинувший город считается изменником, не помог. В итоге, ко времени приближения Червя в нем остались лишь истинно верные Империи и Единому, да кучка отверженных.
Фламенд в полной мере оправдал возложенное на него доверие. Сперва он задержал в порту все оставшиеся корабли Компании, затем, оценив мощь противника, отказался от идеи сражения и, наконец, решился на невообразимое для любого ценящего карьеру военного действие – бегство без боя.
Всем, кто имел желание уплыть с Южного материка, было предоставлено место на наших судах. Некоторых взяли даже без их желания – беременных и особо ценных специалистов. С семьями, естественно. Впрочем, остающихсябыло ничтожно мало – в основном старики и фанатики. Свободное место заполнили самым ценным – золото, рукописи, чертежи,ауги.
Чудовище легко прошло сквозь заброшенный Есталон, в очередной раз разрушив его и внезапно ушло под землю. Единороги утверждали, что оно все гонится за ними, передвигаясь под морским дном.
И вновь генерал проявил себя с лучшей стороны. Дойдя до небольшого архипелага, находящегося примерно посередине между континентами, он затопил флот, взяв пассажиров на специально построенные к тому времени плоты. Маги и пегасы несли их по воздуху несколько дней, прежде чем всеобщая усталость заставила их приводнится. Но к тому моменту, монстр уже не преследовал их.
По этому поводу есть множество теорий – от предположения, что волшебники ошиблись и за ними никто не гнался, до возложения благодарности на шторм, прошедший примерно в это время к югу от архипелага. Большинство до сих пор считает, что генерал «перестраховался» и на самом деле не было никакой нужды в затоплении тонн золота. Но я верю, что Фламенд поступил правильно.
Однако моя вера значила удивительно мало в тот момент.
Незадолго до исхода, нам все-таки удалось покорить Ледяную пустошь, но цена была непомерна. Мы использовали одно из мощнейших заклинаний в нашей истории, которое подняло температуру на всем горном плато. Не очень намного, но достаточно, чтобы летом началось великое таянье. Ледяные единороги были просто затоплены. Остатки этого гордого народа сдались и я с трудом удержался, чтобы не отдать приказ казнить их всех – уже тогда передо мной начинал вырисовываться масштаб катастрофы.
Мы устроили наводнение всем государствам вокруг гор. Эквестрия была предупреждена заранее, но протяженность ее границы с горами намного больше, поэтому они просто не успели. До сих пор сомневаюсь, что могу представить, ЧТО испытали к нам в то время остальные страны.
«Победа» оказалась бессмысленна – ВСЕ окрестные государства объявили нам эмбарго и предъявили огромный счет за последствия нашего водного эксперимента. Как раз в тот момент, когда я отчаянно пытался разрешить эту ситуацию, в том числе уже выводя войска с оккупированных территорий, пришло сообщение о терпящей бедствие орде беженцев.
Это был Крах, сокрытие которого не представлялось возможным.
Народ вышел на улицы, причем не только с экономическими и социальными требованиями, но и с политическими.
Нет, они не хотели линчеваний или роспуска нашего государства.
О снятии Императора тоже речи не было.
Империя требовала признания в провале и реформ, способных не допустить подобного в дальнейшем.
Парламент, выборные представители, профсоюзы и прочие прекрасные вещи.
Я был готов пойти на очень многое.
Ставросу бы это понравилось, но мой последний старый соратник умер как раз в эти дни. Ни магия Начертания, ни ауги не смогли победить смерть.
По всей стране было объявлено, что требования народа будут удовлетворены после церемонии прощания с одним из величайших деятелейв нашей истории.
Помню, как со всех концов Империи стекались в Столицу пони и южане.
День выдался мрачный, несмотря на старания пегасов – Вечный лес не любит, когда с ним спорят…
-
— Помню, как всего этого не было – произнес Император, глядя с балкона на Столицу – только руины и уродливые бараки. А сейчас этот город напоминает мне рай. Чистый, красивый, симметричный, деловой. Значит все не так плохо?
— Не волнуйтесь, ваше величество – отозвался Канцлер – это временные трудности. Империя Вечна!
— «Блажен, кто верует» – криво усмехнулся земной пони – впрочем, спорить не буду. Знаешь что – отправляйся-ка ты без меня. Подготовь там все, проверь, а я пока в саду посижу. Старый уже.
— Вы – это Империя. А она очень даже молода – попытался ободрить повелителя единорог.
— Вечная и юная – хорошее сочетание – уже добрее улыбнулся старик – но нет смысла закрывать глаза на очевидные факты. Как только кризис кончится, займемся поисками преемника. А пока – иди. Через пару часов буду.
Напоенное магией тело уверенно шло по ступеням.
Камень и металл, грибы-осветители. Дворец все тот же.
Сад. Нерационально было затаскивать землю на такую высоту и посыпать ею голые плиты.
Но так хотелось сделать ей приятное.
Впрочем, этот цветник по большей части радовал именно его глаза.
Черные лотосы с мясистыми лепестками и дурманящим, подавляющим волю ароматом. Не любящие перемен. Такие тяжелые по виду и так хорошо летающие. Волькен.
Он стал больше, чем просто полководцем и умер так, как хотел всегда. Его жена жива, сын в гвардии.
Неприхотливый львиный зев с причудливой формой и удивительным разнообразием окраски цветков. Мне всегда кажется, что он не тот, за кого себя выдает. Унвер.
Так и не раскрыл своего родового имени, но оставил обильное потомство. Дедуля был бы доволен.
Серая гипсофила, которая выглядит так, будто находится одновременно везде. Как далекое облако или скорее очень сложное полотно из паутины и капелек росы. Лентус.
Мы почти не общались в последние годы – я был слишком занят своими войнами. Он работал, как вол и Империя многим обязана своему лучшему послу и первому Канцлеру. Мой старый друг так и не женился и умер бездетным.
Не знаю, что посажу по Ставросу. Всю жизнь он трудился ради моей мечты, не забывая впрочем и о своих. Мне будет его не хватать.
И судя по этой длиннющей очереди до храма, не мне одному. Некоторые пони действительно умеют себя рекламировать.
Этот цветник — все равно, что зал памяти.
Грозовая яблоня. Она должна была быть посажена первой, но я надеялся найти цветок, подобный ее гриве. И не смог. Интересно, помнит ли эту кобылку хоть кто-нибудь еще?
Вряд ли. Трагедия так и не дала этому бутону раскрыться.
Лаванда, всегда устремленная ввысь. Точно так же, как и моя знакомая единорожка. А ведь когда-то я считал ее корнем всех бед Понивилля. Счастлива земля, рождающая таких волшебниц.
Топорщащаяся гербера, вечно стремящаяся объять больше. Твой крематорий помог многим. Жаль, что никто не решился продолжить труд. Ничего – я все сохранил. Когда-нибудь мир увидит еду будущего.
Летиция и Вист. Их просто посадили рядом. Обнялись они самостоятельно.
Гро и Верита. Такие не похожие, но тем самым лишь дополняющие друг друга.
Так много дорогих лиц, оставшихся лишь в моей памяти.
Однако здесь нашлось место не только друзьям.
Молюцелла. Изо всех сил старающаяся быть еще более зеленой. Видит в этом совершенство? Или просто не может иначе? Ей плохо одной, поэтому она всегда растит себе родных.
Спи спокойно, Мирак.
Император отошел к фонтану в центре и еще раз оглядел свой сад памяти. В каждом кусочке жизни он видел отражение тех, кто уже ушел.
Слезы покатились по щекам.
Внезапно все вокруг озарилось светом…
-
Шум и крики. Комья земли с моими вырванными воспоминаниями.
Последнее, что помню – свою отлетающую в сторону ногу.
А потом я умер.
Очень жаль.